Утро было пасмурным. С моря тянул холодный ветер, наступала осень. Несмотря на то, что город находился на берегу теплого Черного моря, в сентябре вдруг резко похолодало, чего раньше в этих краях никогда не случалось. Погода здесь всегда была ласковой, особенно осенью, недаром многие богатые чиновники приезжали в Южную Пристань именно в сентябре-октябре, отдохнуть от промозглого Петербурга. Но в этом году природа распорядилась иначе − ветер сиплым голосом пел северную песню, он согнал тучи со всех концов, и, наверно, скоро пойдет дождь, такой же ледяной и унылый, как в Питере. Что тут поделаешь? Недавнее землетрясение изменило мир до неузнаваемости. Но теперь не до погоды − весь белый свет будто сошел с ума и не собирается приходить в себя.
Михаил Стожаров стоял на деревянном причале и смотрел в пустующее море − на рейде не было видно ни одного корабля. Рядом с ним − Витька, такой же растрепанный, как всегда, в распахнутой ватной телогрейке и дырявой тельняшке, прикрывающей крепкое тело. Витька был юн, но выглядел намного старше своих пятнадцати, иной раз в темноте его принимали за мужика.
− Дядь Мих, а что, больше уже никогда не будет, как раньше? − спросил он, вглядываясь в серый горизонт, надеясь увидеть хоть один корабль.
− Не знаю, Витька, не знаю, − слова кузнеца тяжело скатывались с губ и падали на деревянный помост, как чугунные ядра. − Может, все и вернется на свои места, но когда? Теперь нам надо привыкать к другой жизни, а не плакать по поводу старой. Тот, кто будет жить одними воспоминаниями, так и сгинет, сидя у печи. Сидеть сложа руки и стонать − это, Витька, не для нас.
Горизонт уже который месяц был чист − ни паруса, ни дымка'. Ничего и никого. Михаил развернулся к бухте спиной и зашагал в сторону города. Витька, постояв немного, поспешил за ним.
С момента землетрясения минуло полгода, но за это время в Южную Пристань зашло всего только три парохода, но и те, увидев, что здесь творится нечто странное, задерживаться в порту не стали. Слухи разлетаются по миру со скоростью мысли − Крабовую бухту, некогда забитую кораблями, стали избегать, боясь столкнуться с расплодившейся там нечистью. Два сторожевых пароходика, приписанные к Южной Пристани, затонули спустя несколько дней после катастрофы − разбились на рифах у берега. Никаких рифов на лоцманских картах отмечено не было, и неизвестно, откуда они появились. Умные люди говорили, что во время землетрясения изменился ландшафт морского дна, правда, Михаил не понимал, как это могло произойти. Что бы там ни было, а посетить соседний порт они не могли, не на утлых же рыбацких баркасиках идти − на них просто от берега отойти, и то страшно.
Кузнец быстрым шагом шел к казацким казармам. Теперь он не был кузнецом, он снова в строю. Он наделся, что это ненадолго, − вот разберутся они с нечистью, и вернётся он к своему любимому горну. Новую кузницу, которую построили взамен разрушенной, он отдал в распоряжение Витьки. Когда тот узнал об этом, то взволнованно спросил:
− Дядь Мих, а я смогу? Я же только ученик. Боязно.
− Ты не просто ученик, − ответил Михаил. − Ты ученик Мишки Стожарова. Сможешь. Гвозди клепать и дурак сможет, а ты станешь мастером. Подбери себе в подмастерье толкового пацана, только смотри, мои тайны ему сразу не открывай. Сначала присмотрись к нему. Если он способный малый, тогда можешь приоткрыть ему самую малость. Когда у меня будет время, я тебя еще кое-чему научу.
На Большой Рыбацкой улице они разошлись в разные стороны − Михаил двинул к виднеющимся вдалеке казармам, а Витька повернул к кузнице. Перед входом в казарму кузнец столкнулся с французом. Никола Миньон казался ребенком по сравнению с огромным, жилистым Стожаровым.
