Чунихин Владимир Михайлович : другие произведения.

22 июня 1941 года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

  Чунихин В.М.
  22 июня 1941 года.
  
  
  Чем дальше уходит в прошлое эта дата, тем отчетливее понимание значимости рубежа, который она создала. В тот день жизнь изменилась сразу и навсегда, разделившись на время до 22 июня 1941 года и время после него. Для понимания этого не нужно никаких учебников. Само время тогда споткнулось, а когда продолжило свой бег, то сделало это уже в иной реальности. В другом, относительно прежнего, векторе своего движения.
  
  Сегодня это даже не осознание. Это что-то, похожее на боль. Смутную, явно не ощутимую, идущую из глубин подсознания.
  
  А боль - это то немногое, что заставляет неотступно искать. Кажется, достаточно определить ее причину, чтобы навсегда излечиться. Поэтому искать эту причину будут долго. Пока не исчезнет боль.
  
  Она исчезнет, конечно. Проходят поколения, пройдут еще, и молодые люди не будут знать об этой войне, сейчас уже часто не знают о том, что когда-то их предки неожиданно для себя попали в иное время, переполненное несчастьями и горем.
  
  Все на свете проходит. Все забывается. Наверное, забудется и это. Только люди, они ведь разные. Одни живут, как трава. Другим в жизни многое интересно, они многое знают и хотят знать больше. И душа, она не хочет одиночества, она хочет чувства сопричастности. Для кого-то это выражается в интересе к своим предкам, кто они, кем были, как жили. И листая старые фотографии своих прадедов, эти многие неизбежно должны будут соприкоснуться с тем временем, которое расколола эта дата.
  
  Так что, нет-нет, но кто-то из тех, кто будет жить после нас, тоже обязательно будет искать ответ на простой вопрос. Как такое могло случиться? И, как до сих пор задаемся этим вопросом мы, так долго еще и после нас будут задавать этот вопрос снова и снова.
  
  Но Бог с ними, с будущими. Главное, чтобы они были, а там сами разберутся с тем, о чем им спрашивать.
  
  А мы снова задумаемся. Почему такое случилось?
  
  Мы, впрочем, все, от мала до велика, со школьных наших дней, твердо знаем правильный ответ. Его, кстати, не забывают нам до сих пор периодически напоминать, разнообразно по форме и содержанию.
  Нам говорят, что это случилось потому, что руководители СССР не увидели опасности для существования своего государства.
  
  Почему не увидели? И об этом мы тоже знаем.
  
  Утверждение о том, что Сталин допустил просчет в определении срока начала войны, выражает общепринятую истину. Полагают так не только историки, но и совокупное общественное мнение. Из него же следует и традиционный вывод: главная причина трагедии июня 1941 года заключена в этом сталинском просчете.
  
   Конечно, человеческое сознание имеет очевидное свойство к упрощению. Настолько, что мало кому приходит в голову задать себе простой, в сущности, вопрос. А можно ли было вообще, в принципе, не допустить здесь просчета?
  
   Ну, как, сразу же с готовностью может кто-то возразить. А как же многочисленные донесения советских разведчиков, которым Сталин не поверил? Именно здесь-то и лежит подтверждение той простой истине, что виноват во внезапности германского нападения именно Сталин. Более того, говоря более обобщенно, можно признать, что как раз в той атмосфере, которую Сталин создал в стране, избежать этого просчета, этой фатальной ошибки, было невозможно. Потому что именно атмосфера страха и мешала окружению Сталина, не говоря уже о государственных, партийных и военных деятелях рангом ниже, пытаться как-то воздействовать на ситуацию для того, чтобы встретить военную грозу во всеоружии. Угроза жизни за малейшее несогласие с мнением Сталина была настолько велика, что любая ошибка Сталина неизбежно становилась фатальной для страны.
  
   В данном же случае, ошибочная вера Сталина в то, что Германия не собирается нападать на СССР, личное его доверие Гитлеру привели к тому, что ему боялись докладывать сведения о приготовлениях Германии к войне. Более того, малейшие упоминания о конкретных фактах сосредоточения германских войск на границе, любых других признаков готовящегося вторжения, вызывали у него гнев и раздражение, безусловно опасные для тех, кто обращался к нему с этими сведениями. Эта вера и являлась причиной того, что Сталин категорически не верил донесениям разведки, доказывающим подготовку к нападению на СССР. Отсюда и недоверие его к тем срокам начала войны, которые добывали для него героические советские разведчики. Даже тогда, когда они смогли добыть неопровержимые и точные данные о дне начала германского нападения и направлениях вторжения германской армии, Сталин им не поверил.
  
   Поэтому любые попытки военного командования убедить Сталина предпринять меры к приведению войск приграничных военных округов в полную боевую готовность были обречены на неудачу.
  
   Кроме того. Давайте вспомним и еще одну огромную сталинскую ошибку, в значительной мере предопределившую июньскую катастрофу. Имеется в виду сталинская уверенность в том, что главный удар немцы нанесут не в центре, то есть, в направлении Москвы, а на Украине. Поэтому военные, исполняя желание вождя, были вынуждены стянуть свои войска туда. И ослабили тем самым тот участок советско-германского фронта, где был нанесен ими главный удар.
  
   Так что и здесь вина Сталина выглядит совершенно неоспоримой.
  
   Или не выглядит?
  
   Давайте посмотрим, что получается. Взятые отдельно, обе эти сталинские ошибки действительно кажутся очевидными. Ну, а если не рассматривать их по отдельности, как это делается обычно, а присмотреться к ним вместе? Как к единому целому? И что же у нас получается?
  
   А получается у нас очевидная нелепость. Если Сталин не верил в германское нападение вообще, то как он мог считать, что это нападение произойдет по определенному сценарию, верному или неверному? И наоборот, если он ошибочно полагал, что немцы нанесут удар не в Белоруссии, а на Украине, то, как он мог верить в честные намерения Гитлера и не верить в возможность германского нападения?
  
   Впрочем, несуразицу эту легко объяснить, если попробовать заменить утверждение о сталинской вере в то, что Гитлер не нападет вообще, на сталинскую уверенность в том, что Гитлер все же нападет, но не скоро. Отметим, однако, что уже в самом этом изменении позиции о сталинских виновностях, заметен некоторый ее диссонанс. Особенно учитывая достаточно продолжительную историю с эволюциями этих истин. От уверений в безграничном доверии Сталина Гитлеру. До утверждений в сталинском просчете в сроках немецкого нападения.
  
   Читатели, знакомые с моими предыдущими работами, знают конечно, что там он как раз и рассматривался, среди прочего, вопрос сталинского неверия. Как в нападение на СССР, так и в сообщения советских разведчиков о военных приготовлениях Германии. Да и об атмосфере там было сказано, по-моему, достаточно. В том числе предъявлялись там и доказательства того, что мнения в присутствии Сталина отстаивались достаточно свободно.
  
  Во всяком случае, по многочисленным воспоминаниям очевидцев, выслушивал он окружающих с завидным терпением и спокойствием, значительно более выраженным, чем у других руководителей. Даже и тех, кто слыл после него терпимым и либеральным. Слушал обычно, не перебивая, даже уточняющие вопросы старался задавать после того, как докладчик заканчивал говорить, стараясь не сбивать, не давить собственным авторитетом на его мнение. Никогда не спешил не то, что навязывать свою точку зрения, но даже как-то обозначать внешне свое отношение к тому, что слушал. И даже старательно скрывал это свое отношение, чтобы обязательно получить о предмете непредвзятое, всестороннее и возможно глубокое представление. Никогда первым не озвучивал это свое мнение. И самое главное. Любое решение принимал, обязательно учитывая мнение специалистов. Более того. Зачастую именно их мнение оказывалось для него решающим. Даже в том случае, если расходилось с его первоначальным мнением.
  
   Это, конечно, совершенно расходится с привычными утверждениями о сталинских нетерпимостях, но что делать. Уверения эти, как некую аксиому, многократно повторили за Хрущевым и Микояном (имевших к тому острейший личный интерес) многочисленные историки, никогда близко не общавшиеся со Сталиным. Обратные же им описания делового стиля Сталина исходят не от политиков, спасавших себя от обвинений в участии в репрессиях, а от людей дела, работавших со Сталиным предметно.
  
   Что интересно. С обнародования работы "Зачем Сталину была нужна власть?" прошло более семи лет. За это время доказательно возразить свидетельствам, представленным в ней, не смог ни один человек. Самое главное возражение можно суммировать в следующей формуле: "Мне все равно как Сталин принимал решения, поскольку это был тиран, убийца и преступник".
  
   Между тем, очевидно, что независимо от того, какими именно словами можно обозначить личность Сталина, сами по себе эти определения не могут ответить на вопрос о принятии им того или иного решения относительно угрозы германского нападения. Одновременно с этим понятно, что ответ на этот вопрос имеет самое прямое отношение как раз к обычно свойственному ему стилю подготовки и принятия решения.
  
  Внимательное же рассмотрение вопроса об отношении Сталина к угрозе немецкой агрессии, с обязательным учетом присущей обычно Сталину манеры подготовки и принятия решения, может привести нас к выводам, значительно изменяющим наши привычные представления. Но, несомненно, к более точным и приближенным к истине.
  
   Тем не менее, именно от этого "мне все равно" и отталкиваются обычно утверждения профессиональных историков, описывающих нетерпимость Сталина к вопросу об угрозе немецкого нападения. Об атмосфере, где существовало только мнение Сталина и не существовало никаких других мнений. Что и противоречит как раз воспоминаниям людей, общавшихся с ним предметно.
  
  И, повторю еще раз, если по конкретным вопросам военного и технического характера мнение специалистов зачастую было решающим даже в том случае, если противоречило первоначальному мнению Сталина, то не вижу, почему иначе должно было быть в вопросе возможности германского нападения на СССР.
  
  На мой взгляд, проблема эта не решена до сих пор, что означает высокую вероятность того, что подобная ситуация может однажды снова повториться. Учитывая же небывалую трагедию, которую она в себя вмещает, очевидно и значение правильного понимания ее причин. Одно это уже говорит о высокой важности ее осознания.
  
  Между тем, многочисленные данные, прямые и косвенные, указывают на то, что понимание это в огромной степени искажено. Причем искажено умышленно. И произошло это во многом из-за того, что все в этой проблеме завязано на личность Сталина, являющейся вот уже много десятков лет точкой приложения усилий множества людей самых разнообразных политических взглядов.
  
  Поэтому правильное осознание проблемы осложняется тем, что значительную ее часть затемняет ожесточенность отношения к этой личности. Что и приводит к фундаментальному искажению осознания той стороны проблемы, которая действительно связана с именем Сталина.
  
  Но речь-то на самом деле идет о проблеме намного более широкой, чем ее можно объяснить ссылкой на личность одного человека. Однако, эти более широкие ее аспекты опять-таки неизбежно теряются из виду на фоне чисто политических споров и дискуссий, вызванных отношением к его личности.
  
  Поэтому все это делает понимание истиных причин трагедии 1941 года многократно более трудным, чем если можно было бы их рассматривать при беспристрастном и спокойном отношении.
  
  Все сказанное в полной мере отразилось, к сожалению, и на профессиональном историческом сообществе Поэтому, думаю, что пора перестать столь уж доверчиво относиться ко всему, построенному исторической наукой, как советской, так и современной.
  
  Особенно это касается устоявшихся мнений о том, что Сталину что-то кто-то боялся докладывать или и со страху докладывал нечто угодное ему. Нет, конечно, подхалимов и угодников во власти, не имеющих собственного мнения, но выдающих за оное мнение начальственное, хватало и хватает всегда, вне зависимости от всяческих культов и атмосфер. Но, во-первых, от таких людей Сталин старался всемерно избавляться, судя по тем же воспоминаниям. А, во-вторых, мнение таких людей в данном случае не имеет значения, поскольку в интересующих нас вопросах главную роль играли не они. Тех, кто такую роль играл, мы увидим ниже, по подписанным ими документам. И там, забегая несколько вперед, ничего угодливого мы с вами как раз не обнаружим.
  
   Понятно, что подобное утверждение является чистым умозаключением и твердым доказательством, естественно, служить не может. Я и не пытаюсь обосновывать такие серьезные выводы с помощью одной лишь логики, хотя и отмахиваться от логических построений тоже не считаю возможным. Более того, повторю, что считаю отказ принять во внимание изложенное проявлением явной пристрастности представителей официальной науки. Тем не менее. Понятно, что настоящим доказательством, подтверждающим логику, может быть только факт. Так вот. Именно фактами мы с вами и займемся.
  
   И начнем с того простого факта, что утверждения о том, что Сталин гневался в той или иной форме на утверждения о подготовке германского нападения, достоверных подтверждений не имеют. Красноречивым примером, не подтверждающим, но как раз опровергающим это утверждение, является история с нецензурной сталинской резолюцией на одном из разведывательных донесений. Об этом донесении и об этой резолюции шла речь в "Рихарде Зорге: заметки на полях легенды". Там получилось, что эта знаменитая резолюция доказывает вовсе не неверие Сталина в германское нападение, а показывает технологию, которая применяется при создании аксиомы о сталинском доверии Гитлеру и неверии в сообщения о гитлеровском вероломстве.
  
  Сюда же можно отнести и привычные рассказы о том, как Берия, выслуживаясь перед Сталиным, запрещал упоминать о подготовке немцев к войне с Советским Союзом. Эти рассказы привычно подтверждают и соответствующими "документами", которые на самом деле никто никогда в глаза не видел. И "записка Берии" про "бомбардирующего" его дезинформациями Деканозова, а также "тупого генерала" Тупикова... И его же резолюция про "стереть в лагерную пыль"... В работе о Рихарде Зорге эти, с позволения сказать, "документы" достаточно подробно рассматривались, поэтому повторяться здесь о доказательствах такого уровня, думаю, будет излишним.
  
  
   Легко можно догадаться, что, судя по первым словам настоящей работы, посвящена она будет этой же теме. И это действительно так. Более того. Сам первоначальный ее замысел родился из вопросов, прозвучавших в самом конце очерка о Рихарде Зорге. А именно.
  
   Какой советский разведчик на самом деле предупредил Сталина о начале войны 22 июня (или 23 июня) 1941 года? Когда это произошло? При каких обстоятельствах?
  
   Сегодня ответ на этот вопрос сложился для меня в достаточно ясную картину. Поэтому считаю, что на вопрос этот можно ответить уверенно. Что я и попытаюсь сделать, несмотря на понимание всей сложности и объемности такого труда. Сложность же и объемность являются следствием того, что предупреждение это, по моему мнению, сложилось из совокупного множества самых разных донесений и обстоятельств. Так что не ждите здесь никаких сенсаций о каком-то одном выдающемся разведчике, добывшем эту важную информацию.
  
   Именно поэтому кому-то объем работы может показаться излишне большим. Приношу за это свои извинения, но полагаю это неизбежным следствием исследования такой сложной темы.
  
   ***
  
   Начать наш разговор предлагаю с рассмотрения некоторых соображений общего характера. Давайте для начала присмотримся к некоторым незыблемым постулатам, касающимся предвоенного времени.
  
   Начнем с самого известного. О том, что Сталин не верил в нападение Гитлера. Вот просто так, не верил, и все. Почему? Объяснений обычно много. И глупый был. И самоуверенный. Уверовавший в непогрешимость собственных расчетов. Хорошо. Допустим.
  
   А вот интересно. Каких именно расчетов? Что с чем соизмерялось в этих расчетах? Об этом обычно стараются промолчать. Чаще всего этого вопроса не касаются, сосредоточившись на сталинских личностных качествах.
  
   Впрочем, отвлечемся на них на минуту и мы, оставим пока в стороне вопрос о расчетах. Посмотрим, что получается, если обратиться исключительно к личностным характеристикам Сталина.
  
   Получается же в этом случае полная ерунда. Никто вокруг не верил Гитлеру, все в стране вот-вот ожидали германское нападение. Ожидали все, не верили Гитлеру все, вплоть до самых доверчивых. А верил Гитлеру только Сталин. Являвшийся, как нас уверяют одновременно с этим, самим воплощением недоверчивости. И пактом этим пресловутым его Гитлер усыпил и заставил впасть в эйфорию собственной безопасности. Поскольку кремлевский диктатор добродетельно и непреложно верил в силу подписанной кем-то бумажки. Такой вот доверчивый и наивный Сталин. Этакий школьник младших классов с восторженно распахнутыми глазами.
  
   Между тем "всем известно", что он и своим не очень-то верил, кого-то даже казнил, если припомните. И на международной арене тоже не изменял своей натуре. Той же Англии ни на грош не верил, тому же Черчиллю не верил, считал их злейшими врагами. То есть, как по отношению ко всем другим, так недоверчивый и подозрительный тиран. А Гитлеру, с его неоднократно и публично высказанными намерениями по уничтожению Советской России вообще и большевизма в частности, верил, как неопытная студентка матерому обольстителю. Это как? Это об одном и том же человеке?
  
   Или странные утверждения о том, что Сталин так запугал свое окружение, что те докладывали ему только то, что он хотел от них услышать. И, естественно, страшно наказывал тех, кто докладывал ему сведения о подготовке Германии к нападению на Советский Союз.
  
   Странные, это потому, что сегодня твердо установлен тот факт, что разнообразные данные о подготовке германского нападения ему докладывались регулярно и во множестве. Некоторые из этих данных, кстати, мы с вами увидим в настоящей работе.
  
  Так кого он тогда запугал? Если эти сведения ему свободно докладывались? И куда тогда можно отнести мнение большинства историков о сталинском гневе за такие доклады? Сталин их считает ложными, провокационными, кричит, топает ногами, гневается... А ему их шлют и шлют... Шлют и шлют... И никого из тех, кто кладет ему на стол эти донесения, сталинский гнев почему-то не пугает. Это как? Это вы исторические факты предъявляете? Или рассказываете сказки?
  
   То есть, очевидно, что, поскольку разведывательные сообщения о подготовке Германии к войне с СССР направлялись в адрес Сталина свободно и беспрепятственно, значит, никаких запретов на эту тему он, как минимум, не накладывал. Следовательно, считал эти донесения для себя, как главы государства, необходимыми. Относиться мог к ним как угодно, но с порога их не отвергал. Иначе, зачем ему было тратить по нескольку часов в день на чтение заведомой для него чепухи? Значит, что-то его в этих сообщениях интересовало?
  
   Но если что-то его в них интересовало, то одно уже это несколько противоречит мнению, что он им "не верил", не так ли?
  
   Впрочем, и здесь впору задать вопрос. А что, разведка, это религия, чтобы ей можно было верить или не верить? Оно понятно, что для обывателя, вскормленного захватывающими историями про Штирлица или Джеймса Бонда, возможности разведки кажутся беспредельными и всемогущими. В его представлении разведка может все, вплоть до того, что могла выведать самые тайные мысли Гитлера.
  
   Между тем, разведка, это, если отставить в сторону романтику, всего лишь кропотливый сбор и сопоставление информации. И не факт, что нужная информация обязательно окажется в поле зрения ее собирателя. Повезет, и эта информация к тебе приходит. Не повезет, и она пройдет мимо тебя. Нет там всемогущих. А потому нет на самом деле никакого всемогущества разведки. И серьезные люди, живущие в реальном мире, это хорошо понимают.
  
   Кроме того, на свете существуют как это ни странно, и разведки других государств. И хлеб свой они обычно даром не едят. Если интересы страны, для которой разведчик (или контрразведчик) работает, требуют, чтобы он вас обманул, можете не сомневаться, он вас обманет. Потому что он красиво выкладывает перед вами именно то, что вы так настойчиво и старательно ищете. Информацию. И это только в книжках "про шпионов" проницательный положительный герой обязательно раскусит обман. В жизни такое случается нечасто. Просто потому, что у вашего разведчика слишком мало информации, чтобы оценить свой улов. Кроме того, разведчик всегда один, а против него работает система. Государство. Пойди тут, обыграй.
  
   Давайте вспомним издавна сложившееся обвинение, что важнейшие и совершенно точные разведывательные данные о германской угрозе считались Сталиным и его окружением подброшенными английской разведкой. С целью поссорить СССР и Германию. Подразумевается, что глупость такого их мнения лежит просто за пределами необходимости как-то его комментировать.
  
   Тем не менее. Позволим себе задуматься и по этому поводу.
  
   И спросим. А что, сама по себе постановка вопроса про возможность британской дезинформации так-таки и невероятна?
  
   После разгрома Франции Англия оказалась в отчаянном положении. Одним из приоритетов ее внешней политики с этого момента оказалась острая необходимость в отвлечении Германии от Британских островов, в каком угодно направлении. Лишь бы подальше от себя. Единственным по-настоящему действенным инструментом такого отвлечения для Англии мог явиться только конфликт между Германией и Советским Союзом. Поскольку к тому моменту СССР оказался в Европе единственной по-настоящему серьезной силой, способной отвлечь от Англии Германию.
  
   И, если Советский Союз остался единственной силой на континенте, которая могла в тот момент ослабить Германию и переключить тяжесть ее военных усилий с Англии куда-то еще, самым логичным было бы предпринять собственные усилия к организации конфликта между Германией и СССР. Она их, кстати, и предприняла.
  
  Судоплатов П.А. "Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля".
  
  "...Сведения о дате начала войны Германии с Советским Союзом, поступавшие к нам, были самыми противоречивыми. Из Великобритании и США мы получали сообщения от надежных источников, что вопрос о нападении немцев на СССР зависит от тайной договоренности с британским правительством, поскольку вести войну на два фронта было бы чересчур опасным делом.
  
  От нашего полпреда в Вашингтоне Уманского и резидента в Нью-Йорке Овакимяна к нам поступили сообщения, что сотрудник британской разведки Монтгомери Хайд, работавший на Уильяма Стивенсона из Британского координационного центра безопасности в Эмпайр-Стейт билдинг, сумел подбросить 'утку' в немецкое посольство в Вашингтоне. Дезинформация была отменной: если Гитлер вздумает напасть на Англию, то русские начнут войну против Гитлера.
  
  Анализируя поступавшую в Союз информацию из самых надежных источников военной разведки и НКВД, ясно видишь, что около половины сообщений - до мая и даже июня 1941 года - подтверждали: да, война неизбежна. Но материалы также показывали, что столкновение с нами зависело от того, урегулирует ли Германия свои отношения с Англией. Так, Филби сообщал, что британский кабинет министров разрабатывает планы нагнетания напряженности и военных конфликтов между Германией и СССР, с тем чтобы спровоцировать Германию. В литерном деле 'Черная Берта' есть ссылка на информацию, полученную от Филби или Кэрнкросса, о том, что британские агенты заняты распространением слухов в Соединенных Штатах о неизбежности войны между Германией и Советским Союзом: ее якобы должны были начать мы, причем превентивный удар собирались нанести в Южной Польше. Папка с этими материалами день ото дня становилась все более пухлой. К нам поступали новые данные о том, как британская сторона нагнетает страх среди немецких высших руководителей в связи с подготовкой Советов к войне. Поступали к нам и данные об усилившихся контактах зондажного характера британских представителей с германскими в поисках мирного разрешения европейского военного конфликта..."
  
  
  Что здесь важно, так это, конечно, не то, что британское правительство через свою агентуру прилагало усилия к развязыванию конфликта между СССР и Германией. Эти усилия являются само собой разумеющимися, странно было бы, если бы они их не предпринимали. Но по-настоящему важным было то, что об этих усилиях советское правительство знало уже тогда.
  Причем, не отвлеченно знало, а вполне конкретно. С фактами и доказательствами.
  
   Представим себе. Как думаете, если, чисто гипотетически, Гитлер не готовил бы нападение на Советский Союз. Неужели можно себе представить, что и в этом случае советская разведка все равно не получала бы сведений о том, что Гитлер готовится к нападению? Или немцы не получали бы от кого-то сведний, что к такому нападению на Германию готовится СССР? Учитывая тот факт, что английская разведка являлась одной из сильнейших в Европе, ей не составило бы труда наводнить континент такого рода информацией.
  
   И не надо думать, будто только что сказанное является всего лишь предположением. Потому что оно имеет свое подтверждение и в известной нам реальности. Какое?
  
   Налицо имеется общеизвестный факт. Советские разведчики передали в Москву множество сведений о сроках нападения Германии на СССР. Называлось в разное время чуть ли не полтора десятка разных сроков. Это иногда ставится советской разведке в некую заслугу. Вот-де, пусть и неточно дали срок нападения, но сообщили же, что Германия нападет вот-вот. А что ошиблись в сроке, это, вроде, неважно. Главное, что эти сообщения уверяли неверящего Сталина в готовности Гитлера напасть.
  
   На самом же деле, эта разноголосица в указании сроков германского нападения, наоборот, заставляла сомневаться в истинности сведений о намерениях Гитлера. Почему?
  
   Здесь дело даже не в том, что такие сообщения были аналогом пастушьего крика "волки", когда волки на самом деле не нападали. Хотя и это, конечно, играло в оценке немецкой угрозы свою отрицательную роль. Но намного больший вред для ее осознания наносило то, что для любого разумного человека было видно, что такого рода информация явно, целенаправленно и масштабно вбрасывалась кем-то специально.
  
   Почему целенаправленно и масштабно, думаю, понятно. А вот, почему явно?
  
   Дело в том, что информация о дне начала военных действий до поры известна нескольким считанным людям из самого близкого окружения главы государства. И даже если кто-то из них, чисто случайно, сболтнет лишнего в том кругу, где сведения такие знать не полагается, то не может эта информация разлететься мгновенно по сотням адресов, от Нью-Йорка и Токио до Мадрида и Парижа. Такая информация является уникальной, неужели это не понятно? Значит, если произошла утечка информации о сроке нападения, то будет об этом, в лучшем случае одно-два сообщения, полученное от ограниченного числа источников.
  
   Но мы-то видим (и увидим еще в настоящей работе предметно), что сообщений о возможном сроке нападения было просто огромное количество, полученное в разное время из мест, география которых охватывала весь мир. И это, напомню, только исходя из тех сообщений разведки, которые в настоящий момент опубликованы. Можно себе представить, сколько их еще можно было бы увидеть в тех документах, которые и сегодня нам еще неизвестны...
  
   Тогда о чем может говорить это явление? Да очень просто. Получается, что данные эти - вовсе не результат утечки информации. Что эти сведения предлагаются из каких-то иных источников, не связанных с германским командованием. Понятно также и то, что сведения о подготовке нападения одной страной на другую вполне могут подтолкнуть объект будущего нападения на враждебные действия, которые могут спровоцировать войну сами по себе.
  
  Осознание этого факта неизбежно приводит любого думающего человека к однозначному выводу о том, что такого рода сообщения не могут быть ничем иным, как целенаправленным вбросом дезинформации с той стороны, которая кровно заинтересована на тот момент в войне между СССР и Германией. А это могла быть только английская разведка, никому больше это было не нужно.
  
  Иногда впрочем указывают на то, что разные сроки нападения Германии, сообщенные советскими разведчиками, объясняются тем, что дата нападения переносилась. Должен этому объяснению возразить.
  
  Во-первых переносился этот срок не пятнадцать раз. И не на пятнадцать разных дат.
  
   Во-вторых, никакого перенесения сроков нападения на самом деле не было. Было перенесение намерения (если можно так выразиться) нападения. По той простой причине, что для того, чтобы срок был изменен, он сначала должен быть назначен. Между тем, известные сегодня документы германского командования того времени содержат всего один официально определенный срок нападения Германии на СССР - 22 июня. Единственное упоминание иной даты, а именно, 15 мая 1941 года было обозначено в Директиве номер 21 по плану операции "Барбаросса". Но там говорилось лишь о том, что к 15 мая должны быть завершены все мероприятия по подготовке операции. Однако, это вовсе не было указанием на дату начала операции. Более того. Там же, в этой же самой директиве, было особо и специально оговорено, что сроки операции пока не назначены. То есть, вполне возможно, что, не случись балканской кампании, Гитлер мог назначить сроком нападения те же 15 мая. Но реальность такова, что срок 15 мая назначен не был.
  
   Третье. Даже если бы срок был перенесен, получить сведения об этом можно было тоже только ограниченное число раз. Это опять же сведения из той категории, получить которые можно лишь единожды и в результате необыкновенной удачи.
  
   Поэтому, еще раз. То, что Сталин оказался завален сведениями о разных сроках нападения Германии, говорило вовсе не о доказательности факта подготовки этого нападения. Это говорило о том, что сведения об этой подготовке были сфабрикованы.
  
   Но осознание этого факта неизбежно влекло за собой и другое следствие. Трагическое. Все иные сведения от тех разведчиков, которые предъявляли разные сроки возможного нападения Германии, приходилось неизбежно рассматривались как полученные из того же круга источников. А значит, тоже как дезинформацию, предложенную чужой разведкой.
  
   Это в том случае, если сам разведчик был безусловно честен по отношению к своей стране.
  
   Только ведь в работе разведки следует постоянно помнить и о том, что каждый разведчик в любой момент может оказаться перед выбором, умереть в безвестности мучительной смертью или работать не только на свою страну. А это уже духовный подвиг такой высоты, на который способен не каждый. Не следует забывать и о более прозаических причинах. Банальное предательство, например. Деньги или другие разнообразные соблазны.
  
   Могут быть соображения и более изощренного порядка, когда сотрудничество с чужими оправдывается для кого-то высшими интересами своей страны. Так, например, имеются сведения о том, что безусловный патриот Германии и один из самых сильных немецких разведчиков адмирал Канарис имел негласные контакты и с английской разведкой.
  
   То есть, причины, по которым разведчик может сознательно поставлять своей стороне ложные сведения, разнообразны и многочисленны. Они не часты, конечно, но вполне реальны. Поэтому в разведке верить всем без исключения на том возвышенном основании, что речь идет о героизме их труда, конечно, нельзя. Там работают разные люди.
  
   Кроме того, как это ни странно, но не всегда самым важным вопросом является степень доверия самому разведчику. Намного важнее, это определить степень доверия источнику, откуда он получил сведения. Потому что дезинформацию может представить и абсолютно честный разведчик, получив ее от источника, который ее специально распространяет. Она может быть направлена конкретному разведчику, если он незаметно для себя раскрыт враждебными спецслужбами. Возможно так же, что эта информация распространяется не направленно для кого-то конкретного. Возможно, что она распространяется произвольно, направо и налево, в надежде, что где-то ее выловит чужая разведка.
  
   То есть, вариантов внедрения дезинформации может быть много. И об этом прекрасно известно тем, кто эту информацию получает. Поэтому доверчивых здесь нет, они здесь категорически противопоказаны. И когда кто-то сетует на то, что Сталин не верил тому или иному разведчику, или даже всей разведке в целом, объясняя это обычной сталинской паранойей, это означает просто, что обвинитель не очень разбирается в самом существе вопроса, о котором рассуждает.
  
   Можно, конечно, спросить. А зачем тогда нужна разведка, если сообщениям разведчиков нельзя верить безоговорочно? Ответ здесь очень простой. Для того, чтобы с помощью разведки получить представление о действительности, максимально приближенное к истинному, надо опираться не на одно донесение, а на их совокупность.
  
   Поэтому любое донесение разведчика необходимо проверять. Сопоставлять его с другими сообщениями. Только комплекс сведений из разных источников можно оценивать как итог более или менее достоверный. Да, конечно, могут быть случаи, когда один разведчик добывает уникальную информацию настолько высоко, что проверить ее просто невозможно как раз в силу ее уникальности. Так бывает. Но это, к сожалению, тот случай, когда опираться безоговорочно даже на такую важную информацию невозможно как раз потому, что она не проверяема. А основывать на ней не просто меры государственного значения, а поистине, вопросы жизни и смерти государства, как в вопросе, который нам предстоит исследовать, это, безусловно, авантюризм. Или, скажем мягче, верх легкомыслия.
  
   Еще одна сторона этого вопроса. Это уже о том, что касается документальных источников, на основании которых рисуется картина мира. В работе о Рихарде Зорге, например, было представлено достаточно доказательств того, что современное убеждение в том, что разведка предоставила Сталину однозначную и убедительную информацию о германском нападении, является мифом. Основанном на той простой истине, что доказательность эта была искусственно построена усилиями "объективных" историков, с целью доказать сталинскую глупость, когда он не прислушался к тому или иному совершенно точному донесению советской разведки.
  
  Действительность же такова, что сведения, близкие к истинным, были на самом деле густо перемешаны с откровенно ложной информацией. Которую эти "объективные" ученые просто обошли молчанием. Дабы не рушить построенную ими "объективную" картину мира.
  
   Сюда же можно добавить и еще одно обстоятельство, на которое тоже не очень-то обращается внимание. Говоря о точности сообщений разведки, в особенности касающихся сроков начала войны, к которым не прислушался Сталин, обычно умалчивается одна общая для них деталь. Практически все эти сведения были устными. Чьи-то слова. Чьи-то мнения. Чьи-то впечатления. Но советской разведкой не было добыто практически ни одного серьезного документа, подтверждавшего эти сведения. Да что там документа. Даже одной странички слепой неучтенной копии. Даже одного обрывка документа. Это не в упрек, конечно, здесь опять же велик фактор везения. Но, рассуждая о верах и невериях, учитывать это обстоятельство все-таки тоже необходимо.
  
  ***
  
  Еще одна важнейшая сторона этого вопроса. Вспомним еще раз обвинение Сталина в том, что именно из-за его неверия героическим советским разведчикам он и отклонил спасительное для страны предложение военного командования привести приграничные военные округа в состояние полной боевой готовности.
  
  Г.К. Жуков. "Воспоминания и размышления".
  
  "...На другой день (после опубликования Сообщения ТАСС - В.Ч.) мы были у И. В. Сталина и доложили ему о тревожных настроениях и необходимости приведения войск в полную боевую готовность.
  
  - С Германией у нас договор о ненападении, - сказал И. В. Сталин. - Германия по уши увязла в войне на Западе, и я верю в то, что Гитлер не рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз - это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они, вместе взятые.
  
  Нарком обороны С. К. Тимошенко попробовал возразить:
  - Ну а если это все-таки случится? В случае нападения мы не имеем на границах достаточных сил даже для прикрытия. Мы не можем организованно встретить и отразить удар немецких войск, ведь вам известно, что переброска войск к нашим западным границам при существующем положении на железных дорогах до крайности затруднена.
  
  - Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?
  
  Затем И. В. Сталин все же спросил:
  - Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?
  Мы доложили, что всего в составе четырех западных приграничных военных округов к 1 июля будет 149 дивизий и 1 отдельная стрелковая бригада. Из этого количества в составе:
  Прибалтийского округа- 19 стрелковых, 4 танковые, 2 моторизованные дивизии, 1 отдельная бригада;
  Западного округа - 24 стрелковые, 12 танковых, 6 моторизованных, 2 кавалерийские;
  Киевского округа- 32 стрелковые, 16 танковых, 8 моторизованных, 2 кавалерийские;
  Одесского округа- 13 стрелковых, 4 танковые, 2 моторизованные, 3 кавалерийские.
  
  - Ну вот, разве этого мало? Немцы, по нашим данным, не имеют такого количества войск, - сказал И. В. Сталин.
  
  Я доложил, что, по разведывательным сведениям, немецкие дивизии укомплектованы и вооружены по штатам военного времени. В каждой их дивизии имеется от 14 до 16 тысяч человек. Наши же дивизии даже 8-тысячного состава практически в два раза слабее немецких. [259]
  
  И. В. Сталин, вспылив, сказал:
  - Не во всем можно верить разведке...
  
  Во время нашего разговора с И. В. Сталиным в кабинет вошел его секретарь А. Н. Поскребышев и доложил, что звонит Н. С. Хрущев из Киева. И. В. Сталин взял трубку. Из ответов мы поняли, что разговор шел о сельском хозяйстве.
  - Хорошо, - улыбаясь, сказал И. В. Сталин.
  Видимо, Н. С. Хрущев в радужных красках докладывал о хороших перспективах на урожай...
  
  Ушли мы из Кремля с тяжелым чувством..."
  
  
  Здесь, заметим, полностью соблюдены законы жанра.
  Сталин не верил советской разведке, это всем известно. То, что Германия вот уже почти два года находится в состоянии войны, а потому ее дивизии ожидаемо могут быть укомплектованы и вооружены по штатам военного времени, это для любого разумного человека как раз может быть вполне вероятно. Но Сталин в саму возможность такого не верил, потому что был тупой, что тоже всем известно.
  
  Кстати, особенно хорошо это было известно как раз из рассказов наших военных. Из воспоминаний и размышлений о том, что накануне войны Сталина заботили исключительно урожайные дела. Впрочем, и то, что Сталин вспылил, и вспылил, заметим, при одном только упоминании о разведке и ее сведениях, передано абсолютно корректно. Действительно. Не сказано ведь, что он кричал и топал ногами. Вспылил всего лишь, что возьмешь с кавказского человека, пылящего по любому поводу направо и налево.
  
  Только вот во всем этом пересказе есть одна странность. Нет, вовсе не в том, что Сталин пришел в ужас от предложения выдвинуть советские войска на запад. Потому что именно в это время по приказу Сталина советские войска как раз подтягивались сюда тайно из глубины страны.
  
  Поэтому странно не это. Странно другое. Из хода разговора вовсе не видно, чтобы военные предлагали провести в стране мобилизацию, что в отношении великих держав действительно равнозначно объявлению войны. Они предлагали всего лишь привести войска в полную боевую готовность. А Сталин отреагировал так странно и неадекватно, что можно, действительно, военным нашим только посочувствовать. Будет тут у них тяжелое чувство, если приходится уламывать тупого тирана, ничего не понимающего в военном деле.
  
  Или все-таки все здесь обстоит несколько иначе, так же примерно, как и с ужасами Сталина от перспективы придвижения советских войск к западным границам?
  
  Дело в том, что обвинители здесь явно рассчитывали на то, что те, кто им внимает, просто не знают о том, что конкретно подразумевает под собой эта самая полная боевая готовность. На самом деле, полная боевая готовность означает вовсе не то, что обычно понимает под этим человек, не знакомый с тонкостями мобилизационных планов. То есть, в его представлении полная боевая готовность, это когда все подняты по тревоге, все вооружены, находятся на боевых позициях. И бдят.
  
  На самом деле, это несколько не так. Полная боевая готовность на то и полная, что армия находится в полностью боеготовом состоянии. А полностью боеготовое состояние может быть достигнуто только в том случае, если она развернута по штатам военного времени. Штаты военного времени заполняются путем мобилизации в армию личного состава, автомобилей, тракторов, лошадей, иного транспорта... Причем масштаб вовлечения всех этих категорий в армейскую махину таков, что оперируют здесь обычно числами в миллионы и сотни тысяч. То есть, объявление полной боевой готовности немыслимо без объявления в стране всеобщей мобилизации. Оно, собственно, и запускает ее механизм, так это и предусмотрено обычно мобилизационными планами.
  
  Получается, что речь в данном случае шла вовсе не о том, чтобы дать армии сигнал быть готовым к вражескому нападению. А действительно о том, чтобы объявить в стране всеобщую мобилизацию.
  
  То есть, вопрос стоял накануне войны вовсе не так упрощенно, как представляют себе многие. Дело было не в том, объявлять войскам тревогу или не объявлять. Хотя и объявлять ее без знания точной даты нападения может явиться не благом, а ошибкой. И привести не к повышению боеспособности армии, а к ее понижению. Потому что человек не может слишком долго находиться в напряжении и оставаться при этом равно боеготовым и в день объявления тревоги и, если тревога не отменена, через месяц после этого дня. Вот объявили бы тревогу накануне 15 мая, не отменяя ее до начала войны, много бы армия навоевала 22 июня?
  
   Так что это не вся сложность проблемы, стоявшей тогда перед Сталиным. Дело в том, что повышение боеготовности, сопровождаемое всеобщей мобилизацией, может явиться поводом к войне само по себе. А Сталин всеми силами старался оттянуть начало войны. Почему?
  
   А все очень просто. СССР был тогда не просто слабее Германии (даже и без ресурсов всей Европы). Он был много слабее ее. В самых разных областях. Уж технологически-то во всяком случае. И советское руководство это прекрасно понимало. Хотя и не очень транслировало по причинам очевидным свое понимание вовне. Тем не менее, по воспоминаниям Молотова, Сталин при нем высказывался о том, что мы сможем быть готовыми к войне не раньше 1943 года. И Молотов же упоминал о том, что руководство страны понимало тогда, что, случись сейчас война, неизбежно придется отступать. Неясно было только, как далеко, только до Смоленска или до Москвы. Эти слова, кстати, имеют и вполне материальное подтверждение.
  
   Именно во исполнение этого понимания на востоке страны строились тогда предприятия-дублеры. Это помимо гигантов машиностроения и металлообработки, построенных перед войной на Урале и в Западной Сибири.
  
   Целью этого строительства было устранение возможных перебоев в производстве в случае начала войны с Германией. А серьезные перебои могли случиться только в том случае, если территория, где располагались эти предприятия, окажется захвачена противником. Либо предприятия эти будут парализованы действиями немецкой авиации. И еще заметим. Предприятия-дублеры в мирное время не могли работать на полную мощность по той причине, что для них просто не было необходимого количества рабочей силы. Не говоря уже об их квалификации. Запад страны в то время был заселен неизмеримо плотнее. Восток, соответственно, заселен слабее. По этой причине здесь не было достаточного количества кадров для предприятий. Потому-то, кстати, во многом, новые и наиболее мощные предприятия приходилось строить ранее на европейской территории страны, где выше была плотность населения. И лишь с конца тридцатых годов строительство промышленных предприятий было решительно переориентировано на восток европейской территории СССР и в Сибирь.
  
   В то же самое время, каждому предприятию-дублеру подай необходимое количество электроэнергии, подведи к нему автомобильные дороги и железнодорожные пути. И все это потребно в размерах, необходимых в случае размещения там эвакуированных предприятий, то есть в значениях явно избыточных в мирное время. Иными словами, восточные предприятия-дублеры могли полноценно работать только в случае эвакуации сюда, помимо доставленного промышленного оборудования, еще и колоссального количества эвакуированных квалифицированных кадров. В мирное же время постройка этих предприятий была заведомо убыточной, поскольку требовала вложения колоссальных средств, а отдачу могла дать только в отдаленной перспективе. По мере улучшения здесь демографической ситуации, например. Это в условиях, когда средств катастрофически не хватало на сиюминутные нужды в преддверии войны.
  
   Уже на второй ее день, 24 июня, когда положение на фронтах было еще неясным, когда неясно еще было, насколько все плохо, при СНК СССР был создан Совет по эвакуации. А то, что эвакуация предприятий на восток была проведена успешно, и эвакуированные предприятия смогли наладить свою работу на новом месте в минимально возможные сроки, это, конечно результат кропотливой подготовки, проведенной перед войной. Ведь каждое из тысяч предприятий ехало на восток не в пустоту, а по конкретному адресу, где были уже для него, в основном, железнодорожные пути для поставки сырья и комплектующих, для вывоза готовой продукции. Куда были уже протянуты линии электропередач. И энергия поставлялась в объемах, достаточных для наращивания производства. Ну не само же собой все это как-то случайно сложилось?
  
   Ясно, что все это было заложено накануне войны. И заложено, конечно, в предвидении тяжелого отступления, а не некоторых временных неудач на фронте.
  
  Одновременно с этим очень полезно для понимания полноты картины иметь представление еще и о том, каким виделась будущая война не только политическим руководителям государства, но и ее высшему военному командованию.
  
  Планов военного командования мы с вами еще коснемся несколько позже. Замечу только, что были эти планы вполне оптимистическими. Что естественно, поскольку ни одна армия мира не планирует собственного поражения. Но сам характер понимания истинного характера будущей войны, думаю, можно выловить из одного красноречивого документа.
  
  Опубликован он в сборнике "1941 год", том 1, под номером 272. Найти этот сборник в сети можно по адресу http://militera.lib.ru/docs/da/1941/index.html.
  Называется этот документ так: "Записка НКО СССР и Генштаба Красной Армии в Политбюро ЦК ВКП(б) - И.В. Сталину и СНК СССР - В.М. Молотову с изложением схемы мобилизационного развертывания Красной Армии". Датирована эта записка февралем 1941 года.
  
  Документ фундаментальной важности, конечно, но мы с ним знакомиться не будем, оставим это специалистам в области военных наук. Для нашей темы достаточно найти здесь ответ всего на два вопроса. Первый. Насколько долгой предполагало наше военное командование будущую войну с Германией. Второй. Какие ожидались (или предполагались, или планировались, как угодно) в этой войне потери Красной Армии. А то из известной нам литературы мы усвоили одно. Что все наше руководство махало шашками, забрасывало шапками и вообще собиралось на Гитлера в полпинка, на чужой территории и малой кровью. Так нас о том времени научили и учат до сих пор. Про тупых наших руководителей. И их тупых подчиненных. Наших отцов и дедов, если кто не понял.
  
  Так как же было на самом деле? Вот для этого и заглянем в этот скромный и мало кому известный, в силу его характера, документ.
  
  Сразу замечу, что не являюсь его первооткрывателем, уже в процессе работы над изложенным материалом мне встретились упоминания об этом документе с его развернутым толкованием. И выводы из него были те же, к каким пришел и я. Это, впрочем, неизбежно для любого, кто прочтет опубликованные документы предшествующего войне периода сколько-нибудь внимательно. Думаю, что вам, мой читатель, тоже не придется гадать и толковать его смысл. Потому что сказанное там говорит само за себя.
  
  Сам я, когда читал, поперхнулся сначала вот на этом.
  
  "...По мобилизации Красная Армия для обеспечения пополнения боевой убыли и подготовки военнообязанных запаса для новых формирований в течение первого года войны ... будет иметь..."
  
  Дальше расписывается, что она будет иметь в течение этого самого первого года войны.
  
  То есть совершенно открытым текстом маршал Тимошенко и генерал армии Жуков докладывают Сталину и Молотову о том, что война с Германией продлится не один год. Ну, во всяком случае, больше одного года. На больший срок, впрочем, такие планы и не составляются, все равно они окажутся нереальными, слишком уж непредсказуемо меняет обстановку любая война. Но уж хотя бы на первый год, хотя бы в первом приближении, это, конечно, необходимо.
  
  То есть, ни о каком забрасывании шапками речь здесь явно не идет. Говорится о том, что война будет долгой. А раз долгой, значит, и тяжелой. Насколько тяжелой?
  
  Это можно понять, обратив внимание на то, каким образом командование Красной Армии планировало восполнять ее потери. Но, чтобы планировать восполнение этих потерь, надо иметь представление о том, какими они предполагались, эти потери Красной Армии в будущей войне с Германией.
  
  Смотрим раздел "Укомплектование начальствующим и рядовым составом".
  Читаем.
  
  "...Предполагаемые потери по составам и родам войск распределяются следующим образом":
  
  Это пока разговор идет только о командном и начальствующем (позднее стали называть привычно - офицерском) составе.
  
  Дальше таблица.
  "Потребность на покрытие боевых и санитарных потерь за год войны".
  
  Саму таблицу приводить здесь не буду, приведу только итоговую цифру.
  
  Она такова. Предполагаемые потери командного и начальствующего (офицерского) состава Красной армии в будущей войне с Германией по расчетам Генштаба за первый ее год составляли - 467950 человек. Почти четыреста семьдесят тысяч. Полмиллиона. Это одних только офицеров. Убитых и раненых.
  Сколько убитых и сколько раненых?
  
  Чуть ниже об этом говорится, вместе с данными о предполагаемых потерях в рядовом и младшем начальствующем (это, опять же, позднее стали именовать - сержантском) составе. Цифра эта выводится приблизительно, конечно, но подтверждается опытом предыдущих войн.
  
  "...Потребность на покрытие предположительных потерь на год войны в младшем начальствующем и рядовом составе, исходя из 100% обновления состава армии, рассчитана с учетом, что из общего количества потерь 25% будет падать на убитых и пропавших без вести и 75% на больных и раненых, из которых 50% возвратится в строй..."
  
  Эту таблицу опять же не привожу, желающие могут ознакомиться с ней самостоятельно по указанному адресу. Итоговое же число предполагаемых боевых и санитарных потерь согласно этой таблице составляло 3783000.
  
  Итак, в первый год войны потери рядового и младшего начальствующего (сержантского) состава Красной Армии предполагались в размере 3 миллионов 783 тысяч человек. Прибавляем сюда предполагаемые потери командного и начальствующего (офицерского) состава. Получаем округленно 4 миллиона 250 тысяч человек.
  
  Учитывая указанные 25 %, получаем, что число убитых и пропавших без вести бойцов и командиров Красной Армии ожидалось за первый год войны свыше одного миллиона человек. Учитывая же 50% больных и раненых, которые не могли вернуться в строй, получается, что число инвалидов после ранения ожидалось примерно полтора миллиона человек.
  
  Это, повторю, подсчеты, сделанные в феврале 1941 года Генеральным штабом Красной Армии и доложенные, за подписью Тимошенко и Жукова Сталину и Молотову.
  
  Приведенные цифры говорят о том, что и военное командование достаточно точно оценивало характер будущей войны с Германией. И оно прекрасно понимало, что эта война будет долгой, упорной и тяжелой. Кровопролитной войной, какая уже здесь "малая кровь"...
  
  И это понимание, напомню еще раз, было как раз при самых оптимистичных оценках военных, считавших, что они будут не отступать, а наступать. Сталин же, как было показано выше, наоборот, понимал, что придется отступать. А, значит, терять территорию. Терять людей, которые там живут.
  
  Передавать это свое мнение военному командованию он, надо полагать, не стал, чтобы не вызывать у них панических настроений. То, что считал он, это с ним и осталось, его дело было обеспечить стране выживание при самом тяжелом отступлении. Его дело было застраивать промышленными предприятиями Урал и Сибирь. Думать о возможной эвакуации тысяч предприятий. А военные, так пусть они лучше планируют наступление, чем то, как им половчее отступать, до Москвы, или уже сразу до Урала.
  
  
  Одновременно с этим ясно, что в сложившейся ситуации никакой превентивный удар советских войск, о котором сейчас так охотно иногда рассуждают, не принес бы решающего выигрыша, на который может обычно рассчитывать внезапно напавшая сторона. Потому что это был бы удар в пустоту, поскольку на советской границе немецких войск тогда еще было мало. А наиболее ударные их виды, танковые войска и авиация, вообще появились на исходных позициях и полевых аэродромах чуть ли не в последние часы перед войной.
  
  К тому же на декабрьском совещании высшего командного состава РККА, о котором пойдет еще речь, в выступлениях двух советских полководцев вполне откровенно были изложены ее наступательные возможности того времени.
  
  Заместитель Народного комиссара обороны СССР Маршал Советского Союза Буденный поделился, например, своими впечатлениями от освободительного похода 1939 года в Западной Белоруссии. Такими, например.
  
  "...Мне пришлось в Белоруссии (т. Ковалев знает) возить горючее для 5 мк по воздуху. Хорошо, что там и драться не с кем было. На дорогах от Новогрудка до Волковыска 75 процентов танков стояло из-за горючего. Командующий говорил, что он может послать горючее только на самолетах, а кто организует? Организация тыла требует знающих людей..."
  
  Можно себе представить, насколько безнадежной будет попытка снабжать горючим по воздуху даже один механизированный корпус. Не говоря уже о нескольких. Тем более, если сам заместитель наркома обороны разводит руками в бессилии понять, кто будет их снабжать, если для организации тыла нужны знающие люди. А их, как можно понять из его слов, попросту нет...
  
  А вот как остужал скучными техническими подробностями кружение некоторых голов крупнейший наш специалист по танкам того времени, начальник Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант танковых войск Федоренко.
  
  "...Механизированный корпус в прорыве действовать более 4 - 5 суток не сможет, потому что он израсходует 50 часов моторесурса, а после 50 часов машина потребует ремонта. Я с разрешения Народного комиссара обороны проводил опытный пробег танков на расстояние 3000 км. Все расстояние было пройдено за 24 дня, из них 14 дней ушло на движение и 10 дней - на остановки для приведения материальной части в порядок и отдых личного состава. В среднем получалось 4 - 5 дней движения и 3 - 4 дня остановка. Таким образом, уже опытом доказано, что планировать использование танков в операции надо не больше, как на 50 часов расхода моторесурсов..."
  
  Здесь история еще занимательнее. Дело в том, что дизель В-2, установленный на новые тогда танки Т-34 и КВ, был в то время ненадежен. Ну, не сам дизель, а в основном система фильтрации воздуха, что впрочем в данном случае неважно. Важно то, что расход его моторесурсов составлял всего 50 часов. После этого двигатель подлежал ремонту. Пусть и профилактическому (для кого-то, впрочем, вполне полноценному), но связанному с его переборкой. В течение которого танк, естественно, оставался небоеспособен. Для сравнения, бензиновые моторы М-17, установленные на легких наших танках, вполне надежно работали по 200 и более часов. Не говоря уже о немецких танках, ресурс двигателей которых составлял свыше 400 часов. Это потом уже, к 1943 году, моторесурс дизеля В-2 удастся поднять до 150 часов, что будет расценено, как величайшее достижение.
  
  И вот представим себе картину. Красная Армия нанесла превентивный удар, который угодил в пустоту. Конечно, какое-то сопротивление окажут те незначительные силы немцев, которые попадут все же под удар. А потом все мехкорпуса разом встанут. Без горючего, боеприпасов, с двигателями, требующих ремонта. И в этот момент на них обрушиваются нетронутые основные силы немцев, появившихся из той же пустоты...
  
  Кроме того. До самого удара дело вполне могло и не дойти. Узнав о начале значительно более обширных и угрожающих для себя мероприятий, немцы, безусловно, нанесли бы свой удар немедленно, не дожидаясь, пока советские войска сосредоточатся. Развитая дорожная сеть позволила бы им быстро перебросить свои войска на восток.
  
  Так что ни о каком превентивном ударе со стороны Красной Армии Сталин и слышать не хотел. Но и вполне оборонительное приведение войск в полную боевую готовность, занятие ими полосы прикрытия, мобилизацию приписного состава и транспорта, в силу масштабности этого мероприятия, никак не удалось бы скрыть от немцев. Считать противника не просто глупым, но еще и слепым и глухим не было никаких оснований. Немцы для таких суждений повода не давали. Они, кстати, позднее достаточно точно отследили все-таки наращивание группировки в составе Киевского особого военного округа.
  
   Так что самим начинать войну, твердо зная при этом, что придется терять огромные территории с их населением, терять миллионы людей, огромные материальные ценности?
  
  Только в этом случае перед всем миром уже Советский Союз оказался бы в положении агрессора. Потому что военная наука однозначно утверждает, что "мобилизация - это война". То есть, уже само по себе объявление всеобщей мобилизации мировой державой является первым шагом к началу военных действий.
  
  Такие импульсивные шаги, между прочим, могли показать всему миру, что это не Германия напала на Советский Союз, а наоборот, что это СССР напал на Германию. В результате чего последняя была вынуждена нанести свой удар, защищаясь от начавшегося уже вторжения большевиков.
  
  Этим же, между прочим, были вызвано накануне войны требование Сталина "не поддаваться на провокации". Объяснялось это требование официально заботой о том, чтобы не дать Германии повода к войне. Что безусловно подчеркивало перед армией и народом миролюбие Советского государства. Это же впоследствии послужило основанием для критиков Сталина лишний раз подчеркнуть его слабоумие, поскольку он не понимал той простой истины, что, если агрессор решил напасть, то нападет он все равно, поддавайся ты или не поддавайся.
  
  Между тем, такие явные соображения на то и явные, что могут прийти не только в мудрые головы подобных критиков. Тем более, что вторжение вермахта в Польшу, начавшееся с акции немцев в Гляйвице, и показало как раз, что агрессор этот вполне способен на провокацию совершенно без какого-либо участия своей жертвы.
  
  А вот то, что всем известное желание Сталина оттянуть начало войны вовсе не исключало трезвого понимания того, что, если враг решил напасть, то он обязательно нападет, им в голову совершенно не умещается. Видимо, в силу ее переполнения собственными мудрыми мыслями.
  
  Тогда что же означало на самом деле это самое, "не поддаваться на провокации"? А все просто. Не дать даже малейшего повода, даже малейшей тени его к тому, чтобы кто-то мог обвинить Советский Союз в нападении на Германию.
  
  Положение, в котором мог оказаться в этом случае Советский Союз, было чревато к тому же многими непредсказуемыми осложнениями, которые неизбежно и фатально ухудшили бы и без того небольшие его шансы на выживание.
  
  ***
  
  Достаточно популярно у нас мнение о том, что не имеет значения тот факт, что перед всем миром именно СССР оказался бы в положении агрессора, напавшего на Германию. Потому что Англия находилась тогда в таком отчаянном положении, что горячо приветствовала бы любого трижды агрессора, напавшего на Германию. И союз с ней был бы предрешен по определению.
  
  Но Сталин, это надо признать, смотрел намного глубже своих последующих критиков. И просчитывал варианты намного точнее, как это можно сейчас понять. То, что он категорически не соглашался представить даже малейших поводов к тому, чтобы объявить СССР зачинщиком войны, сегодня представляется единственно верным решением. Не самым верным, подчеркну, а именно единственно верным.
  
  Достаточно обратить внимание на степень усилий всего "цивилизованного" мира, которыми тот пытается доказать сегодня, что это именно Советский Союз виновен в нападении Германии. Не зря ведь столько средств вбрасывается в то, чтобы представить белое черным, это ведь не просто так делается. Значит, есть в этом некий глубокий смысл, не подверженный. кстати, даже и влиянию времени. Значит, это для чего-то нужно. Для чего-то фундаментального, что изменяет общие представления о действительности.
  
  Но, если это так важно сегодня, то можно себе представить, насколько сильно это могло повлиять на ту, давнюю реальность.
  
  При чем здесь Англия, с ее надеждами и настроениями? Главное тогда было здесь, внутри страны. Главное, это народный дух, та самая сила, что сжигает империи, опрокидывает троны и разрушает дворцы. Та сила, которая делает невозможное возможным. Которая приводит к победе через такие неудачи и поражения, что это кажется немыслимым тем, кто не знает о ее великой силе.
  
  Но этой силой можно управлять, ее можно заставить работать там, где это необходимо. Масштаб государственного деятеля там и рождается, в понимании величия и действенности этой силы. И в осознании собственной обязанности заботиться о ее здоровье и благополучии.
  
  В данном случае, самым важным в этой ситуации, это было позаботиться о правильном представлении людей о смысле происходящих событий. Причем, не в примитивной пропаганде, слова которой все послушно повторяют, но никто им в глубине души не верит. А в том, чтобы добраться как раз до самой глубины души миллионов людей. Для чего надо эти миллионы убедить.
  
  Вспомним, каким оглушительным крахом целой цивилизации обернулась ненужность и непонятность для российского народа смысла Первой Мировой войны.
  
  Поэтому нужны были убедительные основания к тому, чтобы миллионы людей поняли и согласились с тем, что начавшаяся война является именно Отечественной, и никакой другой. В этом была единственная надежда на победу там, где все расчеты и все ожидания говорили о тяжести для страны будущей войны. Где все козыри были на стороне противника. Где на стороне противника были силы, во много раз превышавшие силы ее собственные.
  
  Между тем. Никогда никакому Сталину не удалось бы убедить народ в справедливости этой войны, если бы Красная Армия нанесла удар первой. Пусть превентивный удар и являлся бы для кого-то оправданным с профессиональной точки зрения. Или даже казался кому-то единственным выходом из все более угрожающе складывающейся обстановки.
  
  Народ этим убедить нельзя. Для него существуют в этом случае всего два понятия. Мы напали или на нас напали. Поэтому никогда никакие доказательства вынужденности нашего нападения не смогут затронуть самой глубины его души. А потому он никогда молча не согласится с тем, что началась именно Отечественная война.
  
  Поэтому неустанная, можно сказать даже, подчеркнутая, забота Сталина о том, чтобы в надвигавшейся страшной войне Советский Союз предстал в образе миролюбивого государства, на которое напал взбесившийся агрессор, было в той ситуации единственно верной политикой. Заметим, что даже всеобщая мобилизация в стране была объявлена не с 22, а именно с 23 июня 1941 года. Что подчеркивало просто и незатейливо, но с убедительной основательностью простую истину. На нас напали. Без какого-то повода, коварно и подло. Мы защищаем свой дом. Все.
  
  Именно это заставило миллионы людей поверить, несмотря на все будущие беды и лишения, несмотря на колоссальные неудачи и огромные потери, в то, что "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами". Потому что главным здесь была уверенность в том, что наше дело, действительно, правое. Все остальное явилось следствием этой уверенности.
  
  Именно такая вера, такая уверенность, такой народный дух и явились, в итоге, решающим ресурсом, приведшим народ к Победе.
  
  ***
  
  Краткое отступление.
  
  Сегодня все средства брошены на то, чтобы вымарать из истории простой и незатейливый факт.
  
  Факт этот заключается в том, что, для того, чтобы именно такое качество народного духа возникло, сложилось и оформилось, необходимы были чьи-то усилия. Чьи-то конкретные дела. Необходимо, чтобы кто-то об этом думал и чтобы кто-то об этом заботился. И самое главное. Чтобы эта забота и эти усилия были умными.
  
  Если процесс этот развивается самостоятельно, без неустанной о нем заботы (или если эта забота народное мнение не убеждает), в этом случае получается только то, что мы можем наблюдать опять же в настроениях народа на примере Первой Мировой войны.
  
  После нападения Германии 22 июня 1941 года настроения народа нельзя, конечно, определить однозначно одним каким-то смыслом. Это был клубок самых разных эмоций и убеждений. От уверенности в скорой победе до недоумения и отчаяния. Горе, и страх, и надежда, здесь все было переплетено и спаяно. Но при всем при этом на протяжении этих лет главным была массовая уверенность в справедливости НАШЕЙ войны.
  
  Если сравнить эту веру с тем состоянием общественного сознания, которое было в России в период Первой Мировой войны, то мы увидим, что Сталину в 1941 году удалось народ убедить. А значит, заложить фундаментальную основу будущей Победы.
  
  Вместо понимания этой простой, но очень важной истины, сегодня мы знаем только о том, что Сталин допустил преступную ошибку, отказавшись накануне войны отдать приказ о приведении Красной Армии в полную боевую готовность.
  
  ***
  
  Конечно, то обстоятельство, что сторона вопроса, которая определяется внутриполитическими условиями, является в данном случае главной, не исключает и того, что существовали другие к тому соображения. Не такие основополагающие, конечно, но имеющие свое достаточно серьезное значение.
  
  Если уж вернуться к Англии, то есть, к внешнеполитической стороне дела, здесь тоже все далеко не так однозначно.
  
  Дело в том, что отношения между союзниками далеко не всегда остаются неизменными. За примерами далеко ходить не надо. Достаточно вспомнить тот факт, что после окончания Первой Мировой войны та же Англия предала своего вернейшего союзника, Францию, стараясь уравновесить ее возросшую силу возрождением военной мощи Германии. То, что это произошло после войны, а не в ее ходе, особого значения не имеет. Было бы Англии выгодно, предала бы и в ходе войны. У Англии ведь нет постоянных союзников, есть только ее постоянные интересы, не так ли?
  
  А уж в отношении Советского Союза тем более не было необходимости придерживаться даже видимости приличий. Понадобилось бы заключить за его спиной сепаратный мир с Германией, пошли бы на это не колеблясь. Понадобилось бы, после заключения сепаратного мира, помочь Германии продолжить ее войну с Советским Союзом, здесь тоже никаких препятствий не было бы. Тем более, что в отношении страны, всем миром признанной агрессором, особых церемоний можно не придерживаться.
  
  Нейтрализовать такие возможные политические ходы своих будущих союзников можно было только одним. Обратившись не к правительствам западных стран. А напрямую к их народам.
  
  Агрессор никогда не вызывает сочувствия, будь союз с ним хоть трижды полезным. И наоборот, самое горячее сочувствие вызывает жертва агрессии. К такому союзнику и отношение, согласитесь, совсем другое. Симпатии простого народа, самой его массы, вот чего можно было достичь отказом от агрессивных планов. А подобные симпатии, это не отвлеченное и ничего не значащее романтическое настроение. Это настроения избирателей. Это воля народа, наконец.
  
  Вспомним те несколько предвоенных лет, когда Англия потворствовала всячески росту могущества Германии, сопровождаемого территориальными завоеваниями. И нападение на Польшу прошло бы точно также гладко для Гитлера, если бы ему противостояли одни только английские политики. Это можно понять совершенно точно, глядя на то, как воевала Англия в период так называемой "странной войны" 1939 - 1940 годов. То есть всерьез руководство Англии воевать в то время не хотело. Тогда зачем объявляли войну? Гарантии, данные ими Польше? Но ведь точно такие гарантии они давали и Чехословакии, и ничего, благополучно забыли о них, когда понадобилось. Забыли бы и об этих. Так почему объявили все-таки войну Германии?
  
  А все очень просто. Британское правительство было вынуждено сделать это под влиянием общественного мнения. Иными словами, под нажимом избирателей. Под давлением собственного народа.
  
  Так вот, именно к ним, к народам западных стран и обращено было категорическое "нет", сказанное Сталиным своим генералам, сетовавшим потом в своих мемуарах на то, что он отказался принять их предложение объявить войскам полную боевую готовность. Они не поясняли, правда, что на самом деле предлагали фактическое нападение на Германию. Но это не так важно, не правда ли?
  
  
  Еще более сложным было сказанное сейчас, если обратить его в отношение народа США. Если для Англии нападение СССР на Германию было бы, по крайней мере, в самый первый момент, спасением, то для США этот же акт выглядел совершенно иначе. США тогда придерживались официально политики нейтралитета. Более того. Именно общественное мнение было тогда во многом против того, чтобы влезать в европейскую войну. Конечно, они бы так или иначе все равно в нее влезли, им это было необходимо по ряду собственных причин. Поэтому по отношению к Англии их политика легко просчитывалась. Иное дело, отношения с Советским Союзом.
  
  Нападение СССР на Германию для США, в отличие от Англии, никакого видимого облегчения не приносило. А потому никакого сочувствия вызвать не могло. Конечно, после вступления США в европейскую войну, СССР, как союзник Англии, автоматически становился бы тоже их союзником. Но союзником несколько иного качества. Не имеющим никаких симпатий американского народа.
  
  После вступления в войну, помощь, оказываемая Англии, для народа США была бы сама собой разумеющейся и никаких протестов не вызвала бы. Поэтому Англии все равно помогали бы щедро, в самых широких объемах. Родственные цивилизации, так сказать. Другое дело - помощь варварской большевистской России, которая, к тому же, сама виновата в своих бедах, напав на Германию. Здесь для американского руководства могло быть много больше возможностей для вольного маневрирования в вопросах помощи СССР. И это, несомненно не вызвало бы никаких возражений у простых американцев. В случае же каких-то сепаратных проявлений такое состояние общественного мнения позволяло легко игнорировать любые протесты советского руководства.
  
  Все мгновенно стало иным в общественном мнении США, когда Советский Союз подвергся прямой неспровоцированной агрессии "плохого парня" Гитлера. Сочувствие явилось тем прочным фундаментом, на котором в среде американских избирателей, по мере ожесточенного сопротивления Красной Армии, выстраивалось тогда уважение к Советскому Союзу. И, соответственно, симпатии американского народа. Что давало немалые дополнительные гарантии к прочности союзнических отношений. И дополнительно защищало СССР от успешности любых закулисных сделок за его спиной.
  
  И еще одно важное международное следствие этого решения Сталина.
  
  Об этом сейчас часто забывается, но в то время для СССР, как и для Германии, тоже существовала угроза войны на два фронта. То есть войны с Германией и ее союзниками на Западе и войны с Японией на Востоке.
  
  Только для нас все обстояло намного хуже, чем для Германии. Германия, за счет развитой дорожной сети и сравнительно коротких расстояний, имела возможность очень быстро оперировать своими резервами, перебрасывая их поочередно с запада на восток и с востока на запад. Примерно так, как это было в Первую Мировую войну. Понятно также, что для СССР одновременная война на Западе и Востоке превращалась в трудно разрешимую задачу, поскольку резервами между этими двумя театрами можно было оперировать с неизмеримо большими трудностями. Во всяком случае, значительно медленнее. Со всеми соответствующими последствиями.
  
  Потому-то столько усилий было приложено Сталиным для того, чтобы оградить Советский Союз в преддверии будущей войны с Германией, еще и от войны с Японией.
  
  Между тем, объявление всеобщей мобилизации в стране до германского нападения могло свести все эти усилия на нет. Поскольку в случае, если бы напавшей стороной оказался СССР, вероятность нападения Японии возрастала бы многократно.
  
  Дело не в том, что Япония в любом случае скрупулезно соблюдала бы пакт о нейтралитете, заключенный с Советским Союзом. Конечно, если бы в Токио сочли выгодным напасть, они бы напали, не глядя ни на какой договор. Но дело в том, что в японских правящих кругах боролись между собой два лагеря. Один действительно желал войны с Советским Союзом. Он, в основном, был представлен армией. Другой центр силы представлял флот. Здесь господствующими были настроения военной экспансии в южном направлении, в сторону зоны влияния Англии и США.
  
  Правительство Японии того времени было представлено кругами, которые, собственно, и инициировали пакт с СССР. Они же и были более склонны к движению на юг. Сам пакт, собственно, нужен был им для того, чтобы постараться обезопасить при этом продвижении свой тыл.
  
  Нельзя забывать о том, что Япония к тому времени завязла в войне в Китае, без каких-либо перспектив ее скорейшего окончания. Вешать на шею еще одну сухопутную войну, с не менее неопределенными перспективами, чем неоконченная война с Китаем, этому правительству явно не хотелось. Война поглощает колоссальные ресурсы. Один Китай поглощал их столько, что думать еще и о других затратах было очень нежелательно. А продвижение в Юго-Восточную Азию сулило им восполнение этих ресурсов. Война же с Советским Союзом сулила лишь гигантское увеличение ресурсных затрат, без какого-либо их серьезного восполнения.
  
  Но правительство не вечно, его может сменить и другое, с другими настроениями и другими планами. Не такое уж у него было тогда незыблемо прочное положение. В этом случае для руководства СССР было необходимо дать ему в руки козыри к тому, чтобы противостоять своим политическим оппонентам.
  
  И здесь как раз вступал в силу фактор отношений с СССР и выполнение Японией своих союзнических обязательств в отношении Германии. Потому что, в случае нападения на Германию, СССР терял бы статус нейтральной страны, с которой Япония заключала свой договор о нейтралитете.
  
  Дело в том, что договор специально оговаривал это обстоятельство. Согласно его второй статье "...в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта". То есть, договор о нейтралитете с Японией сохранял силу только в том случае, если бы СССР подвергся нападению. Но он совершенно не подпадал под тот случай, если нападающей стороной оказывался Советский Союз. Поэтому в этом случае, Япония, по всем нормам международного права, была бы в отношении СССР свободна от соблюдения пакта о нейтралите.
  
  Одновременно эту же ситуацию однозначно описывал другой договор, заключенный Японией. 27 сентября 1940 года между Германий, Италией и Японией был заключен договор, известный под названием Пакт трех держав или Тройственный пакт.
  
  Статья 3 этого договора гласила:
  
  "...если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, которая в настоящее время не участвует в европейской войне и в японо-китайском конфликте, то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами".
  
  Иными словами, в случае, если бы СССР начал (или был признан начавшим) военные действия против Германии первым, Япония в соответствии с Тройственным пактом была обязана начать войну с Советским Союзом.
  
  Заметим. После нападения Германии на Советский Союз, руководство рейха приложило максимальные усилия к тому, чтобы уговорить японское правительство начать военные действия против СССР. Те много обещали, отговаривались обстоятельствами, снова обещали. Но, как это хорошо известно, так пожеланий немцев и не выполнили. И, между прочим, имели на это право, не нарушая, как это ни странно, своих союзнических обязательств. Поскольку в ситуации, когда Германия напала на СССР, Тройственный договор участия в войне Японии не требовал.
  
  Совершенно обратная ситуация возникала в случае, если напавшей на Германию стороной был бы признан СССР. В этом случае, союзнические обязательства Японии прямо требовали бы от ее правительства вступление в войну на стороне Германии. И германское правительство имело бы возможность не соблазнять и уговаривать, а безоговорочно требовать соблюдения своих обязательств. Вплоть до того, что отказ от них со стороны Японии мог рассматриваться, как разрыв союзнических отношений.
  
  Что уже давало во внутриполитической борьбе в Японии очень серьезные козыри оппозиции, вплоть до смены правительства. Лишение страны ее сильного союзника по вине действующего правительства, это повод очень серьезный.
  
  Так что с тем ли правительством, с другим ли, в случае, если бы в тот момент Сталин отдал приказ о приведении Красной Армии в полную боевую готовность, это привело бы к началу военных действий не только с Германией, но и одновременно, с очень большой вероятностью, с Японией.
  
  То, что Сталину удалась его политика нейтрализации Японии, явилось поистине великим шансом для России выжить и победить в войне с Германией.
  
  
  И все это, повторю, было во многом следствием того простого факта, что Сталин отказался отдать приказ о приведении Красной Армии в полную боевую готовность. Это не было отказом от решения, как настойчиво уверяли, уверяют и будут уверять нас в этом. Это было как раз решением. Твердым решением, обоснованным точным и глубоким расчетом.
  
  ***
  
   Именно поэтому Сталин, несмотря на уговоры военного командования, так и не согласился перед войной на приведение войск в полную боевую готовность. То есть, причина этого решения лежала вовсе не в недоверии к донесениям разведки. Она была много масштабнее и сложнее, эта причина.
  
  До сих пор господствующим мнением, с легкой руки наших знаменитых маршалов, является то, что военная составляющая этой тактики Сталина была все-таки намного важнее. Потому что слишком уж большие потери были от военного поражения. Что не сопоставимо с политическими преференциями от такого его поведения. То, что это было не какими-то политическими играми Сталина, а проявлением его фундаментальной политики, да к тому же обеспечившей, в итоге, и чисто военную победу, они просто проигнорировали.
  
  Кроме того, надо понимать, что расчет Сталина как раз и был на дисциплину военных. На знание ими своего дела. На боеготовность армии, наконец. Что вовремя отданная команда, например, сделает все эти немецкие полеты самолетов-разведчиков бессмысленными. Ведь всего одна команда, и разведанные немцами с воздуха аэродромы опустеют. Советские самолеты в несколько минут переберутся на запасные аэродромы, неизвестные немцам, где будут надежно замаскированы.
   Говорят, что этот расчет был неправилен. Потому что сделать это было невозможно. Что и показали дальнейшие события.
  
   На самом деле ничего здесь неправильного не было. И это тоже, как это ни странно, показали дальнейшие события. Потому что так собственно и произошло в Одесском военном округе. Где служили действительно исполнительные люди.
  
  То есть, одним из главных пороков, снижавших боеспособность армии накануне войны, была низкая исполнительность на всех уровнях командования. Это было тогда известным явлением. Для его исправления издавались приказы наркома, с ним боролись, насколько хватало тогда сил и времени. Но упомянуть его в качестве причины разгрома наши великие полководцы постеснялись.
  
   До сих пор кое у кого бытует мнение, что Сталин боялся. Боялся войны, боялся Гитлера, потому что по натуре был труслив. Об этом, в частности со смаком рассказывал Хрущев в своих мемуарах.
  
   А на самом деле Сталин просто хорошо видел реальность. Поэтому мог прогнозировать в общих чертах, что принесет его стране война в 1941 году. То есть Сталин еще накануне понимал, что война обернется великой трагедией, неисчислимыми жертвами. Даже при том, что считал боеготовность армии более высокой, чем это было на самом деле. И решиться самому обрушить страну в эти лишения и жертвы на основании донесений разведки, где говорится, то ли да, то ли нет, то ли 15 мая, то ли 15 июня, то ли еще множества других сроков, называемых ему в разное время?
  
   А если немцы не ударят, но потребуют от СССР каких-то уступок? Это невозможно, торжествующе говорят те, кто хорошо знает, что война все-таки состоялась. Но даже 10 июня 1941 года распоряжением Главнокомандующего сухопутными войсками Германии, объявляющим срок начала войны, был объявлен не только сигнал "Дортмунд", согласно которому война начинается 22 июня. Но был оговорен еще и сигнал "Альтона", на случай, если нападение будет перенесено. То есть, даже сами немцы всего за две недели до начала войны допускали, что могут случиться обстоятельства, в соответствии с которыми нападение 22 июня может не состояться. Даже они сами, назначив дату нападения, допускали, что она может быть перенесена. А вы обвиняете Сталина в том, что он не верил в то, что этот срок не окончательный.
  
   Родственная категория обвинителей породила еще и популярное утверждение о сталинской убежденности в том, что Германия на СССР в 1941 году не нападет. Под это дело настругали даже несколько фальшивок, в том числе упомянутые уже "документы Берии".
  
   Вообще-то говоря, уже сами по себе усилия предъявить мысли Сталина в качестве собственного доказательства их порочности, несколько странны. Поскольку не очень убеждают людей разумных в самой возможности читать мысли окружающих. Даже сейчас. Даже, видя человека и глядя ему в глаза. Эти же господа убеждают нас в том, что знают мысли человека, которого никогда не видели и которого давно уже нет на этом свете. Да к тому же человека, при жизни известного своей молчаливостью и скрытностью. Смелое, конечно, утверждение, но несколько, как бы выразиться, хлестаковского типа.
  
  Что интересно, утверждают так историки, претендующие на то, чтобы именоваться серьезными. "Сталин думал...", "Сталин предполагал...", "Сталин верил...", "Сталин не верил..." Уже по одним этим утверждениям можно легко определить степень серьезности таких исследователей.
  
   Но как же, утверждают они. Сталин же сам говорил о том, что Германия на СССР в 1941 году не нападет. Никто из них, правда, не может назвать ни одного документа, где Сталин высказывался подобным образом. Да что документа. Никто из них не может привести ни одного подлинного случая, когда кто-то где-то когда-то слышал от Сталина такое утверждение.
  
  Когда с подобным вопросом в семидесятых годах писатель Стаднюк обратился к Молотову, тот ответил, что сам он никогда от Сталина такого не слышал. И никогда не слышал от кого-то из сталинского окружения, чтобы тот при ком-то из них выражался подобным образом. А ведь сам Молотов, между прочим, в то время работал со Сталиным бок о бок ежедневно, чуть ли не днями напролет безо всякого перерыва. Если посмотреть журнал учета посетителей Сталина, то он из его кабинета в то время практически не вылезал. То есть, общался со Сталиным больше и чаще всех других свидетелей вместе взятых. А вот такого мнения, высказанного Сталиным, никогда не слышал.
  
   То, что Сталин надеялся неизбежную войну с Германией отодвинуть, это он подтверждал. Более того, рассказывал, что и сам старался многое делать в этом направлении. Это и были, кстати, те самые расчеты Сталина, в непогрешимость которых он, якобы, уверовал.
  
   Это были, как нас уверяют, безнадежные и пустые расчеты, которые позволяли Сталину надеяться отодвинуть сроки начало войны с Германией возможно дальше.
  
   Между тем, безнадежность этих расчетов хорошо видна тем, кто знает, что тогда произошло. Но ни один из них не может с уверенностью заявить, что сам он, находясь в тех условиях, и не зная того, что знает сейчас, поступил бы тогда иначе. А если заявляет, то тем более, можно расценивать его лишь в качестве неумного болтуна, чье мнение, естественно, не может быть сколько-нибудь интересным.
  
   Дело в том, что усилия, приложенные к тому, чтобы отодвинуть германское нападение, опиралось вовсе не на сталинскую уверенность в свои способности достичь на этом поприще успеха только лишь путем уговоров Гитлера. Надежду давали расчеты, в которых немцы не решатся начинать войну с СССР, не закончив войну с Англией. Надежда эта опиралась на здравый смысл, который подсказывал, что никто из них не пожелает своей стране снова вести заведомо проигрышную войну на два фронта. Понятное дело, что речь в данном случае не шла о победе Германии над Англией, попробуй ее победи на ее островах. Но та война могла закончиться и вследствие мирного договора на каких-то компромиссных условиях.
  
  Именно в этом, в частности, обвинял Сталина Маршал Советского Союза Г.К. Жуков. Вот что он писал в своем письме писателю Василию Дмитриевичу Соколову.
  
  ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА В.Д. СОКОЛОВУ
  
  2 марта 1964г.
  
  "Уважаемый Василий Дмитриевич! Отвечаю на Ваши вопросы...
  
  ... 2. О заблуждениях СТАЛИНА
  
  СТАЛИН считал, что Германия, ввязавшись в войну с Англией и Францией, не будет иметь возможности скоро ее закончить.
  Война с Англией, Францией, оккупация ряда стран Европы вынудит Германию рассредоточить свои силы и средства и приведет Германию к серьезному истощению. Чтобы выйти из войны, организовать поход против Советского Союза, ГИТЛЕРУ потребуется значительное время. Начать поход против Советского Союза, не закончив войны на Западе, ГИТЛЕР и его окружение не рискнут, не такие они дураки, говорил СТАЛИН, чтобы вести сейчас войну на два фронта. Они наверняка еще не забыли печальных уроков первой мировой войны.
  
  Но СТАЛИН не предусматривал то, что ГИТЛЕР, не закончив войну, мог прервать ее на западе и, заслонившись на западе, Германия могла внезапно главными силами ударить по Советскому Союзу.
  
  СТАЛИН во что бы то ни стало хотел продлить мирное сосуществование с Германией, необходимое нашей стране для дальнейшего развития нашей экономики, без которой нельзя было успешно вести современную большую войну.
  
  Заключив с гитлеровским правительством пакт о ненападении, СТАЛИН, МОЛОТОВ и другие члены Политбюро не сумели глубоко разобраться в классовой сущности германского фашизма, его иезуитской политике для достижения своих целей, ради которых ГИТЛЕР шел на коварство, ложь и любую подлость, лишь бы пробить себе дорогу к мировому господству.
  
  СТАЛИН и МОЛОТОВ были ловко обмануты ГИТЛЕРОМ. Он сумел внушить СТАЛИНУ версию о том, что Германия будет верна пакту о ненападении и что Германия не собирается воевать с Советским Союзом. Наоборот - жить в дружбе и собирается резко повысить у нас закупки нефти, угля, хлеба и прочих товаров.
  
  Эта версия импонировала СТАЛИНУ и он хотел верить ГИТЛЕРУ, но оказалось, что он был жестоко обманут.
  
  Вы спрашиваете, были ли для заблуждения у СТАЛИНА объективные причины.
  
  Как известно, чудес в жизни не бывает. На все явления имеются свои причины. Здесь я могу сказать лишь о размышлениях СТАЛИНА, чем он, видимо руководствовался, проводя в жизнь предвоенную политику нашей партии.
  
  Мне лично не раз приходилось выслушивать мнение СТАЛИНА, и чаще всего, при обсуждении в Политбюро заявок Наркомата Обороны.
  
  СТАЛИН говорил: "Вы, военные, поймите, что мы в первую очередь должны позаботиться о быстрейшем развитии тяжелой индустрии, без которой мы не можем успешно строить социализм и оборону страны. По этим же причинам мы не могли до сих пор выделять материальные средства в нужных количествах для создания государственных, стратегических резервов и мобилизационных запасов армии и флота. Сейчас мы экономически слабее Германии, но война, которую она ведет, может серьезно ее истощить. Нам нужно во что бы то ни стало сохранить мир и продлить мирное сосуществование с Германией".
  Это первое, что нам часто приходилось от него слышать.
  
  В 1939 и 1940 годах Западная Белоруссия, Западная Украина и Бессарабия, как известно, были воссоединены с Советским Союзом. Мы получили большую территорию, но совершенно не подготовленную к войне.
  
  Нужно было время, чтобы построить укрепление рубежа, большую аэродромную сеть, провести колоссальные работы по строительству железных и шоссейных дорог, построить большое количество военных линий связи и базовых объектов с тем, чтобы подготовить занятую территорию в военном отношении. На все это нужны были большие материальные средства и время, что естественно не могло не отразиться на мышлении СТАЛИНА
  
  И еще одно обстоятельство. Наша агентурная разведка, которой перед войной руководил ГОЛИКОВ, работала плохо и она не сумела вскрыть истинных намерений гитлеровского верховного командования в отношении войск, расположенных в Польше.
  
  Наша агентурная разведка не сумела опровергнуть лживую версию ГИТЛЕРА о ненамерении воевать с Советским Союзом.
  
  Полеты немецких самолетов над нашей территорией ГИТЛЕР тогда объяснял неопытностью своих молодых летчиков, а передвижение войск - большими учениями. Наша разведка также не сумела вскрыть и подтвердить конкретную подготовку немецких войск к войне против Советского Союза.
  
  Вот, собственно говоря, часть причин, которые ввели в заблуждение СТАЛИНА. Эти причины, конечно, сейчас выглядят по-иному, чем в то время. Сейчас кажется все просто и понятно, а тогда куда было сложнее разобраться в грядущих событиях.
  
  Версия о том, что кто-то сообщил из Швейцарии точную дату нападения немцев на Советский Союз, что это сообщение якобы расшифровал некий капитан ИВАНОВ и он немедленно это сообщение передал ГОЛИКОВУ, а ГОЛИКОВ, якобы, доложил мне, не соответствует действительности. Это просто чья-то досужая выдумка..."
  
  Взято из издания: Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы. - М.: МФ 'Демократия', 2001.
  Раздел 6. Документ N 2.
  
  
   Надо сказать, что мнения о том, что Германия не рискнет нападать на Советский Союз до окончания войны с Англией были тогда действительно распространены достаточно широко в военно-политическом руководстве СССР. И так считали многие, в том числе не только Сталин и все его окружение, но и руководители военного ведомства, те же Тимошенко и Жуков. В данном случае, "считали", это не из чьей-то головы, это из документов, подписанных самим Жуковым. Так что напрасно маршал Жуков изобличал впоследствии Сталина в таких настроениях. Сам он в то время другими настроениями не отличался. Более того, в отличие от некоторых других военных, как раз старательно убеждал Сталина именно в таком возможном сценарии будущих событий. Об это мы еще обязательно поговорим в дальнейшем, когда будем рассматривать документы на имя Сталина, подписанные им в бытность начальником Генерального штаба.
  
  Впрочем, необходимо отметить, что такие взгляды вполне имели тогда право на существование, ничего в них не было крамольного. Другое дело, это, конечно, последующие рассуждения об этих взглядах. Но это уже не о нашем вопросе. Это о том, как и на чем воспитывали последующие поколения, калеча и уродуя будущую судьбу Советского Союза. Поэтому, не будем на этом останавливаться, вернемся в то время. Когда, смею это повторить, такие ожидания были вполне оправданы. А раз были оправданы, значит такой просчет был логически обоснован. Ошибочен, как показали дальнейшие события. Но ошибочен в пределах логики.
  
   По-настоящему же серьезный просчет заключался в том, что стороны будущего противостояния по-разному представляли себе характер будущей войны. Никто в высшем советском военно-политическом руководстве не сомневался в том, что грядущая война будет тяжелой и затяжной. И были в этом, естественно, абсолютно правы. Даже если бы немцы продвинулись достаточно далеко, даже вплоть и до самой Москвы, все равно война не была бы окончена. Все равно она продолжалась бы. Потому что усилиями советского руководства к тому времени на востоке страны была уже заложена мощная индустриальная база, остававшаяся вне досягаемости немцев и позволявшая продолжать сопротивление.
  
  Не правы были советские руководители в другом. В том, что не могли представить себе, что там, по другую сторону границы, всерьез считают иначе. А там считали именно иначе. Не только Гитлер, не только высшие руководители рейха, но и германские генералы считали, что кампанию против России вполне реально провести за несколько месяцев или даже недель. Победоносно провести, разумеется. Что исключало, в их понимании, саму возможность ведения войны на два фронта. Какие два фронта, если в Европе за ничтожный срок выводится из игры последний крупный участник событий. Где, в результате этого, действительно остается всего один фронт. С Англией.
  
  Это ослепление было, конечно, вызвано эйфорией от своих побед на Западе. Оно и привело, в результате, нацистскую Германию к сокрушительному поражению. То есть, именно это "головокружение от успехов" и явилось причиной столь кардинальной недооценки советского государства.
  
   Но простите. Предъявлять разумным людям в качестве ошибки их неготовность мыслить нелогично и поверхностно? То есть так, как мыслили в данном случае политические и военные руководители Германии? Ведь не забудем, повторю, что именно этот самый авантюризм и недооценка реальности и послужили, в результате, причиной краха нацистской Германии. В Москве порочность такой политики видели уже тогда, а потому не верили до конца в то, что немцы совершат поступок страшный и трагичный для СССР, но вовсе самоубийственный для нацистской Германии.
  
  Поэтому, кстати, если уж говорить всерьез о роли разведки в раскрытии замыслов немецкого командования, думаю, что, хотя сведения о подготовке немцев к войне, о концентрации войск, о планах операций, о дате нападения, и являются очень важными, они не имеют решающего значения для последующего развития событий. Самым главным было другое. Принципиальное значение могла иметь информация о серьезной ставке военно-политического руководства Германии на блицкриг. Вот эта информация имела бы поистине решающее значение для понимания советским руководством всей глубины заблуждений верхушки Германии, как политической, так и военной.
  
  Но именно эту, самую важную информацию советская разведка получить не смогла. Соответственно, не смогла ее представить советскому руководству. Понятно, что были отдельные сообщения разведки, где упоминалось о том, что кто-то в германском военном руководстве считает будущую войну достаточно легкой. Выражалось это в том, что там представляли СССР слабым государством. Но не было донесений о том, что точно так же относится к Советскому Союзу и Гитлер. А это было самым главным. Потому что и Сталин, например, видел не совсем адекватное отношение к некоторым вопросам своих собственных генералов. Это же не означало вовсе, что он разделял их заблуждения. Точно так же он мог предполагать более трезвые взгляды Гитлера на ожидания его генералов. Но как раз взгляды на характер будущей войны высшего руководства Германии, повторю, советской разведкой вскрыты не были.
  
  Я понимаю, что об этом легко говорить, но трудно сделать. И упрекать как-то советских разведчиков в этой неудаче опять же, естественно, не собираюсь. Выше уже указывалось на специфику работы разведки, что если тебе повезет, эту информацию ты получишь, если не повезет, она пройдет мимо тебя, будь ты хоть гением разведки.
  
  Вместе с тем. Еще раз. Поскольку в многочисленных исследованиях речь идет о том, что Сталин не смог разгадать намерения немцев, несмотря на то, что получал о них однозначно точную информацию от своей разведки, объективности ради надо было бы вспомнить и об этом. О том, что самую важную информацию о подготовке Германии к войне советская разведка представить не смогла. Это объективная реальность, и иметь о ней представление необходимо. Если мы желаем разобраться в том времени непредвзято.
  
   Естественно, не только недооценка толкнула Гитлера на войну с Советским Союзом. Одним из главных его побуждений в той конкретной исторической ситуации было желание уничтожить последние надежды Англии. Потому что всю свою внешнюю политику Гитлер строил, исходя из отношений с этой страной. В данном случае, видя, что англичане отказываются от мира на его условиях, Гитлер предполагал в их неподатливости надежду разыграть русскую карту. Стремление лишить Англию надежд на возможный союз с СССР, вот главная в тот момент побудительная причина, толкнувшая Гитлера к агрессии на восток.
  
   Был здесь и страх перед будущей мощью Советского Союза, явственно набиравшего в то время силу. И непримиримая ненависть к коммунистическим идеям. И презрение к славянству. И пресловутое завоевание жизненного пространства. Все это, конечно, присутствовало тоже в побудительных мотивах к нападению на Россию. Но, в конечном итоге, все перевесила именно эйфория от собственных побед. И пренебрежительная оценка возможностей СССР.
  
   Показательно, в связи с этим, некое раздвоение сознания германского политического и военного руководства. С одной стороны, уверенность в молниеносной победе над Советским Союзом. С другой стороны... Даже тех возможностей армии, что столь убедительно доказала свою сокрушительную силу, разгромив Францию, казались руководителям Германии недостаточными для такой же победы над СССР. Именно поэтому, в процессе подготовки нападения на Советский Союз, в Германии произошло значительное количественное и качественное усиление вермахта и его вооружений.
  
  ***
  
   Но вернемся к донесениям разведки.
  
   Итак, полагаться в вопросах жизни и смерти страны на отдельные донесения разведки серьезный руководитель государства не имеет права. Выводы здесь можно делать, только опираясь на их совокупность, проверенную и перепроверенную между собой. Но как сегодня можно оценить весь объем информации, поступавшей Сталину? Ведь те донесения, о которых мы знаем, это ведь лишь малая толика того, что было в действительности.
  
   Молотов, кстати, именно это имел в виду, когда говорил писателю Феликсу Чуеву:
  
   "Когда я был Предсовнаркома, у меня полдня ежедневно уходило на чтение донесений разведки. Чего там только не было, какие только сроки ни назывались! И если бы мы поддались, война могла начаться гораздо раньше..."
  
   Сталин, естественно, посвящал этим вопросам времени никак не меньше.
  
   Предлагаю поэтому попробовать представить себя на их месте. Пусть и не в страшнейшем цейтноте и неопределенности тех накаленных дней, а в комфорте и неспешности дня сегодняшнего. Пусть это будет весьма легковесная попытка, поскольку мы с вами не будем придавлены тем огромным грузом, который сопровожден руководством экономикой, внутренней и внешней политикой. Мы не будем претендовать на руководство государством во всем его разнообразии. Мы просто попробуем оценить с их позиций единственно ту информацию, которая поступала к ним по вопросу угрозы нападения Германии. Но учитывая при этом, конечно, что мы находимся в привилегированном положении, поскольку они не знали и не могли знать будущего. А мы знаем его в подробностях.
  
  Тем не менее, мне хотелось бы, чтобы читатель, в том числе не очень знакомый с реалиями того времени, хоть немного проникся их фантастической сложностью. Если мы действительно хотим разобраться в этом вопросе непредвзято и объективно.
  
   А для этого попробуем посмотреть хотя бы на самую малость из того, что те читали ежедневно.
  
   Предлагаю сделать это за весь предвоенный год. Поскольку именно этот срок и вместил в себя непосредственную подготовку к войне.
  
   Понимаю, что попытка эта будет весьма условной. Не надо забывать о том, что здесь может быть представлена лишь небольшая часть поступавших к ним сведений.
  
  В настоящей работе основным источником информации снова будет двухтомный сборник документов "1941 год" издания 1998 года, именуемой в просторечии "Малиновкой".
  
  Насколько я понимаю, этот труд и сегодня является наиболее капитальным собранием документов по этой теме. Что хорошо объяснимо составом его редакционного совета, конечно. Здесь и бывший член Политбюро академик А.Н. Яковлев и светоч демократической России Е.Т. Гайдар и другие, менее заметные, но влиятельные люди того времени. Явно проглядывающая через принцип подборки документов идея - подтвердить документально подготовку нападения СССР на Германию и одновременно проиллюстрировать неверие Сталина в немецкое нападение, открыла, естественно, перед коллективом, возглавляемым таким блестящим сомном государственных мужей, двери всех архивов России без исключения. Составители более поздних сборников документов о том времени, согласитесь, на такое внимание и предупредительность архивного начальства рассчитывать не могут.
  
  Так что основным источником в этом исследовании будет именно сборник "1941 год". Кроме того, для меня лично глубоко символичен сам факт того, что документы, которые отбирались для одной цели, невольно свидетельствуют, при внимательном их изучении, в пользу ее же опровержения. Это как бы добавляет уверенности в сказанном. Как дополнительная гарантия собственной непредвзятости.
  
  Одновременно с этим необходимо отметить, что знаем мы сегодня по этой теме мизерную часть документов. Кстати, и составители этого сборника честно признали в аннотации к нему, что не претендуют на публикацию всего огромного массива имеющихся в архивах информации по этому вопросу. Из десяти тысяч выявленных документов в это издание вошли свыше 600. Разумеется, наиболее важных и интересных.
  
   И действительно. Очень мало представлены здесь подлинные документы личного архива Сталина, и тесно примыкающие к ним документы Политбюро того времени, хранящиеся в Архиве Президента Российской Федерации. Совсем не представлены донесения по линии военно-морской разведки. Недостает, конечно, большей части донесений соответствующего аппарата Наркомата иностранных дел. Да и прочие разведывательные донесения представлены в заметно урезанном виде.
  
  В основном это сообщения из Берлина, Бухареста, Будапешта, единичные сообщения из различных мировых столиц, как бы для полного охвата мировой географии. Восемь сообщений из Токио, от Зорге, его никак нельзя было обойти стороной. Хотя сообщений от него было значительно больше, но выбрали, как можно понять, самые важные из них. Впрочем, почему-то нет из Токио ни одного сообщения по линии внешней разведки НКВД, хотя Павел Судоплатов писал о том, что параллельно сообщениям военного разведчика Зорге, из Японии и Китая поступали сообщения разведчиков НКВД. Но их, повторяю, тоже нет. И самое интересное. Почему-то почти совсем не представлены сообщения от значимых резидентур, как НКВД, так и военной разведки, из США и Англии.
  
  Кроме того. Составители "Малиновки", это чувствуется, повторю, старались представить документы, предупреждающие о нападении. Документов, отрицающих это, почти нет. А они были, не могло их не быть. Дезинформацию советской разведке поставлял не один только "Лицеист". Хороша была бы германская разведка, если бы строила свою работу по дезинформации лишь на усилиях одного человека. Поэтому учтем и то, что руководители государства читали вовсе не однозначно построенные по смыслу документы, а самое разнообразное их множество. Включающие сообщения, где вероятность нападения подвергалась, надо полагать, сомнению.
  
   Вот что интересно. Когда говорят о том, что Сталин не верил разведке, не очень внятно уточняют, в чем именно. Ну, вот, не верил вообще, и все. А ведь так не бывает, чтобы не верить вообще. Потому, хотя бы, что получал он и сообщения вполне успокоительного характера.
  
  Обратим еще раз внимание на слова Павла Судоплатова о том, что "...около половины сообщений - до мая и даже июня 1941 года - подтверждали: да, война неизбежна..."
  
  Около половины всех сообщений. А о чем говорилось тогда в другой половине сообщений разведки?
  
  О том, что войны удастся избежать? Так получается?
  
  Но что, этим сообщениям Сталин тоже не верил? Так ведь нескладно получается. Ах, именно таким сообщениям, подтверждавшим его веру в добрые намерения Гитлера, он все-таки верил? Но тогда, извините, получается, что утверждения о его неверии в сообщения разведки вообще, несколько преувеличены даже на первый, никак не искушенный взгляд. Получается, что даже с точки зрения таких утверждателей, каким-то сообщениям он верил, а каким-то не верил.
  
   А каким образом определяется обычно, чему именно он верил и чему именно он не верил? Так ведь совсем просто, убеждают нас. Сталин думал, что немцы не нападут, поэтому верил всему, что это подтверждало, и не верил всему, что этому противоречило.
  
   Так вот. Дабы не уподобляться такой вот необыкновенной легкости суждений, предлагаю отказаться от разгадывания сталинских мыслей. Для того, чтобы понять отношение Сталина к поступавшей к нему информации, вовсе не обязательно заниматься исторической телепатией. Для этого достаточно обратить внимание на совсем простую вешь. Не на то, что Сталин думал, получая информацию. А на то, что Сталин делал, получая информацию.
  
   ***
  
   Для начала попробуем поставить рядом с утверждением в том, что Сталин верил Гитлеру, некоторые факты, которые этому, безусловно, противоречат.
  
   "Мы отстали от передовых стран на 50 - 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут".
  
   Это И.В. Сталин сказал 4 февраля 1931 года в своей речи "О задачах хозяйственников" на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности. Обращаю внимание на то, что сказанное не было цветистой декларацией, усиленной для драматизма некой пустой угрозой. На нас действительно напали. И напали ровно через десять лет и четыре месяца.
  
   Но если за десять лет до нападения Германии, когда Гитлера еще не было у власти, он понимал, что нападение любой из агрессивных сил на Советский Союз неизбежно, то какие имеются основания к тому, что этой же опасности он не видел по истечении срока, предсказанного им самим? Или мир за эти десять лет стал более безопасен, чтобы можно было пребывать в благодушии?
  
  Обратим внимание также и на то, что в это же время в Советском Союзе совершенно ощутимо происходит потрясение основ революционного самосознания, господствовавшего с 1917 года на протяжении шестнадцати лет. Именно начиная с 1933 года, то есть с момента, когда к власти в Германии пришел Гитлер, в Советском Союзе происходит фактический переворот в официальной общественно-политической идеологии, связанный во многом с возвратом к традиционным ценностям. Что, как не угроза войны, заставила Сталина обратить внимание на явные запросы консервативной части общества на возврат к патриотизму? И не просто обратить внимание, но возглавить этот переворот на государственном уровне? Заставив ощутимо подвинуть классовый подход, между прочим. Ни много ни мало.
  
  Простите, но уверения в том, что Сталин верил Гитлеру, на фоне того, что именно опасность с этой стороны заставила его во многом отойти от сокровенных идеалов Октября, выглядят предельно неубедительными.
  
   Учтем также ту простую истину, что сталинские слова 1931 года вовсе не остались только лишь громкой, но ничем не подкрепленной фразой. Самое главное в этом, это то, что все эти десять лет в СССР велось фантастическое по напряжению и размаху строительство экономического фундамента будущей Победы.
  
   Об этом, кстати, кратко, но очень точно выразился Вячеслав Михайлович Молотов отвечая на утверждение о том, что мы не были готовы к нападению Германии.
  
   Феликс Чуев. "Сто сорок бесед с Молотовым".
  
   "..Суть дела не в том, чтобы вовремя очень точно угадать, когда будет нападение, а суть в том, что не допустили Гитлера в Москву, не допустили в Ленинград и в Сталинград - вот в чем суть! Суть, в конце концов, в конечной нашей блестящей победе! И бросить тень на Сталина теперь, когда его нет в живых...
   - Я исходил из того, - говорит Стаднюк, - что это и оправдывает Сталина. Почему мы не были готовы, потому что полагали...
   - А мы были готовы! - горячо перехватывает инициативу Молотов. - Как это - не были? Вот это и не правильно вы говорите, что мы не были готовы. В чем?
   - В общем, ко дню нападения, к самому часу нападения мы не были готовы.
   - Да к часу нападения никто не мог быть готовым, даже Господь Бог! - возражает Молотов. - Мы ждали нападения, и у нас была главная цель: не дать повода Гитлеру для нападения. Он бы сказал: "Вот уже советские войска собираются на границе, они меня вынуждают действовать!"
   Конечно, это упущение, конечно, это недостаток. Конечно, есть и другие упущения. А вы найдите такую возможность, чтобы в подобном вопросе не было упущений. Но если на них сделать упор, это бросает тень на главное, на то, что решает дело. А Сталин еще никем не заменим. Я являюсь критиком Сталина, в некоторых вопросах с ним не согласен и считаю, что он допустил крупные, принципиальные ошибки, но об этих ошибках никто не говорит, а о том, в чем Сталин прав, без конца говорят, как об отрицательном.
   По сути, к войне мы были готовы в главном. Пятилетки, промышленный потенциал, который был создан, он и помог выстоять. Иначе бы у нас ничего не вышло. Прирост военной промышленности в предвоенные годы у нас был такой, что больше было невозможно!
   Перед войной народ был в колоссальном напряжении. "Давай, давай!" А если нет - из партии гонят, арестовывают. Можно ли народ, или партию, или армию, или даже своих близких держать так год или два в напряжении?
   Нет. И несмотря на это, есть такие вещи, которые оправдывать нельзя.
   Ошибки были, но все дело в том, как эти ошибки понять. Во-первых, чьи это ошибки, во-вторых, как их можно было избежать. По крайней мере, эти два вопроса возникают..."
  
  
   Да, конечно, можно здесь возразить, что те огромные потери, которые понесла страна в 1941 году, это вовсе не второстепенный вопрос.
  
   Но, говоря об этом, нельзя закрывать глаза и на сказанное им.
  
   Тем более, что тяжесть потерь была обусловлена не только внезапностью нападения, но и многими другими причинами, в том числе фундаментального характера. Качеством армии, например. Ее общей боеготовностью. Отсутствием боевого опыта. И многим еще разным. Грубейшими ошибками военного командования, наконец.
  
   А ошибки... Вот здесь Молотов прав. Надо бы разобраться повнимательнее, чьи это были ошибки. И можно ли их было избежать?
  
   В остальном, ну что же? Возразить сказанному нечего. В главном страна действительно была готова настолько максимально, насколько это было возможно...
  
  
   В марте 1939 года XVIII съезд ВКП(б) одобрил третий пятилетний план развития народного хозяйства СССР на 1938 - 1942 годы. В соответствии с этим планом предполагалось увеличить объем промышленной продукции почти в два раза, создать крупные государственные резервы и мобилизационные запасы, прежде всего по топливу и оборонной продукции; в полтора раза увеличить производство продукции сельского хозяйства. Основное внимание по-прежнему уделялось тяжелой индустрии.
  
  Это, замечу для людей не очень знакомых с эпохой, не современные планы, которые совершенно спокойно можно не выполнять, отделываясь объяснениями о непреодолимых обстоятельствах. Речь идет о времени, когда планы действительно исполнялись. Даже самые невыполнимые.
  
   Но правильно здесь Молотов замечает, что подобные планы выполнить было очень тяжело. От себя добавлю, что для нас, сегодняшних, и вовсе немыслимо. Но на это шли, на такое перенапряжение шли. Зачем? Зачем было так надрывать силы, если Сталин был уверен в безопасности своей страны? Ведь не скажешь же, что эти планы принимались для проформы? Для пропаганды? Для красивых цифр? Ведь и на самом деле, с 1938 по 1940 год выпуск промышленной продукции увеличился на 45%, Вдумайтесь, чего это стоило. И подумайте заодно, для чего это делалось? Для рекордов?
  
   Все самое лучшее шло на нужды армии и флота. Сама Красная Армия численно увеличилась с 1939 по 1941 год с 1,5 до 5 миллионов человек, то есть в три с лишним раза. Единственной страной в Европе, имевшей сопоставимую по численности армию, была Германия. Но она находилась в состоянии войны, а Советский Союз не находился.
  
  И снова. Если Сталин верил Гитлеру, верил в незыблемость пакта о ненападении, зачем тогда так резко увеличивал армию, стараясь сравняться по численности именно с Вермахтом, а не с кем-то иным? Это, заметим, в стране, изнемогающей от перенапряжения, стране в то время небогатой. А ведь такую огромную армию надо содержать, на это нужны колоссальные средства. Огромное число молодых здоровых и умных людей на длительный срок было оторвано от производительного труда в то самое время, когда все вокруг строится, когда возникает ежедневно потребность во множестве рабочих рук... Зачем все это, если Сталин верил Гитлеру?
  
   Военные расходы за два предвоенных года, то есть уже после заключения пакта с Германией, выросли с 13 до 25 %. То есть тоже почти в два раза. В период с сентября 1939 г. по июнь 1941 г. было развернуто 125 новых стрелковых дивизий. Ускоренными темпами создавались новые танковые и мотострелковые дивизии.
  
   Летом 1940 года принимается решение о формировании 9 механизированных корпусов. Каждый из них включал в себя две танковые и одну моторизованную дивизии, а также другие части и подразделения. Решение это было принято, безусловно, под впечатлением успешных действий немецких танковых соединений во Франции.
  
   В феврале 1941 г. было принято решение о формировании еще 20 механизированных корпусов. И хотя решение это с позиций сегодняшнего дня видится ошибочным, поскольку не было тогда для их комплетования потребного числа техники, вооружений, транспорта и командных кадров, сам по себе этот факт говорит об отношении Сталина к германской угрозе много красноречивее, чем разгаданные кем-то сталинские мысли.
  
   А строительство укрепленных районов?
   В 1927-1937 годах на западной границе было построено 13 укрепленных районов. Это за десять лет. В 1938-1939 годах на старой границе дополнительно началось строительство еще 8 укрепрайонов. После того, как государственная граница была отодвинута на запад, уже на ней в 1940-1941 годах началось строительство еще 20 укрепленных районов. Надо учесть при этом, что новые укрепрайоны были более совершенными, а значит, более трудоемкими в строительстве. Если прежние в основном были вооружены только пулеметами, то 46% новых урепрайонов были вооружены артиллерией.
  
   Но размах нового строительства был столь велик, что, как ни старались уложиться в сжатые сроки, к началу войны из них была построена лишь малая часть. Хотя на строительство были брошены огромные силы, сотни саперных и строительных батальонов, пришлось привлечь сюда даже и стрелковые войска. Весной 1941 г. на строительстве укрепрайонов ежедневно работало более 130 тыс. человек. И все равно не успели. Не было тогда просто в наличии достаточных материальных средств и возможностей промышленности.
  
  Конечно, война показала, что значение укрепленных районов военная теория сильно преувеличивала. Нигде никакие укрепрайоны немцев никогда серьезно не останавливали. Поэтому во многом усилия эти были потрачены, фактически, зря. Но это уже, согласитесь, вопрос, который должен быть обращен к военным. Сталин же мог решать вопросы только в той мере, в какой его ориентировали профессионалы. Если профессионалы, в данном случае военные, заблуждались, никакой Сталин не мог принять правильного решения. Это, по-моему, очевидно.
  
   Но это что, свидетельство того, что Сталин верил Гитлеру? Верил, что Германия не собирается нападать на СССР?
  
   А, ну да. Как же это я забыл. Сталин ведь готовил завоевание всего мира. Тогда да, тогда все в порядке. Закопать всю свою армию в бетон укрепленных районов на своей территории, это ведь самый действенный способ завоевания мирового господства.
  
   Только непонятно. Годом раньше этот мир завоевать, или годом позже, какая разница? Он ведь никуда за несколько лет не убежит, этот мир. Тогда зачем так надрываться? Зачем так жилы рвать из страны, что она вот-вот разрушится от перегрузки? Ведь в таком напряжении долго жить действительно нельзя. Если не понимать, конечно, что от этого зависит само твое существование.
  
   И опять же. Снова вспоминаются те самые предприятия-дублеры. Это зачем такую уймищу сил и средств тратить впустую за Уралом, если собираешься проехаться на танках до Ла-Манша?
  
   Кстати, и снова об этих предприятиях. Их масштабное строительство было утверждено в марте 1939 года, опять же решениями XVIII съезда ВКП(б), в которых и была определена задача создания на востоке страны предприятий-дублеров стратегически важных промышленных предприятий, расположенных в европейской части страны. Оно, собственно, и было заложено в третий пятилетний план развития народного хозяйства, В соответствии с ним, все предвоенные годы строительство заводов-дублеров шло в Поволжье, на Урале и в Сибири. Более того. К дублированию предполагались не только уже действующие предприятия, но и планирующиеся к постройке.
  
   Необходимо отметить, что программе дубирования советское руководство придавало особое значение, поэтому она выполнялась ускоренными темпами. Это, безусловно, сыграло свою положительную роль с началом войны, когда на восток хлынули эвакуированные предприятия. Размещение их на площадках своих двойников, с учетом однотипного оборудования и схожего технологического процесса, значительно ускорили выведение их на нормальный рабочий режим. Без этого фактора, конечно, даже успешно проведенная эвакуация предприятий не смогла бы способствовать росту промышленного производства в критически необходимое для этого время.
  
