Сердито жужжа, осы ползли по ногам от щиколоток вверх. Их лапки деловито ощупывали кожу, выискивая место понежнее. Земляные осы не сразу жалят разрушителей их жилища. Тренированные на толстых шкурах животных, полосатые твари найдут самое уязвимое место обидчика, вонзят в него десятки жал. В паху у Максима всё подобралось от ужаса, и он истошно заорал.
Чувствительный толчок в плечо прогнал ос. Максим мотнул головой, стряхивая остатки сна. Панически осмотревшись вокруг, он обнаружил себя в пассажирском кресле авиалайнера. За иллюминатором, в темноте ночи равномерно гудели моторы, а в мягком полумраке салона на маленьких выдвижных экранах толстый Шрек нежился в болоте. На соседнем сидении покоилась сумка Максима с нехитрыми пожитками лесоруба.
Пассажир, сидевший у прохода, убрал руку с его плеча и неодобрительно буркнул: "Макс, хватит орать, людей разбудишь". Русская речь, давно не слышанная, радовала, но сухощавое лицо попутчика с тонким носом, ниточкой усов и обветренной кожей ничего Максиму не говорило.
-- Братан, ты кто? -- спросил он осипшим голосом, пересохшее горло с трудом выдавило из себя звуки.
-- У, совсем ты плохой. Холодный пивас под занавес был лишним, -- попутчик достал из сеточки на сидении перед собой бутылку минералки.
-- Водка без пива.. -- Максим благодарственно принял дар небес.
-- ..деньги на ветер, -- закивал головой попутчик. -- За это мы с тобой три раза выпили.
Максим честно попытался вспомнить, где и когда он произносил в последний раз этот тост, но после прилёта из квебекских лесов в Монреаль, воспоминания пестрели пробелами. С парнями взяли пару бутылок Абсолюта, в туалете перелили их в пластиковые бутылки из-под воды. В пиццерии аэропорта под водочку славно отметили окончание лесной каторги. Потом продолжили в одном или двух барах, перешли на виски. Потом, кажется, был уютный уголок в пивнушке. Наверное, в ирландской, на стене был нарисован листок клевера. Где-то там, в бокалах тёмного winter warmers и путались извилины памяти.
-- Ты с нами зависал в Даффи? -- предположил он, увлажнив горло.
-- А ты настоящий боец с туманом зелёного змея, хотя провалы памяти и присутствуют -- попутчик уважительно поцокал языком. -- Запомнить название паба, после такого жесткого бухалова, очень хороший результат. Когда я подсел к тебе, ты был один, твои румыны ушли.
-- Их напиток -- винишко. Учил-учил я их водку пить, но видать, не доучил.
-- Александру? Тогда я - Максру. Или нет, лучше Мак Сру.
-- Не заморачивайся, Макс, зови меня Алекс.
-- Алекс так Алекс, -- покладисто согласился Максим.
Тест на вшивость Александру прошёл хорошо, не стал вестись на подначку и трясти молдавским окончанием своего имени. Чем человек быстрее меняет своё имя, тем проще с ним общаться. К такой незамысловатой примете Макс пришёл после многолетних скитаний по канадским просторам, и она его ещё никогда не подводила. В этот раз он что-то совсем забродяжился, летя в полную неизвестность. Стоило прояснить место назначения, если Алекс вербовщик, то вполне реально можно загреметь на Аляску чистить рыбу или в гранитный карьер пыль глотать.
-- Так куда мы несёмся, на ночь глядя, дружище Алекс?
-- На север, в Арвиат. Нунавут, слышал?
-- Что, к чукчам? -- Максим привстал в кресле, оглянулся.
Похоже, Алекс не врёт, сзади расположилась семейка узкоглазых северных аборигенов: папашка почитывает газету, в которой английские заголовки перемешаны с закорючками неизвестного языка, скуластая девчушка гоняет гномов в телефоне, её мамашка с лицом спящего Будды безмятежно посапывает, положив голову на выемку иллюминатора. В следующем ряду тоже виднеются коричневатые физиономии с глазами-щёлочками. Во попал! Неужели подписался на какую-то шахту трубачить? Там же на севере, белому человеку кроме этого нечего делать! Максим жадно приложился к бутылке.
-- Не к чукчам, а к иннуитам, -- поправил его Александру. -- Чтоб ты знал, Арвиат называют "Ворота Нунавута". Очень даже продвинутое поселение по местным меркам, к зиме в него народ съезжается со всего края. Есть даже школа и такси. Цивилизация!