− А, Никола, − Михаил кивнул французу и хотел было пожать ему руку, но тот сжал ладонь в кулак и спрятал за спину.
− Вы мне в прошлый раз едва руку не сломали, − ответил он.
− Я хотел с тобой поговорить. − Михаил отвел француза в сторону.
Они остановились под платаном. Ветер шелестел в ветвях, раскачивая крону, тень которой плясала на стене казармы. Никола молчал, дожидаясь, пока кузнец начнет говорить. Михаил положил ему руку на плечо и сказал:
− Коля, как ты думаешь, можно ли попасть тебе назад, в ту Францию, о которой ты мне рассказывал?
− Даже и не знаю, что сказать, мой друг, − француз хитро улыбнулся.
− А ты подумай и скажи.
Они беседовали на диковинной смеси русского и французского. Кузнец умел сносно говорить по-французски, а француз за полгода немного освоил русский.
− Я не уверен, что вы, Мишель, печетесь о моей дальнейшей судьбе. Мне кажется, что вам просто хочется попасть в ту Россию, в которой вы никогда не были.
− А хоть бы и так! − Михаил сжал плечо Никола так сильно, что тот, поморщившись, сбросил его руку.
− Я всего лишь географ, Мишель, я не знаю природы произошедшего сдвига.
− Какого еще сдвига?
− Это я так, для себя назвал то, к чему привело землетрясение. − Никола махнул рукой, показывая на город и намекая на разрушения, и не только на них, вернее, вовсе не на разрушения он намекал. − Что-то сдвинулось с места − пространство ли, время ли, или и то, и другое, но сдвинулось основательно. И причем, как мне кажется, только в районе Крабовой бухты, как вы называете бухту Солнечную. Кто знает, откуда здесь стала появляться вся эта нечисть, кто знает, куда пропадают жители Южной Пристани? В данный момент Бухта похожа на перекресток миров, а все эти вурдалаки и ведьмы, на которых вы со своими казаками стали охотиться, просто жители другого мира. Может быть, они так же пропали без вести в порту своего города, как исчезнувшие жители Южной Пристани. Может быть и так, что ваши рыбаки, которых вы уже и искать перестали, оказались в другом мире, и их там приняли за оборотней.
− Путано ты говоришь, географ, но я кое-что все же понимаю. Так ты не знаешь, как вернуться назад? Если честно, то вскружил ты мне голову рассказами о Российском Триединстве, прямо как барышне вскружил. Очень уж хочется посмотреть мне на государство, где нет обиженных. Даже и не верится, что такое возможно − мир и благодать для всех, никто не обижен ни Царем, ни Богом. Такое же только в сказке может быть. И зачем только твой король на Россию войной пошел?
− Ну, на это ответить я могу. От большого пирога кусок откусить желающий всегда найдется. Не Парижский Король, так Византийский Паша или Римский Император, кто-нибудь обязательно это бы сделал. Слишком уж вкусный пирог, а у столь большого государства, каким является Российское Триединство, просто не хватает сил, чтобы охранять отдаленные от центра границы. Вот и нападают на вас все кому не лень. − Никола замолчал, почесал ладонь, посмотрел на огромную кисть Михаила и усмехнулся. − А насчет того, как мне попасть домой, я долго думал, кузнец, и мне пришла в голову такая мысль: самые странные вещи происходят именно в порту. Здесь и люди пропадают, и появляются различные твари, неизвестно в каком мире обитающие. Это значит, что именно там находится дверь в мой мир. Но не только в мой − все эти крыланы, все эти оборотни и ведьмы − это обитатели не моей земли. Скорее всего, они попадают в Южную Пристань из разных вселенных. И если я даже найду эту дверь, то нет гарантий, что, пройдя сквозь нее, я окажусь в Парижском Королевстве, а не в царстве крылатых и зубастых тварей. Но если ты очень хочешь увидеть Российское Триединство, то мы можем попробовать.