   И снова спрашиваю. Строили эти предприятия в предвоенные годы с таким запредельным напряжением... Зачем? Это ведь не имеет смысла в том случае, если Сталин действительно верил Гитлеру и действительно ДУМАЛ, что немцы не нападут.
  
   А те новейшие виды вооружений, которые разрабатываются и внедряются в пожарном порядке именно в это время? Та коренная реконструкция производства, происшедшую за два предвоенных года, которую авиационный конструктор А.С. Яковлев назвал в своих воспоминаниях овеществленной фантастикой? Новейшие танки, самолеты, артиллерийские системы? И во все большем и большем количестве. Ассигнования на военное производство было увеличено с 26% в 1939 году до 43% в 1941 году. Совершенно прав был Молотов, когда сказал о том, что "прирост военной промышленности в предвоенные годы у нас был такой, что больше было невозможно". Как видим, это было действительно так. На пределе. И что, эти усилия прилагались потому, что Сталин свято верил в нерушимость пакта о ненападении, заключенного с Германией?
  
   В общем, думаю, что дальнейшие комментарии по этому поводу будут излишними. Поэтому предлагаю все предъявленные в дальнейшем факты сопоставлять со сталинской доверчивостью молча.
  
   Тем более что последняя группа фактов, опровергающая сталинскую доверчивость в германское миролюбие, которую я хочу предложить для анализа, говорит просто сама за себя.
  
   Всяческие рассуждения о том, что Сталин не верил в нападение Германии, сразу же исчезают, если познакомиться, пусть даже самым поверхностным образом, с опубликованными и доступными на сегодняшний день документами оперативно-стратегического планирования, подготовленными в этот период в Генеральном штабе РККА.
  
  Спросите, при чем здесь Сталин, если разговор идет о Генштабе? Дело в том, что общее руководство планированием стратегического использования Вооруженных Сил, которое вели Наркомат обороны и Генеральный штаб, осуществляло руководство страны, в первую очередь Политбро ЦК ВКП(б). Во главе со Сталиным, разумеется. Например, именно он мог утвердить или не утвердить директиву правительства об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР.
  
   Не что иное, как резко возросшая опасность нападения на Советский Союз заставила Наркомат обороны и Генеральный штаб в самом срочном порядке корректировать оперативные и мобилизационные планы. Вследствие этого за один предвоенный год "Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке", представляемые на рассмотрение Сталину, перерабатывались пять раз. Это, заметим, хотя и важнейший, но далеко не единственный документ оперативно-стратегического планирования, обеспечивающий, в случае нападения немецкой армии, развертывание и вступление в боевые действия армии и флота.
  
   Необходимо отметить, что во всех этих документах Германия совершенно четко и однозначно называлась главным противником СССР, готовящим на него нападение. Кроме того, предполагалось, что предстоящая война может начаться внезапно. Планами предусматривались меры, необходимые для того, чтобы отразить нападение врагов одновременно на западе и востоке страны и перенести боевые действия на территорию противника.
  
   Иными словами, оперативно-стратегическими планами Красной Армии ставилась задача готовиться к отражению нападения немецких войск, и одновременно к ответному удару с решительными целями по разгрому противника с перенесением военных действий на его территорию. Внезапность же его нападения должна была быть нейтрализована высокой боевой готовностью армии.
  
   Эти планы, кстати, в известной мере отражались в популярном в то время лозунге о том, что будущий агрессор будет бит малой кровью и на его территории. Ну, насчет малой крови, это, конечно, как мы с вами видели, было чисто пропагандистским оборотом. Не скажешь же народу открыто, что воевать придется большой кровью. Хотя как раз именно это военным руководством вполне осознавалось, предполагалось и учитывалось при военном планировании, даже в самом его благоприятном сценарии. Командование Красной Армии достаточно трезво, повторю, подходило к срокам и тяжести будущей войны с таким сильным противником.
  
  Но вслух, естественно, подобное не произносилось. Потому что такие выкладки с самого начала подрывали бы самое на тот момент главное, боевой дух армии и народа. Что же касается планирования боевых действий таким образом, что после отражения агрессии предполагалось перенести их на его территорию, здесь все как раз было вполне логично. Ни одна война никогда не выигрывалась одной только обороной. Одна глухая оборона обычно приводила только к поражению оборонявшейся стороны. В любой современной войне выигрывает тот, кто наступает.
  
  Так и здесь предусматривалось контрнаступление после отражения и разгрома напавшего противника. Реальны были эти планы или нет, это разговор уже другой. Впрочем, надобно было бы помнить и о том, что реальность таких планов мог показать только бой. Это, в отличие от мирных планов, например, строительства или производства, можно было проверить только через кровь. К сожалению. Но это неизбежность, от которой никуда не уйдешь, такова специфика военного дела. Одно можно сказать совершенно точно. Планировать одну только оборону, это означает планировать собственное поражение.
  
   Одновременно повторю, удар этот планировался исключительно как ответный. Во всяком случае именно этого требовал от военного руководства Сталин. По вполне понятным причинам, изложенным выше.
  
   На этом давайте завершим вводную часть, излагающую по заявленной теме некоторые общие соображения. Перейдем теперь к рассмотрению конкретных фактов.
  
   ***
  
  
   ИЮНЬ 1940 года.
  
  
   Июнь 1940 года вместил в себя очень много драматичных событий, разрушивших, без преувеличения, привычный тогда миропорядок. Самым важным из них был, конечно, молниеносный разгром Франции в ходе операции, начавшейся в мае 1940 года. 14 июня немцы вошли в Париж. 22 июня 1940 года было подписано перемирие между Францией и Германией. По его условиям Германия оккупировала северную и западную части Франции.
  
   Настолько быстрый и безоговорочный разгром французской армии потряс тогда всю Европу. Да, за несколько месяцев до этого немецкая армия всего в две недели расправилась с Польшей. Но Польша все-таки не шла ни в какое сравнение с Францией. Разгром Германией Польши был, в общем-то, достаточно предсказуем. Единственное, что оказалось неожиданным, это быстрота разгрома польской армии. Все же германская армия была тогда самой молодой в Европе, ее массовой модификации было тогда от рождения всего несколько лет. Настоящей силы этой армии тогда никто не знал. Многое предполагалось, конечно. Но настолько уж легкая победа вызывала, конечно, удивление. И настороженность, безусловно. Особенно учитывая, что польская армия имела тогда достаточно неплохую репутацию, заработанную в памятном разгроме в 1920 году войск Красной Армии.
  
   Но Франция? Ее армия по итогам Первой Мировой войны считалась в то время сильнейшей в Европе. И такой впечатляющий разгром, ставящий силой германского оружия сильнейшую армию континента вровень с польской.
  
   Как отнеслись к разгрому Франции в Кремле? А как вы думаете? Только что закончилась Зимняя война с финнами. Закончилась, конечно, победой СССР, что бы ни утверждалось по этому поводу обратного. Но победа эта выявила такую пропасть недостатков в Красной Армии на всех ее уровнях, что была эта победа, действительно, источником разнообразных следствий самого неприятного характера. Это при том, что финская армия оценивалась не очень высоко как до, так и после той войны.
  
   На фоне этого, молниеносный разгром сильнейшей армии Европы... Как думаете, какие это должно было вызвать МЫСЛИ у Сталина? Восторг? Доверие? Или все же что-то другое? Учитывая, что на континенте как-то вдруг неожиданно остались друг против друга всего две могучие силы, СССР и Германия, покорившая уже почти всю Европу. И никаких между ними преград или препятствий.
  
   Ну, поскольку мы с вами договорились о мыслях Сталина не гадать, продолжать по этому поводу не будем. Но отложим себе в памяти, что какое-то впечатление от столь зримого проявления силы немецкой армии у Сталина должно было сложиться. И какие-то выводы из этого впечатления, безусловно, должны были быть сделаны.
  
   Например, такие.
  
   "ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА РЕШЕНИЙ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
   N 18
  
   25 - 26 июня 1940 г.
  
   О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и из учреждений.
  
   4. Утвердить проект Обращения ВЦСПС ко всем рабочим и работницам, инженерам, техникам и служащим, ко всем членам профессиональных союзов (см. приложение 1).
   5. Утвердить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и из учреждений (см. приложение 2).
  
   РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.З. Д. 1025. Лл. 1-2. Машинопись, заверенная копия".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 31.
  
  
   Вообще-то принято считать, что эти драконовские меры, направленные на закабаление рабочего класса, Сталин принимал по причине собственного тиранизма и кровожадности. Однако, если обратить внимание на дату принятия этого документа, то невольно приходит в голову мысль о том, что его появление могло было быть вызвано некоторыми событиями, происходившими в это же самое время в Европе.
  
  
   Между, тем, в Германии тоже хорошо осознали резкое изменение расстановки сил на континенте. И тоже сделали свои выводы. По их результатам подготовка к нападению на СССР началась практически сразу после разгрома Франции.
  
   "СООБЩЕНИЕ О ВЫСКАЗЫВАНИЯХ А.ГИТЛЕРА В БЕСЕДЕ С НЕМЕЦКИМИ ГЕНЕРАЛАМИ Г.ФОН РУНДШТЕДТОМ И Г.ФОН ЗОДЕНШТЕРНОМ, СОСТОЯВШЕЙСЯ 2 ИЮНЯ 1940г.
  
   "...2 июня 1940 года, после завершения первой фазы французской кампании, Гитлер посетил штаб группы армий "А" в Шарлевилле. Перед началом совещания он прогуливался перед зданием, где собрались офицеры, с командующим группой армий "А" (фон Рундштедтом) и начальником штаба группы (фон Зоденштерном). Как бы ведя личную беседу, Гитлер сказал, что если, как он ожидает, Франция "отпадет" и будет готова к заключению разумного мира, то у него, наконец, будут развязаны руки для выполнения своей \19\ настоящей задачи - разделаться с большевизмом 1. Вопрос состоит в том так дословно высказался Гитлер - каким образом "я скажу об этом своему ребенку".
  
   Перевод с немецкого из: К. Кlее. Das Unternehmen "Seelowe", Berlin-Frankfurt, 1958, S. 189.
  
   1. Изложенные Гитлером еще в 1925 г. на страницах "Майн Кампф" идеи об "обращении на Восток" и расширении немецкого жизненного пространства за счет Советского Союза неоднократно повторялись им как до прихода к власти, так и после, в том числе на первой встрече с генералами рейхсвера 3 февраля 1933 г. Однако в "ступенчатой программе" агрессии (как ее назвал немецкий историк А. Хилльгрубер) Гитлеру предстояло пройти ряд этапов до осуществления своего плана "разгрома большевизма", что и было последовательно осуществлено сначала в 1938 году (Австрия, Чехословакия, Мемель), затем в 1939 году (Польша), 1940 году (Дания, Норвегия, Голландия, Бельгия, Франция). Но даже в период действия советско-германского договора он неоднократно говорил о том, что "...его внешняя политика и в дальнейшем будет направлена к тому, чтобы разгромить большевизм" (свидетельство адъютанта Гитлера полковника Н. фон Белова). Обосновывая перед генералитетом 22 августа 1939 года заключение пакта "Молотов - Риббентроп", Гитлер заявил, что "...тем не менее позже разгромит СССР". Уже 17 октября 1939 года был отдан приказ о подготовке бывшей польской территории для "развертывания войск" (см. Halder-KTB, Bd. I, S.107). Непосредственно перед нападением на Францию Гитлер указал, что после этой операции вермахт должен быть готов "к большим операциям на Востоке".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 3.
  
  
   Более предметно о войне против СССР говорилось уже 25 июня 1940 года при обсуждении итогов кампании против Франции. Официально же вопрос о войне против СССР был обсужден через месяц, 21 июля 1940 года.
  
   Но это не значит, что до официального обсуждения для подготовки к войне ничего не делалось. Все же Гитлер уже принял решение, и это решение стало претворяться в жизнь немедленно. Так, в июне 1940 г. была принята и начала претворяться в жизнь общегосударственная программа по расширению пропускной способности железных и шоссейных дорог, идущих из Германии к границам СССР (программа "Отто"). В соответствии с ней планировалось завершить работы в Восточной Пруссии к концу декабря 1940 года, на территории Польши - к концу апреля 1941 года. На территории Румынии и Словакии к работам предполагалось приступить с сентября 1940 года.
  
   Помимо этого, буквально сразу же было начато строительство полигонов, казарм, и других объектов, необходимых для размещения войск, которым еще только предстояло прибыть сюда позднее. Строятся склады боеприпасов и ГСМ, проводятся саперные работы по строительству инженерных сооружений вблизи советской границы. Расширяется и реконструируется сеть аэродромов.
  
   Тщательное оборудование восточного театра военных действий должно было обеспечить быстрое (а значит, скрытное) сосредоточение мощной группировки, своевременное и достаточное снабжение ее всем необходимым.
  
   Кроме того, уже летом и осенью 1940 года были передислоцированы на восток 26 немецких дивизий из тех, что принимали участие в кампании против Франции.
  
   Огромное значение придавалось обеспечению скрытности сосредоточения войск и внезапности нападения на СССР. Особая роль отводилась дезинформации советского руководства. Все мероприятия, которые могли как-то встревожить советскую сторону, объяснялись подготовкой десантной операции для вторжения в Англию, а перемещение войск на Восток выдавались за отвлекающий маневр для этого вторжения.
  
  Можно было верить или не верить этому объяснению. Однако в данном случае германское руководство имело на руках беспроигрышные козыри, потому что Германия действительно находилась в состоянии войны с Англией. А воюющая сторона обычно имеет право и на любое усиление своей мощи и любые отвлекающие маневры.
  
   Основные мероприятия германского командования по реорганизации войск, их оснащению более современными и качественным вооружением, боевой подготовке войск были направлены на достижение качественного превосходства немецких войск над советскими. Формировались новые соединения, шла напряженная боевая подготовка войск. Мероприятия эти начались опять-таки сразу после окончания войны с Францией, то есть, в июне 1940 года.
  
   Необходимо при этом отметить, что переброска основных сил германской армии в это время не происходила, кроме тех 26 дивизий, многие из которых просто возвращались из Франции к своим прежним местам дислокации. Переброска войск в связи с планами нападения на СССР была начата с середины февраля 1941 года и продолжалась вплоть до июня 1941 года, а учитывая перемещение резервных соединений, еще и позднее. В этот же период отрабатывались вопросы взаимодействия войск, налаживалось управление войсками.
  
   Естественно, что в июне 1940 года советское руководство не имело информации о начавшихся приготовлениях Германии. Тем не менее, уже тогда начинают поступать сообщения такого характера:
  
   "СООБЩЕНИЕ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПОГРАНВОЙСК НКВД СССР В ГУГБ НКВД СССР О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ
  
   N 19/47112
  
   28 июня 1940 г.
  
   Совершенно секретно
  
   5 июня 1940 г. лоцману Ленинградского порта Голофастову, сопровождавшему эстонский пароход "Марви", старший помощник капитана Кавельмар Карл в беседе сообщил, что 9.6.40 на борт "Марви" в порту Гдыня явились чины германской полиции, которые его, Кавельмара, допрашивали о количестве советских войск и их вооружений в военных базах Красной армии и флота в Эстонии и об отношении эстонского народа к Красной армии.
   На заявление Кавельмара, что ему о советских войсках ничего не известно, один из полицейских заметил, что Кавельмару как эстонцу стыдно не знать намерений советских войск и их численности.
   Сход на берег команде парохода "Марви" в Гдыне был запрещен.
  
   22.6.40 второй штурман литовского парохода "Шауляй" Разнулис Александр в присутствии сопровождавших судно контролеров Ленинградского КПП, говоря об успехах Германии, сказал, что после разгрома Англии и Франции Германия обратит свои силы против СССР. Ему якобы известно, что в Германии в настоящее время обучаются парашютизму и русскому языку десятки тысяч мужчин в возрасте от 16 до 20 лет; которые предназначаются для парашютных десантов на время войны с СССР.
   Радист латвийского парохода "Аусма" Осипов Янис рассказывал контролерам Ленинградского КПП, что во время пребывания в одном из германских портов он от ряда немцев слышал, что предстоящие военные действия Германии против СССР в основном будут направлены к захвату Украины.
  
   Зам. начальника 2 отдела
   1 Управления ГУПВ НКВД СССР
   капитан госбезопасности (Родителев)
  
   ЦА СВР РФ. Д. 21616, Т. 1. Лл.7-8. Машинопись. Имеются пометы, указана рассылка. Имеется виза-автограф зам. начальника погранвойск НКВД СССР. Заверенная копия. \67\ "
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 35.
  
  
   Да, действительно, выяснение подробностей о дислокации и численности войск есть акт, мягко говоря, недружественный. Легко, впрочем, объяснимый обычным усердием спецслужб, желающих знать все обо всех. Но обратите внимание. Никаких десятков тысяч парашютистов, изучающих русский язык, не существовало не только за год до начала войны, но и в самый ее канун. И популярные разговоры о главном ударе против СССР именно на Украине. Опять же, обратите внимание. Направления главного удара в то время немцами еще не было выбрано. Но если бы и было, сведения об этом должны были быть настолько секретными, что на улицу бы никогда не просочились. Да, понятно, что все это были просто досужие сплетни. Но не из одного источника, заметим. И еще заметим, что сплетни не всегда возникают сами по себе. Иногда бывает, что кто-то их разбрасывает специально. Особенно учитывая, что они активно распространяются в портовых городах, откуда легко могут достичь СССР безо всяких усилий его разведывательных органов.
  
  
  В это же время важные события происходят на востоке Европы.
  
   В июне 1940 года в странах Прибалтики были созданы правительства с включением в них дружественных в отношении СССР политиков. В июле вновь избранные законодательные органы Литвы, Латвии, Эстонии провозглашают советскую власть в республиках и обращаются в Верховный Совет СССР с просьбой о принятии их в СССР. VII Сессия Верховного Совета СССР, проходившая с 1 по 6 августа 1940 года, приняла Литву, Латвию и Эстонию в состав СССР.
  
  
   28 июня части Красной Армии вступают в Бессарабию и Северную Буковину.
   В июле 1940 года Молдавская АССР вместе с Бессарабией преобразовывается в союзную Молдавскую ССР.
  
   Насколько эти меры явились реакцией советского правительства на разгром Германией Франции? Да все те же это были усилия к тому, чтобы отодвинуть границы СССР как можно дальше от жизненно важных центров страны.
  
  
   По этому поводу считаю необходимым одно небольшое отступление. Достаточно часто можно встретить мнение, что этим актом Советский Союз сам создал себе еще одного врага, в лице Румынии. Что именно это привело к тому, что Румыния вступила в войну на стороне Германии. Что, если бы не это, Румыния осталась бы нейтральным государством. И этот шаг, добавляют обычно, был одной из грубейших ошибок Сталина.
  
   На мой взгляд, нет ничего более далекого от действительности. Почему?
  
   Ну, потому хотя бы, что Румыния вступила в войну с Советским Союзом вовсе не для возврата себе Бессарабии и Северной Буковины. Она, в союзе с Германией, напала на СССР для завоевания новых территорий. И их грабежа, разумеется. Что и подтверждается реальными событиями лета 1941 года. В оплату своего участия в войне Румыния получила от Гитлера земли между Днестром и Бугом, названные Транснистрией. Самым большим городом новой румынской провинции стала Одесса. Новый румынский город...
  
   Кроме того. Напомню, что Румыния в 1940 году понесла и другие территориальные потери, которые были инициированы отнюдь не Советским Союзом. Намного больше задело румын то, что 30 августа 1940 года Румыния потеряла Северную Трансильванию, которая в соответствии со Вторым Венским арбитражем отошла к Венгрии. Гарантами арбитража были Германия и Италия. В сентябре 1940 года Румыния под нажимом той же Германии была вынуждена отдать Болгарии еще одну свою провинцию, Южную Добруджу.
  
   Вопросы исторической справедливости я намеренно оставляю за скобками, бесстрастно фиксируя только лишь голые факты. Однако, говоря о важности для Румынии именно трансильванских земель, замечу, что одним из условий вступления Румынии в Первую Мировую войну на стороне Антанты были именно притязания на Трансильванию. Которую Румыния и получила после войны по Трианонскому договору.
  
   При этом обратим внимание на то обстоятельство, что возврат Бессарабии и Северной Буковины, хотя и был, конечно, встречен национально настроенным населением отрицательно, но это не вызвало в стране никаких внешних проявлений недовольства. Между тем, когда 30 августа в Румынию пришли первые вести о результатах Второго Венского арбитража по поводу Трансильвании, по всей Румынии начались демонстрации протеста. "Железная гвардия", находившаяся в непримиримой войне с королем Румынии Каролем Вторым, попыталась совершить очередной переворот, правда, неудачный. Но их неудача уже ничего не решала. В игру вступили другие силы. В результате волнений 5 сентября 1940 года власть в стране перешла к армии во главе с генералом Антонеску, который сразу же заключил союз с путчистами-легионерами.
  
   А Антонеску (как собственно, и высшие чины румынской армии) политически был настроен на союз с Германией задолго до начала Второй Мировой войны. Не говоря о том уже, что и "Железная гвардия" или, иначе говоря, "Легион" (нацистское движение в Румынии) еще с середины 1930-х годов имел самые тесные связи с нацистским режимом в Германии.
  
   То есть, именно отторжение от Румынии в пользу Венгрии северной части Трансильвании привело к власти людей, идеологически ориентированных на союз с Германией. Необходимо отметить при этом, что других значимых сил, оппозиционных королевской власти (вполне тиранической, кстати), в Румынии тогда вообще не было. В результате, король Румынии Кароль Второй, обычно придерживавшийся во внешней политике англо-французской ориентации, отрекся от престола. Ему позволили уехать из страны. Королем был провозглашен его сын, Михай. Но хотя он и был совершеннолетним, ему никто, конечно, не собирался позволить править реально. Единственно, что от него потребовали, и что он исполнил, это наделить диктаторскими полномочиями генерала Антонеску.
  
  Новый диктатор немедленно объявил Румынию "национальным легионерским государством". Осенью 1940 года принимаются законы о национализации имущества евреев и венгров, затем об их увольнении со всех мало-мальски приличных рабочих мест. Кстати, антисемитизм становится вполне официальной политикой румынского государства. Страна, и без того ранее шарахавшаяся от одной диктатуры к другой, вполне благополучно стала напоминать собой нацистскую Германию. В миниатюре, разумеется.
  
   И все это, что, простите? Для чего? Для того, чтобы вернуть себе Бессарабию? Все это явилось следствием действий Сталина?
  
   Так что, независимо от того, потеряла бы Румыния Бессарабию или осталась бы Бессарабия в составе Румынии, союз Румынии с Германией, особенно после поражения Франции и изоляции Англии на островах, был неизбежен. Достаточно вспомнить о том, что румынский коронный совет принял решение искать союза с нацистами еще до окончательного падения Франции. И еще до возврата Советскому Союзу Бессарабии, естественно. А союз с Германией подразумевал участие в его военных походах, иначе, зачем Гитлеру такие союзники?
  
   И потом. Кто это дал бы им оставаться нейтральными? Если там добывалась почти вся нефть для Германии? Еще 23 марта 1939 года между Румынией и Германией был заключен договор, согласно которому Германия получила права на приоритетную покупку румынской нефти. И эту нефть Германия не намерена была отдавать никому, она для ее армии была вопросом жизни и смерти. Сразу же после прихода к власти Антонеску, в Румынию были введены две немецкие дивизии, моторизованная и танковая. В дальнейшем здесь разместилась целая немецкая армия, одиннадцатая.
  
  То есть, так или иначе, но Германия все равно заставила бы Румынию быть на своей стороне. Опыт того времени показал, если кто-то не хочет быть на стороне Германии, ему рано или поздно придется с Германией воевать. Что, собственно, и произошло немного позднее с Советским Союзом.
  
   И снова повторю, что не только Сталин, но и любой разумный человек, не мог этого не понимать. Поэтому он и принимал меры для того, чтобы в этих условиях обезопасить свою страну максимально возможным образом. Как здесь не вспомнить слова Молотова о том, что, то, в чем Сталин был абсолютно прав, ему предъявляют сейчас как вину.
  
   Уинстон Черчилль так писал в своих мемуарах об этих событиях:
  
   "..В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной..."
  
  
   Конечно, по поводу обмана и оккупации Черчилль не мог сказать ничего существенно иного, нежели деятель страны, подмявшей под себя полмира. Для блага и процветания тех, кого она подмяла, разумеется. Но одновременно с этим ему пришлось произнести и слова, для политика такого уровня сами собой разумеющиеся. Потому что фиксировали реальность, которую не всегда удобно игнорировать. Тем не менее, показательно, возвращаясь к нашей теме, что реалистичность политики советского руководства была им признана именно в смысле подготовки к отражению германской агрессии.
  
  
   Далее, возвращаясь в июнь 1940 года. Из более частных, но достаточно важных событий, происшедших тогда, можно упомянуть и начавшиеся примерно в это время масштабные тренировки и учения направленные на приведение Военно-морского флота СССР в полную боевую готовность. Бывший Нарком ВМФ СССР адмирал Кузнецов в своих мемуарах вспоминал, что тренировки в приведении флотов в готовность номер один и номер два постоянно проводились перед войной в течение года. Значит, начались они где-то с июня 1940-го. Учитывая, что на должность наркома он был назначен еще в апреле 1939 года, более логично было бы соотнести начало проведения таких масштабных мероприятий не с новыми идеями вновь назначенного начальника, а опять же с тем положением, в котором оказался Советский Союз после 22 июня 1940 года.
  
  
   ИЮЛЬ 1940 года.
  
  
   Июль 1940 года, это время принятия Гитлером окончательного решения о нападении на Советский Союз.
  
   Да, одновременно Германия ведет подготовку к вторжению на Британские острова. Тем не менее, Гитлер даже тогда не очень был настроен на десантную операцию.
  
   13 июля в Бергхофе Гитлер проводит совещание, о котором генерал Гальдер записывает в своем служебном дневнике:
  
   "... Больше всего фюрера волнует вопрос, почему Англия не хочет пойти по пути к миру. Как и мы, причиной этого он считает то, что Англия еще имеет надежду на Россию. Исходя из этого, он рассчитывает на то, чтобы силой заставить Англию пойти на мир. Но на это он идет неохотно. Обоснование: если Англия будет разбита военными средствами, Британская империя распадется. Пользы от этого Германии - никакой. Пролив немецкую кровь, мы добьемся чего-то такого, что пойдет на пользу лишь Японии, Америке и другим. <...>
  
   Generaloberst Franz Halder. Kriegstagebuch (Halder -KTB), Stuttgart, 1963. Bd. 2, S. 19-21".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 54.
  
  
  Обратите внимание на красноречивое "как и мы". Ясно, что не только Гитлер, но и высшее военное командование германской армии тоже считало главной причиной упорства Англии ее надежды на союз с Россией.
  
  
   Вопрос о войне против СССР был обсужден 21 июля 1940 г. на совещании Гитлера с командующими видами вооруженных сил. Здесь впервые в официальном порядке был определен замысел похода на Восток.
  
   22 июля Гитлер поставил военному командованию задачу на предварительную разработку операции против СССР. В соответствии с ней, военное командование должно было разработать основной замысел операции, а также представить предложения о необходимых силах, которые можно задействовать в ней, сроках и районах сосредоточения войск, направлениях их ударов. Задача эта была возложена одновременно на два высших военных органа нацистской Германии, Верховное главнокомандование Вермахта (ОКВ, от немецкого Oberkommando der Wehrmacht, нем. OKW) и Верховное командование сухопутными войсками (ОКХ, от немецкого Oberkommando des Heeres).
  
   Персонально эта задача была возложена на начальника штаба оперативного руководства ОКВ генерала артиллерии Йодля и начальника Генерального штаба ОКХ генерал-полковника Гальдера. От военно-морских сил этим же занимался начальник оперативного управления главного штаба ВМС контр-адмирал Фрикке.
   Первоначальные варианты замысла войны готовились в каждом из штабов лишь одним человеком. Это к вопросу о возможности утечек информации.
  
   31 июля состоялось совещание Гитлера с военным руководством по поводу будущей операции против СССР. На нем Гитлер заслушал разработанные ими предложения.
  
  "ИЗ ЗАПИСИ Ф.ГАЛЬДЕРОМ СОВЕЩАНИЯ У ГИТЛЕРА В БЕРГХОФЕ
   31 ИЮЛЯ 1940 г.
  
   Фюрер:
  
   <...> Надежда Англии - Россия и Америка. Если надежда на Россию отпадет, отпадет и Америка, ибо отпадение России в неприятной мере усилит значение Японии в Восточной Азии, Россия - восточноазиатская шпага Англии и Америки против Японии. Вновь дует неприятный для Англии ветер. Японцы, как и русские, дают свою программу, которая должна быть осуществлена в начале войны.
  
   Смотрели русский победный фильм о русской войне!
  
   Россия - это тот фактор, на который более всего ставит Англия. Что-то такое в Лондоне все-таки произошло! Англичане были уже совершенно \138\ down, а теперь опять поднялись. Из прослушивания разговоров видно, что Россия неприятно поражена быстрым ходом развития событий в Западной Европе.
  
   России достаточно только сказать Англии, что она не желает усиления Германии, и тогда англичане станут, словно утопающие, надеяться на то, что через 6-8 месяцев дело повернется совсем по-другому.
  
   Но если Россия окажется разбитой, последняя надежда Англии угаснет. Властелином Европы и Балкан тогда станет Германия.
  
   Решение: в ходе этого столкновения с Россией должно быть покончено. Весной 41-го.
  
   Чем скорее будет разгромлена Россия, тем лучше. Операция имеет смысл только в том случае, если мы разобьем это государство одним ударом. Одного лишь захвата определенного пространства недостаточно. Остановка зимой чревата опасностью. Поэтому лучше выждать, но принять твердое решение разделаться с Россией. Это необходимо также и ввиду положения в Балтийском море. Два крупных государства на Балтике не нужны. Итак, май 1941-го, на проведение операции - 5 месяцев. Лучше всего еще в этом году. Но не выходит, так как надо подготовить единую операцию.
  
   Цель: уничтожение жизненной силы России. Подразделяется на:
  
   1. Удар на Киев с примыканием фланга к Днепру. Люфтваффе разрушает переправы у Одессы.
  
   2. Удар по окраинным государствам в направлении Москвы.
  
   В заключение - массированные удары с севера и юга. Позднее - частная операция по захвату нефтяного района Баку.
  
   Насколько велика заинтересованность в Финляндии и Турции, будет видно впоследствии.
   Позднее: Украина, Белоруссия, Прибалтийские страны - нам. Финляндия до Белого моря.
  
   7 дивизий - Норвегия (сделать автаркическими!)
   50 дивизий - Франция
   3 дивизии - Голландия, Бельгия
   60 дивизий
   120 дивизий для Востока
   Всего: 180 дивизий.
  
   Чем больше соединений мы введем в бой, тем лучше. Мы имеем 120 дивизий плюс 20 находящихся в отпуске.
  
   Формирование новых дивизий путем изъятия одного батальона из каждой старой. Через несколько месяцев - снова по одному батальону: тремя этапами взять из дивизий 1/3 личного состава.
  
   Маскировать: Испания, Северная Африка, Англия; новые формирования в зонах, защищенных ПВО.
  
   Новые формирования: в Восточном пространстве - 40 дивизий из имеющих боевой опыт солдат. Высказывания фюрера о задуманном урегулировании на Балканах: намеченное урегулирование отношений между Венгрией и Румынией. Затем предоставление Румынии гарантии. <...>
  
   Halder-KTB Bd. 2, S. 48-50. \139\"
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 73.
  
  
   Мы видим, что нападение на СССР было увязано Гитлером с надеждами на принуждение Англии к миру на своих условиях. Здесь все сказано однозначно и четко. Это я к тому, что иногда приходится слышать недоуменные вопросы от людей самых разных взглядов о причинах нападения Германии на СССР. Указанная причина не является, разумеется, единственной, но даже она одна уже показывает, что решение Гитлера не было беспричинным.
  
   Итак, по итогам совещания военным командованием вермахта было предварительно определено два направления наступления на СССР, Киев и Москва. Назван впервые и вероятный срок начала операции, май 1941 года. Повторю еще раз, что точная дата не была еще назначена. Да и не могла быть, конечно, за столь долгий срок до ее начала.
  
   Обратим внимание и на то, что к началу операции против СССР планировалось сформировать 40 новых дивизий. В июле и августе 1940 года были подготовлены расчеты по увеличению численности вермахта для войны против СССР. По их результатам должно было быть сформировано несколько больше, а именно более 50 дивизий. Причем, предполагалось это сделать так, чтобы вновь созданные соединения уже при зарождении имели существенный по количеству костяк из солдат, имевших боевой опыт. То есть, эти вновь созданные дивизии могли стать уже через самое короткое время вполне боеспособными соединениями.
  
   Этому должна была способствовать и усиленная боевая подготовка войск, основные направления которой были утверждены в начале июля 1940 года. Сроки подготовки солдат были увеличены до трех месяцев.
  
  
   Итак, решение было принято. Подготовка к вторжению началась.
  
   Что по этому поводу докладывала советская разведка?
  
  "ЗАПИСКА НАЧАЛЬНИКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР В РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЕ РККА С ПРОСЬБОЙ ДАТЬ ОЦЕНКУ МАТЕРИАЛАМ О ПОДГОТОВКЕ ГЕРМАНИИ К ВОЙНЕ ПРОТИВ СССР
  
   N 5/8175
   9 июля 1940 г.
  
   Совершенно секретно
  
   Прошу срочно дать оценку нижесообщаемым агентурным данным:
  
   1. Бывший английский король Эдуард вместе с женой Симеон в данное время находится в Мадриде, откуда поддерживает связь с Гитлером. Эдуард ведет с Гитлером переговоры по вопросу формирования нового английского правительства, заключения мира с Германией при условии военного союза против СССР 3.
   2. В ближайшие дни намечены большие наступательные операции немцев против Англии. \91\
   3. Германский и итальянский военные атташе в Бухаресте заявили, что в будущем Бессарабия, а также Советская Молдавия будут отторгнуты от СССР.
   4. На территории бывшей Польши, граничащей с Советским Союзом, немцы усиленно строят в нескольких направлениях стратегические шоссе. С этой целью из Моравии ежедневно в бывшую Польшу поступают 50 вагонов камня, камнедробильные машины, вальцовые катки и другие материалы.
   17 июня сего года из Праги в Краков, Перемышль и Ивангород выехали 20 инженеров-дорожников. В конце июня сего года выехали дополнительно 50 инженеров. Направляются также рабочие-бетонщики. Закрытая ранее в Богемии фабрика цемента в данное время работает в три смены.
   5. Для перевозки войск в Кенигсберге подготовлены два парохода, один из них "Бремен".
   В период 17-20 июня сего года из Богемии в направлении Польши проследовало 37 эшелонов германской пехоты.
   16 июня сего года из Линца (Австрия) в Данциг направлено 67 германских летчиков.
   6. Между Силезией и Польшей, а также в Моравии немцы начали строить укрепления.
   Заводы "Шкода" продолжают изготовлять стальные каркасы для гнезд, предназначенных для строящихся на территории бывшей Польши укреплений.
   Изготовленные в Праге двух- и четырехтонные грузовики также направляются в Польшу, причем из Праги в Краков своим ходом направлено 200 пятисемитонных грузовиков.
   7. В протекторате и на территории, оккупированной Германией, проводится регистрация офицеров, подофицеров, знающих русский, сербский, хорватский, болгарский и румынский языки.
   В Лодзи немецкие военные власти концентрируют и обучают военному делу белогвардейцев.
   Украинская белоэмиграция, находящаяся в Праге, получила указание усилить антисоветскую пропаганду.
  
   Начальник 5 Отдела ГУГБ НКВД СССР (Фитин)
  
   ЦА СВР РФ. Д.21616. Т. 1. Лл. 14-15. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы. Аналогичное по тексту сообщение за N 2813/6 от 12 июля 1940 г. направлено за подписью Берия - Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко".
  
  Из примечаний к документу.
  
  "..3. Сведения о пронемецкой ориентации герцога Виндзорского (бывшего короля Эдуарда VIII) давно имелись в Москве. Они составляли часть информации о закулисных зондажах возможного мирного компромисса между Германией и Англией, эта информация имелась в распоряжении ИНО НКВД и РУ еще с 1939 года. Сообщение от 9 июля 1940 года было основано на косвенных данных о контактах герцога с немецкими эмиссарами, со стороны которых даже планировалось похищение герцога - возможно, с целью создания прогерманского правительства Великобритании в изгнании - из Лиссабона, где он (а не в Мадриде, как говорится в донесении) находился перед своим отъездом на Багамские острова, губернатором которых он был назначен королем Георгом VI"
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 41.
  
  
   Прошу обратить внимание на пометы, имеющиеся на этом документе. Как видим, это не просто межведомственная переписка. Вопросы, затронутые в этой записке, были настолько важными, что аналогичное по тексту сообщение было направлено за подписью наркома внутренних дел Берии на имя Сталина, Молотова, Ворошилова и Тимошенко.
  
   Очевидно, что в первую очередь внимание советского руководства было привлечено к возможным контактам с немцами герцога Виндзорского. Одновременно мы видим, что советская разведка практически сразу засекла строительную активность немцев, которую те развили во исполнение своей программы "Отто".
  
  
  
  "ЗАПИСКА НКВД СССР В ЦК ВКП(б) - И.В.СТАЛИНУ, СНК СССР - В.М.МОЛОТОВУ И К.Е.ВОРОШИЛОВУ, НКО СССР - С.К.ТИМОШЕНКО О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ
  
   N 2848/6
   15 июля 1940 г.
  
   Совершенно секретно
  
   По [оперативным данным] пограничных войск Белорусского округа, с 1 по 7 июля с.г. в г. Варшаву и его окрестности прибыло семь дивизий немецких войск. Прибывшие войска заняли все казармы и часть учреждений г.Варшавы. Кроме того, части войск отмечены в: Новый Двор, Рембертув, Гродиск, Корчев и других пунктах в радиусе 60 километров от Варшавы.
   Вокруг Варшавы производятся фортификационные работы.
   На шоссейных дорогах сооружаются противотанковые препятствия.
   В связи с передвижением войск, с 5 по 7 июля было приостановлено пассажирское движение на линии Варшава - Люблин.
   Пехота, артиллерия и танки из Люблина (80 километров от нашей границы) направляются в сторону советской границы походным порядком.
   По [оперативным данным] 88-го и 89-го пограничных отрядов, против участка этих отрядов немецкая пограничная полиция снимается с охраны границы и отводится в тыл. Охрану границы несут полевые части германской армии.
   По [оперативным данным] пограничных войск Украинской ССР, отмечается прибытие в пограничную полосу в направлении гор.Перемышль германских пехотных и танковых частей и переброска войск из этого района в северном направлении.
   За последнее время отмечены вновь прибывшие части германской армии: в г.Кросно (65 км юго-восточнее Перемышль) - пять пехотных полков ?? 647, 289, 134, 438 и 36;
   в г.Ярослав (20 км севернее Перемышль) - 39-й пехотный и 116-й артиллерийский полки;
   в г.Жешув (60 км северо-западнее Перемышль) - 129-й пехотный, зенитный и артиллерийский полки;
   в г.Пшеворск (40 км северо-западнее Перемышль) - 192-й пехотный, 44-я тяжело-артиллерийский полки и 16-й отдельный станково-пулеметный батальон.
   7.VI-1940 года в г. Ярослав прибыло три эшелона немецких войск с 70 танками.
   Отмечено прибытие танковой части в г.Люблин (100 км юго-западнее Брест-Л итовска). \120\
   11.VII-1940 года в г.Ланцут (45 км северо-западнее Перемышль) расположился штаб в составе трех генералов и 30 офицеров неустановленного соединения.
   Продолжаются работы по строительству укреплений: против участка 98-го пограничного отряда в районе Серебрица, Бердице, Дубенка, Холм (45 - 60 км северо-западнее Владимир-Волынский) строятся огневые точки. Против участка 91-го пограничного отряда в районе Цешанув-Дзыкув (85 км северозападнее Львов) производились работы по отрывке окопов и установке проволочных заграждений.
   Против участка 92-го пограничного отряда, в районах Жешув-Пшеворск, Яворник - Польский, Дынув (35 - 40 км северо-западнее Перемышль) производится отрывка окопов и устанавливаются мины. На работах занято около 2 500 солдат и несколько экскаваторов.
   В различных местах пограничной полосы производится ремонт шоссейных дорог.
  
   Народный комиссар внутренних дел
   Союза ССР (Л.Берия)
  
   ЦА ФСБ РФ. Ф.З. Оп.7. Пор. 23. Лл.223-235. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка. Имеется машинописная помета: "Основание - спецсообщение т.Масленникова от 13. VII-40 г.".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 58.
  
  Генерал-лейтенант Масленников И.И. в 1940-1941 годах был начальником Главного управления пограничных войск НКВД СССР.
  
  
   Я специально привел это сообщение без сокращений. В дальнейшем, вследствие большого количества таких подробных документов, постараюсь воздержаться от их цитирования полностью. Но привести хотя бы однажды такой документ, думаю, необходимо. Для того, хотя бы, чтобы показать, насколько пристально следила за передвижениями немецких войск советская разведка. Это, в данном случае, разведка Белорусского пограничного округа и погранвойск Украинской ССР.
  
  Обратите внимание, что сведения даны за неделю. Ничем не примечательную, кстати, неделю. Понятно, что, если такая недельная сводка была направлена в адрес Сталина и Молотова, не говоря уже о других адресатах, то подобные сведения представлялись им и за другие недели и месяцы.
  И это сведения лишь двух западных пограничных округов. Понятно, что такую же аналогичную работу вели и другие округа. То есть, прошу обратить внимание, что, помимо агентурной разведки НКВД и ГРУ Генштаба, тщательно следили за приграничной полосой, глубиной до Варшавы включительно, и разведывательные органы западных пограничных округов, отслеживая скрупулезно и тщательно (с понедельной отчетностью) передвижения немецких войск и выясняя как их дислокацию, так и изменения в ней. Такой же работой занимались, разумеется, и разведывательные органы военных округов Наркомата обороны.
  
  И это все в подробностях докладывалось Сталину.
  
  Тогда вопрос. Как это соотносится с уверениями историков, что Сталину боялись докладывать правду о военных приготовлениях Германии?
  
  
   "ЗАПИСКА НКВД СССР И.В.СТАЛИНУ И В.М.МОЛОТОВУ О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ
  
   б/н
   [июль 1940 г.]
  
   От двух агентов НКВД СССР, вернувшихся из командировки на территорию бывшей Польши, оккупированную немцами, получены донесения о военных приготовлениях Германии, направленных против Советского Союза.
  
   Эти приготовления выражаются в строительстве укреплений на территориях, прилегающих к границе с СССР, стратегических шоссейных дорог и в переброске воинских частей к восточным границам Германии.
  
   1. В начале июля с.г. в г.Варшаву и его окрестности прибыло семь дивизий немецких войск. Прибытие новых частей отмечено в Новом Дворе, Рембертове, Гродкове, Корчеве и других пунктах, в радиусе 60 км от Варшавы.
   Пехота, артиллерия и танки из Люблина направлялись в сторону советской границы походным порядком.
  
   2. За период с 17 по 20 июня из Богемии на территорию бывшей Польши проследовало 27 эшелонов германской пехоты.
   10 июня из Линца (Германия) в Данциг направлено 67 германских летчиков.
   Для перевозки войск в Кенигсберге подготовлены два транспорта, в том числе океанский пароход "Бремен".
  
   3. Из Гамбурга, Любека, Штеттина, а также из Моравии завозятся строительные материалы в Кенигсберг и Люблин для строительства укреплений \144\ вдоль восточной границы и, в частности, в районе, прилегающем к Волынской области УССР. По непроверенным сведениям, эти укрепления будут построены по типу линии Зигфрида.
   Вокруг Варшавы производятся фортификационные работы. На шоссейных дорогах, ведущих к Варшаве, возводятся противотанковые сооружения и препятствия.
   Заводы Шкода продолжают изготовлять стальные каркасы для гнезд, предназначенных для строящихся на территории б.Польши укреплений.
  
   4. На территории б.Польши, оккупированной немцами, усиленным темпом строятся стратегические шоссейные дороги. Идут подготовительные работы по строительству автострады Ярослав - Берлин. Для этих целей из Моравии ежедневно направляются в б.Польшу 50 вагонов камня и дорожно-строительных материалов.
   В конце июня из Праги направлены в Краков, Перемышль и Ивангород около 70 инженеров по дорожному строительству и несколько партий рабочих-бетонщиков.
  
   5. Из Люблина по направлению к восточной границе, в районы, прилегающие к Волынской области СССР, направляются составы с цементом и другими строительными материалами, а также партии рабочих. На фортификационных работах немцы широко используют еврейскую молодежь.
  
   Q. На территории ст. г.Холма до реки Буг немцы производят земляные работы для минных заграждений. Для этих работ мобилизовано польское население.
  
   Народный комиссар внутренних дел
   Союза ССР (Л.Берия)
  
   ЦА СВР РФ. Д.21616. Т. 1. Лл.23-25. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 75.
  
  
   Да, сообщения тревожные. Тем не менее, серьезных данных о том, что Гитлер решился на войну с СССР, пока нет. Их еще добыть не удалось. Тем не менее. Обратите внимание. Л.П. Берия в своих служебных записках на имя Сталина не просто бесстрастно фиксирует то, что происходит у советских границ. Он прямо называет разведывательную информацию в подписанных им служебных документах, как "донесения о военных приготовлениях Германии, направленных против Советского Союза". То есть, еще за год до германской агрессии прямо называет Сталину причины такой активности немцев у советских границ.
  
   Вы видите здесь что-то угодливое? Нет? Тогда что это? Какая-то необыкновенная смелость лично наркома Берии? Или никакой особой смелости здесь нет, а есть рабочая обстановка, где можно спокойно высказывать свое мнение?
  
   Тем не менее, пока отсутствует самое главное, а именно, серьезная переброска сюда немецких войск, делать далеко идущие выводы из представленной информации нет пока никаких оснований. Необходимо принять эти сведения во внимание, конечно. Так ведь и принимается все это во внимание. Если учесть масштабное военное строительство в СССР. Если учесть напряженный до предела рост военного производства. Если учесть новые советские территории на западе страны. Где, кстати, тоже идет в это время строительство укрепленных районов.
  
  
   АВГУСТ 1940 года.
  
  
   3 августа 1940 года в генштаб сухопутных войск Германии был представлен проект первого плана операции против СССР. Разработал его начальник штаба 18-й немецкой армии генерал-майор Маркс. Необходимо отметить, что, несмотря на то, что разработка планов войны была поручена одновременно двум главным командованиям, ОКВ и ОКХ, существенную роль в этой разработке играл именно Генеральный штаб сухопутных войск (ОКХ). К разработке подключались единичные лица, но, как видим, были среди них не только штабные работники из немецкого Генштаба, но и из войск. Это, по замыслу германского командования, должно было привнести в военное планирование больше реализма и одновременно больше свежих идей. Кроме генерал-майора Маркса, свои варианты войны против СССР представили также начальник оперативного отделения 40-го корпуса подполковник Фейерабенд и начальник отдела иностранных армий генштаба ОКХ подполковник Кинцель.
  
   На их основе к 5 августа в генеральном штабе ОКХ генералом Гальдером был подготовлен "Проект операции на Востоке". В соответствии с его замыслом, предлагалось создать две группировки немецких войск с задачей наступления на московском и киевском направлениях. Главный удар предусматривался в направлении Москвы.
  
   Одновременно в это же время в штабе оперативного руководства ОКВ разрабатывался свой вариант операции против СССР. Непосредственным исполнителем был подполковник генштаба Лоссберг. Вот как раз его вариант, подготовленный 15 сентября 1940 года, предусматривал создание трех групп армий, "Север", "Центр", "Юг". Главный удар предлагалось нанести первыми двумя группами. Был еще один вариант, его подготовил генерал-майор фон Зоденштерн, предлагавший все усилия приложить в первую очередь именно на взятие Москвы.
  
   В дальнейшем все эти варианты будут обсуждены, проверены в ходе штабых игр и сведены в итоговый замысел операции. Все это будет продолжаться до декабря 1940 года.
  
  
   Из других мероприятий августа 1940 года, связанных с подготовкой к войне с Советским Союзом, можно отметить принятие программы производства вооружений и боеприпасов, получившую наименование "Программа "Б". В соответствии с ней намечалось в кратчайшие сроки ускорить выпуск средних танков, противотанковых орудий, транспортных средств и прочей военной техники.
  
  
   Советская разведка в августе 1940 года продолжала отслеживать военную активность Германии в направлении советских границ.
  
  
   "ИЗ ЗАПИСКИ НКВД СССР В ЦК ВКП(б) - И.В.СТАЛИНУ, СНК СССР - В.М.МОЛОТОВУ, КО ПРИ СНК СССР К.Е. ВОРОШИЛОВУ И НКО СССР - С.К.ТИМОШЕНКО С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ ДОНЕСЕНИЯ РЕЗИДЕНТА НКВД СССР
  
   N 3214/6
   13 августа 1940г.
  
   Резидент в Каунасе сообщает следующее агентурное донесение о внутреннем положении в Германии:
   [...]
   3. Германия начала вывозить из Норвегии и отчасти из Голландии имеющиеся там запасы продовольствия. В самой Германии нынешний урожай, по предварительным справкам, будет далеко хуже среднего. Положение же в Польше, Бельгии и Франции такое, что Германии придется заботиться о снабжении продовольствием этих стран.
   4. Один германский инженер, работающий на заводе в б.Польше, рассказал, что все усилия пустить завод в ход, ввиду упорного саботажа польских рабочих, кончились ничем и он отказался вернуться на этот завод. По его мнению, завод придется ликвидировать. Он рассказывал, что это всеобщее явление. Поляки организуются и оказывают сильное сопротивление.
   5. В широких слоях населения Германии преобладает мнение о неминуемости столкновения Германии и СССР, при этом считают, что Германия будет вынуждена выступить против Советского Союза, ввиду того, что вторая зима в военных условиях еще более ухудшит положение германских рабочих и вызовет революционный подъем.
   6. Продолжается усиленная концентрация германских войск на Востоке и особенно в Галиции. По всей восточной границе Германии сконцентрировано около 40 дивизий.
  
   Народный комиссар
   внутренних дел Союза ССР (Л.Берия)
  
   ЦА ФСБ РФ. Ф.З. Оп.7. Пор. 25. Лл. 266-268. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 89.
  
  
   Появляются сообщения о продовольственных трудностях в Европе вообще и в Германии в частности. Надо отметить, что, хотя Европа, конечно, не роскошествовала в это время, однако о настоящих военных лишениях там не имели понятия не только в августе 1940 года, но и до самого конца войны. Вместе с тем, показательно, что вопрос о грядущем продовольственном кризисе будет все чаще затрагиваться в разведывательных донесениях. В чем причина появления такого рода мнений у источников информации советской разведки?
  
   Неодходимо отметить, что знания точных данных о запасах продовольствия в Германии и оккупированных ей странах ни у кого из рассуждавших на эту тему не было. Что и не удивительно, такие сведения являлись на самом деле строго секретными. Понятно, что без знания истиного положения дел с продовольствием, невозможно было и сколько-нибудь точно прогнозировать положение с ним на ближайшее будущее. Между тем, на эту тему охотно рассуждали. Почему?
  
   Конечно, люди обычно с удовольствием делятся слухами. Слухи "стратегического" характера передаются особенно охотно, публичные рассуждения на подобные темы повышают самооценку. А данная тема подогревалась, конечно же, слухами, ничем иным она, при отсутствии точных данных, подпитываться не могла. Тогда чем можно объяснить достаточно широкое их распространение, одновременно, и в разных странах Европы?
  
   Только тем, что слухи не всегда распространяются самопроизвольно. И существуют на свете, представьте себе, профессиональные сообщества людей, которые манипулируют слухами для достижения своих целей. О чем идет речь в настоящем случае?
  
   Мнения о широком продовольственном кризисе в Европе неизбежно должны были привести многих людей, к мысли о том, что единственным выходом из продовольственного кризиса для Германии (вспомните - "Германии придется заботиться о снабжении продовольствием этих стран") может быть нападение на СССР. И в обязательном порядке направление главного удара немецкой армии должно быть именно на Украину, как богатейший источник продовольствия.
  
   Поэтому можно предположить с достаточным на то основанием, что, настойчивые слухи по этому поводу были вполне в интересах единственного участника европейской игры. Англии. В интересах, это не значит еще, что это сделали именно они? А вы вспомните о том, что слухи об этом появляются вдруг откуда-то внезапно. Без каких-либо оснований, кстати. Ходят по всей Европе. И воспроизводятся настойчиво.
  
   Заметим здесь же еще и уникальный пассаж о том, что без нападения на СССР в Германии неминуем революционный подъем. Это уже и вовсе чуть ли не напрямую взывает к чьей-то революционной логике и чьему-то классовому подходу. То есть, призыв этот является переводом вышеназванной угрозы на революционный язык, который особенно, по чьему-то мнению, вроде бы, должен понимать Сталин. Это уже просто похоже на прямое к нему обращение. "Не спи, тиран. У Гитлера единственный выход из неминуемой революции в Германии. Напасть на СССР".
  
   Очень жаль, конечно, что составители сборника "1941 год" поставили отточия на той части текста, где, возможно, есть указания источника (или источников), от которых резидент в Каунасе мог узнать о трудностях с продовольствием во Франции и в Бельгии. И о вызванных ими революционном подъеме в Германии.
  
   Концентрация немецких войск в Галиции, в данном случае, имеет свое объяснение стремлением Германии надавить на Венгрию и Румынию в их споре за Трансильванию.
  
   Одновременно, Берия, указывая на продолжающуюся "усиленную концентрацию германских войск на Востоке", не может не понимать, что 40 немецких дивизий у советских границ, это, конечно, совсем не та цифра, которая может испугать Сталина. Впрочем, необходимо отметить, что именно она и является наиболее точной из всех, приведенных в разных разведывательных сообщениях. На тот момент, разумеется.
  
  
   "ЗАПИСКА Л.П.БЕРИЯ - И.В.СТАЛИНУ, В.М.МОЛОТОВУ, К.Е.ВОРОШИЛОВУ, С.К.ТИМОШЕНКО О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ НЕМЦЕВ НА ТЕРРИТОРИИ ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ
  
   б/н
   [не позже 17 августа 1940 г.]
  
   Резидент НКВД СССР в Каунасе сообщает следующие данные о военных приготовлениях немцев на территории Восточной Пруссии.
  
   За последнее время наблюдается усиленное сосредоточение немецких войск в Восточной Пруссии. Особенно оживленное движение войск происходит в городах Гумбинен, Инстербург, Кенигсберг. 27.VII-40 г. на ж.д. станцию Инстербург прибыл состав из 15-20 вагонов, груженных орудиями, малыми и большими танками. На ж.д. станциях в Гумбинен, Инстербург, Кенигсберг и Эйдткунен установлены посты, обслуживающие эшелоны санитарной помощью и снабжающие солдат горячей пищей.
  
   В 4 - 5 км от Инстербурга в сторону Зйдткунен установлены противотанковые заграждения, состоящие из металлических многоножек, расположенных в виде забора. Ближе к литовской границе имеются также и проволочные заграждения, преграждающие дороги малой величины. Проволочные заграждения стоят также в поле за ж.д. станцией Эйдткунен. Недалеко от Гумбинена по обеим сторонам ж.д. имеются цементные блиндажи, приспособленные для пулеметных гнезд.
  
   Для пассажиров в Восточной Пруссии введен строжайший контроль. Документы всех едущих в глубь Германии, не исключая и офицеров немецкой армии, подвергаются контролю. \177\
  
   Несколько дней назад в Германии были призваны еще два класса лиц 38 и 40 лет. Призыв был проведен открыто и очень спешно. Приказ об отбытии частей повторялся по радио. Население Берлина и других городов повторно предупреждено о необходимости подготовки убежищ против воздушного нападения и о полном затемнении. В Восточной Пруссии также введено полное затемнение.
  
   (Л.Берия)
  
   ЦА СВР РФ. Д.21616. Т.1. Лл.89-90. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 93.
  
  
   Одновременно две разнонаправленные информации.
  
   С одной стороны, вроде бы, переброска войск к литовской границе, то есть уже к советской. Но 15-20 вагонов с войсками на немедленное полномасштабное вторжение никак не тянут.
  
   С другой стороны, затемнение в Берлине и Восточной Пруссии вводится явно никак не против советской авиации. Вот вам, кстати, еще раз подтверждение преимуществ с манипулированием информацией воюющей страны. СССР мобилизацию особенно не объявишь, обвинят в агрессии. Германия вполне может себе это позволить, как воюющая страна. Тем более, если речь идет всего о двух возрастах. На самом деле, конечно, в Германии начато формирование новых дивизий для похода на Восток. Но именно об этом сведений у разведки пока нет. Тем не менее, резко возросшую угрозу в Кремле, конечно, осознают по-прежнему. И реагируют.
  
   В соответствии с решением Главного военного совета Красной Армии от 16 августа 1940 года правительству был представлен доклад "Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940-1941 гг.".
  
   "ЗАПИСКА НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ В ЦК ВКП(б) И.В.СТАЛИНУ И В.М.МОЛОТОВУ ОБ ОСНОВАХ СТРАТЕГИЧЕСКОГО РАЗВЕРТЫВАНИЯ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР НА ЗАПАДЕ И НА ВОСТОКЕ НА 1940 И 1941 ГОДЫ
  
   Б/н
   [не позже 19 августа 1940 г.]
  
   Особой важности
   Сов. секретно
   Только лично
  
   Докладываю на Ваше рассмотрение соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 годы.
  
   I. Наиболее вероятные противники
  
   Сложившаяся политическая обстановка в Европе создает вероятность вооруженного столкновения на наших западных границах.
   Это вооруженное столкновение может ограничиться только нашими западными границами, но не исключена вероятность и атаки со стороны Японии наших дальневосточных границ.
   На наших западных границах наиболее вероятным противником будет Германия, что же касается Италии, то возможно ее участие в войне, а вернее, ее выступление на Балканах, создавая нам косвенную угрозу.
   Вооруженное столкновение СССР с Германией может вовлечь в военный конфликт с нами - с целью реванша - Финляндию и Румынию, а возможно, и Венгрию.
   При вероятном вооруженном нейтралитете со стороны Ирана и Афганистана возможно открытое выступление против СССР Турции, инспирированное немцами.
  
   Таким образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии, поддержанной Италией, Финляндией и Румынией, а возможно и Турцией, и на Востоке - против Японии как открытого противника, или противника, занимающего позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение.
  
   II. Вооруженное силы вероятных противников
  
   Основным наиболее сильным противником является Германия.
  
   Германия в настоящее время имеет развернутыми до: 200 пехотных дивизий; 15 танковых дивизий; 5 -7 легких дивизий; 10 моторизованных дивизий; 8 горных дивизий; 2-3 авиадесантных дивизий.
   Всего до 240 - 243 дивизий, с общей численностью до 8 миллионов человек, 13 900 самолетов и до 9-10 тысяч различного типа танков.
  
   Сложившаяся военная обстановка в Западной Европе позволяет немцам перебросить большую часть сил против наших западных границ.
  
   При неоконченной еще войне с Англией предположительно можно считать, что в оккупированных странах и областях Германией будут оставлены до 50 дивизий и в глубине страны до 20 дивизий.
  
   Таким образом, из указанных выше 243 дивизий до 173 дивизий, из них до 138 пехотных, 15 танковых, 10 моторизованных, 5 легких и 3 авиадесантных дивизий, и до 12000 самолетов будет направлено против наших границ. \182\
   Финляндия - сможет выставить против Советского Союза 15 пехотных дивизий.
   Румыния - в настоящее время имеет до 45 пехотных дивизий, 4 кавалерийские дивизии и около 1100 самолетов, из них можно ожидать, что против Советского Союза будет использовано до 30 пехотных дивизий, 3-х кавалерийских дивизий и до 900 самолетов.
   Венгрия - сможет выставить против СССР до 15 пехотных дивизий, 2-х танковых дивизий и 2-х кавалерийских бригад.
  
   Всего с учетом указанных выше вероятных противников, против Советского Союза на Западе может быть развернуто:
   Германией - 173 пех.див.; 10.000 танков; 12.000 самолетов;
   Финляндией - 15 пех.див; 0 - танков; 400 самолетов;
   Румынией - 30 пех.див.; 250 танков; 900 самолетов;
   Венгрией - 15 пех.див.; 300 танков; 600 самолетов;
   Всего - 233 пех.див.; 10550 танков; 13900 самолетов.
  
   ПРИМЕЧАНИЕ: Как указано выше - Италия и Турция не считаются прямыми противниками и в таблицу не включены.
  
   На Востоке - Япония, ведущая сейчас войну с Китаем, мобилизовала почти всю свою армию, развернув 49 пехотных дивизий, 4 кавалерийских бригады, 2 мотомехбригады, до 1570 танков и 3420 самолетов.
   При нападении на СССР Япония большую часть своих сил направит в Северную Маньчжурию, оставив в Китае для оккупации захваченных областей около 10 пехотных дивизий, 1 - 2 кавалерийские бригад и часть смешанных бригад.
   Таким образом, в Северной Маньчжурии и Корее, а также в экспедициях на Сахалин и Камчатку можно ожидать до 39 пехотных дивизий, до 2500 самолетов, до 1200 танков и до 4000 орудий. Армия Маньчжоу-Го в расчет не принимается, как имеющая второстепенное значение.
   Итак, при войне на два фронта СССР должен считаться с сосредоточением на его границах - около 270 пехотных дивизий, 11.750 танков и до 16.400 самолетов.
  
   III. Вероятные оперативные планы противников
  
   Документальными данными об оперативных планах вероятных противников как по Западу, так и по Востоку Генеральный штаб КА не располагает.
  
   Наиболее вероятными предположениями стратегического развертывания возможных противников могут быть:
  
   На Западе
  
   Германия вероятнее всего развернет свои главные силу к северу от устья р.Сан, с тем чтобы из Восточной Пруссии через Литву нанести и развить главный удар в направлении на Ригу, на Ковно и далее на Двинск, Полоцк или на Ковно, Вильно и далее на Минск.
  
  Одновременно необходимо ожидать ударов на фронт Белосток, Брест, с развитием их в направлении Барановичи, Минск...
  
  ...Вполне вероятен также, одновременно с главным ударом немцев из Восточной Пруссии, их удар с фронта Холм, Грубешов, Томашев, Ярослав на \183\ Дубно, Броды, с целью выхода в тыл нашей Львовской группировки и овладения Западной Украиной.
  
   Если Финляндия выступит на стороне Германии, то не исключена поддержка ее армии германскими дивизиями для атаки Ленинграда с северозапада.
  
   На юге - возможно ожидать одновременного с германской армией перехода в наступление из районов северной Румынии в общем направлении на Жмеринку - румынской армии, поддержанной германскими дивизиями.
  
   При изложенном предположительном варианте действий Германии можно ожидать следующих развертываний и группировки ее сил:
   - к северу от устья р.Сан немцы могут иметь на фронте Мемель - Седлец до 123 пехотных и до 10 танковых дивизий и большую часть своих самолетов;
   - к югу от устья р.Сан - до 50 пехотных и 5 танковых дивизий, с основной группировкой их в районе Холм, Томашев, Люблин.
  
   Не исключена возможность, что немцы, с целью захвата Украины, а в дальнейшем и Кавказа, сосредоточат свои главные силы к югу от устья р.Сан в районе Седлец, Люблин с направлением главного удара на Киев.
   Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомогательным ударом на севере из Восточной Пруссии, как указывалось выше.
   При этом варианте действий Германии надо ожидать, что немцы выделят для действий на юге 110-120 пехотных дивизий, основную массу своих танков и самолетов, оставив для действий на севере 50-60 пехотных дивизий, часть танков и самолетов.
  
   Основным, наиболее политически выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным является 1-й вариант ее действий, т.е. с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья р.Сан.
  
   Примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах - 10-15-й день от начала сосредоточения.
   ...
  
   IV. Основы нашего стратегического развертывания
  
   В данный период при необходимости стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на два фронта необходимо считать основным фронтом - Западный, здесь и должны быть сосредоточены наши главные силы.
  
   На Востоке, учитывая вероятность появления против нас значительных японских сил, необходимо назначить такие силы, которые полностью гарантировали бы нам устойчивость положения.
  
   Остальные наши границы должны быть прикрыты минимальными силами...
  
   ...Всего оставляется на северных, южных и восточных границах СССР:
   37 стрелковых дивизий;
   10 кавалерийских дивизий; 3 отд.стрелк.бригады;
   3 авиадесантные бригады; 10 танковых бригад;
   65 полков авиации с учетом авиации ПВО Москвы, Баку и Ленинграда.
  
   Для ведения операций на Западе назначаются:
   143 стрелк.дивизии, из которых 23 со сроком готовности от 15 до 30 дней и 6 национальных прибалтийских;
   8 моторизованных дивизий;
   18 танковых дивизий;
   10 кавалерийских дивизий;
   14 отд.танковых бригад;
   172 полка авиации, а всего 10320 самолетов.
  
   V. Основы стратегического развертывания
  
   На Западе
  
   Считая, что основной удар немцев будет направлен к северу от устья р.Сан, необходимо и главные силы Красной Армии иметь развернутыми к северу от Полесья.
  
   На Юге - активной обороной должны быть прикрыты Западная Украина и Бессарабия и скована возможно большая часть германской армии.
  
   Основной задачей наших войск является - нанесение поражения германским силам, сосредоточивающимся в Восточной ПРУССИИ и в районе Варшавы: вспомогательным ударом нанести поражение группировке противника в районе Ивангород. Люблин, Грубешов. Томашев. Сандомир...
   ...
   Всего в составе Северо-Западного фронта иметь:
   31 стр.дивизию, из них 4 национальных и 6 со сроками готовности на 15-30-е сутки;
   2 мотодивизии;
   4 танковые дивизии;
   3 отд.танковые бригады;
   20 полков авиации, а всего около 1200 самолетов.
  
   Западный фронт - основная задача - ударом севернее р.Буг, в общем направлении на Аленштейн, совместно с армиями Северо-Западного фронта нанести решительное поражение германским армиям, сосредоточивающимся на территории Восточной Пруссии, овладеть последней и выйти на нижнее течение р.Висла. Одновременно, ударом левофланговой армии в общем направлении на Ивангород, совместно с армиями Юго-Западного фронта нанести поражение Ивангород-Люблинской группировке противника и также выйти на р.Висла.
  
   В составе фронта иметь четыре армии - 3, 10, 13 (из состава МВО) и 4.
   ...
   Всего в составе Западного фронта иметь 41 стрелковую дивизию;
   2 моторизованные дивизии;
   5 танковых дивизий;
   3 кавалерийские дивизии;
   4 отд.танковые бригады;
   74 полка авиации.
  
   В резерве Главного Командования за Северо-Западным и Западным фронтами иметь:
   2 стрел.дивизий в районе Псков, Порхов, Луга;
   15 стрелковых дивизий, из них 7 со сроком готовности на 15 - 30-е сутки и 1 армейское управление (из ОрВО) в районе Двинск, Полоцк, Минск.
   Мехкорпус, в составе 2 танковых дивизий и 1 мотодивизии в районе Минска по прибытии его из ЗабВО. \187\
   Резерв Главного Командования предназначается для развития удара или для контрманевра против наступающего противника. Не исключена возможность использования резервных дивизий из района Псков, Луча для действий на Ленинградско-Выборгском направлении.
  
  Таким образом, от побережья Балтийского моря до верховьев р.Припять против возможных 120 - 123 пехотных и моторизованных дивизий и 10 танковых дивизий немцев мы будем иметь:
   89 стрелковых дивизий, из них 6 национальных и 15 со сроком готовности 15 - 30 суток;
   5 моторизованных дивизий;
   11 танковых дивизий;
   7 отдел.танковых бригад;
   3 кавалерийские дивизии;
   94 полка авиации, а всего около 5500 танков и 5500 самолетов.
  
   Дополнительно сюда же может быть привлечена частично или полностью дислоцированная в районе Ленинграда и южнее авиация Северного фронта.
  
   Указанные дивизии могут быть развернуты в следующие сроки:
   на 6 день от начала мобилизации до 18 дивизий;
   на 15 день до 46 дивизий;
   на 25 день до 62 дивизий;
   остальные дивизии к концу первого месяца войны.
   ...
   Южнее верховьев р.Припять до побережья Черного моря предназначено иметь Юго-Западный фронт.
   Основная задача фронта - активной обороной в Карпатах и по границе с Румынией прикрыть Западную Украину и Бессарабию, одновременно, ударом с фронта Мосты-Великие, Рава-Русска, Сенява в общем направлении на Люблин, совместно с левофланговой армией Западного фронта нанести поражение Ивангородско-Люблинской группировке противника, выйти и закрепиться на среднем течении р.Висла.
   В составе фронта иметь пять армий 5, 6, 12, 18 и 9.
   ...
   Таким образом к югу от верховьев р.Припять против 50 немецких, 30 румынских и 15 венгерских пехотных дивизий мы будем иметь:
   44 стрелковые дивизии;
   3 моторизованные дивизии;
   7 танковых дивизий;
   4 отд.танковые бригады;
   7 кавалерийских дивизий;
   58 полков авиации.
  
   Из указанных стр.дивизий мы будем иметь:
   на 6 день сосредоточения до 19 дивизий; на 10 день сосредоточения до 32 дивизий;
   на 15 день сосредоточения до 36 дивизий;
   остальные дивизии к концу первого месяца войны.
   ...
   Всего на Западе от побережья Балтийского моря до побережья Черного моря назначается:
   127 стрелковых дивизий;
   8 моторизованных дивизий;
   18 танковых дивизий;
   10 кавалерийских дивизий;
   10 отд.танковых бригад;
   144 полка авиации.
  
   Стратегическое развертывание на северо-западе наших границ подчинено в первую очередь обороне Ленинграда, прикрытию Мурманской железной дороги и удержанию за нами полного господства в Финском заливе.
   Вступление в войну одной Финляндии маловероятно, наиболее действителен случай одновременного участия в войне Финляндии с Германией.
  
   Учитывая возможное соотношение сил, наши действия на северо-западе должны свестись к активной обороне наших границ.
   Для действий на северо-западе предназначено иметь Северный фронт, в составе двух армий и отдельного стр.корпуса...
  
   ...В резерве Командования Северным фронтом в районе Ленинграда иметь стрелковую дивизию.
   Возможно использование на Ленинградском направлении 2 стрелковых дивизий резерва Главного Командования из района Луга, Псков.
  
  Всего на Северном фронте назначается:
   11 стрелковых дивизий;
   2 отд.стрелковые бригады; 3 отд.танковые бригады;
   23 полка авиации, а всего 1380 самолетов.
   Указанные силы Северного фронта могут быть развернуты на 6 - 8 день мобилизации.
   ...
   Докладывая основы нашего стратегического развертывания на Западе и на Востоке, прошу об их рассмотрении.
  
   ПРИЛОЖЕНИЕ: особо важн. схема N 1.
  
   Народный комиссар обороны СССР
   Маршал Советского Союза (С.Тимошенко)
   Начальник Генерального штаба
   К[расной] А[рмии]
   Маршал Советского Союза Б.Шапошников
  
   ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.239. Лл. 1-37. Рукопись на бланке: "Народный комиссар обороны СССР". Имеется помета: "Написано в одном экземпляре. Исполнитель зам. нач. Опер.упр. генерал-майор Василевский". Подлинник, автограф Б.М.Шапошникова".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 95.
  
  
   В тексте документа мной допущены сокращения. Касаются они в основном подробностей с развертыванием армий.
  
  В задачу настоящей работы не входит сколько-нибудь подробное исследование вопросов военного планирования накануне войны. По этому поводу имеются достаточно обстоятельные исследования других авторов, отстаивающих разные позиции, зачастую противоположные по своим выводам.
  
  Здесь же полагаю достаточным обозначить само по себе существование этого предмета исследований. И обратить внимание на то, что и эта проблема сама по себе служит одним из доказательств, опровергающих благодушие Сталина и его якобы недоверие к реальности подготовки немцами нападения на Советский Союз.
  
   Итак.
   В записке все сказано предельно откровенно. А именно, утверждается, что в сложившейся политической обстановке возможно нападение Германии на СССР.
   Причем, обратите внимание. В документе сказано, что немцы могут напасть и до окончания войны с Англией. В данном случае, это мнение маршалов Тимошенко и Шапошникова.
  
   Похоже это на угодливые рассуждения о том, что Германия нападать не собирается? А ведь, если Сталин уверен, что немцы не нападут, эта уверенность должна проявляться в направленных ему документах. Ведь нас уверили в том, что окружение Сталина угодливое, не так ли? Так где же эти подстроенные под Сталина мнения?
  
   Впрочем, извините, обещал по этому поводу не повторяться, не удержался.
  
   Как видим, немецкая угроза советским военным командованием вовсе не преуменьшалась. На самом деле, расчетная численность германской армии и ее вооружений была им несколько завышена. Напомню, что всего две недели спустя, 31 августа, на совещании Гитлера с военным командованием вермахта в Бергофе было определено, что для Восточной кампании они готовы выделить 120 дивизий плюс 20 дивизий, находившихся в отпуске. Всего, получается 140 немецких дивизий.
  
   Советский Генштаб в это же время предполагал, что немцы могут задействовать в нападении на СССР до 173 дивизий. Значительно, фактически вдвое, было завышено также число немецких танков и самолетов. Вообще-то говоря, подсчет возможных боевых сил противника ведется не по сведениям разведки, такая информация для нее обычно недоступна. Такие данные выводятся, как правило, чисто расчетным методом.
  
  Здесь, кстати, совершенно отчетливо выделены три операционных направления возможных действий немецких войск. Это Прибалтика, Белоруссия и Украина. Так что еще задолго до того, как германское верховное командование решило создать для вторжения в Советский Союз три группы армий, логика этого решения была уже просчитана советским Генеральным штабом.
  
   Рассматривая вероятные оперативные планы противника, советское военное командование в этот период допускало два варианта нападения Германии на СССР. В соответствии с ними предполагалось, что немцы могут нанести свой главный удар как севернее реки Сан (то есть, севернее полесских болот), в Прибалтике и Белоруссии, либо южнее этой разграничительной линии, то есть на Украине.
  
   Говоря о готовящемся наступлении на Советский Союз, необходимо представлять себе такую его особенность, что оперативное пространство запада страны было разделено тогда Припятскими болотами на две части. Поэтому локтевая связь между немецкими войсками, действующими севернее и южнее болот, должна была отсутствовать в силу чисто географических причин. Такая связь могла была быть восстановлена только после продвижения немецких войск восточнее этого района. Это и учитывало советское командование. Как, впрочем, и германское.
  
   Прошу обратить внимание на то, что в этом документе было высказано твердое убеждение, что наиболее вероятным можно ожидать удар по первому варианту, то есть, к северу от Полесья, в данном случае, через Прибалтику, а также через Брест с направлением главного удара на Минск. С ясно просматриваемыми целями наступления на Смоленск и Москву.
  
   Это направление было, действительно, политически выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным. Потому что, если решать главную задачу, завоевание СССР, свержение в нем советской власти, то удар должен быть направлен в первую очередь на Москву. Для завоевания России надо было пройти по пути старых завоевателей, по пути Наполеона.
  
   Кроме того. Решение немецкого командования нанести главный удар в этом направлении могло диктоваться соображениями логистики, поскольку здесь хорошо были развита сеть железных дорог. И после пересечения границы на советской территории имелись опять же хорошие железные дороги, направление которых совпадало с направлением движения войск на Москву. На юге же коммуникации были развиты значительно слабее.
  
   Поэтому убеждение маршала Шапошникова в том, что направлением главного удара немцев будет Москва, опиралось на вполне солидное основание.
  
   Отсюда и предусматривалось основной задачей наших войск противостояние главным силам противника. Главная группировка Красной Армии должна была размещаться именно здесь, против них. С нанесением поражения германским силам, сосредоточивающимся в Восточной Пруссии и в районе Варшавы. На юге же предлагалось активной обороной прикрыть Западную Украину и Бессарабию, сковывая здесь как можно больше сил противника.
  
   Подобное твердое и однозначное утверждение означало, кстати, что Сталин не имел против него никаких возражений принципиального характера. Документ этот не возник из пустоты, внезапно. Документ такой важности должны были готовить, обговаривая предварительно при докладах Сталину его принципиальные положения.
  
  В этом документе совершенно отчетливо видно следующее. Высказывается мнение наркома обороны и начальника Генштаба. Высказывается вполне свободно. Мнение предельно авторитетное, выше которого, в профессиональном смысле, в военной области ничего нет. Сталин, впрочем, может с ним согласиться или не согласиться. Но вспомним о том, что наибольшее влияние на его решения имело обычно именно мнение профессионалов.
  
   Теперь о том, что предлагало высшее командование Красной Армии для отражения немецкого наступления. Несмотря на то, что бросаются в глаза планируемые наступательные операции с перенесением боевых действий на территорию Польши и Восточной Пруссии, само собой разумеется, что приступить к ним Красная Армия смогла бы, только нанеся поражение наступающему противнику. Почему? Казалось бы, что проще, нанеси удар первым, и тем самым навяжешь свою волю противнику. Получишь инициативу. А очень просто. Потому что, по оценке Генштаба Красной Армии, никакого численного преимущества советских войск над немецкими не было. Более того.
  
   Даже севернее припятских болот, там, где предполагается сосредоточение главных сил Красной Армии, нет не только никакого ее численного преимущества над противником, но немецкие войска имеют здесь даже свой численный перевес. 108 советских дивизий против предполагаемых 133 немецких севернее устья реки Сан. На юге 61 советская дивизия против 95 немецких, румынских и венгерских. Это, напомню, расчеты самого советского Генерального штаба.
  
   Кроме того, советский Генштаб предполагал сроки развертывания немецких войск меньшими, чем советских.
  
   Отсюда вывод. Наступать с неразвернутой полностью армией на противника, закончившего сосредоточение раньше, да еще имеющего численный перевес, это, конечно, гарантированно потерпеть поражение. Особенно учитывая, что речь идет о наступлении на армию, только что сокрушившую Францию.
  
   Поэтому, то, что изложено в этой записке, это и есть намерения советского военного командования на случай германского нападения безо всяких иносказаний и намеков. Как, впрочем, и полагается в документе, имеющем наивысший гриф секретности. Предполагалось встретить врага на границе, остановить его упорной обороной и только после этого перейти в наступление. После того, когда, под прикрытием войск сражающихся на границе, будет проведена мобилизация и будут развернуты главные силы Красной Армии. А на мобилизацию и развертывание войск отводилось от 20 до 30 дней.
  
  При этом прошу обратить особое внимание на то, что развертывание и сосредоточение советских войск предполагалось начать только с момента начала всеобщей мобилизации, то есть, лишь после начала войны.
  
  А каким в представлении советского командования предполагалась дата начала развертывания германской армии? Для нас с вами, знающих уже, как тогда происходили события, ответ кажется самим собой разумеющимся. Естественно, что немцы сначала тайно сосредоточились, развернули свои войска, и только потом нанесли удар. Но это представления сегодняшего дня. Для нас же важно представлять себе, как на этот вопрос смотрели тогда, накануне войны. И не просто смотрели вообще, люди ни за что не отвечающие, такие, как мы с вами. А как этот вопрос представляло себе советское высшее военное командование?
  
  Прошу обратить внимание на фразу
  
  "Примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах - 10-15-й день от начала сосредоточения".
  
  Давайте подумаем. Если срок развертывания Красной Армии определялся с момента начала войны, то зачем в документе такой важности указывать срок развертывания противника, если к моменту начала войны он свое развертывание уже полностью закончил? В этом случае такие сведения здесь излишни. Потому что, какая разница, за какой срок развернули перед войной немцы свои войска, за 10 дней или за 50? Важно то, что они у противника к началу войны уже развернуты.
  
  Фраза эта имеет смысл только в том случае, если предлагается для сравнения. Для того, чтобы показать, кто развертывается быстрее, а кто медленнее. Соответственно, кто имеет преимущество, а кто должен это преимущество отыгрывать. Но, поскольку началом развертывания советских войск определяется дата начала войны, получается, что Генеральный штаб Красной Армии полагал, что и началом развертывания германской армии тоже будет начало войны.
  
  Отсюда и появляется в этом документе фраза о сроках развертывания немецкой армии. Для сравнения скорости развертывания и сосредоточения обеих сторон. Которое, по представлениям высшего командования РККА, начнется одновременно, с первого дня войны.
  
  Это было вполне закономерным следствием осмысления опыта Первой Мировой войны. Поскольку это была самая великая война, которую видела к тому времени история, ее опыт и полагался, вольно или невольно, в основу многих представлений о характере военных действий, которые должны будут вестись между великими державами.
  
  А Первая Мировая война и начиналась как раз по этому сценарию. Сначала стороны объявляют мобилизацию и частью сил ведутся некие приграничные сражения достаточно ограниченного масштаба. Под их прикрытием происходит отмобилизование, развертывание и сосредоточение основных сил сражающихся. И только после окончания этого этапа возможны полномасштабные боевые действия противостоящих армий.
  
  Между тем, практика начала Второй Мировой войны показала, что германская армия добилась впечатляющих успехов своей тактикой "молниеносной войны", когда в самые же первые дни наступления вводятся в бой основные ее группировки. То есть, немцы предпочитали начинать сразу, без каких-либо предварительных приграничных боев, широко используя глубокие операции с массовым применением танковых и моторизованных войск, а также авиации. Другими словами, немцы в своей тактике отступили от опыта Первой Мировой войны, значительно изменив основные положения военного искусства.
  
  Несмотря на то, что все это было хорошо известно советскому военному командованию, оно, тем не менее, считало, что для военных действий с участием великих держав, такая стратегия немцами применяться не будет. Отсюда делалось предположение, что боевые действия с обеих сторон могут начаться по классическому сценарию. То есть, лишь частью сил.
  
  Г.К. Жуков. "Воспоминания и размышления".
  
  "...Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы, и условия были далеко не равными..."
  
  И далее там же.
  
  "...Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года.
  О чем говорил этот опыт?
  
  Прежде всего, об оперативно-стратегической внезапности, с которой гитлеровские войска вторглись в страны Европы. Нанося мощные удары бронетанковыми войсками, они быстро рассекали оборону для выхода в тыл противника. Действия бронетанковых войск немцы поддерживали военно-воздушными силами, при этом особый эффект производили их пикирующие бомбардировщики.
  
  Внезапный переход в наступление всеми имеющимися силами, притом заранее развернутыми на всех стратегических направлениях, не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день компактными группировками на всех стратегических направлениях.
  
  Этого не учитывали и не были к этому готовы наши командующие и войска приграничных военных округов. Правда, нельзя сказать, что все это вообще свалилось нам как снег на голову. Мы, конечно, изучали боевую практику гитлеровских войск в Польше, Франции и других европейских странах и даже обсуждали методы и способы их действий. Но по-настоящему все это прочувствовали только тогда, когда враг напал на нашу страну, бросив против войск приграничных военных округов свои компактные бронетанковые и авиационные группировки".
  
  
  Это, собственно, и привело к такому размаху военного поражения лета 1941 года. Немцы, сосредоточив на направлениях своих ударов мощные силы и бросив их в первый же день компактными группировками, смяли советские приграничные дивизии просто в силу своего подавляющего превосходства. Затем, используя мобильность своих подвижных частей они внезапно оказались в районах сосредоточения армий прикрытия, полностью сорвав им начавшуюся мобилизацию и развертывание. Кроме того, внезапность именно этого прорыва привела к неразберихе и дезорганизации управления войсками. События происходили тогда с такой головокружительной быстротой, что военное командование практически всех уровней потеряло ориентацию во времени и пространстве. Характерной особенностью того времени было отсутствие точных знаний не только о противнике, но зачастую и о положении собственных войск.
  
  Можно добавить сюда и то еще, что войска армий прикрытия, не имея сведений о противнике, не могли сосредоточиться на направлении их главного удара. Достаточно сказать, что само направление главного удара немцев наше командование смогло определить лишь где-то через неделю после начала войны. В результате немцы, используя преимущество в мобильности своих войск, получило возможность атаковать наши войска по частям. Что, естественно, усугубило степень поражения.
  
  Но вот если бы события развивались по тому сценарию, который ожидали в советском Генеральном штабе, день и час начала немецкого вторжения не имел бы особого значения. Потому что, какая разница, в какой день и час начались приграничные бои, если бы немцы начали войну с вторжения ограниченными силами? Все равно в этом случае приграничные дивизии, которые специально готовились тогда именно к такому развитию событий, остановив продвижение противника, смогли бы обеспечить главным силам Красной Армии их сосредоточение и развертывание.
  
  Так что, когда мы говорим о некой внезапности германского нападения на Советский Союз, надо иметь в виду, что настоящая внезапность заключалась именно в том, что немцы, напав, неожиданно применили ту стратегическую модель, которую от них в этих условиях не ждали. Именно в этом просчете советского военного командования, а не в дате начала войны, как это принято обычно считать, и заключена одна из главных причин трагедии июня 1941 года.
  
  И, кстати, совершенно прав В.М. Молотов, говоря о том, что разгадка даты начала германского вторжения не имеет того сакрального значения, которое ей обычно придают. Он, правда, имел в виду более глубокие основания для своей точки зрения, не касаясь при этом чисто военных аспектов. Но как мы с вами видим, это его мнение подкрепляется еще и вопросами военной стратегии.
  
   Таковы были тогда общие представления о будущей войне Наркомата обороны и Генерального штаба Красной Армии. И эти представления высшее военное командование в официальном порядке изложило Сталину. Не в первый раз, надо полагать. Поскольку, повторю это еще раз, основные концепции будущей войны безусловно должны были так или иначе обговариваться предварительно.
  
  
   СЕНТЯБРЬ 1940 года.
  
  
   Сентябрь тоже был богат на события. 2 сентября Гитлер принял решение о направлении в Румынию немецких войск. Заметим, что произошло это еще за несколько дней до прихода к власти генерала Антонеску.
  
   7 сентября немцы начали интенсивные воздушные налеты на Англию.
  
   В эти же дни продолжается напряженная подготовка к войне Германии с Советским Союзом. 6 сентября руководство ОКВ доводит до начальника абвера адмирала Канариса основные принципиальные положения в отношении мер дезинформации советской стороны.
  
   "УКАЗАНИЕ ШТАБА ОПЕРАТИВНОГО РУКОВОДСТВА ОКВ РУКОВОДСТВУ АБВЕРА О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ДЕЗИНФОРМАЦИИ СОВЕТСКОГО ВОЕННОГО КОМАНДОВАНИЯ
  
   6 сентября 1940 г.
  
   В ближайшие недели концентрация войск на востоке значительно увеличится. К концу октября необходимо добиться положения, указанного на прилагаемой карте.
  
   Из этих наших перегруппировок у России ни в коем случае не должно сложиться впечатление, что мы подготавливаем наступление на восток. В то же время Россия должна понять, что в Генерал-Губернаторстве, в восточных провинциях и в протекторате находятся сильные и боеспособные немецкие войска, и сделать из этого вывод, что мы готовы в любой момент и достаточно мощными силами защитить наши интересы на Балканах против русского вмешательства.
  
   Для работы собственной разведки, как и для возможных ответов на запросы русской разведки, следует руководствоваться следующими основными принципиальными положениями.
  
   1. Маскировать общую численность немецких войск на востоке по возможности распространением слухов и известий о якобы интенсивной замене \217\ войсковых соединений, происходящей в этом районе. Передвижение войск обосновывать их переводом в учебные лагеря, переформированием и т.п.
  
   2. Создавать впечатление, что основное направление в наших перемещениях сдвинуто в южные районы Генерал-Губернаторства, в протекторат и Австрию и что концентрация войск на севере сравнительно невелика.
  
   3. Преувеличивать состояние и уровень вооружения соединений, особенно танковых дивизий.
  
   4. Распространять соответствующим образом подобранные сведения для создания впечатления, что после окончания западного похода противовоздушная оборона на востоке серьезно усилилась за счет трофейной французской техники.
  
   5. Работы по улучшению сети шоссейных и железных дорог и аэродромов объяснять необходимостью развития вновь завоеванных восточных областей, ссылаясь при этом на то, что они ведутся нормальными темпами и служат главным образом экономическим целям.
  
   В какой мере отдельные подлинные данные, например, о нумерации полков, численности гарнизонов и т.п. могут быть переданы абверу для использования их в контрразведывательных целях, решает Главное командование сухопутных войск.
  
   За начальника штаба
   Верховного главнокомандования Йодль
  
   Kriegstagebuch des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtfuhrungsstab) 1940-1945 (далее KTB-OKW), Munchen, 1982, Bd.1, S.973".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 108.
  
  
   Из этого указания можно выловить два принципиальных положения, особо интересных для понимания значительных возможностей для немецкой дезинформации.
  
   Первое, это то, что переброску войск к советским границам легко можно было замаскировать перемещениями с запада на восток и востока на запад немецких частей с целью их ротации, а также формированием новых частей и переформированием старых. Не забудем о том, что полным ходом идет процесс формирования 50 новых немецких дивизий, необходимых, по официальной версии, к "походу на Англию". В этоих условиях легко спрятать истинное перемещение войск, запутать советскую разведку. Кстати говоря, забегая вперед, к чести последней, сделать этого немцам в полной мере не удалось.
  
   Второе. А вот дезинформация о том, что большая часть немецких войск концентрируется на юге, против Украины, к сожалению, удалась достаточно успешно. Что, в общем-то, было закономерно. На своей (на тот момент) территории у них было неизмеримо больше возможностей для проведения масштабных мероприятий для проведения дезинформации. Здесь, повторю, целенаправленной дезинформацией занималось государство. Вскрыть ее истинное значение отдельным разведчикам, которым подкладывают "интересную" информацию, созданную и тщательно увязанную между собой целой кооперацией государственных органов, очень и очень трудно.
  
  
   Напомню, что к 15 сентября в штабе оперативного руководства ОКВ был разработан проект плана войны, в котором предусматривалось создание уже трех стратегических группировок немецких войск. Главный удар предполагалось нанести центральной группировкой в общем направлении на Минск и далее на Москву.
  
   17 сентября штаб верховного командования Германии распорядился об отсрочке операции по высадке в Англии. Все усилия должны были быть направлены теперь на подготовку к войне с Советским Союзом.
  
   В сентябре 1940 г. в Германии на военную службу были призваны резервисты. Это позволило увеличить численность вооруженных сил Германии до июня 1941 года на полтора миллиона человек. К началу войны против Советского Союза действующая армия Германии вместе с войсками СС насчитывала 4 миллиона 120 тысяч человек. Количество дивизий в вооруженных силах Германии возросло со 156 до 210.
  
   Фактически, с сентября 1940 по июнь 1941 года было сформировано не 50, как планировалось еще в июле-августе, а 84 новые дивизии. Причем в их числе были сформированы 11 танковых и 8 моторизованных дивизий.
  
  Для оценки этого факта. 22 июня 1941 года на советской границе были развернуты 19 танковых и 14 моторизованных немецких дивизий.
  
  Таким образом, значительный рост новых формирований был достигнут за счет ударных подвижных соединений, что подняло, конечно, качественный уровень вермахта намного выше, чем это было во французской кампании.
  
  
   27 сентября 1940 года Германия, Япония и Италия подписали так называемый "Пакт трех" с целью более тесной координации действий в целях доминирования в Европе и Азии.
  
   Необходимо отметить, что новый дипломатический союз трех держав советское правительство восприняло как дополнительную угрозу в отношении СССР. И это было действительно так, учитывая, что в этот союз вошла Япония, военные столкновения с которой происходили в последнее время с тревожной частотой и регулярностью, при неуклонном повышении их размаха и масштабности. Теперь в союз с привычным уже военным противником СССР вступила Германия. Что не могло, конечно, не тревожить советское руководство.
  
  Кроме того, этот союз имел и более глобальные цели, затрагивая одновременно и отношения с США. Дело в том, что к этому времени американская политика приобретает новые очертания. США все явственнее сближается с Великобританией, отходя все дальше от обычного своего нейтралитета. Зримым подтверждением этому явился договор между США и Великобританией, заключенный 2 сентября 1940 года. Согласно этому договору, США передали Великобритании 50 эсминцев времен Первой Мировой войны, находившиеся на консервации, в обмен на долгосрочную аренду ряда военно-морских и военно-воздушных баз. И хотя формально утверждалось, что этот договор не нарушил нейтралитета США, поскольку был заключен в целях усиления их безопасности, фактически, конечно, свидетельствовал о тревожных для Германии тенденциях.
  
   Поэтому тройственный пакт должен был оказать давление и на США, предостерегая их от желания вступить в войну на стороне Англии. На самом же деле, этот союз не только не достиг своей цели, но и прямо помог ее разрушить. Поскольку усилил стремление японцев двигаться на юг против французских, а затем и британских владений на Тихом океане, все больше отказываясь, в результате, от планов нападения на Советский Союз. Пока временно, пока только частично, но Япония все больше начинает действовать в том направлении, которое приведет ее вскоре к войне с Британией и США.
  
   Теперь самое время перейти к сообщениям о военных приготовлениях Германии, которые получало в это время советское правительство.
  
   "ТЕЛЕГРАММА ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н.Н.ИВАНОВА В НКИД СССР
  
   26 сентября 1940 г.
  
   Немедленно
  
   1. Ряд источников сообщает о систематической отправке немецких войск из Франции на советско-германскую границу. Общее количество немецких \270\ войск на советской границе достигает 120 дивизий. Из района Парижа за неделю ушло более 70 поездов с войсками в восточном направлении. Ряд дивизий получил назначение в Румынию.
   2. Основным вопросом в переговорах Риббентропа с Муссолини в Риме была координация действий Германии и Италии против Греции, Югославии, Турции и Румынии. Считают, что египетское население, как и весь мусульманский мир, стоит на стороне Турции против Италии. Если Египет втянется в войну, то выступление Турции - на стороне Египта.
  
   Иванов
  
   АВП РФ. Ф.059. Оп. 1. П.328. Д.2253. Л. 144".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 124.
  
  
   Для того, чтобы оценить сообщение о 120 немецких дивизиях на советской границе в сентябре 1940 года, предлагаю посмотреть отрывок из стратегической разработки оперативного отдела ОКВ по подготовке войны с СССР от 15 сентября 1940 года. Той самой, упоминавшейся здесь разработкой, которую оно подготовило параллельно с ОКХ. И представленной на рассмотрение практически в те же самые дни, когда направлялась информация советского поверенного в Виши.
   Смотрим.
  
  "... В заключение остается исследовать вопрос, может ли - и если да, то в каких размерах, - вестись практическая подготовка к кампании против России в наступающий осенне-зимний период даже и в том случае, если Англия еще не будет разбита. Важно достичь того, чтобы Россия вплоть до нашей победы над Англией не подозревала о грозящей опасности и не имела бы оснований для принятия контрмер (вторжение в Румынию, прекращение экономических поставок). Тех 35 дивизий, которые с конца октября будут находиться в распоряжении командования группы армий "Б", вполне достаточно, чтобы обеспечить безопасность наших восточных областей и оказывать на Россию определенное военно-политическое давление. Если расположенные на востоке \236\ силы будут сверх того постоянно пополняться, русские почувствуют опасность и примут соответствующие контрмеры. С военной точки зрения у нас нет необходимости выдвигать на восток новый эшелон и сосредоточивать его в этом районе до тех пор, пока срок начала боевых действий не приблизится вплотную. И плохие условия расквартирования в ГенералГубернаторстве также служат лишним основанием для отказа от слишком раннего сосредоточения сил на востоке. Правда, разместить большее, чем ныне, число соединений в немецких восточных провинциях в принципе возможно, но пользы от этого не будет. Немецкая сеть железных дорог превосходит русскую, особенно же важно, что ее внутренние ресурсы весьма высоки; таким образом, не имеет особого значения, где будут находиться предусмотренные для сосредоточения на востоке войска - в Померании - Бранденбурге - Силезии или в Западной Германии. Чем дальше мы держим свои силы от предстоящего района сосредоточения, тем внезапнее будет для русских начало этого сосредоточения, которое мы в состоянии провести гораздо быстрее, чем это мог бы сделать противник.
   Зато было бы важно в рамках уже развертывающейся программы строительства "Восток" и на основе утвержденного в принципе плана операции немедленно начать осуществление всех тех подготовительных мер, которые послужат впоследствии интересам стремительного сосредоточения войск (пропускная способность железных дорог и шоссе, "программа Отто") и подвоза грузов снабжения (накопление запасов, создание баз горючего и смазочных материалов). Изучив сооружения, обеспечивающие работу железных и шоссейных дорог, необходимо теоретически продумать, а частично и практически принять все подготовительные меры по их обороне и восстановлению. Возможно, придется усилить железнодорожные войска".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 108.
  
   Группа армий "Б", упомянутая в докладе, впоследствии будет переименована в группу армий "Центр". Она должна была насчитывать к концу октября, как мы видим из документа, 35 дивизий. Одновременно в докладе вполне логично указывается, что на этот момент иметь здесь большие силы нерационально. Лучше принимать более энергично подготовительные меры для последующего наращивания здесь группировки немецких войск.
  
   А серьезная переброска войск начнется еще не скоро, с февраля 1941 года, осторожно, несколькими волнами, вплоть до самых последних дней перед нападением.
  
   Откуда же появилась в сентябре 1940 года информация про 120 немецких дивизий на советской границе? Их ведь там в то время заведомо не было. Слухи - слухами, но ведь первое лицо в представительстве чужой страны должно по определению быть более сдержанным и спокойным в отношении любой непроверенной информации. Тем более, что и гриф здесь поставлен "немедленно", что подразумевает информацию ценную и тревожную.
  
   Впрочем, Николай Николаевич Иванов, помимо того, что не был профессиональным разведчиком, и дипломатом был достаточно недавним, а потому неопытным. Преподавал политэкономию в одном из столичных вузов, около года проучился на дипломатических курсах НКИД и в январе 1939 года был назначен третьим секретарем полпредства в Париже. После того, как из-за финской войны отношения между СССР и Францией резко ухудшились, в феврале 1940 года уровень дипломатических отношений между странами был понижен. Были взаимно отозваны послы, по настоянию французской стороны состав советского полпредства был тоже сокращен, отозваны были также советник и первый секретарь. Временным поверенным в делах СССР во Франции был назначен как раз Н.Н. Иванов, ставший к тому времени вторым секретарем полпредства. Такой уровень представительства говорил, конечно, о том, что французско-советские отношения практически прекратились.
  
   Тем не менее, через Иванова продолжала, конечно, продвигаться в Москву какая-то информация. Он, кстати, вскоре будет оттуда отозван. Но пока этот честный, но неискушенный дипломат был, конечно же, легкой целью для продвижения любой дезинформации. Любой разведки. Особенно учитывая, что в Виши, этом небольшом городке к юго-востоку от Парижа, ставшем временной столицей Французского государства, вольготно себя чувствовала германская разведка. Да и английская Интеллиджент Сервис, хотя и не имела здесь преференций своего противника, тоже не могла не использовать здесь старые симпатии своих недавних союзников.
  
   Так что информацию "про 120 немецких дивизий на советской границе" он получил легко. Потому что ее совсем никак не скрывали многие, в том числе, и те, кто был связан здесь с английской разведкой.
  
   Или, вот, полюбуйтесь. Всего двумя неделями раньше он направил в Москву такую информацию.
  
   "ТЕЛЕГРАММА ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н.Н.ИВАНОВА В НКИД СССР
  
   14 сентября 1940 г.
  
   ...Отмечается усталость среди немецких \231\ солдат. Вопрос дружбы с СССР глубоко вошел в сознание немцев. Многие наблюдатели заявляют, что повернуть солдатские массы обратно, против СССР, будет очень трудно. На оккупационную армию в отношении дисциплины действует разлагающе сам быт и жизнь французов. Французы в массе культурнее, развитее и живее немцев.
   Последние подпадают под их влияние, деморализуются.
  
   Иванов
  
   АВП РФ. Ф.059. Оп.1. П.328. Д.2253. Лл.100-101. Машинопись, заверенная КОПИЯ".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 115.
  
   А здесь уже за утверждениями о том, что очень трудно будет повернуть против СССР немецкие солдатские массы, явно виден интерес немецкой разведки. Прямо по сценарию, прописанному указаниями оперативного руководства ОКВ абверу по дезинформации советского военного командования.
  
   Конечно, эти сообщения напрямую Сталину не докладывалась. Но шли они в Наркомат Иностранных Дел и должны были докладываться наркому. А наркомом иностранных дел был Молотов, который ежедневно общался тогда со Сталиным. И вполне естественно, что Молотов мог упомянуть ему об этой информации. Но, конечно, не в плане того, что он ей поверил, а как раз, наоборот, как пример усилий английской разведки по преувеличению германской угрозы в глазах советского правительства. Информация-то о передвижениях германских войск отслеживалась довольно пристально, проверялась и перекрестно перепроверялась из разных источников. И, конечно сведениям временного повереннного во Франции никак не соответствовала. Более того. Настолько преувеличенные данные не могли, конечно, не броситься в глаза знающему человеку. С соответствующими выводами.
  
   Далее.
  
   "СООБЩЕНИЕ "МЕТЕОРА" ИЗ БЕРЛИНА ОТ 29 СЕНТЯБРЯ 1940 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   "Ариец" провел беседу с Шнурре (руководитель хозяйственной делегации немцев в СССР). Шнурре передал:
  
   1. Налицо существует ухудшение отношений СССР с немцами.
   2. По мнению многочисленных лиц, кроме министерства иностранных дел, причинами этого являются немцы.
   3. Немцы уверены, что СССР не нападет на немцев.
   4. Гитлер намерен весной разрешить вопросы на востоке военными действиями.
  
   ЦА МО РФ. Оп.22424. Д.4. Л.402. \275\"
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 128.
  
   "Метеор", это полковник Николай Дмитриевич Скорняков, советский военно-воздушный атташе в Германии, резидент Разведывательного управления Генштаба Красной Армии в Берлине. Военный летчик, командовал эскадрильей, закончил Военно-воздушную академию им. Жуковского, учился в академии Генерального штаба. С 3 сентября 1939 года помощник военного атташе по авиации. Руководил работой советской военной разведки в Берлине до начала 1941 года, когда его в качестве резидента военной разведки сменил новый военный атташе генерал-майор Василий Иванович Тупиков.
  
   "Ариец" - Рудольф фон Шелиа, заведующий отделением информационного отдела МИД Германии. Один из наиболее ценных источников берлинской "нелегальной" резидентуры Разведывательного управления Генштаба Красной Армии. Казнен по приговору имперского военного трибунала в декабре 1942 года.
  
   Тайный советник доктор Карл Шнурре руководил экономическим отделом МИД Германии, до начала войны отвечал за экономические связи с СССР. Возглавлял германскую экономическую делегацию в СССР. Из одного того факта, что информацию фон Шелиа получил в приватной беседе со столь высокопоставленным лицом, можно понять, насколько велики были его разведывательные возможности.
  
  
   По сути информации. Все изложенное вполне соответствовало действительности. И что отношения СССР и Германии ухудшились, о чем, кстати, советское руководство было прекрасно осведомлено по поведению немецкой стороны. И что вина за это ухудшение лежит на немцах, об этом тоже, естественно, было известно в Москве. Уверенность немцев, что Советский Союз не собирается нападать на Германию, соответствовала истиному положению вещей. Достаточно важной для советской стороны была информация, что и немцы это хорошо понимают. Потому что, если тебя не боятся, значит, меньше шансов, что на тебя нападут.
  
   Но здесь же дается информация, что лично Гитлер весной намерен напасть на СССР. А это несколько диссонирует с пониманием того, что СССР не угрожает Германии. Да, нападают не только от страха перед кем-то. Но именно эта причина является очень распространенной. Другие причины, это стремление кого-то ограбить, у кого что-то отнять, в данном случае, могли казаться не очень реальными. По той простой причине, что Гитлер и так имел от СССР почти все, что ему было нужно. И вполне в состоянии был позволить себе все это нужное купить. Тогда зачем, рискуя, отнимать это силой? Война, это ведь всегда риск. Тем более, война с таким сильным государством, как Советский Союз. Эти соображения, сочетающие в себе информацию об уверенности немцев, что СССР не готовит на них нападение, но сами при этом готовят нападение на СССР, сами по себе не могут, конечно, быть единственным основанием к сомнениям в реальности угрозы немецкого нападения. Но имеют, все же, в цепи соображений об этом, некоторый вес.
  
   Кроме того. В сообщении сказано не только о намерении Гитлера, но и о дате осуществления им своего намерения. И сведения эти соответствуют, как мы с вами знаем, действительности, но очень приблизительно. Гитлер действительно предполагал напасть на СССР в мае 1941 года. Это впрочем, повторю, было его намерением, но не точно назначенной датой начала операции. Точная дата должна была быть назначена позднее. Но все же, если бы говорилось о намерении Гитлера напасть в мае 1941 года, это было бы все же достаточно близко к истине. Но сказано-то было о весне.
  
   А весенними месяцами являются не только май, но и апрель, и март. Поэтому формулировка такая, конечно, расплывчива и не точна. Ну, здесь уж, конечно, что знаем, то и сообщаем. Спасибо и на том, что знаем хотя бы это. Вместе с тем, после того, как весна прошла, прошли март, апрель, прошел май, а нападения не произошло, это оказало, конечно, определенным образом воздействие на доверие этому источнику информации. Опуская его до уровня прочих других источников, которые не имели возможностей к добыванию информации так высоко. Но они тоже твердили о том, что немцы нападут весной 1941 года. Поэтому отношение к источникам, добывающим информацию в портовых забегаловках, поневоле должно было впоследствии перекочевать и на столь ценный источник сведений. Информация, которая не подтвердилась, неизбежно дискредитирует того, кто ее предоставил. Хорошо это или плохо, морально это или аморально, но такое отношение должно было в результате неизбежно возникнуть, от этого никуда не деться.
  
  
   "СООБЩЕНИЕ "МЕТЕОРА" ИЗ БЕРЛИНА ОТ 29 СЕНТЯБРЯ 1940 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   1. По сведениям ряда коллег и немцев, немцами за последние 2-3 недели переброшено с запада на восток 10-12 пех. дивизий и передвинут ряд дивизий из глубины к границам. Непосредственно у восточной границы сосредоточено до 60 пех. дивизий. Все войска, находившиеся ранее в Восточной Пруссии, возвращены целиком в Восточную Пруссию. Движение воинских поездов на восток продолжает иметь место.
   Немцы опасались и опасаются, что договор Германии, Италии и Японии вызовет контрмеры со стороны СССР.
  
   2. Частям, расположенным в Бельгии, Голландии и Северной Франции, даны указания готовить зимние квартиры и выдается зимняя одежда. Можно предполагать, что наступление переносится на следующий год.
  
   3. Немцы перебрасывают в Испанию первый корпус.
  
   4. Альта сильно устала, нервное расстройство и тому подобное. Ей разрешено лечение и оказана материальная помощь.
   Установлена связь с Хиром.
  
   ЦА МО РФ. Оп.22424. Д.4. Лл.403-404".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 129.
  
   "Альта" - это Ильзе Штебе, немецкая журналистка, сотрудница информационного отдела МИД Германии (май-осень 1940), сотрудница отдела рекламы завода "Лингнер" в Дрездене (до ареста в сентябре 1942 г.) - резидент берлинской "нелегальной" резидентуры Разведывательного управления Генштаба Красной Армии.
  
   Как резидент, знала многих разведчиков. И спасла этим многим жизнь, не выдав, несмотря на пытки в гестапо, ни одного человека. И, хотя об этом не раз уже сказано в разного рода исследованиях, считаю необходимым еще раз напомнить о подвиге этой хрупкой женщины. Казнена она была в декабре 1942 года по приговору имперского военного трибунала.
  
   "Хир" - Карл Хельфрих, член нелегальной разведывательной группы советской военной разведки. Журналист, с 1940 года сотрудник МИД Германии, работал под руководством Рудольфа фон Шелиа, второй муж Ильзы Штебе. Его она тоже, кстати, спасла, сумев избавить от смертного приговора. Хельфрих был отправлен в концлагерь, после войны освобожден оттуда.
  
  
   Количество дивизий, шестьдесят, опять же, несколько завышено. Это, впрочем, не имеет особого значения. Как мы с вами видели, Сталину было известно из информации Наркомата обороны и Генерального штаба, что Германия сможет выставить непосредственно для нападения на СССР от 170 до 173 дивизий.
  
   Между тем, опасения немцев о реакции Москвы на "Тройственный пакт" были вполне оправданны. И информация об этом правдоподобна, видно, что получена она от профессионалов во внешней политике, то есть опять же из германского МИДа.
  
  
   "ЗАПИСКА НКВД СССР В ЦК ВКП(б) - И.В.СТАЛИНУ И СНК СССР - В.М.МОЛОТОВУ С СООБЩЕНИЕМ АГЕНТУРНЫХ ДАННЫХ
  
   N 3980/6
   30 сентября 1940 г.
   Сов. секретно
  
   НКВД СССР сообщает следующие агентурные данные, полученные из Виши:
  
   1. [...] в течение сентября месяца с.г. через Париж проследовало около 20 германских дивизий, перебрасываемых с западного фронта на территорию восточных областей Германии к границам Румынии и Советского Союза.
  
   2. В течение сентября месяца с.г. через Вену прошло на восток около 10 германских бронетанковых дивизий.
  
   Народный комиссар внутренних дел
   Союза ССР (Л.Берия)
  
   ЦА ФСБ РФ. Ф.З. Оп.7. Пор.29. Л.211. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка. Имеется помета: "т.т. Ворошилову и Тимошенко не пошло"..276\"
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 130.
  
  
   Информация частично потверждается сообщениями военной разведки, возможно поэтому военному командованию эта записка не пошла, а пошла только Сталину и Молотову. А может, и по другой причине. Десять немецких танковых дивизий, прошедшие все почему-то исключительно через Вену, заставляют несколько удивиться. Особенно учитывая, что на тот период в составе вермахта всего числилось аккурат десять танковых дивизий. Советский Генштаб полагал, впрочем, что их насчитывалось пятнадцать. Но все равно, такое количество танковых дивизий, да за месяц... Да все через одну Вену...
   Впрочем, даже если на самом деле через Вену прошли одна ли две танковые дивизии, это могло говорить на самом деле только о внимании германского руководства к защите своих интересов в Румынии.
  
   В любом случае, переброска значительного количества бронетанковых соединений через Вену, то есть в юго-западном направлении к советской границе, так или иначе, соответствовала указанию штаба оперативного руководства ОКВ по дезинформации советского военного командования. В данном случае, можно было представить дело так, что происходит концентрация немецких войск в областях, граничащих с Украиной.
  
  
   А что в это время происходит в Красной Армии?
  
  Здесь идет напряженная боевая учеба. Тимошенко всеми доступными средствами пытается в кратчайшее время поднять ее боеспособность.
  