-- Нахрен мне эта цивилизация? -- Максим потёр виски, голова еще гудела после перепоя. -- Там в аэропорту пивка можно будет дёрнуть?
-- Не-а, -- лицо Александру расплылось в улыбке. -- В Арвиате алкоголь был под запретом лет сорок, пару лет назад иннуиты запрет продлили, ещё годика три-четыре в завязке будут до следующего голосования. Я поэтому в Даффи и подался, чтобы перед поездкой побаловаться пивком напоследок.
-- Ёлы-палы-растаманы, -- Максим с тоской глянул в иллюминатор, где за пологом темноты где-то пряталась земля отмороженных трезвенников. -- Зачем же меня в этот Арвиат понесло?
-- Что, совсем не помнишь? -- участливо спросил Александру. -- Мы же с тобой поспорили, Макс. Ты сказал, что если увидишь иджирака, выставишь мне ящик бурбона.
-- Чего? Какого нахрен иджирака?
-- Иджирака, оборотня. Там, в баре, ты рассказывал, как пилой отмахивался от медведя, охотился на кабана с арбалетом, даже выжил после нападения росомахи. А когда я сказал, что всё это фигня по сравнению с иджираком, то ты вызвал меня на спор.
-- Ну и что это за иджирак-доширак такой? -- рука Макса невольно коснулась шрама на горле.
С росомахой ему повезло, удар чёрной лапы пришёлся по рации, которая висела на воротнике куртки. Старая, здоровенная Моторолла выдержала мощь дикого зверя. Когти прошли по касательной, не зацепив артерий. Фирменный прыжок с дерева у бестии не получился. Лось или олень на его месте давно бы отправились в рай для рогатых. Вот почему у него судьба такая влипать во всякие истории?
-- Иннуиты верят, что, иджираки -- духи, которые живут между мирами. Они могут принимать разные формы, особенно любят прикидываться людьми или карибу. Говорят, что у них даже есть дома и мотосани. Возле Арвиата есть место, оно называется Иджиралик. Там живут иджираки.
-- И ты видел духов на мотосанях?
-- Нет, их не так просто увидеть. Обычно они невидимы. Ловишь движение уголками глаз, а когда смотришь на него прямо ничего не видно. Их можно увидеть только когда они умирают или сами захотят быть видимы. Один раз меня свозили в Иджиралик. Долго мне что-то мерещилось, а потом, наконец, я увидел иджирака среди карибу, он был в облике карибу.
-- И как ты понял, что это иджирак? Он курил и матом ругался?
-- У него был летний мех - кофейно-бурый, среди белогривых карибу он смотрелся как ворон среди лебедей.
-- Подумаешь, глюкнул какой-то ген у животины, и она не полиняла на зиму.
-- Это был здоровущий бычара с большими причандалами между ног и большими рогами.
-- И в чём тут подвох?
-- Да сбрасывают быки свои рога в конце осени! А у этого ещё и на жопе был мех как у самки.
-- Скажи честно, ты диспетчер или оленевод?
-- Самок не стреляют, чудило, только быков. Охотничью лицензию не выдадут, пока тест на фотках не пройдёшь.
-- Убедил, охотничек. Хорошо, тебе повстречался не линялый олений гермафродит.
-- Потом началось землетрясение. Земля начала трещать и вздыбливаться как лед во время подвижек. Карибу убежали, мы тоже сделали ноги, а иджирак даже ухом не повёл. В Арвиат возвращались трое суток, его огни всё время были на горизонте, днем мы видели точки домов, но не приближались к ним ни на дюйм. Хорошо, что Ол знал о способностях иджираков и под завязку загрузил сани канистрами с топливом. Никто это землетрясение не зафиксировал. Я запрашивал у геофизической службы.
-- Кто такой Ол?
-- Оллие Савикатаак, местный гид. Работает в туристическом центре. Два месяца в году возит туристов на экскурсии, втирает им местный фольклор. А всё остальное время книжки пишет.
-- Ну, так он тебе сыпанул дури в хавчик и возил кругалями, пока ты мультики на горизонте смотрел. Непьющие должны хорошо в веществах разбираться. Как по-другому жить в снегах посреди вселенской тоски? Свихнуться же можно.
-- Какой Олу смысл мне голову морочить? Я же не турист. Работаю в Арвиате авиадиспетчером, третий год уже пошёл. Неделя в Монреале, неделя в Арвиате.
-- У меня похожая ситуёвина, полгода в лесу, полгода среди людей, совершенно разные миры. Бывает, мелькнет собака в парке среди деревьев, моя рука сразу к ножу тянется.
