Бывает удивительный ноябрь - вовсе не тот, что привыкли ругать за скуку и грязь. Время первого безмолвия и тишины. Та самая пора долгожданного сна и отдыха, но и потери лета, тепла. Накатывает и накрывает, будто заложив уши ватой, а ты все вслушиваешься, ждешь. Пока не услышишь.
Тихо. Утренний туман мягко ложится на все вокруг и поглощает. От озера одним покровом тянется молочная взвесь. Вдыхаешь ее и, ничуть не измененную, возвращаешь обратно. Как будто маленькую часть души ловишь, когда та пытается улететь. Все звуки гулкие и протяжные, отдающиеся вибрацией внутри и, в то же самое время, тихие.
Каждая травинка, всякая веточка закована в тускло-хрустальный панцирь, от солнца нет даже пятна. Еще упорствуют некоторые сосны, прорывая пелену темной хвоей, да сопротивляется общей молочной дымке рыжий песок дороги. Жалко наступать на это хрупкое кружево.
Внизу под холмом рогатка озера. Протянешь руку - не ухватишь .Не поймаешь и туман, но чувство ,что еще чуть ,и можно будет его канвой натянуть на пяльца, побежит нить отсчитывая стежки, появится какой-то особенны узор. И правда..
Сосновый бор копит тепло, косматым зверем поджал лапы под себя, подмял траву. После неистового бега охряно-золотистые стволы полны жара и силы, жмусь к этому теплу. Внутри влажно и душно. В лицо ударяет волна пряного, хвойного воздуха. По границе лохматых ветвей-лап видно, здесь трава свободна от снежного панциря, но дальше четкая граница и хрусталь.
Ивовые кусты внизу. Сверху они похожи на помпоны от детской шапки. Кажется, они мягкие и теплые. Болото - лоскутное одеяло. Серый, белый, все оттенки зеленого и бурого - все это смешано на одной палитре.
Следуешь в новый день ноября, и все переменилось. На открытом ветру пространстве спины холма все бело и холодно.
Зябко ежишься и спешишь вернуться назад, домой. Собака бежит впереди, нетерпеливо оборачиваясь, если вдруг задержишься на одном месте чуть дольше.
И вот сад.. Высверкивает солнце, шаловливо и немного суетно. Здесь сотни маленьких радуг .
Но все в природе ждет, когда станет так:
Но это потом, а пока режу тонкими ломтями антоновку, вдыхая удивительный аромат, и вот уже печется в духовом шкафу шарлотка, а на столе чайник со свежей заваркой, пиала с вареньем.
В саду на самом верху еще осталось несколько яблок. Когда они замерзнут, за ними нужно будет залезть или сбить их длинной палкой. Они оттают и потемнеют, станут невзрачны на вид, но очень вкусны. Вкус детства, когда в чашке морозили яблоки на балконе. Помню - очень любила их, и по детской несмышлености даже спутала летнее перепревшее яблоко с мороженым. Даже не подумала, откуда замерзшему взяться, надорвала ногтем кожицу и откусила. То-то было разочарование. Но теперь ноябрь - все вовремя и правильно.
Совсем другой ноябрь в городе. ..
По рельсам спешат вагоны. Грохот, ветер. Я бездумно жду. Стук, стук, стук накатывает на меня из-за одного поворота, чтобы скрыться за другим... Металлический, он отдается во всем теле через перила моста, о которые я облокотилась.
Первый раз не считаю вагонов. Так вышло сейчас, что я не считаю, как привыкла с детства. Лишь когда весь состав, прогромыхав, исчезает вдали, я чувствую какую - то терпкую обиду и горечь. Вагонов было много, может больше ста? Я уже не узнаю.
В старом парке за железной дорогой стоят седые тополя, хмурятся и тянут черные сучья к окнам обветшалых домов. Качели скрипят, листва под ногами пожухла и стала совсем некрасива. Грязно. А небо - синее-синее.
Между стекол окна напротив, внутри рамы, до самой форточки - яблоки пипина и антоновки. Яркие бордовые и желтые их бока ловят солнце, и особенно ярко выделяются на фоне облупившейся краски. Качаются ветви на ветру, будто толкают ввысь качели. Последние листья, медленно кружась, падают. А вдоль дома, вдоль облезлой стены ходит человек. Стук-стук-стук... Удары палкой по стене, от угла дома до подъезда, и назад. Он не видит, но его лицо поднято вверх. Стук-стук-стук... И старый хромой пес лежит на ворохе листьев, вздыхает. От его дыхания взлетают вверх мелкий сор, пылинки танцуют в косых солнечных лучах. Листья наверху, на крыше, будто собрались в кучи, боясь сорваться вниз, опасаясь ненадежных карнизов и конька.
Старый дом, бездомный старый пес и пожилой слепой человек, отмеряющий стуком прогулку... Из подъезда выходит женщина, ссутуленная годами. В натруженных руках шапка. Сварливо она подзывает супруга, отчитывает его, отдает шапку и сердито удаляется. Потом она выглянет из окна, на всякий случай, проверить. И дальше продолжится стук-стук-стук...
Еще несколько дней ноября я буду слушать этот стук...