Любимый постулат, что жизнь, как заморская лошадка, расцвечена черно-белыми полосами, в последние полгода уже не казался Леопольдо убедительным.
Двое ведущих артистов балаганчика навеки упокоились в братской могиле зачумленного Кирона. Остальным вроде бы повезло не подцепить заразу и вырваться оттуда, обойдя все посты стражи, окружившей вымирающий город плотным кольцом. Но контрабандист, проведший их тайным подземным ходом, забрал, практически, всю наличность. Фургон, служивший верой и правдой долгие годы, остался в феерическом переплетении карнавала и смерти, пропитанном миазмами гниющей плоти.
Смирная кобылка-пони прошла с ними по сырым катакомбам и затем несколько месяцев усердно тащила наспех сколоченное хлипкое сооружение на колесах, лишь отдаленно напоминающее великолепный балаганчик прежних лет. Но две ночи тому назад их атаковала волчья стая. Отбиться удалось, однако, Пончика они лишились.
И вот теперь накануне спектакля в крошечном заштатном городишке утонул юный акробат и жонглер Рафаэло, исполнявший ко всему прочему и женские роли.
- Какого черта, парня понесло купаться в здешнем пруду! - горестно сопел директор истаявшей труппы.
Панталоне, мужик зверского вида и нежнейшего сердца, трубно высморкался, рукавом вытер глаза и отсыревшие от слез усы:
- Слишком много мальчишка всех этих Коломбин играл, совсем обабился. Сам знаешь, вечно мылся-наряжался. После поездки все ему чудилось, что потом воняет.
Худой, как щепка Арлекин ( а в некоторых случаях также Пьеро), уныло строгавший какую-то деревяшку, не поднимая головы, буркнул:
- Что теперь уже мальчишке кости мыть, Отмучился он. Нам, видать, тоже недолго осталось. Какое представление втроем. Курам на смех, да и только... Лошади нет, жратвы тоже, выступать некому.
Легкий ласковый ветерок вдруг всколыхнул марлевую занавеску в ярких цветных заплатках в виде сердечек и цветочков. Тонкая гибкая фигурка, возникшая словно ниоткуда, остановилась у кособокого сооружения из гнилой фанеры на разбитых колесах.
Вопреки всем невзгодам, с приходом юной Элики в существовании павших было духом фигляров наступила светлая полоса. У девчонки был чудный голос, прекрасное чувство равновесия и хорошие актерские способности. К тому же ее еще не оформившуюся фигурку можно было вполне вырядить "под мальчика", потому что в этих краях женщинам строго-настрого запрещалось выступать на подмостках.
Девчонка отлично готовила, споро, ловко и вроде незаметно навела в фургончике порядок и уют. Характер у Элики был хороший, она оказалась отличным товарищем для бродячих актеров. Правда, Арлекин попытался было перевести их отношения в область лирическую. Но два других его собрата сразу сбили спесь с героя-любовника.
- Только посмей к малышке подкатиться, придушу, - играя желваками, пообещал Леопольдо. А Панталоне просто взял паганца за шкирку, приподнял над землей, встряхнул хорошенько, и тема была закрыта.
Хуторок из пары десятков домишек, поначалу встретивший их весьма неприветливо, покидали и вовсе в приподнятом настроении. У самого зажиточного крестьянина единственный сынок едва не отдал Богу душу. Укус черной гадюки, как правило, означает верную смерть. Старик отец как раз пререкался с Леопольдо, просившим разрешения выступить перед поселянами, когда в доме за его спиной раздался отчаянный крик...
Элика не только высосала яд из ранки (и осталась после этого в живых!), но и приложила к ней какие-то травки, напоила отваром из других, росших неподалеку и до сих пор не считавшихся на хуторе целебными. И случилось чудо. уже через день мальчишка снова стал шустрым сорванцом.
