Перекресток улиц Железничка и Войводьянской в городке Сурчин, где жил Йован Андрич, был местом, предназначенным для крепких, глубоких раздумий, так как времени для этого у пешеходов было предостаточно. И не сказать, что поток машин на перекрестке был нескончаемым, вовсе нет, здесь лишь вялой вереницей тянулись автомобили, но отчего-то светофор вынуждал сурчан выстаивать по три, а то и по пять минут прежде чем они получали право перебраться на другую сторону дороги.
На этот раз Йован подошел к перекрестку как раз в тот момент, когда зажегся красный. На пути из школы домой он частенько попадал в такую вот неприятную ситуацию. Йован, в принципе, и не торопился. Есть ему не хотелось, только перекусить, поэтому домой идти не было нужды, и он решил зайти в местную забегаловку выпить стаканчик колы прежде чем идти обратно в школу.
Сейчас на табло светофора высвечивалось число 180. Йован сделал непринужденное лицо, чтобы не показать своего разочарования. В такие моменты он жалел, что не курит. Ему казалось, закури он сейчас, он бы не имел вид неудачника. Но Йован не курил, и чтобы всё-таки изобразить безразличие к трехзначному числу на табло, достал телефон, разблокировал его, заблокировал и отправил обратно в карман, и, конечно, забыл посмотреть который час, так что пришлось снова доставать телефон и уже вдумчиво глядеть на экран, хотя числа на нем и не имели никакого значения, в отличие от тех, что показывал светофор.
Подняв глаза, Йован увидел число 90. Народу к этому времени на перекрестке скопилось прилично. Здесь стояли и бабульки, вечно шатаюшиеся по городу в поисках более дешёвых соли, сахара, молока и прочих продуктов. Были и занятые дядьки, которые суетливо и недовольно поглядывали на часы, но, конечно, их взгляды не были настолько полны злобы, как глаза бабок, взирающих на светофор. На перекрестке стояли и студентки с парнями-студентами, которые беззаботно смеялись, отчего и Йовану хотелось улыбаться, но как-то невесело ему было сегодня, хотя краешки его губ все-таки дрогнули. Но он подумал, что выглядит глупо и сразу же стёр с лица тот намек на улыбку, которая чуть быто не воссияла.
Вот уже и тридцать секунд осталось стоять. Студентики уже перебегали дорогу в тех местах, куда не сворачивали машины. Йован порывался сделать так же всякий раз, когда оказывался на перекрестке, но его удерживало благоразумие, как он сам себе говорил. При этом раз от раза он видел, что никакой опасности в том, чтобы перебежать дорогу, нет. Как-то раз он подумал, что его останавливает страх быть пристыженным и осужденным этими самыми бабками и дядьками, стоявшими рядом с ним, но в тот же момент отогнал эту мысль. Отгонять мысли вообще очень удобно.
Наконец загорелся зеленый, и Йован гордо прошагал по перекрестку наискосок.
На углу Войводьянской улицы стояла церковь, у ворот который вечно сидели попрошайки с пластмассовыми стаканчиками, куда полагалось кидать монетки и купюры. Когда Йован был маленький, мама давала ему несколько динаров и говорила отдать их тем бедным людям у храма. Он шёл и отдавал денежку, за что безногий старик или же слепая старушка благодарили его. Но уже тогда он чувствовал фальшь и пресыщенность в этих словах, так что сейчас у него и мысли не было подать попрошайкам. Но, несмотря на внутреннюю убежденность в том, что не надо помогать людям, сидящим здесь в ожидании милостыни, Йован порывался подкинуть с десяток динаров ветерану-инвалиду, который, скорее всего потерял свои ноги во время Югославских воин. Равняясь на своих сверстников, Йован все-таки всякий раз проходил мимо.
Над куполами храма висело голубое пустое небо. Солнечные лучи были прямиком в позолоченный крест на вершине. Отчего-то Йован подумал, что это благодатный свет, да, он и сам удивился этой мысли. Бабушка Йована говорила, что без православной церкви сербский народ ничто, да и вообще, люди без веры в Бога из себя ничего не представляют.
Хоть бабуля в детстве то и дело таскала Йована в церковь на причастие и, когда он заболевал читала над его постелью молитвы, сейчас Йован считал, что в Господа не верит, но все-таки старался об этом не говорить и не думать. Он пытался себя убедить, что верит в справедливость, даже в спорах со знакомыми говорил: "Бог есть, ведь если его нет, нет и справедливости". Эта "вера" избавляла его как от абсолютного безверия, так и от непопулярного сейчас "поклонения" Богу.
Недалеко от храма располагалось кафе, именующиеся "Гавань". Это название не нравилось Йовану напрочь. Во-первых, какая нафиг гавань в Сурчине?! Здесь протекала лишь речка Галовица, по которой не то что корабли не ходили, но даже и рыбаки на резиновых лодках туда не совались. А, во-вторых, было в этом название что-то навязчивое, как ему казалось, что-то искусственно семейно-уютное, а простого уюта, не то что семейного, там не было и в помине.
Зайдя в кафе, Йован подошел к прилавку и попросил большой стакан колы и картошку фри. Тётка-официантка явно сегодня была в хорошем настроении, о чем говорила ее беспрецедентная вежливость, да и вообще в забегаловке царило веселье, все посетители были в состоянии экзальтации. Йован не понял, с чего бы это, и поначалу даже растерялся, но быстро подхватил этот общий вежливо-веселый тон, можно сказать, проникся атмосферой, столь несвойственной кафешке с дурацким названием "Гавань".