   С 1 по 26 сентября 1940 года проходят масштабные тактические учения Красной Армии в Западном особом, Киевском особом, Ленинградском, Закавказском, Забайкальском военных округах.
  
   И в области военного планирования работа ведется также с непрекращающейся интенсивностью. В сентябре был подготовлены новые предложения военного руководства по стратегическому развертыванию вооруженных сил Советского Союза. Столь быстрая, всего за один месяц, доработка этого документа была вызвана существенными изменениями обстановки на границах со странами, предположительно готовящими нападение на СССР. Имеется в виду вхождение в состав СССР стран Прибалтики, а также Северной Буковины и Бессарабии.
  
   Сентябрьский вариант записки (номер 103202/ов от 18 сентября 1940 года)
  представляли правительству нарком маршал Тимошенко и новый начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков.
  
   Маршал Шапошников в августе 1940 года был освобожден с поста начальника Генерального штаба и назначен заместителем Наркома обороны СССР по сооружению укрепленных районов. Официально сообщалось, что по состоянию здоровья. Что же произошло на самом деле?
  
   А.М. Василевский. "Дело всей жизни".
  
   "...Этот проект и план стратегического развертывания войск Красной Армии докладывались непосредственно И. В. Сталину в сентябре 1940 года в присутствии некоторых членов Политбюро ЦК партии. От Наркомата обороны план представляли нарком С. К. Тимошенко, начальник Генерального штаба К. А. Мерецков и его первый заместитель Н. Ф. Ватутин. Мы с генералом А. Ф. Анисовым, доставив в Кремль план, во время его рассмотрения в течение нескольких часов находились в комнате секретариата И. В. Сталина. Прежде чем рассказывать о дальнейшем ходе событий, упомяну о том, почему в представлении ЦК партии важнейшего оперативного документа не участвовал один из его основных составителей и автор главных его идей. Дело в том, что в августе 1940 года на должность начальника Генерального штаба был назначен генерал армии К. А. Мерецков.
   О том, что предшествовало перемещению Б. М. Шапошникова, я знаю со слов Бориса Михайловича. Как он рассказывал, И. В. Сталин, специально пригласивший его для этого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной форме. После советско-финского вооруженного конфликта, сказал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошенко. Относительно Финляндии вы оказались правы: обстоятельства сложились так, как предполагали вы. Но это знаем только мы. Между тем всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща и вместе руководят Вооруженными Силами. Нам приходится [94] считаться, в частности, с международным общественным мнением, особенно важным в нынешней сложной обстановке. Нас не поймут, если мы при перемещении ограничимся одним народным комиссаром. Кроме того, мир должен был знать, что уроки конфликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должное впечатление и охладить горячие головы империалистов. Официальная перестановка в руководстве как раз и преследует эту цель.
   - А каково ваше мнение? - спросил Сталин.
   Исключительно дисциплинированный человек, Борис Михайлович ответил, что он готов служить на любом посту, куда его назначат. Вскоре на него было возложено руководство созданием оборонительных сооружений, он стал заместителем наркома обороны и направлял деятельность Главного военно-инженерного управления и управления строительства укрепленных районов..."
  
  
   Считаю необходимым отметить, что такая перестановка, имеющая целью воздействовать на общественное мнение Запада, действительно имела серьезные основания. Особенно, учитывая то, что решение о нападении на СССР военно-политическая верхушка Германии принимала в этот конкретный момент во многом потому, что всерьез воображала себе Советский Союз "колоссом на глиняных ногах". Немаловажно при этом, что пренебрежительное отношение к качеству военной силы СССР было сформировано во многом впечатлением от хода финской войны. Советское руководство понимало, конечно, всю практическую значимость такого понятия, как военный престиж государства. Потому-то Сталин не только прилагал усилия к действительному усилению боеспособности Красной Армии, но и, как политик, не мог не предпринять определенных шагов к тому, чтобы как можно более наглядно продемонстрировать усиление Красной Армии на зарубежную публику. Любыми доступными для этого средствами. Для чего и решился поменять в такой сложной обстановке начальника Генерального штаба.
  
   Сейчас понятно, что мера эта пользы не принесла. Причина состояла в том, что Гитлер и его окружение считали Советский Союз и его армию настолько слабыми, что были уверены в бесплодности любых попыток Сталина как-то повлиять в такое короткое время на усиление качества своей армии. Кроме того, навязчивые расовые убеждения Гитлера были не просто неким экзотическим капризом его личности. На самом деле, они составляли во многом самое ее существо. А эти убеждения всерьез поддерживали в нем уверенность, что русским по своей природе недоступно действовать продуктивно и качественно.
  
  Повторю еще раз. Для того, чтобы разгадать замыслы настолько искаженного сознания, надо самому отказаться от трезвости суждений. Можно, конечно, понимать, что Гитлер относится к тебе и твоей стране с плохо скрываемым презрением. Но вот догадаться о том, насколько глубоко и далеко оно простирается, это обычно невозможно до самого момента воплощения этой бредовой ксенофобии в действие.
  
  
   Вернемся, впрочем, к документу. Воспроизводить дословно записку Наркома обороны маршала Тимошенко и начальника Генштаба генерала армии Мерецкова от 18 сентября 1940 года на имя Сталина и Молотова, думаю, излишне. Желающие прочесть ее в полном виде могут легко это сделать все в том же сборнике "1941 год", том 1, документ номер 117.
  
  Нам же достаточно сравнить ее с августовской запиской Тимошенко и Шапошникова.
  
   На первый взгляд, значительных изменений сентябрьская записка не содержит. Наиболее вероятным противником на Западе вновь называется Германия. Вновь наиболее вероятными ее союзниками в войне против СССР названы Венгрия, Румыния и Финляндия. Вновь указано на возможность войны на два фронта, с Германией и Японией.
  
   Численность развернутых немецких дивизий увеличена по сравнению с августом, с 200 до 205-226, а всего до 243. Здесь, видимо нашли свое отражение сведения разведки о призыве резервистов и формировании новых соединений немецкой армии.
  
   Особо отмечено, что "из указанного количества дивизий до 85 пехотных и до 9 танковых сосредоточены на Востоке и Юго-Востоке". Здесь опять же численность немецкой группировки у советских границ завышена. Так же, как и в августовской записке, завышена и оценочная численность немецких войск, которую советский Генштаб считает возможным для развертывания против СССР.
  
   "...Сложившаяся военная обстановка в Западной Европе позволяет немцам перебросить большую часть сил против наших зап. границ.
  
   При неоконченной еще войне с Англией предположительно можно считать, что в оккупированных странах и областях Германией будут оставлены до 50 дивизий и в глубине страны до 20 дивизий.
  
   Таким образом, из указанных выше 243 дивизий до 173 дивизий, - из них до 140 пехотных, 15-17 танковых, 8 моторизованных, 5 легких и 3 авиадесантных и до 1200 самолетов - будет направлено против наших границ.
  
   Финляндия - сможет выставить против Советского Союза 15-18 пехотных дивизий.
   Румыния - в настоящее время имеет до 45 пехотных дивизий и около 1100 самолетов, из них можно ожидать, что против Советского Союза будет использовано не менее 30 пехотных дивизий, 3 кавалерийских дивизий и около 1100 самолетов.
   Венгрия - сможет выставить против СССР до 15 пехотных дивизий, 2 танковых дивизии и 2 кавалерийские бригады.
  
   Всего с учетом указанных выше вероятных противников против Советского Союза на Западе может быть развернуто:
  
   Германией - 173 пех.див.; 10000 танков; 13000 самолетов
   Финляндией - 15 "-" 400
   Румынией - 30 "-" 250 "-" 1100 \238\
   Венгрией - 15 "-" 300 "-" 600
  
   Всего - 233 пех.див.; 10550 танков; 15100 самолетов..."
  
  
   Обращаю ваше внимание на то, что, как и в августовской записке, здесь тоже допускается, что Германия может напасть "при неоконченной еще войне с Англией".
  
  В ответ на это предлагалось основные силы Красной Армии - 176 дивизий, 15 танковых бригад, 159 полков авиации - сосредоточить на Западе. На северных, южных и восточных границах СССР оставались 51 дивизия, 16 бригад различного назначения и 69 полков авиации.
  
   Общий замысел высшего командования Красной Армии состоял в том, чтобы на первом этапе активной обороной задержать немцев на границе в период сосредоточения советских войск. На втором этапе мощными ударами разгромить немецкие войска и выйти на р. Висла, в дальнейшем развивать наступление на Краков, Бреслау и выйти к верхнему течению р. Одер.
  
   И опять же, в сентябрьской записке допускается два варианта действий противника. Нанесение главного удара немцев севернее реки Сан, и южнее ее. Еще раз подтверждается, что основным и наиболее вероятным предполагается немецкий удар по первому варианту, то есть, севернее реки Сан. Иначе говоря, удар в общем направлении на Минск.
  
  "...Основным, наиболее политически выгодным для Германии, а, следовательно, и наиболее вероятным является 1-й вариант ее действий, т.е. с развертыванием главных сил немецкой армии к северу от устья р.Сан..."
  
   Но меры для реализации этого вывода в сентябрьской записке отличаются. И отличаются существенно.
  
  В записке, подписанной Тимошенко и Шапошниковым, логично предлагалось, что, поскольку немцы свой главный удар нанесут севернее Полесья, то и главные силы Красной Армии должны быть развернуты там же. В отличие от нее, в записке, подписанной Тимошенко и Мерецковым в сентябре 1940 года, сказано по этому поводу буквально следующее.
  
   "...Главные силы Красной Армии на Западе, в зависимости от обстановки, могут быть развернуты или к югу от Брест-Литовска с тем, чтобы мощным ударом в направлениях Люблин и Краков и далее на Бреслау (Братислав) в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне; или к северу от Брест-Литовска, с задачей нанести поражение главным силам германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней.
  
   Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны, в условиях же мирного времени считаю необходимым иметь разработанными оба варианта..."
  
  
   Обратите внимание, это очень важно. Здесь не делается вывод, что немцы могут главный удар нанести на Украине. Здесь по-прежнему признается, что наиболее вероятным будет удар немцев севернее Полесья. То есть в направлении на Минск, далее - Смоленск и Москву. Но меры в противодействие этому предлагаются уже другие. Предлагается два варианта. Первый предлагает в ответ на удар немцев севернее Брест-Литовска нанести ответный удар Красной Армии своими основными силами южнее, то есть, на Украине. Прошу при этом обратить ваше внимание на то, что этот вариант назван в первую очередь, и обоснован более подробно, чем второй.
  
   И лишь во вторую очередь коротко повторено из августовской записки об ответном ударе по главным силам немцев главными силами Красной Армии.
  
  В ударе с территории Украины авторы записки видят только один недостаток. Потребные для наступления войска Юго-Западного фронта могут быть полностью сосредоточены здесь лишь через месяц после начала мобилизации.
  
  "...Следовательно, при настоящей пропускной способности железных дорог юго-запада сосредоточение главных сил армий фронта может быть закончено лишь на 30 день от начала мобилизации, только после чего и возможен будет переход в общее наступление для решения поставленных выше задач.
  
   Столь поздние сроки развертывания армий Юго-Западного фронта и являются единственным, но серьезным недостатком данного варианта развертывания..."
  
  В случае же сосредоточения главных сил Красной Армии к северу от Брест-Литовска, авторы записки указывают на то, что здесь, в силу большей развитости железнодорожной сети, окончание развертывания армий Западного фронта может быть достигнуто на двадцатый день после объявления мобилизации.
  
  "...В течение 20 дней сосредоточения войск и до перехода их в наступление армии - активной обороной, опираясь на укрепленные районы, обязаны прочно закрыть наши границы и не допустить вторжения немцев на нашу территорию.
   При условии работы железных дорог в полном соответствии с планом перевозок войск, днем перехода в общее наступление должен быть установлен 25 день от начала мобилизации, т.е. 20 день от начала сосредоточения войск..."
  
  Однако, одновременно с этим, в докладе было подчеркнуто, что вариант сосредоточения главных сил Красной Армии против главных сил Вермахта севернее Полесья будет иметь значительные трудности во второй фазе операции. А именно, при переходе Красной Армии в наступление на этом направлении по истечении тех самых 25 дней войны.
  
  "...При решении этой задачи необходимо учитывать:
   1. Сильное сопротивление, с вводом значительных сил, которое во всех случаях безусловно будет оказано Германией в борьбе за Восточную Пруссию.
   2. Сложные природные условия Восточной Пруссии, крайне затрудняющие ведение наступательных операций.
   3. Исключительную подготовленность этого театра для обороны и особенно в инженерном и дорожном отношениях.
  
   Как вывод - возникают опасения, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям, свяжет наши главные силы и не даст нужного и быстрого эффекта, что в свою очередь сделает неизбежным и ускорит вступление Балканских стран в войну против нас..."
  
  
  Итак, в этом сентябрьском документе, прозвучала идея нанесения главного удара Красной Армии не по основной группировке немцев, наступающей в центре, на Минск, а по южному, вспомогательному, флангу германской армии, наступающему на Украину. Конечно, вопрос этот имеет свою историю, нечто подобное ранее уже предлагалось, но было отвергнуто. Углубляться в этот вопрос не будем, но упомянуть о нем все же следует. Поэтому, не будучи большим знатоком стратегической науки, должен все же отметить здесь самое простое и необходимое.
  
   Подчеркну то обстоятельство, что такой удар является составной частью именно стратегической оборонительной операции. Потому что оборона, это не только отражение атак. Это еще и контратаки. И контрудар, он тоже вырастает от обороны. Даже если этот контрудар наносится не по основным силам наступающего противника, а в другом месте.
  
  В данном случае предполагалось, что на минском направлении 63 дивизии приграничных округов, ведя активную оборону, могут противостоять удару главных сил противника. То есть устойчивость этой группировки у Тимошенко и Мерецкова сомнений не вызывает в любом случае. А потому главная забота военного командования касается не первого, оборонительного, этапа операции, а второго, наступательного. Именно сюда было направлено их основное внимание. И как раз это соображение вызвало явное предпочтение, которое отдавалось ими варианту удара по немцам с территории Украины.
  
   Исходя из этого главную группировку войск (90 дивизий, 5 танковых бригад и 81 полк авиации) Генеральный штаб Красной армии планировал развернуть к югу от Бреста, то есть против неосновных сил противника.
  
   Использование такой схемы, при которой обороняющаяся сторона старается измотать главные силы противника упорной обороной, и одновременно с этим наносит удар превосходящими силами во фланг и тыл его наступающей группировке, давно и хорошо известно, еще со времен классических Канн. Для военных такая операция обычно - это вершина их воинской славы. Красивая и победоносная операция, решающая, зачастую, исход кампании.
  
  Уже в ходе Великой Отечественной войны именно этот замысел - после того, как немцы завязли в Сталинграде, стойкой обороной сковать там их основные силы, а затем удар по флангам и тылам ее неосновных группировок, - и принес решительный успех, перелом в ходе всей войны.
  
  Или несколько раньше, уже немцы под Харьковом, держа оборону на главном направлении, нанесли удар по неосновным силам советских войск, что предрешило всю цепь дальнейших событий лета-осени 1942 года на юге страны.
  
  Думаю поэтому, что высшее командование Красной Армии, предлагая эту операцию, исходило из вполне здравых предпосылок. Очевидно, что даже в том случае, если сосредоточить против основных сил Вермахта основные силы Красной Армии, последняя не будет иметь, по расчетам Генштаба, численного преимущества. Поэтому, когда в ходе оборонительных приграничных сражений немецкие войска удастся остановить (это сомнению не подвергалось), наше контранаступление там успеха иметь не будет. Учитывая, к тому же, особенности местного театра военных действий. Значит, надо ожидать где-то повторный удар немцев... Потом следующий... Это значало отдать стратегическую инициативу противнику. Где-то очередной удар немецких войск все же когда-то неизбежно сможет найти слабое место в советской обороне и тогда она будет прорвана.
  
  Предлагаемая же операция сулила намного большие выгоды. Прорыв на южном фланге германской армии, выход на ее тыловые коммуникации. Изоляция Германии от южных союзников, и, что не менее важно, от румынской нефти. Что сразу заставило бы немецкое командование для исправления ситуации спешно снимать свои войска с Западного направления. В общем, перспективы вследствие успеха этой операции могли быть самыми широкими.
  
   Одновременно с этим ясно, что подобный замысел, примененный к таким огромным пространственным масштабам, несет в себе колоссальный риск. Самый первый вопрос. А если войска в Белоруссии и Прибалтике не выдержат немецкий удар? Насколько будет выигрышным успех под Люблиным, если немцы в короткий срок выйдут на подступы к Москве? Второй вопрос. А если наступающая в южной Польше группировка Красной Армии завязнет в немецкой обороне? Немцы ведь не обязательно будут здесь настолько слабы, как надеются на это Нарком обороны и начальник Генштаба. Что тогда?
  
  И самое, пожалуй, главное. Как признавал позднее маршал Жуков, в плане не учитывался возможный объем и "характер самого удара" немцев. То есть, не учитывалась реальность.
  
   Особенно бросается в глаза отрыв от реальности, если учесть то обстоятельство, что такая операция может быть под силу армии, имеющей значительный боевой опыт, победоносный опыт, подчеркну. Армии, отлаженной, как хороший часовой механизм во всех ее компонентах. Имеющей высокую боевую выучку. Можно это сказать о Красной Армии образца 1941 года?
  
   Конечно, в военном деле рисковать приходится достаточно часто, но в данном случае, когда ставится на кон судьба государства...
  
   И ведь нельзя сказать, чтобы командование Красной Армии было в эйфории от каких-то собственных успехов или имело приукрашенное представление о своих войсках. Потому что именно маршал Тимошенко хорошо видел эти недостатки и прилагал большие усилия к их устранению. Тем не менее, именно маршал Тимошенко идею эту и поддержал. Или даже выдвинул сам.
  
   В пользу последнего допущения говорит совсем простое соображение. Тимошенко был военачальником не просто твердым, но достаточно самолюбивым. Если бы идея удара по неосновным силам немцев на Украине была ему предложена новым начальником Генштаба, очень сомнительно, что он так уж быстро загорелся бы этой идеей, чтобы отказаться от прежних своих собственных взглядов. Здесь момент самолюбия играет не последнюю роль. Так что очень вероятно, что именно для него идея эта была привлекательна изначально. Но пока начальником Генштаба был Шапошников, авторитет последнего должен был, безусловно, учитываться его прямым руководителем. И, хотя маршал Шапошников, как это неоднократно отмечалось, был человеком исполнительным и корректным, но одновременно был он и профессионалом самого высокого класса. Что должно было сдерживать Тимошенко от выдвижения идей, которые тот не поддерживал. Тем более, если эта идея, внешне броская, имела отчетливый привкус авантюры. А что безусловно поддерживал Шапошников? Он безусловно поддерживал то, что было изложено в августовской записке, подписанной им и наркомом. Главные силы Красной Армии против главных сил Вермахта.
  
   Но стоило смениться начальнику Генштаба, и руки у Тимошенко оказались развязаны. Мерецков, это было совсем другое дело. Тот был его подчиненным, как ранее, так и сейчас, поэтому не просто согласился, но и, вполне возможно, тоже был увлечен именно такой идеей сценария начала войны. А вдвоем и единогласно они могли попробовать свою идею протолкнуть достаточно энергично.
  
   Обратим еще раз внимание на весьма многозначительные слова.
  
  "...Окончательное решение на развертывание будет зависеть от той политической обстановки, которая сложится к началу войны..."
  
  А ведь в записке за подписью Шапошникова подобных слов не было. Там ничего не упоминалось о политической составляющей вопроса. Там говорилось только о военной целесообразности. Тогда что же означает эта фраза из сентябрьской записки?
  
   А фраза эта преследует две цели. Одну, вроде бы разумную. Предложить Сталину самому решить, какой из вариантов предпочтительнее. Что, в общем-то, естественно и само собой разумеется. Все равно окончательное решение будет за ним. А вторая цель проглядывает в том, что одновременно именно военное командование докладывает ему о том, что выбор вполне может определяться не военной целесообразностью, а политическими соображениями. Что уже не совсем естественно, поскольку войны действительно порождает политика, но ход их определяет военная целесообразность. Здесь же самими военными предлагается при отражении агрессии опереться именно на политические цели. Да, конечно, эти цели должны оказать прямое воздействие на ход дальнейших военных действий. Но в том-то и дело, что дальнейших. Игнорируя при этом сиюминутные. То есть, игнорируя реальность. Военную реальность.
  
  Между тем, очевидно, что вторая цель тесно связана с первой. Понятно, что в глазах любого политика, политические цели всегда будут иметь более заманчивый характер, чем какие-либо иные соображения. Поэтому, предложить политику принять решение, опираясь не на военные резоны, а на политические, это со стороны военных - явная попытка воздействовать на него, продвигая свой новый замысел.
  
  Тем более, что главная политическая цель, прописанная в записке, является постоянной и с течением времени никуда деться не может. Потому что сама идея заключается в том, чтобы "в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне". А страны эти очевидно оказывались в орбите германского влияния. И вывести их с этой орбиты в обозримое время иными средствами оставалось невозможным.
  
  Так что, какова бы ни была политическая обстановка, эти соображения всегда должны были в то время оставаться неизменными. А значит, и удар по неосновным силам противника предлагается, как наиболее желательный вариант отражения германского нападения, не в какой-то конкретной ситуации, "которая сложится к началу войны", а вообще, в принципе.
  
  Вот что, несказанное, лежит за этой простой, вроде бы, фразой. Между прочим, она является достаточно красноречивым свидетельством того, что именно военные, в данном случае это Тимошенко и Мерецков, прямо подталкивали Сталина к одобрению южного варианта отражения германского нападения, то есть, удара на Украине, с выходом в южную Польшу и далее на Германию.
  
   Здесь есть еще важное обстоятельство, связанное опять же с личными пристрастиями участников событий.
  
   М.В. Захаров. "Генеральный штаб в предвоенные годы".
  
   "..Перенацеливанию основных усилий Красной Армии на Юго-Западное направление в плане стратегического развертывания способствовали и другие обстоятельства. Отчасти это можно объяснить и тем, что ключевые посты в Генеральном штабе начиная с лета 1940 года постепенно заняли специалисты по Юго-Западному направлению. С назначением Народным комиссаром обороны маршала С. К. Тимошенко, до этого командовавшего Киевским Особым военным округом, произошли крупные перестановки в Генштабе.
   В июле 1940 года из Киевского Особого военного округа в Генеральный штаб были назначены: генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин (начальник штаба округа) - сначала на должность начальника Оперативного управления, затем первого заместителя начальника Генштаба; генерал-майор Н. Л. Никитин - начальником мобилизационного управления; корпусной комиссар С. К. Кожевников (член Военного совета КОВО) - военным комиссаром Генштаба.
   В феврале 1941 года командующий КОВО генерал армии Г. К. Жуков выдвигается на пост начальника Генштаба. В марте этого года на должность начальника Оперативного управления Генштаба переводится заместитель начальника штаба КОВО генерал-майор Г. К. Маландин, а начальник отдела укрепленных районов штаба КОВО генерал-майор С. И. Ширяев - на должность начальника укрепленных районов.
   Сотрудники, выдвинутые на ответственную работу в Генштаб из Киевского Особого военного округа, в силу своей прежней службы продолжали придавать более важное значение Юго-Западному направлению. При оценке общей военно-стратегической обстановки на Западном театре воины их внимание, на наш взгляд, невольно приковывалось к тому, что было более знакомо, тщательно изучено и проверено, что 'прикипело к сердцу', длительно владело сознанием и, естественно, заслоняло собой и отодвигало на второй план наиболее весомые факты и обстоятельства, без которых нельзя было воспроизвести верную картину надвигавшихся событий.
   Подобный метод подбора руководящих работников Генерального штаба нельзя признать удачным. Никакого повода или веских оснований к широкому обновлению его [221] состава в условиях приближавшейся войны, да к тому же лицами, тяготевшими по опыту своей прежней деятельности к оценке обстановки с позиций интересов командования Юго-Западного направления, не было..."
  
  
   Между тем, подобрать такой состав сослуживцев, правильно это было или нет, мог только один человек. Народный комиссар обороны маршал Тимошенко. Понятно, что утверждал назначение этих людей Сталин. Но надо помнить при этом одну важную вещь. Никого из них Сталин лично не знал, поэтому при каждом очередном назначении должен был довериться рекомендациям высшего военного начальника, которому эти люди были как раз известны. Так что собрал их всех под своим крылом именно Тимошенко. И освободить для них места, кстати, мог только Тимошенко. Потому что именно он один мог выйти к Сталину с предложением о снятии их предшественников, под тем предлогом, что те его по каким-то причинам не устраивали. Новая метла, так сказать.
  
  Его, впрочем, можно было понять. Намного проще и продуктивнее работать в среде единомышленников. Так что, думаю, что утверждение о том, что автором идеи главного удара Красной Армии на Украине был именно маршал Тимошенко, подтверждается еще и этим наблюдением.
  
  ***
  
   В связи с изложенным, не могу не остановиться на еще одном важном вопросе в перечне сталинских виноватостей.
  
  Как известно, именно маршал Жуков положил начало утверждениям о том, что Сталин считал, что немцы нанесут свой главный удар не в центре страны, в Белоруссии, а на Украине. В своих мемуарах он писал:
  
  "И. В. Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном'{127}. Он считал, что без важнейших жизненных ресурсов, которыми обладали Украина и Северный Кавказ, фашистская Германия не сможет вести длительную и большую войну{128}".
  
   По утверждению Жукова, именно исходя из этого убеждения, Сталин заставлял военных стягивать на Украину наибольшее количество войск. Маршал Жуков, впрочем, как обычно, умолчал о том, что именно считали тогда по этому поводу сами военные. И что именно об этом думал тогда он сам. Но сейчас не об этом.
  
  Заметим, что в двух записках о развертывании вооруженных сил, августовской и сентябрьской, наиболее вероятным направлением главного удара немцев назывался удар севернее Полесья. То есть, в Белоруссии и Прибалтике. Подписаны эти записки тремя военными. Тимошенко, Шапошниковым и Мерецковым. Вроде бы, правильно, именно военные в основном правильно угадали, где немцы нанесут свой главный удар. А Сталин, получается, по свидетельству Жукова, ошибался.
  
  Но вот что интересно. Получается, что, зная о мнении Сталина, военные, тем не менее, ему возражают. И возражают не по второстепенному поводу, а по делу государственной важности.
  
  Только непонятно. Шапошников, по свидетельству того же Жукова, обычно никогда не перечил Сталину. Почитайте по этому поводу "Воспоминания и размышления", там поводов для таких выводов достаточно. Как-то противоречит здесь себе великий маршал.
  
  Впрочем, допустим. Допустим, что Шапошников пошел против мнения Сталина и в августовской записке написал, что немцы ударят на Минск. За что, предположим, Сталин его и снял на самом деле.
  
  Но позвольте. Записку эту подписали два человека, и Шапошников здесь был отнюдь не главным. Главным из них был Тимошенко, подписавший эту записку первым. Но его-то Сталин никуда не уволил. Как так?
  
  Далее. На место Шапошникова приходит Мерецков. Он, естественно, от Сталина или от того же Тимошенко знает, что Сталин ждет наступление немцев главными силами именно на Украине. В сентябре он вместе с Тимошенко подает Сталину еще одну записку о развертывании войск.
  
  И снова главным признается удар немцев севернее Припяти. Снова, получается, вопреки мнению Сталина. То есть, если Тимошенко и Мерецков знают о мнении Сталина об ударе немцев на Украине, значит, снова проявляют строптивость. Особенно, памятуя о снятии Шапошникова.
  
  Но подождите. А где угодливость сталинского окружения, о которой нам прожужжали все уши? Или где их страх перед Сталиным? Снова сплошные противоречия одних фактов другим. Вернее, противоречие фактов чьим-то утверждениям. Впрочем, если факты противоречат чьим-то утверждениям, тем хуже для фактов, не так ли? Мы же с вами с таким отношениям к фактам живем вот уже многие десятки лет, и ничего зазорного в этом не видим...
  
  И снова увольняют начальника Генштаба. Теперь Мерецкова. Но это происходит в январе 1941 года. С сентября, когда была подана записка, многовато получается, не находите? Впрочем, допустим, уволили его не за то, что Тимошенко или даже самому Сталину не понравилось, как тот подготовил январскую командно-штабную игру. Допустим, дело в его мнении, противоречащем мнению Сталина. Но у Тимошенко-то, судя по его подписи, стоящей выше подписи Мерецкова, мнение тоже противоречило мнению вождя. И снова увольняют подчиненного, но не увольняют его начальника, который несет ответственность за противоречие Сталину, как минимум, никак не меньшую.
  
  И сам Мерецков. Зная, что Сталин высказался даже однажды в пользу того, что немцы ударят на юге, он что, такой революционер, что встал бы в позу перед Сталиным, противореча ему?
  
  Делаем выводы?
  
  Получается на самом деле, что все эти допущения совершенно надуманны, нелогичны и нежизненны. Получается что и Шапошников, и Тимошенко, и Мерецков, высказывали свое мнение о направлении главного удара немцев, будучи никак не связанными сталинским авторитетом. Тогда получается, что и Сталин, как минимум, не возражал против уверенности в направлении главного удара немцев на Минск.
  
  Тогда что означает тот факт, что в мартовской уже записке нового начальника Генштаба Жукова на имя Сталина именно он наиболее вероятным направлением главного удара немцев назвал Украину? Здесь ведь, хотите вы или нет, получается одно из двух. Или Жуков, в отличие от Шапошникова и Мерецкова, угодливо прогнулся перед Сталиным, покорно повторяя его мнение. Поскольку боялся Сталина прогневить. Чего почему-то не боялись другие его коллеги, не такие знаменитые и героические. Или он сам, своим этим утверждением пытался Сталина уверить в мысли, что немцы главный удар нанесут не на Москву, а на Киев. Так что выбирайте вывод, который вам понравится больше. Только, получается, что выбирать приходится из этих двух. Потому что других выводов как-то не просматривается.
  
  О марте, впрочем, речь пойдет еще впереди. А пока вернемся в сентябрь 1940 года.
  
   Уверения Жукова в том, что именно Сталин считал главным направлением будущего удара немцев Украину, и навязывал это свое мнение военному руководству, повторялись потом много раз и многими авторами. В данном случае, предлагаю посмотреть, как об этом сообщил маршал Василевский, рассказывая о реакции Сталина на сентябрьскую записку и, соответственно, доклад военного командования.
  
   А.М. Василевский. "Дело всей жизни".
  
   "...Вернемся, однако, к плану по отражению агрессии. Как нам рассказал К. А. Мерецков, при его рассмотрении И. В. Сталин, касаясь наиболее вероятного направления главного удара потенциального противника, высказал свою точку зрения. По его мнению, Германия постарается направить в случае войны основные усилия не в центре того фронта, который тогда возникнет по линии советско-германской границы, а на юго-западе, с тем чтобы прежде всего захватить у нас наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы. В соответствии с этим Генштабу было поручено переработать план, предусмотрев сосредоточение главной группировки наших войск на Юго-Западном направлении...'
  
  Прошу обратить внимание на то, что свои воспоминания Василевский писал, прочитав уже "Воспоминания и размышления" Жукова.
  
  Теперь смотрим, что получается. Августовский доклад Тимошенко и Шапошникова о том, что главный удар немцы нанесут севернее Полесья, возражений у Сталина не вызвал. Потому что, если бы вызвал, повторю, очень сомнительно, что военные стали бы настаивать на этом и в своем сентябрьском докладе. Поэтому Тимошенко с Мерецковым снова уверенно докладывают Сталину, что немцы свой главный удар нанесут там же.
  
  И вдруг Сталин, как утверждается Василевским, выслушав военных в сентябре, по какой-то непонятной причине резко меняет вдруг свое мнение. И высказывается почему-то именно сейчас, что немцы главный свой удар нанесут на Украине.
  
  Допустим. Хотя серьезных данных об этом у Сталина тогда еще не было, да и не могло быть, поскольку кампания германской дезинформации тогда еще не набрала своих оборотов.
  
  Поэтому Сталин явно высказывает здесь некое отвлеченное мнение. Из своих же, чисто эмпирических расчетов. Вот обязательно немцы должны ударить на Украину, и никак иначе. Почему? Потому что Сталин не понимал, что в случае нападения немцы будут преследовать в первую очередь чисто политические цели, а именно, уничтожение советской власти и советского коммунистического государства. Для чего удар на Москву является главным и наиболее выгодным средством. Решение этой задачи, кстати, давало Гитлеру все и сразу, то есть, не только достижение политических целей, но и все упомянутые "важнейшие жизненные ресурсы, которыми обладали Украина и Северный Кавказ". Взяли бы Москву - взяли бы все. И в самом скором времени.
  
  А Сталин, получается, просто в недомыслии своем считал, что Гитлер нападет с чисто хозяйственными целями. Для ограбления богатой ресурсами республики Советского Союза.
  
  Но не очень ли странным выглядит то совпадение, что высказывает он это свое новое убеждение, непонятно откуда возникшее, сразу после того, как военные именно в этот момент докладывают ему идею главного удара по атакующим германским войскам в их слабо защищенный, как они полагали, правый фланг именно с юго-западного направления, то есть, с территории Украины? При том, что Сталин обязательно должен был как-то обозначить свое отношение к этой идее военных. Поддержать ее или отвергнуть. Разве не так?
  
  Василевский был одним из основных непосредственных разработчиков этого плана. А, говоря о технической стороне дела, пожалуй, и главным исполнителем. В примечании к этому документу в сборнике "1941 год" сказано буквально следующее:
  
   "ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.239. Лл. 197-244. Рукопись на бланке: "Народный комиссар обороны СССР". Исполнитель: зам[еститель] нач[альника] Опер[ативного] упр[авления] генерал-майор Василевский. Подлинник. Автограф".
  
  И вот такой важный момент. Исполнитель документа Василевский ничего не сказал о том, как оценил Сталин предложение военного командования об ударе на Германию с территории Украины. Он вообще ничего не упомянул о том, что такое предложение было тогда ими выдвинуто. Соответственно, ничего не сказал и о том, как отнесся к этому предложению Сталин.
  
  Промолчав об этом, он заявляет вдруг, что Сталин-де решил, что главной целью немцев будет Украина. Именно в обосновании этой уверенности Сталин и предложил военным, как утверждает Василевский, "переработать план, предусмотрев сосредоточение главной группировки наших войск на Юго-Западном направлении..." Но ведь такое сосредоточение предлагал не Сталин. Сосредоточение главной группировки наших войск на Юго-Западном направлении предлагали в этой своей записке Тимошенко с Мерецковым, даже учитывая их уверенность в главном ударе немцев в Белоруссии.
  
  То есть, получается, что Сталин согласился с этим предложением военных. Согласился, как с одним из возможных вариантов дальнейших действий, подчеркну. Но Василевский об этом важном предложении умолчал, скрыл сам факт того, что его выдвинуло именно военное командование.
  
  Но как после такого относиться к утверждению Василевского о том, что Сталин высказался о том, что немцы главный удар нанесут на Украине? Если он промолчал о таком важном предложении военных? А также о том, что ответ Сталина был дан, фактически, именно на это предложение?
  
  И посмотрите, как осторожно, как осмотрительно он обставил это свое заявление. Дескать, сам он от Сталина этого не слышал. Это слышал от Сталина Мерецков. И сообщил об этом Василевскому.
  
  Впрочем, Василевский не единственный, кто лично не слышал от Сталина, что немцы свой главный удар нанесут обязательно на Украине.
  
   Феликс Иванович Чуев. "Сто сорок бесед с Молотовым".
  
   "...- Вот говорят, Сталин не послушал Жукова, приказал не сдавать Киев, - замечает Молотов, - и говорят: Жуков прав. Но Сталин не послушал Жукова, предлагавшего фактически сдать Москву, но об этом не говорят. То, что пишут о Сталине, - самая большая ложь за последнее время.
   Жуков упрекает Сталина, - говорит Молотов. - Я не думаю, чтобы Сталин считал так, как Жуков пишет, что главное направление будто бы на Украину. Я этого не думаю. И не думаю, чтобы ссылка на Сталина у Жукова была правильная. Я ведь не меньше Жукова знал о том, что Сталин говорит, а об этом я не помню. Я этого не помню. Я это не могу подтвердить. А факты говорят о том, что немцы шли, действительно, прежде всего на Москву. Они споткнулись около Смоленска и, хочешь не хочешь, пришлось поворачивать на Украину...
   Главное - Москва, а не Украина, но Сталин при этом, конечно, считался и с тем, чтобы не дать им возможности толкнуться к Донбассу и к Днепропетровску.
   - Жуков пишет, что Донбасс и Киев на три месяца отодвинули Московскую битву.
   - Потому что немцы уперлись в Москву. Не сумели. С этим надо считаться... Поэтому тем более на Жукова надо осторожно ссылаться... Вы сейчас можете что угодно говорить, я немножко ближе к этому делу стоял, чем вы, но вы считаете, что я забыл все..."
  
  
   Так что, мнения и утверждения, это одно. А факты, подтвержденные документами, это совершенно другое. Главный же факт из всего сказанного выглядит однозначно. Как бы ни относился Сталин к вопросу определения направления будущего удара немцев, к сосредоточению главных сил Красной Армии на Украине склоняло его именно высшее военное командование. И на основании документов можно совершенно определенно заключить, что произошло это до того, как Сталин якобы высказал это свое новое мнение об ударе немцев на Украину. Этот факт, полагаю, можно считать доказанным.
  
  Конечно, как это справедливо отметил Молотов, Сталина не могла не заботить и опасность для Украины. Но делать на основании этого вывод о том, что именно это направление Сталин считал единственно возможным, было бы неверно.
  
  Думаю, именно с этим связано то обстоятельство, что наиболее важные подлинные документы по этому вопросу до сих пор историкам неизвестны. То, что на сегодняшний день опубликовано (особенно это касается документов, опубликованных в сборнике "1941 год"), это явно лишь малая часть общего массива документов, касающегося военного планирования того времени. Потому что каждый такой план должен был включать в себя не только служебную записку Генштаба на имя Сталина о порядке стратегического развертывания, но и многие другие документы. А именно, директиву правительства об основах стратегического развертывания; план стратегических перевозок; планы прикрытия стратегического развертывания, план устройства тыла, планы по связи, военным сообщениям, ПВО. Все это до сих пор не опубликовано.
  
  А из той малой части документов, что нам известны (а известны нам лишь копии и черновики, на которых резолюции руководителя никогда не ставятся) совершенно непонятно, какие именно предложения военных были Сталиным приняты и утверждены, а какие были им отклонены. Это можно узнать сегодня только по воспоминаниям военных. Но мы с вами уже видели, насколько можно им доверять безоглядно.
  
  Подлинные же документы, имеющие резолюции Сталина, по всем признакам, должны находиться в Архиве Президента Российской Федерации. Туда разработчики "Малиновки" доступ имели, это видно по тому, что некоторые отдельные документы оттуда в сборнике все же представлены. Но вот по настоящему вопросу, имеющему для понимания той эпохи первостепенное значение, они решили ограничиться копиями, хранящимися в архиве Министерства обороны. И не имеющими, естественно, резолюций и пометок Сталина.
  
  На этом, думаю, можно тему эту закрыть, оставив ее специалистам, занимающимся вопросами истории военного планирования накануне войны. Собственно, там-то во многом и лежит объяснение причин поражения Красной Армии летом 1941 года. Но это уже разбор действий военного командования и допущенных им накануне войны серьезных и трагических ошибок.
  
  Нам же, в рамках настоящей работы, из всего сказанного достаточно еще раз обратить внимание на то, как относился Сталин к самой по себе постановке вопроса об угрозе германского нападения. То есть, на то, как он в эту угрозу "не верил".
  
  
  ОКТЯБРЬ 1940 года.
  
  
  4 октября Гитлер встретился с Муссолини на Бреннерском перевале, на границе между Италией и Германией. Темой встречи было создание широкой антианглийской коалиции, с участием Италии, Испании и вишистской Франции. Разговор коснулся и Советской России. Гитлер, в частности, заявил Муссолини, что расчеты Сталина на то, что будущая война будет продолжительной и тяжелой, неверны. По его мнению, русским не удастся организовать сколько-нибудь эффективное сопротивление, поскольку, как он заявил, "Большевизм - это доктрина людей, которые находятся на самой низкой ступени развития цивилизации".
  
  12 октября была издана Директива ОКВ о переносе вторжения в Англию на 1941 г. В тот же день Гитлер отдал распоряжение всем заинтересованным государственным службам Германии об отмене всех приготовлений к десантной операции.
  
  Этот день был отмечен еще одним важным событием. 12 октября в Румынию был введен значительный немецкий воинский контингент. Сделано это было под предлогом охраны нефтяных месторождений Плоешти от англичан.
  
  Это событие резко обострило отношения между СССР и Германией. Советское руководство резонно полагало тогда, что англичане слишком заняты борьбой за свое существование, чтобы вмешиваться в события, происходящие от них столь далеко. А потому восприняло этот акт как увеличение угрозы южному флангу своей обороны.
  
  Более того. Озабоченность эта была проявлена публично. 16 октября ТАСС в своем официальном заявлении опроверг сообщения о том, что СССР был проинформирован о целях и размерах ввода немецких войск в Румынию. Фактически это было публичным выражением недовольства этой германской акцией.
  
  16 октября Гитлер через Риббентропа обратился к Сталину с посланием, где пытался привести резоны, оправдывающие немецкую политику.
  
  В этом письме было изложено официальное приглашение Молотова в Берлин для переговоров, которые должны были как-то уладить возникшие разногласия между Германией и СССР. Озабоченность Гитлера вызвало и то обстоятельство, что его планы по созданию широкой антианглийской коалиции начали буксовать сразу после первых же предпринятых им шагов.
  
  Ни Франция, ни тем более Испания, в принципе не имели ничего против замысла Гитлера. Но все они хотели за это свое участие, по мнению Гитлера, слишком многого.
  
  Что касается Советского Союза, то, наряду с подготовкой нападения на него, нацистское руководство рассматривало одновременно и возможность вовлечения СССР в войну с Англией на стороне Германии. Особенно активно эту идею продвигал Риббентроп. Но и сам Гитлер не исключал возможности включения СССР в тот самый континентальный блок, идею которого он пытался в это время воплотить в жизнь. В одной из бесед с адмиралом Редером он высказывался в пользу идеи участия Советского Союза в военных действиях против Англии, в частности, в Иране и Индии. Начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал Гальдер записал в своем служебном дневнике 1 ноября 1940 года о том, что "...фюрер надеется включить Россию в фронт против Англии". Что, собственно, и было, наряду с урегулированием противоречий во внешней политике, главной причиной появления у него идеи пригласить в Берлин Молотова. Сталин бы гарантированно не поехал, сколько его не приглашай, это Гитлер понимал. Поэтому остановились на кандидатуре Молотова.
  
  17 октября письмо Риббентропа было вручено И.В.Сталину. 21 октября Сталин ответил согласием на визит В.М.Молотова в Берлин.
  
  
  Ввод немецких войск в Румынию, кроме осложнений отношений с СССР, имел и другие последствия, неожиданные и крайне неприятные для Гитлера. 12 октября Муссолини сообщил своему министру иностранных дел графу Чиано, что собирается восстановить равновесие с Германией на Балканах. Для чего принял решение о вторжении в Грецию. Датой нападения он утвердил 26 октября.
  
  В своем ближайшем письме Гитлеру Муссолини умолчал об этом. Однако заметил, что британская угроза, нависшая над Грецией, сопоставима с той, которую Гитлер ликвидировал совсем недавно. "Поскольку Греция в этом заинтересована, я намерен действовать без промедления - фактически, очень быстро".
  
  Гитлер ранее неоднократно отговаривал Муссолини от нападения на Грецию, предвидя для себя в будущем значительные сложности. Он опасался того, что итальянское вторжение может спровоцировать появление в Греции английских войск, откуда их бомбардировщики смогут угрожать нефтепромыслам в Румынии. Поэтому его встревожили известия о подготовке итальянского вторжения, о которой он узнал от своей разведки, когда возвращался в Германию в своем личном поезде после встреч с Франко и Петеном. В Мюнхене поезд Гитлера развернулся и, вместо возвращения в Берлин, направился в Северную Италию. Встреча Гитлера и Муссолини состоялась во Флоренции 28 октября. Но еще в пути рано утром этого дня Гитлер узнал, что итальянские войска вторглись с территории Албании в Грецию. Вместо того, чтобы отговаривать своего союзника, ему пришлось теперь его поддерживать.
  
  Эта акция в дальнейшем будет иметь свои последствия, в том числе, затронувшие и подготовку Гитлера к нападению на СССР.
  
  Что характерно, на встрече во Флоренции Гитлер снова затронул отношения с Советским Союзом. В частности, он заявил Муссолини, что не доверяет Сталину, как, впрочем, и Сталин, по его глубокому убеждению, не доверяет и ему самому.
  
  
   Отказ руководства нацистской Германии от вторжения на Британские острова послужил логичным сигналом к наращиванию усилий по реорганизации сухопутных войск Германии с целью подготовки к войне с Советским Союзом. Были продолжены мероприятия по обучению войск и оснащению их новыми вооружениями. Часть дивизий, признанных недостаточно боеспособными, были расформированы. Продолжилось формирование новых дивизий, при одновременной реорганизации старых.
  В ходе формирований и реорганизаций все дивизии переводились на штаты военного времени.
  
   29 октября 1940 года генерал-квартирмейстер Генерального штаба Сухопутных войск генерал Паулюс представил генералу Гальдеру свой доклад, который назывался "Об основном замысле операции против России". В ней указывалось, что для достижения полного успеха вторжения необходимо добиться его полной внезапности. Войскам ставилась задача молниеносного прорыва на решающих направлениях, охвата и окружения советских войск. Паулюс подчеркивал, что необходимо было отрезать пути к отступлению советским войскам. И сделать это было надо как можно ближе к границе. Главный удар определялся в направлении Москвы, как наиболее выгодный с точки зрения победы над Красной Армией. Этот же удар делал более легким и решение в дальнейшем экономических задач, поскольку падение Москвы делало захват Украины и Кавказа делом совсем недалекого будущего. Кампания была рассчитана примерно на пять месяцев, с мая по октябрь 1941 года.
  
  
  "ТЕЛЕГРАММА ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н.Н.ИВАНОВА В НКИД СССР
  
   7 октября 1940 г.
  
   Передаем телеграмму, полученную нами из Парижа: "Ближайший удар Германия и Италия собираются нанести на Салоники и Проливы. Из оккупированной зоны отправлено за сентябрь на советскую границу 30 дивизий. Всего мобилизовано и находится под ружьем свыше 300 дивизий".
  
   Иванов
  
   АВП РФ. Ф.059. On. 1. П.328. Д.2253. Л. 153. Машинопись, заверенная копия. \292\"
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 137.
  
  "ТЕЛЕГРАММА ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н.Н.ИВАНОВА В НКИД СССР
  
   10 октября 1940 г.
  
   9 октября меня посетил посланник Пурич. По его сведениям, в районах советско-германской границы сосредоточено 94 немецких дивизии. Немцы формируют заново кавалерийские части. Во Франции немцы для этих целей реквизируют лошадей, в частности першеронов, и отправляют в Германию. Немецкие части на советской границе одеты по-зимнему. Посланник считает, что немцы отказались от атаки против Англии с высадкой войск, во всяком случае до весны. Он думает, что этой зимой будет война в Африке. В первую очередь итало-германские войска должны овладеть Египтом и Суэцем. Лаваль оправдан немцами и подготовляет заключение мира с Германией. В этом случае французские колонии могут перейти на сторону Англии.
  
   Иванов
  
   АВП РФ. Ф.059. Оп. 1. П.328. Д.2253. Л. 163. Машинопись, заверенная копия. \296\"
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 139.
  
   Пурич - посланник Югославии во Франции.
  
  "ТЕЛЕГРАММА ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР ВО ФРАНЦУЗСКОМ ГОСУДАРСТВЕ Н.Н.ИВАНОВА В НКИД СССР
  
   11 октября 1940 г.
  
   При моей беседе 9 октября с Шарлем Ру присутствовал Арналь. Последний заявил, что из оккупированной зоны направлено на советско-германскую границу 25 немецких дивизий.
   По данным бывшего военного атташе литовской миссии полковника Ланскоронского, в немецкой Польше и на нашей границе с Германией сосредоточено 120 немецких дивизий.
  
   Иванов
  
   АВП РФ. Ф.059. Оп. 1. П.328. Д. 2253. Л. 173. Машинопись, заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 141.
  
   Арналь Пьер Альбер - с мая 1940 года вице-директор Отдела по политическим и торговым вопросам МИД Франции.
  
  
  Итак. Из Виши продолжается активное снабжение Молотова информацией о намерениях Германии. Некоторые сведения соответствуют действительности. Впрочем, о намерениях Германии и Италии в направлении Балкан не шептался тогда в Европе только ленивый. Тем более, что несколько месяцев назад в Румынии были размещены уже некоторые немецкие воинские части. О проливах, ну, об этом голова болела в первую очередь у англичан. К тому же, такие слухи должны были тревожить уже не столько русских, сколько турок. О возможности вторжения итальянцев в Грецию поговаривали давно, не зря Гитлер отговаривал Муссолини от этого шага. Так что и эта информация не была особо ценной.
  
  Достаточно профессиональными были выводы югославского посланника в Виши Пурича об отказе немцев от десантной операции против Англии.
  
  Но все то, что касается концентрации немецких войск на советских границах, является в этих сообщениях прямой дезинформацией. На самом деле, непосредственно на советской границе немецких войск тогда практически не было, а в Польше и восточных областях Германии находилось порядка 35 немецких дивизий. Общая же численность немецких войск была, мы с вами это видели по материалам совещания Гитлера с верховным командованием Вермахта в Бергофе 31 июля 1940 года, 200 дивизий, считая здесь и 20, находившихся тогда в отпуске. Поэтому, сведения о том, что в октябре 1940 года Германии находятся под ружьем 300 дивизий, в том числе на советской границе немцы уже сосредоточили то ли 94 (вы посмотрите, какая точность, не 93 и не 95), то ли 120 дивизий, это, конечно, явная дезинформация. И дезинформация зримая, учитывая, что даже несколько завышенные оценочные данные, которыми располагал тогда советский Генштаб, показывали общую численность немецких дивизий от 205 до 226, как это было изложено в сентябрьской записке о стратегическом развертывании за подписью Тимошенко и Мерецкова.
  
  Обратите внимание. Сведений о том, что против СССР выдвинуто сил меньше, чем это было на самом деле, не поступало. Все источники твердили о том, что их больше. И больше значительно. Значит, целью дезинформации являлось стремление напугать. А напугав, заставить совершить ответные шаги.
  
  При этом надо помнить и о том еще, что в задачи дипломатических работников не входит подсчет войск. Этим призваны заниматься другие. Профессионалы. В частности, военная разведка. Но если в руки дипломата плывет такая информация, он, разумеется, обязан донести ее до своего правительства. Только здесь дипломат как-то не замечает, что такая секретная и важная информация плывет к нему почему-то не просто без его собственных усилий, но и неприлично настойчиво тычется ему прямо в руки. Особенно это касается бывшего литовского военного атташе полковника Ланскоронского, который и раздобыл где-то совершенно секретную информацию о том, что на советской границе уже выстроились в полной боевой готовности аж 120 немецких дивизий. Зададимся вопросом. А что, бывший литовский полковник так уж горит любовью к Сталину, что прямо-таки спешит его уведомить о страшной опасности, нависшей над ним?
  
  Ведь совсем просто задаться вопросами. Откуда у него эти сведения? И почему он спешит поделиться ими именно с советским посланником? Которого он, исходя из его отставных реалий, должен был бы, кажется, мягко говоря, игнорировать?
  
  
  "ЗАПИСКА НКВД СССР В ЦК ВКП(б) - И.В.СТАЛИНУ, СНК СССР - В.М.МОЛОТОВУ С ИЗЛОЖЕНИЕМ ЗАПИСИ БЕСЕДЫ
  
   N 4459/6
   22 октября 1940 г.
   Сов. секретно
  
   НКВД СССР ниже приводит запись <беседы бывш. корреспондента латвийской газеты с капитаном германской армии Грольман - адъютантом генерала Далюге - родственником нач. штаба генерала Лютца>.
  
   Германия рассчитывает на окончание войны против Англии не ранее весны будущего года. Английская истребительная авиация и противовоздушная оборона оказались вдвое сильнее, чем предполагали немцы. Это обстоятельство и плохая погода в августе и сентябре имели последствием, что эффективность германских бомбардировок оказалась на 40% ниже ожидаемой.
  
   В кругах верховного военного командования открыто говорят о неизбежности войны против СССР, считая, что Советский Союз ведет политику заигрывания с Англией и США, чего не потерпит Германия. В этих же кругах считают, что Германия не отказалась от своих идей "продвижения на Восток" и наступит время, когда "политикой или силой восточная граница будет отодвинута назад".
  
   Относительно цели вступления германских войск в Румынию существует общее мнение, что этим мероприятием Германия закрепила за собой румынскую нефть и хлеб и фактически создала из Румынии военного союзника. Ко всему этому Германия, считая весьма непрочным внутриполитическое положение Румынии, вводом своих войск решила укрепить режим генерала Антонеску. Несмотря на официальное утверждение, что в Румынию посланы только учебные части, в военно-политических кругах Германии не считают секретом, что количество германских войск в Румынии достигает 120.000 человек.
  
  Народный комиссар внутренних дел
  Союза ССР (Л.Берия)
  
   ЦА ФСБ РФ. Ф.З. On. 7. Пор.32. Лл. 152-153. Машинопись, незаверенная копия. Указана рассылка. Текст, взятый в угловые скобки, вписан в оригинал документа от руки".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 154.
  
  
  Заметим, что информация здесь дана совершенно верная. Обратим внимание на сухой деловой тон. Только факты, без каких-либо их комментариев. Впрочем, и одна только фраза о том, что "в кругах верховного военного командования открыто говорят о неизбежности войны против СССР" уже говорит сама за себя. Под этой фразой, между прочим, подписался сам Берия. Тот самый, что "угодливо докладывал тирану только то, что тому нравилось". Тот самый, который уже в июне 1941 года распорядился, якобы, кого-то "стереть в лагерную пыль" за сведения о подготовке немцев к войне. Как нас в этом давно и успешно уверяют.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ НКВД СССР НАРКОМУ ОБОРОНЫ СССР С.К.ТИМОШЕНКО
  
   б/н
   [октябрь 1940 года]
   Сов. секретно
  
   НКВД СССР сообщает следующие агентурные данные, полученные из Берлина: \328\
  
   1. Наш агент "Корсиканец", работающий в германском министерстве хозяйства в качестве референта отдела торговой политики, в разговоре с офицером штаба Верховного командования узнал, что в начале будущего года Германия начнет войну против Советского Союза. Предварительным шагом к началу военных операций против СССР явится военная оккупация немцами Румынии, подготовка к которой происходит сейчас и должна, якобы, осуществиться в течение ближайших месяцев.
   Целью войны является отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря и создание на этой территории государства, целиком зависимого от Германии. На остальной части Советского Союза, согласно этих планов, должно быть создано "дружественное Германии правительство".
   Наш агент за достоверность этих данных не ручается.
  
   2. Офицер штаба Верховного командования (отдел военных атташе), сын бывшего министра колоний _________, заявил нашему источнику __________ (б.русский, князь, связан с военными немецкими и русскими аристократическими кругами), что по сведениям, полученным им в штабе Верховного командования, примерно, через шесть месяцев Германия начнет войну против Советского Союза.
  
   Народный комиссар внутренних дел Союза ССР (Л.Берия)
  
   ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Лл.43-44. Машинопись на бланке народного комиссара внутренних дел СССР. Помета: "Копия ?1". Указана рассылка: Сталину, Молотову, Ворошилову, Тимошенко. В тексте документа имеются пропуски. Незаверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 158.
  
  
  Снова информация о сроках нападения Германии. В одном случае - начало 1941 года. В другом случае - шесть месяцев от октября, получается где-то апрель 1941 года.
  
  Вот интересно. Как думаете? Если бы Сталин не верил в то, что немцы готовят нападение на Советский Союз, стал бы Берия направлять такой документ на имя маршала Тимошенко? Да еще и разослав его в качестве копий Сталину, Молотову и Ворошилову?
  
  И вот что еще во всем этом надо себе отчетливо представить. Получается, что Берия старается донести действительно важные сведения о подготовке немцев к нападению на Советский Союз. Сталин и Молотов принимают их как должное. Иначе Берия такие вещи им бы не писал. Особенно, при том условии, если "наш агент за достоверность этих данных не ручается". Сведения с такой оговоркой даются наверх обычно тогда, когда уверены, что тебя готовы выслушать. Спокойно и непредвзято.
  
  Но одновременно Сталин и Молотов из других источников получают другую информацию. И тоже о том, что немцы готовят нападение на СССР. Но при этом информация эта недостоверна, преувеличена и явно предназначена для того, чтобы заставить совершить действия, обостряющие отношения с Гитлером. То есть, автором этой информации является тот, кто заинтересован в том, чтобы создать конфликт между СССР и Германией. А это могут быть только англичане.
  
  Вот как взвесить обе стороны этой проблемы? Где здесь правда? Где чужой интерес?
  
  
  Впрочем, несмотря на мнения и сомнения, советское правительство не собирается рефлексировать по их поводу. 2 октября принимается Указ Президиума Верховного Совета СССР "О государственных трудовых резервах СССР".
  
  А 4 и 5 октября И.В.Сталин проводит совещание с обсуждением нового стратегического плана Вооруженных сил СССР.
  
  М.В. Захаров. "Генеральный штаб в предвоенные годы".
  
   "...5 октября 1940 года план стратегического развертывания Советских Вооруженных Сил был рассмотрен руководителями партии и правительства. В ходе обсуждения было признано целесообразным несколько рельефнее подчеркнуть, что Западный театр войны является главным и что основная группировка здесь должна быть развернута на Юго-Западном направлении. Исходя из этого, предлагалось еще более усилить состав войск Юго-Западного фронта. Второй вариант развертывания войск (севернее Припяти) хотя и не был открыто отвергнут, однако особой поддержки не получил.
   Доработанный с учетом полученных замечаний план развертывания Советских Вооруженных Сил был представлен на утверждение правительству и ЦК ВКП(б) 14 октября 1940 года.
   Таким образом, произошла полная переориентировка и перенацеливание основных усилий наших войск с Северо-Западного (как предлагал Б. М. Шапошников) на Юго-Западное направление".
  
  
  "ЗАПИСКА НАРКОМА ОБОРОНЫ СССР И НАЧАЛЬНИКА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ В ЦК ВКП(б) И.В.СТАЛИНУ И В.М.МОЛОТОВУ
  
   N 103313/сс/ов
   [не ранее 5 октября 1940 года]
  
   Особо важно
   Совершенно секретно
   Только лично
   В одном экземпляре
  
   Докладываю на Ваше утверждение основные выводы из Ваших указаний, данных 5 октября 1940 г. при рассмотрении планов стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на 1941 год.
  
   1. Стратегическое развертывание Вооруженных Сил СССР на два фронта (на Западе и на Востоке) - считать основным.
   Главный противник и главный театр военных действий - на Западе, поэтому здесь должны быть сосредоточены и главные наши силы.
   На Востоке - назначить такие силы, которые не только гарантировали бы нам устойчивость положения, но и позволили бы нам в первый период войны разбить японские силы по частям.
   Остальные наши границы прикрыть минимальными силами.
  
   В связи с этим из имеющихся в настоящее время сил назначить:
   - для действий на Западе (от побережья Баренцова моря до берегов Черного моря) - 142 стрелковых, 7 мотострелковых, 16 танковых и 10 кавалерийских дивизий, 15 танковых бригад и 159 полков авиации;
   - для действий на Востоке - 24 стрелковых, 4 мотострелковых, 2 танковые и 4 кавалерийские дивизии, 8 танковых бригад и 43 полка авиации; \289\
   - для действий в Закавказье и Средней Азии и на прикрытии остальных границ - 11 стрелковых дивизий, 6 кавалерийских дивизий, 2 танковых бригады и 27 полков авиации (в том числе и для ПВО города Москвы).
  
   2. На Западе основную группировку иметь в составе Юго-Западного фронта с тем, чтобы мощным ударом в направлении Люблин и Краков и далее на Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне.
   Одновременно активными действиями Северо-Западного и Западного фронтов сковать силы немцев в Восточной Пруссии.
  
   3. С целью дальнейшего усиления сил на Западе народному комиссару обороны:
   а) разработать и доложить мероприятия по сформированию за счет существующей штатной численности К.А. - 18 танковых бригад, 20 пулеметноартиллерийских бригад с использованием последних для прикрытия границ и особенно в период сосредоточения войск и одного механизированного корпуса. Формирование закончить к 1 мая 1941 г., полностью обеспечить материальной частью к 1 октября 1941 г. Предусмотреть схемой развертывания формирование 2 фронтовых управлений на базе штабов Московского и Архангельского округов и 2 армейских управлений на базе штабов Западного и Киевского особых военных округов, с развертыванием этих управлений в мобилизационный период; одновременно представить соображения по реорганизации существующей стрелковой дивизии, сократив численный состав ее до 16.000 человек;
   б) предусмотреть развертывание в первый месяц войны сорока двух (42) стрелковых дивизий, с использованием сорока из них на Западе и двух - на Востоке;
   в) немедленно принять меры по инженерному укреплению северных и северо-западных границ, с тем чтобы в дальнейшем за счет созданных надежных укреплений освободить еще силы для усиления основной группировки на юго-западе;
   г) в подготовке театра военных действий на юго-западе основное внимание уделить развитию железных дорог и строительству аэродромов.
  
   Учитывая превосходство вероятного противника в авиации, считать необходимым довести боевую авиацию до 20.000 самолетов, для чего сформировать в 1941 г. дополнительно сто авиационных полков, из них - 60% бомбардировочных и 40% истребительных, с использованием всех их на Западе.
  
   4. С учетом указанных мероприятий состав сил Юго-Западного фронта довести до 80 стрелковых дивизий, 5 мотострелковых дивизий, 11 танковых дивизий, 7 кав.дивизий, 20 танковых бригад и 140 полков авиации.
  
   Кроме того, в резерве Главного командования иметь за Западным фронтом - в районе Двинск, Полоцк, Минск не менее 20 стр.дивизий и за ЮгоЗападным фронтом в районе Шепетовка, Проскуров, Бердичев - не менее 23 стрел.дивизий.
  
   5. План стратегического развертывания на Западе с нанесением главного удара силами Юго-Западного фронта считать основным. Признать необходимым одновременно иметь разработанным план развертывания войск на Западе с основной группировкой в составе Западного фронта, с целью - усилиями Западного и Северо-Западного фронтов разбить немцев в Восточной Пруссии, силами Юго-Западного фронта нанести вспомогательный удар на Люблин. \290\
  
   6. Утвердить предложенные соображения по развертыванию войск на Востоке. Основной задачей войск дальневосточного фронта (Забайкальского и Дальневосточного фронтов) поставить - в первый период войны, пользуясь своим превосходством в технике, разбить противника по частям и овладеть северной, а затем и Южной Маньчжурией. При всяких обстоятельствах удержать Приморье за собой, для чего усилить 15 Армию путем передислокации в ее состав стрелкового корпуса трехдивизионного состава из Забайкальского округа и одного артполка РГК - из 2 Армии; к весне 1941 г. дополнительно сформировать две отдельные танковые бригады.
  
   7. Утвердить представленные соображения по разработке частных планов развертывания для боевых действий против Финляндии, против Румынии и против Турции.
  
   8. Разработку всех планов развертывания и действий войск как по линии Наркомата обороны, так и по линии Наркомата военно-морского флота закончить к 1 мая 1941 г.
  
   9. Обязать Народный комиссариат путей сообщения СССР с участием представителей Народного комиссариата обороны составить к 1 января 1941 г. новый воинский график движения поездов, обеспечивающий перевозки НКО в размерах, предусмотренных планами развертывания.
  
   10. В целях ускорения сосредоточения войск народному комиссару путей сообщения тов.Кагановичу Л.М. к 1 декабря 1940 г. разработать и доложить план развития железных дорог на Юго-Западе.
  
   Народный комиссар обороны СССР
   Маршал Советского Союза (С.Тимошенко)
   Начальник Генерального Штаба К.А.
   генерал армии (К.Мерецков)
  
   ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.242. Лл.84-90. Рукопись на бланке: "Народный комиссар обороны СССР". Утверждающая подпись отсутствует. Автограф".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 134.
  
  
  Итак, по итогам замечаний Сталина, военные представляют новый доклад. Василевский утверждал, что как раз во исполнение указания Сталина считать направлением главного удара немцев Украину. Давайте посмотрим, так ли это?
  
  При рассмотрении этой записки сразу же бросается в глаза такая вещь.
  
  В этом документе вообще не упомянуто о том, где ожидается главный удар немцев. Если указания Сталина противоречили фундаментальному положению сентябрьского доклада о том, что главный удар немцев наиболее вероятен севернее Полесья, то в октябрьской записке об этом обязательно должно было быть сказано.
  
  Почему, если Сталин высказал однозначную уверенность в том, что главный удар немцы нанесут на Украине, это обязательно должно было быть отражено в настоящей записке? Да потому просто, что записка и составлена как раз во исполнение сталинских указаний и поправок, возникших у него при рассмотрении предыдущего доклада военного командования. В записке-то нарком Тимошено так ясно и пишет: "Докладываю на Ваше утверждение основные выводы из Ваших указаний..." и так далее.
  
  Но самое важное сталинское указание как раз и состояло в том (как нас уверяют), что главный удар немцы нанесут на Украине. Между тем, основного вывода из этого указания Сталина (в документе на его имя!) не сделано. В данной записке о направлении главного удара немцев вообще не сказано ни слова. То есть, этот главный вывод из сталинских указаний Тимошенко и Мерецков почему-то не делают. Хотя сделать это были обязаны, и не только потому, что это было пожеланием Сталина.
  
  Утверждение о том, что главный удар немцев следует ожидать на Украине, меняет задачу не только для Юго-Западного фронта. Это должно было изменить также задачу Западного и Северо-Западного фронтов. Против них-то теперь, оказывается, немцы должны выставить меньшие силы, раз основные силы немцев будут на Украине? Но об этом тоже не сказано ни слова.
  
  Молчание здесь по этому поводу может означать только одно. Это говорит о том, что положение из предыдущего доклада о наиболее вероятном направлении главного удара немцев осталось без изменений. А там было заявлено, что главный удар немцев ожидается вовсе не на Украину, а вполне четко и определенно, севернее Бреста.
  
  Все это, в свою очередь, вполне логично означает, что на самом деле никаких "указаний" по этому поводу Сталин военным не давал. То есть, не утверждал, что главный удар немцы нанесут обязательно на Украине. Точно так, как впоследствии вспоминал об этом Молотов. Который "стоял тогда к этому делу" не менее близко, чем Жуков и Василевский. Поскольку это именно на его имя и на имя Сталина писали тогда свои доклады знаменитые Маршалы.
  
  Кроме того. Если бы ждали главный удар немцев на Украине, тогда в документе было бы сформулировано примерно так: "во встречном сражении разгромить..." Почему? Да потому просто, что в этом случае предполагали бы наступление здесь не менее 120 дивизий немцев, основной массы их танков и самолетов, примерно так, как предполагали в Генштабе их численность при главном ударе на Минск. Однако здесь ничего подобного не утверждалось. Утверждалось просто, что Юго-Западный фронт наносит мощный удар в направлении Люблина.
  
  Но какой, простите, может быть мощный удар, если, в случае нанесения главного удара немцев на Украине, одни только германские силы (120 дивизий), по данным нашего же Генштаба, должны превосходить советские (80 дивизий, а с учетом стратегического резерва - 103 дивизии)? В этом случае неизбежно должно произойти встречное сражение. И только потом, когда мы в этом встречном сражении (конечно же) победим превосходящие силы противника, только после этого можем нанести "мощный удар" на Люблин. Здесь же ни о каком встречном сражении не сказано. Сказано о том, что Юго-Западный фронт переходит в наступление сразу с решительными целями "...чтобы мощным ударом в направлении Люблин и Краков и далее на Бреслау в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах участия их в войне".
  
  А как это можно сделать, если по нашим же данным даже немцы имеют здесь численное преимущество над наступающими советскими войсками? Это даже не считая 45 румынских и венгерских дивизий, с учетом которых преимущество противника вообще становится таковым, что впору думать не о наступлении, а о глухой обороне. По крайней мере, на первом этапе войны. Здесь же ставится задача на немедленный удар, сразу же после начала войны. И без учета, кстати, тех тридцати дней, что потребны Юго-Западному фронту на отмобилизование и развертывание его соединений.
  
  Тогда получается, что такой удар возможно было планировать в том виде, как здесь это представлено, только в том случае, если главный удар немцев по-прежнему ожидается на Минск, как и было заявлено в двух предыдущих записках по стратегическому развертыванию, представленных Сталину в августе и сентябре. Только в том случае, если, как представлено там, в Белоруссии и Прибалтике наступают главные силы немцев, те самые 120 пехотных дивизий, а на Украину немцы предположительно наступают неосновными силами, то есть, всего 50 пехотными дивизиями, как сказано в предыдущих записках. Вот тогда сто советских стрелковых дивизий и получат возможность (теоретическую, конечно) нанести "мощный удар" на Люблин.
  
  Это обстоятельство и подтверждает, собственно, молчание авторов записки по поводу направления главного удара немцев. Удар немцев севернее Полесья продолжал считаться ими и Сталиным наиболее вероятным. А позднейшие рассуждения по этому поводу просто не соответствовали истине.
  
  Тогда в чем состояли в действительности сталинские замечания? Почему понадобились столь серьезные изменения, что потребовался еще один отдельный доклад от верховного командования Красной Армии? Нас уверяли, что из-за мнения Сталина об ударе главных сил немцев на Украину. Но мы с вами только что выяснили, что это не так. Что Сталин на самом деле утвердил идею военных об ударе войск Юго-Западного фронта по неосновным силам наступающего противника, главный удар которого по-прежнему ожидался на западном направлении.
  
  Но если замечаний Сталина о главном ударе немцев на Украину не было, то должна же быть серьезная причина для сталинских замечаний по проекту военных на удар Юго-Западного фронта, во исполнении которых подготовлен дополнительный доклад от 14 октября 1940 года. Она и была.
  
  Дело в том, что, несмотря на то, что военным удалось убедить Сталина в привлекательности идеи южного контрудара, он, судя по всему, обратил внимание на недостаточность сил, выделенных для этой операции. Давайте посмотрим. В сентябрьской записке Тимошенко и Мерецков предложили выделить для удара на юго-западе
  
   75 стрел, дивизий;
   9 танковых дивизий;
   4 мотострел, дивизий;
   7 кавалерийских дивизий;
   5 танковых бригад;
   88 полков авиации.
  
  У немцев они предполагали на юго-западном направлении, при ожидании их главного удара на Минск, наступление всего 50 пехотных и 5 танковых дивизий. Казалось бы, у Красной Армии здесь создается неоспоримое преимущество. Но это только, если не учитывать румынские и венгерские войска. А если их учесть? Это ведь еще дополнительно 45 дивизий.
  
  Получается, что советской наступающей группировке будут противостоять не 50, а 95 пехотных дивизий. И пусть качество войск союзников Германии будет несомненно ниже, сбрасывать со счетов их очевидное численное равенство было бы излишне рискованно. Сталин же обычно старался
  неоправданного риска избегать. Поэтому и предложил военным, что, если они хотят свой главный удар нанести на юге, то должны его обеспечить значительно большими силами. Сравним, что выделяют для операции на юге Тимошенко и Мерецков в октябрьской записке, после учета замечаний Сталина. Смотрим.
  
  80 стрелковых дивизий;
  11 танковых дивизий;
  5 мотострелковых дивизий;
  7 кавалерийских дивизий;
  20 танковых бригад,
  140 полков авиации.
  
  Кроме того, за Юго-Западным фронтом в районе Шепетовка, Проскуров, Бердичев появляется мощная резервная группировка в составе не менее 23 стрелковых дивизий.
  
  Бросается в глаза, что резко увеличено, с 5 до 20, количество танковых бригад. Число авиационных полков увеличено тоже значительно, с 88 до 140. Причем сделано это не за счет западного направления, там задачи оставались прежними. И даже несколько был увеличен резерв в районе Двинск, Полоцк, Минск с 15 до 20 стрелковых дивизий. Усиление стратегических резервов на Западном направлении, кстати, было намечено опять же во исполнение замечаний Сталина.
  
  Увеличение танковых и авиационных сил на юго-западном направлении предполагалось за счет формирования новых соединений и частей. В частности, предполагалось сформировать дополнительно 18 новых танковых бригад, еще одного механизированного корпуса и 20 пулеметноартиллерийских бригад. К таким же мерам можно отнести, естественно, и решение о формировании 100 новых авиационных полков.
  
  Понятно, что столь масштабные решения не мог принять никто, кроме Сталина. Поэтому их перечисление в докладе военного командования, в котором их планы были скорректированы с учетом его замечаний, красноречиво подтверждает, что эти меры и были предварительно предложены самим Сталиным, в форме тех же замечаний.
  
  Естественно, что размах предлагаемых мер предполагает и достаточно большое время их реализации. Обеспечение материальной частью к 1 октября, а для новых авиаполков и вовсе до конца 1941 года, намечалось, видимо, исходя из реальных возможностей промышленности. Конечно, кто-то может сказать, что эти проекты все равно не успевали к 22 июня. Так-то оно так. Только, готовились тогда к войне, не зная точно, когда она начнется. Но если не знали, не значит же это, что жизнь должна остановиться.
  
  Начнется война 22-го, значит, не успели. Не успели потому, что большего нельзя было сделать физически. Но не опускать же руки из-за того, что ты опасаешься где-то не успеть? Тем более, что предпринятые усилия могут пригодиться и после начала войны. Начнется война раньше, сделанное все равно пригодится больше, чем, если ничего не делать вообще. Жди войны или не жди, а дело делать надо.
  
   Одновременно было решено разработать и другой вариант плана отражения агрессии, согласно которому основная группировка Красной Армии по-прежнему развертывалась в полосе Западного и Северо-Западного фронтов.
  
  Надо обязательно отметить еще вот что. Несмотря на то, что Сталин согласился на юго-западный вариант военных, тот факт, что одновременно с этим существенно, на 25 процентов, была усилена и резервная группировка за Западным и Северо-Западным фронтами, и сделано это, повторю, было на основании замечаний Сталина, говорит о том, что его безусловно тревожила судьба минского направления. А потому будет логичным полагать, что склонить Сталина к утверждению юго-западного варианта военным удалось только в том случае, если они смогли доказать свою твердую уверенность в устойчивости Западного фронта в любых обстоятельствах.
  
   Детальную проработку обоих вариантов плана было решено закончить к 1 мая 1941 года. Правда, впоследствии, с приходом в Генштаб генерала Жукова, срок подготовки "западного" варианта плана отражения агрессии будет перенесен на октябрь 1941 года. При том, что срок подготовки "юго-западного" варианта был оставлен по-прежнему 1 мая. Что красноречиво показывает, что в лице будущего Маршала Победы нарком Тимошенко получил еще большего сторонника своего плана удара по немцам на юго-западном направлении.
  
  И последнее. В работах современных историков справедливо утверждается, что оценка угрозы со стороны фашистской Германии была в Генеральном штабе Красной Армии правильной. Однако при этом практически всегда ими разделяются мнение военного командования и мнение Сталина. И не просто разделяются, но и противопоставляются друг другу. В том смысле, что Сталин, конечно же, все понимал неправильно, отвергая с порога выкладки военного командования. То, что этому нет никаких документальных доказательств, их, разумеется, нисколько не смущает. Не верил, не соглашался, отвергал. Все.
  
  Но вот перед нами документ. Из него следует, что направляемые в его адрес записки по стратегическому развертыванию Сталин внимательно изучал. Более того. Характер сделанных им замечаний к предложениям военных говорит о том, что он вовсе не отвергал их. А наоборот. В самом главном, в оценке угрозы германского нападения, он был с ними абсолютно согласен. Что же касается его несогласия, то касалось оно частных сторон предлагаемых мер по парированию этой угрозы.
  
  Из октябрьской записки НКО и Генштаба видно, что замечания Сталина касались увеличения сил, выделяемых для парирования германского наступления. Иными словами. Он не просто был согласен с Генеральным штабом в оценке реальности нападения немцев. Но и считал меры по противодействия этой угрозе, предлагаемые советским Генштабом, недостаточными.
  
  Отсюда следует вывод. Утверждения о том, что Сталин не разделял мнение Генерального штаба Красной Армии о реальности угрозы германского нападения, являются беспочвенными.
  
  
  НОЯБРЬ 1940 года.
  
  
  3 ноября небольшой контингент английских войск высадился в Греции. Уже на следующий день Гитлер принял решение о поддержке итальянских войск в этой стране. 4 ноября он созвал совещание верховного командования Вермахта, где дал указание в течение недели подготовить директиву о военных действиях на ближайшее будущее.
  
  Было решено, что на Балканах необходима операция по вторжению в северную Грецию (Македонию и Фракию). Эта операция, которой было дано наименование "Марита", была намечена на весну 1941 года. Ее целями было, кроме помощи итальянцам, создать условия, при которых было бы невозможно нанесение бомбовых ударов английской авиации по нефтяным месторождениям Плоешти с территории Греции. Поэтому операцию эту было необходимо провести до начала войны с Советским Союзом.
  
  На совещении было определено, что после завоевания советской России можно перейти к установлению контроля над Дарданеллами. Гитлер заявил тогда, что "мы не можем спуститься к Дарданеллам, пока не разобьем Россию". Он запретил враждебные действия против Турции, потому что такая операция должна быть слишком продолжительной. С ней придется подождать до осени 1941 года, когда завершится русская кампания.
  
  В отношении Советского Союза было заявлено, что "Россия остается величайшей проблемой Европы и все должно быть сделано для подготовки к расплате". (Такое ощущение, что читаю современные заявления западных политиков). В директиве номер 18 от 12 ноября Гитлер приказал готовить операцию против СССР, независимо от результатов переговоров с Молотовым.
  
  Между тем, советская разведка внимательно наблюдала за перемещениями немецких войск у западных границ СССР.
  
  "ИЗ СПРАВКИ 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ
  
   б/н
   6 ноября 1940 г.
  
   В период операций во Франции германское командование держало в Восточной Пруссии и бывшей Польше до 20 пехотных дивизий и 6 кавалерийских полков.
   После капитуляции Франции германское командование приступило в начале июля 1940 г. к массовым переброскам своих войск с запада на восток и юго-восток, в результате чего в Восточной Пруссии и бывшей Польше сосредоточено: на 16 июля - до 40 пехотных дивизий и свыше 2 танковых дивизий; на 23 июля - до 50 пехотных дивизий и свыше 4 танковых дивизий; на 8 августа - до 54 пехотных дивизий и до 6 танковых дивизий.
   Во второй половине августа и в течение сентября продолжалась переброска германских войск из Франции на восток.
   На 1 октября в Восточной Пруссии и на территории бывшей Польши сосредоточено 70 пехотных дивизий, 5 моторизованных дивизий, 7 -8 танковых дивизий и 19 кавалерийских полков, что в сравнении с предыдущим месяцем дает увеличение на 8 пехотных дивизий, 2 моторизованные дивизии. Из них в Восточной Пруссии сосредоточено 17 пехотных дивизий, до 2 мотодивизий, до 3 танковых дивизий, 3 кавалерийские бригады и 2 кавалерийских полка, то есть увеличение на одну пехотную дивизию в районе Сейны - Сувалки, на одну мотодивизию в районе Инстербурга и на одну кавалерийскую бригаду в районе Тильзита.
   В северной половине Генерал-Губернаторства в Польше (граница с юга, исключая Влодаву, Пулавы, Радом) против ЗапОВО сосредоточено 23 пехотные дивизии, одна мотодивизия, 2 танковые дивизии и 6 кавалерийских полков, то есть увеличение на 2 пехотные дивизии, из них на одну пехотную дивизию \349\ в районе Варшавы и на одну пехотную дивизию в районе Лодзь Кутно.
   В южной половине Польши (против КОВО) сосредоточено 24 пехотные дивизии (из них 4 горные), 2 мотодивизии, 3 танковые дивизии и 4 кавалерийских полка, то есть увеличение по сравнению с августом на 4 пехотные дивизии, из которых одна в районе Люблин - Холм, одна в районе Ясло - НоваСонч, одна в районе Кракова и одна в районе Катовице - Ченстохов, на одну мотодивизию и одну танковую дивизию в районе Грубешов - БелограйТомашов.
   Таким образом, против СССР сосредоточено в общем итоге свыше 85 дивизий, то есть более одной трети сухопутных сил германской армии.
   Характерно, что основная масса пехотных соединений (до 60 дивизий) и все танковые и моторизованные дивизии расположены в приграничной с СССР полосе в плотной группировке.
   Кроме того, Германия имеет в бывшей Австрии 12 - 13 дивизий (в том числе 2 танковые), в Чехии и Моравии - 5 - 6 пехотных дивизий и в Норвегии - 6 - В пехотных дивизий.
   С первой половины октября начинается постепенное ослабление сосредоточения германских войск на наших границах за счет перебросок их на Балканы (в Румынию), а также в Венгрию и Словакию в связи с началом реализации планов германского командования по оккупации Румынии и дальнейшему продвижению в глубь Балканского полуострова.
   [...]
  
   ЦА СВР РФ. Д. 21616. Т. 1. Лл.353-356. Машинопись, заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 167.
  
  
  Сведения о количестве немецких войск были, опять же, завышенными. Но важно понимать, что опасность эта, если и была разведкой преувеличена, оснований для благодушия в глазах советского руководства тем более не имела.
  
  Зная об этом (да и не только об этом, конечно), 12 ноября В.М. Молотов прибыл в Берлин. В этот же день состоялись его переговоры с Гитлером и Риббентропом. 13 ноября переговоры были продолжены. В этот день Молотов встречался также с Герингом и Гессом. 14 ноября Молотов вернулся из Берлина в Москву. В официальном сообщении говорилось о том, что "обмен мнений протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию".
  
  На самом деле, существо этих переговоров заключалось в том, чтобы определить, какую позицию займет в ближайшее время каждая из сторон. Для СССР это было попыткой понять, как долго можно будет оттягивать войну с Германией. Для Германии этот вопрос упирался в стремление Гитлера вовлечь СССР в задуманный им антианглийский блок. В случае удачи в этом вопросе нападение на СССР могло быть несколько отодвинуто на более позднее время. Или не отодвинуто, здесь у Гитлера полной определенности не было. В случае же отказа Сталина от военного союза удар должен был быть нанесен без промедления.
  
  Но здесь надо понимать еще и подводную часть этого предложения. То, что Гитлер высказывался перед кем-то из своих приближенных о том, что нападение на СССР, в случае присоединения его к "тройственному союзу", может быть отсрочено, вовсе не говорит об отказе от этого замысла. Уверенность Гитлера в том, что Англия не идет на мирные переговоры только потому, что надеется на США и СССР, никуда не делась. Поэтому, единственное, что могло его остановить на этом пути, это реальная военная помощь Советского Союза в войне с Англией.
  
  Но отсюда выстраивается вполне логичное следствие. После того, как ему удалось бы, как он надеялся, толкнуть СССР на первое же военное столкновение с Англией, на пути предложенной им Советскому Союзу экспансии к "южным морям", ситуация сразу же становилась бы принципиально иной. Вспомним еще раз июльское высказывание Гитлера о том, что Германия не заинтересована в ликвидации британского колониального наследия. Потому что от этого выиграет кто угодно, только не Германия.
  
  В этом случае, тем более, его удар на СССР мог последовать незамедлительно. Только теперь в неизмеримо более страшных для Советского Союза условиях. Потому что здесь Гитлер мог представить себя уже в роли этакого парадоксального спасителя британской империи, защищающего ее колониальные владения от "большевистских орд". Что давало ему не просто надежду на то, что англичане пойдут с ним, наконец, на мирные переговоры. Но и на то, что его война с СССР вызовет сочувствие как Англии, так даже и США. В общем, план, с этой точки зрения, выглядит безупречным.
  
  Когда говорят о том, что Сталин допустил ошибку, пытаясь отодвинуть войну с Германией исключительно дипломатическими мерами, имеют в виду и этот неудачный, по их мнению, визит Молотова в Берлин. На самом же деле, ничего недачного в этом визите для СССР не было. Потому что советские руководители в эту ловушку не попали, да и не собирались, впрочем, туда попадать. Дело в том, что, уже готовя визит, советское правительство должно было определиться, с точки зрения своих принципиальных позиций, до какой степени можно позволить себе развитие отношений с Германией, оставаясь в статусе нейтральной страны.
  
  Естественно, еще накануне визита в Кремле понимали, что никакое участие в военном союзе с Гитлером невозможно как по соображениям принципиального и идейного характера, так и по соображениям сиюминутной выгоды. Войны всячески старались избежать, отодвинуть ее. Но существовал предел уступок, за который невозможно было перешагнуть, это было объективной реальностью, выйти за рамки которой означало потерять самую сущность своей государственности.
  
  Одновременно советские руководители понимали и то, что такое предложение в ходе настоящего визита обязательно последует, это можно было заключить из предшествующей визиту переписки. Поэтому, давая согласие на поездку Молотова в Берлин, понимали, что от этого предложения придется неизбежно отказываться.
  
  Говорить же об удаче или о неудаче визита можно было бы, если бы сбылись или не сбылись ожидания и надежды, которые с этим визитом связывались. В данном же случае все понимали, что ничего хорошего от переговоров ожидать не придется. Потому что неизбежно придется отказываться от самого главного и самого важного предложения Гитлера.
  
  Тогда зачем Сталин согласился на визит Молотова?
  Ну, во-первых, отказ от визита мог накалить обстановку еще больше. А во-вторых, это было прекрасной возможностью для политического зондажа. Своего рода дипломатическая разведка, необходимая для того, чтобы понять намерения Гитлера в отношении Советского Союза, как сиюминутные, так и фундаментальные.
  
  Но такой политический зондаж невозможен, если отказаться от выдвижения каких-то своих предложений и требований. Будут они учтены или нет, это в данном случае неважно. Да и не в том СССР положении по отношению к Германии, чтобы серьезно требовать от нее каких-то уступок. Не то соотношение сил. Намного важнее определить реакцию противной стороны, исходя из нее, можно попытаться понять и ее намерения. Кстати, чем масштабнее твои запросы, тем ярче проявляется реакция на них твоего противника. Тем легче прощупать его намерения в отношении тебя. При этом, конечно, нельзя заигрываться, чтобы не спровоцировать к себе излишнюю агрессию.
  
  С другой стороны, никакая сила противной стороны не должна сдерживать тебя при отстаивании твоих собственных общепринятых и общепонятных интересов. Здесь любая сдержанность с твоей стороны может быть воспринята как слабость. Что тоже провоцирует агрессию по отношению к тебе.
  
  Такой вот баланс. Такое вот лезвие бритвы, по которому надо пройти, чтобы достичь своих целей.
  
  Поэтому-то для Гитлера и его окружения во многом неожиданной и непривычной оказалась та твердость и даже жесткость, с которой отстаивал позиции Советского Союза Молотов.
  
  Он, в частности, настойчиво задавал вопросы и неоднократно возвращался к ним снова, если ответы его не устраивали. Риббентроп даже выразил недовольство против слишком навязчивых вопросов с его стороны. В частности, Молотов требовал разъяснений о причинах присутствия немецких войск в Румынии и Финляндии.
  
  Между тем, в переговорах Гитлер ораторствовал в основном сам. Этот человек физически не умел слушать собеседника, предпочитая слушать самого себя. Что было, конечно, в данном случае, на руку Молотову, пытавшему понять его замыслы. А тот пафосно выступал по поводу того, что если Россия хочет получить какую-то часть британской колониальной империи, то сейчас самое время объявить о солидарности с державами тройственного пакта. В частности, он упомянул о желательности расширения России на юг от Батуми и Баку, в сторону Персидского залива и Индии. Поднимался на переговорах и вопрос о Дарданеллах, и о более свободном их использовании для сообщения между Средиземным и Черным морями, чем это разрешала конференция в Монтре.
  
  Молотов уклончиво отвечал, что передаст предложения Гитлера советскому правительству, что ответ последует позже, после всестороннего их изучения.
  
  В ответ он в свою очередь, поднял вопрос о желательности для СССР подписания пакта о ненападении с Болгарией. Болгарское правительство отрицательно отреагировало на такое намерение Советского Союза. Но все понимали, что в данном случае речь не шла о свободном волеизъявлении суверенной страны. Все понимали, что этот вопрос должен быть решен не в Софии, а в Берлине. Но в ответ уже Гитлер занял уклончивую позицию, ссылаясь на то, что по этому вопросу ему необходимо посоветоваться с Муссолини. В результате, переговоры закончились фактически ничем.
  
  В любом случае, у Гитлера пока сохранялась уверенность в том, что СССР не против вступить в его коалицию против Англии, но на своих условиях. Как видел он это на примере Испании и вишистской Франции. В этом успокаивала его и дезинформация, искусно предоставленная ему советской стороной.
  
  "СПРАВКА ДЛЯ МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНИИ И. ФОН РИББЕНТРОПА ПО РЕЗУЛЬТАТАМ СООБЩЕНИЯ НЕМЕЦКОГО АГЕНТА В СОВЕТСКОМ ПОСОЛЬСТВЕ "ПЕТЕРА"
  
   Берлин, 13 ноября 1940 г.
  
   Молотов вчера вечером после приема в "Кайзерхофе" вернулся в "Бельвю" и собрал узкий круг своих сопровождающих и сотрудников посольства. По донесению агента, он был в блестящем настроении. На него большое впечатление произвела длительность бесед, которые он имел с фюрером и имперским министром иностранных дел. Затем он сказал, что у него прекрасное личное впечатление и все идет, как он себе представлял и как это было желательно.
  
   Берлин, 14 ноября 1940 г.
  
   Сотрудники русского посольства в Берлине, как и прежде, очень скупы на информацию о подробностях визита Молотова. Только одному американцу секретарь посольства Павлов кое-что сказал о высказываниях Молотова. Он сказал в числе прочего, что Молотов час от часу "оттаивал". Он, Павлов, знает Молотова долгие годы и в свое московское время никогда не видит Молотова в его беседах с иностранными государственными деятелями в такой приятной атмосфере. Молотов в Берлине "оттаял". Поведение фюрера произвело на Молотова большое впечатление. Через несколько минут он ощутил, что говорит с человеком, который знает, что хочет. Павлов рассказал \385\ американцу, что в беседе с послом Шкварцевым Молотов выразил мнение, что, поговорив с главой Немецкого правительства, поймешь причины его успехов. Он редко встречал человека, которого бы мир оценивал так неправильно. Так как этот американец известен своими просоветскими настроениями, едва ли Павлов его дезинформировал. Интересно, что Молотову бросился в глаза хороший вид немцев на берлинских улицах.
  
   Берлин, 22 ноября 1940 г.
  
   В кратком разговоре о визите Молотова советник посольства Кобулов сказал, что визит был "сильной демонстрацией, но "не все то золото, что блестит".
  
   Перевод с немецкого из: Politische Archiv des Auswartigen Amtes Bonn, Bestand Dienstelle Ribbentrop, R 27168, Bl. 25933, 25934, 25940".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 181.
  
  
  На основании этой информации у Гитлера и Риббентропа сложилась твердая уверенность в том, что их дипломатическое искусство все более усыпляло этих подозрительных русских. Помните утверждение Гитлера, что он не верит Сталину, но и что Сталин, по его мнению, тоже ему не верит?
  И вот теперь итоги визита Молотова показались им своей несомненной победой, позволившей им обмануть Сталина и усыпить его подозрительность.
  
  Так, между прочим, считают до сих пор и многие профессиональные историки, как за рубежом, так и у нас, в России.
  
  А как же обстояло дело в действительности?
  К счастью, сохранились некоторые редчайшие свидетельства подлинного отношения к этому вопросу советских руководителей. Как это ни странно, изложены они были давно. И, что важно, человеком, категорически отрицательно относящимся к деятельности Сталина, как в принципе, так и в частностях. Между тем, будучи исследователем добросовестным, он посчитал нужным сохранить для потомков некоторые свидетельства, не очень сочетающиеся с его собственными взглядами и пристрастиями.
  
  Я имею в виду известного историка Г.А. Куманева. В своем исследовании "Говорят сталинские наркомы", в частности, он привел записи своих бесед с Управляющим делами Совнаркома СССР Яковом Ермолаевичем Чадаевым. Была там и тема, прямо касающаяся переговоров Молотова в Берлине в ноябре 1940 года.
  
  Итак.
  
  Куманев Г. А. "Говорят сталинские наркомы".
  
  "...Г. А. Куманев: Что Вам известно, Яков Ермолаевич, о содержании переговоров В. М. Молотова с Гитлером во время поездки наркома иностранных дел СССР в Берлин в ноябре 1940 г.? Как расценивались в Кремле состоявшиеся переговоры и перспективы войны с Германией? [471]
  
  Я. Е. Чадаев: Это довольно широкая тема. Поэтому, отвечая на данный вопрос, я буду в основном опираться на мои записи выступлений Сталина и Молотова на заседании Политбюро с оценкой поездки в Берлин...
  
  ...Через четыре дня, вечером 13 ноября, Н. А. Булганин снова пригласил меня на Белорусский вокзал, на этот раз уже для встречи Молотова и других членов советской делегации. На перроне собрались почти все наркомы, большое число дипломатов. Среди встречавших были А. И. Микоян, Н. А. Булганин, Л. М. Каганович. Выстроился почетный караул.
  
  Поезд пришел в 12 часов ночи. Молотов вышел из вагона в сопровождении члена делегации, наркома черной металлургии СССР И. Ф. Тевосяна. Сняв шляпу, Молотов поздоровался с Микояном, Булганиным, Кагановичем, со своей семьей, наркомами, дипломатами и направился к выходу. [472]
  
  Вечером 14 ноября состоялось заседание Политбюро ЦК, на котором было заслушано сообщение Молотова об итогах переговоров в Берлине. Мне, только что вступившему в должность управделами СНК, довелось участвовать на этом заседании и многое записать.
  
  Молотов подробно доложил о результатах встречи с Гитлером.
  
  - Беседа началась с длинного монолога Гитлера, - заявил он. - И надо отдать должное Гитлеру - говорить он умеет. Возможно, что у него даже был приготовлен какой-то текст, но фюрер им не пользовался. Речь его текла гладко, без запинок. Подобно актеру, отлично знающему роль, он четко произносил фразу за фразой, делая паузы для перевода. Смысл рассуждений Гитлера сводился к тому, что Англия уже разбита и что ее окончательная капитуляция - дело ближайшего будущего. Скоро, уверял Гитлер, Англия будет уничтожена с воздуха. Затем он сделал краткий обзор военной ситуации, подчеркнув, что Германская империя уже сейчас контролирует всю континентальную Западную Европу. Вместе с итальянскими союзниками германские войска ведут успешные операции в Африке, откуда англичане вскоре будут окончательно вытеснены. Из всего сказанного, заключил Гитлер, можно сделать вывод, что победа держав "оси" предрешена. Поэтому, продолжал он, настало время подумать об организации мира после победы. Тут Гитлер стал развивать такую идею: в связи с неизбежным крахом Великобритании останется ее "бесконтрольное наследство" - разбросанные по всему земному шару осколки империи. Надо, мол, распорядиться этим "бесхозным" имуществом. Германское правительство, заявил Гитлер, уже обменивалось мнениями с правительствами Италии и Японии и теперь хотело бы иметь соображения Советского правительства. Более конкретные предложения на этот счет он намерен сделать позднее.
  
  Молотов сделал небольшую паузу, затем продолжал:
  
  - Когда Гитлер закончил речь, которая вместе с переводом заняла около часа, пришлось взять слово мне. Не вдаваясь в обсуждение предложений Гитлера, я заметил, что следовало бы обсудить более конкретные, практические вопросы. В частности, не разъяснит ли рейхканцлер, что делает германская военная миссия в Румынии и почему она направлена туда без консультации с Советским правительством? Ведь заключенный в 1939 г. советско-германский пакт о ненападении предусматривает консультации по важным вопросам, затрагивающим интересы каждой из сторон. Советское правительство также хотело бы знать, для каких целей направлены германские войска в Финляндию? Почему и этот серьезный шаг предпринят без консультации с Москвой?
  
  Эти замечания подействовали на Гитлера, словно холодный душ. [473]
  
  Он даже весь как-то съежился и на лице его на какое-то мгновение появилось выражение растерянности. Но актерские способности все же взяли верх, и он, драматически сплетя пальцы и запрокинув голову, вперил взгляд в потолок. Затем, поерзав в кресле, скороговоркой объявил, что немецкая военная миссия направлена в Румынию по просьбе правительства Антонеску для обучения румынских войск. Что касается Финляндии, то там германские части вообще не собираются задерживаться, они лишь переправляются через территорию этой страны в Норвегию. (Но факты говорили о другом: немцы прочно оседали на советских границах.)
  
  - Объяснение фюрера, - докладывал далее Молотов, - не удовлетворило советскую делегацию. У Советского правительства, заявил я, на основании донесений наших представителей в Финляндии и Румынии, создалось совсем иное впечатление. Войска, которые высадились в южной части Финляндии, никуда не продвигаются и, видимо, собираются здесь надолго задержаться. В Румынии дело не ограничилось одной военной миссией. В страну прибывают все новые германские воинские соединения. Для одной миссии их слишком много. Какова же подлинная цель перебросок этих войск? В Москве подобные действия не могут не вызвать беспокойства, и германское правительство должно дать на это четкий ответ.
  
  Сославшись на свою неосведомленность (а это испытанный дипломатический маневр), Гитлер пообещал поинтересоваться этими вопросами. Он снова стал разглагольствовать о своем плане раздела мира, заметив, что СССР мог бы проявить интерес к территориям, расположенным к югу от его государственной границы в направлении Индийского океана. Гитлер заявил о том, что Советскому Союзу следовало бы приобрести выход к Персидскому заливу, а для этого захватить западный Иран и нефтяные промыслы англичан в Иране.
  
  - Разумеется, - вставил И. В. Сталин, - Советский Союз не удастся поймать на эту удочку. Ведь это наш сосед и с ним отношения должны быть очень теплыми, хорошими.
  
  - Мне пришлось перебить Гитлера, - продолжал Молотов, - и заметить, что мы не видим смысла обсуждать подобного рода комбинации. СССР заинтересован в обеспечении спокойствия и безопасности тех районов, которые непосредственно примыкают к его границам. Тут Гитлер кивнул Риббентропу, и тот предложил рассмотреть проект протокола о присоединении Советского Союза к военному блоку Германии, Италии и Японии. Для нас было совершенно ясно, что острие его было направлено против СССР, и, естественно, это предложение советская делегация решительно отклонила.
  
  - И правильно, - гневно вставил Сталин.
  
  Молотов рассказал о содержании переговоров в Берлине, которые были продолжены на следующий день и мало чем отличались от предыдущих. [474] "Покидая фашистскую Германию, - сказал он в заключение, - все члены советской делегации были убеждены: затеянная по инициативе немецкой стороны встреча явилась лишь показной демонстрацией. Главные события лежат впереди. Сорвав попытку поставить СССР в условия, которые связали бы нас на международной арене, изолировали бы от Запада и развязали бы действия Германии для заключения перемирия с Англией, наша делегация сделала максимум возможного. Общей для всех членов делегации являлась также уверенность в том, что неизбежность агрессии Германии против СССР неимоверно возросла, причем в недалеком будущем".
  
  После ответов Молотова на вопросы выступил Сталин. Он сказал:
  
  - В переписке, которая в те месяцы велась между Берлином и Москвой, делались намеки на то, что было бы неплохо обсудить назревшие вопросы с участием высокопоставленных представителей обеих стран. В одном из немецких писем прямо указывалось, что со времени последнего визита Риббентропа в Москву произошли серьезные изменения в европейской и мировой ситуации, а потому было бы желательно, чтобы полномочная советская делегация прибыла в Берлин для переговоров. В тех условиях, когда Советское правительство неизменно выступает за мирное урегулирование международных проблем, мы ответили положительно на германское предложение о проведении в ноябре этого года совещания в Берлине. Стало быть, поездка в Берлин советской делегации состоялась по инициативе Германии. Как нам известно, Гитлер сразу же после отбытия из Берлина нашей делегации громогласно заявил, что "германо-русские отношения окончательно установлены"! Но мы хорошо знаем цену этим утверждениям! Для нас еще до встречи с Гитлером было ясно, что он не пожелает считаться с законными интересами Советского Союза, продиктованными требованиями безопасности нашей страны. Мы рассматривали берлинскую встречу как реальную возможность прощупать позицию германского правительства. Позиция Гитлера во время этих переговоров, в частности, его упорное нежелание считаться с естественными интересами безопасности Советского Союза, его категорический отказ прекратить фактическую оккупацию Финляндии и Румынии - все это свидетельствует о том, что, несмотря на демагогические заявления по поводу неущемления "глобальных интересов" Советского Союза, на деле ведется подготовка к нападению на нашу страну. Добиваясь берлинской встречи, нацистский фюрер стремился замаскировать свои истинные намерения...
  
  Ясно одно: Гитлер ведет двойную игру. Готовя агрессию против СССР, он вместе с тем старается выиграть время, пытаясь создать у Советского правительства впечатление, будто готов обсудить вопрос о дальнейшем мирном развитии советско-германских отношений. [475]
  
  Далее Сталин говорил о лицемерном поведении гитлеровской верхушки в отношении Советского Союза, о позиции Англии и Франции во время летних московских переговоров 1939 г., когда они были не прочь натравить Германию на СССР.
  
  - Именно в то время, - подчеркнул Сталин, - нам удалось предотвратить нападение фашистской Германии. И в этом деле большую роль сыграл заключенный с ней пакт о ненападении...
  
  ...Но, конечно, это только временная передышка, непосредственная угроза вооруженной агрессии против нас лишь несколько ослаблена, однако полностью не устранена. В Германии действуют в этом направлении мощные силы и правящие круги рейха не думают снимать с повестки дня вопроса о войне против СССР. Наоборот, они усиливают враждебные против нас действия, как бы акцентируя, что проблема нападения на Советский Союз уже предрешена.
  
  Спрашивается, а какой был смысл разглагольствований фюрера насчет планов дальнейшего сотрудничества с Советским государством? Могло ли случиться, что Гитлер решил на какое-то время отказаться от планов агрессии против СССР, провозглашенных в его "Майн кампф"? Разумеется, нет, - твердо сказал Сталин.
  
  Далее он кратко охарактеризовал Гитлера.
  
  - История еще не знала таких фигур, как Гитлер, - сказал Сталин. - В действиях Гитлера не было единой целенаправленной линии. Его политика постоянно перестраивалась, часто была диаметрально противоположной. Полная путаница царила и царит в теоретических положениях фашизма. Гитлеровцы называют себя националистами. Но они фактически являются партией империалистов, причем наиболее хищнических и разбойничьих среди всех империалистов мира. "Социализм", "национализм" - это только фиговые листки, которыми прикрываются гитлеровцы, чтобы обмануть народ, одурачить простаков и прикрыть ими свою разбойничью сущность. В качестве идеологического оружия она используют расовую теорию. Это человеконенавистническая теория порабощения и угнетения народов...
  
  Гитлер постоянно твердит о своем миролюбии, но главным принципом его политики является вероломство. Он был связан договорами с Австрией, Польшей, Чехословакией, Бельгией и Голландией. И ни одному из них он не придал значения и не собирался соблюдать и при первой необходимости вероломно их нарушил. Такую же участь готовит Гитлер и договору с нами. Но, заключив договор о ненападении с Германией, мы уже выиграли больше года для подготовки к решительной и смертельной борьбе с гитлеризмом. Разумеется, мы не можем советско-германский пакт рассматривать основой создания надежной безопасности для нас. Гарантией создания прочного мира является укрепление наших Вооруженных Сил. И в то же время мы будем продолжать свою миссию поборников мира и дружбы между народами... [476]
  
  Гитлер сейчас упивается своими успехами. Его войска молниеносно разгромили и принудили к капитуляции шесть европейских стран. Этот факт можно рассматривать только как огромный стратегический успех фашистской Германии. Ведь в Европе не нашлось силы, которая бы могла сорвать агрессию гитлеровского рейха. Теперь Гитлер поставил перед собой цель расправиться с Англией, принудить ее к капитуляции. С этой целью усилилась бомбардировка Британских островов, демонстративно готовится десантная операция. Но это не главное для Гитлера, главное для него - нападение на Советский Союз.
  
  Тихо, но твердо Сталин произнес:
  
  - Мы все время должны помнить об этом и усиленно готовиться для отражения фашистской агрессии. Наряду с дальнейшим укреплением экономического и военного могущества страны наша партия должна широко разъяснять трудящимся нависшую опасность международной обстановки, постоянно разоблачать гитлеровских агрессоров, усилить подготовку советского народа к защите социалистического Отечества. Вопросы безопасности государства встают сейчас еще более остро. Теперь, когда наши границы отодвинуты на Запад, нужен могучий заслон вдоль их с приведенными в боевую готовность оперативными группировками войск в ближнем, но... не в ближайшем тылу.
  
  Мы должны повести дело так, чтобы быстрее заключить пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией. Германия нашла общий язык с Японией в своих великодержавных стремлениях. Япония признала право Германии вмешиваться в дела всех стран. Надо ее нейтрализовать. Вместе с тем надо усилить военно-экономическую помощь китайскому народу. Нам необходимо вести дело на ослабление гитлеровской коалиции, привлекать на нашу сторону страны-сателлиты, попавшие под влияние и зависимость гитлеровской Германии.
  
  Наконец, следует проявить максимум внимания к антифашистам, попавшим к нам из фашистских стран. Их у нас уже сотни, но их будет больше. Среди них большинство коммунисты. Они могут сослужить огромную пользу в дальнейшей борьбе с гитлеровской Германией.
  
  В заключение своего выступления Сталин остановился на задачах по дальнейшему укреплению обороноспособности страны. В частности, он сказал:
  
  - Мы должны всегда помнить, что в предстоящей войне вопросы технического превосходства будут определяющим моментом. Наступило такое время, когда рабочему некоторых отраслей индустрии, особенно оборонных, нужны инженерные знания. Надо расширить подготовку и переподготовку кадров. Все это позволит более широким фронтом внедрять новую технику.
  
  Сталин обратил внимание на необходимость быстрой перестройки радиотехнической промышленности, качественной металлургии и указал на важность создания или расширения кооперации между предприятиями по обеспечению оборонных заданий. [477]
  
  - Мы особенно, - заявил он, - должны энергично провести такие меры, чтобы за короткий срок качественно обновить многие отрасли военной промышленности (в первую очередь авиа- и танкостроение) и развернуть работу по наращиванию выпуска военной техники...
  
  После окончания речи Сталина от Госплана СССР выступил Н. А. Вознесенский, который сообщил, что Госплан в настоящее время разрабатывает предложения о дополнительном развертывании производства военной продукции.
  
  - Вот и хорошо, - сказал Сталин. - Поторопитесь с предложениями. Время не ждет..."
  
  
  Позволю себе отказаться от того, чтобы как-то комментировать сказанное. Читайте сами. И сопоставляйте с той само собой разумеющейся истиной, что Сталин не верил в нападение Германии на Советский Союз, а верил только Гитлеру и в нерушимость заключенного с ним Пакта о ненападении.
  
  
  "ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б) "О ЕЖЕДНЕВНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ВЫПУСКУ МОТОРОВ И САМОЛЕТОВ"
  
   N........
   16 ноября 1940 г.
   Строго секретно
  
   1. Обязать директоров моторных и самолетных заводов НКАП, начиная с 16 ноября 1940 года давать ежедневные сообщения ЦК ВКП(б) и Наркомату авиационной промышленности:
   а) по моторным заводам - количество принятых военпредами моторов по каждому типу мотора;
   б) по самолетным заводам - количество принятых военпредами боевых и учебных самолетов по каждому типу самолета.
   2. Сообщения в ЦК ВКП(б) и НКАП должны даваться за подписью директоров заводов и направляться с московских заводов совершенно секретной почтой, а со всех других заводов шифрованными телеграммами.
  
   Секретарь ЦК ВКП(б)
  
   АП РФ. Ф.93. Коллекция документов".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 186.
  
  Примечание: НКАП - Наркомат авиационной промышленности.
  
  Что здесь особо комментировать? Сразу же после возвращения Молотова из Берлина Сталин дал указание, чтобы отчеты директоров авиационных и авиамоторных заводов предоставлялись ему ЕЖЕДНЕВНО.
  
  
  В конце ноября 1940 года продолжается активная дипломатическая деятельность, связанная с усилиями Гитлера по изоляции Англии. 20 ноября к "пакту трех" официально присоединенилась Венгрия. 23 ноября к континентальному союзу против Англии присоединилась Румыния.
  
   25 ноября свой ответ правительству Германии по поводу возможного присоединения СССР к "пакту трех" дало и советское правительство. Естественно, речь не могла идти о категорическом отказе, памятуя о германской угрозе, которую отчетливо осознавали в Кремле. Поэтому, документ был составлен так, что формальная готовность Советского Союза примкнуть к "тройственному пакту" была обставлена условиями, заведомо невыполнимыми для Гитлера. В дальнейшем советское правительство запрашивало его о возможности и сроках выполнения советских условий, как гарантии добрососедства и сотрудничества, явно вынуждая германскую сторону к тому, чтобы именно она оказалась инициатором отказа от идеи такого союза с участием СССР.
  
  Насколько такое поведение советского правительства ускорило войну? Или не предотвратило ее? Учитывая весь комплекс вопросов, которые были уже здесь рассмотрены, можно с уверенностью прийти к выводу, что никакого значения для готовности Гитлера к нападению на СССР эти переговоры не имели.
  
  И то, что 29 ноября 1940 года в Генштабе сухопутных войск Германии под руководством генерала Паулюса начались штабные учения по будущей операции против СССР, говорило о том, что график подготовки к войне соблюдался немцами неукоснительно.
  
  
   ДЕКАБРЬ 1940 года.
  
  
   5 декабря 1940 года германское военное командование доложило Гитлеру планы операций в Греции и о подготовке войны против СССР. По плану вторжения немецких войск в Грецию 13 декабря был отдан приказ о подготовке операции "Марита".
  
  Что касается подготовки нападения на Советский Союз, начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер в своем докладе Гитлеру предложил создать три группы армий, из них самую крупную - на минском направлении, далее на Смоленск и Москву.
  
   Гитлер одобрил основные идеи доклада. Одновременно он обратил особое внимание на то, чтобы "не допустить, чтобы русские отходили, сохраняя целостность фронта". Цель войны против СССР, заявил Гитлер, - "уничтожить жизненную силу России. Не должно оставаться никаких политических образований, способных к возрождению".
  
  По поводу начала операции против СССР Гитлер высказался уже несколько более неопределенно и осторожно, чем делал это ранее. Теперь он говорил о том, что необходимо "выбрать соответствующий благоприятный момент", когда Германия будет иметь "явное превосходство в командном составе, материальной части, войсках".
  
