Как-то раз мы с друзьями собрались у меня, теплый грог был прекрасен, и разговор среди прочего, как я помню, зашел о различных интерпретациях темы судьбы в девятой симфонии Бетховена.
- Но известно ли вам что-нибудь о самом Джейсобе Дэстини - изобретателе судьбы? - вдруг спросил один из моих друзей (назову его Н.). - Ведь имя его почти совершенно забыто, - добавил он. - Разумеется, незаслуженно, ибо кто как не Дэстини достоин бессмертия в наших сердцах.
Мы переглянулись - нет, никто из нас ничего не слышал о Дэстини. Мы вспомнили, что Леонардо изобрел ножницы, Альберт Пакхаус - вешалку-плечики, Питер Постхумус - машину для самоубийства, Леди Хланфилин - худшую скачку, Джошуа Пьюси - спичечный коробок и т.д., вспомнили даже о том, что история почему-то не сохранила имя придумавшего шнурки для ботинок, хотя дата изобретения запечатлелась совершенно точно - 27 марта 1790 года, так же как дата изобретения литературы - 5 мая 1125 года до Р.Х. Не является ли и изобретение судьбы таким же открытием без открывателя, ведь дэстини и судьба - это, по сути, одно и то же?
- Нет, - сказал Н. - Хотя, конечно, не все здесь так однозначно - ведь когда говоришь о подобных вещах, нужно предельно внимательно относится к словам. Но Дэстини - не анонимный изобретатель, и несмотря на то, что о нем почти ничего не известно, он был вполне реальным лицом. На это указывает и его имя - Джейсоб (а не просто Дэстини), а самое главное - его дневники.
Мы попросили нашего друга рассказать нам об этом загадочном изобретателе.
- Что ж, - начал Н., - история Дэстини - это история, вероятно, одного из самых великих открытий в истории человечества. Ведь, согласитесь, не всякий открывает судьбу.
Кто-то считает, что Дэстини ничего не открыл - но это великое заблуждение. Из того, что я знаю о нем - а я специально долгие годы исследовал этот вопрос - я утверждаю, что именно он и никто другой изобрел судьбу.
- Ты имеешь в виду, - уточнил я, - что он придумал это понятие? Как придуманы, скажем, рок, фортуна, предначертание... если, конечно, кто-нибудь их специально придумывал - ведь это, как я понимаю, не то что дать имя какой-нибудь новой бабочке... Но если так, то он, безусловно, великий филолог, хотя можно предположить, что он прославился и в других областях.
- Нет-нет, - возразил Н., - Джейсоб Дэстини ничего не придумывал. Как уже было сказано, он открыл судьбу. Не рок, не фортуну, не предначертание - все эти вещи он бы, пожалуй, назвал посторонними, внешними по отношению к настоящей судьбе и не стоящими никакого внимания. "В этом смысле и биографии, - подчеркивал Дэстини, - ничего вам не скажут о настоящей судьбе". Он даже и не развивал эту тему - я имею в виду, о существовании рока, это было ему безразлично. А выражение "горизонты судьбы" показалось бы ему просто диким.
Тут я почувствовал, как холодок пробежал у меня по спине: шутка ли - открыватель судьбы. Ведь у каждого из нас есть судьба, или, по меньшей мере, каждый думает, что у него она есть: трудная, легкая, невероятная, счастливая, странная - у кого как сложилось, или, точнее, как складывалось, и каждый из нас, вероятно, считает, что достоин какой-то иной судьбы, - а тут выяснялось, что все это выдумал некто по имени Джейсоб Дэстини.
- Сведения о Джейсобе очень скудны, - сообщил нам тем временем Н. - Сам он почти ничего о себе не пишет в своих записках. Известно, что он родился в семье не очень богатого купца из Сардинии в начале 16-ого или в самом конце 15-ого столетия. Его предки когда-то в числе нескольких тысяч других были высланы из Палестины Тиберием. Мать - гречанка. Учился в Италии. Долгое время жил в Англии. Был бродячим актером, учителем, негоциантом, кондитером. Я бы не стал называть его путешественником, хотя, разумеется, в силу самых различных жизненных обстоятельств ему довелось видеть многие страны, и как будто бы даже побывать в Индии.
Вы скажете, что же это за обстоятельства и разве не были они тою самой судьбой, которую он якобы изобрел?
