Аннотация: Из рассказа сделана аудиокнига в рамках проекта "Радиус Вселенной".
Валерий Цуркан
Лариса Турлакова
Сгореть - вернуться!
Авторы считают своим долгом предупредить читателей, что персонажив рассказе вымышлены, так же как и все упомянутые события, места и заведения.Все возможные совпадения случайны.
***
Иван посмотрел на футляр с инструментом, купленный пятнадцать минут назад. Надо же, как судьба распорядилась... Он подошел к дому номер тридцать пять и остановился. Здание было старым. Построил его когда-то один купец - добротно ставил, на века.
Иван потянул на себя медную ручку двери. Прошел мимо еще пустующего гардероба, пахнущего кожей и мехами, постоял на пороге. В полутемном зале горел камин, чуть слышно потрескивали дрова - на улице вовсю гуляла осень. Всё это безумно нравилось посетителям: мягкие диванчики, бра на стенах, отблески живого огня на огромном фото Рэя Чарлза. Иван зажмурился, представив такую картину: вежливые, тихие клиенты, пришедшие в пианобар пропустить по стаканчику, - они сидели бы, тихо переговаривались... И, самое главное - слушали. Слушали музыку, которую он мог бы им играть. Он дарил бы им музыку и настроение, уж он-то знает, как это делается! Иван открыл глаза. Перестань мечтать - сказал он себе, неслышно шагнул в полутемный зал и кивнул бармену. Тот демонстративно посмотрел на часы.
- Официантиков своих строить будешь, - сказал Иван, подходя к бару.
- Построишь их, как же, - хмыкнул Фокс - Слушай, хватит опаздывать, в самом деле! Я, конечно, понимаю, творческая личность, полёт мысли...
- А что? - вздернул брови Иван и обвел взглядом пустое помещение. - Толпа фанов, не застав своего кумира, принялась громить бар?
- Н-нет, не надо пока. Может, я сегодня вообще пить не буду - вдруг обойдется?
Оба знали, что "не обойдется", но Фокс никому и никогда насильно не наливал.
- Чего это ты приволок? - поинтересовался Фокс. - Никак, скрипачом заделался?
- Это альт, а не скрипка, - Иван открыл футляр.
Оба посмотрели на инструмент. Музыкант нежно провел пальцами по темно-коричневой поверхности. Альт, казалось, тихонько и трепетно вздохнул. Почти незаметно.
- А какая разница? - спросил Фокс.
- Что?
Иван испуганно посмотрел на инструмент. Показалось...
- Я говорю: какая разница - скрипка или этот... альт?
- Для тебя - никакой, - усмехнулся Иван. - Слушай, подержи его у себя за стойкой? Боюсь - уведут.
- Не знаю, - пожал плечами Иван. - Не поверишь - шел по улице, а навстречу алкаш. Меня увидел и давай канючить: на хлеб ему не хватает... Повезло. Он бы его на помойку выбросил.
Иван перегнулся через стойку и нашарил пепельницу. Подошел к "роялю", поставил её на стеклянную поверхность. Сегодня не игралось. Ему уже несколько лет не хотелось играть по-настоящему. "Халтура, - мрачно подумал он, глядя в пустоту зала. - Все в моей жизни - одна сплошная халтура. Я делаю вид, что сижу за роялем. Пустая коробка представляет, что она - фортепиано, а на самом деле - это столик, на который ставят чаши с вином упившиеся клиенты, которые будто бы слушают музыку... Так, хватит, не забываем, зачем мы сюда пришли: деньги, деньги".
Он включил синтезатор. Цифровое пианино - то, что нужно в таком заведении. И если бы Иван увидел в кабаке, который гордо именовался "пианобаром", настоящий концертный рояль, на который капает воск от свечей и проливается пойло - наверное, умер бы от разрыва сердца.
