Аннотация: История нашего знакомства с Саней. Опять-таки ненормативная лексика.
Одним замечательным, прям по-Пушкински (мороз и солнце), зимним днем я сидела на скамеечке в тусовочном месте и горевала. Большинство тус глобально собираются по определенным дням недели, к примеру, на Нейлит все ездили полупить друг друга оружием по субботам, нажираться и сигать в Москву-реку на Эгладор ездили по четвергам и так далее. А вот я ошиблась днем недели и припесдовала в очередное Хуево-Кукуево не в тот день, так что увидела только сугробы, ярко переливающиеся на солнце, и погребенные под ними лавочки.
Масштаб трагедии был велик - на тусовке был шанс к кому-то вписаться, вымыть башку, синие пакли с которой свисали унылыми сосульками и, возможно, даже чего-нибудь пожрать. А в идеале - так опросить народ на тусе на тему кому-нибудь не нужных штиблет - у моих отваливалась подошва и держалась только на хуевом клее и честном слове. Но все это - если б я угадала с днем. А пока мне предстоял только путь назад, в тот райончик Москвы, где мне давал приют сравнительно теплый подъезд, домофон от которого легко открывался пьезой с зажигалки.
К слову сказать, в круговороте одежды и обуви в тусовках было что-то мистичное. Однажды мне презентовали ботинки взамен окончательно развалившихся в очередной раз. Как только я нашла способ купить себе неубиваемую обувь, я снова запустила их в круговорот, отдав девушке, страдавшей той же бедой. Она взглянула на ботинки и расхохоталась - оказывается, еще с полгода назад она их отдала одному мальчику, чтобы тот передал потом своей девушке, потом ботинки прошли длинный путь, сменив по пути (мы считали!) девять хозяев, и в конце концов, вернулись к первоисточнику. Закон бумеранга в действии, мать его ети. Делай добро и бросай его в воду, как говорится!
Усадив свою жопу на тот сугроб, который казался лавочкой, я нашарила в кармане пачку "Пегаса" и закурила, пытаясь вернуть мысли в позитивное русло.
Как-то не позитивилось - жопе было холодно и мокро, денег в кармане не было ни гроша, жрать хотелось неимоверно, а от недосыпа мое хлебальце периодически дергал судорожный нервный тик. В башку стали заползать крамольные мыли о замерзании в сугробе всем недругам назло, Святому Петру на радость.
И тут явилась она. Откель выползло это диво дивное, я до сих пор не вдупляю. Просто в один момент я принялась разглядывать дырявый штиблет, а как только подняла взгляд, увидела перед собой нечто.
Нечто было ростом примерно с меня, имело грязные волосы невнятно-блондинистого с остатком зеленого цвету и глаза, полные самой настоящей еврейской печали. В довесок к глазам прилагался длинный курносый нос, пухленькие губки и бледная, как у упыря кожа. На нарисовавшемся нечто были драные клешеные джинсы, подметавшие за этим снег, летние сандалики и футболка со смайликом. В руках оно держало ушанку и зябко поеживалось.
- Закурить есть? - Нарушила молчание пришелица, пока я осознавала, глюк она или нет. Примерно на этом моменте я записала ее в живые существа - от привидений и глюков ТАК перегарищем разить не может. Я молча и в охуении протянула ей сигарету.
- Спасибо, - девица прикурила и поинтересовалась. - Ты, часом, не знаешь, где я и какого хуя я тут делаю?
- Не-а, - честно призналась я. Сама я ни разу не доходила до такого состояния, чтоб не помнить, куда это меня занесло, но помочь девице отчего-то хотелось. Это была карма Саньки, явно наработанная в прошлой жизни - ей помогали все. - А где ты последнее помнишь?
Лицо девицы омрачилось думой.
- А хуй его знает! - Философски выдала она и упала лицом вперед. Сначала я перепугалась, но потом услышала весьма характерные звуки. Так засыпать, как Санька, тоже не умел никто - впадать в спячку в одну секунду и тут же приниматься храпеть. Это я сейчас думаю, что у нее все далеко не в порядке с головой и нервной системой было, а тогда я ей жутко завидовала. Хотя нет, вру. Я и сейчас завидую.
