|
|
||
Глава 9. Приехали мы на третий Знаменский, сдали задержанных и рулоны найденной ткани. Павел засел писать отчет, а я, спросив у Ивана нитки с иголкой и устроившись у соседнего стола, зашивал небольшой разрез на шинели и посматривал, как Паша царапает пером по бумаге, сажая иногда кляксы. Писал чернилами и пером Никитин получше меня, сказывалась практика: и буквы ровнее, и клякс меньше, словом, как заканчивающий начальную школу против первоклассника. Что он там написал. не видел, но Розенталь, взяв отчет в руки и читая его, пару раз даже глянул на меня с непонятным выражением. Похвалив Никитина и всех участников с превосходно проделанной работой, комиссар в виду позднего вечера отпустил всех по домам. Лизе дома я рассказал о новом знакомом, Иване Гусе, о сегодняшнем задержании и возврате ценного имущества артельщикам, пропустив гранату и дырки в шинелях: всё прошло просто и технично, поставили засаду, напугали штурмом, постреляли в стены и окна, те побежали, их схватили, потерь нет. Пусть лучше Лиза от меня общую картину узнает, а то завтра кто-нибудь из участников начнет рассказывать, и будут военные байки с рассказами охотника в одном флаконе, и по женскому телеграфу Лиза не только про гранату, но про орудия прямой наводкой может услышать. Лиза с большим интересом послушала, поохала в острых местах, порадовалась за нас и за меня в особенности, потом сама рассказала, что у них нового, что слышно. Я тоже с интересом слушал, кивал, посмеивался живому Лизиному рассказу, а сам с грустью представлял себе, что вот будь мы сейчас в моём прежнем двадцать первом веке, может, и не разговаривали бы мы так друг с другом, сидели бы каждый погрузившись в свою компьютерную панель, перебрасываясь словами на бытовые темы, или совсем молча, и привычки день за днём заглушали бы наши чувства и отдаляли бы нас друг от друга. А сейчас мы легли спать пораньше, и я с удовольствием ощущал под руками кожу любимой девушки, формы её тела, и в ночной темноте видел её красивый силуэт и отблеск звезд и лунного света в больших глазах, слышал её шепот, вздохи и стоны. Разве может компьютерная панель, даже голографическая, сравнится с этим... На утреннем коротком совещании Розенталь отметил Никитина и меня, объяснив вкратце детали вчерашнего захвата. А дальше прошла новая сводка преступлений, раздача заданий, беготня по городу, вобщем, трудовые будни, к которым уже начинаю привыкать. С помощью Павла узнавал Москву восемнадцатого года, а в отсутствие линий метро и карты с навигатором в мобильном, пришлось запоминать улицы, пешие проходы и действующие трамвайные маршруты, которых из-за разрухи оставалось не так много, и часто трамвайное движение использовалось для перевозки грузов. Наловчился ездить на подножках трамваев, когда удавалось зацепиться, зачастую этот способ был единственной возможностью воспользоваться переполненным трамваем. Поначалу казалось дико и непривычно висеть снаружи, держась за поручни, воспринималось каким-то ребячливым аттракционом, это же опасно и неудобно. А потом привык, и такое передвижение стало восприниматься как обыденность, особенно глядя на людей солидной наружности, висящих на подножках трамвая рядом со мной. У меня уже стала притупляться новизна ощущений, появилось привыкание и к заматыванию каждое утро нескольких метров солдатских обмоток, и не так остро ощущалось чувство почти постоянного голода. Редко освещенные улицы уже казались обычными, в отличие от бывших в памяти залитых жёлтым электрическим светом улиц прежнего, двадцать первого века. Привыкая к этой жизни и к этой работе, постоянно бывая на улицах, я стал обращать внимание и на окружающую обстановку, на местных жителей, на обывателей, как тогда говорили. В то время это слово не несло еще негативного оттенка, так же как и "мещанин", а имело в виду вполне определённую социальную группу людей. А городские обыватели, мещане, дворяне, были растеряны, напуганы и встревожены. Резкая перемена власти, две революции почти подряд сломали привычный общественный уклад. Большинство образованных людей с восторгом встретило февральскую революцию, октябрьская же привела их в смятение. Среди более низких слоёв населения кто-то еще поминал царя и какой был при нём порядок, кто-то же со злорадством готовился припомнить все свои обиды "буржуям", в которые записывались все находящиеся выше по социальной или образовательной лестнице. Рабочие ходили со спокойной, даже торжествующей уверенностью в том, что кончилось время эксплуатации, и теперь