Это было в конце прошлого лета, когда я распрощалась со статусом школьницы и собиралась ехать в столицу для учебы в вузе. У меня было право поступить в университет, находящийся поближе, или даже остаться в родном городе и поступить в один из филиалов.
Но меня, как и всех молодых, завораживали дорога и головокружение перед переменами. Там я могла сделать многое, здесь было давно нечего ловить. Кажется, я все здесь видела, все узнала: и самое счастливое и самое горькое, что мог предложить провинциальный городок.
Я очень любила это место. Я относилась к нему так, как относятся к первой любви: не задавая вопросов "Почему", ничего не требуя, принимая все, принадлежащее ему. Я вросла душой в его узкие знакомые наизусть улицы, скверы, здания.Поэтому город для меня был не точкой на карте, а живым, дышащим, родным существом, которое надо было покинуть.
Пришла пора сказать "прощай", и, желательно, расстаться друзьями.
Но я не могла придумать способа достойно попрощаться с ним.
В доме царил хаос. В центре моей комнаты как хозяин развалился здоровенный чемодан. Мама была на взводе: она возилась с вещами, вместе со мной выбирала необходимое, стирала, гладила, укладывала. По поводу одной куртки возникла целая диллема - брать тяжело, если не брать - можно замерзнуть. Целый свет сошелся на сиреневой курточке, как будто от нее зависело решение глобальных проблем человечества. Папа притворялся пофигистом, прятался в кухне, но ежесекундно то одно то другое выдергивало его из просмотра телевизора телевизора и втягивало в суету. Брат скакал по квартире, как обезьяна, а кошка пыталась от него скрыться.
У меня самой голова шла кругом от обилия дел. Было просто необходимо вырваться на денек из дома, чтобы привести мысли в хоть какой-нибудь порядок.
В последнюю субботу августа я решила посмотреть авиашоу, о котором много говорили в интернете и газетах. Оно было посвящено юбилею военного училища и начиналось в десять утра на аэродроме вблизи городка. У нас всегда было маловато развлечений и праздников, способных объединить всех жителей города. Авиашоу считалось значительным событием, пропустить которое было невозможно.
Я прихватила с собой бывшую одноклассницу Лесю. С ней мы, помниться, раньше были в ссоре, потом долго не общались, но, списавшись в соцсети, забыли про старое и решили встретиться. Мы нашли друг друга на автобусной остановке.
До места мы добрались с огромным трудом. От города до аэродрома на несколько километров тянулась пробка. Я думаю, если мы вышли бы пешком, то прогулочным шагом обогнали всех тех, кто ехал на дорогих авто. Как жаль, что я давно продала велосипед! Мы с Лесей поймали маршрутку, где заплатили цену в пять раз превышающую обычную стоимость проезда. При этом ехали стоя и не падали на кочках и ухабах только потому, что "газелька" была забита до отказа и нас со всех сторон подпирали локти и спины.
Мы опоздали; удалось увидеть только два последних выступления пилотажных групп: истребителей и вертолетчиков. Но мучения в пути стоили впечатлений. У нас захватывало дух так, будто мы сами сидели в кабинах этих красивых и сильных машин. Всеми присутствующими охватило чувство детского восторга и радости, когда самолеты переворачивались в воздухе, набирали высоту или наоборот проносились почти над нашими головами.
Мне стало даже слегка завидно. Никогда не будет возможности мне самой подняться в небо, держа в руках заветный штурвал, побороть притяжение земли, не испытать такого невероятного драйва. Если бы я не родилась девочкой, то непременно пошла бы в лётчики.
Когда мы с Леськой уже собирались уходить и ждали очереди на автобус, подруга вдруг дернула меня за рукав. Я сначала не поняла, в чем дело. А потом в беспокойной движущейся толпе увидела фигуру нашего одноклассника, который учился с нами до девятого, и в которого я раньше была влюблена. Неужели? Вот так встреча.
-Он? - спросила Леся. Я пожала плечами и постаралась прижаться ближе к кучке людей. В голове застыла одна мысль: хоть бы он не додумался обернуться. Куда-то сразу делись веселье и легкость, сотни противоречивых эмоций вынырнули из самых глубин души и завладели мной. Я еще не придумала, что буду делать, но ноги потяжелели, а по коже пробежал холодок.
Наверное, Леська поняла, что может значить мое волнение и поэтому не стала звать молодого человека. Но неожиданно он оглянулся и мы уже не могли сделать вид, что его не замечаем.
-Артёмка, какие люди! - Сказала Леся.
-О, Леся, Танечка! Сколько зим! Я думал, увижу вас старушками на встрече выпускников, седыми, сморщенными и со вставными челюстями. Как я скучал!- он, кажется, очень обрадовался, мы по очереди обнялись с ним.
