Аннотация: Давняя пародия на творчество А.Кулакова и на самого себя.
От автора:
Рассказик был написан в качестве пародии на графоманство одного моего товарища (пишущего под псевдонимом Антон Кулаков), в чьем творчестве слишком много садизма, цинизма, мстительности, латиноамериканщины и неверия в людей.
Колобок
В мире есть царь, этот царь беспощаден -
Голод названье ему.
Некрасов.
1. О том, как наш герой появился на свет.
Февральской утро разбудило обитателей лесной заимки щебетанием снегирей, которые рассевшись на ветках высокой, заснеженной березы, наблюдали кошкой, неуклюже пробирающейся к летним строениям. Небо затянуло сероватыми облаками, флегматично плывшими на север.
Вся неделя столь ранней в этом году масленицы ознаменовалась неприятной погодой: сначала дувшие двое суток подряд метели перемели зимники, потом жестокий сорокаградусный мороз трещал в лесу лопающимися стволами и валил птиц налету. Голодные волки шныряли совсем близко от жилья. Ослепительно-звездными ночами они выли на одетый в рукавицы серебряный диск, и оставляли глубокие следы в укрывшем землю саване. Старики выходили из дома лишь для того, чтобы почистить дорожку к дровяному сараю, набрать снега и топлива для печи. О поездке в деревню, за продуктами, не было и речи - простуженная лошадь, переведенная в теплые сени, фыркала, лишь только открывалась дверь и холодный воздух ударял ей в морду.
Проснулся дед. В огромных валенках он вышел из избы, потянулся, понюхал воздух и многозначительно крякнул. Окружающий мир явно менялся к лучшему.
- А ведь сегодня праздник, жена! Прощеное воскресение.
- Помню, дед, помню. Завтра пост Великий начинается, народ сегодня гуляет, а мы уже неделю постимся по твоей милости. Одни овощи едим. Кому я говорила - "Исправь сани, исправь сани". Ты: "Потом" да "потом". Теперь вот лошадь больная, дороги нет, а ты сидишь со своими санями... Самой мне что ли на лыжи вставать? Или пчел варить будем?
- Уж извини, Никитична, прости, день-то какой. Не ходи в деревню, завтра поедем. Лучше поскреби по сусекам - зиму провожать надо!
- Думаешь, я от туда еще вчера все не выскребла? Ладно, ладно, погляжу... Может, что и осталось. Эх, не было напасти...
В глубоком погребе, где весь год было темно и влажно, а вода постоянно стояла на пороге замерзания, бабка, со свечей в руке, стала заглядывать в пустые коробы, в которых когда-то лежала мука и крупы. Через десять минут в ее бадье оказалось немного белой муки и кубики сахара. Порывшись в дальне углу, хозяйка извлекла берестяной туесок сметаны, две недели назад припрятанной от охочего на молочные продукты мужа. Сметана, правильно сохраненная, оказалась вполне свежей.
Выбравшись, старуха, приговаривая что-то себе под нос, замесила тесто и поставила его в двух глубоких, похожих на половинки скорлупы ореха бадейках на печь - подыматься. Когда тесто поспело, одну бадью она поставила в духовку томиться, а тесто из второй распласталось на столе начало свой процесс превращения во вкуснейшие картофельные шаньги. Вскоре по всей избе начал расходиться аромат домашнего хлеба. Дед, уловив наконец праздничную атмосферу, кряхтя, подметал пол, попутно прибирая разбросанные вещи. Солнечный лучик пронзил окно и упал на скатерть. По ледяным разводам наружного стекла потекла радостная слеза.
Толи благодаря искусству бабушки, толи благодаря волшебству (впрочем, одно другое не исключает) хлеб вышел круглым, как глобус в столичном музее. Его, еще теплого, и источающего умопомрачительные запахи, старуха, обернув расшитым полотенцем, словно древняя шаманка, вынесла во двор. Золотистые, умасленные бока булки походили на жаркое Солнце. Светило же окончательно вышло из-за облаков, и теплыми прикосновениями ласкало всех, находившихся на подворье. "Колобок-колобок, румяный бок..." начала тихо выговаривать хозяйка, и утопая в сугробе, стала обносить Символ вокруг избы.