-- Пришлось твой ножик в багаж сдавать, -- вздохнул Алекс. -- Хорошая вещь -- двенадцатидюймовый марблес. Мой, кстати, не хуже был, сгинул в Иджиралике. Как ты говоришь, что-то мелькнуло рядом и тю-тю мосси оак. Ол рассказывал, что иджираки не любят ножей, у людей даже карманные пропадают.
-- Духи-клептоманы? -- Максим похлопал себя по карманам куртки, выискивая бумажник. -- У меня-то, хоть всё на месте? А то знаю я эти пьянки.
-- Всё должно быть на месте, -- заверил его Алекс. -- Хотя ты тряс своей мошной направо и налево: заплатил в баре, оплатил такси до аэропорта и даже собирался сам купить билет. Я внимательно следил, чтобы ты не посеял свои миллионы.
-- Ну и что, я купил билет? -- нащупывая бумажник в кармане штанов, спросил Максим.
-- Нет, билет тебе купил я. Пять с половиной штук вышло.
-- Сколько? -- возопил Максим, -- да я за три недели столько не зарабатываю!
-- Это же туда-обратно. А что ты хотел? В Арктике всё дорого. Ночь в отеле двести пятьдесят пиасов потянет.
-- И ты тоже собираешься за меня платить?
-- Послабься. Мне как диспетчеру положены бонусные километры на авиабилеты, могу их тратить на родственников. Я написал в формуляре, что ты мой сводный брат. Жить будем в служебном домике, питаться в ресторашке, всё компания оплачивает.
Бумажник был в полном порядке: все карточки и деньги были на своих местах. Недоставало пары сотен, но учитывая кутёж после леса, он ещё хорошо отделался. Максим посмотрел на своего спутника с симпатией: неприжимистый молдаванин большая редкость. Похоже, скука в Арвиате смертная и Александру просто нашёл себе приятеля на время вахты. Паспорт тоже был на месте в непромокаемом футляре. Проверка карманного хозяйства показала полную комплектацию, даже жвачка, которую он предусмотрительно купил перед загулом, присутствовала. Мало того, во внутреннем кармане нашлась здоровущая упаковка зубочисток.
-- Чего это я пивнушку ограбил? -- Максим недоумённо повертел пластиковый цилиндрик с эмблемой Даффи.
-- О, да, это был пафосный грабёж, -- Алекс прыснул в кулак со смеха. -- Я тебе рассказывал про иджираков, а ты сказал, что легко начистишь им репу и если надо, то и зубы. После этого хапонул со стойки зубочистки. Бармен закудахтал, но я дал ему двадцатку в клюв и он угомонился.
-- На, прими. Не люблю быть должным, -- выуживая купюру из бумажника, сказал Максим.
Алекс взял её без церемоний. Хороший парень, не жмотливый, но аккуратный с деньгами. Такой даже если и продаст, то сделает это основательно, без лишней суеты. "Надо держать ухо востро, а то может, он просто везёт меня как тушку на жертвоприношение". А что? Порежут инородцы на ленточки для венков во имя богов какой-нибудь счастливой охоты и скажут правительству, что туриста волки порвали. Если, правда, у них есть власти. Оборотней он глянет, без вопросов, раз подписался, но когти оттуда надо рвать быстро.
Арвиат потряс прямо с трапа самолёта: зеленоватый дракон северного сияния змеился по звёздной бездне полярной ночи, лениво подрагивая огромной тушей над головой. Изгиб мощного хвоста завис над линией горизонта, презирая земное тяготение. К раздутому брюху небесного огня от фонарей посёлка подымались столбы разноцветного света. Они как копья, вырывались из лёгкой блестящей дымки над домами, норовили дотянуться до плоти призрачного чудища, но не доставали до сполохов авроры. Слышался приглушённый рокот моторов и лай собак.
-- Что за хрень со светом происходит? -- спросил Максим, завороженно спускаясь вниз.
-- Световые столбы? Обычная здесь штука. Знаешь, как у Пушкина: "Из Боинга вышел, был сильный мороз, гляжу, подымаются столбики в гору, как стройная роща милых берёз". Вначале вау-вау, а потом привыкаешь. Свет отражается от ледяных кристаллов в воздухе. Смотри не спотыкнись, квебекский леший, это тебе не по кочкам с пилой скакать -- предупредил Алекс.
-- Но, но Молдова, не тронь Некрасова, я тебе не медведь с балалайкой.
-- Медведи, кстати, здесь встречаются, на свалке особенно. Патруль их гоняет, но они всё равно лезут.
-- Специальный патруль?
