Аннотация: Рассказ Артура Уитакера, одно время ошибочно приписываемый А. К. Дойлу. Споры о частичном авторстве АКД идут до сих пор. Издавался на русском в переводе Г. Панченко под названием "Разыскиваемый" (изд. "Клуб семейного досуга", Харьков-Белгород, 2011). Этот перевод - новый, более близкий к авторскому тексту.
Артур Уитакер (при возможном участии Артура Конан Дойла)1
Впервые на языке оригинала: CosmopolitanMagazine, 1948
Поздней осенью девяносто пятого года мне снова выпал шанс принять некоторое участие в очередном увлекательнейшем расследовании моего друга Шерлока Холмса.
Моя жена не очень хорошо чувствовала себя в последнее время, и я, наконец, убедил ее провести отпуск в Швейцарии в компании с ее старой школьной подругой Кейт Уитни, чье имя вы, возможно, помните в связи с расследованием странного происшествия, описанного мной под названием "Человек с рассеченной губой". Моя практика значительно расширилась, несколько месяцев я работал буквально на износ, и никогда еще не нуждался так в небольшом отдыхе. К сожалению, я не мог отлучиться на достаточно долгий период, который позволил бы мне сопровождать жену в Альпы3. Однако я пообещал, что обязательно выкрою время, чтобы провести с ней неделю или две отпуска, и только на этом условии она согласилась на поездку, на которой я очень настаивал. В то время один из моих постоянных пациентов был в тяжелом состоянии, и к тому времени, как кризис миновал, и он пошел на поправку, август уже закончился. Почувствовав, что я с чистой совестью могу оставить свою практику в руках другого врача, я задумался над переменой обстановки, которая принесла бы такой необходимый мне отдых.
Почти сразу же мне в голову пришла мысль захватить с собой своего старого друга Шерлока Холмса, о котором я ничего не слышал уже в течение нескольких месяцев. Если у него на руках не было важного дела, я бы смог убедить его сопровождать меня в путешествии.
Через полчаса после принятия данного решения я уже стоял в знакомых дверях нашей старой квартиры на Бейкер-стрит.
Холмс лежал, вытянувшись на кушетке, спиной ко мне, в привычном домашнем халате, попыхивая видавшей виды вересковой трубкой, как в старые добрые времена .
- Входите, Уотсон, - воскликнул он, даже не оглянувшись. - Входите и рассказывайте, каким попутным ветром вас сюда занесло.
- Ну и слух у вас, Холмс, - сказал я. - Не думаю, что я смог бы узнать вас по звуку шагов так же легко.
- Я бы тоже не узнал, - ответил он, - если бы вы не взбежали по моей плохо освещенной лестнице, с уверенностью старого жильца перепрыгивая через две ступеньки. И даже тогда я, возможно, не был бы уверен, кто это, но когда вы споткнулись о новый коврик перед дверью, который лежит там чуть менее трех месяцев, вы уже не нуждались в дальнейшем представлении.
Холмс вытащил две или три подушки из кучи, на которой он лежал, и метнул их в кресло.
- Присаживайтесь, Уотсон, и чувствуйте себя как дома. Сигареты вы найдете в коробке за часами.
Пока я устраивался в кресле, Холмс бесцеремонно меня разглядывал.
- Боюсь, что буду вынужден разочаровать вас, мой друг, - сказал он. - Полчаса назад я получил телеграмму, что помешает мне присоединиться к вам в том небольшом путешествии, которое вы намеревались предложить.
- Ну, знаете, Холмс, - сказал я. - Это уже слишком. Я начинаю думать, что вы жульничаете: делаете вид, что приходите к своим выводам путем наблюдений, тогда как на самом деле это - чистое ясновидение!
Холмс хмыкнул.
- Для человека, который знает вас также хорошо, как я, все до смешного просто. Ваши приемные часы с пяти до семи, но уже в шесть вы, улыбаясь, входите в мою комнату. Стало быть, вас кто-то замещает. Вы выглядите здоровым, но уставшим, поэтому очевидная из всех возможных причин, которая вас ко мне привела - отпуск. Медицинский термометр, выглядывающий из вашего кармана, свидетельствует, что сегодня вы еще совершали обход пациентов. Следовательно, ваш настоящий отпуск начинается завтра. И когда, с учетом всех этих обстоятельств, вы второпях врываетесь в мою комнату - в которой вас, кстати, не было уже почти три месяца - с новым Брэдшоу4 и расписанием возможных экскурсий, торчащими из кармана вашего пальто, более чем вероятно, что вы пришли предложить некую совместную поездку.
- Вы абсолютно правы, - признал я и в нескольких словах обрисовал ему свои планы на отпуск. - И я более чем разочарован тем фактом, что ваши планы не укладываются в эту схему.
Холмс взял со стола телеграмму и в задумчивости пробежал ее глазами.
- Если бы это расследование обещало бы хоть немного того интереса, который представляли некоторые наши прежние совместные приключения, ничто бы не доставило мне большего удовольствия, чем возможность убедить вас сопровождать меня. Но на самом деле я боюсь, что этого делать не стоит, ибо все это дело выглядит исключительно банальным, - он смял бумагу в шарик и перебросил его мне.
Я расправил телеграмму и прочел:
Холмсу, Бейкер-стрит, 221В, Лондон, СЗ.
Пожалуйста, приезжайте в Шеффилд немедленно для расследования банковских махинаций.
- Я отправил ответ, что выезжаю в Шеффилд ночным экспрессом в час тридцать с вокзала Сент-Панкрас, - произнес Холмс. - Я не могу выехать раньше, так как сегодня ночью у меня назначена небольшая встреча в Ист-Энде, где я должен получить последние факты, подтверждающие связь между дерзким ограблением Британского музея и его заказчиком, который обладает не только одним из самых старых титулов и одним из самых красивых домов в этой стране, но и ненасытной страстью, почти манией, к собирательству древних документов.
- Однако, прежде чем дальше обсуждать шеффилдское дело, нам, возможно, лучше посмотреть, что пишут об этом вечерние газеты, - продолжил Холмс, после того, как мальчик-слуга принес свежие выпуски "Ивнинг Ньюс", "Стандарт", "Глоб" и "Стар". - А, это должно быть оно", - сказал он, указывая на заголовок: "Дерзкие преступления шеффилдского мошенника".
В статье сообщалось, что в банках Шеффилда была обналичена серия искусно изготовленных поддельных чеков на сумму не менее шести тысяч фунтов. Полный масштаб мошеннической операции еще не установлен, а руководители пострадавших от аферы банков в интервью шеффилдскому корреспонденту были скупы на комментарии.
Выяснилось, что джентльмен по имени Джабез Бут, проживавший в районе Брумхилл и работавший с января I88I года в Британском Объединенном банке Шеффилда, вчера успешно обналичил в двенадцати основных банках города целый ряд ловко подделанных чеков и скрылся с деньгами.
Преступление, казалось, несомненно, преднамеренным и хорошо продуманным. Мистер Бут, занимая определенное положение в одном из ведущих банков Шеффилда, конечно, имел отличную возможность хорошо изучить подписи своих клиентов. Открыв в прошлом году на их имена специальные счета в двенадцати банках и будучи известен в каждом под одним из этих имен, он значительно упростил себе задачу по обналичиванию фальшивых чеков.