В воздухе пахло весной. Под напором южного воздуха снег оседал, с длинных сосулек лилась веселая капель. Ветер приносил запах нагретых черных стволов, радостные голоса лесных птиц. Казалось, что еще немного, и мир взорвется буйством цветения, зима будет забыта, уйдет навсегда. И залог этому - маленькое солнце, только что вышедшее из печи. Старуха, все более уверенно прокладывающая дорогу в белой целине шла вдоль последней стены, как вдруг, потревоженный весной, пласт слежавшегося снега сорвался с крыши и обрушился на гордо вышагивающую женщину, еще раз напомнив людям их место среди стихий.
2. Доброе утро
Желтый шар, размером с футбольный мяч, весело катился по утреннему насту.
Сила волшебницы-весны оживила Колобка. Вырвавшись из праздничного полотенца, он оказался за овином, потом достиг леса и, когда стемнело, залег под роскошным выворотнем. Маленькое чудо, только несколько часов назад извлеченное из формы, не хотело на стол - оно хотело жить и радоваться, не упустить ни мгновения буквально свалившегося на него счастья. Утром Колобок выбрался из своего укрытия, и всеми порами своей корочки ощутил то необычайное состояние, которое овладело природой. Солнечные лучи пронизывали верхушки сосен, нагревали хвою и до рези в глазах золотили древесные стволы. У их оснований еще вчера с южной стороны образовались маленькие проталинки. Несколько зеленых травинок, ждавших под снегом с осени, вновь увидели свет. На один из таких земляных островков спустилась белка, деловито осмотрела участок и снова отправилась наверх. От ствола к стволу, вдруг вообразившие себя райскими птицами, перелетали дятлы, и в их расцветке по-настоящему было что-то от лета и тропического юга. Колобка распирало, он катился быстрее, раскручивался, как волейбольный снаряд. Пористое, воздушное тело легко подбрасывало в воздух.
Завидев Колобка, лесные обитатели пугались. Но самые любопытные неслышно бежали следом, подчиняясь могучим инстинктом. Пахло от пришельца не зверем, не собакой, не лошадью и даже не человеком - запахи своих родителей напрочь отбивал аромат свежеиспеченного хлеба, магическим образом до сих пор исходивший от Колобка. И этот аромат неожиданно разжигал аппетит во всех - и в плутовке лисе, и в сером волке (впрочем, у того аппетит вообще никогда не умолкал), и даже в мирном грызуне - зайце, не говоря уже о всеядных мышах, высунувших носы из нор. Страх пропадал по мере того, как оголодавший к весне мохнатый народ все больше и больше наблюдал за действиями шарика, третий раз прокатившегося у одной и той же сосны, явно потерявшегося и беспомощного. Сам Колобок сего обстоятельства не осознавал - настолько ему было хорошо и весело.
3. Первое покушение
Первым осмелел (подумать только!) заяц. Сначала он просто подбежал к пришельцу, когда тот забуксовал на пригорке, и коснулся его лапой. Ничего не произошло. Беспечный Колобок не заметил даже столь явной угрозы и продолжал радоваться жизни. Заяц забежал вперед, и пихнул сильнее. Теперь Колобок обратил внимание и, решив, что косой с ним играет, начал наматывать круги вокруг озадаченного зверька. Заяц ошарашено пятился, поджимал свой куцый хвостик и уже порывался бежать (фортуна пока благоволила Круглому), как вдруг сказочную тварь занесло на очередном повороте и она застряла в лапах молодой елочки. Голод окончательно пересилил страх: косой в два прыжка преодолел пространство до деревца и вонзил свои самозатачивающиеся зубы в хлебную мякоть...
