Анатолию Москва не понравилась. На улицах грязно, неулыбчивые люди, много нищих, иные подходили, просили: "Дай на хлеб!" Всё казалось ужасным! Два месяца назад он с родителями приехал из Лондона. Отец Илья Захарович был послом России в Великобритании. В целом пробыл на этом посту восемь лет, назначили ещё при СССР, после развала Советского Союза на несколько дней вызвали в Москву, назначили послом Великобритании, но уже от Российской Федерации. Анатолий, когда отца вызвали в Москву, ещё учился в Кембридже на архитектора. Ирина Львовна поехала в Россию с мужем, очень волновалась, что его в эти смутные времена снимут. До Англии были Австралия, Канада, где муж работал в посольствах, но не на такой высокой должности. Ирина Львовна уже плохо знала Россию. Она окончила МГУ, сразу вышла замуж за Илью Захаровича. Он был старше её на два года, окончил МГИМО, его отец тоже был дипломатом. Илья, не без помощи отца, получил назначение в посольство СССР в Канаде. Он знал в совершенстве английский, немецкий, французский языки и дослужился до посла России в Великобритании, в девяносто четвертом отозвали в Россию, ему было пятьдесят лет.
- Должность моя завидная, надо своего человечка поставить, - раздражённо говорил Илья Захарович, которому не хотелось в Россию, привык к размеренному укладу жизни в Англии.
- Тебя в МИДе оставят? Или это полная отставка? - спросил Анатолий. Ирина Львовна с интересом слушала разговор мужа с сыном. Со времени возвращения из Англии в Москву она никак не могла прийти в себя. Квартира в центре столицы, в "сталинке", казалась ей маленькой, раздражали мебель, обои, всё раздражало. Дом был там, в Лондоне, очень хотела туда вернуться.
- Илья! Неужели ничего нельзя сделать? У тебя же связи, как можно здесь жить? Я заходила в магазины, такое убожество. Надо всё сделать, чтобы уехать в Англию...
- Ты безумна? Мне пятьдесят лет, если я уеду в Англию просто так, то кем я там буду? Отставной козы барабанщик? Магазины ей не нравятся! Да в них всё то же самое, что Англии! Ты никогда не знала нужды. Всегда с прислугой. А тебе пятьдесят!
- Не говори мне о возрасте! Это неприлично!
- Так очнись, я дипломат, мы этим жили и неплохо, не Англия деньги платила, Россия! - Илья Захарович был взбешён поведением жены, Он сам не мог прийти в себя, с ужасом думая, что, если не оставят в МИДе, то как жить? А тут ещё сын, жена выговаривали ему, как ужасно на родине.
- Тебе советую заняться бизнесом, - казал он сыну, - на первых порах сведу тебя со знающими людьми, возможно удастся на паях войти в их дела - это строительство.
- Не хочу, я не инженер-строитель! Я архитектор! - взорвался Анатолий.
- Спокойнее реагируй, где хвалёная кембриджская выдержка? Я МГИМО окончил, нас учили терпению, выдержке, анализу ситуации. Прислушайся ко мне. Переход от социализма к капитализму в России произошёл, это надолго, сейчас всё разбалансировано, что естественно. Но людям всегда будет нужно жильё, государство больше строить его бесплатно не будет. Твоё дело не кирпичи класть. Наймёшь профессионалов, главное выгодные вложения сделать, деньги есть. В отличие от простых обывателей мы ничего не потеряли, у нас деньги в долларах и фунтах - валюта устойчивая. Мы достаточно обеспеченные люди, твоё дело достаток сохранять и приумножать, чтобы свою будущую семью на уровне содержать. А пока начните с матерью квартиру обновлять, осовременьте её, мне не до этого.
Постепенно жизнь входила в русло. Анатолий нашёл своего закадычного друга, одноклассника, ходили с ним по вечерам по барам. "Жить можно!" - сказал Анатолий Вадиму. "Дурак ты, Толя, что такое Англия? Тихая, размеренная жизнь в небольшой стране не по мне. Россия - это же просторы, тут такие бабки люди уже сняли и снимают. Хочешь, поговорю с папой, он тебя к себе возьмёт, у нас нефтяной бизнес. Я, как знал, что так будет, окончил институт нефти и газа! - Вадим заразительно засмеялся. - А ты со своим Кембриджем, как впишешься в нашу действительность?"
Анатолий рассказал отцу о предложении Вадима, тот ответил, что можно попробовать, будет хотя бы запись в трудовой книжке, послужной список надо делать максимально привлекательным. В компании отца Вадима Анатолий проработал недолго, Илья Захарович договорился, удалось войти в строительный бизнес одного из друзей отца. Самого Илью Захаровича назначили советником президента, он воспрянул духом, уезжал на работу к девяти, возвращался поздно вечером, но был полон сил, уверенности в себе. Рассказывал, что президент молодец, о временах холодной войны можно забыть. Илья Захарович чувствовал свою значимость, ему звонили высокопоставленные люди и просили о встрече с президентом или хотя бы о передаче письма.
- Что я решал в этой Англии? Ничего! - хвастался он перед женой. - А теперь я близок к президенту. Зарплата хорошая, да и пачками несут доллары. За одну подпись президента до полумиллиона долларов, бывает, мне дают. А ты не хотела в Россию, в Англии бы у нас никогда таких денег не было. Москва подниматься начала! Надо в строительный бизнес вкладываться, я правильно всё предвидел.
Начали строить дом в Барвихе, в престижном районе, там уже стояли дворцы элиты - дипломатической, экономической, эстрадной. Ирина Львовна после того, как под её руководством была отремонтирована квартира, полюбила её, зазывала гостей. "Это итальянское, это французское, это...", - хвасталась она. Прислуга, чего она не ожидала, работала хорошо. В Англии стоило выговорить прислуге, можно было и на хамство нарваться. Прислуга была из русских, посол не мог нанимать англичан. А здесь та же русская прислуга, как шёлковая, безропотно всё исполняла.
