|
Жил когда-то в нашем селении человек по имени О'Бормот. Никто уж не помнит, почему его так назвали: то ли оттого, что он постоянно бормотал себе что-то под нос, то ли по какой другой причине. Человек он был, если честно сказать, никчемный: слабый, ленивый, да и ума недалекого. Работать O'Бормот не любил, а кормился тем, что в лесу найдет: грибы, ягоды, орехи. Рыбу ловил в реке, но только летом, когда тепло.
Не жаловали его люди, сторонились. Вот и жил О'Бормот на самом краю селения, в кое-как сколоченной деревянной развалюхе, на которую и смотреть-то без слез нельзя было.
А однажды соседи увидали, как О'Бормот вышел поутру из своей хижины -- за плечами мешок дорожный, в руках посох, на ногах -- самые крепкие сапоги из тех, что когда-то отдали ему сердобольные люди.
-- Куда же ты, бездельник, собрался? -- спросили его.
А тот отвечает:
-- Надоела мне такая жизнь. Пойду к волшебнику Думблдуриусу, что сидит в пещере под Большой Горой. Попрошу его, чтобы сделал меня сильным, умным и богатым. Ему такое чудо сотворить -- что мне орех расколоть. Вот тогда увидите все, какой есть О'Бормот на самом деле!
Засмеялись соседи:
-- Так ты забыл разве, что вход в пещеру волшебника сторожит огромный дракон, специально там посаженный, чтобы олухи вроде тебя к Думблдуриусу не шастали?
-- Ничего, -- отвечает. -- Я вчера на ярмарке у заезжего торговца выменял два мешка лучших орехов на волшебный порошок. Ежели дунуть тем порошком на дракона, тот враз уснет самым крепким сном...
Покачали головами соседи, покрутили пальцами возле виска -- что с недоумка возьмешь? Может, и впрямь такой порошок добыл. Ну, а коли сожрет его дракон, так и невелика потеря. Махнули рукой, да и пошли по своим делам. А Бормот подпер дверь сучком, чтобы ветром не распахнуло, перехватил посох поудобнее, и пошел прямо на восход, туда, где за бурной рекой и темным лесом виднелась на краю земли вершина Большой Горы.
Долго шел он. Ночевал в лесу под кустом, словно дикий зверь, воду пил из ручьев, иногда срывал на ходу и кидал в рот горсть малины. К исходу третьего дня подошел О'Бормот к подножию Большой Горы, а сам думает: "Только бы волшебник дома был, в гости никуда не уехал..."
Не сразу, но отыскал он вход в пещеру -- огромную дырку в горе, всадник верхом запросто проехать мог бы. Остановился О'Бормот, достал из мешка волшебный порошок, бережно в тряпицу завернутый, осторожно развернул на ладони, и пошел прямо ко входу.
Зашел он в пещеру, огляделся и даже рот от изумления открыл. Светло вокруг, как днем -- факелы под высоким потолком горят ярко, а копоти не дают вовсе. Стены украшены картинами и лепниной, отделаны мрамором и самоцветами. Но не красоту и богатство глядел пораженный О'Бормот.
Огромный, угольно-черный дракон лежал на полу пещеры мордой ко входу. Из приоткрытой пасти клыки торчат огромные, словно эльфийские мечи, а зубы поменьше -- каждый размером с оркский ятаган. Глаза страшилища смотрели прямо на О'Бормота, а от одного вида длинного раздвоенного языка ноги у него ослабли, и в животе заурчало.
О'Бормот от стаха зажмурился, но все же из последних сил взмахнул рукой, рассеивая в воздухе спасительный волшебный порошок, и замер, ожидая, что сейчас его или сожгут или просто перекусят пополам, как пескаря.
Словно целую вечность стоял он так, но вокруг по-прежнему было тихо, только чуть потрескивал огонь факелов. Вдруг в носу у О'Бормота нестерпимо защекотало и он громко, на всю пещеру чихнул раз, потом другой, третий...
-- Что тут творится, кто посмел оторвать меня от моих высоконаучных занятий? -- раздался вдруг сварливый старческий голос. -- Кто занес инфекционное заболевание ко мне в пещеру?! Апчхи!