В одно мгновение до несчастного дошел весь смысл происходящего. Колобок издал сначала хриплый, полный ужаса звук, а потом, вдруг снизошедшим на него человеческим голосом взмолился: "Не ешь меня заяц, я тебе песенку спою". Косой снова опешил, разжал зубы, но передних лап с шара не убрал. Колобок, тем временем, запел на каком-то языке, запел красиво и вдохновенно. Через минуту неожиданного концерта пленник выбрался из под елки, в экстазе крутился центрифугой, звучал все громче и громче, а рядом, тоже в экстазе, буравил снег заяц.
Длинноухий очухался к вечеру. Никакого желания преследовать Колобка не было. Заяц с трудом осознавал, что произошло, а из всей песни в память врезалась лишь обиднейшая последняя строка: "Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, и от тебя, заяц, тоже уйду". Косой последний раз взглянул на оставленный утекшим Символом Солнца след, и поскакал грызть горькие ветки. Если бы он прошел по этой канавке хотя бы двести метров, то увидел бы начинающийся и идущий параллельно лисий след.
А наш герой, быстро, как мог, катился с места покушения. Он старался не наматывать круги, и взял направление на низкий солнечный диск. Мир оказался совсем не таким добрым, как представлялся изначально. Но и Колобок был не прост. Желтый шарик попытался спеть снова, и через час научился управлять процессом. Мало того, его вибрирующие внутренности (ведь ни рта, ни, тем более, гортани у Колобка не было) оказались способны издавать звуки, сходные, например, со звучанием органа или скрипки. Колобок упражнялся в музыке до вечера (это тоже доставляло ему удовольствие), а когда длинные тени легли на снег, и бока стволов осветились красным, наш герой, как и в прошлый день, нашел выворотень и залег под ним до утра.
4. Лед и тщетность.
Ночь завершила оттепель. Холодные звезды, сиявшие над лесом, заморозили дневную влагу. На толстых ветвях, где еще несколько часов назад обильно сочилась снежная шапка, выросли сосульки, а поверхности сугробов приобрели неповторимый блеск. В утренней зябкости очнувшийся от оцепенения Колобок обнаружил, что его укрытие обросло шубой ледяных кристаллов, а пол под ним протаял до земли. Масленничный пирог, символ солнца, удачливый беглец и любимчик фортуны, он был твердо намерен двигаться дальше и не повторять ошибок вчерашнего дня. Вокруг выворотня стояла тишина. Колобок покатился наверх, но, не пройдя и половины своеобразной воронки, соскользнул и оказался в протопленной собою лунке. Не переводя духа, ошеломленный, он снова рванулся к поверхности... Прошло полчаса, прежде чем Колобок осознал, что способ себя исчерпал. Стенки ямы были отполированы им до блеска. Каждая новая попытка, как не вертись, оказывалась хуже предыдущей. Некоторое время узник выворотня лежал без движения, а потом снова принялся метаться - беспорядочно и безрассудно. Будь убежище путешественника хотя бы отдаленно похожим на правильную воронку (как, например, метеоритный кратер), Колобок, рано или поздно, используя принцип качелей, достиг бы бортика и очутился на поверхности. Но углубление, оставленное упавшим деревом, являлось чем-то вроде широкой норы, и вариант этот исключался. Любое животное вгрызлось бы в лед когтями, зацепилось бы зубами за свисающие корни. У колобка не было ни того, ни другого. Положение для него обнаруживалось абсолютно безнадежным.
Слова "безнадежный" Колобок не знал. Установив, что кататься бесполезно, он использовал другой испытанный способ избавления от опасности - пение. С короткими перерывами, музыка звучала до самого вечера. А когда нора затихла совсем, отбрасывая длинную тень, к выворотню подошла волчица. Хищница соскользнула в яму, аккуратно взяла в зубы оцепеневшего в безразличии Колобка, лапами пробила слой укатанного наста и, выбравшись на поверхность, довольная, засеменила к своему логову.
Хромая лисица боялась волков. Она спустилась в злополучную яму лишь спустя десять минут, и, убедившись в отсутствии заглавного героя, осталась в ней ночевать.