Взяв поднос с колой, картошкой и мелочью, которую дали на сдачу, Йован отправился за стол. Через минуту принялся за так называемый обед. Отхлебнув немного из стакана и закинув в себя пару ломтиков картофеля, Йован достал из кармана брюк телефон, включил интернет и открыл Фейсбук.
- Йован, привет, солнышко! - крикнул кто-то приторным голосом в этот момент достаточно громко, так, что все посетители кафе отвлеклись от своих дел.
Кинув взгляд в направлении, откуда прозвучали слова приветствия, Йован увидел Ядранку, девчонку из параллельного класса, которая обедала в компании каких-то парней.
- Привееет, Ядрааанка - ответил Йован, намеренно растягивая слова. Это, наверное, была такая защитная реакция от нежеланных разговоров, так он показывал скуку, которую ему может навязать предстоящая беседа.
По-видимому, не поняв намека, Ядранка спросила: "Как дела?", на что в ответ увидела выставленный вверх большой палец Йована, сопровождаемый банальной фразой: "Хорошо! А у тебя?".
- Да так себе... - произнесла Ядранка опустив глаза в надежде заинтересовать собеседника своими проблемами.
- Жалко - ответил Йован, не оправдав чаяний Ядранки.
- Ты по мне скучал?
"Ну и шлюха!" - подумал Йован и ответил: "Конечно!"
- Я по тебе тоже скучала, солнышко!
- Хорошо - ответил, иронично улыбаясь, Йован и, чтобы уже закончить разговор, добавил - Приятного аппетита!
- Спасибо! Тебе тоже! - растерянно ответила Ядранка и в смущении вернулась к обеду.
Йован же вернулся к своему смартфону.
Само собой, новых сообщений не было, но это было и необязательно. Он открыл переписку со своей одноклассницей Миланой. Нравилось ему перечитывать эту переписку. Йован писал Милане каждый день хотя бы два-три сообщения. Он не понимал, влюблен ли он в неё или нет, да и по сути ему нравилась другая девушка, с которой он тоже хорошо общался, иногда гулял с ней, но никак не решался признаться ей в своих чувствах, уверяя себя в том, что просто ждет подходящий момент. Тем не менее его тянуло к Милане.
Но сегодня отчего-то было не лиричное настроение, и читать всю эту милую дребедень, написанную им вчера Милане, не хотелось. Йован убрал телефон и продолжил свою нездоровую трапезу.
По телевизору начинались новости. Посетители кафе оживились. Компания банковских клерков, которые пришли утолить голод в перерыве свой тяжелой бумажной службы, попросила сделать погромче. Живой отклик эта просьба нашла и мужиков, работающих в местном шиномонтаже. Даже Ядранка громко бросила своим дружкам: "Заткнитесь! Сейчас про Краину рассказывать будут!"
Сразу же перешли к "срочным новостям из Сербской Краины". Диктор монотонно зачитывал подготовленный редакторами текст, но сегодня в его голосе читались нотки неподдельной патриотической гордости: "Вчера в Сербской Краине прошел референдум. По его результатам 91% населения проголосовал за вхождение области в состав Сербии. В ближайшее время будут внесены соответствующие поправки в конституцию Республики Сербия, и тогда Сербская Краина будет официально признана частью Сербии... По словам главы Республиканского Совета Сербской Краины, референдум прошел тихо и мирно: без провокаций.
Далее показали собственно интервью счастливого главы Республиканского Совета. В это время в "Гавани" началось обсуждение услышанного, тихое, но довольное обсуждение. А Йован почему-то подумал: "Это ж надо, кто-то на радостях даже галстук ведущему новостей перетянул, а тот, боясь его поправить, задыхается. Вот и гадай: то ли от нехватки воздуха бедняга из кожи вон лезет, зачитывая эту новость, то ли действительно от гордости за державу".
А диктор продолжал: "Тысячи жителей Сербской Краины всю ночь праздновали "возвращение на родину". Празднование продолжилось и днём. Многое работодатели дали своим подчиненным выходной в этот знаменательный для республики день. Сейчас повсюду на территории области вывешены сербские флаги..."
И пошел видео-сюжет, где показывали празднующих краинцев. Официантка так растрогалась, что даже пустила слезу. Не сдержалась и Ядранка.
"Также сегодня утром в Книнской крепости почтили память воинов, боровшихся за независимость Сербской Краины и погибших во время проведения операций "Молния" и "Буря"... Мы следим за дальнейшим развитием событий!"
Ядранка, известная всей школе своим показным патриотизмом, не могла это пропустить мимо ушей. "Хреновы хорваты! Сколько тогда людей положили! Допрыгались! Мы у вас еще и Западную Боснию отнимем!"
Такого приторно-сопливого пафоса Йован терпеть больше не стал, ну как не стал, он терпел его ровно до последней картофелины в своей тарелке, дальше не было смысла терпеть. Поднялся из-за стола и отправился обратно в школу.
Конечно, он все понимает, это важное событие, как говорили по новостям "геополитический успех Сербии", но все-таки что-то в этом было противозаконное, несправедливое. Хотя собственно в этом и состоял вопрос: "Справедливо ли воссоединение Сербии с Сербской Краиной? Справедливо ли по отношению к сербам? К хорватам?". Йован не знал, как отвечать на этот вопрос. Вроде как, все окружающие знали ответы: и родители, и учителя, и сверстники, а вот Йован не знал.
На обратном пути со светофором повезло, зеленый свет, правда, уже отключался, но Йован успел перебежать.