В общем, я водрузила девицу в прямоходящий вид и поинтересовалась, не проводить ли ее до метро. В ответ на этот незамысловатый вопрос девица залилась слезами и сообщила, что ей холодно.
- Хрен с тобой, горе мое... - Я потащила девицу к метро, раздумывая посадить в вагон и этим отделаться. Совесть не позволяла оставить ее в настолько нетрезвом виде и в такой одежде на морозе.
Далее был просто очешуенный номер - как я пыталась протащить нестоящее на ногах тело через турникеты, а оно сопротивлялось и говорило, что больше пить не хочет. Через некоторое время вопросов, которые всегда сильно волнуют пьяных типа: "А ты меня уважаешь/ не оставишь / любишь?" я таки вызнала, где живет это тело, попутно выяснив, что зовут мою новую знакомую Саней.
Вызнав, я присвистнула. В карте Москвы я разбиралась изрядно, поэтому знала, что метро - это полбеды. А вот иначе, чем как получасом на троллике до этих ебеней не доедешь, а денег у меня не было. Санька к тому моменту уже успела в метро пригреться, и ее развезло окончательно. Она принялась посвящать меня в тайны своих отношений, ясное дело, неудачных, потому что, что у нее ни мужик - то непременно козел, а что ни баба - бревно, и никаких чуйств у нее нет, и все перегорело, откуковала кукушечка и отцвела роща золотая.
Короче, из метро Саню я выволокла уже посиневшую от рева и судорожно икающую, и тут меня пробила мысля, которая потом неоднократно спасала меня, когда не было денег на проезд, а пешком идти не хотелось. В середине дня в троллике было почти пусто, только кондукторша размером сто на сто, в собачьей шубе и мохеровой кепке бдила пассажиров оком недреманной ондатры.
Заприметив меня, она было кинулась ко мне, чтоб законно потребовать билетик, но в этот момент я впихнула в двери истерично всхлипывающую Саню, и кондукторша уставилась уже на нее...
- Какой козел, какой пидорас... - Причитала Саня с подвываниями. - Ну что мне теперь делать?!
- Теть, тут такое дело! - Доверительно обратилась я к кондукторше. - Вот эту девицу муж выпер из дома! Только ушанку из одежды и успела прихватить! Ну дайте я ее до мамы доволоку, пожалуйста, не тащить же ее по морозу!
Тетка оттаяла и даж усадила синюшную от холода и истерии Саню на теплое место, поддавшись извечному женскому инстинкту под название: "Все мужики козлы, а бабы дуры". Еще и советов ей там давала, а Саня, почуяв благодатного слушателя, так проехалась тетке по ушам, что ей, походу, никаких сериалов еще год не надо было - Санины любовные похождения были покруче всякого романа.
В общем, долго ли, коротко ли - мы добрались до многоэтажки, в которой обитала Санька уже пару лет. В теплом лифте ее разморило окончательно, и я еле вытрясла из вырубающейся девицы ключи от двери. Втащив Саню в коридор, я стянула с нее обувь и дотащила до ближайшего лежачего места, т.е. до дивана, краешек которого виднелся из кухни. Но не приняла тело матушка-Волга - диван сложился пополам, втянув в сея тощие Санькины телеса, аки дивный монстр.
- Ебаная колокольня! - Вяло прокомментировала это дело Саня, ворочаясь внутри дивана и посапывая, как обожравшийся бурундук. Вскоре это сопение переросло в богатырский храп. Ну а хули вы хотели-то? Принцессы и в туалет ходят, и храпят, бывает, как лошади, особенно с гайморитом.
Я прикинула хрен к носу и поняла, что за окном почти минус тридцать, я нормально не спала уже хрен знает сколько, а здесь тепло, тихо, и пару часов точно не выгонят, и пристроилась дрыхнуть сидя у стены.
