Цыбульский Владимир Евгеньевич : другие произведения.

Дом с видом на убийство

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Журналист Киреев на осеннем отдыхе в дачном поселке. Роман с миленькой соседкой завязывается. Ну и любили бы друг друга. Что еще остается журналисту, изгнанному отовсюду, за то, что слишком рьяно раскапывал всякие истории сильных мира сего. Но вот сестра любимой оказалась районной судьей. Засудила не того. Тут и началось...

   владимир цыбульский
  
   ДОМ С ВИДОМ НА УБИЙСТВО
  
  

"Герои вымышлены.

Событий этих не было вообще.

А совпадения случайны.

Но отчего ж так все похоже?"

Из ненаписанного

  
  
  

ГЛАВА 1

1

  
   Я спрашиваю себя, с чего началась эта история.
   Может с вызова наряда милиции соседями в один неприятно затихший дом.
   Или со странных смертей вдов в дачном поселке.
   Или с трупа бомжа, полдня пролежавшего лицом вниз в канаве, пока мимо дачники спешили на электричку.
   Или с того, что столичной газете "Бульвар", с которой я сотрудничал, занадобилась история из провинциальной жизни.
   Может быть, эта история началась, когда маленький черный таксик вылетел из под забора с лаем мне под ноги. А может, когда я спросил любимую женщину, не пора ли нам расстаться. Совсем без раздражения спросил. А она кивнула, не поворачиваясь от окна, в которое смотрела все вечера неделю подряд. Просто кивнула и ушла.
   Кто ж знает, с чего начинаются истории нашей жизни?
   Я полгода прожил, как одно зимнее утро. Знаете, когда встаешь в сумерках, и лампочки горят вполнакала, и ты почистил зубы, но не помнишь, чистил ли ты зубы, вскипятил чайник, и не помнишь, выпил кофе, и не помнишь, ехал в метро, и не помнишь, кто стоял напротив. Сделаешь работу, и не помнишь какую. Прожил день, и не помнишь как.
   Я писал заметки в разные газеты, а по пятницам пил пиво в баре с приятелем ответсеком газеты "Бульвар" - с полным, румяным, лысеющим блондином. Он всегда был в духе, умел потрепаться и помолчать, не задавал вопросов и, казалось, ничего не замечал.
   Так я думал, пока он не выложил на стол связку ключей и не подвинул их ко мне.
   Он не советовал мне в моем положении сменить обстановку и съездить развеяться куда-нибудь за город. Он просто предложил мне пожить с месяцок у него на даче. Если захочу, конечно. Там природа и баня, лес, тишина и все дела.
   Я взял ключи - позвенел ими на кольце. Один от висячего замка на калитке, другой от дома, третий от бани, четвертый, наверное, от сарая.
   А что, в самом деле. За окном сентябрь. Поехать, развеяться. Может, там что-нибудь вспомню.
   Собирать листья. Жечь их в таких дымных и тихих кострах. По утрам бегать трусцой по тихим улочкам мимо брошенных на зиму дач. В лес ходить. Старые книги читать.
   -Книги то есть у тебя?
   -Полно, и все старые,- понял Андрей и пересказал мне, все, что я подумал. Такие у меня теперь нехитрые мысли.
   -А когда тебе все это наскучит, а наскучит, как я думаю, дня за три, можно и делом будет заняться.
   Ага, понятно. Как это я попался? У всякого сочувствия есть свои границы. Андрей сначала газетчик. Все остальное - потом.
   -Ладно, нечего мне тут японскую поэзию разводить. Что у тебя там на даче - маньяк-убийца бродит? Нечистая шалит? Паленую водку в дачных подвалах гонят?
   Оказывается, я Андрея неправильно понял. Но он не обиделся.
   Просто Главного их редактора тошнит уже от столичных сплетен. И читателя, как он думает, тоже. Захотелось ему чего-то подлинного, из жизни. А в Москве, как известно жизни нет. Жизнь - она в провинции. Пусть и в самой близкой.
   Ну, хорошо, не унимался я, а конкретно? В чем задание то?
   А ничего конкретного. И никакого задания. Пожить, вздохнуть, оглядеться. С людьми познакомиться. Там народ занятный. А случится что, и захочется вмешаться - не отказывать себе в таком удовольствии.
   -Понимаешь,- сформулировал, наконец, Андрей, - нужна история, в которой человек не наблюдатель, а действующее лицо. Он не описывает ситуацию, а в ней находится. И пишет о ней. Такая жуткая история от первого лица. Свежая кровь на первую полосу.
   -А почему же непременно жуткая? И... с кровью?
   -А мы других не печатаем,- пожал плечами он.- И других, кстати, не читают.
   -Где ж я тебе такую найду, в тихом дачном поселке.
   -Не волнуйся,- успокоил меня Андрей, хотя я и не думал волноваться.- Я там бываю, редко, наездами. И все равно хожу зажмурившись. Потому что стоит глаза приоткрыть - из орбит вылезут. А спросишь:"Чего это вы тут делаете?"- ты уже в истории. И довольно жуткой. И, по-моему,- посмотрел он на меня, как участковый терапевт,- это как раз то, что тебе сейчас нужно.- Ты ж полгода с открытыми глазами спишь. А там - проснешься.
   "И глаза закроешь навсегда",- сострил я про себя и мысленно плюнул через плечо.
   Вот так всегда. Погода, природа. Свежий воздух, тишина.
   А на самом деле - жуткая история!
  
  
  
   -Гаврик, Гаврик! Что ты там делаешь? Иди сюда!
   Голос мягкий, слабый. С упреком, не с командой. Такую хозяйку можно любить больше всего на свете. Но слушаться не обязательно. Это черный такс Гаврик отлично понимал.
   Черный, гладкий, как тюлень. Уши длинные, нос острый с рыжей подпалиной. Пара азартных черных глаз. Сам весь длинный. Под хвостом два рыжих завитка. На гусарские усы похожи.
   Как будто ждал меня под забором. Пропустил чуть вперед, выскользнул в щель, заливаясь лаем, теряя лапы в азартном беге, бросился за мной.
   Я оборвал вяленькую свою трусцу и резко обернулся. Гаврик отскочил, на секунду смолк озадаченно, и тут же закружил вокруг, делая выпады, пронзительно лая.
   -Гаврик!
   Калитка приоткрылась. Я поднял руки, показывая, что сдаюсь.
   -Гаврик, ко мне!
   Девушка подбежала, нагнулась, пытаясь подхватить песика на руки. Гаврик ловко увернулся, и они закружили вокруг меня, а я стоял с глупо поднятыми руками, смотрел, какие они оба тонкие и гибкие и как кружат вокруг меня, пока карусель не запнулась. Гаврик не разгадал обман - думал, что убегает и влетел прямо в руки девушки. Она прижала его к себе, он гавкнул в мою сторону и лизнул ее в нос.
   Она сказала тихо "Простите", прижав Гаврика к груди, скрылась за калиткой.
   Я затрусил по улице. Поворачивая за угол, оглянулся. Калитка была закрыта, улица - пуста.
  
  
   Приукрасил Андрей свою собственность - на словах она выглядела, как настоящий загородный дом. Оказалась щитовой дачкой постройки шестидесятых, с верандой - окошки ромбиками, со скрипучей крутой лестницей в мансарду, холодом из подвала, чуть теплыми батареями АГВ, сараем и летним душем на улице.
   Дачка и участок разрезаны посередине стенкой и забором. Так что и то, что я увидел, добравшись до поселка ветеранов войны "Красный воин" и отыскав дом Андрея, разделить пришлось пополам.
   Когда-то семейство наше владело точно таким же домом с верандой и лестницей в мансарду, с чуланчиками, пол которых для тепла засыпан был дубовыми листьями и с перегородкой, делившей дачу на две половины - нашу и теткину. Я засыпал во влажных простынях на кровати с панцирной сеткой в мансарде, дубовые листья одуряющее пахли в чуланчике, внизу бубнил телевизор, на половине тетки, стучали кастрюлями, слышались тихие и строгие голоса.
   Воровство яблок с соседских участков, ловкое отлынивание от копки грядок, бешеные гонки на велосипедах, сидение с удочкой на рассвете в охоте на окуня, не желавшего вылезать из-под коряги. Первая банка пива и сигарета. Скромные успехи у соседской девчонки и похвальба в кругу дачной компании. Футбол до пота. Споры до драки. Первые клятвы и предательства. Зубрежка и пробивание тупой головой стены университета. Первый курс, на котором кончились детство и дачная жизнь и моя и моего семейства - пришли железным клином бульдозеры, вспороли землю под старыми яблонями, сгребли деревья и дощатые стены в кучу, погрузили весь хлам на грузовики, и на месте дачного поселка через год стоял новенький престижный район столицы с семнадцатиэтажными белыми домами, магазинами, школами, детскими садами. А компенсация, которую нам выплатили, сгорела на сберкнижках в девяностом.
   И вот теперь - ехал я за историей на дачу приятеля, а оказался в доме своего детства, где даже старые грабли и лопаты свалены были в сарае точно такой же кучей в растопыр, как когда-то на нашей семейной дачке.
   Дня два валялся я на продавленном диване поближе к теплу АГВ, с трудом переворачивая страницы огромных довоенных томов (были такие - весь классик в одной книжке), ел, что придется, слушал себя и тишину и чувствовал, как замерзает вокруг меня пространство со временем, а от перемены места даже место не меняется.
   И тогда я встал и пошел в магазин на станцию. Купил там продуктов и жидкого мыла в бутылочке. Распахнул окна, вытряс дохлых мух, что скопились между рамами, а стекла протер жидким мылом и старыми газетами, и они стали прозрачными, а небо сквозь них плотным и синим, а яблони в саду коричневыми, а яблоки на них желтыми, а трава под ними вся в упавших яблоках и в смятых старых рублевках палой листвы.
   Я вымыл полы и старенькую газовую плиту с чугунными решетками. Сгреб листву в саду в большую кучу, поджег, и она запахла, задымила, пуская в небо белые облака терпкого дыма, и они плыли по небу, как клочки ваты из бороды елочного деда.
   Сбывалось предсказание Андрея - я занялся делом. Стал настоящим дачником.
   А на следующий день я выглянул в сад, увидел, что трава снова усыпана свежей листвой, улыбнулся, отыскал на вешалке под лестницей старые треники, а в углу кеды с лохматыми шнурками, натянул все это и затрусил по дачным улочкам, представляя, как вернусь сейчас, разденусь на веранде, буду греметь рукомойником и разбрызгивать воду, потом пить чай с бутербродами и снова собирать листья в кучи, поджигать их и смотреть, как попыхивают они в небо облачками белого дыма.
   И никаких историй. Ни жутких, ни любовных. Никаких.
   Легко пробежал первый круг и пошел на второй, миновал дом Андрея, а через два участка из-под забора выскочил Гаврик, хозяйка подхватила его на руки, и, поворачивая за угол, я обернулся и увидел, что улица пуста.
   Хозяйку Гаврика разглядеть я не успел и о встрече этой тут же забыл. Так я думал. Или хотел так думать.
   Откуда же появилось ощущение гибкого и стройного тела под джинсами и ковбойкой с засученными рукавами? И руки тоненькие, длинные пальцы, пульсирующая голубая жилка на шее, густые каштановые волосы, пухлый маленький рот, черные перышки-брови, взлетевшие удивленно над глазами темносерыми с густой на дне синевой? Когда я успел разглядеть? Ведь не из "потом" оно взялось, раз я видел все это, сгребая листья без прежнего восторга, подкрашивая газовую трубу и вывозя торф из кучи за забором под кусты смородины и крыжовника.
   А, может, и потом я все это придумал. Но дом ее украдкой, каждый раз выезжая с тачкой за калитку, я разглядел уже тогда, в то первое утро нашей встречи, это точно.
   Огромный, нелепый, красного кирпича под металлочерепичной крышей, с маленькими окнами и полным отсутствием вкуса и пропорций. Памятник архитектуры времен первоначального накопления капитала. Дача в камне. Всего должно быть побольше, а больше всего кирпича.
   Мне стало обидно. Я почувствовал разочарование и досаду. Потом возмущение. Потом протест.
   Ну не могла она - тонкая и изящная быть владелицей такого лабаза! И даже замужем за хозяином этой груды кирпича быть не могла. Ну, конечно! Она - студентка, горничная, гувернантка. Или подрабатывает тут сторожем, пока хозяева - бывший бандит и его жена-путана жарятся на островах или просаживают награбленное в Вегасе.
   Я вот так подумал, и мне стало весело, и я снова почувствовал, как сладко пахнет горящая листва.
   И засыпая в тот вечер, слышал я тонкий лай Гаврика и видел, как приоткрывается тяжелая дубовая калитка.
  

2

  
   На следующий день трусил я с утра мимо стареньких ветеранских дачек и вклинившегося меж них кирпичного новостроя, дышал носом, лениво пожевывал мысль о свежести и пользе загородного воздуха, и, подбегая к тому забору, старался в сторону его не смотреть, шаг не замедлять, гавриков лай за спиной не выслушивать.
   И все зря - никто не лаял мне в спину, не делал вид, что хватает за ноги, калитка не шелохнулась, узенькие окна в кирпиче были глухи и слепы - сезон кончился, уехала подзадержавшаяся хозяйка в город. И правильно - впереди сезон дождей, что тут делать?
   И с чего это я взял, что не может она быть хозяйкой такого дома, думал я, заходя на второй круг, подбегая к крашеному рыжей морилкой дощатому забору с аккуратно закругленными макушками штакетин. Очень даже может быть. Подкатил с утра мясистый мужик, она выбежала, распахнув тонкие руки ему навстречу. Гаврик прыгал и весело лаял. Потом погрузились всем семейством в свой лэндровер и покатили счастливые в Москву плавать в пузырьках джакузи. А бассейн с подсветкой и водой с подогревом в этом своем доме оставили до будущих выходных.
   Вот и отлично. А нам - вода из рукомойника и сбор яблок в саду. И это - здорово. Зачем нам тонкорукие подруги настоящих мужиков? Ни к чему они нам.
   Соврал себе, сглотнул свербевшим горлом, пошел на третий круг, во время остановился, ткнул раздолбанную Андрееву калитку и чуть не подпрыгнул, услышав за спиной отчаянное:
   -Ая-ая-ая,- слившееся в,- йа,йа,йа,- перешедшее в отрывистое,- Ах!Ах!Ах!
   Оглянулся и увидел.
   Гаврик мелкими черными кольцами вился у подножия березы, вскакивая на нее, перебирая в отчаянии лапами, задрав морду вверх, голосил на обхватившего ствол на высоте метров пяти необыкновенно жирного белого кота.
   Рядом всплескивала руками растерянная моя вчерашняя незнакомая. Пыталась схватить Гаврика. Остановить кота. Ничего не получалось - Гаврик увертывался, обезумевший от страха безнадежно домашний кот, пер, пыхтя, по стволу. Сейчас дотянется до ближайшего сука, сядет там, будет шипеть и вниз смотреть. А потом орать на всю улицу, чтоб его сняли, потому что такие жирдяи сами с деревьев слезать не умеют. Это уж я точно знаю.
   -Лестница есть?- спросил я, подойдя, деловито.
   Она подняла ко мне лицо, смотрела не понимая - губка закушена, брови домиком, в темно-серых глазах - отчаяние.
   Господи, как же ты живешь такая?
   Гаврик, взвинчивая себя крутящимся хвостом и лаем, наскакивал на дерево. Кот дополз до ветки, вцепился в нее и с ужасом смотрел вниз.
   -Если он полезет дальше,- прокомментировал я,- придется пожарных вызывать.
   -Ой, а что делать?- с ужасом посмотрела на меня она.- Это - Евгении Петровны кот.
   Я понял, что Евгения Петровна, кто бы она ни была,- обнаружив своего кота, загнанным собакой на дерево, закатит страшный скандал.
   -Лестница нужна,- повторил я.
   -Там, за флигелем,- махнула она рукой, вдруг села на корточки, попыталась ухватить прыгающего Гаврика за задние лапы.
   Я распахнул дубовую калитку. Мощеный плиткой двор, пластмассовые кресла, столик и зонт, не убранные с лета. Листья ровным слоем лежат на площадке и крыльце дома. Флигель - слева. Из того же красного кирпича, аккуратненький, с прозрачным тюлем на белых окнах. Цветы на подоконнике и в вазах на маленьком крылечке.
   Заглянул за флигель, обнаружил легкую раздвижную лестницу.
   Вернулся к березе. Кот стоял, покачиваясь, на ветке, явно нацеливаясь сигануть повыше от скачущих, хватающих и несущих лестницу. Хозяйка держала Гаврика за задние лапы. Передними такс опирался о дерево и визгливо лаял.
   Я раздвинул лестницу, поднял ее и осторожно опустил на ствол березы. Верхняя ступенька пришлась рядом с веткой. Кот подозрительно косился на лестницу и всю нашу компанию внизу - что они еще там придумали.
   -Ну ладно, полез,- предупредил я и встал на ступеньку. Лестница качнулась (сама или я ей помог?).
   -Меня, между прочим, Валентином зовут,- сказал я небрежно. Так уходящий в тыл врага, просит товарищей, разделить, если что, запас его сухарей и махорки на всех.
   -Юлия,- сказала она, выпустила задние лапы Гаврика, положила руки на лестницу.- Лезьте, я подержу.
   Я посмотрел в запрокинутое лицо Юли, в эти серые ее глаза и, оттолкнувшись от темной синевы на их донышке, легко взлетел к ветке с котом.
   Кот рванул наверх, но я его опередил, перехватил, прижал к себе.
   Не знаю, что ему взбрело в ушастую его голову. Может, решил, что я таким образом удавить его хочу. Весь напрягся, уперся лапами мне в грудь, выгнулся дугой, зашипел, ощерился и цапнул острыми зубами за палец. Я отдернул руку. Лестница качнулась, Гаврик гавкнул, Юля вскрикнула. Ступенька выскользнула из-под ног, падая, я умудрился ухватиться за лестницу, сжать что-то ступнями, что-то повернулось, хрястнуло, и в следующую секунду я стоял на земле, съехав по лестнице как по рельсам.
   Кот, вырвавшись у меня из рук, летел, вдоль улицы. Гаврик, забуксовавший на коротких своих лапах, был подхвачен Юлей в самом начале преследования обезумевшего кота сварливой Евгении Петровны.
  
  
  
  
  
  
  
   А, черт!
   Палец саднило. Я развернул кружевной платочек, который одолжила мне Юля, увидел по паре дырок с двух сторон пальца. Сволочь истеричная, насквозь прокусил. И чего я лез?
   Открыл холодильник, достал оставленную Андреем недопитую водку, плеснул на ранки.
   С-с-с-с! Фу-у-у-у!
   Прыгал и дул на палец, подвывая не столько от боли, сколько с досады.
   Надо же, я для нее, можно сказать, жизнью рисковал, жирного этого истерика с дерева стаскивал, а она... Даже на порог не пустила!
   Мне полагалось как минимум приглашение на чашку чая, продолжение знакомства, обещание будущей встречи.
   -Покажите,- попросила она, взяв меня за руку.
   Я гордо спрятал руку за спину, изобразив на лице:"Да что там, пустяки, не такое бывало".
   -Покажите, покажите,- мягко настаивала она, потянула ладонь, развернула, подула нежно на палец. Прижимая одной рукой затихшего Гаврика к груди, вытащила платок, ловко обернула платком палец.
   -Больно?
   -Нет, что вы...
   -Я вам так благодарна...
   Синее на донышке глаз стало почти черным. У меня перехватило дыхание. Я зажмурился, шагнул к ней.
   Калитка хлопнула. Я очнулся и открыл рот.
   Я стоял на улице совсем один.
   Чего это она? Может быть, потемневшее в ее глазах, что я принял за поднявшееся чувство, ну хотя бы благодарности, было чем-то другим? Что же? Досада, неловкость? Страх, что нас увидят вдвоем?
   И вот еще - дворик, мощенный плиткой, крыльцо дома, пластмассовые стол и кресла - все было завалено облетевшей с деревьев листвой. В доме явно никто не жил. Юля жила во флигеле. Она кто угодно, но только не хозяйка дома. И не прислуга - иначе убрала бы листья. Тогда кто она и что здесь делает? И чего ей бояться, что кто-то застанет ее за чашкой чая со спасителем жирных котов?
   А, может быть, просто...
   А, черт!
   Я увидел себя в зеркале над рукомойником. Всю свою нелепую фигуру - драный Андреев свитер на два размера больше, тряпичные треники с пузырями на коленях и мешочком на заду. И я в таком виде, лазил перед ней на лестницу, изображал героя. Постмодернист несчастный. Вырядился для прикола. Что у тебя приличных кроссовок нет? Костюм спортивный забыл, мог и в джинсах трусить по утрам. Вот она от тебя и сбежала. Приняла за бомжа, алкаша какого-нибудь. На хрен ей такие спасатели сдались?
   А все-таки в доме она не хозяйка, напомнил я себе. И мясистым мужиком там, кажется, не пахнет. Значит, шансы есть. Тем более, что чего-то она все-таки боится. Или кого-то?
   Та-ак. Сбываются предсказания Андрея.
   Я набрал воздуха полную грудь, расправил плечи и вышел на крыльцо.
   Крыльцо было высоким. С него видна была вся улица. Дом Юли - тоже. Дом, крыша флигеля, крашеный рыжей морилкой забор, дубовая калитка, ворота. И как подъезжает к воротам черная лакированная карета ренджровера с наглухо тонированными стеклами, отлично было видно. И как мужик вылезает из машины, по-хозяйски открывает калитку, отпирает и распахивает изнутри ворота и впускает, как в собственный дом себя и свой джип во всей красе и блеске.
   Я его отлично разглядел. Подтянутый, в офисном прикиде - костюм, туфли, короткая стрижка, ранние залысины. Ни грамма лишнего веса. От таких за версту несет теннисным кортом, тренажерным залом, гучами, версачами, кабинетом с видом на Тверскую, клубами, солидной долей в бизнесе и связями в Кремле.
   А у меня - пузыри на коленях, шнурки лохматые.
   С тяжелой лопатой и нелегким сердцем отправился я окучивать кусты Андреевой смородины.
  
   -Да не бери ты в голову!
   -Я не беру, с чего ты взял?
   -Шанс всегда есть.
   -Он мне не нужен.
   -Будет врать-то.
   Я был уверен, что говорю сам с собой, ковыряясь лопатой в корнях смородины. Не сразу понял, что голоса-то два и второй явно не мой - хриплый, низкий, слова выговаривает с трудом. Поднял глаза, увидел - стоит, покачиваясь, вцепившись в сетку соседского забора - длинный, тощий, с седыми патлами, в засаленных джинсах, рубахе навыпуск, в резиновых шлепках на босу ногу. Глаза красные, башка трещит, во рту сушняк, язык в гипсе. Бедный.
   - Леонид Мещерский,- ткнул растопыренную пятерню в ячейки сетки.- Бывший интеллигент, ныне - местный алкаш - Ленчик.
   -Валентин Киреев, бывший журналист, временно - дачник-Валька,- уперевшись подбородком в черенок лопаты представился в тон.
   -А-а, журналюга. Уважаю. Андрея позови.
   -Нет его.
   Покачивание тощего тела и сетки забора. Медленное соображение.
   -Когда будет?
   -Не знаю. Весной, наверное.
   -Не понял...- попробовал глотнуть - не вышло.-А ты?
   Я молчал.
   -Андрей мне всегда помогал,- сказал он с укором.- Тридцатка - всего делов.
   Дашь раз, потом ведь не отстанет. Каждое утро, что ли его опохмелять?
   -Судьбу предскажу,- навалившись на сетку, с угрозой прохрипел он.
   Может, он и прав. Шанс всегда есть. Сейчас шанс Ленчика - я. Общие истины должны подкрепляться частностями. Иначе жить невозможно.
   Сходил в дом, достал бутылку из холодильника. Грамм сто пятьдесят - хватит. В конце концов это Андрей его опохмеляет, не я.
   -Вот, от Андрея осталось.
   Руку поднял, голосуя, закинул кисть поверх сетки, за горлышко цепко схватил. Выпил в три глотка, бутылку уронил, оборвал смородиновый прутик, зажевал и побрел сквозь сухие стебли крапивы, шаркая шлепанцами к дому с покосившейся верандой, буркнув:
   -Андрею спасибо.
   Судя по всему, судьба меня ждала довольно дерьмовая.
  
  
   Вечером в доме красного кирпича горели все три ряда узеньких окошек, слышны были смех и музыка, звонкий лай Гаврика и по всей улице тянуло дразнящим запахом шашлыка из отборного мяса, поджариваемого на фирменном мангале по всем правилам пикникового искусства.
  
  
  
  
  
   3
   Купил в магазинчике на станции спортивный костюм, кроссовки для бега, трусил теперь по утрам по дачным улочкам, как какой-нибудь Грушницкий в новеньком мундире.
   Не то, что бы надеялся на случайную встречу. Совсем даже напротив - пробегая мимо в сторону ее не смотрел. Впрочем, там все тихо было. Дыру под забором кто-то заделал. И дом по вечерам стоял потухший.
   Стоя на стремянке, снимал яблоки в саду, аккуратно заворачивал каждое в клочок старой газеты, укладывал в деревянные ящики, относил на веранду и в доме теперь витал свежий яблочный дух, вечерами я вдыхал его и ,вдохновлённый, легко переворачивал страницы классических томов.
   И только на третье утро калитка отворилась, Юля вышла на улицу, кутаясь в пуховый платок. Точно поджидала, когда я буду пробегать мимо.
   -Как ваш палец? Не болит?
   -Да, ну ерунда!
   Я остановился. Смотрел под ноги. Глаз не поднимал.
   -Евгения Петровна благодарит вас за Барсика.
   -А вы?
   -Я... Меня вы просто спасли!
   Посмотрел, наконец. Она улыбалась. Серые глаза, темная синь на донышке. Вот, черт!
   Гаврик гавкнул нетерпеливо под калиткой.
   -Вы знаете что? Вы заходите как-нибудь...- тут же запнулась, точно увидев у меня что-то за спиной.- Потом.
   Калитка хлопнула. Я оглянулся и вздрогнул.
   Откуда он взялся-то? Волосы и глаза черные, лицо смуглое, кругом скулы и мослы торчат и мышцы, наверное, как канаты. Настоящий мужик. И рост метр восемьдесят. А ходит тихо. Так подкрался... незаметно. За березой, наверное, прятался. Сторожил меня.
   -Ты кто?- спросил он с каким-то тупым недоумением. Как алкаш таракана.
   -Я - Валька. А ты?
   -Да ты откуда взялся-то?- с тем же брезгливым удивлением рассматривал он меня.
   -Из Москвы. Я у Андрея живу. В... седьмом доме,- вспомнил я номер. И головой качнул в направлении - вон, мол, тут совсем рядом. Свой, я, считай. Местный.
   -Еще раз увижу, что возле Юльки трешься - кости переломаю,- пообещал он и пошел по улице. А я стоял и смотрел ему вслед, и видел, как вошел он в калитку дома рядом с Андреевым.
   Сосед значит. Сзади - алкаш Ленчик, сбоку - мужик на ревность больной. Ну, я попал!
   Прав был Андрей - народ занятный, познакомишься - скучать не будешь.
   Все, как предсказано. Осталось в историю влезть.
   Или я уже в ней?
  
   Вечером Ленчик заявился торжественный и не пьяный. Патлы седые пригладил, натянул что-то на ноги, рубаху застегнул, но в джинсы заправлять не стал. Неся в руках две бутылки водки, поднимался на крыльцо, как призер на пьедестал.
   -Вот,- поставил он твердо бутылки на круглый стол.- Стаканы нужны.
   -А закуска?
   -А яблоки на что?
   Ленчик разлил по первой, важно сказал:"До дна".
   Водка дорогая и холодная. Я выпил и увидел - серые глаза, черная синева на донышке. "Вы заходите как-нибудь. Потом",- сказала она.
   Ленчик яблоком хрустнул, плеснул по второй.
   -За моих московских арендаторов,- поднял он стакан.- Дай им Бог здоровья и удачи в бизнесе.
   -Квартиру московскую сдаешь?- спросил я для поддержания разговора.
   Ленчик стакан приподнял к глазам - сначала дело, разговоры потом - выпил, подождал, когда я сглотну, и только тогда кивнул:
   -Ага. Дней на десять бабок хватает - гуляю.
   -А потом?
   -А потом и будем думать про "потом".
   Складно.
   Мне хотелось спросить его про Юлию. Но было рано.
   Он налил по третьей. Стадия, когда пьющие перестают понимать слова, зато начинают читать мысли друг друга, приблизилась.
   -Надолго к нам?
   -Как получится.
   -Чем занимаешься?
   -Отдыхаю.
   -Правильно.
   В лампе под абажуром прибавилось света. Яблони в саду отступили к забору. Вечер прильнул к решетчатым окнам веранды, шептал:"Куда же ты, Валя!".
   Ленчик рассказывал про Виктора. Хотя я его не спрашивал. Я и не думал о Викторе.
   -Правильный он, как брусок. Следователем областной прокуратуры работает. Все подкрашивает, подстукивает, дорожки по веревочке. Аккуратно, как в казарме. Дед у него - контрадмиралом был на флоте. Каждое утро на даче флаг морской поднимал и в дудку дудел. Мой дед только до полковника дослужился. Всю жизнь стригся под ноль, чтоб в старости не полысеть. Так и помер, стриженным под ноль. Дети платят за грехи отцов. Но каждый по-своему.
   Виктор, вспомнил я. Лицо породистого коня. Скулы, мышцы, челюсти. Смотрит тебе в глаза, не моргая, жилкой не дрогнет. Кости мне обещал переломать. Чего это он?
   -А того,- прочел Ленчик мои мысли.- Дом у тебя может быть, стоит, как скала, а в доме твоем пусто и холодно. Как в пещере. Он к Юлии бабки подбивал - цветы, шампанское... Облом. Юлия тихоня, но твердая. Сказала - нет и все. А кости тебе он запросто переломает. Я, когда допиваюсь, он со мной один справиться может. Махнет раз - я лежу.
   Выпили, не помня по какой. И я спросил про Юлю.
   -Любовь,- догадался Ленчик.-Все, что нам нужно - любовь. А была она у нас? Обманул нас Леннон. Трахи на кухне - это вам не любовь. Любовь - тайна. Мы сожрали запретный плод, огрызок бросили на асфальт и остались без любви. У Юльки - дар неразделенной любви. Муж участок ветеранский купил, дом ей построил, а любви не разделил. Он ей дом оставил, а она во флигеле живет. Ездит тут к ней один из новых, сволочь лощеная. Я у него на опохмел с утра попросил, он меня дверью джипа саданул,- сбился вдруг Ленчик.- Только и он от Юльки не добьется. Не разделит с ним Юлька свою любовь.
   Я посмотрел на часы - было половина девятого. Я вышел в сад . Светилась веранда в доме Виктора и сам он сидел в холодной своей пещере за чаем.
   Хмель поднимался во мне, как столбик ртути в градуснике под мышкой гриппозного. Я был как в жару, а мысли простые и ясные. Поднял лицо поближе к небу. Оно опустилось и накрыло меня. Звезды висели на ветках крупные, как яблоки.
   Я поднялся на крыльцо. В доме, где она не жила, светилось окошко внизу.
   Она сказала потом. Потом - это когда?
   Ленчик вывалился с бутылкой в руках. Хлебнул из горлышка, сказал:
   -Иди.
   -Сейчас, что ли?
   -А какая разница - сейчас или потом. Витька тебе все равно кости переломает.
   Посидели на крыльце, посмотрели на звезды.
   -Знаешь, за что я их люблю?- ткнул Ленчик бутылкой в звезду.- Не притворяются. Им на все с перебором. И они не скрывают.
   Где-то в поселке хлопнуло. Потому еще и еще раз. Поднялась белая ракета, повисела, пошипела, погасла, навоняла.
   -Даже звезды у нас из дерьма,- сказал Ленчик, спустился с крыльца, завернул за угол, позвенел струей об водосточную трубу и не вернулся. На сетку забора рухнул, переполз под шипящими ракетами, как дед его на передовой, до кровати своей дополз и вырубился.
   Я встал, сорвал яблоко с ветки, освежил им дыхание. Росы с травы зачерпнул, остудил лоб и щеки. Волосы поправил и вышел за калитку.
  
  
   Флигель был закрыт, свет пробивался сквозь занавеску.
   Я постучал. Гаврик залился лаем.
   Куда ж она делась?
   Дверь в дом была нараспашку, и окно светилось. Что ей там понадобилось? Продукты из холодильника достать?
   Поднялся по ступеням, заглянул в гостиную, спросил на всякий случай:"Эй! Есть кто-нибудь?". Дальше придумал, но говорить не стал.
   В камине над дровами чудил огонь. Лампы под абажурами из осколков стекла светились, как витражи на станции "Новослободской". Кресла придвинуты к камину. Между ними столик, бутылка Мартини, пузатая рюмка с отблеском огня, яблоко надрезанное на блюдце.
   Натюрморт.
   А Юля, наверное, в кресле. Сидит смотрит на огонь, думает. Спинка высокая, вот я ее и не вижу. Как бы не испугать.
   -Я смотрю, у вас открыто. Дай, думаю зайду,- сказал вроде весело. И понял - зря старался, нет тут никого. Повернулся уходить и заметил - каблуки у ножки кресла, как будто туфли сбросили и ноги вытянули к огню поближе.
   Подошел и увидел - Юля в своем пуховом платке, накинутом на плечи, лежит, лицом уткнувшись в волчью шкуру. Прямо в большое тяжелое и влажное красное пятно.
   Кровь была не волка.
   Кровь была убитой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 2

1

   Я сдвинул кресло в сторону, наклонился над телом Юли. Руку протянул, взял за теплое еще плечо.
   Сзади тихо вскрикнули.
   На пороге, прижав ладонь к губам, стояла Юля.
   Рука моя дрогнула, тело убитой повернулось, мягко упало на спину. Лицо запрокинулось - очень похожее на Юлино, но крупнее, и глаза остекленевшие были серыми, и волосы густые каштановыми. Из раны на шее кровь пролилась на волчью шерсть.
   -Кто это?- спросил я.
   -Что с ней? Надо скорую... Скорей!- подбегая, кричала Юля.
   Я встал, загородил тело. Юля ткнула в меня вытянутыми руками, заглянула меж кресел, увидела...
   -Что вы с ней сделали? Зачем? - широко раскрыв глаза, смотрела на меня.
   -Кто это, Юля?- тихо спросил я.
   -Сестра моя двоюродная, Людмила. Она жива?
   Юля качнулась, я подхватил ее, развернул кресло, усадил.
   -Вашу сестру убили, Юля. Нужно звонить в милицию.
   -Убили? Этого не может быть. Она только что была жива!
   Юля потянулась взглянуть на тело сестры. Я придержал - не стоило ей смотреть.
   -Кто это? За что? Как это может быть?- спрашивала она, глядя перед собой, качая головой, не веря в этот кошмар. - И... что вы здесь делаете?
   -Я зашел... То есть, вы меня утром пригласили. Флигель был заперт, а дом открыт. Я думал вы здесь. Заглянул за кресла и увидел...- объяснил я, довольно сбивчиво. Но Юля поняла.
   -Люда приехала из города. Неожиданно - ей надо было со мной о чем-то поговорить. Я открыла дом, затопила камин, вспомнила, что у меня нет хлеба и сока для коктейля. Она не пускала меня, говорила, что обойдемся... Если бы я послушала ее, она была бы жива...
   Вряд ли, подумал я, но Юле не сказал. Она сидела, застыв, брови приподняв, распустив пухлые губы, в глазах слезы.
   Такое не сразу доходит.
   -Надо позвонить,- вспомнил я.- Телефон здесь есть?
   -Там.
   Рядом с камином на маленьком столике увидел аппарат под старину - золоченый диск, трубка на рагульке. Я вдруг сообразил, что в доме еще два этажа и есть ли там кто, я не знаю. Убили сестру, а вот целились в кого? Та же прическа, волосы, платок. Не здесь ли он прячется? Слушает нас.
   -Нет, знаете что... Я сам позвоню. Вам лучше перейти во флигель.
   -Зачем? -Юля удивленно посмотрела на меня.И, всхлипнув, - Нет, я Людмилу не оставлю.
   Как ей объяснить, чтобы не испугать? И теперь-то чем она может помочь сестре?
   -Но теперь-то...- начал я и вздрогнул от неожиданности.
   Со двора донесся низкий животный вой. Животное, наверное, было огромным. Выло басом.
   -Господи, что это?
   -Ой, это Гаврик,- спохватилась Юля.- Он не привык один.
   Я вспомнил маленькое, юркое, скользкое как пиявка. И - такой вой. Какой же это Гаврик? А впрочем...
   -Вот и пойдем. Побудете с Гавриком, пока я отсюда позвоню.
   Осторожно поднял ее, повел к двери. По дороге прихватил пакет с хлебом. Спасительный хлебушек. Не будь его...
   Гаврик встретил нас в прихожей. Не прыгал, не лаял, полз на брюхе к хозяйке, поскуливая.
   Юля подхватила его, прижала к груди и, наконец, заплакала.
  