Еще больше он усыпил подозрения, кроссируя фальшивые чеки5 и зачисляя средства на открытые им поддельные счета. Одновременно на половину внесенной в банк суммы он выписывал чеки на свое собственное имя и успешно получал по ним деньги.
Так продолжалось до сегодняшнего дня. Учитывая, что мошенничество было обнаружено рано утром в четверг, у преступника было в запасе около двадцати часов, чтобы успеть замести следы. Но, несмотря на это, в статье выражалась уверенность, что негодяй будет скоро схвачен, так как дело ведут лучшие сыщики Скотланд-Ярда, и прошел слух, что мистер Шерлок Холмс, всемирно известный эксперт-криминалист с Бейкер-стрит, также примет участие в охоте на дерзкого мошенника.
- Дальше тут следует подробное описание внешности нашего парня. Читать его пока нет смысла, но в будущем пригодится, - Холмс сложил газету и поднял на меня взгляд. - Кажется, дело действительно представляет некоторый интерес. Поймать этого Бута будет нелегко. Хотя времени с момента его побега прошло и немного, нам не стоит забывать тот факт, что у него было двенадцать месяцев на подготовку какого-нибудь "трюка с исчезновением", который он и исполнил, когда пришло время. Ну, что скажете, Уотсон? Те несложные задачки, что нам с вами выпало решать в прошлом, по крайней мере, уже должны были нас научить, что самые интересные дела не всегда сначала кажутся таковыми, а?
- Если вспомнить Сэма Уэллера, - ответил я, - то "все это далеко не так, напротив, все совсем наоборот"6. Лично я ничего бы так не желал, как присоединиться к вам в этом расследовании.
- Тогда будем считать этот вопрос решенным, - заключил мой друг. - А сейчас я должен идти. Мне необходимо уладить то небольшое дело, о котором я вам говорил. Не забудьте, - еще раз повторил он, когда мы выходили из дома, - в час тридцать на вокзале Сент-Панкрас.
В назначенный час я стоял на платформе. Холмс не появлялся. И только когда стрелки вокзальных часов показали время отправления, и носильщики уже начали шумно закрывать двери вагонов, я заметил долговязую фигуру своего друга.
- А, вы здесь, Уотсон, - бодро воскликнул он. - Я опасался, вы уйдете, решив, что я опоздал. Ночь была очень напряженной, нельзя было терять ни минуты. Но я воспользовался девизом Филеаса Фогга "Хорошо использованный минимум вполне достаточен"7, и вот я здесь.
- Столь не укладывающийся в стройную схему поступок, как опоздание на поезд - это последнее, чего бы я мог от вас ожидать, - произнес я после того, как мы уселись друг напротив друга в вагоне первого класса, где мы были единственными пассажирами. - Меня бы больше удивило, если бы вы появились на станции минут за десять до отправления.
- Из двух зол надо выбирать наименьшее, - нравоучительно изрек Холмс. - А теперь нам надо поспать. День, похоже, будет долгим.
Одним из качеств Холмса было умение погружать себя в сон усилием воли. К сожалению, таким же усилием воли он мог заставлять себя обходиться без сна вообще. Не раз я говорил ему о том, какой вред он наносит своему здоровью, когда, с головой погрузившись в одно из своих необычных и загадочных расследований, он по нескольку суток не смыкал глаз.
Холмс затенил лампы, прислонился спиной к стене, и менее чем через две минуты его размеренное дыхание подсказало мне, что он заснул. Я же, не владея подобным даром, долго лежал в своем углу, покачиваясь в такт движениям вагона. Экспресс неутомимо мчался сквозь темноту. Время от времени мы пролетали мимо ярко освещенных станций или рядов пламенеющих печей для обжига кокса, и тогда проблески света на мгновение вырывали из мрака уютно устроившуюся в дальнем углу фигуру Холмса со склоненной на грудь головой8.
Заснул я не раньше Ноттингема, и когда особенно сильный рывок поезда вырвал меня из объятий Морфея, день был в полном разгаре. Холмс уже бодрствовал, погруженный в сравнение справочника Брэдшоу с расписанием пароходов. Заметив, что я шевельнулся, он поднял на меня взгляд.
- Если я не ошибаюсь, Уотсон, мы уже проехали Дор и только что прошли через туннель в Тотли. Следовательно, мы прибываем в Шеффилд через несколько минут. Как видите, я не тратил время попусту, а изучал своего Брэдшоу. Это исключительно полезная книга, Уотсон. Самая полезная для человека моей профессии.
- Она может помочь вам в расследовании? - с удивлением спросил я.
- Может быть, да, а может быть, нет, - Холмс задумался. - В любом случае, всегда полезно иметь под рукой знания, которые возможно пригодятся. Вполне вероятно, что этот Джабез Бут решил покинуть страну, и, если это предположение правильное, он без сомнения планировал свою небольшую эскападу, руководствуясь информацией из этой полезной книги. Итак, вот из этой "Шеффилд Телеграф" (я купил ее в Лестере, пока вы сладко спали) я узнал, что последний из фальшивых чеков мистер Бут обналичил в Северо-Британском банке на Савой-стрит ровно в два пятнадцать пополудни в среду. Банки он объезжал в кэбе, и у него заняло бы около трех минут, чтобы доехать от этого последнего банка до железнодорожного вокзала, где он мог сесть в поезд, идущий до ближайшего порта. Выяснив, какие банки и в каком порядке он посещал, я понял, что он сделал круг, завершив его около вокзала, где он мог оказаться примерно в два восемнадцать. После этого у него было только два пути: шеффилдский экспресс, отправляющийся в два двадцать две и прибывающий в Ливерпуль в четыре двадцать, как раз к отходу "Королевы-Императрицы9", парохода компании "Уайт Стар", шедшего рейсом на Нью-Йорк в шесть сорок; или же он мог в два сорок пять сесть на поезд, идущий из Шеффилда в Халл, прибыть туда к половине пятого и успеть на голландский пакетбот "Комета", отплывающий в Амстердам ровно в шесть тридцать. Здесь у нас два равновероятных пути для отступления. Скорее всего, он воспользовался первым, но учитывать все же стоит обе возможности.
Едва Холмс закончил, как поезд начал замедлять ход.
- Почти пять минут пятого, - заметил я.
- Да, - отозвался Холмс. - Мы опоздали ровно на полторы минуты. А сейчас я предлагаю хороший завтрак и пару чашек крепкого кофе, все равно у нас впереди часа два свободного времени.
После завтрака мы посетили полицейский участок, где узнали, что розыски пока ни к чему не привели. Официально дело вел инспектор Лестрейд из Скотланд-Ярда, прибывший на день раньше.
В участке нам дали адрес мистера Джервиса, управляющего банком, в котором работал Бут, а также адрес квартиры, которую Бут снимал в Брумхилле.
Кэбмен высадил нас у дома мистера Джервиса в семь тридцать. Холмс настоял на том, что я должен сопровождать его. Нас провели в просторную гостиную и попросили подождать, пока банкир сможет нас принять.
Мистер Джервис, плотный цветущий джентльмен лет пятидесяти, зевая, вышел к нам через несколько минут. Его, казалось, окружал ореол успешности, от него прямо-таки веяло богатством.