- Отчего так, Ильюша? - спрашивала она мужа.
- Сама не догадываешься? В советские времена слова "прислуга" не было. Работники! У всех чувство собственного достоинства было! А теперь в Москве работу найти сложно, предприятия стоят. Вот и прислуга безропотная. Погоди, времена изменятся, начнёт народ жить лучше, трудно будет хорошую прислугу найти, береги эту!
Ирина Львовна в МГУ изучала китайский язык, после восьми лет в Англии в совершенстве знала английский разговорный, писать на английском не умела, да это ей никогда и не требовалось. В Англии у неё был свой круг, состоявший в основном из жён работников посольства. Жили, конечно, несколько замкнуто, если выезжали из посольства в Лондон, то на выставки, мероприятия значимого характера, когда требовалось присутствие жён. Особенно замкнутость ощущалась в советские времена, любой неверный шаг жён мог стоить мужьям отзыва в Союз. Ирина Львовна как жена посла была особенно осторожна. Но она была домашней. Ирина Илье тем и нравилась, что была без особых претензий, хотя выросла в профессорской семье. Отец и мать её были профессорами МГУ. Единственная дочь, но её не баловали, в семье был культ знаний. Семейные выходы на выставки, абонементы в библиотеку имени Ленина на известных декламаторов - такой досуг считался самым интеллигентным. Подружки по университету бегали по кафе, встречались с ребятами, а она корпела над книжками. С Ильёй её познакомил отец.
- Сегодня у нас гости, - сказал он. - Захар Григорьевич с супругой, ты их знаешь, они придут с сыном Ильёй, он тоже дипломат, окончил МГИМО. Хороший парень, не испорченный, правильный. Выгодная партия.
- Папа! Я замуж не собираюсь, а если соберусь, то за того, кого полюблю, - ответила Ирина и чтобы смягчить свой резкий тон, поцеловала отца в щёку.
- Ты вольна в выборе, никто тебя насиловать не будет. Но жаль, если он тебе не понравится.
Илья понравился. Не успела она поработать переводчиком в издательстве! Стала женой, домохозяйкой. По характеру она была несколько высокомерной, но за годы работы за границей поняла, что доброжелательность, особенно в роли жены посла, лучшее для общения. Чопорность, высокомерие ушли, научилась терпению, первое время жизни за границей кошки скребли на душе, к маме с папой хотелось, но вида ни мужу, ни окружающим не подавала. Мужу и так хватало проблем. По возвращению в Москву пришлось привыкать к новому укладу. Она никуда не выезжала, знакомых московских почти не осталось, возобновила отношения с бывшей однокурсницей, у которой было собственное издательство.
- Может, возьмёшься за перевод одного китайского романа? - спросила у неё при первой встрече Алла.
- Сейчас не могу, надо квартиру обустраивать, осовременить, обживать, а то она словно чужая, - ответила Ирина.
- Женщине лучше работать! Тебе пятьдесят! А ты ни дня можно сказать не работала! Поверь, я тоже могла бы не работать, муж прилично зарабатывает, но не могу!
- А нельзя подождать с книгой? - спросила Ирина Львовна. - С квартирой разберусь. Я давно языком не занималась, хочется попробовать...
- Месяц терпит, - ответила Алла.
Неожиданно для Ирины муж одобрил перевод книги.
- Это же интересно! А что квартира! Не ты же её ремонтируешь? Язык вспомнишь, отношения с Китаем налаживаются, поверь мне, со знанием китайского ты вскоре будешь востребована!
Ирина обрадовалась, дала согласие на перевод и стала осваивать компьютер. Сын помогал. Ирина начала чувствовать свою значимость, столько лет просидела дома! Раньше, когда у неё спрашивали об образовании, она с иронией отвечала: "У меня, как у историков, образования нет, история постоянно изменяется, а китайский сейчас кому нужен? Отношений с Китаем нет. Владею языком, который не востребован". А тут она с удивлением узнала, что отношения с Китаем развиваются. Переводила с удовольствием.
Жизнь в Москве постепенно начинала складываться. Все были при деле, а Илья Захарович при таком деле, что и вечерами был занят. Приезжали, звонили люди посоветоваться, горничная то и дело подавала чай, кофе в кабинет Ильи Захаровича, а уж баром он командовал сам.
- Рвут на части, всем нужен, вернее всем нужен президент, деньги оставляют на столе пачками. Всем хочется хапнуть от национальных богатств, - говорил Илья Захарович жене в спальне.
- И ты берёшь? А это не опасно, не арестуют?
- Сейчас по большей части садят тех, кто не хапает, - засмеялся Илья и жена залюбовалась им, он стал увереннее в себе. В Англии он всё время чего-то боялся, был напряжённым, даже обязанность мужа исполнял редко. А теперь стал нежным, настойчивым, как когда-то в молодости.
- Я, Ирочка, впервые почувствовал себя востребованным! Я всё могу, президент ещё ни разу не отказал в просьбе, прислушивается к моему мнению, дорожит им. Но вся работа в первой половине дня, часов до двенадцати, потом кто-нибудь, уверен, специально, заходит к нему с бутылкой и пошло. Тут я ничего не могу, другие силу имеют. Я не лезу, нам так никогда не жилось! Дом строим! Как сыр в масле катаемся.
- Ты так изменился! - сказала Ирина.