Начал играть один из посмертных ноктюрнов Шопена. Фокс намек понял и выключил музыку для фона. Скоро повалят клиенты. А когда посетитель заходит в пианобар - он должен видеть пианиста, который исполняет для него что-нибудь душевное. Иван почти машинально перебирал пальцами. Левая кисть плохо слушалась - только он понимал, чего ей стоит кажущаяся легкость игры. С детства сидел за пианино по восемь часов в день - конкурсы, призы, учительница по специальности, раздувшаяся от гордости. Но однажды в пьяной драке ему перерезали сухожилие, и хирург сказал, что фортуна ещё улыбнулась - хорошо, что вообще пальцами шевелит. Играть он сможет - пусть радуется - но совсем не так, как прежде. Пришлось переводиться на дирижерский факультет... да кому они нужны, дирижеры? С голоду пухнуть и дохнуть, но нести в мир чистое и светлое искусство Ивану совсем не хотелось. Оставался кабак. Деньги-дребеденьги... А может, получится потом камерный оркестрик собрать? Как-нибудь...
- Ты это... слышь... Чё-то музыка у тебя больно грустная.
Иван поднял глаза. На стуле перед "роялем" сидел мужик. По классификации Ивана это был "товарищ колхозник".
- На вот... Распотешь душу... - "колхозник" кинул в большую чашу для парса мятую бумажку.
"Понеслась" - мелькнуло в голове. Иван вскинул левую руку. Персонал этот жест знал более чем хорошо: виски со льдом. Он отпил и улыбнулся клиенту. Вечер начался. Исполнив на бис "Мурку", Иван почувствовал, что спиртное не помогает. Тошнило. Он кивнул Фоксу, и тот сразу же включил "дискотеку". Сейчас они протрясутся, устанут, кого-то вырвет, кто-то подерется... А он отдохнет.
Иван продрался сквозь толпу к бару. Его одобрительно хлопали по спине, орали в ухо, невнятно заказывая песни. Они мешали Ивану. Мешали друг другу, мешали самим себе. Он ненавидел эту часть работы, когда люди сливались в одну потную вонючую пьяную массу и все чего-то от него хотели. И, чем больше он играл для них, тем голоднее они становились.
Каждый день, просыпаясь, он давал себе обещание: сегодня не пить. Хотя бы постараться. И всё равно, приходя на работу, понимал, что не сможет смотреть на них трезвым. Фоксу это было знакомо. И, когда Иван пробился к бару, он молча поставил перед ним пойло. Музыкант цедил виски, не чувствуя вкуса, но ощущая, как тело начало сладко неметь. То, что нужно. Толпа рвано дёргалась, в такт дискотечной музыке.
***
...Сегодняшний день можно считать рекордным по количеству посетителей за последний месяц. Откуда-то собралась целая армия выпивох, бар был забит почти до потолка. Макс сейчас отдыхал, его работа начнётся после того, как закончится веселье. Однако он был настороже - Фокс приплачивал ему за каждого укрощённого дебошира, а успокаивать этих тупиц Макс умел, и не только умел, ему нравилось это делать, да ещё и деньги получать.
- Эй! Макс! Ты долго собираешься пялиться на официанток?
- Нет, босс, я предпочитаю действовать!
- Ну, тогда действуй! Помоги девочкам принести закуску из холодильника.
Иван уже вовсю наяривал на пианино. Нет, как же он хорошо играет! Даже выходить из зала не хочется.
Пять лет тюрьмы (пройдя эту школу, навряд ли кто захочет вернуться на первый курс) сделали Макса циником, практиком и в некоторой степени мистиком, что не совсем вязалось с двумя первыми определениями. Почти каждый человек, отсидевший немало лет за решёткой, становился циничным, когда дело касалось чьей-нибудь жизни (а хоть и своей!), практичным, если это было нужно для дела и верящим во всякую мистическую чепуху (ох, каких только историй не рассказывали они друг другу на протяжении этих лет, прямо как малые дети!).
Когда Макс вернулся, зал уже начал напиваться. Нет, он и сам не против, под настроение, но как же ненавидел этих ублюдков - люди для них стараются, играют, а они ноль внимания, лапша как сопли изо рта висит, аж смотреть противно! Нет, Иван, конечно, не сильно-то и старается, сам говорил, что обленился он в этих барах, но всё равно, дело своё делает и пусть нерв не оголяет, но ведь работает!
Макс сел на стул в дальнем углу и стал следить за публикой. Главное, вовремя подбежать и, схватив за шкирку, вытащить перепившего клиента на улицу.