− Хочу! − едва не выкрикнул Михаил. − Хочу увидеть государство, в котором справедливы и царь, и бог и сам народ. Даже и не верится, что такое возможно.
− Тогда начнем отслеживать те места, где появляется нечисть, − сказал Никола. − Там, где выходят те, кого вы называете ведьмами и ведьмаками, упырями и вурдалаками, может быть, и находится дверь, но куда она ведет?
Громкие крики и глухие звуки шагов заставили прервать разговор. Несколько людей топали в сторону порта и, тяжело дыша, перекидывались словами.
− Вон там! Я видел!
− Он со стороны порта шел!
− Не один, несколько их, с ними собака была!
Из казармы посыпали казаки, как горох из опрокинутой банки. Они бежали, на ходу крепя пояса с ножнами и закидывая ружья за спины.
− Что там произошло? − схватив молодого чернявого казачка за рукав, спросил Михаил.
− Кажись, опять нечисть поперла!
Михаил, забыв о французе, побежал вслед за казаками. Никола остался стоять в тени под платаном, глядя в спину бегущему кузнецу. Невдалеке от казармы, у коновязи нервно фыркали кони − верный признак того, что рядом находится нечисть. Кони начали дергаться и брыкаться, столбы, к которым они были привязаны, того и гляди рухнут. Они кого-то очень сильно испугались. Кто это был − упыри, вурдалаки или еще кто из нечистой братии, предстояло узнать.
Кузнец отвязал своего Кудлата, стоявшего под седлом с самого утра, и запрыгнул на него. Конь, почуяв хозяина, несколько успокоился, но в сторону порта идти не хотел. Только после нескольких окриков он настороженно двинулся к морю. Кудлат фыркал, вертел головой, ржал, но подчинился воле человека. Вскоре конь уже скакал галопом, а рядом с ним бежали его товарищи. Ножны при каждом скачке били Кудлата по боку, подстегивая его.
Минуту спустя Михаил увидел отца Силантия. Тот стоял посреди дороги − один рукав рясы оторван, борода развевается на ветру, в руках бутыль со святой водой, которую он разбрызгивает перед собой. Все знали, что нечисть святой воды не боится, но сила привычки велика. Не брали упырей и молитвы, однако поп громко, нараспев читал "Отче наш", потом затянул молитву Богородице, хоть и понимал, что толку от этого чуть.
Люди поговаривали, что за грехи их бог отдал Южную Пристань дьяволу и тот, недолго думая, наслал на город своих тварей. Несколько пришлецов спокойно, будто не замечая священника, продолжали идти по дороге. Рядом с ними была собака, и Михаил порядком удивился − раньше появлялись только разные уродцы, то о трех ногах, то с одним глазом, то волки с петушиными головами, то вообще какие-то крокодилы. Но сейчас перед казаками стояли обычные люди, отличаясь от них только одеждой, а с ними была обычная собака, похожая на сенбернара.
Шашка с легким "вжиком" выскользнула из ножен и блеснула сталью в солнечных лучах.
− Руби их, братцы, − приказал он, и тотчас над головами казаков заблестело несколько полуденных солнц.
Поп, завидя подоспевшую помощь, сошел с дороги. Казаки тем временем приблизились к чужакам, помахивая шашками, и по команде есаула с гиканьем бросились на них. Кузнец хотел было их остановить, уж очень страшным показалось ему нападение казаков на собаку и нескольких безоружных людей, но не успел − в несколько секунд обезглавленные пришлецы были уложены у дороги. Из кустов выбрался отец Силантий с бутылью под мышкой. В бороду его вплелись веточки и листья, отчего он стал похож на лешего.
− Слава те, господи! Я уж думал, в одиночку с нечистью драться придется.
− Пошто так жизнью рискуешь, батюшка? − с укоризной в голосе сказал есаул. − Неровен час, сожрут черти, а нам что потом без тебя делать? Да брось ты эту бутыль, коль в ней самогона ни капли нет.