Дорога к школе шла через бульвар. Деревья были здесь посажены года два-три назад и вырасти еще не успели, поэтому бульвар был больше похож на площадь.
Вдалеке шла стройка, которая обеспечивала работой молдаван. И хоть работать их брали неохотно, ведь молдаване, считай, те же цыгане, и в них действительно нередко проявлялись цыганские корни, что выражалось в похищении велосипедов, детских колясок и даже санок из подсобных помещений дворов сурчан, у прорабов не было никакого выбора, сербы работать на стройке считали ниже своего достоинства. Но эти же сербы постоянно возмущались пребыванием молдаван и их еще более оциганенных коллег, румын, в своей стране. Да, собственно, нигде не любят гасторбайтеров. Национальные разногласия тем не менее не мешали расти Сурчину и в ширь, и в длину, и в высоту. Этот город становился все более и более привлекательным местом, как для туристов, так и для людей, которые искали постоянное место жительства. И недалеко до Белграда, и экологическая ситуация хорошая, одно плохо - аэропорт рядом, но ради экономии средств на покупку квартиры и не такие уступки пойдешь.
Погода неспешно портилась. Но настолько неспешно, что в действительность ее перемены не верилось. Всё то же безмятежно пустынное небо висело над Сурчином. Йован даже и не помнил, когда крайний раз в Сурчине хотя бы накрапывал лёгкий дождичек.
- Мам, когда последний раз дождь был, не помнишь? - спрашивал Йован, очередной раз рассматривая в окно лишенное туч небо.
- Недавно, Ван, - не отвлекаясь от мытья посуды отвечала мать.
- Ну, когда всё-таки?
- Ну, не помню уже. А зачем тебе?
- Да, просто. Хочется дождя уже, даже ливня!
- Зачем тебе ливень-то?
- Душа просит бури что-ли! - смеясь ответил Йован.
- Какой от неё прок? Одни проблемы! Опять подвал зальёт, деревья повалит во дворе, бед невпроворот!
- Ну, хоть воздух свежее станет, а то спертый какой-то, дышать уже невозможно!
- Придумываешь ты! Нормально дышится, да и не жарко на улице, отчего ему спертым-то быть?
- Да вот его ветром не гоняет, он и застоялся.
Мама на это только снисходительно улыбалась.
Улыбались и похожие на бульваре, шедшие навстречу Йовану. Это были не те улыбки, которые появляются на лицах людей во время разговора с другом, которого давно не видел, эти робкие вздергивания краешков губ в направление ушей лишь отражали общее довольство происходящим вокруг, в том числе и погодой. Скорее всего, улыбки эти исчезли бы, оглянись эти люди назад, туда, в сторону Хорватии и уже ее бывшей части, Сербской Краины, откуда грозно и величественно-неспешно наползали тучи. Не факт даже, что тучи эти готовы разразиться дождем, может, проползут мимо, вызывая лишь хмурые взгляды людей, смотрящих на них, но все-таки сила, надвигающаяся из Белграда в сторону Сурчина, была велика, потенциал этих туч был огромен, могли и градом осыпать всю Сербию, разрушить теплицы, побыть стекла в домах, посбивать с флагштоков знамена, убить кого-нибудь могли и покалечить. Кто их знает, что с тучами этими будет?!
На стройке подъемный кран неаккуратно приземлил какую-то железную балку, шумно получилось. Люди на бульваре оглянулись, нахмурились сразу, подумали, видимо, что гром, кто-то охнул, а дед, сидящий на скамеечке, перекрестился с испугу, проговорил: "Упаси, Господи, от большой непогоды!", и пошел куда-то спешно, наверное, домой, чтобы окна закрыть.
На улице, прилегающей к бульвару, стояла школа. Группами в ее ворота заходили ребята, оставалось 10 минут до урока. Йован даже не стал переобувать сменку, поспешил на урок. В коридоре перед кабинетом химии уже стояли одноклассники, их было немного: как всегда химию полкласса прогуливало. У окна, в некотором отдалении, от парней, которых разговорами развлекала навязчивая Ядранка, непонятным образом добравшаяся до школы быстрее Йована, стояла Милана.
- Привет! Ты чего сонная такая? На первых уроках отсыпалась ведь. - спросил Йован Милану.
- Привет! Мне всегда спать хочется.
- Ты как сурок - улыбаясь сказал Йован.
- Нууу, - изображая обиду с улыбкой протянула Милана.
- Милана, может, погуляем на выходных?
- Да, можно, только зачем?
- Просто хочу с тобой время провести, а ты не хочешь?
- Неа, - весело ответила Милана.
- Опять издеваешься надо мной?
- Да.
- Да все равно, меня все устраивает!
- Вечно тебя все утраивает...
- Ну, да, ты ж мне нравишься!
На этом разговор сам собой закончился. Йован стоял и улыбался, это было самое что ни на есть искреннее выражение его спокойного удовольствия от беседы. Вообще-то говоря, он, едва ли, представлял их более близкие с Миланой отношения. Она была ему хорошим другом, как и он ей, и именно поэтому и Милана после признания, завершившего разговор, не смутилась ни капли, и Йован вовсе не ожидал какого-либо ответа.
Звонок нудным монотоном согнал компанию из коридора в класс. Приготовление к уроку, усугубляемое еще и тем, что стулья были не опущены на пол, продолжалось довольно долго, так долго, что учительница химии уже начала нервно покашливать и постукивать рукой об стол. "Ну, усаживайтесь, усаживайтесь уже!" - подгоняла она ребят, но как-то беззлобно.
