Читатель : другие произведения.

Недостреленный. гл.12

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:



  
  
   Глава 12. .
  
  
  
   В следующее воскресенье Лизе понадобилось переговорить с Софьей Александровной по какому-то женскому вопросу касательно деталей дамских нарядов. Мы уже третий месяц в Москве, пообвыклись, моя стройная девушка перестала выглядеть так бледно, как ранее, и Лизу потянуло к шитью, каким она и занималась в её родном Петрограде. Мы направлялись ко входу во двор к Романовским, и заметил, что из прохода на улицу вышел смутно знакомый молодой человек в офицерской шинели. Через секунду я его вспомнил, это был Владимир, сын Андрея Георгиевича и Софьи Александровны. Но не лицо его привлекло моё внимание и показалось странным: вторая сверху пуговица на шинели была больше обычных и другого цвета. Я озадаченно нахмурился - что то же подобное я когда-то знал и в эти мгновения спешно пытался вспомнить...
  
   Сам Владимир повернул на улицу и, не глядя по сторонам, быстрым решительным шагом стал удаляться в сторону Садового.
   - Лиза, прости, возникла срочная надобность заняться одним делом. Сходишь к Романовским без меня? Только не говори им о моём внезапном уходе, скажи просто, служба, - обратился я к девушке. После её слегка озадаченного кивка поцеловал Лизу в щеку, перешёл на другую сторону улицы и стал следовать в отдалении за молодым человеком.
  
   Владимир двигался уверенно к какой-то ему известной цели, не оглядывался и не вертел головой, так что моя озабоченность тем, что он мог меня узнать при выходе из двора, несмотря на достаточно большое расстояние, стала постепенно уменьшаться. Мы шли по разным сторонам улицы, вот офицер дошёл до Садового кольца, помедлил, посмотрел направо, а затем, увидев подходящий с той стороны трамвай, стремительно пересёк проезжую часть до трамвайных путей и вскочил в подъехавший вагончик.
  
   Что делать? Бежать к трамваю и успеть запрыгнуть в него? Привлеку к себе внимание, а Владимир хоть и видел меня один раз пару минут, но может узнать. Ждать следующего трамвая можно долго... У перекрестка улиц я увидел рысака, запряженного в стоящее легкое щегольское ландо с откинутым верхом. Быстрым шагом подойдя к экипажу, я забрался в него и сказал сидящему впереди кучеру:
   - Вон за тем трамваем потихоньку двигай, но не догоняй!
   - Солдатик, а у тебя мошна то набита? Пять червонцев, ежели недалеко, а коль далече, то и поболее, - сказал невозмутимо кучер, не двигаясь с места.
   - Не боись, расплачУсь, - ответил я извозчику, показав вынутые из кармана несколько купюр, а сам внутренне чуть не заскрипел зубами, накатайся я так на сотню, и нанесу существенный удар по нашему с Лизой бюджету. Это ж рысак, а не те деревенские извозчики в колымагах, на которых мы в милиции иногда ездили гурьбой.
  
   Кучер удовлетворённо кхекнул, дёрнул вожжами и слегка пошевелил кнутом, рысак тронул с места легкую повозку и потрусил не спеша вслед за указанным транспортом. Трамвай миновал Триумфальную площадь, вокруг которой стояли театр, кинотеатр, цирк и сад "Аквариум". Может, молодой человек собрался сюда на встречу в одно из этих заведений? Я издалека вглядывался в выходящих из трамвая людей, но Владимира среди них не было. Едем по кольцу дальше, наше ландо неспешно передвигается, не приближаясь к трамвайному вагончику. При каждой остановке я всматриваюсь в сходящих с трамвая пассажиров, мужчин в шинелях полно, но знакомого лица не вижу. Так мы приблизились к Арбату, немного не доехав до которого трамвай остановился на очередной остановке на Смоленской площади. Высотного здания МИДа за Арбатом еще, понятно, не стояло, а на Смоленской площади располагался рынок, на котором уже появился "французский ряд", где торговали бывшие обедневшие и потерявшие всё дворяне. Ну вот, наконец-то! В одной из фигур в шинели я вижу искомого молодого человека, пропустившего мимо себя еще один трамвай, выезжавший с Арбата, который в эти годы не был пешеходным, и идущего в сторону рынка.
  
   - Стой! Здесь останови, - скомандовал я извозчику. - Сколько с меня?.. - чуть было не сказал "натикало по счетчику".
   - Семь червонцев досюдова, - ответил настороженный кучер, глядя на меня из-под насупленных бровей.
   Я быстро порылся в кармане, набрал семьдесят рублей, посматривая мельком в сторону идущего вдалеке молодого офицера, и сунул деньги в руку "лошадиному таксисту".
   - От, благодарствую, - отозвался кучер, пряча выручку куда-то за пазуху своего кафтана. - А то хошь, барин, и ещё покатаю, да с ветерком!
   - Сейчас не требуется, - сухо сказал я и добавил. - Какой я тебе барин? Нынче все товарищи, - и спрыгнул с повозки, а в голове крутилась мысль: "Он по привычке меня барином назвал, или замашки у меня проглядывают барско-интеллигентские? Может, надо было поторговаться, и в процессе обретения договорённости ещё и наганом помахать? По нынешним революционным временам вполне себе аргумент. А то проколюсь когда-нибудь не типичным рабоче-крестьянским поведением... Опасно это... Контролировать надо себя, и за окружающими внимательнее наблюдать, повадки копировать." По ходу самобичевания и вживания в роль чуть было не дёрнулся сморкнуться на землю, зажав ноздрю пальцем, потом спохватился и решил не привлекать к себе внимания громкими звуками и лишними телодвижениями.
  
   Владимир тем временем дошел до площадки перед входом на рынок и стал прохаживаться из стороны в сторону, посматривая вокруг. Я как раз миновал дом с вывеской "Ресторацiя Зверева" и спешно юркнул, чтобы не быть замеченным Владимиром, в ближайшую из многочисленных лавок, выходивших витринами на Смоленский рынок. Оглядевшись и заметив изумлённые взоры, я выглянул через дверь со стеклянным окном наружу и, улучив момент, когда молодой человек, прохаживаясь, отвернулся в другую сторону, быстро перешёл в соседнюю лавку - первая оказалась магазином дамского белья.
  