- Виски будешь?
Роза, официанточка, которую он не раз спасал от одуревших клиентов, поставила перед ним полный стакан виски.
- Спасибо. Если что, зови, я всегда рядом!
- Они пока ещё спокойные!
Иван сегодня притащился с огромной бандурой, скрипкой такого размера, что в футляр можно запихать младенца. И оставил её за стойкой у Фокса.
- Ты где её откопал-то? - спросил его мимоходом Макс.
- А! - Иван затянулся сигаретой. - За пузырь купил!
- Здорово! А продать за сколько можно? Скрипка, кажется, старинная.
- Сам ты скрипка! Альт это! Альт!
- Ну, пусть альт, - согласился Макс. - Загнать за сколько получится?
- Вещь дорогая, - Иван похоже, ещё над этим и не задумывался. - Да я и не собираюсь его продавать!
Макс снова занял свой сторожевой пост и принялся наблюдать за посетителями. Половина из них уже так наклюкалась, что навряд ли они смогут самостоятельно покинуть бар. Смирных ему приходилось вытаскивать бесплатно и это его больше всего раздражало.
Он вдруг увидел нечто странное, чему в этом баре места не было. Абсолютно трезвое лицо, аномальное явление. Он стал приглядываться к женщине, которая, усевшись за столик у противоположной стены, вела себя очень скромно, не притрагиваясь к спиртному. Если бы на её месте находился бы мужчина, Макс подумал бы, что он либо чокнутый, либо террорист-смертник. Но это была женщина, и довольно миловидная. Не красавица, конечно, но личико приятное. Она пристально смотрела на Ивана. Макс решил, что это его знакомая, пришла о чём-нибудь поговорить. Лицо ее вдруг передернул нервный тик, превратив на миг в страшную маску. Психопатка какая-то. Этим даже и пить не надо, чтобы башню снесло. Она неслышно выругалась - Макс понял, что она произнесла какое-то ругательство - с таким выражением лица только материться.
Выгадав минутку, он подошёл к Ивану.
- Тебя, кажется, хотят видеть!
Иван встретился взглядом с этой женщиной. Она, не мигая смотрела на него.
- Я её не знаю, хотя где-то видел.
Не выдержав тяжёлого взгляда, Иван отвёл глаза.
- Ладно, пойду, инструмент опробую, - сказал он.
- Ты чего, на скрипке им играть вздумал? - удивился Макс.
Взяв футляр в одну руку, а чашку в другую, Иван начал движение к "роялю". Теперь он не церемонился - толкал плечом невменяемых клиентов, проливал на них виски и проникновенно матерился, зная, что его никто не услышит. Добравшись, наконец, до невысокого подиума, он выдернул из подставки салфетки и вытер руки.
- Господа! - заорал он в микрофон, но его никто не слышал. - Господа-а! Как вас еще... Товарищи!
В этот момент Фокс вырубил музыку и последнее слово прозвучало, как выстрел. Все повернулись к музыканту. "Как Ленин на броневике" - мелькнуло в голове Ивана. Стараясь не заржать, он продолжил:
- Сегодня в программе изменения. Вечер камерной музыки объявляю открытым!
Толпа заинтригованно молчала. Может быть, пыталась понять, что такое камерная музыка. По крайней мере у Макса эти слова не вызывали приятных ассоциаций.
Воспользовавшись затишьем, Иван не торопясь поднял крышку. Альт ждал его. Музыкант осторожно взял инструмент, смычок... пошевелил плечом, прилаживая альт. "Господи, что я делаю? Я ведь даже не проверил - настроен ли он? И вообще - когда я играл на альте? В "консерве", кажется... какая-то девочка восхищалась, что у меня руки огромные - я и выпендривался..."
Альт был теплым, живым. Иван почувствовал, что ему обязательно нужно на нем сыграть - совершенно неважно, что. Они сейчас были продолжением друг друга - инструмент и музыкант. Никогда еще Иван не чувствовал такой близости - ни с каким инструментом.