- Прошу прощения, что заставил вас ждать, джентльмены, - сказал он. - Но для меня час довольно ранний.
- На самом деле, мистер Джервис, - ответил Холмс, - это нам следовало бы извиниться. Однако я должен задать вам несколько вопросов касательно дела мистера Бута прежде, чем я возьмусь за расследование, и это в какой-то степени оправдывает наш несколько несвоевременный визит.
- Я буду счастлив ответить на ваши вопросы, если это в моих силах, - заверил его банкир. Его толстые пальцы машинально перебирали связку брелоков, свисавших с массивной золотой цепочки для часов.
- Когда мистер Бут приступил к работе в вашем банке? - спросил его Холмс.
- В январе 1881.
- Вы не знаете, где он поселился после своего переезда в Шеффилд?
- Он снял комнаты на Ашгейт-роуд, и, по-моему, там он и проживал до сей поры.
- Знаете ли вы что-нибудь о его жизни до того, как он перешел к вам?
- Боюсь, очень мало. Кроме того, что его родители умерли, и того, что он пришел к нам с лучшими рекомендациями от одного из наших филиалов в Лидсе, я ничего не знаю.
- Считался ли он расторопным и надежным работником?
- Он был одним из лучших и умнейших людей, когда-либо работавших под моим началом.
- Как вы считаете, владел ли он хоть одним языком, кроме английского?
- Практически уверен, что нет. У нас работает клерк, который отвечает за всю зарубежную корреспонденцию, и я точно знаю, что Бут все время отдавал ему письма и документы на перевод.
- С точки зрения вашего опыта в банковских делах, мистер Джервис, на какое время он мог рассчитывать между предъявлением фальшивых чеков и обнаружением подлога?
- Ну, это зависит от многих обстоятельств, - задумался Джервис. - В случае, если бы чек был один, прошло бы не менее недели-двух, если только сумма не была бы достаточно велика и не потребовала бы особого подтверждения. Тогда деньги вообще не были бы выданы. Что касается нынешней ситуации, где задействована дюжина фальшивых чеков... Хотя бы один из них должен был бы привлечь внимание не позднее, чем через двадцать четыре часа, что сразу же привело бы к обнаружению подлога. Ни один разумный человек не стал бы рассчитывать, что подобное преступление останется нераскрытым дольше.
- Спасибо, - Холмс поднялся. - Это все, что я хотел узнать. Я свяжусь с вами, когда у меня появятся новости по этому делу.
- Я буду чрезвычайно вам обязан, мистер Холмс. Этот случай действительно вызывает у нас большое беспокойство. Дальнейшие шаги мы оставляем полностью на ваше усмотрение. Делайте все, что сочтете нужным. Да, кстати. Я проинструктировал домовладелицу Бута, чтобы до вашего осмотра в его комнатах ничего не трогали.
- Это очень разумно с вашей стороны, - заметил Холмс, - и значительно поспособствует нашему расследованию.
- Я также получил распоряжения от своего руководства, - добавил банкир на прощание. - Пожалуйста, записывайте суммы всех ваших расходов, деньги вам будут немедленно возвращены.
Ашгейт-роуд была совсем рядом, и уже через несколько минут мы звонили в дверь дома в Брумхилле, где мистер Бут прожил более семи лет. Открывшая нам горничная сообщила, что миссис Пурнель беседует с джентльменом наверху. Когда мы объяснили цель нашего визита, нас сразу же проводили в комнаты мистера Бута на втором этаже, где мы обнаружили миссис Пурнель, небольшого роста, пухлую, необычайно разговорчивую женщину лет сорока, и мистера Лестрейда, который, казалось, завершал осмотр квартиры.
- Доброе утро, Холмс, - произнес полицейский. Вид у него был чрезвычайно самодовольный. - Вы прибыли слишком поздно. Полагаю, у меня уже есть вся информация, необходимая для поимки преступника.
- Рад это слышать, - сухо отозвался Холмс. - И, если это так, поздравляю вас от всей души. Возможно, после того, как я немного осмотрюсь здесь, мы смогли бы сравнить наши наблюдения?
- Пожалуйста, если хотите, - сказал Лестрейд с видом человека, который может позволить себе некоторую снисходительность. - Откровенно говоря, думаю, вы зря потратите время. Может, я просто расскажу о том, что я уже обнаружил?
- И тем не менее. Считайте это моей причудой и отнеситесь к этому с юмором.
Холмс, негромко насвистывая, склонился над каминной полкой, потом оглядел комнату и резко повернулся к миссис Пурнель.
- Мебель в этой комнате принадлежит, конечно, вам?
Миссис Пурнель кивнула.
- Картина, которую сняли со стены над камином утром в прошлую среду, - продолжил Холмс, - принадлежала, полагаю, мистеру Буту?
Я проследил за взглядом Холмса: невыцветший кусок обоев ясно указывал на место, где висела картина. Как бы я ни был хорошо знаком с методами моего друга, даже я не сразу сообразил, что волокна паутины, скопившиеся за картиной, и все еще заметные на стене, подсказали ему, что картину могли снять только непосредственно перед тем, как миссис Пурнель получила распоряжение ничего не трогать в комнатах жильца. В противном случае уборка, явно проведенная во всех остальных помещениях, наверняка уничтожила бы их.
Почтенная леди уставилась на Холмса, открыв рот от изумления:
- Мистер Бут своими руками снял ее утром в среду, - подтвердила она. - Эту картину он написал сам, говорил, что она еще не закончена. Он завернул ее в бумагу и забрал с собой, сказав, что собирается подарить ее другу. Это меня очень удивило, поскольку я знала, что он ей очень дорожит: однажды он сказал мне, что ни за что с ней не расстанется. Теперь-то, конечно, понятно, почему он решил от нее избавиться.
- Конечно, - задумчиво проговорил Холмс. - Как я вижу, по размеру картина была небольшой. Это была акварель?
- Да, изображение вересковой пустоши, а три или четыре больших камня на голой вершине холма образовывали что-то вроде стола. "Друидические камни" или что-то вроде этого. Так мне сказал мистер Бут.
- И много картин написал мистер Бут? - поинтересовался Холмс.
- Ни одной, сэр. По крайней мере, пока жил здесь. Он говорил мне, что увлекался этим в юности, но потом забросил.
Холмс еще раз обвел глазами комнату, и вдруг издал удивленное восклицание, указав на стоящую на пианино фотографию.
- Нет сомнений, что на фотографии мистер Бут, - произнес он. - Он в точности соответствует полученному мной описанию. Это же его фото?
- Да, - подтвердила миссис Пурнель. - Причем очень хорошее.
- Давно его сделали? - спросил Холмс, беря карточку в руки.
- О, всего несколько недель назад, сэр. Я была дома, когда посыльный принес снимки от фотографа. Мистер Бут вскрыл пакет при мне. Там было всего две фотографии: вот эта и еще одна, которую он подарил мне.
- Это чрезвычайно интересно, - сказал Холмс. - Вот эта пиджачная пара в полоску... Это тот же костюм, что был на нем утром в среду?
- Да, насколько я помню, он был именно в нем.
- Вы не припомните, о чем мистер Бут говорил с вами в прошлую среду перед выходом? Возможно, это важно.