- Простите, ничего если мы займем немного времени от урока? - сказал никем не замеченный директор, вошедший в класс в сопровождении какой-то дамы лет сорока, - К нам пришел гость из БИА, чтобы провести профориентационную беседу с ребятами.
- Да, конечно, - разочаровано ответила учительница.
- Ребята, я, как было сказано вашим директором, являюсь сотрудником БИА, Агентства информационной безопасности, - начала свою речь дама, сопровождавшая директора, - наше агентство сейчас нуждается в сотрудниках самого разного профиля. Поэтому мы проводим целевой набор в лучшие университеты нашей страны, чтобы восполнить нехватку кадров. Благодаря этому, ребята, у вас есть возможность обучаться, например, в Белградском университете за счет нашей организации практически на любом факультете от политологического до философского. Но, конечно же, перед началом обучения вы должны будете, как и все целевики, заключить контракт, по которому обязуетесь отслужить в нашей структуре пять лет, а по истечении этого срока сможете заключить новый контракт.
- А в какие еще универы вы ведете набор? - спросил Милош, одноклассник Йована.
- Во-первых, конечно, в Университет обороны, это наш профильный вуз. Ну, и в другие университеты: Нови-Садский университет... И, кстати, даже в Университет искусств!
- А зачем вам, скажем, искусствоведы? - продолжил проявлять интерес Милош.
- Дело в том, что для успешного функционирования всех систем Агентства информационной безопасности необходимы сотрудники различных специальностей и направлений, даже искусствоведы.
- А какие документы нужны, чтобы получить целевое направление от БИА?
- Главное, чтобы вы были гражданином Сербии, соответственно, чтобы при вас был паспорт. Все остальные документы оформят уже в нашем образовательном центре. Единственное, что сейчас проблематично, так это то, что вам необходимо будет в срочном порядке пройти медосмотр в нашей поликлинике, сроки поджимают. И на прощанье хочу сказать, что, если вы попадете в ряды сотрудников БИА, можно считать, что ваша жизнь удалась. Потому что служба в нашем Агентстве - это не только престижная и уважаемая работа, но и высокий уровень дохода. Так что, ребята, приходите к нам за направлениям в университет. Я оставлю здесь, на столе, свою визитку, меня зовут Мария Булатович, если возникнут какие-либо вопросы по целевому обучению, звоните по номеру, указанному на визитке. До свидания!
- До свидания! - как-то в разнобой но достаточно громко эхом ответил класс.
- Извините, за то, что украла часть урока, - сказала, выходя из класса сотрудница БИА.
- Ничего-ничего, думаю, для ребят эта информация будет полезна, - сказала учительница, будто сама извинялась.
Как только директор закрыл за собой дверь, класс загудел, обсуждая услышанное. Были ребята, которые и так уже проходили медкомиссии и профотбор в БИА. Они делились впечатлениями. Такие уже чувствовали себя героями, слова о том, что у биашников жизнь удалась, проводили их в восторг.
Не обращая внимания на эти разговоры, учительница раздавала листы с заданием на урок. Йован принял его даже с некоторым удовольствием, это был тот случай, когда работа отвлекает от ненужных разговоров. И хоть химию он не знал, но в интернете можно найти реакции, которые надо написать в задании, поэтому Йован не боялся их.
После химии на сегодня оставалась только физкультура, с которой все как всегда решили свалить.
***
Мама сегодня работала в ночную смену в больнице и сейчас была дома, судя по тому, что ключ в замочной скважине не проворачивался. Через некоторое время дверь открылась и мама сказала: "Привет!", на что Йован ответил помахиванием ладонью из стороны в сторону.
- Как дела? Как школа? - начался традиционный допрос.
- Нормально, - более сухого тона Йован, наверное, не выдавал.
- Это как?
- Да, ну, что ты всякие глупые вопросы задаешь? Что интересного может произойти в школе? Это же школа! Все там как обычно, - Йован уже начал раздражаться.
- Грубиян! Даже спросить нельзя! Как оценки, а то я давно в дневник не заглядывала?
- Да хорошо там все. Все бы ты до старости дневник у меня проверяла.
- Да, до старости и буду проверять, а как же? - передразнила мать.
В это время в дверь позвонили. Йован быстрым движением развернулся и посмотрел в глазок, отпрянул от двери и дёрнул плечами, показывая, что не понял, кто пришёл.
Мама легким движением отодвинула Йована, посмотрела сама в глазок, скорее для того, чтобы соблюсти формальности, и открыла дверь.
На пороге стоял мужчина. Он сразу поторопился залезть в карман, откуда извлек удостоверение, своё движение он сопровождал фразой: "Здравствуйте, я из полиции!"
- Здравствуйте! По какому поводу?
- Вот, это вам повестка, - сказал полицейский, извлекая уже из другого кармана узенькую бумажку с печатью и небольшим количеством текста, - Вам необходимо проехать со мной, следователь хочет допросить вашего несовершеннолетнего сына по делу об убийстве Слободана Карашича. Это же ваш сын?
- Да, это мой сын. Но только мы уже давали показания всей семьей, следователь знает, что мы ничего такого интересного не видели.
- Извините, но мне просто приказано доставить вас, не могу знать, зачем следователь желает вас допросить.
- Хорошо, подождите минутку на улице.
- Да-да, конечно, буду ждать вас в машине. Не забудьте взять паспорта, - уже закрывая дверь, сказал полицейский.