   Я вернулся в дом. Дверь оставил открытой настежь, чтобы видеть вход во флигель.
   Прислушался. Если кто наверху и прятался - вел он себя тихо. Или сбежал сразу после выстрела. Работу свою сделал и ушел. Знает он, хотя бы, кого убил?
   Наклонился над телом. Людмила ехала с работы - офисный костюм, пиджак, юбка, белая блузка. Ни сумки, ни папки, ни дипломата. Приехала без ничего? Прихватил убийца? Зачем?
   Пиджак был расстегнут, полы распахнулись, на белой блузке маленькое отверстие, красное пятно. Здесь пуля вошла, вышла через шею. То есть стреляли снизу вверх. Она сидела в кресле, некто подкрался, ткнул ствол в грудь снизу вверх и спустил курок? Вряд ли - следов пороха нет на блузке.
   Услышала шорох за спиной, вскочила, увидела направленный на нее пистолет, попыталась выбить, выстрел и...
   Возможно. В таком случае смелая она была. Интересно - чем занималась. Ведь она даже не испугалась - лицо спокойное, губы сжаты, глаза - неподвижно в потолок.
   Осторожно в одно движение повернул лицом вниз. Да, вроде так она лежала. Кресло передвинул. Отошел. Туфли у ножки кресла, тела не видно. Вроде так.
   В мертвой, точнее не скажешь, тишине заиграл мобильник. Одну из этих дурацких мелодий, что рассовывают производители по трубкам. Я стоял, а мобильник у трупа в кармане играл и вибрировал. Подошел, выглянул из-за кресла. Карман пиджака мелко дрожал. Оттуда и играло. Достал Юлин платок, осторожно вытащил трубку из кармана, нажал через ткань кнопку ответа. Помолчал, ожидая, что звонивший скажет что-нибудь вроде:"Людочка!" "Или, ну ты где?". Звонивший ничего такого не спрашивал и отбой не давал. Ждал, пока Людмила заговорит первой. Или звонил проверить, есть ли там кто живой, чтобы ответить?
   -Людмила не может сейчас подойти. Кто говорит?
   Испугался, дал отбой. Почему-то я подумал, что звонит мужик. И что он знает, в каком примерно положении находится сейчас Людмила.
   А что мне еще было думать?
   Подождал. Больше не звонили.
   Осторожно опустил трубку в карман Людмилиного пиджака.
   Набрал 02, вызвал милицию.
  
  
   О чем говорить на первом свидании, на которое сам же напросился? Да мало ли. О погоде, о природе, о кино. О собаках, например. Или о театре. Если это ей, конечно интересно. Далее по обстоятельствам. Можно и о любви.
   А вот о чем говорить, если на первое свидание женщина опоздала, да и не знала ничего о свидании, и не ожидала вас увидеть, и увидела над трупом сестры, которую оставила минуточку назад, выскочив в магазин за хлебом?
   Я не знаю. Опыта такого не было. Так что я предпочел молчать. Пока.
   Гаврик выскочил мне под ноги, тявкнул, обнюхал, признал за своего, вернулся к хозяйке. А хозяйка сидела в кресле под торшером, взявшись пальцами за виски, смотрела перед собой и не видела ничего, кроме пятна крови на волчьей шкуре.
   -Может, мне лучше на улице подождать?
   -Кого?- широко раскрыла она глаза, и я подумал, что такие большие и темные они бывают у близоруких.
   -Милицию.
   -А зачем... Вам...
   Губы у нее дрожали.
   -Ну, приедут, спросят - кто обнаружил. А обнаружил я.
   Нахмурилась, согласилась:
   -Да, вам лучше остаться.
   Я огляделся. Флигелек-то крохотный - шесть на три. Гостиная с полками книг, компьютером и креслом под торшером. Тут же плита, холодильник маленький стол. Две двери - в душ, наверное, и в маленькую спальню.
   А дом огромный - пустует. Сам видел. Но отчего-то иногда по вечерам в нем зажигают камин и огни. В саду играет музыка и пахнет жареным.
   И я в первый раз спросил себя - Юля, кто она? Что я о ней знаю, кроме бреда Ленчика. И что означало ее сходство с Людмилой для стрелявшего. Или ничего не означало?
   Подошел к компьютерному столику, сел в кресло на колесиках. Просто потому, что сесть больше было некуда.
   Мышку случайно задел, экран вспыхнул, на нем текст, набранный крупно.
   Начиналось:
   "Инспектор подошел к окну. За окном шел дождь..."
   Тут же отдернул взгляд - читать чужое в присутствии автора! И увидел на полке корешки книг на английском (что-то про ночь, крик и убийства), толстенные англо-русские словари.
   Оглянулся украдкой, встретился глазами с Юлией.
   -Вы что, переводами занимаетесь?- попробовал замять неловкость.
   -Перевожу. А вы случайно не следователь?
   -Почему вы так решили?
   -Я заметила... Вы так спокойно на это,- запнулась,- смотрели.
   -Нет, что вы,- ответил так, будто быть следователем - верх неприличия.- Я - журналист. Работал репортером криминальной хроники.
   -А теперь?
   -Так...
   -Понятно.
   Юля вдруг собралась с силами, встала, ссадив Гаврика на кресло.
   -Вы что?
   -Простите, я сразу не сообразила. Вам чаю, кофе...
   Сделала неуверенный шаг.
   -Нет, нет,- запротестовал я, усаживая ее обратно. Дотронулся до плеча, чуть подтолкнул, почувствовал, какая она легкая, податливая.
   И тут же в горле пересохло и жутко захотелось глотнуть хоть что-нибудь.
   -Вы сидите. Я сам. Вам чашка чая не помешает.
   -Спасибо. А то меня что-то...
   -Шатает, голова кружится?- встал перед ней на колени, заглянул снизу в лицо.-Что-то вы бледны. Валидол есть?
   По вялому взмаху нашел в аптечке валидол, отломил полтаблетки, заставил положить под язык. Согрел на конфорке чай, плеснул в чашку заварки, сделал полстакана теплого, некрепкого с ложкой сахара.
   Пока пила по птичьи мелкими глотками, встал за креслом и, чуть подрагивающими пальцами, гладил ей плечи, готовясь оправдаться на понятный протест против такого нахальства пользой целебного массажа.
   Нужды не было. Юля приняла мои ухаживания просто, без кривляний и жеманства. Запрокинула голову, улыбнулась, сказала "Спасибо. Уже лучше". И "налейте себе чаю".
   Я чаю налил и сел с чашкой перед ней на коврике.
   -Ну, как?
   -Лучше. Только не говорите, что вы еще и доктор.
   -Не следователь, не доктор. Журналист - все понемножку.
   -Да следователи - они не такие,- вспомнила о ком-то Юля.
   Впрочем, что там - о Викторе с волевым лицом, скулами и желваками она вспомнила. И я тоже. Уж не отвергнутый ли наш костолом тут побывал? Спросил я себя и тут же ответил с уверенностью - нет, не он. А почему я так в этом уверен?
   -Юля, можно вас спросить? - осторожно начал я.
   -Спрашивайте.
   - Вы сказали, что ушли в магазин. Во сколько это было?
   Юля вдруг поежилась, как в ознобе.
   -Вы что?
   -Так. Не обращайте внимания. Мне сегодня весь вечер предстоит отвечать на такие вопросы. Вам - первому. Перевожу эти идиотские детективы с утра до ночи. Никогда не думала, что самой придется вот так... Когда вышла в магазин? В двадцать пятнадцать.
   -Это точно?
   -Точно. Палатка на станции до девяти. Естественно, прежде чем идти посмотрела на часы.
   -А вы?- спросила она.
   -Что я?
   -Вы во сколько сюда пришли? И... зачем?
   -Ну, вы же сами меня пригласили.
   -Когда? Ах да, утром возле калитки.
   -Ну да. Вы ведь там меня поджидали...
   -Я, вас?- удивилась Юлия. Как-то неестественно. Прикрывая смущение.- Нет, я вас... То есть да. Но так, в общем...
   -Ага. Потом.
   -Что потом?
   -Вы сказали "Заходите потом."
   -И вы решили, что "Потом" во сколько наступает?
   -Ну, часов в девять вечера.
   -И вы пришли ко мне в это время.
   -Примерно. В сад я вышел полдевятого, это точно.
   -И что же вы делали в саду эти полчаса?
   -Ну, гулял, на звезды смотрел.
   Про то, как освежался яблоками и изгонял хмель росой, я говорить Юле не стал. Тем более что подумал совсем про другое.
   -В эти полчаса, Юля, все и случилось.
   -Почему вы так уверены?
   -Вы когда шли из магазина, ракету белую видели?
   Юля кивнула.
   -Сначала хлопало, потом ракета полетела.
   -Он там тоже был, среди этих хлопков. Выстрел. А теперь скажите мне, только честно. Как вы думаете, кто хотел вашей смерти?
   -Почему кто-то должен хотеть моей смерти?- удивилась она.
   -Я не сказал - должен. Я подумал - может, - и объяснил. - Вы со своей двоюродной сестрой примерно одного роста. Волосы у вас - удивительные... Гм, простите, я хотел сказать такие густые, каштановые, настоящие - сейчас не часто встретишь. У вас и у сестры. Вы похожи. Со спины вообще не отличишь. И она еще платок ваш на плечи накинула.
   -Хотите сказать, нас перепутали. Хотели в меня, а попали в сестру?
   -Что, такого быть не могло?
   -Да бросьте вы, - усмехнулась она.- Я не из тех, кто кому-то мог мешать.
   -Просто вы об этом не задумывались. Вот вы переводите детективы....
   -Конкуренты переводчики? Перестаньте. Во-первых, из-за этого не убивают. А во-вторых, хороших переводчиков не хватает и работу никто ни у кого не отбирает.
   -А плохие переводчики? Те, кто считает себя не хуже вас и мечтает заполучить ваших авторов? Что таких нет?
   -Ну, наверное, есть. Но чтобы кто-нибудь из них залез в дом, стал палить из пистолета...
   -Убивают Юля и за меньшее,- сказал я веско.- Ну, хорошо, а ваш бывший муж?
   -Знаете, что у меня был муж? Действительно - журналист. Тогда должны знать, что разошлись мы мирно. Никто ни к кому никаких претензий - ни материальных никаких. Просто мы перестали понимать друг друга. Такое бывает.
   -Бывает,- согласился я.- Но мужья не часто отдают бывшим женам дома и участки. Только, если они очень на этом настаивают. Угрожают, требуют.
   -Сергей сделал это сам. Я его не просила. Да мне, как видите и не нужен этот дом.
   -Вот именно,- настаивал я. Кто бы он ни был этот Сергей, он мне не нравился.- Это был широкий жест. Такие жесты легко делать, когда дела идут в гору. Но обстоятельства могут измениться. Чем занимается ваш бывший?
   -У него Агентство по торговле недвижимостью.
   -Рискованный бизнес,- определил я.- Крутые разборки, крыши, криминал, взятки чиновникам. Финансовые дыры, которые нечем бывает заткнуть. Надо платить, а денег нет. Пожалеешь о широком жесте.
   -Опять мимо,- вздохнула с сожалением Юля.- Сергей человек расчетливый. Дом и участок подарил, а документы оформить забыл. А я и не настаивала. Так что владелец всего этого - мой бывший, и, если ему нужен будет дом, - соберу вещи, уеду и не обижусь.
   -Куда уедете?
   -В Москву. У меня там квартирка. Маленькая, но своя.
   -И все равно вы не можете утверждать, что, заказывая вас, кто-то не хотел припугнуть вашего бывшего мужа,- выкрутился я.- Потом этот ваш... ночной гость.
   -Какой гость?- покраснела Юля.
   -Ну, этот, на рэнджровере.
   -Костя... Костя - друг Сергея. И... друг дома. Дома вот нет, а друг остался. Так что это совсем не то, что вы думаете.
   -А Сергей знает, что это - не то?
   Юлины глаза были совсем близко. Как-то незаметно, с каждым вопросом, я придвигался к ней ближе, так что оказался, в конце концов, в какой-то нелепой позе - на коленях, взявшись за ручки кресла, приблизив лицо вплотную к ее глазам, как какой-нибудь пошлый соблазнитель, фат, бонвиван, донжуан и альфонс.
   Раньше у меня с женщинами все было просто. Смотрим друг на друга какое-то время, и обоим ясно - да или нет. И если "Да", то все получается легко и приятно. А если "Нет" - это значит - нет, и больше ничего не значит. И тоже легко и просто.
   В последний раз, только, все вышло иначе. История долгая и для обоих мучительная. И кончилась тем, что я спросил "Может нам пора разойтись?". И она сказала "Пора". И мы разошлись. И вот теперь, когда я начал, наконец, приходить в себя, понял, что прежней легкости на "Да" и "Нет" мне уже не видать.
   Еще когда Гаврик бросился мне под ноги, калитка открылась, она пыталась поймать собаку, потом прижала к груди и сказала тихо "Простите".
   И потом, когда держала лестницу.
   И вышла на дорогу, чтобы поблагодарить меня за спасенного кота.
   И теперь, когда сказала, что с Костей, это не то, что я думаю.
   Глаза ее большие серые и темные вроде говорили мне "Да" и раньше мне этого вполне бы хватило, и все было бы легко, приятно и просто, но вот там, в темной сини на донышке... Что там было, я не мог прочесть, а она не хотела, а я приблизил лицо слишком близко и спросил:
   -А Сергей знает, что это - не то?
   И очнулся. И Юля очнулась тоже. Она не оттолкнула меня. Но когда сказала тихо "Знает", я уже сидел на ковре, с пустой чашкой в руках, как будто мы говорили только о том, что ей угрожает, и нет ли убийц среди ее близких и знакомых. И больше ни о чем. Никаких прямых вопросов и двойных ответов.
   И все-таки что-то произошло. Что-то сдвинулось во время первого нашего, такого еще отстраненного и не близкого разговора во флигеле рядом с домом, где возле камина лежало тело такой похожей на нее двоюродной сестры.
   Тут у ворот заурчали подъехавшие машины, застонала милицейская сирена, захлопали двери, кто-то бухнул кулаком в ворота, Гаврик ринулся с лаем к двери.
   Мы вскочили, шагнули друг к другу. Она посмотрела на меня снизу вверх. Я схватил ее за руку. Наклонился и сказал быстро:
   -Когда все кончится, запри, пожалуйста, дверь. И никого не пускай.
   Она сжала мои пальцы. Сильно. До боли.
   Так мы перешли на "ты".
  
  
   2
   Я и не думал, что в этом их Звягинском районе на дачное убийство столько народу выезжает.
   Волга черная с начальством и синими номерами, автобус милицейский, шестерка с мигалкой, скорая и грузовик с ОМОНом.
   Калитку открыл, они хлынули, как жужелицы из под камня.
   Омоновцы чуть не снесли меня - ворота распахнули, впустили автобус и волгу, встали в оцепление с автоматами наперевес.
   Шестерка врубила фары, осветила двор, как для съемок боевика.
   Пробежали санитары с носилками.
   Прошла группа с чемоданчиком - эксперты и следователь.
   Из волги вылезла дама в белом пальто и красной шляпе, взяла под руку господинчика в черном плаще - оба поднялись в дом.
   Все это наблюдал я, скосив глаз от забора, к которому прижал меня брюхатый мент в кожанке с короткоствольным автоматом под мышкой. Я калитку открыл, он меня в забор лицом. Ноги расставить, руки в гору. Шарил пухлыми руками по карманам, старые бумажки выворачивал на землю. Вытащил потрепанную визитку, прочитал при свете фар"Валентин Киреев. Газета "Известия". Обозреватель.
   Было время, писал я для "Известий".
   Менту это по барабану.
   "Ты что ли сообщил?"- только и спросил.
   Ткнул автоматом под ребра, дернул за плечо, крикнул "Пошел".
   -Ну, ты, полегче по ребрам-то,- взвыл я, а в ответ, как градом по крыше:
   -Что? Руки за голову, на землю, лежать сука, стрелять буду!
   И по шее, и под коленки, и я лицом почувствовал тротуарную плитку сквозь осеннюю листву.
   Дверца автобуса отъехала на роликах, кто-то хмыкнул полуодобрительно, конвоир подхватил меня за ворот, сунул в автобус, дверцу задвинул.
   В автобусе меня пихнули на диванчик. В салоне в кресле за откидным столиком сидел над бумагами в милицейской кожанке лупоглазый и губастый, как зеркальный карп. Смотрел на меня и не видел. Вопросов не задавал. Ждал чего-то. Тут же с бланком протокола и ручкой пристроился не по форме длинный и худой.
   Дверца отъехала. В салон юркнул серенький, неприметный, пошептал что-то губастому и исчез.
   -Вы обнаружили убитую?- не мигая, спросил он.
   - Меня зовут Валентин Киреев. Я журналист, сотрудничаю с московскими газетами. Представьтесь, пожалуйста.
   Какое-то время мы смотрели друг на друга - он, выпучившись, я заинтересованно улыбаясь.
   -Я задал вопрос,- удивленно, словно сам себя спрашивая, сказал лупоглазый.
   -Я тоже,- напомнил я.
   Кашлянул с непривычки. Прочистил горло. Открыл дверь, харкнул.
   Сказал веско:
   -Начальник звягинского райотдела милиции подполковник Коровин. При каких обстоятельствах, вы, э-э-э,- подсмотрел в визитке,- Валентин Киреев, обнаружили тело убитой Людмилы Князевой?
   Черт, представился-таки. Коровин. Оно и видно. Ну, хорошо.
   И я очень коротко, но, как казалось мне, толково рассказал, как было дело.
   Подполковник Коровин мне не верил.
   Шлепая губами, задавал вопросы, долго жевал ответы, не глотая, выплевывал их мне обратно.
   Как хлопки салюта могли заглушить выстрел?
   Как это я не заметил убийцу на абсолютно пустой улице? Ведь тело было еще теплым. Куда же девался убийца?
   В каких отношениях я был с убитой? С ее сестрой? С какой целью я прибыл в поселок "Красный воин"? С какой стати хозяин дачи отдал мне ключи? И кто может подтвердить, что с половины девятого до девяти я был у себя в саду, а не с убитой.
   Коровин пожевал Ленчика - свидетеля моего алиби - как какого-нибудь червяка навозного и выплюнул. Не пришелся Ленчик подполковнику, как свидетель. Известный в поселке пьяница и дебошир. Слово его ничего не стоит.
   Кто еще может подтвердить, что в момент убийства я был дома?
   Может быть, заходила соседка за мукой и видела меня с Ленчиком в обнимку?
   Может быть, мы смотрели по телевизору футбольный матч, и точно скажем, на какой минуте нападающий стукнул судью по шее?
   Я вспомнил, как вышел на крыльцо и увидел светящееся окошко в первом этаже Юлиного дома. Как оглянулся на дом Виктора. Как отметил фигуру на веранде. Виктор сидел за столом. Раз я его видел, то и он мог видеть меня. И подтвердить.
   Виктору Коровин обрадовался.
   Так мы были знакомы? Что мне известно о профессиональной деятельности Виктора Злобина? Какие у меня были с ним отношения? Какие отношения у Злобина были с убитой? С ее сестрой? Правда ли, что Злобин ухаживал за Юлией Воронцовой, был отвергнут, ревновал, из ревности покушался на убийство Юлии и по ошибке застрелил ее сестру? Могу ли я утверждать, что не видел, как Виктор Злобин бежит по улице от дома Воронцовой? А после всего этого, готов ли я подтвердить, что с половины девятого до девяти Виктор Злобин просидел за столом на своей веранде и никуда не выходил?
   Вопросы сыпались, как удары на боксера, едва вылезшего из нокдауна. Я только успевал трясти головой и уворачиваться. Под конец совсем запутался и понял, что кричу "Нет! Нет!" и получается, что никакого Виктора ни на какой веранде я в полдевятого не видел.
   Дверь на роликах отъехала, серенький неприметный снова юркнул к подполковнику, пошептал что-то, сунул и исчез. В руках у Коровина был паспорт. Он передал его длинному. Тот зашуршал розовыми страницами, списывая данные, и я увидел собственную свою фотографию, с неестественно напряженным лицом.
   Значит, у меня был обыск. Оперативно работают.
   Дали подписать протокол, а его прочитал.
   Дурацкие вопросы, уклончивые ответы. Ничего они из меня не выудили. Пока. Следы мои были горячими, но никуда не вели. Ничего они по ним не раскрыли.
   Коровин смотрел на меня, пожевывая губами и не мигая. Нет. Так просто они от меня не отстанут.
   И точно - я подписал протокол, получил свой паспорт и повестку явиться завтра в райотдел милиции к следователю Корнюшину для дачи показаний (каких, интересно?). Повестка грозила за неявку статьей.
   -Я могу быть свободен?
   -Идите. Пока.
   -Могу я пообщаться с Юлией Воронцовой?
   -Нет, не можете,- надул губы Коровин.- И вообще, лучше вам со свидетелями по делу временно не общаться. Это в ваших интересах.
   Тогда я спросил о том, что занимало меня с того самого момента, как я открыл калитку, увидел всю эту ораву. С чего такая помпа?
   -Скажите, а кем работала убитая?
   Коровин смотрел на меня круглым рыбьим глазом, не мигая, пожевывая губами. Решил все-таки поделиться, выплюнул червячка:
   -Убитая Людмила Князева работала в звягинском райсуде.
   -Кем?
   -Судьей. Так что я советую вам подумать. Это дело может быть делом об убийстве из ревности и по ошибке. А может быть делом о преднамеренном убийстве госслужащего, что подпадает под статью о терроризме. Советую вам к завтрому определиться - видели вы Виктора Злобина у него дома. Или где-нибудь в другом месте. И в другое время. И за другим делом.
   Подумал и добавил веско:
   - Если только Злобин раньше не покажет на вас.
   Вот так. Не такой уж он Коровин, как казалось.
   Что здесь, черт возьми, происходит. И чем им досадил этот Злобин, что они хотят на него повесить убийство по ошибке из ревности?
   Или они на меня хотят его повесить?
   Что им больше вешать не на кого?
   И еще. Я точно помнил, что когда звонил в милицию сообщить об убийстве, назвал только поселок "Красный воин", улицу, номер дома. Себя назвал тоже. А вот фамилию Людмилы я не называл. По одной простой причине - я не знал ее.
   Откуда ж вся эта шобла узнала, что убита именно Людмила Князева, судья звягинского райсуда? А знали они заранее. Ведь если б не знали, в таком составе сюда не примчались бы.
  
  
   Снова серый, неуловимый юркнул в автобус, пошептал, услышал что-то, кивнул, дверца отъехала. В салон заскочил мой конвоир, схватил меня за шиворот, потащил.
   Это еще зачем? Коровин же сказал - я свободен.
   Из автобуса меня выволокли, как преступника.
   На площадь, под свет фар.
   Я увидел в распахнутых воротах реденькую толпу местных жителей - в основном пожилых женщин. Перед ними стояло оцепление ОМОНа.
   Партер затих, разглядывая убийцу.
   В ложе для гостей перед распахнутой дверью дома устроились дама в белом пальто и красной шляпе под руку с господином в черном плаще. Те, что прикатили в волге с синими номерами.
   Я стоял в свете фар, озираясь. Чего они все ждут? Что я грохнусь на тротуарную плитку, откушу кусочек и скажу:"Я убил?"
   Ждать нам всем долго не пришлось.
   Толпа за оцеплением пришла в движение. Кто-то там рвался и махал руками. ОМОНовцы сомкнули ряды и выставили локти. Махавший руками был крепок. Сшиб одного бойца, другого свалил подсечкой. Порвалась цепь, и в следующую секунду я увидел над собой лицо гнедого рысака с бешено скошенным глазом. Витя Злобин, закусив удила, тащил на себе трех вцепившихся в него ОМОНОВцев и хрипел"Ты в Юльку стрелял? Убью сволочь!"
   Мой конвоир, вместо того, чтоб меня защитить, подтолкнул к Злобину поближе.
   Судьба моя дерьмовая. Сбывалось предсказание Ленчика. Витька кости мне переломает. Прямо сейчас.
   -Стой, Витя, стой! Это не он!
   Юля бежала через дворик разнять нас с Виктором.
   Партер затих. Рукоплескали ложи.
   Любовный треугольник представлен был во всей красе.
  
  
   3
  
   Проснулся, понял, что ни на пробежку, ни к Юле уже не успеваю, и едва успеваю к следователю Корнюшину.
   Побрился, чем бог послал, глотнул заварки из чайника, вышел на крыльцо.
   Увидел синее, синее небо, черные стволы, солнце в кленовых листьях и вознес молитву Господу.
   -Господи!- сказал я, стоя на крыльце и глядя на дом, в котором вчера лишили человека жизни.- Как прекрасен мир твой, Господи! Дай же нам сил сдержаться и не загадить его!
   -Молись, молись - это все, что тебе осталось,- сказали хрипло и грубо в спину.
   Обессиленный Ленчик висел, вцепившись в сетку забора. Я замахал руками, коленками задвигал, показывая, что опаздываю, если уже не опоздал.
   -Не сцы, не опоздаешь,- прохрипел Ленчик.- Подождет тебя следователь. Иди, слово скажу.
   -Да нет у меня ничего,- сказал я в смысле опохмела, подходя к забору и не понимая, как он вчера через него перелез. Под сеткой полз, что ли?
   -Без надобности. Сто грамм в заначке, я поправился. Меня вчера следователи трясли. Я пнем прикинулся - все понял. Им надо, чтоб мы друг друга сдали. Я, чтобы не помнил с кем пил, ты чтоб Виктора не видел, Виктор нас с тобой не разглядел. В то самое время.
   -Понял.
   -Ни хрена ты не понял. Им человека посадить - раз плюнуть. Разобьют нас и будут выбирать - кого по этапу отправлять в свое удовольствие. Витька у них первым в списке. Если ты отречешься. Будешь держаться, он тебя не сдаст. И я тоже. Понял?
   -Теперь понял.
   -Ладно, посмотрим. Под листьями и звездами - все человеки. А подопрет - можем и обделаться.
   И Ленчик побрел босиком по крапиве.
   А я побежал на электричку.
   А Бог чуть приподнял солнце и убавил синевы.
  
   Следователь Корнюшин оказался тем самым неуловимым и юрким, что сновал туда-сюда в автобус, шептал начальнику Коровину, совал бумажки и мой паспорт, сообщил, когда в толпе появился Витя Злобин, чтобы меня выпустили прямо под его кулаки.
   Похож на крысу. Нос длинный, ушки розовые, глаза - маленькие блестящие бусинки.
   Вообще, я всегда был убежден, что крысы - твари симпатичные. Просто быстро передвигаются. И мы не успеваем их разглядеть.
   Когда я разглядел Корнюшина, я подумал, что крысы тоже разные бывают. Бывают симпатичные. А бывают не очень. Корнюшин, например, похож на несимпатичную крысу. В бумажки носом потычет, нос задерет, зубы желтые покажет.
   Корнюшина волновали детали и подробности. Противоречия и несоответствия. Длинным крысиным носом он откапывал в показаниях свидетелей истину.
   Истина - она всегда с душком. Свидетели ее прячут, она портится и пахнет.
   Так ее и находят. По запаху.
   -Вчера вы утверждали,- понюхав мои вчерашние показания, начал Корнюшин,- что ни с Юлией Воронцовой, ни с ее двоюродной сестрой Людмилой Князевой практически не были знакомы. Что значит "практически"?
   -То и значит. До вчерашнего вечера я даже не знал, что у Юлии есть двоюродная сестра. Я сначала обнаружил труп. Потом Юля мне сказала, что убитая - ее сестра.
   -С какой целью, вы пришли в дом к практически не знакомой женщине в девять часов вечера?
   -Ну, не то чтобы мы с Юлией не были знакомы. Мы встречались...
   -Где? При каких обстоятельствах?
   -На улице. Я кота ей помог с березы снять. Она меня пригласила в гости. Я пришел.
   -Когда вы решили вступить с Юлией Воронцовой в половую связь?
   - Вы что, с ума сошли?-заорал я и задумался. А в самом деле?:- Кто ж такое решает заранее? Это получается само собой... Или не получается.
   -То есть вы не отрицаете своих намерений.
   -Отрицаю. Не было вчера у меня таких намерений.
   Корнюшин подозрительно понюхал воздух и записал что-то в протоколе.
   -Вы утверждали, что не были знакомы с Виктором Злобиным. Как же вы объясните тот факт, что вчера, при свидетелях Злобин прямо обвинил вас в убийстве?
   -Да никак. Расстроился человек. А тут ваш сотрудник меня ведет, как преступника. Вот он и решил, что я убийца и набросился на меня с кулаками.
   -То есть, до вчерашнего вечера со Злобиным вы знакомы не были, с ним не разговаривали, и он вам не угрожал?
   Вот те на! Откуда им известно про обещание кости переломать? Виктор сказал? Ленчик раскололся? Юлия снаивничала? Ну, уж нет. На пушку берешь, начальник!
   А если нет?
   Сказать правду? Промолчать? Соврать? Тупик, пат, ни один ход не возможен!
   И время, время. Пауза тянется, подозрения растут. Вон как он носом задергал!
   Жуткая история.
   -Понимаете - дачный поселок, та же деревня,- начал я издалека.- Я человек тут новый. Что там Виктору про меня наговорили, что он решил, я не знаю... Но повода для неприязни я ему не давал - это точно.
   -То есть на мой вопрос вы отвечать отказываетесь.
   -На ваш вопрос я дал исчерпывающий ответ.
   Носом повел, записал что-то.
   -Из ваших показаний следует, что, придя в дом к Воронцовой, вы по ошибке приняли за нее ее сестру. Вы подтверждаете эти свои показания?
   Ну, вот, обиделся я. Совсем меня за идиота держит.
   -Я показал, что, увидев тело, решил, что убита - Юля.
   -Почему же вы так решили?
   -Ну, они примерно одного роста. Волосы, фигура... И потом, я же говорил, на Князевой был платок Юли. И тело лежало лицом вниз.
   -Откуда вы знаете, что это был платок Воронцовой?
   -Видел ее в нем.
   -А Злобин тоже видел и мог перепутать сестер?
   -А Злобина там не было.
   Еще чего-то там записал. Чего он все пишет-то?
   -Вы подтверждаете показания Леонида Мещерского, что вчера до посещения дома Воронцовой вы выпили бутылку водки?
   -Нет, не подтверждаю. И Мещерский вам таких показаний не давал.
   -Как же,- взял листочки с протоколом допроса Ленчика.- Вот записано со слов:" Принес пару банок".
   -Как принес, так и унес. Я выпил грамм сто пятьдесят, не больше.
   -Во время совместного распития спиртных напитков вы не выходили из дома?
   -Выходил.
   -С какой целью?
   -Воздухом подышать.
   -То есть протрезветь. И вы настаиваете, что, находясь в нетрезвом состоянии, видели Виктора Злобина в его доме и можете свидетельствовать, что с половины девятого до девяти он никуда не выходил?
   -Я был трезв. Относительно, конечно. Но не пьян, это точно. Это, во-первых. А во-вторых, я не могу утверждать, что Злобин выходил из дома в эти полчаса. На веранде я его видел - это точно. А вот чтобы выходил - нет.
   -С какой целью вы покрываете Злобина?
   -С чего вы взяли?
   -С какой целью Злобин покрывает вас?
   -Вы уж определитесь или я его или он меня,- усмехнулся я.
   -Показания Злобина слово в слово повторяют ваши. Он тоже не утверждает, но и не отрицает, что с половины девятого до девяти видел вас и Леонида Мещерского у вас в саду.
   Ай да Ленчик. Молодец! "Виктор тебя не сдаст". И ты не сдавай.
   И не буду.
   -И какой же вывод из этих совпадений вы делаете?
   Корнюшин сунул нос поочередно в мои листочки, в ленчиковы и в показания Виктора. Что-то он там чуял. Но что именно сказать не мог. Истиной там не пахло. Пока.
   -Один из вас покрывает другого. Кто кого - мы пока не знаем. Но мы узнаем. Во всяком случае, вы под сильным подозрением. Напились, явились пьяным в дом к малознакомой женщине. Возле трупа полно ваших отпечатков. С другой стороны у Виктора Злобина был мотив для совершения этого преступления. В ближайшее время мы определимся. Как? Во многом зависит от вас. Если вы виновны, советую сделать признание. Если нет - решить, видели вы Злобина в момент преступления или нет. Времени у вас совсем немного. Через три дня я жду вас. И не вздумайте скрыться - объявим во всесоюзный розыск. Вот повестка. Распишитесь.
   Я расписался. За повестку. А в протоколе расписываться не стал. Он там такое наворотил! Вы бы почитали.
   Я только представил, что он процитирует что-нибудь из этого Юлии.
   И ничего подписывать не стал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 3

1

   Дверь открыла, отступила. Смотрит большими серыми глазами, не поймешь - то ли ждала и рада, то ли все равно ей. Рубашка в красно-черную клетку, джинсы, свитер наброшен на плечи, рукава свисают. Ни голого живота, ни пирсинга на пупке, ни татуировки. И волосы густые, спутанные, тяжелой шапкой. В руке очки держит за дужку. Не современная она. И мне это нравится.
   Зато Гаврик мне явно обрадовался. Запрыгал вокруг, когда я нагнулся, лизнул в нос. Признал.
   Села к компьютеру, развернувшись лицом ко мне, я - на ручку кресла, Гаврик устроился на коврике. На мониторе за ее спиной в тексте, набранном гигантским кеглем, инспектор сильно продвинулся. Прижимал вопросами кого-то мерзкого типа. Тип уже моргал глазами и наглая улыбка растворялась в его лице.
   -Не могла заснуть, работала до утра,- стесняясь чего-то, сказала она.
   -Понятно. А я у следователя был.
   Вспомнила и морщинка обозначилась меж бровей.
   -И что теперь будет?
   Ничего хорошего она не ждет. Кое-что знает о жизни. Мне бы успокоить, сказать - э, ерунда, прорвемся. Но врать почему-то не хотелось.
   -Подозреваемых двое - Виктор и я. Убийство из ревности.
   - Господи, какая чушь.
   -А это чушь?
   -Ну, конечно. Не к кому тут ревновать. То есть я хочу сказать,- чувствуя, что путается и досадуя,- не Виктору, и уж тем более...
   Не сказала "тебе". Почему? Мы едва знакомы. Я смотрел в ее серые глаза, наталкивался на темное дно, взгляд она не отводила.
   У меня аж дух захватило. И я спрятался за первое попавшееся.
   -Но ведь Виктор...
   -Да, ходил ко мне, объяснился, но я дала ему понять... И он все понял.
   -Ну, отвергнутый ревнивец все по-своему понимает,- почувствовал уверенность я - его отвергли, меня пока нет. - Это ведь своего рода безумие. Удачливые соперники на каждом шагу мерещатся. А тут далеко ходить не надо - один котов с деревьев снимает, другой вообще шашлыки под музыку жарит.
   Секунду смотрела на меня. Но не сказала:"По какому праву?". Взгляд отвела устало, почти равнодушно:
   -Это все не то. Ты не знаешь. Виктор тут не при чем. И...-запнулась только на секунду,- Костя тоже. И я. И...- совсем тихо, едва слышно, но твердо - Хотели убить Людмилу. И убили.
   Почему она так уверена? Ну хорошо, Витя Злобин, ревность - предположим чушь. А самое простое - грабитель, забрался в дом, думал, что хозяев нет, наткнулся, выстрелил, испугался, сбежал.
   Смотрел на Юлю, думал про себя. Она тоже.
   Нет, не грабитель. Дом открыт, в окошке свет. Значит, знал, что в доме кто-то есть. И пистолет. Готов был убить. Если ради грабежа, обшарил бы, все перевернул. Если обычный вор, наткнувшись на Людмилу сбежал бы. Если бы Людмила попыталась его задержать, схватила, он стал вырываться - были бы следы борьбы.
   Тогда что?
   -Послушай... Какие отношения у тебя были с сестрой?
   Было больно, но она не плакала. Губу только прикусила и даже взглядом не спросила - зачем сейчас об этом. Вздохнула порывисто:
   -Сказать, что мы росли вместе, не могу. Наши мамы - сестры, не очень то были дружны. Так, встречались на семейных праздниках, знаешь - пока родители за столом, дети в задних комнатах. Людмила сама по себе, я сама по себе. Точно как наши мамы. Выросли. Она поступила на юридический, я в инъяз. Встречались редко. Потом оказалось - я здесь живу, она в Звягине в районном суде работает. Она навещала меня иногда.
   Странно. Говорила так, как будто все как есть и старому знакомому. А мне казалось - чего-то не договаривает. Мне хотелось больше. А чего и сам пока не знал.
   -Но ты сказала, она приехала неожиданно,- ухватился, как мне казалось, за хвостик недосказанного.- Хотела о чем-то поговорить. О чем?
   -Я сказала? Когда?
   -Вчера
   Нахмурилась, вспомнила - да сказала - и - зря.
   - Она приехала на электричке. Неожиданно, без звонков. Я заметила, чем-то была расстроена. Но... поговорить мы не успели.
   -Она замужем?
   - Была.
   -Развелись?
   -Нет. Ее убили.
   Черт. Опять в рану грязными руками. Ну, не идиот?
   Помолчали.
   -Ты знаешь,- начала она осторожно.- По-моему что-то было у нее в суде.
   -Что?
   -Что-то не так. Что-то ей там мешало. Или кто-то
   -Она говорила?
   -Ей хотелось об этом говорить. Она сдерживалась. Сильная была, ни на чью помощь не рассчитывала.
   -Кто мог знать, что она поехала навестить тебя?
   -Мужу, наверное сказала. А больше... Кому еще об этом надо было знать?
   -Кому? Убийце, например. Как он узнал, где искать Людмилу? Или вот, я вчера еще подумал - с чего они все сюда понаехали - следователи, врачи, ОМОНА полгрузовика, начальник милицейский, администрация.
   -Но ведь - убийство.
   -Нет, на обычное убийство столько народу не выезжает. Откуда-то они знали, что убитая - судья. Откуда?
   -Разве не ты им сообщил?
   -Нет. Я даже фамилии погибшей не назвал. Как они узнали?
   -Ну... у нее мобильник был. Кто-нибудь мог позвонить. С работы, например, - секретарь суда,- сочиняла на ходу Юля,- уточнить по будущему процессу. А заодно спросить, где она находится.
   -Зачем? У нее что, были друзья на работе? Приятельницы? С кем-то она общалась кроме тебя, делилась?
   -Вряд ли. Вообще, она замкнутая была - всегда сама по себе. В толпу ее не тянуло, что о ней говорят и думают - не волновало. В свою жизнь никого не пускала. Даже меня не так чтобы... Ах, да - вспомнила. Она вчера меня спросила, здесь ли Виктор.
   -Так они были знакомы?
   - Я ей рассказывала кое-что. О Викторе. Совсем немножко - про наши отношения. Так что она знала - кто он и что следователем в областной прокуратуре работает. Я думала, она и не помнит об этом. Но она очень хорошо запомнила. Так и спросила:"А этот следователь твой, Злобин, он сегодня здесь?"
   -Зачем ей это надо было знать?- спросил я, сделав вид, что не заметил этого "твой".
   -Не знаю. Мне показалось, просто так спросила.
   Просто. Вот и не просто. Я представил себе эту их встречу. Неожиданно приезжает сестра. Юля зачем-то открывает для нее пустующий дом. Разжигает огонь в камине. Достает бутылку мартини, бокал. Людмила спрашивает, насчет Злобина. Юлия отвечает, на ходу, собираясь в магазин. Людмила отговаривает - куда ты, ночь на дворе, что мы без хлеба не обойдемся? Юля:" Сиди, грейся, я быстро". Идет к двери. Людмила ее окликает, говорит что-то на прощанье. Что-то не совсем понятное, но очень важное. Начинает какую-то фразу и обрывает на полуслове.
   Чушь. Мелодрама. Детектив - перевод с русского на русский. И как спросить об этом? Не спросишь же: "Какими были последние слова твоей сестры?" Я и так тут...
   -Она все никак отогреться не могла,- наморщив лоб, сама для себя стала вспоминать Юля.- Сидела в кресле, зябко так, плечами... Руки к огню тянула. Я на нее платок свой набросила, она поблагодарила. А все равно - зябко. Сказала еще что-то вроде:"Плохо человеку без дома".
   -Как?
   -И еще, как будто с этим не связано:"Как они могли..."
   -О ком это?
   -Теперь мы этого не узнаем. Разве что следствие...
   -Ну, да, следствие. Обещались преступление за три дня раскрыть. И раскроют.
   -Правда?
   С надеждой спросила. И смотрит так, как будто я скажу - не обману. Сколько человеку нужно гадостей сделать, чтобы он веру потерял в людей? Не сдержался и пусть и горько, но и зло:
   -А как же, мне следователь сказал - в три дня они определятся, кто из нас больше на роль убийцы подходит - я или Виктор. Того и посадят. Еще намекал, если изменю показания, скажу, что видел, как Виктор сбегал в тот вечер к твоему дому и вернулся, шкуру свою спасу. А если раньше на меня Виктор покажет, мне останется только пенять на себя.
   И вот тут Юлия сделала то, чего я никак от нее не ожидал.
   Встала и спокойно, твердо сказала:
   -Так что же мы тут сидим? У нас всего три дня осталось!
   -На что?-спросил я, разглядывая с удивлением ее лицо. Что-то уверенное, спокойное и решительное появилось в нем. Наверное, с таким лицом ее сестра выносила приговор в суде. Э-э, да они не только внешне похожи. Нет, это не та девочка, что в два счета потерялась из-за кота на ветке. Это...
   -На что?-переспросила она.- На то, чтобы найти настоящего убийцу!
  