- Не думаю, сэр. Когда я принесла ему чашку горячего шоколада в спальню, он сказал...
- Минуточку, - прервал ее Холмс, - Мистер Бут всегда выпивал чашку горячего шоколада по утрам?
- О, да, сэр! И зимой, и летом. Он был очень щепетилен насчет этого, и всегда звонил мне, когда просыпался. Думаю, он скорей бы отказался от завтрака, чем от своего шоколада. И вот, поднялась я к нему утром в среду, он сделал несколько замечаний по поводу погоды, а потом, когда я уже выходила из комнаты, он и говорит: "Да, кстати, миссис Пурнель, мне надо будет уехать на пару недель. Я уже уложил свой саквояж и днем пришлю за ним".
- Без сомнения, вы очень удивились, услышав это неожиданное известие? - произнес Холмс.
- Ни то, чтобы очень, сэр. И раньше, когда он уезжал проводить аудит в филиалах банка, он заранее не знал о поездке. Конечно, он никогда прежде не отсутствовал по паре недель кряду, за исключением отпусков, но он так часто уезжал на несколько дней, что я уже привыкла к его неожиданным отлучкам.
- Так. И как давно он получил в банке эту дополнительную работу? Несколько месяцев назад, если не ошибаюсь?
- Больше. Примерно на прошлое Рождество. Да, полагаю, именно тогда.
- Ах, да. Конечно, - небрежно обронил Холмс. - Эта работа и была причиной его долгих отлучек, не так ли?
- Да, именно так. Мне кажется, он очень уставал. Вы же понимаете, сэр, столько работы... И вечером, даже по ночам... Все это могло выбить его из колеи. До этого он всегда был таким тихим, спокойным джентльменом, даже редко выходил куда-либо...
- Мистер Бут оставил много вещей? - перебил ее Холмс.
- На самом деле, немного, да и не было у него ничего полезного. Старое барахло. Но он самый честный вор, сэр, - вдруг сделала парадоксальный вывод миссис Пурнель. - Он заплатил мне за комнаты перед отъездом. В аккурат до следующей субботы, поскольку раньше он все равно бы не вернулся.
- Как это предусмотрительно с его стороны, - Холмс задумчиво улыбнулся. - Кстати, может быть, вы знаете: не избавлялся ли он от каких-либо ценных вещей перед своим отъездом?
- Ну, не прямо перед... За последние несколько месяцев он вынес и, думаю, продал большую часть своих книг. По нескольку штук за раз, сэр. Он коллекционировал старые книги и говорил, что некоторые издания из его коллекции стоят больших денег.
На протяжении всего этого разговора Лестрейд нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Наконец, не выдержав, он вскочил:
- Что ж, боюсь, вынужден покинуть вас за этой милой беседой, - сказал он. - Мне надо идти, чтобы телеграфировать распоряжение об аресте мистера Бута. Но если вы соблаговолите взглянуть на то, что я нашел в корзине для бумаг, мистер Холмс, то вы избавите себя от множества ненужных хлопот.
С триумфальным видом Лестрейд выложил на стол листок использованной промокательной бумаги.
Холмс поднял листок и подошел к зеркалу, висевшему над комодом. Глядя через его плечо на отражение, я смог с уверенностью разобрать почерк мистера Бута, которым был написан отпечатавшийся на промокательной бумаге документ. Образцов его почерка у нас было предостаточно.
Письмо было адресовано ливерпульскому агентству по продаже билетов и содержало инструкции о резервировании каюты первого класса на борту парохода "Королева-Императрица" на рейс из Ливерпуля в Нью-Йорк. Некоторые части письма перекрывались другими отпечатками, но то, что к письму прилагается чек на оплату билета, читалось отчетливо, как и подпись "Дж. Бут".
В течение нескольких минут Холмс молча изучал документ.
Бумагой часто пользовались, но к счастью отпечаток письма располагался прямо по центру, почти не перекрываясь другими надписями и кляксами, которых по краям было немало. В одном углу ясно читался адрес ливерпульской конторы, свидетельствуя о том, что конверт промокнули этим же листком.
- Мой дорогой Лестрейд, вы даже более удачливы, чем я мог себе представить, - наконец произнес Холмс, возвращая бумагу инспектору. - Могу я узнать, какие шаги вы собираетесь предпринять дальше?
- Я, конечно, телеграфирую в Нью-Йорк, чтобы полиция арестовала парня сразу по прибытии, - ответил Лестрейд. - Но сначала я должен удостовериться, что корабль не заходит в Куинстаун10 или куда-нибудь еще. Не хотелось бы дать преступнику шанс выскользнуть из наших рук в последний момент.
- Он не заходит, - спокойным тоном подтвердил Холмс. - Я уже это проверил, поскольку возможность того, что мистер Бут намеревается отплыть на "Королеве-Императрице", была не так уж невероятна.
Лестрейд заговорщицки подмигнул мне, и я непроизвольно сжал кулаки, видя, что он не поверил моему другу. Мысль о том, что случайная удача Лестрейда свела на нет результаты логических построений Холмса, причиняла мне настоящую боль.
Холмс повернулся к миссис Пурнель и поблагодарил ее за помощь.
- Не стоит, сэр, - ответила она. - Мистер Бут заслуживает, чтобы его схватили, хотя я должна сказать, что по отношению ко мне он всегда вел себя как джентльмен. Я хотела бы сообщить вам что-нибудь действительно важное, но увы, я знаю немного.
- Напротив, - возразил Холмс. - Могу заверить вас, что все, что вы нам рассказали, представляет исключительную важность и без сомнения окажется полезным. Кстати, мне тут пришло в голову... Не могли бы вы приютить нас с доктором Уотсоном на несколько дней, пока мы будем заниматься решением этой маленькой загадки?
- Конечно, сэр. Я была бы счастлива.
- Прекрасно, - заключил Холмс. - Тогда ожидайте нас к обеду, мы вернемся около семи.
Когда мы вышли из дома, Лестрейд сразу же заявил о своем намерении направиться в полицейский участок и отправить необходимые официальные распоряжения касательно опознания и ареста объявленного в розыск мистера Бута начальнику нью-йоркской полиции. Холмс о своих намерениях предпочел умолчать, сказав лишь, что задержится в Брумхилле и наведет кое-какие справки. Причем сделает это сам, без меня.
- Помните, Уотсон, вы здесь на отдыхе. У вас отпуск. Я могу вас заверить, что, если вы останетесь со мной, это будет самое скучное времяпрепровождение из всех возможных. Поэтому я настаиваю: найдите себе какое-нибудь более веселое занятие на оставшуюся часть дня.
Из прошлого опыта я знал, что протестовать или спорить с уже принявшим решение Холмсом бесполезно, поэтому безропотно оставил его в одиночестве, забрав кэб, который, по его словам, ему был больше не нужен.
В последующие несколько часов я посетил картинную галерею и музей, после ланча совершил бодрящую прогулку по Манчестер-роуд, наслаждаясь свежим воздухом и видами вересковой пустоши, и в семь вернулся на Ашгейт-роуд, нагуляв отличный аппетит, чего не случалось уже несколько месяцев.
Холмс вернулся только в половине восьмого. Я сразу же заметил, что он не расположен к беседе, и все мои попытки выведать, как он провел день или что он думает об этом деле, обречены на провал.