- В Англии должность обязывала. Присмотрелся, Москва по другим правилам живёт. Демократия! Я бы определил её, как разнузданную демократию, неуправляемую: говорят, что хотят, журналисты пишут, что взбредёт в голову, историю фальсифицируют. Ловкие люди прибирают Россию к рукам. Этап первоначального накопления капитала идёт на всю катушку. Этап кровавый, я на лес, нефть, газ не претендую, деньги беру за посредничество. Но это лучше. Подрастут другие, им захочется хапнуть, не завидую тем, у кого газ да нефть, хотя они себе охрану обеспечили лучше, чем у президента, а он не вечен. Не знаю, что будет, но запасной аэродром есть, не беспокойся, мы не без накоплений. Вчера по телевизору показывали, что осудили двух мужиков, они провода линии электропередач сняли и на металлолом сдали, две деревни без света оставили.
- Зачем?
- Работы нет, кушать хочется, предприниматели металлолом в Китай гонят. Корабли в Китай отправляют на металлолом. Кто что может, то и прихватывает. Власти, по сути, нет, вернее, власть это дозволяет, закрывает на всё глаза. Бедных сажают за воровство, а богатые в друзьях у президента.
- Мне страшно становится от твоих слов, а что дальше? - спросила Ирина.
- Жизнь полосатая! Не думаю, что от нас что-то зависит. Там, на самом верху всё предопределено, у человека судьба при рождении определена, у страны тоже. Нет СССР, а будет ли Россия, выяснится на нашем с тобой веку. Не бойся, мы деньгами защищены. Можем уехать, если что. Меня Запад примет, чрезвычайный полномочный посол СССР, России в Великобритании находка для любых спецслужб мира.
- Секретов много знаешь?
- Секреты эти хорошо известны, сейчас идёт развенчание империи зла. Солженицын этот термин придумал или Рейган, не помню с чьей лёгкой руки это пошло. Я буду там нужен, чтобы байки рассказывать про империю зла. А Солженицын-то вернулся! Ездит по стране, по телевизору выступает, доволен, что коммунистов свалили. Но видит, что народ нищает, говорит об этом. Кончилось его время, только он этого не понимает. Свой удар нанёс, таких, как он, было много, удар за ударом и нет СССР. Теперь будут бить по России, надо раздробить. Элита наша помогает, всегда преклонялась перед Европой. Запад на элиту и опирается. Не на народ же! Народ он по СССР горюет, потому что стабильность была: работа, зарплата, здравоохранение, образование, квартиры - всё бесплатно.
- Но какое образование? Можно сравнить МГУ с Кембриджем! - вставила Ирина.
- Ты права, несравнимо. Я считаю, в МГУ дают образование лучше , чем в твоем Кембридже. В МГИМО сейчас учатся дети богатых, они не любят Россию, всё русское. Трудные времена, что дальше - никто не знает, надо приспосабливаться. Скоро в дом переедем, там придётся приёмы устаивать. Мне и так замечание сделали, что не устраиваю приёмов. Уже отделка идёт, дизайнер модный, все хотят его перехватить. Пошёл мне навстречу только потому, что жену его устроил в мэрию на хорошее место. Связи, связи, ты мне - я тебе. Это во всём мире, я уж навидался.
- Когда переезжаем?
- На следующей неделе, сейчас мебель завозят, войдёшь, как королева...
- Я даже не видела как там всё?
- И что? Надо, чтобы всё делали специалисты, видел я дома, где жёны богатых на свой вкус делают. Безвкусица страшнейшая! А им нравится. Торгаши! Вон сколько домов понастроили, стыдно за Москву!
Пришло время Илья повёз жену и сына посмотреть на новый дом. Ирина, когда вошла на территорию, ахнула:
- Это всё наше?
- Нет, английской королевы, - засмеялся муж.
- Илья, здесь же жить страшно, всё как в музее: "руками не трогать". Где ты достал такую мебель?
- Это только в моём кабинете, гостиная выполнена в стиле модерн, тут всюду разные стили - двенадцать комнат, но самое главное лес - загляденье, можно заблудиться, ягоды, грибы растут, белки прыгают с дерева на дерево.
- А трава, какая мягкая, - она дотронулась до газона.
- Привезли из Голландии.
- Искусственная?
- Почему искусственная, настоящая. Это мы отстали, кто сейчас, скажи, газоны засевает? Привозят траву на готовом грунте и расстилают, как надо.
- Я и не знала о таком!
- Так мы в посольстве на всём готовом жили, вот и не знала. Я теперь всё знаю, архитектор, проектировщики все большие специалисты своего дела. Прораб понравился, рабочих в руках держал, а то у других запьют и бросают стройку. Я придирчиво принимал, ничего не нашёл, можешь пройтись.
- Сколько метров, Илья? - не верила своим глазам Ирина. Она всегда считала, что ей повезло с мужем, но после того, как увидела дом, то готова была ему в ноги броситься.
- Тысяча двести квадратных метров, гостиная больше ста пятидесяти, маленькая гостиная девяносто. Есть ещё и танцевальный зал, тоже сто пятьдесят метров, будем балы давать, приказано. Тебе не до переводов будет. Конечно, прислуга есть, но домом хозяйка управляет.
Ирина была на седьмом небе от счастья. Подумала: если бы отец с матерью это видели! Их уже два года не было в живых, сначала умерла мать, а через два месяца ушёл отец. "Нет, папа с мамой сказали бы, что так жить не прилично, интеллигентный человек не может так жить, о народе бы заговорили", - подумала Ирина, а сама переживала такой восторг души, как было только однажды, когда родила Анатолия.
- Папа, ты же не намерен квартиру продавать? - спросил Анатолий.
- Зачем недвижимость продавать, такая квартира всё дороже со временем будет стоить, сам понимаешь. Это же "сталинка". Сейчас так строить не умеют, да и вряд ли когда научатся. Почему спрашиваешь?
- Хочу в квартире пожить, но буду приезжать к вам, - сказал Анатолий. Он всё время жил с родителями, был добропорядочным, заботливым сыном, но ему уже было двадцать два, хотелось самостоятельности.