  
   2
  
   -Так быстро?- увидев меня в редакции, удивился Андрей.
   -Ну, да,- решил его порадовать.- Все, как ты предполагал.
   - Давай, рассказывай,- глянув на часы, отложив макет свежей полосы, заторопил он меня
   И я рассказал. Про то, как замечательно шуршали листья в саду, как бодрила вода из рукомойника, какое небо в поселке синее, как пахло яблоками в доме, как я в два счета превратился в типичного дачника, убирал листики в саду и смородину его окучивал, как познакомился кое с кем в поселке и тут же оказался втянут в историю.
   -Ага, ага, так я и думал,- сказал Андрей, предвкушая, потирая руки.- И о чем будет эта твоя история?
   -Неизвестно,- охладил я его.- Все только начинается. Начало крутое. Чем кончится - не знаю.
   -Ты про статью?- не понял Андрей.
   -Ну, да. Про уголовную.
   -Стал свидетелем преступления?- не поверил Андрей.
   Он просто забыл, что дал мне задание прикоснуться к жизни. Я прикоснулся.
   -Свидетелем,- подтвердил я и внес ясность.- Свидетелем по делу об убийстве.
   -Убийство у нас в поселке,- повторил он. Удивился, не то, чтобы очень. Вспомнил о чем-то.- Пьяная драка? Вражда соседей? Бомж убит, при попытке украсть с веранды бутылку настойки?
   Да-а, Андрей. Давно ты на даче не был. А когда приезжал, из-за забора точно не выглядывал. Отстал от дачной жизни. Которая к тому же, как оказалось, совсем не дачная.
   -Дом, такой, здоровенный из красного кирпича на твоей улице помнишь?
   -Помню,- не понял к чему клоню Андрей.- Только там по-моему никто не живет.
   -Не живет,- подтвердил я.- В этом доме два дня назад застрелили судью звягинского районного суда Людмилу Князеву.
   -Вот это да! И ты проходишь по этому делу свидетелем?
   -Пока - свидетелем. Могу стать подозреваемым.
   Чуть не добавил - "если попросишь". Но Андрею явно было не до шуток.
   -Ну, старик... Я, конечно, предполагал, что ты материалец наскребешь для нашего "Бульвара"... Ну там дачный секс, вражда огородников, любовные страсти бродяг. Кровь и ревность в избе на палатях. Но ты, кажется, влез в серьезное дело. А ты с этой судьей...
   -С судьей у меня ничего не было,- отрезал я.
   -А с кем было?
   С кем было? Вопрос нахальный. Но естественный.
   -Ни с кем. Познакомился с ее сестрой. Она в этом доме, то есть... в общем она там жила. Я пришел вечером. Обнаружил труп. Вызвал милицию. Ну, и все закрутилось.
   -Слушай, может тебя пора вытаскивать?-сообразил, наконец, насколько все серьезно Андрей.- Ты скажи...
   -И что ты сделаешь?
   -Схожу к Главному, он позвонит кому надо...
   Я представил реакцию Главного.
   -Нет. Не факт, что Главный позвонит. Не факт, что позвонит тому, кому надо. Да и не о чем ему пока звонить.
   Тут до меня кое-что дошло.
   -Слушай, а твой Главный он вообще в курсе вот этой моей поездки к тебе на дачу, предложения влезть в какую-нибудь историю...
   -Ну, в общих чертах,- замялся Андрей.
   Понятно. Рассчитывать можно только на себя. И это правильно. Если что, от меня просто открестятся.
   -Нет, ты не думай,- встрепенулся Андрей.- Наш Главный, нормальный мужик. Своих не сдает. Так что, если совсем будет худо...
   -Ладно, посмотрим. Я пока не уверен, что свой для вас.
   -Ну, старик, мы ж с тобой столько лет знакомы...
   Это точно. Знакомы. Я сдавал материалы, Андрей их печатал, пиво пили в баре по пятницам. Все были довольны, жизнь была прекрасна, кровь и тюрьма в газете сами по себе, мы сами по себе. А теперь что? Я попал в историю и жду, что Андрей решит мою проблему? Не надо ждать от дружбы больше, чем она может дать. Но от того, что она дать должна, тоже отказываться не следует.
   -Ладно,- сказал я,- слова к делу не пришьешь, это мне уже следователь объяснил. Нужна бумага.
   -Какая?- с готовностью вскочил Андрей.
   -Задание на подготовку материала, пусть с самой общей формулировкой,- начал перечислять я,- удостоверение сотрудника редакции, командировка в Звягинский район.
   -Сделаем.
   Вышел, оставив меня любоваться макетами газетных страниц со снимками голых баб и кровавыми заголовками.
   Старческий секс. Любовь на палатях. Ревность и кровь. Это еще придумать надо. Впрочем, придумывать - легко. В этом мы профессионалы. Главное - подальше от реальности. Жизнь скучна. Мы ведь и так в ней живем. Правда не продается, потому что покупать никто не хочет. С чего это Главный редактор "Бульвара" решил, что люди меняются? То ли дело вот это - взял я в руки макет свежей полосы. "Изнасилованная мертвецом". Любо-дорого.
   -А-а,- застал меня за чтением Андрей.- Вот от этого мы и хотели уйти. Хотя, знаешь... Вот эта статья... Сплошь вранье, а читается, как-будто все на твоих глазах происходит.
   Ну и печатали бы дальше. А их на реальность потянуло. Напечатать один раз правду. Ради эксперимента. Экспериментаторы...
   Андрей понял, сник слегка, выложил передо мной командировочное удостоверение, действительное по предъявлении паспорта и задание на бланке редакции с подписью и печатью. Редакция поручала мне сбор и подготовку серии очерков о провинциальной жизни. Органы власти призывались к содействию и всяческой помощи.
   Ладно. И на том спасибо.
   -Но, ты все-таки не очень-то рассчитывай на помощь и поддержку властей,- успокоил меня Андрей.- На газету на нашу им - сам знаешь. Вот это вернее будет.
   Протянул мне такое же поручение на бланке правительственной газеты. Тоже с подпись и печатью. С контактным телефоном редактора
   -Человек реальный. В курсе. Если позвонят проверить, подтвердит, что ты работаешь на них. Это может произвести впечатление. А могут и наплевать. Там районная власть та еще. Так что, если почувствуешь, что в пике входишь, катапультируйся немедленно.
   Хороший совет. Знать бы еще, как им воспользоваться. Я вспомнил брюхатого мента с автоматом, начальника райотдела Коровина, крысу-следователя...
   -И вот что еще,- сказал я, как мог жестко.-Деньги у меня вообще-то есть. Но...
   -Понял,- обрадовался чему-то он.- Предстоят расходы? За доверие и откровенность надо платить,- открыл ключиком ящик стола, пошелестел, выложил пять зеленых билетиков с портретом лысеющего барина. Предупредил:- В счет будущего гонорара.
   И еще трубку мобильника мне протянул.
   -И головой не тряси. Я знаю, ты современные средства связи терпеть не можешь. Ценишь свое одиночество и независимость. Так вот, там в поселке это не средство связи, а средство безопасности. Вроде аэрбега в машине. Оно тебе не нужно, пока лбом в стену не влетишь. Тогда пригодится. И, конечно, любая информация, сведения, контакты редакции - все в полном твоем распоряжении. Чуть что - звони.
   Сунул трубку в руку и убежал на летучку.
   Я посидел еще немного в его кабинете подле полос со всякими придуманными ужасами.
   Пора было возвращаться к ужасам реальным.
   Андрей сделал, что мог. Другой бы на его месте и этого делать не стал. Сообразил бы, что если разразится скандал, с него первого спросят. За командировку. За удостоверение. За деньги в счет гонорара.
   Так что я должен быть благодарен Андрею. Не всякий друг рискнет сегодня для вас даже такой малостью, как неприятности по службе или бизнесу.
   Но я, почему-то, особой благодарности не чувствовал.
   Я спрашивал себя - интересно, когда все кончится, захочется мне в пятницу посидеть с ним в баре, потрепаться, помолчать, выпить пива?
   С ним, или с кем-нибудь другим. Все равно.
   Хорошо бы.
   В самом деле - почему бы и нет?- успокаивал я себя.
   Потому что я, может быть, и готов был к переменам. И не прочь кое-что изменить в себе и в своем отношении к людям.
   Но не настолько же.
  
  
  
   А домой заезжать я не стал. Зачем? Было у меня там двое любимых - женщина и кот по кличке Сократ. Женщина от меня ушла, кот продержался с месяц и сбежал.
   Он привык, что с ним разговаривают. Пока мы жили вдвоем, я только с ним и разговаривал. Потом появилась женщина, и он все терся у ее ног. Потом женщина ушла, а я стал забывать, как прожил день. Тут не до разговоров с котом, даже если его и зовут Сократ.
   Соседи видели, как он пробрался по балконам до водосточной трубы и съехал по ней. Потом кто-то встречал его на пустыре за гаражами. Он сидел на старых покрышках, изрекал истины, кошки и коты сидели кружком и слушали его, открыв рот.
   Так что, даже если бы я его нашел и позвал, он все равно бы не вернулся.
   Дом, в котором забыто прошлое и нет настоящего - коту не нужен.
   И я вернулся в поселок, где была дача с прошлым и настоящее в маленьком флигеле, и где тебе просто не дадут забыть, как ты прожил день.
  
   Город меняет людей. Гаврик, например, меня не узнал. Облаял, повернулся, показал гусарские усы под хвостом, запрыгнул в кресло, ворча.
   Я другой приехал какой-то. На его взгляд. И мой взгляд изменился. Юля подняла ко мне лицо и я заметил то, что раньше не замечал. Глаза у нее расставлены широко и нос с такой припухлостью, и крохотная родинка с волоском над верхней губой.
   Но мне это было все равно - дыхание-то перехватывало по-прежнему.
   Юлия ездила в Звягин навести справки о делах, которые вела Людмила в суде. Вернулась не в себе - подавленной, с обидой и непонятно откуда взявшейся жесткостью в лице.
   -Понимаешь, они все как-будто вздохнули с облегчением. Похоже Людмила здорово их там всех достала. Была у них головная боль, а теперь прошла. Сама собой. И убийство, якобы, "на бытовой почве" их устраивает. Застрелил человека какой-то маньяк - как машиной сбило. Что ж теперь поделаешь? В общем, все нормально. И тут появляюсь я - точно приведение. У них там своды законов из рук вываливались.
   Привидение? Ну, да - они ж похожи. А Юля еще и оделась соответствующе - черный костюм, туфли, белая блузка. Бродила там полутемными казенными коридорами, пугая судейских, как гоголевская шинель.
   Охранник рот открыл, побледнел, руки опустил. Председательствующий за сердце схватился, лепеча:"Как же, Людмила Алексеевна, а мне сказали..." Секретарь суда цветочки в приемной поливала, так с лейкой наперевес и скакнула за стол, бумаги окропив. Судьи в своих кабинетах сначала кричали по привычке:"Ну куда вы лезете!", потом вскрикивали и крестились, и, только, поняв, что Юля не Людмила, ручками махали, улыбались, приходя в себя, недоумевая, как они могли перепутать.
   Вздыхали облегченно. Потом сочувствовали. Потом недоумевали - при чем тут дела Князевой. Этот трагический случай с профессиональной деятельностью судьи никак не связан. Следствие подобной версии, насколько им известно, даже не рассматривает. Следствие идет по следу и не сегодня завтра будут арестованы первые подозреваемые. Мы, конечно, понимаем ваше горе, но тень на звягинский районный суд бросать не позволим. И где это слыхано, чтобы родственникам судьи, пусть и погибшей, выдавать судебные тайны?
   Так Юлия и отправилась ни с чем на квартиру к Людмиле. А там - муж Алексей Иванович, профессор, завкафедрой аналитической химии в областном интситуте, на пятнадцать лет Людмилы старше, сидит в халате с распахнутой тощей грудью, роняет пепел на пол, а на кухонном столе Людмилин портрет с черной изоляционной лентой наискось и бутылка водки на исходе. Юлю с покойной он не путал, но от жалкого бормотания - "если бы она вчера к тебе не уехала, была бы жива" удержаться не смог и на отказ помянуть, не чокаясь, оскорбился.
   В общем ехать в морг за справкой, в загс за свидетельством о смерти, в похоронную контору на заказ гроба и кремации пришлось тоже Юлии.
   Я сидел, теребя в руках бланки липовых командировок, слушал Юлю, и думал, что самое лучшее, что я могу сделать для нее - это добровольно сдаться властям.
   Я только открыл рот, предложить такой естественный и простой выход, но сказать ничего не успел.
   За дверью спальни зазвонил телефон.
   Я так и сидел с открытым ртом. А телефон звонил. А Юля смотрела на меня, ожидая, что я скажу. А я сказал:
   -У тебя там телефон.
   Она кивнула "знаю" и вышла.
   Странно. Чего ж она меня вчера в дом отправила звонить в милицию? Или я сам туда отправился, а ей было не до того, чтобы сказать - незачем в дом бегать, аппарат за стенкой. Или ей не хотелось, чтобы я зашел в спальню и увидел там... Что? Или кого?
   Дверь Юля закрыла не плотно. Говорила с кем-то хорошо знакомым.
   Очень осторожно сообщила о случившемся. Звонивший отказывался верить. Юля просила взять себя в руки. Потом о том, что местные следователи хватают кого попало. Могут пострадать невиновные. Судя по всему, человека на том конце это мало беспокоило. Юля сказала, что боится. Пока убийца на свободе и дело не раскрыто, она не чувствует себя в безопасности. Потом отказывалась от охраны. Потом выслушивала наставления. Потом сказала, когда похороны. Потом бросила холодно:"Понятно". Потом бросила трубку.
   Я старался не прислушиваться. Попробовал наладить отношения с Гавриком. Справился, как там дела у знакомого инспектора на мониторе. Инспектор вяло переругивался с какой-то шлюхой. Двумя американскими общенациональными ругательствами оба владели в совершенстве.
   За дверью в спальне вздохнули. Потом скрипнула кровать. Шкаф открыли и звякнули вешалкой. Зашуршали одеждой. Пиджак упал на кровать, пискнула молния, выступили из юбки, скинули блузку В зеркале шкафа отразились острый локоть, тонкая шея, маленькая грудь, шапка густых волос.
   Разумеется, я не подглядывал. Но и уши не затыкал.
   Юля вышла в домашнем - джинсы, рубашка в клетку, свитер на плечах.
   Взяла Гаврика на руки, села в кресло. Гаврик обернулся, заглянул ей в глаза.
   -Это Костик звонил,- объяснила, наконец, Юля.- Предлагал охрану, обещал через МВД надавить на следствие. Чтобы делом занялись.
   -А Костик... Он вообще кто?
   -Сотрудник администрации Президента.
   -А-а,- протянул я.- И давно он с твоим бывшим мужем знаком?
   -Учились вместе. На геофаке.
   -А муж недвижимостью занимался.
   -И сейчас занимается...,- посмотрела на меня удивленно, но не обиженно. Догадалась. - Послушай, чтобы к этому не возвращаться. Костик - чистый аналитик. Он там в каком-то отделе консультирует по экономическим вопросам. Никаких профессиональных дел ни у него, ни у моего бывшего мужа с Людмилой не было. У Костика, естественно, есть связи. Обещал нам помочь. Но на все нужно время.
   -А его у нас, как раз и нет.
   Вспомнил о своем порыве пойти в контору, сказать:"Я убил" чтобы разом со всем развязаться. Не то, чтобы раздумал. Но Юля права - пока истинный убийца и мотив не найдены, кто поручится, что охотились не на нее и не будет, например, второй попытки? Значит надо искать.
   Посмотрел на часы. Без четверти три. Сделано много, толку шиш.
   -Поеду-ка я в твой районный суд. Посмотрим, как они будут разговаривать с прессой.
   -С какой стати им с тобой разговаривать?
   -У меня задание,- махнул я командировкой.- От правительственной газеты, между прочим.
   Она смотрела на меня, чему-то улыбаясь. Вдруг спросила так, как будто сто лет вместе прожили:
   -Ты ел?
   У меня перехватило дыхание. Еле выдавил:
   -Да перехватил там кое-что.
   -Ничего ты не перехватывал. И нечего врать. Ничего у меня такого нет, но пельменями накормлю.
   -А суд?
   -Будет тебе и суд. Но не сейчас. Пока он нам ни к чему.
   Паузу тянула, наслаждаясь моим недоумением.
   -Это почему же?
   -Потому.- с Гавриком наперевес подошла к столу, вынула из компьютера диск. Уши Гаврика болтались, как сапожные бархотки.- Ты вот это видел?
   -Не имею обыкновения рыться в чужих вещах.
   -А я порылась.
   -И каков результат?.
   -Вот здесь,- показала она диск,- копии дел, которые Людмила вела в суде.-А это,- оторвала листок со стола - расписание ее слушаний на ближайший месяц.
   -Вот это да! Откуда?
   -Листок сняла прямо в этом их чванливом суде с доски объявлений. А диск у Людмилы дома обнаружила. Ну, как?
   -Здорово,- искренне восхитился я.
   -Будем есть пельмени?
   Я поднял руки.
   Гаврик гавкнул.
  
  
  
  
  
  
   3
  
   Грань между пельменем обжигающим и остывшим - весьма условна. Вот только что сок жег вам язык и вы не чувствовали никакого вкуса. Но стоит вам задержаться с пельменем на вилке, развивая мысль, и он уж холодный как лягушка, и вкуса лишился навсегда.
   Юля рассказывала про Гаврика. Какой он умный, сообразительный. Хитрюга. Как ворует носки и тапочки. Как гоняет в саду лягушек. Как ловко пробирается к ней в постель. Только что лежал у себя на подстилке. Осторожно поставил передние лапы на матрас и сунул нос под одеяло. Втянул длинное тело и замер. Медленно, медленно ползет вдоль ног, выше вдоль спины, выше и... раз - голова на подушке, ухом прикрылся, поворачиваешься - он тут!
   Я представил себе это - медленно-медленно вдоль ног, потом выше, выше и хлоп! Сок из пельменя ошпарил мне рот.
   Я рассказывал Юле про своего кота Сократа. Как он ждал, сидя у меня на груди, когда я проснусь. Как саркастически улыбался на мои мысли и поступки. Как различал мои шаги на лестнице. Какие мудрые беседы вели мы с ним по вечерам. И как он сбежал через месяц, после того как от меня ушла любимая женщина. Потому что я перестал с ним общаться.
   Юля опустила глаза в тарелку. Я спохватился насчет "любимой женщины" и забормотал, что это было давно. Куснул пельмень с вилки. Он был холодный, как лягушка и абсолютно лишен вкуса.
   Потом пили чай с трюфелями. Трюфели привез Костя, но от этого они не сделались сухими и противными. Я цитировал классиков из толстых андреевых томов. Юлька жаловалась на кретинов инспекторов, идиотов-бандитов и тупых девиц из американских детективов, которые она вынуждена переводить с утра до ночи, потому что ничего другого не умеет, а наша публика ничего кроме детективов не читает и читать уже не будет.
   Гаврик нас совсем не слушал, доедал пельмени и находил их восхитительными, а нас - неплохими ребятами, начисто лишенными вкуса.
   Запустили жесткий диск на компьютере. На нем были записаны обвинительные заключения по делам, которые вела Людмила в суде в этом году. Если процесс прошел, вслед за материалами следствия стоял приговор.
   Всего дел было около пятидесяти, и процентов на восемьдесят повторяли они с вариациями один и тот же сюжет.
   А приходил к Б с бутылкой. Бутылку выпивали. Потом еще одну. Потом говорили по душам. Потом плевали в душу. Потом А брал нож и убивал Б. Если при этом присутствовал С, его отвозили в больницу с тяжелыми телесными повреждениями.
   В городе А чаще орудовал ножом. На селе предпочитал топор. Молоток применялся и в городской и в сельской местности.
   Были чисто деревенские сюжеты.
   Сумароковские выдавали невесту замуж в деревню Чернушкино. Приехали на своих жигулях-шестерках. Были очень горды и смотрели на чернушкинских свысока. Чернушкинским это не понравилось. Тем более, что они были преимущественно на москвичах. Пили водку и самогон и готовились к драке. Дрались сначала в клубе, потом на улице. Потом чернушкинские погнали сумароковских. Один из преследователей был на самосвале. В результате шестерка улетела в кювет. Трое сгорели в салоне, один умер в больнице.
   Или вот еще. У мужика была корова. Мужик ее любил, но сильно пил. По вечерам корова гуляла по деревне и мычала недоенная. Ее прибрал к рукам другой мужик, который к коровам и водке был равнодушен, но знал, что животное в хозяйстве всегда пригодится. Первый хозяин вспомнил про любимую корову через полгода, но подобравший ее вернуть отказался, на том основании, что если бы он не кормил и не доил ее, она бы издохла. Драка ничего не решила - ни первая, ни вторая. Мужики пошли в суд. Людмила оштрафовала нового хозяина, но корову у него отбирать не стала.
   Были и современные дела - рэкетиры жгли друг у друга продуктовые палатки. Наследники судились из-за дачных участков. Бомжи обворовывали дачи. Делали это дерзко и нахально. Летом, пока хозяева спали после обеда в комнатах, выносили телевизоры с веранд. Зимой могли из пустующей дачи вынести все под чистую, включая проводку и старые грабли. Если попадались, сопротивления не оказывали. Впрочем, было исключение - в самом начале года Людмила судила бомжа, которого следствие обвинило в убийстве пенсионерки как раз в поселке "Красный воин". Бомжа обнаружили через сутки абсолютно пьяным в обнимку с топором - орудием убийства. Людмила дала ему десятку.
   Все это было замечательно, серию очерков "Нравы тихого поселка" для "Бульвара" я мог бы начать писать прямо сейчас, но к нашим делам ни сумароковские, ни чернушинские, ни А, ни родственники Б, ни бомжи, ни пенсионерки никакого отношения не имели и помочь нам не могли. Можно, конечно, предположить, что кто-то из участников этих судебных разборок сам или через родственников решил отомстить Людмиле за попранную правоту и плевок в душу. Но даже если бы такой нашелся, он бы подстерег судью и стукнул по голове прямо в темном звягинском переулке. Выслеживать и ждать, когда она поедет к сестре, стрелять в нее из пистолета, точно не стал бы.
   -Почему ты так в этом уверен?- Юля подняла на меня потемневшие от усталости глаза.
   -Ты представляешь, где вот этот алкаш А или такой вот чернушкинский или сумароковский достали бы пистолет? Я - нет.
   -Это они в уголовных делах алкаши и деревенские. А по совместительству вполне могут трудиться в какой-нибудь бандитской группировке,- возразила Юля, снимая очки, в которых глаза ее казались широко и удивленно открытыми.
   -Возможно,- согласился я.- Но тогда стреляли бы из Макарова, ТТ, а, скорее всего, из обреза или какого-нибудь револьвера времен гражданской.
   -А в Людмилу из чего стреляли?- сощурилась близоруко Юля.
   -Из чего-то современного, импортного и дорогого.
   -Интересно, откуда тебе это известно?
   Откуда известно? В самом деле - откуда. Не такой я эксперт и баллистик, чтобы по входному отверстию определить хотя бы приблизительно вид оружия. Да и не видел я этого отверстия.
   Я когда проверял, правильно ли все расставил и положил там, у камина, отступил к двери и почувствовал что-то под ногой. Наклонился. Увидел гильзу. Маленькую, серую из какого-то странного материала. Я таких не видел никогда. Платком взял ее, по кругу вокруг капсюля увидел буковки. Не русские, естественно. И не английские. Тут у Людмилы в кармане зазвонил телефон. Я вздрогнул от неожиданности и гильзу уронил. Потом не искал. И честно говоря, забыл о ней. Или постарался забыть. И для следователей этих липовых вспоминать не стал. А сейчас вспомнил.
   -Нет, Юля. Тут не чернушкинские. И не сумароковские. Не шестерки, москвичи и самосвалы. Тут кто-то покруче замешан.
   -Кто же?
   -А вот этого я пока не знаю,- сказал я и перешел к тем делам, которые Людмила должна была вести в ближайшее время и которыми вместо нее займется теперь другой судья.
   Картина преступности в звягинском районе, судя по всему, принципиально не менялась. Все то же воровство из дач и пьяные разборки со смертельным исходом. На ближайший месяц добавилось только убийство бомжа.
   Тело бедняги пролежало в канаве возле станции полдня. Мимо дачники бежали на электричку, брезгливо морщились, отворачивались, бормоча, что развелось всякой пьяни. Подойти и узнать - жив бывший человек или помер, никому и в голову не приходило. Так и провалялся бы неделю, если бы братья бомжи не решили разбудить приятеля. Подошли, а он не будится.
   По этому делу обвинялся работник местной оптовой овощебазы. А свидетелем проходила некая Евгения Петровна Стрелецкая. Она утверждала, что, возвращаясь последней электричкой из Москвы, видела в окно, как у станции возился кто-то в канаве, а когда сошла с электрички и приблизилась к тому месту, увидела парня, которого не раз встречала возле магазина на красных жигулях. Заметив ее, парень бросился в свои жигули, стоявшие тут же на обочине с зажженными фарами и открытым багажником, и скрылся. Следователь, как это ни странно, парня отыскал и по следам на месте преступления и в машине доказал, что он и есть убийца. Дело было передано в суд и первое заседание по нему состоялось на прошедшей неделе.
   -Ну и что?- спросила меня Юля.- Что ты на этом бомже застрял. Чем оно от других пьяных дел отличается?
   -Да, в общем-то ничем,- согласился я, скопировал дело, бросил на чистую страницу и кликнул клавишу "печать".
   -Зачем же ты его выводишь на принтере? Зацепиться больше не за что?
   -Не за что,- кивнул я, собирая листы дела в стопку и просматривая их.
   -И за что ты здесь зацепился?
   Честно говоря, я и сам этого не знал. Сцепились по пьяни бомж и алкаш перед закрывшимся на ночь станционным магазином. Недопитое стукнуло в голову. Один отмороженный достал другого. Тот, что покрепче стукнул дохляка, тот и помер. Убийцу нашли.
   Что здесь такого? Пока ничего. Странное начинается после.
   -Убийцу-то почему-то не задержали,- сказал я Юле.
   -Откуда ты знаешь?
   -Из постановления суда, вынесенного на первом же заседании твоей сестрой. Вот:"Изменить меру пресечения обвиняемому Игорю Гулиеву с подписки о не выезде на арест. Арест произвести в зале суда",-прочел я приобщенное к делу постановление.
   -Как же это у них убийца до суда на свободе гулял?- удивилась Юля.
   -Вот я и говорю,... Гулял, пока сестра твоя его не посадила.
   -И ты думаешь, это из-за него...- начала Юля.
   -Да нет,- постарался успокоить я Юлю.- Сунул человек ментам, чтобы его не сажали до суда - дело обычное. Только вот зачем он тогда на суд пришел. А пришел он потому, что был уверен, что его оправдают. А судья его возьми и арестуй. В общем, в этом имеет смысл покопаться.
   -Как это - покопаться?
   -С мужем Людмилы поговорить - не было ли звонков и угроз. Автоответчик проверить. Почту. Хотя, конечно, надежда слабая.
   -Почему?
   -Кто станет из-за какого-то работника овощебазы в судью стрелять? Даже если он ментам сунул. Посадили его и хрен с ним, они свое уже получили. Тут должно быть дело посерьезнее, чем убийство бомжа. Разве только это убийство не случайно. И бомж этот не прост. И что-то за всем этим скрывается, чего ни следователь, ни Людмила не знали. Но это, конечно, из области фантастики и твоих детективов.
   -Не моих, а американских. И английских. Я их не пишу,- напомнила Юля.-Я только перевожу - пишут другие.
   -Ну, да. А вот эта, свидетельница - Евгения Петровна Стрелецкая... Ты ее знаешь?
   -Знаю. И ты, кстати, тоже.
   -Я?
   -Ну не ее. Но ее кота знаешь точно. Он твой кровный брат.
   -Это Барсик, что ли?- потрогал я палец. Ранки зажили. Палец ныл до сих пор.- Что ж. Будет повод пообщаться с Евгенией Петровной. А кто она?
   - Местная достопримечательность. Предводитель ветеранов, гроза администрации, борец за права офицерских вдов.
   -Понятно. Сумасшедшая старуха. По редакционному - чайник. Приятное мне предстоит знакомство. Во всяком случае, ничего более подходящего для дальнейшего расследования у нас, кажется... Погоди, а это что такое?
   -Что?-насторожилась Юля.
   На диске была еще одна папка. Отдельная. Как это я сразу на нее внимание не обратил?
   Папка имела название.
   Называлась :"Администрация".
  
  
  
  
   ГЛАВА 4
  

1

   В папке "Администрация" было только два дела, и я не сразу понял, как они туда попали. То есть, как попали в папку - понятно, Людмила положила. А вот как дошли до суда?
   -Ну и что здесь такого?- не поняла Юля моего изумления.- Дело о наследстве и превышение служебных полномочий какой-то паспортисткой. Чем они от других отличаются?
   -Ну, да, конечно. У нас каждый день суды принимают от граждан иски к администрации района и сажают паспортисток за то, что они регистрируют приезжих сотнями по одному адресу за взятки.
   И в самом деле, это были странные дела. И в одну папку они попали вовсе не случайно.
   Людмила приняла иск от некоего Арленева Юрия Петровича. Юрий Петрович катил огроменную бочку на администрацию Звягинского района. Он был внучатым племянником и единственным наследником своей двоюродной бабки вдовы генерал-майора и имел все права на участок в полгектара и дом в поселке "Красный воин", которые администрация абсолютно незаконно, не дожидаясь истечения полугодового срока, назначенного специально, чтобы объявились все мыслимые наследники, продала некоему гражданину Сопикову Николаю Вениаминовичу.
   Кто бы ни был этот Арленев, подготовился он к процессу основательно. Не только все метрики и свидетельства до третьего колена, доказывающие его права на наследство, раздобыл. К иску он приобщил копию постановления о продаже участка, подписанную Главой Администрации, справку из земельного комитета о новом владельце и даже копию свидетельства о сделке купли-продажи, из которой следовало, что Администрация продала этому Сопикову участок, рыночная стоимость которого составляла немногим меньше ста тысяч долларов, за сто тысяч рублей.
   Я стал искать, связь между иском Арленева и делом паспортистки, зарегестрировавшей человек триста приезжих из теплых краев с явно нерусскими фамилиями по одному и тому же адресу и легко эту связь обнаружил. Все кучерявые, смуглые с нахально-искательными манерами мужики и их ближайшие родственники были зарегистрированы в поселке "Красный Воин" по адресу Сереневая улица дом 11. В том самом доме и на том самом участке, на который теперь претендовал наследник.
   На этом совпадения не заканчивались. Как вы думаете, что послужило основанием для возбуждения дела против паспортистки? Правильно - заявление все того же Арленева в Отдел внутренних дел Звягинского района.
   - Мистика какая-то!- воскликнул я, откидываясь на спинку кресла и отъезжая на колесиках от компьютера.
   Юля проводила меня взглядом и весьма рассудительно заметила:
   -Какая ж тут мистика. Жулье в районной Администрации - обычное дело. Вот если бы они были вампирами или там вурдалаками...
   -Вампиры и вурдалаки - это одно и тоже,- слегка позанудствовал я.- Только по-разному называются. Жулье не мистично. Для этого оно слишком реально. А вот все эти совпадения - явно из той же области, что твои вурдалаки.
   -Это почему же?
   -Загнали участок, решив, что наследников нет - это понятно. Цену в акте проставили с потолка - тоже могу допустить. Попутно собирали с приезжих деньги за левую прописку, и на этом кормился весь Отдел внутренних дел - ничего нового. Но чтобы все это по одному и тому же адресу - это как? Потом объявляется какой-то Арленев и все сыпется?
   - А почему нет? Просто они здесь совсем обнаглели, всякую осмотрительность потеряли. Вот и расплачиваются.
   -Расплачиваются, как видишь вовсе не они... Ой, прости.
   -Нет, ничего,- увяла Юля.
   -Ну, прости! Ну, сказал глупость.
   -По моему, ты сказал правду. Но не всю. Так что продолжай.
   -Понимаешь, дело с фальшивой регистрацией, даже если его возбудили по заявлению этого Арленева, до суда дойти не могло. Его должны были замотать там же в ОВД. И иск к администрации по поводу наследства принимать не должны были. И тем не менее все это произошло, дела дошли до суда и Людмила готова была слушать их на следующей неделе.
   -Ну и что! Ты Людмилу не знал. Я же тебе говорила. Она была абсолютно независима. Если что решила, никто не свернет.
   -Нет, Юля,- покачал я головой.- Твоя сестра могла быть упрямой. Но она не была сумасшедшей. Кто-то ей помогал. Кто-то так все организовал, что этим делам был дан ход. Кто-то достаточно сильный и при власти начал копать под здешнее начальство. А потом что-то случилось. То ли он струсил. То ли добился своего другими способами. И он просто отошел в сторону. А Людмила осталась. И поняла, что дело может плохо кончиться. Именно поэтому она и нуждалась в помощи твоего Виктора.
   -Почему моего?
   -Ну, не твоего. Но все же следователя областной прокуратуры. Как я слышал.
   Я вывел листы дел о наследстве и паспортистке на принтере. Прошил листочки степлером. Выложил стопкой - Арленева с Сопиковым сверху. Паспортистку под них. Взял в руки дело об убийстве бомжа, взвесил, хотел отложить, но, подумав, сунул в ту же пачку. Связь этого дела с двумя другими из папки "Администрация" пока не просматривалась. Но кто знает, что еще всплывет и как обернется?
   -Слушай, а Сиреневая дом 11 - это где?
   -Там,- махнула Юля рукой в направлении, куда я не бегал по утрам. -Через две улицы.
   -Пойду-ка я посмотрю, что это за дом такой,- поднялся я.
   -Поздно уже,- встревожилась Юля.- На улице темно, бомжи бродят.
   -Ну, знаешь,- раздулся я от гордости.- Бомжей бояться, от ментов не убежать. А вот ты запрись. И никого не пускай.
   -Мне-то что. У меня охрана,- подняла Юля Гаврика на руки, прижалась к длинному шелковому уху щекой и посмотрела на меня серыми своими глазами, точно спрашивая себя о чем-то.
   Например, почему мне не хочется, чтобы он уходил?
   После такого взгляда, что мне все менты и бомжи на свете?
  