   Основное решение на военную операцию против СССР было окончательно и всесторонне проработано в немецком Генеральном штабе сухопутных сил в ходе военно-штабной игры в начале декабря 1940 года. Военно-штабная игра была проведена под руководством генерал-лейтенанта Паулюса, который с сентября курировал в Генштабе вопросы подготовки нападения на СССР. В игре были опробованы несколько вариантов начала боевых действий против Советского Союза. Фактически это было генеральной проверкой реальности планов начала войны.
  
  Командно-штабная игра проводилась в Генеральном штабе ОКХ с 29 ноября по 7 декабря 1940 года в три этапа. На первом, начатом 29 ноября, разыгрывалось вторжение германских войск в приграничную полосу СССР. Второй этап начался 3 декабря. В ходе его отрабатывались действия германских войск при их наступлении до рубежа Минск, Киев. На третьем этапе, 7 декабря, разыгрывались возможные варианты действий восточнее этой линии. По итогам каждого этапа уточнялись группировка германских войск, их оперативные задачи, вопросы материально-технического обеспечения наступающих войск и т.п. Результаты были доложены Гитлеру и обсуждены 13 декабря 1940 года с командующими группами армий и армиями.
  
   На основании имеющихся вариантов плана вторжения, а также итогов военно-штабной игры начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал Йодль подготовил проект директивы верховного главнокомандующего о замысле войны против СССР. Директива эта, получившая номер 21, была подписана Гитлером 18 декабря 1940 года и получила условное наименование "План операции "Барбаросса".
  
  Согласно директиве Советский Союз должен был быть разгромлен в ходе кратковременной кампании. Войскам ставилась задача не допустить отхода советских войск, находящихся в западной части СССР, но окружить их и уничтожить. Достигнуто это должно было быть путем глубокого и быстрого продвижения танковых клиньев. Главный удар согласно директиве должен был наноситься центральной группой войск. Ей ставилась задача нанести поражение частям Красной Армии в Белоруссии. Конечной целью кампании намечался выход немецких войск на линию Волга - Архангельск.
  
  Относительно срока начала операции директива указывала:
  "Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза я отдам в случае необходимости за восемь недель до намеченного срока операции. Приготовления, требующие более продолжительного времени, если они еще не начались, следует начать уже сейчас и закончить к 15 мая 1941 г. Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны...
  ...Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой директивы, должны совершенно определенно исходить из того, \455\ что речь идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию по отношению к нам.
  Число офицеров, привлекаемых для первоначальных приготовлений, должно быть максимально ограниченным. Остальных сотрудников, участие которых необходимо, следует привлекать к работе как можно позже и знакомить только с частными сторонами подготовки, необходимыми для исполнения служебных обязанностей каждого из них в отдельности. Иначе имеется опасность возникновения серьезнейших политических и военных осложнений в результате раскрытия наших приготовлений, сроки которых еще не назначены..."
  
  Само собой разумеется, что утверждение Директивы номер 21 вовсе не являлось завершением работ, связанных с подготовкой нападения на Советский Союз. Более того, это не было даже окончанием работ по его планированию.
  
  В директиве указывалось:
  "Я ожидаю от господ главнокомандующих устных докладов об их дальнейших намерениях, основанных на настоящей директиве.
  О намеченных подготовительных мероприятиях всех видов вооруженных сил и о ходе их выполнения докладывать мне через Верховное главнокомандование вооруженных сил (ОКВ)".
  Дальнейшая, более конкретная разработка планов военной операции против СССР велась в Генеральном штабе сухопутных сил Германии. 5 февраля 1941 года Гитлер утвердил детальную проработку плана операции. Но и в этот план впоследствии не раз вносились изменения. Последний его вариант был подписан 8 июня 1941 года.
  
   Располагая данными о численном советском превосходстве в танках, руководство рейха, начиная с самого Гитлера, полагало, тем не менее, что качество их по определению невысоко настолько, что германское оружие все равно будет доминировать на поле боя. Вместе с тем, было уделено самое пристальное внимание оснащению своих войск противотанковыми средствами. С конца 1940 года на вооружение противотанковых подразделений стали поступать новые противотанковые пушки калибра 50 мм и противотанковые ружья калибра 28 мм. Всего до начала войны с Советским Союзом количество немецких противотанковых орудий (без учета трофейных) увеличилось на 21%, а противотанковых ружей - более чем в 20 раз.
  
  
  Одновременно советскому правительству продолжала поступать информация о военных приготовлениях Германии.
  
  "ЗАПИСКА ПОЛПРЕДА СССР В ГЕРМАНИИ ДЕКАНОЗОВА НАРКОМУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В.М.МОЛОТОВУ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АНОНИМНОГО ПИСЬМА О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ
  
   N 590
   7 декабря 1940 г.
   Секретно
   Копия
  
  При этом направляю анонимное письмо на немецком языке, полученное мною по почте 5.XII.40 г., и перевод с него, сделанный нами.
  
   Военный атташе тов.Скорняков, которого я ознакомил с этим письмом, дал следующий отзыв:
   По п.1 - В течение последних двух - трех недель, действительно, на Восток отправлено значительное количество автопорожняка.
   По п.2 - Строительство в Норвегии бараков для германских войск подтверждается и из других источников.
   По п.4 - Немцы, как известно, имеют соглашение со Швецией на транзит войск. Со слов шведского военного атташе в Берлине немцы имеют право перевозить 1 эшелон в сутки без оружия.
   По п.5 - О формировании новой армии специально из призываемых 1901 - 1903 гг. ему ничего неизвестно.
   В числе вновь призываемых, действительно, имеются возрасты 18961920 гг. По мнению тов.Скорнякова, к весне немцы могут довести армию до 10 миллионов. Цифра о наличии 2 миллионов за счет СС, СА, трудовых резервов и полиции является вполне реальной. В общем, по его мнению, этот пункт заслуживает внимания, как вполне близкий к действительности.
  
   ПРИЛОЖЕНИЕ: Упомянутое.
   Полномочный представитель
   СССР в Германии В.Деканозов
  
   ПРИЛОЖЕНИЕ
   Перевод с немецкого языка
  
   Многоуважаемый г-н Полпред!
   Гитлер намеревается будущей весной напасть на СССР. Многочисленными мощными окружениями Красная Армия должна быть уничтожена.
   Следующие доказательства этого:
   1. Большая часть грузового транспорта отправлена в Польшу под предлогом недостатка бензина.
   2. Интенсивное строительство бараков в Норвегии для размещения наибольшего количества немецких войск.
   3. Тайное соглашение с Финляндией. Финляндия наступает на СССР с севера. В Финляндии уже находятся небольшие отряды немецких войск.
   4. Право на транспорт немецких войск через Швецию вынуждено у последней силой и предусматривает быстрейшую переброску войск в Финляндию в момент наступления.
   5. Формируется новая армия из призыва 1901 - 1903 гг. Под ружьем находятся военнообязанные 1896 - 1920 гг. К весне 1941 года германская армия \441\ будет насчитывать 10-12 миллионов человек. Кроме того, трудовые резервы СС, СА и полиция составляют еще 2 миллиона, которые будут втянуты в военное действие.
   6. В Верховном командовании разрабатывается два плана окружения Красной Армии.
   а) атака от Люблина по Припяти (Польша) до Киева. Другие части из Румынии в пространстве между Баси и Буковиной по направлению Тетерев.
   б) Из Восточной Пруссии по Мемель, Виллиг, Березина, Днепру до Киева. Южное продвижение, как и в первом случае, из Румынии. Дерзко, неправда ли? Гитлер сказал в своей последней речи; "Если эти планы удадутся, Красная Армия будет окончательно уничтожена. То же самое, что и во Франции. По руслам рек окружить и уничтожить".
   Из Албании хотят отрезать СССР от Дарданелл. Гитлер будет стараться, как и во Франции, напасть на СССР с силами, в три раза превосходящими Ваши. Германия - 14 миллионов, Италия, Испания, Венгрия, Румыния - 4 миллиона. Итого 18 миллионов. А сколько же должен тогда иметь СССР? 20 миллионов по крайней мере. 20 миллионов к весне. К состоянию высшей боевой готовности относится наличие большой армии.
  
   АВП РФ. Ф.06. Оп.З (доп). П.36. Д.467. Лл.1-4. Машинопись, заверенная копия. Имеется помета В. Молотова: "Тов.Сталину - для сведения. 24 декабря 1940 г.". Оригинал письма на немецком языке не публикуется".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 204.
  
  
  Снова информация о том, что немцы готовят нападение на Советский Союз весной 1941 года. Рассказано достаточно подробно о планах немецкого командования. Верить им?
  
  Наступление на Киев с окружением советских войск ударами от Люблина и из Румынии. Можно верить? Как вариант, почему нет? Однако, мы с вами видели, что советский Генштаб в это время ожидал главный удар немцев на Минск. Но даже если советское командование и допускало вариант главного удара немцев на Украину, то все равно было уверено в том, что в этом случае вспомогательный удар обязательно должен был наноситься немцами и в Белоруссии. А не так, как изложено здесь, без упоминания немецкого наступления в Белоруссии вообще.
  
  Вторым называется вариант удара из Восточной Пруссии, от Мемеля, по руслу Днепра на Киев... Кстати, напомню, что в августовской записке на имя Сталина и Молотова за подписью Тимошенко и Шапошникова наиболее вероятным назывался не просто удар севернее устья реки Сан, но конкретно удар из Восточной Пруссии на Ригу и далее, с поворотом на Минск. Но удар из Восточной Пруссии на Киев? Невообразимо растягивая коммуникации и подставляя свой левый фланг под удар советских войск? Вариант совершенно фантастический. Кстати, в действительности никогда всерьез и не рассматривавшийся немецким Генеральным штабом. Да и советским Генштабом тоже.
  
  Но самое большое сомнение в этом письме должна была вызвать указанная там численность немецкой армии. Советский Генштаб в это время, как мы с вами видели, оценивал численность германской армии в 240 - 243 дивизий, с общей численностью до 8 миллионов человек. Одновременно предполагалось, что немцы смогут выделить для нападения на СССР порядка 170 дивизий. Ожидалось, что группировка войск вторжения вместе с союзниками должна была составить 233 дивизии. Общая их численность никак не могла быть больше 7 миллионов человек. Даже по ожиданиям советского Генштаба. Здесь же до советского руководства доводилась цифра в 18 миллионов. И давался совет увеличить к весне Красную Армию до 20 миллионов человек. А этого можно было достичь только путем объявления в стране всеобщей мобилизации.
  
  А вот, как вы думаете, отреагировало бы руководство нацистской Германии, если бы СССР вдруг внезапно объявил всеобщую мобилизацию? И на какой день после ее объявления немцы напали бы на СССР?
  
  Конечно, советское руководство такую глупость совершать не собиралось. Но Молотов, заметим, направил эту информацию Сталину. Для сведения. О чем?
  
  Кстати, обратим внимание на необычный способ доставки этой информации. Деканозов сообщает, что письмо в советское посольство было получено по почте. Но можно ли было поверить в то, что открытая почта в адрес советского посольства не перлюстрировалась немецкими спецслужбами? Тогда получается, что получено оно с их ведома?
  
  Далее. Письмо, естественно, анонимное. А ведь в такого рода информации особенно важным является понимание уровня, с которого она поступила. А значит, необходимо знать, откуда и при каких обстоятельствах она получена. Здесь же информацию скромно предоставил неизвестный доброжелатель, возможности которого в доступе к сведениям, составляющим государственную тайну, также неизвестны.
  
  Давайте подумаем. Представим себе, что письмо подбросил хорошо информированный человек, искренне заботящийся о безопасности Советского Союза. Кто он по убеждениям? Коммунист? Коммунист, отлично информированный о планах германского командования ... Как-то не очень в это верится. Хорошо. Тогда - антифашист. А что? Мало ли их было тогда в Германии? Особенно в среде высшего немецкого офицерства...
  
  Да. Предположим, это антифашист, не желающий себя связывать с советской разведкой, но предпочитающий делать это анонимно. Поскольку направил письмо почтой, а значит, не ищет приватных контактов с сотрудниками полпредства. Боится? Не хочет связывать себя с советской разведкой? Может быть, не исключено. Но письмо-то это он в посольство послал, не испугался. Добровольно послал. Единственно по своему нравственному чувству. Властному движению души. Настолько нестерпимому, что не смог молчать.
  
  А почему, собственно, зададимся таким вопросом? Немец-антифашист вовсе не обязательно должен быть сторонником СССР, как бы не уверяла в этом советская пропаганда. Немец-антифашист вполне может быть и просто патриотом Германии, вполне отрицающим коммунистические догмы. Некоторые из таких, кстати, сотрудничали с советской разведкой.
  
  И почему, кстати, сотрудничали? В чем движущая сила их готовности предоставлять секретную информацию советской разведке? Антифашисты... Это значит, что они должны были желать свержения нацистского режима? Да, конечно. Но как можно свергнуть этот режим, который, с одной стороны, надежно защищен всей мощью разветвленного и профессионально состоятельного карательного аппарата, а с другой стороны, массовой поддержкой подавляющего большинства немецкого населения? Своих-то сил у них для этого было явно недостаточно.
  
  Получается, они должны понимать, что свергнуть этот режим изнутри в тех условиях почти невозможно. Тогда выходит, что свержение Гитлера может быть следствием удара извне. То есть, усилиями других государств.
  
  Но как этому свержению может способствовать сотрудничество со страной, которая не только не воюет с Гитлером, но еще и явно опасается его? Вот ведь вопрос.
  
  Только важно, что вопрос этот задаем не мы с вами. Важно, что такой же вопрос неминумемо должны были задать себе и те, кто получал эту информацию. Тогда, в декабре 1940 года. И определяя степень ее достоверности даже из того времени, убедиться в том, что ее заметная неточность и ошибочность имеет ясно выраженное желание преувеличить степень угрозы для Советского Союза. Потом окажется, что и нападение Германии весной следующего года тоже не состоялось. А значит, впоследствии получатель информации убеждается в том, что она должна была преувеличить опасность еще и отсюда.
  
  Когда в мае - июне 1941 года будет оцениваться угроза нападения Германии, советское руководство должно будет помнить весь комплекс полученной ранее информации. А значит, естественно, вспомнить и это анонимное письмо. И, что не менее важно, задаться еще раз вопросом о том, какие свои собственные цели преследуют и те антифашисты, которые сотрудничают с советской разведкой. И дают, казалось бы, важнейшую информацию о намерениях режима, который они ненавидят. И как эти их цели могут влиять на достоверность представленной инфориации?
  
  Еще один вариант. Анонимное письмо подбросил не антифашист. Такое ведь тоже могло быть? Тогда, кто?
  
  Кто еще в Берлине мог иметь такую информацию, кроме скромного немецкого антифашиста? А ведь такие люди были. Обычно они состояли в штате какого-то из посольств. Например, португальского. Или мексиканского. Или какого еще, их в Берлине было предостаточно. И в каждом из них служили люди, профессионально занимавшиеся добыванием информации в стране пребывания. Но, заметим особо, этот человек должен был одновременно быть горячим и искренним сторонником Сталина и Советского Союза, чтобы совершенно бескорыстно и с немалым риском для себя предупредить их о смертельной опасности. Ну, или совершить этот поступок, выполняя чью-то просьбу. Опять же, совершенно бескорыстную, конечно.
  
  Усилия этой бескорыстной стороны к тому, чтобы убедить немедленно, за три ближайших месяца, вчетверо увеличить численность Красной Армии, тоже должны были быть очень внимательно оценены советским руководством. Тем более, когда опять же не подтвердились сведения о том, что Германия нападет весной 1941 года.
  
  И последнее. Как указывалось выше, с большой долей вероятности немецкие спецслужбы знали содержание письма. То, что, несмотря на это, письмо не было ими перехвачено, говорило о том, что германское руководство не было против того, чтобы Сталин получил эту информацию. Если не само организовало его доставку.
  
  Это, кстати, вполне могло укладываться в задачи, поставленные немецким спеслужбам в директиве по дезинформации советского руководства. Особенно это касается задачи по созданию у советского командования преувеличенного мнения о мощи германских вооруженных сил. Да и представленные в письме варианты действий немецкой армии тоже хорошо ложатся в задачу привлечь большее внимание русских к Украине.
  
  Приведенные в письме данные в некоторых деталях подтвердил резидент советской военной разведки. А значит, имел уже о них свою информацию. Но и немцы прекрасно понимали, что эти сведения хорошо известны русским. Да кое-что из этих сведений Молотов сам открыто предъявил Гитлеру во время переговоров в Берлине. Так что, никакого ущерба для себя немцы в этом письме видеть не могли. Плюсы же от него, в смысле дезинформации, для германского руководства были ощутимые. К тому же они понимали, что Сталин тоже понимает невозможность того, что содержание письма, полученного в советском посольстве обычной городской почтой, неизвестно германской спецслужбе. И тоже должен понимать, что никакого ущерба для себя от этого письма немецкие руководители не видят.
  
  Собственно, примерно для такой оценки и появилась на этом донесении помета Молотова: "Тов. Сталину - для сведения".
  
  
  
  "СПРАВКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР С ИЗЛОЖЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ "ЛИЦЕИСТА"
  
   [до 14 декабря 1940 г.]
  
   По сообщению "Лицеиста", внешняя политика Германии строится на следующих основных принципах.
   Во-первых, Германия сделает все от нее зависящее, чтобы избежать войны на два фронта, и только особые обстоятельства могут принудить ее к этому.
   Во-вторых, при полном политическом согласии и договоренности Германия должна попытаться занять в Европе позиции, позволяющие ей не только осуществлять общеевропейское политическое руководство, но и исключить возможность заключения европейскими государствами союзов между собой или с другими континентами, ослабляющими Центральную Европу.
   Единственный враг нашей страны - Англия, заявил Гитлер. Следует признать, что война с Англией непопулярна среди немцев, так как достичь успеха не удалось. Причина этого в том, что Германия сухопутная, а не морская держава. Воздушная и морская блокады не поставили англичан на колени. Направить десант для захвата Британских островов было бы довольно рискованным мероприятием.
   Какова преследуемая немцами цель в отношении Англии? Окружающие ее страны обречены на голод. В них растет дух сопротивления, организуются саботажи, поддерживаемые англичанами, чтобы затруднить установление "нового порядка", что вызвало бы удовлетворение в Европе.
  
   Свои задачи политики Германии видят в том, чтобы:
  
   1. Избежать войны на два фронта. При этом важно обеспечить хорошие отношения немцев с Россией. Если говорить откровенно, то занятая позиция ТАСС не свидетельствует об ответном желании советской стороны, истолковывающей события в своих интересах.
  
   2. Урегулировать возникшую на Балканах проблему (в Румынии). Ситуация вызвала осложнения отношений с Россией. Но важно не допустить возникновения конфликта с ней из-за этого.
  
   Создание Восточного Вала преследует цель оказать влияние на СССР и побудить его к мерам по укреплению дружеских отношений с Германией.
  
   Нельзя отрицать того, что Германия готовится к войне с Англией и на территории Египта. Для этого есть свои причины. Черную часть земли необходимо присоединить к оси Берлин - Рим. Обезопасить проводимую Германией политику в отношении черной Африки "должны" приемы в Берлине Чаки, Антонеску, Туке, да и Молотова также.
   Примечание: данные о готовящемся десанте немцев в Англию "Лицеист" получил от старшего лейтенанта. Это косвенно подтверждается по изменившемуся характеру налетов немецкой авиации на Лондон. Удары же англичан по Германии стали более ощутительными.
   "Лицеист" сообщил и о переброске немецких войск в Румынию и Болгарию.
  
   ЦА ФСБ РФ. Коллекция документов. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы. \450\"
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 208.
  
  
  Здесь информация совершенно противоположного характера. Ее лейтмотивом является стремление Германии к миру с Советским Союзом и настоятельное желание избежать конфликта с ним. Утверждается, что советское руководство напрасно так остро реагирует на переброску немецких войск в Румынию. А создание укреплений на границе с Советским Союзом призвано убедить его руководство примкнуть к державам тройственного союза.
  
  Обратите внимание. Бросается в глаза категоричность и даже некоторая назидательность информации о задачах внешней политики Германии. Одновременно с этим, не указывается, откуда получены эти сведения. А ведь настолько уверенно и твердо может отозваться о проблеме только лишь человек, стоящий на самом верху государственной иерархии. Только там могут достаточно определенно знать истинные намерения Гитлера.
  
  Но откуда у рядового, в общем-то, журналиста, да еще и журналиста-иностранца может быть доступ в такие вершины?
  
  "Лицеист" - это Орестес Берлингс, молодой (1913 года рождения) корреспондент латвийской газеты "Брива земе" ("Свободная страна") в Берлине. Источник берлинской "легальной" резидентуры внешней разведки НКВД-НКГБ. Был завербован резидентом внешней разведки НКВД Амаяком Кобуловым ("Захар"), который считал его, по утверждениям самого Берлингса, самым ценным своим агентом.
  
  Орестес Берлингс имел одновременно в Главном управлении имперской безопасности (РСХА) оперативный псевдоним "Петер". На самом деле это был агент немецкой разведки, внедренный гестапо в окружение резидента А. Кобулова.
  
  Вот как это обычно описывается современными историками. Взято с сайта общества "Мемориал".
  
  Никита Петров. Большие братья.
  http://www.memo.ru/d/2312.html
  
  "...В сентябре 1939-го Амаяк был отправлен резидентом НКВД в Берлин. Он числился советником полпредства СССР и свои донесения в центр подписывал псевдонимом Захар.
  
  Инкогнито соблюсти не удалось. Немцы довольно быстро разобрались с ведомственной принадлежностью нового советника и моментально оценили его ничтожно малый опыт в разведывательной работе. Как показал на допросах арестованный после войны сотрудник Абверштелле-Берлин Зигфрид Мюллер, резиденту Захару в августе 1940-го был подставлен агент - латышский корреспондент в Берлине Орестс Берлинкс, как будто обладавший обширными связями в верхушке рейха.
  
  Захар был в восторге от нового приобретения. Агенту присвоили псевдоним Лицеист и платили ежемесячно от 300 до 500 рейхсмарок. На самом деле агент-двойник Лицеист выполнял прямые указания германского руководства. Его донесения, направленные в Москву, принимались Сталиным за чистую монету. И действительно, все предсказания Лицеиста сбывались, например, о предстоящем захвате Югославии. Однако через Лицеиста немцы напрямую дезинформировали Сталина. Особенно важными были направленные Сталину сигналы Лицеиста о том, что военные приготовления вермахта на советской границе - всего лишь способ давления с целью добиться определенных уступок. И надо ждать германского ультиматума. Сталин ждал, но вместо ультиматума грянуло 22 июня, поломавшее все расчеты кремлевского диктатора.
  
  Вместе с персоналом советского посольства сложным путем Амаяк в июле 1941-го прибыл в СССР. И хотя в эмигрантских кругах Берлина только и говорили о том, что выходцы из НКВД - посол Деканозов и советник А. Кобулов - настолько "оскандалились, что по возвращении в Москву их ждет расстрел", ничего такого не произошло. Амаяка тут же, 20 июля, назначили наркомом госбезопасности Узбекистана. В тот же день вышел указ о слиянии органов НКВД и НКГБ, и 31 июля 1941-го он стал наркомом внутренних дел Узбекистана. В этой должности проработал до января 1945-го. После чего начался новый этап его карьеры. Был переведен в Москву и назначен начальником оперативного отдела и 1-м замом Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД СССР..."
  
  
  В отношении прямых указаний германского руководства здесь сказано не случайно. Поскольку Гитлер сам, лично, составлял дезинформации, которые "Петер" должен был направлять в Москву. Сталину.
  
  
  Деятельность Берлингса историки расписывают с заметным удовольствием. О том, как Гитлер с помощью этого двойного агента обманул простоватого Сталина. Который, естественно, не верил советским разведчикам, предупреждавшим о подготовке Германии к нападению. Но с удовольствием верил всему, что сообщал ему "Лицеист".
  
  Специально даже сняли в 2003 году документальный фильм под названием "Агент, которому верил Сталин", где подробно рассказывалось о неудачной деятельности в Германии резидента советской разведки А.З. Кобулова. Что примечательно, при создании фильма были использованы материалы, охотно предоставленные Государственным архивом Германии и Национальной архивной службой США. Казалось бы, сколько времени прошло, "что мне Гекуба", да и не так просто заинтересовать в сотрудничестве такие почтенные организации в разных краях Земли, а вот поди ж ты...
  
  Еще об этом же. Примерно так.
  
  "...В Берлине резидентом внешней разведки НКГБ был Амаяк Захарович Кобулов. Он был назначен на должность резидента по рекомендации и настоянию Берии. Ранее к разведке Кобулов не имел никакого отношения, образование у него было в объеме пяти классов тбилисской торговой школы. Однако брат Амаяка - Богдан был давним другом Л.П. Берии. Это и сыграло главную роль в назначении в Берлин резидентом ничего не понимающего в разведке Амаяка Кобулова...
  
  ...Через "Лицеиста" и Кобулова Гитлер убеждал Сталина, что Германия не нападет на СССР, и Сталин этой дезинформации, которую сообщал ему Берия, поверил больше, чем всем донесениям резидентов и агентов военной разведки..."
  
  Или, вот еще.
  
  "...В мае 1947 г. майор германской военной разведки, бывший гестаповец Зигфрид Мюллер на допросе показал: "В августе 1940 года Кобулову был подставлен агент германской разведки латыш Берлинкс, который по нашему заданию длительное время снабжал его дезинформационными материалами". На вопрос, действительно ли им удалось обмануть Кобулова, Мюллер утверждал: "Я твердо уверен, что Кобулов не подозревал об обмане. Об этом свидетельствует тот факт, что в беседах с Берлинксом он выбалтывал ему некоторые данные о политике советского правительства в германском вопросе... Сведения из бесед с Кобуловым... докладывались Гитлеру и Риббентропу".
  
  Не называю авторов этих слов. Зачем? То же самое или подобное этому можно с легкостью прочесть у многих историков, в том числе и историков разведки. Такое впечатление, что они просто переписывают друг у друга весь этот замечательный набор.
  
  Особую пикантность в их глазах составляет то обстоятельство, что снабжал Сталина дезинформацией лично сам Гитлер. А значит, Гитлер легко и непринужденно обманул легковерного Сталина. Чему имеются неопровержимые доказательства в виде сообщений "Лицеиста". А поскольку мысли Сталина им хорошо известны ("...Его донесения... принимались Сталиным за чистую монету..."), то совершенно логично у них выходит, что именно сообщениям "Лицеиста" он безоговорочно верил и не верил всему остальному.
  
  Впрочем, весьма показательно то, что все записки и справки руководства НКВД, направленные на имя Сталина и содержащие донесения "Лицеиста", представлены в сборнике "1941 год" в копиях. Почему я заостряю на этом внимание? Потому что ни одной резолюции, да что там резолюции, ни одной пометки Сталина на этих документах нет.
  
  Ну и что? - спросите вы. На донесениях других разведчиков тоже нет его резолюций. Правильно. А вот когда составителям сборника понадобилось обнародовать знаменитую "хулиганскую" резолюцию Сталина на сообщение "Старшины", они не постеснялись и обратились туда, где имеются документы, содержащие их. В Архив Президента Российской Федерации. Так почему бы им же не предъявить оттуда же и донесения "Лицеиста" с одобрительными резолюциями Сталина? Но этих документов мы в сборнике не найдем. Причина этого, думаю, ясна. Их нет. Не существует.
  
  Остановимся поэтому на ситуации с "Лицеистом" более подробно.
  
  ***
  
  Начнем с обвинений в адрес куратора Орестоса Берлингса, Амаяка Кобулова.
  
  Амаяк Кобулов не был, конечно, человеком, который оставил после себя добрую память. Он в своей жизни наделал много такого, что не вызывает к его личности особых симпатий. Так что каким-то образом выгораживать его совсем не хочется.
  
  Но что делать. Если историки в один голос обвинили его попутно к его чекистским грехам и в том еще, что гарантированно должно сработать в адрес отверженного. Автоматически. В общем списке предъявленных ему обвинений. Поправлять такую молву только по этой причине я не стал бы. Не настолько далеко распространяется мое чувство справедливости, признаю это с прискорбием. Тем более, что ему теперь все равно, что о нем скажут или даже придумают.
  
  Но, поскольку обвинения эти искажают не только абстрактную истину, но и тему, которую мы рассматриваем, то поневоле приходится во всем этом разбираться.
  
  Так что, давайте разбираться.
  
  Самое главное обвинение. Агент Амаяка Кобулова работал на гестапо. В этом виноват Амаяк Кобулов.
  
  Вопрос. А как он мог это выявить? Выследить его, когда тот посещал ставку Гитлера? Или как?
  
  Это только у нынешних историков получается просто. Потому что они уверены, что сами-то они в такой ситуации раскусили бы провокатора в два счета. Посмотрели бы ему прямо и честно в его воровато бегающие глаза и сразу определили бы его двойную сущность. Примерно так.
  
  "Вы не советский разведчик, а немецкий шпион по кличке "Петер", сдавайтесь, ваша карта бита..." Ну, еще, может быть: "Руки вверх!"
  
  Смех-смехом, но я действительно не представляю себе, как можно резиденту, обладающему достаточно ограниченной информацией, самостоятельно выявить двойную работу его агента. Единственно, что он может сделать, это определить правдивость его донесений по сравнению с другими источниками. Правда, только теми, с которыми знаком он сам. Но вот здесь и таится тот казус, который не очень любят упоминать не только историки от общества "Мемориал", но и любые другие "объективные" историки.
  
  Дело в том, что на самом деле дезинформации поступали не только от "Лицеиста", но и от других разведчиков, вполне добросовестных.
  
  Павел Судоплатов. "Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год".
  
  "...Обвиняя Сталина и Молотова в просчетах и грубых ошибках, допущенных перед началом войны, их критики довольно примитивно трактуют мотивы принятых решений по докладам разведорганов, указывают лишь на ограниченность диктаторского мышления, самоуверенность, догматизм, мнимые симпатии к Гитлеру или страх перед ним. Таким образом отвлекается внимание от исторической подоплеки событий, к которым причастны нынешние консультанты внешней и военной разведки.
  
  Почему я говорю об этом? Дело в том, что реализация разведывательной информации определяется, как правило, неизвестными для разведчиков мотивами действий высшего руководства страны. Целью Сталина было любой ценой избежать войны летом 1941 года. Не последнюю роль в его просчетах сыграла, возможно, и противоречивость нашей информации.
  
  Сталин был раздражен, как видно из его хулиганской резолюции на докладе Меркулова, не только утверждениями о военном столкновении с Гитлером в ближайшие дни, но и тем, что "Красная капелла" неоднократно сообщала противоречивые данные о намерениях гитлеровского руководства и сроках начала войны. "Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к е...матери. Это не источник, а дезинформатор", - писал он 17 июня 1941 года.
  Сталина я здесь вовсе не оправдываю.
  Однако нужно смотреть правде в глаза. Не только двойник "Лицеист", но и ценные и проверенные агенты "Корсиканец" и "Старшина" сообщали весной 1941 года и вплоть до начала войны, в июне, о ложных сроках нападения, о выступлении немцев против СССР в зависимости от мирного соглашения с Англией и, наконец, в мае 1941 года "Старшина" передал сведения о том, что немецкое и румынское командование "озабочено концентрацией советских войск на юго-западном направлении, на Украине и возможностью советского превентивного удара по Германии и Румынии с целью захвата нефтепромыслов в случае германского вторжения на Британские острова..."
  
  Конец цитаты.
  
  Следующее обвинение. Амаяк Кобулов сообщениями своего двойного агента напрямую дезинформировал лично Сталина.
  
  1 октября1954 года Амаяк Кобулов, как участник "банды Берия", был осужден к высшей мере наказания - расстрелу.
  
  В приговоре, в числе прочих обвинений, ему был вменен и такой эпизод его преступной деятельности.
  
  "...Предварительным и судебным следствием установлено, что Кобулов А. являлся активным участником антисоветской заговорщической группы Берия, которая пыталась использовать органы МВД против коммунистической партии и Советского правительства с целью ликвидации советского рабоче-крестьянского строя и реставрации капитализма в СССР...
  
  ... Находясь по рекомендации Берия в 1940-1941 гг. на ответственной работе в Германии, Кобулов А. развалил работу советской разведки и допустил проникновение в советскую разведку агентов немецкой разведки, а получаемую от этих агентов дезинформацию передавал через Берия Правительству СССР.
  
  Несмотря на преступную работу Кобулова А. в Германии, Берия укрыл его от привлечения к ответственности и назначил наркомом внутренних дел Узбекской ССР, где Кобулов А. продолжал проводить в жизнь преступные указания Берия, направленные на противопоставление органов НКВД партии и правительству, а затем, будучи начальником Управления по делам военнопленных и интернированных, Кобулов А. препятствовал работе органам советской разведки вопреки специальному указанию по этому вопросу Щербакова А. С..."
  
  
  Заметили, кстати? Проникновение в советскую разведку не агента, а "агентов" немецкой разведки... И - "развалил". Это при том, что от других его агентов шла ценная информация. И то, что назначил его наркомом внутренних дел в союзную республику Берия, в то время, когда на такой пост не мог назначить никто, кроме Сталина. Умеют у нас писать приговоры, во все времена, с этим действительно не поспоришь.
  
  В течение осени 1954 года Амаяк Кобулов трижды писал просьбу о помиловании, одновременно отказываясь признать себя виновным. По работе в Берлине он писал, в частности, следующее.
  
  "... 2) В обвинительном заключении сказано, что я, будучи резидентом НКВД в Германии, в 1939-1941 гг. систематически дезинформировал Правительство СССР.
  
  Я доложил суду, что никогда никакой информации я в правительство не направлял. Вся моя информация шла в адрес Развед[ывательного] управления] НКВД СССР. Просил истребовать справку. Моя столь простая, но важная просьба отклонена. А в приговоре сказано, что я направлял дезинформацию Берия, а он, в свою очередь, в правительство. Неверно. Докладываю со всей ответственностью верховному органу Советского государства, что я никакой информации непосредственно Берия никогда не направлял. Вся информация, повторяю, шла в адрес Развед[ывательного] управления] НКВД СССР. Прошу проверить и убедиться..."
  
  Наивный. Будто кто-то где-то собирался что-то проверять и в чем-то убеждаться. Сегодня-то это никому не интересно, а уж тогда, когда прятались концы в воду...
  
  Далее.
  
  Амаяку Кобулову историки вменяют то, что он не имел опыта разведывательной работы, потому-то тогда все так и произошло.
  Вопрос. А если бы на его месте был опытный резидент, каким образом смог бы он выявить двойную работу Берлингса? Тоже выследил бы его? Или тоже проницательно смотрел бы в его воровато бегающие глаза?
  
  Или опытный вообще отказался бы от его вербовки? А почему? Рядом с ним обретается человек, который, судя по всему, имеет доступ к секретной информации. Если уж он такого не захочет вербовать, значит, он вообще не разведчик. С такими "опытными" разведка мгновенно выродится в канцелярскую работу по сбору секретной информации из газет и журналов.
  
  Кроме того. Рискну утверждать, что само по себе отсутствие опыта в этой работе не обязательно влечет за собой ошибки и провалы. Доказательство этого парадокса лежит на поверхности.
  
  Так, упомянутый уже резидент военной разведки в Берлине полковник Скорняков ("Метеор") тоже не был профессиональным разведчиком. Военный летчик, командовал эскадрильей, учился в военных академиях, но к разведке отношения не имел. И в дальнейшем, после возвращения из Германии в разведке не работал тоже. Между тем, его усилия в качестве резидента военной разведки заслуживают самой высокой оценки. Именно возглавляемая им разведывательная сеть дала первую и самую важную информацию о плане "Барбаросса", хотя это кодовое имя никто тогда так и не узнал. Так что положительное качество его работы признано сегодня историками единогласно. Но почему же никто даже не упоминает о его неопытности?
  
  Сменивший его новый резидент военной разведки генерал-майор Тупиков ("Арнольд") тоже до работы в Берлине не работал в разведке. Командир стрелкового батальона, полка. Начальник штаба корпуса. Начальник штаба военного округа. Потом несколько месяцев в 1941 году военный атташе в Германии, а по совместительству и резидент военной разведки. После начала войны был назначен начальником штаба Юго-Западного фронта. Погиб в окружении под Киевом. Что, он был опытным резидентом? Нет, конечно. Но тоже, как и Скорняков, проявил себя на тайной службе с самой лучшей стороны. И тоже единогласно признан историками (и справедливо признан) замечательным разведчиком. Хотя профессиональным разведчиком он, по сути, никогда не был. Только ему его неопытность тоже почему-то никто не вспоминает.
  
  Конечно, все будущие советские разведчики такого рода перед направлением на работу за границу обучались на специальных курсах разведки, не совсем уж они ничего не понимали в своей будущей работе. Но опытными разведчиками точно никогда не были. Так что же тычут в глаза Амаяку Кобулову его неопытность? Тот ведь тоже наверняка прошел перед назначением в Берлин какие-нибудь специальные курсы, не такими уж идиотами были его руководители в своей профессии, как нам пытаются это рассказать.
  
  Более того. Если уж говорить о профессионализме, то Амаяк Кобулов в разведывательных делах был намного опытнее тех же Скорнякова и Тупикова. Дело в том, что и до приезда в Берлин А. Кобулов хорошо представлял себе, что такое конспиративная работа. Поскольку долгое время занимался оперативными разработками на службе в ОГПУ-НКВД. Что обязательно должно было быть связано с той же агентурной работой, только внутри страны. Да, должности свои он получал по протекции, слишком высоко летал его брат. Но служить должен был всерьез, раз попал на такую работу. Здесь особо расслабляться было нельзя, здесь любая крупная неудача в работе могла повлечь за собой тяжелые обвинения, вплоть до политических. А в таких случаях родственные связи не очень-то и помогали, вспомним хотя бы судьбу брата Лазаря Кагановича, Михаила.
  
  Поэтому ясно, что предъявлять неопытность в качестве причины того, что завербованный А. Кобуловым журналист Орестас Берлингс на самом деле был подведен к нему немецкой контрразведкой, а сам он этого не понял, по меньшей мере, неверно.
  
  И совсем уже смехотворным выглядит упоминание о том, что резидент Амаяк Кобулов допустил появление в своей разведывательной сети двойного агента потому, что не имел достаточного образования. Здесь академики обычно не работают. Да, были в разведке свои интеллектуалы, достаточно вспомнить того же Рихарда Зорге. Но ведь и его высокий интеллект не помог избежать ошибок в своей работе.
  
  Да, конечно, в то время у Амаяка Кобулова не было высшего образования, он его получит только после войны. Однако. Справедливости ради надо бы отметить, что пять классов торговой школы дореволюционного образца было не таким уж некачественным образованием. Кроме того, обучение после революции на разного рода краткосрочных кооперативных курсах до поступления на службу в ГПУ, это тоже не самое пустое место. В то время таким образом получали образование многие.
  
  Кстати, упомянутый здесь Павел Судоплатов окончил двухклассное училище, а потом, уже в 1933 году заочно два курса факультета советского права. Недостаток классического образования почему-то не мешал ему проводить виртуозные разведывательные операции. И, между прочим, руководить советской разведкой в качестве заместителя начальника 5 отдела ГУГБ НКВД Фитина. Достаточно успешно руководить, несмотря на недостаток образования.
  
  Таким образом, можно вполне закономерно прийти к выводу. Все, что понаписали про Амаяка Кобулова в отношении его агента "Лицеист" наши официальные и очень объективные историки, является поверхностным и непродуманным. И явно вызванным обычной неприязнью к чекисту, официально обличенному в принадлежности к "банде Берия".
  
  Тем не менее, сам по себе факт появления в окружении Амаяка Кобулова агента-двойника не подлежит сомнению. Между тем, таких же двойников в разведывательной сети советской военной разведки не было. То есть, факт налицо. Почему это произошло именно с ним? Должна же этому быть причина?
  
  Конечно, нельзя сомневаться в том, что немцам хотелось бы внедрить своих агентов во все сети советской разведки в Германии.
  Но удалось им это только в резидентуре НКВД, возглавляемой А. Кобуловым. Почему?
  
  Если причинами этого являются не те, которые столь легковесно предъявляют историки, то надо искать их в каком-то ином месте.
  
  Думаю, что на самом деле, объяснение здесь прозаическое. Причина гестаповского внедрения в советскую разведывательную сеть, которой руководил Амаяк Кобулов, заключена в том, что немцы точно знали о его принадлежности к советской разведке.
  
  В этом же, кстати, и заключается ответ на вопрос, почему немцы не смогли внедрить своего агента в советскую военную резидентуру. Дело в том, что они не знали точно, какой, тот или иной сотрудник военного или других атташатов связан с советской военной разведкой. Им, кстати, мог быть и вовсе какой-нибудь третий советник посольства, а не сотрудник военного атташата. Поэтому немецкой контрразведке подставить здесь своего агента было затруднительно хотя бы потому, что не было твердой уверенности.
  
  В случае же с Амаяком Кобуловым немцы были уверенны на сто процентов в его работе на советскую разведку. Только совсем не потому, что Амаяк Кобулов оказался ими легко раскрыт в силу своей неопытности или неграмотности, как на это прямо или завуалировано указывается обычно. На самом деле, его работа, повторю, была достаточно хорошо им законспирирована. Настолько, что немцы, даже зная твердо, кто он такой, не раскрыли ни одного его агента, за все два года пребывания в Германии. Хотя резидентура под его руководством действовала с очень высокой активностью.
  
  Когда историки наперебой соревнуются в обличении его разведывательной убогости, они почему-то совершенно не замечает этот вопиющий факт, категорически не совмещающийся с их обвинениями. То есть, ясно, что, поскольку гестапо было отлично известно о принадлежности Амаяка Кобулова к советской разведке, вся его деятельность находилась под самым их полным контролем. Непрерывный надзор, неотступная слежка 24 часа в сутки. И в результате? А в результате его резидентура работала с полной нагрузкой, давала ценные сведения. Но ни один агент, который был на связи у Амаяка Кобулова, не был раскрыт при нем немецкой контрразведкой.
  
  Получается, что легко его раскрыли немцы вовсе не по той причине, что был он неопытен или еще по чему-то аналогичному. Потому что как раз здесь А. Кобулов конспирировался вполне успешно.
  
  Бережков В.М. "Как я стал переводчиком Сталина".
  
  "Советник Амаяк Кобулов... высокий, стройный, красивый кавказец с ухоженными усиками и черной шевелюрой, очень обходительный, даже обаятельный, - считался у нас душой общества и так хорошо играл роль простецкого тамады, что мало кто догадывался о его подлинных функциях...".
  
  А вот что пишут о нем в Энциклопедии Хронос.
  http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/kobulov.php
  
  "...Амаяк Кобулов был "большим шефом" советской агентурной сети в столице Третьего рейха. Являясь советником посольства СССР в Германии, он официально числился уполномоченным ВОКСа (Всесоюзное общество культурных связей с заграницей - В.Ч.) в Берлине. Ни руководство общества, ни НКИД, очевидно, не подозревали о его секретной миссии. В германской ноте Советскому правительству от 21 июня 1941 г. о нем упоминалось как о человеке, который не стеснялся "использовать право экстерриториальности для шпионских целей" (РЦХИДНИ. Ф. 7. On. 125. Д. 11. Л. 18; Отечественная история. 1993. ? 1. С. 32)".
  
  Коллеги не догадывались. А вот немцы знали точно.
  
  В действительности, он был практически мгновенно раскрыт немцами просто потому, что работал под своей фамилией. А фамилия эта была достаточно хорошо известна спецслужбам всего мира. Потому что его старший брат, Богдан Кобулов, был первым заместителем Наркома внутренних дел СССР и курировал в наркомате важнейший ее участок, работу разведки и контрразведки. Как можно было ожидать, что германские спецслужбы никогда не слышали это имя?
  
  Кроме того, и сам Амаяк Кобулов был величиной достаточно заметной в системе НКВД. Достаточно сказать, что перед своим назначением в Берлин он девять месяцев исполнял обязанности первого заместителя Наркома внутренних дел УССР.
  
  Но тогда получается, что вина за его раскрытие, а в дальнейшем, следовательно, за внедрение в его окружение немецкого агента, лежит на тех, кто принял решение о его командировке в Берлин. Тем более, под своей подлинной фамилией.
  
  Виновником этого вполне точно и сразу назван Берия, желавший поощрить своего сатрапа, Богдана Кобулова, синекурой для его младшего брата.
  
  Давайте теперь подумаем.
  
  Понимал ли всесильный нарком, что этот подарок его заместителю должен неизбежно привести к раскрытию его нового резидента в Берлине? При всей одиозности фигуры Л.П Берия, отрицать в нем нельзя одного. Того, что он обладал высоким профессионализмом в области разведки и контрразведки.
  
  Павел Судоплатов. "Разведка и Кремль".
  
  "...На следующий день рано утром я был вызван к Берии, новому начальнику Главного управления государственной безопасности НКВД, первому заместителю Ежова. До этого о Берии я знал только, что он возглавлял ГПУ Грузии в 20-х годах, а затем стал секретарем ЦК Коммунистической партии Грузии. Пассов, сменивший Слуцкого на посту начальника Иностранного отдела, отвел меня в кабинет Берии рядом с приемной Ежова. Моя первая встреча с Берией продолжалась, кажется, около четырех часов. Все это время Пассов хранил молчание. Берия задавал мне вопрос за вопросом, желая знать обо всех деталях операции против Коновальца и об ОУН с начала ее деятельности.
  Спустя час Берия распорядился, чтобы Пассов принес папку с литерным делом 'Ставка', где были зафиксированы все детали этой операции. Из вопросов Берии мне стало ясно, что это высококомпетентный в вопросах разведывательной работы и диверсий человек. Позднее я понял: Берия задавал свои вопросы для того, чтобы лучше понять, каким образом я смог вписаться в западную жизнь.
  Особенное впечатление на Берию произвела весьма простая на первый взгляд процедура приобретения железнодорожных сезонных билетов, позволивших мне беспрепятственно путешествовать по всей Западной Европе. Помню, как он интересовался техникой продажи железнодорожных билетов для пассажиров на внутренних линиях и на зарубежных маршрутах. В Голландии, Бельгии и Франции пассажиры, ехавшие в другие страны, подходили к кассиру по одному - и только после звонка дежурного. Мы предположили, что это делалось с определенной целью, а именно: позволить кассиру лучше запомнить тех, кто приобретал билеты. Далее Берия поинтересовался, обратил ли я внимание на количество выходов, включая и запасной, на явочной квартире, которая находилась в пригороде Парижа. Его немало удивило, что я этого не сделал, поскольку слишком устал. Из этого я заключил, что Берия обладал опытом работы в подполье, приобретенным в закавказском ЧК...
  
  ... Берия хорошо говорил по-русски с небольшим грузинским акцентом и по отношению ко мне вел себя предельно вежливо...
  
  ... Будучи близоруким, Берия носил пенсне, что делало его похожим на скромного совслужащего. Вероятно, подумал я, он специально выбрал для себя этот образ: в Москве его никто не знает, и люди, естественно, при встрече не фиксируют свое внимание на столь ординарной внешности, что дает ему возможность, посещая явочные квартиры для бесед с агентами, оставаться неузнанным. Нужно помнить, что в те годы некоторые из явочных квартир в Москве, содержавшихся НКВД, находились в коммуналках. Позднее я узнал: первое, что сделал Берия, став заместителем Ежова, это подключил на себя связи с наиболее ценной агентурой, ранее находившейся в контакте с руководителями ведущих отделов и управлений НКВД, которые подверглись репрессиям..."
  
  
  Так что, будучи крепким профессионалом, Берия не мог не понимать, что близкий родственник первого заместителя Наркома внутренних дел СССР, к тому же сам являющийся в то время заметной величиной в системе госбезопасности, в случае направления его в Берлин под своим именем, будет очень быстро опознан немцами как советский разведчик. Просто в силу своих родственных связей.
  
  А это может повлечь за собой провал связанной с ним агентуры.
  
  Добавим сюда понимание высокой важности должности резидента разведки именно в Берлине, от успешности практической работы которого зависело для страны очень много. В данном случае, интересы страны в условиях того времени самым тесным образом связывались и с личной судьбой самого Л.П.Берия. Поскольку он отвечал за этот участок перед Сталиным. Отвечал головой.
  
  Кстати, и само по себе благосклонное отношение к нему Сталина в то время было вызвано, конечно, вовсе не земляческими чувствами. Таковых у Сталина просто не было, насколько это можно понять, рассматривая его деятельность в целом. Благосклонность Сталина к Берии в то время была вызвана тем, что он всегда давал результат. И Берия это, конечно, понимал. Как понимал и то, что, как только у него пойдут неудачи и провалы, он сразу же перестанет быть Сталину нужен. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
  
  Так что, рисковать не только своей карьерой, но и самой своей жизнью, желая угодить своему заместителю (который ему не сват и не брат) устройством его "бездарного" родственника на место престижное, но крайне важное именно для результатов собственной работы в глазах Сталина, было бы для него величайшей глупостью.
  
  Кстати, фамилия Кобулов не была для братьев их подлинной фамилией, это была русифицированная армянская фамилия. Так что, поехать в Берлин под другой фамилией не было бы для Амаяка сколько-нибудь затруднительным.
  
  Тем не менее, идею назначения А.Кобулова на должность резидента в Берлине, да еще под его собственным именем, он поддержал. И, надо думать, сам рекомендовал его Сталину.
  
  И самое главное. Историки говорят о протекции брата, Богдана и самого Берия. Протекция была, это верно. Однако, назначение резидентов разведки, во всяком случае, в Берлине, утверждало Политбюро ЦК ВКП(б), иначе говоря, сам Сталин.
  
  Но и Сталин, направляя в Берлин резидентом внешней разведки брата первого заместителя наркома внутренних дел, тоже не мог не понимать, как высока вероятность того, что немецкая контрразведка быстро определит, что Амаяк Кобулов является если не резидентом, то точно одним из руководителей советской разведки в Германии. Тем не менее, кандидатуру его утвердил. Между прочим, учитывая, насколько удачно он утвердил руководителями военной разведки в Берлине Скорнякова и Тупикова, можно заподозрить, что не меньшую кадровую точность проявил он и в отношении кандидатуры А. Кобулова.
  
  Это допущение подтверждается, кстати, и тем, как оценил Сталин итоги работы Амаяка Кобулова в Германии. Я имею в виду повышение Амаяка Кобулова после возвращения из Берлина. Потому что очевидно, что должность наркома внутренних дел любой союзной республики была одной из ключевых в системе государственной безопасности страны. И на этот пост, естественно, утверждал тоже Сталин.
  
  Здесь, кстати, надо понимать важность участка, возглавить который было поручено Амаяку Кобулову после возвращения из Берлина. В тот момент разведка и контрразведка Узбекской ССР уже была ориентирована на работу с англичанами. Не забудем о том, что в августе советские войска будут введены в Иран. Туда же одновременно войдут и британцы. Узбекистан в этих условиях окажется тыловым районом, обеспечивающим линию соприкосновения с ними. Здесь в течение войны будет решаться множество важных задач, связанных с отношениями союзников по антигитлеровской коалиции.
  
  Говорить здесь о протекции было бы несколько легковесно, так как назначение состоялось в июле 1941 года, в острейшей обстановке самого начала войны. В тот период Сталин был, конечно, раздражен и подавлен развивающимися событиями. К тому же не надо забывать о том, что события эти были прямо связаны как раз с предыдущей деятельностью А. Кобулова. Но упомянутое раздражение почему-то не просто обошло Амаяка Кобулова стороной. Почему-то он был тогда назначен с повышением.
  
  Родственные связи? А какие связи могли помочь обуздать сталинский гнев? Тогда генералов расстреливали и отправляли в лагеря в немалом количестве. В такой стрессовой обстановке сам хлопочущий родственник мог нешуточно поплатиться даже за намек на свое заступничество. А потому должен был сидеть тише воды и ниже травы.
  
  Только в данном случае, никакого заступничества не потребовалось. Потому что итоги деятельности А. Кобулова в Берлине сам же Сталин зримо признал удовлетворительными. Кстати, и Деканозов вернулся тогда на прежнюю должность, заместителя наркома иностранных дел. Но его повышать уже просто было некуда. Его следующая карьерная ступенька была занята самим Молотовым.
  
  И еще. Уже само по себе назначение в сентябре 1939 года резидентом внешней разведки в Берлине одного из руководителей НКВД союзной республики говорит о том, что речь в данном случае может идти вовсе не о карьерном перемещении. Это может говорить о том, что для такого странного назначения могли быть свои, важные конечно же, но неизвестные нам причины.
  
  
  Вот здесь мы и подошли к разгадке. К объяснению всей этой громкой истории, столь охотно и громко предъявляемой обычно для описания сталинской глупости.
  
  Давайте остановимся. Еще раз вспомним все изложенные аргументы. И попробуем сопоставить между собой некоторые факты.
  
  Факт первый.
  
  Амаяк Кобулов был направлен в Берлин демонстративно. При высокой вероятности того, что немецкие спецслужбы смогут легко выяснить, что он имеет родственные связи с первым заместителем Наркома внутренних дел СССР Богданом Кобуловым. Меньшую вероятность имела возможность того, что немцы узнают, что перед направлением на работу в Германию на должность советника полпредства Амаяк Кобулов сам занимал должность первого заместителя Наркома внутренних дел УССР. Второе, впрочем, достаточно легко было узнать, определив опять же его по родственным связям.
  
  Факт второй.
  
  Утверждается и подчеркивается непрофессионализм Амаяка Кобулова.
  
  Факт третий.
  
  За время руководства Амаяком Кобуловым разведывательной сетью НКВД в Германии, при самом пристальном внимании к нему немецких спецслужб, он ни разу не засветил перед ними ни одного агента, которым руководил лично. В качестве примера можно упомянуть, что такие особо ценные источники, как "Старшина" и "Корсиканец", не были при Кобулове раскрыты немецкой контрразведкой. Более того, на них не упало ни тени подозрения. Это, заметим, при самом активном режиме их и его работы.
  
  Факт четвертый.
  
  После начала войны Амаяк Кобуловне не был не только наказан, но даже пошел на повышение. Причем, очевидно, что сделано это было по указанию Сталина.
  
  А теперь попробуем увязать эти факты между собой.
  
  Для начала давайте вспомним приведенную ранее ноябрьскую справку для Риббентропа по результатам сообщения немецкого агента в советском посольстве "Петера" о пребывании в Берлине Молотова.
  
  Немецкий агент "Петер", это был как раз Орестас Берлингс, известный советской разведке под кодовым именем "Лицеист". Тот самый, о котором идет речь.
  
  Оценим еще раз его информацию, которая была им представлена для справки на имя Риббентропа.
  
  Что мы в ней видим? А видим мы сплошные восторги Молотова. По поводу союза с немцами, по поводу личности Гитлера, даже по поводу внешнего вида жителей Берлина. Это то, что сообщил своему руководству немецкий агент "Петер".
  
  Кроме того. Обратите внимание на уровень, куда поступила информация "Петера". Самая верхушка нацистской Германии. Гитлер, конечно, не только сочинял для Берлингса дезинформации, но и внимательнейшим образом читал его донесения. Читал он, конечно, и информацию для Риббентропа.
  
  Теперь вспомним отчет Молотова на заседании Политбюро и то, каким образом оценивал в своем тесном кругу визит Молотова Сталин, какие делал по его итогам выводы. И получается, что информация Берлингса для нацистской верхушки не соответствовала действительности. То есть, он точно передал то, что видел и слышал. Вернее то, что ему показали. И что позволили услышать.
  
  Тогда что же получается? А получается, что "Петер" - "Лицеист" передал Гитлеру и Риббентропу классическую дезинформацию. Дезинформацию, подчеркнем это особо, подготовленную советским высшим государственным руководством.
  
  Выходит, что "Лицеист" не только передавал через А.Кобулова в Москву немецкие дезинформации о том, что Германия стремится к миру с Советским Союзом. Получается, что он же передавал Гитлеру и всей верхушке нацистской Германии советские дезинформации о том, что Сталин верит в это. Он передавал информации о том, что СССР не стремится к конфронтации с Гитлером, а, наоборот, всеми силами стремится к миру с ним.
  
  Во всяком случае, одну такую дезинформацию в адрес Гитлера и Риббентропа мы с вами только что точно видели. Была ли она единственной? В дальнейшем мы с вами это увидим. А пока можно попробовать осторожно сделать некие выводы.
  
  Сопоставим факт предоставления "Лицеистом" советской дезинформации для политического руководства Германии с теми фактами, которые были отмечены выше в отношении личности Амаяка Кобулова.
  
  Если сложить все это вместе, то перед нами недвусмысленно вырисовывается картина операции, задуманной и проведенной советским политическим руководством.
  
  Получается, что резидентом внешней разведки в Берлин не случайно был направлен близкий родственник высокопоставленного руководителя советских спецслужб. Советскому руководству было очевидно, что он сразу привлечет к себе внимание немецкой контрразведки. Поэтому была высока вероятность того, что ему будет подставлен немецкий агент, как для наблюдения за ним, выявления его связей, так и для предъявления через него возможной дезинформации.
  
  Одновременно с этим заметим. Если бы резидентом был назначен любой другой человек, не имеющий таких громких связей на самом верху советского руководства, вероятность того, что эта ситуация заинтересует Гитлера, была бы весьма невысока. А вот для того, чтобы гарантированно заинтересовать лично Гитлера, обязательно нужен был человек именно таких высоких родственных связей.
  
  Учитывая высоту должности, которую занимал брат нового резидента, было ясно, что немцы должны будут рассчитывать продвинуть свои дезинформации в самые верхние слои советского руководства. А значит, такая ситуация неизбежно должна контролироваться тоже самыми верхними эшелонами германского руководства. На этом, как это можно понять сегодня, и был основан расчет.
  
  Потому что любое продвижение информации в одну сторону неизбежно связано с ее продвижением в другую сторону. То есть, германское руководство не только направляло нужную ему информацию в адрес советской стороны. Оно неизбежно получало от того же агента и какие-то сведения, касающиеся советской стороны.
  
  Вспомним, кстати, еще раз показания пленного гестаповца Мюллера, который утверждал: "Я твердо уверен, что Кобулов не подозревал об обмане. Об этом свидетельствует тот факт, что в беседах с Берлинксом он выбалтывал ему некоторые данные о политике советского правительства в германском вопросе... Сведения из бесед с Кобуловым... докладывались Гитлеру и Риббентропу".
  
  То есть, фактически, канал продвижения стратегической информации получался двусторонним. Логично получается, что ситуация эта легко разворачивалась и в другую сторону. Особенно если учесть, что она была просчитана и создана советским руководством. Исходя из этого, можно легко догадаться, что и встречная информация носила точно такой же характер.
  
  Для чего Сталину нужен был канал информации и дезинформации, замкнутый непосредственно на Гитлера? Создаваться он начал сразу после подписания пакта о ненападении, то есть в сентябре 1939 года. Это видно из даты назначения в Берлин Амаяка Кобулова, 3 сентября 1939 года. Почему именно тогда?
  
  До августа 1939 года ни в каком своем миролюбии убеждать Гитлера советскому руководству не требовалось, поэтому заниматься этим оно и не собиралось. Более того. Дипломатические и даже военные шаги, предпринятые советским правительством ранее, а особенно в период Мюнхенского соглашения между Западом и Германией, дальнейшие переговоры с Англией и Францией о военном союзе против Гитлера, не были, конечно, секретом для него. Да и не скрывалось никогда идейное и политическое противостояние Советского Союза с нацистским режимом в Германии. Этот настрой, эта неприкрытая враждебность, были главным мотивом как публичных выступлений советских руководителей, так и всех без исключения публикаций в открытых источниках. Это не скрывалось. Это подчеркивалось.
  
  После 23 августа 1939 года положение мгновенно приняло другое качество. Опасность сложившейся ситуации требовала срочно менять риторику общения. Она и менялась, естественно. Но такое внезапное ее изменение, практически мгновенный разворот на 180 градусов не выглядел конечно, да и не мог выглядеть по-настоящему убедительным. Именно поэтому, после подписания Пакта о ненападении, советскому руководству сразу же понадобился канал, по которому оно могло убедить Гитлера в своем миролюбии.
  
  Кроме того. Достаточно легко просчитывалось, какие меры в связи со сближением СССР и Германии должны будут предпринять в Британии. Там должны были попытаться уверить Берлин в советской угрозе. Тайный характер информации из Москвы, предлагаемый таким способом через Кобулова, должен был, помимо всего прочего, каким-то образом парировать или даже нейтрализовать усилия англичан, направленные к созданию у германского руководства опасений в отношении советской угрозы.
  
  Еще раз. Нелегальный характер такого канала должен был придать большую убедительность сведениям, которые Сталин хотел довести до Гитлера. Особенно учитывая, что искусно выстраивалась ситуация, когда нужная Сталину информация не представляется им советской стороной официально, а добывается самими немцами в результате их собственной головокружительной интриги и собственного их изощренного коварства.
  
  Кто был посвящен в существо этой операции? Учитывая важность информации и уровень, откуда направлялась она немцам, знать о ней могли считанные люди. Не утверждаю категорически, но допускаю, что даже сам Амаяк Кобулов не до конца был осведомлен о своей роли в ней. Здесь он мог просто использоваться втемную, в качестве живца, на которого должны были клюнуть германские спецслужбы. Его неведение должно было сыграть положительную роль, придав его поведению ту неподдельную естественность, которая должна была убедить гестапо в несомненном успехе внедрения в его окружение своего агента.
  
  Вспомним по этому поводу еще раз высказывание Павла Судоплатова.
  
  "...Дело в том, что реализация разведывательной информации определяется, как правило, неизвестными для разведчиков мотивами действий высшего руководства страны..."
  
  Судя по его воспоминаниям, сам Судоплатов тоже не был посвящен в существо этой интриги. Однако, как человек умный и наблюдательный, о чем-то таком, похоже, догадывался. Потому-то и продолжил эту фразу словами: "...Целью Сталина было любой ценой избежать войны летом 1941 года..."
  
   Знал ли начальник внешней разведки НКВД Павел Фитин? Сейчас сказать трудно. С одной стороны, действиями своего резидента кто-то должен руководить. С другой стороны, учитывая важность этого канала, здесь необходимо было предельно ограничить число посвященных.
  
  К тому же, предполагалось, видимо, что нужные Сталину сведения будут осторожно доводиться до Гитлера, минуя аппарат разведки в Москве. На это, кстати, косвенно указывает поведение в Берлине Молотова. То есть, для проведения этой операции сам Фитин был не нужен. Значит, скорее всего, он и не был в нее посвящен. Что подтверждает, кстати, незнание о ней его заместителя, Судоплатова.
  
  То есть, все, что требовалось от Фитина, это сообщить наверх, Берии, о том, что Амаяк Кобулов завербовал нового агента. Поскольку это была единственная, насколько можно понять, вербовка такого уровня, проведенная Амаяком Кобуловым в Берлине, можно было быть твердо уверенным в том, что ему подставлен именно нужный Сталину человек.
  
  Можно конечно допустить, что подобного рода вербовок было несколько, просто об остальных мы не знаем из-за отсутствия в свободном доступе соответствующих документов. Но существа дела это не меняет. Потому что в этом случае под подозрением у советского руководства должны были быть все завербованные Амаяком Кобуловым источники.
  
  Берия. Вот он, скорее всего, знал. Более того. Учитывая, что рекомендовал Сталину кандидатуру Амаяка Кобулова именно он, вполне возможно, что он же и предложил Сталину эту операцию. А потому был естественным кандидатом на роль ее технического координатора.
  
  Кто еще мог знать, кроме Сталина и Берии? Мог и обязан был знать Молотов. Вообще-то, в то время, по большей части, то, что знал Сталин, знал и Молотов. Это было тогда, как правило.
  
  Теперь, последнее. Вся эта группа посвященных должна была каким-то образом доводить нужную им информацию до Амаяка Кобулова. А через него, учитывая его не очень сдержанный характер, до завербованного им двойного агента.
  
  В ходе своего визита в Берлин, В.М. Молотов в кругу советской дипломатической колонии сам непосредственно вбросил достаточно слов и смыслов, которые должны были быть услышаны через сотрудников полпредства немецким информатором. Значение этого факта было настолько велико, что если бы эта операция затевалась только для того, чтобы в ходе этого визита донести через германские тайные службы нужную Сталину и Молотову информацию лично до Гитлера, уже тогда она могла считаться окупившей себя.
  
  Но ведь не для разового же использования все это затевалось? К тому же, кто мог твердо предполагать и планировать в сентябре 1939 года визит Молотова в Берлин? Такое, впрочем, не могли исключать, конечно. Риббентроп приезжает в Москву, логично предположить через какое-то время ответный визит Молотова в Берлин. Но в то накаленное время события сменялись с такой калейдоскопической быстротой, что твердо планировать что-то в отношении Германии на достаточно длительную перспективу было невозможно. Поэтому необходимо было обеспечить сотрудников советского полпредства в Берлине повседневной информацией, которую будет добывать у них внедренный в их среду немецкий агент. На постоянной основе, так сказать. А не только в ходе эпохального события, которым являлся для них визит в Берлин Председателя Советского правительства.
  
  Само по себе распространение такой информации можно было обеспечить достаточно уверенно. Особенно, если соблюдать определенные правила. Любой человек чаще всего не удержится от того, чтобы поделиться с кем-то несекретной (а значит, неопасной для распространителя), но важной и никому не известной информацией. Обладание такими подробностями очень часто повышает самооценку человека. И очень немногие могут воздержаться от того, чтобы рассказать о них кому-то еще, поскольку подобные разговоры в его глазах поднимают собственную значимость.
  
  Как это было хорошо однажды подмечено уже в наше время создателями некого зарубежного фильма, предложившими нечистой силе сказать очень точные слова: 'Тщеславие - это мой любимейший из грехов...' Эту истину, впрочем, знают и используют с начала человеческой истории.
  
  Так кто мог распространять такую информацию среди сотрудников полпредства? Для понимания этого попробуем понять, что означает фраза, отмеченная "Лицеистом" - "Петером" для справки Риббентропу: "В кратком разговоре о визите Молотова советник посольства Кобулов сказал, что визит был "сильной демонстрацией, но "не все то золото, что блестит".
  
  Что означают эти слова?
  
  В них выражено кулуарное мнение, что, при всей твердости советской дипломатии, имеется за ней и ее оборотная сторона. То, что за официальной позицией проглядывает опасение перед могуществом Германии. "Блеск" - это "сильная демонстрация" позиции СССР. Но "блеск" этот - вовсе не "золото". Это нечто слабее по качеству, но претендующее выглядеть этим "золотом". На самом деле, это признание силы Германии. А потому в некоторых острых моментах речей Молотова вовсе не содержится стремление к ухудшению отношений с ней.
  
  Вместе с тем, слова эти, заметим, несколько рискованные, посколько ощущается в них некий, пусть и слабо ощутимый, но, тем не менее, оттенок неуважения к Председателю Советского правительства. Дойди они в обычных условиях до Молотова или Сталина, никакие родственные связи Амаяка Кобулова могли ему и не помочь.
  
  Конечно, то, что сообщал ему агент "Лицеист", резидент передавал в Москву сам, лично. Поэтому мог не опасаться того, что там его слова узнают по этому каналу. Однако, судя по характеру все той же справки на имя Риббентропа, журналист Берлингс общался не только с Амаяком Кобуловым, но и с другими сотрудниками советского попредства, чего тот не мог не знать. Да и вербовал он наверняка человека, завязавшего к тому времени немало знакомств среди сотрудников попредства. Не с одним же Амаяком знакомился Берлингс? Это было бы слишком явной провокацией, вот он я, вербуй меня, я усиленно подставляюсь под вербовку, потому что я агент немецкой разведки. Нет, ища подходы к советскому резиденту, Берлингс должен был попутно завязать немало знакомств с другими сотрудниками советского полпредства, иначе его поведение выглядело бы подозрительным. Он ведь журналист, не так ли?
  
  Вернемся, однако, к необычным словам Амаяка Кобулова, попавшими в донесение немецкого агента. Все же была вероятность того, что, общаясь с другими сотрудниками полпредства, журналист Берлингс мог, вольно или невольно, проговориться кому-то из них об этих словах и личности их автора. А уже от сотрудников эти слова могли стать известными и там, где это было бы для него нежелательно.
  
  В опубликованных документах ничего, кстати, не сказано о том, кто в то время исполнял в полпредстве обязанности работника госбезопасности, наблюдавшего за лояльностью сотрудников. А ведь такая должность, офицер безопасности посольства, существовала всегда, во все новые и новейшие времена. Как, впрочем, и в посольствах других стран.
  
  Конечно, чувствуя за собой столь мощную родственную защиту, Амаяк мог и не особо опасаться угроз с этой стороны. Вместе с тем, времена тогда были крутые. И одновременно с этим своеобразные. Тогда любой гражданин Советского Союза мог письменно обратиться в самые разные инстанции, начиная от Наркомата государственного контроля или Комиссии партийного контроля при ЦК, до лично самого Сталина. И, что важно, все эти обращения РАССМАТРИВАЛИСЬ на самом деле.
  
  Поэтому в те времена всегда могла возникнуть ситуация, когда не помогла бы никакая протекция. Более того, в случае, если бы самого Богдана Кобулова по какой-то информации кто-то мог обвинить в том, что его брат является "врагом народа", могла полететь и его голова. Тогда летели и не такие головы, не надо об этом забывать. И не должен был об этом забывать сам Амаяк. Однако, почему-то забыл. И покрасовался перед своим агентом этим смелым, но очень уж соблазнительно умным наблюдением.
  
  А почему забыл? Очень просто. Давайте себе представим, что наблюдение это не было следствием особой проницательности в международных делах самого Амаяка Кобулова. Представим, что и слова эти он не придумал сам, а услышал, в свою очередь от кого-то еще. Более того. Представим себе, что этот "кто-то еще" обладал таким весом, который мог задавить любого офицера безопасности полпредства.
  
  Вот мы и подошли к разгадке фигуры, которая должна была снабжать сотрудников полпредства информацией, которую он получал от Сталина и Молотова. Для дальнейшего распространения этой не секретной, но достаточно доверительной информации вовне.
  
  Получается, что был это никто иной, как Полномочный Представитель Советского Союза в Германии и одновременно заместитель Народного комиссара иностранных дел Владимир Деканозов.
  
  Надо помнить при этом ту интересную для нас подробность, что до назначения заместителем Наркома иностранных дел, Деканозов некоторое время был руководителем внешней разведки НКВД. То есть, был предшественником Павла Фитина на этом посту.
  
  Если присмотреться, то фигура Деканозова для этого выглядит идеально. С одной стороны, достаточно высокопоставленная, заместитель самого Молотова, а значит никаких между ними промежуточных звеньев. С другой стороны, человек, которому хорошо известна кухня разведки. И одновременно лицо, доступное для общения сотрудникам полпредства. Всем или только избранным? А это уже, как сочтет нужным для выполнения этой своей миссии сам Деканозов. Тем более, что сам он был осведомлен о том, кто из его сотрудников возглавлял в Берлине тот или иной орган советской разведки.
  
  Что подтверждает тот факт, что, излагая в донесении полученное в декабре анонимное письмо, Деканозов сослался на мнение резидента военной разведки Скорнякова. Уже одно это говорило об уникальности положения в Берлине такой личности как Деканозов. Ведь в обычных условиях карьерных дипломатов не посвящают в знания того, кто в их посольстве занимается разведкой. А Деканозов знал. Он, кстати, не мог не знать по своей прежней службе Богдана Кобулова, поскольку тот курировал тогда его работу. С большой долей вероятности мог он знать и его брата Амаяка. Бывший чекист, бывший разведчик, ставший дипломатом... Значит, знал он и о подлинной службе Амаяка Кобулова. Более того. В случае, если именно Деканозов курировал эту операцию в Берлине, именно от него Амаяк Кобулов мог услышать те замечательные слова о визите Молотова, которые и передал потом, как свои, своему информатору. Не опасаясь поэтому никаких последствий за них. Если не получил от Деканозова прямое указание распространить эти слова возможно более широко.
  
  Это, впрочем, чистая догадка, ничем не подтвержденное предположение. Но вот то, что для такого тонкого наблюдения у самого Амаяка Кобулова не было достаточно глубоких познаний в области международных отношений, это, по-моему, очевидно. Так что, от кого он конкретно в посольстве услышал эти слова, особого значения не имеет. Главное, что эти слова ходили среди сотрудников посольства. Поэтому, рано или поздно должны были быть услышаны и Амаяком. А от него могли быть переданы дальше.
  
  И уже одно то, что мнение это Гитлер услышал не как очередную сплетню из среды досужих посольских остроумцев, а как слова человека, близкого, вроде бы, к ближнему кругу Сталина, придавали им особенный вес и привлекали к ним особое внимание.
  
  Так что, такой вот расклад.
  
  Что же касается того, что "Лицеист" передавал дезинформации, которым верил Сталин, думаю, понятно, что в свете изложенного это достаточно сомнительно. Сталин должен был предполагать или даже знать с большой долей вероятности о том, кем тот являлся в действительности. Потому что сам Сталин и затевал комбинацию, подставляя немецкой разведке советского резидента. И в результате которой на горизонте советской разведки нарисовался "Лицеист".
  
  Руководители советской разведки могли не знать, повторю, о двойной игре "Лицеиста". Но вот Сталин и Берия должны были оценивать информацию этого источника вполне скептически.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "ЗАХАРУ" ИЗ 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР
  
  N 93
  14 декабря 1940 года
  
   Выдайте "Лицеисту" за сведения от офицера Шредера взаимообразно 500 марок. Потом уладим.
   Выясните достоверность слухов о внешней политике Германии. Принимать от него открытые дипломатические материалы подождите. Это, однако, не значит, что не следует брать документы по другим странам, но не по Германии.
  
   ЦА ФСБ РФ. Коллекция документов. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 209.
  
  
  Самым характерным выглядит здесь распоряжение А. Кобулову не принимать от "Лицеиста" открытые дипломатические сведения по Германии, но принимать их по другим странам. Такое решение начальник разведки вряд ли мог предложить самостоятельно, потому что на этой должности обычно требуют от своих сотрудников как можно больше самой разнообразной информации. И чем больше, тем лучше. Да еще постоянно недовольны, что информации дается мало.
  
  Открытый же характер информации вовсе не означает, что к ней относятся пренебрежительно. Оттуда всегда можно выловить немало примечательного.
  
  В качестве одного из примеров этого может служить интересный эпизод.
  
  Недалеко от советского полпредства, на улице Унтер ден Линден, располагалась фотостудия. Владельцем ее был личный фотограф Гитлера, Генрих Гофман. В витрине студии обычно висела карта какой-нибудь страны или территории. Как-то так получалось, что вскоре после появления в витрине новой карты, там начиналась вскоре немцами военная операция. На это обратила внимание Амаяка Кобулова одна из его знакомых, которая имела близкие отношения с Гофманом.
  
  В мае 1941 г. А. Кобулов увидел в витрине карту Восточной Европы, на которой были выделены Прибалтика, Белоруссия и Украина. То есть, карта указывала, что в ближайшем будущем военные действия планируются в отношении СССР. Сведения об этом Амаяк Кобулов немедленно передал в Москву.
  
  Так что, в разведке сведениями из открытых источников никогда не пренебрегали. Поэтому, указание перестать принимать открытые дипломатические сведения от "Лицеиста" по Германии, должно было иметь совсем другой смысл. Заметим, кстати, что по другим странам такую информацию было приказано продолжать принимать без ограничений.
  
  Но если инициатором такого распоряжения не был начальник разведки НКВД, значит, такое указание получил Фитин от Берии. Для передачи его А. Кобулову.
  
  Смысл этого распоряжения сегодня установить уже несколько затруднительно. Можно предположить, конечно, что таким образом руководство в Москве хотело посмотреть на реакцию самого "Лицеиста" на нежелание принимать от него информацию по Германии. Насколько настойчиво он будет стараться ее все же предлагать. Возможно. Отметим только, что уже само по себе это распоряжение, в силу его необычности, указывает исследователю на то обстоятельство, что отношение Москвы к "Лицеисту" имело некое двойное дно.
  
  Такое же двойное дно имеет и указание выяснить достоверность слухов о внешней политике Германии. Заметим. То, что "Лицеист" преподнес в своем донесении как некую высшую истину, да еще так категорично и назидательно, в ответном сообщении Центра было сухо поименовано "слухами". Да еще и непроверенными, требующими потому уточнения. Это, обращаю ваше внимание, сказано в отношении сведений о том, что Германия хотела бы избежать войны на два фронта, а потому заинтересована в мире с Советским Союзом.
  
  В связи с этим впору задать вопрос о том, как требование проверить переданные "Лицеистом" слухи о миролюбии немцев, соотносится с утверждением, что Сталин "безоговорочно верил его сообщениям"?
  
  Нет, определенно, ответ готовил не сам Фитин.Здесь он явно получал указания по ответу на донесение "Лицеиста" у своего руководства, это чувствуется совершенно отчетливо.
  
  Особенно забавно выглядит здесь премия за информацию немецкого обер-лейтенанта. Учитывая, что под этим именем скрывался сам Гитлер, выдача такой скромной премии за его сведения выглядит, в известной мере, иронически. Не иначе, поощрить агента именно таким образом приказал Фитину тот же Берия. Но Берия был по сути своей чиновником, и посторонних эмоций в деле обычно не допускал. Скорее всего, он передал Фитину указание Сталина. Такого рода изощренно тонкая ирония была в его стиле. Вспомним, к примеру, портрет, посланный им Черчиллю...
  
  Вообще-то, примечательный документ, не находите?
  
  ***
  
  27 декабря 1940 г. маршал Тимошенко подписал приказ НКО ? 0367, который требовал к 1 июля 1941 года закончить маскировку всех аэродромов, расположенных в 500-км полосе от границы. Там, в частности, указывалось:
  
  "...3. Все аэродромы, намеченные к засеву в 1941 году, засеять обязательно с учетом маскировки и применительно к окружающей местности путем подбора соответствующих трав. На аэродромах имитировать: поля, луга, огороды, ямы, рвы, канавы, дороги, с тем чтобы полностью слить фон аэродрома с фоном окружающей местности.
  То же самое путем подсева провести на всех ранее построенных аэродромах.
  К 1 июля 1941 г. закончить маскировку всех аэродромов, расположенных в 500-км полосе от границы..."
  
  Срок исполнения был дан, конечно, не к конкретной дате предполагаемого германского нападения. О нем еще не было известно, хотя вероятность его день ото дня становилась все яснее. На выполнение приказа отводилось полгода. Впрочем, судя по тому, что выполнять его можно было начать только после того, как сойдет снег, срок получался намного меньший. В любом случае это была чисто календарная дата, отмечающая окончание полугодия.
  
  Учитывая то, что строительство новых аэродромов к началу войны было далеко от завершения, их маскировка, естественно, не производилась. Но вот то, что для действующих аэродромов приказ фактически исполнен не был, это прямая ответственность командования авиации приграничных военных округов. Здесь же все просто, не надо ничего придумывать. Был отдан приказ. Непреодолимых препятствий к его исполнению не было. Приказ, тем не менее, исполнен не был.
  
  
  В декабре же продолжали набирать обороты усилия военного командования, направленные к обоснованию необходимости сосредоточения главных сил Красной Армии на Украине. К этому теперь уже подключаются командующий и начальник штаба Киевского особого военного округа. Наркомат обороны и Генштаб имеют теперь возможность опереться на мнение крупных военных авторитетов окружного, а в случае войны, фронтового, масштаба.
  
  М.В. Захаров. Генеральный штаб в предвоенные годы.
  
  "...Характер оперативно-стратегических взглядов работников, прибывших из КОВО, достаточно рельефно выражает представленная в Генштаб в декабре 1940 года "Записка по решению Военного совета Юго-Западного фронта по плану развертывания на 1940 год" за подписью начальника штаба Киевского военного округа генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева.
  
  В разделе "Военно-политическая обстановка и оценка противника" указывалось, что "ввод немецких войск в Румынию и Финляндию, сосредоточение к границам СССР более 100 дивизий и направление политических и стратегических усилий на Балканы (группа генерала Бласковец и группа генерала Рейхенау), наличие германо-итало-японского союза и появление итальянских (видимо, имелось в виду немецких. - М. З.) дивизий в Румынии следует рассматривать не только как мероприятия, направленные против Англии, но и как мероприятия, которые могут обратиться своим острием против СССР... Такое положение на Балканах создает для Германии благоприятные условия: а) использование взаимодействия с европейским союзником - Италией; б) использование военно-экономических ресурсов Балканских государств (в первую очередь нефти) и их вооруженных сил (в первую очередь Венгрии и Румынии); в) использование плацдарма для вторжения на богатую сельским хозяйством и промышленностью территорию УССР". Отсюда делается вывод, что основные усилия Германии будут нацелены против Юго-Западного фронта, а значит, "здесь следует ожидать главный удар объединенных сил противника".
  
  Возможность наступления немцев из Восточной Пруссии и района Брест-Литовска не отвергалась, но считалась маловероятной, поскольку Германия будет держать значительные силы против Юго-Западного фронта, чтобы не допустить его наступления на юге с целью разорвать связи гитлеровцев с Балканскими государствами.
  
  Таким образом, оценивая сложившуюся к тому времени группировку германской армии и не приняв во внимание имевшиеся сведения о ее временном характере, Военный совет Киевского военного округа (на военное время округ становился Юго-Западным фронтом) приходил к заключению, что "на ближайший отрезок времени группировка [222] против СССР будет создаваться из существующей, характерной наличием крупных сил на Балканах и на юге Германии". Считалось, что против Юго-Западного фронта фашистский блок выставит 135-160 пехотных дивизий, 14 танковых соединений, 14-16 тыс. самолетов и 15 тыс. орудий.
  
  С такой устоявшейся точкой зрения на военно-стратегическую обстановку на Западном театре войны, которая не расходилась со взглядами И. В. Сталина, надо думать, и вступил в должность начальника Генштаба генерал армии Г. К. Жуков. Тем более что эта идея получила веское подтверждение военными событиями, разыгравшимися весной 1941 года на Балканах при вторжении фашистской Германии в Югославию и Грецию.
  Кстати сказать, вариант приложения основных усилий Германии против СССР на Южном стратегическом направлении одно время был вполне допустим. Как стало известно позднее, при разработке фашистского плана нападения на Советский Союз немецкое верховное командование рассматривало подобное предложение, представленное в оперативной разработке генерала фон Зоденштерна 7 декабря 1940 года{130} (в начале Великой Отечественной войны он был начальником штаба группы армий "Юг").
  
  План Зоденштерна не нашел поддержки у немецкого верховного командования главным образом потому, что Южный театр военных действий, ограниченный Карпатами и припятскими болотами, имел малую оперативную емкость. Состояние коммуникаций в Венгрии и Румынии не позволяло осуществить своевременное сосредоточение достаточно мощной ударной группировки и внезапное вторжение в пределы СССР, а также обеспечить ее всем необходимым. Пугали Гитлера и ненадежный балканский тыл, а также необходимость преодолевать в ходе наступлениямногочисленные реки, протекавшие в этом районе с северо-запада на юго-восток. Приведенные мотивы заставили немецко-фашистское руководство придерживаться северного варианта при нападении на СССР, который по всем предъявляемым требованиям имел существенный перевес по отношению к южному.
  
  Было бы наивным утверждать, что указанные негативные стороны Юго-Западного театра военных действий оставались не известными нашему Генеральному штабу. Скорее всего, их отнесли в то время к числу второстепенных [223] и при оценке обстановки в расчет не приняли..."
  
  
  Упоминание в связи с докладной запиской имени генерала армии Жукова сделано не случайно. В документе за подписью генерала Пуркаева сказано, что доводится мнение военного совета округа. А главной его фигурой является командующий войсками округа. Да и невозможно это, направление такого документа в Москву, минуя его мнение. В данном случае, командующим войсками Киевского особого военного округа являлся генерал Жуков.
  
  Свидетельств того, что эта записка докладывалась Сталину, нет. Направлена она был на имя начальника Генштаба Мерецкова и должна была быть доложена, конечно, наркому обороны маршалу Тимошенко. Другое дело, что при очередном докладе Сталину Тимошенко просто обязан был, в связи с ее особой важностью, довести до его сведения мнение военного совета Киевского особого военного округа. В любом случае, он получил доказательство того, что генерал Жуков является активным и твердым сторонником его идеи сосредоточения главных сил Красной Армии именно на Украине.
  
  
  Между тем поступающие в Москву сведения принимали все более угрожающий характер.
  
  Через 11 дней после утверждения Гитлером плана операции 'Барбаросса', советское политическое и военное руководство получило от военной разведки данные о непосредственной подготовке Германии к войне против СССР.
  
  "СООБЩЕНИЕ "МЕТЕОРА" ИЗ БЕРЛИНА ОТ 29 ДЕКАБРЯ 1940 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   "Альта" сообщил [а], что "Ариец" от высокоинформированных кругов узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 года.
  
   Дано задание о проверке и уточнении этих сведений.
  
   ЦА МО РФ. Оп.22424. Д.4. Л.537. Пометы: "Дать копии наркому и Н[ачальнику] Г[енерального] Ш[таба]. Голиков", "Кто эти высоко информ. воен. круги, надо уточнить. Кому конкретно отдан приказ. Голиков", "Потребовать более внятного освещения вопроса; затем приказать проверить. Первое донесение телеграфом получить от "Метеора" дней через 5 и дать мне. Голиков". Рассылка: Сталину (2 экз.), Молотову, Тимошенко, Мерецкову. Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 219.
  
  
  Одно из важнейших сообщений советской разведки. Одно из тех, на которые указывают, что обрати на них внимание Сталин, встретили бы Гитлера во всеоружии. Возможно, это так, но...
  
  "Война будет объявлена в марте 1941 года".
  
  Думайте, мой уважаемый читатель, вы же находитесь сейчас на месте Сталина и пытаетесь оценить эту информацию вместо него. Каково вам будет, когда в марте никакая война не начнется? Но вам будут столь же активно называть все новые сроки, с очередностью, явно упирающуюся в бесконечность...
  Вы, впрочем, можете хотя бы передохнуть от роли Сталина, отвлечься от разгадываемых им ребусов. Сталину же перестать быть Сталиным было невозможно.
  
  
  Как видим по резолюциям на этом донесении, сообщению этому руководство придало как раз самое серьезное значение. И не собиралось от таких важных сведений отмахнуться, как нас дружно в этом уверяют.
  
  Впрочем, как указывалось ранее, "Ариец" (Рудольф фон Шелиа) был достаточно заметным чиновником германского МИДа. Поэтому к его сведениям следовало отнестись, конечно, со всей серьезностью. Именно таким образом к ним и отнеслись. Предельно серьезно.
  
  Заметим. Полковник Скорняков в своем донесении сообщил, что уже сам дал указание о проверке и уточнении этих сведений. Тем не менее, того же еще раз потребовал от него и генерал Голиков, ужесточив при этом требования к источнику информации. На бланке телеграммы есть его резолюция: "Потребовать более внятного освещения вопроса; затем приказать проверить. Первое донесение телеграфом получить от Метеора дней через пять и дать мне".
  
  То есть, никаких тебе "не верю" или "провокация".
  Проверить. А вы как думали? Речь идет о судьбе страны.
  
  Причем проверить не когда-то там, а в сроки, которые можно расценить как избыточно жесткие, а потому ставящие источник в опасное положение. Велика возможность того, что навязчивый интерес источника к этому вопросу, проявленный им в столь короткое время, может обратить на себя внимание и кому-то показаться подозрительным.
  
  И все равно. Через пять дней. О чем это говорит? О том, что информация признана сверхважной, потому и направлена, кстати, по рассылке Сталину, Молотову, Тимошенко, Мерецкову. Но требующей, в силу как раз сверхважности, надежного подтверждения.
  
  Более того. Проверка этих сведений была поручена не только самой резидентуре в Берлине. На основании донесений из Берлина, начальник военной разведки генерал Голиков дал указание начальникам разведывательных отделов Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов усилить разведку и направить свои усилия на то, чтобы "вскрыть военные планы Германии, ее военную и экономическую мощь и мобилизационные возможности на случай войны с СССР".
  
  Заметим, кстати, что требованию к "Лицеисту" уточнить правдивость "слухов" о том, что Германия не собирается нападать на СССР, никакие конкретные сроки не устанавливались...
  
  
  "СПРАВКА А.ГИТЛЕРУ И И. ФОН РИББЕНТРОПУ НА ОСНОВЕ ДОНЕСЕНИЯ НЕМЕЦКОГО АГЕНТА В СОВЕТСКОМ ПОЛПРЕДСТВЕ В БЕРЛИНЕ "ПЕТЕРА"
  
   Берлин,
   30 декабря 1940г.
  
   Наш осведомитель в советско-русском посольстве сегодня вечером в 19-30 был вызван к советнику посольства Кобулову, который дал ему четыре важных поручения, в том числе:
   1) Г-н Сталин затребовал от советника посольства в Берлине текст речи, которую фюрер произнес 18 декабря перед несколькими тысячами офицеров-выпускников. Кобулов сказал, что эта, неопубликованная в немецкой печати речь, на основании нескольких высказываний, ставших известными в Кремле, якобы имела антисоветскую тенденцию. Сталин этим заинтересовался \470\ и по тексту речи хочет убедиться в ее тенденции. Агент, который работает на ГПУ, должен достать текст...
  
   Ликус
  
   Politische Archiv des Auswartigen Amtes Bonn, Bestand Dienstelle Ribbentrop, R 27168, Bl.25949. Имеется помета Риббентропа: "Мы можем проинструктировать агента, как нам надо". Помета Хевеля: "Фюрер желает, чтобы регулярно собирались подобные сообщения из советского посольства".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 221.
  
  Рудольф Ликус - офицер гестапо, штандартенфюрер, сотрудник "бюро Риббентропа", представитель РСХА при МИД Германии. Непосредственно руководил работой Берлингса.
  
  Вальтер Хевель - офицер связи между штаб-квартирой Гитлера и МИД Германии. Один из самых довереных людей в окружении Гитлера.
  
  
  Сразу отмечу, что отточия после изложения первого из четырех "важных поручений" поставлены составителями сборника документов. Именно они почему-то сочли остальные три задания, которые дал "Лицеисту" А. Кобулов, излишними для их обнародования. Теперь о документе.
  
  Утверждение о том, что сведения затребовал у Амаяка Кобулова лично Сталин, является, похоже, сильным преувеличением. Наиболее вероятно, что запросил эти сведения у него начальник разведки НКВД Фитин. Возможно, при этом он мог сослаться на то, что эти сведения интересуют вышестоящее руководство. Однако то, что формально дело обстояло несколько иначе, не отменяет его по существу. Каким-то образом А. Кобулов знал о подлинном интересе Сталина.
  
  Впрочем, нельзя исключать того, что имелся все же какой-то канал, по которому до Амаяка Кобулова доводилось личные указания Сталина. Через того же Деканозова, например. То, что впоследствии Амаяк Кобулов в своем прошении о помиловании об этом умолчал, вполне могло быть связано с тем, что он не хотел лишний раз упоминать о своих контактах с еще одним высокопоставленным членом "банды Берия". На этот раз, Деканозовым.
  
  В любом случае, упоминание имени Сталина поднимало значимость положения советского резидента в глазах противника. А это, в свою очередь, заставляло Гитлера относиться ко всему, что тот "выбалтывал", с большим вниманием. О чем и свидетельствует пометка на документе Вальтера Хевеля.
  
  И еще. В данном случае обращает на себя внимание то, что Сталин узнал о самом факте выступления Гитлера перед выпускниками немецких учебных заведений с речью антисоветского содержания. И не отмахнулся от этих сведений: "не может быть..." или "провокация..." Нас ведь в таком его отношении уверяют, не так ли? Как видно из этого поручения, на самом деле такие факты им тщательно отслеживались, проверялись и перепроверялись.
  
  
  СОВЕЩАНИЕ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА РККА 23 - 31 ДЕКАБРЯ 1940 ГОДА.
  
  Именно в эти дни, с 23 по 31 декабря 1940 года в Москве под руководством наркома обороны С.К.Тимошенко проводилось Совещание высшего командного состава РККА.
  
  Несмотря на то, что работа этого совещания не раз уже обсуждалась, считаю возможным остановиться на нем несколько подробнее. Поскольку, на мой взгляд, в выступлениях его участников были освещены некоторые важные вопросы, связанные с исследованием причин неудач начала войны. Попросту говоря, из них можно понять общее состояние армии, в котором она находилась к началу войны. Кроме того, в них отразились господствующие тогда представления высшего командования РККА о ее характере.
  
  Забегая вперед, можно отметить, даже с позиций сегодняшнего послезнания, что во многом они были верными. По крайней мере, это касается ряда принципиальных вопросов. Но вот что касается частностей, то здесь в некоторых случаях достаточно ясно были представлены взгляды не просто ошибочные, но безусловно негативно влияющие на реальную боеготовность армии. Что и объясняет, в итоге, причины, если не самого поражения лета 1941 года, то, во всяком случае, его масштабов.
  
  Материалы совещания представлены по изданию: "Русский архив. Великая Отечественная", т.12(1-2). Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940 г.. - М.: ТЕРРА, 1993.
  
  Подобное совещание не имело аналогов и являлось первым такого рода мероприятием в советской истории. Здесь был не просто обмен опытом, критика недостатков или предъявление достоинств. Здесь впервые в РККА была предпринята масштабная попытка свести вместе военную теорию и военную практику. И выработать на основе этого у всего командного состава Красной Армии единые взгляды на них. Что уже само по себе было огромным шагом в верном направлении. Потому что отсутствие единого понимания и единого толкования вопросов тактики и стратегии было одним из факторов, делавших на тот момент качество управления войсками в Красной Армии в своей основной массе более низким по сравнению с германской армией.
  
  В совещании приняли участие 274 человека, весь высший генералитет Красной Армии, представляющий все центральные управления Наркомата обороны, руководящий состав Генерального штаба, командование всех военных округов и армий, начальники их штабов, члены военных советов, начальники всех военных академий, командование родов войск. Самая нижняя командная должность лиц, участвующих в работе совещания - командир дивизии.
  
  На совещании постоянно присутствовали члены Политбюро Жданов и Маленков.
  
  Работой совещания, как уже упоминалось, руководил нарком Тимошенко. Он открывал совещание своим вступительным словом, он же и завершил его в последний день заключительной речью, суммировавшей доклады и выступления участников и носившей, в известной мере, программный характер.
  
  Совещание продолжалось девять дней, в течение которых были заслушаны шесть докладов по важнейшим вопросам военного искусства, носившим как теоретический, так и практический характер. Всего в прениях по докладам было 75 выступлений. Некоторые участники выступали не по одному разу, поскольку каждый доклад обсуждался отдельно, поэтому общее количество выступавших было, естественно, несколько меньшим.
  
  Основным докладчиком был начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии К. А. Мерецков, выступивший с докладом на тему
  "Итоги и задачи боевой подготовки сухопутных войск, ВВС и оперативной подготовки высшего начсостава".
  
  Отдельные доклады были подготовлены по пяти самостоятельным темам:
  
  "Характер современной наступательной операции",
  
  "Военно-Воздушные Силы в наступательной операции и в борьбе за господство в воздухе",
  
  "Характер современной оборонительной операции",
  
  "Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв",
  
  "Бой стрелковой дивизии в наступлении и в обороне".
  
  Докладчиками по этим темам выступили соответственно генералы
  Г. К. Жуков, П.В. Рычагов, И. В. Тюленев, Д.Г. Павлов, А.К. Смирнов.
  
   Необходимо отметить, что совещание носило очень деловой, рабочий характер. Никакой воды, никаких общих слов. Никакого восхваления непобедимости и легендарности. Даже имя Сталина за все девять дней прозвучало лишь несколько раз, в некоторых случаях, кстати, вполне к месту. Все доклады и выступления в прениях были по существу, конкретными, с цифрами, расчетами, примерами, взятыми из жизни. Было высказано множество предложений по усилению боеспособности армии.
  
  Наибольшее впечатление произвел доклад командующего войсками Киевского особого военного округа генерала армии Жукова. Доклад был действительно очень хорош, предельно конкретный, деловой, с множеством цифровых данных и выкладок. Чувствовалось, что к его созданию приложил руку не просто крупный штабной работник, а человек высокообразованный и умный. Это, собственно, признал потом в своих мемурах сам Г.К. Жуков, упомянув о большой помощи при подготовке доклада со стороны начальника оперативного отдела штаба округа Ивана Христофоровича Баграмяна.
  
  Вообще у выступающих никаких особых иллюзий не было. Все выступления были пронизаны твердой уверенностью в том, что главным противником в будущей войне будет фашистская Германия. Одновременно очень мало было высказано шапкозакидательских настроений. Наоборот, у большей части выступавших ощущалось понимание того, что Германия имела к тому времени самую сильную армию в Европе. Подчеркивалось ее умелое использование, особенно танковых и моторизованных войск в сочетании с сильной авиацией. Отмечался несомненный большой опыт, помноженный на общую организованность управления войсками. Естественно, подразумевалось, что у нас все это почти не хуже, а если в чем-то и хуже, то это можно быстро исправить. Что, в общем-то было правильно, только времени на эти исправления уже почти не оставалось. Исправлять пришлось уже в ходе войны. С соответствующей ценой за это.
  
   Для того, чтобы иметь самое общее представление о состоянии войск перед войной, обратимся к словам народного комиссара обороны Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.
  
  "... Состояние боевой подготовки войск Красной Армии
  
  1. Война с белофиннами выявила всю пагубность нашей системы боевой подготовки - проводить занятия на условностях, кабинетным методом. Наши командиры и штабы, не имея практического опыта, не умели по-настоящему организовать усилия родов войск и тесного взаимодействия, а главное - не умели по-настоящему командовать.
  Младший командный состав и красноармейцы учились всему условно - и атаке, и наступлению, и форсированию рек.
  На деле оказалось, что нужны не условности и не рассказы о войне, а требуется умение по-настоящему серьезно воевать.
  
  2. Летний период этого года явился переломным моментом в вопросах воспитания и обучения армии в условиях, приближающихся к боевым. Мой приказ ? 120 четко определил, чему учить войска. Однако проведенные осенние смотровые учения выявили, что войска еще полностью не перестроились. Во всех округах оказались живучими еще старые, порочные методы работы.
  Нужно открыто и честно признать, что работа по перестройке системы учебы (как это требовалось моим приказом ? 120) требует длительного времени и упорного труда.
  
  3. Боевая подготовка и сегодня хромает на обе ноги. Сигналы о неорганизованности учебы с новобранцами в ряде округов свидетельствуют, что некоторые командиры частей и соединений не серьезно подходят к делу и не точно выполняют мои указания.
  Вот факты безобразного отношения командиров частей и соединений к учебе новобранцев:
  
  ЗапОВО: 24 сд в течение месяца занималась без винтовок и без учебных приборов (лежали на складах и не были розданы);
  27 сд - подготовка новобранцев организована в каждом полку различно (345 сп сформировал в каждой роте один взвод; 132 сп сформировал в каждом батальоне по одной роте; 239 сп всех новобранцев свел в один батальон). В этих полках учебное оружие неисправно; учебные приборы и пособия отсутствуют. Учеба проводится неудовлетворительно (несколько в лучшую сторону выделяется 345 сп).
  
  КОВО: 81 мд, 41 и 139 сд - командиры частей и дивизий, а также и их штабы не руководят и не контролируют хода боевой подготовки новобранцев (ограничились только отдачей приказов).
  Эти факты свидетельствуют, что наследие старой расхлябанности не изгнано и живет вблизи больших руководящих начальников и их штабов. Во время войны такие начальники будут расплачиваться кровью своих частей. Поэтому мы должны сейчас же пресечь в корне всякое попустительство и потребовать точного выполнения приказов..."
  
  
  Тревогу о состоянии боевой подготовки, а также по поводу большой неохоты, с которой встречали меры по ее улучшению командиры разных уровней, высказал в своем докладе и начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Мерецков.
  
  "...В целом огневая подготовка должного роста не дала и оценивается плохо.
  
  На осенней инспекторской проверке во многих военных округах только отдельные стрелковые дивизии, полки и подразделения получили положительную оценку. Так, например, в Западном особом военном округе из 54 проверенных частей положительную оценку получили только 3. В Ленинградском военном округе из 30 проверенных частей получили положительную оценку только 5. В Приволжском военном округе из 15 проверенных частей получили положительную оценку только 6. В Уральском военном округе из проверенных 18 частей положительную оценку получили только 3.
  
  ... Причины слабой огневой подготовки. Большинство командного состава не умеет организовать управление огнем в различных видах боя. Командный состав не обладает навыками в организации и проведении стрелковых занятий. Большинство начальствующего состава не является примером для бойца в умении владеть оружием. В огневой подготовке бойцов и подразделений допускаются различные послабления и облегчения.
  Огневая подготовка, как важнейшее дело боевой выучки войск, не пользовалась с самого начала вниманием как со стороны военных советов округов, армий, так и со стороны командиров подразделений и частей...
  
  ... Курсантам военных училищ и младшему [командному] составу, не овладевшим техникой стрельбы из оружия при организации боевых учений по огневой подготовке, слабо знающим материальную часть оружия и не умеющим применять его, не присваивать командирских военных званий...
  
  ... В этих целях Нарком потребовал прежде всего решительного укрепления единоначалия, резкого повышения воинской дисциплины и требовательности со стороны командиров, без чего нельзя поднять [уровень] боевой подготовки войск. [28] Нужно признать, что эта перестройка до сего времени проходит недопустимо медленно. Потребовалось личное вмешательство Наркома для того, чтобы изменить методы и систему боевой подготовки войск...
  
  ... Некоторые командиры и политработники подошли к перестройке, формально поняв суть вопроса. Народный комиссар требовал, чтобы подготовка войск проходила без условностей, в естественных условиях, чтобы старшие и высшие начальники учили войска. Фактически же во многих местах это делалось чисто формально и многие командиры, не занимаясь войсками, ограничиваются писанием приказов и указаний.
  Отмечается некоторая пассивность со стороны старших и высших начальников в вопросе перестройки методов боевой подготовки, боязнь идти в войска. Работать по старинке - засело крепко в грловах командиров и политработников. Пора понять, что перестроить работу - значит не только самому работать, но и учить подчиненных..."
  
  
  А вот выступление начальника Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенанта Федоренко.
  
  "...Один из видов боевой подготовки - поднятие и выход по тревоге - также остался недоработанным. Поднятие по тревоге соединения показало, когда отъедешь на 30 - 40 км от расположения части, то нужно пять дней ездить обратно и забирать нужное, но не взятое, и отвозить взятое, но ненужное. Нужно заранее рассчитывать, что машина должна везти. При проверке вышедших машин оказывалось, что все машины, как правило, не догружены на 300 - 500 кг, а есть такие машины, которые вмещают в себя 3 тонны, а на них грузится одна тонна. В результате командиры заявляют, что машин не хватает. Нужно заранее, еще в мирное время, рассчитать, что на каждую машину грузить, сколько грузить, и тогда у нас тыл окажется много меньше и машин вместо недостачи будет много излишних..."
  
  Он, кстати, тоже коснулся вопросов огневой подготовки, поделившись с участниками совещания собственными наблюдениями.
  
  "... Плохо обстоит дело с огневой подготовкой начальствующего состава. В прошлом году в среднем по РККА было выполнено 80 процентов из личного оружия, а в этом году 40 - 45 процентов. (С. К. Тимошенко: Почему?) Н. Я. Федоренко: С командиров в этом году недостаточно требовали. Командный состав, пришедший из запаса, как правило, стрелять не умеет. Когда стреляют, закрывают глаза. (Смех в зале)..."
  
  Смех-смехом, а ведь именно этим командирам, закрывающим глаза при стрельбе, предстояло учить стрелять своих подчиненных. А как они будут их учить? Наверное, так, как об этом высказался заместитель командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенант Захаркин.
  
  "... Еще над целым рядом командиров довлеет шаблон, допускается вредная условность как следствие упрощенчества в боевой подготовке в прошлом - это условное самоокапывание, условное устройство препятствий и их преодоление, замена ночных занятий дневными и т. д...
  
  ... У нас сейчас имеется другой порядок отклонения в боевой подготовке - это вынести занятия в поле, а заниматься по классному. Вредная, ненужная словесность и болтовня переносится в поле. Имеет место такой порядок, что выйдя в поле, продолжается та же самая теория, которая велась до этого. Имеет место вредная словесность: из двух учебных часов 50 процентов времени уходит на рассказы, 20 процентов времени уходит на всевозможные организационные мероприятия и незначительная часть времени - на практическую работу..."
  
  
  Начальник артиллерии Киевского особого военного округа генерал-лейтенант Н.Д. Яковлев:
  
  "... Но я должен доложить, товарищ Народный комиссар, что из всех видов артиллерии округа хуже всего подготовлена зенитная артиллерия. Поставленная вчера задача в докладе начальника Генерального штаба, что мы должны научить зенитную артиллерию вести стрельбу по ненаблюдаемым целям, по скоростным целям, совершающим маневр, по существу нашей зенитной артиллерией с трудом выполнена. У нас не отработана поимка целей с меньшими скоростями, которые по приказу мы должны были выполнить, и вообще боевая подготовка зенитной артиллерии стоит на низком уровне...
  
  ... Учить зенитную артиллерию на самолетах, которые не имеют необходимой скорости, - занятие мало полезное. Следовательно, чтобы спланировать боевую подготовку и обеспечить стрельбу, нужна своя штатная буксировочная авиация. Казалось бы, при нашем богатстве в Союзе, можно создать одну-две эскадрильи скоростных в округе. Я считаю, что это не такое трудное мероприятие. Мы должны получить пару скоростных эскадрилий и тогда сможем обеспечить планомерную подготовку. Сейчас мы только заканчиваем зенитные стрельбы этого года. [55] Все это затянулось из-за недостатка самолетов-буксировщиков, скоростников. И другой вопрос - конусное хозяйство. Все эти вопросы нужно решить скорее. В противном случае, надо прямо доложить, мы в этом году задачу, поставленную перед нами, хотя будем стараться выполнить всеми силами, но можем затянуть с выполнением, а решить ее нужно практически зимой..."
  
  Сказал он и о положении дел в полевой артиллерии.
  
  "... А вот огня артиллеристов, которых хвалили иностранные армии в мировую и в гражданскую войну, такого огня от командира получить мы не можем. У нас сейчас молодежь имеет мало опыта, особенно опыта в наблюдении, и стреляет по площадям. Это происходит потому, что разведка плохо поставлена. [56] Она не дает цели командиру батареи, и поэтому командир батареи не овладевает искусством стрельбы и вынужден перейти на площадную стрельбу..."
  
  
  Командующий войсками Закавказского военного округа генерал-лейтенант Ефремов:
  
  "...Но, товарищи, у многих командиров не хватает еще общеобразовательной подготовки, особенно не хватает знаний по математике. Здесь говорили об артиллеристах. Но это касается начальствующего состава всех родов войск: у всех недостаточные знания по математике. Здесь надо просить Народного комиссара обороны разрешить этот вопрос. Надо изо дня в день заполнять этот пробел начальствующему составу. Именно в математике сказывается немощь. Военная культура без общеобразовательной подготовки развивается не так быстро, как нам нужно. Малая общеобразовательная подготовка тормозит рост командиров...
  
  ...Много раздается голосов, много мы ругаем начсостав, обращая его внимание на нетребовательность, безынициативность у командиров. Да, это продукт очень вредный. Почему он все же имеется? Да только потому, что эти командиры не знают уставов, наставлений, инструкций Красной Армии. Стало быть, незнания командирами службы, а отсюда невежество в этом деле командиров и политработников. Да, эта отсталость только у тех, которые не ведут занятий с подчиненными командирами. Если они занимаются и непосредственно подготавливают подчиненных и проводят занятия, то такой отсталости быть не может у этих командиров. Если командир этого не делает, он, естественно, отстает. Если человек не знает устава, не знает инструкций, не знает наставлений, - несомненно он будет нетребовательным и не будет инициативным..."
  
  
  Генерал Ефремов копнул совсем уже глубоко. Математика... Не до жиру было при нашей тогдашней бедности в образованных кадрах. А вот совсем уже частный пример понятного всем присутствующим общего навыка командного состава РККА, о котором упомянул в своем докладе командующий войсками Западного особого военного округа генерал Д. Г. Павлов.
  
  "...Товарищи, опыт командования танковыми частями показал мне, да и вы, здесь сидящие, товарищи командиры, прекрасно знаете, что у нас еще есть великий грех - плохое чтение карты, вождение колонн не по тем маршрутам, которые указаны, перепутывание маршрутов. И поэтому в такой ответственной операции особенно нельзя допускать таких явлений, как нарушение маршрутов, таких явлений, как потеря ориентировки. Это относится не только к наземным войскам, но это относится в полной мере и особенно к авиации..."
  
  
  Командующий 1-й Краснознаменной армией Дальневосточного фронта
  генерал-майор М.М. Попов:
  
  "... Сборы, которые проводились, показали всю вопиющую неграмотность нашего начальствующего состава и, очевидно, лечить эту неграмотность окриком, взысканиями нам нельзя, стыдно и бесцельно. Над начальствующим составом надо крепко работать, его надо учить. Я должен сказать, что в 1-й армии 60 процентов начальников полковых школ кончили курсы младших лейтенантов и на командной должности состоят по 2 - 3 года. Все это заставляет нас тщательнее работать с этим составом..."
  
  
  Так откуда это все? Да просто. Не было тогда большого количества достаточно образованных командиров. Великая экономика, ставшая великой совсем недавно с помощью великих строек, поглощала тогда без остатка наиболее образованные кадры. И это было оправданно, да и неизбежно. Поскольку именно великая экономика сыграла решающую роль в том, что страна все-таки выстояла. А выстояв, победила.
  
  Но надо было, конечно, прилагать огромные усилия к тому, чтобы заставлять командиров всех уровней работать над собой, учиться, для того, чтобы учить других. Здесь, кстати, на этом же совещании, была предложена здравая мысль: для того, чтобы командир сам поднимал свой уровень, учился, он обязательно сам должен был учить своих подчиненных. Сама по себе подготовка к любому занятию требовала от командира, чтобы он что-то читал, чтобы он что-то изучал, в чем-то пытался разобраться. Конечно, это не было заменой классическому образованию. Но и такое самообразование, это не самая плохая ему замена. Особенно для людей, охочих для знаний. Это, в данном случае, пожалуй, была единственная тогда возможность повышения образовательного уровня в армии. Ну не вечерние же школы было там открывать, действительно?
  
  Впрочем, не всем нашим полководцам так уж мешало незнание командирами математики. Так, например, будущий маршал, а тогда генерал-лейтенант Конев, командовавший войсками Забайкальского военного округа, ставил вопрос несколько иначе.
  