Альт дохнул тепло и нетерпеливо. Приступ паники прошел, Иван знал, что сможет играть. Он поудобнее перехватил гриф и провел смычком по струнам. Альт запел. Тихо, хрипловато, иногда - немного гнусаво. Низкий его голос рассказывал что-то Ивану. Рассказывал сказку, которая началась давным-давно и ещё не закончилась. Сказку первой и последней, единственной любви. Плакал альт, изливал душу, а Иван был слушателем. Он услышал рассказ о мальчике и девочке, которых обстоятельства разлучили как Кая и Герду. Увидел пламя пожара, горящую скрипку и безумие душ, которые не могут встретиться...
Женщина, услышав звуки альта вдруг поднялась с места и, вцепившись руками в край столешницы продолжала стоять, и лицо её стало как у мертвеца. Потом оно снова передернулось в тике и женщина опять ругнулась. Макс, тоже не ожидал, что музыка может так повлиять на него. Он будто услышал чей-то голос, голос глубоко несчастного человека, который обращался к нему за помощью. "Пой, скрипка моя, плачь!" - вспомнилась старая песня, и ему действительно захотелось разрыдаться, как маленькому ребёнку. Удивительно было то, что все эти алкаши слушали игру Ивана, а когда он закончил, то никто не спешил продолжить занятия литерболом.
Макс заметил, что Иван и сам немного не в себе. Отложив инструмент, он отошёл в сторону, сел на высокий табурет, на котором обычно играют приглашённые гитаристы, и обхватил голову руками. Музыка впечатлила всех, но никто и не подумал банально кричать "бис" и "браво" - зал молчал, будто был пуст. Ворвись сюда рота полицейских для наведения порядка - и те не смогли бы утихомирить жужжащий улей, но музыканту это удалось за пять минут.
Женщина, оттолкнувшись от стола, нетвёрдой походкой двинулась в сторону сцены. Теперь Максу показалось, что она пьяна, и даже не пьяна - он подумал, что успела обдолбаться какой-то дрянью. Неизвестно чего от неё можно ожидать. Он поспешил за ней, держась несколько в стороне, но так, чтобы в любой момент её можно было обезвредить. В какой-то момент в голове даже возникла мысль, а вдруг она зомби-шахидка? Но, конечно, шахиды не станут взрывать шалман алкоголиков. Не отставая от странной женщины, он проследовал за ней и услышал, как она глухим голосом сказала Ивану:
- Продайте мне инструмент.
Иван поднял на неё мутные глаза. Он и сам был будто под дозой.
- Не продаётся! - отрезал он.
- Я хорошо заплачу! Тысячу, нет, две тысячи! Твою мать! - Щека ее снова дернулась. - Простите, я не вам.
И как же удивился Макс, когда Иван, этот олух, покачал головой и повторил:
- Не продаётся!
- Пять тысяч!
- Даже за десять! Не продам!
Хотелось взять его за шкирку, встряхнуть как нашкодившего кутёнка, чтобы одумался - такие деньжищи! Нет, баба по фазе съехала - это понятно, она вон, и дерганая вся, и такие бабки готова выложить за кусок дерева, а этот дуралей, неужели тоже? Не успел Макс вступить с женщиной в рыночные отношения, она вдруг резко развернулась и пошла к выходу. Походка её уже не была деревянной. Она дошла до дверей и остановилась.
Некоторое время она смотрела на Ивана, а он смотрел на неё, и Макс абсолютно ничего не мог понять. Нервный тик снова исказил ее лицо и она еще раз произнесла какое-то проклятие. Она хлопнула дверью и растворилась в начинающейся осенней ночи. Иван после этого к альту не притронулся, и правильно - ещё не хватало, чтобы Макс расплакался у всех на виду.
***
Тем же вечером Макс спросил Ивана о том, что это за женщина и почему он отказался продавать эту чёртову скрипку за такие огромные бабки.
- Знаешь, Макс, есть вещи, которые невозможно объяснить умом. Этот альт... Не знаю, как тебе сказать: мне вдруг показалось, что он живой.
Макс сплюнул на пол.
- Обратись к психиатру.
- С головой-то у меня всё в порядке, а вот чувства пошаливают. Стоило мне
прикоснуться к струнам, вдруг показалось, что он закричал.