-- Ага, сейчас ещё ничего, а осенью, до ледостава, их полно вдоль побережья.
-- Э, как же в этот твой Иджиралик ехать, если медведи вокруг?
-- Ну, мы же с пушками поедем. Дам тебе хороший ствол. Отдача сильная, но пуля слона остановит. Стрелять в лесах приходилось?
-- Ночью по зайцам. Бегут в свете фар как загипнотизированные. В армейке из калаша я славно пулял.
-- Ну и ладушки. Пулять умеешь, перед животиной не робеешь, ничего большего и не надо.
Облезлый автобус довёз их до невзрачного здания аэропорта, похожего на большой щитовой барак. Там Алекс был как рыба в воде: раньше всех получил пару своих баулов, переговорил со здоровым дядькой-полицейским в тёмно-синей униформе. Страж порядка желтыми лампасами походил на забайкальского казака арктического подразделения. Внимательно выслушав Алекса, он смерил Максима оценивающим взглядом и согласно кивнул, видимо давая разрешение на проход служебным коридором. На выходе их ждал кубота -- приземистый тракторчик с миниатюрным кузовом и закрытой кабиной, вездесущий трудяга канадских глубинок и производств. Мотор был кем-то заботливо разогрет, сразу пыхнул теплом из воздуховодов.
-- Расклад, значит, такой, -- сообщил Алекс, с хрустом дёргая рычаг передач, -- я собирался завтра на охоту с Олом, специально взял недельку отпуска, затарился снарягой и хавчиком ещё в прошлый приезд. Моя монрельская блонд заказала песцовую шапку. Прикинь, гринпис уже всем в головы залез, а ей хоть бы хны: вынь да положи шапку, да ещё из собственноручно убиенной лисы. Кучу денег пришлось выложить за приспособы для ловли. Сейчас заскочим к Олу, спросим нельзя ли совместить иджираков с песцами, может ещё что-то надо будет прикупить. Если нет, то охота подождёт.
-- Под душ бы, -- мечтательно протянул Максим, с подозрением присматриваясь к заснеженным домикам на подпорках -- я ведь с самолёта не мылся. Водопровод в этом городище есть?
-- Душ есть, а водопровода нет, -- Алекс махнул в сторону огромных резервуаров, -- водой запасаются летом из речки, а потом всю зиму возят машинами. Пару лет назад резервуары дали течь, пришлось муниципалитету брать воду с озёр, так прикинь, у меня в баке рыба завелась.
-- Ничё себе деревня, можно рыбачить, не выходя из дома.
-- Ну, не такая уж и деревня, вон смотри, видишь спутниковую антенну? -- кабельное телевиденье и оптоволоконный интернет есть в каждом доме.
Частые столбы Арвиата с мощными светильниками, действительно несли на себе множество кабелей. По дороге встречались пикапы, кубота обогнал оранжевый мусоровоз, но чем дальше от аэропорта, тем больше попадалось мотосаней и открытых внедорожников. Вся эта суровая техника арктического фронтира в большинстве своём покоилась в неподвижности возле домов, любителей носиться на морозе не наблюдалось. Возле очередного домика Алекс заглушил мотор.
-- Слушай, вот ты с этим Олом насмотрелся всякой жести. Чего опять к оборотням лезешь? -- выбираясь из кабины, спросил Максим.
-- Сам посуди, я обделался, хотя никогда не считал себя слабаком. Ты с виду ещё тот живчик, хочу глянуть как ты себя покажешь. Забирай своё мачете, браво герреро, -- Александр занялся одним из баулов и выудил из него нож Максима в ножнах на ремне.
-- С тобой всё понятно. А зачем Олу катать к иджиракам разных бродяг? Он что, совсем не боится оборотней?
-- Ещё как боится, но есть штука посильнее Лангольеров Стивена Кинга, -- на свет из баула появился гидратор.
-- Мы такие в лесу тоже используем, удобно из него пить, когда пилой машешь. Спирт?
-- Обижаешь. Два литра Хеннеси. Главное не заливать его под завязку, -- Алекс с любовью погладил пятнистый резервуар, -- он в багаже сминается и на сканере не вызывает подозрений.
Идя к дому вслед за бесшабашным контрабандистом, Максим поймал себя на мысли, что эта затея с оборотнями начинает ему всё меньше нравится. Ни по ухваткам, ни по храбрости Алекс ему ничем не уступает, а от иджираков бежал летун быстрее пони, быстрей чем заяц от орла. Что если иннуитские страхолюды в этот раз сотрут назойливых посетителей в порошок?