- Живи, раз хочется, кто возражает, только смотри не води кого не попадя, сейчас время мошенников, а они, таких как ты вычисляют. И смотри, в метро ни ногой. Держись своего круга.
- Папа, ну что ты смешные вещи говоришь, как я в другой круг попаду? На метро я один раз ездил, ближе было добираться.
- Заезжать-то к нам будешь, сынок? - спросила Ирина, ей не хотелось, чтобы сын жил отдельно.
- Куда я денусь? Каждый день не обещаю, но таких же пирогов, как у Марии, во всём мире нет.
***
Екатерине хотелось побыть в одиночестве, обдумать сложившуюся ситуацию, она решила прогуляться. Муж, увидев, что жена собирается уходить, поднялся с дивана.
- Далеко? - спросил Иван.
- Тошно! Пойду пешком до площади, голубей покормлю.
- Может, с тобой пойти? Ты сама не своя.
- Надо что-то делать.
- А что мы можем в такой ситуации? Обложили со всех сторон. Уезжать отсюда к ядрёной матери. Только так его вытащить сможем. Деньги нужны. Может, Ангелине позвонить, помощи попросить?
- Не говори о ней! В кого пошла! Одну себя любит... Ладно, пойду, проветрюсь, - она положила пакетик с пшеном в сумку.
- Много чего обещают. Кроме синоптиков верить некому, власти нет до нас дела. Ошибутся синоптики, вместо солнца дождь будет, или мороз не пять градусов, а двадцать пять! Велика беда. А тут почти тридцать лет так ошибаются. Почему на наш городок такая напасть? Пятнадцать тысяч населения было, а сейчас и десяти нет. Кладбище разрослось. Сколько молодых душ загубили?
- Из-за денег всё! Комбинат не только работу давал, он... - Иван не сразу смог подобрать нужные слова, помолчав, добавил: - Дух какой-то был, вера в завтрашний день, которую все ругают. Чего из пустого в порожнее переливать? Всё уже говорено-переговорено. Давай, крест на той жизни поставим, надо сейчас что-то делать, упустим парня.
- Думай! И я думать буду, - сказала Катя, поцеловала мужа в щеку, прижалась к нему. - Пошла, не скучай, если придёт, не досаждай расспросами, а то, боюсь, совсем уйдёт. Если вдвоём Сергей с Юлей придут, накорми, будь ласковее с ними.
- Я всегда нормальный, это ты поругаться любишь.
- Так по делу же! Господи, за что такая беда? Мало Лены! Теперь спасать Серёжу надо! А он без Юли никуда.
- Были бы деньги...
- С деньгами и дурак выход найдёт. Пошла!
Екатерина вышла из подъезда, на лавочке сидели старушки. "Сама такая же, а о них как о старушках думаю", - усмехнулась Катя. - "Мне шестьдесят пять, а им семьдесят! Гоню от себя старость, а она на лице написана".
Поздоровалась. Женщины ответили. Евдокия Петровна с четвёртого этажа поинтересовалась:
- Катюша, не знаешь, чего ребята сегодня замышляют?
- Какие ребята?
- Не из нашего двора, из того дома и что на Гоголя. На углу человек пятнадцать стояло долго, говорили, руками размахивали.
- Наверное, думали, где на дозу найти?
- Нет, они не употребляют, из противников...
- Сергея там не было?
- Не было! Ребята пошли к центру...
Катя ускорила шаг, хотелось посмотреть на ребят. Евдокия Петровна отличалась необыкновенной интуицией, если что говорила, то сбывалось. Она сказала: "Замышляют что-то".
Молодые люди стояли на площади.
Екатерина знала их: "Господи! Что делают, полиция сейчас заберёт". Катя ускорила шаг, увидела, что двое держат в руках лист ватмана, на котором написано: "Нет наркотикам!" А ещё двое такой же лист, где написано: "Власть, поддерживает наркодилеров!". Стояли напротив здания администрации города.
- Уходите! Посадят! Мало горя матерям! - она стала кричать и расталкивать их руками. - Вы, дураки, вам по семнадцать лет. Не понимаете, судьбу свою сломаете. Им, такие как вы, сейчас и нужны. Припишут экстремизм, посадят, галочку в отчёте поставят. Уходите! Иначе лягу на землю, и буду лежать. Вы ничего о жизни не знаете. Все повязаны: власть, полиция, наркодилеры. Идите! Должен народ подняться, не вы, семнадцатилетние, а настоящие мужики.
- Тётя Катя, нельзя молчать...
- Я сказала, уходите, вон уже едут две полицейские машины, уходите, чтобы не видели вас. И отдайте мне свои плакаты, - она стала рвать их на куски. Не очень поддавался ватман, руки тряслись, разорвала, как смогла. Ребята убежали до приезда полиции.
Подъехала полиция, Катя не успела уйти, на земле валялись разорванные, смятые листы.
- Гражданка! Что вы здесь делаете? - спросил толстый майор.
- Я, Егор, ничего не делаю, - ответила Екатерина. - Мусор хочу с площади убрать, плохо убирать стали. Она давно знала Егора. Он учился в одном классе с её младшей дочерью Леной. Все знали, что он прикрывает известного в городе наркодилера.
- Не узнал меня, Егор?
- Узнал, узнал... Просто так стоите?
- А как можно стоять?
- Посмотрим, что за мусор? - майор дал команду, чтобы подобрали листы. Два молоденьких милиционера бросились подбирать обрывки.
- Ну что, удастся прочитать этот мусор? - спросил майор. - Давайте соберите всё до клочка в мешок, в отделении разберёмся.
- Зачем? - поинтересовалась Екатерина.
- Это наше дело. Экстремизм у нас не пройдёт. А вам, тётя Катя, посоветую в следующий раз не рвать важные улики.