Когда я проснулась, за окном уже было темно, а хозяйка квартиры, потягиваясь, сидела на диване и взглядом сомнамбулы пялилась на закипающий чайник.
- С добрым утром,- поздоровалась я, поднимаясь на ноги и разминая затекшую от сна в сидячем состоянии спину.
- Привет-привет, - хрипло отозвалась Саня. - А ты вообще кто и что тут делаешь?
Судя по тону, этот вопрос она задавала в прошлом довольно регулярно, да и вообще в тусовках наших он был достаточно обычным - не всегда мы помнили, кого и когда приглашали к себе, бывало, что к тебе приезжает человек, которого ты год назад позвал заходить, если что и оставил адрес. Всякое бывает.
Я, как могла, пересказала ей обстоятельства нашего знакомства, и, судя по тому, как постепенно округлялись глаза Саньки, она была в немалом охерении. Потом мы даже устраивали брейншторм на тему - как Саня с нетрезвом и неодетом виде оказалась на другом конце Москвы, и почему на календаре была среда, если последнее, что она помнит - как засыпала дома в воскресенье.
- Надо бы бросать либо жрать, либо дуть... - Задумчиво прокомментировала мой рассказ Саня. - А то и до беды, блин, недалеко. Я, как напьюсь, себе вообще отчета не отдаю.
А сносило Саню в иные реальности со ста грамм водки, даже понюхав бутылку, она уже заплеталась, как пьяная. За чайком с нихерком (нихера - это наша самая распространенная закуска в то время) она мне поведала историю своей грустной жизни.
На тот момент ей еще не было восемнадцати полных лет, но имелся уже богатый опыт выживания в одиночку, заметно упрощенный наличием квартиры. Родители Саню выставили из дома еще когда ей не было четырнадцати лет, отселив в хату, оставшуюся от тетки, которая сначала отъехала с белочкой и шизой в дурдом, а там и вовсе скончалась. Денег любимая родня не давала Сане ни копейки, а та, в свою очередь, справедливо обозлившись на родичей, сменила замки на двери и на все визиты родителей и дядьев (смысл которых сводился либо к "переноевать здесь с девушкой" в случае дядек и братьев, либо к дележу Саниных мизерных заработков в случае родителей и сестер) баррикадировалась в хате и громко посылала всех нахуй. Восемнадцати лет она ждала, как праздника - тогда она полноправно бы заняла квартиру, завещанную теткой, а на все визиты родни могла бы вызывать ментов, а пока ей все-таки порой приходилось платить родной маме мзду, чтоб та не слишком часто ее тревожила.
Причиной такого отношения к Сане со стороны семьи крылось в двух вещах - в том, что ее тетка еще до своего переезда в другую реальность завещала ей квартиру, и в том, что у самой Сани с крышей было не очень хорошо с головой. Не знаю уж, какой диагноз ей поставили бы психиатры, но вот факты о Саньке - она могла мгновенно отключиться на полуслове, была доверчива до полного охерения, а в свои почти четырнадцать помимо прочего, по словам ее маман, страдала приступами ярости.
Ну тут уж хз - я от Саньки никогда злобы не видела, она все годы нашего знакомства была безобидна, как котенок. Может, ярость была от проживания в трехкомнатной хрущобе с большой семьей - мама, папа, пятеро детей (двое уже с семьей, один из них с ребенком). Плюс, периодически у них гостила всякая родня и устраивались шумные застолья. Короче, в таких условиях даже нормально в сортире посидеть нельзя было, есть с чего взбеситься тонкой натуре. Первоначально в тетину квартиру планировалась переселить не только Саню, но и еще двоих отпрысков, но Санька стоически забаррикадировалась в хате в первый раз, отказавшись их пускать в благословенную, хоть и засранную под потолок предыдущими жильцами, тихую гавань. После чего в семейной любви ей было отказано окончательно, но решили не лезть к ней лишний раз, предупредив, шо раз такая умная, то пусть и на хату себе зарабатывает, и семейству денег дает. По этому случаю Саня бросила школу и начала подрабатывать везде, где брали подростка без документов.