- Кто - "он"?
- Инструмент. Он даже задрожал в моих руках.
- Ты просто перепил.
- Только два виски выпил.
- А та дерганая девица? Кто она такая? И почему она требовала продать эту долбаную скрипку? Да я знаю людей которые за такие деньги не то, что инструмент, они и маму родную в футляр упакуют!
- Не знаю... Она показалась мне ненормальной... Но... может быть всё дело в альте.
-Ты думаешь, он настолько раритетный, что стоит намного больше, чем она предложила?
Иван пожал плечами.
- Нет, мне показалось... как бы это сказать, чтобы не выставить себя идиотом? Ну, понимаешь, будто инструмент наделён душой. Нет, конечно, так говорят почти про все хорошие инструменты, особенно если они в руках мастеров... тут другое... я думаю, что альт по-настоящему обладает душой, что он живой... Ты же видел, что вчера с залом было? А ведь я никогда не играл так виртуозно. Пойми, Макс, это не я вчера играл! С моей-то рукой, да на альте или на скрипке?
- Мистика какая-то! - воскликнул Макс.
- Вот и я вчера подумал то же самое! И эта женщина, кто она такая? О! Да, я вспомнил её! Я её видел вчера, когда покупал альт у того алкаша! Она стояла в стороне и смотрела на нас. Она еще что-то сказала про себя, матюкнулась что ли. Может, она хотела сама подойти и купить его, но я её опередил.
- Ну хорошо, а что ты собираешься делать с инструментом?
- Я брошу этот грёбаный кабак и буду давать грандиозные концерты. И тебя с собой возьму, мы будем богаты до неприличия, у каждого из нас будет куча девах и огромные счета в каждом банке.
- А если он.. это... ну, на самом деле живой? Может, его кормить надо, чтоб не помер?
- Кормить? Альт? Не знаю, не пробовал. Ха! А может в нём форнит живёт, как в печатной машинке Кинга? Есть у него такой рассказ.
- Кинга? Не знаю кто такой. Я кроме колобка и уголовного кодекса больше ничего не читал.
***
Вечером следующего дня они снова собрались в баре. На улице уже было темно, когда Иван, как обычно, заняв своё место, глотнул виски и начал играть. Фокс присматривал за ребятами, то появляясь в зале, то исчезая во внутренних помещениях. Девочки в беленьких фартучках и коротеньких юбочках лавировали между столиков, ловко избегая пьяных шлепков и щипков. Публика была ещё холодной, напившихся мало, успели нарезаться в основном постоянные клиенты, из тех, которые сидят здесь с утра до поздней ночи.
Макс занял место в углу и наблюдал за посетителями. Он ждал, что эта загадочная женщина придёт, и оказался прав. Она появилась ровно в девять и заняла тот же столик, что и вчера. Лицо её было бледным, будто сахарной пудрой посыпано, глаза ввалившиеся, с темными ободками вокруг. Макс стал пристально наблюдать за ней, понимая, что она пришла не просто так, не поразвлечься она пришла, не музыку послушать.
Когда Иван скрылся в комнате отдыха персонала, где были созданы все условия, женщина вдруг рывком поднялась с места и двинулась следом. Макс вскочил, собравшись идти за ней, но его подозвал Фокс. Женщина, между тем, продвигалась к задней стене, не обращая внимания на сидевших и стоявших посетителей, толкая их и откидывая от себя чуть ли не на метр. Макс только услышал, как смачно она выругалась. Теперь, когда он знал, что дамочка с приветом, понимал, что от нее можно ждать чего угодно.
- Макс, отнеси это девочкам, пожалуйста!
Фокс сунул ему в руку какой-то свёрток. Макс вбежал в ярко освещённое помещение, бухнул пакет на стол и бросился назад. Когда он вышел в зал, то увидел, что женщина уже в комнате отдыха. Рванув на себя дверь, он вломился внутрь и остановился в предбаннике, как они называли небольшой закуток неясного предназначения.
Иван сидел на жёсткой тахте. Приподняв голову, он с интересом смотрел на незнакомку. Женщина остановилась перед ним и молчала. Оказалось, Макс не очень много пропустил, и, пока не происходит ничего опасного, можно просто понаблюдать.
