"То, чему не ведаешь цены, не продается, не покупается и может быть либо найдено, либо утрачено".
"Дважды не войдешь в одну и ту же реку, а утраченное не вернется тем, что было".
"Многое падает в пыль веков, но не всем зернам суждено прорасти".
(Из любимых присказок фейери).
Князь Сиде Керстен гневался. Об этом вряд ли догадался бы видевший его впервые. Красивое четко вылепленное лицо оставалось невозмутимым, а стройная фигура с надменно поднятой головой выглядела расслабленно непринужденной. Но радужка прищуренных глаз отливала нестерпимо серебристым блеском. И это заставляло окружающих трепетать от ужаса.
Впрочем, стоявшая перед ним юная женщина вовсе не выглядела испуганной. Ее взгляд сверкал точно так же - ярко, непримиримо, вызывающе.
- Итак, дочь моя, ты выбрала свою судьбу, - в обманчиво спокойный голос князя ворвались хрипловатые нотки.
- Нет, это вы, отец, присвоили себе право единолично принимать за всех решения, - ответила непокорная. - Вы не позволяете даже своим детям самим распоряжаться своими чувствами и своей жизнью.
- Однако ты изыскала такую возможность, - холодная улыбка трещиной прорезала окаменевшее лицо повелителя. - И ты сама распорядилась своими чувствами, а потому обрекла и себя, и свое отродье...
Княжна вскинула подбородок. В этот момент отец и дочь были удивительно схожи.
- За своё счастье я готова заплатить любую цену, но... Но, если вы посмеете причинить вред моему ребенку, то на Весь ваш род, на этот выпивший все человеческое из вас Замок, на все ваши земли падет моё проклятье. И, поверьте, сила моей любви и моей ненависти к тому, кто ее погубил, воистину велика.
- Да, я вижу твою силу, - с издевкой промолвил князь и коротко кинул стражникам. - Уведите. Ей и ее ублюдку место в Сизой Башне.
- Не смеете!..- в распахнутых глазах впервые плеснулся испуг.
Но отец больше не смотрел в сторону обреченной. Он обвел тяжелым взглядом согнувшихся придворных, жену, сына, старшую дочь, медленно спустился с подножия трона и величественно покинул тронный зал.
Полгода спустя, он стоял у постели умиравшей княгини. Высохшая старуха лишь отдалено напоминала красивую моложавую женщину, какой была еще недавно. Она уже почти не могла говорить, лишь сипела так, что слова распознавались с трудом:
- Мой муж, с тех пор как провинившаяся княжна переступила порог Сизой Башни, тяжкое проклятие нависло над княжеским родом. Наша старшая дочь мертва, я уже одной ногой в могиле...
- Молчи, глупая женщина! - гневно закричал Сиде Керстен, стремительно развернулся и вышел, ни разу не оглянувшись на умирающую.
Через несколько дней его сын и наследник погиб на охоте. В ночь после похорон юноши замок разбудили громкие вопли, доносившиеся из опочивальни князя. А затем мертвенно синее пламя охватило всю громаду древнего строения. Под напором адского огня плавились мощные каменные стены, люди мгновенно превращались в хлопья черного пепла. Последней рухнула Сизая Башня.
ГЛАВА 1. НЕ СЛИШКОМ ЖЕЛАННОЕ ЗАМУЖЕСТВО
"Укрыв лицо маской, можно не бояться стать самим собою"
(Из любимых присказок фейери).
Не люблю зеркал. Нет, уродиной меня не назовешь. Красавицей - тоже. Серединка на половинку. И так во всем: посредственно рисую, кое-как рифмую стишки в альбомы приятельницам и знакомым, на балах ноги партнерам не оттаптываю, но и не порхаю легкокрылой бабочкой. Наездница из меня аховая. С шитьем, вышиванием, вязанием справляюсь, но без изысков и без блеска. Умею ли готовить не известно, ибо благородной барышне это ни к чему, на то есть повар и кухарка. В общем ни впечатляющей внешности, ни особых талантов. Считаю весьма недурно, это правда. И законодательством интересуюсь. Неплохо для ведения домашнего хозяйства, ведь в университеты особам женского пола дорога заказана. Значит, мои увлечения математикой и юриспруденцией, не более чем нелепые хобби, совершенно не приличествующие девице знатного происхождения. Точно так же, как ни в какие ворота не лезет еще одна моя особенность, а вернее - странность... Впрочем, об этом лучше упоминать и не задумываться.