5. Волчье логово
В волчьей норе пахло остатками кровавого обеда, мочой, шерстью и голой землей. От дыхания трех щенков и их матерого отца логово прогрелось и выдавало себя легкими клубами пара. Папа сегодня хорошо поохотился. Во второй половине он буквально наткнулся на невменяемого зайца, который медленным шагом, беспорядочно передвигался от ствола к стволу. Волк не знал, что так потрясло косого, какую заразу он подхватил. Но важным, и вполне закономерным итогом их встречи стало то, что заяц больше не шатался по лесу, а с хорошим темпом двигался на стол к волчатам, приняв предварительно форму бездыханной тушки.
Наевшись деликатесного мяса, зверёныши играли еще часа 2, раскидывая по норе клочки шерсти и куски обглоданной шкурки. А потом пришла волчица, и опустила на утоптанный грунт странный круглый предмет. Волчата лениво подошли, принюхались и попробовали колобка на вкус. Маленькие зубки соскальзывали с корки, добыча постоянно укатывалась, опрокидывая на пол всю свару. Волчата, будучи сытыми, не блистали упорством. Чуть-чуть покатав пирог по норе, они, один за другим, улеглись рядом с родителями, и стали просить рассказать сказку.
Как и полагалось, сначала волки отнекивались, а потом мама, мешая русские и китайские слова, стала рассказывать о бурной жизни клонов знаменитых людей в тошнотворных анатомических подробностях. Но серым не спалось. Поскуливая, они беспокойно ворочались, теребили родительские лапы и выгрызали блох. За щенячей возней семейство не заметило пробуждения колобка. Сначала он лежал не двигаясь, прислушиваясь, в самом дальнем конце норы, но только он попробовал выкатиться, как уклон почвы направил его в сторону и пленник стукнулся о спину серого-папаши. Волк вскочил, зарычал, и зажал Колобка передними лапами. Казалось, еще чуть-чуть, и многострадальной жизни лесного солнышка уже ничего никогда не будет угрожать. Но Колобок на то и был вошебным, что чудом спасался из самых безнадежных ситуаций. Попавшись в лапы, он, ни медля ни секунды, начал рассказывать длинную сказку: "В 2003-м году, через двадцать лет после жестокого нападения на кофейную плантацию, в Каракасе проходил конкурс "Больница года". На нем знакомились главврач больницы святой Моники Фаусто Сепеда и молодой специалист клиники святой Лауры Альберто Минграсио. Больница святой Моники проиграла конкурс вчистую, хотя по итогам оказалась выше чем клиника святой Лауры. Заместитель Фаусто Алехандра Колхидес рекомендовал пригласить Альберто на свободное место стажера. Этому пытался воспрепятствовать главврач клиники св. Лауры Херман Ступалиос. Однако, в итоге Альберто принял предложение Алехандры и Фаусто. Раньше Алехандра работала вместе с Фаусто в клинике в другом городе. Там же с ней работала доктор Барбара Акунья, которая вместе с Алехандрой перебралась на работу в святую Монику..." К пятидесятой серии крепко уснули волчата, а на двухсотом эпизоде волчица не выдержала, и пулей вылетела из норы. Спустя некоторое время, обалдев от обилия персонажей и их странных имен, незнакомых названий и бесконечного сюжета, за ней последовал волк.
Ночной ветер разогнал облака и мел острую поземку, полная луна заливала спящий лес матовым, почти осязаемым светом. Длинные тени деревьев ползали по сугробам под жуткий скрип, превращая мир в один огромный призрачный театр. Изредка среди древесных крон проносилась сова, и ночь отвечала на её раскатистое гуканье тихими стонами своих духов. Волки выли, поднимая носы к беспощадному светилу, камлали, взывали к небу, кричали о своей вечной неприкаянности.
В ту ночь в деревне издох белый бычок, а на могиле безымянного пса раскололся испещренный письменами камень.
Колобок катился дальше.
6. Реквием по весне.
