Циммерман Юрий : другие произведения.

  Глава 2.xxx Вскрытый шах

  

  На пару незнакомцев, устроившихся за вторым столиком по левой стороне, Минь Гао поначалу не обратила никакого внимания. Не до этого ей было.

  Во-первых, с отчаянной быстротой кончались деньги. "А без денег жизнь плохая, не годится никуда", как поется в старой кабацкой песне. Причем утекали все эти герцоги и осколы в совершенно непонятном направлении, что удручало. Конечно, за последнее время девушка изрядно побаловала себя и хорошей одеждой, и всякими симпатичными побрякушками, да и к приличной еде тоже пристрастилась, не без этого. Хотя раньше ее совершенно не волновало, что есть и в чем ходить. Да и с кем спать, если уж откровенно - тоже наплевать было. Пришел, заплатил, поимел что хотел, ну и Тинктар с ним. А вот теперь, поди ж ты.

  Теперь, и это будет уже во-вторых, нынешняя жизнь чем дальше, тем больше стала ей, как бы это выразиться помягче, остобрыдлевать. И годочков потихоньку прибавляется, и опыта - да и понимания, что люди, в общем-то, одинаковы. А уж мужики - тем более, вообще все одним повидлом мазаны... "Нет, исключения, конечно, случаются", - тут же поправилась она. Минь была девушкой честной, по крайней мере в том, чтобы не врать самой себе без особой нужды. Вот, например, совершенно случайная и в буквальном смысле этого слова волшебная ночь с Эффенди Нгуеном... Не то чтобы он был супер-ахти-каким любовником, но несколько подхваченных на лету (пардон, в положении "лежа"!) принципов общей магии, пусть даже и самой примитивной, научили ее гораздо лучше чувствовать других людей - чего от них ждать, а на что даже и не надеяться. И, конечно, сколько с данного конкретного фраера слупить можно. Не без этого.

  Но вообще, она чем дальше, тем острее ощущала, что с работой в "Золотой вазе" пора завязывать - поигрались и будет, хорошенького понемножку!

  Оставались только лишь пара досадных мелочей. Ну, например, определиться с тем, что делать по жизни дальше. А заодно поднакопить хоть немного наличности, прежде чем снова срываться в путь-дорогу. Причем, если с первой проблемой никаких идей пока что не предвиделось, то вторую можно было начинать решать тут же, на месте. И, не переставая вилять бедрами на сцене и неторопливо стягивать с себя немногую оставшуюся одежду, Минь Гао одновременно воспользовалась давешними уроками архимага Нгуена и пустила магический лучик вдоль рядов зрителей, потихоньку сканируя не столько даже содержимое их кошельков, сколько готовность с частью этого содержимого в ближайшие часы расстаться. Ничего заслуживающего внимания сегодня, впрочем, не наблюдалось, и артистка уже махнула было рукой на сегодняшнюю ночь, когда в финальном развороте, почти оказавшись к публике спиной, уловила магический отклик от "сладкой парочки" за тем самым столиком,

  Хотя нет, "отклик" - это еще мягко сказано! Ответная вспышка оказалась настолько мощной и яркой, что девушка едва устояла на ногах, завершая свое - сотни раз отрепетированное - движение. Причем, похоже, этот сигнал был двойным, хотя и сильно разбалансированным. Оба маги, хотя и разной силы?

  "А пожалуй, что стоит приглядеться к ним пристальнее, - подумала про себя Минь, дорабатывая до конца программу и обмениваясь заключительными репликами с хозяином заведения. - Да, это может оказаться интересным". Вот почему, раскланявшись перед публикой и накинув на себя, наконец, теплый халат, девушка решительным шагом направилась к столику, за которым обстоятельно устроились пышная зеленоглазая шатенка и ее спутник - средних лет, слегка начинающий уже полнеть мужчина неброской наружности.

  - Не угостите артистку бокалом шипучего, гости дорогие?

  ....

  Всё это придумала Энцилия. Идея выйти в город и развеяться в каком-нибудь кабаке принадлежала именно ей. Потому что надо было что-нибудь предпринять, причем немедленно: Юрай закисал прямо на глазах. Дни один за другим уходили попусту, словно капли воды из прохудившегося ведра, и перемен к лучшему пока что не предвиделось.

  Их единственной надеждой оставался сейчас престарелый Шуа-Фэнь. Тот самый Мастер Шуа, о котором Энси за время учёбы каких только легенд не наслушалась. Рассказывали, что он одним лишь магическим взглядом останавливал птиц на лету и заставлял трактирщиков вдвое снижать цены на выпивку. Повелевал погодой над университетом и был на короткой ноге с привидениями, Да чего только еще не рассказывали - при том, что бывшего ректора с шумом и треском отправили в отставку еше за десять лет до того, как она переступила порог хеертонского "Храма магических искусств".