- Егор! Какие улики, не преувеличивай!
- Я при исполнении, не Егор я вам. Смотрите, как бы чего не вышло. Дочь уже сидит, очередь за внуком, - он резко повернулся и пошёл к машине, два милиционера пошли за ним.
Екатерина вздохнула с облегчением. За себя не боялась, пожила своё, но в голове застряла фраза майора о внуке. "Чего это он грозится. Сергей общественный порядок не нарушал ни разу. Господи! Обложили, надо немедленно что-то решать".
По инерции она пошла по площади в сторону, куда уехали две полицейские машины, потом спохватилась, вернулась на площадь, где всегда было много голубей. Только достала пакет с пшеном, как голуби стали к ней подлетать. Они совсем не боялись людей, многие горожане подкармливали их. Она сыпала пшено, погружённая в свои невесёлые мысли, не сразу заметила, что один голубь стоит поодаль от других, никак не решится подойти к пище. И хочет, но боится. Тогда Екатерина бросила горсть пшена ему, но тут же налетели другие. "Давай, не бойся, я же тебе сыплю. Будешь так себя вести, умрёшь от голода, надо своё право на жизнь отстаивать", - говорила она голубю. Катя считала всех птиц небесными созданиями. Её удивляло, что они летают, находят путь. Знала, что у них от рождения так устроено, но именно птицы казались ей самыми божественными созданиями. Голубь так и стоял поодаль, перебирая лапками, только начинал приближаться к пище, как какой-нибудь собрат отгонял, и он отлетал на ещё большее расстояние от еды. "Бедолага! Никак тебя не накормить! Всё, как в человеческой жизни, есть изгои, им от барского пирога не перепадает. Прямо про Россию! Элита всё клюёт и клюёт, уже переварить заграбастанного не может, но чужого не подпустит. А чужой - это народ. Какой ты, однако, трусливый! Ни в этой стае, так в другой найдёшь друзей, не бойся оторваться от них, они тебя голодом замучают. Лети, ищи другую жизнь!" - сказала Катя и бросила последнюю горсть пшена боязливому голубю.
По дороге домой надумала, что делать.
- Не понадобился зонт, - сказала она, когда муж открыл дверь. - Хмуро, но не дождливо. Приходили?
- Нет, не было! Я уже беспокоюсь.
- Подождём! И пойдём искать. Совсем мальчишки, в десятом классе учатся, два плаката на ватмане написали про наркотики, про отставку власти и встали около администрации.
- Правда?
- Зачем мне врать! Соседка, когда я вышла погулять, сказала, что они что-то замышляют, я успела до площади дойти, они стоят. Вырвала плакаты, разорвала, смяла, уговорила уйти, а тут полиция! Егор! Замели бы голубчиков! Сейчас за экстремизм молодых сажают, нельзя против власти. А кто справедливости ищет, тот расшатывает устои строя. Главное - молодёжь запугать, мы и без того запуганы. Боюсь я, Егор меня предупредил: мол, смотри, дочь сидит, а внук ещё нет.
- С чего это он сказал? - Иван даже сел на табуретку от неожиданности, сердце затрепыхалось, как бывало, когда он вдруг чего-то пугался.
- Видел, наверное, из машины, подъезжая, что я плакаты рву, а ребята уходят. Администрация вызвала полицию! Ну что бы этой администрации не выйти, с ребятами не поговорить, не объяснить? Они же переживают, им жить хочется, у них всё впереди, мечтают, любят свой город. Понимают, что дня не обходится без похорон, умирают молодые от наркотиков. А старики живут, надо держаться изо всех сил, если они умрут, как детям и внукам жить?
- Звоню Сергею! У меня нервы не выдерживают, - сказал Иван. Катя согласилась: "Звони, зови ужинать, скажи, чтобы с Юлей приходил".
- Сергей! Скоро вас ждать? - говорил Иван в трубку. - Идёте уже? Ну, ждём.
- И хорошо, что идут. Давай договоримся, какие бы они не пришли, ничего сегодня говорить не будем. Поужинаем, они пойдут к Сергею в комнату, а мы поговорим. Я кое-что придумала. Пока их нет, позвоню в Москву, Ангелине. А ты сядь рядом, слушай, судьёй будешь! Только бы не сорваться. Звонила, когда Лену арестовали, денег на адвоката просила. Не дала! И два месяца назад звонила. Сергея собирала в Москву, в институт поступать. Не хочет помочь. Не хочу звонить, откажет, но больше денег занять негде! Набрала номер сотового дочери. Считала гудки, на шестой, наконец, раздался голос Ангелины.
- Это я, - сказала Екатерина и замолчала, ждала реакции.
- Здравствуй, мама! Извини, редко звоню, занята. Как вы?
***
Характер у Екатерины был прямолинейным, не умела ходить вокруг да около. Обидно было, что старшая дочь, как уехала из дома, так ни разу и не приехала. Она поступила в медицинский институт в Москве. Как могли, помогали. В начале девяностых закрылся комбинат, Катя и Иван остались без работы. Младшей дочери было семь лет. Иван с трудом устроился грузчиком на рынок к одному предпринимателю, Екатерина никак не могла найти работу в свои сорок лет. С Иваном они были однокурсниками, учились в Московском текстильном институте. Катя поступила туда, как сирота. Иван родом был из рязанской глуши, отец с матерью работали в колхозе, хотели дать единственному сыну образование. Они умерли десять лет назад. Иван очень расстраивался, что на старости лет родители ему помогали, не он им. Но сложилась безвыходная ситуация, комбинат разорился, квартиру невозможно было продать. Одно время даже решили ехать в деревню, к родителям Ивана. Но там тоже не было работы. Всё разваливалось.