Плотно стоящие друг к другу стволы осин и снежное покрывало бесконечным трехмерным штрих-кодом проплывали мимо Колобка. Символ солнца так и не научился держать курс - его чуть заметная колея регулярно пресекалась сама с собой и выписывала такие петли, которым позавидовал бы сам покойный заяц. Тем не менее, волчье логово осталось далеко позади. А ощущение опасности не уходило. Того, что страдалец уже узнал о мире, вполне могло хватить на абсолютную потерю всякой веры в жизнь. У Колобка же еще теплилась надежда, что Земля прекрасна и носит на себе много добра. Хотя он и опасался каждого шороха, в его ароматной сердцевине жила надежда, что вот там, за поворотом, он встретит существо, столь же восторженное и открытое, существо, которое проследует с ним через этот бесконечный осинник, будет подпевать ему и совосхищаться разлитой кругом красоте. Существо, которое выслушает его короткую историю, и поразиться, как он, Колобок, до сих пор жив.
А деревья продолжали рисоваться на белой тетради природы, и невероятный лабиринт смеялся над заблудившейся весной...
Молодая кошка, напряженно сжавшись, сидела на чуть возвышавшейся над снегом поверхности елового пня. Чуткие уши услышали приближение незнакомца, и острая головка медленно поворачивалась, наблюдая, как Колобок пытался незаметно миновать старую вырубку. В отличие от лесных обитателей, кошка хорошо знала, что за манящий запах исходит от Колобка - она родилась и росла в человеческом доме, и прекрасно помнила ту неповторимую торжественную и радостную атмосферу, когда каравай вынимают из печи. Кошка тосковала. Поняв, что Колобок сейчас исчезнет, она спрыгнула на снег и побежала сквозь лабиринт. Нагнав Лесное Солнышко (которое уже перестало вибрировать от страха и покатилось в обычном темпе) кошка остановилась и слабо мяукнула. Волна чужих эмоций окатила Колобка. В хищнике, похоже, отсутствовало чувство голода, не имелось и агрессии, но были печаль, страх, и неприкрытая тоска по теплому, уютному дому. Была там и огромная доброта - Колобку показалось, что он нашел то, что искал, и страх быть съеденным отступил...
Тихо следуя с компаньоном, Колобок узнал о его судьбе - кошка была счастлива с раннего детства, купалась в ласке и всегда могла вдоволь наиграться с соседскими мышеловами. Но то ли по какой-то непонятной традиции, то ли из суровой необходимости, киску, едва она подросла, отправили в лес, запретив возвращаться часто и надолго. Ей приносили еду, иногда она встречала былых товарищей по играм. Но вольная жизнь, обычно так манящая всех кошачьих, не прельщала несчастную. Она редко исследовала лес, не меняла своих привычек, и мало общалась с местными кошками. А те, местные, искренне не понимали её поведение и чувства. С Колобком кошке было намного легче, но она сторонилась и его, боясь, что он заставит её полюбить дорогу и лес, и, тем самым, предать дом. Ведь на всем белом свете просто не могло быть места прекраснее.
Чем дольше они двигались, тем дальше шла от нашего сказочного персонажа печальная кошка, и тем меньше она участвовала в разговоре - слова Колобка гасли во вновь спускающейся на мир пустоте. "Нет, она не бросила меня - она и не была рядом, мы просто шли в одну сторону и находили в прошлом похожие переживания" подумал колобок, когда кошка отдалилась настолько, что скрылась за деревьями, и не появлялась больше. "Быть может, она все-таки вернется домой...". Опасности не было, но Колобок тихо пел, и в его песне была грусть.
7. Бег.
Осинники сменились нетронутыми топором мрачными ельниками. Колобок мог свернуть на попавшийся проселок, но побоялся многочисленных следов, и, теперь, с трудом преодолевал завалы валежника. Да чего валежник - каждая крупная ветка, прогнувшаяся под тяжестью снежной шапки, заставляла искать обходные пути. Ощущения времени было давно потеряно - бесконечная голая колоннада осин и берез уступила место хвойным сумеркам. Монотонная борьба усыпляла, и наш герой вновь просмотрел опасность - со страшным треском ломая сушняк, на запах рвался тощий, но очень крупный медведь-шатун.