Итак, я - посредственность. Не слишком лестная самооценка для собственного эго. А, если быть совершенно честной, то этот факт серьезно отравляет мне жизнь. Потому что на самом деле так хочется чувствовать себя необычной, особенной, гораздо более интересной, чем пустые юные балаболки, с которыми приходится распивать чаи, встречаться на балах и приемах. С ними - скучно, а с самой собой грустно и одиноко, ибо человек - стадное существо. Душа его жаждет общения, увлекательных бесед, ощущения нужности кому-то. А кому нужна я? Теперь, когда не стало мамы с отцом, - абсолютно никому. И уж, конечно, не тому высокому светлокудрому красавчику, с которым через час меня обвенчают в соборе на ратушной площади.
Хочешь не хочешь, но в зеркало заглянуть пришлось. В серебристой поверхности, заключенной в тяжелую золоченную раму, отразилась весьма заурядная девица в белом свадебном платье избитого фасона с чем-то замысловато навороченным на голове и растерянным взглядом. Право слово, глупышка Элинор, над которой в кругу нашей провинциальной "золотой молодежи" подшучивали и подсмеивались все, кому ни лень, выглядела намного лучше в день своей свадьбы. Весь этот кисейно-кружевной ворох удивительно шел к ее сияющим глазам и милым ямочкам на щеках.
Дверь с грохотом распахнулась. Тетушка Лилиан смерчем ворвалась в мою комнату, обрушив ливень слов и ураган обвинений. Как? Я до сих пор полуодета?!. Мои бедные родители вертятся в гробах от того, что их наследница так безобразно ведет себя в самый торжественный день ее жизни. Почему я опять с кислой физиономией? Десятки, если не сотни девиц сейчас завидуют мне лютой завистью. Отхватить такого жениха! Молод, красив, богат, еще и титулован в придачу. Да понимаю ли, какое счастье привалило такой заурядной девице? И все, благодаря неусыпным стараниям заботливой тетушки. А я, неблагодарная... И так далее, и тому подобное.
Оглушительно треща, наставница и опекунша в едином лице, не теряя времени даром, вызвала горничную, которую я отправила восвояси, желая хоть пару минут побыть в тишине, и вместе с нею приколола к навороченной на моей голове башне фату из тончайшей, расшитой серебристыми цветами вуали и веточку флер д"оранжа, символизирующую мою девственную чистоту. Многострадальное зеркало, молча, поведало, что титанические усилия родственницы и служанки нисколько не украсили означенную невесту. Скорее - наоборот, выглядела я теперь еще более глупо и нелепо.
Карета подпрыгивала и тряслась на ухабах. Мне стало жаль колоссальной суммы, потраченной на этот модернизированный по последнему слову рессорный экипаж. Он был ничуть не лучше прежнего, купленного еще моим покойным папой. От стоявших колом непомерно пышных юбок наших с тетушкой одеяний в карете было невероятно тесно. Дядя Лионель, которому предстояло вести меня к алтарю, сидел, забившись в самый дальний угол, и жалобно посверкивал на нас щелочками глаз над пышными бакенбардами.
Пожалуй, я действительно на редкость неблагодарное существо. Ближайшие родственники - бездетные мамина кузина и ее безропотный муж - вполне честные и порядочные люди, не растратившие имущества, доверенной им сироты. Более того, опекуны постарались выбрать из множества претендентов на руку богатой невесты вполне достойного и привлекательного внешне молодого человека. Почему же, так трудно смириться с платьем и прической по тетушкиному вкусу, с женихом, одобренным ею, с самим фактом этой свадьбы, которая мне совершенно не нужна?
С одной стороны, конечно, теперь леди Лилиан и сир Лионель спокойно вздохнут, не надо будет напрягаться и следить за делами сразу двух огромных поместий, а заодно еще и присматривать за девицей в весьма опасном возрасте "дозамужества". С другой - теоретически я тоже избавлюсь от назойливой опеки тетушки и дядюшки, добросовестно, хотя и без души, исполняющих свой долг согласно завещанию покойной кузины. Только заскоки своих опекунов (в особенности же, опекунши) я изучила достаточно хорошо и сумела к ним притерпеться. А вот, что собой представляет, мой суженный, для меня покамест покрывал мрак неизвестности. И это пугало, потому что опекуны, как ни крути, - явление временное, а вот супруг - господин и повелитель на всю оставшуюся жизнь. Не хотелось мне замуж. Бог свидетель, совсем не хотелось.