− Водица здесь святая, − заметил отец Силантий.
− То-то пользы от неё! − укоризна в голосе есаула сменилась едкой насмешкой.
И тут Михаил обратил внимание на то, что одного пришлеца не хватает. Собаки. Успела дать деру. И неизвестно, где она спряталась, и теперь ее навряд ли удастся найти − не отличить её от обычной собаки. Михаил даже подумал − а может быть, это и была обычная собака, а те пришлецы − обычные люди? Да нет, судя по реакции коней, судя по их мандражу, пришлецы это, кони пришлецов ужас как боятся. Михаил со злостью пнул камешек под ногами и подумал: "Вот ведь нечисть хитрая пошла, под людей косить начала, думает, что мы пожалеем. А мы и своих не пожалеем, если надо, а тут всего лишь нечисть".
Вскоре подъехала телега, на которую загрузили тела пришлецов и их отрубленные головы. Лошадь брыкалась, ржала, не хотела везти нечистых, но с ее мнением никто не считался. Тела чужаков отвезли на городскую свалку, где и сожгли, облив керосином. Над свалкой вот уже полгода стояла удушливая вонь, запах горелого мяса, туда даже бродячие собаки опасались подходить. А люди привыкли доверять своим питомцам − и кони и собаки, едва почувствовав иноземельцев, начинали вести себя так, что сразу становилось ясно − перед ними исчадия ада. Ведь псы даже прах пришлецов облаивали, а это о многом говорит.
Закончив с телами нечистых, казаки вернулись в казармы, оставив дозор в порту. Михаил уже знал, что твари не появляются одна за другой. Теперь можно ожидать их только к вечеру. Поэтому он решил навестить Витьку и проверить, как идут дела в кузнице. Подышать расплавленным металлом, очиститься от скверны жаром кузнечного горна − он бы полжизни отдал за то, чтобы прожить остатки лет в своей кузнице. Но времена нынче не те, тяжелые времена, казаки только и заняты тем, что отлавливают нечисть, сжигают пришлецов на городской свалке. А кто, кроме Михаила Стожарова, поможет им? Ведь недаром он бывший вояка, и матросом успел побывать, и в пехоте не одну пару сапог износил. С кузницей и Витька справится, надо лишь следить за ним да советы давать. А у кузнеца сейчас работы хоть отбавляй − город, почитай, заново строится, одних ажурных перил сколько надо! Ага, ажурные перила, − город почти разрушен, а богачам подавай ажурные перила да кованые заборы покрасивей. Да ладно, деньги платят, какая разница, за что получать их? Хотя больше всего Михаил любил работать с оружием и Витьку на это натаскивал. Шашки, кортики, ятаганы, несколько раз даже двуручные мечи ковал, когда пошла мода на средневековье. А иногда кузнец и сам моду делал − изготовит саблю турецкую и ну хвалить её перед посетителем. Тот, как услышит, что такая сабелька у самого градоначальника на стене в гостиной висит, и берёт её. А последним градоначальник гонцов своих присылает: "Сделай и мне такую же, а то неловко, почему у всех есть, а у меня нет".
В кузнице Михаил отдыхал и душой, и телом. Скидывал казацкую одежонку, надевал грязную робу, ставил в угол шашку с ружьем и принимался за дело. Только теперь он не первым, подмастерьем теперь он был. А его ученик с каждым днем становился все искуснее, иногда даже свои идеи подкидывал, чем очень удивлял и радовал Михаила. И это было здорово − хороший ученик должен стать лучше своего учителя, иначе не будет никакого движения, прогресса не будет. До вечера Михаил провел в кузнице, а после собрался, дал Витьке несколько советов, похвалил за новые приемы и ушел в казарму.