Из хуторка их балаганчик увозила небольшая лошадка, правда, слепая на один глаз, но крепкая и выносливая. Панталоне и Арлекин, бывшие тягловой силой после гибели Пончика, сияли, как медные копеечки. А Леопольдо твердо уверовал в симпатичный маленький талисман по имени Элика, принесший их труппе удачу.
Они двигались на север. И вскоре девочка перестала использовать ореховый отвар, чтобы казаться такой же смуглой, как и все остальные. Светлокожие блондины попадались все чаще, она в своем природном обличье уже не выглядела странной и чужеродной. Теперь можно было, наконец, выходить на сцену существу женского пола, но девочка предпочитала облик задиры-шалуна в клетчатой кепке. Леопольдо попробовал было спорить с ней, но упрямица не уступила и его директорскому авторитету.
Ясным, одуряющее пахнувшим цветущим разнотравьем весенним днем к ним присоединился еще один попутчик. Под курлыканье журавлей, приветствовавших вновь обретенную отчизну, совершенно неслышно к костру посреди лесной поляны подошел высокий статный мужчина. Холщовая рубаха навыпуск и волосы, стриженные под горшок , но в жестах и посадке головы отнюдь не мужицкая уверенность. Впрочем, Элика ощутила какую-то странную внутреннюю растерянность, но спешить с выводами не стала.
Влас был скуп на слова. Предложил свою помощь в уходе за лошадкой и прочих тяжелых вспомогательных работах. Взамен попросил довезти его до столицы. Зачем идет туда отвечать не стал. Элика по "аканью" и отдельным словечкам распознала в нем задольца. Говор этот она знала отлично. Из тех краев были две женщины, обитавшие с нею в башне над Северным морем.
А еще Элис (ведь это была именно она) почувствовала в нем Дар и поспешила основательно "закрыться".
Затем пришли слухи. Вначале разрозненные и непонятные, затем все более и боле набирающие силу, облекающиеся во плоть подробностей и деталей. Говорили о нашедшемся царевиче Алексисе, который с триумфом возвращался в столицу. Странным казалось, что казенные люди, доносчики и клеветники, эти слухи разжигали и поддерживали, а стражники вовсе не спешили хватать и тащить в каталажку людей, приветствовавших царевича, так долго пребывавшего в изгнании.
Влас все больше хмурился и мрачнел. Арлекино-Пьеро насмешничал над ним, допытывался, чем не люб ему законный наследник. Задолец молчал, но однажды не утерпел:
- А ты уверен, что это настоящий царевич?
- То есть, как это "настоящий"? Какой же еще?
- Да, вот такой. - зло сплюнул случайный попутчик, - подменный лже царевич! Что не думал о таком?
Актеры дружно высмеяли его, но все же задолец посеял в них зерна сомнения.
А в Хорлане им привелось встретиться с тем, о котором и вслух и шепотом говорило уже все Светлоземье.
Третий по величине город империи, но нередко по праву именовавшийся Жемчужиной Светлоземья, поражал изысканной красотой вознесшихся к небу шпилей, увенчанных причудливыми флюгерами и разноцветными хрустальными шарами. Однако продвигаться по запруженным толпою улицам в фургончике оказалось невозможным. Поэтому актеры оставили его возле рыночной площади под охраной Власа и пошли побродить по местным улочкам.
Толпа становилась все гуще, раздавалиьс истерические женские крики. Все спешили к Бычьим воротам. Оказалось, туда пополудни должен был прибыть кортеж с Алексисом.
Пробираться среди скопления потных людей, разгоряченным вестью и выпивкой, оказалось непросто и неприятно. Но профессия фигляра включает не только ловкость, но и умение манипулировать другими. Не раз и не два Арлекино делал страшные глаза, взвизгивал, пялясь на якобы нечто ужасное, и люди в испуге шарахались в сторону, расчищая путь нашей четверке. К полудню они, наконец, добрались до заветных ворот. И почти стрзу же тяжелые кованные створки распахнулись.
Лицо высокого юноши, скакавшего в окружении закованной в панцири свиты было бесспорно хорошо знакомо юной артистке. И так же бесспорно это был не Алексис.
