У Глафиры Ивановны уже неделю болит колено. Врачам она не очень доверяет, больше пользуется народными рецептами, которых немало подсобралось за годы жизни. Рецепты она записывает в общую тетрадку в клеточку, сохранившуюся ещё с тех времен, когда её любимый сын Петруша ходил в школу. Многие рецепты она помнит наизусть и успешно применяет их на практике.
Для больного колена нет ничего лучше, чем протёртая сырая картошка. Сегодня Глафира Ивановна с самого утра занялась самолечением. Истёрла на тёрке пять крупных картофелин, большую часть положила в отдельную мисочку и прикрыла блюдечком. С оставшейся части слегка отжала сок, потом аккуратно вложила выжимку в специально сшитый марлевый мешочек, положила его на колено, покрыла клеёнкой и крепко окрутила всю ногу.
Теперь надо было посидеть часок, чтобы картошечка впустила в колено свою живительную силу и утишила боли. Во время этой процедуры Глафира Ивановна включала телевизор, хотя и не очень доверяла всему, что извергал из себя говорящий ящик. Слушала в пол-уха, думала о Петруше, о внучке - Насте, которую она так редко видела с тех пор, как сын развёлся и внучка осталась жить с мамой. Потом её мысли переключились на Дашу, и носу не казавшую, уже целую неделю.
Не успела Глафира Ивановна как следует поразмышлять о возможных причинах Дашиного отсутствия, как защёлкал ключ в замке и Даша - сама появилась на пороге, громко приветствуя хозяйку квартиры. Ей Богу, хотелось перекреститься после таких совпадений, но бывшая комсомолка, прижившаяся в душе Глафиры Ивановны, гирей повисла на её правой руке и не дала изменить линии партии. Глафира Ивановна быстро накрыла компресс полою нового халата, недавно купленного после драматического приключения в лоджии, и, с удовольствием отмечая, что боль в колене существенно уменьшилась, поднялась со стула, навстречу молодой соседке.
- Загуляла девка! - продекламировала она, с интересом всматриваясь в бледноватое Дашино лицо.
- Ах, Глафира Ивановна, - отвечала Даша, нисколько не обижаясь на это своеобразное приветствие, - если бы загуляла. Сессия у меня, экзамены всякие, зачёты, поесть не успеваю, не то, что загулять.
- Ну ладно, - примирительно закрыла тему Глафира, - садись, посмотри телевизор пять минут, я сейчас драники сделаю, поедим.
- Ну, если только пять минут, - согласилась Даша, у которой при мысли о драниках даже слюнки потекли.
Усадив Дашу за телевизор, Глафира Ивановна, почти не прихрамывая, прошла на кухню. Там она быстро освободила ногу от компресса и уже хотела вытряхнуть содержимое мешочка в отходы, но природная бережливость и приобретённая за годы жизни рачительность, подсказали ей, что надо бы присоединить тепловатую картофельную массу к остальной заготовке, лежащей в миске. Какое - то время она стояла с марлевым мешочком в руках, не зная как поступить, потом решительно вытряхнула содержимое в мусорное ведро, обмыла руки и принялась за готовку.
Через пятнадцать минут, всё ещё огорчённая своим скоропалительным, как ей теперь казалось, решением избавиться от полуфабриката, она уже раскладывала по тарелкам дымящиеся картофельные оладьи.
- Такую роскошь не часто поешь, - нахваливала хозяйку Даша, которая, кроме ячницы с колбасой, ничего другого и приготовить не умела. С тех пор, как она стала студенткой , оставила родителей и переехала в другой город, никто никаких вкусностей ей, понятное дело, не готовил. Только у Глафиры и ела она иногда всякие пирожки, оладьи и прочие прелести, любимой с детства кухни.
- Спасибо огромное, - поблагодарила Даша, - доев последний драник, и запив поздний завтрак, крепко заваренным сладким чаем, - всё было ужасно вкусно, видно, что от сердца угостили.
- От сердца, от сердца, хотя могло бы быть и от колена, - отвечала Глафира Ивановна, глядя на на студентку повлажневшими глазами, и незаметно поглаживая под столом больную ногу..
Едва за Дашей закрылась дверь, Глафира Ивановна села на стул и заплакала. Такое случалось с ней очень редко и все её , как она сама называла, "мокрые дела" можно было действительно посчитать на пальцах. Слёзы почему-то были крупные, как горох, и мгновенно вымочили любимый носовой платок, несмотря на его внушительную величину.
А плакала Глафира Ивановна, как всегда обо всём сразу: о муже - пьянице, которого она любила, несмотря на всю его беспутную жизнь, о всех своих потерях и несбывшихся надёждах, о том, что уже готова была угостить Дашу драниками из сомнительного продукта, а также о том, что она своими руками выбросила ещё не испорченный, готовый к употреблению картофель, в мусорное ведро.