Аннотация: Тем,кто уезжал в эмиграцию, посвящается этот рассказ
Билеты в одну сторону
"Было еще темно, когда Марина внезапно проснулась. Удивительно жестко и неудобно было лежать на полу. Рядом похрапывал муж. Все казалось нереальным.Комната без привычных очертаний мебели расплывалась в голубоватом сиянии нависшего над ней громадного окна.
Щемящее чувство страха, как перед экзаменом, вернуло ей память...
Ведь это сегодня! - как током ударила её мысль. Сегодня мы уезжаем.
Сейчас все проснутся. Муж, дети в соседней комнате. И они навсегда уйдут из своего дома. Шагнут в неведомое.
Накануне они весело отметили ее день рождения, удачно совместив с проводами. Собралась семья и все друзья. Хорошо, что хоть на фотографиях сохранится то, что невозможно удержать в действительности. А ведь она так ждала этого часа, и вот теперь струсила... Сердце ноет как у маленькой девчонки, раскрывшей нечаянно дверь в темную комнату.
Марина неуклюже сползла с жесткого матраса и принялась будить мужа.
Просыпайся, пора !
Она постояла немного, не решаясь выйти из теплого уюта спальни, удивляясь сама себе:
- Что же это будет с ней в эмиграции, если ей уже так страшно теперь?
Надо взять себя в руки и перестать паниковать. Вспомнив, как в юности она заставляла себя выйти на сцену и взять первую ноту прыгающим от волнения смычком, Марина так же решительно двинулась из спальни.
Зазвенел звонок в прихожей. Открыв дверь, Марина увидела маму своей приятельницы, тетю Веру. Она пришла за обещанным телефонным аппаратом.
- Подождите немного, - попросила ее Марина. - Нам ведь еще могут позвонить. Я не хочу пока отключать телефон. Идемте лучше на кухню. Попьем чаю на прощанье.
Тетя Вера охотно согласилась. Что ей торопиться: может еще чего перепадет? У отъезжающих всегда полно всякой всячины, не помещающейся в баулы и чемоданы. Дело проверенное.
Оставив тетку на кухне, Марина вошла в гостинную. Там было также пустынно и тоскливо, как и в покинутой спальне. Мебель была уже распроданна друзьям и знакомым. Все были счастливы: Марина от того, что удалось так быстро избавиться от имущества, остальные радовались своей удаче в приобретении дорогой классной мебели за рекордно низкую цену.
- Ну, одевайтесь же! - тормошила она сыновей. - Скоро машины подъедут. Надо успеть позавтракать.
В квартире стоял бедлам. Чтобы не трещала голова от звонков ранних посетителей, входную дверь приоткрыли и комнаты постепенно наполнялись друзьями, соседями и просто желающими посмотреть на будущих американцев. Страх у Марины давно улетучился и она деловито расспоряжалась раздачей последних мелочей. Ложки, вилки, разрозненная посуда, книги, что-то из одежды, вобщем всякое ненужное теперь барахло, которое имело ценность для остающихся. Марина с удивлением наблюдала за реакцией людей, жадно подбиравших остатки ее былого благополучия."
***
Не зная как продолжить начатую мысль, Ира прекратила стучать по клавишам и с тяжелым чувством неудовлетворенности собой отошла от компьютера. Мда... писателем стать оказывается не так легко... А ведь поначалу эта новая идея занять себя чем-то новым так захватила ее. После того, как давно повзрослевшие дети покинули дом, жизнь стала пустой до ненужности. Даже любимые книги не могли отогнать противные мысли. Жизнь казалась прожитой до конца. Остались одни воспоминания. И теперь было бы так интересно вспомнить все происшедшее с ними, и, главное, суметь рассказать об этом.
Нет, не получается. Еще раз горько пожалев сама себя, Ира сбежала по лестнице на кухню завтракать. Дом, который они приобрели восемь лет спустя прибытия в страну, казался теперь огромным для них вдвоем с мужем. До него они поменяли несколько снимаемых в рент жилищ. Самая первая их квартира, снятая ее покойной свекровью, была в Нью-Арке, городе, заселённым преимущественно чёрным населением. Прошло столько лет, а в памяти свежа картина, как они после первых трех дней, проведенных на полу у свекрови, переселялись в трехкомнатную "собственную" квартиру. Какие-то люди заносили в пустые комнаты тюки с одеждой и мебель. Ира не знала этих людей. Да и они не знали ее. Все они принадлежали к местной синагоге и по недавно заведенному обычаю помогали новоприбывшим из Союза.
- Вы не жалеете, что приехали ? - Осторожно спросила она полноватого мужчину средних лет, прислонившегося к косяку двери, чтобы передохнуть.
- Очень жалею. - Не раздумывая ответил тот.
Сердце у Иры грохнуло вниз. - Всё! Попали! Что теперь делать?
- Очень жалею, - продолжал мужчина, как бы не заметив состояния ужаса, отразившегося на хорошеньком личике Ирины. - Нужно было приехать десять, двадцать лет назад! Ну да и теперь еще не поздно,- наконец сжалился он над ней и улыбнулся.