Хотя, по общепринятому мнению, остаться в старых девах означает обречь себя на жалкое прозябание, меня такая перспектива воистину завораживала. Разве не чудесно, после достижения совершеннолетия стать самой себе хозяйкой?!! Не ездить больше на утомительные балы, не принимать у себя тех, кто мне не нравится. С упоением день напролет читать, забравшись с ногами в огромное старое кресло просторной библиотеки отчего дома. Или бродить по нашему чудесному саду, который под моим чутким руководством утратит сходство с подстриженной болонкой и станет таким, каким он был при жизни родителей: прекрасным естественной красотой деревьев, цветов, бархатного ковра из трав и мхов.
Но мечты разбились о непреклонную твердость тетушки. Она нещадно пилила меня, твердила, что мои бедные мама и папа будут тревожить ее сны, упрекая в нерадивости по отношению к бедной сиротке, оставшейся без твердого и надежного мужнина плеча. Кроткий дядюшка, по своему обыкновению, молчал, но выразительно помаргивал седыми ресничками, давая понять, как устал он от тяжкого бремени управления моими делами. И, честно говоря, именно последнее обстоятельство подтолкнуло согласиться на брак с сиром Глореном, чьи земли граничили с моим поместьем. Если с финансовыми делами я, скорее всего, могла бы со временем справляться и сама, то земельные угодья требовали управления крепкой мужской рукой. Так считали не только не только тетушка Лилиан и дядюшка Лионель, но и наш семейный солисотор господин Бильзал. Они же твердили, что мой тридцатилетний жених - один из немногих лендлордов, получивших владения в весьма нежном возрасте и не пустивших их прахом, что служило ему отличнейшей рекомендацией на роль мужа и опоры для юной леди с хорошим приданым.
Наконец, карета остановилась. Толпа гостей и зевак, столпившихся у главного входа в собор, заставила меня вздрогнуть. Споткнулась, зацепилась длинющим шлейфом за ручку кареты, едва не свалилась. Опять вспомнилась задуренная невеста, отразившаяся в овале золоченной рамы. Отдавая себе отчет, насколько банально до нелепости сейчас выгляжу, я в то же время ни за что не хотела, казаться жалкой. Поэтому выпрямила спину, вскинула подбородок и решительно двинулась к резной двери.
Дядя Лионель едва успел догнать меня и взять под руку, как того требовал обычай. Толстенький и низкорослый (он едва достигал мне до плеча, а у габаритной тетушки и вовсе упирался в подмышку) мой посаженный отец медленно семенил короткими ножками. Пришлось притормозить, приноравливаясь к его шагу. Тем временем леди Лилиан догнала нас и остановила повелительным окриком. Оказалось, прежде чем появиться в соборе, следовало проверить, приехал ли уже жених. Ибо невесту ведут к алтарю, у которого уже должен стоять ее будущий супруг. К тому же я совсем позабыла о подружках невесты. Стайка юных девиц окружила меня, щебеча и разглядывая круглыми восторженными очами. Две хорошенькие девчушки, одна из которых оказалась сестрой моего будущего супруга, подхватили волочащийся шлейф.
Глорен прибыл вовремя и уже дожидался в большом богато и аляповто разукрашенном главном нефе храма. Под чутким руководством тетушки, вновь прибывшие действующие лица гуськом двинулись к брачному месту. Впереди семенили мы с дядюшкой, затем чинно шествовали шлейфоносицы, а сзади громким шепотом раздавала ценные указания леди Лилиан. Ее эскортом сопровождали дожидавшиеся меня у собора гости.
Жених оглянулся и улыбнулся мне. Граф Глорен выглядел будто картинка из модного журнала с налетом популярной в последнем сезоне поэтической небрежности. Темные волосы не уложены высоким напомаженным коком, а просто крупными кольцами обрамляют аристократичное лицо. Высокий крахмальный ворот подхвачен черным шелковым шнуром вместо традиционного белого галстука. Получилось очень стильно, что и разозлило меня до предела. Потому что рядом с этаким денди невеста, то бишь я, в платье, сшитом по вкусу и требованиям тетушки, смотрелась совершенной простушкой-провинциалкой. Вот почему улыбаться в ответ не стала, только зыркнула на претендента в супруги так, что у него невольно вопросительно приподнялась бровь.