   Во второй лавке, торгующей, к счастью, разнообразной верхней одеждой и имевшей достаточное количество посетителей, я стал толкаться у прилавка, соседнего со стеклянной витриной на улицу, и посматривал сквозь стекло на площадку перед рыночным входом. На ней же я заметил и другие фигуры, похожие на моего знакомого офицера. Это были молодые люди, большей частью в шинелях, но были трое и в цивильных пальто, однако у всех них была одна примечательная деталь - выделявшаяся ли цветом пуговица, как у Владимира, или как у кого-то красные ленточки, торчавшая из второй сверху петлицы, а один так вообще воткнул в петлю пуговицы какой-то засохший цветок. Выглядели они исполняющими суровую и важную миссию. Ну, да в эти дни кто только не говорил о "тучах, сгустившихся над многострадальной Родиной" и о "спасении великой России". Молодые люди делали вид, что не обращают друг на друга никакого внимания, но при этом переглядывались со значением и быстро отворачивались, преувеличенно интересуясь рынком и видневшимися рядами. Ну ровно дети малые, скрывающие великий секрет! Конспираторы офицерские, в шпионов не наигрались. Хотя, возможно так и есть, не наигрались. Несмотря на взрослый и мужественный вид, вряд ли кто из них был старше двадцати пяти.
  
   Однако, вопрос: для чего они устроили тут подобное представление? Если есть действующие лица, значит, должны быть и зрители, не меня же таковым считать, думаю, на меня они не рассчитывали. Или не зритель, а режиссёр? И я принялся оглядывать спешащих, стоящих, толкущихся перед рынком людей. Других выбивавшихся из общей движущейся картины и стоящих на месте фигур было мало: две женщины средних лет о чём-то разговаривали, держа в руках плетёные корзинки, старичок в очках и с седоватой бородкой клинышком стоял сутулившись и опираясь на простенькую трость... а, нет, он просто делал передышку, и уже продолжил свой путь, делая мелкие и частые шажки и неся на рынок под мышкой пару книг. Кто ещё? Да больше-то и нет, все в движении. Тогда посмотрим, кто не покидает окружающей вход в рынок площадки.
  
   Я попытался охватить взглядом всю территорию и через некоторое время наблюдения заметил двоих мужчин, ходящих по площади из конца в конец и посматривающих вокруг на окружающих людей и друг на друга. Оба были лет сорока, один был в шинели и фуражке без кокарды, другой в черном пальто и шляпе, однако его осанка намекала на военную карьеру. Я стал присматриваться к обоим, стараясь не впиваться в них взглядами и надолго не них не задерживаться. "Шинель" посматривал на собравшихся молодых офицеров с условными знаками в петлицах, и те в ответ бросали на него осторожные взоры. "Пальто", напротив, не привлекал внимания собравшихся, но также разглядывал пришедшую на смотр молодёжь. Я так понял, что начальник группы показывает свой набор старшему "куратору", это единственное, что пришло мне в голову.
  
   Ага, вот "парад" и закончился. "Шинель" развернулся и пошел по Садовому, покидая Смоленскую площадь. Молодые люди стали расходиться в стороны, кто-то затерялся в толкучке рынка, кто-то пересёк Садовое кольцо и пропал в ближайших переулках. Один офицер, идущий мимо моей витрины, дернулся было по дороге сорвать красную ленточку, торчащую из петлицы шинели, но спохватился, разжал руку и бросил по сторонам настороженные взгляды. А "Пальто" рассеянным взглядом обвёл площадь, медленным шагом прошёлся в одну сторону, дошёл до конца, потом развернулся и, постепенно убыстряя шаг, пошёл в противоположном направлении. Дойдя до выхода на Смоленскую площадь улицы Арбат, "Пальто" повернул на неё и скрылся за углом, дальше мне из лавки не было видно. Я поспешил к выходу, но тут в открывшуюся снаружи дверь вошла пара посетительниц, расталкивать которых я не решился. Они не спеша вошли, и, пропустив их внутрь, я выскочил за их спинами в открытую дверь и почти бегом двинулся к углу Арбата.
  
   Перед улицей я притормозил и спокойным шагом пересек улицу и выходящие с неё трамвайные пути, слегка повернув голову и скользнув взглядом по улице. "Пальто" оказался неожиданно близко, метрах в двадцати от меня, в этот момент поворачиваясь ко мне спиной и начиная идти по Арбату к центру. Как это он тут оказался? От лавки до угла было метров сорок-пятьдесят, да ещё, пока я из лавки выбирался, время шло, он же должен был далеко уйти. Видно, "Пальто", зайдя с площади на улицу, почти сразу остановился и какое-то время смотрел назад. Даа, это мне сильно повезло, что я замешкался на выходе из лавки. Хорош бы я был, выскочив за ним бегом из-за угла прямо перед его носом.
  
   Дойдя до другой линии домов, я медленно пошёл вдоль них, стараясь увеличить расстояние до преследуемого и стараясь не смотреть на него, во избежание - мало ли, вдруг он неожиданно шнурки завязывать начнёт или опять внезапно остановится и развернётся. По сторонам улицы стояли двух- и трёхэтажные дома, встречались доходные дома и повыше. На первых этажах находились магазины, некоторые ещё работали. Над магазинами и лавками висели многочисленные вывески с названиями товаров и фамилиями владельцев. На винном магазине мой взгляд зацепился за знакомую фамилию - часто уже встречалась, даже на трамваях рекламные вывески прицеплены.
  
   Арбат показался мне недлинным, и вскоре мы с маскирующимся под штатского военным дошли до начала улицы. Незадолго перед ним "Пальто" перешёл на мою сторону домов и свернул за угол на тротуар Пречистенского бульвара (ныне Гоголевского). Напротив виднелось здание "Электротеатр "Художественный", так назывался этот старейший кинотеатр.
  
   Я прошел вперёд ближе к электротеатру и повернул направо на центр Пречистенского бульвара, заросшего деревьями и находившегося заметно выше дороги и тротуара справа, по которому шёл "Пальто". Слева от меня ещё сильнее возвышалась дорога со второй стороны бульвара. Идя так, чтобы из-за склона я мог впереди видеть спину уходящего "объекта", я старался не сильно к нему приближаться, но и не отставать. "Пальто" несколько раз оглядывался, делая вид, что праздно поглядывает по сторонам. В такие моменты я смещался влево, стараясь прикрываться, насколько возможно, склоном, но, как мне показалось, он не смотрел на центр бульвара, а лишь на дорогу и тротуар позади себя. Двигаясь таким образом, мы прошли весь Пречистенский бульвар, в конце которого при выходе на площадь, где по прежней жизни я помнил арку и вестибюль метро "Кропоткинская", стояла старинная невысокая белокаменная церковь.
  
   Вдалеке слева виднелся широкий, в византийском стиле, храм Христа Спасителя, очень похож на такой, как я его помнил - только я помнил его построенным заново, а здесь он был ещё не взорванным. "Пальто" прошёл Пречистенку и повернул на Остоженку, уходившую под острым углом к первой, и стал удаляться по ней. Здесь мне оказалось гораздо сложнее - улица была не очень широкой и не так уж людной. Пришлось остановиться на площади, не вступая на улицу, и отстать от преследуемого на значительное расстояние. К моему счастью, "объект" больше не проверялся, не оборачивался и шёл спокойно.
  