   А никакого дома по адресу Сереневая 11 я не обнаружил.
   Девятый дом был. И тринадцатый тоже. А вот одиннадцатого не было.
   Старый штакетник разобрали. Ворота снесли. Внутрь участка шла глубокая раздолбанная колея.
   Поднимались сосны, качались ели, тени их скрещивались и разлетались в свете прожекторов, освещавших то место, где когда-то стоял старый дом, а теперь шла стройка. Несмотря на поздний час, трудились вовсю. Человек десять заканчивали кладку первого этажа. Дом намечался из фирменного кирпича, судя по очертаниям, эркерам, окнам и балконам, выступам и галереям, - метров в пятьсот, невысокий и стильный, с гаражом, бассейном, зимним садом, спортивным залом и прочими удобствами.
   С учетом реальной стоимости земли, проделанных строительных работ и закупленного материала новый владелец вложил по адресу Сереневая дом 11 весьма кругленькую сумму.
   А теперь на все это претендовал законный наследник.
   Как там его фамилия? Арленев?
   Хорошо бы с ним встретиться, потолковать.
   Если, конечно, живой он еще.
  
   -Нет, Юля это опасно.
   -Жить вообще опасно.
   -Ты даже не представляешь, что тебя ждет.
   -А ты представляешь?
   -Догадываюсь. Кто он этот Арленев? Откуда он взялся? Может, за ним следят. Может, его приговорили и не сегодня завтра уберут. И тут заявляется некто и начинает выпытывать, кто вы, да что вы, да откуда узнали спустя три месяца о смерти двоюродной бабки, да кто вас надоумил иск подать и помог собрать документы.
   -Значит, ты будешь рисковать, а я в это время преспокойно переводить историю про кретина инспектора. Так? Между прочим, убита моя сестра. Ты не забыл об этом?
   Я не забыл. Только теперь я понял, что значит - родство. Конкретно. Юля тихая, если не беспомощная, оказалась такой же упрямой, как ее сестра. Почему-то решила, что должна разделить со мной все тяготы и риски расследования и никакие пугательные разговоры не помогали.
   Я вернулся, рассказал про стройку и про то, что надо встретиться с Арленевым и Сопиковым, узнать, что они обо всем этом думают, и что намерены делать. И тут началось. Ты едешь к Сопикову, я к Арленеву, потом встречаемся и сверяем показания.
   Я снова попытался отговорить Юлю. Слабая была попытка. Но она вдруг согласилась. И тут же предложила другой вариант. Еще похлеще.
   -Хорошо,- сказала она.- Поезжай к Арленеву сам. А я поеду к Сопикову.
   Час от часу не легче. Соваться к человеку, который вбухал двести тысяч в дом и строительство, а теперь может этих денег лишиться и задавать ему вопросы... Так откровенно нарываться, может только человек, у которого крыша обвалилась. И стены тоже. И фундамент просел.
   -На себя намекаешь?
   -Я - другое дело.
   -Почему это?
   -У меня свои причины,- с надеждой посмотрел я - может догадается, наконец, что со мной происходит помимо убийства, жуликов и ментов.
   Не догадалась. Или виду не подала.
   -У тебя свои причины. У меня свои.
   Интересно какие. Хорошо бы те же самые, что у меня.
   Это уже вошло у меня в привычку. Заглянул в широко расставленные и раскрытые серые глаза. Почувствовал как перехватывает дыхание. Наткнулся на темную синь на донышке. Очнулся, так и не поняв - "Да" или "Нет".
   Я предложил съездить вдвоем. Она махнула рукой:"Зря терять время". Мне оставалось выбрать для Юли меньшее зло. Я выбрал Арленева.
   В конце концов, бедный родственник. Будет только рад вниманию и участию. Тем более, как безопаснее к нему подъехать и свалить потом, чтобы тебя не нашли, Юля уже продумала.
   Не зря, все таки, детективы идиотские переводила.
   Или не такие уж они идиотские?
  
   2
  
   Сопиков жил в престижном центре, в старом сером кирпичном доме, опоясанном желтой газовой трубой. Двор заросший дикими кленами, подъезд не первой свежести, третий этаж, бронированная дверь под дерево, глазок видеокамеры, приятная мелодия импортного домофона.
   Современная система слежения и безопасности. Вы на лестничной площадке кнопку нажали, домофон сыграл мазурку, в квартире прямо на экране телевизора высветилось ваше лицо перед дверью. Хозяин квартиры посмотрел и... рявкнул:
   -Что надо?
   -С Сопиковым Николаем Вениаминовичем можно переговорить?
   -Отвали. Нет тут Сопикова,- прохрипел динамик над дверью и умер.
   Подождал. Нажал кнопку еще раз. Тут же получил:
   -Ну, ты, козел, не понял что ли?
   -Простите, а где я могу найти Сопикова Николая Вениаминовича?
   -В звезде на верхней полке! Я щас выйду, отоварю, кровью блевать будешь. Хочешь?
   -Нет не хочу,- отказался я от услуг братка, обосновавшегося в квартире Сопикова.- Мне Николай Вениаминович нужен. По делу.
   Динамик замолк. В квартире решали - выйти отоварить посетителя или в последний раз предупредить. Переться к двери, открывать, бить меня головой об стенку было лень. Поэтому я услышал:
   -Ну ты, алкаш. Последний раз тебе говорю - нет тут Сопикова. Квартиру полгода как продал и съехал. Запомни и другим алкашам передай. Адрес в морге узнаешь. Сам дойдешь или тебе труповозку вызвать?
   От труповозки я вежливо отказался.
   Спустился во двор, зашел на детскую площадку. Сел на железную черепаху.
   То, что Сопиков мог оказаться подставным лицом, меня вовсе не удивляло. Но и дела о покупке участка на Сиреневой улице тоже не проясняло.
   Все было привычно, логично и в порядке вещей. Но что-то не так. В каком-то месте логика изменяла привычке, порядок нарушался.
   Предположим, Администрация оформила фиктивную сделку по продаже земли. Всякий, кто читает газеты и смотрит по ТВ заказанные МВД истории о замечательных российских сыщиках, знает, как оформляются подобные сделки. Находят бабушку или деда, за сто рублей берут у него паспорт на прокат, генеральную доверенность и дальше творят что хотят. Дед становится владельцем мерседеса или квартиры или участка земли, потом от его имени все это перепродается и оформляется заново на нового хозяина, потом еще на одного, потом на следующего, в результате - концов не найдешь и кто на самом деле купил и кому продал не установишь. И претензии предъявлять не к кому.
   Тот, кто проворачивал эту сделку, начал действовать по известной схеме. А потом почему-то притормозил. Участок после Сопикова на следующего хозяина не переоформил. А откуда это следует? А это следует из копии акта купли продажи и справки из земельного комитета, приобщенных к иску наследником. Тем самым Арленевым, к которому отправилась Юля. С кем она, может быть, в эту минуту беседует. Надеюсь, встретив больше дружелюбия и понимания, чем встретил я на лестничной площадке перед квартирой Николая Вениаминовича.
   В чем дело, почему цепочка не связалась?
   Может быть ее и вязать не собирались, а Сопиков и есть настоящий покупатель. Продал квартиру в городе, купил другую в престижном центре, но в новом доме и спокойно строит особнячок на ветеранской земле. А во всех актах и регистрационных книгах остался адрес старой прописки, который исправить никто не спешит.
   Может-то может, но... вряд ли. А почему я так в этом уверен, я и сам не знаю.
   Куда меня посылал братан из-за двери?
   В морг он меня посылал.
   Как он меня называл?
   Алкашом. И другим алкашам просил передать. Значит, я не первый алкаш, который искал тут Сопикова. Или просто Колю. Или Вениаминыча. Или... как его тут прозывала местная пьянь?
   А где мне искать местную пьянь, чтобы навести у нее справки, и так ясно. Вот он уголок возле гаражей. Старый клен развесистый. Дощатый столик, скамеечка. Банка консервная, полная окурков, бутылки пустые меж гаражей заброшенные. Вот оно - место утреннего опохмела, полдневной добавки, вечернего пропоя до полного отупения, мычания за жизнь, сползания со скамейки и отсыпания тут же, под лавкой.
   А вот и мужики. Идут добавить.
   К столику боком, прихрамывая, опустив зады и плечи, брели через двор трое, и видно было, как души у них горят коптяшим керосинным огнем, жжет горло кислая отрыжка, давит грудь, потеют лбы и спины, и по ступням и ладоням бегут противные мурашки.
   Оставшиеся в живых карманы детской курточки, ободранного плаща и пиджака со споротой подкладкой были пусты и только в одном внутреннем ближе к сердцу, прижатая рукой, хранила надежду на минутное облегчение бутылка дрянной водки.
   Подошли, кое-как сели вокруг дощатого столика - одутловатый, как воздухом накаченный в плаще и очках с разбитым стеклом и дужкой, обмотанной ниткой, костлявый с провалившимся ртом, в пиджаке, и в детской курточке ростом с ребенка горбун с надменно выпяченной грудью.
   Я ждал.
   Костлявый извлек бутылку, горбун три пластмассовых стаканчика. Общими усилиями разлили. Выпили, чуть не срыгнули, занюхали. Расслабились на минуту, тут я и подошел. Две сторублевки на занозистые доски выложил:
   -Не добавить ли?
   -Я сбегаю,- скрипнул горбун, лапкой бумажки подхватил, дернулся из-за скамейки, но костлявый зацепил его за капюшон:
   -Смотри, горбатый, скрысятничаешь - удавлю!
   Горбун молча выкручивался, отдирал капюшон, вырвался, наконец, выставив цыплячью грудь, попыхтел, не сказал ничего и убежал мелкими шажками.
   Одутловатый запрокинул небритое лицо, сощурился на солнце. Костлявый стукнул пальцами по столу и засопел. Меня они как-будто не заметили. Деньги с клена слетели.
   -Тут во втором подъезде жил, на третьем этаже. Как его...
   Костлявый разглядел что я есть тут.
   -Ты кто?
   -Не важно. Мне этого, как его... Колю... Вениаминыча из тридцать седьмой,- стараясь попасть в ритм запойной мысли, бормотал я.
   -Опоздал, милый,- непропорционально тонким голосом пропел надутый.-Квартирку его уже прибрали.
   -Ты что,- сжав кулаки, попер на меня костлявый,- Из недвижимости? Квартиры у мужиков отбираешь? Да я тебя за это...
   -Тихо,тихо,- положил руки на плечи, надавил слегка и тот упал на скамейку.- Я как раз наоборот.
   -Как это?
   -Разыскиваю тех, у кого квартиры отобрали. Помогаю вернуть.
   -Ну, Колю ты вряд ли отыщешь,- щурясь на солнце спел раздутый.
   -А что он - в морге?-вспомнил я братка.
   -Может, и в морге,- повернулись ко мне треснутые стекла.- Но говорил, что в деревню едет.
   -Точно,- отдышавшись вспомнил порванный пиджак.-Туда его выписали. В гости звал.
   -А как деревня называется?
   -Черт его знает. Во Владимирской что ли области?
   -В Ивановской,- вспомнил костлявый.
   -А сам из деревни?- поинтересовался раздутый.
   -Можно и так сказать.
   -А ты бы отвез меня в деревню,- сощурился он.-Старуху мне подыскал. Я с ней сел бы на лавочку и сидел. Травка растет. Гуси ходят. А?
   -Отвезу дед. Обязательно отвезу.
   -Когда?
   -Весной.
   -Весной,- ухмыльнулся он и глаза его расплылись за стеклами очков.
   -Погуляли хоть на бабки за квартиру?
   -Ну, разгуляешься у них,- зло посмотрел на меня костлявый.- Пока документы оформляли, недвижимость деньги давала. А как Колька подписал, пришли мордовороты и выкинули его. Сказали, что дом его в деревне теперь. Он и поехал. Говорил ему мудаку больному на голову - не продавай квартиру. Не послушал.
   -А как агентство называлось?
   -Чего?- пиджак озирался, то ли ища откуда голос его достает, то ли в ожидании пропавшего карлика.
   -Агентство, которое у Коли квартиру отобрало, как называлось?
   -А я что, помню? "Дрель" какая-то.
   -Как?
   -Ну, "Мудель".
   - "Астрель", может?
   -Может и "Астрель". Нам по хрену. От нас все равно ничего не получат. Хрен им, а не квартиру. Куда горбатый-то с бабками делся?
   -Вон он. Идет!
   Горбун пыхтя и поойкивая бежал через двор, неся в руках две бутылки все той же дрянной водки. Карманы курточки топырились от пива. Вдруг запнулся ножкой за корень и хлопнулся на выпяченную грудь.
   -У, ё! - вскрикнули двое.
   Горбун лежал, как мертвый. Потом, не вставая, поднял остроносенькое лицо и засмеялся счастливо, руки показывая.
   В руках были бутылки.
   Бутылки были целы.
   И даже пиво в карманах не разбилось.
  
  
   3
   -Эй, ну ты где?
   -Выхожу из метро, иду к вокзалу.
   -А я - уже. На платформе. Под табло.
   -А я тебя вижу.
   -И я тебя тоже.
   Юлька стояла на платформе, трубку прижав к уху, голову склонив к плечу. Увидев меня, встряхнула шапкой волос, улыбнулась, сморщив нос.
   Мобильник у нее был, но она его избегала. Не нравилось, что где бы ты ни был, тебя всегда могут обнаружить те, в ком ты не нуждаешься. Мне это тоже не нравилось. Может потому, что не было того, чей голос всегда должен быть с тобой в этой маленькой пластмассе. Пусть ты даже не звонишь. Но он с тобой. И этого вполне достаточно, чтобы чувствовать себя иногда счастливым.
   -Ну, как?- спросила Юля сияя от гордости и торопясь на самом деле рассказать, как у нее.
   В пустом вагоне светилась пыль в луче, ныли железные ящики под скамейками. Голос в динамике над дверью жестко объявил остановки, на которых электричка принципиально не останавливается.
   И Юлька легко представила себе, как орал на меня в домофон браток, не подымаясь с дивана. Какой холодной и жесткой была железная черепаха. Как щурился на солнце дед с раздутым лицом и мечтал о доме в деревне, как падал горбатый карлик, вздрагивали его друзья, а он лежал, как мертвый и поднимал счастливый ладони с волшебным питьем.
   -Здорово,- очнулась от видений Юля.- И что это значит?
   -Не знаю. Мумитроль какой-то. Театр абсурда. Черные дыры, двойные спирали. Гонки Геркулеса с черепахой. А кто властелин этих колец - поди разбери. Но он есть - я это чувствую.
   -Ну да,- не удивилась моему бреду Юля.- Я чувствую то же.
   Я посмотрел на нее. Какая она вся ладная. Белый свитерок, серый офисный костюм, туфельки в тон. Пристроила на носу очки. Сумка-дипломат с бумажками. Дамочка-клерк, соблазнительная, но серьезная.
   Так она должна была появиться перед Арленевым.
   Так и появилась, представившись страховым агентом.
   -А почему страховой агент?- спросил я утром, пока сбирались мы на дело.
   -А ты представь. Человеку сваливается наследство в сто тысяч. Получит он его или нет - неизвестно. А он хочет. И боится, что обломится. Чует козни претендентов. Никому не верит. Ждет что надуют. И тут появляется страховой агент и предлагает застраховать...
   -Что? Участок спорной земли от землетрясения?
   -Почти. Угадал, но не совсем. Мы страхуем судебные риски.
   -Что-что?- не понял я.
   -Судебные риски. Выиграешь ты дело или проиграешь - неизвестно. А тут... Платишь ноль, ноль один процент от суммы иска и, если проигрываешь получаешь, скажем тысячу долларов. На обмыв облома.
   -Кто ж на это согласится?
   -А мне и не надо, чтоб Арленев согласился.
   -А чего ж тебе надо?
   -Чтобы он мне обрадовался. Поделился шансами. Показал документы. Рассказал, как все так удачно для него сложилось. И он расскажет, потому что я - тот человек, который кровно заинтересован, чтобы он дело выиграл. Хотя бы потому, что в случае проигрыша должна буду выложить тысячу.
   -Ловко,- оценил я утром.
   -Ну и как он тебе. Обрадовался?- спросил я сейчас.
   Еще раз окинул взглядом ее фигурку. Что ему оставалось делать? Я бы обрадовался.
   Юлька сунула Арленеву визитку агентши Росгорстараха, которая каждую осень шныряла по поселку, разнося полисы и слухи о том, у кого что украли и кто как горел в минувшем сезоне. Арленев карточку посмотрел, в квартиру не пуская, и спросил документик. Юля и это предусмотрела - соорудила на компьютере удостоверение со своей фоткой, перевела печать с полиса, чиркнула подпись.
   Подозрения раступились, Юля вошла в прихожую, свет на нее упал, а вслед за ним пал и Арленев - мужик за сорок - липовый коммерсант и патентованный неудачник, из тех, кто на словах так ловко обделывает свои дела, но почему-то всю жизнь не вылезает из... Известно из чего.
   В комнате, заваленной обломками надежд и рухнувших планов Арленев, оттопырив животик, лихорадочно теребя бумажки сочиненных Лялькой страховых договоров и услуг, принимался читать, бросал, вскакивал, бегал от окна к двери, предлагал чай и кофе, не наливал ни того, ни другого и говорил, говорил, говорил...
   Кому-то грозил, на кого-то обижался. Кто-то ему был должен. Украл его идею. Он им все наладил, а его выпихнули. Оттерли. Использовали и бросили. И вот те... Они ж должны на него молиться. Если бы не он... И вот тут появляются эти, и говорят, что он наследник дома и участка стоимостью в сто тысяч, но там уже влезла местная мафия и надо побороться.
   -Кто "эти"?- спросила Юля.
   Арленев вскочил, забегал по комнате, рассыпал записные книжки, бросил на стол визитку представителя Агентства по розыску наследников.
   -Как, как?- поперхнулся я.
   -Агентство По Розыску Наследников,- дирижируя пальчиком, проскандировала Юля, и решетчатые опоры высоковольтной линии за окном электрички дрогнули от смеха.
   Юлька повертела в руках визитку. Вспомнила, как сама только что соорудила нечто похожее на страховой почве. Выразила сомнение. Арленев горячо вступился за агентство и тут же сообщил, что такая идея у него бродит последние пять лет, но ему было не до того, и его обскакали.
   Действовали агенты весьма убедительно.
   Сообщили о том, что имеют информацию о правах Арленева на крупное наследство. Что кроме них этой информацией никто не обладает. Что сам Арленев не знает и без их помощи никогда не узнает о наличии у него родственника, единственным наследником которого он является. Что дело не простое, шансы высоки, но предстоит судебный процесс, юридическое сопровождение которого агентство также берет на себя. И за все про все фирма берет себе какие-то жалкие пять процентов. При этом в денежном выражении наследство оценивается свыше ста тысяч долларов США. Если наследник согласен ("Да",- подпрыгнул наследник) он подпишет Договор и получит информацию немедленно.
   Арленев подписал. И получил.
   Юля просмотрела "Отчет о деле наследника Арленева В.А.". На многих страницах подробно описывалась генеалогия рода Арленевых, колена и коленца, история сестер, бывших двоюродными до войны, разъезды, эвакуация, замужество, дети, внуки, бессрочные смерти и смерти в срок. В общем, если агентство ставило перед собой задачу доказать, что Арленев единственный законный наследник всего имущества некой бабуси, умершей в поселке "Красный воин", то оно с этой задачей справилось.
   -Оставалось доказать это в суде?
   -Вот именно. И по-моему шансы у Арленева при хорошем адвокате и объективном судье были вполне приличные,- сказала Юля.
   -А при судье купленном?
   -Соотвествующие.
   -Ну, хорошо, а откуда вообще это агентство узнало о существовании наследника и самого наследства?
   -И тут все логично. У них связи с ЗАГСами. Получают списки умерших одиноких стариков, после которых остаются дачи, квартиры и прочее. А завещания и явных наследников не остается. Находят родственника, который о своем родстве и счастье не ведает. Предлагают сделку - процент от суммы в обмен на информацию и юридическую помощь.
   -Логично. Ты когда-нибудь слышала о таком агентстве?
   -Нет. А ты?
   -В том-то и дело. А телефон с визитки...
   -Списала. И даже позвонила.
   -И что ответили?
   -Что этот номер не обслуживается.
   -Логично. Как же Арленев с ними связывался?
   -Они сами с ним связывались.
   -А он, вообще в курсе, что судья...
   -Что судью убили, он не знает,- тихо сказала Юля.- Позвонила секретарь суда. Сказала, что слушание переносится на две недели. Скажи, теперь мы знаем, почему убили Людмилу?
   -Только не из-за Арленева.
   -Почему ты так уверен?
   -Даже если предположить, что Людмила отказалась решить дело в пользу Администрации района... Мы ведь не знаем этого наверняка?
   Юля медленно кивнула.
   -Даже если они решили таким вот образом увеличить свои шансы, проблему-то они не решили. Я не знаю, кто здесь кому морочит голову, но те, кто отыскал Арленева, так просто от своего не откажутся. А это значит, что судебный процесс растянется на годы. Апелляции там, жалобы, пересмотры. Участок все это время будет под судом. А это значит, что ни заложить, ни продать его никак нельзя. А у них там строительство развернуто вовсю и деньги вложены немалые. Так что, если в вашем Звягинском районе проблемы решают стрельбой, то киллера послали не по адресу. Или не по тому судебному делу. Скорее уж... Скажи, к Арленеву уже приходили?
   -Кто?
   -Ну не знаю... Солидные люди с цепями, пальцами и скверными манерами.
   -Таких не было. Но сегодня... Он утром мусор пошел выносить, к нему подошел такой... чернявенький, на цыгана похож.
   -Что сказал?
   -Сказал, что лучше бы ему иск забрать, от наследства в присутствии нотариуса отказаться, получить свои законные две тысячи и не мешать хорошим людям. Которые пока добрые. Но могут стать совсем другими.
   -Сколько времени дал?
   -Сказал, подумай. Я позвоню.
   -Арленев отказался.
   -Естественно.
   -Нет, это как раз неестественно. Естественно в его положении отказаться от наследства. И от денег тоже. А эти, из агентства знают, что к нему приходили?
   -Они как нарочно исчезли куда-то. Два дня не звонят, не появляются.
   -Скверно. Арленев не передумает?
   -Да что ты. Он всю жизнь ждал, что повезет. Вот дождался.
   -Дождался. Ты телефон его записала? Надо бы ему вечером позвонить. Может удастся вразумить человека. Надеюсь, полис твой он не купил.
   -Обещал подумать. Но по-моему у него просто нет денег. Совсем. Ни копейки.
   Юля локоть положила на окошко. Смотрела на дачки под откосом, бесполезные телеграфные столбы, позолоченные рощицы. Потом лицо ко мне повернула, чуть дольше, чем нужно для вопроса, задержала взгляд, а я как всегда уперся в темную синь на дне серых глаз, дыхание у меня слегка перехватило и я не сразу ответил на вопрос, что я об этом обо всем думаю.
   -Самое время решить, нужно оно тебе.
   -Мне? - чуть наморщив нос и губку куснув, удивилась Юля.- Я думала нам.
   -А если нам, то...-я едва сдержался, чтобы не сделать то, о чем все время думал. Положить ладонь на шапку волос. Лбом прижаться к ее лбу. Носом коснуться припухлости на ее носике. Тронуть губами маленькую родинку над губой. Но я испугался, что все испорчу. А она поняла, что я испугался. Но не поняла чего.
   -Ты что, боишься?- удивилась она.
   -Нет, я думаю,- соврал я и тут же подумал вслух для очистки совести:-Я думаю, как эта административная шайка могла проколоться. Дважды в таком деле. С Сопиковым, на которого участок оформили, а он исчез. И с Арленевым, который неизвестно откуда взялся. Я в такие совпадения не верю. В Администрации, думаю, тоже. И они сейчас изо всех сил ищут, кто им эти совпадения устраивает. И я думаю нам нужно заняться тем же самым. И вот если мы успеем раньше...
   -И что тогда?
   -Тогда мы перестанем убегать.
   -А что это изменит?
   -Убегающего в конце концов догоняют. Побеждает тот, от кого бегут. Даже если он ни за кем не гонится. Как только они поймут, что им надо бежать от нас, мы сможем заняться, чем-нибудь другим.
   -Например?
   -Пойти в ресторан, провести вечер со вкусом.
   -Поняла,- рассмеялась она, запрокинув лицо.- У меня тут целый пакет из Макдоналдса. И следующая остановка - наша.
   Ничего она не поняла.
   А голод я тоже чувствовал - это верно.
  
  
  

ГЛАВА 5

1

   На Сиреневой работали таджики. Трудились, как мураши.
   Человек пять клали кирпичи, шваркая мастерками, постукивая звонко деревянными ручками. Двое тачками возили раствор из съемного кузова, куда вывалила его из гигантского крутящегося своего горшка заезжая бетономешалка.
   Я подошел, они меня не заметили. Стою под сломанным деревом, покуриваю, наблюдаю. Они мимо меня с тачками бегают, на стенке мастерками шваркают и стучат.
   Это только кажется, что они на одно лицо. Мы не смотрим в лица, вот нам и кажется.
   Лицо инвалида в коляске на переходе, лицо старухи, продающей зелень у метро, лицо девчонки в наушниках со жвачкой за щекой, лицо женщины с сумками. Мы не смотрим в лица. Лица не смотрят на нас. Никто ничего не помнит.
   Я попробовал представить Юлино лицо. Серый распахнутый глаз с синью на донышке. Припухлый носик. Родинка над губой. Собралось не сразу. Лицо слепилось из мозаики. Я его увидел. Мы еще можем вспомнить лица любимых. Или это тоже кажется?
   Я остановил одного с тачкой. Он остановился. Поднял ко мне лицо. Морщины вдоль щек, как трещины в пересохшей глине, черный жесткий чуб, застенчивая улыбка.
   -Хозяин твой где?
   Улыбка стала беспомощной. Он обернулся ко второму с тачкой. Тот подошел - низенький, щуплый в вязаной шапочке.
   Я спросил:
   -Тебя как зовут?
   -Карим.
   Глаза карие смотрели спокойно.
   -Давно здесь работаете?
   -Месяц уже.
   -Хозяина знаешь своего, Карим?
   -Совсем не знаю. Участкового знаю. Он привез нас сюда.
   -Как это?
   -Задержал. Регистрации у нас не было. И денег на выкуп. Сказал - будете работать, где скажу. Паспорта отобрал, сюда привез.
   -Платит вам?
   -Кормит только. Баландой тюремной. Говорит, будете работать, сколько скажу. Хорошо будете работать, может, отпущу.
   Тот с морщинами на пересохшем лице вертел головой, поглядывая то на Карима, то на меня и улыбался удивленно - как это у нас здорово получается говорить на чужом языке. Его окликнули со стенки быстро, непонятно. Он побежал с тачкой по доскам, оглядываясь по дороге на нас и улыбаясь.
   -А такого Сопикова Николая Вениаминовича не знаешь?
   -Нет, такого не знаю. Какой он?
   Если б знать.
   -Женщина приезжает,- сказал Карим.
   -Женщина?
   -Да. Очень ругается. То не так делаем, это не так.
   -А вы?
   -А мы переделываем.
   -Ты, Карим, хорошо говоришь по-русски.
   -Да. Учитель был. Там у себя.
   -Понятно. Женщина, говоришь. На чем приезжает?
   -На машине. Черная машина.
   Черная волга с синими номерами. Женщина в белом пальто, в красной шляпе. Под ручку с господином в черном плаще.
   Сказал Кариму. Он закивал.
   -Она приезжала. Красная шляпа, в такой была. Я пойду, а то...
   Что-то он увидел там, где раньше были ворота. Нагнулся к тачке, покатил по доскам. Я оглянулся на проем без воротин. Но никого там не увидел.
  
   Значит, они сами строят. Землю на Сопикова оформили, а строят сами. Может быть для себя. А может и на продажу. Все равно Сопиков с Арленевым им ни к чему. Если землю еще на себя не переписали, Сопиков может быть где-нибудь здесь. В КПЗ, например. Тюремную баланду ему приносят и Генеральную доверенность на подпись. Долго возятся. С Арленевым так долго возиться не будут. Но это так. Варианты.
   За спиной быстро едет машина. Я сошел на всякий случай на обочину. Поворот на нашу улицу виден и крыша Юлиного флигеля. Она сидит у компьютера и ждет меня.
   Машина сзади остановилась, подвыла сиреной. Как будто пальцем в спину ткнула и поманила. А я иду, не оборачиваюсь. Жигуль - шестерка милицейская меня обогнал, крылом уперлась в колено. Задняя дверца распахнулась, оттуда, кряхтя, вылез давешний брюхатый мент в кожанке, автоматом дорогу загородил, фуражку кулаком на затылок сдвинул.
   -Чего, глухой что ли? Документы!
   -На какой предмет?
   -Проверка регистрации.
   -Вчера проверяли уже,- напомнил я.
   -А че я, всех помнить должен?- удивился он.- Или тебя задержать за сопротивление властям?
   Я протянул паспорт. Он паспорт взял, не раскрывая, сунул кому-то в машину, сам остался снаружи. Стоял, прислонившись к дверце, ждал и в мою сторону не смотрел.
   В жигулях хрипело, щелкало, далекий голос давал указания, а менты его слушали. Повезут меня сейчас на нары, там я с Сопиковым и познакомлюсь. Только там он мне ни к чему.
   Плохой я предсказатель. Надо бы мне с Ленчиком повидаться, судьбу свою уточнить на предмет дерьмовости. Что-то давно я его не видел. Он бы мне сразу объяснил, почему менты меня решили отпустить и зачем останавливали. Брюхатый вместо того, чтобы сунуть меня через окошко вслед за моим паспортом, сунул паспорт мне в руки и, не прощаясь, кряхтя, полез на заднее сидение. Жигуль проехал метров тридцать и встал у поворота на нашу улицу.
   Чего это они? Готовят расстрел при попытке к бегству. Хотят посмотреть, куда я сейчас подамся - домой, к Юле или к Виктору. Такая топорная слежка.
   Я шел по улице и все время чувствовал спиной их жигуль. И взгляды, как дула автоматов, стукали мне в спину.
   Поравнялся с калиткой Юли, мимо прошел, как будто меня там не ждал никто и слышал, как повернула за мной машина, взревела пробитым глушителем, хрустнула гравием, остановилась. Дверца со скрипом распахнулась. Кто-то позвал:
   -Стой, брат. Говорить будем.
   Та-ак. На нашей тихой улочке новые лица.
   Из красной побитой пятерки-овощевоза вылезли двое чернявых в кожаном потертом китайском дерьме, с фальшивыми перстнями на толстых пальцах, с потливой их наглостью и привычкой бить всем скопом одного.
   -Подожди, брат,- говорил тот, что вылез первым, с раскосыми глазами и лицом бая из старого фильма.- Поговори с нами.
   Менты наблюдали. Ждали, когда черные меня обступят. И дальнейших указаний начальства.
   Улица была пуста. Если бежать очень быстро, имею шанс заскочить на Андрееву дачу. Они тяжелые, неповоротливые. Не догонят.
   Пятерка взревела глушителем, отбрасывая гравий, скакнула вперед, встала боком, перекрыв улицу. Из машины вылезли еще двое в покусанных кожаных плащах, как в халатах на вате. Или в чем они у себя дома ходят?
   Из под полы вынули как по команде по короткому куску железной трубы, хлопнули разом по ладони, двинулись ко мне с двух сторон.
   Вот, значит, чем они меня.
   Я поднял руку, привстал на цыпочки, заглянул через их спины в машину к ментам, в кои-то веки надеясь на родную милицию. Менты как будто этого ждали - хохотнули сиреной, взвизгнув шинами об асфальт, сорвались с места, уехали.
   -Зачем нам милиция?- шлепнув трубой по ладони, спросил похожий на басмача.- Милиция нам не поможет.
   Я плечом чувствовал, что те двое, что идут от машины, чуть запаздывают, чтобы взять меня в кольцо и обработать со всех сторон. Секунд пять у меня, не больше.
   Бай замахнулся трубой. Второй не успел. Я хлестко выбросил ногу вперед, ребром ступни, как учили когда-то в школе шотокан, целясь под коленную чашечку. Попал, он башкой без тюбетейки клюнул вперед, трубу выпустил, я перехватил, не опуская ноги, крутанулся, как отплясывающий русского в фольклерном ансамбле, зацепил второго за ногу, он сел. Я через них прыгнул, развернулся с трубой наготове. Вовремя - двое, что шли от машины махнули разом железом, но только по плечу задели.
   Первая двойка с колен поднимается, вторая на меня прет. Слаженности в действиях нет. Один вперед вырвался, замахнулся трубой (премия, что ли обещана тому, кто первый мне череп раскроит?), второй отстал. Опять в мою пользу - я успел трубой махнуть вырвавшегося по шее, второму, подоспевшему, ткнул коротко концом в брюхо.
   Дальше минут пять я крутил их, как коленвал - двое один за другим падают, двое поднимаются и прут. Жаль Юля не видит - я в этой сцене не так уж плох - уворачиваясь и отмахиваясь, хвалил себя, понимая, что не долго мне так прыгать, что выдыхаюсь и куски железа все больнее задевают меня по плечам и спине и вот-вот достанут до головы - один точный удар, и они меня свалят, и начнут обрабатывать, и мне уже будет все равно.
   Шкуры у азиатов дубленые. Как у верблюдов, ишаков, баранов. Каждому по разу я влепил с оттяжкой в болевую точку, они поваляться должны хоть не много, но разгибаются, поднимаются, обступают, сжимая кольцо.
   Закрутился, потерялся, из последних сил рванулся и вылетел прямо на красную пятерку, а оттуда - чернявенький, цыганистый, весело блестя глазами и ножом у бедра, шел на меня.
   Дернулся назад, в голове треснуло, ключица заныла, в ребра стукнуло - трое разом махнули и попали, я грохнулся на колено, стал заваливаться на бок, еще в сознании, видя, как отводятся руки в замахе, как летит мне в нос носок сапога, как, подрагивая, блестит лезвие, выбирая, куда ткнуться.
   И тут вдруг рвануло. Без дыма и грохота - пространство сжалось в плотный черный ком и взорвалось и все четверо разом отлетели в стороны и грохнулись, только цыганистый устоял, отскочил ощерясь, пятился задом к машине, а на него шел, раздувая ноздри огромный и страшный, как бешенный конь, Витя Злобин.
   Цыганистый с хаком ткнул ножиком, целя в живот, Витя дернулся в сторону, нож пропустил, руку перехватил, вывернул, стукнул с маху о капот пятерки, нож выпал. Вывернув руку противнику, Витя пригнул его мордой к земле, дернул, так что смуглое лицо нападавшего побелело от боли и зубы скрипнули, дверцу распахнул, сунул в машину.
   Я отполз на обочину, ладонь на голову положил. Башка гудела, в полчерепа что-то вспухло, но все было сухо - крови не было, без швов обойдется. Только вот на землю что-то капнуло, и тут же заныла скула. Тронул, посмотрел на пальцы - кровь. Какая-то сука скулу рассекла фальшивым перстнем. Ерунда! Но если бы не Злобин... Как он их, а?
   Басмачи зашевелились под грязной своей кожей, Витя, не давая им опомниться, поднимал их, как тюки с шерстью, отволакивал и запихивал в машину, ударяя ладонью защелки, захлопывал дверцами, так что и выбраться сразу из машины они не смогли бы.
   Все сделал, железо забросил через забор на ближайший участок, обошел жигуль, хлопая со звоном ладонью по крыше, а эта куча дерьма в побитой коже с каждом ударом втягивала головы в плечи и только побелевший от боли только что смуглый лицом цыган, держась за плечо, косился и зубы показывал.
   А Витя зашел сзади, дернул лючок бензобака, пробку отвинтил, сунул какую-то тряпку, зажигалкой чиркнул, огонь над головой поднял, как этот обдолбанный горьковский Данко.
   Чучмеки завыли, забились в салоне, ломая пальцы и пластмассу, задергали ручки заблокированных дверей. Витя поднес зажигалку к тряпке. Цыганистый крутанул ключ зажигания, взревел глушителем, дал по газам, рванулся с места, поравнявшись со мной, вдруг вильнул резко, крылом меня смахнул, дорога взлетала и накрыла меня с головой.
  