Колобок резко прибавил ходу. Он уже не пытался двигаться в определенном направлении - шарик просто катился по наиболее чистому пути меж смолистыми деревьями. Сначала косолапый, воспользовавшийся эффектом неожиданности, практически нагнал свой обед, но, налетев в глубокий сугроб, завяз, и, фактически, упустил Колобка из виду. Когда мишка снова набрал темп, ему пришлось ориентироваться по характерной бороздке.
Окружающий мир сузился для преследуемого до двух ближайших препятствий, которые нужно было, во что бы то ни стало, миновать, обогнуть, перекатиться, чтобы через секунду-другую ловко увернуться от следующей лесной каверзы. Торчащий обломок ствола обходится справа, тут можно прокатиться по пригнутой к земле пихтовой лапе. И снова кусты, направо - молодые ёлочки, значит надо попытаться перепрыгнуть через тушу поваленного дерева. Позади трещали ветви - медведь больше не повторял ошибок и неуклонно сокращал дистанцию. Когда лес неожиданно сошел на нет, шатун скакал буквально в пяти метрах от добычи.
Ни преследуемый, не преследователь, за обоюдной радостью, что путь свободен, не обратили внимание на окружающий пейзаж. Ельник обрывался лугом, сравнительно узкой полоской пролегавшим между лесом и низким обрывом, который, в свою очередь, свешивал снежные карнизы над ледяным полем большой реки. За рекой виднелись отвоёванные у чащи поля, домики нескольких далеких деревень казались неочищенной от шелухи гречневой крупой, просыпавшейся из короба былинного Святогора. На Севере застывшее русло терялось в сероватом мареве снега и облаков, на Юге река упиралась в высокий склон холма и делала крутую излучину. Там же, у утеса, стаял ветхий дебаркадер, а рядом, бессильно завалившись на бок, чернел небольшой катер и торчали из под снега носы трех лодок. Ветер, практически незаметный в лесу, поднимал надо льдом снежные вихри, выл, заставлял петь зубцы льда на берегу, и суровая, торжественная музыка царила над просторным и неуютным зимним миром...
Медведю оставалось не больше двух прыжков, чтобы наконец прекратить гонку, но тут Колобок достиг обрыва, не на долго очутился в воздухе, и снова коснулся земли, теперь скатываясь прямиком на ледяное плато реки. Медведь успел затормозить и на мгновение замер на бровке - в следующую секунду снежный карниз обвалился - поднимая на воздух мириады снежинок косолапый кубарем катился по склону вслед за прытким хлебным шаром. Немалый разгон, приданный горкой, снова помог Колобку оторваться. В следующий раз хищник нагнал его только на середине реки. Несколько раз хозяин тайги умудрился поддеть преследуемого передней лапой, и на корочке теперь виднелись трещины и помятости. Колобок сделал пару резких поворотов, ложных прыжков, но его заносило не меньше, чем медведя, поэтому то, что они шли вровень целых две минуты, можно было считать очередным чудом. "Теперь несомненно, что косолапый заслужил лакомство" сказал бы аналитик из букмекерской конторы, окажись он в тот момент на реке. И был бы не прав. Мы, в отличие от него, знаем, что Колобок обладал дикой воле к жизни и богатым опытом прошедших дней. Поняв, что ни скорость, ни верткость уже не помогут, колобок вдруг затормозил, волчком закрутился на месте и взревел с невероятной пронзительностью. Медведь опешил, присел, а отчаянный, развивая успех, выстрелил собой в потную морду косолапого. Хаотичными взмахами лап, недавний преследователь попытался прижать прокатившегося у себя по спине наглеца, но только больно поцарапал себе шкуру и тоже заревел.
Свист ветра, хриплый рык медведя и гудок колобка напрочь заглушали шуршание расходившихся по льду трещин - как раз под местом нелепой схватки находился валун, и течение постоянно подмывало ледяной покров изнутри, создавая одну из самых опасных ловушек зимней реки...