   Пройдя несколько переулков, "Пальто" свернул в очередной, и я ускорился, стараясь не привлекать излишнего внимания, а угол поворота в нужный переулок обошёл на большом расстоянии от него. Показалась проезжая часть переулка, и я увидел вдали "объект", который скрывался за изгибающейся улочкой, обходящей какой-то монастырь. Повторяю приём с ускорением и после поворота переулка вижу впереди своего преследуемого, который подходит к ещё одному слегка изгибающемуся участку улочки. Опять быстро иду, прижимаясь к одной стороне дороги с тем, чтобы "объект" не сразу увидел меня за изгибом улочки, если вдруг обернётся.
  
   Вот встретился перекрёсточек. Ну и куда ты? Прямо? "Пальто" повернул направо, и мне пришлось перейти чуть ли не на бег, боясь упустить его в переплетении под разными углами этих мелких улочках и двориках. Однако, свернув за угол, я никого не обнаруживаю. Что за незадача! Где же он, упустил?! Он заметил "хвост"? Да вот же, от этого переулочка недалеко отходит под углом вбок очередной его собрат, спешно достигнув который в первом же доме вижу крыльцо с закрывающейся дверью и скрывающуюся за ней спину своего "объекта". Прохожу мимо, бросаю взгляд на адресный указатель на доме: "Молочный пер. д.2", и вывеску на двери: "Лѣчебница для приходящихъ больныхъ доктора Аксанина. Кв. 7, прiёмъ больныхъ 12-2".
  
   "Он сюда лечиться пришёл, что ли?" - на ходу, двигаясь далее по переулку, рассуждал я. Да нет, не может быть. Должно быть, явочная квартира, или встреча с кем назначена. И что-то мне такое похожее вспоминается, читал же когда-то... Вспомнил! Где-то здесь на Остоженке, и вроде бы каком-то переулке, может статься, и в Молочном, был один из штабов Савинковской подпольной организации "Союз Защиты Родины и Свободы". И что теперь мне делать с данным открытием? Не для собственного же любопытства я обогнул сегодня пол-Москвы?
  
   Савинковские или какие иные мятежи окончатся их поражением и не приведут ни к чему хорошему, понимал я. Будут убиты сначала одни люди, с "красной" стороны, потом боевые столкновения, взаимное истребление, подавление мятежей силой, и новый гибельный виток расправы, и смерти людей уже с "белой" стороны. Чем меньше мятежей, тем больше людей останутся в живых, подумал я, тем меньше будет и без того нарастающая взаимная ненависть и ожесточенность различных сторон в гражданской войне. Быть может, удастся избежать большего зла - гибели многих, и кого-то минует участие в мятежах и восстаниях, и они останутся в стороне, кого-то не затронут заговоры и открытая вооруженная борьба, до кого-то не дотянутся уменьшенные волны "красного" и "белого" террора, и какое-то число людей останется по этим причинам в живых. И я не понимал, как возможно избежать другого зла, пусть и чуть меньшего - почти неизбежной гибели остальных, ведь относительно "мирный" период заканчивается, и противостояние со взаимным озлоблением будет нарастать. Тяжело вздохнул и отправился в знакомое районное ЧК. Я был уверен, что Романовских и их сына не заденет, низовой состав, таких больше тысячи было, а Владимира только-только присоединили к какой-то из мелких конспиративных групп, он и засветится нигде не должен был успеть.
  
   Несмотря на выходной день, в ЧК как и не уходили. По воспоминаниям, и "железный Феликс" в ВЧК спал в кабинете на раскладушке за ширмой. Пост на входе преградил мне путь, но, узнав к кому я иду, вызвал сопровождающего, и меня довели до кабинета. Петерсонс не высказал особого удивления при виде меня. Поздоровавшись, я изложил ему сегодняшние события, свои наблюдения и итог моей ходьбы. И без того не светящееся благодушием лицо его стало жёстким:
   - Вот они где прячутся, офицеры недобитые! Огромная вам, товарищ Кузнецов, пролетарская благодарность за проявленную бдительность! Сейчас же отправим туда отряд и арестуем контру.
   - Погодите, предложение у меня, товарищ Петерсонс! - остановил я его. - В сей час неизвестно, кого там сможем заарестовать. Может, этот офицер скрытый ушел уже. Я думаю, наблюдение надо установить за тем местом. А как появятся они скопом на собрание какое, тут же их и сцапать.
  
   Петерсонс задумался, потом проговорил:
   - Предложение как будто бы дельное. Но если упустим офицеров, то спросим с вас по всей строгости.
   Мне стало не очень уютно, неизвестно, по какой "всей" строгости соберутся спрашивать. И узнавать не хочется. Но делать нечего, не на попятную же сдавать.
   - Тогда, и как проводить наблюдение, тоже мне решать, - сказал я.
   - Назвался груздем... - усмехнулся Петерсонс. - Ваше предложение, вам и исполнять. Что думаете на этот счёт?
   - Думаю, что толпиться рядом с тем домом нельзя, как на виду все будем, спугнём, - поделился я соображениями. - Надобно пункт наблюдательный организовать, комнату снять поблизости с окнами на требуемое место. Там доходный дом напротив стоит, можно попробовать...
   - Хорошая мысль, - одобрил чекист. - Выделим вам фонд из кассы на оплату комнаты.
   - И еды бы какой, - попросил я, - и напарника. А то как даже до ветру отлучиться, вдруг да упустишь кого.
   - Само собой, - кивнул Петерсонс. - А товарищу Розенталю я позвоню, предупрежу насчет вашей занятости.
  
   Я и так думал, что одного меня не отпустят, я же не чекист, беспартийный и не особо проверенный ещё. Да напарник мне и впрямь не помешает, и наблюдение делить пополам можно, и в бытовом плане тоже легче будет. Придали мне в помощь молодого матроса, Гришу, призванного на флот из рабочих. Это удачно для меня получилось, был бы он из крестьян и завёл бы разговоры "а вот у нас в селе...", так смог бы и понять, что никакой я не бывший крестьянин, а в деревенских делах ни ухом, ни рылом. Выдали нам денег из кассы, и пошли мы с Григорием присматривать подходящую точку для наблюдения. Доходный дом напротив дома номер два в Молочном стоял удобно. Однако, подходящих свободных комнат не было, как мы узнали в домовом комитете. Были с окном во двор, но нам они не походили. На улицу смотрели чердачные помещения, либо полуподвалы - в таких тоже жили, причем, бывало, и помногу, так как они были гораздо дешевле средних этажей. и селился в них бедный люд: на чердаках студенты, в полуподвалах подсобные рабочие и мелкие ремесленники.
  