Два года назад я такого и представить себе не могла. Мне долго казалась дикой новая мода мода на дружеский объятия со всеми подряд, а сейчас я отношусь к ним спокойно. Будучи маленькой девочкой, я думала, что обнять можно только очень дорогого человека. Что это - почти признание в любви, ступенька перед поцелуем.
Вообще я заметила, чем больше раздает человек пустых незначащих объятий, чем меньше вмещает тепла каждое.
-Ты все тот же, те же шутки и хитрые глаза из-под кепки, - сказала я, глядя на почти забытое мною лицо.
-А вы такие красавицы. Вот у Леськи какие румяные щеки, наверное до конца школьных дней шоколадки на задней парте ела. А ты... - он обратился ко мне, - Я даже не узнал тебя, выросла, и лицо как-будто другое. Шикарно выглядишь.
-Спасибо, - я покраснела.
Мы о многом разговаривали, вспоминали школьные годы, смеялись. Перед тем, как подошел наш с Лесей автобус, Артем предложил встретиться и прогуляться как-нибудь на днях. Мы договорились созвониться и распрощались.
Прошло два дня все в тех же хлопотах и сборах. Я не замечала времени, все события пробегали передо мной как кадры киноленты в ускоренном темпе. И только по вечерам перед сном перебирала в голове, словно драгоценности, вещи, которые отныне станут чужими, превратятся в воспоминания. Вся жизнь изменится.
В тот день почти все было готово к отъезду. В доме впервые стало тихо, никто ни о чем не говорил и не спорил. Мама готовила ужин. Сосед-рыбак отдал нам килограмма два рыбы, которая уже не умещалась у него в холодильнике. Мы ему подарили ведро помидоры, которой в этом году уродилось рекордное количество.
Пахло жареной щукой. Я от безделья смотрела в окно, как работает на стройке кран и копошатся на фундаменте нового дома люди.
Я не ждала звонка от Артёма или Леськи. Я думала , что предложение о прогулке - лишь промелькнувшая в голове друга секундная мысль, о которой он как всегда тут же забыл.
Но тишину за кухонным столом, как удар молнии, прорезал звук телефонного звонка.
-Алло! - я сразу узнала тот звонкий мальчишеский голос, который десять лет назад был тоненьким-тоненьким и звучал на концертах в школьном хоре.
-Здравствуй, - ответила я. Хорошо, что Артём не видел, как улыбка сама собой загорелась на моем лице, с чем я ничего не могла поделать.
Одноклассник сказал, что он и Леська будут ждать меня в кафе, где наш класс собирался на последний звонок. Такого поворота я не ожидала. Звонок меня обрадовал, только как истинную девушку меня удручил факт, что за короткое время придется привести свой внешний вид в нормальное состояние, да еще успеть на автобус.
Но, хвала богам, я прибыла на место секунда в секунду. В результате мы очень мило посидели, съели две огромные пиццы. Причем мы с Лесей, кажется, по два куска, а Артем - все остальное. Шутили, вспоминали одноклассников, смеялись так, что другие посетители кафе смотрели на нас, как на ненормальных.
Так мы не заметили, что пришла пора прощаться, но вечер ведь только начинался.
-Что же ты в Москву собралась? Вам всем там медом намазано? - шутливо спросил Артём, когда мы вышли на остановку, - тебя тоже манят большие города?
Я пожала плечами.
-Не люблю их, - сказала, задумавшись, Леся, - они если и забирают к себе самых дорогих друзей, то забирают с концами.
Артем знаком показал ей не говорить этого, боясь, что ее слова меня обидят. Я промолчала и только кивнула подруге головой, так как была на самом деле согласна с каждым словом. Как я ее понимала! Правда у нее было свое горе, о котором она не любила говорить. Ее молодой человек проходил стажировку за границей, и бог весть что может произойти с их чувствами за время долгой разлуки.
Здесь, в провинции, действует негласные закон: невозможно потерять кого-либо из виду навсегда. Как бы жизнь не перетасовывала людей, как карты, вы обязательно хоть раз снова встретитесь с тем, кого не надеялись увидеть. Попадете в одну компанию, займетесь одним хобби или столкнетесь в супермаркете. А если кто-то растворяется в мегаполисе, вы вряд ли снова выловите его в многомиллионном потоке чужих людей. Большие города крадут воспоминания о школьных годах, о подружках, с которыми играли в классики, о школьной отчаянной любви,- все самое лучшее. Они пожирают, как черные дыры, попавших в них людей. Вы поймете меня, если родились в провинции, откуда все только едут, и куда никто никогда не возвращается. Скольких мне приходилось ревновать к другим городам! А теперь моя очередь уезжать.
