Случай этот произошел с моим товарищем по университету, когда мы еще учились вместе. Не помню, на каком курсе это случилось, да это и не важно, а важно, что событие произошло в том возрасте, когда юноши и девушки еще не стоят твердо на ногах, но в то же время уже знают больше, чем думают родители, и вполне, как они считают, могут дать отчет своим действиям. И если в школе такое явление, обычно, редкость, то в студенческие годы это является нормой. Связано ли это с прекращением контроля педагогов и родителей за детьми или же с вырастающим самомнением подростков, чувствующих, что они преодолели очередной этап своей жизни и поднялись на ступеньку выше, я не знаю. У каждого случая, должно быть, свой исток.
Мой товарищ Иван Махов был по своей сути порядочным робким человеком. На своем курсе он был отличником, что не означает, будто он зубрила. От природы он обладал хорошей памятью, смекалкой и творческим подходом к решению разнообразных задач. Эти качества до определенного времени развивались в нем, пока в какой-то момент он не понял, что может и без особого старания справиться с той или иной проблемой; короче, паренек зазнался, но, следует уточнить, только перед самим собой. Ослаблению интереса к учебе послужил еще один фактор - девушки. В школьные годы такой заботы у него не возникало, но перейдя в ВУЗ и обнаружив в этом, в полном смысле слова, учреждении огромное количество представительниц противоположного пола всех мастей и красок, Махов тоже захотел связать себя какими-нибудь отношениями. А поскольку общаться с девушками он не умел и с сокурсницами контактировал, по большей части, только оказывая партнерскую взаимовыручку в делах учебных, они тоже не стремились с ним познакомиться ближе. Наверное, заложенное с детства прилежное начало во всех действиях не сгладилось попытками стать несколько развязным или "своим" в компании, что так чутко улавливают девушки, а потому, поняв, что человек этот не из их среды, а слеплен из другого теста, не относились к нему, как к предмету своих увлечений. Гораздо интереснее им было с тем, кто мог ни с того, ни с сего, просто потому что ему так захотелось, выкинуть какую-нибудь "фишку": с гордо поднятой головой уйти из класса во время занятий, выкурить сигарету при учителе и, дабы позабавить своих однополчан, предложить оскорбленному преподавателю успокоить свои нервы и умерить пыл, тем самым окончательно унизив его. Продолжить день бутылкой "освежающего" и закончить его в увеселительном месте. Необходимо уточнить, что от молодого человека не требовалось ежедневно показывать свои навыки перед девушкой, чтобы произвести на нее впечатление, достаточно было убедить её в способности поступать так (разумеется, доказательством являлось реальное действие). В мировоззрении представителей такого возраста, а точнее, поколения (сейчас уже именно это слово наиболее точно отражает новое время "прогресса") это считалось свободой и самостоятельностью. Наутро проснуться с незнакомой барышней, не обязательно ровесницей, поблагодарить её за незабываемый вечер, который он забудет через час, и попрощаться, не запомнив её имя. Всё это вполне нормально и именно в духе "реального" парня.
Именно таким парнем и был Андрей Тишков, студент 3-го курса Московского педагогического университета и лучший друг Ивана Махова. Как случилось, что настолько разные люди могли связать себя такими прочными узами дружбы, неизвестно, да и не особо будем заострять на этом внимание. Оставим размышления по этому поводу известному выражению о притяжении противоположностей. Не будем сравнивать Тишкова с Казановой, но факт остается фактом, что каждый месяц у него была новая подружка, а сколько таких подружек за месяц было не официально, можно только догадываться. Только Махов знал, что на самом деле Тишков искал среди бесконечного числа девушек ту единственную, с которой мужчине хорошо постоянно, которая будет рядом, когда это потребуется, утешит в горе и поможет в беде. Остальные же считали его кобелем. Те неофициальные сверстницы, с которыми он знакомился чуть ли не ежедневно, являлись его подростковой слабостью, которую он не мог в себе побороть (да он особо и не старался). Что поделать, раз он был таким любвеобильным. Молодость - пора резкая, беззаботная и трагическая. Не станем его сильно ругать, ведь он такой не один, к тому же осуждать всегда приятнее других, нежели себя. Ограничимся лишь тем, что Андрею требовалось наставление зрелого человека, какого у него не было. Однокурсники восхищались его резвостью и похваливали за неё, в душе завидуя ему. Тишкову же, по сути, не было дела до одобрений или порицаний со стороны сверстников. Махов не лез к нему в душу, пока Андрей сам не решался ему её излить. В таком случае Иван, не имеющий опыта в подобных делах, но страстно желающий его приобрести, ограничивался ролью молчаливого соучастника разговора. Иногда, когда Тишков не знал, как быть, Махов подбадривал его, заверяя в наилучшем исходе дела. Это всё, чем мог помочь Иван; но Андрею этого и не требовалось. Ему было важно, что рядом есть человек, которому он может поведать все тайны, сомнения и страхи своего сердца; и именно Иван был тем самым человеком.