  Итак, старый мудрый Фэнь оставался их единственной робкой надеждой узнать хоть что-нибудь о путях инициации новой стихии. Но старый мастер пребывал в сейчас в традиционном "пространстве уединения", местоположение которого было известно лишь ему самому. Постигая высшие сущности бытия и подводя итоги прошедшего года. И когда он вновь проявится в миру, было только одному Арману известно. А никаких других идей у Юрая и самой Энси в запасе не наблюдалось, хотя, казалось бы, чего еще желать?! Шестой металл найден, шестая планета отыскана. Ртуть надежно заключена в стеклянный шар и напитана светом Гремма. Но требовался, по утверждению Юрая, еще и какой-то первоначальный толчок, спускающий защелку у громадного и неповоротливого механизма вращения вселенной. Заклинание? Молитва? Или даже, может быть, жертва? Торвальд и Мэйджи в своих разговорах с юным учеником настолько далеко никогда не заходили, а сейчас оба они уже давно пребывали где-то в небесах Армановых. Заповедные же книги иодаев были уничтожены или надежно заточены под пятью замками в подвалах Университета.

  Хотя, по слухам, которые студенты передавал друг другу шепотком да из уст в ухо, один экземпляр той самой Книги мог находиться у Шуа-Фэня, который якобы работал с ним в момент отставки и прихватил с собой при спешом отъезде в Дьем. Но слухи оставались слухами, и подтвердить их мог бы только сам мастер, а он был недосягаем. И Юрай закисал на глазах.

  С каждым днем некогда бодрый и веселый тайный советник великого князя становился все больше похож на былого деревенского зенахаря, который недаром заслужил прозвище "Отшельник". Часами напролет сидел он, безотрывно уставившись в блестящий шарик; снова и снова бомотал какие-то формулы, в которых Энцилия - дипломированная магиня, закончившая Университет, и очень неплохо при том закончившая... Так вот, сама Энцилия никакого магического смысла в этом бормотании не улавивала, как ни старалась. Поэтому-то она и вытащила в один прекрасный вечер, буквально за шиворот, своего товарища в лучший городской кабак. Ну чисто развеяться, типа!

  И вот теперь Энси пожинала плоды своей прекрасной идеи. Полулёжа на широкой пышной кровати, знававшей до нее не одну сотню клиентов. Широко распластав свои ноги и позволяя Юраю руками, губами и языком путешествовать по ее ложбинам и взгорьям во всех направлениях и на любую глубину. И он не отказывал себе в этом удовольствии.

  Сама же Энцилия исходила соками и содрогалась в приступах исступленной похоти. Она буквально плыла по волнам удовольствия, которые то ласкали ее нежным прибоем, то ввергали в пучины штормового моря, заставляя захлебываться в стонах собственного наслаждения. Причем это продолжалось уже не один час, и за это время крепкий корень Юрая успел побывать в ее сокровенном средоточии женской силы не один и не два раза, равно как и шаловливые пальчики юной дьемской куртизанки. Ах, как же хороша была Минь Гао, когда углублялась своим нахальным и дерзким язычком в потаённые пространства Энцилии и обрамляющие их своды! Профессионалка высшей пробы, Арман тому свидетель: из молодых, да ранняя.

  А сейчас юная тановщица устроилась в головах у Энцилии, широко расставив свои бедра над энграмской волшебницей и лаская ее крепкие упругие груди своими руками. Она то мяла их подобно молочнице, разминающей головку сыра, то нежно обводила легкими касаниями, словно мать головку новорожденного младенца. Теребила соски, заставляя Энцилию едва ли не выть от неудовлетворенного желания, и тут же отпускала, словно играя со своей партнершей в кошки-мышки. А сама Энси, голова которой была поднята мягчайшей пуховой подушкой, усердно трудилась языком, снова и снова распахивая маленькие и упругие девичьи губки, на удивление сохранившие свежесть и невинность вопреки неисчислимому числу прежних клиентов и кавалеров дьемской тановщицы. "Уж наверняка не одна квадра, поди!" Но сейчас та была не под мужчиной, а над Энцилией, и зеленоглазая волшебница снова и снова целовала в исступлении юную куртизанку, щедро отдавая ей практически то же, что получала от преклонившего колени в ногах у нее самой Юрая.

  - Вот уж воистину, "что наверху, то и внизу", - саркастически усмехнулась Минь Гао.