Жалела Екатерина, что сразу, как комбинат закрылся, не решилась бросить всё и уехать в Москву. Думала, вот-вот закончится вакханалия, одумается власть, и комбинат откроют. Такое производство! Ангелина позвонила и радостно сказала:
- Мама, я замуж выхожу, он богатый, обо мне не беспокойтесь, я в порядке.
- Мы не можем на свадьбу приехать, у нас беда с деньгами, на пшене, перловке живём...
- Не надо приезжать! У него родители дипломаты, круг общения другой, вы не впишитесь. Целую, я тороплюсь!
Екатерина положила трубку, села на диван, долго сидела, не понимая, как это они не впишутся, родители же! Младшая дочь Лена была в школе, Ивана позвала соседка-пенсионерка помочь отремонтировать кран. Просидела час, решила, что на дочь обижаться нечего, раз не ко двору они, то и ладно. Главное, у неё всё хорошо!
***
Катя получила место в студенческом общежитии, в одной комнате жили вчетвером. Девчонки все были из областей, недалеко от Москвы. На выходные уезжали домой, привозили картошки, солений, сала. Катя на выходные уезжала в свою школу-интернат в Подмосковье, директор Нина Андреевна своих выпускников не бросала, всегда предоставляла место для ночлега, кормила и наставляла. Говорила, что ни в коем случае нельзя бросать учёбу, даже если замуж выйдешь. Катя очень любила Нину Андреевну, она попала в школу-интернат, когда ей было семь лет, до этого находилась в детском доме, о своих родителях знала одно: погибли в автомобильной катастрофе. В интернате девчонки и ребята в старших классах влюблялись друг в друга, ссорились, расходились. Катя мечтала о любви, но ко всем ребятам относилась чисто по-дружески. "Придёт любовь, куда она денется! Одна беда у наших детдомовцев, - говорила Нина Андреевна, - верят в слова, не понимают, что обмана кругом много. Не суди, по словам, Катя, суди по делам".
С Иваном они в первый же день учёбы в институте оказались в лекционной аудитории рядом.
- В общежитии живёшь? - спросил он после лекции.
- Да! Не похожа на москвичку?
- Я не очень разбираюсь в москвичках, я из деревни в Рязанской области, тоже в общежитии живу.
- В каком?
- На Маркса.
- И я.
- Вот это да! Какая комната?
- Двадцать третья.
- А я на восьмом этаже, в восемьдесят второй. Сегодня ещё одна лекция и всё. Может, погуляем, хочется Москву посмотреть, я мечтал поступить и всё увидеть своими глазами.
- А я Москву знаю, нас на экскурсии из интерната часто возили. Я в Подмосковье выросла.
- А почему в интернате?
- Погибли родители.
- Прости...
- Это давно было, я их не помню.
И с первого дня они не расставались. Ваня был особенным, много знал, мечтал стать архитектором.
- Родители отговорили, туда конкурс большой, важно специальность получить, - рассказывал он Кате. Высокий, с копной вьющихся светлых волос он нравился однокурсницам, Катя это видела, решила, что лучше с ним не встречаться, может предать. И не пошла на свидание. Вскоре Иван вошёл в комнату, увидел, что Катя лежит на кровати.
- Заболела.
- Есть немножко...
- Я мигом, у меня варенье малиновое в комнате, мама всегда так лечила.
Он вернулся через несколько минут с баночкой варенья и баранками, попросил девчонок поставить чайник.
- Врач нашёлся! - сказала Надежда.
- Я не врач, но это моя девушка и я хочу, чтобы она выздоровела и пошла со мной на свидание.
- А не хочешь, чтобы она за тебя замуж вышла? - стали спрашивать девчонки.
- Хочу, всему своё время.
- Даёшь студенческую комсомольскую свадьбу? - не унималась Надежда.
- Даю! Только денег же нет! Бедный я, тётенька, вот разбогатею, куплю Кате всё-всё!
- А мы вскладчину свадьбу сыграем! Картошка есть, соленья есть, вина купим!
Свадьбу сыграли, родители Ивана приезжали, Катя им понравилась. Мама Ивана всё говорила: "Деточка моя, какая ты красивая, хорошая, мы поможем, чем сможем". Нина Андреевна тоже была на свадьбе. Подошла к Кате, предложила пойти пошептаться.
- Катя, он тебя любит, он хороший, а родители у него какие! Тебе повезло.
- Я люблю его, он меня обнимает, а у меня внутри всё дрожит.
- А вы вместе ...?
- Нет, нет, я жду и боюсь, сегодня - мы муж и жена. Но нам и без этого хорошо!
- Любовь проходит, потом жизнь начинается, дети. Проблем много, от женщины многое зависит, но не всё. Терпения наберись, а то характер у тебя резковатый, не обижай Ивана. Много семей из-за пустяков ломается.
- Характер у меня не очень, но я буду уступать, всего важнее Иван, а не моя гордыня. Спасибо, Нина Андреевна, вы мне как мама, на свадьбе-то с моей стороны вы одна из родственников.
- Ты, Катя, замуж вышла, взрослая. Хочу рассказать правду. Каждый человек должен её знать.
- Какую правду?
- Про твоё рождение!
- Вы же рассказывали, мне лет пять было, я помню... родители...
Нина Андреевна обняла девушку, прикоснулась своей щекой к её щеке и сказала:
- Та правда для маленькой была. А теперь ты замужняя женщина. Отца твоего мать не назвала. Она совсем юная была, лет семнадцать. Я в тот день припозднилась на работе, дела были, сторож зашёл в кабинет и сказал, что женщина с грудным ребёнком просит директора. Я вышла, стоит молоденькая девушка и ребёнка в лёгком одеяльце держит. Лето было. Пошли в мой кабинет. Она положила на стол ребёнка и сказала, что Мариной зовут, дочку - Катей. Тебе две недели было. Свидетельство о рождении отдала. Рассказала, что родители не разрешили им пожениться, а, узнав, что беременная, из дома выгнали.
