Опять хочу чего-то невозможного,
тоскуется о том, что было не со мной.
И серость душит,словно тьма острожная
и застит взгляд слепящей пеленой.

А что поделать - вот ведь незадача - 
что пальцы помнят рукоять меча,
и кровь, и боль, и над друзьями плачи,
и вес двойной кольчуги на плечах.

Когда закопченное гарью небо
вдруг разверзает хляби до конца,
и делишься с конем последним хлебом
и вновь в атаку именем Творца.

И не щадишь ни правых, ни случайных,
здесь нет ни первых, ни вторых.
Оруженосец бледен от отчаянья
и так трубит, что выноси святых. 

Подмоги отклик слышен недалече,
но до своих никак не дотянуть!
Рукопожатие меча как-будто крепче,
и разгоните мне перед глазами муть!

А за спиною слышится: "Она - из Орлеана!
За нею ходит ангел со святой свечой..."
Усталость смертная и тихо шепчешь: "Мама,
как плюнуть хочется за правое плечо..."

Как хочется забыться и, как дети,
держась за руки, убежать на луг.
Чтоб не было ни памяти, ни смерти,
и чтоб влюбленные не размыкали рук.

Пока ты бредишь святостью, я стряхиваю дрему,
тянусь за длинным свертком за сервант,
и вновь иду тренироваться к клену - 
все говорят, что у меня талант...