Он провел весь вечер, попыхивая трубкой в удобном кресле, и я не смог вытянуть из него ни слова.
Глядя на его непроницаемое лицо, я пытался строить догадки о ходе расследования. Было очевидно, что мозг его полностью сосредоточен на решении этой задачи, но Холмс продолжал хранить молчание, и я решил набраться терпения.
На следующее утро, сразу после завтрака, хозяйка внесла конверт.
- Это от мистера Джервиса, сэр. Ответа не требуется, - она вручила письмо Холмсу.
Холмс распечатал конверт и быстро пробежал глазами текст письма. Я увидел, как его обычно бледные щеки покраснели, на лице появилось раздосадованное выражение.
- Какая наглость! - процедил он сквозь зубы. - Прочтите это, Уотсон. С таким отношением к себе я еще не сталкивался.
Записка была короткой:
Усадьба "Кедры", Фулвуд
6 сентября.
Мистер Джервис от лица совета директоров Британского Объединенного банка покорнейше благодарит мистера Шерлока Холмса за его усилия и оказанные услуги в деле касательно мошенничества и исчезновения нашего бывшего работника, мистера Джабеза Бута.
Мистер Лестрейд из Скотланд-Ярда проинформировал нас, что он преуспел в установлении местонахождения подозреваемого, и тот вскоре будет арестован. В сложившихся обстоятельствах мы не считаем необходимым и дальше тратить драгоценное время мистера Холмса.
- Тон довольно холоден, да, Уотсон? Я сильно ошибусь, если они вскоре не пожалеют об этом, да уже поздно будет. После такого я не смогу, конечно, в дальнейшем представлять их интересы в этом расследовании, даже если меня об этом попросят. Отчасти мне даже жаль, поскольку некоторые аспекты этого дела представляют определенный интерес, и уж во всяком случае, оно не настолько простое, как считает наш друг Лестрейд.
- Как? Вы считаете, что он на ложном пути? - воскликнул я.
- Подождем - увидим, Уотсон, - уклончиво ответил Холмс. - Не забывайте: мистера Бута еще не поймали.
Большего от него добиться не удалось.
Единственным результатом нашей поездки стала отличная неделя отдыха в небольшой деревушке Хатерсейдж на краю дербиширских болот. Долгие прогулки по вересковым пустошам благотворно сказались на нашем здоровье, и в Лондон мы вернулись, чувствуя себя гораздо лучше, чем до отъезда.
Работы у Холмса на тот момент было немного. Моя жена еще не вернулась из Швейцарии, и я, хоть и не без труда, убедил Холмса не возвращаться сразу на Бейкер-стрит, а погостить пару недель у меня.
Конечно, мы с большим интересом продолжали следить за ходом шеффилдского расследования. Каким-то образом подробности о находках Лестрейда попали в газеты, и уже на следующий день после нашего отъезда из Шеффилда они были полны захватывающих описаний охоты на мистера Бута, разыскиваемого за банковские махинации.
В них говорилось о "преступнике, неутомимо меряющем шагами палубу "Королевы-Императрицы", величественно продвигающейся сквозь пустынные воды Атлантики, и не ведающего, что неумолимая рука закона уже протянулась через океан и готова схватить его сразу по прибытии в Новый Свет". Насладившись очередной раз подобными сенсационными параграфами, Холмс молча откладывал газету с неизменно загадочной улыбкой.
Наконец наступил день прибытия "Королевы-Императрицы" в Нью-Йорк, и я не мог не заметить на обычно бесстрастном лице Холмса признаки плохо скрываемого нетерпения, с которым он накинулся на вечернюю газету. Но триумф правосудия откладывался. В газете была только коротенькая заметка, сообщавшая, что "Королева-Императрица" пришвартовалась на Лонг-Айленде в 6 часов утра после успешного трансатлантического перехода. Однако, на борту зафиксирован случай холеры, поэтому власти Нью-Йорка вынуждены ввести на судне карантинный режим, и никому из пассажиров или членов экипажа не будет позволено сойти на берег в течение 12 дней.
Два дня спустя в газетах была уже целая колонка, утверждавшая, что присутствие мистера Бута на борту "Королевы-Императрицы" доподлинно установлено. Он был опознан, и с ним разговаривал один из санитарных инспекторов, посещавших корабль. За Бутом установлено строгое наблюдение и у него нет никаких шансов покинуть судно. Мистер Лестрейд из Скотланд-Ярда, так мастерски вычисливший маршрут побега мистера Бута, заказал билеты на "Океанию", которая прибывает в Нью-Йорк десятого. Он намерен лично арестовать мистера Бута, как только тому будет позволено сойти на берег.
Никогда еще до этого, да и потом, я не видел моего друга Шерлока Холмса в таком изумлении, чем после прочтения этой заметки. Я видел, что он глубоко озадачен, хотя причины этого все еще оставались для меня загадкой. Весь день он провел, откинувшись на спинку мягкого кресла, с полузакрытыми глазами, над которыми тяжело нависали нахмуренные брови. Он хранил молчание, только попыхивал своей старой вересковой трубкой.
- Уотсон, - сказал он наконец, бросив на меня косой взгляд, - пожалуй, к лучшему, что меня попросили бросить расследование шеффилдского дела. При таком повороте событий, я должен признаться, что чуть было не выставил себя дураком.
- Почему? - спросил я.
- Потому что я с самого начала предполагал, что кое-кто дураком-то как раз и не является, но кажется именно в этом я и ошибся.
Следующие несколько дней Холмс выглядел немного подавленным, поскольку ничто не раздражало его больше, чем мысль, что он допустил ошибку в своих выводах или пошел по неверному пути в расследовании.
Наконец наступило фатальное десятое сентября: день, когда должен был быть произведен арест Бута. Мы проштудировали вечерние газеты от корки до корки, но впустую. Утром одиннадцатого сентября об аресте также не сообщили, но в вечерних газетах появилась небольшая заметка, намекающая, что преступнику, похоже, опять удалось скрыться.
Следующие несколько дней газеты были полны противоречивых слухов и предположений о том, что же в действительности произошло, но все они сходились на том, что мистер Лестрейд отправился домой и прибудет в Ливерпуль семнадцатого или восемнадцатого сентября.
Вечером восемнадцатого, когда мы с Холмсом наслаждались послеобеденными сигарами в его квартире на Бейкер-стрит, мальчик-посыльный объявил, что внизу ожидает инспектор Лестрейд, который просит уделить ему пять минут для разговора.
--
Пусть войдет, - сказал Холмс, потирая руки в волнении, обычно столь несвойственном для него.
Лестрейд вошел в комнату и с весьма удрученным видом уселся на придвинутый ему Холмсом стул.
- Я нечасто ошибаюсь, мистер Холмс, - начал он, - но в этом шеффилдском деле я вытянул пустышку.
- Не может быть, - участливо произнес Холмс. - Вы же не хотите сказать, что вы еще не поймали этого вашего Бута?
- Именно это я и хочу сказать, - ответил Лестрейд. - Более того, я не думаю, что он вообще когда-нибудь будет пойман.
- Ну, не отчаивайтесь так сразу, - сказал Холмс ободряющим тоном. - После того, как вы расскажете нам, что уже произошло, вполне возможно я смогу помочь вам, высказав несколько предположений.