   Комната нашлась с подходящим окном, выходящим на нужное крыльцо второго дома. Правда, комната была темной и сырой, а окно было и так не особо большое, да еще и наполовину утоплено в землю, находясь в яме ниже уровня тротуара. Но через его верхнюю половину улицу было видно. Мебели не было почти никакой: четыре топчана из досок на кирпичах, табурет, стол с треснувшей столешницей, да небольшая печка. Стены были в потёках от сырости и местами с заведшейся плесенью в нижних частях.
  
   Сегодняшний остаток дня мы с Гришей провели за совместным наблюдением. Посетители ходили не то чтобы часто, но больше двух десятков прошло. Были простые люди, мастеровые, бывало и женщины небогатого вида. Видели мы и заходивших бывших военных, в шинелях без погон и фуражках. В цивильном тоже попадались, но по военной выправке было понятно, что не штатские. Зачем я заварил и влез в эту кашу? Честно признаюсь, захотел я поймать Савинкова. Вот уж кто-кто, а он пользы стране ни до революции, ни после не принёс: бывший эсер-террорист, бывший незадачливый министр в правительстве Керенского, сейчас опять заговорщик-террорист. Захвати я его, и пользу принесу, и авторитет у меня сильно повысится, который можно будет использовать на пользу делу.
  
   Собственно, на Савинкова нас и Петерсонс ориентировал - показал фотокарточку, на которой я его и узнал, но виду не подал, конечно, только вгляделся внимательно. Кроме Савинкова нам поручили замечать всякого вида иностранцев, выглядевших "не по-нашенски", так как ЧК подозревала (и небезосновательно, как я помнил из своего времени) посольства бывших союзничков по Антанте в помощи всякого рода заговорщикам. Занимались этим они, как я понимаю, не от любви к России или из благородных побуждений "помочь свергнутой законной власти и устроению порядка", а из вполне корыстных желаний продолжить военные действия на восточном фронте, чтобы Германия не снимала отсюда благодаря перемирию свои дивизии и не отправляла их на западный фронт, где от этого страдала Антанта.
  
   К концу дня поток посетителей прекратился. Мы договорились с Гришей, что он еще подежурит и понаблюдает вечером, а я появлюсь завтра с утра. Мне надо было возвращаться домой, там Лиза уже, наверное, волнуется, да и не было, как я помню из мемуаров, у савинковцев вечерних собраний. А Гриша пусть смотрит, если ему хочется, не могу же я ему сказать: "я точно знаю, они только днём собираются". Перед уходом я постучал к нашему дворнику, где в доходном доме мы сняли полуподвальную комнату, и за небольшую денежку купил немного деревянного хлама, который и принёс Грише со словами: "На, вот, печку потопи, ночи нынче ещё холодные, а ты в бушлатике вон, замёрзнешь к утру как цуцик". В комнате на топчанах не было даже одеял. Я-то, хоть и потеплело на улице, пока ходил в шинели и папахе, благо, жары ещё не наступило. Гриша хорохорился по молодости и пробурчал: "Да ладно, мы привычные", но взглянул на меня по-другому, с благодарностью, что ли.
  
   Дома меня ждала немного взволнованная Лиза, я успокоил её словами о скучном, но срочном деле, и мы вместе поужинали, а то у меня уже живот стало подводить от голода. Обед бывает хоть и не особо сытный, но хоть какая-то была бы пища, но за этой беготнёй я и его пропустил. Лизе я сказал, что завтра иду не в милицию, а по заданию ЧК, и Розенталя должны предупредить по телефону. Задание нудное, и, скорее всего, на несколько дней, и в милицию я пока ходить не буду.
  
   Утром я обнаружил Гришу на нашем наблюдательном пункте слегка продрогшим и с покрасневшими глазами. Он сжег весь дровяной хлам, которого было не так много, но к утру стало холоднее, да ещё и в сырой комнате, которую печка не могла прогреть и высушить полностью. Не удивительно, что с таким жильём, в скученности, в плохо проветриваемом сыром помещении, да ещё и со скудным питанием в девятнадцатом и начале двадцатого века была так широко распространённой чахотка, какие бы болезни под этим общим названием не скрывались. Матрос ходил по комнате и махал руками, чтобы согреться. Сказал, что не спал всю ночь, чтобы "выследить контру", но за ночь не то, чтобы кто подозрительный, но и вообще никто по адресу заговорщиков не заявился.
  
   Я отослал его спать, сказав, чтобы он пришёл после обеда и еды какой-нибудь принёс. Ночью, как я и думал, деятельность штаба савинковцев замирала, и смысла следить по ночам никакого не было. Посетители к доктору, указанному на вывеске, стали появляться уже с утра, но не так, чтобы много. Опять шли горожане, мастеровые, даже женщина с ребенком была. Заходили и мужчины по виду не из рабочих, но сегодня таковых было не много. Савинкова не было, "иностранцев" тоже.
  
   Такая же небогатая ситуация с визитёрами повторилась и в несколько последующих дней. Гриша мрачнел и рвался "всех там накрыть". Я уже начал тревожиться, что всё впустую, или ещё хуже - мы спугнули их организацию, и по этому адресу уже ничего важного нет. И ответственность за организацию наблюдения на мне! На четвёртый или пятый день наблюдений наше сидение в полуподвале надоело нам с Гришей до посинения, причём, чуть ли не буквального. Мне даже шинель не всегда помогала в сыром и прохладном воздухе.
  
   Однако, к концу этого дня мужчин молодого и среднего возраста пришло в лечебницу больше обычного. Даже один из мужчин был вполне прилично одет, в хорошем пальто и шляпе-котелке, "иностранец" или нет, мы не знали, но похож. Разговаривая ранее с дворником, мы узнали от него слух о том, что будто бы в этой лечебнице и "мужские срамные болезни лечут, от гулящих баб подхваченные, вот мужики, особливо военные, сюды и ходют". Вот уж не знаю, сами савинковцы такую легенду для прикрытия пустили, или народ на выдумки и слухи горазд, но сегодняшних "пациентов" надо брать, пока они "заразу" дальше не разнесли. Ждать больше я не видел смысла. Савинков здесь не появлялся, а чем дальше, тем больше была вероятность, что их штаб могут переместить в другое место. Главного заговорщика у них я не поймаю, ну что ж, не буду у авторов будущей "Операции Трест" хлеб отнимать. Этих бы не упустить. Поэтому я отправил Гришу в ЧК:
   - Вот что, Григорий. Ждать более нельзя, а то спугнём. Нынче у них заседание, видать. Вон и иностранец, кажись. Так что дуй в ЧК и вызывай десяток бойцов.
   - Это мы мигом, - отозвался матрос. - А ты тут чево?
   - А я тут посмотрю, чтобы контра не разбежалась, а ежели что, постараюсь задержать. Только как придёте, частью сразу в двери, а частью под окна им пост поставьте, чтобы наружу не сиганули, - посоветовал я парню.
   - Ну, дык, поняли, не маленькие, - на ходу буркнул Гриша, взбегая по небольшой лесенке из полуподвала на улицу.
  