Лет в пятнадцать состоялось Санькино знакомство с алкоголем, и с ним она крепко подружилась, а позже проявилась еще и жуткая любовь как к противоположному, так и к своему полу. Так она и жила в одиночку, изредка пуская к себе на постой знакомых, которые надолго не задерживались, потому как Саньке их общество начинало остоебеневать примерно на второй неделе.
Вот такая грустная история. Я сидела, слушала и охуевала, признаться, потому как у меня в голове не укладывался такой похуизм родни по отношению к Сане. После выслушивания ответной исповеди - моей истории побега, Санька начала втыкала в стену где-то минут десять, а потом предложила:
- Так давай тут оставайся. Вроде у тя с мозгами все в порядке, не пропадем как-нибудь.
И так был заключен Великий Договор, содержание которого было примерно таковым.
1. Мы заводим общую копилку, куда скидываем всю имеющуюся наличность. Как только там набирается на квартиру и вещи первой необходимости - с остатками делаем, что хотим.
2. Мы совместно разгребем срач. Несмотря на наличие двух комнат, уже три года Саня жила на кухне, потому как ей заниматься разборкой было лениво, да и не с руки, в хате было много крупногабаритного мусора.
3. Мы приводим кого-либо в хату только по согласованию. Ну, по крайней мере стараемся согласовывать, но если уж совсем невтерпеж, то перед заводом гостей предупреждаем второго.
4. Я обязуюсь следить за тем, чтоб Санька не жранула и не курнула лишнего. Именно этот пункт поначалу был решающим, потому как Саня, в отличие от многих алкотов была совсем не готова потерять человеческий облик и броситься в объятия зеленого змия, а потому решила завязывать. Навык Санькиного перевоспитания в дальнейшем мне пригодился, и немало.
На том основные правила и закончились. Мы умиротворенно завалились спать на одном диване, решив, что с завтрашнего дня мы начнем новую жизнь, и для начала, разберем квартиру.
Утро началось с будильника. Кто-нибудь помнит старые такое советские будильники, звон которых больше напоминал стучание половником по эмалированному тазу? Вот да, у нас был именно такой, и по несчастливой случайности, будучи сброшен с кровати, он упал в большую алюминиевую кастрюлю. Мне спросонья показалось, что меня охреначили медными литаврами по обоим ушам, Саньке же на будильник было строго параллельно - она к нему привыкла.
На завтрак у нас был чай с все тем же нихером. Санька, сославшись на работу, отчалила, а меня оставила обживаться и начинать приводить наш план по уборке в исполнение. Унитаз я уже описывала в одной из историй, по второму кругу не стану. Ванная же у нас была довольно приличная, за исключением того, что она была теплого желтого колеру от грязи. Залив ее чистящим средством типа "Белизна", я оставила ее отмокать, потому что мыться хотелось, а делать это за компанию с тараканами и бактериями не позволяла брезгливость.
Большая из двух комнат представляла собой печальное зрелище. Создавалось впечатление, что в ней кто-то готовился к апокалипсису и под завязку набил дровами. В дровах лежало также битое стекло, что тоже оптимизма не вселяло. От забот меня отвлек звонок в дверь. На пороге я увидела юношу с мутным взором, пошатывающегося от похмелья. Поскольку он был в шортах и футболке, я здраво рассудила, что это кто-то из соседей и почла за лучшее открыть. Вьюнош поразглядывал меня и протянул руку для рукопожатия.
- Трям. Я Воробей, - представился он и без паузы продолжил. - Есть курево?
Вот так и состоялось наше с ним знакомство. Курево у меня было, поэтому Воробей любезно согласился за возможность покурить в квартире и хлебануть чайца спиздить из своего дома чего-нибудь съестного и помочь мне разгрести свинарник, что и стало основой нашей крепкой дружбы. Потому что люди, пережившие вместе пиздец, становятся неразлей вода навек.