Повернулась и пошла из моего кабинета, я за ней побежала, остановила, давай, мол, поговорим. "Я всё уже взвесила", - и сказала таким отрешённым голосом, что я и отстала от неё. Вернулась в кабинет, позвонила в милицию. Всё рассказала, они приехали и увезли тебя в больницу. Я за тобой следила, знала, в какой дом малютки попала. А потом в наш интернат тебя попросила направить.
Для Кати это всё было так неожиданно, так явно представилась ей молодая женщина, которая от безысходности приносит ребёнка в интернат...
- Может, она жива? - тихо спросила Катя.
- Я ещё не всё рассказала. На следующий день я услышала, что нашли утопленницу, пошли по городу слухи, что москвичка заезжая утопилась. Я пошла в милицию, сказала, что хочу посмотреть на утопленницу. Подозреваю, что это она девочку принесла в интернат. Была в морге, опознала, она это, Марина. Нашли её родителей, они приехали и забрали тело твоей матери. Им сказали о тебе, но никто даже не зашёл тебя навестить. Вот всё, что знаю. Мама твоя Марина. За маму свечку в церкви поставь, мученица, никто не поддержал вовремя, а то жила бы и радовались сейчас, что ты такая красавица, замуж вышла...
Катя расплакалась.
- Поплачь, давно её нет, зато ты живёшь, жизнь тебе сохранила. Слёзы вытирай, негоже невесте плакать, пусть все видят радость твою. Прости, что сейчас сказала, но когда-то надо было.
- Как хорошо, что Иван рядом! - думала она, когда забеременела на третьем курсе института. - Он не бросит, бедная мама, сколько она пережила, если на такое пошла.
После свадьбы им дали отдельную комнату в студенческом общежитии, когда родилась Ангелина, помогали и девчонки по общежитию, и родители Ивана. Катя даже академический отпуск не брала. После института получили распределение на знаменитый хлопчатобумажный комбинат, их как художников по тканям, приняли хорошо. Дали комнату в общежитии, Ангелина ходила в детский садик. Катя и Иван хорошо рисовали. Нравилось разрабатывать новые узоры. Позже получили двухкомнатную квартиру, а через десять лет, когда родилась вторая дочь Лена, дали трёхкомнатную. Катя, конечно, резковата была, конфликтовала с начальником. Ей казалось, что нужно чаще менять традиционные узоры, внедрять более современные.
- Давай голых баб на скатерти! Накроет жена стол такой скатертью, можно ужин не готовить, мужик сыт будет.
- Зачем вы преувеличиваете? - обижалась на начальника художественного цеха Катя. Жаловалась Ивану, а он со своим спокойным характером советовал:
- Начни картины рисовать. Попробуй выразить себя. - Чего ты не рисуешь?
- Я доволен, мне нравится. Лену рисовать учу, она одаренная, а Ангелина ни бум-бум, нет у неё способностей к этому. Но Ангелина в жизни устроится, поверь мне.
- В кого Ангелина характером не пойму, - сказала Катя мужу. - Не в твою родню, может, в прабабушку по моей материнской линии, она же мою маму из дома выгнала. И у Ангелины жалости нет ни к кому. Всё для себя делает, ни о ком не думает. Ухожу на работу, она же уже большая, не ешь конфеты, поделись с Леной. Нет, все съест, а Ленку научит не говорить. Ленка, наоборот, всё отдать готова. Какие характеры, такая и жизнь.
- Ангелина отличница! Я горжусь своими дочками.
-И я счастья обеим хочу.
***
- Ты по делу? - спросила Ангелина мать.
- Ни разу тебя без дела не беспокоила за двадцать пять лет, - резко ответила Катя, у неё было чувство, что разговаривает ни с родной дочкой, а с какой-то богатой дамой, к которой нанимается в услужение. - Но тебе не до наших дел.
- Мама, каждый должен решать свои дела сам, - зря обижаешься, время такое. Ладно, говори, не до тебя.
- Помоги, хоть тысяч триста дай в долг. Я у тебя просила денег на адвоката, когда Лену арестовали. Ты не дала. Больше я у тебя никогда, ничего не просила. Но сейчас хочу напомнить, что я мать твоя, я тебя родила, прошу, помоги, ведь я не для себя... - у Кати дрогнул голос.
- Опять денег? - раздражённым голосом сказала Ангелина.
- Что значит "опять"? Ты разве давала хоть раз? Сергей в беде, на наркотики подсел, пока можно спасти, надо его вытаскивать из этой среды. Квартиры в нашем городе никто не покупает, поэтому и продать невозможно. Много брошенных стоит, надо его увезти отсюда, кроме меня и отца, помочь никто не может, а у нас денег нет, пенсии, сама знаешь, какие мы заработали. Потому что комбинат встал, мы ради еды работали на частника, стаж не шёл. У отца пенсия одиннадцать тысяч, у меня - двенадцать. Надо уезжать, комнатку где-нибудь купить. Помоги, Христа ради помоги, Серёжка же золото, а не парень...
- Золото! Наркоман! - перебила её дочь.
- Ты же его не знаешь, ни разу не видела! Помоги, не позвонила бы, если бы не безвыходная ситуация.
- Мама, нет у меня лишних денег. Мне муж кидает на карточку два миллиона рублей в месяц. Не укладываюсь. Я сама сейчас без денег, - голосом малолетнего ребёнка, которого обидели, пожаловалась Ангелина - куртку купила за два с половиной миллиона, хронически не хватает денег!
- Куртку за два с половиной миллиона? Вы взбесились от денег, - тихо сказала Катя.- Ну, живи доченька, без совести, живи, радуйся, что родным плохо.