А чего же он ждал? Восторгов, охов и ахов? Да какие могут быть восторги, если мы с ним виделись считанные разы. Несколько танцев на балах, званный ужин в поместье дядюшки, затем то же самое в усадьбе жениха, прогулка по саду под бдительным надзором тетушки. И все время пустопорожние разговоры ни о чем. Собственно говоря, он даже не спросил меня, хочу ли выйти за него замуж. Переговоры велись с опекунами. Затем леди Лилиан провела со мной нравоучительную беседу, а сир Лионель вызвал в кабинет, где в присутствии претендента в мужья сообщил о сделанном предложении. После чего граф Глоренс, даже не дожидаясь согласия, окольцевал меня перстеньком с солидным изумрудом, обрамленным бриллиантами. Таким образом рука оказалась при деле, но о сердце речей даже не заводили. Яркая иллюстрация к девичьим грезам о таком волнительном событии как предложение руки и сердца.
Свадебная церемония меня тоже разочаровала. Скучная утомительная процедура, удовольствие от которой получил разве что говорливый священник. Мне ужасно жали новые туфли и корсет. Поэтому, чтобы отвлечься от неприятных ощущений, принялась следить за мухой, вившейся над скульптурой святой Терезы, впавшей в религиозный экстаз. Загадала, если насекомое сядет ей на лоб, с мужем полажу, а если на руку, то придется подумать, как выбираться из кабалы. Так засмотрелась, что пропустила сакраментальный вопрос, согласна ли я выйти замуж. Жениху пришлось слегка двинуть меня локтем в бок. Рассеянно заморгала, потом вошла в тему, ответила "да", но муха к этому времени исчезла. Было непонятно, садилась ли она на какую-нибудь часть Терезиного тела, и какие выводы из этого могла бы сделать молодая супруга.
От свадебного пира удовольствие получили многочисленные гости. Я вообще не люблю шумных многолюдных сборищ, а в данном случае невозможно было спрятаться и отдохнуть от гама в дальнем укромном уголке. Мы сидели во главе стола. Новоиспеченный муж вел себя безукоризненно, все подкладывал мне в тарелку лакомые кусочки, но мне в горло они не лезли. Такой дикой усталости я не чувствовала даже тогда, когда еще в отрочестве, во время пикника, отошла на минутку в кустики, а потом вместо того, чтобы вернуться к импровизированному столу, нечаянно двинулась в противоположную сторону. Помниться, проплутала в лесу больше шести часов. Тогда искали меня со сворой охотничьих собак, которым я благодарна и поныне. Но вот к своре гостей на моей свадьбе теплых чувств я не испытывала. Ужасно хотелось разогнать их и немного отдохнуть.
Отдохнуть не вышло. Не знаю, получил ли удовольствие от брачной ночи мой супруг, я же просто обалдела от идиотизма этого знаменательного для каждой новобрачной события. Утешало лишь то, что на этот раз нелепым выглядел и звучал мой дражайший муженек. Не знаю, отчего он не задул свечи в канделябре на ночном столике. Только голый граф выглядел гораздо менее импозантно, чем граф одетый. Скульптурный торс портила густая черная поросль на груди. И обычно тщательно скрываемая часть тела выглядела далеко не столь аккуратной висюлечкой, как на античных статуях в графском парке. А вот то, что вытворял муж этой самой "висюлечкой", оказалось форменным непотребством. Ну, и напоследок сир Глоренс так захрипел, застонал и даже хрюкнул, что я, невзирая на боль в одном интересном месте, расхохоталась во весь голос. Нужно было видеть его потрясенный и обиженный вид!
Впрочем, так нелепо начавшаяся супружеская жизнь, в реальности получилась не такой уж и скверной, как я предполагала. Граф в отличие от опекунов, вовсе не был занудой. Дома появлялся лишь к вечеру, допросов о том, как я проводила время, не устраивал. Не указывал, что есть, как одеваться, кому улыбаться. Правда, он ненавязчиво порекомендовал мне известную модистку и самолично отвез к ней. Так что мои платья теперь тоже соответствовали модным картинкам, и я начала находить некоторое удовольствия от созерцания собственной персоны в зеркалах, которых в усадьбе мужа было превеликое множество. Конечно, время от времени приходилось выбираться на званные обеды и чаепития. Пару раз принимали у себя. Но лично мне особо напрягаться не довелось. Прислуга сира Глоренса была прекрасно вышколена. Дворецкий и экономка знали толк в организации торжеств. В общем, выяснилось, что замужество - вполне сносное дело.