   -Ну, что, очухался?
   Под спиной что-то твердое и ребристое, голова гудит, как двигатель на прогреве, руки-ноги целы. Виктор меня к той самой березе, с которой я Барсика снимал, привалил, рядом на корточках сидит, курит. Я до головы дотронулся, пошипел немного.
   -А ты ничего,- оценил Виктор.- Где так махаться научился?
   -В школе,- подтянул я ноги, сел повыше.
   -Каратэ,- хмыкнул Витя, сигареткой в темноте пыхнул.-Пять минут против четверых - два раунда почти.
   -Не понял,- отнял я руку от головы. -Ты что, наблюдал что ли?
   -Ну, да,- спокойно сказал он.
   -Зачем?
   -Так. Знать надо было, что ты можешь. В следующий раз забудь про свои болевые точки,- дал указание, тренер хренов.- В точку в драке попасть, надо умудриться. А второй попытки не будет, это тебе не спортзал. В драке есть только два удара - по носу и по яйцам. И человек вырубается. Даже такой толстокожий, как эти. Они бы давно у тебя лежали. А ты молотил, и все бестолку.
   - А зачем тебе нужно, чтобы я вырубал кого-то?
   -Ты же с Юлькой ходишь. Я, конечно рядом. Но могу не успеть.
   -Ты обещал мне кости переломать, - напомнил я.
   -Обещал. Я думал ты так, кобельнуться, решил. Это Юле - лишняя проблема. А ты - серьезно. А если серьезно - ей решать не мне.
   -Это она тебе сказала?
   -Сам дошел.
   Да. Вот он оказывается какой - Витя Злобин. Думал я - последний романтик. Оказывается нас - двое. И второй, между прочим, следователь. Профессиональный.
   -Слушай, Злобин, может, хватит в засадах сидеть. Может, пора делом заняться?
   -Каким?- помолчав, снова пыхнул сигареткой.
   -Своим. На тебя хотят убийство повесить.
   -Ну и что?
   -У них там два претендента на отсидку - ты да я. Ты же следователь.
   -Ну и что?
   Заладил.
   -Так ведь посадят же! Из меня вон на тебя показания выбивали. Три дня дали на размышления.
   -Захотят посадить - посадят. И без показаний.
   -А если самим найти настоящего убийцу?
   -И что?
   -Ну и сунуть им под нос - вы искали - вот он.
   -А если настоящий им не нужен?
   -Как это?
   -Если они отлично знают - кто убил и для чего. И по чьему заказу?
   -Тогда нужно с материалами выше идти.
   -Зачем?
   -Пусть их вместе с убийцей... В одну камеру.
   -Выше,- хмыкнул он.- Скорее уж тебя в одну камеру с убийцей сунут. Или подошлют не четырех, а восемь. Или одного, но с калашниковым. Да и никакой я не следователь.
   -Как это?
   -А вот так. Был следователь, да весь вышел. Потому что повыше хотел с материалами запрыгнуть. Запрыгнул, а там они же сидят. Устроили так, что мне или увольняться и сидеть тихо на даче. Или - на зону и там сидеть тихо. Я плюнул и уволился. Охранником работаю - сутки через трое. Зато участок и дом - в полном порядке. И тебе советую - забирай Юльку и езжайте в Москву, пока не поздно. Там они вас не тронут.
   -А то, что Людмилин убийца на свободе гуляет - это как?
   -Ну и пусть гуляет. Людмиле это уже все равно.
   -А Юле нет.
   -Ну, тут я ничем помочь не могу. Вот если к Юльке кто заявится, убью на месте. И меня им так просто не взять. Положу, сколько смогу. Потом - себя. Я так решил.
   -И это все, что ты можешь?
   -И это - не мало. А ты подумай. Насчет моего совета. Тут тебе не школа каратэ. И не американский детектив, которые Юлька переводит. Тут российская сволочь пятисотлетней выдержки. А она и не таких в муку молола.
   Я тронул нывшую скулу. Кровь запеклась корочкой. Хоть это хорошо.
   -Не могу,- вздохнул я.- Хотел бы свалить, но... не могу. Юле обещал.
   -Понимаю. Значит, судьба твоя такая.
   -Судьба моя, Витя, дерьмовая. Это мне один бывший человек напророчил. И, кажется, не ошибся.
   Посидели, помолчали, подумали про судьбу. Виктор бычок выщелкнул, он дугой перелетел через дорогу и погас в траве. Виктор поднялся первым.
   -Сам дойдешь?
   -Куда?
   -До дому. К ней в таком виде лучше сегодня не ходить. Увидит - испугается.
   Я представил, как к Юле заявлюсь с перемазанной кровью мордой, и с Витей согласился.
   В конце концов, если бы не он, мне и думать было бы не чем, идти к Юле сегодня или нет.
  
  
  
  
  
   2
  
   Скула припухла, кожа, рассеченная разошлась, как когда-то в позапрошлой жизни на другой щеке, когда я грохнулся на даче с дерева, задев лицом обломившийся сучок. Отец тогда в первый и последний раз показал мне ремень, чтоб я не лазил с ребятами по деревьям. А мама настригла тоненьких полосок из пластыря и стянула кожицу на ране. Шрам белел до самого университета. Потом пропал. А на дерево я снова залез в тот же вечер.
   Постоял перед зеркалом, трогая щеку. Достал из аптечки пластырь, повертел, лепить не стал, бросил. Лень было и опыт мешал - порванное только в детстве срастается. А по жизни или само склеится или отвалится навсегда.
   Водку всю Ленчик вылакал, пришлось рану одеколоном дешевым обработать. Щипало и воняло, и тело все болело - руки не поднимешь, спину не разогнешь.
   Замер, прислушался. Показалось? Нет, вот опять! Заскрипело, зашуршало что-то в доме, послышались вздохи и шаги. Дверь на веранду подалась. Я прыгнул к мойке, дернул кухонный ножик с тонким лезвием. Выставил перед собой.
   Дверь растворилась медленно, из комнат на веранду вышел встрепанный Ленчик, увидел меня с ножом, усмехнулся:
   -Та-ак. Выпить есть?
   -Только чай.
   -Давай чай,- скривился Ленчик.
   Я ножик бросил на стол, поставил чайник на плиту.
   -Ты как сюда попал?
   -Тоскливо стало. Пить тошно, и не пить тошно. Дай, думаю к журналюге зайду, об умном поговорю. А тут - дверь открыта и пусто. Думал, посадили. А у тебя жизнь, полная кайфа. Любовь, кровь. Кто так отделал - Витька что ли?
   -Как раз наоборот.
   Сидели, пили чай, я рассказывал. Ленчик смотрел на меня неизвестно откуда взявшимися голубыми яркими глазами. Как это я не заметил? Только вихры седые и голос хриплый. А у него еще и нос прямой, благородный как у римлянина. В институте, наверное, щипал гитарку, пел что-нибудь битловское, глаза голубые, волосы темные кожаной лентой стянуты, "All you need is love..." и девчонки хором:"Love, love,love..." Куда оно потом все девается? Пить тошно и не пить тошно. И только зависть к чужому кайфу - своего уже нет и не будет.
   -Ну, ты влез,- сказал Ленчик выслушав.- И с Администрацией, и с ментами и с азиатами. И все за какие-нибудь два дня. Как ты жив-то еще?
   -Погоди, а если по порядку?
   -А вот по порядку не получится. Алкоголь, Валя, тупит мозги, отшибает память.- Голову сжал сильно ладонями, как арбуз при проверке на спелость. Треска я не услышал, а Ленчик сказал.- Там у меня, мир, как китайский фейерверк - вспышки, вонь, туман. И все перемешано.Я скажу, что вспомню. А порядок сам наведешь.
   Он сказал, что вспомнил. А вспомнил он немного, в основном, насчет азиатов или азеров, как их называли в поселке. И про Виктора тоже.
   Азеры пришли года три назад со стороны столицы. Покрутили плоскими лицами, посидели на корточках возле ОВД и Администрации, сходили на стрелку со звягинской братвой и стали подбираться к местной оптовой овощебазе, что рядом со станцией стоит за забором еще с прежних советских времен.
   Сначала ползли какие-то обтруханные, оборванные и немые (слова по-русски не знали). Ящики таскали, картошку перебирали гнилую, в цехах убирались. Потом подъехали поприличнее на разбитых копейках, но тоже давно немытые, и стали возить овощи в Москву на азеровские рынки, вытесняя потихоньку московских шоферов, которые сначала их в упор не видели, а когда разглядели, было уже поздно - начальники цехов и бригадиры были подмазаны и московской шоферне просто товар никто не отпускал.
   Потом подкатили баи на черных БМВ семерках с золотыми фиксами, цепками, в несвежей черной коже. Предложили по слухам директору и его жене, оставшихся с совковых времен и приватизировавших базу под шумок в начале девяностых, договориться. Не договорились. Директора и его жену нашли в собственном доме в поселке ветеранов "Красный воин", где у них давно был участок, хотя никто из их родни ни на какой войне никогда не был. Нашли в совершено мертвом виде, убитыми как-то не по столичному - горло обоим перерезали от уха до уха, все простыни, кровати, зеркала и стены кровью заляпали.
   Следствие вели местные менты и ничего не выследили. Год копали и все без толку. Для виду командировали из областной прокуратуры знакомого с районом следователя Виктора Злобина. Он вместо того, чтобы дело закрыть, начал копать, а чего копать, когда все на поверхности разложено? У азеров после убийства оказалась дарственная на контрольный пакет акций ЗАО "Овощ" только что не кровью подписанная бывшим директором в день убийства. Но Витька полез дальше, раскрутил и местную администрацию, и ментов, и все их связи с азерами и с областными властями. Сунулся в Генпрокуратуру, а его оттуда в область спустили к тем, на кого он материал насобирал. Вот он теперь в охранниках и кукует. Азеры на базе хозяйничают, местную братву перебили, с ментами полное согласие и если надо с кем разобраться той же Администрации, приезжает на красных разбитых жигулях такой Игорь Гулиев по кличке Гуля или Цыган и, кого скажут, обрабатывает вместе со своими басмачами.
   -Погоди, так ты знал, что ли, что Виктор уже никакой не следователь?
   -Ну, знал.
   -А чего ж не сказал?
   -Пришло время - сам узнал.
   Ленчик как-то потускнел - глаза уже не голубые и нос не римский - патлы седые болтаются и голос хрипит. Осоловел он враз от чая. На старые дрожжи и чай, как водка. Сидит, хрипит, еле языком ворочает. Кивает, а сам все норовит голову патлатую на руки уронить.
   -Говоришь бригадиром у них Гулиев на красных жигулях?
   -Говорю.
   -Тот, который бомжа летом убил?
   -Мог.
   -Мог или убил?
   -Раз мог, значит убил.
   -Так его ж Людмила посадила.
   -Людмила посадила. Где теперь Людмила? А Гулиева ты сам видел. Его под ментовским эскортом к тебе доставили, чтоб ты не рыпался.
   -Так Людмилу из-за Гулиева убили?
   -Вполне.
   -А при чем тут участок на Сиреневой улице?
   -Там стройка. Таджики вдебывают - сам видел. Скучные люди - не пьют совсем. Да и не на что.
   -А вот эта дама в красной шляпе?
   -Красная шапочка.
   -Кто она?
   -Сказка. Шапочка и волк. Шарль Перро.
   Да. Много я сегодня узнаю.
   -А про такого Сопикова Николая Вениаминовича слышал что-нибудь?
   -Сопикова не знаю. Знаю Кныша, Серого, Толяна, двух Вовиков одного Андрея.
   -Андрей это кто?
   -Тут жил раньше. А теперь ты живешь.
   Голову на руки уронил, засопел. Я его за плечо тряхнул - очнулся, на меня уставился.
   -Ты кто?
   -Живу здесь.
   -А я где живу?
   -А ты у себя. Ты сосед мой - Леонид Мещерский. Забыл?
   Глаза зажмурил, головой тряхнул.
   -Помню... Я сегодня пил?
   -При мне нет.
   Ленчик вдруг затосковал:
   -Слушай, можно я у тебя посплю?
   -А до дома что, не дойдешь?
   -Запросто.
   -Ну, так...
   -Понимаешь, - Ленчик глаза раскрыл, глаза его были черны и в глазах его был страх.- Я, когда в запое, дома спать не могу. Совсем. Третьи сутки не сплю. Упаду, отрублюсь, сразу просыпаюсь. Глаза закрою - они лезут изо всех углов.
   -Кто - крысы, тараканы?
   -Нет, не крысы. Такие липкие, черные. К роже липнут, к рукам, к шее и сосут, чавкают, урчат. Я вскакиваю - нет никого. Глаза закрою - они лезут. Так и лежу. Свет кругом зажгу, в глаза спички вставлю и лежу.
   Здорово! У него ж глюки. Может и про овощебазу и про азеров ему тоже привиделось?
   Потрогал скулу. Ноет. И плечо. И спина. Ему, может, и привиделось, а мне? И Людмиле в зале суда Гулиев тоже не привиделся.
   Ладно - тушите свет, завтра разберемся.
   Помог Ленчику добраться до кровати - железная панцирная сетка, матрац набитый сеном, подушка из ваты. Ленчик упал на кровать и уснул. Падая успел сказать:"Свет не туши. Может, они и сюда пробрались. Липкие..."
   Засопел. Я лег на кровати рядом - такой же скрипучей и шаткой.
   Думал. Не про азеров и Сопикова с Арленевым, которому так и не позвонил. И не про Гулю и даму в красной шляпе. И даже не про Витю Злобина, хоть он меня и спас.
   Нет, вру, про Витю думал. Но совсем в другой связи.
   Я когда домой дотащился и в зеркало на себя глянул, сразу Юле позвонил. Сказал, что был на Сиреневой, кое что выяснил, устал очень и сегодня не приду.
   А она даже не спросила - что случилось. Сказала:"Хорошо". И трубку отключила. А я пока морду одеколоном смазывал и потом, когда Ленчик тут бубнил про овощи и баев, все спрашивал себя - показалось мне или нет, что Юля там у себя была не одна и говорить ей со мной вовсе ни к чему.
   И если не показалось - то с кем она там?
   Витя намекал, что всегда с Юлькой рядом. Если что, подскочит и обидчика убьет.
   Интересно - рядом - это где?
  
  
  
  
  
   3
  
   Застучали с дребезгом, как в лопнувший барабан, в стекло на веранде. Кричали:
   -Открывайте! Милиция!
   Голос мой, проснувшийся, сказал :"Ну, все!".
   Я сел на кровати, ноги свесил, посмотрел на Ленчика. Ленчик спал на животе вывернув лицо вбок и лицо его было безмятежно. Отстали липкие.
   Два молоденьких мента жались к окнам, шлепали ладонями по стеклу, кричали, дурачась, на разные лады:"Открыва-а-айте".
   Я открыл.
   Они, не здороваясь и не представляясь, прошли быстро в дом, распахивая двери, заглядывали в комнаты. На Ленчика наткнулись, спросили меня:"Это кто?", узнав, обрадовались чему-то.
   Один вышел в коридор, перекрыл выход. Другой тряс Ленчика за плечо.
   -Чего надо?- хрипел Ленчик спросонья.
   -Одевайтесь, на выход!- строго сказал молоденький мент.
   -Ты кто?- не понял Ленчик.
   -Милиция.
   -А я где?
   -У соседа своего, на даче.
   -Догадливый,- похвалил Ленчик.- А чего надо-то?
   -Собирайся, пошли.
   -С вещами?
   -С паспортом,- не вдаваясь, бросил мент и пошел на улицу, сказав мне: - Вы тоже.
   -Не сцы,- хрипел мне Ленчик в спину, пока шли мы по коридору на веранду под равнодушным взглядом оставшегося нас караулить второго молоденького. Первый стоял в саду под яблонями, внимательно разглядывая и собираясь куснуть подобранный с травы здоровенный штрифель.
   На улице нас ждали по полной программе - все тот же милицейский автобус, и жигуль с мигалкой и брюхатый мент с автоматом и напарником, оба злые и осатаневшие от этого постоянного дежурства на нашей улочке.
   Длять,- встретили они нас злыми взглядами из под фуражек. Люди дело делают, бабки рубят с лохов, а тут возись с этими уродами - ни бабок, ни славы.
   И тут я сообразил, что привычная компания собралась на этот раз у соседних ворот. Напротив участка Вити Злобина.
   -За Витькой пришли,- хрипел мне в спину Ленчик.
   -Разговорчики,- продавил сопровождавший сквозь яблочную кашу и сок. Приятель его заржал.
   -Не гнуси!- огрызнулся Ленчик.- Не под конвоем еще.
   -Еще нет,- услышали мы за спиной веселый мальчишеский голос.
   У Вити дома все блестело и сияло, как на военном корабле, на стенке висел барометр, на камбузе горела медь кастрюль и сковородок, пахло жареной рыбой и масляной краской, за столом сидел следователь Корнюшин, задрав крысиный носик, вынюхивал потерянную истину. Глаза его блестели. Истина была где-то рядом.
   Объяснил казенно:
   -В рамках следственных действий проводится обыск в доме подозреваемого Виктора Злобина. Будете понятыми. Ваши паспорта, пожалуйста.
   -Постановление,- сказал я и Ленчик одобрительно крякнул.
   -Что?- не понял Корнюшин.
   -Постановление на обыск покажите.
   Корнюшин, пожав плечами, протянул мне листок. Скучая, ждал, пока прочту. Забрал паспорта, переписал ( в который раз!) данные в протокол, кивнул своим ребяткам и те взялись за дело с куражом и азартом участников студенческого капустника.
   Вытряхнули сковородки из плиты. Вывалили запасы из кухонного столика. Побросали полотенца на пол. Прикинули друг на друга кухонные фартуки. Постучали ложкой по барометру. Открыли дверь, переместились в комнаты, загремели там ящиками шкафов. Последнее, что я разглядел - легкую потасовку подушками в спальне.
   -Стажеры,- пояснил, не улыбаясь, Корнюшин и стал выспрашивать, кто и когда из нас видел в последний раз Злобина.
   -Ушел от них Витя,- шепнул мне Ленчик и следователь приподнял розовое ушко и носом задвигал.
   Резвые стажеры перевернули все что можно было в доме, походили, весело перекликаясь, в мансардном этаже. Что-то там грохнуло и со звоном разбилось. Послышался гогот и парочка юных балбесов скатилась на веранду по лестнице. Оба разом заглянули под нее, радостно разинули рты, скомандовали хором:
   -Понятые, ко мне!
   Мы с Ленчиком подошли. Сыщик просунул свой нос. Жеребята покрутили ручками в воздухе - мол, оно здесь раньше лежало, мы не при чем, и ткнули пальцами в завернутое в тряпку.
   Корнюшин сделал стажерам знак, вернулся к столу, взял чистый бланк протокола.
   Сверток был выложен на стол, демонстративно перед нами развернут. В целлофановом пакете поднят и показан пистолет, какого я, например, раньше никогда не видел - серый прямоугольный ствол точно из пластмассы, черная пластмассовая ручка и только там, где под пластмассовым чехлом выглядывало дуло, тускло блеснул металл.
   Я вспомнил маленькую гильзу из такого же серого неметалла и маленькие импортные буковки вокруг капсюля. Похоже, вот из этого Людмилу и убили. Что докажет баллистическая экспертиза. А Витю найдут и попробуют посадить. А он положит, сколько сможет, а потом себя. Так ведь он решил?
   Следователь протянул нам протокол:
   -Прочитайте, подпишите.
   В бумаге дотошно описывалось место, где найден был сверток, ткань, в которую завернут был пакет, пистолет, предположительно произведенный в Израиле (как это он определил?).
   Ленчик читал, навалившись плечом, сопя мне в ухо.
   -Все правильно?- поинтересовался Корнюшин.
   -За кого нас держишь, начальник?- обиделся Ленчик.- Вы тут до нас весь дом истоптали. Откуда ж мы знаем, что ствол не вы под лестницу сунули.
   -Ну что ж,- вздохнул Корнюшин,- этого следовало ожидать.
   -Чего?- не понял Ленчик.
   -Ваши предыдущие показания были крайне путанными и туманными. То ли видели вы Злобина в момент преступления у него дома, то ли нет. Теперь вы отказываетесь подписывать протокол изъятия предполагаемого орудия убийства. Мне ничего не остается, как перевести вас из свидетелей в подозреваемые. Придется проехать,- обернулся он к стажерам и те разом разинули свои молодые рты и затрясли головами. Поняли, как дела делаются.
   -Переводи, переводи,- насупился Ленчик.- Сколько ж вы, суки, народу на зону перевели! Переводчики хреновы.
   -Плюс - оскорбление должностного лица при исполнении,- поднял глаза на молодцов следователь, и те нависли над нами, предвкушая любимое - навалиться сзади, носом в стол ткнуть, руки за спину, наручниками щелкнуть, поволочь, пиная, в машину.
   -Одну секунду,- поднял я руку. Корнюшин взглядом задержал стажеров.- Вы при исполнении, я, в некотором смысле тоже. Я здесь представляю газету правительства Российской Федерации. Вот мое командировочное удостоверение,- сунул под нос бумагу с гербом и печатью.- Как представитель государственной прессы обязан следить за соблюдением законности. Требую отметить в протоколе, что на момент прибытия понятых, в доме подозреваемого находилась следственная бригада.
   -Да ты, че?- навалились сзади молодые.
   Следователь отогнал их.
   Долго изучал командировку, переписал контактный телефон, поднял на меня глаза, не отводя взгляда, потянул назад протокол, дописал, перебросил.
   -Где подписывать?- отыскав свое дополнение к запланированному тексту, потянулся я за ручкой.
   -Там галочка стоит.
   -Ты что,- ткнул меня в бок Ленчик.- Витьку сдаешь?
   -Не сдаю, а подписываю протокол. И ты подпишешь.
   -С каких это?
   -Потом объясню,- и наклонившись к уху, выдохнул.- Виктор согласился.
   Корнюшин вытянул нос. Стажеры сделали два шага вперед. Леня смотрел на меня, вытаращив глаза, соображая, отсутствовал минуты две, пришел в себя, поставил закорючку рядом с моей подписью.
   Молча дошли с Леней до Андреева крыльца.
   -Как это Витька согласился?- очнулся вдруг Ленчик.- Он что, знал, что ему ствол подбросят?
   -Не знал.
   -А что ж ты мне на ухо шипел?
   -Знал бы - согласился. Виктор в бегах. А далеко убежать не может. От нас ему может быть польза, когда мы на свободе. Не подписали бы - они других понятых нашли. А нас - в КПЗ. Понятно?
   -Понятно,- толкнул меня в плечо Леня.- Шкуру свою спасаешь? Сволочь ты, продажная. Одно слово - журналюга. А я с ним еще водку пил.
   Плюнул под ноги, подошел к сетке, крючочки какие-то отцепил, сетку отодвинул.
   Ясно теперь, как он туда сюда в гости ходит.
   Я оглянулся на Витькину веранду.
   У окна встали в ряд следователь Корнюшин, только что откопавший свою истину с душком, и два его юных ученика.
   Все трое внимательно наблюдали за нашей с Ленчиком беседой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 6
  
   1
  
   -Я думала, ты, любишь...- протянул тихий голос с упреком.
   -С чего ты решила?- ответили снисходительно.- Прости. Не хотел в такой день, но ведь ты сама...
   -Говори.
   -Понимаешь, на любовь из дамских романов, я просто не способен. Любовь - акт творчества. Красота, эстетика, изысканность и вкус. И свобода. Без свободы любви нет. Несвобода - ложь. Любовь - правда. Не обмен телами и душами. В лучшем случае - холстами. Каждый рисует свою картину, используя другого.
   Акт закончен. Расставание неизбежно. Сожаления напрасны.
   -И тебе не жаль?
   -Жаль, конечно. Но не так, как хотелось бы тебе. Хотя я сделаю все, чтобы... А вот подслушивать, сударь, совершенно ни к чему!
   Последняя фраза обращена была ко мне.
   Я снова стоял на пороге тяжелого дома из красного кирпича и был свидетелем убийства.
   Убивали чувство.
   Я вошел через дубовую калитку и увидел черный ренджровер с тонированными стеклами и приоткрытую дверь в дом. Я поднялся по ступенями и встал на пороге. Я увидел, как и в тот первый раз, зажженные лампы витражного стекла, кресла и камин. Из кресла к камину тянулись ноги в черных брюках и черных кожаных туфлях. Лица сидевшего не было видно. Слышен был ровный самоуверенный голос. Судя по всему - Костика.
   Юля встала подальше от кресел и места, где лежала тогда волчья шкура. Обхватив себя за плечи, прислонилась к каминной полке, смотрела на огонь.
   А я в дверях слушал, как этот самый Костик учит Юлю, как надо любить. Может, я заскрипел зубами. Может, шумно вздохнул или застонал. Услышать, как такое бросают женщине, с которой ты только об этом и хотел говорить, но не сказал ни слова - это вам не куском трубы по голове. Это гораздо хуже.
   Я своего скрипа и стона не услышал. А Костик уловил. Выскочил пружинисто из кресла, как будто подачу принял на корте, хлестнул меня фразой по лицу и наблюдал насмешливо мою растерянность.
   А Юля, увидев меня, чуть вперед подалась, глаза раскрыла, как будто сказать что-то хотела, объяснить, но только упала плечом на каминную полку и крепче обхватила себя за плечи.
   Костя перевел взгляд с меня на Юлю, потом обратно. Улыбочка потянула в стороны тонкие губы, лоб с залысинами наморщился, оба глаза подмигнули.
   Сволочь. Только ляпни что-нибудь про меня и Юлю. Убью.
   Вот так. Возле Юли - все мужики немножко Злобины.
   Но только не Костик.
   -А вы тот самый журналист...
   -С чего вы взяли?- спросил я грубо. И глупо.
   -По манерам, мой друг,- куражился Костик.- Лезете, куда вас не просят, всюду нос суете. Впрочем, оно и понятно...
   Он снова перевел взгляд на Юлю. Я сжал кулаки и шагнул к нему.
   -Ну, ну,- засмеявшись, выставил ладони, то ли останавливая меня, то ли сдаваясь шутливо.- Все понимаю. Пресса, общественность должна быть в курсе. Как вас... Кажется, Киреев, вопросительно покосился он на Юлю... Понимаете,- задушевно сказал так, доверительно.- Мы сейчас с Юлией должны уехать. И сюда я вряд ли вернусь. А вы будете в Москве, позвоните мне.
   -Зачем это?- хмуро спросил я.
   -Посидим, поговорим. Кто знает, может быть, я смогу вам быть полезен в этом вашем...- снова быстрый взгляд на Юлю,- расследовании.
   Проходя мимо, карточку сунул мне в карман рубашки, вышел, придержал дверь, приглашая на выход Юлю.
   Юля стояла у камина, глядя на огонь. Тряхнула шапкой волос, решительно прошла через гостиную и, ни слова не сказав мне, не взглянув и не кивнув, вышла во двор.
   Костик пошире дверь растворил, сунул насмешливое лицо, намекая, что и мне пора убраться отсюда поскорее.
   И я убрался.
   Последнее, что отметил, задержавшись у калитки - Костя дверь запер, подержал задумчиво ключи на весу, проходя к машине, отдал их Юле.
   Бери. Они мне больше не понадобятся.
   Юля ключи взяла и только тогда подняла лицо и посмотрела в мою сторону. Долго. Точно сказать что-то хотела. Но не сказала. И я убрался, не дожидаясь, когда выкатят они на своем рэнджровре с тонированными вмертвую стеклами.
   Таком же черном, как платье и платок, в которых была Юля, похожая на соломенную вдову в то утро.
  
   Электричка, покачивая, везла меня в Москву.
   Дачки в яблоневых садах под насыпью, железные фермы моста над каналом, последний белый теплоходик, лепестки яхт в заливе.
   Электричка везла меня в Москву, но я знал, что до нее я не доеду.
   Первое, что сделал после сцены в доме, где убивают - побросал вещички в сумку, выбежал на крыльцо, потоптался и сел на ступеньку.
   Костя - это совсем не то, что ты думаешь,- сказала она и я ей поверил.
   Оказалось - Костя, как раз то, что я подумал.
   Надо было уходить.
   Уйти я не мог.
   Не любил картинку в детской книжке про Гулливера - огромный, длинноволосый, с большими руками и ногами, горбоносый и благородный привязан тысячами тоненьких ниток к колышкам, вбитым в землю - не поднять руки, не согнуть ноги, голову от земли не оторвать. Смех и досада душили меня, когда открывалась картинка - такой большой, а встать не может! Ну что же ты! Позволяешь этим мелким ползать по тебе, лесенки прислонять, всем скопом часы тянуть из кармана, подзорную трубу цеплять подъемным краном. И всего-то нужно - рвануть что есть силы до слез в глазах, разорвать эти нитки, смахнуть лилипутов и встать во весь рост.
   Сколько раз потом, притянутый к земле мелочью обстоятельств, долгов, обещаний, ожиданий, каждое из которых так легко порвать, а все вместе с места не сдвинешь, не поднимешь головы - было стыдно мне перед несчастным великаном. Он был мудр и умел ждать. Лилипутики отпустили путы, сами дали ему лодку. И он уплыл от них.
   Витя Злобин скрывался от подброшенного пистолета, Ленчик презрительно плевал мне под ноги, маячил где-то в районе морга исчезнувший Сопиков, Арленев бегал по комнате сжимая метрики в руках, брели по доскам таджики, прикованные к тачкам, Гулиев с басмачами шли строем, хлопая железом по ладоням, Костик смеялся мне в лицо и предлагал раскрыть карты, Корнюшин подергивал носом и блестел бусинками глаз, дама в красной шляпе пролетала мимо в машине с синими номерами, Андрей ждал обещанной статьи, - тянули меня к земле их нити.
   Встать нельзя. И ждать нельзя.
   Остается то, что не под силу было Гулливеру и то, чем занимаемся мы каждый день - распутываем и рвем нитки по одной, скрепя зубами.
   Вот сколько наворотил я, сидя на крыльце подле сумки с вещами и видя, на самом-то деле, только одно - как Юля берет ключи, оставленные Костиком и смотрит на меня, точно хочет мне что-то сказать.
   И я понял - мне нитки порвать и уйти - раз плюнуть.
   Но я не уйду, пока не узнаю - что же она хотела мне сказать?
   А, может быть, не уйду и когда узнаю.
   Вот почему сумка моя осталась на веранде, а я сел в электричку, ехавшую в Москву, но до Москвы не доехал, вышел на станции "Звягин" и по известным приметам - аллеи, плакаты, постамент из под статуи Ленина - нашел здание местной администрации, вступил в лабиринт коридоров, пропахших канцелярской пылью, упорством собирающих мзду, слезами и скрипом зубовным спеленутых гулливеров и гулливерш, всю жизнь перекусывающих одну за другой нитки и не впадающих в отчаяние, когда на месте распущенных, натягиваются новые, привязывающие их к земле, пока молчаливый старик, гремя уключинами, не приплывет за ними на лодке и не освободит от этих лилипутских пут навсегда.
  
