В один из своих приездов-наездов любимый сын Петруша привёз Глафире Ивановне тысячу долларов. Аккуратная зелёная стопочка заморских денег, которая и размер имела другой и пахла как-то, по-особенному, произвела на пожилую женщину неизгладимое впечатление.
День или два она не то, что не хотела взять деньги, но даже обходила тумбочку, в которую Пётр их положил, десятой дорогой. Обычно, нужные ей в быту вещи сын просто покупал, когда приезжал её навестить, и квартиру оплачивал, и в любых крупных тратах всегда принимал участие, но продукты Глафира Ивановна всегда покупала только на свою пенсию, и сколько сын не настаивал, ни в какую не хотела брать продуктовую дотацию. А тут - доллары - целая тыща!
Петру уже улетать на следующий день в свою ненаглядную первопрестольную, а Глафира Ивановна к деньгам даже и не притронулась.
-Послушай, мать, - возвал к ней Пётр, - давай, не дури. Знаю я про твои тридцать пять тысяч деревянных и про гардероб твой тайный знаю, но денег много не бывает.Всякое в жизни может произойти, а запас всегда должен быть.
Нашёл таки Петруша нужное слово - запас. Про это слово любая советская женщина знала сызмальства, а уж Глафира Ивановна и войну помнила, хоть и маленькой была, и хрущевские метания с кукурузой не забыла, и брежневское изобилие вспоминала с легкой грустинкой, поскольку тогда и пришло для большинства время делать всякие запасы в виде разномастных круп, компотов, консервированных овощей, и даже домашней тушёнки.
Пришлось Глафире Ивановне приблизиться к зелёному змию и даже в руки его взять. Но когда овладела Петиным подарком, почувствовала, как аккуратно легла эта инородная пачечка в её крепкую не по годам руку, так сразу же и влезло к ней под самое сердце ответственность и желание оберечь эти деньги от чужих посягательств.
Петруша умчался в свою бешенную Москву, а Глафира Ивановна с этого времени потеряла покой. Всё думала и гадала, как эти денежки получше припрятать, чтобы никто и никогда не смог бы на них посягнуть. О том, чтобы использовать их как-то, скажем, разменяв на рубли, и пустив на всякие разносолы, даже и мысли не было. Даже Даше она про эти деньги не сказала, хотя здравый смысл подсказывал, что надо ещё кому-то, кроме неё одной, знать, где эти денежки, в случае чего, можно найти. Не то, чтобы не доверяла своей, уже почти родной душе, а сомневалась, не проговориться ли Дашка - ведь молодая и глупая ещё - о таком сокровище на своих, пусть и редких, но никчемных погулянках с подружками по институту.
Сам того не подозревая, подарил Пётр своей любимой матери дополнительный стимул для жизни. Не то, чтобы Глафирой Ивановной овладела жадность, но годы бережливости и экономии давали о себе знать. Теперь уже и умереть, казалось хранительнице сокровищ весьма неподходящим занятием. Умри она - что станет с этими деньгами, не прилетит же Петруша переворачивать весь дом - знает она его, не умеет он по-настоящему ценить заработанные деньги. С другой стороны, желающих завладеть зелёными сотнями - хоть пруд пруди!
Глафира Ивановна даже престала перебирать свой гардероб, призванный украсить её последнее путешествие в этом мире. Всё ходила и думала, куда бы получше припрятать неожиданно свалившееся на неё богатство. А тут и Пётр позвонил, сказал, что к ней придёт его знакомый - сын школьного товарища, успешно строящий свою служебную карьеру в одном из местных банков под патронажем своего отца - управляющего этого же банка. Ему, мол, Глафира Ивановна и должна доверить небезызвестные доллары, пусть себе лежат за толстыми стенами солидного учреждения и ещё дополнительный капитал владелице приносят.
Сына Глафира Ивановна выслушала, на приход молодого банкира согласилась, только про себя твёрдо решила - деньги не отдавать. Слава Богу, телевизор она иногда смотрела, хоть больше всякие специальные программы, но и новости иногда слушала. Лопались эти самые банки, не хуже мыльных радужных пузырей, которые всегда разлетались из-под рук Глафиры Ивановны во время ручной стирки любимых носовых платочков, в не менее любимом эмалированном тазике.
Как раз в день прихода банкира она наконец определилась с местом хранения своего богатства. Кряхтя и взбадривая себя крепким пролетарским словцом, она залезла под кухонный стол и долго крепила, оставшимся со времён покойного мужа скотчем, солидный целофановый пакет, в котором лежали доллары, обёрнутые в журнальную обложку.
Ещё бардовая от прилившей к голове крови, она едва успела сменить свой ситцевый халат на ситцевое же платье, как в двери позвонили. Банкир оказался симпатичным, не слишком избалованным молодым человеком в модном тесноватом костюме. Глафира Ивановна провела его на кухню и усадила за тот самый стол, под которым она ещё недавно вершила свою кропотливую секретную работу.
Они пили чай, говорили о погоде, о росте цен на продукты питания, а потом незаметно перешли к делу, которое волновало их обоих. У банкира были чёткие инструкции убедить пенсионерку сдать доллары под ответственное хранение, к тому же ему рассказали об особенностях характера клиентки и предупредили о возможных эксцессах. Глафира Ивановна, в свою очередь, решила показать нарочитую кротость, усыпить бдительность молодого представителя российской буржуазии, а потом прижать его к стенке известными ей фактами.
Так они подошли к кульминационному моменту, когда банкир, напирая, по американски, на конец каждого смыслового отрезка речи, и заглядывая в загадочные глаза Глафиры Ивановны, произнёс следующую фразу:
- Вы же не относитесь к той категории граждан, которые считают, что хранить деньги дома (тут он оторвал руки от чашки и картинно развёл их над столом), возможно в самых неподходящих для этого местах, лучше, чем в банке?!
Видите ли..., - сказала Глафира Ивановна, намереваясь выложить всё, что она знала о негативных сторонах банковской деятельности, и в это время секретный пакет, разорвав объятия старого высохшего скотча, отделился от внутренней стороны стола и звонко хлопнулся на пол.
Банкир вопросительно посмотрел на Глафиру Ивановну. Та, в свою очередь, недоуменно пожала плечами, в то время как её нога, уже сбросив, сковывающий движения тапок, пыталась нащупать злополучный свёрток. По глупому стечению обстоятельств, пальцы Глафиры Ивановны скользнули по полу и предательски ткнулись в ногу молодого человека. В панике, она хотела мгновенно убрать ногу, но мгновенно не получилось, а вышло лишь некое поскрёбывание по голени обалдевшего банкира.
Я сейчас, - пробормотала Глафира Ивановна, и не придумав ничего лучше, сделала попытку поднять предательский пакет.. Молодой человек тут же вскочил, проговорил что-то похожее на "я приду в следующий раз", мотнул головой и исчез.
Летнее солнце внезапно зашло за тучу, дрогнула занавеска у приоткрытой двери в лоджию и в квартире нашей героини всё существенным образом потемнело.