Иван взял из рук сотовый, чтобы она не уронила его, в глазах жены он увидел такое отчаяние, что испугался. Пошёл на кухню, накапал корвалола. Жена сидела в той же позе, даже рука, из которой он взял сотовый, также свешивалась с дивана.
- Катя, выпей, нельзя так расстраиваться, - у него было такое чувство, что силы покинули её. Почти за пятьдесят лет жизни вместе он видел её разной, но такой никогда, как будто сил жить не было. Это напугало его.
- Выпей! - Сел рядом, дотронулся до плеча жены и поднёс к её губам рюмочку с корвалолом.
- Ну-ка возьми себя в руки, нашла из-за чего расстраиваться, не звонила сто лет, и не надо было, что придумала, у дочери денег просить.
Катя понемногу приходила в себя.
- Приклони голову на моё плечо, полежи так.
Склонила голову на плечо мужа, закрыла глаза, полежала несколько минут. Иван гладил её по голове и как маленькому ребёнку, которого обидели, говорил: "Всё будет хорошо, ты моя любимая, ты лучшая в мире".
- Когда она сказала мне про куртку за два с половиной миллиона, я чуть не задохнулась, плохо стало, силы куда-то ушли. Переволновалась, перед звонком ей два дня думала, как до её души донести, что у нас беда. Дочь, а чужая. Не знаю, что делать. Как я могла верить, что позвоню, расскажу, она денег даст? Почему мы такие наивные.
- Наивность - прекрасное человеческое качество, - сказал Иван. - Ты это прекрасно знаешь. Без наивных людей мир перестал существовать, зло бы пересилило. Найдётся выход.
- Если мы его не найдём, он сам не найдётся. Без денег никуда. Капитализм. Молодые умирают, а власть заодно с наркодельцами. Бежать надо отсюда, Иван. У нас тридцать девять тысяч на карточке, я копила, но мало этого.
- Пенсию на карточку переведут через два дня, будет больше шестидесяти тысяч. Нормальные деньги! Поедем, где реабилитационные центры бесплатные. Я читал в интернете, их сейчас бывшие наркоманы по всей России открывают, людей спасают. Ты помнишь, чем закончилось открытие центра у нас...
- Сразу было ясно, власть не позволит им работать, вот и сожгли, хорошо, что только двое погибло, а пятнадцать человек спаслось. Пожарные приехали поздно...
- Приказ был, чтобы дотла сгорел. Им, что двое погибнет, что шестнадцать.... Не их дети. Им надо было тех, кто центр открыл посадить. Пять лет сидеть будут за то, что добро хотели сделать. Не будем вспоминать, мне плохо становится. Думали ли мы, что такое возможно в России? По телевизору такое плетут! Работы нет, наркотики, преступления, а власть держится. Президент, прежде чем назначает, наверное, спрашивает: "Воровать умеете?"
- Загнул!
- Нисколько, забыла, что каждая мать, у которой сын или дочь от наркотиков умерли, сначала писали президенту, сколько мы с тобой коллективных писем подписали. Ответы наш глава администрации присылал. Не хочу об этом говорить.
Раздался звонок в дверь.
- Вот и Сергей с Юлей пришли, - сказал Иван и пошёл открывать.
- Дедушка, там такое!
- Что случилось? - спросил Иван и почувствовал, как засосало под ложечкой, появились дурные предчувствия.
Сергей часто дышал, Иван посмотрел на Юлю, она была бледной и тоже ртом глотала воздух.
- Вы бежали? - догадался Иван.
Сергей кивнул.
Катя вышла в прихожую, ей не понравился вид Сергея и Юли.
- Что случилось? - спросила она.
- Мы убежали, - начал рассказывать Сергей, - дом горит этого подонка...
- Амбрамяна?
Сергей кивнул.
- У него же забор, охрана, дом каменный, как он гореть может? - спросила Катя и с ужасом уточнила: - Вы там были?
- Темнело, мы домой шли, вижу, человек десять, может больше, в сторону его дома идут, потом рассредоточились. Мы остановились, стали наблюдать... Забор огромный, через него что-то кинули в окно, сразу загорелось.
- Бутылку зажигательной смесью, - сказал Иван.
- Да, я тоже так подумал, - сказал Серей. Юля молчала, её знобило.
- Пошли на кухню, надо поесть, чайку попить, согреться, - Катя накинула ей на плечи свой тёплый платок. - Не бойся, всё будет хорошо.
- Нет, мне надо... Сергей, сделай что-нибудь, достань...
- Сейчас нельзя на улицу соваться, полиция всюду, Юля, терпи, ломка пройдёт, никто от неё не умер, - говорила Катя. - Ты узнал кого-нибудь?
- Нет, бабушка, смеркалось. Но молодые, слишком ловко друг друга подсаживали, будто всё отрепетировано было.
- Они сбежали?
- Да. Полицейские машины подъехали, мы и побежали, что есть сил, боялись, заметут.
- Вас никто не видел?
- Никого не встретили. Там так полыхало. Звон разбитого стекла, и пламя сразу! Молодцы! Так ему и надо!
- Ты давай Юлю покорми, ей легче станет, - попросила внука Катя.
- Юле плохо сегодня, а тут ещё и напугалась. Всё боялась, что меня полиция заберёт! Выдумала! Мы целый день ходим, чтобы из сил выбиться, чтобы не хотелось, надо пережить ломку. Ей трудно, мне легче, сама понимаешь, я не зависим. Юля, есть будешь?
Девушка замотала головой.
- Надо! На пустой желудок хуже.
Сергей из ложечки, как маленькую, покормил Юлю, поел сам.
- Бабуля, налей чаю сладкого, крепкого, мы пойдём в мою комнату.
- Идите, принесу.
Сделала чай, понесла в комнату Сергея. Иван шёл впереди, открыл дверь.