  
   2
  
   -Але. Это Федор Николаевич? Никитич, простите. Федор Никитич, вас беспокоит замглавы Администрации Звягинского района Виолетта Ивановна Фалолалиева. Тут вот у нас ваш сотрудник э-э-э,Валентин Киреев...- Виолетта, дама из волги с синими номерами, придирчивый прораб и любопытствующий зритель сцен ревности, любительница красных шляп, звонила в редакцию правительственной газеты проверить меня на предмет самозванства.
   -Что? Нет у вас такого сотрудника?- торжествующий взгляд в мою сторону. - Как же, а вот у меня в руках командировочное удостоверение от вашей газеты. На имя Киреева. Ах, внештатный? У вас есть такая форма сотрудничества. Штатных работников не хватает. Понятно. Что? Нет, ничего не случилось. Пока. Разумеется. Будем держать вас в курсе. Спасибо. Всего доброго.
   Не подвел меня Андрей. И его приятель - редактор правительственной газеты. Вот только - надолго ли хватит?
   Виолетта положила трубку на рычаг, подбородок на скрещенные пальцы.
   Какое-то время мы изучали друг друга. Прикидывали степень возможного взаимного вреда. Соотношение намечалось пока явно не в мою пользу. Я уже получил повестку в милицию и куском железа по голове. А к сбору инофрмации едва приступил.
   А чем, собственно, я мог быть вреден Виолетте? Это зависело от того, что я уже знаю и что намерен узнать.
   -Так вы уже определились, о чем будете писать?- не спуская с меня изучающих глаз, спросила Фалолалиева.
   Тут словно что-то щелкнуло. Контакт в схеме отошел. Поблекли декорации кабинета провинциальной чиновницы. Отключился административный ресурс. Я увидел перед собой женщину за сорок привлекательную и отталкивающую. Все в ней было так, но что-то нарушено. Высокая, в теле, но ничего лишнего. Плечи, грудь, талия, лицо без признаков жира и морщин. Волосы выкрашены в природный рыжий цвет. Костюм чуть более экстравагантный, чем дозволено чиновнице. Слишком широк белый воротник на черном и глубок вырез блузки.
   Что же не так?
   Как будто кто-то женщину подделал. Имел довольно четкие представления о том, как она должна выглядеть. Все сделал правильно. А женщина не получилась.
   Я едва не нырнул под стол, взглянуть на ноги Виолетты Ивановны. Они должны были быть гладкими, с мощными мускулистыми икрами.
   В осмотре не было нужды. Я и так знал, какие у нее ноги. Все в следах от луковиц удаленных волос. Густая поросль под мышками прорастала каждую ночь сквозь бритвенные порезы. Эпиляция избавила верхнюю губу от грубоватого мужского пушка, но синеватая тень осталась.
   Сомнений не было. Передо мной сидел мужик, потерявший одну хромосому и кодированный ей орган при рождении. Виолетта Ивановна занималась любовью исключительно в положении сверху и при этом ухала мужским басом, так что партнер под ней дрожал и попискивал. Мне не повезло. Мой противник был коварен, как женщина и жесток, как охотник на мамонтов.
   Контакт вновь соединился. Схема восстановилась. Передо мной сидела чиновница средних лет, женственная и обаятельная. Наваждение кончилось. И неизвестно еще, какой вариант - Виолетта (мужск.) или Виолетта (женск.) был для меня лучше.
   Похоже - оба хуже.
   -Начали работать?- не дождавшись ответа повторила вопрос Виолетта. Со смыслом. Пока, на сколько ей известно, мои похождения в звягинском районе работой назвать было трудно.
   -Ну, как вам сказать...
   -Вы где остановились?
   Я должен был напомнить, то, что она и так отлично знала.
   -В поселке "Красный воин".
   -Ну да,- заглянула в еженедельник.- Сохновский Андрей Викторович, долевое владение части домостроения по улице...
   Все было точно. И улица и дом, и права Андрея.
   -Вот этим, собственно, я и буду заниматься, Виолетта Ивановна.
   -Простите, чем?
   -Ну не Андреевым домом, разумеется,- поправился я.- Судьбой поселка "Красный воин".
   -А что такое с его судьбой?-удивилась Фалолалиева.- Простите, у нас район большой, поселок не единственный. Может быть я что-нибудь пропустила...
   -Вы ничего не пропустили. Я думаю, вы в курсе всех дел, которые творятся в поселке. Правда, вы не знаете, что мне известно об этих делах, что я намерен выяснить, с какой целью я этим занимаюсь, и кто меня сюда прислал.
   Я мог попробовать заставить Виолетту проговориться. О фиктивных сделках с участками ветеранов. О том, как администрация строит на них дома и продает, видимо, весьма выгодно. О том, как уводят от суда убийц и убивают судей. Но и пытаться не стал. Ясно - ничего из такой попытки не вышло бы. Какие бы видения меня не посещали, нервы у Виолетты были, как у рекордсмена подводника. Оговорки исключены.
   Скорее уж я проговорюсь.
   Что я и собирался сделать.
   -Тему своего журналистского расследования, Виолетта Ивановна, я бы определил, как "Архитектурная судьба" старых дачных поселков.
   -Как-как? А вам не к Главному архитектору надо?
   В смысле - не к Главному врачу? Или проще - а ты не болен на голову?
   -Зайду и к архитектору. А вы послушайте. Живет себе такой старый поселок ветеранов. Дощатые дачки с верандочками, кусты смородины, забор из гнилого штакетника, старенький инвентарь. И под каждой дачкой от двенадцати соток до гектара земли. Все в непосредственной близости от Москвы. Дорога есть, электричество, газ. Цена сотки на рынке - до двух тысяч долларов. А живут на этой земле люди, у которых кроме нищенской пенсии ничего за душой нет. Дачки разваливаются, старики дряхлеют, земля никому дохода не приносит.
   -Что ж поделаешь,- откинулась на спинку кресла Виолетта.- такова жизнь.
   -Совершенно справедливо. Но обидно. Особенно же обидно, что старики умирают, а наследники их такие же нищие, как их деды и бабушки.
   -Простите, я никак не пойму...
   -Да я и сам пока не очень понимаю,- успокоил я, хотя внешне Виолетта была совершенно спокойна и смотрела на меня не без холодного любопытства.
   -Жизнь, она такова, как вы справедливо изволили заметить. И она не стоит на месте. И справедливость иногда торжествует. Кое-кто из наследников соображает, на чем стоит его сарай и продает землю состоятельным людям, а сам прикупает себе машину, квартиру и землю подальше от Москвы и подешевле. Так в поселке "Красный воин" появляется новострой - трехэтажные кирпичные усадьбы, с бассейнами и саунами за сплошными заборами, участки с теннисными кортами, гаражи и бани размерами с ветеранскую дачку. Надо сказать дома эти с архитектурной точки поразительно безвкусны, разрушают сложившийся ансамбль дачного поселка и окружающей среды не украшают.
   - Это вам опять-таки к Главному архитектору надо обратиться. Мы, конечно, стараемся следить за согласованием проектов, но, сами знаете, если архитектор визы не поставит, это не значит, что дом не будет построен.- В голосе Виолетты Ивановны появились нотки чиновника, сетующего на стихийность нашего рынка.- Что же касается сделок по продаже земли - Администрация ими вообще не занимается. Это вам в земельный комитет и регистрационную палату нужно обратиться. Можно еще к нотариусу. Хотя, насколько мне известно, все, что продавалось в последнее время в "Красном воине" оформлено по закону в соответствии с оценкой стоимости земли и домовладений официальными органами, которые, кстати, администрации района не подчиняются.
   -Ну, конечно. А расхождение между рыночной ценой и официальной - это, в конце концов, дело продавца и покупателя. Так ведь Виолетта Ивановна?
   Виолетта кивнула, явно не понимая, куда я клоню. Не долго ей осталось ждать.
   -А вот если в роли продавца выступает сама Администрация района, как это происходит?
   -Никак,- ответила Фалолалиева и даже не покраснела.- Такого быть не может.
   -Конечно,- не стал я спорить.- Разве что... Скажите, если владелец умер, а наследники не обнаружены, что происходит с участком и домом?
   -Ну, в соответствии с Земельным кодексом,- затянула Виолетта,-земля переходит в ведение муниципального образования...
   -То есть администрации района, и она...
   -Реализует его желающим на общих основаниях.
   -Напрямую или через посредников,- кивнул я.- А вы как предпочитаете?
   -Вы о чем?
   -Сами работаете или через посредников?
   -Не понимаю.
   -С каким Агентством по недвижимости, Виолетта Ивановна, вы сотрудничаете при реализации участков в поселке "Красный воин".
   -По-моему вы сильно преувеличиваете возможность появления таких вот бесхозных участков,- слегка, но заметно, напряглась она.
   -Так просветите меня. Скажите прямо - сколько участков, на которые не нашлось наследников, вы продали, ну, скажем, за последние три года? Пять? Десять?
   -Этого я вам не могу сказать. Надо поднять документы, сделать запрос. Кстати, для предоставления подобной информации такой вот командировки,- приподняла она брезгливо за уголок редакционное задание, - явно недостаточно.
   -Ну, да. Я так и думал. Как и для предоставления всякой другой информации. Например, о том, на кого оформлялись покупки и кто является реальным владельцем.
   -А вы знаете о том, что за клевету в печати полагается уголовное наказание?- поинтересовалась между прочим Виолетта.
   -Знаю. И срок мне известен. И то, что каждое слово в печати должно быть подтверждено документом. Все это я знаю. И пока ничего не утверждаю. Я только предполагаю. А вот когда у меня на руках будут документы и факты, а они у меня будут, мы с вами еще раз встретимся и побеседуем.
   -О чем же?
   -О разном. Об Агентстве по розыску наследников, например. О том, как московский бомж может купить участок земли, стоимостью в сто тысяч. О том, как отпускают из-под стражи обвиняемого в убийстве. О том, как регистрируют приезжих по триста человек на одном адресе. И куда деваются те, у кого нет денег заплатить за регистрацию. И что происходит с судьей, которая должна была услышать все это в суде. Или о Николае Вениаминовиче Сопикове.
   С каждой моей фразой Виолетта все ближе подвигалась к столу и на Сопикове навалилась на него всей грудью. Синяя тень под носом стала черной. Волосы под мышками проросли и встали дыбом. Кулаки сжались. Голос стал хриплым и грубым.
   -Кто такой Сопиков?- ухватилась она за последнее.
   -Как же,- укоризненно покачал я головой,- вы не знаете, кому продали участок на Сиреневой?
   -Какой участок?
   -Тот самый, Виолетта Ивановна, тот самый. Где вы сейчас строите дом. Вот интересно одна или с инвесторами. Все-таки двести тысяч...
   На этих моих словах дверь бесшумно приоткрылась, и в кабинет прошел бочком тот самый господинчик, что был с Виолеттой на месте преступления.
   Черный плащ свой он повесил на плечики и убрал в шкаф у себя в кабинете, а к нам пришел в серой троечке, расстегнув пиджак и жилетку, чтоб дать свободу животу своему.
   Такой пухленький господинчик. Благодушный. С лицом резинового пупса, каких бросали в иные времена в ванночки младенцам, чтоб им не скучно было пускать пузыри. Младенец вырастал. Пупс пылился под ванной, пока не находила его там хозяйская собака и не отгрызала ему резиновое бессмысленно улыбающиеся лицо.
   -Глава Администрации района Павел Харитонович Большов,- представила Виолетта,- А это...
   -Знаю, знаю,- закивал с улыбкой резиновый пупс Павел Харитонович.-Товарищ журналист. О чем беседуем?
   -Об участке на Сиреневой,- послала Виолетта Главе Администрации взгляд полный значения.- Вот товарищ журналист, считает, что участок был продан нами незаконно, и что Людмилу Князеву убили, чтобы она не осудила нас за это
   -Ага, ага,- заморгал глазками Большов.- А у товарища журналиста есть доказательства? Показания свидетелей? Документы? Факты?
   -Нет,- сурово сказала Виолетта.- У товарища журналиста одни слухи и предположения.
   Товарищ, товарищ... Вчера что ли они Ленина своего с пьедестала сняли?
   -Угу, слухи, предположения,- закивал Глава. И потер ручки.- А я вот тоже слышал, что наследник этот самозванный, Арленев, собирался иск отозвать. Предполагаю, испугался ответственности за мошенничество и клевету. Вы ничего об этом не слышали?
   Я молчал, разглядывая это гладкое и мягкое пружинистое лицо. Хотелось даже пальцем на щечку надавить, чтоб увидеть, как мгновенно выпрыгнет она на место.
   -А мы при странных обстоятельствах первый раз с вами встретились,- зажмурился, вспоминая, Павел Харитонович.- Помните, как на вас следователь наш бывший, Злобин, с кулаками набросился? Приревновал. Виктор Злобин, Виолетта Ивановна, в розыск объявлен,- доложил Фалолалиевой.- Да-да. Орудие убийства я слышал, у него под лестницей обнаружили. Что любовь делает, а? Вы ничего об этом не слышали? Странно. А мне говорили, вы товарищ Киреев, свидетелем проходите. Только знаете, как бывает, - сегодня свидетель, завтра обвиняемый, а после завтра - дело в суд передают. Как вам такое предположение?
   Я усмехнулся, лицо набок скособочил, сам не зная, что такая мина должна означать. Не в первый раз мне угрожали. Но чтоб с такой приятностью - это, действительно, впервые.
   -Ой,- прозрел вдруг Большов.- А что это у вас с лицом? Щека порвана, синяк. Кто это вас так?
   -А это выпущенный из под стражи подозреваемый в убийстве Гулиев со своими соплеменниками на меня на напал. Вы об этом ничего не слышали?- не удержался я.
   -Да-да-да-да-да,- кивая, зачастил Павел Харитонович.- Я всегда, говорил, от этих приезжих вся преступность. А милицию, сами понимаете, к каждому дому не приставишь. Тем более в дачном поселке.
   -Нет, милиция там, как раз была,- успокоил я Главного Администратора.- Надо отдать им должное. Пока не убедились, что я живым от Гулиева и компании не уйду, пост свой не покидали. Только вот, как видите, ошиблись они.
   -Тогда вам жалобу надо подать на действие милиционеров их начальнику,- почему-то осудила меня Фалолалиева.
   -Это Коровину что ли? Вот уж, спасибо.
   Виолетта и Большов переглянулись. Обменялись знаками и поняли друг друга.
   -Хотите совет?- задушевничал Павел Харитонович.- Бросьте вы это дело. Зачем оно вам? Ну, подумайте, чего вы добиваетесь? Что можете изменить? На что повлиять? Ну, соберете вы доказательства, что, кстати, абсолютно не факт, потому что мы вам собрать их не дадим, опубликуете свою статью, - на нее ж никто внимания не обратит. А еще мы на вас и газету в суд подадим и, скорее всего, дело выиграем. Оно вам нужно? Справедливости добиваетесь,- укоризненно покачал головой.- А есть она справедливость? На Западе, между прочим, борьбу за нее считают болезнью. У них это лечится. И вообще, если бы справедливость была, мы бы разве здесь с вами сидели? Было бы у нас по домику на берегу моря, в гости друг к другу ходили, пили вино и персики кушали,- размечтался Павел Харитонович.
   Виолетта (мужск.) вдруг превратилась в Виолетту(женск). Во взгляде засветилось материнское.
   -Мы добра вам хотим,- сказала она с заботой и лаской.- Вы скажите, что вам нужно?
   Что мне нужно? То, что они могут предложить, мне не нужно. А то, что мне нужно, они предложить не могут. Да и не взял бы я у них ничего.
   Так я им сказал. Не хотелось перед ними героем сидеть. Противно было.
   -В одном вы правы,- сказал я вставая.- По справедливости мы никак с вами за одним столом сидеть не должны. Вам то уж точно не здесь сидеть следовало бы. Вот то, что мне нужно. И если хотите мне помочь, сделайте милость, уйдите отсюда сами.
   Переглянулись. Виолетта сказала глазами - ну что я тебе говорила. Большов плечами пожал - наше дело предложить.
   -И вот что еще,- сказал я.- Так, на всякий случай. Вся информация, которую я уже собрал и еще соберу, отправляется мною тем, кто в этом деле заинтересован. Так что если со мной что-нибудь случится, гадать не будут, в чем причина. К вашему делу добавится еще один эпизод. А на мое место пришлют другого.
   -Значит, не договорились,- вздохнул Павел Харитонович.- Но мы вас предупредили. Так что вы подумайте.
   -Я вас тоже предупредил.,- напомнил я.- Но я подумаю. Дверь плотно не закрывайте. Я, может быть, еще зайду.
   Должна быть у людей надежда. Даже у таких, как эти.
  
   3
  
   И я ушел от них коридорами мимо кабинетов с распахнутыми настежь, чуть прикрытыми или запертыми дверями. По положению дверей и посетителей, можно было точно сказать, как у кого идут дела.
   Если дверь в кабинет распахнута настежь, посетителя встречают радостно, как будто только его и ждали, обещают постараться и все уладить в кратчайшие сроки, значит, человек пришел сюда в первый раз и у него все впереди. Только он об этом не знает.
   За полуприкрытыми дверями проситель узнавал, что в деле заминка, не хватает бумажки, подписи, мешает чье-то указание. Полуприкрытых дверей и заморенных ими посетителей в коридорах и кабинетах было больше всего.
   Из-за запертых дверей слышен был шелест тех самых бумажек, что разрешают все сомнения, делают ненужными лишние подписи и радуют несчастного разрешением от бремени забот и накоплений.
   В холе перед парадной полуприкрытой дверью, я увидел, как спускаются по лестнице и поворачивают к кабинету Фалолалиевой похожий на зеркального карпа начальник РОВД Коровин и следователь Корнюшин, дергающий крысиным носом.
   Оба сделали вид, что меня не узнали.
   Я тоже отвернулся и уперся взглядом в черную доску с золотыми буквами и цифрами, напоминавшую последнюю страницу, содержание книги мучений и страданий людских. Только вместо номеров страниц, стояли римские цифры этажей. А вместо глав - название контор.
   Так я узнал, что в Звягине все конторы под одной крышей.
   На первом этаже - Администрация. Потом по порядку - милиция, прокуратура, суд. Венчала здание власти налоговая инспекция. Но это не означало, что там под крышей небожители. Или то, что здесь в администрации чиновники ближе к земле.
   Ни черта тут ничего не означало, исходя из формальной логики.
   А то, что мимо Администрации не проскочишь, и безо всяких этажей было ясно.
   Я распахнул парадную дверь и увидел под небом осенним и синим перед пустым постаментом с именем вождя черную волгу с синими номерами, милицейский уазик, автобус следователя, БМВ семерку с кожаным салоном и плоскими лицами азиатов.
  
   В электричке прослушал кусочки записи на цифровом диктофоне. Речи Виолетты и Большова слышны были отлично. Рассказ Арленева, как подъезжал к нему цыганистый, судя по всему, Гулиев, тоже записался неплохо.
   Догадался Юле дать диктофон. Она Арленева и записала.
   Юлю вдруг увидел возле машины с ключами от Костика, дыхание перехватило, но вовремя фонтан заткнул. Вместо того, чтобы себя жалеть, пожалел, что поздно про диктофон вспомнил и бесед с подполковником Коровиным и следователем Корнюшиным не писал. Зато на том же диске был рассказ Карима о даме в красной шляпе и откровения протрезвевшего Ленчика об азерах, убийстве директора, расправы над Витей Злобиным.
   Для уголовной статьи маловато. А для начала статьи в "Бульвар" - вполне.
   Сегодня же от Юли через интернет отправлю эти записи Андрею. Если, конечно, Юля захочет меня видеть. И заниматься со мной этими всеми делами.
   Стоп, об этом ни слова. А вот об Андрее я совершенно напрасно забыл. И ведь начисто. А зря.
   Я вынул пухленький ежедневник, набросал вопросы, в пустом вагоне включил трубку, набрал номер Андрея.
   -Ну ты куда пропал-то,- выдохнул мне в ухо Андрей.-Я тебе звоню, а у тебя трубка отключена. Собирался уже на дачу ехать. С тобой там ничего не случилось?
   Осторожно спросил. Полагал, что случилось.
   -Нет, все в порядке. Пока. Тут мне выяснить кое-что надо.
   -Диктуй, записываю.
   Я продиктовал. Мне нужны были:
   -сведения об Агентстве по розыску наследников;
   -сведения об Агентстве по торговле недвижимостью, занимавшемся покупкой квартиры у Сопикова Николая Вениаминовича;
   -список риэлтеров, работавших по купле-продаже земли в Звягинском районе за последние два года;
   -расшифровку последних звонков на трубку Людмилы Князевой, оператор "Билайн", номер такой-то (деликатно выспросил у Юли во время совместного уплетания бигмаков; очень мне этот последний звонок на телефон убитой запал; может быть, ниточка к убийце; а может и муж звонил - все равно нужно было знать);
   Андрей записал все, кряхтя.
   -Тут работы дня на два для всего нашего криминального отдела.
   -Ничего. Пусть поработают. Материал - бомба. Такая жизнь - Главному твоему на всю оставшуюся хватит. И вот что еще - ты там в компьютере у себя заведи папочку под названием "ДД".
   -В каком смысле "ДД"?
   -В смысле "Дачный детектив". Рабочее название статьи. Я тебе буду пересылать файлы своих записей, ты их в папочку аккуратно складывай, но не читай. Прочтешь, если...
   -Если что?- насторожился Андрей.
   -Если после выхода статьи понадобится подтверждение фактам в ней приведенным.
   Андрей там дух медленно перевел. Раз уверен в выходе статьи, значит уверен, что выберусь сам. Все-таки он чувствовал вину за то, что втравил меня в эту историю. Довольно жуткую.
   -Хорошо. Сделаю. Только ты трубку больше не отключай. И вот что еще,- замялся Андрей.
   Так. Виолетта даром времени не теряет.
   -Мне тут этот, редактор из правительственной газеты звонил.
   -Федор, что ли, Никитович?
   -Он.
   -Просил, чтобы я больше на его газету не ссылался?
   -А откуда ты...
   -Кто ему звонил-то? Глава Администрации?
   -Заместительша. Она тут такое про тебя рассказала...
   -Ладно, ладно,- перебил я.- На "Бульвар"-то я ссылаться могу?
   -Конечно,- не очень уверенно заверил Андрей.- Наш Главный...
   -Знаю - нормальный мужик. Ты про меня ему рассказал, наконец?
   -Да ты знаешь...
   -Ясно. Ладно. Постараюсь и твоим удостоверением особо не размахивать. Ну все, к станции своей подъезжаю.
   -А ты где?
   -В электричке. Да. Пробей еще через московских ментов две фамилии.
   -На предмет?
   -Ну, там криминал, не числятся ли в розыске и вообще.
   -Кто такие?
   -Сопиков Вениамин Николаевич. И... ну этот вряд ли. Но все-таки - Арленев В.А.
   Трубка вдруг заглохла. Вот оно - стукнуло меня.
   -Ты что,-медленно ворочая языком, сказал Андрей.- "Дорожный патруль" не смотришь?
   -Что, Сопикова нашли?
   -Арленева этого твоего.
   -Как?
   -Сегодня утром. В подъезде. Соседи нашли на лестничной клетке. В тяжелом состоянии. В реанимации он.
   Та-ак. И как это меня угораздило вчера.... Как я забыл ему позвонить?
   -Андрей, пожалуйста. По этому делу всю оперативную информацию. Опрос свидетелей. Кто, что видел. И главное - не было ли там во дворе красного жигуля, пятерки.
   -А ты что, знаешь, кто... этого Арленева..?
   -Предполагаю.
   -Хорошо,- подхватился Андрей.- Все сделаю. Ты там смотри...
   Платформа наплывала. Глохли ненужные слова поддержки. Я отключил трубку. Двери пшикнули и разошлись. Я соскочил с поезда и увидел Ленчика.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 7
  
   1
  
   Дорожка за платформой в пожухлой листве, деревянные ящики, на них разложены овощи в полиэтиленовых пакетиках. Унылые фигуры в лишенных цвета грязных куртках, вязаных шапках, с одутловатыми, синими бесполыми лицами. О чем-то лениво и хмуро переговариваются, шутят непонятно, смеются, щеря беззубые рты, хихикают сипло, не глядя в сторону сошедших с поезда, торопливо проходящих мимо женщин с московскими сумками. Кто-нибудь из этих побитых вспомнит, зачем они здесь, приподнимет пакетик мокрых помидоров, махнет им, приглашая купить, тут же, обессилев, уронит на деревянный ящик.
   Чуть поодаль в джинсах своих и линялой рубашке, в седых патлах - Ленчик. Перед ним в ящиках и на земле россыпью пыльная картошка, тусклые помидоры, баклажаны цвета трехдневного синяка под глазом. Он вроде и не торгует. Стоит, прислонившись к дереву, покуривает, смотрит на спешащих с поезда домой равнодушно.
   К нему подходят. Кивнув на овощи, спрашивают. Ленчик сквозь зубы сыпет хриплыми своими, грубоватыми афоризмами.
   Бабы усмехаются. Им нравится. Переспрашивают. Ленчик бросает в пакетик с десяток помидор, протыкает полиэтилен крючком безмена, не глядя на цифры, добавляет еще пару штук, отдает, принимает деньги, сует в карман рубашки под равнодушные взгляды бессильных конкурентов.
   Я смотрю на него, свесившись с платформы, он меня не замечает.
   -Осень, мадам,- говорит он бабе в платке и резиновых сапогах.- Падают листья и цены. Дачники потянулись в Москву, птицы на юг, брошенные собаки и люди к теплу поближе.
   Баба улыбается жалостливо и просит отсыпать ей кило помидор.
   -Картофель - овощ подмосковный. В Турции не растет,- говорит он сурово пенсионеру с орденской планкой и вставным зубом, и тот соглашается на два кило картошки.
   -Гниль не в баклажанах, женщина. Гниль в душах. Уксусом их не проймешь,- качает Ленчик седыми патлами.
   И дальше, дробно, как из мешка, собирая маленькую дамскую толпу всех возрастов:
   -К чему иссушать сердца диетой?.. Лекарства не дают нам покоя... Мясо опустошает кошельки и лишает мужчину желаний... В жизни всегда есть место остренькому... Изжога не даст вам заснуть и не заметить смерти...
   Ну и дальше, в том же духе.
   И только рассыпав по пакетам и сумкам овощей, заправленных словами, и отпустив женщин с миром и надеждой, Ленчик поднимает неизвестно откуда взявшиеся римский нос и ярко синие глаза.
   -А, журналюга. Давно стоишь - спросить хочешь?
   -Хочу.
   -А Витьку отмазать от ментов?
   -Занимаемся...
   -А у меня язык не ворочается,- намекает Ленчик.
   - Смажем,- понимаю я намек, иду к палатке.
   Отбулькав три глотка, Ленчик опускает бутылку между ног и начинает сам.
   -Я ж говорил тебе, пока деньги за квартиру не кончатся - гуляю. А потом - думаю про потом.
   -У тебя на участке одна крапива,- смеюсь я.- Откуда ж картошка?
   -Зачем самим растить, когда овощебаза под боком?
   -А кто эти?- киваю я в сторону серой компании, которая, собственно меня и интересует.
   -Кто? Такие же бывшие люди, как мы с тобой. Только на две ступеньки ниже. Ага,- соображает Ленчик.- Вон тебе кто нужен. У журналюги. С подходцем. Никогда прямо. Хотя - правильно. Кто тебе еще про них расскажет. Сами они давно с людьми не общаются. И тебе ничего не скажут. Да и не знаешь ты их языка.
   -А ты знаешь?
   -А я знаю.
   -Ну, о чем они сейчас говорят?- прислушался я к горловому хрипу бомжующих торговцев.
   -Ясно о чем,- не повернув головы в сторону убогих и не прислушиваясь, определил Ленчик.- О том, кто первый за нашей пустой посудой.
   Я заглянул в собачьи глаза ближайшего бомжа.
   -Ну, для этого никакого языка знать не надо. И так видно.
   -А раз видно - дай убогим пива и послушай, что они скажут.
   Я подошел к выцветшим курткам, синим лицам, заплывшим глазам. Гроздью потянул пиво из сумки. Ближайшие руки выбросили, сорвали стеклянные плоды, дернули пробками об ящики, заглотнули. Те, кому не досталось, выхватывали у счастливчиков изо рта, делали пару глотков, получали кулаком по лицу, не чувствуя ударов, снова смотрели с тоской, как выливается в чужую глотку пиво, сглатывали, ждали момента, когда пальцы отобравшего ослабнут, чтобы вдруг быстро и цепко выхватить бутылку и присосаться к ней, глотая, закрывая голову от ударов, бутылку от протянутых рук.
   Сопиковские приятели в Москве хоть что-то говорили. А эти...
   -Ну, как?- спросил насмешливо Ленчик. -Ладно, расскажу тебе про наших бомжей. И про того, кто тебя интересует особенно Есть такой? Есть. А ты нас потом всем скопом в статью расхода запишешь. Как Витю Злобина. А?
   В "Красном воине" участков двести, а колония бомжей насчитывала человек пятьдесят.
   Среди ветеранских отпрысков были непутевые. Ленька из них - первый - гений и самородок - пьянствовал, но облика не терял. Не был он ни "краснухой", ни "синяком".
   Так называли в поселке бомжей от названия "Красный воин" и синих с перепою, от грязи и синяков лиц, собиравшихся днем у этой и двух других ближайших железнодорожных платформ в основном из бывших спившихся жителей окрестных деревень, помнивших когда-то дорогу в покосившиеся и разоренные холодные свои избенки, а потом и дорогу эту забывшие, ночующие где придется, а чаще всего в недострое, начатом и брошенном в последние лет пять за "Красным воином" на месте сведенного куска леса.
   Туда, в эти пустые коробки под крышей без окон и дверей милиция не добиралась, а дачники, устраивая летние вылазки за грибами, обходили далеко лесом и держались кучно - из недостроенных развалин вываливались стаи голодных псов и порой поднимались над лесной подстилкой мрачные согнутые оборванные фигуры.
   Промышляли бомжи дачным воровством. Менты их ловили и сажали без доказательств за выбитые признания. В сущности, их это устраивало - любое преступление - грабеж, побои в темноте возле станции и даже изнасилования и не столь уж частые тут убийства в два счета раскрывались. Очередной бомж отправлялся на отсидку. Кривая раскрываемости росла.
   Был у бомжей и почти легальный бизнес.
   Это значило - придти с утра на овощебазу, рыться в некондиции, сваленной за холодильниками, отбирать чуть тронутые гнильцой овощи и фрукты, фасовать в пакетики, раскладывать на дощатых ящиках возле дачных платформ. Разглядеть сквозь матовый полиэтилен, что там за овощ было трудно, а цена на эту продукцию была вдвое ниже рыночной. Многие покупались. Бомжи торговали, тут же закупали спиртное, выпивали, летом спали рядом со своими ящиками в канавах, утром снова на овощебазу.
   Прежнее начальство их не трогало, только шоферня от фур отгоняла. Азеры пришли. Присмотрелись, выяснили, куда фрукт носят, отрядили бригаду. Два раза в день плосколицые и невозмутимые объезжали дачные платформы, отбирали у бомжей деньги, которые те не успевали пропить. Потом таксу определили - по сто рублей с человека. Тех, кто не платил, били долго и невозмутимо.
   Приезжали на красных Жигулях.
   За рулем сидел цыганистый Гулиев.
   -Отсюда ты его и знаешь,- сделал я вывод.
   -Видел пару раз. Издалека. Я то ведь им не платил.
   Ленчик в этом бомжовом лагере был хитрым вольнонаемном.
   Овощи и фрукты умудрялся набирать прямо с фур. Как это ему удавалось, не раскрывал, но дальнобойщики почему-то сами отсыпали ему понемногу - не то для почина, не то из суеверия. Слух о нем был - если не дашь патлатому, ничего не продашь - сгниет продукт.
   -Азеры пару раз меня ловили заодно с бомжами, били, но денег я им не дал. Потом сообразил - главное в их график не попасть.
   -Как это?
   -Сейчас три. В четыре они подъедут. Значит еще одна электричка и сваливать.
   -Хитрый ты.
   -Художника всякий обидеть может,- ухмыльнулся Ленчик.
   -Ну, хорошо,- подошел я осторожно к своему.- А вот из Москвы к этой бомжовой команде, прибивались люди?
   -Вот оно,- щелкнул языком Ленчик.- Приезжали из города люди. Из тех, что квартиру свою продали, в область их выписали, а по адресу новой прописки они или не доехали или и адреса такого на карте не числится.
   -Похоже. Очень похоже.
   -А ты кого ищешь-то?
   -Да я спрашивал уже тебя.
   -Не помню.
   -Сопиков - фамилия такая ничего тебе не говорит?
   -Сопиков?-Ленчик допил пиво, отшвырнул бутылку бомжам.- Не бывает тут людей с фамилией. Первые дни, как из Москвы к нам дотянутся, их еще видно. Рожи не такие синие, вещички бывают приличные. А через неделю от местных не отличишь.
   -Ну, хорошо,- упорствовал я.- Был из бомжей, какой-нибудь такой, странный.
   -Как это?
   -Ну такой, с придурью. С намеками,- я и сам не знал, что нес наугад.
   -Да они все тут с придурью и с намеком. Хотя... Весной прибился один. Со съехавшей крышей. Как выпьет, начинает лопотать. Полный бред. Какие-то кошки на сковородках. Он меня как-то отличил сразу. Лопочет, кулаком в грудь бьет, пальцем грозит, подмигивает. Я сначала думал - обычный делирий, потом прислушался...
   Что-то слишком много знал прибившийся московский сумасшедший в развалившихся зимних сапогах, засаленной аляске, в брюках от костюма с порванной ширинкой.
   Например, имя и отчество бывшего директора овощебазы. И жены его. И каких-то еще работников фирмы "Овощ" из доазеровских времен.
   Ленчик обратил внимание - в первый же раз, как бомжи взяли новичка на базу, он совершенно безошибочно, обогнав остальных, вышел к месту свалки некондиции в том месте, которого никто не знал. Оказалось там, за пунктом санэпиднадзора сбрасывали картошку, свеклу и прочее после проб совсем свеженькими и целыми ящиками.
   Леня стал прислушиваться к бреду больного. Того во хмелю била дрожь. Трясло от гордости и страха и все, что видел под пивным наркозом отражалось на его лице, прорывалось в жестах, сочилось в словах.
   Вот он в компании с кем-то - выпивают, закусывают, строят планы, возмущаются, угрожают, негодуют и уповают. На кого-то ищут управы. Подбадривают друг друга.
   Тут он выходил куда-то и слова застревали у него в горле, с трудом вываливаясь в щель, как монеты из перевернутой копилки. Отмахивался мелко руками, закрывал лицо, стучал зубами, скулы сводило от ужаса. Что-то он видел такое, от чего взгляда не мог оторвать. Руки опускались от лица, рот и глаза открывались, он вставал на цыпочки, тянулся, вглядываясь, булькал горлом, кадык проваливался и выскакивал, хрип рвался наружу, он задыхался, падал навзничь, пальцами скреб по земле, ломая ногти.
   Припадок обрывался мгновенно. Ленчик не успевал нагнуться к нему, а тот уже улыбался широко, вставал сам, бил кулаком в грудь и, подмигивая, показывал, что за спиной у него теперь кто-то есть. Такие здоровые и крутые. На больших машинах. Они с ним заодно. Они ему помогут, потому что должны ему. А за что - он не скажет. Схватят этих, которые когда-то напугали его и всего лишили, раз по горлу ножом, как когда-то при нем полоснули тех, с кем он сидел за одним столом. Кровь из них польется.
   "Кровь, кровь, кровь..."- кричал он широко разводя руками, счастливо смеясь, показывая как льется кровь из горла обидчиков.
   -Ну, хорошо,- сказал я подавленно, ничего хорошего, на самом деле не найдя в рассказе Ленчика.- Предположим этот твой сумасшедший бомж - бывший работник овощебазы. Возможно он был свидетелем убийства. Возможно убийства директора базы и его жены. Ему удалось каким-то образом сбежать с места преступления и скрыться, слегка подвинувшись умом от увиденного. Допускаю, что спустя сколько там - полтора года после убийства, он решил вернуться и как-то (как?) отомстить, с помощью неких крутых (кто такие?) убийцам.
   Но как с весны никто этого человека не опознал ни на овощебазе, ни из жителей поселка. Как такое могло быть?
   -А ты посмотри на них,- ткнул Ленчик пальцем в бомжей, разморенных несколькими глотками пива. Сидели нахохлившиеся, вялые, застывшие. - Они ж все на одно лицо. Как китайцы. Кто будет вглядываться в такие лица?
   -А сам этот бомж? Он никого не опознал?
   -Бывшие люди не любят узнавать старых знакомых. И Стручок наш тоже тяги к опознаниям не проявлял. Один раз, правда...- вспомнил Ленчик.
   -Ну, ну...
   -Гулиев как-то с азерами подкатил за деньгами. Машину близко поставил. Стручок оглянулся, что-то такое увидел сквозь стекло, весь перекосился, затрясся, капюшон на голову натянул. Так и сидел, пока те не отвалили.
   -А Гулиев? Он узнал этого твоего Стручка?
   -Мне он об этом не сказал. Я тогда сам едва ноги унес от этих его плосколицых. И с тех пор, кстати, до их приезда не задерживался.
   -Стручок, Стручок,- кличка показалась мне знакомой.- Но имя-то у него было?
   -С именем тут человека тоже редко встретишь. Кажется Коля. Или Толик.
   -Он здесь сейчас?- обернулся я в поисках человека в драной аляске.- Поговорить с ним можно?
   -А вот поговорить с ним никак нельзя,- сказал без выражения Ленчик.- Убили Стручка.
   Вот я и вспомнил откуда мне кличка известна.
   В деле об убийстве бомжа с обвиняемым Игорем Гулиевым в главной роли он так и проходил, как "Пострадавший, личность которого не установлена, предположительно Николай Стручков".
  
  
   2
  
  
   Юля вышла из спальни во вдовьем своем наряде.
   Я, сидя на корточках, придерживая неугомонного Гаврика, норовившего сунуть острый язычок мне в ухо, увидел, какая она понурая, печальная и тут до меня, наконец, дошло. Сосчитал про себя - третий день после убийства. Господи, какой я идиот! Эгоист несчастный. Она же на похоронах Людмилы была. Вот куда ее Костик отвозил. Вот почему она мне ничего утром не сказала. Хотела, но не сказала.
   Так вот тебе за это - никаких вопросов сегодня. Ни о Костике, ни о чем таком. Прояви элементарную заботу о человеке, которому худо. И не смей даже думать ни о чем другом. Уж тем более воспользоваться тем, что она похоронила сегодня сестру, а может, и свое чувство. Спроси, как дела, не нужно ли чего, и проваливай. И даже представить не пытайся, как подойдешь, встанешь перед ней молча, а она ткнется носом тебе в грудь, а ты положишь, наконец, ладонь на густую шапку волос, вдохнешь их запах, будешь гладить тихо, а потом почувствуешь влажное и теплое у сердца, ладонями лицо ее приподнимешь, поцелуешь мокрые глаза, потом нос и губы.
   Не удержался и представил. Фу, какая ты дрянь!
   Я тряхнул головой, разрушая картину печального счастья. Гаврик обрадовано заработал ушами, как пропеллером. Юля улыбнулась.
   -Он тебя совсем признал.
   А - ты?- хотел я спросить. Во время спохватился, спросил:
   -Ну, как ты?.
   Уже лучше. Хотя вопрос дурацкий. А что спрашивать у человека после похорон?
   Рукой по лицу провела, воспоминание не стерла. Глаза широко расставленные, были огромны, сухи и серы. Поплыли в них картинки прошедшего дня - поминки. вой соседок, запах хвои в ритуальном автобусе, топтание вокруг гроба в холодном зале с подпольным адским огнем, красная крышка на родное лицо навсегда, нестерпимо восставшая музыка, опускание в бездну.
   Створки над гробом сошлись. Юля вернулась во вчера.
   -Что там было на Сиреневой улице?
   Я и сам с трудом вернулся на Сиреневую - так давно это было и столько после наворотилось.
   -А, может быть, сегодня не надо об этом?
   -Не надо?- переспросила Юля, не понимая. Заговорила ровно, монотонно, как бесконечный счет в бессонницу - бессмысленная попытка забытья.- Алексей Иванович, муж Людмилин, одно твердил весь день:"зачем, зачем она к тебе поехала", подружки теткины на поминках, соседки по дому, молчали скорбно, вздыхали, хвалили как положено покойницу, хотя не любили никогда за независимость, считали холодной и высокомерной, а думали про то же - вот, если бы к сестре не поехала в тот вечер была бы жива...
   -Ну, перестань, -досада прозвучала, так не хотелось обнаружить жалость.- Ты ни в чем не виновата.
   Взглянула на меня, как будто не оправдал, а упрекнул:
   -Не виновата... Если докажу, что Людмила погибла из-за своих судебных дел. Или чего-то вроде. Тогда - действительно.
   Я подошел к ней. Не мог не подойти, такая она стояла в этом черном платье с застывшими серыми глазами.
   -Ой, что это?- пальчик потянула к ранке на скуле.
   -Не самое страшное,- перехватил и сжал ее пальцы.
   И она качнулась ко мне, и я руку поднял, опустить и погладить, но Юля удержала себя, выставив зачем-то вперед ладонь, губы шевельнулись, мне показалось:"Нет подожди... не сейчас", развернулась и ушла в спальню. И снова те же звуки - шорох платья, стук плечиков, тонкие ключицы, маленькая грудь, юркнувшая под рубашку в синюю клетку. Как будто в черном платье она была незащищенной. Как будто нужно было ей от чего-то защититься, переодевшись в джинсы, рубашку, натянув свитер.
   "Подожди..." и "не сейчас",- я расслышал или придумал? И если не сейчас, то значит потом. Не важно, когда, но возможно.
   Нет, не думать об этом я не мог.
   Но вышла из спальни она и в самом деле не такой потерянной и беззащитной, и я теперь и сам смог совладать с собой и своим голосом.
   Юля слушала внимательно, склонившись над Гавриком на коленях, теребя его за уши, поглаживая зализанную черную макушку, изредка взглядывая на меня, то вопросительно, то озадаченно, то настороженно, то с беспокойством и страхом, и я чуть не подпрыгивал в кресле на колесиках, когда понимал, что страх этот и беспокойство из-за меня.
   Когда она услышала, что нападавших было четверо. Когда Гулиев выпрыгнул из машины и в руках у него оказался нож. Когда утром ворвались в дом менты и повели нас с Ленчиком неизвестно куда. Когда Большов намекнул, что запросто может посадить меня вместе со Злобиным.
   Иногда качала головой. Иногда удивленно вскидывала брови. Иногда хмурилась и переспрашивала. Иногда огорчалась.
   -Витя ушел из Прокуратуры? Как же он мне ничего не сказал?
   -Нет, это не Виктор,- услышав про пистолет под лестницей. Просто, но твердо.- Виктор не мог. Он любит и ему дороги те, кто дорог мне.
   Разговор в Администрации удивил ее и напугал:
   -Не понимаю, зачем ты к ним ходил? Ты же их только разозлил. У нас и так мало шансов. Теперь их стало еще меньше. Объявят на тебя охоту, ты побежишь - чего они и добиваются.
   -А вот и нет,- улыбнулся я, кажется, торжествуя.
   Она сказала "нам". Мы - вместе! К черту Костика.
   - Я их разозлил - это верно. Но я их удивил - это вернее.
   -А зачем тебе их удивлять?
   -Они сейчас гадают - что я такое. Явился неизвестно откуда. Поселился инкогнито, как какой-нибудь ревизор. Представил какую то липовую командировку от правительственной газеты, в которой от меня в два счета отказались. Действую нахально и дерзко и намекаю, что знаю много, узнаю еще больше и что за мной есть кто-то, кто намерен сделать им большую гадость. Пока они будут выяснять, кто я, с кем связан и что означаю, в той кутерьме, которая идет вокруг их дел - я выиграю время.
   -И что мы с ним будем делать?
   Сказал бы я, но это к делу не относится.
   -Мы будем продолжать делать то, что уже начали, продвигаясь потихоньку вперед - фу ты, черт, опять двойной смысл.
   -В чем продвигаясь?- посмотрела она на меня простодушно.
   -В этих наших делах,- тупо повторил я. Собрался с духом. Разорвал сетку двойных смыслов.- Нужно довести до конца расследование этой истории на Сиреневой улице. С этим Сопиковым - кто-то же его подставил под оформление участка, а потом он исчез. С этим непонятным бомжом Колей Стручком. С этими крутыми, которые накрутили его и зачем-то приволокли в поселок. С этим Гулиевым, который убил Стручка по чьей-то наводке. С этим, неизвестно откуда взявшимся Агентством по розыску наследников. С этим Арленевым, якобы наследником, который... которого...
   -Что?- почувствовала Юля.
   -Ну, не знаю, правда ли это... Большов сказал мне, что он якобы собирается свой иск из суда отозвать.
   -Нет, ты не об этом хотел сказать,- здорово она все понимает.- Говори. Испугать меня не бойся. Меня теперь не очень-то испугаешь. Что? Добрался до него этот цыганистый?
   -Он или нет - не знаю. Нашли соседи на лестничной клетке. В тяжелом состоянии доставлен в реанимацию.
   -И после этого ты уверен, что они будут долго и подробно выяснять, откуда ты взялся и дадут тебе возможность копаться в их делах?
   -Хотелось бы,- вздохнул я.
   -Мне бы тоже этого хотелось. Только вот я не понимаю, как все это нас приблизит к разгадке убийства Людмилы? По-моему, мы в эту сторону и шага не сделали.
   Ну, вот. Сказала бы уж - топчемся на месте. Или - время идет, Киреев, а у вас ни одного подозреваемого. Даю вам два дня. Можно еще круче - руководство давит на меня, а я на вас. Откуда это? Из Юлиного детектива. Там инспектор, а над ним комиссар. Вы инспектор в расследовании не продвинулись ни на шаг - я вами недовлен. Вместо того, чтобы убийцу искать, возитесь с какими-то бомжами. Интересно, а сама она...
   Я двинул тихонько мышку. На экране появился Инспектор. Он все в том же абазаце переругивался с той же шлюхой. Здорово. Чем же она вчера занималась весь вечер? Отчего так устала. И... ночью.
   Костик появился с этими своими стильными залысинками, тонкими губами растянутыми в улыбке:"Хочешь поговорить об этом?"
   -Застряла я со своим детективом,- проследив мой взгляд на экран улыбнулась виновато Юля.-Как и мы с нашим.
   -Вовсе нет,- воспрял я.- Ведь все эти дела так или иначе связаны с судейством твоей сестры. Значит, занимаясь всем этим, мы обязательно выйдем и на заказчика убийства и на его исполнителя.
   -А если не выйдем?
   -Тогда я опубликую статью в газете, сниму сюжет для телевидения и мы добьемся, чтобы сюда прислали бригаду профессионалов, не связанных с местной мафией. Она проведет расследование, виновные в смерти твоей сестры будут названы и наказаны.
   -Ты что, действительно веришь в это?
   -Вообще-то не очень. Лучше бы нам самим найти убийцу и заказчиков и с фактами выступить в печати. Тогда звягинским отвертеться будет трудно. Головы с них снимут - это точно. Хотя бы для того, чтобы поднять рейтинг правоохранительных органов "в целом по стране".
   -А вообще-то,- вспомнил я про ответный звонок Андрея на мои запросы,- я не только вокруг да около хожу.
   И выложил перед Юлей, записанный на бумажке номер мобильника.
   -Откуда у тебя номер Костика?- подняла на меня глаза Юля.
  