Статус замужней дамы дал право слушать шепотки и откровения прежде чопорных и закрытых с девицами леди. Это вызвало у меня шок похлеще, чем брачная ночь. Услышав множество пикантных подробностей, я окончательно уверилась, что мои опекуны вполне оправдали возложенные на них надежды, с мужем мне явно повезло.
Нужно сказать, что постепенно ночные утехи перестали казаться отвратительными. Обнаружилось, что после "гимнастических упражнений" супруга мне неплохо спится. Были даже некоторые приятные моменты во время нашей близости. Но, наслушавшись леди с солидным стажем замужества, я уже знала, что проявлять удовольствие от исполнения супружеского долга приличной даме нельзя ни в коем случае. Поэтому сжимала зубы и, чтобы случайно не вырвался стон, старалась во время слияния с благоверным думать о вещах посторонних. Для такой стойкости очень полезным оказалось перемножать в уме трехзначные цифры.
Даже через несколько месяцев брака мы продолжали говорить друг другу "вы", как в стародавние времена, когда в нашем языке существовала лишь такая форма обращения. Постепенно под влиянием гэлов в обиход вошло и легкомысленное "ты". Однако моему супругу не удалось разбить лед чопорного отчуждения в наших отношениях. Я так и не сумела назвать его Эндрианом. Он тоже лишь однажды окликнул меня по имени. Но в ответ на фамильярное "Сильви" уловил в моих глазах нечто такое, что оборвал себя на полуслове и в дальнейшем успешно обходился словосочетанием "жена моя" или вежливо холодным обращением "миледи".
Постепенно муж стал бывать в моей спальне гораздо реже. Я успокоилась и отлично высыпалась на широченной кровати. Понятное дело, если только не зачитывалась до утра. Ведь когда ночевала одна, могла позволить себе маленькую слабость - делала пламя свечей гораздо более ярким, чем обычно, и ночь напролет наслаждалась очередным авантюрным романом, коих в графской библиотеке нашлось превеликое множество. Хорошо, что слуги сира Глоренса были, ко всем прочим добродетелям, еще и не любопытны. Ведь при тетушке Лилиан и прежних моих горничных даже зачатки моей слабенькой магии обнаружить нельзя было ни в коем случае. Известно, волшебство - в основном занятие для простолюдинов с определенными способностями, променявших уважение и любовь сограждан на высокие заработки и сомнительное удовольствие от того, что окружающие относились к ним с опаской.
Разумеется, верховные маги принадлежали к кругу высшей аристократии. Именно они осуществляли общий контроль над мелкими колдунами, следили за тем, чтобы "мелочь" оказывала населению только магические услуги, обеспечивающие всех комфортом и удобствами. Колдовство, имевшее недобрые цели, пресекалось и сурово каралось. Впрочем, все время находились авантюристы, желавшие с помощью магии ограбить простаков или добиться власти над ними. Случались даже заговоры против королевского дома. Так что даже маги-аристократы, искореняя опасную заразу, трудились, не покладая сил. И это никак не прибавляло им уважения в глазах обычных дворян, большинство из которых предпочитали жить, не обременяя себя серьезными делами. Как гласила известная поговорка: "Место настоящего лорда в клубе, место истинной леди в салоне модистки".
Женщинам в область колдовства путь и вовсе был заказан. Еще совсем недавно ведьм сжигали на кострах. Современное общество, освободившись от суеверий, позволило самым безвредным из них заниматься целительством. Именовали их теперь травницами, хотя на самом деле между колдуньей и знахаркой существует немалая разница. Если же Дар признавали опасным, приходилось, как и в случае с магами-отщепенцами, прибегать к насильственному лишению магических способностей. О процедуре этой ходили жуткие слухи. Было достоверно известно, что погибло больше половины тех, кого ей подвергли. Остальные лишились разума.
Подобная перспектива меня ужасала. А потому после памятного разговора с мамой в моем раннем детстве свои никому не нужные способности я скрывала самым тщательным образом.
Библиотека в поместье Глорена оказалась выше всяких похвал. У тетушки Лилиан на трех книжных полочках стояли слезливые женские романы, книжонки по рукоделию и кулинарии. Дядюшка и вовсе не загружал свои мозги литературой. Ему вполне хватало воскресной газеты "Джентльмен", чтение которой растягивалось на целую неделю. Причем, подозреваю, сир Лионель так и не осиливал весь шестистраничный выпуск. Обычно, плотно подзакусив, он водружал себя в уютное кресло у камина, смаковал еще один стаканчик хорошего бренди, а затем минут пять шуршал газетными страничками. После чего глаза его закрывались, и дядюшка погружался в сладкий послеобеденный сон.