Только теперь О'Бормот решился наконец открыть глаза.
Дракон лежал, не изменив позы, и по-прежнему взгляд его был направлен на О'Бормота, а высунутый язык свесился между ужасных клыков. Рядом с ним стоял высокий белобородый старик в странной остроконечной шляпе и в смешной сиреневой мантии, расшитой серебряными звездами. О'Бормот смекнул, что это, по-видимому, и есть великий волшебник Думблдуриус. Он хотел было рассказать, кто он, откуда, и чего ему, собственно, надо, но приступ чихания снова одолел его.
-- Это ты, недоумок, рассеял тут табачную пыль? -- тоже прочихавшись как следует, продолжал возмущаться волшебник. -- Ведь одна только капля никотина убивает лошадь! Хотя, откуда тебе...
Тут он заметил неподвижного дракона, и О'Бормоту вдруг показалось, что от старого колдуна пахнуло едким запахом серы, а над шляпой взвился легкий сизый дымок.
-- Дракон! -- вскричал волшебник. -- Ты отравил моего дракона табаком! Знаешь, что я теперь с тобой за это сделаю?!
-- А... Ваше бла... То есть, ваше вели... За что ж меня-то? -- обмер О'Бормот. -- Клянусь чем хотите, я только это... ну, сонный порошок. А дракон ваш, если сдох, то давно уже, до меня еще, чем хотите... Два мешка орехов, ну?..
Ему вдруг стало до смерти обидно, что он заплатил торговцу такую высокую цену за волшебное зелье, истратил его тут в пещере, а этот проклятый дракон, оказывается, сдох сам по себе еще до его прихода! О'Бормот опустился на пол и заплакал.
Думблдуриус же, глядя на него, неожиданно успокоился. Он обошел огромную голову чудовища, покачивая головой и задумчиво причмокивая. Наклонился, приподнял веко над левым глазом дракона и пристально всмотрелся в неподвижный зрачок. Потом пощупал шею возле уха.
-- Хм. Действительно, сам сдох, и не позже, чем два часа тому назад, -- задумчиво сказал он.
-- Вот и я об чем, ваше сият... В общем, сами же видите, -- выдавил О'Бормот сквозь слезы.
-- Ты хоть понимаешь, дурень эдакий, как тебе повезло? -- спросил Думблдуриус. Он уже поглядывал на Бормота с искоркой интереса в глазах. -- Твой порошок дракону -- на один чих, а потом он бы тебя попросту изжарил и сожрал... Откуда ты взялся такой бестолковый? И кто тебя научил ходить на драконов с табачной пылью?
Утирая слезы, О'Бормот рассказал, как хотел он попасть к волшебнику, как выменял на ярмарке средство для усыпления драконов, как шел сюда долгих три дня по лесам...
-- Да, дела... -- сказал волшебник, выслушав недолгий, сбивчивый рассказ. -- Сочувствую тебе, конечно, но с чего ты вообще решил, что я буду исполнять какие-то твои желания, скажи на милость?
-- А как же? -- совсем пал духом О'Бормот. -- Я ведь и шел, чтобы, значит, желания... Вы же, ваша свет... волшебник, как-никак. Вам ничего же не стоит... Неужто так и прожить мне все годы таким вот никчемным человечишкой? Да лучше уж...
Он с такой надеждой глядел на колдуна, что тот не выдержал и отвел взгляд. Потом Думблдуриус повернулся к мертвой туше и взмахнул рукой. Останки дракона беззвучно растаяли в воздухе, словно их и не было.
-- Хорошо, будь по-твоему, -- сказал волшебник. -- Вот только в одном ты ошибаешься, бедняга. Чудо, которое ничего не стоит -- это не чудо, и тебе оно не поможет. Придется платить, иначе ничего не выйдет.
-- А сколько же нужно, вашлбла... господин волшебник? -- боязливо спросил О'Бормот. -- У меня же как бы и нет ничего.
-- Не бойся, договоримся, -- улыбнулся в седую бороду Думблдуриус. -- Если нет денег, то отработаешь. Говори свои три желания!
