И себя, и вас всех, живых и мёртвых, жаль. Часть 2.

 Когда-нибудь, уверен, умру и я,
 А, значит, перестану есть, пить, иметь,
 И на пирах роскошных не буду плясать и петь,
 Не буду, в мир иной уйдя, иметь я ничего,
 Но будут всё иметь потомки века моего,
 Коих ещё и нет со мною рядом и средь вас,
 Кои и на свет появятся не сразу после нас,
 Коих родители - и то пока лишь в планах наших,
 И не для них, а прадедам их пока что мы варим кашу...
 Будут те, кого средь нас и нет пока ни одного,
 А потому не только нам - они и внукам нашим не мешают,
 И, как и для нас, для них они не значат ничего...
 Но, точно, всё же - явятся в неясном том Далёко,
 И, может, будет оно к ним не так жестоко, но оттого, 
 Когда меня давно не будет, мне, право, что с того?..
 Увы! Не буду я мёд-пиво пить не их неслыханном пиру,
 Ведь я, как все пожившие, как Антоний, естественно, умру,
 И не дано мне будут чужое счастье даже лицезреть,
 Его хотя б одним глазком увидеть, подглядеть!
 А чтоб, тем паче, с Клеопатрой будущего переспать,
 Дабы затем без сожаденья и без страха умереть,
 С улыбкой счастия пред палачом предстать,
 То есть за ночь любви и жизнь свою отдать,
 Увы, об этом и во сне не смею я мечтать!..
 Итак, как некогда Антоний, да и Клеопатра,
 Пожив своё и канув в Лету, лишусь и я всего,
 И будут жизнью наслаждаться ещё и неродившиеся люди,
 Да мне, Антонию, и вам всем, право,- что с того?..
 А то, что ели, пилы мы в свои, давно ушедшие мгновенья,
 Для нас, для мертвецов, уже не будет утешеньем,
 И может, вспомнят нас живые будущего - только и всего,
 Но нам, давно истлевшим, право, что с того?..