Мы помолчали немного на остановке, пропустили три маршрутки. Каждый думал о своём.
Потом Леся предложила побыть еще немножко вместе и пройтись по тем местам, где мы гуляли, когда были маленькие. Артем ответил, что это скучно, что он и так каждый день ходит через свой двор, и это не лучший вариант для развлечения. Однако я запротестовала, потому что с тех пор, как переехала в другой район, очень соскучилась по старым местам. В итоге мы с Леськой взяли Артёмку за обе руки и насильно потащили в глубь дворов. Он пытался сопротивляться, но безуспешно.
Глава 2
Весь двор словно сжался, стал уже, ниже, как сгорбившийся старик. Я отлично понимала, что выросла я, а он остался таким же,но всё равно невольно относилась к нему, как дорогому пожилому человеку, которого удалось посетить после лет разлуки. Почему я раньше не замечала, как уже ветхи эти пятиэтажки, разбита дорога? Деревья, под которыми мы играли в волейбол, давно спилили. Нет и того дерева, на котором висела тарзанка - висящий на ветке кусок резинового шланга с палкой на конце. Артёмка, который частенько проводил время в болтливой девичей компании, всегда раскачивал на ней нас всех по очереди, а иногда - мы его. Один раз он даже хлопнулся с нее на землю и нам пришлось его утешать и успокаивать. Нам было весело, пока он был с нами, когда Артёма не было, девочки обязательно находили в нашей прогулке время, чтобы поговорить об этой персоне.
Когда у нас появились первые телефоны с камерами, мы придумали снимать кино. Фильмы, разумеется, соответствовали возрасту, но съемочный процесс был похож на настоящий. Выбирали режиссера, сценариста, оператора (т. е. субъекта, который с телефоном на вытянутой руке носился по двору за оголтелыми "актерами"). Один раз Артём играл героя, спасающего местную красавицу Настю от злой ведьмы. Разумеется, этот маленький парк был заколдованным лесом, а узкие тропки вели в замок колдуньи.
По этим дорожкам мы шлялись десятки и сотни раз много лет назад. Артём вспомнил про то, как мы катались здесь на велосипедах. Он и я были лучшими велосипедистами во дворе, и это - единственная сфера, где я могла встать с ним рядом.
-Помнишь, мы тут соревновались? Вокруг этих двух домов, от песочницы и до дороги. Я всё-таки выиграл.
-Это было не честно. У тебя был велосипед больше, а я ездила на "школьнике". Думаешь, я не помню как ты еще ржал надо мной?
-Как мне было не смеяться, ты въехала в здоровенную лужу и забрызгала всю куртку грязью.
-А ты тогда еще и смылся сразу...
Я не садилась за руль велосипеда года четыре. Мне кажется, сейчас я даже не вспомню, как держать равновесие. Кажется, через пару лет после того дня я забросила велосипед вместе с надеждой на счастье с Артёмом. Сейчас я бы этого не делала. С высоты жизненного опыта все выглядит иначе. Нельзя бросать то, что тебе так нравится делать из-за маленького мальчишки, спутавшего тебе все карты много лет назад.
А вот Артём и тем летом рассекал по городу на крутом спортивном велосипеде, о каких мы маленькие даже не думали мечтать.
-Помните нашу песочницу? - Сказала Леся.
Не было ни дня, чтобы мы тут не сидели на ее бортиках. Если бы за каждый час нашей болтовни здесь каждому платили по рублю, вместе мы набрали бы приличную сумму.
Не счесть, сколько она помнит девичьих секретов и первых любовных драм.
Однажды летним днем, в классе пятом, нам пришло в голову вытащить из дома свои косметички и устроить здесь салон красоты под открытым небом. Сколько сокровищ лежало у нас на коленях! Игрушечно-розовые блески для губ и нежно-голубые тени, духи "маленькая принцесса", мамина помада и пудра старшей сестра, купленные тайком дешевые лаки для ногтей. Мы очень хотели казаться взрослыми девушками. Никто же не знал, что как раз взрослыми быть и сложно, и не так интересно.
Через полчаса художественного размалевывания друг друга подружки поняли, что старания не должны пропадать даром. Красота обязательно должна найти своего ценителя.