  "... Я ставлю вопрос об обязательном изучении истории партии, об изучении марксизма-ленинизма, об изучении военной истории, изучении географии, как обязательного предмета для командного состава. А у нас еще существует такое положение, когда изучение марксизма-ленинизма поставлено в зависимости от настроения. Мы не можем позволить, чтобы наши командиры были бы политически неграмотными, в таком случае они не могут воспитывать бойцов Красной Армии. Изучение истории партии, изучение марксизма-ленинизма является государственной доктриной и обязательно для всех нас..."
  
  Эти слова приведены здесь, впрочем, не в качестве развлечения. Они достаточно наглядно показывают, что было тогда и много наносного, что мешало на деле поднимать боеспособность войск. Впрочем, даже и здесь, в высотах марксистско-ленинской идеологии, у здавомыслящих командиров проявлялась забота о насущных нуждах. Как в данном случае, когда рядом с горячим желанием обучить армию марксизму-ленинизму, прозвучало и требование к обучению военной истории и даже географии. Видимо, как своеобразный ответ сокрушенным признаниям генерала Павлова.
  
  Предложения генерала Конева были поэтому еще адекватными по сравнению с мнениями некоторых полководцев, будто не видящих острую необходимость усиления именно огневой подготовки пехоты. Как это ни странно, но даже здесь, в кругу наиболее знающих военных, и сейчас, когда немцы в Европе показали наглядные примеры победы огня и мотора, прозвучали отголоски не Первой Мировой даже, а войн еще восемнадцатого века.
  
  Из выступления командующего 6-й армией Киевского особого военного округа генерал-лейтенанта Музыченко.
  
  "... Пехоте отводилось в прошлом, отводится в настоящем и будет отводиться в будущем решающее место в бою и в сражении. Пехотинец обязан в динамике боя сказать свое решающее слово. Он обязан штыком наперевес сойтись с врагом, вцепиться в горло врага и уничтожить его, преодолевая при этом все препятствия, которые он встретит на своем пути...
  
  ... Сойтись с врагом, вцепиться в горло врага - вещь нелегкая. Эту задачу может выполнить только физически сильный, ловкий, мужественный боец, политически хорошо воспитанный. Физически слабый боец очень часто не выдерживает моральных потрясений, напряжений в бою...
  
  ... Во-вторых, я считаю целесообразным целый ряд наших бойцов, которые, в силу своей физической слабости, но которые не имеют каких-нибудь ограничений в своих умственных способностях, нужно вкрапить в различные рода войск для различных неответственных функций, как то в мотопехоту, местные войска, подразделения авиабаз и т. д. Таким образом, мы могли бы создать, комплектуя дифференцирование, обсасывая каждого бойца, сильную пехоту, способную сближаться с врагом и в рукопашной борьбе быть физически сильнее врага..."
  
  
  Казалось бы, что в этом плохого, в стремлении получить физически развитого, выносливого и крепкого бойца? Другое дело, что в понимании генерала Музыченко современная война должна была выигрываться в рукопашной схватке. Ну и что, скажите на милость, зачем ему учить этого солдата стрелять, перебегать, окапываться? И нарком и командующий округом могут ему слать какие угодно директивы, а выполнять эти директивы он будет для галочки. Потому что у него свой опыт, у него свое мнение. И что, он один был такой генерал в Красной Армии? Было бы так, не было бы и жалоб Мерецкова на формализм и пассивность со стороны старших и высших начальников в вопросе перестройки методов боевой подготовки.
  
  И последнее. Наряду с малыми знаниями, особым выглядит еще и вопрос неопытности командного состава. Конечно, мы с вами с пеленок знаем, что виноват в этом Сталин, поскольку его репрессии уничтожили весь командный состав армии. И пришедшие на смену уничтоженным командирам новички конечно же опыта не имели.
  
  Но вот перед нами декабрь 1940 года. Два года уже, как прекратились массовые репрессии. За это время новые командиры, казалось бы, должны были поднабраться командного опыта. Обратимся к выступлениям участников совещания.
  
  Снова из выступления генерала Музыченко.
  
  "... Последний вопрос о командном составе. Мы очень много говорим о кадрах командного состава. Бесспорно, это решающее звено в нашей серьезной армейской деятельности и для того, чтобы улучшить подготовку войск, надо решить вопрос о подготовке командного состава. Не приведя этого в порядок, рассчитывать на получение быстрой, эффективной отдачи в области состояния войск и боевой подготовки не приходится. Что мы здесь имеем? Я хочу привести две цифры по Киевскому военному округу, которые показывают исключительную молодость службы нашего командного состава. 87 процентов командиров рот у нас командуют до одного года, 82 процента комбатов командуют до одного года. Вот вам состав наших командиров, а тут в докладе показали, что из себя представляют эти цифры в свете их военной грамотности..."
  
  Гришин И. Т., полковник, командир 137-й стрелковой дивизии, Московский военный округ.
  
  "...Должен подчеркнуть, что по нашей 137-й дивизии мы имеем большой некомплект и, главным образом, основного звена - командира роты, некомплект выражается в 12 человек. Кроме того, во всей дивизии нет ни одного командира роты старше по званию, как лейтенант. Основная масса - младшие лейтенанты..."
  
  Но только ли неопытностью командного состава можно объяснить плохое состояние боевой подготовки армии? Следующее выступление авторитетного командующего это полностью опровергает. И вполне логично опровергает, по-моему.
  
  Герасименко В. Ф., генерал-лейтенант, командующий войсками Приволжского военного округа.
  
  "...Основным недочетом нужно считать то, что из всех стрелковых полков, которые имеют округ, только шесть полков в результате инспекторской проверки вошли в оценку, все остальные имеют неудовлетворительную оценку. Возникает вопрос о причинах этого дела. Когда стали думать, где причина такого неудовлетворительного результата, некоторые товарищи склонны были эти причины искать в молодости частей округа. Известно, что дивизии округа организованы только в прошлом году или, как некоторые у нас выражаются, по "второму году службы" и некоторые даже "по первому году службы". И поэтому естественно, что они не имеют того накопленного опыта в деле боевой подготовки, какой имеют наши старые кадровые дивизии. И все же пришлось эту причину отбросить в сторону и основной причиной считать неконкретность руководства боевой подготовкой, недостаточный учет плохих и хороших результатов и недостаточную организованность в работе.
  Дело в том, что эти шесть полков, которые вошли в оценку, имеют такой же стаж своей работы, как и остальные полки. Они тоже были организованы в 1939 - 1940 гг., но все же они вошли в оценку. Следовательно, там люди работали так, что учитывали все те недочеты, которые влияли на плохое состояние боевой подготовки, в том числе и молодость, и неопытность командного состава, большую разбавленность нашего командного состава командирами запаса...
  
  ...О подготовке командного состава. Здесь товарищи правильно говорили об укомплектовании командным составом наших подразделений и частей и о закреплении командного состава хотя бы на один учебный год, потому что бывают такие подразделения, в которых в течение года меняются 3, 4, 5 и даже 6 командиров. Естественно, что такие подразделения хорошей боевой подготовки иметь не будут, т. к. отвечать за эти подразделения некому. Следовательно, ближайшая задача, по-моему, состоит в том, чтобы закрепить командный состав по должности и запретить больше чем один раз в год делать перемещения. Перемещения производить только осенью, тогда, когда командир подразделения сдаст инспекторский смотр..."
  
  
  Так вот, оказывается, в чем дело. Войска целого округа состоят из дивизий, созданных лишь в 1939-1940 годах. В других округах таких дивизий было тоже много, все же армия за эти два года увеличилась в два с половиной раза. Но здесь положение с командными кадрами было нагляднее. И на этом конкретном примере отчетливо видно, что там, где командир хочет работать, умеет работать, там у него есть результат. Там, где командир работать не хочет и не умеет, там результата нет.
  
  Конечно, огромное значение здесь имело то, что командный состав армии был мало образован, более того, многие просто не имели навыка и вкуса к учебе. Но здесь уже ничего сделать было нельзя, это были условия, заданные самой революцией и ее законами. Поднятые со дна массы еще только предстояло образовать. Задачу такого колоссального масштаба и такой трудности нельзя было решить всего в несколько лет.
  
  Да, многие проявили тогда огромную жажду знаний. Но именно в армейской среде был соблазн, сильно эту жажду снимающий. Ведь кем был, в понимании многих людей того времени, даже самый младший лейтенант? Это был совсем недавно "вашбродь", лицо в социальной иерархии для человека "из низов" почтенное. Кому-то само по себе попадание в этот статусный слой уже было гарантией пожизненного благополучия. Что уже делало в его глазах любую учебу занятием не просто обременительным, но и ненужным.
  К тому же, и сама специфика военной службы гарантировала, вроде бы, постоянное повышение социального статуса. Просто служи, ладь с начальством, а чины к тебе с возрастом придут сами. Конечно, людям честолюбивым хотелось больше и раньше. Так здесь и неизвестно еще, что важнее, знание военного дела или начальственное расположение. Все это для многих тормозило их охоту к обучению. Здесь выход был один, стимулировать и заставлять. Но все это успешно решить можно было опять же с большим трудом, потому что явление это, будучи наследием гражданской войны, гнездилось на всех уровнях. Поэтому зачастую стимулировать и заставлять должны были люди, которых самих надо было образовывать. В общем, замкнутый круг, разорвать который можно было только со временем. А времени уже не оставалось.
  
  А вот выступление совсем уже неожиданное для нас, воспитанных на сталинских репрессиях как причине всех кадровых бед Красной Армии накануне войны. Прислушайтесь.
  
  Калинин С. А., генерал-лейтенант, командующий войсками Сибирского военного округа.
  
  "...На должностях командиров рот и батальонов по возрасту молодость невелика. У нас в округе средний возраст командира полка 40 лет, а моложе 30 лет очень мало командиров батальонов. У нас некомплекта комсостава в округе нет, может быть потому, что мы составляем внутренний округ. Не мешало бы часть нашего комсостава перебросить в другие округа, иначе нам некуда будет принять осеннего выпуска молодых командиров..."
  
  
  Вам не кажется, что "новые командиры" появились вовсе не на смену "старым командным кадрам, уничтоженным репрессиями"?
  Оказывается там, где новые, вновь созданные соединенния, размещены не были, там был полный комплект командного состава самого что ни на есть добротного опыта. Как-то, глядя на это, трудновато поверить в то, что здесь "дивизиями командовали капитаны".
  
  Так в чем причина частой смены командного состава в других округах?
  
  Конев И. С., генерал-лейтенант, командующий войсками Забайкальского военного округа
  
  "... Нужно прекратить переставлять кадры. У нас кадры не подбираются для выдвижения, а переставляются. Кадры переставляются с одного места на другое без всяких оснований. Я считаю, что от такого рода перестановки кадров число кадров не увеличивается, а только мы нарушаем стабильность прохождения службы комсостава. В результате - средний комсостав, даже комбаты, командуют 3 - 4 месяца, а потом назначаются в новые части и подразделения..."
  
  
  Здесь без каких-либо искажений можно увидеть, что дело в элементарной расхлябанности, допускаемой в работе кадрового аппарата. В данном случае не одного округа, а всей Красной Армии. Конечно, ее бурный количественный рост создал, безусловно, большие трудности для подбора новых командных кадров всех, практически, уровней. Но если в дивизии полковника Гришина основная масса ротных командиров - младшие лейтенанты, а в Сибирском округе во всех дивизиях нет почти ни одного комбата моложе тридцати, то ясно, что трудности эти усугублялись еще во многом и бестолковостью кадровой работы в РККА.
  
  Так что объем недостатков в армии, требующих срочного исполнения, был настолько велик, что исправить их в короткий срок было, опять-таки, невозможно. Тем более, что многие из них имели причины системного характера.
  
  Но понимание того, каким образом можно и нужно поднимать боеспособность армии, было в основном, повторю, совершенно верным. Не все потребное могла дать в короткие сроки промышленность, но это было объективным фактором.
  
  Тем не менее, при всей правильности общего понимания целей и задач, были также ошибочные взгляды и заблуждения, существенно повлиявшие тогда на обстановку начала войны.
  
  В первую очередь это касалось понимания характера начального этапа войны.
  
  ***
  
  Должен здесь сказать несколько слов по одному частному вопросу, связанному с пониманием основных настроений участников Совещания. В современных дискуссиях по поводу подготовки РККА к отражению германской агрессии, имеется на это совещание достаточно устойчивый взгляд, выражающий уверенность, что в выступлениях некоторых участников, и в первую очередь самого генерала Жукова, явно просматривалось знание того, какими именно тактическими приемами будут с первых же часов пользоваться немцы при нападении на Советский Союз.
  
  Тем более, что о таком возможном развитии событий в начальный период войны с Германией в то время заявлялось в военной среде достаточно открыто. Об этом, в частности, говорилось в книге Георгия Самойловича Иссерсона "Новые формы борьбы", вышедшей в 1940 году.
  
  "...Чтобы получить правильное представление о войне, нужно уяснить себе, как произошло ее открытие.
  
  В этом отношении германо-польская война представляет собой новое явление в истории.
  
  Политический конфликт между Германией и Польшей, вытекавший из условий Версальского договора, по [29] которому Восточная Пруссия была отделена от центральной Германии так называемым Польским коридором, возник уже с конца 1938 года. Его напряжение нарастает долгие месяцы. С лета 1939 года уже назревает вооруженное столкновение. А с конца лета обе стороны открыто угрожают друг другу, говорят о неизбежности вооруженного выступления и готовятся к нему.
  
  Однако, когда 1 сентября германская армия с полностью развернутыми силами открыла военные действия, перейдя границы бывшей Польши на всем протяжении, граничащем с Германией, это все же свалилось как небывалая в таком виде стратегическая внезапность.
  
  Никто не может теперь сказать, когда же произошли мобилизация, сосредоточение и развертывание - акты, которые по примеру прошлых войн и в частности первой империалистической войны обозначены вполне определенными рамками во времени.
  
  Германо-польская война началась самим фактом вооруженного вторжения Германии на земле и в воздухе; она началась сразу, без обычных для практики прошлых войн предварительных этапов.
  
  История столкнулась с новым явлением. После первой империалистической войны военная литература выступила с теорией, но которой война открывается особо предназначенной для этого "армией вторжения"; под ее прикрытием должны затем развернуться и вступить в борьбу главные силы страны. По этой схеме мобилизация и сосредоточение основной массы сил проводятся уже после начала войны, т. е. еще так, как это происходило в 1914 году. Вступление в войну получает, таким образом, эшелонный характер: сначала выступает армия вторжения, а затем массы главных сил.
  
  "Теория армии вторжения" сразу подверглась серьезной критике. В сущности практически она никем не была принята на веру.
  
  В противовес армии вторжения, как первого эшелона вооруженных сил, германская военная печать писала:
  "Стратегия завтрашнего дня должна стремиться к сосредоточению всех имеющихся сил в первые же дни начала военных действий. Нужно, чтобы эффект неожиданности был настолько ошеломляющим, чтобы противник был лишен материальной возможности организовать свою оборону".
  
  Иными словами, вступление в войну должно приобрести характер оглушительного подавляющего удара, использующего, как это писал Сект, "каждую унцию силы". [30]
  
  Для такого удара даже неприменимо положение, что обрушивается в первые часы войны; наоборот, первые часы войны наступают потому, что обрушился этот удар.
  
  При этом отбрасывается старая традиция, согласно которой нужно, прежде чем ударить, предупредить об этом. Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого. Разумеется, полностью скрыть это невозможно. В тех или иных размерах о сосредоточении становится известным. Однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остается еще шаг. Он порождает сомнение, подготавливается ли действительное военное выступление или это только угроза. И пока одна сторона остается в этoм сoмнeнии, другая, твердо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока, - наконец, на границе не оказывается развернутой огромная вооруженная сила. После этого остается только дать сигнал, и война сразу разражается в своем полном масштабе.
  
  Так началась германо-польская война. Она вскрыла совершенно новый характер вступления в современную войну, и это явилось в сущности главной стратегической внезапностью для поляков. Только факт открывшихся военных действий разрешил, наконец, сомнения польских политиков, которые своим чванством больше всего войну провоцировали, но в то же время больше всех оказались захваченными врасплох".
  
  
  Точный анализ, практически полностью предвосхитивший ход дальнейших событий.
  
  Можно, конечно, предположить, что все это прекрасно понимали и наши военные начальники. Понимали, что Германия обрушится сразу же всеми силами, и что никакого периода приграничных боевых действий ограниченными силами на самом деле не будет.
  
  Доказательством этой версии служит обычно то обстоятельство, что тактика немцев была им хорошо известна. А потому само собой разумеется, что не могли наши полководцы не учитывать ее, прикидывая возможные варианты действий в начале войны.
  
  Главный аргумент здесь, надо признаться, хотя и кажется внешне убедительным, но уж очень эмоционален. Звучит он примерно так. "Надо быть полным идиотом, чтобы не понимать, что немецкая тактика, уже показанная ими в Европе, обязательно будет применена и при нападении на Советский Союз. А наши генералы и маршалы идиотами не были. Отсюда значит, что все они на самом деле понимали. И ожидали именно того развития событий, которое и произошло. Просто, допустив по какой-то причине этот удар, сокрушивший нашу оборону, впоследствии в своих мемуарах наши маршалы эту отговорку придумали. Не желая признаваться в том, что проиграли сражение, несмотря на то, что алгоритм действий германских войск был им на самом деле известен". Примерно такой ход рассуждений.
  
  В чем-то это объяснение логично. И все-таки не совсем верно. Конечно, действия немцев в предыдущих кампаниях изучались. Это видно из материалов совещания. Но из них же видно и другое. Видно, что на это знание накладывалось и воздействие постороннего фактора. Назовем его мягко самоуверенностью.
  
  Характерно, что всеобщее понимание на совещании встретили представления о необыкновенном качественном превосходстве Красной Армии над германским Вермахтом. Причем делалось это серьезно, с привлечением неких расчетов и выкладок. Вот что говорил в своем докладе командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник Павлов:
  
  "... По своим возможностям - по вооружению, живой силе, ударной мощи - танковый корпус (Красной Армии - В.Ч.) превышает огневую мощь двух, представленных [показывает на схему] на схеме, немецких танковых дивизий и соответствует пяти стрелковым пехотным немецким дивизиям.
  А раз так, то мы вправе и обязаны возлагать на танковый корпус задачи по уничтожению 1 - 2 танковых дивизий или 4 - 5 пехотных дивизий. Я почему говорю 4 - 5 с такой уверенностью? Только потому, что танковый корпус в своем размахе никогда не будет драться одновременно с этими пятью развернувшимися и направившими против него огневые средства дивизиями. По-видимому, он эти 5 дивизий будет уничтожать рядом ударов одну за другой, причем делать это вместе с авиацией, которая будет вместе с ним взаимодействовать до порядка двух, а может быть и больше авиационных дивизий..."
  
  Осознание огромности силы, которая была им подчинена, а также постоянный и бурный ее рост, буквально изменявший ее качественно и количественно в самые кратчайшие сроки. Вот, пожалуй, та почва, которая заставила военное командование смотреть на проблему несколько иначе. А именно под тем углом, что СССР - не Дания и не Польша. Что такое безоглядное германское наступление, которое, кстати, как видно из материалов того же совещания, кто-то из его участников считал безрассудной авантюрой, может иметь успех только со слабым противником. Что с таким сильным противником, которым совершенно искренне считалась Красная Армия, немцы наступать так же безоглядно и авантюрно не посмеют. А если посмеют, то будут за это немедленно наказаны. Но в большинстве случаев все же существовала иллюзия, что нет, не посмеют. Именно такую тактику применить не посмеют, в Германии действительно много грамотных и осторожных военачальников. Уж где-где, а в Красной Армии об этом было хорошо известно.
  
  
  Именно по этой причине поддержки со стороны высшего генералитета Красной Армии взгляды Г.С. Иссерсона не получили. И вывод некоторых современных исследователей о том, что высшие военачальники Красной Армии были уверены в подобном развитии событий в начале будущей войны, на самом деле не подкреплен доказательствами.
  
  Понимание приемов, которыми немецкие войска добивались успеха в Европе, действительно было. Но о применении этих приемов в отношении нападения на СССР ни в одном выступлении не было сказано ни слова. Должен отметить, что практически все выступления на Совещании были проникнуты наступательным духом. И все заботы и тревоги, все высказанные предложения выдвигались не просто для поднятия общей боеспособности армии, но как раз для усиления ее наступательного потенциала. Все в этом совещании, явно или в контексте, крутилось вокруг этого. Поэтому, все те новые тактические приемы, которые были применены немцами в своей войне в Европе рассматривались практически всеми участниками как материал, из которого можно почерпнуть пользу для усиления наступательного потенциала Красной Армии.
  
  В отношении же начального периода войны никто из выступавших не ставил под сомнение господствующий на то время постулат советской военной доктрины, который гласил, что война будет начата лишь ограниченными силами с обеих сторон, прикрывающими сосредоточение и развертывание основных сил.
  
  Справедливости ради надо признать, что знания того времени действительно не имели примеров того, чтобы на крупную европейскую страну с мощной экономикой, сильной и многочисленной армией было бы совершено нападение без предъявления каких-либо малейших претензий, не то что проявления каких-то враждебных действий или даже жестких заявлений.
  
  На Польшу немцы напали в обстановке достаточно длительной эскалации взаимных враждебных действий. Наступление во Франции немцы начали в условиях давно уже объявленной войны. Пусть она и была "странной", но мобилизация с обеих сторон была проведена, армии находились в положенных им местам, на боевых позициях и в полной, естественно, боевой готовности. Абсолютная внезапность нападения была немцами применена только при нападении на Данию, Норвегию, Бельгию. Но СССР-то, действительно, не Дания и не Бельгия.
  
  Поэтому, утверждения о том, что участники совещания были прекрасно осведомлены о том, что немцы в начале войны в Европе вводили в бой сразу свои главные силы, это не говорит вовсе о том, что они были уверены в том, что этот прием будет обязательно применен и к Советскому Союзу. Если кто-то это и понимал или предполагал, то материалами совещания это не подтверждается. Наоборот.
  
  Из выступления начальника штаба Прибалтийского Особого военного округа генерал-лейтенанта П.С. Кленова.
  
  "...Тов. Жуков брал пример операции безотносительно от периода войны. Она могла быть (как нарисовано здесь) одной из последовательных операций. Так вот, я беру пример, когда эта операция начинается в начальный период войны и невольно возникает вопрос о том, как противник будет воздействовать в этот период на мероприятия, связанные со стратегическим развертыванием, т. е. на отмобилизование, подачу по железным дорогам моб-ресурсов, сосредоточение и развертывание. Этот начальный период войны явится наиболее ответственным с точки зрения влияния противника на то, чтобы не дать возможность планомерно его провести.
  
  Я этот вопрос, товарищи, поднимаю потому, что порой сталкиваешься с некоторыми выводами, по-видимому, очень поспешными. Я просмотрел недавно книгу Иссерсона "Новые формы борьбы"{146}. Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто - вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей.
  
  Я считаю подобный вывод преждевременным. Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск. Каждое уважающее себя государство, конечно, постарается этот начальный период использовать в своих собственных интересах для того, чтобы разведать, что делает противник, как он группируется, каковы его намерения, и помешать ему в этом.
  
  Вопрос о начальном периоде войны должен быть поставлен для организации особого рода наступательных операций. Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач. И на сегодня эти задачи остаются и должны быть разрешены. Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям, на его отмобилизование, сосредоточение и развертывание для того, чтобы сорвать их, отнести сосредоточение вглубь территории, оттянуть время. Этот вид операции будет, конечно, носить особый характер. [154]
  
  Вопрос выполнения этих особых операций очень сложный. Вполне естественно, что нужно предупредить противника в готовности таких средств для выполнения операций, как авиация и мотомеханизированные части с точки зрения развертывания их и количества. Организация и проведение таких операций позволит обеспечить господство в воздухе, не даст возможность [противнику] отмобилизоваться, затруднит [его] развертывание. И в связи с этим же вопросом связаны операции первоначального периода, которые ведутся в интересах захвата рубежей для принятия выгодного положения для развертывания.
  
  Для выполнения подобных операций мы будем иметь дело с частями прикрытия. Но я не исключаю такого положения, что в этот период, т. Павлов, механизированные части придется использовать самостоятельно, даже несмотря на наличие крупных инженерных сооружений, и они будут решать задачи вторжения на территорию противника".
  
  
  Этим утверждениям не возразил ни один участник совещания. Конечно, по этому поводу можно привычно заметить, что возражать они боялись. Поскольку всем известно, каким страшным изуверским казням подвергал Сталин и его опричники за любое высказывание своих собственных взглядов. То, что традиционные взгляды совершенно искренне разделяли тогда многие, допускать как-то не принято. Поскольку это допущение несколько колеблет постулат о природном зверстве сталинского режима.
  
  Но мы-то с вами в самом начале нашей беседы договорились о том, что не будем повторять за историками их идеологически здоровые утверждения, а будем обращать внимание только на факты.
  
  Так, например, поддержал позицию генерала Кленова генерал-лейтенант Ф. И. Кузнецов, командовавший тогда войсками Северо-Кавказского военного округа. В своем выступлении он заявил:
  
  "...Пример войны Германии и Польши является недостаточно поучительным, ибо нельзя сравнивать и принимать во внимание армию Польши, как достойного противника германских вооруженных сил. То же надо сказать об армии Франции..."
  
  Командующий войсками Киевского Особого военного округа генерал армии Г.К. Жуков:
  
  "... Мы видим, собственно говоря, в действиях немцев на Западе, что если они быстро маршировали на отдельных этапах, то среднее продвижение наступающих армий колебалось в пределах 10 - 15 км.
  
  С. К. Тимошенко: Когда плохо дерутся.
  
  Немцам в тех опытах [случаях], которые мы с вами рассматривали, конечно, не пришлось испытать силы настоящего современного противника, который готов пожертвовать себя [собой] полностью для защиты тех интересов, которые призвана защищать армия. Они действовали в облегченных условиях..."
  
  Командир 132-й стрелковой дивизии Харьковского военного округа
  генерал-майор Бирюзов С. С. говорил несколько об ином, но тоже фактически признал правомерность того развития событий, который ожидало командование Красной Армии:
  
  "... Совершенно исключено внезапное появление соединений противника перед армией, фронт заранее будет знать, где накапливаются эти средства и в каком направлении они готовят нанести удар, а раз так, главное командование или командующий фронтом может своевременно на этот участок бросить резервы Главного командования и этот резерв Главного командования, опираясь на эти противотанковые районы обороны, по частям нанесет поражение и таким образом исключается возможность окружения и уничтожения обороняющей армии..."
  
  В заключительной речи Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко по итогам совещания о характере современных операций было сказано и по поводу опыта последних войн.
  
  "...В докладах и выступлениях на совещании иногда сквозило стремление перенести, без должного анализа и серьезной критики, образцы фронтовых операций Западной Европы в условия нашего Западного театра. Такие попытки ошибочны.
  Наш Западный театр обладает особенностями и по характеру местности, и по развитию дорожной сети, т. е. такими, которые особенно влияют на характер фронтовых операций..."
  
  Верное, в общем-то, замечание. В том смысле, что особенности, они действительно влияют. Вопрос только, в какой мере. И еще вопрос. Влияют ли настолько, чтобы полностью исключить? Учитывая громкое выступление генерала Кленова, эти слова, пожалуй, выражают как раз полную поддержку его мнения.
  
  Да и саму эту поддержку можно увидеть не в одних только речах. Мы с вами уже видели, что свое отношение к этой теме маршал Тимошенко излагал в уже рассмотренных нами докладных записках на имя Сталина и Молотова о характере стратегического развертывания Красной Армии в случае войны с Германией. И там он, вместе с Шапошниковым, Василевским, Мерецковым (потом будет еще и с Жуковым) свою точку зрения выразил вполне понятно. Там утверждалось, что в начале войны следует ожидать ее некого начального периода с боевыми действиями на границе силами войск прикрытия. Как видно из документов, подписанных им, предполагалось, что немцам на сосредоточение и развертывание потребуется примерно 10 дней.
  
  Надо сказать, что подобные взгляды на начальный период войны сложились у военного командования не сразу и не на пустом месте. Начало им еще в 20-х годах положили работы военных теоретиков как результат осмысления опыта Первой Мировой войны. Предполагалось, что с момента начала войны начинается всеобщая мобилизация, а до ее завершения и развертывания главных сил воюющих сторон их прикрывают войска первого эшелона, расположеннные на границе. То есть в начальный период войны, по представлениям военной науки того времени, должны будут вестись сравнително ограниченные боевые действия. Сроки начала основных боевых действий определялись сроками завершения в стране мобилизации, сосредоточения и развертывания основных сил действующей армии. Как мы с вами видели из рассмотренных записок о стратегическом развертывании Красной Армии, этот срок для нее определялся где-то в 20 - 30 дней, в зависимости от возможностей железнодорожного транспорта. Признавалось и то, что немцы за счет более развитой железнодорожной сети будут иметь здесь очевидное преимущество во времени сосредоточения и развертывания.
  
  В тридцатые годы, под влянием бурного развития авиации и механизированных войск, во взглядах военных теоретиков на начальный период войны произошли значительные изменения. В соответствии с ними, войска приграничных военных округов, так называемые армии прикрытия, должны были находиться в постоянной готовности к нанесению немедленного ответного удара. В соответствии с этими новыми взглядами, которые, в частности, нашли отражение в выступлении генерала Кленова, в начальный период войны они должны были не просто обороняться, а при помощи массированного применения авиации и танков, отразить нападение первого эшелона противника и нанести немедленный удар с перенесением боевых действий на его территорию. Этим, кроме всего прочего, предполагалось еще и сорвать развертывание войск агрессора. При этом достигалось такое положение, при котором собственная мобилизация надежно прикрывалась, а сосредоточенные и развернутые к тому времени главные силы должны были начать затем основные операции в значительно более выгодных условиях.
  
  И.Х. Баграмян. "Так начиналась война".
  
  "... Два дня спустя командующий снова вызвал меня. В его кабинете были Вашугин и Пуркаев. Молча показав на стул, Кирпонос открыл папку с материалами по плану прикрытия границы.
  - Я думаю, - начал он, подчеркивая каждое слово, - что с момента объявления мобилизации до начала активных действий крупных сил на границе пройдет некоторое время. В первую мировую войну это время измерялось неделями, в современных условиях оно, безусловно, резко сократится. Но все же несколькими днями мы будем, очевидно, располагать. Следовательно, для прикрытия государственной границы можно выделить минимум имеющихся у нас сил, чтобы остальными маневрировать, исходя из конкретно складывающейся обстановки. Вероятнее всего, от нас потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора..."
  
  
  Пусть не 20-30, пусть всего несколько дней (уже чувствуется впечатление от операций немцев на Западе), но они обязательно будут. Об этом, собственно, и говорил в своем выступлении генерал Кленов. Это были взгляды военной науки того времени. Господствующие взгляды, как это видно из комментария по этому поводу наркома обороны маршала Тимошенко.
  
  Конечно, изучение немецкой тактики и стратегии во многом изменили прежние ожидания. И мало кто у нас, действительно, всерьез уже рассчитывал на двадцать, а тем более тридцать дней приграничных боев с использованием ограниченных сил. Но вот то, что несколько дней достаточно спокойного течения событий в запасе скорее всего будет, это молчаливо подразумевалось.
  
  Кстати, и тогда существовала, и до сих пор существует такая форма боевых действий, как разведка боем. И ведется она как раз перед большим наступлением. Для того, чтобы выявить расположение огневых средств или слабых мест в обороне, для этого ведь не используют всю действующую армию. Для этого достаточно как раз части сил. Так что ожидать от немцев такой своего рода разведки боем перед нападением всеми силами и могли ожидать наши полководцы.
  
  Сегодня мы знаем, что эти взгляды были ошибочными. Трагизм этой ошибки заключен в том, что именно они были положены в основу предвоенного стратегического планирования. Поэтому с началом войны эти планы оказались неприменимы. А, поскольку именно в соответствии с ними планировались первоначальные действия войск приграничных военных округов, их невыполнимость приводила командование всех степеней в заблуждение, к действиям, ухудшавшим и без того трагическую обстановку в еще большей степени. Несомненно, что стратегическая ошибка в оценке сил и способов ведения боевых действий германской армии, допущенная высшим командованием советскими воооруженными силами, значительно усугубила размах поражения лета 1941 года.
  
  Одновременно с этим необходимо учитывать одно простое, но важное обстоятельство. Правоту любой военной теории может подтвердить или опровергнуть только война, никакими рассуждениями и аналогиями, никакими формулами ее правота не доказывается. Потому что на всякие рассуждения есть другие рассуждения, на всякие аналогии, есть другие аналогии. Так что увидеть правоту или неправоту любой военной теории до начала военных действий очень сложно. Бывает, что и попросту невозможно. Последнее утверждение может показаться кому-то спорным. Но рискну быть непонятым, поскольку стараюсь представить себе взгляды людей того времени без сегодняшнего послезнания, но пытаясь осознать только тот опыт, который был у них тогда.
  
  Кроме того, нельзя недооценивать и силу инерции человеческого мышления, очень неохотно отказывающегося от привычных представлений. Ведь даже новые представления в физике, например, приживаются и признаются годами. Это, заметим, в науке, где парадоксальность и новизна мышления являются зачастую нормой. Мы же с вами ведем речь о роде деятельности, где парадоксальность в принципе противопоказана. Где традиции имеют наиболее ярко выраженную силу в соответствии с самой сущностью этого ремесла.
  
  Если решительно сломать все прежние теории начального периода войны, солидно и обстоятельно разрабатывавшиеся на протяжении двадцати лет, то что можно было получить взамен? Остаться в его теоретическом осмыслении на пустом месте? Ведь двадцать лет научной работы просто так не перечеркнешь. А всего за один год новое теоретическое обоснование не построишь...
  
  К тому же правы были во многом те участники совещания, которые в своих выступлениях и докладах отмечали известную авантюрность новой германской тактики, приводившей к значительному отрыву танковых соединений от пехоты. Это могло принести успех только в услових победоносного преследования уже деморализованного противника.
  
  В условиях "обычной" войны такая авантюра могла закончиться, наоборот, окружением и разгромом такой ударной группировки. Не случайно, обратите внимание, такую тактику немцы использовали в последний раз только в 1941 году. В ходе дальнейшей войны таких примеров мы уже не увидим, во всяком случае, в таких масштабах, В других условиях они уже так рисковать остерегались. Что и подтверждает, в свою очередь, то, что прежние взгляды на начальный период войны имели все же определенное основание. Потому что никто не мог себе представить, что начнется он именно в условиях неразберихи и паники. Нет, теоретически они себе это представляли, правда, на примерах других армий. Так, например, вспомнил в своем выступлении слова Клаузевиуа начальник штаба Западного Особого военного округа генерал-майор В. Е. Климовских:
  
  "В тех случаях, когда внезапность достигается [в высокой степени,] последствиями ее является смятение и упадок духа противника. Дальше, он добавляет: "Здесь, собственно, речь идет не о внезапном нападении, которое относится к тактике, но о стремлении вообще застать своими мероприятиями противника врасплох, [а в особенности] поразить его внезапностью распределения наших сил, что в одинаковой мере [мыслимо и при обороне, а в обороне тактической] играет особенно важную роль".
  
  Чего, по представлениям того времени, с Красной Армией не могло случиться по определению.
  
  Это была иллюзия, конечно. Но будем справедливы. Каждое время имеет свои иллюзии. И негоже, не избавившись от своих собственных, порицать прошлые. Понимать их, это да. Но не относиться свысока. Потому что высота эта, это всего лишь высота знаний нашего времени. Которой мы благополучно пользуемся, но к созданию которой не имеем отношения.
  
  Конечно, можно возразить, что военному командованию необходимо было хотя бы предусмотреть, наряду с господствующими взглядами, также и возможность того, что немцы могут начать вторжение именно так, как они начали. То есть, перейдя в наступление сразу основными силами, с введением в сражение в первый же день крупных танковых соединений. Но дело в том, что нельзя было готовиться одновременно по двум этим вариантам. Потому что они принципиально отличаются один от другого. Поэтому, признав один из этих вариантов, необходимо было приводить конкретные оперативные планы в соответствии именно с ним. Второй вариант в эти планы попросту не вмещался. Он им противоречил.
  
  И снова стараюсь понять. Что можно было противопоставить новой германской стратегии? В тех конкретных условиях? В Европе, кстати, ничего ей противопоставить не смогли. Может, и в том еще причина такой однозначности в представлениях о начальном периоде войны. Ведь мало заявить, что немцы могут напасть на Советский Союз, сразу введя в бой основные силы. Надо, если уж ты заявил такое, предложить одновременно и то, что этому можно реально противопоставить. Иначе ты не серьезный специалист, а, согласно реалиям того времени, безответственный болтун. Будут слушать болтуна? Начнется война по классическому сценарию, который всеми признан, а ты так и останешься в глазах всего света безответственным болтуном. И дела тебе по этой причине серьезного никогда больше не поручат, так что и оправдаться тебе этим делом будет уже невозможно...
  
  Поневоле возникает, кстати, подозрение. А не явилась ли сама идея нанесения удара Красной Армии на юго-западном направлении как раз следствием попытки найти противоядие германскому "блицкригу"?
  
  Снова вспомним то обстоятельство, что все теории, пока они теории, кажутся кому-то по-своему убедительными. Но все они могут доказать свою состоятельность только лишь с началом войны. Только.
  
  А потому не будем спешить с осуждениями.
  
  ***
  
  Вернемся к совещанию.
  
  Его работа показала, повторю это еще раз, что в целом советское военное искусство развивалось в правильном направлении. Особенно это касалось оценки характера будущей войны. Одновременно с этим, значительные проблемы вызывало понимание особенностей ее начального периода. Изучение опыта военных действий на Западе, в целом верное его понимание, не привели, тем не менее, советское военное командование к правильным взглядам на него.
  
  Причина этого лежала вовсе не в поверхностном изучении вопроса, как это иногда приходится слышать сегодня. На самом деле ошибочные представления командования Красной Армии во многом определялись причинами достаточно закономерными.
  
  Никто из нас никогда и не подумает отказаться от своего собственного жизненного опыта. Вот вы, мой уважаемый читатель. Представьте себе, что кто-то вам предложит отказаться от вашего собственного жизненного опыта, забыть его как нечто несущественное. И жить, опираясь на чужой опыт, а свой забыть. То есть предложит жить не своим, а чужим умом. Вы согласитесь? Очень в этом сомневаюсь. А раз так, то не будет ли справедливым отнестись к тому, что кто-то другой опирался на свой собственный опыт, не с позиции осуждения, а с позиции понимания.
  
  В военном деле такое отношение проявляется еще более сильно, поскольку связан этот опыт с реальной войной, с участием в боевых действиях. То есть в ситуациях постоянного стресса и, соответственно, остроты и яркости впечатлений. Иными словами, личный боевой опыт любого человека привносит существенные коррективы в оценку любой ситуации, в которой он оказывается впоследствии. Надо ли говорить о том, что тем более глубоко личный военный опыт должен сказываться на изучении именно военных вопросов.
  
  По этой причине на представления о характере современной войны неизбежно накладывался опыт войн и боевых действий, в которых принимали участие советские военные специалисты. Войны в Испании и Китае, бои на Хасане и Халхин-Голе, хотя и были для советских военнослужащих примерами боевых действий ограниченного характера, давали им, тем не менее, богатую пищу для размышлений и выводов, поневоле распространяемым на представления о характере современных войн.
  
  Военные действия на Западе, которые советские командиры конечно же изучали, проходили без их личного участия, а потому были для них, в известной мере, абстрактными. Поэтому, думаю, то, что на этот опыт советское военное командование смотрело через призму собственного военного опыта, было неизбежно.
  
  Кроме того. Германский опыт несколько принижался иногда и широко распространенным мнением о том, что никакого нового слова ими сказано не было. Что весь этот новый опыт являлся заимствованием из положений передовой советской военной науки. Об этом, в частности, в своем докладе об использовании механизированных соединений в современной наступательной операции заявил командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник танковых войск Д. Г. Павлов.
  
  "... Однако наши взгляды в отношении применения танков оказались наиболее правильными и нашли себе подтверждение в действиях немецких танковых соединений в Польше и на Западе.
  
  Немцы ничего нового не выдумали. Они взяли то, что у нас было, немножко улучшили и применили..."
  
  Ни в коем случае не хочу критиковать за эти слова именно генерала Павлова. Потому что ими он выразил мнение абсолютного большинства командиров Красной Армии. А такие настроения, подразумевавшие, что все есть у нас самих, поэтому учиться у немцев нам особо нечему, тоже не могли не препятствовать изучению чужого опыта.
  
  Но особенно сильное впечатление на советское военное командование оказал опыт только что закончившейся финской войны. Во-первых, в силу относительно большего размаха боевых действий. А во-вторых, от той бездны недостатков и пороков в армейском механизме, который она выявила.
  
  Более того. На высших командных ступенях в армии в то время оказались непосредственные участники тех событий. С одной стороны, это в значительной мере помогало в энергичной работе по усилению боеготовности войск. Поскольку участие в той войне дало огромный материал к осознанию проблем и недостатков Красной Армии, резко снижавших ее боевую силу. Что помогало в конкретной работе по их ликвидации, более того, придавало дополнительную энергию и твердость принимаемым для этого мерам.
  
  С другой стороны, опыт войны с сугубо специфическими условиями театра военных действий приводил неизбежно к неверным взглядам и выводам в отношении большой войны с Германией. Не будем, опять-таки, упрекать в этом военное командование. Но это обстоятельство ни в коей мере не должно мешать и тому, чтобы осознавать тот вред, который нанесли эти взгляды на подготовку к будущей войне.
  
  В частности, обстоятельства, связанные со штурмом и прорывом "линии Маннергейма", произвели настолько сильное впечатление на командование Красной Армии, что привели к неоправданно большому вниманию, которое было уделено вопросам создания и преодоления глубоких и инженерно развитых долговременных укреплений.
  
  После смерти Сталина военные специалисты стали бурно возмущаться тем, что именно по его указанию перед войной войска обучались только наступать, но никакого внимания не уделялось умению войск обороняться или, тем более, отступать. На самом деле, как обычно у нас принято, это было явным передергиванием фактов. Потому что как раз Сталин не раз публично указывал военному командованию на необходимость изучения искусства обороны и даже отступления. Этому имеются документальные доказательства, обычно игнорируемые.
  
  На самом деле именно военное командование старалось эти стороны военного искусства не затрагивать. В силу их сложности. К тому же необходимо помнить о том, что войска тогда длительное время обучались по упрощенной схеме, с широким использованием условных действий. К таким условным действиям обычно и относились действия войск в обороне. Войска условно отражали нападение, а дальше начиналось самое интересное, наступление, которое и изучалось более предметно. Впрочем, опять же в рамках тех же условностей.
  
  Хотя, справедливости ради надо отметить, что во всех армиях сильных государств, не только в Красной Армии, вопросами оборонительных операций занимались в то время крайне неохотно. А уж вопросами отступления тем более не занимались всерьез ни в одной армии мира.
  
  В том же случае, когда советский генералитет пробовал все же некоторые из этих вопросов как-то теоретически осознать и обосновать, то получались искусственные и отвлеченные теории, совершенно оторванные от жизни. Подтверждение этому можно опять-таки увидеть в выступлениях на декабрьском совещании.
  
  Во всех выступлениях, посвященных вопросам наступательных или оборонительных действий, основное внимание так или иначе было посвящено прорыву капитально укрепленных оборонительных полос или построению долговременных оборонительных сооружений, оборудованию и подготовке позиций с их максимальным насыщением инженерными средствами. Это, надо сказать, было не просто отвлеченным, а потому безобидным, построением некой теории. В то время и в практическом обучении войск уделялось большое внимание преодолению укрепленных оборонительных рубежей. В ущерб, естественно, изучению других видов боевых действий, в том числе и способам маневра в условиях современной войны.
  
  Из заключительной речи Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.
  
  "...Важно также отметить, что если раньше военные действия начинались обычно встречным наступлением, то теперь это не всегда возможно.
  В настоящее время границы крупных государств, особенно на важнейших направлениях, уже опоясаны железобетонными полосами укреплений.
  Несмотря на это, и в настоящее время еще имеется возможность обходить эти укрепления.
  
  Так, например: германская армия не отважилась атаковать и прорвать линию Мажино. Не надеясь на успешный прорыв, она предпочла обойти французскую линию Мажино, не считаясь с нейтралитетом Голландии и Бельгии.
  
  Однако могут быть случаи, когда обход долговременных железобетонных укрепленных полос будет невозможен, и войну придется начинать с прорыва современной долговременной укрепленной полосы.
  
  Так было на Карельском перешейке в 1939 - 1940 гг., когда Красная Армия, впервые в истории войн, успешно прорвала современную железобетонную полосу, сильно развитую в глубину, показав тем самым единственный на сегодняшний день пример прорыва современной обороны, на котором нужно учиться сложному искусству прорыва укрепленных районов..."
  
  
  Очевидно, что выводы главного военачальника Красной Армии были недостаточно обоснованными. Никакого сплошного опоясывания границ укрепленными районами тогда на самом деле не существовало. Упомянутые им железобетонные оборонительные полосы в европейских странах были созданы на относительно узких участках границ. В отличие от упомянутой "линии Маннергейма", например. Более-менее крупную линию составляла только так называемая "линия Мажино" во Франции и частично "линия Зигфрида" на западе Германии. Причем обе они, особенно последняя, сплошного бетонирования не имели. Не говоря о том уже, что ни у какой другой страны таких укреплений не было вовсе.
  
  Поэтому подчеркнутая маршалом Тимошенко важность подготовки Красной Армии в будущем к прорыву современных укрепленных оборонительных полос вводила в заблуждение командный состав РККА. Поскольку объективно представляла менее важными решение задач, связанных с маневренным характером будущей войны.
  
  Справедливости ради надо отметить, что это своеобразно совмещалось и с пониманием важности их изучения.
  
  Нарком обороны маршал Тимошенко:
  
  "...О характере современных операций
  
  I. Извлечения из опыта последних войн
  
  1. Опыт последних войн и, особенно, Западно-европейской войны 1939 - 1940 гг. показывает, что в области военного искусства происходят большие сдвиги, обусловленные применением новых и усовершенствованием известных ранее боевых средств вооруженной борьбы. [339]
  
  2. В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового. Но в области оперативного искусства, в области фронтовой и армейской операции происходят крупные изменения.
  
  Прежде всего, важно отметить, что массированное применение таких средств, как танки и пикирующие бомбардировщики, в сочетании с моторизованными и мотоциклетными войсками, во взаимодействии с парашютными и посадочными десантами и массовой авиацией, - обеспечило, помимо прочих причин, высокий темп и силу современного оперативного наступления.
  
  Наступательные операции во время войны 1914 - 1918 гг. захлебывались только потому, что темпы наступления и темпы подхода оперативных резервов обороны были одинаковы. Обороняющийся при прорыве всегда успевал организовать новое сопротивление в глубине.
  
  Немецкие танковые дивизии в 1939 - 1940 гг. упредили подтягивание этих резервов. И в том, что они первыми бросались вперед, сами создавали проходы в оборонительных полосах противника и сами развивали прорыв, есть свой определенный смысл.
  
  Не случайно немцы применили новое построение для прорыва с танковыми дивизиями впереди. Их к этому принудила безнадежность попыток прорыва в войну 1914 - 1918 гг. Они правильно учли, что сила и успех современного наступления - в высоком темпе и непрерывности наступления.
  
  3. Как показывает опыт современных операций, база пехотной массы осталась такой же широкой и мощной, но роль пехоты при атаке изменилась. Из ударного средства она превратилась в основание бронированного ударного клина, который острием танковых дивизий врезывался в глубину территории противника.
  
  Самостоятельность действий скоростных подвижных групп, состоявших из различного типа соединений (танковых, механизированных, моторизованных, мотоциклетных), обусловливалась их организационной структурой...
  
  ... Таковы вкратце первые извлечения из опыта последних войн.
  Главный вывод из них:
  
  а) Высокий темп операции является решающим условием успеха операции.
  
  б) Высокий темп операции обеспечивается массированным применением мотомеханизированных и авиационных соединений, используемых для нанесения первого удара и для непрерывного развития удара в глубину.
  
  в) Решающий эффект авиации достигается не в рейдах в далеком тылу, а в соединенных действиях с войсками на поле боя, в районе дивизии, армии..."
  
  
  Здесь нет противоречия. Высшему командованию Красной Армии в то время виделось, что маневренная война начинается после обязательного прогрызания очередной "линии имени кого-то". Что одно невозможно без другого. В данном случае мы видим опять же результат наложения личного опыта на чей-то отвлеченный опыт чужой войны.
  
  В результате, и свою собственную оборону предполагалось строить глубоко эшелонированной, в несколько полос, самая первая из которых, пространство перед передним краем, так называемое предполье, являлось средством для того, чтобы громить там противника, с тем, чтобы он вышел к переднему краю измотанным и дезорганизованным. В этом нормальном в общем-то стремлении, за скобками оставались и собственные материальные возможности, и время, необходимое на создание такой обороны, и, самое главное, действия противника. Тем не менее, абстрактная и нереальная эта схема была представлена в качестве нового слова в оборонительной тактике Красной Армии.
  
  Генерал армии Мерецков:
  
  "... Директива Народного комиссара требовала в короткий срок пересмотреть боевую оборону. Основным недочетом построения обороны надо отметить линейность положения огневых средств. При выходе в оборону{21} по указанию НКО были применены новые средства защиты переднего края. Эти средства зарекомендовали себя с положительной стороны.
  
  Предполье - установить заграждения в предполье. Предусмотреть, во-первых, в понятии предполье - о характере заграждения и системе проведения работ. Директива НКО полностью подтвердила те задачи, которые стоят перед предпольем. Эти задачи были самые главные и были разрешены. Такое (понятно - неполное) предполье создается для того, чтобы при так называемом движении главных сил противника поставить его движение в направление, наиболее выгодное для нас с тем, чтобы использовать этот период для нападения авиации и артиллерии...
  
  ...Надо так оборонять предполье, чтобы противник, войдя в него, вышел в главную полосу [обороны] разрозненным, подавленным и дезорганизованным. Предполье заранее должно быть подготовлено к взрыву. Местности, которые противник может использовать для размещения своей артиллерии, главных сил, командных и наблюдательных пунктов, минированные районы взрываются, когда противник сосредоточит в них свои войска..."
  
  Генерал армии Тюленев:
  
  "... Армейский район оборонительных действий представляет собой одну общую оперативную систему, состоящую из ряда зон. [214]
  Из чего состоит этот оборонительный район армейской операции?
  
  1) Из передовой зоны оборонительных действий - предполья, назначение которой - задержать противника, не дать ему возможности беспрепятственного подхода к переднему краю обороны, скрыть от противника подлинное расположение обороны, всемерно задержать продвижение противника, нанести урон его передовым частям, разведать его силы, подготовить будущий исходный район противника так, чтобы в нем, и особенно в период контрподготовки, нанести потери главным силам наступающего.
  
  Эта зона оборонительных действий должна при малейшей к тому возможности организовываться с большой глубиной, минимум 15 - 35 км, и включать в себя ряд искусственных и естественных преград, под прикрытием которых действующие части в этой зоне смогли бы применить внезапно силу огня и контрударов всеми возможными средствами.
  
  Основу заграждения в предполье составляют противотанковые заграждения. Сюда относятся: рвы, эскарпы, противотанковые мины, фугасы, завалы, порча мостов, заболочивание и мины замедленного действия. Последние ставятся, главным образом, в предполагаемых районах сосредоточения противника..."
  
  
  Даже генерал армии Жуков с своем докладе, посвященном современной наступательной операции, и тот счел необходимым отметить особую важность подготовки армии именно в этом направлении:
  
  "...немцы сильными концентрическими ударами, сильными фронтальными ударами раскололи фронт поляков, добились стратегического успеха, окружив, разгромив всю польскую армию.
  
  Но нужно сказать, что здесь немцам способствовал ряд условий и в первую очередь - неготовность Польши к ведению современной войны. Польша не была готова к войне не только с точки зрения прикрытия своих государственных границ, опоясывания их соответствующими укреплениями, но она не была готова даже к управлению, организации и проведению современной операции.
  
  ... Кто играл главную роль в проведении этой стратегической операции? [133] Главную роль, как видите, играет авиация и мотобронетанковые соединения, которые своими глубокими и стремительными ударами терроризировали, по существу, всю польскую армию, управление и всю страну{130}..."
  
  
  Все сказано верно. Но, обратите внимание. Главным показателем готовности государства к современной войне будущий великий маршал тоже считает опоясывание государственных границ долговременными укреплениями. Далее он развивает свою мысль более конкретно.
  
  "... Начальник Генерального штаба в своем докладе изложил характеристику современной обороны. У меня никаких принципиальных расхождений нет. Я полностью согласен с теми установками и теми основными соображениями, которые были доложены генералом армии Мерецковым.
  
  Характером современной обороны является то, что еще в мирное время на всех важнейших участках государственной границы строятся укрепленные районы и глубокие позиции полевой обороны с противотанковыми, противопехотными и иными препятствиями.
  
  Второе - это то, что современная оборона строится на всю оперативно-стратегическую глубину, при этом она организуется с целью не только отразить удары ВВС противника на всю глубину своего расположения, не только измотать наступающего на подступах к обороне, но и, расколов, измотав, ослабив наступающего, маневрируя своими резервами, современная оборона будет, безусловно, стремиться нанести поражение наступающему.
  
   Здесь, товарищи, на двух схемах (показывает схему) показана принципиальная схема современной обороны. Как вы видите, она характерна организацией сопротивления на всю глубину, притом на глубину очень большую. Первая - это зона оперативного заграждения. В этой зоне наступающий будет уничтожаться и выматываться как ВВС, так и бронетанковыми частями. Затем наступающий попадает в зону тактических заграждений. В этой полосе заграждения наступающий будет получать мощные удары с воздуха и удары бронетанковых частей одновременно с контрударами наземных войск..."
  
  
  При таком красочном описании разгрома наступающего противника еще на его подходе к переднему краю наших войск, поневоле закрадывается мысль, а зачем она вообще нужна, передовая линия обороны? И зачем в таком случае нужна сама оборона? Здесь уже впору говорить о наступлении обороняющихся войск против недобитого и деморализованного наступающего противника...
  
  А ведь все это не пустые слова, сказанные в воздух. Все эти академические идеи в скором времени будут спущены в войска. Там по этим идеям будут учить командный состав именно такому ведению современной войны. Впрочем, не очень верится в то, что войска этому успеют научиться. Но вот то, что изучению действительно важных вопросов такая учеба помешает, об этом можно сказать со всей уверенностью.
  
  Вообще-то, о том, как и чему надо обучать войска, единого понимания все же не было. Во многом это было следствием несовершенства действовавших на тот момент уставов. Об этом в своем докладе говорил начальник Генерального штаба генерал армии Мерецков.
  
  "... Наш опыт войны на Карело-финском фронте говорит о том, что нам немедленно надо пересмотреть основы вождения войск в бою и операции. Опыт боев на карело-финском театре показал, что наши уставы, дающие основные направления по вождению войск, не отвечают требованиям современной войны. В них много ошибочных утверждений, которые вводят в заблуждение командный состав. На войне не руководствовались основными положениями наших уставов потому, что они не отвечали требованиям войны.
  
  Главный порок наших боевых порядков заключается в том, что две трети наших войск находится или в сковывающих группах, или разорваны.
  Переходя к конкретному рассмотрению боевых порядков, необходимо отметить следующее.
  
  При наступлении, когда наша дивизия готовится к активным действиям в составе корпуса, ведущего бой на главном направлении, идут в атаку 16 взводов, причем из них только 8 ударных, а 8 имеют задачу сковывающей группы. Следовательно, в ударной группе имеется только 320 бойцов, не считая минометчиков. Если допустить, что и ударная и сковывающая группы идут одновременно в атаку, то атакующих будет 640 бойцов. Надо признать, что для 17-тысячной дивизии такое количество [атакующих] бойцов слишком мало.
  
  По нашим уставам часть подразделений, расположенных в глубине, предназначены для развития удара. Они распределяются так: вторые эшелоны стрелковых рот имеют 320 бойцов, вторые эшелоны стрелковых батальонов - 516 бойцов, вторые эшелоны стрелковых полков - 762 бойца и вторые эшелоны стрелковых дивизий - 1140 бойцов. В итоге получается, что в атаку на передний край выходят 640 бойцов и для развития успеха в тылу находятся 2740 бойцов.
  
  При подсчете количества подразделений, принимающих участие в атаке трехдивизионного корпуса, получается, что одновременно в атаку переднего края идут 12 рот ударных и 12 рот сковывающих групп, а 57 рот предназначены для развития удара. Едва ли такое положение можно признать нормальным.
  
  Крайне неудачно построение боевых порядков. Начальствующему составу прививаются неправильные взгляды на характер действия сковывающих групп, наличие которых в атаке действующих частей первой линии создает видимость численного превосходства в силах, тогда как на самом деле в атаке принимает участие только незначительная часть войск. На войне это привело к тому, что в боях на Халхин-Голе{29} немедленно потребовали увеличения [численности] пехоты, считая, что в дивизии некому атаковать..."
  
  
  То есть самими нашими уставами определялся порядок, в результате которого таким академическим построением было излишне увеличено количество войск, выделяемых в резервные группировки, а ударная их сила, соответственно, ослаблялась. Между прочим, примерно такое же распределение сил полагалось выдерживать и в обороне. Вследствие этого этим порядком была заложена возможность для противника бить нас по частям.
  
  Конечно, хорошо, что на это было обращено внимание до войны. Причем, учитывая, что прозвучало это в докладе начальника Генерального штаба, можно было бы предположить, что подобное положение должно было быть устранено достаточно быстро. Но внести изменения в устав тогда все же не успели. Полевой устав 1939 года действовал до самого 1942-го. Любые словесные указания в этой области все равно перевешивались авторитетом действующих уставных документов. Да и преодолеть инерцию привычных представлений командного состава в масштабах миллионной армии за несколько месяцев было маловероятно.
  
  
  Теперь несколько слов о том, как были отражены на совещании вопросы разведки. Сказать об этом тем более необходимо, что они по-своему дополняли представления о превосходстве Красной Армии над германской. По докладу генерала армии Жукова выступал начальник разведывательного управления генерал-лейтенант Голиков. Закончил он его такими словами.
  
  "...И последнее. Я хочу предостеречь при изучении опыта иностранных армий избегать преувеличения и преклонения перед успехами этих армий. Для примера могу привести такой случай, имевший место в этой войне. 71-я пехотная немецкая дивизия должна была взять в течение 19 мая высоту 505, на которой было несколько бетонированных точек. Дивизия вела два дня артподготовку, имея 300 орудий на фронт 2,5 - 3 км. А в конечном счете оказалось, что эта высота 505 была взята к вечеру 20 мая не 71-й пехотной дивизией, а саперами, приданными этой дивизии.
  
  Предупреждаю от преувеличения успехов иностранных армий, так как это вредно отражается на нашем воспитании..."
  
  
  Что об этом можно сказать. 300 орудий на фронт 3 километра, это не всегда показатель, если не упомянуты их калибры. Может быть, они изначально не были в состоянии разрушить эти бетонированные точки? Да и не обязательно разрушать их именно артиллерией. Возможно, что работала артиллерия вовсе не для уничтожения дотов, а для того, чтобы уничтожить у них пехотное прикрытие. А саперы и были, надо полагать, приданы этой дивизии для того, чтобы подрывать бетонированные точки после уничтожения пехоты. С задачей своей они справились, почему это должно служить укором для командования упомянутой дивизии?
  
  Пример приведен для того, чтобы рассказать, что не все в германской армии обстоит благополучно? Но даже если это и так, то одна высота, это ведь не показатель для всей армии. Ясно, что такие примеры можно было бы предъявить еще, и даже не в единичном количестве. Но в том-то и дело, что примеры неких неудачных действий были вовсе не характерны для общего состояния немецкой армии. Если говорить о том, чего там больше, а чего там меньше, в оценке качества немецкой армии, ясно, что больше там было примеров как раз обратных. Поэтому поправлять боевой дух армии такими выступлениями было все же не очень уместно.
  
  Можно предположить, конечно, что привести какие-то примеры несовершенства немецкой армии генерала Голикова попросили сверху. Учитывая, что приказать ему могли не очень многие, понятно, что, если подобное пожелание имело место, отказаться от него было невозможно. Но уж в этом случае, можно же было подобрать какой-нибудь другой пример, не такой двусмысленный, который и слабости-то немцев на самом деле никак не доказывает?
  
  Здесь ведь сидели в зале не посторонние люди, отобранные сюда случайным образом. Его слушали высшие командиры Красной Армии, а не солдаты-первогодки, которым надо было усиленно поднимать боевой дух. Конечно, говорить с трибуны о силе германской армии в тех условиях, конечно, тоже не стоило. И без того эта тема излишне впечатляла, и многих, на самых разных уровнях командования. Но уже тогда и о слабости ее лучше тоже помолчать. Или, если сказать необходимо, то сделать это более убедительно.
  
  Поэтому, хочешь - не хочешь, но выступление это дает повод для того, чтобы на его фоне с сожалением оттенить значительный недосмотр, проявленный руководством военной разведки в расстановке приоритетов в своей работе.
  
  О повышении боевого духа командного состава хорошо было бы позаботиться политическим органам РККА. Которые, в числе прочего, именно для этого и существовали. А начальнику разведки стоило бы уделить более пристальное внимание как раз качественному состоянию германской армии. Потому что именно этот вопрос и явился полной неожиданностью для советского командования с первых же дней войны. Особенно в той степени превосходства немецких войск в маневре, а также в реальном взаимодействии различных родов войск на поле боя.
  
  А разведка об этом ничего не знала и, соответственно, не ориентировала военно-политическое руководство страны. В известной сегодня разведывательной информации, полученной накануне войны, отсутствуют данные о качественном уровне германской армии. Гибко, уверенно и точно использовавшей в бою сочетание боевых возможностей артиллерии, танков, авиации, современных средств радиосвязи. Ничего не отмечалось и по поводу высокой степени подготовки солдат и офицеров немецкой армии, а также мастерского владения ими техникой. Отсюда не было понимания того, что все это ставило германскую армию на совершенно другой уровень качества.
  
  Речь идет о военной разведке, подчеркну. Что там не знала и не доложила внешняя разведка НКВД-НКГБ, это дело второе, потому что не ее обязанностью было оценивать качество чужой армии, она по природе своей заточена на решение других задач.
  
  Но вот то, что этот вопрос даже приблизительно не был вскрыт советской военной разведкой, это прямая ответственность генерала Голикова. Тем более, учитывая эти его настроения, которые он озвучил с трибуны всеармейского совещания.
  
  П. Судоплатов. "Разведка и Кремль".
  
  "...Жуков и Сталин переоценили возможности наших танковых соединений, сухопутных и военно-воздушных сил. Они не совсем ясно представляли себе, что такое современная война в плане координации действий всех родов войск - пехоты, авиации, танков и служб связи. Им казалось, что главное - это количество дивизий и они способны будут сдержать любое наступление и воспрепятствовать немецкому продвижению на советскую территорию..."
  
  
  Ну, имя маршала Жукова здесь явно прозвучало в качестве некого обобщения. Понятно, что как эти, так и другие претензии знаменитый маршал получил в большинстве случаев за свои примечательные мемуары. На самом деле, относиться эти слова должны ко всему высшему генералитету Красной Армии в целом, начиная с самого маршала Тимошенко. Заблуждалась в этом отношении вся советская военная наука, не один только Жуков, будем справедливы.
  
  Но если вспоминать о справедливости, то не следует забывать о том, что и на претензии Сталину надо посмотреть здесь более внимательно. Потому что, формируя свое отношение к этому вопросу, он должен был опираться именно на мнение профессионалов. То есть, в данном случае, военных. А на что еще он должен был опираться? Не на воздух же? И чем тверже было мнение советской военной науки, тем тверже была его уверенность в правильности своей позиции.
  
  Павел Судоплатов, как профессионал, вполне справедливо, на мой взгляд, оценил влияние деятельности советской разведки на формирование этого фундаментального заблуждения.
  
  "...НКВД и военная разведка должны нести ответственность за недооценку мощного потенциала немецких вооруженных сил. Эти ведомства были слишком заняты получением политической информации и недостаточно занимались изучением тактики вермахта".
  
  ***
  
  Большим самостоятельным вопросом, рассмотренным на декабрьском совещании, было применение в современной войне военно-воздушных сил.
  Этому был посвящен отдельный доклад генерала Рычагова о завоевании господства в воздухе. Но во многих остальных докладах и прениях тоже обязательно говорилось о действиях авиации. Это и понятно, поскольку присутствовало общее понимание важности ее работы для любых наземных операций.
  
  Но прежде чем остановиться на этой теме, позволю себе небольшое литературное отступление.
  
  Константин Симонов. "Живые и мертвые".
  
  "... Над лесом с медленным густым гулом проплыли шесть громадных ночных четырехмоторных бомбардировщиков ТБ-3. Казалось, они не летели, а ползли по небу. Рядом с ними не было видно ни одного нашего истребителя. Синцов с тревогой подумал о только что шнырявших над дорогой "мессершмиттах", и ему стало не по себе. Но бомбардировщики спокойно скрылись из виду, и через несколько минут впереди послышались разрывы тяжелых бомб...
  
  ... Синцов поднял голову. Прямо над дорогой, на сравнительно небольшой высоте, шли обратно три ТБ-3. Наверно, бомбежка, которую слышал Синцов, была результатом их работы. Теперь они благополучно возвращались, медленно набирая потолок, но острое предчувствие несчастья, которое охватило Синцова, когда самолеты шли в ту сторону, не покидало его и теперь.
  И в самом деле, откуда-то сверху, из-за редких облаков, выпрыгнул маленький, быстрый, как оса, "мессершмитт" и с пугающей скоростью стал догонять бомбардировщики.
  Все ехавшие в полуторке, молча вцепившись в борта, забыв о себе и собственном, только что владевшем ими страхе, забыв обо всем на свете, с ужасным ожиданием смотрели в небо. "Мессершмитт" вкось прошел под хвост заднего, отставшего от двух других бомбардировщика, и бомбардировщик задымился так мгновенно, словно поднесли спичку к лежавшей в печке бумаге. Он продолжал еще идти, снижаясь и все сильнее дымя, потом повис на месте и, прочертив воздух черной полосой дыма, упал на лес.
  "Мессершмитт" тонкой стальной полоской сверкнул на солнце, ушел вверх, развернулся и, визжа, зашел в хвост следующего бомбардировщика. Послышалась короткая трескотня пулеметов. "Мессершмитт" снова взмыл, а второй бомбардировщик полминуты тянул над лесом, все сильнее кренясь на одно крыло, и, перевернувшись, тяжело рухнул на лес вслед за первым.
  "Мессершмитт" с визгом описал петлю и по косой линии, сверху вниз, понесся к хвосту третьего, последнего, ушедшего вперед бомбардировщика. И снова повторилось то же самое. Еле слышный издали треск пулеметов, тонкий визг выходящего из пике "мессершмитта", молчаливо стелющаяся над лесом длинная черная полоса и далекий грохот взрыва.
  - Еще идут! - в ужасе крикнул сержант, прежде чем все опомнились-от только увиденного.
  Он стоял в кузове и странно размахивал руками, словно хотел остановить и спасти от беды показавшуюся сзади над лесом вторую тройку шедших с бомбежки машин.
  Потрясенный Синцов смотрел вверх, вцепившись обеими руками в портупею; милиционер сидел рядом с ним, молитвенно сложив руки: он умолял летчиков заметить, поскорее заметить эту вьющуюся в небе страшную стальную осу!
  Все, кто ехал в грузовике, молили их об этом, но летчики или ничего не замечали, или видели, но ничего не могли сделать. "Мессершмитт" свечой ушел в облака и исчез. У Синцова мелькнула надежда, что у немца больше нет патронов.
  - Смотри, второй! - сказал милиционер. - Смотри, второй!
  И Синцов увидел, как уже не один, а два "мессершмитта" вынырнули из облаков и вместе, почти рядом, с невероятной скоростью догнав три тихоходные машины, прошли мимо заднего бомбардировщика. Он задымил, а они, весело взмыв кверху, словно радуясь встрече друг с другом, разминулись в воздухе, поменялись местами и еще раз прошли над бомбардировщиком, сухо треща пулеметами. Он вспыхнул весь сразу и стал падать, разваливаясь на куски еще в воздухе.
  А истребители пошли за другими. Две тяжелые машины, стремясь набрать высоту, все еще упрямо тянули и тянули над лесом, удаляясь от гнавшегося вслед за ними по дороге грузовика с людьми, молчаливо сгрудившимися в едином порыве горя.
  Что думали сейчас летчики на этих двух тихоходных ночных машинах, на что они надеялись? Что они могли сделать, кроме того, чтобы вот так тянуть и тянуть над лесом на своей безысходно малой скорости, надеясь только на одно - что враг вдруг зарвется, не рассчитает и сам сунется под их хвостовые пулеметы.
  "Почему не выбрасываются на парашютах? - думал Синцов. - А может, у них там вообще нет парашютов?"
  Стук пулеметов на этот раз послышался раньше, чем "мессершмитты" подошли к бомбардировщику: он пробовал отстреливаться. И вдруг почти вплотную пронесшийся рядом с ним "мессершмитт", так и не выходя из пике, исчез за стеною леса. Все произошло так мгновенно, что люди на грузовике даже не сразу поняли, что немец сбит; потом поняли, закричали от радости и сразу оборвали крик: второй "мессершмитт" еще раз прошел над бомбардировщиком и зажег его. На этот раз, словно отвечая на мысли Синцова, из бомбардировщика один за другим вывалилось несколько комков, один камнем промелькнул вниз, а над четырьмя другими раскрылись парашюты.
  Потерявший своего напарника немец, мстительно потрескивая из пулеметов, стал описывать круги над парашютистами. Он расстреливал висевших над лесом летчиков - с грузовика были слышны его короткие очереди. Немец экономил патроны, а парашютисты спускались над лесом так медленно, что если б все ехавшие в грузовике были в состоянии сейчас посмотреть друг на друга, они бы заметили, как их руки делают одинаковое движение: вниз, вниз, к земле!
  "Мессершмитт", круживший над парашютистами, проводил их до самого леса, низко прошел над деревьями, словно высматривая что-то еще на земле, и исчез.
  Шестой, последний бомбардировщик растаял на горизонте. В небе больше ничего не было, словно вообще никогда не было на свете этих громадных, медленных, беспомощных машин; не было ни машин, ни людей, сидевших в них, ни трескотни пулеметов, ни "мессершмиттов", - не было ничего, было только совершенно пустое небо и несколько черных столбов дыма, начинавших расползаться над лесом.
  Синцов стоял в кузове несшегося по шоссе грузовика и плакал от ярости. Он плакал, слизывая языком стекавшие на губы соленые слезы и не замечая, что все остальные плачут вместе с ним..."
  
  
  Зачем здесь приведены эти пронзительные слова? Дело в том, что незаурядный талант свидетеля тех горьких дней в художественной форме отобразил то, что он видел сам, своими глазами. Думаю, что картины, подобные этим, видели тогда многие. Но не все из них, конечно, владели пером. Не говоря о том, что далеко не все из них пережили войну. Поэтому мало кто мог рассказать об этом. Симонов смог.
  
  Рассказ его о тех событиях показывает известную нам картину беспредельного господства немецкой авиации с первых же дней начавшейся войны. Недостаток самолетов и отчаянно тяжелое положение наземных войск Красной Армии заставляли поэтому бросать в бой даже то, что применять днем было заведомо нельзя - устаревшие тихоходные бомбардировщики, которые можно было использовать только ночью. Поскольку только полная темнота могла скрыть их от вражеских истребителей. Но тяжелая необходимость заставила бросать их в бой днем, практически на верную гибель. Особенно учитывая отсутствие истребительного прикрытия. "Хоть бы один истребитель на всех дали в прикрытие!", - вырвалось у летчика со сбитого самолета. А почему не дали в сопровождение истребителей? Причина простая. Не было их, ни для прикрытия, ни для чего еще. И не только истребителей. Потому и послали на смерть тихоходные машины, чтобы остановить немцев хоть чем-то.
  
  Долгое время подразумевалось, что причиной этого избиения советских военно-воздушных сил было уничтожение на аэродромах советской авиации ранним утром 22 июня 1941 года. И действительно она понесла тогда тяжелейшие потери. Но были ли эти потери следствием внезапности нападения? И были ли эти потери причиной полного господства в небе немецкой авиации? Попробуем разобраться.
  
  Предлагаю вашему вниманию профессиональное исследование, весьма полезное для понимания случившегося накануне и в начале войны.
  
  "1941 год - уроки и выводы". - М.; Воениздат. 1992.
  
  Издание было подготовлено коллективом авторов Генерального штаба Объединенных Вооруженных Сил СНГ. Имело в то время гриф "Для служебного пользования" и предназначалось для изучения в высших военных учебных заведениях.
  
  Сейчас оно опубликовано и размещено на сайте:
  http://militera.lib.ru/h/1941/index.html
  
  Достаточно подробно там показано и состояние дел в ВВС РККА.
  
  "...Таким образом, к началу войны в составе ДБА ГК (дальней бомбардировочной авиации Главного командования - В.Ч.) и ВВС военных округов имелось 15 599 боевых самолетов. Из них 8472 самолета (54%) находилось в ВВС западных приграничных округов и в соединениях ДБА ГК, базировавшихся в европейской части СССР{52}.
  
   Для сравнения, фашистская Германия вместе с союзниками имела на восточном фронте 4275 боевых самолета. Однако по качеству материальной части советские ВВС значительно уступали ВВС Германии. Состав немецкой авиации был представлен в основном новыми типами самолетов, в то же время в ВВС приграничных округов новые самолеты составляли всего лишь около 20%.
   Наибольшее количество боевых самолетов - 1913 - находилось в ВВС Киевского особого военного округа и 1789 - в ВВС Западного особого военного округа (приложение 9)..."
  
  Если быть более точным, то накануне войны ВВС западных приграничных округов распределялись следующим образом.
  
   Прибалтийский - 1211 самолетов;
   Западный - 1789 самолетов;
   Киевский - 1913 самолетов;
   Одесский - 950 самолетов.
  
  
  "...Как следует из анализа, в целом самолетный парк ВВС приграничных военных округов не отвечал требованиям времени, предъявляемым к авиации. К тому же из 7133 боевых самолетов 919 (13%) были неисправными. В ВВС приграничных военных округов имелось 5937 боеготовых экипажей{53}, что на 1196 меньше количества боевых самолетов, поэтому по тревоге на боевое задание нельзя было поднять в воздух указанное количество машин. В ЗапОВО некомплект составлял 446 экипажей. Это объяснялось наличием в ряде полков двух комплектов самолетов (старых и новых типов), нахождением некоторой части летного состава на переподготовке (на 1.06 1941 г. - 1177 экипажей){55}. На новые 1448 самолетов переучилось всего 208 экипажей. Лишь 18% экипажей были подготовлены к ночным действиям в простых метеоусловиях и только 0,7% - в сложных.
  
  В составе ДБА, предназначенной для действий на Западном ТВД, имелось 4 авиационных корпуса и авиадивизия. Всего в этих соединениях насчитывалось 1339 самолетов, в том числе 171 неисправный (13%); Основу парка составляли самолеты ДБ-3, ДБ-3ф и ТБ-3, которые имели низкие летно-технические характеристики и потому с началом войны несли большие потери от истребителей противника. Современных тяжелых бомбардировщиков ТБ-7 (Пе-8) было всего 11.
  
  На качестве советских ВВС отрицательно сказывалось также и то, что на их вооружении находилось 20 типов самолетов, а с учетом модификации моторов и вооружения - более 70 типов. Естественно, все это затрудняло обеспечение авиации запасными частями и ремонт самолетов.
  
   В общей сложности группировка советских ВВС у западной границы СССР включала 130 авиаполков и 48 авиационных дивизий из 79 (60%){56}.
  
   Организационная структура ВВС приграничных военных округов была несовершенной.
   ВВС военных округов были разделены на фронтовую группу авиации и армейскую авиацию. Фронтовая группа входила в состав военного округа и подчинялась его командующему, армейская же авиация находилась в составе общевойсковых армий.
   Распыление сил авиации не давало возможности массированного ее применения на главном направлении. Этот недостаток особенно проявился в начальном периоде войны...
  
   ...С развертыванием авиационной группировки на территории западных приграничных округов в авиационном отношении расширялась и аэродромная сеть (табл. 5).
  
   Приведенные данные показывают, что к началу 1941 г. аэродромная сеть была сравнительно большой. Однако выделение 382 аэродромов в качестве оперативных привело к тому, что базирование авиации на постоянных аэродромах было скученным. К тому же многие аэродромы в это время реконструировались. К июню 1941 г. аэродромная сеть еще более расширилась за счет строительства аэродромов по плану 1941 г. Всего на 116 авиаполков ВВС приграничных военных округов имелось 477 постоянных и оперативных аэродромов (приложение 9). Ряд аэродромов, и прежде всего для ИА, находились в непосредственной близости от госграницы, в пределах досягаемости огня артиллерии противника. Например, аэродром Долубово (126 иап 9 сад) находился в 10 км, Чунев (28 иап 15 сад) - в 15 км, Черновцы (149 иап 64 иад) - в 20 км от границы. Почти на всех этих аэродромах базировалось по 80-100 и более самолетов новых и старых типов, в том числе на аэродромах: Долубово - 73 (50 МиГ-3 и 23 И-16); Чунев - 83 (63 МиГ-3 и 20 И-16); Черновцы - 131 (67 И-16 и И-153, 64 МиГ-3); Бельцы - 116 (54 И-153 и И-16, 62 МиГ-3). Таким образом, только на указанных аэродромах под прицельным огнем артиллерии находилось 403 истребителя..."
  
  
  Единственно, с чем здесь трудно согласиться, это с сожалениями о том, что совсем мало было тяжелых бомбардировщиков ТБ-7 (Пе-8). Именно самолеты ДБ-3ф конструкции Ильюшина успешно бомбили Берлин, а равно и другие стратегические объекты в глубине германской территории. И основные свои потери эти самолеты понесли, выполняя несвойственные им задачи, а именно, дневные бомбежки немецких войск, более того, их переднего края. Так здесь равно уязвимыми были все самолеты тяжелой бомбардировочной авиации, поскольку для действительного бомбометания необходимо было снижаться до оптимально низких высот. К тому же запредельно высокая стоимость изготовления самолетов ТБ-7, в шесть-семь раз большая, чем на изготовление ДБ-3 всех модификаций, могла сделать его в условиях тяжелейшей войны своеобразной черной дырой, безвозвратно поглощавшей ресурсы, необходимые для создания самолетов войсковой авиации.
  
  А в общем, как видим, картина достаточно красноречивая. Видно, что много здесь наложилось факторов, объективных и субъективных, чтобы создать ситуацию, где высокие потери советских ВВС в начале войны были неизбежны.
  
  Обратим внимание на то, что здесь еще не указана одна из главных причин этого, - фактическое отсутствие боевого опыта абсолютного большинства советских летчиков. При достаточно солидном боевом опыте немцев. Широко известен тот факт, что наибольшие потери всегда, в течение всей войны, несли именно летчики, не имевшие фронтового опыта, погибавшие в самых первых своих боевых вылетах. Так получилось, что 22 июня 1941 года такими пилотами были почти все летчики советских военно-воздушных сил.
  
  Теперь о том, что произошло с авиацией 22 июня 1941 года.
  
  "...Свыше 1 тыс. фашистских бомбардировщиков 22 июня подвергли неоднократным ударам 66 из 100 наших аэродромов{190} (ПрибОВО - 11, ЗапОВО - 26, КОВО - 23, ОдВО - 6), на которых базировалось до 70% авиационных полков четырех приграничных военных округов (без ЛенВО). В первый день войны советская авиация потеряла около 1200 самолетов, из них 800 было уничтожено на аэродромах. Наибольшие потери понесли ВВС Западного особого военного округа (738 самолетов)..."
  
  
  Если более детально, то, согласно советским документам, 22 июня потери Прибалтийского особого военного округа составили 56 самолетов, Западного, как уже было сказано, 738 самолетов, Киевского - 301 самолет и Одесского - 23 самолета.
  Чуть выше мы с вами видели, что в Прибалтийском и Одесскои округах авиации было меньше. чем в Западном и Киевском округах. Но меньше всего в полтора-два раза. При этом обратите внимание на поразительную разницу в потерях между ними.
  
  1200 и 800, цифры, конечно, округленные. По немецким сводкам наши потери 22 июня были выше: 1 811 самолетов (1 489 уничтоженных на земле и 322 сбитых в воздушных боях). Здесь, впрочем, тоже полагаться безусловно на эти данные нельзя. Немцы считали уничтоженными на земле своей авиацией и те советские самолеты. которые они нашли на аэродромах. Между тем, много самолетов, которые нельзя было эвакуировать, было уничтожено на земле при отступлении, чтобы их не захватили немцы. Конечно, так или иначе, но они были действительно уничтожены, нельзя только их считать потерями от налетов немецкой авиации. А нас в данном случае интересует именно этот вопрос. Внезапный удар рано утром 22 июня по советским аэродромам и влияние именно этого удара на господство немецкой авиации в воздухе.
  
  В связи с этим надо обратить внимание на то, что в привычных сетованиях на внезапность, как главную причину уничтожения советской авиации на аэродромах, всегда существовала одна недоговоренность, обойденная молчанием в течение целых десятилетий. Дело в том, что цифры этих потерь были представлены не за утро, а за весь день 22 июня. Как-то так молча подразумевалось, что все эти самолеты были уничтожены утром, во время первого и внезапного удара немцев по советским аэродромам.
  
  Почему культивировалась эта недоговоренность? Потому что, если сказать вслух о том, что немецкая авиация в течение всего дня 22 июня наносила по ним неоднократные удары, это несколько не отвечало официальной версии о том, что причиной потерь была внезапность немецкого нападения. Потому что, если на какой-то аэродром немцы налетали не один раз, а пять или шесть в течение дня, то, согласитесь, потери от второго и дальнейших налетов очень трудно убедительно отнести за счет одной только внезапности. Не говоря о том уже, что совсем трудно отнести туда потери советской авиации во все последующие дни.
  
  Поэтому, кстати, в советское время цифры потерь нашей авиации 22 июня публиковались много и охотно. Одновременно с этим потери за последующие дни не публиковались никогда. Более того, интерес к исследованию этой темы не поощрялся весьма жестко.
  
  Между тем, расхожая байка о том, что почти вся советская авиация была уничтожена ранним утром 22 июня 1941 года могла существовать только в тех условиях, когда под грифом секретности оставалась общая численность советской авиации. Как только эти цифры увидели свет, одно только их простое сопоставление с данными о потерях показало, что даже после 22 июня количество самолетов приграничных военных округов оставалась как минимум не меньшим, чем численность немецкой авиации, принимавшей участие в операции "Барбаросса". Не говоря уже о советских ВВС в целом. А ведь во внутренних военных округах, как видно из представленных цифр, оставалось еще 46 % всей довоенной авиации. Так почему же тогда немцы все же господствовали в воздухе? Тоже внезапность?
  
  Какой внезапным утренним ударом по аэродромам можно объяснить то, что по итогам 22 июня авиация Прибалтийского особого военного округа потеряла 56 самолетов (или свыше 90, как это выявили уже современные исследователи), а к 25 июня число ее потерь составило уже свыше 900 самолетов?
  
  Из исследования "1941 год - уроки и выводы".
  
  "... Последствия первых ударов противника оказались для войск Северо-западного фронта катастрофическими. ВВС фронта за первые три [118] дня войны потеряли 921 самолет{171} (76% всего состава)..."
  
  Конечно, говоря о потерях авиации в условиях отступления, всегда надо помнить и о том, что большое количество самолетов при невозможности их эвакуации было уничтожено наземными командами. И тем не менее.
  
  Или Западный фронт.
  
  Посмотрим, что было написано в отчете командующего авиацией Западного фронта о боевой деятельности его военно-воздушных сил за 1941 год.
  
  Документ размещен в 35 выпуске Сборника боевых документов Великой Отечественной Войны.- М.; Воениздат, 1947-1960.
  
  Размещен по адресу
  http://militera.lib.ru/docs/da/sbd/index.html
  
  Итак.
  
  "... Части Военно-воздушных сил Западного фронта вступили в войну с утра 22.6.41 г. День этот характеризуется большими потерями, понесенными авиацией фронта от налетов противника, организацией ответных ударов по аэродромам противника Соколув, Седлец, Лукув, Бяла-Подляска, по группировкам противника в Цехановец, Константинув, Рыгалы, оз. Сервы, Августов, Сувалки, по промышленности в Кенигсберг, Варшава.
  За день 22.6.41г. авиацией противника были уничтожены на аэродромах и в воздушных боях 538 самолетов при 143 самолетах, потерянных противником. На следующий день потери сторон соответственно составляли 125 и 124 самолета и к концу июня, т. е. за 8 дней войны \131\ наши потери составляли 1163 самолета, потери противника 422. Схему ударов противника по нашим аэродромам и графики потерь см. Приложения ?? 4, 5, 6, 28-34.
  К исходу 30.6.41 г. военно-воздушные силы фронта имели истребителей 124 и бомбардировщиков 374, всего 498 самолетов, объединенных в семь дивизий. Дислокация - в приложении ? 7. Военно-воздушные силы противника соответственно имели около 800 самолетов перед нашим фронтом, предположительно, 2-й воздушный флот. (См. схему ? 25.)..."
  
  
  Можно, конечно, спорить о недостаточной точности этих сведений, но мы с вами этого делать не будем. В нашу задачу подробное исследование этой темы не входит. Понятно, что потери противника любая сторона всегда завышает. Кроме того, важно в данном случае указание на свои потери.
  
  Юго-Западный фронт.
  
  Из доклада командующего ВВС Юго-Западного фронта командующему ВВС Красной Армии о боевых действиях за период с 22 июня по 10 августа 1941 года.
  
  Размещен в Сборнике боевых документов Великой Отечественной Войны, выпуск 36.
  
  "... 2. Военно-воздушные силы Юго-Западного фронта в целом не были подготовлены к отражению внезапных налетов Военно-воздушных сил противника на наши аэродромы и к выходу из-под удара. 22.6.41 г. первые налеты противника на наши аэродромы прифронтовой полосы значительных потерь нашим летным частям не нанесли, но в результате слабого руководства со стороны командиров авиационных дивизий и авиационных полков подчиненными им частями в вопросах организации выхода из-под удара и отражения налетов авиации противника последний, повторными ударами в течение 22.6.41 г. и в последующие два дня, нанес нашим летным частям значительные потери, уничтожив и повредив на наших аэродромах за 22, 23 и 24 июня 237 самолетов, что составляет 69 процентов потерь материальной части на своих аэродромах в результате налетов авиации противника за весь период войны..."
  
  
  То есть здесь уже прямым текстом говорится о том, что первый внезапный удар немцев больших потерь не нанес. Основные потери были понесены во время последующих налетов. Когда все своими глазами видели, что война уже началась. Сказано в данном случае только о Киевском округе. Но что, в других округах немцы ограничились одним налетом? Там же тоже были повторные налеты. По пять-шесть в течение дня. А сбитые в воздухе? Что, тоже неожиданность?
  
  И уже совсем тяжелое. Там же.
  
  "... 8. На протяжении всего периода боевых действий Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта (с 22.6 по 10.8.41 г.) со стороны командиров авиационных полков и командиров авиационных дивизий не уделялось достаточного внимания вопросам организации летной работы, в результате чего части Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта имеют очень много небоевых потерь: при катастрофах и авариях разбито и повреждено 242 самолета, что составляет 13 % всех потерь за указанный период..."
  
  
  Здесь, возможно, проявилось следствие того, что очень мало успели освоить новые самолеты, поступившие накануне войны в приграничные округа. Об этом говорилось в документах практически всех приграничных округов, подвергшихся германскому нападению.
  
  В этом же документе читаем, как обстояли дела с освоением новой авиационной техники в Киевском особом военном округе.
  
  "... Летный состав частей, перевооруженных в 1941 г. на новую материальную часть (МИГ-3, ЯК-1, ЯК-2-4, ПЕ-2, СУ-2 и другие), к началу войны боевым применением на новой материальной части не овладел и к боевым действиям был подготовлен слабо...
  
  ... б) Летный состав всех авиационных полков, перевооруженных на новую материальную часть в период, непосредственно предшествовавший войне, стрелковым и бомбардировочным вооружением самолетов новых типов не овладел, в результате чего в первые дни войны новая материальная часть использовались недостаточно эффективно...
  
  ... Кадры и летный состав второго и более годов службы частей, перевооруженных на самолеты новых типов (МИГ-3, ЯК-1, ЯК-2-4, ПЕ-2 и другие), боевым применением на новой материальной части к началу войны полностью не овладели и к боевым действиям были подготовлены недостаточно.
  Летный состав первого года службы к боевым действиям был подготовлен слабо..."
  
  
  Возвращаемся к годовому отчету ВВС Западного фронта.
  
  "...9-я смешанная авиационная дивизия к началу войны получила 262 самолета МИГ-1 и МИГ-3 и приступила к их освоению. Всего было на МИГах выпущено до 140 летчиков и продолжался выпуск остальных.
  На новых самолетах производились только аэродромные полеты и отстрел пулеметов в воздухе. Материальная часть к началу войны была не освоена и дивизия имела ряд тяжелых катастроф в процессе ее освоения. Старая материальная часть (И-16, И-153) осталась в дивизии.
  Самолеты ПЕ-2 были получены в количестве 420 штук и находились в 13-м авиационном полку 9-й смешанной авиационной дивизии и 15-м авиационном полку 11-й смешанной авиационной дивизии.
  Таким образом, с начала войны округ переживал период перевооружения на новую материальную часть, а интерес к старой материальной части заметно снизился. Все сверху до низу были охвачены скорейшим выпуском летчиков на новой материальной части..."
  
  
  "Сборник боевых документов Великой отечественной войны", выпуск 34.
  
  Из годового отчета штаба 6-й воздушной армии от 21 июля 1942 года о боевой деятельности ВВС Северо-Западного фронта.
  
  "... Поэтому в истребительных авиационных полках на передовых аэродромах получилось по два комплекта самолетов (И-153 и МиГ-3, И-16 и МиГ-3), впоследствии все заштатные самолеты были уничтожены налетами авиации противника и уничтожены эвакуационными командами из-за невозможности транспортировки в тыл в связи со скоротечной обстановкой. Новая материальная часть (самолеты МиГ-3) летным составом \186\ полностью освоены не были, а часть их стояла на аэродромах неисправными (не доведенными на заводах) ..."
  
  
  То есть наличие в приграничных округах новейших советских самолетов вовсе не говорило в тот конкретный момент о силе нашей авиации. Так, иногда, приходится читать о том, что, к сожалению, в приграничных округах было мало новых самолетов. Как видим, их количество вовсе не усиливало нашу авиацию. Наоборот, получается, что оно тогда даже и ослабляло ее. Ведь любой бой, это всегда предельные и запредельные нагрузки не только для летчика, но и для его машины. Поэтому недостаточное освоение новых самолетов приводили к тому, что в бою гибли не только от огня противника, но и от аварий на слабо изученной технике. Не говоря о том, что эта причина не позволяла использовать сильные стороны новых самолетов, она просто заставляла летчиков не столько вести бой, сколько уделять внимание поведению машины.
  
  В этих условиях вся тяжесть боев легла как раз на старую авиационную технику. Она, хотя и уступала по своим параметрам немецкой, была, тем не менее, изучена летчиками намного лучше. Одновременно можно понять, что техническое превосходство немецкой авиации и явилось, во многом, причиной наших высоких потерь.
  
  Но одновременно с этим необходимо отметить, что новые самолеты, небольшое количество которых удалось все же освоить, показались противнику настолько опасной силой, что их численность они преувеличили многократно. Это, безусловно, заслуга наших пилотов, воевавших на них с напряжением самоотречения.
  
  Франц Гальдер. Военный дневник. Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск. Том 3.
  
  Запись за 22 июня 1941 года.
  
  "...13. 30 - Из оперативного отдела доложили: а. Командование ВВС сообщило, что наши военно-воздушные силы уничтожили 800 самолетов противника (1-й воздушный флот - 100 самолетов, 2-й воздушный флот - 300 самолетов, 4-й воздушный флот-400 самолетов). Нашей авиации удалось без потерь заминировать подходы к Ленинграду с моря. Немецкие потери составляют до сих пор 10 самолетов{7}. б. Командование группы армий 'Юг' доложило, что наши патрули, не встретив сопротивления, переправились через Прут между Галацем и Хуши и между Хуши и Яссами. Мосты в наших руках...
  
  Запись по итогам дня.
  
  "... Командование ВВС сообщило, что за сегодняшний день уничтожено 850 самолетов противника, в том числе целые эскадрильи бомбардировщиков, которые, поднявшись в воздух без прикрытия истребителей, были атакованы нашими истребителями и уничтожены{18}..."
  
  Запись за 24 июня 1941 года.
  
  "...Авиация противника, понесшая очень тяжелые потери (ориентировочно 2000 самолетов), полностью перебазировалась в тыл..."
  
  Запись за 1 июля 1941 года.
  
  "... Наше командование ВВС серьезно недооценивало силы авиации противника в отношении численности. Русские, очевидно, имели в своем распоряжении значительно больше, чем 8000 самолетов. Правда, теперь из этого числа, видимо, сбита и уничтожена почти половина, в результате чего сейчас наши силы примерно уравнялись с русскими в численном отношении. Но боеспособность русской авиации значительно уступает нашей вследствие плохой обученности их летного состава{9}. Поэтому, например, во время вчерашних воздушных боев над Двинском и Бобруйском атаковавшие нас воздушные эскадры противника были целиком или большей частью уничтожены.
  
  В настоящее время командование ВВС считает, что перед фронтом группы армий 'Юг' противник располагает 800-1000 первоклассными самолетами, перед фронтом группы армий 'Центр' действуют 400-500 первоклассных самолетов противника, перед фронтом группы армий 'Север'{10} также 400-500 первоклассных самолетов.
  
  Во время боев последних дней на стороне русских участвовали, наряду с новейшими, машины совершенно устаревших типов..."
  
  "{9}Приведенное количество самолетов в западных приграничных округах завышено. Слабое место советской авиации в начале войны - преобладание устаревших самолетов с малым летным ресурсом. Количество самолетов новых конструкций незначительно превышало 1,5 тыс., но они только что поступали в войска и не были освоены летным составом. - Прим. ред."
  
  
  Необходимо добавить к примечанию редакции, что завышено здесь не только и не столько количество самолетов в западных приграничных округах (то есть, к началу войны). Сильно занижены собственные потери немецкой авиации.
  
  Характерно и то, что завышено количество советских самолетов, особенно новых типов, на начало июля 1941 года. Гальдер на 1 июля насчитал перед германским фронтом до двух тысяч новейших советских самолетов. Тогда как их и на 22 июня было, как видим, немногим более полутора тысяч. Да вычесть отсюда тяжелейшие их потери за эти дни...
  
  Говорить это может только о том, что советские летчики совершали в то время боевую свою работу с настолько предельным напряжением, с такой самоотдачей, что их число в глазах противника увеличилось многократно.
  
  Что же касается плохой обученности, то было и это. Обратимся снова к упомянутым отчетам командования ВВС трех упомянутых фронтов.
  
  Из годового отчета о деятельности ВВС Северо-Западного фронта. О боевой подготовке летчиков Прибалтийского особого военного округа.
  
  "... По уровню боевой подготовки части военно-воздушных сил Прибалтийского особого военного округа были способны выполнять боевые задачи днем в несложных метеорологических условиях, на малых высотах, средних и больших высотах в составе звеньев и девятки. В сложных условиях были подготовлены отдельные экипажи, звенья и ночные эскадрильи. В условиях ночи летало примерно 15 % из всего состава бомбардировочной и истребительной авиации, которые были способны выполнить боевые задачи в условиях ночи только ограниченно..."
  
  
  Иными словами, лишь 15 % всех летчиков округа по уровню своей подготовки были официально признаны полностью готовыми к боевым действиям. Получается, что остальные 85 процентов были подготовлены слабо.
  
  Из годового отчета о деятельности ВВС Западного фронта.
  
  "...В результате пережитой тяжелой зимы к 15 апреля 1941 года боевую готовность частей Военно-воздушных сил Западного особого военного округа можно охарактеризовать следующим: истребители - небоеспособны (в воздухе почти не стреляли и воздушных боев не вели); бомбардировщики - ограниченно боеспособны (мало бомбили, мало стреляли, мало летали на маршрутные полеты..."
  
  Из доклада о деятельности ВВС Юго-Западного фронта.
  
  "...4. Кадры и летный состав второго этапа обучения частей Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта, имевших на вооружении самолеты старых типов (И-16, И-153, СБ и другие), к боевым действиям были подготовлены хорошо. Летный состав первого этапа обучения - слабо.
  Летный состав частей, перевооруженных в 1941 г. на новую материальную часть (МИГ-3, ЯК-1, ЯК-2-4, ПЕ-2, СУ-2 и другие), к началу войны боевым применением на новой материальной части не овладел и к боевым действиям был подготовлен слабо. [116]
  
  5. В целом Военно-воздушные силы Юго-Западного фронта к боевым действиям были подготовлены недостаточно...
  
  ... г) Командирами авиационных дивизий и авиационных полков Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта зимний период 1940-41 гг. очень слабо был использован для проведения боевой подготовки с полетами при снежном покрове аэродромов на колесах, в результате чего молодые летчики в своем подавляющим большинстве зимой летали очень мало и введены в строй не были, а период май-июнь (период напряженной летной работы) не обеспечил необходимой их подготовки к боевым действиям...
  
  ... е) Отсутствие необходимой организованности и четкости в действиях летных и наземных частей Военно-воздушных сил фронта при отражении налетов авиации противника на наши аэродромы в первые три дня войны подтверждают, что боевая готовность частей Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта была на низком уровне..."
  
  
  Это все документы, замечу, под грифом "совершенно секретно", направлены в Главное командование ВВС РККА в разное время от августа 1941 до июля 1942 года, с трех разных фронтов тремя разными генералами. Впрочем, состояние дел в авиации не было секретом для сведущих людей и ранее.
  
  На недостатки в обучении летчиков военно-воздушных сил Красной Армии неоднократно указывалось на совещании высшего командного состава РККА в декабре 1940 года.
  
  На это, в частности, указывал заместитель командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенант Захаркин.
  
  "...Я хотел бы, товарищ Народный комиссар, остановиться и на авиации. Может быть с вопросом техническим в авиации обстоит неплохо, но огневая подготовка, т. Смушкевич, по-моему, во всех частях авиации поставлена очень слабо. Я присутствовал вместе с т. Гусевым на проводившихся в Гороховце учениях, на которых были собраны все-таки лучшие наши авиационные части, и надо сказать, что качество выполнения ими задач было очень низкое. Огневая подготовка стоит еще далеко не на должной высоте, в частности, по Военно-Воздушным Силам нашего округа. Основная причина этого заключается в том, что еще на низком уровне воинская дисциплина в частях авиации..."
  
  Как видим, главной причиной слабой боевой подготовки авиации генерал Захаркин посчитал низкий уровень дисциплины в частях ВВС. Это в то время было мнением расхожим. Впрочем, если говорить о причинах летной аварийности, достаточно справедливым. Но что касается подготовки летчиков, здесь причину искали не там, где следует. Завинчивание гаек в этой области, вроде пресловутой строевой подготовки летчиков, может быть и грело кому-то душу. Но никак не решало главную тогда задачу, их летную и огневую подготовку.
  
  Как раз в самый канун совещания высшего командного состава, вышел знаменитый приказ наркома обороны номер 0362 от 22 декабря 1940 года.
  
  Согласно этому приказу отменялось положение, по которому выпускникам военно-авиационных училищ присваивались лейтенантские звания. Теперь после окончания авиационной школы летчикам, штурманам, техникам присваивалось звание сержанта, с соответствующими ему правами и обязанностями. Устанавливалась обязательная срочная служба с казарменным режимом. Причем на положение срочнослужащих переводился и находившйся в строю летно-технический состав, прослуживший в армии менее четырех лет, до командира звена включительно, независимо от воинских званий. Их семьи из авиагарнизонов выселялись. Кроме того, отменялся порядок добровольного комплектования летных школ. Теперь в летные училища должны были призываться тем же порядком, что и в армию.
  
  Приказ, правда, опирался на принятое Совнаркомом и ЦК постановление, но ясно, что инициатором этого постановления был наркомат обороны, а еще точнее, высшее командование ВВС. Потому что именно оно должно было объяснить Сталину и Тимошенко причины недостаточной подготовки летчиков, штурманов и технических специалистов. Они эти причины, судя по всему, и нашли. Им, оказывается, мешало в организации боевой подготовки то, что в авиции было слишком много командного и мало рядового состава. Это, заметим, было объявлено не просто основной, но даже и единственной причиной слабой боевой подготовки.
  
  Об этом, в частности, напористо и категорично высказался в своем выступлении помощник начальника Генерального штаба по ВВС генерал-лейтенант авиации Смушкевич.
  
  "... Единственная и, пожалуй, основная причина, почему боевая подготовка военно-воздушных сил находится на низком уровне, заключается в том, что в авиации фактически не было рядового летного состава, все были командирами, по существу не имея этой командирской подготовки. Летчики в возрасте 17 - 19 лет обзаводились семьями и все внимание летного состава уходило не на рост боевой подготовки, а на семейно-бытовые вопросы. Все командиры уделяли очень много внимания хозяйственным, бытовым, квартирным, семейным вопросам, и это не только авиационные командиры, но и общевойсковые командиры и военные советы округов. [45]
  Поэтому совершенно ясно, что приказ Народного комиссара обороны является главным, основным, что в состоянии вывести наши Военно-Воздушные Силы на правильный путь развития.
  
  Я должен здесь доложить, что работа каждого из нас в отдельности, в первую очередь каждого авиационного командира, будет определяться тем, насколько быстро и решительно будет проведен этот приказ в жизнь, не считаясь, подчас, с некоторыми, может быть, серьезными трудностями, которые встретятся. Мне думается, что основная масса летного состава поймет, что без перевода срочнослужащего летного состава на казарменное положение боевой воздушный флот не может быть боеспособен. Без того, что летный состав будет комплектоваться так же, как комплектуется вся Красная Армия - не на добровольном принципе, а в обязательном порядке, мы не будем иметь хороших летчиков..."
  
  
  Комментарии здесь, по-моему. совершенно излишни. Думаю, очевидно, что летную и огневую подготовку летчиков могло поднять только одно условие. Больше летать. Больше бомбить. Больше стрелять.
  
  Ведь и сам генерал Смушкевич в том же самом своем докладе говорил об этом.
  
  "... Если мы возьмем бомбардировочное соединение, то как бы хорошо оно ни работало, но если не положит бомбы в цель, вся работа сводится к нулю. Как бы хорошо ни работала истребительная авиация, но если летчик не попадает пулями в противника, вся работа сводится опять к нулю.
  Таким образом, главная задача заключается в сочетании техники пилотирования и огневой подготовки. В таких крупных округах, как ЛВО, ОдВО и др. мы имеем пять бомбометаний на год на экипаж. При таких условиях меткости быть не может. В Закавказском военном округе имеется 2,3 бомбометаний за год на экипаж. Кроме того, в области огневой подготовки мы не добились того положения, чтобы авиация использовала полностью фотокинопулемет, ибо без этого нельзя обучать воздушному бою. Относительно воздушных стрельб. Мы учим стрельбе по конусам на скоростях 200 - 250 [км в час], ибо на больших скоростях отрываются конуса. Таким образом, получается, что мы не создаем настоящей боевой обстановки..."
  
  
  Только вот с этим, как мы с вами видели по отчетным документам начала войны, были как раз большие проблемы. И никак эти проблемы не решались казарменным проживанием рядовых летчиков или их сержантскими званиями. Началась война, и оказалось, что мера эта на подготовку летчиков оказала нулевое влияние. Хотя и придавалось ей такое глобальное значение. Как выяснилось с началом войны, неоправданно пристальное внимание к этому вопросу затмило в глазах военного командования действительные причины слабой подготовки летчиков.
  
  Ведь что можно понять из того же выступления генерала Смушкевича? Молодых летчиков отвлекают от военной службы их семьи, которыми они обзаводятся так рано. Как будто боевая подготовка определяется желанием самого летчика, хочу сегодня летаю и стреляю, а хочу, проведу сегодня день со своей семьей. На самом деле ясно, что определяет его службу воля его командира. Летчик мало летает? Таково решение его командира. Оно, кстати, может определяться не только перестраховкой, нежеланием рисковать, поскольку неопытные пилоты, случалось, били технику. Могли быть и соображения вполне материального порядка.
  
  Об этом в своем выступлении прямо сказал командующий ВВС Ленинградского военного округа генерал-майор авиации Новиков.
  
  "...В целях ускорения подготовки летного состава необходимо прекратить перебои с подачей бензина. Как правило, ежегодно у нас, товарищ Народный комиссар, в самый разгар полетов в летний период, начиная с июля месяца, а иногда и с июня месяца, прекращается подача бензина, части переходят на голодный паек, свертывая из-за этого полеты в лучшие месяцы для полетов (июнь, июль, август). Такое положение дальше нетерпимо. Без бензина летать не научишься. Нормальная подача бензина начинается вновь с октября месяца, когда уже фактически полеты по условиям погоды начинают свертываться, а аэродромы размокают..."
  
  Здесь речь не идет о недостаче горючего, на нужды ВВС его отпускалось нормальное количество. Нужно было бы больше, отпустили бы больше. Уж на что - на что, а на авиацию Сталин ничего не жалел. Речь в данном случае шла о срыве снабжения по причинам организационным. Точнее, полном отсутствии организованности. Впрочем, слабая работа служба тыла, как мы видели из предыдущих примеров, была характерна для всей РККА, не только ее военно-воздушных сил.
  
  Вот и получилось, кстати, что подготовка летчиков летом 1940 года велась недостаточно из-за перебоев с горючим, осенью ее ограничила непогода и распутица, зимой 1940-1941 годов она по погодным условиям и вовсе оказалась фактически сорванной. А там вскоре накатило и 22 июня...
  
  Впрочем, на примере выступления генерала Смушкевича можно себе вполне отчетливо уяснить, что за недостатками боевой подготовки советских ВВС стояли не только и не столько объективные факторы, сколько само командование этими военно-воздушными силами. А если говорить о недостатках применения авиации в 1941 году в целом, то, пожалуй, и высший генералитет РККА.
  
  Впрочем, будем справедливы, необходимо отметить и важнейший объективный фактор, неподвластный никакому командованию и даже никаким высшим силам. Немецкие летчики просто-напросто имели боевой опыт. И не просто опыт, а солидный опыт.
  
  Поэтому рискну утверждать, что главным в тяжелых потерях начала войны были все же не все те обстоятельства, которые указаны выше. Хотя и имели они на них свое существенное влияние. Но главным все же было отсутствие боевого опыта у рядовых пилотов. Количество летчиков, воевавших в Испании, Китае, на Халхин-Голе исчислялось несколькими сотнями на всю страну, на все военные округа, раскинутые от Бреста и до Владивостока. Как правило, это были уже командиры достаточно высокого уровня. У немцев же боевой опыт был практически у всех рядовых летчиков. Во всяком случае у всех, участвовавших в нападении на Советский Союз. А их были тысячи.
  
  Боевой опыт приходит от вылета к вылету. Только через пять-десять вылетов летчик в бою начинает видеть и думать. Но чтобы добраться до такой степени зрелости ему надо в эти пять-десять вылетов остаться живым. Причем, не прячась, а выполняя боевую задачу. Почти всегда без прикрытия, под огнем вражеских зениток и истребителей, не умея и не зная маневров, позволяющих хоть как-то избежать их огня. Ничего не видя и не понимая толком вокруг. Имея своим противником намного более опытных летчиков, использующих к тому же более совершенную и опасную, чем у него, технику.
  
  И тем не менее, видя, как гибнут их товарищи, они все равно упрямо шли в огонь. А те, кому выпало выжить, набирались опыта. Тоже гибли, тоже отступали. Их гибель уже не от неумения вести бой, а следствие большого их количества, непрестанного напряжения, слабой, по сравнению с немецкой, техники.
  
  Но сломлены они не были и дрались отчаянно. Может быть даже и не догадываясь о том, что гибелью своей отвоевывали они тогда у врага самое главное, чего в результате немцам не хватило для их победы и нашей погибели - время. Тот бесценный ресурс, который помог нам в итоге успеть собрать со всей страны силы, чтобы остановить, а потом и победить самого сильного в мире врага. Безымянные солдаты сорок первого года...
  
  ***
  
  И последнее. Все указанные обстоятельства значительно осложнялись и вопросами организации военно-воздушных сил Красной Армии. Здесь уместно еще раз вспомнить о том, что в начале войны рациональному использованию авиации мешала сама по себе организационная структура ВВС. Ее деление на фронтовую и армейскую авиацию препятствовало тому, чтобы сосредоточить ее боевую работу на направлении главного удара немцев. Выделение в группировку армейской авиации более половины самолетов приводило к тому, что ее удар по немецким войскам наносился не кулаком, а растопыренными пальцами. В результате каждая общевойсковая армия советско-германского фронта имела свою немалую авиацию, которую использовала, естественно, в своих интересах. А армии, оказавшиеся на острие главного удара немцев, быстро потеряв свои собственные самолеты, почти не получали и воздушной поддержки от других армий. Что, в общем-то понятно, поскольку у других армий были свои задачи, которые они должны были решать своими средствами.
  
  Той авиации, которая осталась в прямом подчинении фронтового командования (это были по преимуществу бомбардировщики), как правило, не хватало для того, чтобы оказать им действенную поддержку. Истребителей, находившихся в непосредственном подчинении командования фронтов не хватало не то что на сопровождение собственных бомбардировщиков, но и для того, чтобы прикрыть войска от разбоя немецкой авиации, безнаказанно свирепствующей над полем боя и над маршрутами выдвижения войск. А ведь на земле тогда решалось все.
  
  Так что, когда Симонов видел, как над его головой немецкие истребители сбили сразу пять тихоходных ТБ-3, не имевших истребительного прикрытия, это было следствием как раз неудачной организационной структуры ВВС. Тяжелые бомбардировщики подчинялись, естественно, фронтовому командованию, которое почти не имело в своем распоряжении истребителей. Поскольку те в основном подчинялись командованию общевойсковых армий, входя в состав смешанных авиационных дивизий. То небольшое количество истребителей, которое подчинялось фронту, критически не хватало даже для прикрытия механизированных соединений. Не говоря уже о пехоте.
  
  Между тем, именно такая организационная структура почти единогласно признавалась накануне войны наиболее удачной. Более того, как это ни странно, именно она имелась в виду, когда выступавшие на совещании генералы всех уровней говорили о необходимости централизации управления боевыми действиями военно-воздушных сил для завоевания ими господства в воздухе.
  
  Дело в том, что в тот момент вопрос о централизации был точкой приложения двух мнений. За централизацию выступали практически все. Но понимали под ней сохранение деления авиации на фронтовую и армейскую, без дробления ее еще и на более нижестоящие уровни. Потому что были и мнения о необходимости дальнейшего ее дробления, на корпусной уже уровень. Таких было немного, но они были.
  