Приободренный таким образом, Лестрейд начал свою странную историю. Мы слушали его, затаив дыхание.
- Думаю, мне не стоит останавливаться на подробностях, которые вам уже известны, - сказал он. - Вы знаете о моей находке в Шеффилде, которая естественно убедила меня, что разыскиваемый отплыл в Нью-Йорк на борту "Королевы-Императрицы". Я с нетерпением ждал его ареста, и когда услышал, что корабль, на котором он плыл, поставлен в карантин, я бросился туда, чтобы схватить его собственными руками. Никогда пять дней не тянулись для меня так долго.
Мы прибыли в Нью-Йорк вечером девятого, и я сразу же поспешил к начальнику нью-йоркской полиции. От него я узнал, что нет никаких сомнений в том, что мистер Джабез Бут действительно находится на борту "Королевы-Императрицы". Один из санитарных инспекторов, посещавших корабль, не только видел его, но даже говорил с ним! Тот человек полностью отвечал опубликованному в газетах описанию Бута. На борт был послан один из нью-йоркских детективов, чтобы опросить свидетелей и предупредить капитана о готовящемся аресте. Он обнаружил, что мистер Джабез Бут действительно имел наглость заказать билеты заранее и путешествовал под своим настоящим именем, даже не попытавшись каким-нибудь образом изменить свою внешность. Он занимал отдельную каюту первого класса, и старший стюард заявил, что у него с самого начала возникли подозрения на его счет. Бут почти все время просидел, запершись в каюте, выдавая себя то ли за инвалида, то ли просто за эксцентричного человека, которого нельзя беспокоить ни по какому поводу. Еду, в основном, ему должны были доставлять в ту же каюту. Несколько раз его, правда, видели на палубе, но это случалось редко, и с другими пассажирами он не встречался даже за обедом. Было очевидно, что он старается укрыться от чужих глаз и не привлекать к себе внимания, насколько это возможно. Стюарды и некоторые пассажиры, которых опросили позже, все сошлись на том, что дело обстояло именно так.
Было решено, пока судно стоит в карантине, ничего не говорить Буту, чтобы не вызвать его подозрений, но старший стюард, его подчиненные и капитан, кто единственный был посвящен в тайну, должны были держать его под наблюдением до десятого числа, когда пассажирам позволят покинуть судно. И тогда же мистер Бут будет арестован.
Здесь нас прервал мальчик-посыльный, вошедший с телеграммой в руках. Холмс просмотрел ее, улыбаясь кончиками губ.
- Ответа не будет, - сказал он, опуская телеграмму в жилетный карман. - Пожалуйста, Лестрейд, продолжайте ваш чрезвычайно интересный рассказ.
- Ну, вот, днем десятого сентября в сопровождении главного инспектора сыскной полиции Нью-Йорка Форсайта, - продолжил Лестрейд, - я поднялся на борт "Королевы-Императрицы". До подхода к пристани и начала высадки пассажиров оставалось полчаса.
Старший стюард сообщил нам, что он разговаривал с мистером Бутом на палубе за пятнадцать минут до нашего появления. Затем тот направился в свою каюту. Старший стюард под каким-то предлогом также спустился вниз и ясно видел, как Бут в нее зашел. Все это время стюард оставался у межпалубного трапа, чтобы быть уверенным, что Бут не поднимется на палубу снова.
"Наконец-то", - пробормотал я себе под нос, мы спустились вниз и, ведомые старшим стюардом, направились прямиком к каюте Бута. Мы постучались и, не получив ответа, попробовали открыть дверь. Она оказалась запертой. Стюард заверил нас, что в этом нет ничего необычного: мистер Бут постоянно держал дверь каюты закрытой, и даже его еда порой оставлялась на подносе снаружи. Мы провели короткое совещание, и, поскольку время поджимало, решили взломать дверь. Два удара тяжелым молотом сорвали ее с петель, и мы ворвались внутрь. Вы можете представить себе наше изумление, когда мы обнаружили, что каюта пуста! Мы тщательно ее обыскали, но Бута там не было.
- Один момент, - прервал его Холмс. - В замке изнутри был ключ?
- На виду его точно не было, - ответил Лестрейд. - Я был в отчаянии. Я уже ощущал вибрацию двигателей и слышал, как начал вращаться винт11, что означало, что корабль уже начал свое движение к пристани.
Мы были в замешательстве. Мистер Бут, очевидно, спрятался где-то на борту, но у нас не было времени на поиски, так как уже через несколько минут пассажиры начали бы покидать корабль. В конце концов капитан пообещал нам, что ввиду сложившихся обстоятельств, сходный трап будет только один. Я в компании старшего стюарда и его подчиненных смогу встать возле трапа со списком пассажиров и отмечать тех, кто уже сошел на берег. В этом случае Буту не удастся ускользнуть, даже если он загримируется, поскольку ни один пассажир не сможет сойти по трапу, не будучи опознанным одним из стюардов.
Предложение мне понравилось, оно не оставляло Буту ни единого шанса удрать от нас.
Один за одним пассажиры спускались по трапу на пристань, каждого из них опознавали, и соответствующее имя вычеркивалось из моего списка. На борту "Королевы-Императрицы" было 193 пассажира первого класса, включая Бута, и, когда 192 из них сошли на берег, осталось только одно имя!
- Вы не можете себе представить, в каком лихорадочном нетерпении я тогда находился, - сказал Лестрейд, потирая бровь, чтобы отогнать мучительные воспоминания. - Как нескончаемо тянулось время, пока мы медленно и тщательно сверили со списком триста двадцать четыре пассажира второго класса, потом триста десять пассажиров третьего... Все, кроме мистера Бута, сошли на берег. Но он точно этого не делал! В этом не было никаких сомнений.
Значит, он все еще на корабле, решили мы. Я уже начал немного паниковать и подумал, что он мог каким-то образом спрятаться в багаже, который в данный момент огромные краны переносили на пирс.
Я поделился своими страхами с Форсайтом, и он сразу же организовал вскрытие и проверку сотрудниками таможни всех чемоданов и ящиков, в которых только мог поместиться человек.
Это была громадная работа, но они проделали ее на совесть и через два часа смогли нас заверить, что сбежать с корабля этим путем у Бута не было никакой возможности.
Из этого следовал единственный вывод: он все еще прячется где-то на корабле. За кораблем уже тщательно наблюдали с того момента, как он подошел к пристани, а теперь суперинтендант полиции выделил нам двадцать человек, и мы с помощью капитана, стюардов и команды обыскали "Королеву-Императрицу" от носа до кормы и обратно. Ни одно укрытие не осталось не осмотренным, даже те, где и кошке-то не спрятаться, но пропавшего пассажира не было нигде. В этом я убежден. Вот, вкратце, и все, мистер Холмс. Мистер Бут определенно присутствовал на борту "Королевы-Императрицы" до одиннадцати часов утра десятого сентября, и, хотя у него не было никакой возможности покинуть корабль, мы оказались перед фактом, что в пять часов вечера его там уже не было.
На лице Лестрейда, завершившего свою любопытную и загадочную историю, было выражение такой безнадежной растерянности, какого я никогда на нем не видел. Надо сказать, что я ощущал схожие чувства, но Холмс, упав обратно в мягкое кресло и вытянув свои длинные худые ноги, сотрясался от беззвучного смеха.