Малышня с соседнего двора только драться умеет, Юрка дразнится, Федя вообще Женьку Семёнову колой обрызгал. Поэтому выбор пал на душку Артёма. Он был самым симпатичным и водился с девочками. Мы почему-то думали, что из него выйдет дамский угодник. Позвонили в его квартиру. Он лениво протянул: "выхожу". Прошло пятнадцать минут напряженного ожидания. Наконец из подъезда высовывается заспанная морда Артёма. Мы разом облегченно вздохнули, но вместе с тем сразу выпрямились и приосанились. У нас у всех были такие загадочные, застывшие в попытке неумелого кокетства лица, что Да Винчи мог писать Джоконду с любой из нас. Мальчик растерялся под шквальным огнем наших взглядов и даже не знал, с чего начать разговор. Мои подруги многозначительно молчали, ожидали комплиментов, а я смотрела в пол, чувствуя нелепость происходящего, но из любопытства не желая покидать игру.
Красавица Настя демонстративно разглядывала свое лицо в зеркальце от пудреницы, поправила челку, но кавалер ничего не понял.
-Сегодня дождь был... Я хотел покататься на велике... Потом встретил Юрку. У него ветрянка, он похож на долматинца, - попытался он завязать беседу. Но у Артема ничего не вышло, девочки все равно чего-то ждали от него.
Настя вздохнула. Леся и Кристинка хихикнули. Мальчик угостил лимонадом Лесю, дал Насте жвачку, что-то им сказал, а меня вообще словно не заметил.
Вдруг мой взгляд упал на тонированное стекло стоящей рядом машины.Я увидела свое лицо - детски нелепое, щекастое, растерянное. Из всей компании я была самой миниатюрной, самой молчаливой, самой застенчивой. Мне всегда давали меньше лет, чем было на самом деле. Я была просто очень застенчивой, но тогда считала себя страшненькой. Меня ни дергали за косички, даже не обзывали в шутку. Меня просто не принимали в рассчет. Но я была довольна положениями то пацанки, то тихони.
Но в тот день меня впервые задело, что Артем не остановит своего взгляда на моей физиономии, ни на накрашенной, ни на обычной, ни сегодня, ни через месяц. Уже тогда Артем был очень красивый. У него было чуть-чуть островатое лицо с черными смешливыми глазами, которые, казалось, могли заглянуть прямо в душу. Но самым восхитительным были его необыкновенные пушистые и длинные ресницы, которым позавидовала бы любая девушка.
Разговор не клеился. Артем отпустил еще пару оставшихся незамеченными шуточек про наших общих знакомых и вскоре вежливо удалился. Девочки еще долго как могли ругали незадчливого ловеласа, а я... Я сидела в оцепенении, отвечала им невпопад, а в душу проник ледяной ветерок грусти.
Глава 3
Мы пять раз обошли улицу вдоль и поперек. Затем, когда бабушки у подъездов стали косо поглядывать на странную компанию, Артем предложил посетить еще одно милое нашим сердцам место.
С Артёмом и Лесей мы обогнули огороженную територию военного института, прошли вдоль бесконечно длинного ряда гаражей, по узкой дороге вышли к пустынному перекрестку, где в последнее время автомобили ездили раз в пятнадцать минут. Там высилось заброшенное здание дореволюционной постройки из красного кирпича. Окна были почти все выбиты. Вместо стекол рамы были забиты листами фанеры. Двор был завален кусками шифера, кирпичами, обломками бывшей мебели и прочим мусором. Мы остолбенели от такой картины. Строение было зданием нашей старой школы.
Её закрыли в год нашего выпуска. Тогда как раз был пик моды на сокращения всего того, что только можно. По-умному это называлось оптимизацией. По официальной версии школа прекратила существование из-за отсутствия хорошей освещенной дороги и ветхости здания. Но скорее всего все ещё более банально - чиновники не сочли нужным финансировать из бюджета маленькую школу на окраине, где учится всего чуть больше ста учеников.
Кто знал, что за два года она придет в такое состояние? Мы стояли и не могли произнести не слова. Как будто находились перед погибшим родним существом - точнее нельзя выразить.
Артем дернул ручку двери - заперто. Тогда он отодвинул лист ДСП, закрывающий окно в фойе, залез внутрь и оттуда подал руку нам. Мы оказались внутри школы.
Зеркала у раздевалки уже нет, вместо него - покрашенная в бог весть каком году стена, на которой оно висело, осколки и стеклянная пыль на полу. Леся ступала через куски стекла осторжно,с грациозностью балерины.
-Боишься повредить ножки? - насмешливо сказал Артём, а я толкнула его в бок, чтобы он не обижал мою подругу.
Леся была обута в легкие сандалии, состоящие из тоненькой подошвы и нескольких ремешков.
Мы же с Артёмом для прогулки выбрали более практичную обувь. Оказалось, его кеды были один в один с моими, только шнурки у него были черными, а у меня - белыми. Одноклассник тоже заметил это странное совпадение:
-Вот что значит стиль unisex!