-- Ох, поумнеть очень уж хочу! Плохо дураком быть -- кто хочешь обманет, как тот торговец на ярмарке, -- ответил О'Бормот. -- Потом еще сильным стать хочу. И богатство чтоб мне...
-- Ну, поумнеть -- дело не хитрое, -- засмеялся волшебник. -- Слушай и запоминай: когда вернешься в селение, в воскресенье ровно в полдень разденешься догола, залезешь на самое высокое дерево, что растет у вас рядом с площадью, и трижды оттуда прокричишь: "Я самый умный на свете!"
-- И все? -- удивленно спросил О'Бормот. -- А какую же плату я должен отдать за это чудо?
-- Вот там и узнаешь, какая плата за ум бывает, -- сказал Думблдуриус. -- А еще где-нибудь на краю села пригляди хороший участок земли, где бы можно дом построить и поле разбить. Я, может быть, к вам в селение переберусь, а то одному без дракона мне здесь скучно теперь будет. Только ты об этом пока не говори никому... Потом натаскаешь камней, глины да бревен, и построишь хороший, крепкий дом для меня. Это и будет твоей платой за исполнение второго желания. А богатство тебе добыть уже совсем просто будет. Как дом закончишь, в тот же день иди вечером к реке и жди возле самого глубокого места. Сокровище к тебе само приплывет, но только знай, что у тебя будет всего одна попытка его добыть. Не сумеешь -- сам будешь виноват.
Почесал О'Бормот в затылке -- странные какие-то чудеса у волшебника, -- но поверил. Поблагодарил и пустился в обратный путь.
Еще три дня добирался О'Бормот до дома, совсем исхудал и обессилел, но очень уж торопился он к воскресенью успеть вернуться. Если бы не боялся заблудиться, то и ночью шел бы. И успел таки как раз к полудню воскресенья!
Запыхавшись, еле волоча ноги от усталости, пришел он на площадь, подошел к самому большому дереву, скинул с себя все до нитки. Залез на ветку и закричал, что было силы:
-- Я самый умный на свете!
Народ, что был на площади, оглянулся в его сторону, да так и замерли все.
-- Я самый умный на свете! -- закричал голый О'Бормот с ветки во второй раз, еще громче.
Тут все поняли, что не мерещится им. Пошли шепотки да смешки, а О'Бормот в третий раз, да так, что чуть горло не сорвал:
-- Я самый умный на свете!
Смешки и шепотки в толпе стихли, а кто-то вдруг гневно воскликнул:
-- Да он же издевается над нами! Научить его уму-разуму!
О'Бормот не успел обрадоваться, что его сейчас сделают умным, потому что несколько мужчин покрепче быстро стряхнули его с ветки и принялись учить, а когда закончили, покрытый ссадинами и синяками О'Бормот охая поплелся домой, размышляя на ходу, что не такой уж и малой оказалась цена за исполнение первого желания -- едва ли половина зубов во рту осталась, чем теперь орехи грызть?
Отлежавшись недельку, О'Бормот начал искать участок для постройки нового дома для волшебника Думблдуриуса. Свободной земли вокруг было много, да вот как выбрать лучшее место? Три дня он ходил по селению, никак не мог выбрать. Может, не так уж сильно он и поумнел, начал сомневаться О'Бормот.
-- Чего потерял, О'Бормот? -- послышался рядом веселый девичий голос. -- Сколько уж ходишь кругами, словно лешие тебя по лесу водят.
Обернулся О'Бормот, видит -- стоит рядом девушка. Не сказать, что красавица, но на лицо приятная, телом стройная, все при ней. А улыбка просто диво как хороша у нее была. Вспомнил он, что зовут ее Дарьей, и что видел он ее мельком уже не раз.
-- Да вот место ищу, где бы можно хороший дом поставить, -- отвечает О'Бормот, а сам глаз почему-то от нее оторвать не может. Видно, и вправду раньше глупее был, раз на такую девушку внимания не обращал.