Для начала мы курнули и наметили план действий. Из ванной удушающее несло химикалией, которая упорно пыталась справиться с многовековым желтым налетом, поэтому вкус "Пегаса" казался даже приятным. Сперва мы решили разобрать дровяную комнату, для чего нарядили Воробья в берцы, потому как ходить по этому мегасрачу в шлепках было опасно для жизни.
Примерно полтора часа мы собирали осколки стекла и менее габаритные куски дерева в ведра и мешок из-под картошки. За это время мы успели понять, что все эти обломки когда-то были парой гордых шкафов. Когда первосрач был вынесен, мы взялись мыть и подметать пол, потому как пылесоса в хозяйстве не было. В целом интерьер комнаты был таков - софа-малютка, здоровый, судя по дереву, еще переживший революцию шкаф и монументально раздроченный диван, который тоже был знатно порублен, но реставрации вполне подлежал.
Протерев и промыв в тяжелых случаях от пыли все поверхности и оказавшись в убого обставленной, но уже чистой комнате, мы с Воробьем решили реставрировать диванного монстра, и за пару часов превратили его в подобие шалаша мягкой поверхностью вовнутрь, задрапировав торчащий некрасивый остов покрывалом с оленями, так у меня и появился диван-шалаш. Подшивала его изнутри я уже самостоятельно. А из-за софы Воробей извлек топор внушительных размеров и бритвенной остроты.
- Ну пиздец... - Прокомментировал он. - Походу, именно им тут и поорудовали. Ты, часом, тут трупа мумифицированного не находила?
- Не-а, - ошарашено помотала я головой. - Положил бы ты топор, от греха подальше, а?
- Да ладно, что я, мудак, что ли? - Пренебрежительно фыркнул Воробей и взмахнул топором. Но случилось ожидаемое мной - Воробья подвели потряхивающиеся с похмелья руки и топор из них вылетел. Но КАК вылетел! Если вы думаете, что он уныло плямкнулся на пол, то нет, нихуяшеньки! Топор, очевидно, сам страдал жаждой членовредительства, как и его бывший обладатель, а потому полетел в окно.
- Бляяяя, - только и простонал Воробей, глядя, как зловещий инструмент пробил комнатно-балконное окно, пролетел балкон и вылетел куда-то дальше, на улицу... Видать, полетел на юг, поняв, что здесь его миссия завершена. Как выяснилось позже, он приземлился на детской площадке и замаскировался в сугробе до весны, после чего был найден мамочками с детьми и поднял немалый переполох. А дальше его след в истории теряется.
- Ёёёёёё, - только и смогла выдавить я, глядя на Воробья, в бедре которого победно торчал прощальный подарок топора-маньяка - здоровенный осколок стекла. Как оказывать первую помощь, я тогда еще не знала, а потому для начала впала в состояние истерии. Благо, Воробей был к травмам и пиздюлям привычен, а потому выпнул меня из квартиры и наказал приволочь его бабушку.
Бабушка Воробья была персонажем эпичным. Отношение к медицине она имела посредственное - образования у нее не было, но жизнь в тайге, откуда благообразная бабуля родом, человека учит всем необходимым навыкам, а в первую очередь - отличать, когда пиздец, а когда еще нет. Поэтому, когда она увидела на пороге синюшно бледную девицу, которая, невнятно мыча, потащила ее за рукав, она без промедления кинулась за мной, как раз вовремя.
Воробей, тем временем, подумав, что ниче страшного не будет, примеривал свои руки в осколку, порываясь его вытащить.
- СТОЯТЬ, МУДЁНЫШ! - Командирски гаркнула бабка, и Воробей чуть не опал в испуганном обмороке на пол, а я чуть не описалась. Потом бабуля ласковым голосом уже пояснила, что если че из раны вытаскивать кривыми руками, то и помереть от кровотечения можно, да и не из всякой раны стоит до приезда врача тянуть то, что ее затыкает. Но Воробью повезло, и в медпункт он не попал. В течение последующего получаса я, как могла, ассистировала бабуле, которая извлекала осколок, копошилась в воробьевой ноге в поисках мелких осколочков, обрабатывала и зашивала здоровенную рану. Ее внучок оказался везунчиком, и ничего важного задето не было.