Выйдя из фойе, мы оказались у широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Мы поднимались по ступенькам безмолвно и медленно, будто ступали по руинам древнего храма. Да ведь школу и называют храмом знаний.
Каких-то десять лет назад мы неслись по этим коридорам и лестницам, сметая на своем пути все: стенды, старшеклассников, учителей. У нас был особый способ играть в догонялки. В школе имелось два входа: один общий, другой вел в крыло, где учились младшеклассники. Весной и ранней осенью оба были открыты, и нас на переменках выпускали в школьный дворик. Так мы приучились бегать друг за другом по кругу. Выскакивали из одной двери, через двор перебегали к другой, пересекали внутри всю школу, попадали через спортзал в наше крыло и снова выбегали из первого входа. Заносчивые шестиклашки крутили пальцами у висков, а нам было весело. Наверное, это было наше лучшее время.
Хотя мы этого не понимали, конечно. Думаю, мы все могли бы многого добиться в этой жизни, если бы нас научили ценить каждый выпавший нам шанс на счастье. Но мы думали о чем угодно, кроме саморазвития и учебы. Были вещи, которые интересовали нас гораздо больше.
* * *
Все чаще с того дня на песочнице я стала засматриваться на эту смазливую мальчишескую физиономию. Я стала замечать, когда он приходит в школу, вставала у окон фойе, заплаканных от дождя, и всматривалась на дорогу. Он являлся всегда без десяти восемь со своим дружком Юркой, Лесиной любовью. Мы с подружкой переглядывались. Ей глаза сияли радостью, а я всегда прятала свои мысли и как можно быстрее опускала глаза. Артем говорил ном "здорово", а я отвечала "привет" и чувствовала, как под кожей щек румянцем разливается горячая кровь.
Я не могла понять, что со мной творится. Меня ужасно злили его насмешливые колкие глаза и постоянные шуточки. А когда он начинал как-нибудь выпендриваться, и взгляды поклонниц устремлялись на школьного красавца, я делала вид, что Артема вообще не сущесвует, и его словечки и фразочки для меня - белый шум. Один раз он подходит ко мне в коридоре, ни с того ни с сего начинает гладить по плечу, приговаривая "лапочка, лапчка". На две секунды я оторопела, ровно до того мгновения, когда он шлепнул меня по руке со словами "фу, половая тряпочка". И засмеялся. Так он проделывал уже с третьей девочкой в классе и теперь ожидал моей реакции. Я крикнула ему на весь этаж : "дурак!" и убежала в низ в фойе. Там меня встретила Леся. На вопрос, от кого я спасаюсь бегством, я в красках и эмоциях рассказала, что произошло и как могла обругала Артёма.
Тогда Леся спросила:
-А может ты в него влюбилась?
Я испугалась этих слов, замотала головой, но она только засмеялась.
-Ты что? В этого придурка? Да лучше с моста прыгнуть! - я наверное слишком вспылила и даже не заметила, что кричу чуть ли не во весь голос. Леська продолжала смеяться. Я сначала обиделась а потом засмеялась тоже.
С того момента нам обеим стало все понятно..
Теперь по вечерам, когда зажигались фонари, но родители еще не бросались нас искать, мы с подругой прятались на скамейке в парке и доверяли друг другу все свои тайны.
Трогательно-счастливые от каждого взгляда наших мальчиков, мы даже не требовали взаимности. Нам было достаточно всего того, неземного, чем были полны наши души.
Я, не мыслившая прежде ни о чем больше, кроме игр и домашних заданий, словно почувствовала за спиной крылья. Я теперь видела и пронзительно-синее небо, и слышала поздних птиц в золотой листве сентябрьских тополей. Куда то делась теснота узких улиц и темнота коротких дней. Мир словно развернулся, задышал, стал живым и объемным, готовым подарить без остатка все свои краски и звуки.
Как то раз Артем даже заступился за меня, даже скорее не за меня, за всю нашу компанию. К нам, девочкам, пристали мелкие вредные мальчишки, с которыми мы до шестого класса всегда дрались. Один из них, Сеня. Крупный, апатичный и озлобленный невесть за что отобрал у меня блокнотик и разорвал пополам.
Артём, который только что вышел гулять и увидел, что творится, подскочил к Сеньке, отнял у него из рук ошметки от моего блокнота. Завязалась даже короткая, но удачная для Артема драка. Он потом весь вечер ходил гордый и довольный, как главнокомандующий, одержавший победу на всех фронтах.
Однажды я вышла не с компанией одноклассников, а с двумя девочками из моего дома, которые в тот погожий июльский денек первыми вытащили мня на улицу.