- Это не царевич Алексис, - хрипло выдохнул над ухом бас задольца. Леопольдо оглянулся и побледнел от негодования:
- Ты, что тут делаешь, негодяй! На кого оставил фургон и лошадку?
Но непослушный "рабочий сцены" не обратил на него никакого внимания. Мощной рукою разбросал он стоявших перед ним людей, внезапно блеснул миниатюрный арбалет.
Пальцы девочки инстинктивно потянулись к двум амулетам на шее. Не отдавая себе отчета, она рванула нитку с крошечной чайкой. Птичка ожила, забилась, взмахнула крылышками и опередила рванувшийся из горла крик:
- Берегись, Гош!
Ореховые глаза под пышным плюмажем встретились с прозрачными.
- Элис, - шепнули губы царевича, он протянул руку и машинально стиснул ткнувшуюся в ладонь бронзовую птичку-невеличку, на лету сбившую смертельный болт, выпущенный из арбалета.
Двое стражников навалились на Власа. Хлипкий человечек с красноватыми, будто ржавыми глазами повернул лошадь в сторону девушки. Она же вдруг закричала так пронзительно и звонко, что даже стражи, вязавшие задольца, замерли на мгновения. И этого оказалось достаточно. Девчонка с неожиданной силой рванула мужика в сторону толпы и мгновенно растворилась в ней. Люди испуганно озирались, но этих двоих нигде не было видно.
Позже в роскошных палатах, отведенных царевичу, человечек с глазами-буравчиками попросил Алексиса-Гоша показать ему ту спасительную вещичку, что бросила наследнику странная девочка.
Юноша в раздумье посмотрел на собеседника. Он сразу распознал, что представляет собой его новый опекун, а совместное странствие через половину империи лишь подкрепило его мнение. И тем не менее... И тем не менее он не мог отделаться от ощущения, что этот страшный человек ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хорошо относится к нему и заботится о нем совершенно искренне. Он медленно вынул из кармана и протянул командиру стражников невзрачный медальончик. Но тот даже не притронулся к нему. Лишь склонил голову набок и прошептал:
-Удивительно! Вот что значит судьба..- а затем добавил, - Ваше высочество, Вы должны носить этот талисман, не снимая. Сейчас распоряжусь, принесут цепочку. И знайте, Хрустальный трон ждет Вас. Вы вовсе не случайная пешка в Большой Игре.- его голос вдруг осип, - берегите себя... мой мальчик!
На пыльной дороге у городской стены, за которой виднелись диковинные купола и тонкий шпиль минарета, пронзавший небо, сидели огромный плечистый мужчина и хрупкая девочка с очень светлыми прозрачными глазами. Оба всклокоченные и гневные.
- Что ты неделала!- кричал задолец, - Обрекла свою страну на позор и разруху. Если пдлинный царевич не вернется...
- Чайка, как и Хрустальный трон, верна лишь истинно царской крови, - каким-то чужив взрослым и звучным голосом отозвалась девчонка. Ведун отшатнулся, на мгновение вместо замызганной актерки он увидел высокую сияющую женщину с глазами сверкавшими будто звезды.
Но тут их окружил десяток смуглых воинов в тюрбанах с кривыми ятаганами. Клекочущий язык был непонятен обоим. Лишь слово "гяур" на все лады перекатывалось в гортанной речи. Девочку перебросили через седло, мужчину привязали к его луке. Вот так пленными и беспомощными впервые увидели они ослепительную роскошь Города Городов, Бриллианта Бриллиантов Полуденного Султаната. Очень скоро обоим пришлось убедиться, что столь же поразительной была и бездны нищеты и отчаянья, заполонившая множество человеческих душ в воспетой тысячами певцов сказочной Отохарте - Сладости Мира. Тем не менее, в последнее время ее все чаще именовали Гульмакар - Бездонный колодец, подразумевая немыслимое количество загубленных здесь душ и растраченных сокровищ.