Мама собралась довольно быстро, причитая при этом что-то о том, что такие эти следователи дураки, и замучили ее своими допросами, и всякое такое.
- Йован, паспорт взял?!
- Взял, конечно!
- Идем тогда.
Машина вопреки ожиданиям Йована не имела традиционной для полиции расцветки, самая обычная серая Шкода. Говорить по дороге было неудобно. Во-первых, потому что мешал полицейский, а, во-вторых, мама была на взводе из-за этого нелепого вызова на допрос. Поэтому Йован уставился в окно и решил еще раз вспомнить тот день. когда убили их соседа, чтобы побыстрее отвечать на допросе.
Это произошло 1 апреля. Йован с друзьями шел из школы, они шутили про то, какой же идиотский праздник День дурака, и какие дебильные розыгрыши устраивают в их школе. Когда Йован, попрощавшись с друзьями, направлялся к дому, он увидел красные пятна, очень похожие на кровь, на дорожке, ведущей к двери соседа. "Ребят, посмотрите!" - крикнул Йован. Они подошли к забору. Крови было прилично, были и кровавые отпечатки рук, и следы от больших капель, и просто багряные полосы. "По ходу, кто-то решил разыграть твоего соседа," - сказал Лука. "Не слабый прикол вышел!" - поддержал Бано. После этого снова попрощались и разошлись. Но отчего-то Йован постарался побыстрее закрыть за собой дверь в дом. Потом, через пару дней, когда коллеги соседа стали его искать, вызвали полицию. Смурные стражи порядка вскрыв квартиру, обнаружили там труп Слободана Карашича, собственно соседа, со множеством ножевых ранений.
Тем временем Йован ощутил, что мама как-то нервно заёрзала на своем сиденье. Он вопросительно посмотрел на неё, но она не заметила.
- А почему мы едем на Белград?
- Дело об убийстве Карашича было передано в прокуратуру Белграда, - ответил полицейский.
- Это еще почему?
- Не могу знать.
- А раньше нам нельзя было сказать, что едем в Белград?
- В повестке указано, что вас вызывают в прокуратуру Белграда.
- Разве? - спросила мать, залезая в сумку за повесткой, но посмотрев в нее, сказала: "Ах да, точно."
***
На входе в здание, куда Йована и его мать вёл полицейский, было написано "Центральные управление Агентства информационной безопасности республики Сербия".
- Почему вы привезли нас в БИА, а не в прокуратуру? - возмутилась мама Йована.
- Я не могу ответить вам на этот вопрос. Пройдите, пожалуйста с повесткой к дежурному.
Дежурный в свою очередь спокойно принял повестку и сказал: "Кабинет N324. Вам вверх по лестнице на третий этаж и налево по коридору. Это что касается молодого человека. А вы, гражданка, пожалуйста подпишите согласие на допрос вашего сына."
- Что? Я не дам согласие на допрос сына без моего присутствия! И вообще, что это значит? Нас вызывают на допрос в прокуратуру, а привозят в БИА. В чём дело?
- Прошу прошения, видимо, произошел сбой автоматики. Ваш сын, Йован Андрич, проходит по двум уголовным дела свидетелем. Первое по статье "Убийство", а второе - "Экстремизм"...
- Что? Какой экстремизм? - голос матери уже срывался на истеричный крик.
- Спокойнее, гражданка! Дайте же договорить. Автоматика ощиблась делами. И да, ваш сын вызван на допрос в качестве свидетеля по делу, заведенному по статье "Экстремизм". Так как статья специфическая, то она предполагает ряд особенностей. Одна из которых как раз разрешение на допрос несовершеннолетнего без присутствия родителей или опекунов. Поэтому данная бумага просто формальность. Если вы еще не подпишите сейчас, то разрешение на допрос вашего сына выдаст суд завтра, и Йовану Андричу снова придется приехать сюда.
Мать подписала бумагу быстрым движением и резко повернулась к Йовану.
- Йован, что ты натворил?
- Я сам не знаю, мам!
- Молодой человек, отправляйтесь уже в кабинет 324, вас там уже ждут!
***
- Можно? - Йован задал этот вопрос именно тем голосом, каким разговаривал, покупая пиво в магазине, то есть робко-стеснительным и оттого тихим.
- Да-да, проходите!
Йован подошел к столу, посмотрел на сидящего за ним биашника, тот работал на компьютере, бегло что-то печатая. Сразу же перевел взгляд на стены, которые были увешаны всевозможными вымпелами, календарями и постерами с символикой силовых структур Сербии.
- Присаживайтесь, не стойте! - сказал биашник сухим, но заботливым тоном, протягивая какую-то бумагу с ручкой и показывая на стул, - пожалуйста, ознакомьтесь и подпишите.
Йован взял бумагу и заметил, что руки его трясутся. Так бывало, когда он волновался, но не до такой степени. Надпись вверху листа гласила: "Правила и порядок проведения допроса."
- Простите, но здесь сказано, что я не могу подвергаться допросу без присутствия родителей или законных опекунов!
-Йован, ты будешь допрошен не по делу о воровстве из супермаркета жвачек или зацепу за электрички, нет, это дело по статье "Экстремизм", и по закону я могу допрашивать тебя даже с использованием аудио и видео-аппаратуры, там, кстати, в примечании, это написано. Посмотри сам, это так?
-Да, это так, - сказал Йован даже не взглянув с перепуга на это самое примечание.