вся власть их, трудящихся. Много раз мне в глаза бросались потерянные взгляды бывших обеспеченных людей, несоответствующие их еще хорошей одежде. Видел даже иногда стоящими на улицах и продающими что-то из своих вещей и престарелого сутулившегося бывшего чиновника, и когда-то солидную даму в пенсне, и молоденькую барышню, и краснеющего от стыда офицера с напряженным лицом, все они потеряли привычный уклад жизни, источники существования и определённость будущего. Впрочем, солдаты, ехавшие с западного фронта и толкущиеся в Москве, бывали не менее растерянными или озлобленными, в особенности при учащении слухов о приближении германских войск - никто не хотел опять на войну. Не раз на улицах Москвы мы с Павлом натыкались на стихийные митинги, возникающие то тут, то там, на перекрестках и площадях. Митинги возникали по поводу и без. Они были каким-то модным революционным поветрием, которое охватывало большинство населения, и не только революционно настроенную часть. Возможно, люди жаждали высказаться в том, что накипело, и получить какую-нибудь уверенность, почувствовать себя в какой-то общности в это неспокойное время перемен. Ораторы выступали, толкуя каждый о своём: кто агитируя за свободу и революцию, проклинал старый режим, кто ругал "правительство", возмущаясь нормами раздачи хлеба, а кто просто сотрясал воздух, агитируя за всё хорошее против всего плохого. Взбудораженные люди перебивали, перекрикивали выступавших, бывало, переходя от одного митинга к другому. В народе и и шептались, и даже громко говорили о приходе германцев, вот-вот ожидая их появление в Петрограде и Москве. Слухи ходили обо всём самые невероятные: и что немцы восстановят в России монархию, и что Петроград и вся Украина уже взяты Германией, и что большевики продались немцам, и на улицах появятся немецкие солдаты, или что союзники заключили соглашение с немцами или, наоборот, высадят десант для защиты от них России, а большевики не продержаться и двух месяцев, и даже вовсе фантастические и бредовые выдумки. Мы с Павлом и Иваном, слыша эти слухи и разговоры на улицах и трамваях, не верили им совершенно - они по причине твердой уверенности в правоте большевиков и силе власти трудового народа, я по причине знания бывшей и будущей истории. Москва расслоилась и как будто распалась на несколько параллельных миров. В некоторых кабаре и кабаках, в гостиницах пенилась ночная жизнь, которую прожигали спекулянты, оставшиеся при средствах богачи, культурная богема вперемешку с бандитами и анархистами, кого-то "экспроприировавшими". Среди табачного дыма и хихиканья проституток в воображении людей искусства бурлили идеи и декаданса, и авангардизма, грозящие сломать все старые формы, взорвать и снести старую архитектуру и на опустевшем месте лепить всплески своего воображения. Образованный и бывший обеспеченный слой был растерян, много говорил, обсуждал, тешил себя иллюзиями про максимум две недели большевизма, надеялся то на немцев, то союзников, считал себя "революционером и социалистом", апеллировал к "народу", но оказывалось, что тот самый "народ" был этому слою ранее неизвестен, а сейчас стал совсем неузнаваем. Народ, который раньше существовал где-то в абстракции общественных деятелей, или в виде тихо занимающихся своим трудом работников, заявил о себе с неожиданной силой, и, что особенно пугало прежде более высокие слои общества, часто с озлоблением и ненавистью. Нищета и малограмотность низших социальных слоев сыграла теперь против высших. Превратно понятые частью необразованного населения революционные слова позволяли назвать буржуем и эксплуататором просто более образованного человека и даже всего лишь более высокооплачиваемого работника. А озлобление от тяжелой жизни и в меру своего понимания воспринятые революционные идеи позволяли выместить на буржуе всю накопившуюся ненависть и полностью отвергать всё, связанное с прошлым миром. Свою роль сыграли и серьезные объективные факторы: четыре года войны, упадок экономики, и разруха. Хотя нельзя не признать частичную правоту позднее сказанных слов профессора Преображенского у Михаила Булгакова, что разруха не в клозетах, а в головах. Когда германские войска заняли в начале восемнадцатого года Киев, немцы приказали вымыть городской вокзал - замусоренный, заплёванный, засыпанный шелухой семечек вокзал не убирался целый год, аж с февральской революции и свержения царизма. "Да разве так можно?" Время показало, что можно. Революционные настроения еще при царизме охватывали всё части