   Сам я вышел из доходного дома, спокойно поднялся на крыльцо лечебницы и открыл дверь. Кроме цели, заявленной Грише, у меня был план подбросить ЧК данные о будущем Ярославском мятеже, но для этого надо было соорудить подходящее объяснение об источнике. Поднявшись по лестнице, я потянул за ручку дверь в квартиру докторов, которая оказалась незапертой, и остановился на пороге, оглядывая пустую полутёмную прихожую. "Ничего ж себе, конспираторы, расслабились! На шухере никто не стоит," - удивлённо подумал я.
  
   Светильников в прихожей не было, лампа под потолком не горела, и свет в помещение проникал через световые окна - застеклённые промежутки над комнатными дверями. На стоявшей вешалке висели шинели, пальто и тужурки. Из прихожей были входы в комнаты, за двустворчатыми дверями одной из них, которая, по всей видимости, была столовой, доносились мужские голоса. Я попытался прислушаться. Говорили не тихо, но слов было не разобрать.
  
   Вдруг раздаётся звук открываемой двери где-то за поворотом коридора, стук шагов, и в прихожую входит одетый в шинель без погон светловолосый военный. Он, удивлённый неожиданностью, останавливается и глядит на меня:
   - Прошу простить, но лечебница на сегодня закрыта, - говорит он с лёгким акцентом и смотрит на меня, ожидая ответа.
   Я догадываюсь, что должен произнести какой-то пароль или условную фразу, но я же её не знаю!
   - А то думал, что дохтур ещё принимает, - объясняю я своё появление, - а оно вона как.
   Военный понимает, что я не "свой", и отвечает:
   - Приходите завтра в положенное время, на вывеске написано, до двух пополудни. Прошу вас выйти.
  
   Я поворачиваюсь к входной двери, берусь за ручку, открываю дверь и делаю шаг наружу. Военный идёт вперёд и приближается ко мне. В это время шум спорящих голосов усиливается, и из-за дверей столовой, перекрывая всех, доносится чей-то голос: "Восстание против большевистской мрази надо поднять через месяц, когда союзники высадят десант!"
  
   Я поворачиваю голову на звук. Военный бросает быстрый взгляд на вход в столовую и смотрит на меня. Я смотрю на него. Он понимает, что я слышал. Я понимаю, что он понимает, что я слышал. И я догадываюсь, что...
   - Пойдёмте, я вас провожу, - произносит военный, в упор глядя на меня, и делает шаг ко мне.
   Я отступаю и догадываюсь, что меня сейчас будут заставлять молчать. Возможно, навсегда.
   Военный выходит вслед за мной на лестничную площадку и плотно прикрывает за собой дверь. Его рука делает стремительный выпад, я отшатываюсь, приложившись спиной об стену, и мимо меня проносится блестящая стальная полоска, зажатая в руке противника. Хватаюсь за эту руку и дёргаю к себе, вниз и закручиваю напавшего вокруг себя. Подавшийся вперёд враг немного теряет равновесие и летит навстречу стене, впечатавшись в неё корпусом и головой, но успевает подставить перед собой вторую руку и смягчить удар. Его рука с ножом вырывается из захвата, и я отскакиваю назад.
  
   Противник делает несколько взмахов ножом, заставляя меня отступать. Он, похоже, не хочет поднимать тревогу, думая, что я случайный посетитель. Я не хочу поднимать шум, надеясь не спугнуть заговорщиков. Мы молча и тяжело дыша делаем круг по просторной лестничной площадке. Я вспоминаю про револьвер в кармане шинели, не глядя привычным движением спешно достаю его, и противник, видя такой железный аргумент, решается на рискованный выпад, стремясь успеть закончить со мной. Я, отклонившись, бью по его руке своей левой, а правой с зажатой в ней рукояткой нагана размахиваюсь по его голове. Он пытается уклониться, но моя рука рукояткой револьвера попадает ему в висок, и военный со стуком падает на пол. Нож вылетает из его ладони и отлетает в угол, и я бросаюсь к ножу и хватаю. Военный не двигается. Смотрю на него, сую нож в карман, пытаюсь отдышаться и привести мысли в порядок...
  
   С шумом открылась дверь внизу, и раздался топот ног по лестнице. Неизвестные бойцы окружили меня с лежащим противником, наставив на меня винтовки, но появившийся Петерсонс развеял их настороженность:
   - Что за происшествие, товарищ Кузнецов?
   - Это из ихних, - сказал я. - Мог предупредить и тревогу поднять. Вот, пришлось его того... наганом по голове...
   Чекист понимающе кивнул, а я добавил:
   - Там слышно было, как энти совещаются. Я услышал, будто в Ярославле и Муроме хотят мятеж поднять, в начале июля, когда десант Антанты на севере высадится.
  
   Петерсонс помрачнел и толкнул входную дверь в квартиру-лечебницу. Там до сих пор никто ничего не услышал, и собрание СЗРиС не было потревожено. Вооруженные винтовками и наганами чекисты вбежали в прихожую и стали открывать внутренние двери. В столовой было несколько мужчин, сразу замолчавших. Кто-то из них побледнел. Один по-рабочему одетый человек с низкими бровями и слега выступающим вперёд подбородком встал и, глядя исподлобья, сказал:
   - По какому праву вы врываетесь в лечебницу? Кто вы такие?
   - ЧК Городского района, - отрезал Петерсонс, показывая бумагу. - Вот мандат. Вы все задержаны по подозрению в контрреволюционном заговоре. Назовите себя и предъявите документы.
   - Пётр Михайлов, мещанин, - назвал себя этот человек, и вслед за ним нестройными голосами стали называть себя и остальные.
  
   Из других комнат привели мужчину, представившегося доктором, и крупного сложения женщину, назвавшуюся сестрой милосердия. Чекисты начали переписывать задержанных и обыскивать комнаты. Тут в комнату протолкался Гриша:
   - А мы там внизу стоим, думаем, ну, сигать начнут, а мы их раз! и сцапаем! А они в окна не лезут.
   - Можете снимать пост под окнами, - распорядился Петерсонс. - Товарищ Кузнецов, займитесь осмотром помещений. Григорий - в караул снаружи...
  