- Да не бойся так и не волнуйся, ты ведь всего лишь в качестве свидетеля допрашиваться будешь. Знаешь, это будет даже не допрос, а формальность, скорее наш разговор по душам. Понимаешь есть такие процессы, так скажем, нездоровые в нашем обществе, которые надо исследовать и выявлять причину их возникновения. Я тут одним таким вопросом и занимаюсь.
Биашник прошел до окна, взглянул в него, быстро развернулся к Йовану и продолжил: "Моё имя Бронислав Краснич, не думаю, что тебе это интересно, но я должен был представиться, этого требуют правила."
Йован не находил, что сказать. Он не понимал, почему здесь оказался, да и даже догадок не было, но и о причинах своего здесь нахождения спросить он побаивался. А спрашивать что-то было надо, потому что пауза в речи биашника затягивалась. и он явно желал что-то услышать от Йована. Это выражалось не только в его молчании, но и в гнетущем, при этом ненавязчивом взгляде, направленном на собеседника, который беседу поддерживать никак не хотел, точнее хотел, но не мог. В конце концов Краснич устал ждать реакции на свои слова и продолжил:
- Давай-ка соблюдем некоторые формальности. Надо же вести протокол допроса, поэтому для отчётности я задам тебе несколько вопросов и потом мы с тобой уже как нормальные люди пообщаемся. Идет?
- Идёт.
- Так, фамилия, имя твоё?
- Йован Андрич
- Дата рождения?
- Первое октября девяносто шестого.
- Место рождения?
- Город Сурчин.
- Место жительства?
- Община Сурчин, город Сурчин, улица Марка Раба, дом 4.
- Так, хорошо. Теперь несколько вопросов касательно сути дела, но не беспокойся, тебе гланое отвечать честно, хорошо?
- Хорошо.
- Йован, какого ты мнения о работе Агентства информационной безопасности Сербии.
Тут Йован опешил, он, конечно, и так не догадывался, о чём его будут спрашивать, но уж такого вопроса в стенах самого БИА, тем более под протокол он не ожидал.
- Ну, это важная силовая структура, которая нужна, чтобы охранять покой граждан Сербии. Как-то так.
- То есть ты к БИА относишься положительно.
- Ну, скорее, нейтрально, - Йован сам не понимая как к этому моменту немного расслабился и даже был готов к откровенному разговору на эту тему.
- Ага, понятно... Ну вот я тут перед твоим визитом читал твой рассказ...
В этот момент Йован подавился водой, которую отпивал из стакана стоявшего перед ним.
- Вы читали мой рассказ?
- Да, я же говорю, перед допросом.
- Это тот который "In privacy we trust"?
- Ну да, он самый.
Сказать? что Йован был поражен - ничего не сказать. Рассказ этот он выложил в свой блог всего лишь предыдущим вечером, за это время на его блоге был только один посетитель, вот уж никак нельзя было подумать, что этим посетителем, а значит, и первым читателем стал агент БИА. И Йован сейчас начал паниковать. Дело в том, что этот рассказ касался непосредственно Агентства информационной безопасности, и самое плохое заключалось в том, что "In privacy we trust" показывал недовольство биашниками.
- Так вот... прочитал я этот рассказ, и сложилось у меня впечатление, что ты негативно относишься к нам, нашей деятельности. И даже не отрицай. Конечно, я увидел и положительные моменты, касающиеся нашей работы, ведь ты писал о том, что мы, биашники, все-таки нужны, но мол сильно распоясались и так далее. Это всё я понимаю. Но сюжет ты раскрутил лихо, закончив всё сожжением сотрудника БИА в камине, в который он кидал секретные документы, спасая себя и своих коллег от восставших белградцев. Во всем этом можно увидеть призыв к экстремистским действиям... Но мы тут все-таки не параноики, хотя именно такого мнения ты о нас, судя по рассказу, и потому ты сейчас свидетель. Так вот, расскажи, почему ты негативного мнения о БИА?
- Дело в том, что сейчас я вижу, что ваше ведомство растет как на дрожжах, и меня это напрягает.
- А с чего ты взял, что наше, как ты говоришь, ведомство растет?
- Ну вот смотрите, вы целевые наборы проводите во все, ну, почти во все, университеты страны, вот зачем вам стоматологи, искусствоведы, политологи, строители, учителя химии, инженеры, хотя ладно, "инженеров" я еще понимаю, но все-таки зачем вам столько разномастного народа?
- А ты, видимо, уже для себя уяснил зачем?
- Да!
- Так зачем?
- Вы хотите проникнуть во все сферы жизни, чтобы следить за каждым.
Тут Краснич расхохотался, причем так искренне, что заулыбался и Йован.
- Парень, ты это серьезно? Я ведь это сейчас в протокол впишу?
- Ну да, серьезно, - уже стеснительно улыбаясь, ответил Йован.
- И это мы еще здесь, в БИА, параноики... Сам ты параноик! - все еще продолжая смеяться говорил Краснич.
- А зачем тогда?
- Ну смотри... Что ты там говорил, "стоматологи"? - Так вот они нам нужны, как и другие врачи, чтобы в поликлинике и госпитале нашем работать, мы же тоже люди, и зубы у нас тоже болят. Так, дальше учителя химии. - Здесь тоже все просто и понятно. У на есть лицей по всей стране, и в них должны работать хорошие преподаватели. Что там еще? - Искусствоведы. - А ты представляешь, сколько ценностей похитили из Сербии во времена Второй мировой и Югославской? Мы их, эти реликвии, возвращаем. И чтобы оценить подлинность возвращаемых ценностей, и нужны искусствоведы. Ну а с инженерами тебе и так все понятно... Техники-то у нас много, надо чтобы, кто-то за ней следил.