населения, от безземельных крестьян до промышленников и крупных землевладельцев, неважно, что революцию все они понимали по-разному. А свержение самодержавия и слом старого порядка дали понять всем, что можно многое, если не всё. И если буржуазия и часть образованного населения, получив от свержения монархии больше политической власти, желали остановиться в революционном процессе и сохранить своё привилегированное положение, хотя и бросались громкими словами о революции и демократии, то рабочие и крестьяне, не получив ничего и оставаясь в прежней, даже ухудшающейся нищете, остановиться после февраля семнадцатого не пожелали. Понятные и простому народу слова большевиков о немедленном мире, земле крестьянам, фабриках рабочим и власти трудящимся нашли поддержку в большинстве населения, которое, это большинство, и было этими самыми трудящимися. Они получили осознание своего угнетения и несправедливости этого, приобрели решимость это изменить и вдохновились идеями как исправить свою жизнь к лучшему. По все стране возникали местные Советы рабочих, крестьянских или солдатских депутатов при неспособности Временного, тоже как бы революционного, правительства, этому воспрепятствовать. И когда, по выражению одного из лидеров антибольшевистских сил А.И.Деникина, "власть падала из слабых рук Временного правительства, во всей стране не оказалось, кроме большевиков, ни одной действенной организации, которая могла бы предъявить свои права на тяжкое наследие во всеоружии реальной силы." Правда, зародыш будущей альтернативной, антибольшевистской силы уже существовал еще до октябрьской революции, но сил пока не имел. Это была так называемая "Алексеевская организация", создаваемая генералом Алексеевым из части офицеров, юнкеров и, в меньшей степени, учащихся, чтобы сформировать из них боевые отряды. После октябрьской революции генерал Алексеев дал приказ своим людям перебазироваться на Дон и обратился с воззванием ко всем офицерам и юнкерам выступить на борьбу с большевистской властью. Из Алексеевской организации и возникла в Новочеркасске белая Добровольческая армия, во главе которой встал генерал Корнилов. Трудно сказать, что бы сложилось из Алексеевской организации, если бы большевики не послушали бы Ленина и всё же не стали бы брать власть в свои руки. Но можно вполне вероятно предположить, что в этом случае при дальнейшем ослаблении Временного правительства и развале армии данная организация офицеров попыталась бы установить в России свою военную диктатуру, особенно вспоминая попытку генерала Корнилова в августе семнадцатого. Нельзя, однако, утверждать, что офицеры желали заниматься политикой или самим влезать в гражданское управление. При широком спектре политических мнений среди офицеров, от монархистов, которых оставалось совсем мало, до сочувствующих социал-демократам, у довольно значительной части офицерства были общие объединяющие идеи: установление сверху правительственной власти, независимой от созданных снизу различных Советов; боеспособная и дисциплинированная армия без политики и без всяческих солдатских комитетов; война в полном единении с союзниками против Германии; наведение твердого порядка, восстановление экономики и решение продовольственного вопроса; откладывание решения всех принципиальный государственных вопросов (о земле, о власти и прочее) до Учредительного собрания, то есть сохранение существующего положения крестьян и рабочих. Беда этих взглядов была в том, что ничего из этого в тех условиях не было осуществимо. И поэтому можно так же предположить, что подобная вероятная попытка офицерской организации взять власть потерпела бы поражение по причинам, озвученным словами того же А.И.Деникина: "А стихия действительно бушевала. Но стихия всецело враждебная корниловскому движению. В его орбите оставалось только неорганизованное офицерство и значительная масса интеллигенции и обывательщины, распыленная, захлестываемая, могущая дать искреннее сочувствие, но не силы, нужные для борьбы." В ухудшающихся условиях жизни и в хаосе бушующих идей и страстей обострились старые и появились ранее незамечаемые противоречия и конфликты. Армейцы против гражданских, ориентирующиеся на Антанту против ориентирующихся на Германию, солдаты против офицеров, казаки против иногородних, казацкие старшины против казачьей "молодёжи", местная национальность против окружающих, село против города, периферия против центра. А марксизм внёс еще одно, весомое противоречие: эксплуатируемые против эксплуататоров. На Дону