- Я купил его вчера и продавать не намерен! - услышал он продолжение вчерашнего разговора.
- Он мне очень нужен. Я дам вам за него пять тысяч!
- Да хоть десять!
Макс почувствовал, как крупные капли пота стекают по его спине. Долбануть дурака дрыном по голове и продать эту распроклятую скрипку! Он сунулся было в комнату но тон женщины остановил его.
- Он должен принадлежать мне!
Иван рассмеялся, но смех его был неубедительным.
- Поймите, - женщина присела на краешек тахты. - Пожалуйста, поймите меня! Мне без него не жить! Вы же музыкант, я слышала, как вы играете - неужели вы можете быть таким бесчувственным! Твою мать! Простите, я не вам!
Голос ее дрожал, казалось, она сейчас расплачется, но глаза оставались сухими. Она смотрела на Ивана так, словно душу из него хотела вынуть. На всякий случай он переложил футляр с инструментом поближе к себе. Женщина встала со своего места и подошла к камину. Взяла кочергу, расшевелила тлеющие дрова. Огонь ярко вспыхнул, и в его свете Максу, наблюдающему за ними, вдруг показалось, что лицо её переменилось. Оно стало, как у маленькой девочки - наивное, чистое. Она повернулась к Ивану. Нет - это была, все-таки женщина. Молодая, но уже зрелая, снедаемая какой-то непонятной тоской. И ее лицо... вроде бы красивое, но чудовищный тик изредка перекашивал его и делал прямо-таки демоническим.
-Я расскажу вам, - сказала она. - У меня нет другого выбора, кроме того, как рассказать вам правду - какой бы невероятной она вам не показалась. Дайте сигарету.
Иван протянул пачку, щелкнул зажигалкой. Дама затянулась и тут же закашлялась.
- Простите, - сквозь приступ кашля просипела она. - Я забыла, что бывшая владелица этого тела - некурящая!
И швырнула сигарету в огонь.
Макс увидел, как напряглись мускулы на лице Ивана.
- Это случилось в одна тысяча пятьсот двадцатом году. Нам с Анжеем было по десять лет.
- Вы сумасшедшая! - воскликнул Иван, вскакивая с тахты.
- Может быть... за пятьсот лет такого насмотрелась, немудрено с ума сойти!
Макс прилип к косяку, не в силах оторваться. Ему было страшно, он не мог разобраться в действительности - может, дамочка и в самом деле с приветом, а что если нет, вдруг она говорит правду?
- "Доля, - часто говорил он мне, - а ты по правде меня любишь и пойдёшь за мной куда судьба позовёт?" Не знала я тогда, какую судьбу мне господь приготовил. А ведь в моём имени заложен вовсе не тяжёлый путь по жизни, - оно восходит к добрейшей славянской богине.
- Ну хорошо, вы дочь Дункана Маклауда, живёте чёрт его знает сколько лет, аж со счёта сбились, - Иван снова присел на тахту. - Но причём тут альт? Согласен, инструмент необычный, я тоже подумал, что вроде бы живой. Но к чему вы мне эту галиматью несёте? Либо вы сумасшедшая, либо...
- Либо я говорю чистую правду! Твою мать! Извините, этот тик.... -Доля на секунду замолчала и продолжила. - Когда на наш замок напал барон Бернар, мы с Анжеем находились в дальней комнате. К нам вбежал Донат, чародей, которого содержал мой отец.
- Чародеи? О! Это из разряда фэнтези! Это вам к Толкиену надо обратиться!
- Я имела непродолжительную беседу с Джоном, но он был не в силах разрешить мою проблему.
Иван фыркнул, как лошадь.
- Ну хорошо! Рассказывайте дальше вашу сказку. Пока у меня терпение ещё есть.
- Донат вбежал в комнату, которую мы с Анжеем облюбовали для наших детских игр и закричал, что он попытается нас спасти. Мы и знать не знали о нападении. Как он нас собирался спасать, я и не догадывалась. В его руках был фолиант с заклинаниями, который он всегда носил с собой. Он стал читать, я ничего не понимала, всё на латинском языке, только осознала - что-то про огонь - для того чтобы вернуться, надо сгореть.