- Ладно, убедили, - смущенно признал Йован.
- У тебя о нас такое мнение сложилось только из твоих собственных наблюдений?
- Ну да.
- Да ладно тебе, и ты думаешь обошлось без пропаганды?
- Может, и не обошлось.
- Да точно не обошлось! Мы же видели, что ты просматриваешь в интернете. И я сейчас не о порнухе... - ехидно улыбаясь, сказал Краснч.
Йован даже покраснел.
- Да ладно тебе, все смотрят, не смущайся. Нас это не интересует. И всякие видео про то, что вся власть в Сербии в руках БИА тоже смотри, все равно.
Биашник налил воды в стакан из графина, сделал глоток, поменял выражение лица на серьезное и продолжил:
- А теперь к сути дела. Сейчас за такими как ты, писателями-оппозиционерами, ведется охота. Некоторые политические силы, которые хотят как всегда придти к власти и для этого делают различные ходы, в том числе и пропагандистские. Например, всячески проталкивают таких, как ты, писателей молодых, тех кто недоволен нашим строем. Дают деньги, приглашают на телевидение, провоцируют скандалы, делая из обычных, но талантливых, граждан диссидентов, которые копят злость на своё государство и щедро делятся им с читателями. Все бы ничего если дело литературой ограничивалось, но YouTube, Твиттер, Инстаграмм позволяют сделать их кумирами народа. Вы, талантливая молодежь, без должной опеки страшнее ребят, которые кидаются камнями, в здание правительства. Ведь "Слово страшнее меча, который только что наточили"...
Краснич говорил так стройно и пафосно, будто репетировал эту речь или, во всяком случае, не раз ее произносил, поэтому Йован даже позволил себе зевнуть.
- Возможно, попытаются выйти и на тебя. Но ты не думай, нам не надо,чтобы ты об этом сообщал, мы и так будем в курсе. Но все-таки не хотелось бы, чтобы наши граждане находились по слежкой, прослушкой без их ведома. Поэтому я тебя и вызвал. Ты так и будешь свидетелем по этому делу, и протокол допроса мы прикрепим, но, скорее всего, об этом ты больше никогда не услышишь. Так что вот, подпиши, что ты ознакомлен с тем, что твоя переписка в интернете и телефонные переговоры мониторят сотрудники БИА.
- Да, конечно.
- И когда на тебя выйдут, поступай как знаешь, не отказывайся от пиара, ты ведь талантливый парень, жалко будет, если об этом никто, кроме меня, так и не узнает.
- Погодите, а вы разве за мной и так не следили?
- С чего ты взял?
- Ну, вот мой рассказ, как вы вообще его нашли?
- Йован, ты действительно параноик, - опять рассмеялся Краснич, - Мы не можем следить за всем и каждым, но есть системы компьютерные, которые отслеживают публикации, подобные твоему рассказу. Они нам интересны, чтобы выйти на людей, которые пытаются развернуть революционные бандитские движения, как ты сам понимаешь. Так мы на тебя и вышли. И вот, подпиши протокол!
Йован старательно прочитал и поставил свои подписи всюду, где это требовалось. Разговор их был передан не дословно, конечно, но все-таки придумано ничего не было.
- Я могу идти?
- Не совсем. Мы не можем тебя отпустить гулять по улице одного после полуночи. А сейчас уже час десять.
- Почему одного? Я ведь с матерью приехал.
- Её отвезли на работу, у неё ведь ночная смена, больные не могут ждать, пока она тебя доставит домой.
- Так что мне делать?
- Сходи к дежурному, может, он тебе разрешит в дежурке поспать.
- Хм... хорошо... До свидания!
- До свидания!
Йован был в некотором замешательстве. Конечно, маме надо было на работу, а папа был в командировке в Будапеште, но все-таки было странно, что его оставили здесь одного. Как обычно все вопросы могли решиться посредством телефонного звонка. Но, видимо, в здании БИА стояли глушилки, что и неудивительно, поэтому позвонить и все разузнать не удалось.
У комнаты дежурного стоял дневальный. Йован вкратце объяснил, зачем ему нужен дежурный, и дневальный нажал какую-то кнопку рядом с тумбочкой. Тогда из-за тяжелой железной, вероятно, бронированной двери появился сонный человек в форме.
- Что случилось? - хриплым голосом произнес он.
- Вот молодой человек к вам по личному вопросу, - ответил дневальный.
- По какому?
- Здравствуйте! Дело в том, что меня не выпускают из здания, говорят, мол несовершеннолетний и не положено на улице в это время быть, а родители забрать не могут. Вот... И следователь сказал, что я могу к вам обратиться. чтобы в меня пустили в дежурку поспать.
- Так, что за следователь? Краснич?
- Да.
- Как задолбал этот Краснич! Что ни дежурство, так детей присылает на ночевку в дежурку!
Последовало некоторое молчание, требуемое для раздумий.
-Ну, в дежурку я тебя не пущу, но можешь на кресле поспать что ли. Вон там, - сказал он указывая на железные кресла, как на вокзале, рядом со входом.
-А, может, положим его рядом с обезьянником, там как раз новые нары привезли, но не установили, вот они у камеры еще и стоят?
- А почему бы и нет, идея-то хорошая. Пойдем провожу!
- Спасибо! - без особого энтузиазма поблагодарил Йован.
Идти оказалось недалеко, получилось, что всего лишь обогнули приёмку. В коридоре, где была камера для задержанных, было темно, потому что уже дали отбой.