проявились все эти противоречия. Избранный донским войсковым атаманом генерал Каледин, ранее смещенный Временным правительством с должности в армии и сочувствующий программе Корнилова, обещал дать приют на Дону русскому офицерству, но большую помощь Алексеевской организации предложить не смог и даже в частном порядке попросил не задерживаться надолго в казачьем Новочеркасске и в Донском крае. Атаман Каледин был вынужден так попросить по причине нежелания казаков вмешиваться в чужую вражду иногородних, нежелания их участвовать в новой войне и стремления большинства казаков сохранить нейтралитет. У части казаков, особенно молодых, вернувшихся с фронтов, имелись и симпатии большевикам и их идеям. В это смутное время ослабления центральной власти у многих областей бывшей Российской империи появилось движение к обособлению и декларации своей автономии или суверенитета. На Кубани Кубанская Рада была создана еще в первой половине семнадцатого года. На Дону казачий край атаманом Калединым после октябрьской революции был объявлен независимым, с созданием собственного Донского войскового правительства. Однако при всём намерении Каледина бороться с большевиками сил у его правительства на подобное не было - казаки отказывались вести военные действия против большевиков, предпочитая нейтралитет. Даже когда в Ростове и Таганроге к власти пришли военно-революционные комитеты рабочих, атаман Каледин был вынужден в декабре семнадцатого обратиться за помощью в подавлении военной силой этих большевистских выступлений к добровольцам генерала Алексеева. Это было на Дону первое серьёзное противодействие большевикам с пролитием крови, и можно считать, что острая фаза гражданской войны в донской области началась. Формирование Добровольческой армии тем временем шло в полуофициальном порядке, почти как частная инициатива генералов Алексеева и Корнилова. На Дон съезжались политически активные офицеры, юнкера и учащаяся молодёжь, неприемлющие октябрьской революции, Советов и большевиков. При всём при этом оставалась большая часть офицеров русской армии не вступавшая в активную борьбу на за одну из сторон. При нехватке личного состава и идущем наборе добровольцев, на улицах донских городов наблюдалось множество праздных офицеров, живущих здесь или остановившихся временно проездом с фронтов, но не проявляющих желание вступать в белую армию. Добровольцев набралось несколько тысяч - в основном, офицеров и юнкеров. На границах области начались военные действия белой армии против наступающих отрядов красной гвардии. Казаки в боях в это время почти не участвовали. Кольцо окружения превосходящими по численности красными войсками сжималось, и генерал Корнилов дал приказ имеющимся силам в количестве четырех тысяч человек отступить из Ростова за Дон, в зимние степи, под снег и замерзающий в лёд дождь. Начался Кубанский "ледяной" поход, как позднее его стали называть среди белых. В эти дни, как я понимал из газет и слухов и как вспоминал историю, Добровольческая армия шла с Дона по Кубанскому краю к Екатеринодару, воюя по пути в станицах с небольшими, по сравнению с численностью белой армии, красными отрядами. Пленных красных расстреливали, офицерам русской армии, воюющим за красных, делали предложение вступить в Добровольческую армию. В Екатеринодаре пока еще существовала власть Кубанской Рады с военной силой в виде офицерского отряда штабс-капитана Покровского. Однако вскоре, как я помнил, Раду должны были выбить из Кубани отряды группы красных войск во главе с Сорокиным, и надежды Корнилова организовать в Екатеринодаре новую базу для белой армии не оправдаются, а сам он погибнет при неудачной попытке штурма города от артиллерийского огня красных. А в Москве тем временем случилось эпохальное для города событие - Москва стала столицей государства. Произошло всё тихо и незаметно, вечером 11 марта на вокзал прибыли поезда Совнаркома под охраной латышских красных стрелков. Их встретили члены Моссовета и развезли по временным местам пребывания. Были заняты гостиницы "Националь" и "Метрополь", названные первым и вторым Домом Советов. На следующий день, 12 марта, в Петрограде Троцкий сделал заявление, что Совнарком и ВЦИК выехали в Москву на Всероссийский Съезд Советов, и что планируется перенести столицу из Петрограда в Москву. Несколькими днями позже, 16 марта 1918 года IV Всероссийский съезд Советов постановил, что в силу кризиса и тяжелого положения Петрограда столица временно переносится в Москву. Впору вспомнить шутливую