Тогда мне остро не хватало привычного умиротворения домашнего читального зала с его запахом стареющей бумаги, к которому примешивалась мускусная нотка, исходящая от кожаных переплетов. У моих родителей было весьма неплохое собрание книг. Но тетушка сочла, что большая часть их библиотеки, отнюдь не предназначена для юной девицы. Поэтому, забирая подопечную в свое поместье, она позволила мне взять с собою лишь несколько поэтических сборников. К счастью, леди Лилиан поэзию не любила, не имела о ней никакого представления и даже помыслить не могла, что там встречаются весьма легкомысленные, но порою и фривольные строки.
К сожалению, мои сверстницы увлекались тем же сортом чтива, что и тетушка. Выручал меня наш старенький священник, имевший отменный вкус к изящной словесности и весьма неплохое собрание классики. Но и содержание трех его книжных шкафов, казавшееся мне, изголодавшейся в поместье опекунов по хорошей литературе, неслыханной роскошью, не шло ни в какое сравнение с библиотекой, обнаруженной у Глорена. В огромном помещении хранилась не одна тысяча томов. И здесь я теперь проводила большую часть времени. Каждый раз вначале долго бродила вдоль стеллажей, перелистывала то одну, то другую книгу, вдыхала их обожаемый аромат. Затем откапывала очередное сокровище и, забравшись с ногами в глубокое кресло, забывала обо всем на свете.
Но порой надоедало и это. Хотелось размяться, заняться чем-то еще. В свое время я помогала дядюшке Лионелю разбираться в счетах и докладах управляющего моего поместья. Мне нравились цифры. Они словно разговаривали со мною, доверчиво раскрывая свои тайны. Однако тетушка Лилиан считала это совсем неподобающим увлечением для юной девицы и позволяла занимать документацией исключительно для того, чтобы ее не заподозрили в сокрытии доходов воспитанницы. При этом она настойчиво советовала ни в коем случае не признаваться мужу в таком извращенном пристрастии:
- Мужчины не любят умничающих жен, - наставительно сказала она мне перед свадьбой. И погрозила пальцем. - Не вздумай давать милому графу повод для того, чтобы он начал тебя избегать.
А вот у Глорена, когда дворецкий приносил ему кипу бумаг от управляющих нашими поместьями, явно портилось настроение и даже порою пропадал аппетит. И я с большим трудом сдерживала желание предложить ему свою помощь. Преодолеть вдолбленный тетушкой запрет помог случай.
В тот день обед был прерван магвестником, яростно бившимся в окно столовой. Муж нахмурился и, не дожидаясь замешкавшегося лакея, сам открыл оконную раму. Прочитав послание, помрачнел еще более, даже неразборчиво прошипел какое-то ругательство. Срочный вызов в столицу требовал немедленного отъезда, а у него, как выяснилось, имелись насущные дела, связанные с тяжбой по поводу договора о поставках зерна в одно из соседних поместий, пострадавшее от неурожая и скверного управления. Попросту говоря, Глорен оттягивал возню с нужными документами до последнего, а теперь, когда сроки поджимали, приказ государя не оставлял ему времени для этого. Он был так расстроен, что я решилась:
- Мой супруг, позвольте мне заняться вопросом о тяжбе. Я немного разбираюсь в таких вопросах. Дядюшка Лионель доверял мне подобные дела.
Во взгляде графа промелькнуло удивление, смешанное с недоверием. Но после того, как мы с полчаса вместе пролистали бумаги, он, послушав мои замечания, вроде проникся некоторым уважением к собственной жене и смирился с необходимостью положиться на нее.
Подобные случаи повторялись неоднократно. И потихоньку-полегоньку в мои руки перешли бразды ведения дел в наших владениях. Глорен вздохнул с явным облегчением, а я, наконец, перестала испытывать скуку. Идиллическую картину портило только чисто женское любопытство. Мучил вопрос, отчего наш милостивый государь так часто обращается за помощью к захолустному графу. Эндриэн был, конечно, состоятелен, а, заполучив жену с солидным приданным, мог считаться достаточно богатым лендлордом. Однако он до сих пор не удосужился представить меня ко двору. Следовательно, в этом не было необходимости, а из этого вытекало, что он не пользовался особым влиянием в высших кругах власти. Не занимал он также никакой придворной должности. Чем же объяснить постоянно прилетавших магвестников с золотым оттиском королевской ауры?