  
  
   3
  
  
   Та-ак. От разговора о Костике сегодня не уйти. Сам напросился.
   -Понимаешь, когда я вернулся в дом сообщить в милицию, у Людмилы вдруг зазвонил мобильник.
   -И ты...
   -Да. Взял трубку, соединился. Сказал, что Людмила,-я запнулся,- подойти сейчас не может и чтобы он назвался. Он не ответил.
   -Господи,- отстранилась она от меня.- Зачем ты это сделал?
   -Там было так тихо. А телефон звонил, звонил, звонил... Это было нестерпимо.
   -Так вот зачем тебе понадобился Людмилин номер.
   -Ну, да. Я попросил установить номера телефонов, с которых звонили Людмиле в тот вечер. Вот этот звонок... Он был какой-то странный. Как-будто кто знал, что случилось с Людмилой. И проверял, жива ли она.
   -Да как тебе такое в голову могло прийти?
   -Вот пришло. А что я должен был подумать? - оправдывался я.- В конце концов, зачем-то она приезжала к тебе, о чем-то хотела говорить. Мы этого не знаем. Сказала только про дом, кого-то в чем-то упрекнула. Про Злобина спрашивала. А теперь, оказывается, ей Костик звонит, сразу после убийства. А сегодня утром, в том же доме и на том же месте я слышал, как он говорит...
   -А Костя был прав,- перебила она.
   -В чем же?- царапнуло меня.
   -Ты действуешь как настоящий журналист.
   Я заглянул в ее глаза. Они потеряли глубину, обмелели и высохли, и теперь в них была одна настороженность. "Ты теряешь ее",- сказал кто-то голосом врача реаниматолога.
   -Едва ли,- вздохнул я.- Едва ли он прав, этот Костя. Я тут с вами не только на журналиста. Я сам на себя перестаю быть похожим.
   Юля не сводила с меня настороженных глаз. Что-то пыталась понять.
   -Не хочешь мне рассказать?
   -Это не моя тайна,- заколебалась она.
   -Это уже ничья тайна,- напомнил я.
   Брови у нее поднялись, губы задрожали.
   -Мне уйти?- спросил я.
   А я ведь тогда действительно готов был уйти. Вот так вот встать и уйти. Нас ведь только двое в этой истории. Я есть у нее, она у меня и больше нет никого. Неважно, что там будет, когда все кончится. Но если мы друг другу не верим - ничего вообще быть не должно. Надо бросить все и разойтись.
   -Останься,- сказала она тихо и твердо.
   Она решила. Она думала также как я. И рассказала мне все о Костике и Людмиле.
  
   Что там врал Костя утром про любовь? Эстет. Картины он рисует. Интересно чем?
   Фу, что это я?
   Костя со слов Юлии был самый обычный нормальный мужик. Не студент геофака, конечно, но и не выпендривался. Точно знал, что ему нужно от людей, и что он готов дать людям за это, а с чем не расстанется никогда. Например, со многими удобствами, которые сулит жизнь человеку умному, без предрассудков. Если повезет. Косте везло в делах, и женщины входили в круг его удобств легко и покидали вовремя.
   Я не знал тогда, понадобится мне его помощь или он мне ничего такого не предлагал, и посулы быть полезным в расследовании были всего лишь признаком хорошего тона. Но при встрече я все равно не стал бы спрашивать, знаком ли ему немой диалог с женщиной о "Да" и "Нет" и приятность следующего за ним. К чему спрашивать о том, что и так знаешь? Костя в этих делах был таким же, как я совсем недавно. И как большинство уверенных в себе удачливых мужиков.
   И к Юле он прикатил в тот уикэнд не как заботливый друг разрушенного дома, а чтобы сыграть один гейм в ту же игру и дальше - по результату. Как-то он забрасывал мячик, когда отношения Юли с мужем натянулись, как сетка на корте. Но ясного ответа не получил. Или счел его неясным. Приехал проверить, и тут увидел вторую Юлю в Людмиле, и с ней получилось все легко и просто, как всегда.
   Через неделю Людмила уже звонила Юле, договаривалась о встрече и предупреждала, что будет не одна, а с общим знакомым.
   Юля была удивлена, но о том, как же Алексей Иванович, Людмилу спрашивать не стала и отдала Людмиле ключи от ненужного ей дома.
   Готовили шашлыки, пили вино, провели чудесный вечер. Костик наслаждался, заглядывая в лица таких похожих сестер, уводя одну из них в дом и занимаясь там двойной любовью - с одной телесно, со второй по памяти.
   Такая картина получалась со слов Юлии и из моего воображения.
   Связь тянулась несколько месяцев и была для Костика одной из самых приятных. И удобных.
   Алексей Иванович, муж Людмилы, профессорствовал в своем институте за копейки и потому вынужден был три ночи в неделю подрабатывать сторожем на собственной кафедре. В эти-то ночи Костик и привозил Людмилу на своем ренджровере с наглухо от посторонних глаз тонированными стеклами, так что самые любопытные в поселке "Красный воин" ничего подглядеть не сумели.
   Иногда Юля выходила к ним и они проводили вечерок втроем, иногда оставалась за своим компьютером и надо сказать все чаще, не потому что хотела на что-то намекнуть, а чтоб, как ей казалось, не мешать.
   Людмила с тех самых сестриных молчаливых посиделок в задних комнатах в гостях не считала нужным Юле что-либо объяснять, а Юля - задавать вопросы и только однажды, когда Костик не без удовольствия протыкал шампуром сочившийся кровью кусочек, Юля слышала, как Людмила заговорила, ни на кого не глядя, и точно для себя, но так, чтобы Костик не слышал, а слышала Юля:
   -Никогда не думала, что можно устать от обожания. От преданных глаз. От постоянной заботы. От жизни с оглядкой на тебя. Когда человек не знает, что ему нужно, пока ты ему этого не скажешь. Когда боится прикоснуться - а вдруг ты не в настроении? Бабы - дуры,- осудила каких-то баб Людмила.- Рвутся из под власти мужиков. Сами хотят решать. Пока не дорвутся. И тут оказывается, что нужно им совсем другое. Чтобы пришел, взял что ему нужно, не заботясь ни о чем, и тут же забыл о тебе до следующего раза.
   И, помолчав, добавила:
   -Если, конечно, ему нужно то же самое, что и тебе. И ты сама способна дать, взять и забыть до следующего раза.
   Юля тогда не поверила Людмиле. Ей казалось, что это - слова. А почему, она мне объяснять не стала.
   Но Костик сегодня утром подтвердил - так все и было. И потому все было прекрасно. И как раз накануне стало выдыхаться. Картина его дорисовалась. Свобода стала тяготить. Близилась ложь, и надо было расставаться, пока это можно было сделать без сожаления. И Людмила, как уверял Костик, умная женщина, чувствовала то же. Они не договаривались, но следующее свидание должно было стать последним. Не прощальным, а именно последним. Просто потому, что другого уже не было бы. "Да" сменилось на "Нет" - вот и все.
   The game is over.
   -А звонок...-Юля потупилась. .- Костик решил, что Людмила сказала "нет", на одно свидание раньше.
   -И я был тот, кому она сказала "да"?
   -Так Костик решил.
   Мне бы надо было заглянуть в ее глаза. Мне хотелось. Но я, после услышанного, решил больше в эту игру не играть. Ни с кем и никогда.
   Поспешил я.
  
  
  
  
  
   Больше Андрей меня ничем не порадовал.
   Может там и трудился над моими вопросами целый криминальный отдел, и за несколько часов они перевернули в поисках нужной мне информации пол административной Москвы, но результаты были прямо скажем, дохленькие.
   Я действительно топтался на месте.
   Никакого такого Агентства по розыску наследников обнаружить не удалось. В Москве, во всяком случае, оно зарегистрировано не было, офиса и банковского счета не имело и, в сущности, не существовало.
   Сделку по продаже квартиры Сопикова совершила риэлтерская фирма, которая тут же и исчезла. Словно была открыта специально для этой сделки. Открылась, купила у Сопикова квартиру, выписала его в неизвестном направлении, и тут же закрылась.
  
  
  
   Оформлением сделок с землей в Звягинском районе и в поселке "Красный воин" по информации Подмосковной гильдии риэлтеров также занимались фирмы-однодневки. А кто на самом деле за ними скрывался и ворочал делами в этом самом близком к Москве районе, установить не удалось.
   Риэлтерам и самим хотелось это знать.
   Но они не знали.
   Сопиков в сводках столичной милиции не значился. Ни среди пропавших без вести. Ни среди опознанных в морге.
   Оперативная информация по нападению на Арленева тоже была весьма скудной.
   Пошел утром выносить мусор, кто-то пырнул его на лестнице ножом и скрылся. Неизвестных машин во дворе и личностей в подъезде соседи не видели.
   А последний звонок на трубку Людмилы был от ее равнодушного любовника, с которым они тихо-мирно собирались разойтись.
   -Да, мой комиссар, - почесал я затылок и пригладил волосы.- Вынужден признать, что закопался.
   -Ставлю вам на вид, инспектор,- подхватила Юля. - И даю двадцать четыре часа. Кстати, мой Инспектор из последнего романа знаешь что делал, когда вот так вот закапывался без просвета?
   -Попробую угадать. Выпивал лишнюю пинту пива. Нет? Тогда чистил свой Магнум сорок пятого колибра. Опять мимо? Отхлебывал кофе из пластикового стаканчика и плевывался? Жевал окурок сигары? Бил морду напарнику? Раскладывал пасьянс? Нет? Тогда я теряюсь.
   -Сразу видно, что ты детективов не читаешь, в кино не ходишь и телевизора у тебя нет,- улыбнулась, в первый раз за вечер Юля.- Ты отстал от жизни. Недостающую информацию добывают как правило из сети. Кто ее туда помещает, правда, неизвестно. Но дело не в этом. Мой последний Инспектор - оригинал. У него есть правила. Главное из них - если следствие зашло в тупик, надо вернуться на два шага назад.
   -Что значит...- отступил я на два шага,- Надо снова вернуться к Людмилиным делам?
   -Правильно.
   -Стоп, а где они?- зашарил я руками по столу.- Два дня назад на это самое место я положил стопку известных дел. А сейчас тут пусто.
   -Ну вот, опять,- огорчилась Юля.- Как ты там ведешь свои журналистские расследования, я не знаю. Но такие бумаги по столам не разбрасывают.
   -А куда их девают?
   -Бумаги уничтожают. А диск прячут в укромном месте.
   -В каком?
   -Ага,- кивнула Юля.- Так я тебе и сказала.
   -Подожди. Ты что-то путаешь. Мы же партнеры,- запнулся я и, кажется покраснел.- В смысле, я-то могу знать?
   -Ты-то можешь,- согласилась Юля, открыла ящик стола и достала оттуда диск в коробочке без опознавательных знаков.
   -Ну, ты тоже знаешь по тайникам не медвежатник. То есть...- понял, что опять перепутал я.
   -Согласна. Вместе будем тренироваться.
   И мы вставили диск в компьютер, и я заметил по ходу уже совершенно серьезно, что надо будет перебросить все эти дела вместе с моей цифровой записью диалогов со свидетелями в компьютер к Андрею, и Юля согласилась и заметила, что выход в Интернет у нее вполне приличной, и мы, наконец, перестали трепаться и снова углубились в эти три судебных дела.
   Иск Арленева к администрации.
   Дело о незаконной регеистрации приезжих на Сиреневой улице.
   Дело убитого бомжа, предположительно Николая Стручкова.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 8
  
   1
  
   Прочесали все три дела вдоль и поперек и ничего не нашли. Ни одной зацепки. Ни одной нитки, ни даже хвостика, за который можно дернуть, потянуть, дело развалится, из него выпадет то, из-за чего можно было убить человека. Например, судью.
   Причем убить не так, как до сих пор убивали в поселке.
   Не топором, куском трубы и ножиком. Не с помощью Гулиева, который в день убийства сидел себе преспокойно в камере. А наняв для этого дела профессионала с импортным оружием. Которое к тому же оказалось очень кстати под лестницей в доме Вити Злобина. Который когда-то пытался наказать местную администрацию и остался без работы. Был влюблен и отвергнут сестрой потерпевшей, так на нее похожей.
   Я гонял мышкой показания, свидетельства, экспертизы, и бумаги Арленева, тупо уставившись на экран.
   Мы знали больше того, что попало в листы обвинительных заключений и искового заявления. Там подробно описывалось, как был нанесен удар, повлекший за собой смерть Стручка. Какие инструкции нарушила паспортистка при оформлении регистрации приезжих. По какой именно линии приходится Арленев родственником усопшей ветеранши.
   А мы знали, как бегал по комнате и суетился Арленев в ожидании близкого счастья. Знали, как лежит он, вытянувшись на высокой кровати в реанимации и прощается со своими обидчиками под мышиный писк задыхающихся систол. Мы знали, как вытряхивают души из обессиленных бомжей азеры с плоскими лицами, прописанные по адресу законного владельца участка на Сиреневой Сопикова, возможно того самого Стручка, которому был нанесен тот самый удар, повлекший за собой смерть.
   Мы даже знали, как блестят глаза и нож в руках того, кто этот удар нанес.
   Но это ничего нам не давало.
   Предположения и мотивы были. А доказательств и фактов не было.
   -Может быть, не надо нам было на два шага возвращаться? - спросил я сам себя.
   -А на сколько?- тронула родинку над губой Юля.
   -На один,- сонно ответил я и тут же проснулся, поняв, что это значит.
   А Юля не поняла.
   -Почему ты так уверена, что Алексей Иванович ни о чем не догадывался?
   -Как он мог догадаться?
   -Да элементарно! Позвонить ночью супруге с дежурства, узнать, как она себя чувствует. И обнаружить, что ее дома нет.
   -Алексей Иванович,- терпеливо объяснила мне Юля,- позвонить ночью Людмиле не мог.
   -Ну, вечером, часиков в одиннадцать.
   -И вечером не мог.
   -Почему?
   -Потому что он не знал, понравится ли ей то, что он звонит. Может, она устала после работы и прилегла отдохнуть. Или смотрит сериал, а тут муж с глупыми вопросами.
   -Как же они общались?
   -Вот так и общались. Людмила звонила с работы, говорила, что придет поздно, и Алексей Иванович понимал, что лучше ему обойтись без звонков. А иногда не звонила и Алексей Иванович понимал, что ему тем более лучше сидеть на своей кафедре тихо и ждать следующего вечера, чтобы чем-нибудь случайно не раздражить жену.
   -Здорово. Как же они жили?
   -В любви и жалости. Алексей Иванович любил. Людмила его жалела.
   -Ну, так тем более,- упрямился я.- Если Алексей Иванович узнал, не сам, а ему, положим, подсказали доброжелатели...
   -... и вложили в его руку пистолет, и Алексей Иванович ехал с Людмилой в одной электричке,- покачиваясь, твердила монотонно Юля,- в соседнем вагоне, потом крался за ней по дорожке от станции, потом дождался, когда я уйду в магазин, вошел и выстрелил?
   -А почему нет-то?- сам я удивился такой простой и правдивой версии.
   -Как же ты не понимаешь,- досадливо переложила Юля Гаврика с колен на кресло, отчего Гаврик покосился на нее, но ничего не сказал,- Алексей Иванович, если бы узнал что-нибудь такое, и решил стрелять, стрелял бы только в себя. Да и в себя бы не стрелял,- поправилась Юля.- Не было у него пистолета. И обращаться он с оружием не умел.
   -Не долго и научиться,- талдычил я, потому что если не Алексей Иванович, снова пришлось бы вернуться к делам Людмилы, а там было пусто.- Убеждений нам теперь мало. Нам нужны доказательства. Виновности или наоборот.
   -У меня их нет,- показала пустые ладошки Юля и встала к плите, готовить что-то вроде чая.
   -Хотя, постой,- вспомнила вдруг Юля.- Там эти твои друзья в "Бульваре" - они только один последний Костиков звонок проверили?
   -Нет, почему же? Полная распечатка за весь день.
   -Входящие и исходящие?
   -И те, и другие.
   -Тогда посмотри, не звонила ли Людмила по номерам, первые цифры которых 278 и 510?
   Пришлось идти в прихожую, доставать из куртки ежедневник, отыскивать номера, чтобы тут же потерять последнюю версию и предстать перед Юлей человеком с ослабленными умственными способностями.
   -Был звонок по номеру 510.
   -Во сколько же?
   -В 20.40.
   -Абонент ответил?- почему-то упавшим голосом спросила Юля.
   -Ответил,- подтвердила распечатка Андрея.- А что это за номер?
   -Домашний Людмилин.
   -Значит она говорила с мужем...
   -За несколько минут до убийства,- закончила фразу Юля,- отвернулась, полезла в шкафчик за чашками, прижала их охапкой к груди и так стояла над плитой, пока чайник не засвистел. Чайник свистел, а она стояла с чашками, а Людмила сурово говорила Алексею Ивановичу по телефону, что останется ночевать у сестры, потом нажала кнопку "Прекратить", сунула трубку в карман, а в это время, человек с пистолетом из серой пластмассы открыл дверь и вошел в дом.
   Чайник выплюнул свисток. Юля со стуком опустила чашки на стол.
   Я встал и дотронулся до ее плеча.
   Она повернулась и ткнулась носом в меня.
   Она не заплакала. А я так и не решился опустить ладонь на шапку ее волос.
   Я вспомнил про "Потом". Юля, кажется, тоже. И мы, не сговариваясь, сели с чашками чая к компьютеру, как-будто ничего не произошло и стали очень энергично просматривать все те же дела.
   И тут же нашли то, что искали..
   Ясно, почему мы так долго не могли обнаружить первую зацепку.
   Мы копались в самих делах, а она лежала на поверхности. Вернее, была вписана в первый лист дел, переданных в суд. Это было имя следователя - Вячеслав Цветков.
   Оказалось - скандальные дела, вместо того, чтобы мгновенно развалиться, доведены были до суда одним и тем же следователем звягинского РУВД Цветковым.
   Может быть, это было случайное совпадение. А, может быть, нет. Но Цветков, мог знать, почему эти дела стали смертельно опасными для судьи. Захочет он нам об этом рассказать или нет - неизвестно. Но встретиться с ним определенно стоило.
   Вторую странность обнаружила Юля. И она была похлеще первой.
   Когда я, не в силах сдерживаться более, выполз из-за компьютера в туалет и производил там таинственные манипуляции, заглушая звуки и отзвуки, по каким можно было бы представить себе то естественное дело, которым я там занимался, Юля открыла дело паспортистки и стала просматривать одну за другой фамилии всех трехсот человек, прописанных по адресу Сиреневая 11.
   Между Солиевым и Сухиевым Юля обнаружила:
   СОПИКОВА НИКОЛАЯ ВЕНИАМИНОВИЧА.
   Пропавший в Москве бесследно после продажи квартиры, оставшийся без определенного места жительства Николай Вениаминович Сопиков каким-то чудом был прописан паспортным отделом Звягинского РУВД среди незаконно зарегистрированных на собственном участке и в собственном строящемся доме.
   Хотя никто его ни на этом участке, ни в этом доме никогда не видел.
   И вообще вряд ли видел когда-нибудь и где-нибудь человека, называвшего себя Сопиковым, в последние полгода.
  
  
  
   2
  
   -Так почему же вы решили обратиться именно ко мне?- спросил Слава Цветков и томным движением длинных пальцев откинул льняные волосы со лба.
   -А вы - Цветков?- спросил я ошарашенно.
   -А что, не похож?- опустил длинные ресницы и залился румянцем этот длинный и тонкий в остроносых туфлях, узком синем костюме в серой рубашке с расстегнутым воротом. Без галстука и с явной голубизной в голосе.
   -Не то чтобы на Цветкова не похож,- замялся я.
   -Не похож на следователя,- помог мне этот странный.- А я и не следователь вовсе
   -Как это?
   -Скоро два месяца, как уволился из органов вчистую и чувствую себя прекрасно.
   -Ну так...- раскинув руки откинулся он спиной на сетку ограждения плоской крыши высоченного дома в стиле модерн в Гнездниковском переулке рядом с Тверской, куда заманил меня этот странный Слава после долгих недоверчивых расспросов по мобильнику.
   В звягинском РУВД на вопрос, когда можно встретиться со следователем Цветковым по интересующему его вопросу, дежурный сухо сообщил, что Цветков у них больше не работает, а все его дела ведет знакомый мне следователь Корнюшин.
   Везет мне на бывших следователей, уже тогда подумал я, и занялся поисками координатов Цветкова.
   Пришлось воспользоваться Юлиным компьютером, сетью, базой данных ГИБДД, где на Цветкова была зарегистрирована лада восьмой модели лазурного цвета, указан его Московский адрес, а у операторов мобильной связи, знакомых Андрея, нашелся и телефон.
   Цветков поводил меня по Москве, соединяясь со мной и отключаясь, называя местом встречи то возле выхода метро "Белорусская", то возле памятника Маяковскому, то на Пушке, постепенно подводя меня к дому в Гнездниковском, уточняя в перерывах связи по своим источникам мои биографичские данные, порочащие связи и наклонности.
   Так подвел он меня к тому самому дому, сказал, чтобы я сел в лифт и доехал до последнего этажа, прошел по коридору до чугунной лесенки, толкнул железную дверцу, обогнул будку лифта и увидел его, стоящим на краю крыши над Москвой.
   -Значит - не похож даже на бывшего? - опустил он реснички вдруг дернулся в сторону, оказался сбоку, заломил мне руку, толкнул на сетку и я повис на высоте четырнадцатого этажа над каким-то темным ущельем с проводами, машинами под разгрузкой там внизу, крохотными фигурками людей, а Слава ловко обхлопал мои карманы, так что серебряная палочка цифрового диктофона сама прыгнула ему в ладонь.
   Он отпустил меня, сощурившись на пишущую голоса машинку в своих пальцах, спросил:
   -А так похож?
   -Верю,- сразу сказал я и потянулся за диктофоном.
   Цветков диктофон мне отдал, предварительно освободив от батареек.
   -После разговора получите,- пообещал он, спрятал их в карман и напомнил: -Я жду.
   -Чего?
   -Объяснений.
   Я объяснил.
   -Люду Князеву убили?- поразился он.- Ну, козлы!
   -А можно уточнить,- осторожно поинтересовался я.- Кто именно козел и почему?
   -Да там в Звягине, кого не возьми - не ошибешься.
   Тут он вдруг занервничал, задергал тонкие пальцы в суставах и сказал, не то с досадой, не то с горечью:
   -Откуда ж я знал, что они...
   -А можно поточнее - что именно вы должны были знать?
   Слава посмотрел на меня оценивающе, перебрал в памяти то, что узнал обо мне и причинах моего интереса к этому делу.
   Видно было, как он колеблется - рассказывать - не рассказывать?
   Так всегда с тайнами. Владеешь ты ими в одиночку, никто о них не знает, и ты не знаешь им цену. Догадываешься, что кто-то дорого может заплатить, чтобы узнать, а вот кто и сколько - неизвестно.
   Очень хочется проверить хоть на ком-нибудь.
   Самое смешное - как только проверишь - тайна сразу теряет всякую цену, потому что перестает быть тайной для тебя в первую очередь.
   А еще может вернуться к тебе и хлопнуть по затылку.
   Но рассказать-то хочется!
   И ты в конце концов рассказываешь первому встречному.
   Именно так тайное чаще всего и становится явным.
  
  
   В двадцать лет Слава Цветков никаким следователем не был, а был самым обычным второкурсником Юридической Академии.
   На втором курсе все потихоньку сходят с ума - в институт уже поступили, до работы далеко, а как можно сессии сдавать и заниматься исключительно собой уже поняли. Все сокурсники Славика сходили с ума довольно однообразно - кегли, бильярд, пиво и девочки. Ночные шатания по Москве. Гонки на папиных машинах. Как правило, неудачные попытки заработать на машину собственную.
   Славик попил, погонялся, в лидеры из-за девичьих своих манер и внешности не выбился и решил сойти с ума по-своему, а именно взял, да перевелся на заочный, поступил в школу милиции, получил диплом следователя и не без скандала и запоздалой помощи родителей (не бросать же ребенка, если он слегка тронулся!) распределился следователем в подмосковный Звягин.
   А компания академическая в полном составе с табуретов у барной стойки грохнулась, когда узнала, что у Цветкова крыша съехала много больше, чем они предполагали и в органы он пошел не чтобы набрать взяток на собственную новенькую машину GolF там или Mitsubishi Lanser, а заняться каким-то идиотским делом.
   Раскрывать преступления.
   Сражаться с бандитами.
   Бороться с коррупцией.
   -А Цветик-то наш - совсем, - радовались бывшие приятели Славы.- Лучше бы к бандитам подался. Или в голубые.
   В Звягине молоденькому следователю, спущенному из Москвы по блату, не обрадовались. И правильно сделали.
   В первый же день Слава Цветков отколол - по горячим следам, перехватив у дежурного звонок об угоне старенького Москвича, машину угнанную нашел, по каким-то своим школьным прописям провел расследование и к вечеру заявился к начальнику РУВД Коровину за ордером на арест двух милицейских стажеров с доказательствами, что они этот самый Москвич и угнали.
   Коровин глаза свои рыбьи округлил, губами поплямкал, хотел ввести новенького в курс дел, вовремя остановился. Славика угрюмо отпустил, вызвал старшего следователя Корнюшина, потребовал в отделе порядок навести и доложить.
   Корнюшин вернулся в отдел, вызвал тех самых стажеров, попросил с новеньким побеседовать. Стажеры вечером Славика подкараулили, стали его учить, но Славик как-то очень ловко от них отмахнулася и они, сплевывая кровь сквозь разбитые губы, сказали ему по-товарищески, что все равно его здесь обломают, потому что с этого Москвича отдел должен был штуку получить, деньги наверх отправить, кое-что себе на премию оставить. А он всю операцию провалил.
   Славик не понял.
   Ему объяснили, что такое "ловить бабки на живца".
   Угнанную машину оставляют где-нибудь во дворе с открытой дверцей. Садятся в засаду. Ждут компанию подростков. Те, естественно, заметив, что какой-то лох забыл тачку закрыть, лезут за приемником. Их накрывают, волокут в КПЗ. С родителей за невозбуждение уголовного дела - бабки. Потом машину перегоняют в другой двор и все повторяют сначала, пока тачка не примелькается и от нее за версту не станет нести паленым. Тогда ее возвращают владельцу. Естественно небесплатно.
   Славик выслушал, все аккуратно записал, подал Коровину рапорт.
   Коровин рапорт прочел и обнаружил у себя в заднице огромную занозу. Заноза называлась Славик Цветков.
   Попробовали надавить на юношу дисциплинарно, но придраться было не к чему - Славик на работу не опаздывал, ботинки носил начищенными, шнурки отглаженными.
   Поставили его на безнадежные дачные кражи. Славик завел себе агентуру среди бомжей и кражи раскрывал в двадцать четыре часа, а имущество дачникам возвращал даром.
   Держать такого человека в Управлении все равно, что мокрыми пальцами ток в розетке проверять - напряжение найдешь, но никому уже об этом не расскажешь.
   Пришлось потратиться - закупить в Управлении по незаконному обороту оружия и наркотиков пакетик героина и десяток патронов, но подбрасывать все это Славику старший следователь Корнюшин попросил повременить и дать Славику последнюю попытку исправиться. Тем более искатель дохлых истин придумал, как утилизировать разрушительную энергию юного энтузиаста.
   И действительно, скоро дела в Управлении пошли без сбоев и лучше прежнего.
   Славика ставили на самые безнадежные дела. Он рыл носом землю, добывал доказательства, очень точно определял круг подозреваемых, шел за ордером на арест, его выслушивали очень внимательно, выносили благодарность в приказе и... перебрасывали на новое дело. А с подозреваемыми начинали работать проверенные сотрудники. Подозреваемые, припертые к стенке уликами Славика платили по полному тарифу, дело разваливалось, деньги шли куда надо, машина работала весело и без сбоев.
   А когда Славик допер, как его используют и с очередным рапортом побежал к Коровину, а копию пообещал отправить в областную прокуратуру, Коровин попросил его это сделать как можно скорее, но не прежде, чем он напишет объяснительную, почему собственно ни одно из начатых им двух десятков дел не было доведено до суда и все они так удачно развалились. А чтобы ему легче было подбирать аргументы и факты, Коровин дал Славику посмотреть издалека на пачку заявлений от тех самых подозреваемых, которые чистосердечно признавались, что деньги, за развал их дел, они платили очень конкретному человеку по фамилии Цветков.
   -Вот так,- сказал Слава, перегнулся через сетку ограждения, но прыгать в щель между домами не стал, а коротко плюнул.
   Оба мы проследили длинное падение плевка, а когда исчез он в путанице уличных проводов, я спросил Цветкова:
   -И какое же все это имеет отношение к смерти Людмилы Князевой?
   -Может быть, и никакого,- мягким движением откинув льняную прядь со лба, согласился Славик.- Но вы все-таки послушайте.
   После беседы с Коровиным, Славик рапорт свой забрал, пошел к Корнюшину, попросил дать ему шанс поработать в команде. Дескать, как он умеет начинать дела, собирать улики, искать преступников все знают. Может, развалить дело у него тоже получится.
   Корнюшин послушал Славика и дал ему шанс.
   Славик как раз начал работу по делу об убийстве бомжа. Ему же перебросили заявление от имени Арленева о незаконной регистрации в поселке "Красный Воин" по адресу Сиреневая 11 трех сотен приезжих.
   Делами этими заниматься в Управлении никто не хотел - денег с них не получишь, потому что главный подозреваемый в убийстве - человек азеров, а там свои счеты, а с собственного паспортного отдела какие же бабки - на регистрации и так все кормились.
   В делах надо было для вида покопаться, не найти состава преступления, перевести стрелку и объявить в розыск какого-нибудь неизвестного, которого так же видели рядом с убитым Стручком, все запутать, затуманить и списать в архив.
   Что он, попыхтев, опросив свидетелей и даже вызвав на допрос Игоря Гулиева для вида, и сделал. Получил благодарность от Корнюшина, и тут же из Управление уволился, сославшись на то, что хочет снова восстановиться в Академии на дневном отделении, закончить образование.
   Я кивал уныло, слушая, как Славика все-таки дожали и заставили работать под общую гребенку и не понимая, чего ж он тогда решил увольняться, раз дела его пошли в гору и начальство было им довольно. Он замолчал. Я продолжал по инерции кивать и кивал, пока не понял, что Славик давно уже смотрит на меня с ухмылкой и ждет, пока до меня дойдет, что самое главное я пропустил.
   Я кивать перестал, отмотал исповедь Славика назад, уперся в несуразицу и взвыл с досадой:
   -Позвольте! Как же это вы закрыли дела, если они оказались в суде у Людмилы Князевой?
   -Ага,- сказал Славик.- Теперь поняли?
   -Ничего не понял,- замотал я головой.
   - Ну ка-ак же, - протянул Славик капризно.- Уволиться я решил сразу после беседы с Коровиным. А напоследок им вот эту гадость и приготовил.
   -Какую гадость?
   -Они-то думали, что я для виду копаюсь в делах, чтобы их закрыть.
   -А вы?
   -А я провел настоящее расследование. От начала до конца. Как полагается. Как давно хотел - чтобы никто не мешал. Написал обвинительные заключения. Подготовил дела для передачи в суд. Дождался, когда Коровин был в расслабленном состоянии, после приема благодарности от освобожденных от обвинений (что случалось довольно часто), отнес ему эту липу, которую они от меня ждали в трех экземплярах. Только третьими экземплярами подложил дела, готовые для передачи в суд.
   Коровин их и подмахнул не глядя. Славик уволился. А перед самым увольнением отвез дела в суд Князевой.
   -А почему именно Князевой?
   -А она одна там была несговорчивой и заказные дела через нее старались не пускать.
   Людмила Славика выслушала, зарегистрировала дела по форме, отвела как-то глаза Председательствующему и то что называется, дала им ход.
   -Да мало того,- вздохнул я.- Не только дала ход, а на первом же заседании изменила меру пресечения Гулиеву.
   -Гулю посадила?- вытаращил глаза он.
   -Вот именно. А вы чего хотели?
   -Да я, честно говоря, ни на что такое не рассчитывал,- забормотал Славик.- Хотел только, чтобы мои толстозадые начальники побегали немного, посуетились да пару ночей не поспали. Как же это они прохлопали? С этажа на этаж трудно было перейти и с Председательствующим суда поболтать, узнать, что у него творится?
   -Этого я вам сказать не могу. Знаю только, что Людмиле Князевой этот ваш прикол дорого обошелся.
   -Но ведь она сама...- начал Цветков.
   -Ну, разумеется. Каждый делает свой выбор,- сухо оборвал я.
   -И что вы теперь намерены делать?- виновато поинтересовался Славик.
   -Не знаю,- признался я.- Честно говоря я на вас рассчитывал...
   -На меня?- удивился он.
   Я вдруг подумал, что дела-то Славиковы были довольно хлипкими. Теперь было видно, что вел он их впопыхах, подпольно, для прикола, и в суде они скорее всего развалились бы сами.
   В деле о незаконной регистрации он сумел опросить только с десяток таджиков-строителей - как кому и сколько они давали денег, чтобы их прописали на Сиреневой. Были еще показания паспортистки Григорьевой о том, что она передавала деньги начальнику паспортного стола, а его признания не было. Был список незаконно зарегистрированных. Таджики ни на какой суд не пошли бы, паспортистка Григорьева от своих слов отказалась бы, список мог затеряться в судебных коридорах. А против Гулиева были только показания Стрелецкой, и стоило старушку припугнуть, дело бы развалилось само собой.
   Выходит, зря я выудил эти дела из Людмилиных папок. Выходит дело не в них. Или...
   -А вам ничего не показалось странным в этих вот преступлениях,- спросил я Славика, внимательно наблюдавшего за моими раздумьями.
   -Что же в них такого странного?
   -Вот этот Гулиев... Он же бригадиром у азеров. С какой стати ему убивать какого-то бомжа? Или заявление Арленева о незаконной регистрации. Я его читал, там довольно подробно описано, что и как... Откуда ему было знать тайны паспортного стола? Вы знали, что он претендует на тот самый участок и дом на Сиреневой?
   -Я - нет. А вам что об этом известно?
   -Мне известно, например, что этого Арленева два дня назад пытались убить.
   -И что вы об этом думаете?- тут же спросил Славик.- Насколько я понимаю, вы не верите, что все произошло само собой. Вы думаете, что эти три дела связаны и кто-то их связал. Кто же? Какие у вас есть на этот счет соображения?
   -Я думаю...- начал я и вдруг сообразил, что мы поменялись местами. Это не я Славика расспрашиваю и раскручиваю на информацию. Это он меня допрашивает.
   -Что вы думаете?- торопил он.
   -Да так, ничего конкретного,- будто отмахнувшись от совсем уж бредовой идеи, ответил я и спросил:- А вы где сейчас? Работаете, учитесь в Академии?
   -Ну на дневное возвращаться я не стал,- поняв, что спугнул мои откровения, улыбнулся Славик.- Привык, знаете, хоть немного, но зарабатывать.
   -И где же зарабатываете?
   -Так, юридические консультации по коммерческой части.
   -Банки, торговля?
   -Все понемногу.
   Улыбочка у этого типа. Точно приклеенная.
   Я вдруг вспомнил первые свои подозрения. Окинул взглядом Славика. Костюмчик юнисекс, льняная прядка, голос нежный.
   Чувство, что меня тут полчаса дурачили, подросло до убеждения. Я не стал выпрашивать у него визитки, а брякнул напрямую.
   -Слушайте, Слава, покажите-ка ваши документы.
   -Не верите мне...- томно закатил он глаза, достал из кармана ламинированную карточку удостоверения с фоткой, вывесил перед глазами, плотно закрыв пальцами логотип и название фирмы, оставив открытой фамилию и должность - Вячеслав Цветков - старший менеджер юридического отдела.
   Дверца на черную лестницу за моей спиной хлопнула, точно кто щелку приоткрыл и слушал, а теперь решил смыться.
   Этого еще не хватало!
   Я сунул Славику свою визитку, попросил звонить, если что вспомнит или надумает, и ринулся к двери - проверить и свалить.
   -Стойте, ну куда же вы,- капризно пропищал мне вслед Славик.- Мы так хорошо говорили. Вернитесь!
   -Фиг тебе,- бурчал я себе под нос, скатываясь с грохотом по железной лесенке в пустой и гулкий коридор. -Ты б еще меня сладеньким назвал.
   Древний лифт со стеклянными окошками уплывал от меня. За решеткой и сеткой я успел различить пару широких недружелюбных спин.
   Наверху скрипнула дверца.
   Я выбежал на черную лестницу и заскакал мимо брошенных бутылок и мусорных ведер, спускаясь на землю с этих чертовых модерновых высот.
  