Доля замолчала.
- А дальше что? - спросил Иван. - Знаете, мне уже становится интересно, люблю подобные сказки на ночь читать.
- Я вдруг потеряла ощущение реальности, а когда пришла в себя, увидела, что Анджей и Донат были убиты. Я попыталась подняться и не смогла. И только тогда я поняла, как он нас спрятал. Он упаковал наши души в музыкальные инструменты. Я оказалась внутри скрипки, Анджей стал альтом. Твою мать! Да что ты будешь делать с этим тиком! Простите... Продолжаю. Замком начал править захватчик, убивший всю нашу семью. Мы с Анджеем всегда были вместе, альт и скрипка лежали в своих футлярах недалеко друг от друга. Уфф! Гребаный тик! Извините! - Она на мгновение отвернулась от Ивана, совладала со своими нервами и продолжила. - Я думала, что у меня разорвется сердце. Но кто скажет, где сердце у скрипки? Мне нужно было плакать, но я не умела... И вдруг я почувствовала, как меня касается смычок. И я обрела голос. И могла поплакать вволю, и пожаловаться на свою нелегкую судьбу. И Анжей мне ответил. Мы играли с ним в одном оркестре. О, какое это было счастье - хотя бы разговаривать друг с другом - нам, одиноким душам, запертым в инструментах! Проходили годы, мы духовно росли. И, наконец, поняли, что любим друг друга. По-настоящему любим. Мы ждали репетиций и концертов, чтобы наговориться всласть. И мы все не могли придумать, как нам опять превратиться в людей. А потом меня увезли. И я никогда его больше не видела.
- Душещипательная история! - заметил Иван. - Это всё?
- Твою мать! Простите! Нет! Прошло около пятидесяти лет и дом, в котором я находилась, сгорел при пожаре. Скрипка, естественно, погибла. И только тогда я поняла, что значили слова Доната, когда он проговаривал заклинание на латинском языке. Сгореть - вернуться! Мой дух освободился, и я была вольна перемещаться куда мне вздумается. Нет, я не летала, подобно феям. Я пользовалась телами других людей.
- Отлично! Можно вызывать скорую? - Ивана продолжал сидеть на диване, а Доля всё так же стояла перед ним.
- И я стала искать Анжея. Сначала я думала, что может быть, он тоже сгорел и так же ищет меня по всему свету. Но нет, все свидетельства говорили о том, что альт, о котором я расспрашивала всех подряд, ещё цел. Но вот незадача - едва я выходила на след, инструмент исчезал из моего поля зрения. Его или продавали, или он был похищен. Каждый раз, когда мне оставалось протянуть руку, чтобы взять, я снова его лишалась. А ведь нужно-то было всего лишь бросить его в огонь! - лицо Доли снова дернулась и она беззлобно ругнулась.
Иван перестал ёрничать и молча смотрел на неё.
- Я исколесила весь мир, - продолжала женщина, - автостопом, из тела в тело. Я меняла их как любовников, я использовала их как транспортное средство. Я конечно, могла занять одно тело и использовать его до конца, но это были живые люди, у них своя жизнь, дети, родители. В общем, я всегда отпускала их.
-- Значит, живёте в телах других? -- неожиданно заинтересовался музыкант.
-- Приходится, -- вздохнула Доля и недовольно поморщилась. -- Не думайте, что мне это приятно. Это аморально, я знаю. К тому же, не все люди достаточно чистоплотны... впрочем, не стоит об этом.
-- Ха! -- Иван торжествующе щёлкнул пальцами. -- Вот я вас и подловил! Что вам мешало вселиться в какого-нибудь оркестранта или владельца инструмента? Да хоть в бомжа, у которого я этот альт купил!
Доля недоуменно посмотрела на собеседника:
-- Вы что, глухой? Я же вам объяснила, что попросту не успела -- вы сами меня прекрасно видели, но не остановились. Это проклятие какое-то -- находиться так близко и постоянно терять любимого!