   У людей в комнате нашли половинки косо отрезанных визитных карточек и списки сокращенных или зашифрованных фамилий и адресов. Часть мужчин предъявили документы военнослужащих Красной армии и частей московского гарнизона. Были офицеры и из латышских дореволюционных частей, большинство военнослужащих из которых образовала полки красных латышских стрелков, но были и противники новой власти, вступавшие в различные офицерские организации и к Савинкову.
  
   В дальнейшем оказалось, что доктор из лечебницы был действительно доктором, в самом деле лечившим больных, и оставленная ЧК засада опрашивала пациентов, которые его и признали. Мужчина, назвавшийся Михайловым, был полковник Перхуров, начальник штаба "Союза Защиты Родины и Свободы". Московская организация СЗРиС была разгромлена, но Савинкову удалось ускользнуть, и на ставших теперь известными адресах он не появлялся. По полученным явкам ВЧК выслало своих людей в Казань, где тоже было отделение подпольной организации, скапливавшее оружие и готовившее силы.
  
   А в конце мая у меня было неожиданное радостное известие. Вернее, радостное отсутствие ожидаемого известия - чехословацкий корпус не поднял мятеж, ни 25-го, ни 26-го, ни вообще в мае! Как я узнал из разных источников (из газет и по слухам в милиции и ЧК), весь корпус уже в мае успели переместить за Урал, и в европейской части России не осталось военных частей корпуса, разве что были чехословаки-интернационалисты в частях Красной армии. Даже в Челябинске оставалось мало чехословаков, или даже не было вовсе - их отправили дальше в сторону Новониколаевска и через Транссиб на Дальний Восток, куда, собственно, и планировалось по договорённости с Чехословацким Национальным Советом в России.
  
   Мне захотелось от радости даже почему-то сплясать, хлопая ладонями себя по туловищу и коленям и притопывая на месте. Это ж сколько жизней сохранилось! Возможно, и благодаря моему вмешательству! История, выходит, уже свернула с линии моей прежней реальности, в которой, как я помнил по истории Гражданской войны, многотысячный чехословацкий корпус, сохранивший (часто даже вопреки договорённостям с Советским правительством) вооружение и имевший воинскую структуру со своими командирами и военными частями, поднял мятеж в конце мая восемнадцатого года на территории от Пензы до Владивостока, подстрекаемый посольствами стран Антанты и при согласии Чехословацкого Национального Совета, настроенного, в целом, антибольшевистски.
  
   В моей бывшей истории корпус как организованная и вооруженная крупная сила захватил власть на огромном пространстве, а у большевиков не было подготовленных военных соединений, чтобы ему что-то противопоставить. Самим чехословакам, собственно, не была нужна местная власть, они стремились уехать домой таким, правда, долгим путём через Владивосток и на кораблях союзников, а задержки в пути, разруха и неразбериха вызывали у них раздражение, подстрекаемое и усиливаемое соответствующим внешним влиянием. Чехословакам, как, впрочем, и многим, было понятно, что в подобных условиях развала и анархии у кого сила, тот и прав. Поэтому перевозка корпуса по пути следования часто сопровождалась и захватами ими паровозного и вагонного парка, и угрозами железнодорожникам. Антанте же, конечно, было выгоднее использовать корпус не везя его кружным путём, а прямо здесь, в России, свергнув власть большевиков и направив чехословаков на германский фронт по прямому наикратчайшему пути на запад.
  
   Подняв мятеж практически одновременно в разных местах своего нахождения, координировав действия различных частей по железнодорожному телеграфу, в предыдущей версии истории чехословацкий корпус стал занимать города Поволжья, Урала и станции и города вдоль железных дорог в Сибири. В начале июня не без помощи подпольной офицерской организации белочехи захватили Самару, в которой возникло эсерское правительство Комитета членов Учредительного Собрания (КОМУЧ). За Уралом в захваченном Омске было образовано Временное сибирское правительство параллельно с КОМУЧем. Открыто стали выступать различные офицерские организации и формировать воинские соединения с набором населения, которое, впрочем, шло весьма неохотно. Самым известным из белоофицерских военных руководителей стал подполковник Каппель, фамилию которого я помнил даже по фильму "Чапаев". Выступление белочехов плеснуло масла в огонь и в оренбургском казачестве. Борьба атамана Дутова, зажатого где-то на дальних станицах, и совсем было затихшая, возобновилась с новой силой.
  
   Не справляясь силами имеющейся добровольной Красной армии, в моей бывшей реальности в самом конце мая ВЦИК принял постановление о принудительном наборе в РККА, и началась мобилизация. Был создан Восточный фронт во главе с левым эсером Муравьевым, тем самым, который позднее, будучи командующим военными действиями против чехословаков и КОМУЧа, после восстания левых эсеров поднял мятеж, попытался замириться с чехословаками и "объявил" с Волги войну Германии. Но в июне, не предполагая этих событий, советская власть сочла, что его военный опыт борьбы с Центральной Радой на Украине и с Красновым можно использовать в Поволжье.
  
   Однако РККА, будучи недавно организованной, разрозненной, из необученных и зачастую недисциплинированных бойцов, уступала чехословакам, белогвардейцам и казакам Дутова всё большую и большую территорию. В той истории в начале июля Дутов занял Оренбург. В конце июля был захвачен Екатеринбург, в котором незадолго до этого местной ЧК по распоряжению Свердлова была расстреляна вся царская семья, включая молодых девушек и больного ребёнка. В начале августа Каппель с чехословаками занял Казань, где, как я помнил, захватил существенную часть золотого запаса Российской империи, хранившийся там, и который большевики не успели весь эвакуировать. Золото попало в руки КОМУЧа, затем в 1919 году перешло Колчаку, что-то досталось и чехословацким легионерам и было увезено потом в Чехословакию в конце Гражданской войны.
  
   Последствия мятежа чехословацкого корпуса в прежнем варианте истории стали очень серьёзным шагом ко взаимному массовому террору. При захвате населённых пунктов чехословаки расстреливали членов местных Советов и защищавших их красноармейцев, а также сочувствующее население. Пленных восставшие чехословаки не брали, а убивали всех красноармейцев, в том числе и раненых. Запрещали хоронить убитых, и расстреливали близких казнённым людей, пытавшихся это сделать. За летние месяцы в захваченных чехословаками и правительством КОМУЧа Самаре и Сызрани казнено около тысячи человек в каждом городе, хотя, возможно, в Сызрани немного меньше. Еще большее количество человек, как правило, арестовывалось, например, в Самаре было к началу августа таковых более 2000 человек. Также около тысячи человек было расстреляно после взятия чехословаками и оренбургскими казаками города Троицка. После взятия Каппелем совместно с белочехами Симбирска в городе расстреляно около 400 человек, и арестовано около 1500. После взятия в августе тем же Каппелем и белочехами Казани в городе было расстреляно более тысячи человек, как красноармейцев, так и гражданских. За лето 1918 года в Поволжье общее количество расстрелянных белочехами и правительством КОМУЧа превышает 5000 человек.
  