поговорку, что нет ничего более постоянного, чем временное. На этом же съезде Советов выступали с докладами о Брест-Литовском договоре Чичерин и Ленин. Против принятия соглашения с Германией бурно выступили левые эсеры, и в знак протеста члены их партии вышли из состава Совнаркома, оставшись, впрочем, в ВЧК и других советских органах. И 16 марта, поименным голосованием большинством голосов (около семи сотен делегатов против трёхсот) Брест-Литовское соглашение было ратифицировано. В Кремле в бывшем Сенатском дворце разместились Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) - законодательный и контролирующий орган власти, избираемый Всероссийским съездом Советов, и Совет Народных Комиссаров - правительство РСФСР. Здесь же устроили квартиры некоторых государственных деятелей, например, Ленина. Однако, кроме новых жителей от советской власти в Кремле хватало и других квартирантов. Целый квартал был застроен тесно заселёнными домиками. Жили там сотрудники бывших учреждений прежней власти, помещавшихся в Кремле, а также служители зданий, швейцары, полотёры, судомойки, и все со своими семьями. Кроме них находились монахи и монахини, жившие в кельях Чудова и Вознесенского монастырей на территории Кремля. На караулы и посты на въездах в Кремль и по кремлевской стене поставили латышских стрелков, а комендатуре пришлось завести правила выписки пропусков и по государственной надобности, и для кремлевских жителей, из которых в скором времени первыми из Кремля выселили насельников монастырей. Я стал замечать на улицах Москвы больше автомобилей, на фоне их прежнего небольшого количества прибавление самодвижущегося транспорта привезёнными из Петрограда машинами стало заметным. И заметны стали красные латышские стрелки, которых в Москве и окрестностях появилось сразу два или три полка. Один полк в несколько сотен человек размещался на охране и караульной службе в Кремле. Организованные, с боевым опытом, со своим командованием, не имевшие связей с местным населением, которое было им чужим, стрелки были серьёзной силой по тем временам, когда прежние силовые структуры распадались, а новые только складывались. Латышских стрелков привлекали по распоряжению ВЧК и к участию в больших облавах, проверках людных мест, вроде Сухаревского рынка. Позднее, после одной из таких облав произошёл даже инцидент между ними и московской милицией, охранявшей второй Дом Советов, бывшую гостиницу "Метрополь". Во время возвращения стрелков после облавы с задержанными на двух грузовиках по Тверской в Кремль и проезда их мимо гостиницы откуда-то раздался винтовочный выстрел. Охрана второго дома Советов из милиции приняла солдат на грузовиках за злоумышленников, выстреливших по гостинице, и поднялась по боевой тревоге с пулемётами. А латышские стрелки, заметив вооруженных людей, приняли их за сообщников задержанных с Сухаревки. Завязалась перестрелка, в которой несколько человек ранили и один латышский стрелок был убит. Ошибка быстро выяснилась обеими сторонами, но грузовики со стрелками приехали в Кремль в казармы и подняли полк в ружье с намерением громить милицию и отомстить. Командованию полка пришлось пойти на хитрость - объявить перед выступлением митинг, на котором удалось погасить первоначальный порыв и отправить полк в казармы, а разбирательство происшествия проводить без вооруженных столкновений. а поехать в Моссовет с выборными делегатами. У меня же были ставшие уже обычными будни уголовно-розыскной милиции. Участвовал в задержаниях, перестрелках, рейдах по злачным местам, таскался по всей Москве на места преступлений, присутствовал на собраниях и совещаниях, правда, больше молчал, но, бывало, и пытался что-то предлагать. И так, работая и общаясь, я познакомился со многими сослуживцами и запомнил, наконец, их многочисленные имена и даже личные особенности. И с удивлением заметил, что они относятся ко мне относятся с уважением, по моему мнению, не заслуженным. Наверное, пара громких дел в самых первых днях моей новой работы и отзывы Розенталя сыграли в этом роль. На меня же самое большое впечатление произвели начавшиеся со стороны обозленных бандитов нападения на милиционеров, о которых я предупреждал на одном из первых собраний. Преступники подходили или подъезжали к милиционерам, могли задать отвлекающий вопрос, стреляли в упор и скрывались с места преступления. И впечатлили даже не только сами нападения, а то, что бывшие на том собрании сотрудники вспомнили "мои" правила парной подстраховки, которые мы с Павлом и Иваном