Я и раньше с ними проводила время, но, сдружившись с одноклассниками, видела Свету и Юлю гораздо реже. Хоть они были не самой плохой компанией, я зевала от их сплетен и болтовни ни о чем.
Кажется, им не нравилось, что я каждый день прохожу мимо их носа в соседний квартал.
Так вот, в тот вечер мы шли с этими девочками мимо сада, а там на лавочке как раз собралась вся моя компания. Леська, Артём были там тоже.
Я поздоровалась. Юля и Света последовали их примеру: некоторые из ребят были им знакомы.
Вдруг Светлана поворачивается к Лесе и моднице Насте, и говорит, показывая пальцем на меня:
-А вы знаете, что она шпионит за вами?
Дальше она наговорила целый вагон полнейшего бреда, о том, что меня посылают в их двор следить за Леськой и Настей, а потом рассказываю о том, что они делают Светке, и мы вместе над ними угараем. Что будто бы по моему мнению повадки моих одноклассниц заслуживают только смеха. Леся спросила, правда ли это, но застенчивой мне не дали сказать ни слова в оправдание. Тут же подскочила Юлька и подтвердила слова своей подруги. До сих пор помню ее нагловатый писклявый голосок.
Я стояла в стороне в оцепенении и не знала, куда себя деть. Не было сил ни уйти, ни отстаивать свою правоту. Глаза нестерпимо кололо, но гордость не позволяла мне расплакаться. Они устроили нечто типа консилиума на счет меня, что-то выкрикивали, спорили. Из того что было дальше помню одно: Настя взяла Артема за руку и отвела его в сторону. О, как хорошо я знала, что она говорит на ухо! А Леся, стоявшая рядом, и подтвердила сказанное кивком головы. Я собрала последнее, что во мне еще оставалось, и бросилась через дворы домой.
На следующей неделе вся параллель седьмых классов знала обо мне все, что только можно было знать обо мне. Я чувствовала себя прокаженной, когда каждый раз в коридорах школы пробиралась сквозь толпу к нужному кабинету. Ребята оборачивались, посмеивались за спиной. Я была подростком, мне все казалось преувеличенным, на каждом шагу мне слышалось "она влюбилась", "Смотрите, влюбленная".
Так продолжалось не больше недели, сейчас я могу над этим посмеяться, но вы не представляете как легко было разрушить мир маленькой мечтательной девчонки. В один миг потеряла и подруг, и Артёмку.
Тот потом уже не говорил со мной, не шутил, смотрел на меня так, будто мог сквозь мою спину разглядеть рисунок на обоях.
Через месяц его (надо ж такому случиться) посадили со мной за одну парту. Раньше я была бы на седьмом небе, но теперь... Он стал всячески игнорировать мое существование. никогда не спрашивал ни домашнее задание, ни ручку, если забывал. Артем всегда сидел вполоборота, а при каждом удобном случае отсаживался к своему болтливому дружку Юре. Словно рядом со мной сидел не человек, а айсберг, из тех, о которые разбиваются корабли.
Плюс ко всему я когда то рассказывала Лесе и Насте, что хочу стать археологом и раскапывать руины цивилизации майя. Теперь от кого-то я услышала, что я никакой друг и мое место разве что среди мумий.
... Время шло. Я помирилась с Леськой. Мы больше не считались лучшими подругами, только здоровались и прощались, обменивались короткими репликами. Я не знала, что творится в ее жизни, она - что в моей. Я ходила в школу и возвращалась одна. Вечерами мне никто не звонил, в соцсетях, когда те появились, никто не писал. Кажется, меня стали считать замкнутой странноватой гордячкой. Может, и правильно считали. Теперь я стала многого бояться: того что меня засмеют, что влезут в душу. Лучшими друзьями стали книги и любимый плеер.
* * *
Кабинет музыки сохранился лучше других, несмотря на то, что стулья были раскиданы по углам, а плакаты с разными видами скрипок, дудок и барабанов были сорваны со стен вандалами. Но самое главное - старое фортепиано, душа этого места, почти не пострадало.
Артем хозяйским движением поднял крышку. Пальцы коснулись кавиш. Инструмент издал тяжелый страдальческий вздох. Артем попытался сыграть "Лунную сонату", затем "yesterday", а потом мы вместе играли в шесть рук ужасную какофонию, которую Артем назвал шедевром. Счастливые, будто только что получили "Гремми", мы с грохотом захлопнули крышку пианино и ушли осмотреть спортзал.
* * *
Артём долго занимался в музыкальной школе, и поэтому во всех школьных мероприятиях его задействовали как пианиста. Не думаю, что он от этого был в восторге. Скорее даже он мысленно проклинал завучей и учителей, которые постоянно заставляли его оставаться после уроков на репетиции. Но, несомненно, Артем был наделен немалыми способностями в музыке. Жаль только, что он бросил это дело.