Но время шло, по-своему влияя на друзей, разница в мировоззрениях которых стала всё ощутимее чувствоваться ими обоими. Андрей, пресытившийся легкомыслием и безответственностью, всё более отягчавшими его жизнь, теперь стремился к покою и хоть какой-нибудь стабильности. Ему приятно было думать, что рядом будет находиться человек, которому он небезразличен и для которого он сможет стать целым миром, равно как и тот сумеет наполнить его жизнь истинным смыслом. Давняя знакомая, которая была его подружкой в детском саду, теперь ставшая его девушкой преобразила парня как физически, так и духовно, укрепив в нём утвердившиеся идеалы.
Иван же, напротив, устав быть изгоем в разгульном мире молодёжи, жаждал вкусить плоды от этого древа. Начав путь собственного падения, отыскав в глубине души её тёмную сторону, он всё более погружался в пучину распущенности. Всё великое или ужасное начинается с малого, так и растление юной души начиналось постепенно, но осознанно. Махов стал пропускать занятия, отпускать плоские пошлые шуточки, скандалить с родителями и преподавателями, искать шумные компании по ночам и даже пробовать спиртное и никотин. От последнего он, впрочем, сразу же отказался - естество не готово было так резко принять столько отравы. Да и другие пороки оставляли в душе горькое послевкусие, о которых постоянно напоминала бодрствующая совесть. Но пока он решил подавлять её. Это "пока" он ещё мог контролировать, а что случилось бы со временем, одному Богу известно, если бы не финал поисков ценностей двух друзей.
Андрей уже начал замечать, что с Иваном происходит что-то неладное, прямо противоречащее его существу, а потому ещё более поразительное с оттенком сожаления. Он было подумал, что причина, так переменившая его друга в таинственной незнакомке, но, зная стеснительный характер Ивана, он не надеялся что-либо узнать у него. Да и новый человек в его жизни, встречи с которым он так ждал, занимал всё его время, оставляя в душе заветные образы, затмевая всё остальное. Тем не менее это был приятный эгоизм. Правда обрушилась на Андрея нежданно и со всей неотвратимостью.
Собравшись, как обычно, в вестибюле университета, студенты начали обсуждать предстоящую сессию. Староста группы, заметив мечтательную отрешенность Андрея, поинтересовался, чем она обоснована. Все взоры переключились на него. Конечно, сокурсники замечали, что Андрей изменился, что замешана здесь очередная пассия, и что ни о какой глубине чувств речи быть не может. Андрей никогда не проявлял интереса к учёбе, но уединённость - нечто не свойственное Тишкову, а потому она вызвала интерес товарищей. Итак, наступила короткая пауза, Андрей искал отговорку, чтобы ответить на неприятный в данный момент для него вопрос - он знал, что ему не поверят и не хотел унижаться перед однокурсниками, убеждая их в правдивости своих слов. И тут, как гром среди ясного неба, прозвучали слова Махова:
ќ - Небось очередную тёлку отхватил?..
В воздухе повисла тишина, можно было услышать, как в соседней аудитории студентки факультета живописи выводят контуры своих будущих творений. Но это длилось лишь миг. Потом ребята разразились хохотом, одобрительными отзывами и аплодисментами. Махов растерянно улыбался и глядел на эти весёлые лица. Единственное, что он не мог понять, откуда это чувство мерзости к самому себе, чем оно вызвано. Через секунду он узнал ответ. Взглянув на лицо Андрея, он вспомнил и понял всё: что мечтательность его была вызвана той самой девушкой, о которой он так часто ему восторженно говорил и которую он только что так грубо оскорбил; что прежние разговоры о девушках, зачинщиком которых был Андрей, он теперь боится и стыдится; что фразу, так больно уколовшую его, он ожидал от кого угодно, но не от человека, которому он доверял больше всего и перед которым он изливал свою душу. Злость, так быстро выступившая на лице Тишкова, мгновенно сменилась иным чувством - разочарованием, более глубоким и продолжительным. Из тихой радостной мечтательности его вытащили и окунули в омут нечистот, и кто - его лучший друг. Это было тяжким ударом, несправедливым, а потому более сокрушительным. Медленно встав, он, шатаясь, поплёлся к выходу. По пути он ни на кого не взглянул.
Махов, проводя его взглядом, весь поникший, уединился в свободной аудитории. С этого момента он решил жить в согласии со своей совестью.