Вечером, сидя на своей кровати, он задумался о сегодняшнем дне. Вспомнился и разговор с французом, и сожженные пришлецы, такие непохожие на прежних упырей. А ведь Никола, наверно, был прав − ведь может быть и так, что никакие это не вурдалаки, не упыри, а обычные люди, только из другой земли. Может быть, даже из Российского Триединства. Он повернулся к Ваньке Игнатьеву, здоровому борову сорока с лишним лет, который на службе вот уже годков двадцать. Иван лежал на кровати с закрытыми глазами, но Михаил знал, что тот не спит.
− Вань, слышь? − сказал Михаил.
− Ну? − ответил казак.
− А ведь мы людей сожгли, не нечисть. Они ж обычные люди были, только одеты не так как мы.
Иван открыл один глаз и покосился на кузнеца.
− А че ж ты, такой умный, сразу смолчал, че ж ты шашкой махал? − зло сказал он. −Думаешь, мне такие мысли на ум не приходили? Приходили, да только поздно, когда головы пришлецов уже в канаве лежали.
− И что же теперь делать? Так и будем убивать их? А что если это такие же люди? Только из другой земли пришедшие. Вот как наши рыбаки пропали, так и они пропали в своей земле. А представь, что рыбачков наших тоже где-то на кострах сжигают?
Иван поднялся и посмотрел на Михаила.
− Надо сначала попробовать поговорить с ними. Если разумные твари, то и нельзя им готовы рубить, − продолжал Михаил.
− Черти тоже разумные, вот только ведут себя не так как мы, да и думают о другом. Вот унесут эти пришлецы твою душу в ад, что тогда скажешь? О! − Иван поднял указательный палец, ткнув им в закопчённый потолок. Но тут же плечи его опустились, роскошные казацкие усы завяли, стали как пожухлые травинки. − Хотя, может, поэтому их и вода святая не берет, что не от дьявола они, а такие же божии создания, как и мы с тобой. А что собаки их боятся, так они на всех приезжих лают. − Иван вздохнул. − Плохо, если мы ошиблись. Представь, кузнец, сколько невинных душ тогда мы на небо отправили! С батюшкой поговорить надо.
− А что батюшка? − Михаил аж подскочил, ударившись головой о кровать второго яруса. − Такой же запуганный, как и мы, так же ошибиться может.
− А это совсем плохо. Но что мы сделать-то сможем? − Иван выглядел совсем потерянным.
− Надо не убивать пришлецов, а поговорить с ними, − сказал Михаил. − Авось, и договоримся. Толмач из меня плохой, я только по-французски немного могу, но уж жесты они, наверно, понимают.
− Надо есаулу сказать. Иначе за самоуправство нам самим головы снесут. Я сегодня к нему подойду после ужина, посмотрим, что он скажет.
Вечер и ночь прошли спокойно, пришлецов не было. Утром есаул собрал всех казаков и сообщил, что если снова попрет нечисть, и особенно, если они будут очень похожи на людей, то убивать их не следует, а надо попытаться поговорить с ними. Рубить головы только в случае угрозы со стороны пришлецов. Хватит средневековье разводить!
До вечера прождали пришлецов, но так и не дождались. К ночи выставили новый дозор, а казаков отправили в казарму. Когда Михаил возвращался, отстал от остальных, его Кудлат неспешно переставлял ноги, мерно цокая копытами по булыжной мостовой, опустив голову и глядя под ноги. Грива его спадала на глаза, и он иногда встряхивал головой. Казаки уже исчезли в конце улицы, когда Кудлат вдруг, всхрапнув, остановился и ударил по булыжникам передними копытами.
− Ну чего ты, Кудлатка? − Михаил успокаивающе похлопал его по боку.
И вдруг он увидел ту самую собаку. Ту белую с рыжими подпалинами собаку, которая вчера сопровождала убитых казаками пришлецов. Она осторожно кралась вдоль дороги, прячась в кустах. Ничего странного в ней не было, собака как собака. Если вчера она спокойно шла посередине дороги, то сейчас старалась быть незаметной, чтобы и ей тоже голову не снесли.
− Эй, пес, − сказал Михаил, и собака, напрягшись, остановилась и посмотрела в его сторону. У нее был затравленный вид, один бок испачкан спекшейся кровью, хвост поджат.