Колобок быстро развернулся, и, набирая скорость, снова двинулся на хищника. Медведь, не успевший отойти от звукового и физического удара, среагировал неадекватно - за миг до налета Колобка он, как напуганная кошка, подпрыгнул на всех четырех лапах, и с треском провалился под лед, не успевши придавить проскочившего под ним противника. Над рекой еще раз раздался отчаянный рев. Выбежавшие на берег люди увидели, как в сторону излучины по реке сам собой катиться золотистый мяч, а из промоины, громко барахтаясь, выбирается крупный медведь.
Река оказалась благосклонна к мишке - у него получилось удачно зацепиться за край промоины и вытянуть себя из лап смерти. Мокрый, еле перебирая ногами, несолоно хлебавши, он возвращался в лес.
Колобок, только что одержавший великолепную победу, добавил в свой песенный список новую строчку и двигался к небольшому заливу, находившемуся в километре за дебаркадером.
8. Речная Аркадия
Колобок укрылся в небольшой пещерке, образованной взломанным уходящей водой прибрежным льдом. К середине ночи погода снова сменилась - небосвод очистился, стих шумный ветер. Проснувшись от тишины, в обрамленный сосульками вход своего убежища, наш герой увидел алмазную россыпь звезд, почувствовал глубину и необъятность космоса, услышал ведомую лишь избранным людям музыку безвоздушных пространств, газовых шаров и ледяных осколков, несущихся по вселенной. Музыка влекла, овладевала, вот Колобок, подхваченный силами, уже летит сквозь пустоту - сияющий золотистый шарик, похожий на планету, начинает светится, разгорается все ярче и вот он уже палящая звезда, звезда над нивами магнитных полей и облаками галактик, и ничто не удерживает её движения. Пронзая миры, она окунается в Черноту, и её холодные, живые щупальца удерживают странника, выпивают свет и шарят во внутренностях. Потоки первозданной Черноты колышутся над лесом на противоположном берегу. Они отпускают Колобка, ледяные изломы домика мерцают ползучим светом заходящей луны, скиталец засыпает, прожив сотни жизней за несколько мгновений...
Солнце стояло уже высоко, когда отдохнувший герой покинул ледяной дом, миновал ворота залива и оказался в узкой долине небольшой речки. В радостном весеннем свете урочище виделось настолько прекрасным, удивительным, что Колобок снова забыл о пережитых бедствиях. Правый берег журчащей под зимней коркой речушки круто уходил вверх. Картинно рисовались правильные конусы вековых елей, захвативших почти весь склон, мягкими оттенками белого ласкали взор освещенные камни-останцы, как сказочные гигантские воины, прикрывающие собой речные стены. Там, где уклон был слишком велик, за уступы зацеплялся можжевельник, грызли известняк акробаты-сосны. Колобок снова любил весь мир, снова восторгался его красками и звуками. Музыка разносилась по берегам - в чудесную гармонию сливались голоса зимних пташек и журчание пробивших лед родников.
Небольшая стая цветных птичек завилась над Очарованным Странником. Летуньи пели, пели в голос любимые песни Колобка. Румяный шарик буквально запрыгал от радости, он подпевал, птицы не улетали, кружились, кувыркались, делились взрывным настроением друг с другом и со своим попутчиком. Что еще надо было многострадальному Колобку?
Компания незаметно рассыпалась к полудню - теперь над путником плясала и продолжала петь только небольшая рыжеватая птичка - то залетая далеко вперед, то выкручивая пируэты справа и слева, то исчезая в вышине она казалась очень похожа на Колобка, с его непоколебимым оптимизмом, надеждой, жизнерадостностью и неиссякаемой энергией. Их песни звучали удивительно слаженно, пространство пронизывал резонанс звуков и душ. Следуя друг за другом, певуны катились по пологому правому берегу, где на живописных террасах гнездились одинокие, но опрятные ели и проступали из под белого покрывала семьи коряжистого вереска. Ликование окружающего мира, сила весны, могучий дух лесной долины, звонкая музыка, чувство долгожданной близости и общности - вот чем навсегда запомнился Колобку день в благословенном крае...