  Она произнесла эту фразу ехидно и очень тихо, почти про себя. Но бывают слова, которые слышишь, даже если твой собеседник их не сказал, а только лишь едва подумал. По крайней мере, такие слова, как ритуальная формула Первого Откровения Иоды - уж её-то Юрай мог распознать всегда, хотя последний раз ему доводилось слышать этот канон из чужих уст три пятилетия назад. Слышать от Торвальда и Мэджи, да пребудет благословение богов над их светлой памятью...

  И вот теперь снова услыхать эту сакральную формулу в захолустных "номерах" от дешевой вертепной танцовщицы? "Ну, не такой уж дешевой", тотчас же поправил себя Отшельник - цену Минь Гао запросила весьма достойную, даже с поправкой на то, что ей пришлось обслуживать двоих гостей разу. Но "слова Истины да не останутся безответны", как было завещано когда-то в Заповедной Книге. И Юрай, с сожалением оторвав рот от разгоряченого устья Энцилии, осторожно и едва ли не шепотом, с пересохшими от напряжения губами продолжил формулу Первого Откровения:

  - "...А что внизу, то и наверху. И великое повторяется в малом..." - Он замолчал, подняв голову и напряженно вглядываясь в Минь Гао, все еще не в силах поверить, что встретился с посвященной. Конечно, Юрай не мог бросить Энцилию на полдороге и продолжал ласкать ее бедра изнутри ладонями, то успокаивая, то поднимая к новым вершинам сладострастия легкими прикосновениями пальца к той маленькой бусинке, что венчала "надвратный храм постельных услад" его спутницы. Но взглядом он буквально впился сейчас в молоденькую дьемскую танцовщицу, которая без устали работала бедрами, двигаясь навстречу языку своей клиентки. И через мгновение Минь взорвалась в исступленном приступе чувственного наслаждения, с каждой новой судорогой слог за слогом выдыхая завершающие слова формулы:

  -... по об-ра-зу и по-до-бию сво-е-му-у-у!!!

  ...

  

  Достопочтенный Шуа-Фэнь, отставной советник Его Императорского Величества по вопросам магии, прервал медитацию.

  Медитация длилась уже более трех часов, и мастер прервал ее с чувством легкого сожаления, что в обыденной жизни вне пределов "пространства уединения" соответствовало бы сильнейшей озабоченности с легким оттенком ярости. Но полная страстей жизнь происходила где-то там, снаружи, на необъятных просторах Чжэн-Го и сопредельных стран. Здесь же сильным эмоциям не было ни места, ни времени. Могущественному магу оставалось только лишь внимательно прислушаться к течению потоков стихий и осознать, что же именно оторвало его сейчас от созерцания Вечности. После чего предоставить течению событий развиваться своим чередом и вернуться в медитативный транс. Принеся перед этим свое извинение богам за вынужденную паузу, разумеется.

  И мастер прислушался. После чего его лицо озарилось просветленной улыбкой:

  - Ах, вот в чем, оказывается дело... Истина свершила свой четвертый шаг в душах человеческих. Ну что же, еще раз воздадим хвалу Творцам Вселенной, ибо близится сроки предначертанных свершений, когда просияет мировое Равновесие новыми гранями. Хокк!

  И достопочтенный Шуа-Фэнь с облегченным вздохом вернулся к своему созерцанию.

  ...

  

  Выплеск страсти оказался для маленькой Минь совершенно неожиданным и незнакомым, хотя за предыдущие, бурные и полные событий (и любовников) годы она пережила таких содроганий едва ли не квадру квадр, уж поверьте! Ведь в своей второй, она же древнейшая, профессии дьемская куртизанка предпочитала не изображать пароксизмы страсти на пустом и ровном месте, вместо этого всего лишь подстегнув собственное тело, если сам клиент оказывался ни на что не способен - и позволить телу взять свое, сохраняя при этом ясность мысли и полнейшее равнодушие в голове.

  Однако же таких, да не тех, как выяснилось. Наверное, потому, что Минь Гао за все ее годы тайного увлечения учением Иоды Тёмного еще ни разу не приводилось разделить ложе с посвященным. Да и не предполагала она в ближайшие годы с таковым или таковой встретиться... "Ну вот, прям щас я всё брошу и потащусь туда не знаю куда, в Барабожь через три границы!"

  И теперь, переместившись на мгновение в превышние небеса Армановы, девушка заново и каким-то иным, просветленным взором окинула всю мизансцену: извивающуюся у нее в ногах от удовольствия госпожу д'Эрве и перед ней, на коленях, преподобного Юрая - именно так представились ее клиенты несколько часов назад, широким жестом угощая подсевшую к ним за столик артистку аж "Сормским игристым". Три золотых государя за бутылку, это вам не хрен лешачий!