− Иди сюда! − позвал ее Михаил, спешившись и привязав коня к штакетине покосившегося забора.
Кудлата такое соседство не устраивало, он нервно храпел, ржал, с его губ слетали белые хлопья пены.
− Поди сюда, − повторил Михаил.
Собака, прижав уши, медленно приблизилась к нему.
− И откуда же ты взялся, такой? − спросил кузнец.
Собака села у его ног и посмотрела в глаза. Взгляд ее был печальный, оно и понятно, казаки убили ее хозяев, а она не смогла их защитить.
− Ну, и как же мне тебя называть? − сказал Михаил, присев перед собакой на корточки.
− Лопе де Пух, − вдруг услышал он.
Оглянувшись, кузнец удостоверился, что рядом никого не было. Говорила собака. Вернее, не собака, а пришлец, по виду очень на нее похожий.
− Чего? − воскликнул Михаил, подскочив и напугав коня.
− Лопе де Пух, это мое полное имя.
− Говорящая собака!
− Я не собака, вернее, я не собака в вашем понимании.
− И ты не послан дьяволом?
− Ни дьяволом, ни богом. Я сам по себе. Подрабатываю охранником и проводником. Ваши люди вчера убили моих клиентов. А ведь они только хотели наладить с вами контакт.
− Какой контакт?
− Рынок открыть в порту хотели, а вы их убили. И не только их, скольких до них угробили!
− А зачем рынок?
− Торговать. Только здесь могут собраться все внеземельцы, только в порту вашего города есть портал для всех миров.
− Портал? Какой еще портал? − Михаил даже забыл, что он говорит с собакой.
− Окно, или дверь, как вам удобней называть. Окон много, и каждое ведет в один из миров внеземелья.
− А ты, значит, проводник?
Лопе де Пух кивнул.
− И ты, Лопух, знаешь, где находится Парижское Королевство, конфронтирующее с Российским Триединством?
Очередной кивок.
− И ты, Лопух, сможешь меня туда провести?
Еще один кивок.
− Ну так веди! Э, постой, а вывести назад в случае чего ты меня сможешь?
− Смогу, − сказал Лопе де Пух. − Для нас, представителей клана Неспящих, нет невыполнимой задачи. Правда, если вас там примут за нечисть, навряд ли я смогу спасти.
− Пошли! − кузнец поднялся на ноги. − Где находится дверь?
− Везде, − ответил пес. − Положите руку мне на спину. Вся беда Неспящих, что мы не можем путешествовать без спутников. Иначе я давно бы уже вернулся домой.
Михаил почувствовал под ладонью тепло живого тела. Несколько секунд спустя они оба растворились в сумерках.
***
Михаила Стожарова искали три дня. Нашли только его перепуганного Кудлата, привязанного к забору брошенного дома. На четвертый день кузнец появился в порту с огромной псиной, которую он называл Лопухом. Собравшимся вокруг казакам он рассказал, что с ним случилось, и объявил, что пришлецы никакие не исчадия ада, что они такие же божии твари, только другой расы, что нельзя их безнаказанно убивать. Они просто хотят мирно торговать − товара у них диковинного целое море.
− Был я, Коля, в Российском Триединстве, дюже там хорошо, − сказал Михаил французу. − И если хочешь, могу тебя отправить в твое Парижское Королевство.
− А что же вернулся, раз тебе там понравилось? − спросил его Никола Миньон.
− Негоже наслаждаться красивой жизнью, коли дома такой беспорядок. Вот если бы добиться того, чтоб и здесь и царь, и бог и народ едины были... Тяжело мне было все это время, пока я там отдыхал. В Российской Империи царит несправедливость, а я, стало быть, дезертир, сбежал от трудностей. В общем, решил я вернуться.
Михаил отстегнул пояс с ножнами и вместе с ружьём отдал их есаулу. Развернулся и медленно побрёл к кузнице.