изображали в лицах, и стали успешно применять их на практике. Розенталь издал приказ по уголовно-розыскной милиции и составил письмо в Моссовет для сведения патрульных милиционеров и красногвардейцев руководствоваться этим правилами. Не достигая больше успеха и потеряв убитыми, ранеными и схваченными большое число своих участников, банды подобные нападения быстро прекратили. Еще вернее, впечатлило меня осознание того факта, что история уже изменилась - эти так называемые "мои" правила уже спасли жизнь многим рабочим, солдатам и матросам, которые бы погибли при ином ходе событий. Я понял, что я, выходит, могу многое поменять в этой истории, сделать что-то важное, а что может быть важнее спасения человеческих жизней? Мне вот почему-то и для чего-то чудесно подарена ещё одна молодая жизнь, сколько бы в ней не было отмеряно. И я догадывался, что среди живущих здесь людей у меня самые большие возможности по сознательному влиянию на историю. Все многочисленные участники всевозможных конфликтов на огромной территории бывшей Российской империи, тянущие каждый в свою сторону, надеялись победить на своих условиях, тешили себя иллюзиями, за кем пойдёт народ, а за кем не пойдёт, и даже победившие в конце концов большевики тыкались наугад, не имея представления о нужных действиях, меняя тактику на ходу и набивая шишки на практике. Но я то - знаю, что было и что должно быть. И могу это изменить... наверное... Вот и вопрос - что я хочу достичь, и второй вопрос - как? Идя пешком по вечерней Москве, мы с Павлом видели иногда патрули, несколько раз у нас даже проверяли документы, и пару раз проделали это, грамотно обступив с разных сторон на нужной дистанции держа оружие наготове. Павел даже подшучивал потом по этому поводу: у "самого" Кузнецова, придумавшего этот способ, проверили документы "по-кузнецовски". Я посмеивался вместе с ним над нами и над собой, а у самого в голове вертелись эти вопросы: что? и как? В пару-тройку воскресений мы с Лизой пользовались приглашением Софьи Александровны и заходили к ней, брав с собой к угощению хлеб и сахар. Наши милицейские пайки были скудны, но всё же немного "побогаче", чем у неработающей пожилой женщины и жены полковника царской армии. Софья Александровна, похоже, измучилась в одиночестве и без поддержки, и тосковала по общению, потому что она с большой приветливостью встречала нас, а с Лизой они быстро нашли общий язык, как две образованные женщины. Я же, поучаствовав каждый раз в начале визитов в общих беседах, потом уходил в кабинет и с разрешения хозяйки погружался в книжное богатство. Раньше не особо любил классику, ни русскую, ни иностранную, но сейчас, истосковавшись по чтению, я был рад любым хорошим книгам. В один из таких воскресных дней нас встретила посветлевшая Софья Александровна под руку с крепким слегка полноватым мужчиной в штатском, ростом немного ниже меня, с короткими седоватыми волосами с залысинами, и имевшего коротко подстриженные седые усы и бородку. После приветствий и пожеланий здравствовать, хозяйка дома сказала: - Андрюшенька, хочу познакомить тебя с этими весьма приличными молодыми людьми, Александром Владимировичем и Елизаветой Михайловной, я тебе уже рассказывала о них и об обстоятельствах нашего знакомства. - обратилась оживлённая Софья Александровна к этому мужчине. - Александр, Елизавета, с радостью хочу представить вас моему мужу, Андрею Георгиевичу. Мой муж пятого дня как вернулся с германского фронта, у меня с души свалился огромный камень... Я видел фотографические карточки, стоящие на высоком комоде в кабинете, на них был, похоже, этот самый мужчина, только в военной форме, однако на его погонах знаки различия были плохо видны. Да и к тому же я не знал в точности чинов русской императорской армии и знаков различия, а спросить, не привлекая к вопросу ненужного внимания, не у кого. Помнил, что на погонах офицеров тоже были пятиконечные звёздочки, как и в советской и, позднее, в российской армиях. Только количество звёзд отличалось, и, кроме того, в императорской армии на погонах были и другие обозначения, цифры в номерах полков, буквы, вензеля и другие знаки, а ещё цвета, обозначающие рода войск. Хорошо, что вопрос после революции потерял актуальность, но опасность попасть впросак для меня была. "Наверное, полковник," - подумал я, - "раз Софью Александровну грабители назвали полковничихой." Андрей Георгиевич на секунду склонил голову: - Александр, я безмерно вам обязан за спасение моей дорогой супруги. Софья Александровна для