Ол оказался симпатичным старичком со сморщенным, как печёное яблочко личиком, и повадками жадной белки. Он с порога заграбастал гидратор и протянул руку к ножу Максима. Отдавать хорошую вещь ой, как не хотелось, но Алекс исподтишка ткнул его в бок, давая понять, что отказывать нехорошо. После того как они сняли верхнюю одежду в крохотном коридорчике, хозяин провёл их в гостиную вполне современного вида с чёрным диваном из кожзама и огромным телевизором на стене. Стены были увешаны многочисленными фотографиями детей и молодых людей из-за узкоглазости кажущимися все на одно лицо. Если бы не узкие глаза, Оле, одетый в тёплую клетчатую рубаху и джинсы, походил бы на фермера или прораба. На одежде, правда, сходство заканчивалось: Оле бросил на пол какую-то картонку, судя по надписи "frigidaire" -- часть коробки от холодильника, выложил на неё баночки "7 up" и упаковку печенья. Усаживаясь на полу, он гостеприимно пригласил за картонный дастархан своих гостей. Алекс ничуть не смутившись, присоединился к с хозяину. Максим, проклиная иннуитское гостеприимство, тоже уселся и открыл себе баночку паршивого напитка.
Поспрашивав о здоровье детей и внуков, узнав местные новости, Алекс искусно перевёл беседу на традиции. На скверном английском Олу поведал, что на традиции всем давно до лампочки, молодёжь не оторвать от плестейшенов, стариков больше интересуют федеральные пособия. Дальше глупых уроков по родному краю и клуба юных охотников правительство не идёт. И что даже он, потомственный охотник, не смог правильно ответить на все вопросы об охоте на карибу c лодки, внук получил 63 процента в школе. Теперь дед в его глазах утратил всяческий авторитет. Алекс посочувствовал проблемам дедов и внуков и представил Максима как фаната древности.
-- Так почему иджираки не любят ножи? -- спросил Макс, еще не до конца смирившись с потерей своего Марблеса.
-- Никто не знает, -- Ол пригладил на голове редкие волосы. -- Одна женщина жила с иджираком много лет. Он был хорошим мужем, но ей не нравилось, что его нельзя было увидеть. Один раз она рассердилась и бросила нож в угол, где он сидел. Иджирак появился. Это был молодой, красивый мужчина, совсем мёртвый.
-- В горло попала, что ли?
-- Макс, я же тебе рассказывал эту историю в баре, -- вмешался Алекс, прихлёбывая из баночки. -- Тебе надо прекращать бухать. В этом месте ты спросил: "А это было после трахалки или до?"
-- Нет, крови не было, нож валялся рядом, -- причмокнул губами Ол.
-- Так они и людьми бывают?
-- Разными бывают. Бывает голова как у карибу, а глаза на ней рядом находятся, как у человека, спереди. Чаще всего они выглядят как обычные люди.
-- Получается, их легко убить?
-- Тоже по разному бывает. Иногда после первого выстрела умирают, иногда все заряды выпустишь, а ему ничего.
-- Показывали тела властям?
-- Нет, мы всегда их оставляем на месте. Иджираки могут забрать человека к себе, могут лишить его разума. Зачем брать мясо, которое может принести беду?
-- Так они хорошие или плохие?
-- Никто не знает.
-- Можешь завтра отвезти нас к ним, Ол? Лисы там водятся? -- Алексу надоели однообразные ответы, он решил перевести разговор в практическую плоскость.
-- У Иджиралика нет постоянного места. Он может быть где угодно, ездить надо, снег смотреть. Поедем, посмотрим. Лиса будет -- добудем. Карибу будет - возьмём -- философски заметил Ол.
Печенье со сладкой водичкой не располагало к предметному разговору. Максим подморгнул Алексу, давая понять, что сыт по горло иннуитской "выпечкой". Авиадиспетчер моментально заявил Олу, что они устали с дороги, а завтра большая охота, так что лучше им отправляться на ночлег.
Ночь в служебном домике Алекса Максим провёл плохо. Частично в этом был виноваты греческий салат и лазанья из судочков, которые появились на свет из воистину бездонных баулов, а частично храп Алекса, который заснул мгновенно, после того как они умяли всю снедь. Макс долго бегал в туалет под храповые рулады авиадиспетчера, проклиная его подружку за то, что она передала в дорогу такие замысловатые блюда. Когда под утро Алекс снизил интенсивность храпа, повернувшись на бок, Макс всё равно не смог заснуть. В голову всё время лезли рогатые карибу с ножами.