А девушка улыбнулась еще лучше и сказала:
-- Неужели ты, О'Бормот, за ум наконец взялся? Просто чудо какое-то... А если место для дома ищешь, гляди: вон на том пригорке места как раз хватит, и под поле и огород рядом земли много, и к дороге, и к реке близко. Я бы там всю жизнь жила...
Повернулась она и пошла дальше, а О'Бормот видит, что и впрямь место -- лучше не найти. И слова Дарьины про чудо, что он за ум взялся, из головы у него уже не выходили. Поверил он, что не обманул его волшебник. А раз так, надо второе чудо отрабатывать.
Стал он с того места, где река скалу подточила, на выбранное место камни носить: сначала небольшие, потом покрупнее стал поднимать. Работал от зари до зари день за днем.
Соседи, видя его упорство, О'Бормота понемногу уважать стали, а тележник даже сделал и подарил ему небольшую двухколесную повозку. Теперь О'Бормот мог сразу по три-четыре валуна за один раз привозить, да и глину в повозке доставлять на место стало проще.
Весь остаток лета работал О'Бормот. Ох, как же часто вспоминал он свою прошлую беспечную и беззаботную жизнь! Очень ему иногда хотелось поваляться теплым днем возле реки, иногда лениво поглядывая на поплавок, или просто поспать в тени, ничего не делая. Но чуда ему все же хотелось сильнее, и опять весь день люди видели его с груженой камнями повозкой.
Дарья иногда вечером к нему заглядывала. Когда молока, когда свежих лепешек принесет, а потом постоит рядом, полюбуется, как быстро растут стены нового дома.
-- Когда же ты переберешься на новое место? -- спрашивали О'Бормота, а тот только улыбался в ответ:
-- Не готов еще дом, подождите. Да и разбогатеть мне прежде надо.
Люди дивились, но с вопросами особо не приставали.
И вот наступил день, когда работа была закончена. К осени дом был почти построен.
О'Бормот собрал и выбросил остатки камней и досок, навел в чистоту в доме. Поглядел внимательно, все ли в порядке, и понял, что пора за богатством на реку бежать. Торопливо собрался, пока не совсем стемнело, и поспешил к реке, к самому глубокому месту. Сел на берегу и принялся ждать.
Почти стемнело уже, когда заметил О'Бормот, что плывет по реке небольшой плот, а на нем что-то словно поблескивает золотыми отсветами. Лег он на живот, приготовил длинную ветку, чтобы плот уцепить, только слышит вдруг шаги совсем рядом.
-- А я тебя возле твоего дома искала, -- сказала, подходя, Дарья и кувшин протянула. -- Возьми молока, попей.
Подошла она совсем близко к Бормоту, как раз изготовившемуся плот с сокровищем подцепить, да вдруг откололся и поехал прямо в воду большой кусок подмытого течением берега. Оба ахнуть не успели, как оказались в реке. Бормот только успел Дарью за руку ухватить, как понесло и закружило обоих. Кое как выбрался Бормот к мелководью, девушку из воды вытащил. Та положила голову ему на плечо и говорит:
-- Спасибо, О'Бормот... Доброе у тебя сердце, и руки такие сильные!
Понял О'Бормот, что и за второе чудо с Думблдуриусом расплатился. А вот богатства ему не видать теперь, потому что не сумел он его с одной попытки заполучить... Знать, не судьба! Жаль, конечно, но не топиться же теперь из-за этого.
-- Выходи за меня замуж, Дарья, -- сказал О'Бормот. -- Богатств теперь особых мне не видать, но проживем и так. Меня уже во многие селения на работу зовут, плату хорошую обещают...
Поженились они.
О'Бормот и впрямь отличным каменщиком оказался, на всю округу слава о нем пошла, так что жили они с Дарьей в достатке. А дом, что он построил первым, волшебник Думблдуриус ему подарил. Прислал письмо, где написал, что уезжает он сам в далекую страну, куда зовут его работать директором школы волшебников, так что дом ему теперь самому не нужен.
Вот такая история о том, как благодаря волшебству и чудесам стал О'Бормот человеком очень известным и уважаемым. А еще все соседи говорили, что жена ему досталась -- настоящее сокровище.
|