меня значит больше жизни. Я в неоплатном долгу перед вами, но всё, что в моих силах, и не пойдёт против чести... - сдержанно произнёс он. - Я вам буду очень признателен, Андрей Георгиевич, если вы исполните мою одну простую просьбу, - начал я. Мужчина взглянул на меня слегка исподлобья, но не перебивал, и я продолжил: - Вы наверняка знаете, что на Дону генералами Алексеевым и Корниловым собирается Добровольческая армия? - пожилой офицер, коротко кивнув, настороженно смотрел на меня. - Вы, Андрей Георгиевич, здесь уже несколько дней, и могу полагать, что вам уже делались предложения либо ехать на Дон, либо вступить здесь в Москве в какой-либо офицерский союз, борющийся с большевиками, - проговорил я, и мужчина вскинулся с возмущенным взглядом и сжал губы, словно я пытался выведать у него секреты. - Так вот, Андрей Георгиевич, я ни в коей мере не прошу вас рассказывать об этих предложениях, или, упаси Бог, доносить, или делать что-либо иное, противное вашей офицерской чести, - сказал я. - Но вы меня очень обяжете, если категорически отбросите от себя мысль об участии в борьбе с большевиками, никаким образом, ни в рядах Добровольческой армии, ни в тайном обществе. Лучше отказаться под любым благовидным предлогом. Обе женщины заинтересованно посмотрели на меня, а на лице мужа Софьи Александровны были заметны признаки удивления. - Позвольте полюбопытствовать, с чем связана ваша просьба? - поинтересовался мужчина. - Дело в том, что мы с Елизаветой очень тепло относимся к вашей супруге, - попытался я смягчить смысл дальнейшего высказывания, - и нам не хотелось бы допустить, чтобы Софью Александровну настигло горе вашей гибели в бесперспективной борьбе с большевизмом, и её саму коснулись какие-либо тяготы как жены врага новой власти. - Вы считаете борьбу с узурпаторами власти бесперспективной... Не поделитесь размышлениями, почему? - спросил офицер жестким голосом. - Да, поделюсь. Это простая арифметика. Сколько всех офицеров было в вашем полку, вспомните? А сколько нижних чинов? Если между ними в настоящих условиях будет столкновение, вы и сами можете ответить на свой вопрос, кто одержит победу, - ответил я. - А нижние чины из крестьян или рабочих. Как вы думаете, захотят ли они воевать против большевиков, дающих одним землю, а другим фабрики и избавляющих от угнетения капиталистов? Лицо Андрея Георгиевича потемнело: - Вы привели страшный пример... Я знаю, как озверелая толпа солдат расправлялась со своими офицерами, с которыми до этого ходили в атаку на общего врага. А судьба генерала Духонина известна всей армии... - "Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!" - процитировал я. - Да, великий русский писатель оказался в очередной раз прав, - медленно сказал Андрей Георгиевич, взглянув на меня по-другому. - Бунт толпы беспощаден и жесток, как вы видели сами, и бессмысленен, как разделяющий народ и ослабляющий нашу с вами страну, - продолжил я. - Но не высший ли свет довёл народ до такого состояния бунта, когда большинство уже не видит возможности жить по-прежнему? В феврале год назад, как вы помните, никто не вступился за бывшего самодержца. В октябре семнадцатого никто не вступился за Временное правительство. Большевики взяли власть в то время, когда никто больше не мог властвовать. И их поддержало подавляющее большинство народа, крестьяне и рабочие. - То есть вы предлагаете смириться и потворствовать мятежу? - "Мятеж не может кончиться удачей - в противном случае его зовут иначе." - вспомнил я еще одну цитату, правда, не знал, переведена ли она на русский уже или ещё нет. - А вы не похожи на озверелого бунтовщика из большевиков... - с удивлением в голосе констатировал Андрей Георгиевич. - И вы тоже не похожи на кровопийцу и угнетателя народа, - вернул я ему высказывание. - Если вам невыносимо жить здесь при новой власти, то мой совет, лучше мирно уехать за границу, хотя там жизнь тоже не обещает быть лёгкой. Но в борьбе против большинства народа во главе с большевиками проигрыш неизбежен. Взгляд Андрея Георгиевича стал задумчивым. - Я тщательно обдумаю вашу просьбу, - пообещал он. - Будет замечательно, если вы согласитесь с ней и с моими доводами, - вежливо ответил я. - Ещё замечу, что в Добровольческой армии очень мало нижних чинов, одни офицеры, и то лишь небольшая часть офицерского корпуса. А часть офицеров служит в созданной красной армии большевиков. Вы можете сопоставить соотношение сил. Борьба Добровольческой армии выглядит как война с собственным народом. Генерала Корнилова