Утром, которое с натяжкой можно было назвать утром, потому что темнота за окном ничуть не изменила своей черноте, Алекс проснулся как ни в чём не бывало и порадовал Максима консервированной говядиной с беконом. Крепкий чай с поджаренным хлебом окончательно поправил ему здоровье: в дорожных сборах он участвовал наравне с Алексом, таская из сараюшки в большие пластиковые сани вещи. Хозяйственный молдаванин, казалось, ничего не забыл. Палатка, баллоны, канистры, спальники, консервы, лампы мастерски им укладывались, равномерно заполняя объём транспортного корыта. Напоследок он достал из сейфа оружие. Себе он взял длинную малокалиберную винтовку, зато Максиму достался настоящий короткоствольный монстр марлэн, с огромными патронами. Укладывая их в трубчатый магазин, Максим почувствовал себя заправским ковбоем, скобой перезарядки этот карабин походил на винчестеры Дикого Запада, только отверстие в ней было попросторней, не под ковбойские перчатки, а под толстые рукавицы. Тяжёлые тупые пули, как говорил Алекс, действительно, могли проломить череп и слону.
Огромный снегоход легко потащил громоздкие сани. Максим сидел позади Алекса на кожаном сидении с большой спинкой и хотя марлэн был под рукой в удобном чехле, прикрепленном к раме машины, ковбоем он себя уже не чувствовал: огромный меховой комбинезон, одетый поверх всей одежды, горнолыжная маска, рукавицы, унты, вызывали ассоциации со скафандром. Алекс сказал, что сзади сидеть удобней, но ветровое стекло не будет прикрывать от встречного потока воздуха, поэтому надо укутаться по самое немогу.
Возле дома Ола тарахтел на нейтралке снегоход поскромнее, с кустарно сделанными фанерными санями. Водительское сиденье было покрыто белой шкурой, что, наверно, являлось местным пижонством. Наряд Ола тоже состоял из комбинезона с огромнейшим воротом пушистого меха, лицо было открыто. "Ветер в харю, а я шпарю", вполне могли бы распевать и иннуиты.
Из Арвиата они выкатились на снежную равнину плотно прижав снегоходы друг к другу. Покинув черту поселения, Ол ушёл вперёд, занимая позицию ведущего. Видно было, что Алекс часто ездил с ним, установил дистанцию и держал её, строго повторяя манёвры передней машины. На санях Оле сзади был установлен большой светоотражательный знак, так что даже в плохую погоду можно было сохранять визуальный контакт. В свете фар мелькала раскатанная полозьями дорога. С трудом повернувшись, Максим бросил прощальный взгляд на быстро удаляющиеся огни за спиной. Не то чтобы было страшно, но от исчезновения последних ориентиров человека на бескрайних просторах зимней тундры становилось не по себе.
Первый час он таращился по сторонам, настороженно всматриваясь на проносящиеся за стеклом маски снега. Потом бессонная ночь взяла своё и Максим заснул, убаюканный скачками светоотражательного знака впереди. Алекс разбудил его, когда солнце уже встало. Они остановились, позавтракали, постреляли из ружей. Марлэн эффектно разносил вдребезги глыбы льда. Потом двинулись дальше, Ол ушёл с дороги на снежную целину и закружил по ней, изредка останавливаясь. Ему удалось найти песцовые следы и пришлось ставить множество ловушек, похожих на большие мышеловки с двумя тугими пружинами. Их надлежало относить подальше от саней, чтобы песцов не отпугнул запах топлива. Наживкой служили смоченные в рыбьем жире красные тряпочки. Охотничья деятельность заняла прорву времени.
Иджирака они повстречали на закате, когда низкое солнце начало стремительно заканчивать свою световую жизнь. Несущиеся по насту рядом с санями тени вытянулись, побледнели. Максиму показалось, что они стали осязаемы и от их движения по снегу возник лёгкий свист и шелест. Он тряхнул головой, стараясь отогнать усиливающие звуки. Они вплетались в размеренный рокот мотора каким-то навязчивым ритмом перепившего джазмена, синкопа выла и плясала. Алекс тоже их услышал, сбавил ход, плавно останавливая тяжёлый снегоход.
-- Начинается, -- сказал он, голосом, приглушенным трикотажем защитного шлема. -- Приехали. Смотри по сторонам. Я движок не глушу, если чё, буду стартовать резко, будь готов.
-- Ничего ни вижу, -- Максим стянул на шею маску и откинул капюшон, оглядываясь по сторонам.
-- В прошлый раз было также. Если краем глаза уловишь движение, не дёргай головой, старайся медленно перевести туда взгляд.