  Из доклада генерал-полковника Д.Г. Павлова.
  
  "... Действия мехкорпуса всегда должны быть поддержаны массовой авиацией. Органическое включение в него одной - двух смешанных авиадивизий дает мехкорпусу еще большую силу удара, самостоятельность в решении оперативных задач, дополняет мк "дальнобойной тяжелой артиллерией" в виде авиабомб любых калибров и, что особенно важно, включение смешанных авиадивизий дает возможность отлично выучиться взаимодействию..."
  
  Из выступления командира 4-го механизированного корпуса Киевского особого военного округа генерал-майора М. И. Потапова.
  
  "...Поэтому я лично, товарищ Народный комиссар, думаю, что нужно в состав механизированного корпуса органически ввести авиационную дивизию..."
  
  
  Откуда появилась идея такого дробления в организации управления авиационными соединениями? Вспомним еще раз высказанное наркомом обороны маршалом Тимошенко положение о том, что "... Решающий эффект авиации достигается не в рейдах в далеком тылу, а в соединенных действиях с войсками на поле боя, в районе дивизии, армии..." То есть, вызвана она была пониманием того, что авиация должна обеспечивать успех наземных операций. Забота о войсках, их надежное прикрытие с воздуха и воздушные удары для обеспечения их интересов, вот то, разумное, вроде бы, стремление, которое и породило эту структурную модель использования военно-воздушных сил Красной Армии.
  
  Именно поэтому защита существующей организации структуры и подчиненности авиационных соединений понималась как защита идеи централизованного управления массированного использования авиации.
  Она, правда, не исключала мнения, что на период некоторых операций какая-то часть войсковой авиации может придаваться наземным соединениям. Эта идея была тоже достаточно популярной, поскольку выражала компромисс между желанием массировать действия авиации и обеспечить интересы наземных войск.
  
  В защиту ее, например, выступил на совещании командующий 1-й Краснознаменной армией Дальневосточного фронта генерал-лейтенант М.М. Попов.
  
  "...В заключение, товарищ Нарком обороны, я хотел бы поднять только один вопрос. Я считаю, что если мы все являемся сторонниками массированного использования ВВС, являемся сторонниками централизованного управления, что в сложный период пехотного боя при борьбе пехоты, танков в оборонительной полосе, когда действия авиации трудно планировать, трудно организовать взаимодействие авиации с пехотой, когда у авиации не остается времени для подготовки к решению задач, которые ставятся авиацией в ходе самого боя, - я считаю, что какая-то часть ВВС с момента боя в глубине оборонительной полосы (в некоторой аналогии с подчинением части артиллерии) должна быть переподчинена в распоряжение войскового начальства. Иначе я себе не мыслю достижение такого положения, при котором возможен вызов, как это было на полях Франции, вызов танками группы самолетов.
  
  Это, очевидно, достигается тем, что какая-то часть авиации в эти ответственные минуты пехотного боя непосредственно подчиняется общевойсковым начальникам. Оставаясь сторонником централизованного управления ВВС, я считаю в то же время, что при наличии соответствующего числа авиации на том или другом участке наступления какая-то часть авиации (может быть очень незначительная, максимум полк на стрелковый корпус) должна находиться в подчинении общевойсковых начальников с тем, чтобы можно было вызвать немедленно авиацию на ответственные решающие участки боя непосредственно с аэродромов..."
  
  
  Здесь весьма характерна ссылка на пример удачных действий немецкой авиации во Франции. Потому что, ссылаясь на немецкий опыт, генерал Попов признался, что не мыслит, как этого достичь, не подчиняя, пусть временно, часть авиации наземным соединениям. Между тем, он не мог не знать о том, что немецкая авиация, столь успешно поддерживавшая там свои наземные войска, совершенно точно никак не дробилась организационно. Более того, высокая степень централизации ее управления здесь же, на совещании, подверглась критике.
  
  Командующий войсками Северо-Кавказского военного округа
  генерал-лейтенант Ф.И. Кузнецов.
  
  "...Здесь товарищи приводили пример, когда немецкая авиация появлялась на поле боя по вызову командира роты. Но это противоречит системе, по которой немцы используют свою авиацию. Очевидно, речь идет об отдельном каком-либо факте с целью рекламы. В современной войне немцы централизуют свои военно-воздушные силы. Они находятся в руках главного командования военно-воздушных сил и даже фронт не имеет в своем распоряжении ВВС. Надо учесть, что такая система имеет весьма серьезные минусы. При слабом воздушном противнике, какими были Франция, Польша и Англия (последняя в 1939 г.), немцы могли ВВС централизовать. [201] Но если война будет вестись между двумя равноценными противниками, то такая жесткая централизация к добру не приведет. Французы и англичане испытали в мае и июне 1940 г. все тернии излишней централизации и двухголового командования. Главное командование должно иметь сильную авиационную группу в своем распоряжении - 9 - 12 авиадивизий. Основная группировка ВВС должна быть передана фронту и армиям. Ниже армии дробить ВВС нецелесообразно, ибо это приведет к распылению авиации..."
  
  
  В непонимании тех средств, которыми немцы добились впечатляющей гибкости управления своими военно-воздушными силами при максимальной его централизации, и лежит во многом корень тех бед, которые обрушатся вскоре не только на советскую авиацию, но и на Красную Армию в целом.
  Максимальное широкое использование радиосвязи, которые и позволили германской авиации столь оперативно откликаться на заявки наземных войск, были тогда для большинства генералов РККА во многом малозначащим и непонятным.
  
  Именно поэтому, при техническом несовершенстве средств радиосвязи с одной стороны и упорном нежелании эти средства использовать с другой, максимум, что можно было придумать для поддержки наземных войск, это создание авиационных группировок разных уровней и разной подчиненности общевойсковым командирам. При понимании того, что господства в воздухе можно достигнуть только массированием военно-воздушных сил, а значит, и централизованным их управлением. Это положение дел и вылилось в ту организацию структуры ВВС, которая сложилась к началу войны.
  
  С началом войны эта структура быстро показала свою слабость. Но прошло достаточно много времени, прежде чем уже в ходе войны будет проведена реформа управления авиацией и будут созданы воздушные армии. Показательно при этом, что создание и укрепление воздушных армий практически совпало по времени с более широким внедрением и качественным совершенствованием в ВВС Красной Армии средств радиосвязи.
  
  А пока... О значении внедрения средств радиосвязи в управлении войсками на совещании почти не говорилось. Впрочем, современно мыслящие военачальники уже тогда понимали ее значение для успешной боевой работы. Так о значении радио в управлении войсками наиболее точно и по существу высказался заместитель генерал-инспектора ВВС Красной Армии генерал-майор авиации Т.Т. Хрюкин.
  
  "... Каким образом должны проходить действия авиации, которую можно использовать очень эффективно? Ее можно быстро перебросить с одного участка на другой. Это качество авиации, как здесь останавливались другие товарищи, надо безусловно использовать. Командующий ВВС фронта всегда имеет возможность перебросить авиацию для выполнения задач одной какой-либо армии, а авиация эти задачи безусловно имеет возможность выполнить. Поэтому главное руководство всей авиацией должно находиться у командования фронта и у командующего армией, которым непосредственно будет передаваться авиация для выполнения задач, поставленных перед армией...
  
  ... Здесь особенно выявился такой тактический элемент, когда авиация не успевает действовать за действиями наземного командования, причем не потому, что она по быстроте не успевает, но она не успевает проводить задачи руководства.
  Выявились факты, когда мы сами, авиационные командиры, ходили по окопам с наземными командирами и чувствовали, что в этот момент надо нанести самый главный удар, как раз здесь решаются задачи, поставленные перед армией. Передавали указания оттуда в авиацию, а авиация не успевает прилететь - прилетает тогда, когда задача уже выполнена.
  Мы имеем опыт немецкого командования по взаимодействию с танковыми частями. Я считаю этот опыт характерным и мы можем его изучить и применить для себя. Я его изучал, он заключается в следующем. После того, как танковые части прорвались в тыл на 70 - 80 км, а может быть и 100 км, задачу авиация получает не на аэродроме, а в воздухе, т. е. тот командир, который руководит прорвавшейся танковой частью, и авиационный командир указывают цели авиации путем радиосвязи. Авиация все время находится над своими войсками и по радиосигналу уничтожает узлы сопротивления перед танками - тогда авиация приносит своевременный и удачный эффект.
  Этот вопрос у нас в достаточной степени не проработан.
  
  Очень большое значение имеет радиосвязь наземного командования с авиацией. Ее нужно иметь авиационному командованию и наземному. Связь необходима, а как таковая она у нас даже по штату отсутствует. Сейчас связь должна быть обязательно и именно радиосвязь. Это самое главное..."
  
  Другим важным условием эффективности работы военной авиации он считал излишнюю многотипность авиации.
  
  "...Хочу остановиться еще на одном вопросе - о многотипности авиации.
  Одной из причин поражения французской авиации была многотипность ее авиации. Ее авиация имела до 30 типов самолетов. Это приводило к тому, что авиацию трудно было снабжать запасными частями, горючим и прочим необходимым. Такая авиация безусловно не может иметь большого эффективного значения.
  В противовес ей возьмите немецкую авиацию. Она имеет один тип одноместного истребителя, один тип многоместного, один тип бомбардировщика и два типа пикирующих самолетов. Это имеет решающее и колоссальное значение и в смысле снабжения авиации, и в смысле обучения летного состава воздушным боям.
  Нам надо это учесть и добиться такого положения, чтобы у нас была однотипность и малотипность наших самолетов..."
  
  
  Бывший командующий 8-й воздушной армией, дравшейся над Сталинградом, дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Тимофей Тимофеевич Хрюкин погибнет в автомобильной катастрофе 19 июля 1953 года. Будет ему тогда всего сорок три года...
  
  "Это самое главное", - вот те слова которые были непонятны большинству участников совещания. Да что говорить об общевойсковых генералах, когда об отставании во внедрении радиосвязи промолчали в своих выступлениях руководители ВВС Красной Армии, и Рычагов, и Смушкевич. Единственный из выступавших, кто поддержал тогда генерала Хрюкина, был командующий ВВС Ленинградского военного округа А.А. Новиков.
  
  "...Для того, чтобы работать бесперебойно вовремя нужны хорошие средства связи, которыми должна располагать авиация. Имеющиеся средства связи на сегодня не обеспечивают надежной связи с наземным командованием и не обеспечивают управления в бою. Свои средства связи необходимы авиации. При существующем положении связь приходится просить у начальника связи округа и расчеты строить из того, что он даст. Усиление средств связи должно идти главным образом по линии радиосвязи. Мы одалживаем их у начальников всех округов, базируясь на том, сколько они нам дадут. Дадут, - значит работаем, не дали, - значит плохо получается..."
  
  Для сравнения можно посмотреть, как предлагали улучшить систему управления и связи некоторые другие участники совещания.
  
  Командир 132-й стрелковой дивизии Харьковского военного округа
  генерал-майор С.С. Бирюзов.
  
  "... Я думаю совершенно правильно, когда генерал армии т. Жуков привел пример перерыва связи с самолетом. Мы не всегда будем иметь связь, закопанную в землю, это трудно делать, поэтому нарушение связи у нас может быть. Надо управление сделать мобильным и надежным непосредственно через делегатов командования. Командующий дает приказ, а делегат садись и поезжай! На чем поедешь? В данном случае управление не будет обеспечено и средства, которыми располагает полевое управление, не пригодны для быстрой передачи распоряжений. Надо будет рассмотреть этот вопрос. В порядке предложения, мне кажется, целесообразно будет дать подвижный танковый экипаж, не в смысле людского состава, а в смысле средств передвижения. Танк должен быть зрячим с большими щелями, потому что ему не придется быть в бою, но он должен иметь большую быстроту продвижения и нужно достигнуть безопасности, которая обеспечила бы доставку приказа по назначению. Тогда можно будет обеспечить более твердое оперативное руководство командования армией..."
  
  
  Так что полезность внедрения средств радиосвязи была очевидной далеко не для всех. Кто-то бил тревогу по поводу отсутствия предметного внимания к ним со стороны командования РККА. А кому-то в качестве средства связи остро не хватало танков с большими щелями. Особенно в условиях, когда промышленность и без того задыхалась, придавленная аппетитами военного ведомства. Сколько таких танков надо было изготовить? Тысячу? Десять тысяч? Сколько-то там тысяч одних курьеров на танках с большими щелями...
  
  Это, между прочим, предложил не замшелый ретроград с буденновской шашкой. С.С. Бирюзову было тогда всего тридцать шесть лет, не намного старше был он генерала Хрюкина. И был он несомненно более образован, поскольку закончил к тому времени военную академию имени Фрунзе. Потом он далеко пойдет, станет Маршалом Советского Союза, начальником Генерального штаба. В 1958 году получит звание Героя Советского Союза. И такие у нас будут начальники, мыслящие инициативно, масштабно, по-государственному...
  
  ***
  
  Теперь несколько слов о действительных причинах того, почему не было выполнено указание директивы наркома обороны, данной в ночь на 22 июня в части выведения из-под первого удара немцев авиации приграничных военных округов путем перемещения ее на оперативные аэродромы. Как ни странно, корни этого события можно увидеть опять же на том самом совещании высшего командного состава, о котором идет сейчас речь.
  
  Дело в том, что существовавшее долгое время объяснение о том, что приказ этот не передали вовремя из-за обрывов связи, устроенных немецкими диверсантами, не объясняет того обстоятельства, что эта переброска не состоялась и после первых налетов немецкой авиации. Кроме того, существует такой веский факт. В протоколе судебного заседания по делу генерала Павлова зафиксирован его ответ на вопрос о причинах невыполнения этого приказа. Он тогда ничего не упомянул о том, что приказ не был доведен из-за неисправности связи. Он совершенно определенно заявил, что авиационное командование округа доложило ему, что приказ не только передан, но и что переброска авиации на оперативные аэродромы выполнена.
  
  Так в чем была причина? Для того, чтобы понять это, обратимся снова к документам начала войны, приведенным уже ранее из Сборника боевых документов Великой Отечественной Войны, выпуски 34, 35 и 36.
  
  Мы с вами видели уже, что в отчетах о действиях авиации приграничных военных округов в первый день войны отмечалось наличие "...слабого руководства со стороны командиров авиационных дивизий и авиационных полков подчиненными им частями в вопросах организации выхода из-под удара..." Но только ли в этом дело? Ведь не могли все эти командиры как один слабо руководить, а говоря попросту, растеряться все одновременно?
  
  И действительно. История сохранила нам примеры того, как многие командиры действовали тогда твердо, смело и осмысленно. Но самолеты свои, тем не менее, из-под удара не вывели даже после начала войны. Почему?
  
  Отчасти многое проясняет тот раздел, содержащийся во всех отчетах, где обрисовано положение накануне войны с аэродромной сетью.
  
  Из годового отчета о деятельности ВВС Северо-Западного фронта. Напомню, что размещен он в 34 выпуске указанного сборника.
  
  "...К началу военных действий военно-воздушные силы Прибалтийского особого военного округа имели до 70 аэродромов, из которых было постоянных - 21, оперативных - 49. На 23 аэродромах строились бетонные взлетно-посадочные полосы, но к началу военных действий ни на одном аэродроме работы закончены не были. Часть оперативных аэродромов только перед войной была сдана строительными батальонами в эксплуатацию и представляла собой голое поле с рядом временных построек полевого типа.
  
  Отсутствие на ряде аэродромов растительности не позволяло произвести должную маскировку самолетов...
  
  ... Выход из-под удара усложнился из-за большого количества самолетов на аэродромах и отсутствия оперативных аэродромов в глубине. Естественных полос или площадок не было вследствие раздробленности земельных участков, ограниченных по размерам и пересеченных межами и канавами...
  
  ...На второй день войны создавшаяся обстановка продиктовала необходимость перебазирования истребительных авиационных полков во вторую и третью зоны аэродромного базирования, на рубеж Митава, Двинск. Аэродромная сеть Прибалтийского особого военного округа была развита слабо; за год пребывания в Прибалтике в основном закончили строительство передовой зоны аэродромов в полосе глубиной до 100 км от государственной границы до линии Либава, Шауляй, Паневежис, Вильнюс. Вторая и третья зоны развиты не были, в силу чего маневр в глубину был крайне затруднен..."
  
  
  Понятно, что незавершенное строительство мешало использовать все оперативные аэродромы полностью. Но даже если вычесть количество недостроенных, то получается, что к постоянным 21 аэродрому в округе имелось 26 оперативных аэродромов, годных к использованию.
  
  Обратим внимание на то, что в течение всего 22 июня немецким ударам подверглись 11 аэродромов Прибалтийского особого военного округа. При наличии в нем 21 постоянных и 26 годных к использованию оперативных аэродромов.
  
  Большое количество самолетов на аэродромах мешало, конечно, их быстрой переброске. Но не делало ее невозможной. Потому что, если имеющееся количество самолетов умещалось на 21 постоянном аэродроме, трудно себе представить, что их не могли принять 26 оперативных аэродромов. Кроме того. Даже если бы одно это было единственным препятствием, все равно непонятно, почему не вывести из-под удара если не все, то хотя бы часть своих самолетов. Тем более, если сделать это можно было не под огнем, а в, пусть и не спокойной, но обстановке все же мирного времени, за два дня до начала войны, как это было предписано приказом от 19 июня. У нас разговор о нем еще будет.
  
  
  Теперь обратимся к отчету командующего авиацией Западного фронта о боевой деятельности его военно-воздушных сил за 1941 год. Сборник боевых документов Великой Отечественной Войны, выпуск 35.
  
  "... В течение 1939 и 1940 годов в округе было построено около 70 аэродромов на территории Западной Белоруссии, но эти аэродромы были рассчитаны главным образом на старую материальную часть.
  
  Передовая и тыловая зоны аэродромов были хорошо развиты. Что же касается полосы между меридианами Вильнюс, Лида, Пинск и Полоцк, Минск, Уречье - аэродромов почти не было. В этой полосе предусмотрена была постройка аэродромов в 1941 году.
  
  На 30 аэродромах имелись запасы горючего и бомб.
  
  Основным тормозом в сосредоточении горючего было отсутствие тары.
  
  В ближайших к границе авиагарнизонах были созданы большие запасы авиагорючего и бомб.
  
  Исключительно пагубно отразилось на маневре военно-воздушных сил развертывание строительства взлетно-посадочных полос на территории Западной Белоруссии. На 46 аэродромах было развернуто строительство взлетно-посадочных полос средствами Народного комиссариата внутренних дел БССР.
  
  Оставалось лишь 15-17 аэродромов для лагерной стоянки частей, которые располагались главным образом вдоль госграницы на расстоянии 10-40 км, т.е. 9, 10, 11-й смешанных авиационных дивизий, которые к моменту войны находились на аэродромах, удаленных от госграницы не более 10-40 км.
  
  Несмотря на предупреждения о том, чтобы взлетно-посадочные полосы строить не сразу на всех аэродромах, все же 60 взлетно-посадочных полос начали строиться сразу. При этом сроки строительства не выдерживались, много строительных материалов было нагромождено на летных полях, вследствие чего аэродромы были фактически выведены из строя.
  
  В результате такого строительства аэродромов в первые дни войны маневрирование авиации было очень сужено и части оказались под ударом противника.
  
  Дислокация авиации Западного особого военного округа характеризовалась рассредоточением истребительной авиации по всей границе, притом чрезмерно близко к границе. Отсутствие связи со службой ВНОС и неналаженность последней усугубляло положение..."
  
  
  Авиации Западного округа пришлось тяжелее всех, она оказалась тогда под ударом основных сил немцев. В нем подверглись ударам германской авиации в течение 22 июня 26 аэродромов.
  
  Указанные три смешанные авиационные дивизии, входившие в состав трех армий прикрытия, состояли из 12 полков:
  
  11 смешанная авиационная дивизия - 2 истребительных и 1 бомбардировочный;
  
  9 смешанная авиационная дивизия - 4 истребительных и 1 бомбардировочный;
  
  10 смешанная авиационная дивизия - 2 истребительных, 1 штурмовой и 1 бомбардировочный.
  
  Таким образом, занимали они 12 аэродромов. Конечно, 15-17 оперативных аэродромов для них можно считать числом недостаточным. Только непонятно, какой в этом соображении смысл, если все равно эти аэродромы оказались 22 июня командованием этих дивизий невостребованными. Да, маневр самолетами мог оказаться затруднен. Да, по меридиану Полоцк-Бобруйск почти не было оборудованных аэродромов. Но дело в том, что командование указанных дивизий и полков даже уже после начала войны, после первых налетов, не нанесших зачастую существенных потерь, даже не попыталось переправить хотя бы часть своих самолетов на те 15-17 оперативных аэродромов, которые были оборудованы и готовы к работе.
  
  Остальные аэродромы ЗапОВО, подвергшиеся удару немецкой авиации 22 июня, были заняты 43 истребительной, 12 и 13 бомбардировочными дивизиями и сосредоточены восточнее меридиана Полоцк-Бобруйск. 3-й дальнебомбардировочный корпус располагался на аэродромах еще восточнее и под удар германской авиации не попал.
  
  Из отчета можно понять, что те аэродромы на которых строились взлетно-посадочные полосы силами НКВД Белоруссии, не учитывались в составе готовной аэродромной сети ЗапОВО, что это были аэродромы сверх уже построенных в 1939-1940 годах около 70 аэродромов. 12 постоянных аэродромов на три пограничные авиационные дивизии. 15-17 оперативных аэродромов к ним же. Получается, что на остальную авиацию округа приходилось более 40 постоянных и оперативных аэродромов. Вполне достаточно, в общем-то, на перемещение. Во всяком случае, положение здесь было намного легче, чем с аэродромами на границе. Но и здесь авиация округа даже днем 22 июня на оперативные аэродромы переведена не была. Что могло этому помешать?
  
  Вспомним также о том обстоятельстве, что часть аэродромов располагалась в непосредственной близости от границы. Как это ни странно, один из факторов, объясняющих это, и лежит в том числе где-то здесь.
  
  Как мы с вами уже видели, были аэродромы, расположенные в 20 и даже в 10 километрах от границы. И действительно находившиеся в переделах досягаемости артиллерии противника. Правда, утверждение о прицельности этого огня, примененное в исследовании "1941 год - уроки и выводы", все же несколько излишне сильное, но не отменяет, конечно самого факта.
  
  Такое странное расположение аэродромов должно, конечно, иметь свое объяснение. Ему уже пытались его дать, вплоть до того, что это было сделано, якобы, в процессе подготовки к нападению СССР на Германию. Однако это объяснение говорит всего лишь о поверхностном знании или, что вероятнее, о сознательной попытке ввести в заблуждение.
  
  Дело в том, что военные уставы и наставления того времени определяли расположение аэродромов относительно переднего края на значительно большем удалении, чем это можно увидеть в сложившейся ситуации. Об этом же, кстати, упоминал в своем докладе на совещании высшего командного состава "О характере современной наступательной операции" генерал армии Жуков.
  
  "... Авиация. Располагается на аэродромах на удалении: истребительная - 30 - 50 [км], бомбардировочная - 75 - 100 км от переднего края..."
  
  Здесь же речь идет, как мы видим, о значительно меньшем расстоянии от линии соприкосновения будущих противников, в данном случае, от границы. Правда, все такого рода описания сделаны людьми, видимо излишне впечатленными этим фактом, поэтому поневоле создают представление, что так близко от границы были расположены едва ли не все аэродромы приграничных военных округов. На самом деле это не так. Для подтверждения этого рассмотрим расположение частей уже упомянутой 9 смешанной авиационной дивизии, самой сильной, кстати, в округе. И получившей для освоения чуть ли не пятую часть всех истребителей МИГ-3, поступивших тогда в военно-воздушные силы РККА.
  
  9 смешанная авиационная дивизия под командованием генерал-майора авиации Героя Советского Союза С.А. Черных входила в состав 10-й армии генерал-майора К.Д. Голубева, прикрывавшей центральный участок границы в полосе Западного особого военного округа, в так называемом Белостокском выступе. Штаб дивизии находился в Белостоке. Собственно, нигде больше он находиться и не мог, поскольку в Белостоке находился штаб 10-й армии.
  
  Ближе всего к границе, в Тарново и Долубово, в 12 и 22 километрах от границы, располагались два аэродрома, где базировались два авиационных истребительных полка, 129-й и 126-й. 124-й истребительный авиационный полк размещался на аэродроме в Высоке-Мазовецке, в 40 километрах от границы. 41-й истребительный полк располагался на аэродроме у местечка Себурчин, 50 километров от границы. 13-й скоростной бомбардировочный полк этой дивизии находился на аэродроме в Борисовщизне, в 70 километрах от границы.
  
  Как видим, разброс расстояний до границы от аэродромов, где располагались истребительные авиационные полки этой дивизии составлял от 12 до 50 километров. Бомбардировочный полк располагался в 70 километрах. Одновременно с этим заметим, что восточнее приграничной полосы аэродромов было очень мало, по меридиану Полоцк-Бобруйск их практически не было, строительство здесь аэродромов было отнесено к планам на 1941 год. То есть восточнее аэродромов 9-й смешанной авиационной дивизии велось строительство новых взлетно-посадочных полос, но к началу войны оно завершено не было.
  
  Другими словами. Излишне близкое расположение некоторых аэродромов к границе было вызвано малым количеством оборудованных аэродромов вообще.
  
  Из документов видно, что причиной недостаточно развитости аэродромной сети округа был недостаток времени. За время, остающееся до начала войны, охватить весь округ аэродромами было невозможно. Поэтому начали строительство там, где по представлениям того времени могут развернуться главные события. Еще раз напомню, что военная доктрина тогда предполагала начальный этап войны, сопровождаемый боями местного значения на границе и в районах, к ней прилегающих.
  
  Новые аэродромы строились, но к началу войны строительство не было завершено. Не вызывает сомнений, что, если бы новые аэродромы построить успели, излишне близко расположенные к границе авиационные полки смогли бы сдвинуть на восток, дальше от границы. Иначе зачем их вообще строили в этой, более восточной, полосе?
  
  Можно возразить, что, несмотря на общий недостаток аэродромов, можно было бы все-таки найти в округе всего несколько аэродромов, где можно было бы поселить те полки, которые были расположенныслишком близко к границе.
  
  А вот здесь и проявился тот самый отрицательный фактор неудачной структуры военно-воздушных сил, в соответствии с которой авиация была поделена на фронтовую и армейскую. Абы какие аэродромы армейской авиации не подходили. Они должны были располагаться в полосе ответственности своей армии, и только там. Обратите внимание, вся авиация, расположенная слишком близко к государственной границе, относилась в 1941 году только к армейской авиации.
  
  Еще раз напомню, что полоса ответственности армий прикрытия начиналась от самой государственной границы. И именно на границе предполагались, по планам Генштаба, первоначальные бои, которые должны вести приграничные армии. Армейская авиация должна была поддерживать с воздуха свою армию. Поэтому ее аэродромы должны были находиться там, где это нужно было командованию общевойсковой армии. Если в полосе соседней армии мог находиться какой-то удачно расположенный аэродром, перебросить туда свои самолеты было все равно весьма затруднительно, поскольку на это было необходимо согласие командования соседней общевойсковой армии. Что уже само по себе плохо, поскольку ведет к затяжке времени. Но это еще и не самое главное. Потому что нужный вам аэродром, им, конечно же, был нужен самим, хотя бы в качестве оперативного. Попробуй тут, договорись. Кроме того, возникали неизбежно сложности с вопросами снабжения.
  
  Да и не договариваться уже надо было днем 22 июня, например, а действовать. Как можно быстрее действовать. Потому-то одной из причин того, что самолеты 22 июня почти во всех округах не были переброшены на оперативные аэродромы, заключалась во многом в этом. В том, что сама структура ВВС РККА препятствовала на тот момент возможности как межармейского, так уж тем более, и общефронтового маневра авиацией. Мало того, что она мешала массированию сил на направлении главного удара немцев, она еще и резко сузила возможности в полной мере использовать аэродромную сеть округа для снижения потерь собственной авиации.
  
  Но есть в этом явлении, в том, что авиация наиболее крупных приграничных военных округов не была переброшена на оперативные аэродромы, и еще одна причина, на мой взгляд, едва ли не главная.
  
  Дело в том, что эту самую переброску надо было готовить в мирное время. И мы видим, что там, где подготовке этой операции уделялось внимание, там эта переброска прошла достаточно безболезненно, несмотря на все перечисленные обстоятельства. Я имею в виду прежде всего Одесский военный округ. Об этом достаточно подробно рассказывалось в одной из моих прошлых работ, поэтому повторяться здесь не буду. А в том же Западном особом военном округе реальная подготовка к переброске по тревоге авиации округа на оперативные аэродромы практически не велась. Об этом, в частности, вспоминал в своих мемуарах маршал Мерецков. Накануне войны он объезжал приграничные военные округа. Инспектировал, в частности, боевую готовность авиации.
  
  В своих воспоминаниях он рассказал, как толково готовили этот маневр в Одесском военном округе, где опять же большое внимание этому уделял начальник штаба округа генерал-майор Захаров. А вот в Западном особом военном округе он застал совсем другую картину.
  
   Мерецков К.А. На службе народу. - М.: Политиздат, 1968.
   http://militera.lib.ru/memo/russian/meretskov/16.html
  
   "...Затем я обратился к начальнику авиации округа Герою Советского Союза И. И. Копец.
  
   - Что же это у вас творится? Если начнется война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника, что тогда будете делать?
  
   Копец совершенно спокойно ответил:
  
   - Тогда буду стреляться!
  
   Я хорошо помню нашу взволнованную беседу с ним. Разговор шел о долге перед Родиной. В конце концов он признал, что сказал глупость. Но скоро выяснилось, что беседа не оказала должного воздействия. И дело тут не в беседе. Приходится констатировать наши промахи и в том, что мы слабо знали наши кадры. Копец был замечательным летчиком, но оказался не способным руководить окружной авиацией на должном уровне. Как только началась война, фашисты действительно в первый же день разгромили на этом аэродроме почти всю авиацию, и Копец покончил с собой..."
  
  
  Понятно, что причиной такого поведения крупного авиационного командира могла быть только какая-то веская причина. Какая? Ясно, что так пренебрежительно относиться к подготовке этой операции генерал Копец мог только в том случае, если был твердо уверен, что она для авиации округа никогда не понадобится. Долгое время я считал, что причиной этого мнения было его неверие в скорое нападение Германии. Однако сейчас, не отказываясь от него, вижу и другое этому объяснение.
  
  Дело в том, что даже если ты не ожидаешь скорого нападения, исключить возможность этого в принципе, может быть, в какой-то отдаленной перспективе, ты не можешь. Потому, хотя бы, что любая война всегда когда-то кончается. А после окончания войны с Англией у Германии останется всего один конкурент на континенте, Советский Союз. Уж эту-то истину тогда понимали все. И если не завтра, то в обозримом будущем срочная переброска авиации на оперативные аэродромы все равно может понадобиться. Так почему бы не потренировать эту переброску заранее, в мирное время? Но генерал Копец и это посчитал излишним. Почему?
  
  Так вот как раз в работе совещания высшего командного состава и проявился ответ на этот вопрос. В ряде выступлений его участников упоминалось о том, что в начале войны с Польшей и в результате первых ударов по аэродромам Франции германская авиация нанесла своим противникам тяжелейшие потери. Надо сказать, что эти факты были встречены крупными авиационными командирами достаточно прохладно.
  
  Так, подверг критике тактику первого удара немцев по аэродромам противника помощник начальника Генерального штаба Красной Армии по ВВС дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Смушкевич. Вот что он сказал в своем выступлении:
  
  "...Немцы 10 мая 1940 г. произвели одновременный налет на аэродромы Франции на глубину до 400 км и охватили своим налетом свыше 100 аэродромов. При наличии связи и хорошей организации такой налет мог кончиться большим поражением немецкой авиации, ибо указанный налет производился мелкими группами без прикрытия истребителей и встреча этих групп в определенных районах истребителями может кончиться уничтожением этих групп..."
  
  
  Иными словами мы с вами видим перепевы все той же мелодии, - немцы использовали свою авантюрную тактику со слабым противником. А значит, против сильного противника действовать так не посмеют. А если посмеют, получат.
  
  Конечно, непонятно, откуда бралась такая странная уверенность, особенно учитывая, что "встречу этих групп в определенных районах истребителями" в принципе можно организовать только при одном непременном условии. А именно, при широком и уверенном применении в авиации и войсках ПВО качественной радиосвязи. Чего в Красной Армии не было тогда даже приблизительно. Но что есть, то есть. Такая уверенность у высшего командования военно-воздушных сил все-таки присутствовала. Иллюзии или спесь? Так ли это сейчас важно? Главное, что это было.
  
  Заметим, что такое мнение было высказано одним из высших авиационных генералов, в совсем недавнем прошлом начальником ВВС РККА. И мнению этому никто не возразил. То есть оно, это мнение, было принято к сведению. И в первую очередь теми, кого это непосредственно касалось. То есть, авиационными командирами.
  
  Еще более критично прозвучало по этому поводу мнение другого высшего генерала военно-воздушных сил. Об этом в своем выступлении прямо и категорично высказался другой дважды Герой Советского Союза, командующий ВВС Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант авиации Кравченко.
  
  "... Основным является воздушный бой. Я не верю тем данным, которые мы имеем в печати и которые говорят о большом количестве потерь самолетов на аэродромах. Это, безусловно, неправильно. Неправильно, когда пишут, что французы на своих аэродромах теряли по 500 - 1000 самолетов. Я основываюсь на своем опыте. Во время действий на Халхин-Голе для разгрома одного только аэродрома мне пришлось вылетать несколько раз в составе полка. Я вылетал, имея 50 - 60 самолетов в то время, как на этом аэродроме имелось всего 17 - 18 самолетов. Поэтому я считаю, что цифры, приводимые в печати, о потере самолетов на аэродромах, неправильные.
  Нужно считать, что основные потери противник будет нести в воздушных боях. [194] Превосходство в воздухе будет определяться превосходством в количестве и качестве самолетов.
  
  С. М. Буденный: Вы сказали о потерях на аэродромах, а вот какое соотношение в потерях на аэродромах и в воздухе?
  
  [Г. П. Кравченко]: Я считаю, что соотношение между потерями на аэродромах будет такое: в частности, на Халхин-Голе у меня было так - 1/8 часть я уничтожил на земле и 7/8 в воздухе..."
  
  
  В принципе, сказанному возразить трудно. Потому что ничего здесь генерал Кравченко не выдумал. Все действительно так и было. И свои основные потери в ходе войны авиация, действительно, несет в воздушных боях или от огня зенитной артиллерии.
  
  Но есть здесь и одна существенная деталь. Самые большие потери несутся очень часто вследствие внезапности. Внезапная атака истребителей со стороны солнца. Внезапно выскочившие непонятно откуда для наземных войск штурмовики. Внезапный удар авиации по аэродрому. Это бывает в ходе всей войны, и потери здесь несут все, и слабая сторона и сильная, если расслабится. В самом начале войны нападающая сторона имеет удачную возможность за счет внезапного удара по мирным аэродромам нанести самые сильные потери из тех, которые понесет противник в ходе войны.
  
  Значение внезапности Григорий Пантелеевич Кравченко, как и все другие генералы, понимал, конечно. Не согласен он был, как видим, с тем, какой именно урон возможно нанести в принципе. И основывался при этом опять же на своем личном опыте. Из приведенного примера видно, что уничтожить на японском аэродроме упомянутые им 17-18 самолетов ему удалось во главе своих шестидесяти истребителей только за несколько боевых вылетов. Отсюда он и делал вывод, что никакая внезапность не может обеспечить такие потери, какие нанесли немцы при своем ударе по французским аэродромам. И в чем-то, кстати, был прав, если вспомнить еще раз о том, что потери советской авиации были не столько за счет первого, внезапного удара рано утром 22 июня, но от налетов, продолжавшихся в течение всего этого дня.
  
  Другое дело, что это мнение подавалось в таком виде, что полностью исключалась опасность самого первого удара по аэродромам. А это уже было в корне неверно. Потому что опыт-опытом, но не следует забывать и о том, что в чем-то в своем мастерстве противник может оказаться сильнее тебя. И тогда твой собственный опыт может привести к неверному мнению. Это, как можно понять из его слов, генерал Кравченко исключал полностью.
  
   Необходимо заметить, что авторитет мнения боевого генерала такого уровня, как генерал-лейтенант Кравченко, был в то время абсолютно непререкаем для любого летчика советских военно-воздушных сил. Их тогда, кстати, было всего несколько человек в стране, первых дважды Героев Советского Союза. И двое из них, как мы с вами видели, каждый по-своему, но открыто выступили с мнением, фактически утверждавшим, что внезапного нападения немцев на наши аэродромы можно особо не опасаться.
  
  Этому мнению, опять же, не возразил ни один из участников совещания. А ведь здесь был, фактически весь высший командный состав ВВС Красной Армии. На совещании присутствовали все те люди, от которых зависела боевая готовность авиации. Все они опять же приняли слова генерала Кравченко к сведению. Да и собственный их боевой опыт, если и был у кого-то меньше, чем у него, тоже говорил о том же самом.
  
  Так что видим мы ту самую картину, которую и отметил в своей заключительной речи маршал Тимошенко.
  
  "..В отношении использования ВВС в операциях мы имеем большой накопленный опыт, но, как отмечалось на совещании, этот опыт до сих пор не обобщен и не изучен. Больше того, а это может быть особенно чревато тяжелыми последствиями, у нашего руководящего состава ВВС нет единства взглядов на такие вопросы, как построение и планирование операций, оценка противника, методика ведения воздушной войны и навязывание противнику своей воли, выбор целей и т. д.
  
  В этой области нужно навести порядок, и чем скорее, тем лучше..."
  
  
  Правильно сказано. Но дело в том, что наводить порядок будут те самые люди, которые видели главный корень всех бед в бесказарменном проживании летчиков. Да и сам маршал Тимошенко делал выводы из имеющегося опыта иногда вовсе не те, что из них следовали на самом деле.
  
  "...Последний опыт на Западе подтвердил необходимость наличия войсковой авиации, авиации армейской и фронтовой, используемой по обстановке для обеспечения войск и для самостоятельных действий, а также авиации РГК..."
  
  Надо ли говорить, что как раз "опыт на Западе" вовсе никак не указывал на необходимость дробления авиации на фронтовую и армейскую, а, наоборот, прямо ему противоречил.
  
  Так что многие беды июня 1941 года берут свое начало из самих по себе представлений о будущей войне, которые были широко распространены среди высшего командования РККА. Декабрьское совещание, о котором шла речь, не генерировало, конечно, эти представления. Они на нем всего лишь проявились. Оставили по себе своего рода материальный след, позволяющий понять многое из причин того, что на самом деле случилось в начале войны.
  
  ***
  
  Совещание закончилось 31 декабря. Как реагировал на итоги его работы Сталин? Об этом в своих мемуарах рассказал маршал Жуков.
  
  "...После совещания на другой же день должна была состояться большая военная игра, но нас неожиданно вызвали к И. В. Сталину.
  
  И. В. Сталин встретил нас довольно сухо, поздоровался еле заметным кивком и предложил сесть за стол. Это уже был не тот [200] Сталин, которого я видел после возвращения с Халхин-Гола. Кроме И. В. Сталина в его кабинете присутствовали члены Политбюро.
  
  Начал И. В. Сталин с того, что он не спал всю ночь, читая проект заключительного выступления С. К. Тимошенко на совещании высшего комсостава, чтобы дать ему свои поправки. Но С. К. Тимошенко поторопился закрыть совещание.
  
  - Товарищ Сталин, - попробовал возразить Тимошенко, - я послал вам план совещания и проект своего выступления и полагал, что вы знали, о чем я буду говорить при подведении итогов.
  
  - Я не обязан читать все, что мне посылают, - вспылил И. В. Сталин.
  С. К. Тимошенко замолчал.
  
  - Ну, как мы будем поправлять Тимошенко? - обращаясь к членам Политбюро, спросил И. В. Сталин.
  
  - Надо обязать Тимошенко серьезнее разобраться с вашими замечаниями по тезисам и, учтя их, через несколько дней представить в Политбюро проект директивы войскам, - сказал В. М. Молотов.
  
  К этому мнению присоединились все присутствовавшие члены Политбюро.
  И. В. Сталин сделал замечание С. К. Тимошенко за то, что тот закрыл совещание, не узнав его мнения о заключительном выступлении наркома.
  
  - Когда начнется у вас военная игра? - спросил он.
  - Завтра утром, - ответил С. К. Тимошенко.
  - Хорошо, проводите ее, но не распускайте командующих. Кто играет за "синюю" сторону, кто за "красную"?
  - За "синюю" (западную) играет генерал армии Жуков, за "красную" (восточную) - генерал-полковник Павлов.
  
  Из Кремля все мы возвращались в подавленном настроении. Нам было непонятно недовольство И. В. Сталина. Тем более что на совещании, как я уже говорил, все время присутствовали А. А. Жданов и Г. М. Маленков, которые, несомненно, обо всем информировали И. В. Сталина..."
  
  
  О причинах недовольства Сталина Жуков не пишет. Более того, демонстрирует всячески свое недоумение. Вроде бы не за что предъявлять военным какие-то претензии. Так, чисто процедурный просчет наркома, не стоило из-за этого так уж сильно гневаться. Ну и можно отсюда сделать обычный вывод о том, что беспричинное недовольство Сталина является следствием простого перепада его настроений. Захотел, мол, и посвирепствовал, поскольку тиран и самодур.
  
  Между тем, имеется в описании Жукова очередная в его воспоминаниях странность. Из чего состоял разговор в его изложении? Всего из трех пунктов. Первый, это недовольство, которое Сталин выразил в адрес Тимошенко. Второй, это поручение Тимошенко подготовить директиву на основании сталинских замечаний к его докладу. Третий, это вопрос Сталина о том, когда начнется игра.
  
  Сталин их неожиданно вызвал... Кстати, а почему - их? И кого это - их? Все три пункта этого разговора были адресованы всего одному человеку, маршалу Тимошенко. И решить их Сталин мог, вызвав к себе или его одного или вместе с начальником Генштаба. Как он делал это обычно. Но нет, в этот раз он предпочел пригласить его вместе с расширенным кругом подчиненных. Ведь Жуков командовал тогда Киевским военным округом и в руководство Красной Армии не входил. Тогда почему Сталин вызвал к себе не только наркома и начальника Генштаба, но и командующих округами? Для того, чтобы унизить Тимошенко в их глазах? Только для этого? В армии, вообще-то не положено отчитывать командира на глазах у его подчиненных. Это бьет по авторитету командира, что, соответственно, снижает дисциплину. Такое, конечно, в жизни часто случается, как и все остальное наше неприятие всего, что предписано уставами и законами. Но вызывать наркома вместе с подчиненными, только для того, чтобы сделать это на их глазах? Такое может быть сознательно сделано только для его унижения, никаких других объяснений здесь нет. Это если опираться на воспоминания Жукова, конечно.
  
  Если же обратиться к документам, то получается картина несколько иная. В сборнике "1941 год", в примечаниях к декабрю 1940 года о замечаниях Сталина, тоже сказано. Его поправки к докладу Тимошенко, как это ни странно, сохранились. Вот что там сказано по этому поводу.
  
  "... И.В.Сталин на совещании не присутствовал, ограничившись редактированием заключительного слова наркома обороны СССР Маршала Советского Союза С.К.Тимошенко. Кроме немногих замечаний, им вписаны фразы: "К обороне приступают для того, чтобы подготовить наступление"; "Оборона особенно выгодна лишь в том случае, если она мыслится как средство для организации наступления, а не как самоцель" (АП РФ. Ф.45. Оп.1. Д.437)..."
  
  Так и Тимошенко в своем выступлении на совещании говорил точно о том же. Вот его слова.
  
  "...5. Оборона не является решительным способом действий для поражения противника: последнее достигается только наступлением. К обороне прибегают тогда, когда нет достаточных сил для наступления, или тогда, когда она выгодна в создавшейся обстановке для того, чтобы подготовить наступление...
  
  ... Оборона особенно выгодна лишь в том случае, если она мыслится как средство для организации наступления, а не как самоцель..."
  
  
  То есть никаких особых замечаний к докладу Тимошенко у Сталина на самом деле не было. Записи Сталина скорее похожи на комментарии, которые иногда делаются на полях для собственного лучшего понимания прочитанного. У Сталина такая привычка была, это видно по его комментариям на полях прочитанных книг из его библиотеки. И уж тем более, не было у него того объема замечаний, которые можно было бы худо-бедно уложить в особую директиву наркома обороны. Директива в январе будет, но она не будет касаться заключительной речи Тимошенко. Там будут затронуты совсем другие вопросы, намного более серьезные и связанные, надо полагать, с истиными причинами недовольства Сталина.
  
  Другое дело, что маршал Тимошенко закрыл совещание, не поинтересовавшись его мнением. Здесь Сталин был в своем праве и замечания нарком обороны, с его точки зрения, заслужил. Мероприятия такого масштаба без учета мнения главы государства вообще-то в то время проводить было не принято.
  
  Например, похожее по размаху совещание, по итогам войны с Финляндией, проводилось в марте 1940 года. И там Сталин не просто присутствовал на каждом заседании, но принимал активное участие в обсуждении.
  
  Вместе с тем, и маршал Тимошенко, в данном случае, упрека не заслуживал. Ясно, что тому, что на совещании присутствовали Жданов и Маленков, но отсутствовал Сталин, была какая-то причина. Дело в том, что он, похоже, в это время или болел, или был в отпуске. Во всяком случае, по журналу записи лиц, принятых Сталиным, именно во время проведения совещания на рабочем месте его не было. Последняя запись в журнале посещений Сталина в декабре 1940 года датирована 23-м числом. Затем посещений не отмечено. Следующая запись появляется 2 января. Возможно поэтому Тимошенко не мог связаться со Сталиным по телефону, чтобы попроситься на прием, а направил ему проект своего доклада служебной почтой.
  
  В любом случае, не тот это повод, чтобы прийти в такую реакцию, как это рассказал маршал Жуков. Тем более, что чувствуется в его описании недовольство Сталина не персонально Тимошенко, на котором он просто сорвал свое раздражение по подвернувшемуся поводу, а всеми явившимися к нему военными вместе взятыми. Жуков, видевший Сталина в свою предыдущую встречу с ним намного более доброжелательным, это почувствовал особенно остро. "...Это уже был не тот Сталин, которого я видел после возвращения с Халхин-Гола..."
  
  Теперь несколько слов о неожиданности для генералов их визита к Сталину.
  Согласно Порядку дальнейшей работы совещания, утвержденному наркомом обороны маршалом Тимошенко 29 декабря 1940 года, 30 декабря с 11-00 до 14-00 участники военной игры в Генштабе должны были изучать задания по игре. В этот же день с 16 до 18-00 они слушали в ЦДКА заключительное слово Народного комиссара обороны, которым, собственно и было завершено совещание. На другой день, 31 декабря с 11 до 17-00 участники оперативно-стратегической игры продолжали изучать задания по ней, принимали решения и писали директивы. Решения и директивы должны были быть представлены к 17-00 31 декабря. То есть, на следующий день после совещания продолжилась подготовка к игре. 1 января, судя по тому же документу, им был дан день отдыха, во всяком случае, на этот день ничего для них не планировалось. Игра же, согласно этому распорядку, должна была начаться 2 января.
  
  Именно в этот день, если верить записям журнала лиц, принятых Сталиным, он и принял военных. 2 января в 15 часов 35 минут к нему вошел Молотов, а пять минут спустя, он принял Тимошенко, с 15-40 до 16-30. Почти час разговора втроем. Сталин, Молотов и Тимошенко. Потом Тимошенко покидает кабинет. И только позднеее, с 19-30, нарком обороны появляется в кабинете Сталина еще раз, но теперь уже в сопровождении высших военных чинов Красной Армии и командующих военными округами. В кабинет Сталина в 19-30 вошли:
  
  Тимошенко;
  Буденный;
  Кулик;
  Мерецков;
  Запорожец;
  Жуков;
  Павлов;
  Кирпонос;
  Черевиченко;
  Кузнецов;
  Тюленев;
  Попов;
  Апанасенко;
  Ефремов;
  Злобин;
  Ватутин.
  
  Вот здесь и должна была состояться сцена, описанная Жуковым. Поскольку только здесь он присутствовал лично. Только получается здесь как-то не очень. Упрек Сталина логичен при первой встрече с Тимошенко. Если самовольство Тимошенко его задело, он должен был предъявить свои претензии сразу, как только увидел его. Тимошенко он в этот день уже видел, и даже разговаривал с ним достаточно подробно, в течение 50 минут. Поэтому время на то, чтобы сделать свой выговор, у него было.
  
  Но как тогда быть со свидетельством Жукова?
  
  А никак. Выговор Сталина Тимошенко наверняка получил раньше, в разговоре с ним и Молотовым. Сам он, впрочем, мог рассказать об этом Жукову, который этот разговор перенес впоследствии на общую встречу.
  
  Далее. Директива, которую предложил ему подготовить Молотов, не могла касаться каких-то недоработок в его заключительной речи, документально это, как мы с вами видели, не подтверждается.
  
  И даже вопрос Сталина о том, когда начинается штабная игра, выглядит здесь странным. Почему? Да потому, что Сталин уже разговаривал в этот день с Тимошенко. Заметим, что Молотов и Тимошенко были первыми людьми, которых он вызвал после перерыва в работе. Не мог он уже тогда сразу же не поинтересоваться, как обстоит с подготовкой к оперативно-стратегической игре, поскольку это было в военной среде на тот момент наиболее значимое и ответственное мероприятие. Более того, и сама игра не должна была начаться завтра, как это припомнил Жуков. Она уже началась.
  
  Единственное воспоминание маршала Жукова, которому здесь можно поверить, поскольку это относится не к фактам, а к его ощущениям, это то, что вызов к Сталину был для них неожиданным. А что это означает? Это означает, что не зная заранее о предстоящем вызове к Сталину, руководство игрой начало ее по расписанию, 2 января. С вечера такого рода мероприятия обычно не начинают. Поэтому игра была начата наверняка, если не с самого утра, то в первой половине дня. И лишь где-то с 15 часов, когда к Сталину был вызван Тимошенко, игру должны были прервать. Но, если это так, то вопрос Сталина о том, когда они собираются начать игру, несколько неуместен, не так ли?
  
  Ну, забыл человек, скажете вы, что здесь такого, что ты здесь копейки считаешь? Я бы с этим согласился и так бы не придирался, конечно. Если бы не одно "но".
  
  Вся эта представительная группа военного командования, вошедшая в кабинет Сталина в 19-30, вышла оттуда в 21-45. У Жукова ведь получается как? Они вошли. Тимошенко получил нагоняй от Сталина, ответил на два вопроса, получил поручение... И все. На самом же деле общение продолжалось два часа пятнадцать минут. Так что же там обсуждалось? На самом деле? Особенно учитывая подавленное состояние, с которым военные, по свидетельству Жукова, покинули кабинет Сталина?
  
  
  ЯНВАРЬ 1941 года.
  
  
  Со 2 по 6 и с 8 по11 января 1941года состоялись двухсторонние оперативно-стратегические игры на картах под руководством Наркома обороны СССР. Учитывая, что на внезапный доклад к Сталину были вызваны не только руководители Наркомата обороны и Генерального штаба, но и основные участники игры, на совещании должны были в первую очередь обсуждаться связанные с ней вопросы.
  
  Прошу обратить еще раз внимание на одну деталь. Игра еще только началась, а Сталин уже высказывает свое недовольство настолько явно, что ее основные участники находятся в подавленном состоянии. При этом прошу не упускать из виду то обстоятельство, что условия игры, сложившиеся к ее началу, были известны не только им, их должен был получить и Сталин. Если он интересовался ею хотя бы в самом общем виде. А он ею явно интересовался, иначе не собирал бы на достаточно продолжительное совещание ее основных участников. Где не могли не обсуждаться условия этой игры.
  
  Теперь о ее ходе.
  
  Обратимся снова к воспоминаниям маршала Жукова.
  
  "...С утра следующего дня началась большая оперативно-стратегическая военная игра. За основу стратегической обстановки были взяты предполагаемые события, которые в случае нападения Германии на Советский Союз могли развернуться на западной границе.
  
  Руководство игрой осуществлялось наркомом обороны С. К. Тимошенко и начальником Генерального штаба К. А. Мерецковым; они "подыгрывали" за юго-западное стратегическое направление. "Синяя" сторона (немцы) условно была нападающей, "красная" (Красная Армия) - обороняющейся.
  
  Военно-стратегическая игра в основном преследовала цель проверить реальность и целесообразность основных положений плана прикрытий и действия войск в начальном периоде войны. [201]
  Надо отдать должное Генеральному штабу: во всех подготовленных для игры материалах были отражены последние действия немецко-фашистских войск в Европе.
  
  На западном стратегическом направлении игра охватывала фронт от Восточной Пруссии до Полесья. Состав фронтов: западная ("синяя") сторона - свыше 60 дивизий, восточная ("красная") - свыше 50 дивизий. Действия сухопутных войск поддерживались мощными воздушными силами.
  
  Игра изобиловала драматическими моментами для восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия...
  
  По окончании игры нарком обороны приказал Д. Г. Павлову и мне произвести частичный разбор, отметить недостатки и положительные моменты в действиях участников.
  
  Общий разбор И В. Сталин предложил провести в Кремле, куда пригласили руководство Наркомата обороны, Генерального штаба, командующих войсками округов и их начальников штабов. Кроме И. В. Сталина, присутствовали члены Политбюро.
  
  Ход игры докладывал начальник Генерального штаба генерал армии К. А. Мерецков После двух-трех резких реплик Сталина он начал повторяться и сбиваться. Доклад у К. А. Мерецкова явно не ладился. В оценках событий и решений сторон у него уже не было логики. Когда он привел данные о соотношении сил сторон и преимуществе "синих" в начале игры, особенно в танках и авиации, И.В. Сталин, будучи раздосадован неудачей "красных", остановил его, заявив:
  - Откуда вы берете такое соотношение? Не забывайте, что на войне важно не только арифметическое большинство, но и искусство командиров и войск.
  К. А. Мерецков ответил, что ему это известно, но количественное и качественное соотношение сил и средств на войне играет тоже не последнюю роль, тем более в современной войне, к которой Германия давно готовится и имеет уже значительный боевой опыт.
  Сделав еще несколько резких замечаний, о которых вспоминать не хочется, И. В. Сталин спросил:
  - Кто хочет высказаться?
  
  Выступил нарком С. К. Тимошенко. Он доложил об оперативно-тактическом росте командующих, начальников штабов военных округов, о несомненной пользе прошедшего совещания и военно-стратегической игры.
  - В 1941 учебном году, - сказал С. К. Тимошенко, - войска будут иметь возможность готовиться более целеустремленно, более организованно, так как к тому времени они должны уже устроиться в новых районах дислокации.
  
  Затем выступил генерал-полковник Д. Г. Павлов. Он начал с оценки прошедшего совещания, но И. В. Сталин остановил его. [202]
  - В чем кроются причины неудачных действий войск "красной" стороны? - спросил он.
  Д. Г. Павлов попытался отделаться шуткой, сказав, что в военных играх так бывает. Эта шутка И. В. Сталину явно не понравилась, и он заметил:
  - Командующий войсками округа должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения, чего у вас в проведенной игре не получилось.
  
  Затем, видимо, потеряв интерес к выступлению Д. Г. Павлова, И. В. Сталин спросил:
  - Кто еще хочет высказаться?
  Я попросил слова..."
  
  
  К рассказам маршала Жукова надо относиться с осторожностью не меньшей, чем к воспоминаниях других военачальников. В данном случае приведенный отрывок эту настороженность как раз подтверждает. Не то, чтобы Жуков как-то что-то здесь особо исказил. Просто о чем-то он умолчал, на чем-то сместил акценты. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к документам, касающимся этой игры. Кроме того, о ее ходе достаточно подробно рассказал в своих воспоминаниях маршал Захаров, служивший долгое время в Генштабе.
  
  Итак, о том, как проходила игра на самом деле.
  
  Во-первых, оперативно-стратегическая игра была не одна, их было две. Не две части одной, а именно две игры, это указывалось в документах по ее подготовке. Кстати, согласно этим документам, первоначально оперативно-стратегическую игру планировалось провести в октябре 1940 года. Имеются документы по ее подготовке, датированные октябрем. Однако потом было решено перенести ее на окончание декабрьского совещания, когда весь руководящий состав РККА будет в Москве. Планы провести игру, возникшие в октябре, совпадают с появившейся тогда же идеей об ударе Красной Армии на Юго-Западном направлении. Это совмещение во времени показывает, что основным замыслом игры было обкатать эту идею на картах в двухстороннем порядке, то есть при условии противодействия противника.
  
  Игры проходили под общим руководством Наркома обороны Маршала Советского Союза Тимошенко и начальника Генерального штаба генерала армии Мерецкова. К руководству игрой привлекались заместители Наркома обороны маршалы Буденный, Кулик и Шапошников, ответственные работники Генерального штаба, начальники родов войск и служб Наркомата обороны. Кроме того, в состав штаба руководства вошли более 30 офицеров и генералов Оперативного управления Генштаба. Для технической работы привлекалось 55 человек.
  
  Планы проведения игр были разработаны в Генеральном штабе, под общим руководством его начальника Мерецкова. Конкретно их разработку возглавляли начальник Оперативного управления генерал-лейтенант Ватутин, его заместитель генерал-майор Василевский и другие руководящие работники Генштаба.
  
  Ключевые должности в командовании фронтами и армиями занимали в этих играх командующие военных округов, начальники и ответственные работники их штабов, командующие армиями, а также генералы из центрального аппарата Наркомата обороны и Генштаба.
  
  Все распорядительные документы командования фронтов и армий должны были готовиться в соответствии со сложившейся обстановкой в реальном времени.
  
  В основу стратегической обстановки были положены предполагаемые события, которые могли развернуться на западной границе в случае нападения Германии на Советский Союз. Составление планов игр основывалось на том основополагающем обстоятельстве, что "западные" были нападающей стороной, а "восточные" - обороняющейся.
  
  В первой игре проигрывались боевые действия на вспомогательном направлении, то есть, к северу от Бреста. Во второй игре отрабатывались действия на южном направлении, в полосе главного удара противника.
  
  В условия игр была заложена предыстория, в которой излагались события, предшествовавшие их началу. Согласно ей, "западные", упредив в развертывании "восточных", 15 июля 1941 года вторглись на территорию Советского Союза. К северу от Бреста до Балтийского моря, где были развернуты свыше 60 дивизий, "западные" наносили вспомогательный удар с целью обеспечить действия своих южных соседей на главном направлении.
  
  К 23-25 июня войска "западных" достигли рубежа Осовец, Лида, Каунас, Шяуляй, то есть продвинулись на 70 - 120 километров на восток от государственной границы. Дальнейшее продвижение противника было остановлено "восточными", которые силами 50 дивизий, нанесли контрудар, заставив "западных" отойти на заранее подготовленный к обороне рубеж по линии государственной границы, а где-то и вглубь своей территории. Здесь "западные" получили из резерва значительные подкрепления и должны были ориентировочно с 10 августа перейти в новое наступление, в ходе которого разгромить "восточных" и к 5 сентября 1941 года выйти на рубеж Минск, Двинск, Рига.
  
  Первая игра начиналась событиями 1 августа. "Восточными" командовал генерал-полковник танковых войск Павлов, "западными" - генерал армии Жуков.
  
  Согласно условиям игры, 1 августа 1941 года Северо-Западный фронт "восточных", отразив наступление "западных", вышел к линии государственной границы. В этот день генерал Павлов получил задачу разгромить "западных" в Восточной Пруссии. Северо-Западный фронт под его командованием с 6 августа наносил главный удар своим левым крылом с задачей отрезать войска противника от основных сил и прижать их к морю в Восточной Пруссии. Одновременно войска его правого крыла должны были наступать на Кенигсберг.
  
  Справа от него Северный фронт 5 августа должен был перейти в наступление с целью разгрома "северо-западных" (то есть, финнов), наступавших на Ленинград. Слева Западный фронт, обеспечивая удар своего северного соседа на Восточную Пруссию, должен был наступать на Варшаву.
  
  В течение 1-7 августа Северо-Западный фронт "восточных" генерала Павлова в основном выполнил поставленные задачи. Войска фронта форсировали Неман, захватив плацдарм на его левом берегу юго-восточнее Тильзита, и продвинулись далее на 25-30 километров. Войсками фронта был очищен сувалкский выступ, в котором оказалась в окружении группировка "западных"; часть ее была уничтожена, однако основные силы к исходу 7 августа вышли из окружения и закрепились на очередном рубеже. В дальнейшем, где-то до 11 августа, войска левого крыла Северо-Западного фронта генерала Павлова преследовали отходящего противника, который, отступив, занял заранее подготовленные сильные укрепления. Здесь в течение нескольких дней "восточные" их штурмовали, впрочем, без какого-либо продвижения. Тем не менее, наступление войск генерала Павлова в этой игре развивалось, хотя и медленно, но в целом успешно. До определенного момента.
  
  Генерал Жуков, получив из резерва "западных" крупные силы, сформировал из них ударный кулак, в который вошли четыре армейских и один механизированный корпус, две танковые дивизии и четыре танковые бригады. С утра 12 августа эта мощная группировка перешла в наступление во фланг наступающим войскам "восточных" в общем направлении на Ломжу. Фронт "восточных" был прорван, в прорыв были введены танковые соединения "западных". Одновременно нанесли удар и соединения левого крыла Восточного фронта "западных", нанеся поражение переправившимся через Западный Буг силам "восточных". Дальнейшая реализация этого замысла могла привести к окружению до 20 их стрелковых дивизий и до четырех танковых бригад.
  
  Первая игра была закончена в соответствии с распорядком, на обстановке, сложившейся на 14-00 13 августа 1941 года. Понятно, что, хотя дальнейший ход военных действий не разыгрывался, сложилась ситуация, в которой "восточные" должны были потерпеть поражение.
  
  Сразу необходимо отметить, что утверждение маршала Жукова, что события, сложившиеся в ходе игры во многом оказались схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года верно лишь отчасти. В игре ведь "восточных" поймали на том, что основные их силы были втянуты в наступление в Восточной Пруссии, чего не было в действительности.
  
  Эта ситуация скорее походила на разгром в 1920 году под Варшавой Западного фронта Тухачевского. С той разницей, что там наступающие сознательно оголили свой фланг, бросив все силы на Варшавское направление. Здесь этого не было. Штурм мощных укреплений в Восточной Пруссии был предписан генералу Павлову самими условиями задания. Но даже и здесь нельзя сказать, что генерал Павлов не видел угрозу своему флангу, именно поэтому он уделил внимание ликвидации сувалкского выступа. Откуда как раз в действительности и был нанесен немцами один из основных своих ударов 22 июня.
  
  Здесь поражение "восточных" под командованием Павлова было заложено, повторю, самими условиями игры. И еще тем, что руководство игры предоставило Жукову такую мощную группировку, которая гарантированно нанесла "восточным" поражение. Заслугой генерала Жукова было то, что он не растранжирил переданные ему резервы, а собрал их в единый кулак. Это не всегда позволяет сделать тяжелая обстановка на фронте, будем справедливыми. Но в данном случае, как раз войска генерала Жукова, превосходя в численности "восточных", да еще и за своими могучими укреплениями в Восточной Пруссии никаких особых затруднений не испытывали.
  
  Еще меньше оснований считать, что в этой игре Жуков "показал Павлову, как будет действовать в июне Гудериан". Гудериан, как и прочие немецкие генералы в июне действовали так, как совершенно не предвидел этого сам генерал Жуков.
  
  Более того. Генерал Жуков получил от руководства игры, пусть и в мягкой форме, но замечание по поводу того, что он не смог сохранить сувалкский выступ. Об этом в своих мемуарах вспоминал маршал Захаров.
  
  "...По решению "западных" руководитель учений сделал следующие замечания.
  Наносить контрудары перед укрепленными районами нецелесообразно и опасно; при неудачных действиях атакующих противник на плечах отходящих войск может ворваться в укрепленные районы. Следует стремиться нанести наибольший урон наступающему огневыми средствами, не допуская разгрома своих войск по частям перед укрепленными районами. Оставлять сувалкский выступ также нецелесообразно, лучше сохранить его за собой, чтобы в последующем одновременными ударами с выступа из района Брест-Литовска на Барановичи изолировать всю основную группировку Северо-Западного фронта..."
  
  То есть, на то, "как будет действовать Гудериан", который наступал в июне из района Бреста, а также на то, как будет действовать генерал Гот, который и ударил как раз из сувалкского выступа, прямо указал сам маршал Тимошенко. И указал на это не столько Павлову, сколько Жукову.
  
  Действия же "восточных" были признаны по существу правильными. Но генералу Павлову было тоже сделано замечание. Сущность его состояла в том, что для удара такой глубины было необходимо собрать больше сил. Замечание несколько странное, учитывая, что войска "восточных" были количественно меньше "западных". И если выделить больше сил на усиление ударной группировки, то сделать это можно было только за счет своего левого крыла, по которму и был нанесен удар собранной Жуковым мощной группировки. Которое и без того не могло сдержать ее удар.
  
  А в общем, как указал маршал Захаров, игра вскрыла те самые недостатки в уровне подготовки уже высшего командного состава Красной Армии, которые и явились, надо полагать, основанием для подписания в январе наркомом обороны специальной директивы по этому поводу.
  
  "...Таким образом, итоги первой игры показали, что оперативно-стратегический кругозор многих командиров высшего звена был далек от совершенства и требовал дальнейшего кропотливого и настойчивого труда в оттачивании искусства управления и вождения крупными соединениями, глубокого усвоения характера современных операций, их организации, планирования и последовательного осуществления на практике..."
  
  Очень правильное, хотя и несколько округлое и дипломатичное замечание. Только вот интересно, а почему маршал Захаров счел его возможным вообще вставить в свои воспоминания? И именно в связи с первой игрой?
  
  Вторая игра началась 8 января.
  
  По ее условиям свой главный удар "западные", в союзе с 'юго-западными' и 'южными', силами 140-150 дивизий нанесли в полосе к югу от Бреста. Свое наступление здесь "западные" начали 1 августа 1941 года силами своего Юго-Восточного фронта. Удар был направлен против Львовской группировки "восточных". На рубеже Львов - Ковель наступление "западных" было остановлено сильным контрударом "восточных". Преследуя противника, их Юго-Западный фронт разгромил группировку "западных" в районе Люблина и к исходу 8 августа вышел на Вислу. Потеряв до 20 дивизий, "западные" отошли на заранее подготовленный рубеж обороны.
  
  Южный фронт "западных" перешел в наступление 2 августа. Его соединения прорвали оборону 'восточных' и, развивая успех, к исходу 8 августа вышли к Днестру, в нескольких местах форсировав его.
  
  Участники игры начинали действовать 8 августа. За "восточную" сторону играл генерал Жуков, который командовал теперь Юго-Западным фронтом, действовавшим от Бреста до Черного моря. В его распоряжении были 81 стрелковая, 6 кавалерийских, 10 танковых и 4 механизированные дивизии, 12 отдельных танковых и 6 отдельных механизированных бригад, около 8840 танков, 5790 самолетов.
  
  Юго-Восточный фронт "западных" под командованием генерала Павлова располагал 37 пехотными и 2 кавалерийскими дивизиями, 4 механизированными бригадами, около 739 танков, 2170 самолетов.
  
  В состав Южного фронта "западных", которым командовал генерал-лейтенант Ф.И. Кузнецов, входили 48 пехотных, 4 кавалерийские, 4 танковые, 2 механизированные дивизии и 2 мехбригады, 2475 танков и 2286 самолетов.
  
  Таким образом, мы видим, что в составе двух фронтов "западных", которые противостояли генералу Жукову, имелось 85 пехотных, 6 кавалерийских, 4 танковые, 2 механизированные дивизии, 6 механизированных бригад, 3214 танков и 4456 самолетов.
  
  Одновременно с этим бросается в глаза недостаточность сил, входивших в состав Юго-Восточного фронта "западных" под командованием генерала Павлова. Их было значительно меньше, чем у Южного фронта тех же "западных". Несмотря на то, что он должен был выполнять как минимум не менее ответственные задачи. Но это, видимо, явилось следствием тех потерь, которые понес этот фронт по условиям игры к ее началу.
  
  К исходу 8 августа генерал Жуков получил от руководства игры вводную, согласно которой, противник продолжал наступление на юге, создавая угрозу глубокому тылу войск его Юго-Западного фронта. Поэтому первоначальным его решением было ликвидировать эту опасность ударами по флангам и окружением наступавшей группировки. Во-вторых, он решил сорвать угрозу наступления противника на люблинско-львовском направлении. Одновременно с этим Жуков создал мощную группировку для того, чтобы нанести удар на главном направлении на Будапешт. Этот удар давал возможность расколоть общий фронт коалиции врага, изолировать силы основного противника от армии его союзников, то есть "юго-западных" (венгров) и "южных" (румын).
  
  Для решения этой главной задачи фронт имел сильные резервы: конно-механизированную армию в составе механизированного и двух кавалерийских корпусов, а также отдельные механизированный, два стрелковых корпуса и танковую дивизию. Всего в ударной группировке получалось девятнадцать дивизий: шесть стрелковых, пять танковых, две моторизованных и шесть кавалерийских. Проводя частные операции на крыльях фронта, необходимо было сохранить эти резервы для главного удара.
  
  Жуков с этой задачей справился отлично. Ликвидировав угрозу своим флангам, в период с 15 по 20 августа он перехватил инициативу у 'западных' и нанес в центре удар на Будапешт. Одновременно с этим войска правого крыла Юго-Западного фронта наносили вспомогательный удар на Краков, а левого, окружив войска "западных" восточнее Днестра, на Фокшаны, в Румынию. Правда, все эти три удара наносились в расходящихся направлениях, но выглядело это на картах красиво.
  
  Окончательный исход игры зависел от решений, принятых сторонами 20 августа. Естественно, победившей стороной оказался Юго-Западный фронт 'восточных' под командованием генерала Жукова.
  
  Таким образом, получилось так, что в целом по результатам обеих игр успеха достигала та сторона, войсками которой командовал Г.К. Жуков.
  
  ***
  
  Вернемся снова к рассказу маршала Жукова.
  
  В его описании явно ощущается одна нота. Недовольство Сталина и связанное с этим подавленное настроение военного командования. Причем, Жуков показывает недоумение его причинами. И старается передать беспредметность сталинского гнева, несколько сместив акценты на его недовольство работой Мерецкова. Но обратите внимание. Жесткое сталинское недовольство впервые, даже в его изложении, было высказано еще до начала командно-штабной игры. Более того. Здесь недвусмысленно описано резкое недовольство Сталина не конкретно Мерецковым, но явно всем высшим военным командованием. Вспомним описанный им эпизод выговора Сталина Тимошенко за преждевременно закрытое совещание. И ничем здесь пока Мерецков, вроде бы, еще не провинился.
  
  Думаю, причину недовольства Сталина можно попробовать понять, присмотревшись к тому, о чем Жуков умолчал. И сопоставив его рассказы с теми странностями, связанными с проведением оперативно-стратегической игры, которые до сих пор заставляют исследователей удивляться.
  
  То, что Жуков в своих мемуарах вообще не упомянул о второй игре, где "красные" одержали победу, в общем-то, понятно. Это было необходимым условием для того, чтобы создать впечатление, что недовольство Сталина имеет вполне понятное, житейское, так сказать, объяснение. Упомяни о второй игре и ее результатах, и причины недовольства Сталина оказываются за пределами этого объяснения. А так имеем готовую причину. Сталин от поражения "красных" впал в неконтролируемую ярость, под горячую руку подвернулся Мерецков, которого он почему-то невзлюбил, а потому обложил того "несколькими резкими замечаниями, о которых вспоминать не хочется".
  
  А на самом деле мы видим, что Жукову "не хочется" вспоминать не только существо претензий Сталина к Мерецкову. Но и самое существо того, что произошло тогда на самом деле.
  
  Из хода обеих оперативно-стратегических игр видно, что утверждение маршала Жукова о том, что Сталин был раздосадован неудачей "красных" , неубедительно. Потому, прежде всего, что "красные" потерпели поражение только в первой игре. А именно, в попытке развивать наступление севернее Полесья. Во второй же игре "красные", наоборот, одержали блестящую победу. Если уж говорить о его недовольстве действиями "красной" стороны, то более точным было бы сказать, что недовольство могла вызвать у него неудача "красных" по "северному" варианту наступательной операции. Но тогда уже можно говорить не об обманутых "патриотических" ожиданиях Сталина, а несколько о другом.
  
  Это недовольство становится более понятным, если вспомнить его вопрос о неестественном соотношении чего-то с чем-то. Ведь ответа на его вопрос, в изложении Жукова, Сталин так и не получил. Что уже само по себе странно, поскольку на чьи-чьи, но уж на вопросы Сталина, конечно, положено было отвечать. А вопрос был действительно важный. Только правильно ли можно его понять в том виде, как это описал Жуков? Из его рассказа можно понять и так, почему, например, в первой игре против 60 немецких здесь выставлены лишь 50 советских дивизий? А так ли это?
  
  Присмотримся еще раз к этой сцене.
  
  "...Доклад у К. А. Мерецкова явно не ладился. В оценках событий и решений сторон у него уже не было логики. Когда он привел данные о соотношении сил сторон и преимуществе "синих" в начале игры, особенно в танках и авиации, И.В. Сталин, будучи раздосадован неудачей "красных", остановил его, заявив:
  - Откуда вы берете такое соотношение?.."
  
  Оставим на совести маршала его утверждение о том, что Сталин был раздосадован именно неудачей "красных". Всегда ведь можно допустить, что Сталин сам, в доверительной беседе, так прямо и выложил Жукову, да, мол, я так раздосадован неудачей "красных", что кушать не могу. Поэтому не будем останавливаться пока на этом утверждении. Гораздо интереснее другое.
  
  О каком соотношении здесь идет речь? О соотношении сторон? Но оно определяется расчетами Генштаба, которые были изложены в записках на имя Сталина и Молотова в августе, сентябре и октябре. Поэтому ответ на вопрос, откуда взялось такое соотношение сторон, Сталину был хорошо известен. И сомнений у него ранее не вызывал, поскольку соотношение сторон определяется не чьими-то желаниями, а реальностью, такой, как ее видел, в данном случае, Генштаб. И как изложил в своих записках на его имя.
  
  Причем о реакции Сталина на эти цифры говорит тот факт, что нигде они в этих последовательно поданных записках фактически не изменены. Это значит, что вопросов и возражений они у него тогда не вызывали. Получается, что принимал он их как данность. Во всяком случае, ясно, что воспринимал он тогда сведения о соотношении сторон, представленные Генеральным штабом, как вполне допустимую величину.
  
  Поэтому вопрос Сталина, откуда Мерецков взял такое соотношение, не должен был касаться соотношения сторон "восточных" и "западных".
  
  Только... А где здесь сказано, что Сталин спросил о соотношении сторон? Впечатление об этом пытается создать Жуков, это да, но даже он не рискнул спросить за Сталина о соотношении именно сторон.
  
  Тогда о соотношении чего спросил Сталин? Ответ здесь можно найти, присмотревшись к условиям обеих игр. Ведь есть еще и соотношение сил в группировках на севере и на юге. Как немецких войск, так и советских. Группировка советских войск в обеих играх была дана фактически в соответствии с октябрьской запиской об исполнении замечаний Сталина по оперативному развертыванию РККА. Поэтому недоумений у него вызвать не могла. А вот в группировку немецких войск руководство игры произвольно внесло достаточно заметные изменения.
  
   Напомню, что в двух записках Генштаба, от августа и сентября, указывалось, что немцы могут развернуть свои главные силы севернее или южнее Полесья. При этом соотношение сил в этих группировках предполагалось примерно одинаковым в обоих вариантах. Только местами менялись группировки, главная и вспомогательная. Но соотношение между ними всегда было одинаковым. Примерно 120 дивизий для главной и 50 дивизий для вспомогательной. При главном ударе на севере от немцев ожидали здесь сосредоточение до 123 пехотных и до 10 танковых дивизий. На юге, соответственно, до 50 пехотных и 5 танковых дивизий. При главном ударе немецкой армии на юге ожидалось сосредоточение здесь 110-120 германских пехотных дивизий и основной части танков, "...оставив для действий на севере 50-60 пехотных дивизий..." Это расчеты, в истинности которых расписались Тимошенко, Шапошников и сам Мерецков.
  
  В распоряжение "западных" руководство игры выделило, как мы видели, максимально предполагаемое количество войск для вспомогательной группировки, 60 дивизий. Однако по условиям предыстории к игре, которая не проигрывалась, немецкая группировка, отступив через две недели после своего вторжения на линию границы, и даже где-то на свою территорию, получила из непонятно откуда взявшихся резервов почти 20 дивизий, целых две свежие армии, одну из которых танковую. А ведь расчеты Генштаба указывали на сосредоточение в северной группе германских войск в случае их главного удара на юге, самое большее 60 дивизий с учетом всех возможных резервов. Получается, что руководство игры, Тимошенко и Мерецков, искуственно завысив силы "западных", Жукову явно подыграли.
  
  На второй игре опять сложилась примерно такая же ситуация. Только здесь силы "западных", которыми командовал теперь генерал Павлов, были уже искусственно занижены. По условиям предыстории к игре, которая опять же не проигрывалась, их войска, отброшенные после вторжения снова на границу, а потом и за ее пределы, потеряли безвозвратно 20 дивизий.
  
  Откуда взялись колоссальные потери у южной группировки немцев, которые они понесли еще до начала игры?
  
  Маршал Советского Союза М.В. Захаров в своих воспоминаниях, рассказывая о ходе этой оперативной игры, написал следующее.
  
  "...На играх были допущены просчеты и с созданием выгодного соотношения сторон - важным фактором в подготовке, ведении и успешном завершении любых операций. Перевес в силах по пехотным войскам как в первом, так и во втором случае оказался на стороне противника. В частности, в первой игре это обстоятельство позволило "западным" создать крупную группировку на своем левом фланге для нанесения удара в направлении Рига, Двинск, удачно решить эту задачу и выиграть операцию..."
  
  Здесь маршал Захаров несколько смещает акценты в сторону традиционного объяснения главного недостатка условий игры, а именно, о перевесе сил немцев. Между тем, повторю, этот перевес был изобретен не в игре, он основывался на подлинных расчетах Генштаба того времени. Другое дело, и об этом маршал Захаров не пишет, немедленный удар "восточных" в первой игре на превосходящие силы противника, да еще и укрытые за мощными укреплениями, и не мог кончиться ничем хорошим.
  
  И о перевесе сил во второй игре он написал без учета "уничтоженных" двадцати дивизий противника. После их "уничтожения" к началу игры, силы стали примерно равными, а по танкам у Жукова и вовсе был более чем двукратный перевес, 8840 танков у "восточных" против 3204 танков у "западных".
  
  Но вот, объясняя все это, маршал Захаров объяснил заодно и то, откуда взяло руководство Наркомата обороны и Генерального штаба двадцать "уничтоженных" немецких дивизий.
  
  "...Составители игры объясняли этот просчет следующим: при разработке задания они исходили из того, что наши дивизии якобы в полтора раза сильнее немецких, и поэтому при меньшем количестве соединений перевес в живой силе и технике был на их стороне. Таким образом, в Генштабе считали, что численного превосходства у противника не было. Такое предвзятое толкование этого важнейшего вопроса было осуждено как необоснованное..."
  
  То есть по условиям руководства игры немцы понесли такие потери вследствие качественного превосходства советских дивизий. Кстати, при таком подходе непонятно, зачем надо было вообще затевать эти игры? Если так вот, играючи, еще до начала проигрываемого этапа, Красная Армия попросту вдребезги разносит десятки немецких дивизий. В силу своего качественного превосходства.
  
  Маршал Захаров несколько загадочно написал, что кем-то такой подход был осужден как необоснованный. Кем? Ну, понятно, что маршал Захаров, хотя и был, на момент написания, маршалом, и начальником Генерального штаба, не обо всем мог писать открыто. И без того его воспоминания были в то время запрещены к изданию. В том числе и за слишком уж прозрачные заявления.
  
  Кем могло быть осуждено это шапкозакидательство? Так Сталиным, кем же еще? Кто еще имел возможность "поправлять" высшее военное командование?
  
  Между тем, подобные взгляды были характерны не только для Генштаба, но и для многих советских высших командиров. В частности, примерно те же мысли в своем докладе на декабрьском совещании излагал генерал Павлов.
  
  Подобные взгляды, впрочем, вызвали у Сталина, как мы видим, весьма прохладное отношение. Но будем реалистами. Такие убеждения, причем убеждения авторитетных специалистов, профессионалов, их так просто начальственным нажимом не вытравишь. Это же уже не игра, это жизнь. Это опыт, профессиональные навыки, убеждения, наконец. Только жизнь очень скоро заставит платить за такие взгляды и такие убеждения большой кровью.
  
  Так или иначе, но получается, что самими условиями, предложенными руководством игр к их началу, было произвольно изменено соотношение немецких сил на севере и на юге. Причем на севере они были завышены, а на юге - занижены.
  
  Учитывая такое искусственное перераспределение сил, Генштаб в условия игры определил на самом деле для противника на направлении его главного удара на юге 90 дивизий (110 минус 20), а для вспомогательного направления севернее Бреста - 80 дивизий (60 плюс 20). Отсюда следует, что, хотя юго-западное направление германского наступления и называлось главным, силы туда наш Генштаб выделил в игре примерно такие же, что на западное и северо-западное направление. То есть, получается, что главной группировки по условиям игр немцы не создавали. Отказались полностью от идеи своего главного удара.
  
  Это и вызвало, на мой взгляд, вполне закономерный вопрос Сталина: "Откуда вы берете такое соотношение?"
  
  Ответа на этот вопрос Мерецков, понятно, дать не мог. Объяснение причин этого у него было, конечно, Для чего-то ведь вся эта коллизия создавалась, не может быть она следствием досадной арифметической ошибки, поскольку влияет на саму основу игры. Но произнести вслух действительную причину этих странных манипуляций, Мерецков не мог. Так как эта причина как раз и заключалась в том, чтобы произвести гарантированно большее впечатление на Сталина. Поэтому и описывает Жуков, как Мерецков "повторялся и сбивался" и "в оценках событий и решений сторон у него уже не было логики", когда Сталин этой странной непонятности удивился и начал докапываться до ее причин.
  
  Добавим сюда и вот еще что. Поскольку проводились не одна, а две оперативно-стратегические игры, логично было бы проиграть на них отдельно действия наших войск при главном ударе немцев севернее и южнее Полесья. Здесь же были проиграны действия при ударе главных сил немцев только по одному варианту, южному. И совершенно проигнорирован вариант сосредоточения главных сил немецкой армии севернее. А ведь этот вариант никто не отменял, планы по нему должны были быть подготовлены точно также, как и по "юго-западному" варианту, к 1 мая.
  
  Пусть маршалы и писали в своих мемуарах, что "западный" вариант не получил у Сталина должной поддержки, это же не значит, что он был отменен. Как нас ни стараются уверить, что это Сталин заставил военных считать южное направление единственно верным, ясно, что сам факт того, что он поручил проработать оба варианта, северный и южный на равных основаниях, говорит о том, что направление на Москву Сталин вовсе не считал маловероятным. Это видно из того, хотя бы, что срок подготовки документов по нему был определен такой же, как и для украинского варианта. И лишь позднее этот срок был перенесен на осень. Но не отменен. А это означает, что от него не отказались вовсе.
  
  Кстати, сам по себе перенос срока подготовки этого плана говорит о многом. Потому что инициатором этого переноса могло быть только руководство Генштаба, мол, не успеваем. Для Сталина причин к тому, чтобы инициировать перенос срока подготовки документов по этому варианту, просто не было. А ведь получается, что тот, кто инициировал "долгий ящик" западного варианта, тот и был в этом "долгом ящике" заинтересован.
  
  И тем не менее. Каким бы образом подготовка этого варианта не задерживалась, это не отменяет того простого факта, что руководство страны от него вовсе не отказалось.
  
  Но если имеется два варианта возможного развития событий, к тому же, если эти варианты закреплены документально, то было бы логичным проиграть их оба. Тем более, если эта оперативная игра специально была разбита на две самостоятельные части.
  
  И еще. Достаточно легкомысленным выглядит то, что проигрывался не этап отражения нападения Германии, а сразу следующий этап, ответное наступление Красной Армии. Нет, конечно, никто не утверждает, что проверять таким образом возможности Красной Армии к нанесению контрудара нельзя. И можно, и нужно. Но проверять это надо было, только изучив сначала тщательно и предметно в такой же игре порядок отражения первого германского удара.
  
  Заметим. Всего за месяц до этого, в ноябре-декабре, в Германии тоже была проведена командно-штабная игра, в ходе которой вырабатывались наиболее оптимальные действия немецких войск при вторжении на советскую территорию. Там все было понятно и логично. Проигрывалось именно внезапное наступление. Для конкретных соединений рассматривались варианты их действий в той или иной ситуации. В первый день выполнены такие-то задачи. Во второй день достигнуты такие-то рубежи. Третий день... Четвертый...
  
  То есть немцами реально проигрывались варианты нападения на Советский Союз. С реальным соотношением сторон, которое на тот момент было им известно.
  
  В игре, подготовленной и проведенной в январе 1941 года советским Генштабом, основным отличием был полный отрыв от реальности. Здесь не было проиграно ни то, как советские войска должны остановить и отразить германское нападение. Но не было рассмотрено, впрочем, и то, как Советский Союз внезапно нападает на Германию, как это "открыл" всему свету небезызвестный В. Резун.
  
  Потому что эти игры начались не с первого дня, когда группировки сторон расположены там, где это выгодно нападающей стороне. Они начались с того момента, когда напавшие немцы уже отброшены, где-то на границу, где-то даже и перешагнув ее, и подготовлено ответное наступление Красной Армии. То есть, в обстановке, уже значительно отличающейся от реальности. После начала военных действий и первых сражений, а также их гадательных последствий, заложенных в предысторию обеих игр, ни о каких подлинных сведениях о противнике, их местоположении, позиции и реальных силах, не могло быть и речи. Поэтому, о каком планировании реального внезапного нападения на Германию можно говорить?
  
  Особенно ярко это проявилось в допущении, установленном в предыстории к началу второй игры, что в ходе нашего предварительного контрудара на юго-западе были полностью уничтожены 20 немецких дивизий. Уже одна эта непонятно откуда взявшаяся вводная сильно изменяла соотношение сторон в пользу советских войск. И делала наступление их Юго-Западного фронта отвлеченной игрой ума.
  
  Вот немцы, повторю, планировали свое внезапное нападение на СССР, и все построили в своей командно-штабной игре совершенно иначе. На реальной основе, с первого дня своего наступления и далее, по срокам и рубежам.
  
  Так зачем наш Генштаб на оперативно-стратегических играх января 1941 года искусственно увеличил северную группировку немцев и занизил южную? Настолько искусственно, что это вызвало недоумение и недовольство Сталина?
  
  То объяснение, что причиной такой странной постановки самой исходной идеи январской оперативно-стратегической игры является непрофессионализм советского военного командования, предлагаю похоронить раз и навсегда. Потому что то, что происходило в ходе начавшейся войны это допущение полностью опровергает. Да, были ошибки военного командования. Были крупные просчеты. Но, во-первых, никто от них не застрахован, никакой профессионал. А во-вторых, именно эти генералы и разбили впоследствии немецкую армию. Лучшую армию в мире, между прочим. Поэтому даже допускать их непрофессионализм просто несерьезно.
  
  Если же исключить недомыслие, то можно уверенно говорить об умысле. В чем он состоял?
  
  Очевидно, что отказ от рассмотрения в ходе игры этапа отражения первого удара немцев и перенесение основного внимания на этап ответного наступления Красной Армии позволил военному командованию наглядно продемонстрировать Сталину основные преимущества юго-западного направления. Поскольку эти преимущества наиболее ярко проявлялись именно в стадии наступления. То есть сами эти игры затевались вовсе не для того, чтобы проработать действительные вопросы отражения будущей германской агрессии, а для того, чтобы окончательно показать выгоду того варианта, который предлагали Тимошенко и Мерецков в сентябре. Убедить Сталина в своей правоте, вот чего надо было им добиться в результате этих игр.
  
  То есть, раздражение Сталина мог вызвать тот факт, который и сегодня вызывает недоумение. Это сам по себе характер проведенной командно-штабной игры. Которая не отражала реального положения вещей. А была по сути своей, говоря современным языком, своеобразной рекламной акцией, которая должна была как можно надежнее убедить Сталина во всех выгодах наступления советских войск на юго-западном направлении.
  
  Понял это Сталин? Конечно. Как к этому отнесся? По большому счету, вопрос Сталина, на мой взгляд, выражал как раз его общее недовольство самой концепцией игры. А также явное раздражение, вызванное пониманием того, что обе эти игры носили попросту показной характер. Наглядного пособия, с помощью которого военные старались убедить его в выгодности своего замысла удара по немцам на юго-западе.
  
  Только сделано это было несколько излишне явно, особенно учитывая неизбежные неудачи "красных" севернее Полесья в первой части игры, заложенные в сами ее условия. Отсюда и его раздражение высшим военным командованием, как Тимошенко, так и Мерецковым. Как, собственно, и всем высшим генералитетом, в чьей среде не могли не понимать подоплеку событий.
  
   Условия проведения игр он должен был получить, естественно, еще до их начала, ознакомился с ними, но никаких вопросов тогда задавать военному командованию не стал, решив посмотреть, по своему обыкновению, как будут развиваться события дальше. Единственно только, его отношение к военным стало существенно "суше", как это заметил маршал Жуков. А дальше начались неуклюжие "вводные", помогающие утопить одно направление и обеспечить успех другому. Тогда-то его недоумение направленностью готовящегося мероприятия и приняло внешне характер недовольства высшим военным командованием. Что и увидел Жуков, "не понявший" настоящих причин этого недовольства.
  
  Мерецкову досталось сильнее, поскольку оперативно-стратегические игры практически готовил именно он. Да и "поплыл" он в ходе общения со Сталиным быстрее Тимошенко, который был, конечно, характером потверже. Это, собственно, и предрешило скорую отставку Мерецкова.
  
  Все сказанное будет, кстати, подтверждено самим фактом проведения оперативно-стратегической игры в мае 1941 года, о которой пойдет разговор в дальнейшем. О ней не очень широко известно среди неспециалистов, поэтому на упоминание о ней не удивляйтесь. Будет о ней впереди разговор, когда дойдем мы туда по времени. Тем не менее, уже сейчас можно отметить, что одно то, что наш Генштаб предпочел сначала проиграть наступательные операции, и лишь через несколько месяцев ему пришлось отрабатывать тот самый, пропущенный в январе этап оборонительных операций, и говорит как раз о том, что майская игра явилась реакцией на резкое недовольство Сталина на январские игры. Игры, как в прямом, так и переносном смысле этого слова.
  
  И несколько слов об участниках тех событий.
  
  Бросается в глаза, конечно, что изменение немецкой группировки в каждом случае играло в пользу войск, командуемых Жуковым. В первой игре он командовал "западными". И его войска Тимошенко и Мерецков искусственно усиливают. Во второй игре Жуков командует "восточными". И точно так же искусственно ослабляется его противник.
  
  Можно возразить сказанному, что, раз Жуков командовал Киевским округом, то понятно, почему он был назначен командовать в игре Юго-Западным фронтом "восточных". А поскольку Западным округом командовал Павлов, то логично, что в игре он командовал у "восточных" Северо-Западным фронтом. Но это было бы логично, если бы и другие генералы, участвовашие в игре, тоже занимали свои должности в соответствии с реальностью.
  
  Но в том-то и дело, что все другие генералы штабов фронтов, командующие, начальники штабов и служб армий и корпусов были назначены на игру на совершенно другие командные и штабные должности. И совсем не там, где они служили в действительности. Это было сделано руководством игры сознательно, для того, чтобы дать разностороннюю практику максимально более широкому числу генералов. Но одновременно это было, конечно, препятствием к тому, чтобы такую практику получили те, кому это было нужнее всех, то есть, те, кто занимал в приграничных округах реальные командные или штабные должности. Характерно, что почти никому из командующих армиями после начала войны не пришлось действовать там, где они действовали в этих играх.
  
  Но вот для Жукова и Павлова почему-то было сделано исключение. А кто определял подбор командующих при подготовке игры? Единственным человеком, кто имел всю полноту власти в этом вопросе, был нарком обороны Маршал Советского Союза Тимошенко. Не Сталина это было дело, расставлять по местам участников игры. Таким образом, инициатором назначения Жукова на два выигрышных участка в двух играх являлся, несомненно Тимошенко.
  
  Кроме того, не надо забывать и о том, что основные докладчики на декабрьском совещании отбирались тоже им. Они ведь не просто назначались произвольным порядком. Подготовить проект доклада по каждой теме поручалось не одному, а нескольким генералам. Так, например, по теме "Характер современной наступательной операции" проект доклада было поручено подготовить пятерым. Такой доклад независимо друг от друга разрабатывали генерал армии Жуков, генерал-полковник Штерн, генерал-лейтенанты Ефремов, Кирпонос и Кленов. Проекты докладов направлялись в Москву, там из них выбирался один. Победил доклад генерала Жукова. Кто определял победителя?
  
  Так же и для участия в январских играх. Почему Тимошенко выбрал именно Жукова? Не для того же только, чтобы продвинуть понравившегося ему генерала, которому, к тому же, явно благоволил Сталин?
  
  Жуков командовал Киевским округом. Тимошенко тоже ранее им командовал, были там у него старые сослуживцы, старые связи. А потому должен он был иметь о Жукове информацию, которая подтверждала - свой человек. Потом декабрьская записка в Генштаб Пуркаева. Так что двигал он наверх Жукова, имея о нем уже мнение, как о своем твердом единомышленнике.
  
  Ведь в чем состояла роль генерала Жукова? И роль генерала Павлова? В том, чтобы показать Сталину правоту военного руководства. И не испортить этот замысел. Если командование основными группировками было бы поручено кому-то другому, что, исход игр был бы иным? Ведь само по себе соотношение сил и их распределение прямо указывают на то, что результаты игр были практически предрешены. Задача "восточных" атаковать мощные прусские укрепления меньшими силами, чем имели обороняющиеся "западные". Появление из воздуха у "западных" мощных резервов. Резкое снижение численного состава "западных" на юго-востоке. Все это говорит о том, что сам замысел игр строился таким образом, чтобы показать бесперспективность наших операций севернее Полесья и, соответстенно, несомненную выгоду в сосредоточении главных сил Красной Армии на Украине.
  
  Но параллельно это было еще и своеобразным испытанием новых единомышленников.
  
  Вообще-то мне всегда казалось странным. Как это так? Генерал-полковник Павлов, по уверениям Жукова, потерпел в этой игре поражение. Причем в его изложении это было описано так, что Сталин усомнился именно в полководческих талантах Павлова. И вдруг, спустя чуть больше месяца, Павлову присваивают звание генерала армии. За какие такие заслуги "неумелый" в глазах Сталина полководец получает вдруг высшее генеральское звание? И почему сразу после окончания этой командно-штабной игры снимают с поста начальника Генерального штаба генерала армии Мерецкова? Конечно, аппаратные игры, подковерные интриги, на них можно списать очень многое. Но только ли в них дело?
  
  И Павлов. В данном случае дело не в том, что он был менее способным полководцем, чем, скажем, Жуков. А именно на это напирали впоследствии, объясняя разгром Западного фронта летом 1941 года. Может и так, только не очень он в этом смысле выделялся среди других высших командующих. Окажись в январе Павлов в игре на месте Жукова, еще неизвестно, кто кому проиграл бы. И уж конечно, окажись 22 июня на месте генерала Павлова тот же генерал Жуков, события вряд ли развивались бы иначе. Так что дело не в талантах. Дело в том, что по условиям обеих игр Павлов был поставлен в положение мальчика для битья. Настолько прозрачно, что Сталин, увидев явную искусственность этой ситуации, и задал ему вопрос о причинах поражения вверенных ему войск. А что, Павлов не понимал этих причин? Конечно, не мог не понимать.
  
  Но вместо того, чтобы указать на искусственное увеличение сил, которыми командовал Жуков и такое же искусственное занижение сил, которыми командовал он сам, да еще и получил замечание в том, что его собственных сил недостаточно, предпочел от правдивого ответа уклониться. Спрятавшись вроде бы за беззаботный, но явно уклончивый ответ. Сталину он, похоже, не понравился. Обычно он предпочитал, чтобы ему отвечали правдиво. Но этот ответ оценили, безусловно, и Тимошенко, и Жуков. Потому-то и стал генерал-полковник танковых войск Дмитрий Григорьевич Павлов 22 февраля генералом армии. Что явилось зримым проявлением того, что он, как и Жуков, стал полноправным членом команды нового наркома обороны.
  
  ***
  
  Вскоре после этих игр, 25 января 1941 года нарком обороны Тимошенко подписал директиву номер 503138/оп, адресованную высшему командному составу РККА. Нет, это не было, как уже говорилось, изложением сталинских замечаний по его докладу. На самом деле это было отражением сталинских претензий к этому самому высшему составу. И касалось, естественно, намного более широких вопросов, чем выступление маршала Тимошенко. То, что директива была связана с итогами как совещания, так и прошедших недавно игр, прямо следует из ее названия.
  
  "Об итогах и задачах оперативной подготовки высшего командного состава Красной Армии".
  
  Ознакомиться с ней полностью можно здесь.
  http://militera.lib.ru/docs/da/nko/index.html
  Документ N 96.
  
  Эта директива целиком была воспроизведена в работе "Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин", поэтому приводить ее еще раз полагаю излишним.
  
  Достаточно несколько слов о ее содержании. Все ее существо выражено в первом же абзаце.
  
  " 1. Опыт последних войн, походов, полевых поездок и учений показал низкую оперативную подготовку высшего командного состава, войсковых штабов, армейских и фронтовых управлений и особенно авиационных штабов..."
  
  И далее подробно детализируется то, чего не умеет на тот момент высший командный состав Красной Армии. Во всяком случае, как минимум, значительная его часть. Из перечисленного получилось, что не умеет она всего, что касается подготовки и проведения современной операции. Фактически это говорило о том, что генералитет РККА в своей основной массе к современной войне не готов.
  
  Конечно, это вовсе не говорило о какой-то изначальной бесталанности советских генералов. Это говорило о том, что им надо было усиленно работать над собой. И директива как раз давала направления для такой работы, указывая тематику и сроки отработки определенных вопросов. Тимошенко ведь понимал, что полагаться в этом вопросе только лишь на желание высших командиров работать над собой было бы наивно. Поэтому указывал, когда и что он предполагает проверять в их учебе.
  
  Впрочем, и само совещание, и игры принесли определенную пользу их участникам как раз в смысле приобретения ими нового опыта. И даже для кого-то в понимании необходимости собственного развития. Так, например, по этому поводу высказался в своем выступлении на совещании начальник штаба Западного особого военного округа генерал-майор Климовских.
  
  "...Наряду с этим нужно подчеркнуть еще один вопрос: это вопрос об оперативной подготовке нашего комсостава, особенно высшего. За длительную службу в Красной Армии в этом году впервые лично мне по приказу свыше пришлось заниматься вопросами оперативной подготовки, когда в порядке приказа я вынужден был представить тезисы доклада о современной обороне. Я пришел к определенному удовлетворению. Это дает большой результат как метод оперативной подготовки комсостава. Его нужно всемерно приветствовать и всячески расширять..."
  
  Все это правильно, все это хорошо. Но на развитие уровня высшего командного состава Красной Армии требовалось время, которого просто уже не было. Об этом говорили сроки исполнения, назначаемые наркомом обороны, посколько относились они к августу-ноябрю 1941 года. Но здесь уже ничего не поделаешь. Такие задачи быстро не решаются. Война началась быстрее.
  
  Как бы то ни было, но имели мы в армии накануне войны вовсе не ту картину, которую рисовала нам официальная пропаганда.
  
  Напомню, как оценил маршал Тимошенко эти же вопросы на разборе игр у Сталина по свидетельству маршала Жукова.
  
  "...Выступил нарком С. К. Тимошенко. Он доложил об оперативно-тактическом росте командующих, начальников штабов военных округов, о несомненной пользе прошедшего совещания и военно-стратегической игры.
  - В 1941 учебном году, - сказал С. К. Тимошенко, - войска будут иметь возможность готовиться более целеустремленно, более организованно, так как к тому времени они должны уже устроиться в новых районах дислокации..."
  
  Видите, какая благостная картина? И понимаете теперь, почему по поводу истиных причин сталинского недовольства военными существовало всеобщее маршальское молчание? Признать истиное положение дел накануне войны в своей корпоративной среде ни для кого из них было немыслимо.
  
  Во многом из качества высшего командного состава РККА и проистекают те ошибки, которые были допущены в военном деле накануне войны.
  
  Но надо здесь помнить и другое. Маршал Захаров в своих мемуарах высказал вполне здравую, по-моему, мысль.
  
  "Ни одно из воевавших во второй мировой войне государств накануне и в ходе ее не избежало каких-либо промахов или ошибок в подготовке своих армий. Были просчеты и у нас, но они не носили рокового или катастрофического характера".
  
  Тем более, если сравнить ошибки наших военных с колоссальными ошибками немецких генералов, приведшей их страну к катастрофическому поражению.
  
  Необходимо отметить то обстоятельство, что, хотя немцы и планировали точнее, и готовились планомерно и беспрепятственно, целый год у них был на подготовку, какие там 10 дней, и армия у них была сильнее, и вооружение, и офицерский кастовый корпус был профессиональнее, и солдаты были подготовлены лучше... А вот все их замечательное военное искусство не помогло им спланировать и провести войну так, чтобы в ней победить. Ведь фактом является то, что "план Барбаросса" был, в результате, ими не выполнен. Блицкриг, это главное оружие, которое столь тщательно готовил германский Генштаб, не состоялся.
  
  Это означает и то еще, между прочим, что очень уж раскритиковывать планы советского военного командования не очень справедливо. Потому что точно также неточно напланировали свое вторжение и блестящие германские военачальники, раз не смогли правильно подготовить свое нападение. Да еще при условии, когда ВСЕ козыри были у них на руках.
  
  Вернее так. Серьезных, принципиальных ошибок при планировнии операции "Барбаросса" сделано не было. Системным недостатком плана было то, что в нем не было учтена степень ожесточенности сопротивления советских войск. Серьезного сопротивления от них не ожидалось.
  
  Поэтому главной причиной неудачи плана "Барбаросса" явилось как раз та степень сопротивления Красной Армии, которую в немецких штабах не ожидали. Но определение боеспособности армии противника и есть одна из важнейших задач генерального штаба вооруженных сил любой страны. Если не ожидали такого сильного сопротивления, это уже вопросы к качеству работы генштаба, в данном случае, германского.
  
  Надо признать, впрочем, что здесь ошибка проистекала не из профессии, а из ментальности. Даже и не из нацистской идеологии, полагавшей народы, населявшие СССР, недочеловеками. Ведь при всем преклонением перед Гитлером, далеко не все из высшего военного командования разделяли национал-социалистическую идею безоговорочно. Но дело в том, что все они, естественно, были продуктами европейской ментальности. А европейский (в широком смысле) менталитет в самой своей глубине делит окружающий мир на европейцев (цивилизованных, или, как раньше говорили, белых) и всех остальных. Оставляя себе место в неких высотах и низводя остальных до созданий второго сорта. Понятно, что речь не идет о цвете кожи в буквальном смысле. В данном случае, традиционное пренебрежение умственными и нравственными качествами народов, населявших Россию, очень сильно повлияло при планировании войны на профессиональные навыки немецких генералов. Плюс уже упоминавшаяся эйфория от успехов в европейской войне. Все это и привело к неверным оценкам при определении степени сопротивления, с которой они предполагали встретиться в будущей войне.
  
  При этом необходимо обратить особое внимание на те обстоятельства, в которых была проявлена эта самая твердость сопротивления. Обычно армии, пораженные внезапностью вражеского нападения, охватывает паника. Это неизбежно, таково свойство человеческой психики, что внезапный удар по ней приводит ее в первое мгновение в ступор. Это касается всех, от солдата до генерала. Всегда. Во все времена. Во всем мире. Поэтому командование всех уровней такой армии бывает неизбежно парализовано в своих действиях неизвестностью и быстротой ухудшения обстановки. Растерянность усугубляется тем, что противник в этом случае побеждает везде и всегда, несмотря ни на какие меры противодействия. Просто потому что никто не может за ним успеть. И все это густо замешано на страхе неизбежной гибели. Неудивительно, что примерно похожие картины являют нам состояние всех армий, терпящих разгром. Во все времена человеческой истории. Паника, страх, разложение, паралич воли. Безудержное бегство и сдача на милость победителя. Это правило, практически не знавшее исключений.
  
  В этих условиях Красная Армия была едва ли не единственной в мире силой за всю историю войн, которой удалось проявить в итоге стойкость именно в подобных катастрофических условиях. И тем самым сорвать всесторонне и тщательно продуманный план, составленный выдающимися и высокопрофессиональными штабными генералами Германии. Генералами лучшей тогда армии мира. Для которых та степень упорства и стойкости, которую проявили советские солдаты, да еще в самых безнадежных для себя условиях, явилась подлинной неожиданностью.
  
  Получается, что на внезапность нападения германской армии советская армия ответила внезапностью своей стойкости.
  
  И на огромность жертв и потерь, понесенных летом 1941 года необходимо посмотреть еще и под этим углом.
  
  ***
  
  В январе 1941 года основные заботы германского командования делились между продолжением подготовки нападения на Советский Союз и готовящимся вторжением в Грецию.
  
  11 января Гитлер подписал директиву об операции в Средиземноморье. План предусматривал, в частности, наступление на Грецию с территории Болгарии. Но 28 января он утвердил директиву о переносе сроков вступления немецких войск в Болгарию на возможно более позднюю дату.
  
  После утверждения Гитлером директивы номер 21 планирование войны против СССР было перенесено в штабы видов вооруженных сил, а также войсковых объединений. 31 января 1941 года в Главном командовании сухопутными силами Германии была завершена разработка первой директивы по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск по плану "Операции Барбаросса". После подписания она получила номер 050/41.
  
  В этой директиве группам армий, армиям и танковым группам ставились конкретные задачи на глубину ближайшей стратегической цели. В ней указывалось, что "операции должны быть проведены таким образом, чтобы посредством глубокого вклинения танковых войск была уничтожена вся масса русских войск, находящихся в Западной России. При этом необходимо предотвратить возможность отступления боеспособных русских войск в обширные внутренние районы страны".
  
  К директиве прилагались детальные планы переброски пехоты, танковых войск и авиации, распределения авиационных разведывательных частей и зенитной артиллерии в сухопутных войсках, распоряжения по связи и снабжению, данные о положении противника, а также другие материалы конкретного характера.
  
  Принято считать, что к предупреждениям военной разведки о нарастании угрозы СССР со стороны Германии в Кремле продолжали относиться с недоверием.
  
  Между тем, утверждая это, представителями официальной исторической науки признается, что именно в это время начальник военной разведки генерал Голиков, учитывая донесения из Берлина, дал указание начальникам разведывательных отделов Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов усилить разведку Германии в своих зонах ответственности, "вскрыть военные планы Германии, ее военную и экономическую мощь и мобилизационные возможности на случай войны с СССР".
  
  Думаю, достаточно очевидно, что такое важное поручение, данное подразделениям войсковой разведки западных приграничных военных округов именно в это время, говорит о том, что сообщения из Берлина советское руководство как раз встревожили. Потому что подобные мероприятия в таком масштабе проводятся обычно только с санкции высшего руководства государства. Здесь полномочий руководителя разведывательной службы недостаточно, поскольку при раскрытии этих мероприятий противником могут появиться серьезные последствия политического характера. А это в свою очередь говорит о том, что на сообщение "Метеора" от 29 декабря руководство страны обратило самое пристальное внимание. Это не значит, конечно, что именно этому сообщению как-то безоглядно поверили. Много было в это время, как мы уже видели, недостоверных сообщений. Говорящих о переброске войск, например. В том числе из источников заведомо сомнительных. Тем более, что пройдет март, а война так и не начнется. Но то, что с января 1941 года поиск сведений в этом направлении усилился, это, по-моему, очевидно.
  
   В начале января пришло сообщение из Берлина с сообщением о результатах уточнения донесения от 29 декабря. Обратите внимание. Срок исполнения этого поручения был выполнен полковником Скорняковым практически безукоризненно.
  
  "ДОНЕСЕНИЕ "МЕТЕОРА" ИЗ БЕРЛИНА О ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЯХ ГЕРМАНИИ ОТ 4 ЯНВАРЯ 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   "Альта" запросил[а] у "Арийца" подтверждения правильности сведений о подготовке наступления весной 1941 г. "Ариец" подтвердил, что эти сведения он получил от знакомого ему военного лица, причем это основано не на слухах, а на специальном приказе Гитлера, который является сугубо секретным и о котором известно очень немногим лицам.
  
   В подтверждение этого он приводит еще некоторые основные доводы:
  
   1. Его беседы с руководителем Восточного отдела Министерства иностранных дел Шлиппе, который ему сказал, что посещение Молотовым Берлина можно сравнить с посещением Бека. Единомыслия не было достигнуто ни по одному важнейшему вопросу - ни в вопросе о Финляндии, ни в вопросе о Болгарии.
  
   2. Подготовка наступления против СССР началась много раньше, но одно время была несколько приостановлена, так как немцы просчитались с сопротивлением Англии. Немцы рассчитывают весной Англию поставить на колени и освободить себе руки на востоке.
  
   3. Несмотря на то, что Германия продает СССР военные материалы, предала забвению занятие Буковины, "не замечает" пропаганды СССР в Болгарии, Гитлером враждебные отношения к СССР не были изменены.
  
   4. Гитлер считает:
   а) состояние Красной Армии именно сейчас настолько низким, что весной он будет иметь несомненный успех;
   б) рост и усиление германской армии продолжаются.
  
   Подробное донесение Альты по этому вопросу - очередной оказией.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д.З. Лл.6-7. Машинопись на специальном типографском бланке. Имеются пометы. Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 227.
  
  
  Заметим. Настойчиво повторяется и подтверждается срок начала войны - весна 1941 года. Причем здесь еще и добавляется связь этих событий с окончанием войны с Англией.
  
   Это последнее сообщение полковника Скорнякова из Берлина, представленное в "Малиновке". Следующее, от 27 февраля, подпишет новый резидент советской военной разведки в Берлине генерал-майор Тупиков. Впрочем, полковник Скорняков, по некоторым сведениям, продолжал оставаться на своей прежней должности помощника военного атташе по ВВС вплоть до 22 июня. Можно предположить, что его работа в берлинской резидентуре военной разведки продолжилась и дальше. Просто, как об этом можно догадываться, с понижением.
  