отряды красной гвардии уже выбили из Ростова, и могу вам пообещать, что он не войдёт в Екатеринодар, как планирует. Прошу проверить потом мои предположения. - Я услышал ваши слова, - сделал короткий кивок Андрей Георгиевич. - А сейчас мы с Елизаветой откланяемся и оставим вас с Софьей Александровной, - завершил я, обменявшись взглядами с Лизой. - Всего доброго! - Всего вам хорошего! Отдыхайте! - повторила за мной Лиза. - Александр, Елизавета, буду рада вас видеть, - приветливо произнесла Софья Александровна. - Был рад знакомству, - нейтрально сказал Андрей Георгиевич. Мы с Лизой вышли из квартиры. Надо признаться самому себе, в моей просьбе был и ещё один, эгоистический момент. Если муж Софьи Александровны ввяжется в вооруженную борьбу с Советской властью, то рано или поздно это станет известно ВЧК, а затем неизбежно всплывёт и то, что мы с Лизой часто бывали у них в гостях. Нам с моей девушкой такие осложнения вовсе ни к чему, да в моём состоянии без памяти прежнего владельца тела совсем не нужно привлекать излишнее внимание. Буду надеяться, что в Андрее Георгиевиче возобладает благоразумие, и что Софья Александровна, присутствовавшая при нашем разговоре, уговорит его не вступать в гибельную авантюру. Весна в восемнадцатом году была ранняя, огромные количества неубранного за зиму снега растаяли, и на улицах лежала грязь вокруг больших и малых скоплений талой воды. Одним вечером в начале апреля мы с Никитиным возвращались домой, перепрыгивая через лужи или обходя совсем широкие озёра. Шли мы молча, уставшие после тяжелого дня, набегавшись по разным адресам, опрашивая людей, и поучаствовав в облаве на рынке. Незадолго до привычного места нашего расхождения по разным маршрутам, Павел повернул ко мне голову, потом посмотрел в сторону и сказал: - Саш, тут меня вчера Розенталь вызывал... поговорить. Всё расспрашивал... тобой интересовался... ****************************************** Интересные ссылки: История Московского Трамвая. http://tram.ruz.net/history/ История московского трамвая в фотографиях. https://moya-moskva.livejournal.com/4343763.html Бунин И.А. "Окаянные дни" http://online-knigi.com/page/5260?page=1 Лысков Д. Великая русская революция, 1905-1922. И вновь о Триумфальном шествии Советской власти. https://history.wikireading.ru/70515 Лысков Д. Великая русская революция, 1905-1922. Казачьи области: испытание свободой; Добровольческая армия: испытание террором. https://history.wikireading.ru/70517 В.Горелик. По пути на Дон http://www.proza.ru/2018/03/02/1834 В.Горелик. Падение Каледина http://www.proza.ru/2018/04/01/1300 В.Горелик. Кубань против Корнилова http://www.proza.ru/2018/04/08/961 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.1, Глава XXVI. Офицерские организации http://militera.lib.ru/memo/russian/denikin_ai2/1_26.html Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.2, Главы XII - XXVII. http://militera.lib.ru/memo/russian/denikin_ai2/2_12.html Волков С.В. Зарождение добровольческой армии https://history.wikireading.ru/251654 Щербаков А.Ю. Гражданская война. Генеральная репетиция демократии. "Только пуля казака во степи догонит" https://www.litmir.me/br/?b=215213&p=30#section_53 Щербаков А.Ю. Гражданская война. Генеральная репетиция демократии. Глава 9 "Начало Большой игры" https://www.litmir.me/br/?b=215213&p=35#section_58 Щербаков А.Ю. Гражданская война. Генеральная репетиция демократии. "Кем были белые?" https://www.litmir.me/br/?b=215213&p=36#section_61 Щербаков А.Ю. Гражданская война. Генеральная репетиция демократии. "Кем были красные?" https://www.litmir.me/br/?b=215213&p=38#section_62 Щербаков А.Ю. Гражданская война. Генеральная репетиция демократии. "Господа офицеры" https://www.litmir.me/br/?b=215213&p=40#section_64 100 лет назад Москва снова стала столицей. Как это было. http://moscowwalks.ru/2018/03/16/100-moscow-capital/ Бонч-Бруевич В.Д. По личным воспоминаниям. http://www.illuminats.ru/home/29-new/4429-soviet-russia Мальков П.Д. Записки коменданта Кремля. Комендант Кремля. http://www.e-reading.club/chapter.php/37072/17/Mal%27kov_-_Zapiski_komendanta_Kremlya.html В.Горелик. Между столицами http://www.proza.ru/2018/04/05/959 Армия России XVIII-XX(начало) век. Погоны. http://saper.isnet.ru/uniform/pogon-c.html "Не дай Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный." Серов В.В. Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. https://info.wikireading.ru/229227 Харингтон, Джон. Википедия. https://ru.wikipedia.org/wiki/Харингтон,_Джон
|