   Кроме расстрелов в Поволжье практиковали применение пыток с использованием специальных пыточных инструментов, содержание арестованных в концлагерях, а также институт заложников, которые расстреливались или гибли от тяжёлых условий содержания. В "поездах смерти" с Поволжья по Дальний Восток погибли более трети из четырёх с лишним тысяч заложников. На фоне этих мер денежные контрибуции, налагаемые на рабочих и крестьян захваченных населённых пунктов смотрятся уже какими-то актами гуманизма.
  
   Такие же внесудебные расправы практиковали и казаки. В захваченном казаками атамана Дутова Оренбурге было арестовано более 6 тысяч человек, из которых 500 было замучено при допросах. В Челябинске было увезено в тюрьмы около 9000 человек. В Илеке казаками было вырезано около 400 человек "инородных". На территории оренбургских казаков учредили военно-полевые суды. Аналогично военно-полевые суды из двух-трёх человек действовали также и в местности под управлением КОМУЧа.
  
   Ответные меры советских органов летом 1918 года в той реальности в описываемое время не дотягивали ещё по уровню массовости до "белых" репрессий: расстрелы за контрреволюционную деятельность исчислялись пока лишь десятками, но не сотнями и тысячами, как в случае чехословацких, белогвардейских и казачьих расправ. Время "красного террора" в моей бывшей истории наступило позднее. Как превентивную меру весной-летом большевики проводили регистрацию бывших офицеров царской армии как одних из самых активных участников антибольшевистского сопротивления и использовали взятие заложников.
  
   Нельзя сказать, однако, что до времени, когда в прежнем варианте реальности произошёл мятеж чехословацкого корпуса, в стране была тишь да гладь. В обеих версиях истории, в прежней и в нынешней, в России шла эскалация насилия с февральской революции 1917 года, агрессивность росла, вседозволенность увеличивалась. Во время свержения самодержавия на флоте прокатилась волна убийств флотских офицеров толпами матросов. В это же время горожанами были убиты или избиты некоторые царские чиновники и многие служащие полиции. Из-за распространения безверия среди солдат, революционных волнений и, возможно, по причине напоминания о прежних "царских" порядках после февраля 1917-го участились случаи издевательств над войсковыми священниками. В армии самосуды над офицерами происходили в течение всего года, особенно после неудавшегося выступления Корнилова летом 1917-го.
  
   После февральской революции по разным причинам резко увеличился разгул преступности, чему сильно способствовал и слом системы охраны правопорядка. Появилось и развилось такое явление, как самосуды толпы над преступниками, действительными или мнимыми. В семнадцатом году был всплеск сельских беспорядков, крестьянские толпы захватывали земли, причём не только помещичьи, но и крестьян-"отделенцев", происходили стычки и между деревнями. Частым делом стали нападения на помещичьи имения, усадьбы грабились, сжигались, хозяев часто убивали.
  
   В такой сложной обстановке, придя к власти, большевики отменили смертную казнь постановлением от 26 октября 1917 года. Однако, эта отмена не смогла помешать самосудам толпы, расправам "революционно" настроенных отдельных граждан, внесудебным расстрелам и различным эксцессам. Через четыре месяца в декрете "Социалистическое отечество в опасности!" от 21 февраля 1918 года смертную казнь пришлось восстановить. Впрочем, расстрелы на месте грабителей и бандитов население только приветствовало.
  
   Пока, тем не менее, несмотря на большое количество фактов убийств различными вооруженными лицами, расправ толпы и расстрелов на месте грабителей и бандитов, террора как такового не было - все происшествия носили индивидуальный характер насилия над отдельными людьми. Даже пугало для некоторых людей, зачинательница "кровавой гебни" - ВЧК, во всех своих комиссиях по всей стране за первое полугодие 1918 года расстреляла около 200 человек, преимущественно за бандитизм и уголовные преступления.
  
   Тревожный звонок подступов к массовым расправам прозвучал в начале 1918 года. В Киеве, бывшем тогда под властью Центральной Рады, местная антисоветски настроенная власть расстреляла более полутысячи (или около 700) рабочих. После чего командир отрядов Красной гвардии на Украине Муравьёв, (тот самый, кого назначат позднее командующим Восточным фронтом), взяв Киев, расстрелял около тысячи человек. Тот же Муравьев в своей армии боролся с грабежами, использую расстрелы преступников, хотя расстрелы как метод наказания в то время были отменены декретом Советской власти. Дыбенко, защищая Петроград от немцев, в начале 1918-го под Нарвой тоже применял расстрелы. Через пару месяцев их обоих отдали под суд за самочинные расстрелы и преступное нарушение декрета Советской власти. На строгом наказании Муравьева настаивал Дзержинский, но и Муравьева, и Дыбенко, тем не менее, позднее отпустили.
  
   Однако первым явлением по-настоящему массовых репрессий стала жестокость в гражданской войне в Финляндии, что могло послужить и одним из толчков, пока косвенным, к подобным действиям и в России. В небольшой стране с населением в три миллиона в столкновениях финской гражданской войны военные и гражданские потери составили около 25 тысяч человек. После подавления "красной" стороны в Финляндии "белофиннами" было ещё сверх того расстреляно и казнено с изощрённой жестокостью около 8 тысяч "красных финнов", в том числе и их семей с женщинами и детьми, а 90 тысяч человек оказались в тюрьмах и концентрационных лагерях, и более 12 тысяч человек из них умерло от голода и истощения. Это было массовое и планомерное уничтожение побеждённых противников и членов их семей. Кроме того, проводилась этническая чистка от славянского населения. При взятии Выборга белофиннами было убито более 3 тысяч русских, что составляло более половины русского населения города.
  
   Естественно, большевики не могли не обращать внимания на факты массовых расправ над своими сторонниками и гражданским населением в Финляндии, как в моей бывшей истории, так и в текущей. В первой половине 1918 года поднимался вопрос и были выступления о применении красного террора к противникам Советской власти уже в России, но пока подобная тема поддержки не получила, хотя и в местной реальности я встречал возмущённые газетные статьи.
  