  - Леди тоже стоит на Пути? - вполголоса спросила Минь мужчину, который не отрывал сейчас от нее широко распахнутых в удивлении глаз. Осторожно так спросила, оценивающе - и не прекращая тем временем подставлять свои нижние губки под ласки языка и рук вышеупомянутой леди.

  - Нет, - едва заметно покачал головой Юрай, - пока еще нет.

  Слова "пока" при этом было произнесено с нажимом, как бы выражая надежду, если даже не уверенность в том, что в самом недалеком будущем ситуация может и измениться.

  - Но, все-таки, может быть? - и фраер, внезапно обернувшийся старшим товарищем, если даже не наставником, выразительным встречным движением скользнул своей правой ладонью вдоль левой.

  Смотревшая на него во все глаза девушка только беззвучно кивнула в ответ: слова были уже излишни. Хотя о "Встречном пути" Минь Гао до сих пор только читала в своей Книге, коротая в светёлке часы тоскливого одиночества после того, как уходил очередной клиент. Но сейчас их было двое, и проложить две тропы для неназываемой шестой Стихии по телу энграмской волшебницы было для нее величайшим вызовом - тем самым, что будоражит кровь и привносит смысл в существование. Тем самым вызовом, которого Минь Гао отчаянно не хватало все последние годы. Почитай, что даже с момента бегства из родительского дома. И она снова кивнула, теперь уже с большей уверенностью и готовностью.

  А Энцилия тем временем плыла.

  Недаром вода стала ее профильным элементом в Университете - текущая вода как символ извечно переменчивой неизменности. И сейчас юная волшебница была единственно лишь Водой, неустанным и прихотливым течением потоков страсти, которые волна за волной пронизывали ее разгоряченное желанием тело и влекли его куда-то вперед и вдаль. Приступы неистовой похоти раз за разом накатывали и опадали, подобно рокочущим волнам прибоя в Мелетонском заливе, что яростно бьются о прибрежные скалы в пору осенних штормов. И молодая женщина отдалась на волю этих волн, этого течения, снова и снова принимая и пропуская его сквозь себя. Смиренно, уступчиво, сладострастно...

  Но отстраненный взляд дипломированного мага все еще продолжал бодрствовать малым краешком трезвого разума на обочине буйного пиршества ничем не замутненных ощущений. И когда что-то изменилось в течении пронизывающих её личное чувственное пространство стихий, Энси это сразу заметила. А спустя мгновение, и осознала.

  Осознала с удивлением, что к основной стремнине наслаждения внезапно присоединились два новых потока, один из которых прокладывали сейчас женские руки, губы и язык по левой стороне - начиная от ушной раковины, через сосок левой груди и вниз, вплоть до самых чувствительных уголоков на внутренней стороне ее левого бедра. И был этот поток окрашен насыщенным темно-красным цветом, тогда как струя второго потока, лазоревого, поднималась сейчас зеркальным отпражением вверх по правой половине ее тела, влекомая горячими губами и руками мужчины. Воистину, это было неистовым воплощением единства Армана и Тинктара - или даже Тинктар, если поверить иодайскому учению о женственной природе Второго Божества. Великий скральный символ Арм-и-Тин, начертанный сейчас двумя парами трепещущих от желания рук не только на поверхности кожи энграмской волшебницы, но на всей глубинной сущности ее.

  Главный же вихрь вожделения словно застыл сейчас в лоне Энцилии - это и был, наверное, мистический и непознаваемый змей Кварджонг, о котором так много рассказывал Юрай. Огненный фаллос, пронзивший все шесть шаккаров ее тонкой сущности - опять-таки, если верить иодайскому учению. Но в эту минуту Энси, кажется, уже была готова ему поверить, лишь бы немыслимое, невероятное по силе напряжение страсти наконец получило разрядку.

  И оно ее обрело, осыпав девушку дождем золотых и серебяных искр, выплеснувшися из самого центра сознания, ослепляющей яркости цветком распахнувшегося у нее в голове. Это случилось в момент, когда Минь легла на энграмскую волшебницу сверху плашмя, а их мужчина буравил поочередно то одну из своих любовниц, то другую... А когда и в кого выплеснулось наконец его семя, никто из троих понять был уже не в состоянии, настолько тесно были спаяны воедино их тела и души.

  Вспышка, судорога, миг сумасшествия, длящийся больше вечности - так это было. Или не было? Дано ли знать это смертным, пусть даже и самым продвинутым?

  - Знаете, что скажу я вам, ребята, - сказала Минь позже, деловито пересчитывая честно заработанные золотые. - Пора вам двигаться отсюда дальше. И я даже, кажется, знаю, куда именно.