- И какие выводы вы из этого сделали? - спросил он, еле совладав с собой. - Какие шаги вы планируете предпринять?
- Ни имею ни малейшего понятия. Не знаю, что делать. Это невозможное дело. Абсолютно невозможное! Неразрешимая загадка! Я пришел повидаться с вами, надеясь, что вы возможно предложите какое-нибудь свежее направление, чтобы я смог продолжить расследование.
- Хорошо, - сказал Холмс, и глаза его озорно блеснули. - Если я дам вам адрес теперешнего места проживания Бута, это вам поможет?
- Его что? - воскликнул Лестрейд.
- Его адрес в настоящее время, - спокойно повторил Холмс. - Но перед тем, как я сделаю это, дорогой Лестрейд, у меня есть одно условие. Мистер Джервис в этом деле поступил со мной некрасиво, и я не желаю, чтобы мое имя ассоциировалось с этим расследованием в дальнейшем. Чтобы вы не предприняли, вы не должны раскрывать источник, откуда поступила информация, которую я вам дам. Обещаете?
- Да... - пробормотал все еще не пришедший в себя Лестрейд.
Холмс вырвал листок из записной книжки и написал быстрым небрежным почерком: "Мистер А. Уинтер, обращаться к миссис Тэкерей по адресу: Глоссоп-роуд, Брумхилл, Шеффилд.
- Здесь вы найдете новые имя и адрес человека, которого вы разыскиваете, - сказал он, передавая Лестрейду сложенный пополам листок. - Настоятельно советую вам, не теряя времени, задержать его, поскольку в телеграмме, той самой, что прервала ваш захватывающий рассказ, говорилось, что мистер Уинтер только что вернулся домой после непродолжительного отсутствия и, вполне вероятно, снова собирается в поездку. Не могу сказать, насколько скоро это случится. Думаю, через пару дней.
Лестрейд поднялся со стула.
- Мистер Холмс, вы - лучший из людей, - видно было, что говорит он от всего сердца. - Вы спасли мою репутацию. В этом деле я вел себя, как полнейший идиот, а теперь вы отдаете мне все лавры, хоть я этого не заслуживаю. Что до того, как вы до этого докопались, для меня это - полнейшая загадка, как, впрочем, и само исчезновение Бута.
- Будет вам, - отмахнулся Холмс. - Надо сказать, я не уверен, располагаю ли я всеми фактами, поскольку я не занимался расследованием в полной мере. Но и те, что у меня есть, выстраиваются во вполне стройную картину. Если представится возможность, я буду счастлив поделиться с вами своей версией касательно поездки Бута в Нью-Йорк, как только у вас найдется свободная минутка.
- Кстати, - окликнул Холмс уже собравшегося выходить Лестрейда, - я не удивлюсь, если вы обнаружите, что мистер Джабез Бут, точнее мистер Арчибальд Уинтер, немного вам знаком. Он был вашим попутчиком на пути из Америки. Он прибыл в Шеффилд за несколько часов до вашего прибытия в Лондон, а поскольку он, как и вы, плыл из Нью-Йорка, очевидно, что вы возвращались на одном корабле. Он должен был носить дымчатые очки и густые темные усы.
- Да! - воскликнул Лестрейд, - На борту был пассажир по фамилии Уинтер, который полностью отвечает вашему описанию. Полагаю, это он, поэтому не будем терять времени.
Лестрейд поспешил к выходу.
- Ну, Уотсон, вижу, вы в такой же растерянности, как и наш друг Лестрейд, - сказал Холмс, глядя на меня с улыбкой. Он раскурил свою старую вересковую трубку и откинулся на спинку кресла.
- Должен признать, что из всех наших прошлых загадок исчезновение Бута с "Королевы-Императрицы" - самая необъяснимая, - сознался я.
- Здесь-то как раз все ясно, - хмыкнул Холмс. - Лучше я расскажу вам, каким образом я нашел решение этой задачи. Вижу, вы готовы слушать?
Первое, что нужно сделать в любом расследовании - это оценить ум и изворотливость преступника. Мистер Бут был без сомнения умным человеком. Если вы помните, мистер Джервис это подтвердил. Факт, что Бут открывал банковские счета, готовясь к преступлению за 12 месяцев до его совершения, доказывал, что он предусмотрителен и способен к долгосрочному планированию. Таким образом, я приступил к расследованию, зная, что разыскивать придется умного человека, у которого в запасе было 12 месяцев, чтобы спланировать свой побег.
- Ключи к разгадке мне дала миссис Пурнель, - продолжил Холмс. - Самым важным было ее упоминание про аудиторскую работу мистера Бута, бывшую причиной его многодневных, часто неожиданных, отлучек. Я сразу же предположил, и в ходе дальнейшего расследования это подтвердилось, что у мистера Бута вообще не было никакой дополнительной работы. Почему же он лгал, объясняя причины своих отлучек хозяйке квартиры? Скорей всего, потому, что его разъезды были связаны или с преступлением, или с планами побега после его совершения. Было маловероятно, что такая бурная выездная деятельность может быть напрямую связана с банковскими махинациями, и я заключил, что мистер Бут готовил путь к отступлению.
Ко мне сразу же пришла мысль, что он живет двойной жизнью, его намерение несомненно было отказаться от одной из личин после совершения преступления и превратиться в другого человека. Это гораздо более безопасная и не столь неуклюжая уловка, чем грим и смена внешности, когда от тебя именно этого и ждут, и ведут поиски, учитывая эту возможность.
Особый интерес представляла информация о картине и книгах. Я попытался поставить себя на его место. Он явно дорожил ими, они не тяжелые и вполне транспортабельны, следовательно, нет никаких причин с ними расставаться. Без сомнения, он мало-помалу вынес их из дома и поместил куда-то, откуда он легко мог забрать их впоследствии. Если бы я мог вычислить это место, я мог быть уверен, что поймаю преступника, когда он попытается забрать свое добро.
Картина должна была находиться где-то поблизости, так как он забрал ее в тот самый день, когда и совершил преступление... Ну, не буду обременять вас лишними подробностями. Всего за два часа расспросов я нашел дом, который он заранее снял, и в котором он оставил картину и все остальное. Это и был дом миссис Тэкерей по Глоссоп-роуд.
Под невинным предлогом я позвонил в дверь, и обнаружил, что миссис Т. - просто находка для человека, желающего получить информацию. Менее чем через полчаса я узнал, что у нее есть жилец по имени Уинтер, он коммивояжер, и большую часть времени отсутствует. Его внешность полностью отвечала внешности Бута, за исключением усов и очков.
Как я уже не раз говорил вам, Уотсон, нет ничего важнее мелочей, и мне доставило искреннее удовольствие упоминание о том, что мистер Уинтер требует, чтобы ему каждое утро приносили в постель чашку горячего шоколада. А еще какой-то джентльмен приходил утром в среду и оставил пакет, сказав, что в нем картина для мистера Уинтера, и попросил миссис Тэкерей передать пакет мистеру Уинтеру, когда тот вернется. Мистер Уинтер снял комнаты в прошлом декабре. У него очень много книг, которые он приносил домой время от времени. Все эти факты, соединенные в единое целое, утвердили меня в мысли, что я на правильном пути. Уинтер и Бут были одним и тем же лицом, и как только Бут собьет со следа всех своих преследователей, он вернется уже как Уинтер и вступит во владение своими сокровищами.