  По этому поводу уместно, по-моему, небольшое замечание. Полагаю, что сменить в Берлине резидента было решено вовсе не по причине какого-то недовольства работой полковника авиации Скорнякова. Во всяком случае, никаких претензий к ее качеству в Москве не выказывали. Просто события в Германии и в германо-советских отношениях начали явно принимать особо сложный характер. А потому, видимо, руководство страны решило, что на этой должности сейчас более уместен профессиональный штабной работник высокого уровня, имеющий более существенный и разносторонний опыт командной и штабной службы. Во всяком случае, именно этим критериям и соответствовал генерал-майор Тупиков.
  
   Думаю, что имя полковника Скорнякова достойно того, чтобы помнить о нем с благодарностью. Потому что от руководимых им разведчиков впервые поступала в Москву важнейшая информация о действительных намерениях военно-политического руководства Германии.
  
   О дальнейшей судьбе генерала Скорнякова известно немного. Но достаточно, чтобы признать удивительную прихотливость человеческих судеб. Многие, о ком сказано в этой работе, погибнут. Кто в германском застенке. Кто на фронте. Кто-то пройдет войну, кто-то будет известен, а кто-то будет незаметно для большинства людей делать свою важную и нужную работу. О генерал-лейтенанте авиации Скорнякове можно сказать, что его дальнейшая военная служба сложилась успешно. Прошел войну. Служил в авиации и противовоздушой обороне на ответственных должностях, в пятидесятых был начальником штаба 10-й отдельной армии ПВО, защищавшей самые северные воздушные рубежи СССР. Преподавал в Академии противовоздушной обороны СССР.
  
   Именно в связи с этим хочу привести здесь важную, на мой взгляд, информацию, связанную с его именем. Потому что он - едва ли не единственный из резидентов советской военной разведки, от которого остались важные подробности, которые трудно переоценить в рамках нашей темы.
  
   Впрочем, судите сами.
  
  Отрывок из книги воспоминаний ученого-филолога Леонида Матвеевича Аринштейна "Петух в аквариуме - 2, или Как я провел XX век. Новеллы и воспоминания".
  
   "... Николай Дмитриевич Скорняков появился в Академии на несколько месяцев позже, чем я, и был тогда генерал-майором авиации. Тихий, с простоватым лицом, в поношенном кителе с выцветшими погонами, на которых и генеральскую звезду было-то не разглядеть - я даже не сразу понял, что это вообще генерал, а уж тем более новый зам. начальника Академии по учебной и научной работе. Однако после двух или трех встреч я почувствовал, что имею дело с человеком незаурядным, обладающим глубоким и ироничным умом, собственным взглядом на мир и на жизнь.
  Доверительные или хотя бы просто хорошие отношения сложились у нас не сразу: Скорняков был осторожен и сдержан, с людьми сходился трудно, к тому же он был на 20 лет меня старше. У меня к тому времени тоже выработалась настороженность в общении с генералами. Тем не менее определенное расположение друг к другу мало-помалу возникло. Со временем оно переросло в долговременную доверительную дружбу.
  Жизнь Николая Дмитриевича сложилась крайне неординарно, и только об этом я и хочу рассказать, оставляя в стороне наши многочисленные и порой любопытные разговоры на самые разные темы.
  
  * * *
  
  Мы часто ездили на его машине в Москву. Скорняков вел машину неторопливо, как, впрочем, и все, что он делал, и дорога занимала три, а то и три с половиной часа. Но я не замечал времени. Сидя за рулем, Николай Дмитриевич медленно и как бы нехотя начинал рассказывать о каких-то случаях из своей жизни. Вот ради этих рассказов я готов был терпеть все неудобства поездки на стареньком "Москвиче" даже еще три часа.
  Попробую воспроизвести, или, скорее, привести в определенный порядок то, что мне довелось от него услышать в разное время.
  
  Скорняков с отличием окончил Военно-воздушную академию имени Жуковского в том самом 1939 году, когда у нас внезапно улучшились отношения с Германией и Сталин решил обновить состав наших военных дипломатов в Берлине. На должность военно-воздушного атташе было отобрано три кандидата. Сталин выбрал Скорнякова.
  Скорнякова представлял Сталину Ворошилов.
  
  Сталин обратил внимание, что Скорняков - майор.
  - Ты что, Клим, хочешь меня с немцами поссорить? Чтобы я послал к ним майора? Наш атташе должен быть полковником.
  На следующий день Скорняков был уже полковником.
  
  В Германии Скорняков провел почти два года. В силу своей должности ему довелось общаться с высшими чинами немецких вооруженных сил. Уже вскоре после прибытия в Берлин новых военных дипломатов представили начальнику штаба верховного командования Вооруженными силами Германии генерал-фельдмаршалу Кейтелю. Вот как рассказывал об этом Николай Дмитриевич:
  
  - Кейтель произвел на меня впечатление своим безупречно подтянутым видом. На нем был новый, прекрасно сшитый мундир, отутюженный без единой складки. Я, понятно, не мог не вспомнить мешковатый, немного неряшливый полувоенный френч Сталина и засаленный воротник на кителе Ворошилова. Хотелось стать по стойке смирно и проверить, все ли у меня в порядке. Те несколько минут, что продолжалась аудиенция, я напряженно сдерживал себя, чтобы не начать поправлять галстук, не одергивать китель и не вертеть шеей.
  Кейтель смотрел на нас непроницаемым бесстрастным взглядом, но я все равно чувствовал исходящее от него едва уловимое презрение.
  
  Впоследствии Скорняков несколько раз был на приемах у Кейтеля и каждый раз снова и снова обращал внимание на его выправку и безукоризненно сидящую форму. Насколько я понял, Кейтель лично со Скорняковым ни разу не разговаривал.
  
  По-другому выглядели его посещения Главнокомандующего военно-воздушными силами Германии рейхсмаршала Геринга, которому Скорняков как военно-воздушный атташе также должен был представиться.
  Геринг, по его словам, всячески демонстрировал Скорнякову неформальное к нему отношение и доброжелательную простоту. Разговор он вел преимущественно в шутливых тонах, и понять, где кончалась шутка и начинался серьезный разговор, было крайне трудно.
  
  Уже во время первой встречи Геринг заявил, что узнает Скорнякова, который, как он хорошо помнил, был его инструктором в Липецкой школе летчиков, где Геринг проходил летную практику в конце 20-х годов.
  Скорняков действительно одно время был инструктором в этой школе, но он не помнил, чтобы когда-либо встречал Геринга. Тем не менее Геринг и позже не раз повторял, что Скорняков якобы был его учителем и порой шутил, что было бы интересно им встретиться в воздушном бою наподобие рыцарского турнира: Скорняков смог бы проверить, хорошо ли он, Геринг, усвоил его уроки. Что в этих шутках было фантазией рейхсмаршала, а что должно было нести какую-то серьезную информацию, Скорняков так до конца и не смог понять...
  
  ...Разговоры о будущем и притом весьма скором столкновении немецких и русских летчиков в воздухе были любимыми шутками Геринга. Скорняков старался не поддерживать такого рода шуток, особенно когда в начале 1941 г. в советском посольстве в Берлине появились сведения о вполне реальной подготовке германских вооруженных сил к войне против СССР.
  
  Весной 1941 г. Скорняков был одним из многих, кто информировал Сталина о надвигающейся опасности - о подготовке Гитлера к войне против Советского Союза, и одним из немногих - возможно, даже единственным - кого Сталин услышал и даже принял для личной беседы.
  Вот как мне запомнился этот эпизод по рассказам Николая Дмитриевича.
  
  Когда Скорняков вошел и хотел начать доклад, Сталин его остановил и сказал: "Я знаю, что Гитлер готовится к нападению на СССР. Я читал Ваши донесения и вызвал Вас не для того, чтобы лишний раз услышать об этом. Я хочу спросить Вас о германской авиации: мне говорят, что она лучше нашей. Как Вы считаете, она действительно лучше? И если так, то в чем она лучше?"
  
  - Я был готов к этому вопросу, - говорил Николай Дмитриевич, - и ответил без уверток: "Да, товарищ Сталин, немецкая авиация действительно превосходит нашу и по своим техническим характеристикам, то есть по маневренности самолетов, скорости, потолку, и по уровню подготовки летного состава".
  
  Сталин подумал и сказал: "Хорошо, немцы всегда были впереди в технических вопросах. Но почему Вы считаете, что их летчики подготовлены лучше, чем наши?" - "Прежде всего, потому, что они тренируются на лучших машинах, чем наши, и уделяют тренировочным полетам больше времени". - "Спасибо, товарищ Скорняков. Хорошо, что Вы меня не обманываете".
  - Мне показалось, что он сказал это с горькой иронией.
  
  "А теперь скажите: в случае войны смогут ли германские бомбардировщики достигнуть Москвы?" - "Нет, товарищ Сталин. Сейчас у них нет таких баз, с которых они могли бы направить свои бомбардировщики на Москву. Это для них слишком далеко, им не хватит горючего на обратный путь. Кроме того, им пришлось бы лететь над территорией, хорошо прикрытой нашими истребителями и зенитной артиллерией".
  
  - Зенитной артиллерией, - повторил Сталин. - И что же лучше защищает нас от нападения с воздуха - истребители или зенитная артиллерия?
  
  - У нас постоянно идет работа по выработке наиболее эффективной тактики взаимодействия истребительной авиации и зенитной артиллерии. Зарубежный опыт таков: немцы больше полагаются на свои истребители, англичане - скорее на зенитную артиллерию и особенно на только что появившиеся у них радары, позволяющие обнаружить бомбардировщики противника на ранней стадии их приближения.
  
  У Сталина в руке был карандаш, и он стал медленно чертить на листке бумаги какие-то линии.
  
  - Хорошо, товарищ Скорняков, я вижу, Вы неплохо разбираетесь в порученном Вам деле. И тогда еще один вопрос: Вы знаете, что в Германии существует оппозиция их теперешнему режиму. Но эти люди сами бессильны против режима. Им нужны союзники. Им очень бы помогло, если бы между Германией и СССР началась война. Не думаете ли Вы, что когда они говорят о скором нападении Гитлера на СССР, они хотят спровоцировать нас на эту войну?
  
  - Я, - рассказывал Скорняков, - ответил в том смысле, что левые силы в Германии, которые сейчас находятся в подполье, действительно с надеждой думают об уничтожении гитлеровского режима извне, но это не единственный источник наших сведений о близком нападении Германии на СССР. Я рассказал ему, что на последнем приеме у генерал-фельдмаршала Кейтеля в поведении немецких офицеров чувствовалось определенное возбуждение. Из обрывков разговоров можно было понять, что многие из них направляются на восток и готовятся к чему-то чрезвычайному. Я не стал говорить Сталину о том, что Геринг почти в открытую говорил со мной о близкой войне.
  
  Сталин беседовал со мной почти час.
  
  Через несколько дней после того, как я вернулся в Берлин, меня в очередной раз пригласил к себе Геринг. Он приветливо поздоровался и неожиданно спросил: "Ну как, готовитесь?" - "Мы всегда готовы, господин рейхсмаршал". Геринг улыбнулся и перешел к обычным делам...
  
  Скорняков считал Сталина трезвым политиком, способным слушать и слышать людей, которых тот считал специалистами в своем деле. Это позволяло ему оценивать стоявшие перед ним проблемы с самых разных сторон и принимать взвешенные решения.
  Гитлер, напротив, был иррациональным политиком, порой поступавшим импульсивно, под влиянием наплыва эмоций.
  
  Скорняков дважды был свидетелем выступлений Гитлера. Один раз это было, когда Фюрер выступал перед высшим командным составом на приеме в Генеральном штабе. Скорняков видел его совсем близко - его поразили горящие глаза Фюрера, устремленные поверх собравшихся куда-то в потусторонний мир, к каким-то высшим силам. Казалось, он осознавал себя оракулом этих высших сил, и люди ему верили. Он делал неожиданные паузы, как будто вслушиваясь в голоса из потустороннего мира и черпая оттуда свои слова. Его речь была отрывистой и напоминала скорее заклинания, чем речь нормального человека.
  Все это производило жуткое впечатление.
  
  В другой раз Скорняков слышал его в большом зале, при огромном стечении народа: было по меньшей мере около трех тысяч человек. Гитлеру удавалось буквально завораживать людей своей речью.
  Скорняков считал, что главной функцией Гитлера как раз и было умение владеть толпой, наэлектризовывать толпу. Что касается решений, то в действительности, многое определяли стоявшие за его спиной люди, такие как Геринг, Кейтель, возможно, еще и другие: они, зная его слабости, умело подталкивали Гитлера к определенным решениям.
  
  Николай Дмитриевич любил порой немного пофилософствовать. Как-то он рассуждал о том, что при определенных условиях наши достоинства оборачиваются недостатками: "Возьми Сталина. Трезвый, холодный расчетливый. Рационально мыслящий. Но именно этот рационализм и подвел его в оценке возможности нападения Гитлера на Советский Союз. Сталин считал, что Германия безо всякой войны получает от нас все, что ей надо - хлеб, нефть, сырье, политическую поддержку... Зачем ломиться в открытую дверь, ввязываться в войну? С точки зрения здравого смысла действительно незачем. Но Сталин не понимал, а вернее, был не в состоянии понять, что человеком движут не только рациональные силы, особенно таким человеком, как Гитлер. Фюрер тяготился вынужденным сближением со Сталиным, с этим, как он считал, "унтерменшем" (недочеловеком). Такой союз унижал Гитлера в его собственных глазах, и он с трудом сдерживал переполнявшие его эмоции..."
  
  В письме к своему главному союзнику Муссолини, которое Гитлер написал 21 июня 1941 г. за несколько часов до вторжения в СССР, он признается, что все эти два года (с момента заключения пакта Молотова - Риббентропа) ему стоило огромных усилий преодолевать себя. "И вот теперь, - писал Гитлер, - когда я принял окончательное решение, я наконец освободился от этой немыслимой тяжести..."
  
  
  Понятно, что утверждение о том, что Сталин не был в состоянии понять истиные мотивы Гитлера, относится все к той же категории рассуждений о том, что Сталин думал или не думал, понимал или не понимал, чему Сталин верил или не верил. На мой взгляд, выглядит это рассуждение достаточно проницательным. Хотя и только на своем уровне информированности о том, что происходило в то время в армии и стране. Тогда ведь далеко не всем было известно о том, что и сегодня-то открыто не до конца. Поэтому все раздумья генерала Скорнякова - это всего лишь попытка угадать сталинские мысли, мало кто из нас может удержаться от соблазна поугадывать мысли великих. Упуская при этом из виду то простое обстоятельство, что не все нам известно из того, что было известно тому, о чьих мыслях мы гадаем. А значит, изначально пытаемся строить ответ на искаженной основе. Ну так ведь генерал-лейтенант Скорняков не был историком. Более того, он не был и ученым-историком. Поэтому его рассуждения несколько отвлеченного характера не вызывают того отторжения, которое вызывают те же слова, но в исполнении последних.
  
  Есть все-таки расстояние между попытками осознать, понять для себя существо тех событий их участником и свидетелем; и категоричными пристрастными утверждениями их описателей. К тому же самой сущностью своей профессии обязанных, казалось бы, пытаться восстановить как раз полноту этих событий. И уж во всяком случае, стремиться к беспристрастности.
  
  Впрочем, нам с вами предстоит еще не раз говорить о том, что Сталин делал, а не о том, что Сталин понимал или о том, чего Сталин не понимал. Это ведь наша с вами единственная забота на этих страницах, не так ли?
  
   Приметим также размышления Сталина о том, что антифашисты могут быть заинтересованы в том, чтобы сознательно спровоцировать войну нацистской Германии и СССР. Конечно, было бы опрометчиво безусловно довериться чьим-то воспоминаниям, да еще и в пересказе. Дело не в абсолютной вере в подлинности этих воспоминаний. Дело в том, что приводят эти воспоминания к мыслям, в общем-то, логичным. Потому что возможность таких побуждений совсем не является невероятной.
  
  Гитлер имел тогда в Германии такую всеобщую поддержку населения, что его низвержение изнутри казалось делом немыслимым. Нацистский режим был обречен преклонением перед Гитлером на необозримо длительное существование. Каким образом можно было победить Гитлера? Ответ мог быть только один. Извне. Значит, для антифашистов была единственная возможность победить. Война. Те из них, кто был в стороне от борьбы, мог ее только желать. Тот из них, кто в этой борьбе участвовал, мог попробовать, используя имеющиеся возможности, своими руками поспособствовать ее началу.
  
  Возьмем, к примеру, одного из наиболее известных ныне источников информации в Берлине. Харро Шульце-Бойзен (1909-1942). Обер-лейтенант резерва (1941), слушатель факультета государствоведения Берлинского университета (1940-1941), сотрудник отдела внешних сношений главного штаба ВВС Германии и министерстве авиации Германии (1941-1942). Один из наиболее ценных источников внешней разведки НКВД СССР. В донесениях проходил под псевдонимом "Старшина". Казнен по приговору имперского военного суда Германии в декабре 1942 года.
  
  В то время ему было около тридцати лет. То есть, был он уже человеком с вполне сложившимися взглядами на жизнь. Весьма выразительной выглядят детали, связанные с его биографией и положением в обществе. Шульце-Бойзен доводился внучатым племянником гросс-адмиралу Тирпицу, основателю германского флота. Его отец во время Первой Мировой был фрегатен-капитаном (капитаном второго ранга), командовал крейсером. Во время Второй Мировой войны был начальником штаба оккупационных войск в Нидерландах. Сам Шульце-Бойзен закончил школу военных летчиков-штурманов. В 1936 году женился на внучке князя Эйленбургского - Либертас Хаас-Хайе. Маршал Геринг был знаком с ее семьей, знал Либертас еще подростком, поэтому оказал протекцию ее мужу. По указанию Геринга Шульце-Бойзен был зачислен в главный штаб ВВС на должность референта в подразделении, которое занималось анализом и обработкой отчетов военно-воздушных атташе Германии.
  
  Иначе говоря, Шульце-Бойзен занимал должность, не позволявшую получить прямой доступ к документам, связанным с планированием военных действий. С другой стороны, возникает вопрос. И не только, и не столько у нас, сколько у тех, кто изучал присланные им сведения. Что могло связывать немецкого аристократа с советской разведкой? Убеждения? Да, он был известен своими левыми взглядами. Но это же еще не тот довод, который может толкнуть на сотрудничество с большевиками в той области, которая предусматривает наказание в виде смертной казни. Деньги? В них Шульце-Бойзен не нуждался. Во всяком случае настолько, чтобы рисковать из-за них своей жизнью.
  
  Так что? Остается понимание того, что Шульце-Бойзен был патриотом Германии, понимавшим гибельность для нее власти Гитлера. И вот здесь мы снова возвращаемся к вопросу Сталина полковнику Скорнякову. Кто он, Шульце-Бойзен, дисциплинированный и исполнительный советский разведчик, изо всех сил защищаюший интересы прежде всего СССР? Или немецкий патриот, работающий на благо Германии? И вполне способный использовать свои возможности к этому ее благу? Пусть и с помощью действий, затрагивающих безопасность Советского Союза, но на благо своей страны? Возможно это? Почему нет?
  
  Да, конечно, вовсе не обязательно, что это так и было на самом деле. Но возможность такой линии поведения не является невероятной, ведь так? А потому вероятность ее нельзя сбрасывать со счетов?
  
   Вспомним о такой вероятности и о понимании ее, когда столкнемся далее с воспоминаниями начальника разведки НКВД Фитина о встрече со Сталиным и о выраженным им недоверии к немецким источникам информации, имеющим, казалось бы, хорошую репутацию. И поостережемся с проклятиям тирану, который не поверил таким пламенным и чистым людям, которые рисковали жизнью, спасая СССР от угрозы.
  
  
  "СПРАВКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД О ПЕРЕМЕЩЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК К СОВЕТСКОЙ ГРАНИЦЕ
  
   б/н
   5 января 1941 г.
  
   Абрам своим N 4 от 4/I-41 г. сообщил, что через Вену в Польшу в направлении городов Познань, Гнезно и Остров движутся большие соединения немецкой армии различных родов оружия, главным образом горные стрелки, лыжники и пехота. \509\
  
  Абрамом получена анонимка, которая предупреждает, что немцы перебрасывают войска к нашей границе из Франции и Бельгии.
  
   ЦА СВР РФ. Д.21616. Т.1. Л.630. Рукопись, заверенная копия. Имеются пометы: "Сообщить в РУ. Судоплатов. 6.1.41".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 228.
  
  "Абрам" - резидент советской внешней разведки в Австрии в 1940-1941 годах.
  
  Комментарием к этому сообщению может служить единственно знание о том, что никаких войск Германия в это время к советской границе не перебрасывала. Да еще и обратите внимание на то, что в сообщениях упомянута переброска лыжников. Что должно свидетельствовать о том, что нападение Германии будет едва ли не этой зимой. Потому что кому нужны эти лыжники летом?
  
  
  "СООБЩЕНИЕ ИСТОЧНИКА "ЛАУРЕН" О ПЛАНАХ НАПАДЕНИЯ ГЕРМАНИИ НА СССР
  
   б/н
   15 января 1941 г.
  
   Редактор "Народной политики" Црха в Берлине разговаривал с немцем, служащим в русском отделе министерства пропаганды Швабом, который ему говорил о том, что Германия возьмет Украину и Кавказ и потом переселит всех чехов как организаторов хозяйства на Украину, а чешские земли колонизирует немцами.
   Процесс заселения Чехии и Моравии немцами уже, собственно, начался.
   Десятки деревень как в Чехии, так и в Моравии сейчас освобождаются от чехов и заселяются немцами.
   Немцы говорят, что наступление на Англию будет в середине марта, продолжится 3-4 недели. Потом придет наступление на СССР через Украину.
   Ряд лиц передавали, что обновляются и перепроверяются "списки русофилов".
  
   ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Л. 194. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 240.
  
  "Лаурен" - источник резидентуры советской внешней разведки в Чехословакии.
  
  Снова Украина. Теперь еще и Кавказ. Хлеб и нефть, вот то, что нужно Германии от Советского Союза. И ничего больше?
  
  
  "ЗАПИСКА НКВД СССР В ЦК ВКП(б) - СТАЛИНУ И СНК ССР - МОЛОТОВУ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ
  
   N 380/б
   21 января 1941 г.
  
   Совершенно секретно
  
   При этом направляю агентурное сообщение, полученное из Берлина.
  
   Народный комиссар внутренних дел
   Союза ССР (Л.Берия)
  
   АГЕНТУРНОЕ СООБЩЕНИЕ
  
   По сведениям, полученным источником от референта Штаба командования германской авиацией, ГЕРИНГ все более и более склоняется к заключению соглашения с Англией и Америкой, в силу создавшихся трудностей в войне с Англией и ухудшения дальнейших перспектив войны. Основные трудности заключаются в том, что в связи с затяжкой войны значительно ухудшается экономическое положение Германии.
  
   По сведениям, полученным от надежного источника в Берлине, попытки немцев договориться с американцами выразились в том, что на завтраке, устроенном для американского посольства в Берлине ближайшими помощниками Геринга - маршалом Мильхом и генерал-полковником Удетом, последние в беседе с американским военным атташе Пептоном дали понять ему, что Германия желала бы договориться с Америкой.
  
   По сведениям того же информатора, опровержение ТАСС, касающееся пребывания германских войск в Болгарии, произвело в германском Министерстве авиации впечатление разорвавшейся бомбы. Геринг дал распоряжение о переводе "русского реферата" Министерства авиации в так называемую активную часть штаба авиации, разрабатывающую и подготовляющую военные операции. Штаб авиации дал распоряжение о производстве в широком масштабе разведывательных полетов над территорией СССР с целью рекогносцировки пограничной полосы, в том числе и Ленинграда, путем фотосъемок и составления точных карт. Самолеты, снабженные усовершенствованными фотоаппаратами, будут перелетать советскую границу на большой высоте.
  
   Аналогичные данные получены тем же источником от сотрудника штаба командования военно-морским флотом Германии Рудемана, но последний не подтверждает сведения о том, что эти мероприятия штаба авиации связаны с указанным выше опровержением ТАСС.
  
   ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Лл. 199-201. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 247.
  
  
  Сообщение интересное. С одной стороны, попытки немцев зондировать почву к налаживанию отношений с США. Но это, в общем-то действия достаточно прогнозируемые, удержать Америку от выступления на стороне Англии, это вообще один из приоритетов германской политики.
  
  Сообщение о принятии решения о разведывательных полетах над приграничной полосой СССР вскоре подтвердится на практике. Показательно, однако, что это решение Шульце-Бойзен связал с советской нотой по Болгарии. Речь шла о том, что 13 января 1941 года ТАСС опроверг сообщение, что СССР дал согласие на переброску в эту страну немецких войск.
  
  О том, что полеты разведчиков будет проводиться в соответствии с уже утвержденными планами подготовки нападения на СССР, он не знал. То есть, ясно, что к наиболее секретным вопросам Харро Шульце-Бойзен допущен не был.
  
  
  "ЗАПИСКА "ЗАХАРА" ИЗ БЕРЛИНА В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ АППАРАТ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ НКВД СССР С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ "ЛИЦЕИСТА"
  
   б/н
   23 января 1941 г.
  
   В беседе с журналистом Клаусом были получены сведения, что военное командование еще в начале июня 1940 г. подготовило выступление немцев в Россию. Только вмешательство фюрера приостановило события, поскольку он дал распоряжение министру иностранных дел позаботиться о создании благоприятного климата в международных отношениях. Следовательно, не Риббентроп, а рейхсканцлер стоит у руля внешней политики Германии. Последняя является только средством маскировки часа и орудия нападения.
  
   Офицер Блау в разговоре с "Лицеистом" сообщил, что Верховное военное командование является подлинным руководящим центром Германии. ОКБ подготовлено на все случаи, и принципы внешней политики Риббентропа меньше всего касаются военных.
  
   Вскоре произойдет военное наступление Германии против Югославии. Это может обострить отношения Германии с Румынией, Болгарией и Венгрией. С Турцией удалось достичь согласия. Об этом открыто говорят в иностранном клубе Берлина. \563\
  
   В ближайшем времени произойдут события и в Болгарии. Болгарская армия свергнет царя и возьмет власть в свои руки. Это приведет к обострению отношений с Россией. Но в конце концов России ничего не останется, как отступить.
  
   Чем же Германия будет платить России за ее поддержку, какие примет действия со своей стороны? Может быть, подарит русским побережье на Балканах, так как напряженность будет снова возрастать.
  
  ЦА ФСБ РФ. Коллекция документов. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 250.
  
  
  А вот и сигнал от Гитлера Сталину. Ты, мол, только помогай мне. Поддерживай меня. А я тебя за это награжу. Может быть. Когда-нибудь.
  
  Нас наши историки наперебой уверяют, что Сталин безоговорочно верил в сообщения "Лицеиста". Вот и посмотрим на то, как Сталин прислушивался к его рекомендациям.
  
  Для Гитлера вторжение в Грецию было невозможно без вторжения в Болгарию. А еще лучше для него было бы, при участии в его оперции болгарской армии.
  
  2 февраля 1941 года Болгария и Германия подписали протокол о размещении немецких войск на территории Болгарии. В феврале же состоялись переговоры представителей болгарского генерального штаба и немецкого военного командования. Итогом этих переговоров был отказ Болгарии от активного участия в боевых действиях против Греции и Югославии. Однако болгарское руководство согласилось использовать свои войска, чтобы занять их приграничные территории. Оно также обязалось выдвинуть шесть дивизий к границе с Турцией. Но сам ввод немецких войск в Болгарию несколько откладывался. Как можно ближе к моменту начала операции "Марита"
  
  Вот это на самом деле и показательно, что ввод своих войск в Болгарию Гитлер старался оттянуть на самый последний момент. Причина здесь была одна, постараться пока не раздражать Сталина. Который и так после Румынии начал все более открыто проводить политику дипломатического противостояния Гитлеру.
  
  А, кстати, почему? Ведь казалось бы, понимая силу Германии и относительную на тот момент слабость Советского Союза, Сталин должен был бы сидеть ниже травы и тише воды, во всем подобострастно поддакивая Гитлеру. Тем более, если, как нас уверяют сегодня современные историки, СССР тогда был союзником нацистской Германии.
  
  А Сталин, между тем, зачем-то проводит самостоятельную по отношению к Германии политику, зачастую раздражая этим Гитлера. Вот настоящие союзники Гитлера, Венгрия и Румыния, та же Болгария, да даже и нейтральная Швеция, те никогда не смели ему ни в чем противоречить. А Сталин противоречил. Почему? Давайте подумаем.
  
  А не потому ли, что Сталин уже тогда видел неизбежность германского нападения? Да, он старался не доводить дело до крайности, старался оттянуть войну как можно дальше. Но понимал, видимо, что только лишь уступками агрессора не остановить. Кроме того, сложности агрессора на Балканах могли бы оттянуть по времени нападение на Советский Союз. То есть, эта политика была еще одним из инструментов, с помощью которых можно было оттянуть войну. Другого объяснения такому поведению Сталина как-то просто не приходит в голову.
  
  В данном случае мой собственный грех гадания о мыслях Сталина искупается, по-моему, все тем же пониманием того, что не так важно, что Сталин думал. А важно то, что Сталин делал. Его же действия видны всем. Это и дипломатические демарши по отношению к политике Гитлера в Румынии и Финляндии. которые мы с вами видели ранее. Теперь это еще и вопросы Болгарии. И снова попытки осложнить для Гитлера политику в отношении этой страны. А ведь будет еще и Югославия.
  
  При этом вспомним о том, что до Гитлера одновременно со всем этим по тайным каналам доводится мысль "из сталинского окружения" о том, что не все то золото, что блестит. И получается, что все это время велась в отношении Гитлера намного более тонкая игра, чем это выглядит сегодня.
  
  И ведь как-то не принято считать, что это была направленная политика. Вернее, по этому поводу модно иногда порассуждать о том, что Сталин своей неразумной балканской политикой спровоцировал Гитлера на нападение. Только, как мы с вами видели, решение Гитлера о нападении на СССР сложилось задолго до событий на Балканах. И ничего эти события не ускорили в его подготовке нападения на Советский Союз. Наоборот. Эти события, а также те, которые произойдут здесь весной 1941 года, отодвинут уже подготовленное нападение более чем на месяц.
  
  Кстати, когда упоминают об этом, как-то забывают о том, что события, которые действительно отсрочили нападение на СССР, явились во многом плодом политики Сталина. Считается почему-то, что это все было какой-то чистой случайностью. Что все как-то само собой получилось.
  
  На самом деле вырисовывается здесь сознательная политика советского руководства. И получается, что именно благодаря этой политике, то есть, благодаря сознательным действиям Сталина, нападение на Советский Союз было отсрочено на пять недель по отношению к первоначальным намерениям Гитлера. А ведь именно этого времени и не хватило немцам для взятия Москвы. То есть поражение Германии закладывалось уже тогда, не будем об этом забывать.
  
  
  ФЕВРАЛЬ 1941 года.
  
  
   3 февраля 1941 года состоялось совещание верховного командования вермахта и сухопутных войск, на котором о ходе подготовки "Операции "Барбаросса" было доложено Гитлеру. После одобрения им принятых мер директива N 050/41 была направлена в штабы групп армий, военно-воздушных и военно-морских сил. Здесь начинается уже детальная разработка планов развертывания войск. Прорабатываюся также важнейшие вопросы взаимодействия сухопутных войск с люфтваффе.
  
  Согласно этим планам немецкие военно-воздушные силы должны были сосредоточиться исключительно на борьбе с советской авиацией и на поддержке сухопутных войск. Была поставлена задача внезапными массированными ударами по аэродромам добиться уничтожения советских самолетов на земле. В дальнейшем германская авиация должна была атаковать железнодорожные пути и автомобильные дороги западнее рубежа Днепр, Западная Двина. Одновременно с этим она переключалась на поддержку наступающих войск, особенно танковых и моторизованных.
  
  Обратите внимание на то, что германской авиации в этот момент не ставилась задача бомбардировок заводов и промышленных центров. Те, что находились западнее указанного рубежа, предполагалось в скором времени захватить. А значит, предпочтительно было бы, чтобы захваченное оставалось целым и неповрежденным. А отказ атаковать цели восточнее этого рубежа на первом этапе операции был вызван стремлением максимально сосредоточиться на поддержке своих войск и ударам по войскам Красной Армии.
  
   В течение февраля в группах армий, армиях и танковых группах были проведены командно-штабные игры. По их результатам были разработаны конкретные планы операций этих объединений на начальном этапе войны.
  
  Пятнадцатого февраля фельдмаршал Кейтель подписал указание штаба оперативного руководства ОКВ о мероприятиях по дезинформации. Думаю, что, хотя документ этот несколько велик по объему, проще привести его целиком, нежели пересказывать своими словами. Но знание его содержания безусловно необходимо для того, чтобы понимать сложности, с которыми пришлось столкнуться советскому руководству при оценке сведений, представленными разведывательными органами. Потому что советская разведка вскоре понесет руководству страны многое из того, что предписывалось этой директивой.
  
  "УКАЗАНИЕ ШТАБА ОПЕРАТИВНОГО РУКОВОДСТВА ОКВ О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ДЕЗИНФОРМАЦИИ
  
  15 февраля 1941 г.
  
  А.
  
   1. Цель маскировки - скрыть от противника подготовку к операции "Барбаросса". Эта главная цель и определяет все меры, направленные на введение противника в заблуждение. \662\
   Чтобы выполнить поставленную задачу, необходимо на первом этапе, то есть приблизительно до середины апреля, сохранять ту неопределенность информации о наших намерениях, которая существует в настоящее время. На последующем, втором, этапе, когда скрыть подготовку к операции "Барбаросса" уже не удастся, нужно будет объяснять соответствующие действия как дезинформационные, направленные на отвлечение внимания от подготовки вторжения в Англию.
  
   2. Во всей информационной и прочей деятельности, связанной с введением противника в заблуждение, руководствоваться следующими указаниями.
  
   а) На первом этапе:
   усилить уже и ныне повсеместно сложившееся впечатление о предстоящем вторжении в Англию. Использовать для этой цели данные о новых средствах нападения и транспортных средствах;
   преувеличивать значение второстепенных операций "Марита" и "Зонненблюме", действий 10-го авиационного корпуса, а также завышать данные о количестве привлекаемых для их проведения сил;
   сосредоточение сил для операции "Барбаросса" объяснять как перемещения войск, связанные с взаимной заменой гарнизонов запада, центра Германии и востока, как подтягивание тыловых эшелонов для проведения операции "Марита" и, наконец, как оборонительные меры по прикрытию тыла от возможного нападения со стороны России.
  
   б) На втором этапе:
   распространять мнение о сосредоточении войск для операции "Барбаросса" как о крупнейшем в истории войн отвлекающем маневре, который якобы служит для маскировки последних приготовлений к вторжению в Англию;
   пояснять, что этот маневр возможен по следующей причине: благодаря мощнейшему действию новых боевых средств достаточно будет для первого удара сравнительно малых сил; к тому же перебросить в Англию крупные силы все равно невозможно ввиду превосходства на море английского флота. Отсюда делать вывод, что главные силы немецких войск могут быть на первом этапе использованы для отвлекающего маневра, а сосредоточение их против Англии начнется только в момент нанесения первого удара.
  
   Б. Порядок осуществления дезинформации
  
   I. Информационная служба (организуется начальником управления военной разведки и контрразведки). Принцип: экономное использование версии об общей тенденции нашей политики и только по тем каналам и теми способами, которые будут указаны начальником управления военной разведки и контрразведки.
   Последний организует также передачу нашим атташе в нейтральных странах и атташе нейтральных стран в Берлине дезинформационных сведений. Эти сведения должны носить отрывочный характер, но отвечать одной общей тенденции.
   Действительные меры, принимаемые высшими штабами, особенно переброска воинских частей, не должны противоречить тем сведениям, которые будет распространять служба информации. Чтобы обеспечить это соответствие, а также использование вновь поступающих предложений, общие руководящие \663\ указания будут позднее дополнены. Дополнения разработает Верховное главнокомандование вооруженных сил (штаб оперативного руководства), отдел обороны страны по согласованию с управлением военной разведки и контрразведки. Срок разработки дополнений будет зависеть от обстановки.
   Первое совещание по этому вопросу будет весьма коротким. На нем необходимо решить, в частности, следующее:
   а) в течение какого времени нужно будет объяснять запланированные переброски войск как обычную взаимную смену воинских частей, расположенных на западе, в центре Германии и на востоке;
   б) какими из эшелонов, направляющихся на запад, следует воспользоваться, чтобы создать у разведки противника впечатление, что идет подготовка к "вторжению в Англию" (например, подбросить сведения о скрытной переброске на запад новой техники);
   в) следует ли (и если да, то каким образом) распространять сведения, будто бы военно-морской флот и военно-воздушные силы за последнее время намеренно, несмотря на напряженную обстановку в мире, держались в тени, чтобы сохранить силы для массированных ударов, которые им предстоит нанести при вторжении в Англию;
   г) каким образом подготовить те меры, которые должны быть приняты по условному сигналу "Альбион" (см. ниже).
  
   II. Меры высших штабов.
  
   1. Приготовления к операции "Зеелеве" придется проводить гораздо менее интенсивно, чем ранее. Несмотря на это, необходимо принять все меры, чтобы среди наших вооруженных сил сохранилось впечатление готовящегося вторжения в Англию, пусть в совершенно новой форме. Правда, в какой-то момент придется оттянуть с запада предназначавшиеся для вторжения войска, но и это должно найти объяснение. Даже если войска будут перебрасываться на восток, следует как можно дольше придерживаться версии, что переброска осуществляется лишь с целью дезинформации или прикрытия восточных границ в тылу во время предстоящих действий против Англии.
  
   2. В целях дезинформации было бы целесообразно согласовать по времени некоторые действия, связанные с планом "Барбаросса" (например, введение максимально уплотненного графика движения эшелонов, отмену отпусков и т.п.), и начало операции "Марита". Главнокомандующего сухопутными войсками прошу выяснить, в какой мере это осуществимо.
  
   3. Особое значение для дезинформации противника имели бы такие сведения о воздушно-десантном корпусе, которые можно было бы толковать как подготовку к действиям против Англии (введение в штаты переводчиков, владеющих английским языком, размножение карт территории Англии и т.д.). Главнокомандующего военно-воздушными силами прошу обеспечить соответствующие меры, согласовав их с начальником управления военной разведки и контрразведки.
  
   4. По мере накопления на востоке все более крупных сил нужно будет предпринимать такие меры, которые способны запутать представления о наших дальнейших планах. Главному командованию сухопутных войск подготовить совместно с управлением военной разведки и контрразведки внезапное "минирование" определенных зон в проливе Ла-Манш, в прибрежных водах Норвегии (условный сигнал для соглашения запретных зон "Альбион"). При этом нужно будет не столько действительно устанавливать заграждения в каждом отдельном пункте этих зон (для этого потребовались \664\ бы значительные силы), сколько возбуждать общественное мнение. Этой и другими мерами (например, расстановкой макетов, которые разведка противника могла бы принять за неизвестные до сих пор "ракетные батареи") следует создать впечатление, что предстоит внезапное нападение на Британские острова.
  
   Чем четче будут вырисовываться подготовительные действия к операции "Барбаросса", тем труднее будет сохранять эффект дезинформации. Несмотря на это, необходимо делать все возможное для введения противника в заблуждение, основываясь не только на общих положениях о сохранении военной тайны, но и на методах, предлагаемых настоящим документом. Желательно, чтобы все участвующие в дезинформации противника инстанции проявляли собственную инициативу и представляли соответствующие предложения.
  
  Кейтель
  
   Перевод с немецкого из: Deutches Militararchiv, Potsdam, W. 31005, Bl. 114-117".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 279.
  
  
  Необходимо отметить, что дезинформационная операция такого размаха для того времени не имела себе равных. Это действительно была целая операция. Причем операция даже и не разведки, которая, впрочем, тоже не знает примеров такого масштаба. Это была операция, которую вело государство в целом. Во всяком случае, его вооруженные силы. Что, впрочем, в условиях военного положения, и означает усилия всего государства.
  
  Особенно было выделено то, что основными каналами распространения дезинформации определялись атташе Германии в других странах и атташе нейтральных стран, аккредитованные в Берлине. То есть эта дезинформация доводилась до них в виде неких правдоподобных сведений, о ложности которых они не подозревали сами. Эти же мероприятия планировалось проводить в отношении собственных войск и связанных с ними учреждений. Ставилась задача "возбуждать общественное мнение" ложными мероприятиями. Отметим задачу, поставленную высшим командованием о том, что "...необходимо принять все меры, чтобы среди наших вооруженных сил сохранилось впечатление готовящегося вторжения в Англию..." То есть все эти "объяснения" под большим секретом распространялись среди самих немцев. Собственные граждане, собственная армия должны были чистосердечно полагать эту информацию истинной. Это должно было надежно обеспечить возможность того, что любая разведка обязательно добудет эти сведения. И неоднократно подтвердит их из разных источников.
  
  Думаю, вы согласитесь, что замысел и исполнение операции подобного размаха заслуживают признания. В российской или советской истории, во всяком случае, подобных прецедентов что-то не вспоминается. Может быть, впрочем, потому, что для них не было подобного повода?
  
  Теперь, забегая вперед, отметим самое главное. Каким оказался результат этой кампании? Проще говоря, поверили ли этой дезинформации в советском руководстве? Ведь усилия, надо признать, были приложены германским командованием нешуточные.
  
  До сих пор принято считать, что эта дезинформация немцам удалась. Что советское руководство ей поверило. Существуют только лишь разные оттенки оценки этой общепринятой истины. От насмешек и упреков в доверчивости и недостатке проницательности до понимающего признания того, что обману такого размаха противостоять было практически невозможно.
  
  В данном случае мы с вами не будем торопиться отвечать на этот вопрос. Посмотрим, как будут развиваться события на самом деле. И в итоге попробуем ответить на него не с помощью одних только умозаключений, а с учетом происходивших тогда событий. То есть опять же, опираясь не на веру или неверие Сталина, а на его действия.
  
  И еще. Прошу обратить внимание на важное обстоятельство. Мероприятия по дезинформации в этой директиве разбивались на два этапа, разделенных серединой апреля 1941 года. На первом этапе предполагалось создать впечатление, что все внимание германского командования сосредоточено на планах вторжения в Англию, а также в Северную Африку и на Балканы. Переброску войск предписывалось представлять под видом обмена сил между Западом, Германией и Востоком.
  
  Иначе говоря, войска не перебрасывались только к советским границам, они перебрасывались еще и от советских границ. Должна была проводиться своеобразная ротация войск, под прикрытием которой, сначала незаметно, по чуть-чуть, но группировка у советских границ должна была увеличиваться. Этим достигался некоторый шанс на то, чтобы скрыть масштаб концентрации войск. Во всяком случае, сделать так, чтобы ее можно было раскрыть как можно позднее. Мероприятия же второго этапа, поскольку масштаб был таков, что невозможно уже было эту концентрацию скрыть полностью, основывались только на объяснениях причин создания у границ СССР этой огромной группировки.
  
  Причем объяснение это должно было доводиться до советского руководства не в виде каких-то деклараций, которым оно, якобы, поверило. Именно в такой примитивной форме можно встретить иногда понимание этого. Дескать, Сталина немцы уверяли, что отвлекают внимание англичан, а он, дурачок, поверил. На самом деле, как мы с вами видим, объяснения эти распространялись среди самих немецких войск, среди их собственного офицерского корпуса. Что должно было придавать этим объяснениям особую достоверность, когда эти сведения добывала у них советская разведка.
  
  При этом надо понимать, что второй этап нельзя было растягивать на сколько-нибудь продолжительное время. Объяснения - не действия, здесь что-то скрыть намного сложнее. Вторжения в Англию нет, а войска под боком у советских границ есть. Каждый лишний день, каждая лишняя неделя должна усиливать сомнения русских. Поэтому на второй этап и отводился всего один месяц до предполагаемой даты начала войны. То есть, с середины апреля до середины мая.
  
  Поэтому то обстоятельство, что начало войны Гитлеру пришлось переносить, да еше и на целых пять недель, намного, более чем вдвое увеличило по времени второй этап мероприятий по дезинформации. Что позволило значительно увеличить время осознания угрозы. Как будет использовано это время? И будет ли использовано вообще? Вот именно это мы с вами и попробуем установить.
  
  Сейчас же, в феврале, этот процесс только начинался.
  
  Очень кстати для маскировки перемещения войск была использована та возможность, которую давала высадка германских войск 11 февраля 1941 года в Северной Африке. Одновременно с этим в конце февраля на повестке дня было уже и вступление в Болгарию немецких войск, размещенных в Румынии. Что еще больше должно было запутать внешне перетасовку немецких войск
  
  Как видим, момент для начала концентрации войск на Востоке германское командование выбрало вполне для себя комфортный. Именно с середины февраля 1941 года и началось сосредоточение и развертывание группировки немецких войск для нападения на СССР.
  
  Переброска осуществлялась шестью эшелонами. Пятью эшелонами в течение февраля-июня перебрасывались войска, предназначенные в ударные группировки, шестым - выдвигался резерв Главного командования.
  
  Необходимо отметить, что в первую очередь на Восток перебрасывались пехотные дивизии и материально-технические средства. И только в самую последнюю очередь - танковые и моторизованные соединения, а также авиация. Переброска войск велась в основном железнодорожным транспортом. Лишь на заключительном этапе некоторые танковые дивизии были выдвинуты к границе своим ходом, а так вся нагрузка легла на железные дороги. На переброску одной дивизии затрачивалось от 2 до 7 суток.
  
  Напомню, что летом и осенью 1940 года на Восток были уже переброшены 26 дивизий. С 20 февраля по 15 марта 1941 года к ним присоединились 7 пехотных дивизий, перемещенных на Восток в составе первого эшелона.
  
  Как видим, переброску семи дивизий в течение трех недель можно было замаскировать вполне легко. Они должны были раствориться в ротации немецких войск, выделенных для других операций. В это же время с Запада на Балканы для участия в операции "Марита" были направлены три немецкие пехотные дивизии. Еще семь дивизий были переброшены в Германию, а из Германии на Запад были направлены пятнадцать дивизий.
  
  Вообще-то говоря, стратегическое развертывание немецко-фашистских войск на Востоке маскировалось еще и переброской значительного количества дивизий с низкой боеспособностью на Запад для несения оккупационной службы.
  
  То есть, в феврале немцы вполне реально усиливают свою группировку, предназначенную к "высадке в Англии". Что не могло, конечно, пройти мимо внимания советской разведки. Впрочем, донесений отражающих одновременную переброску войск в другом направлении, мы с вами в доступных нам опубликованных источниках не увидим. Как-то так случайно получилось, что подобные документы в научном обороте почему-то отсутствуют.
  
  
  "АГЕНТУРНОЕ ДОНЕСЕНИЕ ИСТОЧНИКА 3-го ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР "ТЕФФИ"
  
   N 3/57
   7 февраля 1941 г.
  
   ... Как передает Депаста, за последнее время среди дипкорпуса сильно окрепли слухи о возможности нападения Германии на Советский Союз.
  
  По одной версии, это произойдет после разгрома немцами Англии, по другой, которая считается наиболее вероятной, Германия нападет на СССР до удара по Англии, с целью обеспечить себе тыл и снабжение независимо от исхода решительной схватки с Англией.
  
   Существует предположение, что Германия ударит с нескольких сторон одновременно, используя таких своих союзников, как Японию и страны, находящиеся под контролем Германии, как, например, Финляндию и Румынию, которые имеют стремление свести счеты с Советским Союзом.
  
   Целью нападения Германии, по словам Депаста, являются южные районы СССР, богатые хлебом, углем и нефтью. По словам Депаста, греческий посланник Диамантополус, считавший ранее подобную версию фантастической, в настоящее время ее также разделяет.
  
   Депаста в беседе с сотрудником греческой дипломатической миссии Костаки, сказал, что английский посол Криппс передал греческому посланнику, что во время его беседы в Анкаре с Иденом последний высказал ему уверенность на основании сведений, которыми он располагает, что Германия в самом непродолжительном времени нападет на Советский Союз.
  
   ЦА СЭР РФ. Д.23078. Т. 1. Л.234. Имеются пометы. Машинопись на бланке 3-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 266.
  
  
  Эти сведения добыты не внешней разведкой, а подразделеним госбезопасности, занимавшимся работой с дипломатическим корпусом в Москве. В данном случае, речь идет о сведениях, полученных в греческой миссии. "Теффи", это источник Второго управления НКГБ СССР. Пьер Депаста (Депастас) занимал в то время должность первого секретаря миссии Греции в СССР.
  
  Этот документ, впрочем, Сталину, судя по всему, не докладывался. Но, поскольку здесь упомянуто о беседе английского посла Криппса с министром иностранных дел Великобритании Иденом, сведения, изложенные в нем, должны были быть доведены до него в каком-то из документов за подписью наркома госбезопасности. Ведь речь здесь идет ни много, ним мало, а о том, что у британского правительства имеются сведения о том, что Германия в самом скором времени нападет на Советский Союз. Верить им или нет, это дело второе. В данном случае важно знание того обстоятельства, что эти сведения английское правительство активно использует. Но что означает, "в самом скором"? Февраль? Март? Может быть отсюда растут ноги у лыжников, которых "перебрасывали" совсем недавно к советским границам?
  
  "СООБЩЕНИЕ НКГБ СССР СТАЛИНУ, МОЛОТОВУ, МИКОЯНУ
  
  N 18/м
  8 февраля 1941 г.
  Сов. секретно
  
   Направляем Вам агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Берлина.
  
   Народный комиссар
   государственной безопасности
   Союза ССР (Меркулов)
  
  Исп.т.ЖУРАВЛЕВ - 1 от.5 ОТДЕЛ ГУГБ
  
  Основание: Сообщение "СТЕПАНОВА" по данным "Корсиканца".
  
   СООБЩЕНИЕ ИЗ БЕРЛИНА
  
   "Корсиканец" сообщил следующее:
  
   I. О подготовке войны против СССР
  
   Ряд фактов указывает на то, что германское военное командование проводит систематическую подготовку к войне против Советского Союза. Так, например:
   1. В беседе с офицером штаба верховного командования последний, выражая, очевидно, настроения, существующие в штабе, рассказал, что по всем данным Германия в 1941 году предполагает начать войну против СССР. Предварительным шагом к началу военных операций против СССР явится полная военная оккупация немцами Румынии. Цель войны - отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР от Ленинграда до Черного моря и создание на этой территории государства, целиком зависимого от Германии. На остальной части Советского Союза, согласно этим планам, должно быть создано "дружественное Германии правительство". \601\
   2. Военно-хозяйственный отдел статистического управления Германии получил от верховного командования распоряжение о составлении карт расположения промышленных предприятий СССР по районам.
   Такие же карты были изготовлены перед войной в отношении Англии, в целях ориентировки при выборе объектов воздушной бомбардировки.
   3. Руководитель русского сектора отдела иностранной литературы Министерства просвещения СНЕЛЛ получил от военных властей уведомление о том, что в случае необходимости он будет мобилизован в качестве русского переводчика в один из военных трибуналов.
  
   II. О советско-германском торговом соглашении
  
   Недавно состоялось совещание руководящих референтов Министерства хозяйства Германии, на котором зав. русским отделом министерства ТЕРНИДЕН сделал в общих чертах сообщение о заключенном советскогерманском торговом соглашении и отметил при этом, что ряд пунктов не удовлетворяет германскую сторону. Эти пункты следующие:
   а) По настоянию советской стороны экспорт Германии в СССР ограничивается, как и раньше, машинами и станками, тогда как немцы намеревались включить в соглашение вывоз менее дефицитных товаров.
   б) Не устраивает германскую сторону также пункт о квартальной проверке состояния соотношения между советскими и германскими поставками.
   г) Большую заботу германской стороне доставляет пункт договора о поставке Советскому Союзу кобальта, которого в настоящее время в Германии нет. Немцы рассчитывают получить кобальт из французского Марокко, но нет твердой уверенности в том, что это им удастся сделать.
  
   III. Данные об экономическом положении Германии
  
   Месячная продукция железа в Германии вместе с оккупированными областями составляет 2,3 мил. тонн. Производство железа может быть несколько увеличено после восстановления сильно разрушенной промышленности в Лотарингии.
   Расход каучука в Германии составляет в месяц 8.000 тонн, из которых 2.000 тонн падают на естественный каучук, а остальные на синтетический.
   Продукция угля составляет 500 мил. в год.
   Потребность в нефти на 1941 г. будет покрыта имеющимися запасами и поставками закупленной нефти за границей.
   Положение с хлебом таково, что избежать уменьшения нормы выдачи хлеба по карточкам населению можно только в том случае, если Советский Союз выполнит все поставки по хлебу.
   Острая нехватка продовольствия ощущается в Бельгии. Командующий военными силами в Бельгии в своем докладе сообщает, что уже в течение нескольких месяцев городское население Бельгии не имеет картофеля. Германия должна в ближайшее время поставить Бельгии 20.000 тонн зерна, при этом ожидают начала торговых переговоров с СССР о запродаже зерна Бельгии.
   Наиболее сложно положение с рабочей силой. Все солдаты, получившие так называемый "рабочий отпуск", т.е. отчисленные из армии для работы на производстве, снова отзываются в армию.
   Учреждения и предприятия просят у верховного командования оставить в промышленности в общей сложности 6 миллионов человек, подлежащих призыву. Численность германской армии в настоящее время, по общему мнению, \602\ составляет 8 - 9 миллионов человек. Недостаток в рабочей силе немцы надеются отчасти покрыть вербовкой 1 -1,5 миллиона рабочих в балканских странах.
  
   ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Лл.205-209. Имеются пометы, указана рассылка. Незаверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 268.
  
  Под именем "Степанов" значился заместитель резидента легальной резидентуры в Берлине Александр Михайлович Коротков. Надо отметить, что он, точно так же, как и его непосредственный начальник Амаяк Кобулов, после возвращения в Москвутоже пошел на повышение. Во время войны он руководил в центральном аппарате НКВД СССР работой разведки в Германии и оккупированных ею странах. В дальнейшем генерал Коротков был одним из руководителей советской внешней разведки.
  
  "Корсиканец" - Арвид Харнак, референт рейхсминистерства экономики Германии, источник "легальной" берлинской резидентуры внешней разведки СССР. Казнен в 1942 году по приговору имперского военного трибунала.
  
  Арвид Харнак был одним из наиболее информированных советских разведчиков в Берлине. В данном случае, правда, сведения о подготовке к войне с Советским Союзом представлены им достаточно общие. Некий офицер передал настроения (так, кстати, отмечено и в донесении), видимо, существующие среди его коллег. Правда, одно то, что этот офицер имел какое-то отношение к штабу верховного командования, уже придает этому донесению некоторый интерес. К слухам, циркулирующим в такой среде, всегда стоит прислушиваться и принимать их во внимание. Впрочем, слухи есть слухи, они могут вызвать у кого-то настороженность, но, согласитесь, конкретных сведений они не содержат.
  
  Не меньший интерес вызывают данные о том, что статистическое управление Германии получило распоряжение о составлении карт расположения промышленных предприятий СССР. И не от кого-то, а от верховного командования. Уже настораживающий момент. Это уже не настроения. Это уже действия.
  
  Вообще, это донесение примечательно тем, что в нем приводятся сведения, каждое из которых в отдельности не очень убедительно. Но характерно то, что получены они из разных независимых источников. Что не может не заставлять отнестись к донесению с определенным вниманием. Впрочем, нам говорят, что Сталин этим донесениям не верил. Несмотря на всю их убедительность. Может, и не верил...
  
  Кстати, убедительности этим сведениям добавляет и тот раздел, где "Корсиканец" сообщает о состоянии дел в германской экономике и советско-германском торговом соглашении. Здесь уже все намного конкретнее, поскольку относится непосредственно к его собственной работе. К этому следовало отнестись наиболее внимательно и серьезно. Но здесь как раз ничего тревожного не сообщалось.
  
  Недовольство немецкой стороны некоторыми условиями соглашения и жесткой позицией советского правительства в отношении его неукоснительного выполнения. Так это нормально. Этого и следовало ожидать. Обратите, кстати, внимание на то, что именно под нажимом советской стороны Германия, не имея в своем распоряжении важнейшего стратегического сырья для поставки в СССР, вынуждена искать его в других странах.
  
  Положение с продовольствием Германии к этому времени действительно несколько усложняется. Не так драматично, конечно, как описывается, но тем не менее. Это и послужило, кстати, причиной того, что в новом торговом соглашении между СССР и Германией был оговорен вопрос о поставках пшеницы. Дело в том, что, хотя по прежнему соглашению, СССР поставил Германии около миллиона тонн зерна, но зерно это было кормовое. Пшеницы было поставлено всего пять тысяч тонн. Но таков был тогда запрос германской стороны. Теперь Германии понадобилась именно пшеница.
  
  Так что? Для того, чтобы получить ее, Германии надо напасть на СССР и отобрать у него Украину?
  
  Пожалуйста, по новому соглашению Советский Союз с 11 февраля по 21 июня 1941 года поставит Германии зерновых 577,5 тысяч тонн на сумму 104,2 миллионов марок. В том числе пшеницы будет поставлено 232,5 тысяч тонн. В обмен на станки и вооружения, конечно. Да тот же кобальт.
  Понадобится, можно поставить и еще больше, благо урожай в Советском Союзе выдался тогда очень неплохой. В СССР в 1940 году зерновых было убрано 95,6 миллионов тонн, в том числе пшеницы - 31,8 миллионов тонн.
  
  Так что те двести тысяч тонн пшеницы, это для СССР в то время было каплей в море зерна. Захотите еще, дадим вам и еще. За новейшие станки, точные приборы, образцы вооружений, редкое стратегическое сырье. Все ваши желания за ваши технологии.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "СОФОКЛА" ИЗ БЕЛГРАДА ОТ 14 ФЕВРАЛЯ 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   Данным югославского генштаба Германия имеет сейчас 250 дивизий, из которых находятся; в Восточной Пруссии 15, Генерал-Губернаторстве 70, протекторате 14, Румынии 20, Словакии 6, Венгрии 2, всего в восточном секторе 127 дивизий, при этом в Генерал-Губернаторстве войска имеют группировку: Варшава-Люблинская 16, Тарновская 18, Краковская (Бласковица) 14, Лодзинско-Познанская 22 дивизии. В Румынии войска сгруппированы: Молдавии 5, Добрудже Банате и Трансильвании 3, Валлахии 8 дивизий. Остальные части немецкой армии группируются: скандинавские страны 5, английский фронт (побережье Ла-Манша) 50, оккупационная армия (мюнхенская группа) 11, в Италии 5, и общий резерв - центральная Германия 24 дивизии. Словацкая армия имеет 5 дивизий, около 100000, венгерская 18 дивизий около 300000, румынская 28 дивизий, около 500000. В Болгарии немецких единиц нет, есть инструктора в количестве 5000 чел. Состав дивизий в восточном секторе неизвестен, считается, что немцы всего имеют 30 моторизованных, 15 бронетанковых, а остальные пехотные. В Румынии зафиксированы 3 бронетанковых, 4 моторизованных и 13 пех.дивизий. Нумерация дивизий и место высших штабов неизвестны.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д.4. Лл. 106-107. Машинопись на бланке. Заверенная копия Пометы: "Инф. Доложить с картой. Голиков. 14.02.41 г.". \651\"
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 274.
  
  
  "Софокл", это Александр Георгиевич Самохин - генерал-майор, военный атташе СССР в Югославии, резидент Разведывательного управления Генштаба Красной Армии в Белграде.
  
  Перед нами донесение, о котором обязательно упоминается в любом исследовании, касающемся темы, которую мы с вами сейчас рассматриваем. Не обойдем его вниманием и мы.
  
  Ну что здесь можно сказать. Когда отмечается особая важность этого сообщения, обычно не принимается во внимание, что численность немецкой группировки у советских границ на тот момент увеличена примерно втрое. Это не некоторые погрешности, вызванные трудностями разведывательной деятельности. Это уже явная дезинформация.
  
  То, что такие "неточности" современные исследователи полагают несущественными, понятно. По их логике, самое главное, что подобного рода донесения поднимали тревогу. Звонили в колокол. Били в набат.
  На самом же деле подобные цифры, наоборот, дезориентировали советское руководство.
  
  Кроме того, настойчивое и явное завышение численности германской группировки у советских границ могло говорить о том, что эти сведения опять же фабрикуются извне.
  
  Ведь что такое, югославский генштаб? Это офицеры, традиционно симпатизировавшие в то время Франции и Англии. Связи у них прорастали часто в близких к ним кругам. Не из воздуха же появились эта информация? Откуда-то югославский генштаб получил такие подробные сведения о группировках у советских границ? Только не говорите мне, что эти сведения самостоятельно добыла югославская разведка. Группировку немецких войск у своих границ она не разглядела, а что творится в Восточной Пруссии, например, она увидела. Не надо.
  
  Безусловно, эти сведения заемные, полученные если не от самих англичан, то от кого-то, кому эти сведения англичане аккуратно выложили. Впрочем, тогда такие сведения в определенной среде циркулировали широко. Ведь достаточно запустить их где-то один раз, а дальше они распространяются от одной разведки к другой, от одного генштаба до другого.
  
  Дальше еще интереснее. Посмотрим на карту. Познань и Лодзь - это западнее и юго-западнее Варшавы. Люблин находится на юго-запад от Варшавы, на значительном от нее расстоянии. Это широта примерно Ковеля, то есть, это уже напротив Западной Украины. Тарнов, Краков - это вообще самый юг Польши. Если добавить сюда немецкие войска, размещенные в Румынии, Словакии и Венгрии, то получается, что против Киевского особого военного округа РККА немцы уже сосредоточили более восемьдесяти дивизий из ста двадцати. Что это? Снова дезинформация. Основная группировка немецких войск сосредотачивается на юге. В полном соответствии с директивами ОКХ Абверу по дезинформации.
  
  А ведь в это время на самом деле даже первый эшелон германских войск не начал свое движение на Восток.
  
  "АГЕНТУРНОЕ СООБЩЕНИЕ "ДОРЫ" ИЗ ЦЮРИХА ОТ 21 ФЕВРАЛЯ 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   По сообщению начальника разведслужбы швейцарского генштаба Германия имеет сейчас на востоке 150 дивизий.
   По его мнению, выступление Германии начнется в конце мая.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24122. Д. 1. Л.49. Машинопись на специальном бланке. Заверенная копия. Пометы: "НО-1. Это вероятно... деза. Надо указать "Доре". Голиков. 20.02.41 г.", "Уточнение будет запрошено при первой работе рации. 28.04.41 г.".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 281.
  
  Угу. Уже сто пятьдесят дивизий. А скажите, с какого такого перепугу начальник швейцарской военной разведки стал вдруг с кем-то делиться своими служебными тайнами? И откуда у него опять же такие сведения? Неужели от швейцарских разведчиков в германском Генштабе? Нет? Тогда откуда? Впрочем, в Швейцарии какие только разведки не паслись, там в то время шпионы разных стран на улицах толкались локтями.
  
  Начало войны указывается на конец мая. Заметим, что в данном случае виден профессионал высокого уровня. Не сведения у него такие имеются, а мнение у него такое. Аккуратно обозначил.
  
  "Дора" - это знаменитый советский разведчик Шандор Радо, венгерский коммунист, нелегальный резидент Разведывательного управления Генштаба Красной Армии в Швейцарии под прикрытием руководителя картографического агентства.
  Здесь необходимо отметить, что в его резидентуре были люди, одновременно работавшие на советскую, английскую, чешскую и швейцарскую разведки. Источников, используемых "Дорой", нередко привлекали в своей работе также польская, германская и французская спецслужбы.
  
  Этого, впрочем, в Москве тогда не знали. Но сообщение о 150 дивизиях Голиков все равно посчитал дезинформацией. Между прочим, правильно посчитал. Имел для этого все основания.
  
  
  "ЗАПИСКА ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРКОМА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА МАСЛЕННИКОВА НАРКОМУ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ О ПЕРЕМЕЩЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК
  
  N 19/1053
  23 февраля 1941 г.
  
   По показаниям нарушителя границы из Германии, 2 февраля с.г. из г.Краков (145 км от границы) на Карпаты убыло две моторизованные дивизии. \678\
   Одновременно продолжалась отправка войск; и боевой техники в направлении советской границы.
   4 февраля с.г. в г.Холм (28 км от границы, 140 км северо-западнее г.Львова) прибыло 60 тяжелых орудий на механической тяге и 6 полевых радиостанций.
   Из г.Варшава в г.Люблин (45 км от границы, 180 км северо-западнее г.Львов) прибыло 3 железнодорожных эшелона по 30 платформ каждый, с бронемашинами и грузовыми автомобилями.
   В пограничной полосе Генерал-Губернаторства против участника 17 Брестского пограничного отряда германскими властями отдано распоряжение освободить здания школ для размещения войск,
  
  ЦА СВР РФ. Д.21616. Т.2. Л. 13 Машинопись на типографском бланке Имеются пометы. Указана рассылка: Берия, Меркулову, Голикову. Незаверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 283.
  
  Здесь не такие сенсационные, а скромные, но вполне конкретные сведения. Там 3 эшелона, там платформы, там две дивизии. Но все они в одну сторону, в район Львова.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "АРНОЛЬДА" ИЗ БЕРЛИНА ОТ 27 ФЕВРАЛЯ 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   1. О новом формировании 40 мотодивизий у меня данных нет, но сейчас идет штатно-организационная перестройка большого количества пех. дивизий в сторону увеличения мотомеханизации. В чем конкретно выражается реорганизация и каковой облик новых дивизий, доложить не могу.
   2. Общее количество моторизованных дивизий, по имеющимся у нас данным, сейчас 22.
   3. Часть танковых дивизий также реорганизуется. В выборке новых штатов принимает участие генерал-майор Функ - командир дивизии, находящейся в Ливии. По имеющимся данным, реорганизация преследует цель - сделать более самостоятельными части и даже подразделения и обеспечить более широкое взаимодействие танков, пехоты и артиллерии в звене подразделения.
   4. По полученному сегодня сообщению, завод "Алкид" утроил в феврале выпуск танков в сравнении с январем. Эти сведения в ближайшее время будут уточнены, но программа танкостроения повышается из месяца в месяц: в декабре 80, в январе 100, в феврале значительно больше 100. Танки, \681\ по тому же сообщению, транспортируются с завода в Генерал-Губернаторство.
   5. Каких-либо конкретных признаков готовящейся против нас близкой агрессии в моем распоряжении нет, но известно лихорадочное дорожное строительство, оборонительных укреплений и содержание большого количества войск в бывшей Польше. На днях я в Варшаву пошлю своего человека.
   6. От военных атташе известно, что немцы не стесняются с ними говорить о том, что черноморские Проливы могут оказаться гордиевым узлом во взаимоотношениях с нами. Это мне еще вчера сказал швед.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д.З. Лл. 132-133. Машинопись на специальном бланке. Заверенная копия, Пометы: "Инф., НО-1. Полезное донесение. Учесть при обсуждении вопроса о новых мероприятиях в нем. армии. Голиков. 27.02.41 г.", "Учтено 28.02.41 г."
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 287.
  
  
  А вот и первое донесение из нашего сборника нового резидента советской военной разведки в Берлине, военного атташе генерал-майора Василия Ивановича Тупикова.
  
  Вполне адекватное сообщение. О чем не знает, так о том так и говорит, что не знает. Отмечает лихорадочное дорожное строительство и укреплений в Польше. О содержании здесь большого количества войск сказано вообще, в потоке других сведений. Что, впрочем, понятно. Много - это нисколько. Убедительно могли выглядеть цифры. Количество, дислокация, а уж много это или мало, найдется кому оценить. Но более конкретных данных пока, конечно, нет.
  
  Увеличение выпуска танков, это подмечено вовремя. И штатно-организационная перестройка ряда пехотных дивизий в моторизованные тоже имела место. И именно в это время. Так что сообщение в целом, действительно, полезное. Правда, нет новых конкретных указаний на подготовку войны с Советским Союзом, но их у нового резидента в этот момент попросту нет. Появятся, сообщит, не постесняется.
  
  Сообщение взвешенное и спокойное. Рабочее. Кстати, вполне положительно оценил это донесение и начальник Разведывательного управления РККА генерал Голиков.
  
  
  "ИЗ ДОНЕСЕНИЯ РЕЗИДЕНТА БЕРЛИНСКОЙ НЕЛЕГАЛЬНОЙ РЕЗИДЕНТУРЫ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ "АЛЬТЫ" ОТ 28 ФЕВРАЛЯ 1941 г.
  
   ...Однако посвященные военные круги по-прежнему стоят на той точке зрения, что совершенно определенно война с Россией начнется уже в этом году. Подготовительные мероприятия для этого должны быть уже далеко продвинуты вперед. Большие противовоздушные сооружения на востоке ясно указывают на будущий ход событий, ("Ариец" не знал по тому поводу ничего конкретного. Он сообщил, однако, что бомбоубежища, которые расположены по всей Германии, на востоке могли бы быть предназначены, само собой разумеется, для защиты от русских, а не от английских самолетов). Сформированы три группы армий, а именно: под командованием маршалов Бока, Рундштедта и Риттера фон Лееба. Группа армий "Кенигсберг" должна наступать в направлении ПЕТЕРБУРГ, группа армий "Варшава" - в направлении МОСКВА, группа армий "Позен" - в направлении КИЕВ. Предполагаемая дата начала действий якобы 20 мая. Запланирован, по всей видимости, охватывающий удар з районе Пинска силами 120 немецких дивизий. Подготовительные мероприятия, например, привели к тому, что говорящие по-русски офицеры и унтер-оФицеры распределены по штабам. Кроме того, уже строятся бронепоезда с шириной колеи, как в России..
   ...Гитлер намерен вывезти из России около трех миллионов рабов, чтобы полностью загрузить производственные мощности. Если еще осенью Гитлер хотел окончить войну как можно быстрее, чтобы посвятить себя опять своему любимому занятию, строительству новых сооружений, то сейчас он якобы склоняется больше к тому, чтобы продолжать поддерживать состояние войны в Европе. При этом он, видимо, исходит из той точки зрения, что всеобщее недовольство приведет к введению авторитарного режима. Он намерен разделить российского колосса якобы на 20 - 30 различных государств, не заботясь о сохранении всех экономических связей внутри страны, чтобы также и там вызвать недовольство на долгое время.
   Информация о России принадлежит человеку из окружения Геринга. В целом она имеет чисто военный характер и подтверждается военными, с которыми разговаривал "Ариец"...
  
   ЦА МО РФ. Оп.7279. Д.4. Лл.30,31, Машинопись на специальном типографском бланке. Заверенная копия. \684\"
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 289.
  
  
  Снова ценнейшее сообщение от Ильзы Штебе. Впервые указано, что немцы будут наступать тремя группами армий. И даже перечислены правильно их командующие. Указанное количество наступающих "под Пинском" войск (120 немецких дивизий) на практике оказались, конечно, завышенным. Но, как это ни странно, именно такого количества немецких войск и ожидал как раз советский Генштаб при их главном ударе севернее Бреста еще со времен Шапошникова.
  
  Да и разделение германских войск на три группы армий не было такой уж большой неожиданностью. Как мы с вами это уже видели, нечто похожее предполагал советский Генеральный штаб еще в августе. Пусть и не в форме определения конкретного структурного деления немецких войск, но в расчете основных операционных направлений их возможных действий. Что намного важнее, чем количество их фронтов или групп армий. Логика любого построения вызывается логикой основных задач, поставленных перед войсками. А при всем изменении приоритетов в определении главного удара немцев, определение основных операционных направлений, тем не менее, оставалось неизменным.
  
  Снова указан примерный срок начала войны, теперь это "якобы" 20 мая.
  
  Поверили этому собщению? Нам уверенно говорят, что нет, не поверили. Но мы уже говорили с вами о вере и неверии. Не о религии речь идет, а о точных и практических вещах. Судьба страны, это не та область, где допустимы гадания. Здесь нужно твердое знание.
  
  В данном же случае, мы видим, что здесь твердое знание основать попросту не на чем. Потому что слишком уж много здесь понамешано, правдивого и неправдивого в этом фундаменте.
  
  Думаю, излишне говорить в связи с этим, что представленные архивные документы, воспроизводящие подлинные сообщения берлинской резидентуры советской военной разведки, начисто опровергают современный миф о том, что уже через неделю или две после утверждения плана операции "Барбаросса" его основные положения были уже известны руководству Советского Союза. Все было, как мы видим, намного скромнее. Но от этого, безусловно, не менее важно.
  
  Конечно, источников информации уровня Рудольфа фон Шелиа у советской разведки в Германии было немного. Были, конечно, в том числе и в среде высшей аристократии, об этом упоминал, например в своих воспоминаниях генерал Судоплатов. Однако в опубликованных документах таких сообщений немного, поэтому не будем фантазировать. А вот действующий начальник отдела в Министерстве иностранных дел Германии, это величина реальная. Прислушивались к нему? Нам говорят, что нет. Может быть, не будем торопиться, у нас с вами впереди еще четыре месяца.
  
  Одно могу отметить. Именно в феврале Народный комиссариат обороны и Генеральный штаб направили на имя Сталина и Молотова служебную записку с изложением схемы мобилизационного развертывания Красной Армии. Ту самую, откуда мы с вами брали расчеты Генштаба о возможных потерях Красной Армии в ходе будущей войны. 12 февраля 1941 года новый мобилизационный план (МП-41) после тщательного его рассмотрения был утвержден Сталиным. Совпадение по времени? Возможно. Тогда уже нелишним было бы вспомнить и еще об одном совпадении. О том, что еще месяц назад начальник военной разведки РККА дал указание разведывательным отделам приграничных военных округов усилить разведку против Германии.
  
  В феврале 1941 года были приняты решения о формировании двадцати новых механизированных корпусов, а также 106 авиаполков и 25 управлений авиационных дивизий. Да, сегодня эти решения почти единогласно признаются специалистами ошибочными. Ошибка эта заключена в первую очередь в излишней масштабности этого проекта, в переоценке возможностей экономики страны. И ошибку эту делит с военным руководством Сталин, утвердивший их предложение. Здесь, впрочем, не очень понятна роль Вознесенского, без его мнения Сталин вряд ли принял бы решение, настолько сильно затрагивавшее интересы промышленности. Впрочем, речь в данном случае не об этом.
  
  Да, конечно, пока еще советское руководство не ориентировалось на какую-то конретную дату нападения Германии. Тем более, что, как мы видим, даты называются все время разные. Поэтому и меропроиятия принимаются с достаточно длительными сроками исполнения. Но это, что, признак доверия Гитлеру?
  
  В данном случае показательно, что такое решение, кардинально повышавшее, как казалось тогда, ударную мощь Красной Армии, принимается именно сейчас, сразу, как только появляются реально самые первые тревожные сведения о подготовке нападения Германии.
  
  Надо сказать, что в это время вообще в армии происходят серьезные мероприятия. В феврале - марте 1941 года в соответствии с решением военно-политического руководства дальнейшее развитие получила крупнейшая программа по развертыванию Красной Армии, ее реорганизация и организационное укрепление.
  
  На новые штаты переводились бронетанковые войска, воздушно-десантные и инженерные части. С апреля 1941 года на новые штаты были переведены стрелковые дивизии.
  
  Вспомним о ведущемся в это время напряженном строительстве укрепленных районов в приграничных военных округах. Добавим сюда не менее напряженное строительство здесь же новых аэродромов.
  
  
  МАРТ 1941 года.
  
  
  1 марта 1941 года Болгария присоединилась к Тройственному пакту. 2 марта немецкая 12-я полевая армия с территории Румынии вступила в Болгарию.
  
  4 марта 1941 было опубликовано Сообщение Народного комиссариата иностранных дел СССР о том, что Советский Союз не поддерживает решение Болгарии о приеме немецких войск.
  
  6 марта итальянские войска начали наступление из Албании на Грецию. Однако вскоре итальянцы потерпели неудачу и были остановлены.
  
  К границам Греции начали подтягиваться германские дивизии. В этих условиях премьер-министр Греции Александрос Коризис согласился на ввод в страну 58-тысячного английского экспедиционного корпуса, имевшего в своем составе две пехотные дивизии (новозеландская 2-я дивизия, австралийская 6-я дивизия), английскую 1-ю бронетанковую бригаду и девять авиационных эскадрилий. Впрочем, прибытие из Египта английского экспедиционного корпуса началось еще 5 марта 1941 года.
  
  Подготовка нападения Германии на СССР велась целенаправленно и охватывала все новые органы государственного аппарата. 13 марта 1941 года была принята Директива ОКВ, где определялись вопросы гражданской и военной администрации на Востоке. В ней, в частности, говорилось: "...в районах боевых действий сухопутных войск рейхсфюрер СС получает, по поручению фюрера, особые полномочия по подготовке системы администрации, которые проистекают из бескомпромиссного характера борьбы двух противоположных политических систем".
  
  Взято из:
  Гальдер. Служебный дневник. Примечание 1240 ко второму тому.
  
  Переброска германских войск в рамках подготовки операции "Барбаросса" шла в соответствии с графиком. В период с 16 марта по 10 апреля 1941 года в составе второго эшелона немецкое командование перебросило на Восток 19 дивизий (18 пехотных и 1 танковую). Одновременно с этим из Германии на Запад было переброшено 9 дивизий, а в Германию прибыла пехотная дивизия из Дании.
  
  Таким образом за два месяца с начала концентрации войск с 15 февраля по 10 апреля немцы перебросили на Восток уже 26 дивизий, столько же, сколько за предыдущие полгода, с лета 1940 года. Это состав примерно трех армий, весьма солидная группировка. Впереди, впрочем, была переброска еще более значительных сил.
  
  
  С началом массовой переброски немецких войск резко увеличилось и число сообщений в Москву о нарастании угрозы нападения Германии. Поначалу. впрочем, многие из них, как это ни странно, содержали сведения достаточно успокаивающего характера. Потому что, с одной стороны, явно увеличилось количество сообщений о подготовке немцами войны против Советского Союза. С другой стороны, в это время преобладают сообщения, где отмечается. что германское командование готовит нападение на СССР после окончания войны с Англией.
  
  
  "ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ ПОЛПРЕДА СССР В США К.А.УМАНСКОГО НАРКОМУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В.М.МОЛОТОВУ
  
   1 марта 1941 г.
  
   [...]Уэллес сделал мне следующее заявление, предупредив, что Штейнгардту поручено заявить то же Вам: по конфиденциальным сведениям, имеющимся в распоряжении Американского правительства и в аутентичности которых у Американского правительства нет ни малейшего сомнения, германские военные планы заключаются в том, что после достижения победы над Англией, несмотря на поддержку последней Соединенными Штатами, напасть на СССР, причем планы этого нападения разработаны германским командованием во всех деталях. Американское правительство учитывает, что Советское правительство, возможно, отнесется к этой информации с недоверием и будет рассматривать ее как пропаганду, интригу или неправду. Однако Ам[ериканское] правительство подчеркивает, что располагает неподлежащими сомнению доказательствами правдивости этой информации, которую оно передает Советскому правительству лишь потому, что считает, что те страны, которые отстаивают свою целостность и независимость перед лицом германских планов неограниченной агрессии, имеют моральное право на получение подобной информации и дружественное предупреждение. Для того, чтобы уменьшить возможные сомнения Советского правительства, он, Уэллес, добавляет, что информация не исходит из английских источников.
  
   Ответил Уэллесу, что сообщу Молотову о факте передачи мне этой информации, которая действительно, насколько я лично могу судить, не укладывается в общеизвестную картину международного положения. Независимо от нынешнего характера советско-германских отношений и даже если теоретически допустить, что кто-либо в Германии лелеет подобные планы, мне лично кажется, что Германское правительство не может не понимать обреченности таких планов, ввиду высокой оборонной мощи СССР, стратегические \696\ позиции и экономическая сила которого так значительно укрепились за последние годы, а в частности со времени начала нынешней войны. Я не имею права подвергать эту информацию той суровой оценке, которую он, Уэллес, оправдывал, но, естественно, приходят на память аналогичные утверждения и информации, циркулировавшие с тенденциозными целями до и после Мюнхена, что лишь привело к просчетам ряда правительств, внушавших себе мысль, что СССР может стать объектом безнаказанной агрессии. Но, конечно, я могу лишь поблагодарить за сообщение конфиденциальной информации Ам[ериканского] пра[вительства) и передам Молотову о мотивах, побудивших Американское правительство поделиться с нами этой информацией. Уэллес стал снова подчеркивать, что информация авторитетная и такого характера, что в ней невозможно сомневаться[...]
  
   АВП РФ. Ф.059. Оп. 1. П.345. Д.2361. Лл.245-246. Машинопись, заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 293.
  
  
  Серьезный документ. Настолько серьезный, что советский посол в США Уманский, отставив в сторону свое личное мнение о невозможности нападения Германии на СССР, должен был донести это предупреждение до сведения советского правительства.
  
  Самнер Уэллес в то время занимал должность заместителя государственного секретаря США. Лоуренс Штейнгардт был послом США в СССР. Иными словами перед нами не просто политический зондаж или некие кулуарные обсуждения. До руководства Советского Союза эти сведения, пусть и в устной форме, но совершенно официально доводятся правительством Соединенных Штатов Америки.
  
  Но обратим внимание. "...Ам[ериканское] правительство подчеркивает, что располагает неподлежащими сомнению доказательствами правдивости этой информации..." и "...информация авторитетная и такого характера, что в ней невозможно сомневаться..."
  
  И правительство США авторитетно заявляет, что "...германские военные планы заключаются в том, что после достижения победы над Англией... напасть на СССР..."
  
  Спасибо, конечно, за предупреждение. Но как мы с вами видели, Гитлер как раз принял решение напасть на Советский Союз до победы над Англией. А это, естественно, резко меняет оценку всей этой ситуации. Нападение до победы над Англией означает, что оно может произойти в самом скором времени, может быть, даже и завтра. Во всяком случае речь может идти о нескольких месяцах. После победы над Англией - здесь речь может идти и о годах. Победить Англию не так-то просто.
  
  Между тем, из Германии уже есть информация от советской военной разведки, что Гитлер вознамерился напасть до "победы над Англией". Впрочем, и без этой информации такую возможность еще в августе и сентябре допускали в своих записках на имя Сталина и Молотова Тимошенко, Шапошников и Мерецков, чему мы с вами были свидетелями.
  
  Это что же получается? Сообщение американцев о том, что Гитлер готов напасть на СССР после победы над Англией противоречит информации берлинской резидентуры советской военной разведки и расчетам советского Генштаба. Опровергает ее.
  
  Таким образом получается, что это сообщение в глазах советского руководства уже по определению не может не иметь двоякой окраски. Если довериться этой "авторитетной информации", тогда надо считать информацию Ильзы Штебе о решении Гитлера напасть на СССР "до победы над Англией", о создании трех армейских групп и прочем, дезинформацией. Если поверить все же ее сообщениям, то как расценить информацию правительства США?
  
  Получается, что это обстоятельство фактически не просто обесценивает сообщение американского руководства, но принимает уже вид прямой и явной дезинформации. Потому что, и было и будет еще много сообщений о готовности Гитлера напасть на СССР "после Англии". Но они будут носить в основном характер предположений или каких-то расчетов. Здесь же категорично утверждается, что будет именно так. Что этому имеются доказательства. И утверждается это с использованием всего веса и авторитета правительства США.
  
  Побудительные мотивы этого демарша в данном случае ясны. Победа над Англией еще где-то там, в недосягаемых далях, но замысел у Гитлера уже есть. А значит, советскому руководству пора реагировать, пока замысел еще не реализован. Подталкивание к войне с Германией? Ну а что это еще, забота о большевистском государстве?
  
  Пусть эта информация и не исходит из английских источников. А кто сказал, что война Германии и СССР невыгодна также и США? Они тоже понимают, что рано или поздно, но им придется вступить в эту войну. И конечно на стороне Англии. Так вот. Пока они не вступили в войну, им жизненно необходимо, чтобы Англия уцелела, а для этого необходимо ввязать в эту войну русских и как можно скорее. Все просто.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "МАРСА" ИЗ БУДАПЕШТА ОТ 1 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   1. Выступление немцев против СССР в данный момент считают все немыслимым до разгрома Англии. Военные атташе Америки, Турции и Югославии подчеркивают, что германская армия в Румынии предназначена в первую очередь против английского вторжения на Балканы и как контрмера, если выступит Турция или СССР.
   После разгрома Англии немцы выступят против СССР.
  
   2. Французский военный атташе Мери (бывший начальник разведотдела генштаба) сообщил мне сегодня: в Клуже и Быстрица имеются немецкие войска. На аэродроме в Клуже много немецких самолетов. Количество не установлено.
  
   Во время наступления на Францию, немцы применяли тяжелые танки вес 32 тонны, вооружение: одна 105-миллиметровая пушка, одна 77миллиметровая пушка и 4 - 5 пулеметов. Команда 7 человек. Ширина больше 2 метров. Боевая скорость до 18 километров. Всего в наступлении участвовало 10 мотомехдивизий (400 танков), из них только 2-3 имели по 1 полку тяжелых танков (в тяжелой дивизии, 1 полк легких и средних танков - 250 штук и тяжелый полк - 150 танков).
  
   3. Итальянский военный атташе сообщил - немцы готовят четыре парашютных дивизии и до 30 пехдивизий (для переброски на быстроходных судах) как авангард для вторжения в Англию. Уже в половине марта надо ожидать больших неожиданностей со стороны немцев.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д.4. Лл.160-161. Помета: "Использовать для доклада о герм, армии п.2. Голиков. 2.03.41". Заверенная копия. \705\"
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 295.
  
   "Марс" - это Николай Григорьевич Ляхтеров, полковник, военный атташе СССР в Венгрии, резидент советской военной разведки в Будапеште.
  
  
  Бывший начальник разведывательного отдела французского генштаба немного ошибался. Таких танкообразных монстров, да еще в количестве нескольких сот единиц, в немецкой армии не было. Просто не существовало. И кстати, "сведения" эти во французском генштабе имелись не до начала войны, а после ее окончания.Уже после того, как немцы открыто предъявили французам свои танки на полях сражений. Впрочем, чем не яркая демонстрация профессиональной пригодности французского генералитета, объясняющая, во многом, причины поражения Франции? Это же ведь еще и, заметим, элита ее армии. На фоне этого наши традиционные сокрушенности по поводу недостаточной образованности и достаточного "кавалеризма" советского высшего генералитета не кажется такими уж безусловно справедливыми.
  
  Впрочем, нам с вами это не должно быть очень интересно, это их дела.
  Для нас важно, что резидент советской военной разведки передает о том, что "все" вокруг него считают нападение Германии на СССР до разгрома Англии "немыслимым". Заметим. Считают не гадательно и предположительно. Считают нападение не маловероятным. Немыслимым. Слово-то применено именно это. Не зря, надо полагать. Это вам не любовная переписка, здесь слова вообще-то обычно стараются подбирать тщательно. Потому что цену им знают.
  
  Ну и о подготовке немецкого десанта в Англию. Впрочем, военный атташе союзника Германии, его дело как раз об этом и говорить окружающим. Чем шире, тем лучше.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "ЕЩЕНКО" ИЗ БУХАРЕСТА ОТ 1 - 2 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления Генштаба
   Красной Армии
  
   "АБЦ" в своем докладе о поездке в Берлин сообщает, что в кругах министерства иностранных дел и главной квартире немецкого командования, где он имел возможность говорить с некоторыми, царит неуверенность в политическом и военном положении Германии, равно как и неизвестность в будущих намерениях Германии в политической и военной областях. Каждый, с кем он беседовал, выражает различное мнение о планах и перспективах дальнейшего хода настоящей войны. Однако из этих различных суждений удалось установить следующую линию: "Военная операция большого масштаба против английского острова, которая должна была бы закончиться вторжением на него немецких войск - считается маловероятной потому, что это мероприятие слишком рискованно и связано со слишком тяжелыми жертвами. В отношении блокады английского острова, Берлин возлагает очень большие надежды на предстоящую активизацию подводной войны и на атаки авиацией. Проводившиеся до сих пор действия против Англии не имели того решающего успеха, который ожидался немцами. Констатируют, что силы английского сопротивления были не недооценены, особенно немцы отдают должное в способности английских военных летчиков.
  
   Неуспех итальянцев больше не скрывается в греческих кругах. В верховном командовании признают, что поражение Италии на всех фронтах привело бы к необходимости внести существенные поправки в немецкие военные \707\ планы. По мнению Берлина, Германия должна прийти на помощь Италии всеми силами, чтобы помешать английской победе в Средиземноморском районе и Африке, а этим и на дальнейший ход военных операций большого масштаба, так как, благодаря продвижению армий Уэйвиля, итальянское Триполи подвергается опасности, и немецкое руководство недавно решило бросить в Северную Африку одну часть со специальной подготовкой для ведения войны в колониях, придав ее армии Грациани.
   Полным ходом идет подготовка для создания большой немецкой армии с целью использования в африканской войне.
  
   От установления немецко-французских отношений, хотя о них в Берлине высказываются пессимистично, все же ожидают получить дальнейшую возможность для богатого перспективами ведения войны держав "оси" против Англии в Средиземном море и Северной Африке. Передача военных оборонительных пунктов во французской Северной Африке, разрешение на проход немецких войск через французские колонии в Северную Африку, мобилизация французского флота для борьбы против Англии являются темами, которые неоднократно затрагивает посол Парижа Абец в своих донесениях.
  
   "АБЦ" выразил мнение, что ему, может быть, удастся мирным путем добиться от Дарлана осуществления этих немецких требований, однако в Берлине не уверены в том, что добьются от правительства в Виши таких, столь далеко идущих обязательств в пользу немцев. Вступление Испании в войну маловероятно, так как она не в состоянии принять активного участия в настоящей войне. Слухи о перевозках немецких войск в Испанию и Португалию опровергаются. Концентрация немецких войск в Италии и Сицилии тем временем увеличивается. В Берлине утверждают, что потери немецких самолетов "Стукус" в операциях на Средиземном море довольно значительны, ввиду их незначительной скорости. Большой интерес в Берлине проявляют к Балканам - третьему маршруту наступления держав "оси" на английские позиции в районе Средиземного моря. Констатируется непосредственный предстоящий переход на болгарскую территорию немецких войск в 600000 человек, сконцентрированных в Румынии. Многочисленные задержки в проведении этой операции сводятся к некоторым политическим и климатическим моментам. Первый политический момент - это попытка склонить Грецию к капитуляции перед угрожающим немецким вторжением, второй - это выяснение позиции Турции. Турцию хотели привести к тому, чтобы она не предприняла военных действий на Болгарию с Англией. При проходе немецких войск Болгарии цель теперь достигнута.
  
   Все вопросы в связи с проходом немецких войск через Болгарию с ней уже обсуждены и выяснены. Для соблюдения видимости Болгарское правительство ограничится слабым протестом против вступления немецких войск и будет успокоено немцами с уверением в соблюдении болгарского суверенитета. Не исключено, что Болгария присоединится к тройственному пакту. Активной военной поддержки со стороны болгарской армии не предусматривается. Переговоры Гитлера с югославскими государственными деятелями имели целью выяснить позицию Югославии к предстоящим военным операциям на юго-востоке Европы. Переговоры окончились положительно для немцев. От нее требовалось также, чтобы она представила в распоряжение Германии свою жел.дорожную сеть на юге страны для переброски немецких войск против Греции и чтобы разрешила перевозки военного характера на югославской части Дуная, также и в этом отношении она должна согласиться с немецкими желаниями. Как только климатические условия будут благоприятны и закончится политическая подготовка на юго-востоке, начнется немецкое \708\ вступление через Болгарию на Грецию. Концентрация войск в Румынии в основных чертах закончена. В течение последних дней на линии жел.дорог Вена - Будапешт - Лекосхасса, Куртич - Арад-Тимишоара, Арад-Тимишоара - Бухарест можно было видеть значительные перевозки немецких войск и военных материалов. Как объясняют в Берлине, сконцентрированные в Румынии 600000 человек будут предназначены - 300000 против Греции и 300000 для сковывания турецкой армии во Фракии. В настоящем этапе немцы, кажется, еще не думают о выступлении против Турции. Более вероятно, что выступление против Турции развернется только осенью. На вопрос, почему такое большое концентрирование на юго-востоке, отвечают, что, вопервых, для быстрой гарантии успеха в Греции, прежде чем вмешательство Англии примет более значительные меры, во-вторых, имеют в виду возможность столкновения с турецкой армией, поскольку нельзя пренебречь изменением границы Турции. Много в Берлине говорили о предстоящем выступлении Германии против СССР. В русском отделе немецкого верховного командования интенсивно работают. Однако на ближайшее время немецкое продвижение на восток якобы исключается, и что слухи о немецких планах войны против СССР распространяются сознательно с целью создать неуверенность в Москве и заставить политику СССР и впредь служить для реализации немецких военных целей. Возможность выступления немецких войск, сконцентрированных в Румынии против СССР, в Берлине решительно исключают.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д. 1. Лл.296-303. Помета: "Сп[исок] 1: тт.Сталину, Молотову, Тимошенко, Ворошилову, Димитрову, Берия, Жукову. Голиков. 2.03.41 г." (для последних пяти адресатов указано: "аппарату не вскрывать").Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 297.
  
  "Ещенко" - это оперативный псевдоним полковника Григория Михайловича Еремина. Работая под прикрытием должности третьего секретаря полпредства СССР в Румынии, он руководил резидентурой военной разведки в Бухаресте. Наиболее ценным его источником был как раз "АВС". Под этим именем работал Курт Велкиш, немецкий журналист и дипломат, атташе посольства Германии в Румынии. На связи у полковника Еремина были и такие источники, как Марта Велкиш ('ЛЦЛ'), жена Курта Велкиша, также служившая в германском посольстве в Бухаресте, Бернардо Длугач-Кауфман ("Купец"), адвокат Сокора, журналист Немеш, хирург Самуил Шефер и другие.
  
  
  Перед нами достаточно подробный обзор военно-политической обстановки в Европе. Что примечательно, никаких тебе "немыслимых" утверждений. Вся информация основана на настроениях и мнениях, но достаточно близко к действительности. Даже опровергнута переброска немецких войск в Испанию и Португалию, если помните, такую дезинформацию рекомендовало запустить верховное германское командование. Все относительно точно, несмотря на оговоренную приблизительность. Заметим, здесь важно то, что в течение буквально ближайщих дней практически все эти сведения станут реальностью, то есть подтвердятся на сто процентов.
  
  Но вот речь заходит о германских намерениях в отношении СССР. Здесь тоже вскоре подтвердится, что немецкие войска, сконцентрированные в Румынии, не будут использованы против СССР, а двинутся в Болгарию. Так что, поскольку совсем скоро подтвердились сведения, изложенные в этом сообщении, значит истиной является и то, что "...слухи о немецких планах войны против СССР распространяются сознательно с целью создать неуверенность в Москве и заставить политику СССР и впредь служить для реализации немецких целей..."?
  
  Заметим, что и здесь, как и в сообщении "Марса", тоже говорится о том, что возможность скорого нападения на СССР в Берлине исключают. Но обратите внимание на оговорку полковника Еремина. "Якобы". Из этой ремарки можно понять, что сам он считает такую возможность, напротив, достаточно вероятной. Но не имеет пока данных, подтверждающих его личную позицию.
  
  Впрочем, что означает, "на ближайшее время" немецкое нападение исключается? На ближайшее время, это сколько? Три дня? Три недели? Три месяца?
  
  
  "ЗАПИСКА НКГБ СССР И.В.СТАЛИНУ, В.М.МОЛОТОВУ, С.К.ТИМОШЕНКО, Л.П.БЕРИЯ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ
  
   N 336/м
   6 марта 1941 г.
  
  Направляем Вам агентурное сообщение о восточных планах Германии, полученное НКГБ СССР из Берлина.
  
   Народный комиссар
   государственной безопасности (Меркулов)
  
   Исполн. тов.ЖУРАВЛЕВ - 1 Управлен. НКГБ.
  
   Агентурное сообщение из Берлина от "Корсиканца"
  
   В высших руководящих немецких инстанциях якобы серьезно обсуждается возможность поворота фронта на восток против Советского Союза. Эти планы якобы в значительной степени обоснованы чрезвычайно серьезным продовольственным положением Германии и оккупированных областей, например, Бельгии, где начинается настоящий голод. Расчеты министра земледелия ДАРРЕ на то, что продовольственные запасы Германии достаточны - оказались неправильными и положение со снабжением настолько серьезно, что в феврале месяце предполагалось снизить нормы потребления продуктов.
  
   По информации, полученной от чиновника комитета по четырехлетнему плану - несколько работников комитета получили срочное задание составить расчеты запасов сырья и продовольствия, которое Германия может получить в результате оккупации европейской части Советского Союза.
  
   Тот же информатор сообщает, что начальник Генштаба сухопутной армии генерал-полковник ГАЛЬДЕР рассчитывает на безусловный успех и молниеносную оккупацию немецкими войсками Советского Союза и, прежде всего, Украины, где, по оценке ГАЛЬДЕРА, успешным операциям будет способствовать хорошее состояние железных и шоссейных дорог. Тот же ГАЛЬДЕР считает легкой задачей также оккупацию Баку и нефтяных его промыслов, которые немцы якобы могут быстро восстановить после разрушений от военных действий. ГАЛЬДЕР считает, что Красная Армия не в состоянии будет оказать надлежащего сопротивления молниеносному наступлению немецких войск и русские не успеют даже уничтожить запасы.
  
   Что касается расчетов комитета по четырехлетнему плану в отношении хозяйственного эффекта такой операции, то эти расчеты якобы дают отрицательный прогноз. \718\
   Расчеты полковника БЕККЕРА, наоборот, доказывают высокий хозяйственный эффект, который будет получен в результате военных операций против СССР.
  
   ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Лл.202-204. Имеются пометы. Указана рассылка. Незаверенная копия N 1".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 301.
  
  
  Снова указывается на начинающийся голод. Который вот-вот начнется, но все как-то никак не начинается. В феврале хотели снизить нормы потребления, но почему-то так и не снизили. Почему? Понятно. Рассчитывают в скором времени захватить продовольствие на Украине. И нефть в Баку. Какой отсюда можно сделать вывод? Нападение Германии возможно в самом скором времени. Главный удар немецких войск следует ожидать в юго-западном направлении. На Украину.
  
  Наиболее важной информацией здесь является сообщение о расчетах комитета по четырехлетнему плану в отношении хозяйственного эффекта нападения на Советский Союз. Дополнительную окраску ему дают сведения о расчетах, проведенных армейскими специалистами, которые приводят германское командование к противоположным выводам. Полковник Генрих Беккер являлся начальником хозяйственного отдела штаба Верховного главного командования вооруженных сил Германии. В данном случае, его расчеты должны иметь для военного командования высший приоритет.
  
  Получается, что сообщение "Корсиканца" фиксирует как минимум разногласия между военным командованием и экономическим блоком правительства Германии по вопросу целесообразности нападения на СССР. Мы сейчас знаем о том, что вопрос нападения к этому времени уже окончательно решен, а потому никакие разногласия здесь были невозможны. Подготовка к нападению ведется полным ходом. Но мы знаем также и о том, что составной частью этой подготовки является масштабная кампания дезинформации. Именно этим обстоятельством можно объяснить появление сведений о неких разногласиях, имеющихся в военно-политическом руководстве Германии в самом вопросе возможности нападенния на Советский Союз.
  
  Интересен абзац, связанный с генералом Гальдером. И его аппетитами в отношении Украины и Кавказа. Вообще-то иметь подходы к начальнику Генерального штаба иностранного государства - это сказочный сон любой разведки. Но обычно такие мечты недостижимы, слишком уж высокий уровень должен быть у источника. Такие комбинации, если они все же случаются, разрабатывают длительное время, неспешно, на пределах всяческой осторожности, нежно и трепетно холят и лелеют своего информатора. Ну и, конечно, уделяют ему особое внимание, держат на особом учете. И обычно стараются не загружать его другими попутными поручениями, дабы не подвергнуть даже малейшей опасности разоблачения.
  
  Здесь же, трах-бах, мимоходом, в ряду других обстоятельств небрежно рассказывается ни много ни мало, но о планах генерала Гальдера. Ни много ни мало, начальника германского Генерального штаба. Причем от источника, как это можно понять, не связанного с армейской службой. Кто этот "чиновник комитета по четырехлетнему плану"? Имя этого чиновника известно, это некто Отто Доннер. Но насколько он вхож к Гальдеру?
  
  Никогда этот источник не упоминал ранее о своем знакомстве с начальником германского Генерального штаба. Забегая немного вперед, можно отметить, что и в дальнейших сообщениях из Берлина о каких-то других эпизодах его общения с Гальдером не упоминается ни разу. А ведь это, если источник имел к нему какие-то подходы, просто невероятно. Если у него есть выход на такое ключевое лицо, вся его работа должна быть сосредоточена только на попытках общения с ним. Но этого в донесениях нет и в помине.
  
  Получается, что Отто Доннер вовсе не имел никаких приватных бесед с генералом Гальдером, где бы тот охотно рассуждал с посторонним штатским лицом о своих оперативно-стратегических замыслах. Получается, что все изложенное Отто Доннер знает от кого-то еще. То есть, передает настроения генерала Гальдера в чьем-то изложении, И, надо полагать, через вторые или десятые руки. Но даже в таком случае положено вообще-то, точно указывать, от кого он получил такую информацию. Здесь источник такой важной информации попросту проигнорирован. То есть агент в данном случае пересказывает слухи.
  
  А слухи, повторю это еще раз, далеко не всегда появляются самопроизвольно. В данном случае, с одной стороны, достаточно принять во внимание обычную сдержанность и педантизм генерала Гальдера, который не был замечен в излишней говорливости. А с другой, с рекомендациями высшего командования Вермахта в целях дезинформации всячески преувеличивать мощь германской армии, а также создавать впечатление о возможности германского похода не куда-нибудь, а именно на юг России.
  
  Но обратите внимание на уверенность и даже некоторую категоричность представленных сведений. И сопоставьте ее с глубиной проникновения во внутренний мир начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии. "Гальдер считает...", "Гальдер рассчитывает...", "Гальдер оценивает..."
  
  Думаю, понятно, что вера в любые рассказы о том, что думает или о чем не думает тот или иной государственный деятель, характерна, например, для некоторых современных историков. Как видим, представления о собственной исключительной проницательности не являются лишь их индивидуальной особенностью. Такой тип легковесного суждения существовал, конечно, всегда. И в то время тоже. Но для человека думающего подобные удивительные рассказы могут явиться лишь поводом к тому, чтобы относиться к ним как минимум с большой осторожностью.
  
  Но простите. Эта же повышенная осторожность, граничащая с изрядным сомнением, будет неизбежно распространяться и на все это сообщение в целом. Более того, подобное отношение может постепенно складываться и к дальнейшей информации этого агента.
  
  Жаль, конечно, потому что сам же Отто Доннер поставил под сомнение своим рассказом "про Гальдера" вполне конкретную информацию о том, что несколько работников этого комитета получили срочное задание в отношении определения экономической целесобразности оккупации европейской части Советского Союза и об отрицателном выводе этой экспертной группы.
  
  Отдельно от всего остального, что изложено в донесении, на этот факт несомненно можно было бы обратить внимание. Но рядом с рассуждениями о том, на что рассчитывает начальник германского Генштаба, оно неизбежно будет смотреться настолько же гадательно и недостоверно.
  
  Надо заметить, впрочем, что этого в данном случае не произошло. У Сталина, похоже, вызвал интерес сам факт изучения в германском комитете по четырехлетнему плану вопроса экономических последствий нападения на СССР.
  
  Спустя два дня на имя военно-политического руководства страны была представлена дополнительная записка. Видимо, по причине возникших там серьезных вопросов.
  
  "СООБЩЕНИЕ НКГБ СССР И.В.СТАЛИНУ, В.М.МОЛОТОВУ, С.К.ТИМОШЕНКО, Л.П.БЕРИЯ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ
  
   N 339/м
   8 марта 1941 г.
  
   В дополнение к нашему N 336/М от 6/III-41 г. направляется Вам агентурное сообщение, полученное НКГБ из Берлина.
  
   Народный комиссар
   государственной безопасности СССР (Меркулов)
  
   Исп. тов.Журавлев, 1 Отд. 1 Управления НКГБ
  
   Сообщение из Берлина
  
   1. По сведениям, полученным от чиновника германского комитета по четырехлетнему плану, комитет закончил составление расчетов об экономическом эффекте в случае военного нападения Германии на Советский Союз и пришел к отрицательным выводам в том смысле, что при наличии нормальных хозяйственных отношений между Германией и Советским Союзом, Германия выигрывает в экономическом отношении значительно больше, чем от оккупации советских территорий.
   Статс-секретарь комитета по четырехлетнему плану НАЙМАН и его ближайший сотрудник ГРАМШ согласны с этими выводами.
   У источника сложилось впечатление, что распоряжение о разработке и расчетах экономических и военных выгод от вторжения в Советский Союз исходит не от военного командования, а от РИББЕНТРОПА или даже ГИТЛЕРА, так как военное командование прорабатывает этот вопрос исключительно с точки зрения военно-стратегической. Составление всех расчетов должно быть закончено к 1 мая.
  
   По сведениям, полученным от референта по мобилизационным вопросам при Всегерманской хозяйственной палате - принца ЗОЛЬМС, реальность антисоветских планов, серьезно сейчас обсуждаемых в руководящих немецких инстанциях, подтверждается тем обстоятельством, что расположение сконцентрированных на советской границе германских войск таково, что готовность их вторжения на советскую территорию совершенно очевидна. Построение и расположение германских войск на советской границе аналогично построению немецкой армии, подготовленной в свое время для вторжения в Голландию.
  
   Руководитель внутриполитического отдела разведки, обслуживающего Министерства хозяйства - ХИЛЛЕГАРД сообщил, что, по имеющимся у него сведениям, немецкая акция против Британских островов откладывается. Косвенно это подтверждается тем обстоятельством, что недавно немецкие пароходства \735\ получили от военных властей разрешение на использование тоннажа для торговли с Южной Америкой, в чем раньше получали отказ.
   По мнению ХИЛЛЕГАРДА, ближайший порядок немецких действий будет таков: сначала последует средиземноморская акция через Турцию и Триполитацию, затем будут предприняты военные действия против СССР и только в конце войны последует активное вторжение на Британские острова.
   ХИЛЛЕГАРД заявил, что настроения в Турции в отношении к Германии якобы изменились в лучшую сторону. Он считает, что в течение некоторого периода в отношении Турции будет вестись "война нервов", с тем, чтобы довести ее до такого же состояния, как и Болгарию, после чего последует окончательное присоединение ее к германскому блоку.
   Эти сведения подтверждаются референтом Министерства хозяйства по турецкому сектору - ЗЮСКИНДОМ, который сообщил, что доклады немецкого посольства из Анкары оптимистически расценивают позицию Турции по отношению к Германии.
  
   По данным того же источника, в руководящих кругах рассчитывают на присоединение в ближайшее время Югославии к пакту трех.
  
   2. Со 2 апреля в Германии будет призван на действительную военную службу дополнительный резерв 1914 года рождения и моложе. С 1 мая последует призыв лиц 1910 - 1913 гг. рождения, числящихся в дополнительном резерве; с 1 июня призыв дополнительных резервов 1910 года. С 1 апреля будут призваны лица 1909 года рождения, годные для несения тыловой службы. Призыву подлежат также лица, получившие ранее освобождение в связи с работой на военных предприятиях. Впредь от военной службы будут освобождаться только лица, занятые на особо важных военных предприятиях.
  
   ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Лл.210-214. Имеются пометы. Указана рассылка. Незаверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 308.
  
  
  Еще раз отметим, что от записки 6 марта Сталин не отмахнулся. Из того, что предыдущую информацию было предложено уточнить, следует, что он не посчитал эти сведения малозначащими. И попытался в этом вопросе разобраться.
  
  Кстати, характерно, что в повторной записке о мечтаниях генерала Гальдера не было сказано ни слова. А вот вопросу германских оценок экономических последствий нападения на Советский Союз в повторной записке уделено пристальное внимание, он поставлен на первое место и развернут подробнее. Из чего можно сделать вывод о том, что Сталина заинтересовал именно этот вопрос. И именно эта причина явилась основанием к столь быстрому представлению ему дополнительных сведений.
  
  Итак, согласно этому сообщению, само германское руководство получило экспертное заключение в том, что Германии экономически выгодно получать потребное ей продовольствие и сырье в условиях мира, нежели попытаться забрать их с помощью войны. Отмечу особо. Это не чьи-то выкладки и рассуждения. Это расчеты, сделанные самими же германскими специалистами и доложенные ими высшему руководству рейха. Причем надо понимать и авторитет такого их мнения. Упомянутый здесь статс-секретарь комитета по четырехлетнему плану Эрих Найман (обычно его именуют в нашей литературе - Нойман), один из ближайших сотрудников Германа Геринга, был членом его экономического штаба. В то время являлся одновременно и заместителем председателя Генерального совета по четырехлетнему плану.
  
  И заметим опять же попытку показать противоречия по вопросу нападения на СССР, существующие, якобы, между военным командованием и теперь уже ясно названными Риббентропом и даже Гитлером. Опять же в условиях, когда вопрос этот на самом деле был давно решен.
  
  Было ли это экспертное заключение подготовлено специально, с целью дезинформации советского руководства? Возможно, да, возможно и нет. Но вот то, что эти выводы должны были дезинформировать Сталина, это, по-моему, вполне вероятно. Но поверил ли он тому, что Гитлер будет руководствоваться именно мнением своих экономистов?
  
  Мы уже видели рассуждения о том, что именно так оно и было на самом деле. Надо заметить, что выглядят такие рассуждения достаточно логично. Но мы опять же торопиться не будем. Ни соглашаться с ними, ни опровергать. Потому что будем и дальше следовать прежней линии. То есть, отслеживать не мысли Сталина, а его действия. Большая же часть их еще впереди. Поэтому ограничимся пока констатацией очевидного факта. Эту информацию Сталин получил.
  
  Кстати, самым важным в ней могло быть даже и не ее содержание, а сам факт того, что этот вопрос в Германии прорабатывается. Что уже является подтверждением того, что Гитлер что-то готовит.
  
  Теперь информация от другого источника "Корсиканца". Принц Александр Зольмс-Брансфельд был в то время референтом Всегерманской хозяйственной палаты. В отношении экономичеких мероприятий в его знаниях сомневаться не приходится. Но в военных вопросах? Особенно в отношении расположения войск?
  
  Да, принадлежность к высшей аристократии Германии представляет ему возможность поддерживать отношения с определенным кругом офицерского корпуса. И круг этот может быть достаточно информирован. Но насколько достоверной может быть эта информация? Насколько эта информация отражает чье-то точное знание, а насколько мнения и слухи? Это, впрочем, только сейчас мы можем определить, что сведения эти значительно искажены, поскольку масштабная концентрация германских войск еще только начиналась, и ни о какой реальной немедленной готовности к нападению пока еще не могло быть и речи. Но важно не наше знание, конечно, а то, как могли восприниматься это сведения тогда.
  