Однажды уже в девятом классе наш класс целый урок праздно просидел в кабинете музыки, потому что у нас было "окно". Мальчишки смеялись о чем-то своем, девочки готовились к контрольной по алгебре. Я тоже склонилась над тетрадкой: ничем другим я занять себя не могла. Вдруг сквозь весь этот смех, грохот и гомон прорвалась тихая, но глубокая, словно спускавшаяся сверху, мелодия. Я беспокойно подняла голову на звук. Артём присел на краешек учительского стула и одной рукой наигрывал что-то на пианино. Я не знаю, что это была за вещь, но столько силы и нежности, тоски и надежды было в песне, что не верилось, что она звучит в этом сером дне в душных стенах, среди шума и криков.
К тому времени мне казалось, что я перестала думать об Артеме каждую секунду. Но незатейливый мотив словно клещами вытаскивал из глубин моей души все самое болезненное и грустное. Как он изменился! Сам стал высоким, стройным и широкоплечим, а лицо сделалось , мужественным, резко очерченным, словно нарисованным черной тушью по бумаге, но в то же время осталось тем же живым и веселым. Теперь я не могла так просто подойти к нему. Уже тогда у него появились девушки, и такие, которым я была не чета. Я искренне желала Артему счастья и ни на что больше не надеялась.
А потом был выпускной - самый последний, который запомнила маленькая школа. Половина класса разбежалась по колледжам и техникумам, другая половина распределялась по другим окрестным школам. В девятом классе на выпускном у нас не было всего того блеска и пафоса, который был после одиннадцатого в огромной новой школе. Зато была неподдельная искренность и чувство, что действительно теряешь важную частичку себя в этом мирке, которому осталось жить несколько часов. Я смутно помню, какая была программа праздника, о чем говорили учителя и родители. Кажется, самые банальные и сентиментальные вещи, которые говорят на каждом выпускном балу. Потом - море слез, слов прощания. Остальное - как в тумане.
Помню еще свое растерянное белое лицо в большом зеркале в фойе. Оно было такое чужое и незнакомое под маской инородного для меня макияжа, осененное будто не моими впервые уложенными волосами. Шикарное коралловое платье делало из меня какое-то другое существо. Одноклассницы удивлялись, называли красавицей, но все равно смотрели сверху вниз, а я только отшучивалась и через силу улыбалась.
Когда все сидели в наряженном зале и ждали торжественной части праздника, Артём болтал с мальчишками, шутил, а я сидела рядом сама не своя. Я вслушивалась в его слова, чтобы запомнить его ни на чей не похожий голос, звонкий, с резкими перепадами между высокими и низкими нотами. Я думала: если забыть голос человека, то он и сам сотрётся со страниц памяти.
Потом одноклассники танцевали заранее поставленный вальс. Меня, понятное дело, никто не звал. Я всегда обо всем, что готовили в школе для мероприятий узнавала только в день этого события.
Мальчики и девочки кружились перед зрителями в волнах музыки, а я сидела на своем месте с аттестатом в руках и таяла от мысли, что это последний день моей глупой девчоночьей влюбленности, что это конец, что мне потом не будет шанса даже столкнуться с Артемом на улице, не говоря уже о какой-то дружбе. В июле он уехал с родителями в Воронеж и потом приезжал только на каникулы.
Я умирала от того, что запомнюсь ему навсегда маленьким взъерошенным воробышком.
Я любила его, потому что мы были контрастами, потому что он был недостигаемо красив, потому что он был больше мечтой, чем реальным человеком. А в вечер выпускного эту мечту у меня отбирали , и я оставалась наедине с собой и своей неустроенной жизнью.
* * *
... Пока Леся осматривала бывший кабинет информатики, мы с Артёмом в спортзале встали у окна с пустыми рамами без стекол. Подоконник был низким. От страха высоты у меня закружилась голова, я, наверное, даже пошатнулась. Я всегда была трусихой. Каждый раз мне становилось плохо даже у открытых окон второго этажа.
Артём заметил это и слегка обхватил сзади рукой мои плечи. От этого я почувствовала себя немного устойчивее. Сколько раз я раньше боялась даже коснуться его руки и заливалась краской, если мы, как в стихотворении у Цветаевой "слегка соприкоснулись рукавами". А теперь мне ни горячо, ни холодно, когда Артём стоит так близко.
На улице накрапывал мелкий, почти незаметный дождик.