Воробей показал себя стойким мужиком и терпел издевательства безропотно, разве что иногда крыл хуями топор, окно, меня, Саньку и свое пристрастие к курению. Бабушка же, узнав, что трагическая случайность произошла от кривых ручонок внука, вызвала из ЖЭКа хмурого дядьку, который вставил стекло, оплатив ему за беспокойство. После чего оставила Воробья мне и сказала до вечера не возвращать, потому как у нее дел невпроворот, "а это, пальцем деланный, под ногами путается вечно".
Поскольку активной помощи от Воробья теперь ждать не приходилось, мы решили прерваться на чаек и перекур, после чего взялись разбирать шкаф. Помимо весьма приличных комплектов постельного белья, там хранилась уйма хлама и нам предстояло решать, что из этого добра выкинуть, что пустить на тряпки, а что оставить до лучших времен.
Тряпки там были знатные. Когда я кинула в сидящего на софе Воробья первый комок, он удрученно извлек из него нечто истошно-поросячьего цвета. Это оказались труселя с начесом пятьдесят последнего размера, да к тому же явно, упорно и долго ношеные.
- Теперь у меня ж не встанет! - Горестно вспричитнул Воробей, закатывая глаза и истерически похрюкивая.
- А кого это, вы, батенька, здесь ебать собрались? - Процитировала я старый анекдот и кинула в него следующим ворохом тряпья.
- Э, не так быстро, я не успеваю насладиться модой ушедшей эпохи! - Воробей встряхнул мохеровую шапку, из которой вылетело охуевшее от такого аттракциона и голодное семейство моли.
Из пристойных вещей мы там нарыли джинсы явно индийского пошибу, но вполне приличные если не для улицы, то для домашней носки. Также приятной находкой стала старая коробка из-под обуви, набитая духами. Ей-богу, если б мы с Санькой знали, сколько стоил весь содержавшийся в ней винтаж среди ценителей, ну ни капли бы на себя не пролили. Хотя, что сделано, то сделано, а запах был потрясный все равно. Вершиной всего были два блока сигарет с какими-то надписями, больше всего напоминавшими арабские или хер его знает.
Все же остальное из шкафа мы выбросили нахер - он было или грязным для невозможности, либо заношенным всрань, и носить это после того, как я видела, что с этими шмотками было, я бы и сама не стала, и в гроб бы легла, но Саньке тоже не дала.
На этом уборка была в этой комнате закончена, весь мусор отправился в недра мусоропровода, моль была попугана найденным лавандовым эфирным маслом и старой парфюмерией, а мы решили приняться за другую комнату.
Поддерживая отчаянно хромающего Воробья, мы подошли к запертой двери. Санька меня уже просветила, что эта комната не открывалась вообще никогда, так как в силу природной субтильности, Санька не смогла дверь вынести.
- Да хуль тут сложно-то?! - Изумился Воробей и въебал коленом ноги со всей дури в район замка и отсутствующей дверной ручки. Эффект был двойной - дверь вылетела, повиснув на одном креплении и уныло скрипя, а Воробей грохнулся на пол и громко заматерился - по привычке он въехал по двери больной ногой и ощущения получил не из приятных, да еще и по свеженькому. Хотя, позже, узнав на себе, насколько болезненные подобные ранения, я поняла, каким мужеством обладал Воробей, который остался со мной исполнять данное слово и бодро мне помогал, вместо того, чтобы улечься на кровати, ебнуть сто грамм и подрыхнуть, пока не отпустит.
Вторая комната порадовала наш взгляд девственной пустотой. То есть, да, там не было ровным счетом нифига.
- Ну, геморроем меньше, - рассудила я, помогла Воробью переместиться на кухонный диванчик, а сама наскоро при помощи совка и мокрого веника привела комнату в какой-то вид, убрав паутину и пыль, которая серыми клочьями валялась тут и там, угрожая вырасти в полноценного пылевого монстра.