  С одной стороны, всего несколько дней назад из Бухареста, от Курта Велкиша поступила информация, и тоже из достаточно авторитетных кругов, о том, что "...слухи о немецких планах войны против СССР распространяются сознательно с целью создать неуверенность в Москве и заставить политику СССР и впредь служить для реализации немецких военных целей..." Тогда же, заметим, поступило предостережение правительства США, о том, что Гитлер обязательно нападет, но после победы над Англией.
  
  В этом сообщении, кстати, всплывает и информация о том, что "немецкая акция против Британских островов откладывается". Что это может означать для нас? Откладывается и нападение на СССР? Или, наоборот, отмена десанта на Острова означает решение напасть на Советский Союз?
  
  С другой стороны не будем упускать из виду вероятность того, что поддержание слухов о скором нападении Германии на СССР объективно может играть на руку каким-то кругам оппозиции Гитлеру в Германии.
  
  И с третьей стороны... Участившиеся именно с этого времени сведения о переброске германских войск к советским границам, а также об усилении мобилизационных мероприятий, не могут, конечно, не вызывать вполне закономерную тревогу. Нас, впрочем, убеждают, что Сталин по этому поводу не тревожился. Только почему-то вслед за сообщением НКГБ от 6 марта через два дня следует дополнительное сообщение с разъяснениями и уточнениями. Примерно так же, как приказ руководства советской военной разведки срочно подтвердить сообщение Ильзы Штебе о принятии Гитлером решения о нападении на Советский Союз.
  
  Позиция Турции. Сейчас об этом как-то забыто. Но в то время этот вопрос имел огромное значение. Какую позицию займет Турция в будущей войне? Из примера Первой Мировой войны видно, что Турецкий фронт русской армии, хотя и не был первостепенным, отвлек тогда от главных фронтов значительные силы. Поэтому в 1941 году к Турции были обращено внимание разных полюсов силы. И действительно, к тому времени прежняя англо-французская ориентация этой страны сменилась курсом на сближение с Германией.
  
  Сообщения о желаниях турецкого руководства к более тесному сотрудничеству с Германией вполне соответствовали действительности. И этому были, естественно, подтверждения и от других источников, в том числе и дипломатических.
  
  То, что после завоевания России Гитлер планировал и нападение на Турцию, ничуть не мешало ему привлекать эту страну на свою сторону. Тем более, что такая политика была вполне в его стиле. Вспомним о том, как сначала Польша вместе с ним участвовала в грабеже Чехословакии. А меньше чем через год немцы напали на своего бывшего соучастника.
  
  Но в тот момент турки были озабочены другим. А именно, как не прогадать. Как выловить из союза с Германией возможно больше выгод. В том числе, за счет Советского Союза. То, что в итоге Турция все же объявила о своем нейтралитете, явилось во многом итогом усилий будущих союзников по антигитлеровской коалиции.
  
  И самая горячая информация. Воможность присоединения Югославии к пакту трех. Что произошло буквально через пару недель.
  
  То есть, в этом сообщении есть все. И правда, и неправда. В том, что касается самого главного, об опасности для Советского Союза, сведения прямо противоположные. С одной стороны, данные о том, что германское руководство получило заключение о том, что Германии экономически невыгодно нападать на СССР. Здесь же впрочем, говорится о заключении армейских экономистов о том, что это, наоборот, выгодно. С другой стороны, приводятся опять сведения о концентрации немецких войск и о готовности их к немедленному нападению на СССР. Которое, естественно, в ближайшее время так и не произошло.
  
  Как бы там ни было, но сообщения, поступающие Сталину, хотя и были до крайности противоречивыми и запутанными, становились день ото дня тревожнее. Поэтому нет ничего удивительного в том, что 8 марта 1941 года было утверждено секретное решение Политбюро ЦК ВКП(б) о проведении в 1941 году учебных сборов военнообязанных запаса.
  
  
  "ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА РЕШЕНИЯ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б)
  
  ?28
  8 марта 1941 г.
  
  155. О проведении учебных сборов военнообязанных запаса в 1941 году и привлечении на сборы из народного хозяйства лошадей и автотранспорта.
  
  Утвердить следующий проект постановления СНК СССР: "Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:
  
  1. Разрешить НКО призвать на учебные сборы в 1941 году военнообязанных запаса в количестве 975.870 человек, из них:
  сроком на 90 дней - 192.869 человек
  на 60 дней - 25.000 человек
  на 45 дней - 754.896 человек
  на 30 дней - 3.105 человек
  
  2. Разрешить НКО привлечь на учебные сборы из народного хозяйства сроком на 45 дней 57.500 лошадей и 1.680 автомашин, с распределением по республикам, краям и областям согласно приложению.
  
  3. Сборы провести:
  а) в резервных стрелковых дивизиях тремя очередями:
  первая очередь - с 15 мая по 1 июля
  вторая очередь - с 10 июля по 25 августа
  третья очередь - с 5 сентября по 20 октября;
  б) в стрелковых дивизиях шеститысячного состава в период - с 15 мая по 1 июля;
  в) в стрелковых дивизиях трехтысячного состава в период - с 15 августа по 1 октября; \732\
  г) прочие сборы проводить очередями на протяжении всего 1941 года...
  
  РЦХИДНИ Ф.17. Оп.З. Д. 273. Лл. 27-28. Машинопись, заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 306.
  
  
  Мы с вами по-прежнему не знаем мыслей Сталина. Чему он верил или чему он не верил. Но вот перед нами одно из тех дел, которые он счел необходимым совершить именно в это время.
  
  Решение это для внимательного глаза говорит о многом. Прежде всего, производит впечатление масштаб этого шага. Общая численность Вооруженных Сил СССР составляла в то время более четырех миллионов человек. Из них в сухопутных войсках служили тогда примерно 3 миллиона 700 тысяч.
  
  Так вот. В соответствии с этим решением, на сборы именно в сухопутные войска должны были быть призваны около миллиона военнослужащих запаса. Причем подавляющая их часть должна была оставаться в составе армейских соединений от полутора до трех месяцев. При этом очевидно, что в случае какого-то обострения отношений с Германией срок нахождения запасных в рядах РККА мог быть всегда продлен. Это означало, что одним этим призывом сухопутные войска Красной Армии должны были быть увеличены на 25 процентов. Сразу, одним решением армия была увеличена на четверть. И на срок, практически перекрывающий наиболее опасное время возможного нападения Германии.
  
  Это, по сути, было ничем иным, как скрытой мобилизацией войск. Пусть ограниченной, но все же достаточно весомой. Особенно исходя из того, что это был максимум того, что можно было сделать в то время, проводя страну по лезвию возможных угроз и не навлекая на страну обвинений в агрессии.
  
  Кроме того. Не забудем и о том, что в это же самое время происходит формирование тех самым двадцати механизированных корпусов, решение о котором было принято в феврале 1941 года.
  
  Обстоятельства, связанные с этим, например, описал в своих воспоминаниях генерал Сандалов, бывший тогда начальником штаба Четвертой армии.
  
  "...По нашей 4-й армии реорганизация и перевооружение стрелковых дивизий было закончено к весне 1941 года. А в феврале того же года в полосе армии начал формироваться 14-й механизированный корпус...
  
  ...Весной 1941 года Брестский гарнизон пополнился новой стрелковой дивизией. Да находившаяся там раньше танковая бригада, развернувшись в танковую дивизию, увеличилась численно в четыре раза..."
  
  
  Не знаю. Может быть, Сталин и действительно не верил в скорое нападение Германии. Но вот то, что он этими мерами реагировал на необходимость обезопасить свою страну, это, по-моему, достаточно очевидно. И то, что меры эти совпадают по времени с усилением тревожности сообщений разведки, это тоже, по-моему, отрицать не приходится. А то, что сделал он это тихо и буднично, в рабочем порядке, так именно таким и был его стиль работы, если кто-то помнит мои прошлые работы на эту тему.
  
  И знаете. Если человек в угрозу не верил, а на ее вероятность реагировал все же наиболее возможно адекватным образом, это, по-моему, говорит о многом. Но здесь, думаю, об этом многом лучше помолчать. Лучше продолжить следить за фактами. Они того стоят, кстати.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "СОФОКЛА" ИЗ БЕЛГРАДА ОТ 9 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии
  
   Рыбникарь сообщил сведения, исходящие от министра двора:
  
   1. Германский генштаб отказался от атаки английских островов, ближайшей задачей поставлено - захват Украины и Баку, которая должна осуществиться в апреле - мае текущего года, к этому сейчас подготавливаются Венгрия, Румыния и Болгария.
  
   2. Через Берлин, Венгрию идет усиленная переброска войск в Румынию.
   Важный доложил, что с 7.3 фактически власть в Югославии принадлежит генштабу, без него министерский совет ничего не предпринимает.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д.4. Л. 199. Пометы: "Запросы "Софоклу" о его отношении к информации Рыбникаря и министра двора в связи с пунктом 1. Голиков". Запрос сделан 10.03.41 г. Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 310.
  
  
  Владо Рыбникарь, директор белградской газеты "Политика", являлся одним из источников местной резидентуры Разведывательного управления Генштаба Красной Армии. В его загородном доме, кстати, проходили тайные заседания Политбюро ЦК Компартии Югославии.
  
  Сведения представлены им на основании информации, полученной от министра двора. То есть, с достаточно серьезного уровня. Гитлер отказался от десантной операции в Англию и решил напасть на Советский Союз. Данные об этом уже идут со всех сторон. Как впрочем, и о том, что демонстрация им подготовки к нападению является средством заставить Сталина покорно идти в фарватере германской политики.
  
  Одновременно указывается еще один срок возможного нападения на СССР, апрель-май 1941 года. И направление главного удара немцев - Украина и Баку.
  
  Похоже, что именно высокий уровень, откуда поступила эта информация послужила основанием к тому, чтобы запросить у генерала Самохина о его отношении к ее достоверности. Надо, кстати, помнить о том, что, несмотря на огромное и небезуспешное давление со стороны Германии, требовавшей от югославского правительства присоединения к тройственному союзу, в этой стране традиционна была ориентация местных политических элит на Англию и Францию. Ныне, поскольку вишистская Франция шла теперь покорно в русле германской политики, эта традиция трансформировалась в англофильские симпатии. Поэтому сведения, которыми располагал министр двора короля Югославии, вполне могли иметь английское происхождение. И на самом деле. Ну не от немцев же он получил эти сведения?
  
  
  "АГЕНТУРНОЕ СООБЩЕНИЕ "РАМЗАЯ" ИЗ ТОКИО ОТ 11 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии
  
   Телеграмма Риббентропа послу Отт относительно внезапного наступления японцев на Сингапур имеет целью активизировать роль Японии в пакте трех держав.
  
   Князь Урах (специальный немецкий курьер, прибывший сюда несколько дней тому назад, близко связанный с Риббентропом и которого я уже знаю много лет) сообщил мне, что немцы хотят, чтобы японцы выступили против Сингапура только в том случае, если Америка останется вне войны и если Япония не сможет быть больше использована для давления на СССР. Урах заявил далее, что эта точка зрения - использовать в будущем Японию для давления на СССР - довольно сильно распространена в Германии, особенно в военных кругах.
  
   Новый германский ВАТ получил от прежнего атташе письмо, описывающее резко антисоветские тенденции среди высшего немецкого офицерства и кругов Гиммлера. Новый германский ВАТ считает, что по окончании теперешней войны должна начаться ожесточенная борьба Германии против Советского Союза. По этим соображениям, полагает он, Япония все еще имеет великую миссию против СССР, однако необходимо достигнуть соглашения и добиться выступления Японии против Сингапура.
   Новый германский ВАТ тоже стоит за наступление на Сингапур.
  
   ЦА МО РФ. ОП.24127. Д.2. Лл. 195-196. Пометы: "Копии т.Сталину, т.Молотову, т.Голикову", "Выполнено 14.03.41 г.". Заверенная копия".
  
   Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
   Документ N 313.
  
  
   И здесь даны сведения об изменении германской политики в отношении СССР в сторону большей враждебности. Зорге сообщает, что, по мнению нового военного атташе, война начнется "по окончании теперешней войны".
  
   "Теперешней" в марте 41-го была война между Германией и Англией.
   То есть, в донесении Зорге утверждалось, что Германия может напасть на СССР после окончания войны с Англией.
  
  Эта информация, как вы понимаете, не является откровением. Об этом мы уже видели множество других сообщений. Тем не менее, на эту телеграмму Зорге получил одобрительный отзыв от Сталина. Понятно, что в первую очередь это одобрение заслужила информация не о намерениях Германии, а в отношении Японии. Другое дело, что, если бы германская угроза Сталиным игнорировалась, никакого одобрения Зорге от него бы не получил.
  
  Эта радиограмма заслужила похвалу Сталина в паре с другой, посланной Зорге днем раньше.
  
  
   "РАСШИФРОВАННАЯ ТЕЛЕГРАММА Вх. N 4030, 4031, 4032
  
   НАЧАЛЬНИКУ РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ
  
   ТОКИО. 10 марта 1941 года.
  
   Принц Коноэ лично заявил Отт, что он сильно одобряет поездку Мацуока в Германию, но он указал, что некоторые японские круги стараются удержать Мацуока от этой поездки, опасаясь, что германские руководители могут слишком сильно повлиять на Мацуока. Коноэ видит главную цель поездки Мацуока в следующем:
  
   1. Усиление энтузиазма перед пактом 3-х держав, который быстро ослабевает в Японии после поражении Италии и в связи с задержкой германского вторжения в Англию. Проанглийские и проамериканские круги усиленно работают над тем, чтобы удержать Японию от более тесных взаимоотношений с Германией.
  
   2. Мацуока должен через личные беседы с Гитлером и другими выяснить действительные намерения Германии относительно Англии: будет ли она воевать с Англией или нет. Руководители Японии продолжают опасаться возможности англо-германского компромисса в случае, если немцы не смогут вторгнуться на острова. В случае такого компромисса Япония должна быть осторожна в отношении своей экспансии на юг.
  
   5. Что касается СССР, Мацуока имеет больше полномочий для самостоятельных действий. Коноэ не верит, что Мацуока сможет заключить с Советским Союзом пакт о ненападении, но он все же надеется, что кое-что в этом направлении Мацуока сможет сделать. Коноэ надеется также получить от Советского правительства разрешение на пропуск через Сибирь немецких военных материалов, заказанных Японией. Наконец он надеется достигнуть с СССР соглашения о прекращении сотрудничества с чунцинским правительством.
  
   Мацуока посетит сначала Берлин, затем Рим, Виши, Москву, затем вернется в Берлин и снова посетит Москву.
  
   NN 89, 90, 91. РАМЗАЙ.
  
   Резолюция НУ: НО-3, НО-9. Копии т. Сталину, т. Молотову.
   Рамзаю ответ: "Ваши NN 89, 90, 91, 87, 88 имеют значение Д." Голиков..."
  
   Взято из публикации: Дело Рихарда Зорге. Неизвестные документы. Публикация, вступительная статья и комментарии А. Г. Фесюна. "Новая и новейшая история". 2000, N 2.
  
   Документ N 141.
  
  
  Обратите внимание на резолюцию генерала Голикова. Об этих двух радиограммах и о резолюции на второй из них было подробно рассказано в работе "Рихард Зорге: заметки на полях легенды".
  
   В такой форме начальник Разведывательного управления генерал Голиков выразил благодарность Рихарду Зорге за его информацию, изложенную в этих двух вышеуказанных радиограммах. Благодарность эта была очевидно высказана Сталиным.
  
  В данном случае, было за что. Перед нами ценная информация, которая, как это можно понять из вскоре происшедших событий, помогла Сталину при его переговорах с Мацуокой о заключении Пакта о ненападении с Японией.
  
  Эта информация показывает, что японское правительство хотело бы заключить подобный договор, но считает возможность этого низкой. Поскольку для подписания его необходимо, чтобы Сталин пошел на серьезные уступки в отношении стран Оси: пропуск через свою территорию в Японию немецких товаров военного назначения, и, что самое главное, отказ от сотрудничества с китайским правительством, воюющим с Японией.
  
  Конкретное знание о тех условиях, которые, в ряду других, и являются определяющими для японского правительства, помогло, безусловно, ориентироваться в переговорах с японским министром иностранных дел.
  
  Кроме того, важными были сведения о том, что японское правительство опасается заключения сепаратного мира между Германией и Англией. Собственно говоря, главной задачей поездки Мацуоки в Берлин и было получение ясного ответа на этот вопрос. Надо сказать, что такие опасения обычно на пустом месте не возникают. А Сталин, безусловно, не мог не отслеживать любые крохи информации о возможных контактах английских и немецких представителей по вопросу заключения мира.
  
  О чем он в эти же дни получил и другую пищу для размышлений.
  
  "ИЗ СООБЩЕНИЯ НКГБ СССР В ЦК ВКП(б) И СНК СССР О ДАННЫХ, ПОЛУЧЕННЫХ ИЗ АНГЛИЙСКОГО ПОСОЛЬСТВА В МОСКВЕ
  
   N 421/м
   11 марта 1941 г.
  
   Источник НКГБ СССР, близко стоящий к английскому посольству в Москве, сообщил, что 6 марта сего года английский посол Криппс собрал прессконференцию, на которой присутствовали английские и американские корреспонденты Чоллертон, Ловелл, Кассиди, Дюранти, Шапиро и Магидов.
   Предупредив присутствующих, что его информация носит конфиденциальный характер и не подлежит использованию для печати, Криппс сделал следующее заявление...
  
  Советско-германские отношения определенно ухудшаются, и заявление Вышинского по болгарскому вопросу очень знаменательно открытым выражением недовольства СССР Германией. Советско-германская война неизбежна. Многие надежные дипломатические источники из Берлина сообщают, что Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно, летом. В германском генеральном штабе имеется группа, отстаивающая немедленно нападение на СССР. До сего времени Гитлер пытается избежать \741\ войны на два фронта, но если он убедится, что не сможет совершить успешного вторжения в Англию, то он нападает на СССР, так как в этом случае он будет иметь только один фронт.
  
  С другой стороны, если Гитлер убедится, что он не сумеет победить Англию до того, как Америка сможет оказать ей помощь, он попытается заключить мир с Англией на следующих условиях: восстановление Франции, Бельгии и Голландии и захват СССР.
  
   Эти условия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты Англией, потому что как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные группы, которые хотят видеть СССР уничтоженным и, если положение Англии ухудшится, они сумеют принудить правительство принять гитлеровские условия мира. В этом случае Гитлер очень быстро совершит нападение на СССР.
  
   Другая причина, по которой советско-германская война должна начаться в этом году, заключается в том, что Красная Армия все время крепнет, тогда как мощь германской армии, если война с Англией затянется, будет ослаблена. Поэтому Гитлеру выгоднее попытаться сломить Красную Армию до того, как будет закончена ее реорганизация.
  
   Отвечая на вопросы, Криппс заявил, что германский генеральный штаб убежден, что Германия в состоянии захватить Украину и Кавказ, вплоть до Баку, за две-три недели. Такого же мнения придерживается и Дилл, который низко оценивает боеспособность Красной Армии.
  
   По словам Криппса, он заявил Идену и Диллу, что Красная Армия значительно лучше, чем они о ней думают, и с каждым днем становится сильнее.
  
   Народный комиссар
   государственной безопасности Меркулов
  
   ЦА ФСБ. Ф.Зос. Oп. 8. Д. 55. Лл. 288-291".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 314.
  
  
  Эту информацию Наркомат государственной безопасности получил от своего источника в британском посольстве.
  
  Прежде всего, бросается в глаза сама форма, в которой изложил журналистам свою информацию посол Великобритании в Москве. В данном случае оговорка о том, что она является конфиденциальной и не предназначена для печати, может означать только то, что в использовании этой информации нельзя ссылаться на ее источник. Иначе зачем вообще собирать для такого брифинга журналистов? Все существо работы журналиста как раз и состоит в том, чтобы доносить до читателей информацию. Указывать не использовать ее, тогда зачем вообще обращаться к людям этой профессии?
  
  Существует такая лукавая формулировка - для общей ориентации в существе происходящих событий. Но простите, если журналиста сориентировать именно таким образом, как это сделал посол Криппс, то волей или неволей, так или иначе, но сказанное им все равно попадет на полосы газет. Только без указания автора. "Нам стало известно из авторитетных источников, что..." И далее по тексту.
  
  То есть, речь снова идет о попытке англичан, на этот раз документально зафиксированной, вбросить в информационное поле очередную порцию выгодной им информации. То, что эта информация им невыгодна, думаю, никто не допускает?
  
  Теперь по ее существу.
  
  Самая важное утверждение в этом выступлении. Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно, летом. Как мы сегодня знаем, эта информация оказалась в итоге верной. Но насколько можно считать ее следствием точного знания или особо проницательного анализа?
  
  Ведь не сказал же посол, что эти сведения каким-то образом получены британским правительством. Значит, точного знания у них нет. В данном случае речь идет о том, что это сообщают якобы многие надежные дипломатические источники из Берлина. Но простите. Откуда у этих "надежных" дипломатических источников такие сверхсекретные знания? Да еще в таком обильном количестве? В этот момент о том, когда состоится нападение, не знал окончательно даже Гитлер. А уж тем более он не знал, что всего через две недели ему придется откладывать вероятный срок нападения на Советский Союз. И как раз на лето.
  
  Так может быть, никаких многочисленных дипломатических источников вовсе и не существует? А есть только мнение, которое распространяет повсюду именно британская дипломатия? Как, впрочем, и другие государственные учреждения этой страны? Именно они, кстати, могут являться единственным инициатором сведений, откуда эти самые "многочисленные дипломатические источники" их получают.
  
  Теперь о том, откуда могла появиться эта дата. Если британское правительство не имеет сведений о германском нападении на Советский Союз (а это, повторю, прямо следует из слов британского посла, ссылающегося на некие иные источники), то появиться она могла вследствие простых расчетов. Если Германия не нападет на СССР в 1941 году, значит надо сделать все, чтобы этого так или иначе добиться. Если Германия все-таки действительно готовит нападение на Советский Союз, то произойти это может, скорее всего, до осени 1941 года. Либо уже весной 1942 года, но это уже то будущее, которого надо обязательно избегнуть. Называть сроком начала войны весну 1941 года сейчас, в марте, это не очень разумно. Потому что, если это нападение не произойдет в указанный срок, то эта информация будет в глазах советских руководителей дискредитирована. И летом будет уже восприниматься с еще большим недоверием. Если же, паче чаяния британской стороны, немцы начнут войну с Россией все же раньше лета, то всегда можно кивнуть впоследствии на то, что никто не ожидал от немцев такой торопливости. Или на то, что немцев что-то вспугнуло и они напали раньше намеченного срока. Так что названный Криппсом срок был самым оптимальным в подобных расчетах. И безошибочным. Если пытаться заставить Сталина напасть на Гитлера, то делать это надо вплоть до осени, дальше это уже в этом году бесполезно.
  
  Это о побуждениях британской стороны. Теперь о том, как должно было реагировать на эту информацию советское руководство. Разумеется, оно и должно было отнестись к ней с тем большим недоверием, с чем большими усилиями британцы пытались спрятать свое авторство. Заметим, что даже американцы, предупреждая о германском нападении советского посла Уманского, особо подчеркивали, что их информация никак не связана с британскими источниками. Даже в США понимали, насколько неправдоподобно будет выглядеть эта информация, если возникнет даже подозрение в том, что она исходит из английских кругов.
  
  Можно возразить, конечно, что какая разница, на что расчитывали англичане, называя этот срок, если они все равно угадали? Разница между тем огромная. Сбывшееся событие, показанное наугад, могло быть угадано вполне точно другой стороной, если бы в анализе не примешивалась чужая "активность". Это как если подталкивать стрелка под локоть, а потом удивляться, как это ему удалось промахнуться по такой ясной цели, на которую ему указывали. И в которую так помогали попасть.
  
  Далее. Другим важным пунктом выступления Криппса было утверждение о том, что в германском генеральном штабе имеется группа, отстаивающая немедленное нападение на СССР. А Гитлер, вроде бы, получается, пока еще не решил для себя этот вопрос. Вряд ли это сознательная дезинформация, иначе Криппс обязательно бы и с удовольствием заявил, что вопрос о нападении Гитлером уже решен.
  
  Получается, что это опять неточное знание. Это просто то же самое следствие расчетов о том, как могут развиваться события в будущем, выдаваемое за всю ту же информацию "из многочисленных дипломатических источников в Берлине".
  
  А ведь по информации Ильзы Штебе и Рудольфа фон Шелиа, Гитлер уже не просто решил для себя этот вопрос, но отдал прямой приказ о подготовке нападения. Получается, что эти слова английского посла тоже ставят информацию, добытую фон Шелиа, под сомнение. Можно конечно заметить, что все равно Сталин англичанам не верил, поэтому эти слова Криппса не имеют такого уж значения. Но нет. Информация фон Шелиа и Ильзы Штебе настолько пока хрупка и единична в море иной информации, что вызвать к ней недоверие достаточно легко. К тому же, всегда есть то соображение, что не могут же англичане всю свою информацию строить на полном вымысле. Должно быть в ней подмешано и что-то правдивое, это азбука дезинформации. Так что, врут-то они врут, но как этого ни понимай, а осадок все равно остается.
  
  А дальше в брифинге британского посла начинается главное. Именно то самое, из-за чего он, судя по всему, и собрал на самом деле журналистов.
  
  Рассуждения о том, что отчаянное положение его страны может толкнуть ее на союз с Германией, это уже не гадательные его экзерсисы о намерениях Гитлера. Это уже реальная политика. Посол представляет свою страну во всем объеме полномочий, данных ему правительством. Поэтому к сказанному надо относиться предельно серьезно. Это уже не слова джентльмена по имении Ричард Стаффорд Криппс. Это слова правительства Великобритании.
  
  Шантаж, конечно. Но ход, надо признать, весьма сильный. Заключение мира между Британией и Германией действительно резко усиливало опасность войны Германии с Советским Союзом. Об этом тогда было известно действительно всем, не зря столько было сообщений, выловленных советской разведкой по всему миру о вероятности германского нападения на СССР после окончания войны с Англией.
  
  Причем, обратим внимание на состав приглашенных Криппсом журналистов. В основном это были британцы. В чем суть? Если об этих переговорах будут писать именно они, то может возникнуть впечатление, что они имеют какую-то информацию об этом со своей родины. То есть, что вероятность этого обсуждается и в английском обществе. Значит, переговоры такие, вполне возможно, уже идут.
  
  Поэтому реальная опасность такой ситуации могла, наконец, подтолкнуть Сталина к нападению на Германию. Средство было выбрано, надо признать, весьма сильное. Самое, пожалуй, сильное на тот момент из имевшихся в британском арсенале.
  
  Что думал Сталин, читая это сообщение? А мы опять же гадать не будем. Для нас должно быть достаточным то, что на эту пресс-конференцию английского посла он не отреагировал. Во всяком случае так, как на это было кем-то рассчитано.
  
  Намного тревожнее прозвучало следующее сообщение, полученное им.
  
  "СООБЩЕНИЕ "ЕЩЕНКО" ИЗ БУХАРЕСТА ОТ 13 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
  12 марта "Купец" вызвал Корфа на внеочередную встречу, на которой врач сообщил: "Моя пациентка графиня Книппенберг уехала без предупреждения в Германию, оставшись мне должной 4500 лев. 11 марта ко мне явился неизвестный немец. Он имел мундир СС, знак "Обергруппенфюрер" и "кровавый орден". Его фамилию я не расслышал. Войдя, он приветствовал меня "Хайль Гитлер" и "Камрад". Я отвечал ему тем же. Он передал мне извинение графини и деньги. В разговоре этот немец на мои вопросы: "когда мы идем на Англию?" заявил следующее: о марше на Англию нет и речи. Фюрер теперь не думает об этом. С Англией мы будем продолжать бороться авиацией и подводными лодками. Но мы имеем 10 миллионов парней, которые \769\ хотят драться и которые подыхают от скуки. Они жаждут иметь серьезного противника. Наша военная машина не может быть без дела. Более 100 дивизий сосредоточено у нас на восточной границе. Теперь план переменился. Мы идем на Украину и на Балтийский край. Мы забираем под свое влияние всю Европу. Большевикам не будет места и за Уралом, фюрер теперь решил ударить и освободить Европу от сегодняшних и завтрашних врагов. Мы не можем допустить в Европе новых порядков, не очистив Европу от врагов этого порядка. Наш поход на Россию будет военной прогулкой. Губернаторы по колонизации уже назначены в Одессу, Киев и другие города. Уже все зафиксировано. Я заметил немцу, мол, фюрер сказал нам, что мы друзья с СССР и, что мы не будем иметь два фронта. На это он ответил: так было раньше, но теперь мы не имеем двух фронтов. Теперь положение изменилось. Англичан мы постепенно сломим авиацией, подводными лодками. Англия теперь уже не фронт. Между нами и русскими не может быть никакой дружбы.
   Что касается Болгарии, то там 150 тысяч солдат, этого пока хватит. С Турцией мы решим вопрос постепенно. Теперь главный враг - Россия.
   При прощании немец сказал, что "ты не вздумай сказать что-нибудь жене. То, что я говорил вам, - это только между нами, мужчинами".
   О графине врач сказал, что он пользуется у нее успехом и вниманием и она, очевидно, дала ему хороший отзыв, не сказав немцу, что он еврей. Немец обращался к врачу, как к своему человеку. Немец упомянул, что он всего два дня как из Берлина, и что он в Бухаресте со специальным заданием.
  
   ЦА МО РФ. On. 24119. Д. 1. Лл. 394-495. Пометы: "1. Доложено лично НКО и НГШ. 2. Копии с примечаниями дать т. Сталину. 3. Ещенко: "Нр 117 получен. Что вы об этом думаете, как расцениваете историю с графиней, немцем? Как выглядит "Купец"? Голиков. 13.03.41 г."". "Телеграмма Ещенко дана 14.03.41 г.", "Исполнено 14.03.41 г.". Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 320.
  
  "Купец" - это Бернардо Длугач-Кауфман, источник резидентуры советской военной разведки в Румынии. "Корф" - советский журналист Михаил Шаров, корреспондент ТАСС в Бухаресте, сотрудник местной резидентуры.
  
  
  По сути, это вторая информация достаточно высокого уровня, после полученной Рудольфом фон Шелиа, о том, что в Германии принято решение о войне с Советским Союзом. Орден Крови, это была одна из почетнейших наград нацистской партии. Изначально им награждались участники "Пивного путча" 1923 года. Впоследствии в категорию награжденных вошли также лица, получившие тюремное заключение за национал-социалистическую деятельность или неоднократные ранения во время службы в рядах НСДАП до 1933 года. Награда вручалась по личному распоряжению Гитлера. "Обергруппенфюрер", это чин самого высокого ранга в СС или СА. Выше его в то время был только рейхсфюрер. Информированность фигуры такого калибра, в принципе, достойна всяческого внимания. Потому что обычно он не повторяет, а тем более, не распространяет слухи. Это уже может быть отголоском некого определенного знания.
  
  Заметим. Представленная информация была немедленно доведена до Сталина. У генерала Самохина срочно запросили его мнение о всей этой ситуации. Критическая важность этого донесения вызвала даже допущенную в спешке выразительную ошибку. Запрос последовал о внешности "Купца", хотя понятно, что особый интерес вызвала не она, а личность его высокопоставленного посетителя.
  
  Но опять-таки. Все, что касается военной конкретики, здесь снова искажено. Никаких "более ста дивизий" у советских границ тогда еще не было. И, что весьма характерно, говоря о направлении ударов, всячески избегается любое упоминание о Белоруссии или Минске. Говорится только о движении на Украину и в Прибалтику. То есть дезинформация чисто военного характера распространялась высшим командованием Вермахта даже на такой высокий уровень политических кругов Рейха.
  
  Между тем необходимо все же отметить, что ожидания советского Генштаба, даже в сентябре предполагавшего, что Германия выставит для своего нападения более 170 дивизий, в данном случае только подтверждали, что нападение, если и задумано, то еще не подготовлено полностью.
  
  ***
  
  Впрочем, в марте 1941 года оценка возможностей Германии для использования своих сил против Советского Союза, была скорректирована Генштабом Красной Армии в сторону увеличения. Судя по всему, учли призыв в Германии новых контингентов, а также создание новых армейских соединений, вскрытых советской разведкой. Но, учитывая базовую завышенность прежней оценки, итоговые цифры после уточнения оказались соответственно тоже завышенными.
  
  Это обстоятельство нашло свое отражение в очередном узловом документе, представленным Сталину Народным комиссаром обороны Тимошенко и новым начальником Генерального штаба Жуковым.
  
  
  "ИЗ ПЛАНА ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ О СТРАТЕГИЧЕСКОМ РАЗВЕРТЫВАНИИ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА НА ЗАПАДЕ И ВОСТОКЕ
  
  б/н
  11 марта 1941 г.
  
  В связи с проводимыми в Красной Армии в 1941 г. крупными организационными мероприятиями, докладываю на Ваше рассмотрение уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на западе и на востоке.
  
  I. Наши вероятные противники
  
  Сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить исключительное внимание на оборону наших западных границ. Возможное вооруженное столкновение может ограничиться только нашими западными границами, но не исключена вероятность атаки и со стороны Японии наших дальневосточных границ. Вооруженное нападение Германии на СССР может вовлечь в военный конфликт с нами Финляндию, Румынию, Венгрию и других союзников Германии. Таким образом, Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на западе - против Германии, поддержанной Италией, Венгрией, \742\ Румынией и Финляндией, и на востоке - против Японии как открытого противника или противника, занимающего позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение.
  
  II. Вооруженные силы вероятных противников
  
  Германия в настоящее время имеет развернутыми 225 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных дивизий, а всего до 260 дивизий, 20000 полевых орудий всех калибров, 10000 танков и до 15000 самолетов, из них до 9000 9500 - боевых.
  
  Из указанного количества дивизий 76 дивизий, из них до 6 танковых и 7 моторизованных, в настоящее время сосредоточены на наших границах и до 35 дивизий - в Румынии и Болгарии.
  
  При условии окончания войны с Англией предположительно можно считать, что из имеющихся 260 дивизий Германией будут оставлены не менее 35 дивизий в оккупированных и на границах с ними странах и до 25 дивизий в глубине страны.
  
  Таким образом, до 200 дивизий, из них до 165 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных, будут направлены против наших границ.
  
  Финляндия сможет выставить против Советского Союза до 18 пехотных дивизий.
  Румыния в настоящее время имеет до 45 пехотных дивизий и 700 боевых самолетов, из них можно ожидать, что против Советского Союза будет использовано не менее 30 пехотных и 3 кавалерийских дивизий, до 2700 орудий всех калибров, 400 танков и 600 самолетов.
  Венгрия сможет выставить против СССР до 20 пехотных дивизий, 2 мотобригад, 850 орудий, 350 танков и 500 боевых самолетов.
  
  Всего, с учетом указанных выше вероятных противников, против Советского Союза может быть развернуто:
  
  На западе
  
   Дивизии Всего Орудия Танки Самолеты
   пехотные танковые мотодивизии
  Германия 165 20 15 200 15500 10000 10000
  Финляндия 18
  26 отд.б. - - 18
  26 отд.б. до 1000 60 500
  Румыния 30 - - 30 2700 400 600
  Венгрия 20 - 2 мбр 20 850 350 500
  Итого: 233 20 15 268 20050 10810 11600
  
  На востоке
  
  Япония для войны может выставить против СССР до 60 пехотных дивизий; 1200 танков и танкеток, 850 тяжелых орудий и 3000 самолетов, из них до 30 пехотных дивизий и большая часть танков и артиллерии могут быть сосредоточены к границам СССР в течение 25 - 30 дней.
  Кроме японских войск, необходимо учитывать возможность использования против СССР войск Маньчжоу-Го в составе 27 смешанных бригад, 1 кавдивизии, 6 кавбригад. \743\
  
  Итак, при войне на два фронта СССР должен считаться с возможностью сосредоточения на его границах около 293 пехотных дивизий, 12000 танков, 21000 полевых орудий средних и тяжелых калибров, 15000 самолетов.
  
  III. Вероятные оперативные планы противников
  
  Документальными данными об оперативных планах вероятных противников как по западу, так и по востоку Генеральный штаб Красной Армии не располагает.
  
  Наиболее вероятными предположениями стратегического развертывания возможных противников могут быть:
  
  На западе
  
  Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы на юго-востоке от Седлец до Венгрии, с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину.
  
  Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомогательным ударом на севере - из Восточной Пруссии на Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи.
  
  При выступлении Финляндии на стороне Германии не исключена поддержка ее армии германскими дивизиями (8 - 10) для атаки Ленинграда с северо-запада.
  
  На юге
  
  Возможно ожидать одновременного с германской армией перехода в наступление в общем направлении на Жмеринку румынской армии, поддержанной германскими дивизиями.
  
  При изложенном предположительном варианте действий Германии можно ожидать следующего развертывания и группировки ее сил:
  
  к северу от нижнего течения р.Западный Буг до Балтийского моря - 30-40 пехотных дивизий, 3-5 танковых дивизий, 2-4 мотодивизий, до 3570 орудий и до 2000 танков;
  
  к югу от р.Западный Буг до границы с Венгрией - до 110 пехотных дивизий, 14 танковых, 10 моторизованных, до 11500 орудий, 7500 танков и большей части авиации.
  Не исключена возможность, что немцы сосредоточат свои главные силы в Восточной Пруссии и на Варшавском направлении, с тем, чтобы через Литовскую ССР нанести и развить главный удар в направлении на Ригу или на Ковно, Двинск.
  Одновременно необходимо ожидать вспомогательных концентрических ударов со стороны Ломжи и Бреста с последующим развитием их в направлении Барановичи, Минск.
  
  Развитие операции на Ригу в этом случае, вероятно, будет сочетаться: 1) с высадкой десантов на побережье Балтийского моря в районе Либавы с целью действий во фланги и тыл нашим армиям, оперирующим на Нижнем Немане; 2) с захватом Моонзундского архипелага и высадкой на территории Эстонской ССР с целью наступления на Ленинград.
  
  При этом варианте действий Германии надо ожидать, что немцы выделят для действий на севере до 130 дивизий, большую часть своих артиллерии, танков и авиации, оставив для действия на юге 30 - 40 пехотных дивизий, часть танков и авиации.
  
  Примерный срок развертывания германских армий на наших западных границах - 10 - 15-й день от начала сосредоточения. \744\
  Окончания развертывания 30 румынских пехотных дивизий на нашей границе с Румынией с главной группировкой - до 18 пехотных дивизий - в районе Ботошаны, Сучава можно ожидать на 15 - 20-е сутки.
  В отношении финской армии наиболее вероятен следующий план ее развертывания...
  
  ...Окончательного развертывания финской армии надо ожидать на 20 - 25-е сутки.
  
  Вероятность сосредоточения значительных сил финской армии на Выборгско-Ленинградском направлении, поддержанных здесь немецкими дивизиями, предопределяет возможность активных действий противника на этом направлении...
  
  На востоке
  
  Вероятнее всего, японское командование ближайшей целью своих действий сухопутных и морских сил поставит овладение нашим Приморьем, в связи с чем предполагается следующая группировка японских сил в первый месяц войны:
  на Приморском направлении - 14 - 15 пехотных дивизий;
  на Сахалинском направлении - до 3 пехотных дивизий;
  против Сахалина и в устье реки Амур - до 2 пехотных дивизий;
  против Забайкалья и МНР - 8 - 9 пехотных дивизий, главная группировка которых будет на Хайларском плато.
  Остальные 30 японских дивизий и небольшие средства усиления могут быть подвезены в Северную Маньчжурию к концу второго месяца от начала сосредоточения.
  Необходимо также учитывать действия против наших восточных берегов и портов сильного морского флота противника с попыткой высадки крупных десантов на южном берегу Приморья.
  
  IV. Основы нашего стратегического развертывания
  
  При необходимости стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на два фронта основные наши силы должны быть развернуты на западе. \745\
  На востоке должны быть оставлены такие силы, которые позволили бы нам уничтожить первый эшелон японской армии до сосредоточения 2-го эшелона и тем создать устойчивость положения.
  Остальные наши границы должны быть прикрыты минимальными силами, а именно:
  а) на охране Северного побережья остаются одна 88-я стрелковая дивизия, западные части и погранохрана;
  б) на охране берегов Черного моря от Одессы до Керчи, кроме Черноморского флота, остаются 156-я стрелковая дивизия, запасные части, береговая оборона и погранохрана;
  в) на охране побережья Черного моря от Керчи до Сухуми - 157-я стрелковая дивизия и погранохрана;
  г) Закавказье обеспечивается оставлением 6 стрелковых дивизий (из них 4 горных), 2 кавалерийских дивизий и 11 полков авиации - главным образом для прикрытия Баку;
  д) границы в Средней Азии обеспечиваются 2 горнострелковыми дивизиями и 3 кавалерийскими дивизиями.
  
  Всего на северных и южных границах СССР из полевых войск оставляется: 11 стрелковых дивизий (из них 7 горных); 5 кавалерийских дивизий.
  
  Для действий на востоке против Японии необходимо назначить: 29 стрелковых дивизий (из них 6 моторизованных) с учетом 3 и СибВО; 7 танковых дивизий; 1 кавалерийскую дивизию: 1 мотобронебригаду; 4 кавалерийские дивизии МНР; 1 бронебригаду МНР; авиадесант из 2 - 3 бригад; 54 полка авиации.
  
  Всего оставляется на северных, южных и восточных границах СССР: 40 стрелковых дивизий (из них 6 моторизованных): 7 танковых дивизий; 9 кавалерийских дивизий; 1 мотобронебригада; 80 полков авиации (из них 11 - на ПВО Москвы).
  
  Для ведения операции на западе и на Финском фронте назначаются:
  
   На западе На Финском фронте Всего
  Стрелковые дивизии 158 133 171
  Мотострелковые дивизии 27 - 27
  Танковые дивизии 53 1 54
  Кавалерийские дивизии 7 - 7
  Мотобронебригады - - -
  Отдельные стрелковые дивизии - 2 2
  Авиадесантные бригады
  Полки авиации
  
  [...] \746\
  
  Докладывая основы нашего стратегического развертывания на западе и на востоке, прошу об их рассмотрении.
  
  Народный комиссар обороны СССР
  Маршал Советского Союза (С. Тимошенко)
  Начальник Генерального штаба Красной Армии
  генерал армии (Г.Жуков)
  
  Исполнитель генерал-майор (Василевский)
  
  ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп.2951. Д.241. Лл. 1-16. Рукопись, копия, заверенная А.М.Василевским".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 315.
  
  
  Как видим, уже из преамбулы этого документа следует, что необходимость его создания вызвана вовсе не тем, что аналогичные документы более раннего периода, представленные военным командованием на рассмотрение советского руководства, не были приняты. А именно так утверждается обычно современными историками. Дескать, Сталин не верил в германское нападение, а поэтому представленные ему записки отклонил.
  
  Между тем, в мартовской записке ясно говорится, что представляется на рассмотрение не новый план. А уточненный план. Причем уточнения эти, как сказано в документе, касаются не концептуальных сторон, а вызваны они крупными организационными мероприятиями, проводимыми в Красной Армии в 1941 году. О чем, кстати, говорилось выше.
  
  Как видим, согласно данным разведки, признанным Генеральным штабом Красной Армии достоверными, на наших границах к тому моменту было выявлено сосредоточение 76 немецких дивизий. Отсюда понятно, кстати, что все сообщения агентуры о том, что здесь сосредоточены 150, 120 или даже 100 немецких дивизий, рассматривались советским военно-политическим руководством, как недостоверные.
  
  С позиции знаний сегодняшнего дня можно отметить, что и сведения о 76 дивизиях были тоже несколько завышенными. В данном случае это не принципиально, конечно, семьдесят или пятьдесят, особого значения это не имело. Учитывая расчеты Генштаба, согласно которым немцы смогут выделить для нападения на Советский Союз двести своих дивизий, все равно эта численность немецких войск была некритичной.
  
  Отсюда, кстати, неизбежно следовало и понимание того, что все разведывательные донесения, где говорилось о том, что немцы собираются напасть на Советский Союз весной 1941 года, уже в то время должны были справедливо рассматриваться в качестве дезинформации. Они ей, собственно говоря, и были. Уже середина марта. У немцев здесь только 76 дивизий из 200 возможных, да еще явно намечаются события на Балканах. Как это может соотноситься с готовностью нападения весной? Когда вскоре эти сроки пройдут, а нападения действительно не произойдет, руководство страны убедится в правильности этого понимания еще раз.
  
  Тем не менее, значение для осознания действительной опасности имела сама по себе тенденция увеличения германских сил близ советских границ. Но согласитесь, для того, чтобы определить любую тенденцию, необходимо время. И все равно. Уже в марте, когда резко увеличилось число тревожных сообщений о возможном нападении Германии, Сталин вскоре запросит у руководства военной разведки обобщенную аналитику по этому вопросу.
  
  Теперь о самом важном. Наиболее вероятным направлением главного удара немцев в этой записке признается Украина. Уже без всяких околичностей, вроде сложившегося политического момента. В этом главное отличие записки за подписью Жукова от записок, подписанных Шапошниковым и Мерецковым.
  
  "...Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы на юго-востоке от Седлец до Венгрии, с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину..."
  
  Еще раз повторю, что в данном случае высказывается мнение не Сталина. Это мнение Жукова и Тимошенко. Было у Тимошенко всего несколько месяцев назад другое мнение, но он его, как видим, в марте переменил. Что на него повлияло? Настойчивость и пробивная сила Жукова? Убедительные и многочисленные сообщения разведки о походе немцев на Украину? Мощная немецкая группировка, до 35 дивизий, определяемая Генштабом в Румынии и Болгарии? Или все же то обстоятельство, что утверждения о возможности главного удара немцев на юге помогали прочнее обосновать его идею об ударе Красной Армии с территории Украины? А значит, и концентрацию здесь основной массы советских войск? Или все это вместе взятое?
  
  Так или иначе, но мнение о том, что главный удар немцы нанесут на Украине, документально было зафиксировано только после прихода в Генштаб генерала Жукова.
  
  Предполагалось, что главный удар немцев на Украине будет сопровождаться "... вспомогательным ударом на севере - из Восточной Пруссии на Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи..."
  
  Впрочем, в записке не исключалось, что главный свой удар немцы могут нанести не на юге, а в Прибалтике и на Варшавском направлении. Причем и в этом случае ожидались вспомогательные удары немцев со стороны Ломжи и Бреста с целью окружения советских войск, расположенных в Белостокском выступе. И далее с последующим развитием удара в направлении на Барановичи, Минск.
  
  То есть, направление того удара немцев, который и разрушит в июне оборону Западного фронта, Генеральный штаб прекрасно видел и возможность его учитывал. Не учитывал он только силу этого удара, полагая его в любом случае вспомогательным. Который к тому же достаточно легко парировался ударом советских войск из Белостокского выступа на север, под основание Сувалкского выступа, где сосредоточивались для наступления германские войска. Что и было, кстати, проиграно на оперативно-стратегической игре в январе 1941 года.
  
  Вот эта выразительная деталь, одно то, что именно высшее командование РККА полагало вспомогательным концентрические удары немцев из Сувалкского выступа и Бреста при любом варианте направления их главного удара, на севере или на юге, показывала его уверенность в безопасности этого направления. Еще раз. Не Сталин навязывал военному командованию свое мнение в вопросах оперативно-стратегического характера. На самом деле это военное командование предлагало ему на рассмотрение свое чисто профессиональное мнение по этим вопросам.
  
  И еще раз обратите внимание. Утверждая о том, что, наряду с наиболее вероятным направлением главного удара немцев на Украину, Тимошенко и Жуков допускали все же в своей записке и возможность иного развития событий. А именно, упоминали также и возможность главного удара немцев на Ригу или на Минск. В том случае, если бы вероятность главного удара немцев на Украину категорически диктовалась военным Сталиным, вряд ли в этом документе вообще был бы упомянут иной вариант. Поэтому из данного документа получается как раз, что Сталин вовсе не исключал возможности главного удара немцев севернее Полесья.
  
  Что еще? Примерным сроком развертывания германских армий на наших западных границах по-прежнему считалось 10 - 15 дней от начала сосредоточения.
  
  И последнее. Бросается в глаза весьма существенное обстоятельство. Все расчеты по развертыванию сторон приведены здесь, исходя из условия окончания войны Германии с Англией. Потому что все они были представлены после выразительной фразы "... При условии окончания войны с Англией предположительно можно считать, что..."
  
  Эта идея была, впрочем тогда популярна у многих, и не только в СССР. Вспомним многочисленные донесения разведки, где утверждалось то же самое.
  
  Тем не менее.
  
  Напомню, что в предыдущих записках по стратегическому развертыванию на имя Сталина и Молотова за подписью Тимошенко, Шапошникова и Мерецкова считалось вероятным, что Германия может напасть на Советский Союз до окончания войны с Англией. В мартовской записке за подписью Тимошенко и Жукова возможность такого развития событий даже не оговаривалась. Учитывая это, можно достаточно уверенно определить, что новый начальник Генштаба генерал армии Жуков тоже полагал, что Германия может начать войну с Советским Союзом только после окончания войны с Англией. И этому есть документальное подтверждение.
  
  ***
  
  Но вернемся к сообщениям разведки.
  
  "СООБЩЕНИЕ НКГБ СССР И.В.СТАЛИНУ, В.М.МОЛОТОВУ, Л.П.БЕРИЯ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ
  
   N 488/м
   14 марта 1941 г.
  
   Направляем Вам агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Берлина.
  
   Народный комиссар
   госбезопасности СССР Меркулов
  
   Исп.тов.Рыбкина, 1-е отделение 1 отд.1 Упр. НКГБ
  
   ОСНОВАНИЕ: Аг. сообщение "Корсиканца" от 9/III-41 г.
  
   Сообщение из Берлина
  
   1. По сведениям, полученным источником от референта штаба германской авиации Шульце-Бойзена, операции германской авиации по аэрофотосъемкам советской территории проводятся полным ходом. Немецкие самолеты совершают полеты на советскую сторону с аэродромов в Бухаресте, Кенигсберге и Киркинесе (Северная Норвегия) и производят фотографирование с высоты 6000 метров. В частности, немцами заснят Кронштадт. Съемка дала хорошие результаты. \770\
   Все материалы по аэрофотографии обрабатываются и концентрируются в 5-м Разведывательном отделе штаба германской авиации, начальником которого является полковник Шмидт.
  
   2. Германский журналист, профессор высшей политической школы в Берлине - Эгмонт Цехлин, располагающий большими связями в службе безопасности и во внешнеполитическом отделе национал-социалистической партии, сообщил тому же источнику, что от двух германских генерал-фельдмаршалов ему якобы известно, что немцами решен вопрос о военном выступлении против Советского Союза весной этого года. Немцы рассчитывают при этом, что русские при отступлении не в состоянии будут уничтожить (поджечь) еще зеленый хлеб и этим урожаем они смогут воспользоваться.
   Источник характеризует Цехлина человеком, склонным к некоторым преувеличениям.
  
   3. Заместитель руководителя института по военно-хозяйственной статистике, старший правительственный советник Лянге-Литке, сообщил в разговоре с источником, что, по мнению германского генштаба, Красная Армия сможет оказывать сопротивление только в течение первых 8 дней, а затем будет разгромлена. Оккупация Украины должна лишить СССР его основной производственной базы, от которой, как показывают вычисления, СССР целиком и полностью зависит. После этого немцы якобы предполагают продвижением войск на восток отторгнуть Кавказ от Советского Союза и двинуться на Урал, который, по расчетам немцев, может быть достигнут в течение 25 дней.
   Лянге-Литке и Цехлин высказывали мнение, что германское вторжение в Советский Союз диктуется соображениями военного преимущества Германии над Советским Союзом в настоящее время.
  
   ЦА СВР РФ. Коллекция документов. Имеются пометы. Указана рассылка. Незаверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 321.
  
  
  Снова начало войны указывается на весну 1941 года. Заметим. Несмотря на то, что один из источников самим же "Корсиканцем" характеризуется как человек, склонный к преувеличениям, это сообщение он все же вставляет в свое донесение. Потому что речь идет о возможной опасности для СССР. Хотя пойми, кто там фантазировал на эту тему, два фельдмаршала или один фельдфебель. Заметим. То, что сообщал отдельный источник руководству советской разведки, это еще вроде бы не всегда повод для того, чтобы оно тревожило по этому поводу самое высшее начальство. А в доклад Сталину, тем не менее, это сообщение все же попало.
  
  То есть, нас убеждают, что Сталину руководители разведки докладывали не все. А из документов мы видим, что докладывали даже сведения из сомнительных источников, причем прямо в этом признаваясь. Лишь только по той причине, что речь идет об угрозе Советскому государству. А почему, как думаете? Охота была высокому чиновнику так подставляться, пересказывая вождю рассказы очередного мюнхаузена о доверительных беседах с двумя фельдмаршалами? Но если он их все же пересказывает, значит... Что? Значит имеет он на этот счет прямое и жесткое указание, доносить по этой теме все, что попало в руки, не различая собственного отношения к тому, откуда поступили сведения. То есть получается в очередной раз, что утверждения о том, что Сталину боялись докладывать о германской угрозе, оказываются пустопорожним вымыслом.
  
  И снова главной целью германского нападения называется Украина. И далее - Кавказ.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ ЛЯХТЕРОВА ИЗ БУДАПЕШТА ОТ 14 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   1.13 марта я был приглашен начальником 2-го бюро Уйташи, который сообщил: среди дипкорпуса распространяются ложные слухи о подготовке Германии, Венгрии и Румынии нападения против СССР, о мобилизации в Венгрии и посылке большого количества войск на советско-венгерскую границу. Это английская пропаганда. Если Вы желаете, Вы можете сами убедиться, что в Карпатской Украине все спокойно. Венгрия желает жить в мирных условиях с СССР. Германии достаточно войны с Англией, и она экономически заинтересована в мире с СССР.
  
   2. Венгерская печать также сделала сегодня опровержение о мобилизации и концентрации войск на границе.
  
   3. Я договорился с военным министерством о поездке в Карпатскую Украину с 17 марта по 20 марта. Выезжаю с помощником. Проверю личным наблюдением эти слухи.
   21 марта через Берлин выезжаю в Москву.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д.4. Л.210. Пометы: "По списку ? 1 [разослать] в 4 адреса. Голиков", "К учету. Сообщить, что эти данные разосланы руководству. Кузнецов. 14 марта 1941 г.". Заверенная копия. \771\"
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 322.
  
  
  Военный атташе в Венгрии полковник Николай Ляхтеров сообщает о том, что настойчивые слухи о нападении на СССР озаботили-таки официальные структуры страны его пребывания. Предложение лично осмотреть приграничные районы и наглядно убедиться, что никаких войск там нет, это, конечно, сильный ход. Впрочем, учитывая, что войск там в марте действительно не было, абсолютно безошибочный.
  
  Получалось, что отсутствие там войск действительно подтверждало, причем предметно, английское авторство слухов о подготовке нападения на Советский Союз.
  
  На следующий день от него же приходит следующее сообщение.
  
  "СООБЩЕНИЕ "МАРСА" ИЗ БУДАПЕШТА ОТ 15 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   1. По моим сведениям и данным югославского и турецкого военных атташе, в Румынии и Болгарии на 14 марта немецких войск имеется 550 тысяч человек, из них около 300 000 в Болгарии. Всего переброшено 26 - 30 дивизий, из них 15 в Болгарию. Немцы сосредоточили в районе Люта, Радомир, София до 7 дивизий, остальные на границе, в Австрии расположена армия генерала Дити - б дивизий. Она была предназначена для переброски в Италию. В Италии 2 германских дивизий. В Румынии остались: 5 дивизий в Молдавии, три в Галац-Браила, две в Бухаресте и две в Арад-Тимишоара.
  
   2. С 12 марта в Румынию перебрасывается до 50 немецких эшелонов с войсками в сутки, с людским составом и конным транспортом, из них до 10 эшелонов в сутки проходят через Деж на Яссы.
  
   3. Мобилизации в Венгрии нет. В Карпатской Украине и Трансильвании усиленно идет подготовка резервистов и лиц, ранее не бывших в армии.
  
   4. Для обеспечения германских армий на Балканах венгерское продовольствие и фураж в количестве 1500 поездов должно быть направлено в марте апреле в Румынию и Болгарию.
  
   5. Считаю, что вдоль западной границы СССР немцы имеют до 100
  дивизий, включая Румынию.
  
   ЦА МО РФ. On. 24119. ДА. Лл. 213-214. Пометы: "Т.Дронову. Получено с этим уже 3 ответа на мой запрос. Нужно сопоставить и разобрать. Доложите мне сегодня. Голиков. 15.03.1941 г.", "Исполнено 15.03.41 г.". Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 323.
  
  
  Подготовка к операции "Марита" идет полным ходом. В донесении на этот раз ничего не говорится о подготовке нападения на СССР. И количество войск на границе с Советским Союзом с учетом войск, расположенных в Румынии, не расходятся с оценками Генштаба Красной Армии. Однако после того, как станет окончательно ясно, что немцы сконцентрировали войска в Румынии и Болгарии не против СССР, а для вторжения на Балканы, снова, в очередной раз подтвердится английское авторство слухов о подготовке Германии к войне с Советским Союзом.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "ЕЩЕНКО" ИЗ БУХАРЕСТА ОТ 15 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   14 марта Корф имел встречу с адвокатом Сокор, который сообщил:
  
   1) Один немецкий майор, который живет на квартире друга Сокора, в беседе с этим другом заявил: "Мы полностью меняем наш план. Мы направляемся на восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда мы будем непобедимыми и можем продолжать войну с Англией и Америкой".
  
   2) Полковник Риошану, бывший товарищ министра, друг Антонеску, в личной беседе с Сокором заявил: "Главштаб румынской армии вместе с немцами занят сейчас разработкой плана войны с СССР. Что эту войну следует ожидать через три месяца".
  
   3) Из ряда мнений Сокор делает следующий вывод: "Немцы опасаются выступления СССР в тот момент, когда они пойдут в Турцию. Желая предупредить опасность со стороны СССР, немцы хотят проявить инициативу и первыми нанести удар, захватить наиболее важные экономические районы СССР, и прежде всего Украину".
  
   4) В Бухаресте встречается много вновь прибывших немецких солдат, особенно много 17 - 18-летних парней, имеющих отличительный знак авиации (авиационный знак на малиновом поле).
  
   5) Циркулируют слухи о приезде Гитлера в Бухарест. Что в Бухарест уже прибыла часть личной охраны Гитлера. \776\
  
   Грат сообщает: в Молдавии введена цензура на всю переписку. Немцы в большом количестве находятся на югославской границе.
  
   Главное управление румынских жел. дорог заключило с немецким обществом Тодт контракт, по которому все инженерные работы на жел. дорогах будут производиться обществом Тодт.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д. 1. Лл.407-408. Пометы: "1. Вызвать к 16.00 полк. Коротких для дачи мне справки о Сокоре. 2. Разослать по сп. N 2 тт.Сталину, Молотову, НКО, НГШ, Ворошилову, Кузнецову, Берия. Голиков". Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 325.
  
  
  А вот это уже более серьезно. Это уже слухи не вообще. Это уже слухи, циркулирующие в среде немецких офицеров. Причем, если вспомнить недавние откровения некого обергруппенфюрера, мы можем заметить практически полностью совпадающие мнения. Выраженные текстуально чуть ли не теми же самыми словами. Сейчас понятно, что это была работа Абвера по дезинформации собственных военнослужащих, особенно учитывая очередное упоминание Украины в качестве основной цели будущей кампании. Но здесь же припоминаем донесение, основанное на информации Курта Велкиша о том, что такие слухи распускаются специально для того, чтобы вынудить Сталина идти на уступки Гитлеру. Велкиш, между прочим, занимал пост атташе в германском посольстве в Румынии. А значит, был информирован на достаточно высоком уровне.
  
  И тем не менее, тревожно. Очень тревожно. Особенно все, касающееся полковника Криошану. Друг Антонеску, от его слов просто так не отмахнешься. Конечно, сегодня понятно, что и он не имел точной инофрмации. Три месяца от середины марта - это середина июня. Но июнь будет Гитлером задуман только через две недели. Поэтому в данном случае эти сведения являются простым совпадением, основанном на личной оценке полковника, а не на знании. Но все равно, разработка неких планов в румынском главном штабе совместно с немцами, это, пожалуй, как раз знание.
  
  
  "АГЕНТУРНОЕ ДОНЕСЕНИЕ ИНФОРМАТОРА 1 УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР "БРАЙТЕНБАХА"
  
   19 марта 1941 г.
   Сов. секретно
  
   В Германии до сих пор перерабатывалось 40 тонн ртути и хлора на химических фабриках в ядовитые газы. Эта переработка так усиливается, что ввозится из Испании 210000 тонн ртути, которая в кратчайшее время должна быть переработана с хлором в ядовитые газы. Получили сведения, что англичане хотят пустить в ход против Германии газы. Кроме того, считаются с нападением на Германию СССР. В случае войны в СССР хотят наводнить его газами, чтобы таким образом приостановить продвижение сов.войск. Это было сообщено на одном из совещаний в отделении (в Гестапо) 16 марта с.г. и принято весьма серьезно.
   Определенные доказательства этого все же приведены быть не могут. Это было доложено Государственным советником Шеленбургом, руководителем группы IV Е.
  
   Все сотрудники должны иметь маски, а также и их иждивенцы.
   ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Л.307. Имеются пометы. Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 326.
  
  "Брайтенбах" - это Вилли Леман, сотрудник IV Отдела (гестапо) РСХА. Сотрудничал с советской внешней разведкой с 1929 года, Арестован гестапо и расстрелян в 1942 году.
  
  А это уже дезинформация обратного характера, запущенная германскими спецслужбами среди собственных офицеров и чиновников. Германия опасается нападения Советского Союза. В доказательство чего все сотрудники гестапо и члены их семей снабжаются противогазами. На самом деле известно, что так или иначе, но немцы сами готовили тогда химическую войну против СССР. Но эту подготовку опять-таки использовали для дезинформации собственного населения. Все шло в ход, любой повод, любая возможность.
  
  А смысл этого вброса лежит на поверхности. Если Германия так сильно опасается нападения Советского Союза, что готово ухватиться даже за использование химического оружия, то уж тем более естественной реакцией ее руководства является переброска немецких войск на Восток.
  
  Но из авторитетных сообщений из Берлина советскому правительству известно, что военно-политическое руководство Германии вовсе не опасается советского нападения. Как это сочетается с изложенным?
  
  ***
  
  20 марта 1941 года начальник Разведывательного управления Красной Армии генерал-лейтенант Голиков направил руководству страны доклад, суммирующий разведывательную информацию о намерениях Германии в отношении Советского Союза и вариантах ее боевых действий против СССР.
  
  Современные историки отмечают, что доклад этот в деятельности военной разведки предвоенного периода занимает особое место. Одновременно с этим указывается, что выводы, сделанные Голиковым в этом докладе, были ошибочными. А это, в свою очередь, в немалой степени сказалось на подготовке страны и ее Красной Армии к отражению фашистской агрессии.
  
  Надо сказать, что выводы, сделанные генералом Голиковым в этом докладе, до сих пор удивляют историков. Опираются они при этом обычно на оценку, которую дал этому докладу Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в своей книге "Воспоминания и размышления". Собственно, маршал Жуков впервые и предъявил содержание этого доклада читающей публике в 1969 году, в самом первом издании своих мемуаров. Напомню о том, как это было изложено.
  
   "20 марта 1941 года начальник разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков представил руководству доклад, содержавший сведения исключительной важности.
   В этом документе излагались варианты возможных направлений ударов немецко-фашистских войск при нападении на Советский Союз. Как потом выяснилось, они последовательно отражали разработку гитлеровским командованием плана "Барбаросса", а в одном из вариантов, по существу, отражена была суть этого плана.
   В докладе говорилось: "Из наиболее вероятных военных действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие: [256]
   Вариант N 3, по данным... на февраль 1941 года: "...для наступления на СССР, написано в сообщении, создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта - в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба в направлении Киева. Начало наступления на СССР - ориентировочно 20 мая".
   По сообщению нашего военного атташе от 14 марта, указывалось далее в докладе, немецкий майор заявил: "Мы полностью изменяем наш план. Мы направляемся на восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда мы будем непобедимыми и можем продолжать войну с Англией и Америкой..."
   Наконец, в этом документе со ссылкой на сообщение военного атташе из Берлина указывается, что "начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года".
   Однако выводы из приведенных в докладе сведений, по существу, снимали все их значение и вводили И.В. Сталина в заблуждение. В конце своего доклада генерал Ф.И. Голиков писал:
   "1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
   2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки". (Выделено мною. - Г. Ж.)"
  
  Конец цитаты.
  
  
  Прежде, чем начать разбираться во всем этом, предлагаю подумать о сугубо формальном обстоятельстве. Чем был этот доклад? Инициативой генерала Голикова? Или подготовить этот доклад ему было поручено? Ведь необходимо отметить, что больше таких развернутых документов за подписью генерала Голикова нам неизвестно. То есть, получается, что практики регулярного представления наверх такого рода аналитических обзоров тогда не было. Откуда же тогда взялся этот? Почему он вообще был составлен?
  
  В точности мы это когда-нибудь вряд ли узнаем. Но можно с достаточной степенью достоверности утверждать, что подготовить такой доклад ему было поручено руководством. Почему? Только лишь на том основании, что такие регулярные доклады тогда не практиковались? Нет, не только.
  
  Обратим внимание вот на что. Примерно в это же время, пятью днями раньше, военный атташе в Берлине генерал-майор В. Тупиков тоже направил в Москву, на имя начальника Разведывательного управления объемный доклад. Назывался он: "Доклад о боевом и численном составе развернутой германской армии и ее группировке по состоянию на 15.3.41 г.". Его нет в сборнике "1941 год" по вполне извинительной причине. Он содержал более 100 листов машинописного текста, 30 схем организационных структур боевых частей германской армии, схему группировки ее войск, схему группировки военно-воздушных сил Германии и т.д.
  
  Совпадение по времени двух таких развернутых документов, составленных подчиненным и начальником, ясно показывает, что причиной их создания явился приказ руководства. В данном случае, учитывая особый статус должности начальника военной разведки, а также то, что первым лицом, кому доклад Голикова предназначался, был Сталин, означает, что и указание такое он получил от него. Думаю, для тех, кто представляет себе отношения в служебной иерархии государственных органов, такой вывод достаточно очевиден. Сталин приказал Голикову, Голиков, в свою очередь приказал своему подчиненному, резиденту в Берлине. Это кстати, было обычной реакцией Сталина при решении каких-то сложных вопросов, которые было необходимо решить углубленно. "Подготовьте записку в ЦК и правительство...", - так, например, он ответил наркому авиационной промышленности Тевосяну на его утверждение о том, что мы отстаем от Германии в выпуске боевых самолетов.
  
  Кроме того, ясно, чтобы готовить доклад настолько высокому адресату по своей инициативе для того только, чтобы сделать выводы о том, что немцы возможно нападут после окончания войны с Англией, а все разговоры об их нападении весной 1941 года являются чьей-то дезинформацией, несколько странно. Потому что все сообщения, которые привел в своем докладе Голиков, как мы с вами видели, Сталину ранее направлялись. И тот их, разумеется, читал. Зачем их предъявлять ему еще раз?
  
  Другое дело, если это было сделано по поручению Сталина. Для того, чтобы обобщить эту информацию и представить по ее поводу свои выводы. Иными словами, с большой долей вероятности можно утверждать, что подготовить подобный доклад поручил Голикову сам Сталин. Зачем?
  
  Если Сталин приказал генералу Голикову подготовить обобщающий доклад по сообщениям военной разведки, то получается, что эти сообщения достаточно сильно его встревожили. Впрочем, о тревогах Сталина, равно и о его мыслях, мы по-прежнему промолчим. Поскольку ничего о них не знаем. Но вот сам факт того, что поручение такое могло существовать в природе, уже указывает на многое. Во всяком случае, не очень совпадающее с утверждениями о том, что Сталина эти сообщения совершенно не интересовали. Или о том, что он им совершенно не верил.
  
  Теперь по существу претензий маршала Жукова к докладу генерала Голикова. В данном случае дело даже не в них, а в том, что эти претензии историки старательно переписали в свои исследования в качестве подтверждения своим теориям. Причем интересно, что никому из них не пришло в голову просто подумать над справедливостью слов знаменитого маршала. Сказано великим полководцем, значит и думать не о чем. Уже само по себе мнение такого авторитета - уже неоспоримое подтверждение.
  
  Между тем, полководец, излагая эти свои претензии, вполне мог руководствоваться своими резонами, не очень связанными с установлением истины. И еще. Это полководцу, вы уж извините за откровенность, позволительно иногда не думать, поскольку за него работает не голова, а его репутация. Ученому же вообще-то думать полагается. И не иногда.
  
  Что имеется в виду?
  
  Начнем с того, что обвинение Жукова в том, что выводы доклада Голикова не соответствуют его содержанию, несостоятельно. Оно имеет вид некоторой логичности только лишь в том случае, если рассматривать доклад в том виде, в котором его представил сам Жуков. А он его изложил только лишь в отрывках. Причем сделал это в манере, охотно повторяемыми самими историками. То есть привел те места из доклада Голикова, где были изложены сведения, которые потом подтвердились. Все остальное он при цитировании опустил. Знакомо, не так ли?
  
  Потому-то и пожимают удивленно историки плечами. Как, мол, можно было делать такие странные выводы на основании фактов, совершенно очевидно говорящих обратное. И добавляют при этом - странный доклад. И морщат лбы, ища причины такой странности. Не иначе боялся Голиков сказать тирану правду. Или старался угодливо поддакнуть ему. Иначе ведь тогда было нельзя, иначе Сталин бы его уничтожил. Еще один повод для горестного вздоха об атмосфере, из-за которой вся эта катастрофа и случилась.
  
  Доклад этот, кстати, в этом смысле очень удобен. Потому что некоторыми историками он как раз и признается примером того, что мнения Сталина боялись, под него подлаживались. Вот и Голиков испугался, а потому сделал такие верноподданически ориентированные выводы.
  
  Между тем, существует по этому поводу свидетельство, зафиксированное в одном очень любопытном документе. Он приложен в сборнике "1941 год" к рукописи этого знаменитого доклада генерала Голикова.
  
  "... Справка
  
   27 апреля 1964 года
  
   4 февраля 1964 года маршал Голиков обратился с письмом к начальнику ГРУ ГШ, в котором просил разрешения ознакомиться с "...письменным докладом РУ за моей подписью в адрес Инстанции и военного руководства о силах, которые фашистская Германия на то время может бросить против СССР в предстоящей войне и об основных операционно-стратегических направлениях наступления гитлеровской армии против Красной Армии".
   По рассмотрению начальника ГРУ т.Голиков был в апреле 1963 года ознакомлен с этим документом. Он его признал. Внимательно прочитал, заметил, что все правильно изложено. В отношении выводов сказал, что они значения не имеют.
  
  Начальник ЦА МО РФ (подпись)
  
   ЦА МО РФ. Оп. 14750. Д. 1. Л.21(с об.). Рукопись, оригинал, автограф..."
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 327.
  
  
   Интересно, не правда ли? Спустя почти четверть века автор документа его прочел и снова согласился с его правильностью. В отношении же выводов сказал, что они значения не имеют. Что означают эти слова? То, что маршал Голиков не желал обсуждать с кем-либо свою прошлую роковую ошибку? Или что-то еще? Попробуем в этом разобраться.
  
  Подумаем по возможности непредвзято, опираясь только на сам текст, но не на то, что о нем уже успели понаписать. И зададимся вопросом. Так чем же эти выводы так уж невероятны, чтобы приписывать их страху генерала Голикова? То, что война весной 1941 года не началась, так она и не началась. А значит, сведения о начале войны весной 1941 года действительно оказались дезинформацией. Чьей, это в данном случае даже и не важно. Дезинформацией.
  
  Да, эту его фразу со времен еще ее первого упоминания маршалом Жуковым всячески стараются представить выражением той позиции, что дезинформацией генерал Голиков считал и саму по себе возможность войны с Германией. Именно это обычно имеется в виду, когда говорится о выводах из этого доклада. И не только говорится. Существуют даже историки, которые не смогли удержаться от соблазна исказить подлинные слова из доклада и привести их в своих работах, изъяв из них слова о весне 1941 года. Те, кто читал "Рихард Зорге: заметки на полях легенды" понимают, о чем идет речь.
  
  Нам же, думаю, достаточно просто оставаться на почве подлинных фактов. А подлинным фактом является тот, что выводы здесь касаются только весны 1941 года. И не надо здесь ничего за сказанное додумывать. Кроме того, если посмотреть доклад генерала Голикова целиком, то там как раз выражается уверенность в будущем нападении Германии на СССР. Единственно только, при условии окончания войны с Англией.
  
  Но простите. Совсем недавно точно такое же мнение предъявил Сталину и сам генерал Жуков, заявив в своей записке о стратегическом развертывании на случай войны с Германией о том, что "...При условии окончания войны с Англией предположительно можно считать..." И дальше подробно изложил, как будет действовать Германия. После войны с Англией. Получается, что генерал армии Жуков "вводил Сталина в заблуждение" не менее успешно, нежели генерал-лейтенант Голиков. И даже ранее его.
  
  Тоже атмосфера?
  А как же мнение маршала Шапошникова и генерала Мерцкова о том, что нападение Германии на СССР возможно до окончания войны с Англией? Они-то почему подписывали свои документы, не замечая никакой атмосферы?
  
  Вот маршал Жуков мимоходом упоминает о том, что "генерал Ф. И. Голиков представил руководству доклад". А кому конкретно из руководства? Это понятно, что Сталину. А кому еще? Почему прославленный маршал об этом не написал? Может быть потому, что, если признаться, что он был направлен не только Сталину, но еще и в копиях Тимошенко и Жукову, то надо каким-то образом рассказать о том, как сам он в марте 1941 года отнесся к выводам генерала Голикова? Ведь кивая на доклад генерала Голикова, который "вводил в заблуждение Сталина", он промолчал о своем собственном мнении по этому вопросу тогда, в марте 1941 года. Не потому ли, что его мнение ничем не отличалось от мнения генерала Голикова?
  
  Теперь о том, что касается выводов. Почему маршал Голиков сказал что "они значения не имеют"? Так все ведь совсем просто. Что мы видим перед собой? Высказано мнение докладчика. Имеет он на него право? Имеет. Должен он его высказать? Должен, поскольку это его профессиональная обязанность. Тем более, если именно это ему и было поручено. Значит ли это, что мнение его будет принято тем, кому направлен доклад, безоговорочно? Нет, не значит. Потому, хотя бы, что тот, кому доклад направлен, недоверчив и по всему на свете имеет собственное мнение.
  
  Каким образом, позвольте вас спросить, вообще возможно то, что "... выводы из приведенных в докладе сведений, по существу, снимали все их значение и вводили И.В. Сталина в заблуждение"? Как выводы подчиненного могут ввести в заблуждение его руководителя, если он представил ему не только выводы, но и одновременно все данные, на основании которых он эти выводы сделал? У руководителя ведь и своя голова есть. И, кстати, еще вдобавок множество других источников информации.
  
  Имея перед глазами всю исходную информацию, на основании которой автор доклада делает свои выводы, начальник вполне может как согласиться, так и не согласиться с ними. Вот если бы исходные данные, на основании которых были сделаны неверные выводы, не были бы приведены в докладе, тогда бы да, тогда автор доклада ввел бы Сталина в заблуждение. Но поскольку этого не произошло и все эти факты были предъявлены полностью, то руководителю в данном случае представляется полная свобода к тому, чтобы сделать выводы самостоятельно. И ничем выводы докладчика Сталина в этом случае не связывали. Голиков не гипнотизер, а Сталин не его пациент, чтобы тот ему что-то внушал.
  
   Кроме того. Предъявленный доклад генерала Голикова, это ведь не единственный документ военной разведки, представленный Сталину. И даже не самый главный из них, как пытается представить маршал Жуков. Почему? Да потому что это - мнение марта 1941 года.
  
  Между тем, оно почему-то представляется как мнение, неизменное до июня включительно. На самом же деле, начиная с апреля 1941 года количество донесений, говорящих о немецкой угрозе, резко увеличилось. И увеличилось, соответственно, число донесений, докладываемых Сталину. Какие-то из них мы еще увидим далее. Своими глазами.
  
  Причина увеличения потока разведывательной информации была простая. Именно в это время, в апреле, а особенно в мае, увеличивается интенсивность переброски на восток немецких войск. Что и фиксировала добросовестно советская разведка.
  
   В марте 1941 года разведывательные донесения в основном носили характер словесных сведений. Еще раз вспомним о том, что ни одного документа о наиболее важных моментах, касающихся подготовки нападения, советская разведка не добыла. Во всяком случае, что касается срока начала войны. Информация была чисто словесной. А с ней ведь так, ей можно верить, но можно и не верить. Слово - это вовсе не факт.
  
   А вот когда в апреле, мае, особенно в первой половине июня, появились точные данные об усиленной концентрации германских войск у советских границ, это уже оказалось фактом. А потому ситуация в понимании обстановки после марта 1941 года могла быть уже и иной. Она, собственно, и окажется иной, но не будем забегать вперед, пока мы с вами не увидели доказательств этого.
  
  Так что, если рассматривать этот доклад не отрывочно, а в совокупности с другими документами, особенно более поздними, то ничего особо криминального в нем, как это ни странно, нет. Во всяком случае не имеет он того рокового значения, которое придают ему сегодня историки и военные исследователи. Думаю, именно это и имел в виду маршал Голиков, когда в 1964 году заметил, что его выводы марта 1941 года не имеют особого значения. Потому что выводы нельзя отрывать от той конкретной даты, когда они были сделаны.
  
   Да и достаточно только взглянуть на этот доклад целиком, без изъятий (он, кстати, не так уж и велик по объему), чтобы убедиться в том, что ничего нелогичного в выводах генерала Голикова не было. Если просто подумать. Только лишь подумать.
  
  
  "ДОКЛАД НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЯ ГЕНШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ГОЛИКОВА В НКО СССР, СНК СССР И ЦК ВКП(б) "ВЫСКАЗЫВАНИЯ, [ОРГМЕРОПРИЯТИЯ] И ВАРИАНТЫ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ ПРОТИВ СССР"
  
   б/н
   20 марта 1941 г.
  
  Большинство агентурных данных, касающихся возможностей войны с СССР весной 1941 года, исходит от англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией. Вместе с тем, исходя из природы возникновения и развития фашизма, а также его задач - осуществление заветных планов Гитлера, так полно и "красочно" изложенных в его книге "Моя борьба", краткое изложение всех имеющихся агентурных данных за период июль 1940 - март 1941 года заслуживают в некоторой своей части серьезного внимания. \777\
  
   За последнее время английские, американские и другие источники говорят о готовящемся якобы нападении Германии на Советский Союз. Из всех высказываний, полученных нами в разное время, заслуживают внимания следующие:
   1. Геринг якобы согласен заключить мир с Англией и выступить против СССР.
   2. Японский ВАТ передает, что якобы Гитлер заявил, что после быстрой победы на западе он начинает наступление против СССР.
   3. В Берлине говорят о каком-то крупном разногласии между Германией и СССР. В связи с этим в германском посольстве говорят, что после Англии и Франции наступит очередь за СССР.
   4. Турецкая газета "Сон Поста" сообщает, что германский командующий войсками в Австрии, обращаясь к войсковым частям, заявил, что главным врагом Германии являются русские, и что на германских солдат может быть возложена задача еще большего расширения границ Германии.
   5. Американский посол в Румынии в своей телеграмме в Вашингтон сообщает, что Джигуржу имел беседу с Герингом, в которой последний сказал, что если Германия не будет иметь успеха в войне с Англией, то она вынуждена будет перейти к осуществлению своих старых планов по захвату Украины и Кавказа.
   6. Германский ВАТ высказал, что после окончания войны с Англией немцы помогут Финляндии получить обратно потерянную территорию.
   7. Гитлер намерен весною 1941 года разрешить вопрос на Востоке.
   8. В беседе с югославским ВАТ в Москве, последний говорил, что Финляндия - это зона интересов СССР. Недавно советник германского посольства в Москве Пильгер прямо сказал, что финны храбро дрались зимой и они их русским не отдадут. За последнее время немцы подстрекают немцев (здесь явная ошибка, видимо, имеется в виду - финнов - В.Ч.) против русских. Финны уже поговаривают о том, что "граница с СССР еще не окончательная, посмотрим, что будет после заключения мира в Европе".
   9. Югославский ВАТ считает, что среди немцев имеются два течения: первое - СССР в настоящее время слаб в военном и внутреннем отношениях и настаивают на том, чтобы использовать удобный момент и вместе с Японией покончить с СССР и освободиться от пропаганды и от "дамоклова меча", висящего все время над Германией; второе - СССР не слаб, русские солдаты сильны в обороне, что доказано историей. Рисковать нельзя. Лучше поддерживать с СССР хорошие отношения.
   10. Английские и французские журналисты утверждают, что в Германии происходит какая-то расстановка сил. В Стокгольме велись переговоры между Германией и Англией, представителем от Англии был Ллойд Джордж, но что эти переговоры ни к чему не привели. Греческий журналист сообщил, что в Мадриде в июле 1940 года имели место переговоры между Германией и Англией и что Германия недовольна СССР, так как последний предъявляет какие-то новые требования.
   11. Данные Германией и Италией гарантии о границе Румынии направлены исключительно против СССР. Эти гарантии дополнены военным соглашением между Германией и Румынией. Этими гарантиями проникновению СССР на Балканы будет положен конец.
   12. Министр иностранных дел Румынии Струдза старался убедить Гантера внести предложение Рузвельту о мире между Германией и СССР. Гитлер хочет \778\ мира, так как его терпение к СССР почти истощилось и что СССР полностью будет подготовлен к войне только в 1942 году. Он же сказал, что неофициально мирные переговоры ведутся в Стокгольме, Мадриде и Ирландии.
   13. Среди немецких офицеров ходят слухи о том, что в феврале 1941 года в своем выступлении в "Спортпаласе" на выпуске офицеров, Гитлер сказал, что у Германии имеются три возможности использования своей армии в 228 дивизий: для штурма на Англию; наступление в Африку через Италию, и против СССР.
   14. Столкновение между Германией и СССР следует ожидать в мае 1941 года. Источником подчеркивается, что это мнение высказывается как в военных кругах, так и в кругах министерства иностранных дел. Никто не реагирует одобрительно на эти планы. Считают, что распространение войны на СССР только приблизит конец национал-социалистического режима. Это мнение высказывает и племянник Браухича, который занимает видный пост в министерстве иностранных дел.
   15. Шведский ВАТ в подтверждение сведений о подготовке наступления против СССР весной 1941 года подчеркнул, что сведения получены от военного лица и основаны на сугубо секретном приказе Гитлера, который известен ограниченному кругу ответственных лиц.
   Руководитель восточного отдела министерства иностранных дел Шлиппе сказал, что посещение Молотовым Берлина можно сравнить с посещением Бека. Единомыслия достигнуто не было ни в вопросе о Финляндии, ни о Болгарии.
   Подготовка наступления против СССР началась значительно ранее визита Молотова, но одно время оно было приостановлено, так как немцы просчитались в своих сроках победы над Англией. Весной немцы рассчитывают поставить Англию на колени, развязав тем самым себе руки на Востоке.
   16. Для борьбы с Англией достаточно тех сил, которые сосредоточены на канале, а остальные силы свободны для борьбы против СССР. Выступление необходимо для того, чтобы создать ясность на Востоке и ликвидировать постоянную опасность того, что СССР может выступить на стороне Англии, а также захватом Украины обеспечить Европу продуктами питания.
  
  Из наиболее вероятных вариантов действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие:
  
   1. Вариант N 1 по данным анонимного письма, полученного нашим полпредом в Берлине от 15 декабря 1940 года (приложение N 1):
   "...основное направление удара: а) от Люблина по Припяти до Киева; б) из Румынии между Яссы и Буковиной в направлении Тетерев, и в) из Восточной Пруссии на Мемель, Виллинг, р[ека] Березина и далее вдоль Днепра на Киев";
  
   2. Вариант N 2 по данным КОВО от декабря 1940 года (приложение N 2):
   "...Три главных направления удара: а) из Восточной Пруссии в направлении Литвы, Латвии и Эстонии. Этот удар имеет те преимущества, что Литва, Латвия и Эстония сразу же становятся союзниками Германии. Кроме того, Финляндия сразу же присоединяется к Германии, чтобы отнять забранную территорию; б) через Галицию и Волынь. Эта группа войск будет иметь поддержку \779\ украинцев и в[ойск] из Румынии, которая будет стремиться захватить отобранную у нее территорию.
   Группа войск 2-го и 3-го направлений окружает войска противника в Мало-Пол ше. На остальном участке наносятся вспомогательные удары на фронтальном направлении с целью очищения всей остальной территории.
   На Востоке СССР будет связан с Японией, что является для Германии плюсом, так как противник должен создать сразу два фронта, а поэтому концентрация его сил против Германии невозможна".
  
   3. Вариант N 3 по данным нашего агентурного донесения на февраль 1941 года (приложение N 3):
   "... Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бок наносит удар в направлении Петрограда, 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рунштудт - в направлении Москвы, и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееб - в направлении Киева.
   Начало наступления на СССР ориентировочно 20 мая".
  
   Кроме этих документов, по данным других источников, известно, что план наступления против СССР будет заключаться в следующем:
  
   а) после победы над Англией Германия, наступая против СССР, предполагает наносить удар с двух флангов: охватом со стороны севера (имеется в виду Финляндия) и со стороны Балканского полуострова;
  
   б) коммерческий директор германской фирмы "Тренча майне лимитед" [заявил, что] нападение на СССР произойдет через Румынию. Для этого Германия строит шоссе из Протектората через Словакию в Венгрию с целью переброски войск к советской границе. Венгрия и Румыния разрешили Германии пользоваться всеми путями сообщения для переброски войск, а также разрешили ей строить новые аэродромы, базы для мотомехчастей и склады для амуниции. Венгрия разрешила Германии пользоваться частью своих аэродромов. Все румынские войска и военно-технические сооружения находятся в распоряжении германского командования;
  
   в) югославский в[оенный] ат[таше] Смидович (?) заявляет, что разрешая балканский вопрос, трудно представить, куда немцы направят свое острие, но он лично убежден, что все это предшествует нападению на СССР. Сам факт выхода немцев в Дарданеллы является прямым актом против СССР. Вообще Гитлер никогда не изменял своей программе, изложенной в книге "Моя борьба", и эта программа является основной целью войны. Дружбой Гитлер пользуется как средством, дающим ему возможность решить задачу переустройства Европы;
  
   г) по сообщению нашего ВАТ от 14 марта, в Румынии упорно распространяются слухи о том, что Германия изменила свой стратегический план войны. В разговоре с нашим источником немецкий майор завил: "Мы полностью изменяем наш план. Мы направляемся на Восток, на СССР. Мы заберем у СССР хлеб, уголь, нефть. Тогда мы будем непобедимыми и можем продолжать войну с Англией и Америкой". Полковник Риошану, бывший товарищ министра в Румынии, в личной беседе с нашим источником сказал, что главный штаб румынской армии вместе с немцами занят сейчас разработкой плана войны с СССР, начала которого следует ожидать через три месяца. \780\
   Немцы опасаются выступления СССР в тот момент, когда они пойдут в Турцию. Желая предупредить опасность со стороны СССР, немцы хотят проявить инициативу и первыми нанести удар, захватить наиболее важные экономические районы СССР, и прежде всего Украину.
  
   Д) по сообщению нашего ВАТ из Берлина, по данным вполне авторитетного источника, начало военных действий ПРОТИВ СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года.
  
   Вывод:
  
   1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весною этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.
  
   2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весною этого года войны против СССР необходимо расценивать, как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской разведки.
  
   Начальник Разведывательного управления
   Генерального штаба Красной Армии
   генерал-лейтенант (Голиков)
  
  ЦА МО РФ. Оп. 14750. Д. 1. Лл. 12-21. Рукопись, заверенная копия. Имеются пометы и исправления. Приложена карта-схема возможных вариантов нападения Германии на СССР".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 327.
  
  
  Мы с вами видим, что ничего начальник военной разведки в своем докладе не приукрасил и ничего не утаил. Выложил наиболее серьезные сведения о подготовке немцев к нападению, известные на тот момент. А нас-то ведь убеждают, что Сталина боялись, что от Сталина эти сведения скрывали, чтобы не подвергнуться казням египетским. Здесь же вот оно, вся эта жуткая крамола выложена аккуратно и обстоятельно.
  
  Обратите внимание на перечисленные в докладе сообщения, о которых не упомянул Жуков. Многие из них прямо или косвенно указывают на возможность нападения Германии "после заключения мира в Европе". В некоторых сообщениях говорится о неких переговорах, ведущихся между Германией и Англией. Так чем, простите, вывод генерала Голикова так уж нелогичен? Где же он не подкреплен разведывательными данными, как нас в этом силятся уверить?
  
  Что касается утверждений маршала Жукова о том, что представленные в докладе варианты направлений ударов немецких войск являются вариантами предыдущих разработок немецкого Генштаба, то это тоже не соответствуют действительности. Никаких утечек о содержании оперативных планов германского Генштаба не существовало. Все эти варианты в основном были подброшены со стороны и являлись откровенной дезинформацией.
  
  На этой же дезинформации основывалось, кстати, и мнение о главном ударе немцев на Украине, на котором настаивал Военный Совет Киевского военного округа в упоминавшейся ранее декабрьской записке в Генштаб генерала Пуркаева. А главной фигурой Военного Совета любого округа был командующий его войсками. Им был в то время генерал армии Г.К. Жуков. Но об этой информации, оказавшейся в докладе генерала Голикова, будущий великий полководец упомянуть в своих мемуарах позабыл.
  
  Единственно верным в докладе генерала Голикова было сообщение о создании трех групп армий. Это, заметим, было единственной, как и следовало ожидать, действительной утечкой информации. Надо полагать, из ближайшего окружения Риббентропа, а не из высшего военного командования.
  
  Но то, что это сообщение было перемешано в ряду других отличных от него сведений на эту тему, заботливо предоставленных советской разведке откуда-то со стороны (в том числе, и из Киевского военного округа), заставляло относиться к нему равнозначно как к одному из всего этого ряда.
  
  Это, впрочем, не имело в данном случае особого значения. Потому что к вопросам определения возможных операционных направлений наступления германской армии советский Генеральный штаб подходил не из разведывательных данных, а из собственных расчетов.
  
  Напомню, что в августовской записке по стратегическому развертыванию на случай войны с Германией, подписанной Тимошенко и Шапошниковым, как раз и определяются три главных операционных направления немецкой армии. Вернемся к ней еще раз.
  
  "... Германия вероятнее всего развернет свои главные силу к северу от устья р.Сан, с тем чтобы из Восточной Пруссии через Литву нанести и развить главный удар в направлении на Ригу, на Ковно и далее на Двинск, Полоцк или на Ковно, Вильно и далее на Минск.
  
  Одновременно необходимо ожидать ударов на фронт Белосток, Брест, с развитием их в направлении Барановичи, Минск...
  
  ...Вполне вероятен также, одновременно с главным ударом немцев из Восточной Пруссии, их удар с фронта Холм, Грубешов, Томашев, Ярослав на \183\ Дубно, Броды, с целью выхода в тыл нашей Львовской группировки и овладения Западной Украиной..."
  
  Здесь важно, что уже в то время, еще задолго до утверждения плана операции "Барбаросса" советским Генштабом были совершенно четко определены три направления, за которые и должны были отвечать три фронта или, если использовать немецкую терминологию, три группы армий сухопутных войск вермахта. То, что советскому Генштабу не были известны количество или наименования этих групп, это не так важно, как то, что максимально точно были вычислены направления их движения. И без всякой помощи разведки, просто на основании собственного анализа.
  
  Расположение жизненно важных центров, к занятию которых будет стремиться противник, конфигурация границы, особенности и рельеф местности, наличие дорог и многое, многое другое. А главное, понимание ближних и дальних целей, которые должно будет ставить перед собой германское командование. Все это советское командование понимало тогда без каких-либо разведывательных донесений о содержании сейфов германского Генштаба.
  
  Теперь сравним это видение ситуации в глазах того же Тимошенко и нового начальника Генерального штаба Жукова в марте 1941 года.
  
  "...Германия, вероятнее всего, развернет свои главные силы на юго-востоке от Седлец до Венгрии, с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину.
  
  Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомогательным ударом на севере - из Восточной Пруссии на Двинск и Ригу или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи..."
  
  И далее.
  
  "... Не исключена возможность, что немцы сосредоточат свои главные силы в Восточной Пруссии и на Варшавском направлении, с тем, чтобы через Литовскую ССР нанести и развить главный удар в направлении на Ригу или на Ковно, Двинск.
  Одновременно необходимо ожидать вспомогательных концентрических ударов со стороны Ломжи и Бреста с последующим развитием их в направлении Барановичи, Минск..."
  
  Заметим, что теперь уже, видимо под влиянием начальника Генштаба генерала Жукова, понимание основных направлений движения немецких войск претерпело некоторое изменение.
  
  Если по-прежнему и допускалось действие немцев по трем операционным направлениям, в случае их главного удара севернее Полесья, то при наиболее вероятном, по мнению Жукова и Тимошенко, главном ударе южнее этой области почему-то определялось всего два направления. Главное - Украина. И вспомогательное - Прибалтика ИЛИ Белоруссия.
  
  Так каким образом доклад генерала Голикова вводил здесь в заблуждение кого-либо? Он о наиболее вероятных направлениях движения германских войск выводов не делал вообще. Его выводы касались только сроков нападения, но никак не путали Сталина или Жукова в отношении направлений.
  
  Так почему же сам генерал армии Жуков никак не отнесся к идее трех операционных направлений, явно соответствующих задачам трех групп армий, изложенных в докладе? Почему же он, лично он, не принял этих сведений во внимание?
  
  Но вот к направлению главного удара немцев Генштаб явно прислушался к разведывательной информации. А разведка почти однозначно указывала, что главным будет направление на юге. На Украине. Во всяком случае, теперь, когда германское командование в преддверии своего вторжения на Балканы сосредоточило в Румынии и Болгарии внушителную группировку.
  
  Но об этом маршал Жуков предпочел в своих воспоминаниях умолчать. Хотя именно в этом вопросе вся масса донесений разведки действительно вводила в заблуждение военно-политическое руководство страны. Но как раз по этому поводу генерал Голиков предпочел свои выводы не делать, ограничившись только вопросом возможных сроков нападения Германии. Но не гадая о направлении главного удара немцев.
  
  ***
  
  24 марта командующий группой армий "Б" (впоследствии группы армий "Центр") отдал приказ о сооружении укреплений вдоль границы с Советским Союзом. Эти работы должны были вестись демонстративно, с вбросом дезинформации о том, что укрепления предназначены якобы для обороны от возможного наступления Красной Армии. Было отдано даже распоряжение не препятствовать советским самолетам проводить воздушную разведку в районе ведения этих работ.
  
  Здесь особо следует отметить даже не саму попытку ввести в заблуждение советское командование. Тревожным для Сталина сигналом было само по себе появление слухов о том, что Германия-де опасается нападения Советского Союза. По линии агентурной разведки ему было хорошо известно, как мы с вами это видели, что Гитлер вовсе не опасается его нападения. Это подтверждалось многочисленными свидетельствами и, кстати, полностью соответствовало действительности.
  
  Тогда что скрывалось за этим вбросом очередной порции дезинформации? Подготовка мирового общественного мнения? Первая из акций, направленных к тому, чтобы представить СССР нападающей стороной? Попытка заставить советскую сторону не реагировать на концентрацию немецких войск у своих границ? Ведь если попытаться ответить тем же и подтянуть из глубины страны свои войска, то могут последовать и другие обвинения? Значит, что? Гитлер все-таки решился на нападение? И дело только в сроках?
  
  Уже через несколько дней после своего примечательного доклада генерал Голиков получает из Бухареста сразу несколько тревожных сообщений, которые немедленно направляет Сталину и всему военно-политическому руководству страны. Первые два из них содержат информацию Курта Велкиша, сопровождавшего германского посла в Румынии барона Манфреда фон Киллингера в его поездке в Берлин.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "ЕЩЕНКО" ИЗ БУХАРЕСТА ОТ 24 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления Генштаба
   Красной Армии
  
   Дополнительно к докладу "АБЦ" сообщил:
  
   1) Киллингер выдержал в Берлине большую борьбу с Гиммлером, который обвиняет его в том, что он занял неправильную политическую позицию в отношении легионеров. Дело в том, что Киллингер полностью солидарен с Антонеску и оказал ему поддержку в его борьбе с легионерами. Военные власти немцев в Румынии также поддерживали Антонеску против легионеров. Нацисты во главе с Гиммлером доказывали, что Киллингер искажает политическую опору Германии в Румынии.
   Киллингер сумел доказать перед Гитлером и Герингом, что легионеры не могут сейчас являться опорой для Германии и что здесь должна быть создана новая политическая партия.
   Киллингер должен возвратиться 23 марта.
  
   2) При встрече Антонеску с Герингом в Вене обсуждался вопрос о роли Румынии в предстоящей войне Германии с СССР. Еще при встрече с Гитлером Антонеску сам предложил свои услуги для участия в войне против СССР.
   В Берлине отмечают, что Антонеску чрезвычайно враждебно настроен против СССР и при всякой встрече с ответственными руководителями Германии \789\ требует скорейшей войны против СССР и предоставления ему возможности выступить против СССР в первых рядах.
   Геринг при встрече с Антонеску в Вене дал ему ряд указаний по согласованию плана мобилизации румынской армии с планом мобилизации немецкой армии, имея в виду генеральный план войны с СССР.
  
   3) В Берлине чрезвычайно широко распространены слухи о предстоящей войне Германии с СССР.
   Немецкая военщина упоена своими успехами. Среди военных утверждают, что Красная Армия настолько слаба, что она не сможет противостоять немецкой армии, что она значительно уступает ей по своей механизированности, что вторжение до Москвы и до Урала не составляет больших трудностей для немцев.
   Указывается на то, что СССР всегда был и остался врагом Германии, что, борясь с Англией, нельзя оставить в тылу такого врага, как СССР.
   Некоторые высказывают и такую мысль: если Германия обратится против СССР, то Англия ни в коем случае не будет помогать СССР. Она или же немедленно заключит с Германией мир, или приостановит военные действия против Германии.
   Военные люди говорят: мы имеем под ружьем 12 миллионов солдат. Они хотят драться и хотят победить. Мы должны дать им возможность драться. Некоторые указывают даже дату - война с СССР должна начаться в мае.
   В настоящее время из Франции к границе СССР на территорию бывшей Польши перебрасывается громадное количество вооружения.
  
   4) В немецком посольстве в Бухаресте отмечается, что за последнее время усилилась активность коммунистических элементов в Румынии и Венгрии. Венгрия вообще считается центром коммунистической пропаганды на Балканах. Последние протесты, настроения в Констанце, Брайле, Галаце в связи с отсутствием продуктов в посольстве расценивают как коммунистическое движение, инспирированное СССР.
  
   5) В немецких кругах предполагается, что греки капитулируют в ближайшие дни. В противном случае в Грецию вступят немецкие войска.
  
   6) "ЛЦЛ" сообщает, что, по слухам, в немецких кругах, в Молдавию отправлено большое количество немецких рабочих для постройки ангаров и аэродромов. Ей даны указания выяснить подробно это сообщение.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д. 1. Лл.452-455. Пометы: "Инф. Разослать по всем адресам. Запросить т. Тупикова, что он имеет. Доложить к утру 25.3. Панфилов 23.03.41 г.", по пункту ? 6: "Дать задание о срочной проверке Гаеву. Голиков. 24.03.41 г.". "Исполнено 25.03.41 г. Выслано Сталину. (2 экз.), Молотову, Ворошилову, Берия, Тимошенко, Жукову". Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 331.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "ЕЩЕНКО" ИЗ БУХАРЕСТА ОТ 26 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления Генштаба
   Красной Армии
  
   "АБЦ" сообщил:
  
   "После моего возвращения из Берлина я в сокращенной форме сообщил советнику Гофману о том, что имеются слухи о предстоящем конфликте между Германией и СССР.
   Гофман показал вид, что он не в курсе этих слухов, но все же сообщил мне следующее:
   "Несколько дней тому назад я имел разговор с .государственным министром Михаилом Антонеску, которого я считаю моим румынским другом. Антонеску сказал мне, что его дядя - руководитель государства, Антонеску еще в январе этого года при встрече с Гитлером якобы был посвящен лично самим Гитлером в планы войны Германии против СССР, и что об этом еще раз был детальный разговор при встрече Антонеску с Герингом в Вене. По мнению Михаила Антонеску, в связи с этими переговорами находятся также проводимые в настоящее время румынские мероприятия по мобилизации и прочие военные приготовления румынского армейского руководства. Больше мой друг Антонеску мне ничего не хотел сказать. Он только еще раз в заключение объяснил, что он считает критическим, в отношении конфликта с СССР, май месяц этого года, и что на основании данных, руководитель государства Антонеску обещал Германии активное участие Румынии в немецкой кампании против СССР".
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д. 1. Лл.468-469. Пометы: "Выслано тт.Сталину (2 экз.), Молотову, Тимошенко, Жукову". Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 337.
  
  
  Заметим, что факт встречи Антонеску с Герингом в Вене и обсуждение на ней вопроса о роли Румынии в предстоящей войне Германии с СССР подтвеждается Куртом Велкишем из двух независимых и достаточно авторитетных источников. Это германский посол Манфред фон Киллингер. И племянник Антонеску, сам являющийся государственным министром румынского правительства. Третье свое сообщение, основанное на информации венгерского журналиста Немеша, полковник Еремин прислал практически сразу за первыми двумя.
  
  
  "СООБЩЕНИЕ "ЕЩЕНКО" ИЗ БУХАРЕСТА ОТ 26 МАРТА 1941 г.
  
   Начальнику Разведуправления
   Генштаба Красной Армии
  
   Немеш сообщает:
  
   1. Мои приятели, бывшие офицеры, имеющие связи в румынском генеральном штабе, мне сообщили: "Румынский генеральный штаб имеет точные сведения о том, что готовится в Восточной Пруссии и на территории бывшей Польши 80 дивизий для наступления на Украину через 2-3 месяца. Немцы одновременно вступят и в Балтийские страны, где они надеются на восстания против СССР.
   Румыны примут участие в этой войне вместе с немцами и получат Бессарабию".
  
   2. В Молдавии военные части переброшены на строительство стратегических шоссе. Строительство этих дорог было начато немцами, но теперь их продолжают румыны из тех соображений, чтобы СССР не имел никаких претензий.
  
   3. В Молдавии до реки Тротуш из всех местечек началась эвакуация военных \799\ организаций. Вывозятся склады, архив и т.д., при этом говорят, что через 2-3 месяца здесь будет начинаться операция на Украину.
  
   4. Около Плоешть строятся 120 бараков на сумму 280 миллионов леев.
  
   ЦА МО РФ. Оп.24119. Д.1. Лл.472-473. Пометы: "Разослать по 4 адресам. Панфилов. 26.3.41 г.", "НО-2. По п.2 и 3 дать задание на проверку т.Гаеву. Голиков. 26.03.41 г.", "К исполнению. 27.03.41 г.". Заверенная копия".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 339.
  
  
  На следующий день тревожное сообщение на основании информации, представленной Арвидом Харнаком, направил Сталину нарком госбезопасности Меркулов.
  
  "СООБЩЕНИЕ НКГБ СССР И.В.СТАЛИНУ, В.М.МОЛОТОВУ, С.К.ТИМОШЕНКО, Л.Д.БЕРИЯ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ
  
   N 725/м
   27 марта 1941 г.
  
  Направляется Вам агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Берлина.
  
   Народный комиссар
   государственной безопасности СССР Меркулов
  
   Исп. тов.Рыбкина, 1 отд-ние, 1 отд.1 Упр.НКГБ
  
   Основание: Сообщение "Корсиканца" от 24/3-41 г.
  
   Сообщение из Берлина от "Корсиканца"
  
   Работник Министерства авиации Германии в беседе с нашим источником сообщил:
   В германском генеральном штабе авиации ведется интенсивная работа на случай военных действий против СССР. Составляются планы бомбардировки важнейших объектов Советского Союза. Предполагается в первую очередь бомбардировать коммуникационные мосты, с целью воспрепятствовать подвозу резервов. Разработан план бомбардировки Ленинграда, Выборга и Киева. В штаб авиации регулярно поступают фотоснимки советских городов и других объектов, в частности города Киева.
   По имеющимся в штабе сведениям, германский авиационный атташе в Москве проявляет большую активность в деле выяснения расположения советских электростанций, лично объезжая на машине районы расположения электростанций.
   Доклады и шифрованные телеграммы от германских военно-воздушных атташе, которые раньше поступали через МИД, теперь пересылаются непосредственно в штаб.
   Среди офицеров штаба авиации существует мнение, что военное выступление против СССР якобы приурочено на конец апреля или начало мая. Эти сроки связывают с намерением немцев сохранить для себя урожай, рассчитывая, что советские войска при отступлении не смогут поджечь еще зеленый хлеб.
  
   ЦА СВР РФ. Коллекция документов. Имеются пометы. Указана рассылка. Незаверенная копия. \800\"
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 340.
  
  Все это, безусловно, тревожно. Но вот качество информации... Немцы планируют бомбить мосты. Между тем, они кровно заинтересованы, в случае своего наступления, захватывать их неповрежденными. Это, наоборот, обороняющейся стороне приходится минировать эти мосты во избежание захвата их противником.
  
  Конец апреля или начало мая. По какой причине? Невозможность поджечь зеленый хлеб. Германский авиационный атташе в Москве изучает расположение электростанций. Слухи, никакой конкретики. Несерьезность таких сведений вкупе с их тревожностью. Тревожность нагнетается искусственно? И надо делать выводы. Деза? А как быть с тремя предыдущими сообщениями из Бухареста? Там вроде бы серьезная информация. А может быть она так же вбрасывается, как и зеленый хлеб? Или не вбрасывается и опасность действительно реальна?
  
  А вот сообщение, интересное несколько с другой стороны.
  
  "ИЗ ДНЕВНИКА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЯ СССР В ГЕРМАНИИ В.Г. ДЕКАНОЗОВА
  
  Разослано: т. Молотову, т. Вышинскому, Генсекретариат
  
  28 марта 1941 г. Секретно
  
  В 17 часов к моему секретарю т. Гурьяновой позвонил городской телефон. Сняв трубку, она услышала следующую фразу, быстро сказанную на немецком языке: "Около мая начнется война против России". После этого говорящий повесил трубку.
  
  Полпред СССР в Германии В. Деканозов
  
   АВП РФ, ф. 082, on. 24, п. 106, д. 8, л. 307.
  
  Взято из сборника "Документы внешней политики 1940 - 22 июня 1941 г.", т.23.
  Документ N 738.
  
  
  Нас убеждают в том, что Сталину боялись докладывать сведения о подготовке немцами войны. В данном случае, то, что знал Молотов, то знал и Сталин. И вот смотрим. Обратите внимание. Сообщение направлено немедленно. Председателю Правительства Союза ССР и его первому заместителю по наркомату иностранных дел. И о чем? Об анонимном звонке, на который вообще-то говоря и внимания-то обращать не стоило, мало ли кто какую глупость может сказать анонимно по телефону. А вот не поленился Деканозов, сообщил. Как и об анонимном письме, полученном в декабре 1940 года. Получается, что был он ориентирован на то, чтобы сообщать о любой мелочи, касающейся вопроса возможной подготовки Гитлером войны против СССР. Получается так.
  
  Только вот кто его мог ориентировать именно таким образом?
  
  
  "ЗАПИСКА НКГБ СССР В ЦК ВКП(б) И.В.СТАЛИНУ
  
   б/н
   [между 27 и 31 марта 1941 г.]
  
   По данным закордонной агентуры НКГБ СССР и личным наблюдениям членов советской комиссии по репатриации, начиная с декабря месяца 1940 года и по настоящее время происходит усиленное продвижение немецких войск к нашей границе.
   Железнодорожные составы и колонны автотранспорта с войсками движутся из внутренних областей Германии в районы Клайпедской и Сувалкской областей. Кроме эшелонов с солдатами, прибывают также поезда с артиллерийским грузом. Усилена охрана мостов и шоссейных дорог. Увеличено патрулирование дорог. На вокзалах спешно строятся погрузочные площадки. В ряде районов отмечается ускоренное расширение существующих шоссейных дорог, идущих в направлении к границе СССР.
   Из различных областей Генерал-Губернаторства поступают сообщения о том, что весь транспорт занят перевозкой войск к советско-германской границе, причем войска подвозятся в полном боевом снаряжении.
   Сводка конкретных данных и фактов пересылается одновременно в Народный комиссариат обороны.
  
   Народный комиссар
   государственной безопасности Союза ССР Меркулов
  
   ЦА СФР РФ. Д.21616. Т.4. Лл. 11-12. Машинопись на типографском бланке НКГБ СССР. Заверенная копия ? 1. Имеются пометы. Указана рассылка".
  
  Взято из сборника документов "1941 год", т.1.
  Документ N 348.
  
  
  Это все как раз реально. Но может быть, это попытка запугать? Надавить? Заставить следовать в фарватере германской политики? Ведь разведка сообщает и о такой возможной причине переброски войск.
  
  Впрочем, как ни пытаться реконструировать анализ поступающих сообщений разведки, ясно одно. 70-80 германских дивизий в Восточной Пруссии и Польше говорят о том, что немцы пока еще наступать не готовы. Даже если бы захотели. Но они могут быть действительно готовы через некоторое время.
  
  А может быть, сделать так, чтобы они не были готовы как можно дольше? Да, возможно, они действительно планируют напасть. Может быть, даже и до окончания войны с Англией. А если попробовать заставить их отложить свои планы? Ведь если удастся оттянуть готовность немецких сил хотя бы к августу-сентябрю, тогда и нападение в этом году не состоится, к осени они начать войну не рискнут, поскольку явно не смогут достичь своих целей до наступления зимы. А там до весны 1942 года многое может измениться...
  
  
  СОБЫТИЯ В ЮГОСЛАВИИ
  
  
  Как видим, усилия Англии к тому, чтобы склонить Грецию в орбиту своего влияния, увенчались успехом. Не меньшие усилия предпринимались правительством Великобритании и в отношении Югославии. Но здесь их ожидала неудача. Регент князь Павел и правительство страны во главе с Драгише Цветковичем последовательно склонялись к германской ориентации.
  
  25 марта 1941 года премьер-министр Югославии Цветкович подписал Венский протокол о присоединении страны к Берлинскому пакту 1940 года.
  Его условия, правда, были достаточно мягкими. Провозглашалось уважение суверенитета и территориальной целостности Югославии, отсутствие в стране иностранных войск, а также отказ от транзита военных грузов через ее территорию и военной помощи Германии и Италии со стороны Югославии.
  
  Правда, Венский протокол предусматривал и секретное дополнение, допускающее нарушение провозглашенных условий. Но широкой публике эта тайная подробность не была, конечно, тогда известна.
  
  Тем не менее, подписание этого до