Снежные перемёты под лёгким ветерком сочились струйками позёмка. Лёгкая пыль взблескивала в лучах заходящего солнца, ныряла в углубления, полные теней, и пропадала там, создавая на бескрайней равнине иллюзию волн. Максим всматривался в эту завораживающую картину, стремясь уловить малейшее нарушение размеренного движения. Звук блуждал над просторами снежного океана, то приближаясь, то удаляясь, меняя направление и силу. Олень появился внезапно, прямо перед снегоходами метрах в пятидесяти. Позёмок испуганно шарахнулся в разные стороны, как вода от упавшего в неё камня. Могучий карибу притопнул копытом, склонил голову, выискивая что-то в снегу. Работающие моторы не смущали его. Ничего необычного в его окрасе Максим не заметил: чёрная морда, белая грива, основной цвет -- перец с солью, с более тёмными подпалинами на животе и спине, рога как рога -- большие, изогнутые. Если бы не необычное появление, животина казалась вполне обыкновенной. Минуты бежали, а карибу спокойно занимался ковырянием снега.
-- Что будем делать? -- спросил Максим, когда ему надоело пялиться на невесть откуда взявшееся чудо.
-- Постоим и поедем. Он в любую минуту может устроить такой тарарам, что мало не покажется, -- осторожно ответил Алекс.
-- Может это не оборотень, а телепортация обычного оленя от северного сияния или ещё от какой-нибудь фигни?
-- Хочешь пойти покормить его морковкой?
-- Нет, хочу выстрелить в него.
-- Подожди, я спрошу у Ола, -- Алекс посигналил.
Ол, сани которого остановились метрах в десяти от них повернулся: изборожденное морщинами лицо ничего не выражало, то ли годы превратили его в маску, то ли ему действительно было пофиг кто встал у них на пути.
-- Ол, стрелять можно? -- крикнул Алекс.
-- Стреляй. Если он захочет, то умрёт.
-- А если не умрёт? Мы успеем уехать?
-- Нет, иджирак бегает быстрее карибу, быстрее саней.
-- Хорошо, если он не умрёт, разъезжаемся в разные стороны. Ты -- направо, я -- налево. За двумя сразу он не погонится.
-- Не поможет, -- равнодушно сообщил Ол. -- Это его земля. Он может быть сразу в нескольких местах.
-- Да сдохнет рогалик, кирдык от пули в голову ещё никто не отменял, -- Максим снял рукавицы, оставаясь в перчатках.
Он бахвалился, но страшно было до усрачки. Если поставил себя как мачо, постанову ломать нельзя, такой закон жития: сломаешь постанову себя, жизнь сломает тебя. Максим сделал пару глубоких вдохов, подбрасывая кислород кипящему в крови адреналину. Марлэн, казалось, сам выпрыгнул из чехла в руки. Дёрнув вниз в запальчивости скобу чтобы взвести курок, Максим ощутил сопротивление металла. Заклинило? Нет. Забыл про чёртов предохранитель. Утопленный в коробку бугорок освободил затвор и марлэн сыто лязгнул, принимая патрон в ствол. Целиться в голову из чужого карабина не стоило, хоть карибу и стоял недалеко. Рисковать не надо, лучше в грудь. Такая пулька даже если в ляжку залетит, моментом уложит рогатого на снежок. Максим свел целик с мушкой на белой гриве пониже тёмного горба. Лови пилюлю, чучмекское пугало. Сильная отдача чувствительно толкнула в плечо, несмотря на толстый слой одежды. Что за чёрт? Карибу даже не пошатнулся и рядом с ним не взметнулся снежный фонтанчик промаха. Максим дёрнул скобу, выбрасывая гильзу, выстрелил снова. Никакого эффекта.
-- Как будто холостыми стреляю, -- зло бросил он Алексу.
-- Я тебе дал боевые, сам же заряжал, -- обиделся Алекс.
-- Может это голограмма?
-- А может мы вчера "7 up" перепили и у нас глюки?
-- Я, свои глюки знаю, это не они.
-- Признай что это оборотень, да уберёмся подобру-поздорову.
-- Ну, уж нет, -- Максим, грузно слез с саней, -- я в этом деле разберусь до конца.
