Аннотация: Фотографии первой недели апреля 2004 года
Возвратные холода
Весна в этом году случилась необыкновенно рано. В двадцатых числах марта установились ясные, теплые и солнечные дни - в полдень доходило до десяти и даже двенадцати градусов тепла. Снег не просто таял - прямые солнечные лучи сжигали его, и он буквально на глазах испарялся, превращался в невидимый глазу пар, не успев стать водой. Там же, куда солнечные лучи не доставали, снег сначала набухал, оседал, обнажая все зимние мерзости, а потом как-то съеживался, уползал в тень, за ночь сплавляясь в тугой и грязноватый лед. Вода бурлила и ревела. Многочисленные ручейки сливались в один мощный и мутный поток, и он врывался в наш Гольяновский пруд, заполняя его ложе и поднимая на себе еще по-зимнему толстый лед, который все дальше и дальше отходил от берегов, расширяя закраины. Почти на две недели раньше обычного срока прилетели скворцы, зяблики, зарянки, трясогузки. Город заполнили стайки снегирей и свиристелей - эти зимующие у нас жители Севера возвращались поближе к местам гнездования. Началась веселая пора ежедневного нарастания весны.
Но природа очень строга к соблюдению веками установленного ею же баланса тепла и холода. Подул студеный, пронизывающий ветер с не такого уж и далекого от нас Карского моря, небо вдруг опустилось вниз, став из пронзительного сине-голубого тяжелым и сизым с крупными, темными и лохматыми прожилками. Дневной свет погас. Птицы сначала съежились, умолкли, а потом просто исчезли. Из ниоткуда возникли снежинки. Снежные вихри, закрутились, заплясали, разыгралась настоящая метель. Ночью ударил мороз, доходивший местами до пятнадцати градусов. Ручьи остановились, прижались к земле, закрылись корочкой льда, надеясь под его прозрачной крышей переждать обрушившуюся беду.
Два дня шел снег, покрывший всю землю и погубивший первые цветы. Два дня тревога тяжестью лежала на сердце, давила на него, заставляла сжиматься в предчувствии: а вдруг это навсегда? А вдруг весны теперь вообще не будет, а зима, наказывая за несбывшиеся ожидания, будет вечной и еще более лютой? От этого предчувствия холод казался непереносимым, ветер еще более ледяным и еще более резким, жизнь не сложившейся и прошедшей напрасно.
На третий день выглянуло солнце - яркое и теплое. Оно быстро подобрало выпавший снег, ясно обозначив ручьи, прудики и просто лужицы: лед толщиной в палец оставался холодным, и чистый еще белый снег, которому не за что было зацепиться на гладком молодом льду, четко выделил берега. Первыми оживились и запели синицы, за ними ручьи. Совместными усилиями: сверху горячее солнце, снизу вода, по-весеннему холодная, но все же теплее льда, - сплошной ледяной покров был истончен, а потом и размыт, сначала посередине, подальше от еще холодных берегов, и, наконец, по всей ширине ручья. Нет, кажется, все-таки выживем!
Еще через два дня на припеке высыпали невероятно желтые на общем буром фоне и невероятно многочисленные цветы мать-и-мачехи. Бабочки, непонятно как пережившие вернувшиеся холода и метели, стали играть в догонялки, показывая всем, какой у нас по весне тугой и упругий воздух на солнечных полянах. Вербы потянулись к солнцу своими нежными пухочками. В лесу забормотали и зачуфыкали тетерева. Пора ехать в Мещеру - Пра, должно быть, уже совсем разлилась.