Оставалась кухня.
На кухне был внушительных размеров стол, раковина, посудомоечная машина и газовая плита. Помимо этого там жил колченогий табурет и диван с дурным норовом. Если дивану не нравился сидевший на нем, подлая плюшевая тварь моментально схлопывалась, словно хотела неугодного ей жалкого человечишку зохавать. Я этот диван недолюбливала и побаивалась, поэтому у Саньки на тараканьей хатке всегда сидела или жопой на полу, или гнездилась на посудомойке, вольготно вытягивая ноги на одну из ее выдвижных подставок.
На кухне все было более-менее чисто. Потому как готовили мы там всегда по минимуму - не всегда была возможность пожрать как людям, а когда Санька жила одна, она предпочитала жрать сухой ролтон и дешевые рыбные консервы прям из банки.
Беда-печаль на кухне была одна - тараканы. Они там водились полчищами и наглость имели просто неимоверную. Вобщем-то, им было абсолютно параллельно на то, что жрать у нас было нечего, походу, питались они у соседей, а гнездились у нас, потому как отсюда их не гоняли. Поначалу я их жесть как боялась, но потом, после бесплодных попыток их вытравить, приняла как неизбежное зло и изредка лениво смахивала особо охуевших особей со стола.
Общими нашими стараниями с Воробьем были найдены и продукты - две сосиски в морозильнике, которые явно там лежали еще на момент покупки старого маленького холодильничка и дохреналлион сушеного гороха, а также мешок лаврового листа. Помимо этих сокровищ еще наличествовала пятилитровая банка с манной крупой, которую и решено было приготовить, потому как от гороха наш раненый страдалец отказался. Возникал только один вопрос.
- А как это готовить вообще? - Осведомилась я у Воробья.
- Ну, маман вроде молоко кипятит, потом манку засыпает, - неуверенно ответил он.
- А сколько молока и сколько крупы? - Уточнила я обреченно, заранее зная ответ.
Воробей не подвел мой пророческий талант:
- Ну а я-то откуда знаю? - Пожал плечами он. - Я ее ни разу не готовил.
Молока у нас не было, поэтому я решила заменить его водой. Вскипятив ее до громких и веселых бульков я несмело херанула туда столовую ложку крупы.
- Еще! - Начал комментировать Воробей. - Да еще давай! Вооот, теперь еще чуть чуть! Ну и еще подбавь, а то жидковато будет!
В общем, через некоторое время каша слиплась в большой безвкусный монолитный ком.
- Говно какое-то, - посетовал мой советчик по кулинарии. - У мамы лучше было.
- Ну так и пиздуй к маме! - вспылила я. - Сам же советовал, ты, выкидыш кулинарного ПТУ!
- Та не кипятись, как-нибудь съедим, - домой, под теплое бабулино крыло наш гордый птиц явно не спешил.
Короче, когда пришла Санька, мы уже успели ком каши посолить, поперчить и посыпать лавровым листом, шоб он поимел хоть какой-то вкус.
- Пойдет, - оценила Санька, вытащив из кома уже надкушенную ей половинку таракана. - С мясом даже, ты гляди, кулинары хуевы...
После эпичного ужина мы втроем забрались в мой диван-шалаш и стали строить планы насчет пустой комнаты, да так и задрыхли в обнимку. Это было начало целой эпохи веселья в моей жизни и конец моих бездомных странствий и ночевок на улице. Теперь у меня всегда было, куда пойти.
Вот так и состоялось наше с Санькой эпичное знакомство и первый день пребывания меня в полной тараканов хрущобе на краю Москвы. Про ремонт я расскажу как-нибудь в другой раз, это тема отдельная и длинная, сообразила только на середине писчего процесса. А какая мораль этой стори?
1. Когда все хуево, всегда найдется возможность изменить все к лучшему.
2. Нехуй брать топоры похмельными руками.
3. Относитесь к людям так, как отнеслись бы к себе. Старо как мир, но актуально всегда. И будет вам счастье в ассортименте.