Наст обиженно скрипнул под его тяжестью, но выдержал. Максим сделал пару шагов, прицелился в снежный надув рядом с карибу. Выстрел разнёс слежавшийся снег в мелкую крошку. Нет, пули самые настоящие, сомнений нет. Карибу подошёл к свежей выбоине, принюхался, низко наклонив голову. Максим рванул скобу и выстрелил в неуязвимую тварь прямо в середину корпуса. Опять никаких следов попадания. На этот раз карибу пошёл к нему, не подымая головы от снега. Нечто неуловимое, но потом всё более явное начало меняться в его облике, передние ноги постепенно оторвались от снега, начали укорачиваться и превращаться в подобия рук, голова под массивными рогами тоже претерпевала изменения: морда втягивалась, принимая очертания человеческого лица, круп животного сохранял олений мех, но менял пропорции, принимая человекоподобную форму. Теперь, казалось, что мохнатый гуманоид что-то потерял в снегу и идёт, согнувшись, разыскивая пропажу. Максим выпустил ещё три пули. "Маакс, прыгай в сани, уходим" -- заорал Алекс за спиной. Злость била в голову, прогоняя остатки страха, Максим пошёл навстречу мохнатому существу, отшвырнув в сторону бесполезный марлэн. Сейчас я тебе кишки выпущу! Рука рванулась к ножу на поясе и встретила пустоту. Чёртов Ол выклянчил верный марблес! Да и хрен с ним. Максим не знал как и чем, но чувство уверенности, что он укокошит эту тварь переполняло его. "Ножи, ножи, ты не любишь ножи. Почему? Может, потому что они острые. Где взять острое?" Оборотень подошёл вплотную, выпрямился. Здоровый, чертило арктическое! Вылитый Чубакка из Звёздных Войн, только с рогами. Черные глаза, без зрачков, блестят в космах шерсти, куда он смотрит, непонятно. Красава, такой мордой только баб пугать. Баб?
Что там говорил Ол про бабу, которая жила с оборотнем? Она бросила в него нож. Точно-точно, Алекс в баре говорил о том же, и тогда подумалось: "Случился с бабайкой нежданчик, не отследил ножик и помер. Может дело не в ноже, не в его размере и весе, а в форме предмета, которую оборотень не переносит? В открытом хапалове в него надо попробовать запустить чем то острым, желательно в большом количестве. Вот хотя бы зубочистками". Именно тогда он захватил из бара зубочистки, собираясь на подвиги. Где же они? Максим лихорадочно дёрнул молнию комбинезона, зашарил в нагрудных карманах. Когда его рука нащупала заветный цилиндрик, мохнатый здоровяк замахнулся рукой со странной кистью: на ней от пяти толстых пальцев отстояло два больших, в которых был зажат маленький гладкий камень. То, что это было оружие, Максим не сомневался. Он рванул цилиндрик из кармана, как у гранаты чеку, сорвал крышку и резко запустил зубочистки прямо в мохнатую морду противника. Стайка деревянных жал устремилась к оборотню. У самой шерсти она вдруг зависла в воздухе, из неё на снег выпало несколько зубочисток. Остальные начали обугливаться, выпуская тонкие струйки дыма. На оборотне проступили белые пятна: шерсть и кожа стремительно белели, наливаясь белым светом. Максим поднял руку, защищаясь от нарастающей интенсивности свечения. Бум! В лицо пыхнуло невыносимым жаром Хиросимы, Нагасаки и реактора РБМК-1000. Он почувствовал, что сгорает во всепоглощающем огне.
"Эй, приятель просыпайся, три часа, мы закрываемся" -- сказал кто-то на привычном французском и тронул его за плечо, которое всё ещё ныло от сильных отдач марлэна. Максим с трудом отодрал тяжелую голову от руки, огляделся. Листок клевера на стене приветствовал его ирландской зеленью, бильярдный стол зазывно семафорил красным в полумраке пивной. Жёлтая футболка бармена с рекламой Капитана Моргана дополняла палитру восприятия до полного светофора. После ослепляющей белизны Максим радовался разноцветию как ребенок. Была ли она? Вот вопрос.
Пошатываясь от выпитого, он поднялся и пошёл к выходу.
-- Стой! -- остановил ему бармен. -- Твой приятель просил тебе передать, когда проснёшься.
-- Какой приятель? С усиками?
-- Monsieur Moustache en trait de crayon, -- подтвердил бармен, выкладывая на стойку рацию.
До боли знакомая Моторолла с характерно потёртым переключателем каналов отрезвляла лучше, чем похмелин. Это же его рация! Он её бросил в лесу, когда пятился от разъярённой росомахи! Максим, подошёл и дрогнувшей рукой перевернул рацию. Две глубокие борозды на батарее развеяли последние сомнения. Он крутанул по часовой стрелке регулятор громкости. Пискнул сигнал включения и в уютном баре раздался свист и шелест, слышанный им в снегах иннуитов.