- Телефоном можешь подсветить, а то чего ребят в камере будить?
- Да, конечно.
Узкий пучок ксенона осветил чистый и широкий коридор, камера, кстати, тоже показалась чистой. Йован успел разглядеть, что на нарах сидят двое, но тут дежурный привлек его внимание. "Вот, здесь можешь спать," - сказал он, указывая на противоположную от обезьянника стену, к которой были прислонены нары. "Да, спасибо!" - ответил Йован. Присел на нары и выключил фонарик.
- Парень, ты как здесь? - спросили из темноты камеры уверенным громким голосом.
- А? Что? - растерянно переспросил Йован.
- Ну, как здесь оказался? И почему не в камеру тебя посадили?
-А, да я, в общем, свидетелем здесь. Просто родители забрать не могут, а одного не отпускают.
- Так я и думал.
- Что? Так это часто происходит?
- Ну, ты ведь по экстремизму здесь?
- Да.
- Значит часто. Третий раз здесь ночую, и каждый раз одна и та же фигня: приводят малого, который либо песню, либо стих написал против БИА, и типа в качестве свидетеля допрошенный.
- А, то есть это все подстроено, получается.
- Получается так. Для профилактики вас здесь оставляют, чтобы не повадно было.
- А вы как сюда попали?
- Да вот сегодня за митинг несанкционированный, не успел убежать, в общем. А при мне стикеры нашли вот эти, на посмотри.
Йован снова зажег фонарик, взял стикеры. На них была изображена зачеркнутая эмблема БИА.
- А, понятно. И вас за это сразу сюда?
- Да, раньше в полицию отправляли, там штраф выписывали за порчу имущества, все подряд заклеенные дорожные знаки в округе на меня списывали. А потом другая тема пошла: сюда стали привозить. Все как свидетеля только допрашивают. Пытаются выйти на кого-нибудь. А я им ничего рассказать не могу, они же сами это знают, но таскают упорно сюда. Задерживают после допроса для выяснения обстоятельств, а утром объявляют, что в моих действиях состава преступления не нашли, и отпускают.
Во время этого рассказа Йован рассматривал своего собеседника. Он был высокого роста, что было понятно, даже при условии, что он сидит. Но при этом не был качком, вполне такой обычной комплекции. Одет был в клетчатую синюю рубашку джинсы и кеды. Скромная стрижка и отсутствие туннелей у ушах характеризовали его как, как минимум, адекватного человека.
- А почему стикеры тебе оставили, не забрали?
- Да а чего им их забирать?! Я этими стикерами, может, им даже рекламу делаю.
- Черный пиар?
- И да, и нет... Понимаешь, когда ребята, школьники вроде тебя, видят эти стикеры, то у них не появляется мысли, что в БИА работают плохие ребята, делающие плохие дела... Нет, они видят протест, и запоминают не его суть, а его объект, то есть БИА. Потом они приходят домой и слышат по новостям о том, какие прекрасные операции проводят сотрудники БИА. И вот это все складывается, и у них формируется мнение, противоположное тому, что я хотел донести.
- Слушай, а зачем их расклеивать тогда? - донесся из темноты хриплый трусоватый голос, явно принадлежавший человеку в годах.
- Вы, профессор, во-первых, помалкивайте там, и в разговор не вмешивайтесь. А, во-вторых, делаю я это потому, что хочу протестовать против действий БИА, против несправедливых законов и решений суда, но не могу делать это так, как может этот парень, - ответил парень в клетчатой рубашке, указывая на Йована, - Тебя, кстати, как, парень, зовут?
- Йован.
- А меня Миладин. Будем знакомы, - сказал он, протягивая руку для рукопожатия.
- Будем, - улыбаясь ответил Йован, - А чего ты тому человеку рот закрываешь?
- Да, он от нервов много говорит, мозг мне уже вынес тут с семи часов, пусть сам расскажет, как попал сюда. Я долго смеялся. Расскажите ему, профессор!
- Я на самом деле преподаватель в Нови-садском университете. Ну, платят так себе, попиваю иногда. А тут праздник был - день рождения у ректора, ну, я и перебрал. А с утра, в девять, лекция, ну, я пивком полечился, и пошел в универ. И как-то так на меня нехорошо подействовало, что я опять опьянел. А рассказывал про коррупцию при Тито. И тут кого-то из зала дернуло спросить, что же сейчас с уровнем коррупции в Сербии. Ну, в любой другой ситуации я бы сказал, что некомпетентен в этом вопросе и все дела, но моё состояние пограничное меня, конечно, подвело. Как понес про то, что сейчас все кругом коррумпировано, даже наш университет, что эти биашники разводят коррупцию со своими целевыми наборами, проталкивая кого не попадя. А кто-то из студентов возьми и выложи это на ЮТуб. Вызвали к ректору на ковер, а он там не один, с важным таким человеком, говорят, мол надо проехать в отделение БИА дать объяснение. Привозят, значит, сюда, сразу угрожают тем, что посадят за клевету, что штраф сдерут. Ну, я с испугу начал божиться, что мол всё это придумал и готов извиниться, что никто у нас в универе коррупцию не разводит. И все бы ничего, но взял и добавил к этому: "Ну, кроме меня, я беру взятки со студентов, но так, коньячком, виски, по мелочи. Простите меня!". Ну тут они заржали, дали бумаги подписать и вот оставили здесь до выяснения обстоятельств.
- Я ж говорю, колоссальный идиот, - тихо смеясь заметил Миладин.