   К счастью, следующего витка массовых репрессий, случившегося в бывшей истории после мятежа чехословацкий легионеров, в здешней реальности удалось избежать. Кроме того, кстати, я узнал, что в местной реальности золотой запас был уже перевезён из Казани в Москву. Возможно, моё подброшенное письмо возымело действие на большевиков не только в отношении чехословаков, но и золота. Во всяком случае, я мог предполагать, что именно моё вмешательство было причиной более благоприятного развития истории. И, главное, я сделал доброе дело, как и положено творить добрые дела - скромно и не афишируя своё участие. Иначе благодарности от различных сторон я мог бы и не пережить. Что мне явно не удалось, как я видел по событиям, это изменить отношение новой власти с казачеством и к казачеству. Имеющиеся стереотипы, былые столкновения революционеров всех направлений с казаками, подавлявшими волнения, имеющиеся старые счёты давали существенный отрицательный субъективный фактор. Такой же субъективный фактор действовал навстречу со стороны казаков, относившихся к "иногородним", к обычным крестьянам и рабочим с чувством некоей обособленности и превосходства. Объективным же фактором служили имевшиеся привилегии казаков, к которым они привыкли и не хотели их лишаться, в частности, отдельное казачье самоуправление, владение оружием и, наверное, главное - существенные привилегии в наделении землёй.
  
   Однако, и то изменение истории, что произошло в здешней реальности, наверное, благодаря вмешательству, думал я, это очень и очень немало. Это тысячи спасённых жизней, и не только в непроизошедших боевых действиях на невозникшем, по крайней мере, в начале июня, Восточном фронте. Во-первых, раз мятежа чехословаков пока не случилось, а в европейской части России их уже вовсе нет, то Поволжье, Урал и Сибирь не охвачены войной, и поэтому хлеб с Поволжья и Сибири может поступать в центральную и северную Россию, а значит, голод и нехватка продовольствия не будут такими острыми, как в прежней истории. Во-вторых, военные действия, вызванные мятежом чехословацкого корпуса и вторжением иностранных интервентов явились тогда, в другой истории, одной из весомых тяжестей, упавших на чашу весов взаимного террора в Гражданской войне, какового здесь может и не произойти. Но на интервентов, к сожалению, я никак не мог повлиять.
  
   Всё же я надеялся, что здесь, в этом мире, массовых расправ не случится, как не случилось, во всяком случае, пока, чехословацкого мятежа. Вон, июнь на дворе, а восстания нет, чехословацкий корпус уже почти весь в Сибири на пути к Владивостоку, удовлетворённо думал я. Так что поглядим, есть повод смотреть в будущее с некоторой долей оптимизма.
  
  
  
  
   ******************************************
  
   Интересные ссылки:
  
   Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 1. Глава "Союз защиты родины и свободы".
   http://www.plam.ru/hist/krasnaja_kniga_vchk_v_dvuh_tomah_tom_1/p3.php
  
   И.Ратьковский. Дзержинский. От "Астронома" до "Железного Феликса". "Организация Савинкова"
   http://iknigi.net/avtor-ilya-ratkovskiy/145143-dzerzhinskiy-ot-astronoma-do-zheleznogo-feliksa-ilya-ratkovskiy/read/page-18.html
  
   Какъ писать въ старой орѳографіи?
   https://arzamas.academy/materials/1164
  
   Лысков Д. "Великая русская революция, 1905-1922. Чехословацкий корпус как фактор войны и революции."
   https://history.wikireading.ru/70521
  
   И.С. Ратьковский, М.В. Ходяков. История советской России. Начало фронтального периода гражданской войны
   https://knigi.link/sovetskoy-rossii-istoriya/nachalo-frontalnogo-perioda-grajdanskoy-25754.html
  
   В.Горелик. Несчастный случай на станции Челябинск
   http://www.proza.ru/2018/05/01/719
  
   В.Горелик. От Волги до Енисея
   http://www.proza.ru/2018/05/02/986
  
   В.Горелик. Вслед за белочехами
   http://www.proza.ru/2018/05/06/1010
  
   В.Горелик. Создание Восточного фронта
   http://www.proza.ru/2018/05/08/974
  
   В.Горелик. Комуч
   https://www.proza.ru/2018/05/10/832
  
   В.Горелик. Наступление Дутова
   https://www.proza.ru/2018/05/14/800
  
   В.Горелик. Отступление красных с Урала
   https://www.proza.ru/2018/05/19/764
  
   В.Горелик. Между чехословаками и океаном
   https://www.proza.ru/2018/05/20/820
  
   В.Горелик. Рейд на Казань
   http://www.proza.ru/2018/05/24/891
  
   Убийства флотских офицеров в период февральской революции 1917 г.
   http://history.milportal.ru/2014/05/ubijstva-flotskix-oficerov-v-period-fevralskoj-revolyucii-1917-g/
  
   Военные священники в сонме новомучеников и исповедников Российских
   http://www.pravoslavie.ru/44668.html
  
   "Бескровная" Февральская революция.
   http://ruskline.ru/history/2014/03/18/beskrovnaya_revolyuciya/
  
   Преступность и революция: как изменился криминальный мир в 1917 году.
   http://1917daily.ru/criminal/
  
   Народная уличная насильственная расправа над преступниками в 1917.
   https://www.politforums.net/historypages/1531474108.html
  
   Васильев М.В. "Эскалация гражданского конфликта 1917 - 1918 гг."
   http://northwestarmy.ru/vasilev-maksim-viktorovich-eskalaciya-grazhdanskogo-konflikta-1917-1918-gg/
  
   Крестьянская революция 1917 года.
   https://valivanch.livejournal.com/137027.html
  
   Становление института смертной казни в Советской России (1917-1922)
   https://s30556663155.mirtesen.ru/blog/43787453716/Stanovlenie-instituta-smertnoy-kazni-v-Sovetskoy-Rossii-(-1917-1
  
   Корнилов В.В. Донецко-Криворожская республика. Революционное правосудие.
   https://history.wikireading.ru/256071
  
   Щербаков А.Ю. Гражданская война. Генеральная репетиция демократии. "Отступление. По закону или по совести?"
   https://www.litmir.me/br/?b=215213&p=39#section_63
  
   "В первое полугодие 1918 г. все ЧК России расстреляли 200 человек". И.Ратьковский.
   https://arctus.livejournal.com/496802.html
  
   Как погибла "красная Финляндия"
   http://ruskline.ru/analitika/2018/01/29/kak_pogibla_krasnaya_finlyandiya/
  
   И.С.Ратьковский. Лето-осень 1918 года: хроника чехословацкого мятежа.
   https://ispecspb.ru/assets/ispec/public/magazines/Мир экономики и права/2013/Мир экономики и права 11-12/Ратьковский_47-55.pdf
  
   И.Ратьковский. Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920 гг.)
   https://www.litmir.me/br/?b=562107&p=1
  
   И.Ратьковский. Хроника красного террора ВЧК. Карающий меч революции.
   https://www.litmir.me/br/?b=600429&p=1
  
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"