-- Я вам почти сочувствую, -- заметил Иван. -- Давайте я сделаю вид, что поверил про душевные терзания и повышенное чувство брезгливости, а вы за это мне расскажете правду. Пятьсот лет с маниакальным упорством вы ищете своего Анжея и мне рассказываете сказки про то, что вам жаль людей, которых используете.
Доля открыла было рот, потом осеклась и, помявшись, призналась:
-- Ничто не даётся даром, молодой человек. При замене сознания существует... побочный эффект. Личность человека, в которого я... вселяюсь, скажем так, подавляется и тлеет, как уголёк. Но не все сознания гостеприимны. Личности некоторых людей воспринимают меня как угрозу и отчаянно борются за существование. Иногда часть сознания или воспоминаний человека, в которого я вселяюсь, переходит ко мне. К сожалению, я поняла это далеко не сразу.
Лицо Доли исказил тик и снова смачно ваыругалась.
-- Извините, -- она покраснела. -- У одного из моих тел был синдром Туретта. В своё оправдание я могу сказать, то тот человек стал абсолютно здоров -- так получилось, что я "забрала" болезнь себе и она растворилась в тех, кого я... посещала. Но я иногда себя не контролирую. А триста лет назад я собирала коллекцию холодного оружия -- тоже побочный эффект, который, впрочем, мне пригодился. Я продала коллекцию за приличные деньги. Но вот, например, желание выть на луну осталось с тех пор, как я однажды вселилась в симпатичного оборотня. Теперь вы понимаете, почему я не могу использовать первого попавшегося человека?
- Ну хорошо, от меня-то вам что нужно? Рассказали сказку? До свиданья!
- Я дам вам много денег! Надо сжечь альт, надо освободить Анжея, дать ему шанс вернуться к жизни!
- Ну да! Я только всё начал планировать, я стану собирать аншлаги! И тут - приходит какая-то полоумная и предлагает мне сжечь мою мечту!
- Значит нет?
- Нет.
- Вы мне не поверили? Ну тогда сейчас поверите! Я вам не все рассказала. Знаете, почему я не переселилась в тело того грязного человека, чтобы овладеть альтом? Да, конечно, все, что я говорила про синдром Туретта - чистая правда. Я, и правда, стараюсь не использовать каждого встречного, боясь подцепить еще какое-нибудь психическое расстройство, у меня и своих тараканов достаточно. Но есть одно но. Самое важное, которое не дает брать чужие тела когда мне этого захочется. Я могу это делать только в полнолуние, когда Луна появляется в небе.
Доля посмотрела на золотые часики, свободно болтающиеся на ее тонком запястье и улыбнулась. Она вдруг обмякла, и её тело безвольно опустилось на ковролан. Иван поднялся, подошёл, но едва только склонился над ней, его затрясло как эпилептика. Макс бросился было к нему на помощь, но вдруг увидел его взгляд. Чёрт! Это был не Иван!!! Макс хотел позвать кого-нибудь на помощь, как вдруг припадок Ивана прекратился. Он выпрямился и на негнущихся ногах подошёл к футляру, оставленному на диване. Бережно вытащил из него альт.
- Сейчас, любимый, - сказал он, подбежав к камину, и швырнул инструмент в огонь. - Сгореть - вернуться!
Пламя возликовало. Дзенькнули одна за одной струны, дзень! - трень! - дзень! - трак! Комната на мгновение ярко осветилась - Макс аж ослеп на секунду и зажмурил глаза. А когда открыл их, то сам себе не поверил: эти двое сумасшедших - Иван и Доля сидели на полу и обнимались.
- Здесь... ты здесь, - сдавленно шептала женщина. А Иван молчал, обхватив ее своими лапищами.
- Пойдем. Пойдем, любовь моя... - они поднялись, помогая друг другу, и вышли из комнаты, не заметив Макса.
Макс в ужасе бросился в зал, сбил с ног Розу, опрокинул Фокса и, не разбирая ног, вылетел из бара. Пробежав шагов двадцать, он опомнился и остановился. Развернулся и увидел, как двое сворачивают в тёмный проулок - это были Доля и Иван. Она взяла его под руку. Улыбаясь да о чём-то беседуя, парочка растворилась в тишине ночного города. А в небе, над крышами домов серебряно улыбалась полная луна.