Недавно сделанное фото и промокательная бумага с хорошо различимым текстом - все это без сомнения должно было заставить полицию кинуться "по следам" Бута. Я сразу понял, что промокательная бумага была подделкой. Она и не могла быть ничем иным, поскольку если воспользоваться ей несколько раз обычным способом, ее центр станет нечитаемым, в то время как письмо и адрес читались вполне ясно, а все остальные отпечатки располагались исключительно по краям.
Я пришел к выводу, что Бут, он же Уинтер, в действительности и не собирался подниматься на борт "Королевы-Императрицы", но вот тут я недооценил его изобретательность. По видимости, он заказал два билета: один на настоящее, другой - на вымышленное имя, и во время путешествия ухитрился успешно сыграть обе роли, появляясь сначала под одной личиной, затем - под другой. Большую часть пути он был Уинтером, поэтому Бут превратился в эксцентричного инвалида, почти никогда не покидающего своей каюты. Это полностью отвечало его целям: подобная эксцентричность не могла не привлечь внимание к его присутствию на борту, и, таким образом, сделать его известной личностью среди пассажиров, хотя толком его никто не видел.
Я попросил миссис Тэкерей известить меня телеграммой о возвращении мистера Уинтера. Когда Бут привел своих преследователей в Нью-Йорк, где они потеряли его след, ему не оставалось ничего другого, как вернуться в Англию на первом же пароходе. Обстоятельства сложились так, что это оказался тот самый корабль, на котором возвращался наш друг Лестрейд.
Телеграмма от миссис Тэкерей, отправленная ею в полном соответствии с нашей договоренностью, догнала инспектора уже в Лондоне, и, согласитесь, в самый подходящий момент.
Комментарии переводчика:
1Этот рассказ, найденный в архивах Артура Конан Дойла, был опубликован в 1948 году в журнале COSMOPOLITAN сыном писателя Адрианом, который искренне верил, что рассказ принадлежит перу его отца. На деле же оказалось, что автором является некий Артур Уитакер, непрофессиональный писатель, приславший данную рукопись Дойлу в 1911 году с предложением опубликовать ее как совместную работу. Дойл отказался, но рассказ купил. Сюжет так и остался неиспользованным, но шерлокианцы до сих пор спорят, приложил ли Дойл руку мастера к редактированию текста. Сторонники частичного авторства Дойла считают, что вступительная сцена явно принадлежит Дойлу, поэтому рассказ следует считать совместной работой.
2Варианты названия: "The Man Who Was Wanted" и "The Case of the Man Who Was Wanted". Альтернативное название - "The Adventure of the Sheffield Banker", под которым рассказ публиковался в сборнике "The Further Adventures of Sherlock Holmes", под ред. Р. Л. Грина. Издавался на русском в переводе Г. Панченко под названием "Разыскиваемый" (изд. "Клуб семейного досуга", Харьков-Белгород, 2011).
3Явное несоответствие Канону. Когда Холмс вернулся в Лондон после трехлетнего отсутствия, Уотсон уже был вдовцом: "Каким-то образом Холмс успел узнать о смерти моей жены, но его сочувствие проявилось скорее в тоне, нежели в словах" ("Пустой дом", время действия - 1894 год). Насколько известно, в 1895 году Уотсон еще не успел жениться снова, к тому же, судя по упоминанию в тексте "Человека с рассеченной губой", речь идет именно о Мэри Уотсон (в девичестве - Морстен), с которой Уотсон познакомился в сентябре 1888 года. Соответственно, данное расследование проходило до "гибели" Холмса. Учитывая упоминание "поздней осени", 1888, 1899 и 1891 года исключаются. В 1888 и 1889 миссис Уотсон была еще вполне здорова. События "Последнего дела" разворачиваются в мае 1891. Значит, описанное здесь расследование нужно датировать 1890, а не 1895 годом.
4ежемесячный справочник расписания движения пассажирских поездов в Великобритании.
5Кроссированный чек -- это чек, на лицевой стороне которого проведены две параллельные линии по диагонали. Такой чек не может быть непосредственно обменян на наличные деньги, его оплата производится только через кредитное учреждение. При этом владелец чека предъявляет его в банк, а банк производит списание средств со счёта лица или организации, выписавшей чек, и зачисляет денежные средства на счёт предъявителя чека.
6Сэм Уэллер - персонаж романа Ч. Диккенса "Посмертные записки Пиквикского клуба". Оригинальная цитата: "- А если кто-нибудь скажет или сказал, что это не так, - вмешался мистер Уэллер, выступая вперед, - тот говорит неправду, которая на правду нисколько не похожа, а наоборот, совсем не похожа" (гл. XVI, пер. Е. Ланна и А. Кривцовой).
7Филеас Фогг - персонаж романа Ж. Верна "Вокруг света в восемьдесят дней". Цитата в переводе Н. Габинского.
8Эти же два абзаца слово в слово (в переводе я попытался, насколько возможно, этого избежать) присутствуют в рассказе Р. А. Каттера "Шерлок Холмс и Дело высокого человека", где также описывается поездка в Шеффилд на том же экспрессе. Данный рассказ и набросок, положенный Каттером в основу своего пастиша, были обнаружены в архиве А. К. Дойла одновременно в 1942 году, отрывки из "неизвестного приключения Шерлока Холмса" печатались в "Стренде" в 1943, и полный текст в 1947 году (дата публикации рассказа Каттера) был уже известен. В наброске, по мотивам которого писал Каттер, этих абзацев нет. Похоже, Каттер просто использовал куски из спорного рассказа. Литературный прием это или плагиат, я судить не берусь. Могу предположить, что, так как члены сообщества The Baker Street Irregulars, к коим принадлежал и Каттер, были уверены в авторстве Дойла, а публикация полного текста на то время не планировалась, отрывки могли быть введены в рассказ Каттером для придания пастишу большей аутентичности и атмосферности.
9Бут никак не мог сбежать на борту "Королевы-Императрицы" ни в 1895, ни в 1890 году (если верно предположение об ошибке в датировке). В действительности, пароход, получивший свое название в честь бриллиантового юбилея королевы Виктории, был спущен на воду в 1897 и сел на мель у берегов Франции в 1916, где через год был окончательно разрушен приливными волнами.
10Имеется в виду расположенный на южном побережье ирландский городок Ков (в пер. "бухта"), носивший название Куинстаун в 1849-1922 гг. 11 апреля 1912 года на рейде Куинстауна совершил свою последнюю остановку отправляющийся в роковой рейс "Титаник". На вспомогательных судах на него были доставлены последние пассажиры. Именно в Куинстаун 7 мая 1915 г. доставили спасенных и часть погибших пассажиров "Лузитании". Более ста жертв этой катастрофы похоронены на городском кладбище. В память о событии в городе воздвигнут мемориал.
11Еще одна неточность, допущенная автором: "Королева-Императрица" была колесным пароходом, поэтому Лестрейд должен был услышать не звук вращающихся винтов, а шлепанье лопастей.