9. Итог странствий
Вечером новая подруга попрощалась и исчезла. Наступило одиночество. Долгие часы Колобок не спал, а находился в какой-то тягучей прострации. Он боялся, что птица больше не вернется, что он никогда не найдет существо столь близкое и приятное. Колобок был тяжело влюблен.
Под утро, наш герой, наконец, забылся. Ему снились ужасные, полные страха и абсурда сны. Простое ожидание превращалось в мазохизм. Проснувшись, странник немедленно отправился на поиски. В упорных катаниях по террасам прошел весь день, силы иссякали, а сознание заволакивало непонятной пеленой. Ото всюду слышался её голос, удивительный тембр которого так походил на флейту-пикколо. Колобок с трудом вернулся в укрытие, и уже не смог отличить сон от собственного бреда. Всю ночь из ледяного дома звучала путанная, разбросанная музыка и умоляющий зов...
В следующий день Колобок не осознал, как покинул убежище. Он вышел из забытья, лишь когда услышал зовущий его голос: "Колобок-Колобок, румяный бок..." "Птица" - радостно подумал несчастный, но он ошибся. На Колобка глядела симпатичная, хотя и немного осунувшаяся лисья морда. "Не бойся, Колобок, подкатись ближе - с твоей подругой все хорошо, я расскажу тебе..." - ласково переливалась речь. Лесное Солнышко не надо было долго убеждать - страдалец подкатился почти вплотную, забыв о всех предосторожностях. А лиса вдохновенно нашептывала ему - следуя за голосом Колобок падал в какую-то пустоту. Он уже не контролировал свои действия - хлебный шарик пытался еще более приблизится к плутовке, коснуться её мокрого носа и прижаться к её пушистому боку. Дыхание же животного все учащалось, лиса высунула горячий язык и стала нежно касаться им сколов и трещин, оставленных на корке предыдущими хищниками. Темная, бездумная, бездушевная страсть целиком полностью поглотила нашего героя. Лиса уже не притрагивалась, энергично облизывала теплую поверхность масленичного пирога - Колобок находился на пике экстаза. Хорошо, кайф, больше ничего, ничего не надо...
Резкая боль выхватила несчастного из безумной вакханалии. Колобок в одно мгновение осознал и подлость лисы, и собственную глупость, дополняемую низостью и предательством. Шар рванулся прочь, но его тут же занесло вправо и круглое тельце забурилось в снег. Колобок, издав громкий рев, снова сделал рывок - на его поверхности, ароматно дымясь, зияла крупная дыра, совершенно разбалансировавшая сказочный организм и расстроившая движения. Жертва доверчивости, он, проделав путь в несколько метров, снова обнаружил себя беспомощно лежащим на своей ране. С удивительной прытью рядом оказалась хромая лисица - прижимая уши, она повернула жертву лапой и окончательно обездвижила её, вырвав еще один порядочный кусок корки.
Колобок, обжигаясь теплой мякотью о лед, вопил и дергался. Голодный зверь отошел на достаточное расстояние, подождал, пока откушенные части перестанут издавать звуки, и, сладко урча, утолил голод. Потом он сел недалеко от своей добычи, слушал, как она поет, вопит, зовет свою птичку и облизывал усы. Видимо, лиса тоже не была чужда прекрасного. Когда обессилевший Колобок замолкал, мучительница подходила к желтому шару и откусывала небольшой кусок, причиняя неописуемую боль, после чего снова слушала разыгравшийся "концерт". Едва забава наскучила зверю, он подошел к ополовиненному пирогу, поддев лапой, перевернул и поставил его на корку. Лиса погрузила морду в мокрую, остывающую мякоть и под тихие, невероятно скорбные стоны поглощала живой хлеб. Чисто вылизанную изнутри, напоминающую кожуру апельсина корку она доела уже в норе.
Ветер странными мотивами завываний тревожа безучастный мир, рассеял крошки и намел чистый белый снег.
Москва, 2006.
Приведена цитата из синопсиса Антона Кулакова "PASSIONES Y AMORES - Mexican version"