Ира с облегчением передохнула и тоже улыбнулась в ответ. Там, в Союзе, она избегала улыбаться посторонним мужикам, но здесь ей все советовали не жалеть улыбок, если она не хочет казаться странной для местных, добродушно настроенных жителей.
Интересно, что там, в этих мешках, небрежно сваленных на пол?
Мама, посмотри какой клевый пиджак, и мне почти как раз! - услышала она ломающийся басок старшего сына. Ира с любопытством обернулась. Действительно, все мешки забиты вещами. Она дрожащими руками вытаскивала рубашки, майки, джинсы, наволочки, простыни, полотенца, а вот что-то твердое, какие-то коробки... Боже! Там посуда, вилки, ложки...
Слезы навернулись ей на глаза. Это казалось невероятным. Как в сказке! То, что раздала там, вернулось здесь .
Подхваченная потоком воспоминаний, Ира даже не заметила, как допила свой неизменный чай с молоком и с булочкой. Жизнь ее установилась и особых страхов за будущее она не испытывала. А тогда, в день отъезда, кто знал, чем обернется эмиграция? Разрушить старое оказалось легко, а войти в новую жизнь, начать всё с начала, удастся ли? Никто из них не владел английским в достаточной мере, чтобы получить хорошую работу. За детей она не беспокоилась: пойдут учиться и заговорят. Лишь бы родной язык не забыли.
Наскоро убрав со стола остатки завтрака, Ира поспешила к своему компьютеру, торопясь записать разбегающиеся мысли. Где она остановилась? Ах, да. Ее поразила жадность людей к мелочам, оставшимся из ее хозяйства.
***
"Впрочем, разве это было теперь важно? При всем спокойствии и уверенности в себе, где-то глубоко внутри ее била мелкая дрожь и мысли в голове налетали одна на другую.
Ей не жалко было уезжать и оставлять эту недавно отремонтированную квартиру в громадном девятиэтажном доме на Восьмом километре Б-их новостроек. Слишком давно она мечтала об этом дне и он, наконец, пришел. Она любила свой город, в котором родилась и прожила сорок лет. Любила своих родных. Своих друзей. Свою работу в симфоническом оркестре, где играла на скрипке. Она любила от души. И ей было больно навсегда расставаться с этим своим богатством. Но другого выбора не было. В стране шла война. Неожиданная жестокая бойня, внезапно взорвавшая изнутри на части еще недавно дружный город и сделавшая людей, мирно проживших бок о бок всю жизнь, заклятыми врагами. У неё подрастали мальчики, старший только в этом году закончил школу. Их надо было спасать. И вот они уезжают.
Внизу просигналили машины. Марина выглянула с балкона вниз на улицу. Две машины с распахнутыми дверцами были окружены любопытствующими соседями.
- Скорей, ребята! Нас ждут! - Закричала она.
Муж где-то возился с вещами.
- Павел, ну где ты? Торопись, что ты возишься?
На вокзал пришли провожать куча народа. Яркое августовской солнце не жарило, а по-дружески посылало свой свет и тепло на знакомый и родной до боли Б-ий вокзал. Сколько раз она отсюда уезжала в путешествия и всегда торопилась назад, домой, в Б-у. Но теперь билеты взяты только в одну сторону. Возвращаться не придется. Марина сглатывала горечь, внезапно появившуюся во рту, и всё никак не могла от нее избавиться.
Спасибо тебе, солнышко, за то, что скрашиваешь наше настроение, по-праздничному и не скупясь разбрызгиваешь свои зайчики на окна вагона, на людей, на всё без разбора. Ведь и "там" будет то же самое солнце?
Эта мысль немного взбодрила и утешила Марину. Друзья (близкие и не очень, родственники (с некоторыми из них не виделись десяток лет), друзья сыновей, - все они столпились перед вагоном, в котором Марина с семьей и вещами занимали два купе. В одном из них Марина обнаружила старшего сына, Влада, плачущего в одиночестве и размазывающего по лицу слёзы по-детски кулаком. Сердце у нее защемило при виде слёз взрослого сына, но жалеть было некогда. Времени до отхода поезда оставалось совсем мало. Она снова бросилась к выходу вагона, чтобы ещё хоть немного побыть в обществе своих друзей (заодно проверить, все ли вещи занесены с перрона) и увидела своего мужа, тихо распевающего с Катей, тоже скрипачкой из их оркестра, хор рабов из оперы "Набоко".
Вот нашли время петь! - удивилась она. - Никогда раньше не замечала у него любви к опере! Что это вдруг?
Она не успела додумать свою мысль. Земля дрогнула и поплыла. Павел вскочил на подножку вагона. На перроне все замахали руками и вразнобой закричали напутственные пожелания. Подруги плакали, а Марина, изо всех сил сдерживая слезы, растягивала в улыбке рот и кричала:
Не плачьте, я не прощаюсь! Мы все снова увидимся! Я знаю!
Она оказалась хорошей пророчицей. Со многими, кто в то время и не помышлял об отъезде, она действительно встретилась в новой жизни.
Да, они встретятся, но уже другими людьми. Марина пока еще этого не знает."
***>
Жалко было останавливать разогнавшийся поток воспоминаний, но пора было собираться на работу. Ира со вздохом поставила точку и выключила компьютер.