Но вот что сам он об этом пишет, - Н. достал из кармана небольшой блокнот и, полистав, прочитал:
"Я не вижу себя ни простым путешественником, ни ученым исследователем камней, ни купцом. Скажу даже больше: все это не имеет ко мне ни малейшего отношения. Очевидно, я призван к другому: собирать пейзажи и камни судьбы".
Как видите, здесь еще можно увидеть тему призвания, хотя бы и употребленную в этом контексте скорее метафорически, но очень скоро вы уже не найдете у Дэстини даже таких, как он выражался, "филологических тропов, затемняющих истинное положение дел". Я даже думаю, что такое невинное на первый взгляд выражение как "не спрашивай, по ком звонит колокол, ибо он звонит по тебе", показалось бы Джейсобу слишком минорным и слишком далеким от сути его открытия. В каком-то смысле, я бы добавил, он был в чем-то близок позднему Витгенштейну.
В то время судьбу понимали еще слишком просто, да и сейчас еще многие понимают, несмотря на изобретение Дэстини - как ты уже и сказал, - кивнул на меня мой друг, - как некое предначертание, рок. А жизнью как будто бы называли, если можно так выразиться, пассивное впечатление, что ли, от этого рока. Но очень скоро Джейсоб докажет, что это не так и что судьба имеет в своей основе другой, я бы сказал, источник - хотя Дэстини вряд ли был бы доволен таким сравнением. Годам к тридцати он впервые примерит на себя свою собственную судьбу...
Нет, дело здесь не в дефинициях, - сказал Н., - как это, возможно, кому-то покажется. Отнюдь. Ведь Джейсоб и не собирался писать ученых трактатов. Хотя открытие им судьбы повлияло на жизнь всех последующих поколений. Вы спросите, как же открыл он ее? Было ли это каким-нибудь озарением или, возможно, судьба приснилась ему во сне - иными словами, было ли это открытие, что называется, подарком судьбы или ему пришлось тяжело работать всю жизнь, собирая эту свою судьбу буквально по крохам, так что и неудивительно, скажете вы, что она впоследствии назвалась судьбой? И если верно это последнее, добавите вы, то было ли в этом открытие - ведь разве судьба не есть то, что случается? И не открыл ли он случаем то, что уже было известно кое-кому - немногим - из древних, а именно: каждый сам выбирает свою судьбу?
Но вот послушайте. Лет в двадцать восемь Джейсоб запишет в своем дневнике - вот, здесь:
"Если Рок существует для каждого, то каждый имеет полное право присвоить себе этот Рок".
Как видите, он здесь далек от того, чтобы безосновательно заявить: каждый сам выбирает свою судьбу, или что-нибудь в этом духе. Так же как равно далек и от стоиков и от Конфуция. Конечно, здесь еще только одни, я бы сказал, пролегомены к его открытию, уяснение некоторых исходных посылок, но в целом мысль его, а вернее - направление его поиска уже схвачено здесь на живую нитку. Здесь он впервые заявляет о праве на собственную судьбу. Но только - о праве. Все те, кто пытались изобрести судьбу после Джейсоба - все эти изобретатели существования - изобретали по сути велосипед, хотя, повторяю, нигде у Дэстини вы не найдете теоретизирований и уж тем более метафизики, которую он считал "грязным делом".
Само открытие, - сказал Н., - Джейсоб подробно описывает в своих записках: как он женился, как складывались его отношения с родителями, как он наблюдал восход солнца, как слушал пение птиц и так далее...
- Подожди-подожди, - перебил его С., - но ведь ты же как будто сказал, что он о себе почти ничего не пишет. Но выходит, что он ни о чем другом не писал, кроме как о собственной жизни. Именно в этом, как я понимаю, и заключается сущность его открытия: наблюдать, как из жизни вырастает судьба.
- Нет, все не так просто, - возразил ему Н., и снова отпил из бокала грога. - И это становится сразу же ясно, как только знакомишься с его Дневником. Скажу тебе более: о человеке по имени Джейсоб Дэстини и о его жизни там нету ни слова. Но зато ты увидишь Судьбу. Да ведь, собственно, кто такой Джейсоб Дэстини как не мы все и не каждый из нас в отдельности - ведь это именно он изобрел судьбу, и когда вы слышите тему судьбы в девятой симфонии, не думайте, что это стучится Рок, ведь судьба - человек, я бы даже сказал, судьба - Джейсоб Дэстини.