-Запах дождя - мой любимый. Такой одновременно душный, терпкий и свежий. Ни на что не похожий. - вдруг ни с того ни с сего задумчиво сказал мой спутник. Вот уж не ожидала от него романтики и любви к красивым эпитетам.
-Серьёзно? А я ведь тоже. А еще обожаю, когда после грозы воздух насыщен озоном, - ответила я.
-И в это время лучше всего смотреть, как бmются в окно капли и пить горячий чай.
-Завернувшись в одеяло или плед.
-В темноте или при свете настольной лампы.
-И под рок-балладу.
-Кто бы мог подумать, что ты тоже слушаешь рок! По тебе не скажешь.
-Вот как!? Значит, ты многого обо мне не знаешь. А что насчет жанров? Я предпочитаю "альтернативу", немного симфо и русский рок, если слова со смыслом.
-Ух ты, у нас столько общего. Почему мы не общались раньше? Мне кажется ты была совсем другим человеком. А сейчас я бы не отпускал тебя.
Он сказал всё это таким тоном, каким никогда не говорил со мной. Искренне, с какой-то даже своеобразной нежностью. Но в душе у меня впервые за два года всё застыло и сжалось, словно куда-то внутрь, в грудь ворвались первые заморозки. Я не нашла ничего лучше, чем выпутаться из его рук и обратить все в шутку.
-Ещё бы ты меня отпустил! Я бы тогда рухнула из окна вниз головой. А рок мы с тобой еще послушаем вместе, да только скоро меня в этом городе уже не будет. Так что... прости.
-Странно, что мы можем никогда не увидеться.
-Я буду скучать. И по тому классу. Передавай приветы нашим.
-Да, и я буду скучать.
Где он был с этими словами раньше? Он бы никогда не сказал их той маленькой мне, от смущения не способной при нем связать и пары слов, незаметной и невидимой. Они были нужны совсем другому человеку, а не мне. Я многое поняла об этом мире, где-то научилась закрывать глаза на драмы, где-то различать притворство. Мне не вернуть ни той светлой наивности, ни умения размечтаться так, что, захватывает дух. Так где же он был до того, как я выкинула из головы столько милого и неповторимого хлама? А Артём всё такой же, будто мы не расставались.
Мне стало неловко, я не знала, что ответить, но помогло несчастье. До нас донеслись Леськины крики, мы бросились к позабытой нами подруге. Оказалось, она всё таки умудрилась разодрать себе ногу. Правда вопли были страшнее, чем царапина, мы все не на шутку перепугались. Нам пришлось успокаивать Леськины нервы и обрабатывать ее ногу антибактериальными влажными салфетками.
После этого происшествия у нас не было настроения дальше лазить по развалинам и мы решили пойти по домам. То есть кто-то пошел, а кто-то поковылял. Мы с Артемом сначала проводилии Леську, а потом он довёл меня до остановки.
...
Я уезжала через день в восемь утра. Мы выехали бы раньше, если бы не пришлось стягивать с кровати чуть ли не заноги младшего брата. Будильники и другие нормальные способы разбудить человека над ним просто не имеют силы. Со мной в Москву ехала мама, которая поможет мне обустроиться и в первое время не сойти с ума. А папа останется дома с этим бесенком. Не подумайте, что я на самом деле так думаю про своего братика. У дверей я крепко обняла его и расцеловала в обе щеки. Без его проделок будет скучно. Никто не спрячет компьютерную мышь, не разрисует мнне обои, не заставит столы и подоконники грязными бокалами из-под чая.
На вокзал надо было ехать на автобусе. Шел туда только маршрут 28, мы ждали его минут пятнадцать и дождались в аккурат тогда, когда папа набирал номер такси.
Мы уселись в маршрутке по-царски: только наша семья и больше ни одного лишнего пассажира. Мне хотелось, чтобы водитель ехал помедленней, но он как назло гнал и виды за окнами мелькаличастыми неразличимыми кадрами. А ведь мне хотелось попрощаться с каждой улочкой, где навсегда осталась частичка моей души. Словно что-то важное отрывали от меня.
У входа в вагон, где усталая и раздраженная проводница проверяла паспорта и билеты у очереди отъезжающих, я обняла по дружески, совершенно одинаково, Леську и Артема, которые решили проводить меня. И оба объятия показались невыразимо горячими в мягкой прохладе августовского утра. Мы говорили друг другу банальные фразы, те, которые и всегда говорят при разлуке: "пока", "удачи", "еще увидимся", но в глазах из каждого из нас было нечто большее.
Дорогие, не забуду вас!
Как ни парадоксально, расставаться всегда надо друзьями. Когда прощаешься с горячо любимыми - остается боль, с врагом - сердце будет вечно хранить злость к этому человеку. А от друзей на память остается только свет.