   3
  
   Шел пустынной узенькой тропинкой со станции - справа штакеткник ветеранских дачек, слева насыпь железной дороги, аллейка березовая, солнце садится, листья шуршат. Тихо так, пусто, тепло, сухой травой пахнет. Вечер бабьего лета. Кажется, время остановилось - не будет ни утренников холодных, ни дождей и листья будут падать, падать, но никогда не облетят. А Фалолалиева и всякие Коровины с Крошевами, Гулиевыми и плосколицыми никогда уже сюда не доберутся.
   Юля так не думала.
   Калитка во двор была не заперта, а вот дверь во флигель закрыта, занавески на окнах опущены. Сквозь щелку пробивался свет и Гаврик заливался так, как-будто защищал кого-то.
   Я потоптался перед дверью. Потом тихо постучал. Не слышал ничего, а чувствовал - за дверью кто-то есть. Притаился, ждет. И Гаврик кому-то повизгивает:"Ну, чего ты - открывай, свои же".
   -Юля, это я. Открой!
   Замок щелкнул, дверь чуть приоткрылась.
   Нас качнуло друг к другу, Гаврик запрыгал, Юля отпрянула к столу.
   Стояла, глядя перед собой широко раскрытыми глазами, зябко куталась в свитер, молчала.
   -Да что случилось-то?- спросил я, теряясь от ее испуга.
   -Ходит,- шевельнула она губами.
   -Кто?
   Молчит. Смотрит. Я распахнул занавески, подошел к двери, открыл:
   -Там никого нет.
   Оказалось - вернулась из Звягина на электричке, шла от станции по той же тропинке вдоль железной дороги. Тепло, тихо, пустынно. Показалось - слишком тихо, слишком пусто. И давит что-то. Вот сейчас обернешься - они идут за тобой. Обернулась - никого. Пошла быстрее. К дому подбежала, во флигель заскочила, заперлась.
   Успокоилась потихоньку, Гаврика выпустила во двор. Он побегал, не лая, вернулся, устроился на коленях. Включила компьютер, взялась за перевод. Заработалась, вроде все забыла и вдруг чувствует, кто-то смотрит ей в спину через окно. Обернулась - никого. И Гаврик спит, ничего не подозревая. Вскочила, окна зашторила и сидела тряслась, пока я не приехал.
   -Ну хорошо, а почему ты калитку-то не заперла?
   -Я тебя ждала,- жалобно так.
   -А телефон? Можно ведь было позвонить.
   -Не догадалась,- улыбнулась беспомощно.
   Фу ты, Господи.
   -Значит так!- сказал я решительно и спокойно. -Я вот тут прихватил кое-что на ужин (Гаврик поднял голову и с интересом потянул воздух).-Ты посиди здесь возле компьютера, я накрою на стол. Будем ужинать. А потом ты расскажешь, что там в Звягине так тебя напугало.
   Кивнула с улыбкой и я бросился доставать свертки с ветчиной и сыром, ставить чайник, выставлять чашки на стол.
   Но успел все же заглянуть в экран компьютера, узнать, как там продвигаются дела у нашего Инспектора.
   Инспектор три абзаца подряд бродил по каким то сырым коридорам старинного замка, где скрипели железные петли дверей, ветер стучал ветками в окна, кто-то постанывал в подземелье и завывал в не растопленном камине.
   А постель в комнате Инспектора была холодна, и лампа то и дело гасла.
  
   Утром того же дня в паспортном столе, вынесенном, как нарочно, из под общей крыши звягинских административных учреждений в первый этаж жилого дома между парикмахерской и нотариальной конторой, появилась особа женского пола. Коричневая банданка скрывала цвет волос, черные очки - лицо. Девица была тонка, хрупка и взвинчена.
   Пропихнувшись решительно сквозь унылый строй потрепанных брюнетов, перевесилась через деревянный присутственный барьер, поразила всевластную паспортистку черными очками и алым накрашенным ртом.
   -Что вам?- оторопела прожженная паспортистка.
   -Григорьеву мне Тамару Григорьевну. Быстро.
   Паспортистка вздрогнула. Уставилась в черные непроницаемые стекла и показалось ей, что красным брызнуло с алых накрашенных губ.
   -Нет Григорьевой,- пролепетала она.- Нет и не будет. Уволена.
   -Адрес Григорьевой. Скорее,- чувствуя, что теряет внезапность и напор, потребовала Юля.
   -У нас не адресное бюро,- пришла в себя паспортистка.- Отойдите девушка. Вы мне мешаете работать. Не видите - очередь.
   Юля почувствовала себя грабителем в банке, у которого в самый отчаянный момент заклинило пистолет.
   Спокойно! Главное в таких случаях не поддаваться панике. Ну заклинило и заклинило Публика-то об этом не знает. Пусть думает, что я на все способна.
   Юля резко повернулась, полоснула очередь черными дулами очков.
   Брюнеты испуганно отпрянули.
   Паспортистка снова напряглась.
   Юля перегнулась через барьер, приблизила алые губы к ее лицу и, сказала тихо, медленно и раздельно выговаривая слова.
   -Вы мне сейчас напишите адрес Григорьевой,- и добавила, вспомнив, что говорят в таких случаях грабители банков:- И никто не пострадает.
   -А вы по какому вопросу,- оробела вдруг снова паспортистка.
   -Вы отлично знаете, по какому.
   Та похолодела. Поняла. Сделала последнюю попытку:
   -Вам к Юрию Мифодиевичу надо,- и глазами показала на соседнюю дверь, на которой была табличка с фамилией начальника паспортного отдела и стояла группка брюнетов посмелее, теребивших в руках засаленные бумажники.
   Юля окинула взглядом дверь и брюнетов, перевела черные стекла на паспортистку и добила ее окончательно:
   -Вы представляете, что будет, если я сейчас зайду к Юрию Мифодиевичу?
   Паспортистка представила, тут же схватила листок, набросала адрес и телефон, протянула Юле, сказав зачем-то:
   -Она сейчас должна быть дома.
   Юля взяла листок, сложила не глядя, чуть сдвинула очки на нос и выглянув из-за стекол, посоветовала тихо:
   -Не говорите никому. Ладно?
   Паспортистка кивнула, как человек с загипсованной шеей.
   Юля с листком наперевес медленно пятилась к двери. Чернявые посетители следили за ней, не в силах оторвать карих своих глаз от алых ее губ. Кто-то у двери начальника не выдержал и кашлянул. Юля дернулась к нему очками. Он вытянулся и застыл. Юля, не оборачиваясь, стоя спиной к двери, открыла, шагнула в нее и захлопнула, услышав, как вздохнуло облегченное паспортное присутствие.
   Я не выдержал, хрюкнул в чашку с чаем и сказал:
   -Ну перестань. Скажи, что ты это только сейчас придумала. Все было не так.
   -Да?- посмотрела на меня Юля.- А как? Как еще можно было добыть адрес работника паспортного отдела, пострадавшего за общие грехи?
   Я подумал совсем немного. Прикинул себя на месте Юли. В самом деле, если можно было их там раскрутить на адрес, то только так.
   -Ты права. Я вот только никак не думал...
   -Что я на такое способна?
   -Вот именно.
   -В обычной жизни нет,- вздохнула Юля.- Но обычной нашу жизнь в последние дни не назовешь.
   -Вот уж действительно,- согласился я и попросил Юлю продолжать, с некоторой тревогой ожидая новых открытий из того, на что оказывается способна эта хрупкая домашняя женщина-ребенок в необычных обстоятельствах.
   Впрочем, необычайное в Юле тут же и кончилось, как только увидела она открывшую на звонок Григорьеву лет шестидесяти, крепкую, рослую, горластую в редких седых буклях и с суровым лицом. И необыкновенно грубую.
   -Ну?,- нахмурила она брови с порога.- Зачем пожаловали? Косметика мне ваша на хер не нужна, в социальной помощи не нуждаюсь, рекламой не интересуюсь, квартиру не продаю, на бедность не проси, гадалок на дух не принимаю.
   И дверь собралась закрыть прямо перед носом Юли.
   И Юля разревелась. А Григорьева только поморщилась - слезами не возьмешь, видали мы таких. Еще губы накрасила - бесстыжая.
   А Юля стащила очки и банданистый платок с головы, сушила им слезы, размазывая помаду по лицу и, всхлипывая, призналась:
   -Я Людмилы Князевой сестра.
   Григорьева схватила Юлю за руку, вдернула в квартиру, выглянула на лестницу, вверх зачем-то посмотрела и вниз, зашла вслед за Юлей и дверь захлопнула.
   Отволокла Юлю в ванную, намылила насильно лицо, смыло все сопли, слезы, следы помады, вытерла лицо насухо, за руку отвела на кухню, посадила на табурет. Нацедила какой-то дряни желтоватой через марлю из трехлитровой банки с осклизлым блином, впихнула кружку Юле в губ - пей.
   Юля отхлебнула кисленького, закашлялась, рукой замахала - хватит, прерывисто вздохнула, широко открыв глаза, оглядела кухню.
   Линолеум на полу в желтых и сиреневых белесых квадратах, плита старенькая, холодильник "Минск" с отбитой у ручки эмалью, шкафчики с посудой и крупой, на подоконнике ящик с пророщенным луком.
   -Гляди, гляди, как взяточницы живут,- усмехнулась Тамара Григорьевна, потянула с холодильника коробку беломора, спички, пепельницу из крашеного алюминия.
   Юля шмыгнула носом.
   -А как это?
   -Жизнь,- отрезала Тамара.- Сын почками больной, невестка медсестрой в больнице за копейки горшки выносит, двое детей у них, внуки мои, школу кончают. Им есть нужно? Одеваться? Ремонт в квартире? Детям кампутеры, плэйеры всякие, что же они хуже других? В институт готовить надо? А, чего говорить. От меня-то тебе что нужно?
   Юля как смогла, объяснила.
   -Хочешь знать, кто и за что твою сестру убил? Ха!-вдруг дошло до нее.- Ты что ж думаешь, это я киллера наняла, чтобы судью убрать? Чтобы она, значит, меня не посадила. Ну ты, подруга, даешь! Сама-то кто? Переводчица. Да-а. Никогда вы ничего в этой жизни не понимали. И не поймете.
   -Я не говорила, что вы,- оправдывалась Юля.- Я хочу знать - почему.
   -Упертая она была, твоя сестра, Людмила Князева. Ей говорили, она не слушала. Делала по-своему. Вот и доигралась. Ладно, ладно, не реви.
   Папиросу раздавила в пепельнице, в кулак подбородок уперла, покачалась из стороны в сторону.
   -А если думаешь, что из-за паспортных дел - это вряд ли.
   -Почему вы так уверены?
   -Потому!-рубанула по привычке Григорьева. Потом смягчилась.- Пустяки это, только слово, что незаконная регистрация. Вообще не понимаю, зачем они заявлению какого-то Арленева ход дали.
   -А могли не дать,- потихоньку приходила в себя Юля.
   -Как два пальца,- в казарменной своей манере ответила Тамара Григорьевна.- Выбросили в корзину, и не было никакого заявления. Чего-то они забоялись, толстомясые наши.
   -Чего же?
   -Не знаю,- снова потянулась за папиросами бабка Григорьева.- Проверки что ли ждали. Решили, что Арленев этот - подстава. Он же в суд по этому адресу, где мы всех оформляли, подал.
   -И что?
   -А то! Если бы они заявление скинули - лишний повод дали бы прижать себя. Вот они ко мне этого следователя сопливого, девочку эту Цветкова и подослали. Стрелочницу нашли. Ведьму без погон. Если что - мы ничего не знали и за частоту рядов боролись.
   -А вы?
   -А я, как поняла, что меня сдать собираются, все этому Цветкову и выложила.
   -Что выложили?
   -Да всю эту их механику говеную. Как список на офромление из Управления спускали, как мне его начальник паспортного стола Мифодич наш передавал, как оформляла на Сиреневую, кого скажут (предупреждала ведь - не грузите всех этих левых по одному адресу, любая проверка вас за задницу возьмет, не послушали). И про расценки сказала.
   -Какие расценки?
   -Если все чисто и паспорт есть - одна цена, если там человек в федеральном розыске - другая.
   -А были и такие?
   -Попадались. Только я и следователю этому сказала - деньги-то я все до копейки отдавала Мифодиевичу.
   -А себе?
   -Ничего не оставляла,- поджала губы, точно оскорбилась, она.- Доплачивали они мне вроде премии двести зеленых каждый месяц - и весь навар.
   -Да, - посочувствовала не без значения Юля.- На это компутеры внукам не купишь.
   Тамара покосилась, хотела срубить по привычке, вдруг смягчилась:
   -Тебе скажу, поскольку ты тут больше всех пострадала. Был у меня свой маленький бизнес в этом деле. А как же? Задницу свою подставлять за двести долларов - что ж, полная дура что ли?
   -Как это свой бизнес?
   -Ну, подходили ко мне те, у кого денег по их расценкам не хватало. Таджики, в основном, из Молдавии люди и наши российские из Вологды и Воркуты. Я им со скидкой регистрацию делала.
   -Ну и...
   -Ну и когда этот цветик-семицветик копать начал, документацию поднял, список всех зарегистрированных составил, они прочитали и все равно ничего бы не заметили, но наткнулись там на какого-то Сопикова и такой хай подняли! Накинулись, точно целки на блядь вокзальную - позор, мы тебе доверили такое дело, а ты на свой карман работала!
   -Может быть, они поэтому вас и сдали?
   -Может быть,- затянулась крепко Тамара.- Только я тоже не дура, рисковать за их подачки. А так, даже если и сяду, по крайней мере дети мои и внуки хоть какое-то время поживут как люди.
   -Думаю, теперь уж не сядите,- вспомнила Юля про Людмилу.
   -Да если и не сяду, тоже знаещь... Куда я в шестьдесят лет? Коридоры в больнице мыть?
   -А вот этот Сопиков,- начала осторожно Юля.- Он вообще откуда взялся?
   Тамара Григорьевна на Юлю покосилась, усмехнулась, выругалась нежно:
   -Понятно. Что ж ты мне на седую голову кулек мандовошек целый час сыпешь? Так бы сразу и сказала, что тебе Сопиков нужен.
   -Да что вы, я и не знала ничего,- спохватилась Юля.
   -Детка,- забасила вдруг Тамара, как перепивший Дед Мороз на елке,- кому ты впариваешь? Я в паспортном сорок лет отсидела. Таких тертых видела, что тебе и не снилось. А вас, сопливых, насквозь до прокладок ваших вижу...
   Юля вытянулась на табурете, и щеки ее стали, как помадой алой намазанные.
   -А-а,- лихо махнула рукой Тамара.- Мне то что. Если ты их этим Сопиковым прижмешь - хоть какая-то справедливость. Только откуда ей у нас взяться? Все равно у тебя ничего не выйдет - спрашивай!
   -А чего спрашивать-то?- растерялась Юля.
   -А если нечего...- загрозила Тамара Гигорьевна.
   -Погодите,- представила Юля, что я бы у этой Тамары спросил.- Как он выглядел?
   -Кто?
   -Ну вот этот, из-за которого вас...
   -Да в том-то и дело что я его не видела,- усмехнулась старая паспортистка.
   -Не хотите говорить, не надо,- прикусила Юля губку.
   -Точно не видала. Ко мне другие приходили.
   -Какие другие?
   -Тоже из ваших молодых. Один такой длинный и худой, как жердь. А с ним плотненькая, недомерок, ему по пояс будет. Я еще их Пат и Паташон окрестила. И такие, грамотные, тарахтят, как адвокаты - там положение, тут постановление. А я им - чего хотите-то? Они начали плести - то ли родственник у них квартиру в Москве потерял и теперь бомжует, то ли на стройку они его здесь, на Сиреневую устроить хотят. В общем, не понравились они мне, я их погнать хотела, а они мне пять сотен суют...
   -Пятьсот долларов за бомжа?
   -Вот именно. Ну думаю, пропадать, то хоть за дело. А потом я ж видела, что они не из органов и не из внутреннего расследования.
   -Как это вы разглядели?
   -Посиди в паспортном, научишься. И потом, какая разница - и те незаконно и хрен знает с каким прошлым и этот. Я его и воткнула до кучи - как раз ребятам за курсы подготовительные заплатить. А Сопиков этот, оказывается, моим начальникам какую-то аферу своей пропиской сорвал. Вот они и вскинулись.
   -Пат и Паташон говорите,- попробовала представить себе эту парочку Юля.
   -Точно. Он такой лоховатый паренек, видно только после института, а она дамочка тертая, въедливая. Все бумажки у меня на столе обзыркала и цеплючая, как крыжовник. Я еще подумала, что они на частных детективов похожи.
   -Или на юристов,- подсказала Юля.
   -И на юристов тоже,- согласилась Тамара.
  
   -Пат и Паташон...- повторил я и вспомнил лапшу Цветкова.- Ну, это хоть что-то. А то у меня, знаешь, как-то совсем ничего сегодня не складывалось.
   И я рассказал Юле про Славика.
   -Действительно цветик-семицветик,- согласилась Юля то ли со мной, то ли с Тамарой.
   -Все крутится вокруг Сопикова, Агентства по недвижимости и этого второго - по розыску наследников. Вот если бы была хоть какая-то связь между...
   -Погоди,- сделала жест, точно ладошкой мне рот хотела прикрыть, Юля.
   А я дурак не понял и губами к ладошке потянулся. А она, не заметив, отмахнулась.
   -Пат и Паташон, длинный и короткий... Где-то я это уже слышала. У тебя запись моей беседы с Арленевым сохранилась?
   -Пока не стер. А при чем тут...
   -Включи пожалуйста.
   Я достал диктофон. Включил. Он не работал.
   Сволочь Цветков, батарейки мои так и не вернул. Слава Богу были у меня запасные.
   Включил запись. Услышал сбивчивый нервный клекот Арленева и спокойные вопросы Юли.
   -Не здесь, дальше... Еще... Еще чуть-чуть, там где он про первый визит искателей наследников... Вот!
   " -...сначала думал, что разыгрывают,"- послышался голос Арленева
   "Почему вы им не поверили?"
   "Да молодые они какие-то. То ли студенты. То ли выпускники. Парень и девица. Ни два, ни полтора. Он - целый, она половина, на двоих - единичка с четвертью.
   -Ага,- остановил я запись.
   -Вот именно,- кивнула Юля.
   -Пат и Патошон.
   -Единичка с четвертью.
   -Сопикова привезли и прописали...-начал я.
   -Арленева окрутили и притащили в суд...-продолжила Юля.
   Закончили дружно и хором:
   -Одни и те же люди.
   Я встал и торжественно пожал Юле руку. Она вскочила и сделал книксен.
   Я держал ее ладонь, и мне так не хотелось ее отпускать. И Юля ладошку не дергала, а смотрела мне в лицо и улыбалась. И так мы стояли сцепив руки, пока Юля не спросила, наконец:
   -А что это значит?
   И я опомнился, отпустил ее руку и сказал:
   - Агентство, которое покупало у Сопикова квартиру, прописывало его здесь и Агентство по розыску наследников - одна и та же команда.
   -Что и требовалась доказать,- потупилась Юля.
   Кажется, и ей сейчас требовалось что-то совсем другое.
   Я решился, наконец, и начал:
   -Юля!- сказал я.
   -Что?- испуганно спросила она, точно боясь, что я сейчас ляпну что-нибудь и все испорчу.
   -Нет ничего,- сдулся я.- Я только хотел сказать - поздно уже.
   -Да-да, конечно, - обрадовалась чему-то Юля.- Поздно, тебе идти надо.
   -А как же ты?
   -А что я?
   -Ты же боишься.
   -Кого?
   -Этого, который ходит.
   -Нет, нет, я в порядке. И потом не сидеть же тебе здесь всю ночь.
   -Да я...- перехватило у меня дыхание.
   -Иди, иди,- мягко стала подталкивать она меня к двери.- Тебе отдохнуть надо.
   -Ну что ж...-топтался я на пороге в поисках слов и предлогов.- Да, знаешь что?
   -Что?
   -Ты поговори с Костиком - может быть, он по своим президентским каналам выяснит, что за контора тут мутит и чего добивается.
   -Хорошо.
   -А я подъеду к нему, потом и послушаю.
   -Так и сделаем.
   Я вздохнул. Надо было уходить.
   -А можно...
   -Что?
   -Можно еще Сергею позвонить.
   -Зачем?
   -Ну он же недвижимостью занимается.
   -Нет, Сергея я ни о чем просить не стану.
   -А. Ну да. Понятно. Прости, пожалуйста.
   -Ничего.
   Я шагнул за порог. Юля стояла в дверях и смотрела мне в след.
   Дошел до калитки, обернулся - стоит в дверях и смотрит. Вернулся бегом.
   -Что?- спросила она, брови приподняв.
   -Ты...- начал я.- Ты калитку запри.
   -Хорошо,- сказала она и не двинулась с места.
   -Нет, правда.
   -Правда. Там замок магнитный. Смотри.
   Юля протянула руку, нажала что-то рядом с дверью. Замок на калитке щелкнул.
   -Здорово! Ты не отпирай никому. А я завтра с улицы позвоню.
   -Я буду ждать. Иди,- сказала она, и я повернулся, побежал, калитку прикрыл за собой и тут же в ней щелкнул замок.
  
   Я долго не мог заснуть. Панцирная сетка на кровати скрипела, пахло сеном, сушеными листьями, яблоками, а я лежал и думал. Чертова сексуальная революция все перевернула. Сначала постель, потом любовь. Чем легче постель вначале, тем труднее потом с любовью. Нет, постель и раньше могла убить любовь, потому что ей пользоваться толком не умели. Зато потом было что вспомнить - всякие там чудные мгновенья, а не одни сопенья в темноте и позы на свету.
   Чушь все это.
   Как там Ленчик сказал - у Юли дар неразделенной любви? Что значило - счастлив будет тот, кто с ней любовь разделит.
   Нет, я не потому не решаюсь сделать самое простое и то что хочется - руку протянуть, дотронуться до волос, губами тронуть губы и дальше... Не потому топчусь на месте, что боюсь - она отшатнется и скажет:"Нет".
   Вот как раз наоборот. Дотронусь рукой и губами, потом дальше, потом все будет как всегда, а того, что сейчас есть, уже не будет.
   Но так ведь тоже не может продолжаться. Вечно не вечно, а долго продолжаться не может. Только вот все должно получиться легко, как дыхание. Если получится, то, что есть сейчас не уйдет, просто станет другим. Может быть еще дороже.
   Так вот я вертелся на кровати, скрипел сеткой, вдыхал запах листьев, сена и яблок и не мог уснуть, и когда посмотрел на часы, было уже половина третьего. И я вдруг вспомнил, какая она сегодня была в своем домике потерянная и как тряслась от страха, что кто-то заглядывает в окна.
   Может быть, она и сейчас не спит за зашторенными окнами и ей страшно?
   Я вспомнил Витю Злобина, который всегда был рядом на случай, если что, а теперь он в бегах и некому охранять покой и сон неразделенной любви.
   Я встал, оделся, вышел на улицу.
   Темно было в саду и в поселке тихо. Я вышел на улицу, крадучись подобрался к ее калитке, постоял, послушал. Гаврик тявкнул во сне, я вздрогнул, понял, что только напугаю ее своими хождениями вокруг да около, и быстро вернулся в дом на скрипучую свою односпальную кровать.
   И все равно никак заснуть не мог.
   Самое смешное, что мне стало казаться, будто кто-то у меня в саду ходит. Осторожно так. Скрипнет камешком на дорожке, остановится, послушает. Потом под окнами постоял. Потом в доме скрипел половицами, шуршал на чердаке и стукнул чем-то в подвале на стороне соседа.
   Так я слушал эти скрипы, вздохи и шелесты, вспоминал Юлю, потом ее Инспектора в замке с каминами и подземельями. Потом незаметно уснул.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 9
  
   1
  
   Вот я и на овощебазе.
   Не думал, честно говоря, что снова окажусь когда-нибудь в подобном месте.
   Студенческие поездки на картошку, бригады из газет и институтов в пользу плодоовощных контор. Длинные корпуса холодильников, двери как ворота, гниющая капуста в навал, мерзнущие ноги в резиновых сапогах, вытянувшееся товарным вагоном время в тупике, тихая поддача за ящиками с гниющей картошкой. Грубые перекрики баб в платках и халатах, слоняющиеся без дела работники.
   Все чего-то ждут и не понимают, что они здесь делают.
   Потом тяжелый хмель счастливого освобождения от принудработ.
   Общие воспоминания.
   Куда оно все девалось?
   И не вернется никогда.
   Звягинская овощебаза походила на восточный базар.
   Вдоль бетонных коробок холодильников вытянулись фуры, груженые овощами. Перед распахнутыми задними дверцами выставлены были ящики с товаром - рябой картошкой, свеклой с красноватыми хвостиками, тусклой хурмой, оранжево поблескивающими мандаринами, черным мелким кишмишем, желтыми кокосами дынь, гигантской фаллической морковью, синюшными баклажанами, пупырчатыми огурцами, бородавчатыми лимонами, луком в сосновой чешуе.
   Перед ящиками на корточках сидели вихрастые, золотозубые с врожденным загаром, а мимо проходили хозяйки с полиэтиленовыми пакетами увлеченные дешевым счастьем мелкого опта и хозяйственные мужики, озабоченно выбирающие на зиму мешок картошки. Их отодвигали в сторону пробирающиеся меж рядами жигули-копейки с лопнувшими амортизаторами и нависшими на рулях соплеменниками здешних торговцев.
   Свешивали с эстакад черные свои клыки импортные электрокары, подхватывали поддоны с ящиками, утаскивали в холодильник. Рылись в контейнерах с отходами и некондицией Ленчиковы обтрепанные знакомые со станции. Выводок белых короткошерстных дворняг с вытянутыми мордами и кривыми хвостами деловито перебегал от машины к машине, недоумевая, зачем навезли столько несъедобной дряни.
  
   В директорской конторе, где унылый дух былого бумажного величия и последующего развала едва прикрыт был какими-то пластиковыми панелями на стенах и точечными светильниками в потолке, сидели вдоль стен на корточках плосколицые брюнеты, оживленно переговариваясь на незнакомом языке.
   А вот и сам директор в кабинете, обитом белой вагонкой, за столом с монитором и клавиатурой, но без компьютера. Встал с кресла с гнутой спинкой обитой материей в мелкий цветочек, представился Назиром Надировичем Назиевым или, чтоб мне понятнее было, Николаем Николаевичем, пододвинул столовую тарелку кишмиша, спросил, что дорогому гостю из газеты надо.
   Я поискал глазами по углам и за креслом банду плосколицых в драной коже. Оглянулся на дверь в коридор, ожидая явления веселого цыгана. Перегнулся через стол в поисках кривого ножика, каким тут вспарывают шеи от уха до уха.
   Назиев по-своему понял мои искания и выставил на стол початую бутылку коньяка и два несвежих стакана.
   -Мне бы с кем-нибудь из старых работников овощебазы поговорить,- сказал я и дунул в стакан.- Из тех, что при прежнем директоре работали.
   -Зачем прошлое ворошить?- философски заметил Назиев.- Что было, то прошло. Надо в будущее смотреть. Мы ремонт сделали, оборудование новое закупили. Полмосквы овощами снабжаем. Кишмиш сладкий без косточек,- без перехода кивнул он на тарелку.- Об этом пиши.
   -Об этом и напишу,- не стал я упрямиться.- А прежний работник нужен для сравнения. Хоть один.
   -Я и сам не знаю, куда они подевались,- отщипнул Назиев кишмиша.- Разбежались куда-то,- и добавил непонятное: -Темпа не выдержали.
   -Что ж, даже сторожа не осталось?- не поверил я.
   -Первым сбежал. Прихожу утром, ворота открыты, сторожа нет,- снова щипнул мелкой черной ягоды, спросил задушевно.- Веришь мне?
   -Вот и познакомились,- сказал я вставая.
   -Заходи еще,- пригласил Назиев.- Если сможешь.
   У ворот конторы стоял красный жигуль пятерка с помятым об меня правым крылом. Завидев меня, Гулиев высунул цыганистое лицо в окошко и подмигнул мне, заметив одобрительно:
   -Хорошо выглядишь. Пока.
   -Ну да,- огрызнулся я.- Несмотря на все твои старания.
   -Мы, может, постараемся еще немного,- пообещал он мне.
   -Постарайся. Если найдешь.
   -Зачем искать?- удивился он.- Сам ко мне придешь.
   Так сказал, будто пророк у него в багажнике промеж мешками с картошкой притаился.
  
   Есть такие сумасшедшие старухи - по дому бродят нечесаные, в линялых халатах и драных кофтах, в окружении вечно беременных кошек. На грязных скатертях, отодвинув чашку недопитого жидкого чая, раскладывают копии писем и ответов из инстанций, пишут жалобы на пожелтевших от времени листочках, потом одевают трикотажные райкомовские костюмчики времен пятидесятых с медалью труженицы тыла и бродят по приемным новых начальников стучать сухоньким кулачком в грудь, сосать валидол и хвататься за сердце в поисках правды.
   Старуха Стрелецкая была из таких старух.
   Гектарный участок елового леса, кирпичный дом в два этажа с потерявшей цвет штукатуркой, широченной парадной лестницей, заколоченными дверями и входом с бокового крыльца, слепые от пыли окна в полутемных комнатах, мебель в чехлах, трофейный резной буфет и побитый сервиз мейсонского фарфора - все что осталось от генерала Стрелецкого над свежей глинистой могилой которого палило в воздух холостыми отделение похоронной команды московского военного округа лет двадцать назад.
   Терлись о ноги, мурчали, подрагивая кончиками хвостов, брюхатые помоечные кошечки, белый Барсик сыто щурился на свой гарем с колен Юли, старуха Стрелецкая, прихватив халат морщинистой ручкой у горла, смотрела на меня недружелюбно.
   -Пресса? Где ж вы раньше то были, пресса.
   -А вы нам писали?
   -Писала! Да, я все редакции московские обошла. Смеялись надо мной:"Это бабуля никому не интересно". И друг другу подмигивают, за спиной рожи корчат, как будто я сумасшедшая или слепая. А я все вижу!
   -Что же вы видите?- подзадорил я.
   -Вижу, что вы приехали, когда судью убили. Это, значит, интересно. А пока здесь ветеранских вдов на глазах всего поселка убивали, геноцид стариков устраивали - вам это было неинтересно.
   Я оглянулся на Юлю. Юля пожала плечами.
   -Вот-вот. И вы перемигиваетесь. Тоже меня за сумасшедшую...
   -Евгения Петровна, ну что вы,- протянула Юля и кошачий хор подхватил и замурчал на всю столовую, так что звякнули остатки хрусталя за стеклом готического буфета.
   -А что я?- отмахнулась Стрелецкая.- Я же тебе говорила, ты не верила. И вот, пожалуйста, теперь Людмила. Я ничего против нее сказать не могу, она судьей была честной, но мне ведь тоже одни отписки присылала.
   -Убивали ветеранских вдов,- повторил я.- Вы это серьезно?
   -Такими вещами, молодой человек не шутят.
   -И все-таки,- стоял я на своем, как какая-нибудь Виолетта.- Это же надо доказать.
   -Кому доказывать? Милиции этой купленной? Или продажным журналистам?
   -Евгения Петровна...-вступилась за меня Юля.
   Но я и сам мог.
   -Я, Евгения Петровна, пока никому не продавался. Так что мне вы можете рассказать.
   Честно говоря, я ожидал услышать бред засудившейся с жизнью старухи. Я его и услышал. Правда старуха оказался не такой уж больной. И в бреду ее было достаточно здравого смысла. Только уловить его мог тот, кто звягинскую жизнь наблюдал не через щель в собственном заборе.
   Я уловил.
   За последние два года в поселке умерли восемь пожилых женщин. Все вдовы ветеранов, схоронившие мужей лет по десять назад. Умерли по-разному, но вполне естественно.
   Почти.
   Спускаясь с лестницы, оступилась, упала, сломала ногу в тазобедренном суставе, пролежала месяц без ухода в одиночестве - отошла.
   Пошла под вечер за водой к источнику (был такой один на весь поселок, святым назывался, воду из него брали старухи, не доверяли поселковому водопроводу), перегнулась через сруб, голова закружилась, упала захлебнулась. Нашли утром.
   Одна травила крыс мышьяком, банку рядом с плитой оставила, перепутала с солью, сама себе отравы в суп подсыпала.
   Одну пожилую одинокую даму нашли с разбитой головой. Рядом кошки бродили и мяукали. На следующий день милиция обнаружила пьяного бомжа, спавшего в обнимку с кровавым топором. Того самого, которого потом Людмила Князева судила.
   Еще умирали от рака, сердечного приступа, инсульта.
   На все смерти были вполне естественные объяснения и медицинские заключения. Решить, что тут был чей-то злой умысел, мог только человек с больным воображением. Или тот, кто заметил одну странную особенность. Ту, что отличала этих умерших в последние два года старух, от других таких же старых, но продолжавших доживать свой век, как ни в чем не бывало.
   Все покойницы последних двух лет не имели наследников. Ни прямых ни косвенных. Все восемь участков и участок на Сиреневой в том числе, хозяйку которого и стукнул топором залезший к ней на дачу в поисках опохмелки бомж, поступили в распоряжение муниципальной власти и были проданы новым хозяевам. Или через подставных лиц вернулись к звягинским чиновникам под строительство коттеджей и были проданы с современной застройкой по тройной цене.
   Час от часу нелегче. Преступлений все больше, а доказательства в словах безумной старухи.
   -Евгения Петровна,- сказал я, как мог строже.- Все, что вы сейчас говорили, я записал на диктофон,- показал я серебряную цифровую палочку.- Но этого недостаточно.
   -Что ж вам еще нужно,- стянула крепко халат на груди Стрелецкая.
   -Вы понимаете, с кем мы имеем дело?
   -Что, уже испугались?
   -Вовсе нет. Просто под каждое слово в статье должен быть документ.
   -Я могу все это записать,- заверила Евгения Петровна.
   -Запишите,- согласился я. -И еще. Не могли бы вы обойти соседей этих... женщин, тех, которых давно знаете. Может быть кто-нибудь из них что-нибудь вспомнит. Что-то необычное, подозрительное, что они заметили в день смерти этих вот ... пострадавших,- деликатно назвал я.
   Стрелецкая смотрела на меня настороженно, все еще не веря.
   -И вы тогда напишите статью?
   -Обязательно.
   -И напечатаете?
   -Думаю, да.
   -Завтра представлю в трех экземплярах,- стукнула она себя в грудь кулачком, и халат разошелся.- Но я вам и сама могу сказать про подозрительное в день смерти.
   -Смерти кого?- включил я снова диктофон.
   -Люды Князевой.
  
   Евгения Петровна Стрелецкая, проживавшая с нами на одной улице в самом ее конце у железной дороги в вечер убийства Людимилы Князевой видела то, что ни я, ни Витя Злобин, ни Ленчик, ни Юля не видели и видеть не могли.
   Где-то в половине десятого чуткая старуха услышала звук подъезжавшей машины и удивилась. Дом ее на улице последний. У соседей напротив машины нет. Дальше по улице - тупик.
   Кто и зачем приехал на машине,- спросила себя Стрелецкая и решила, что кто-нибудь из приезжих гостей ошибся улицей, поймет сейчас, развернется и уедет.
   Но машина не возвращалась.
   Ага,- сказала себе Евгения Петровна. Понятно. Ну, я вам сейчас!
   Евгения Петровна накинула старый плащ поверх халата, сунула ноги в резиновые сапоги, взяла в прихожей лыжную палку без кольца, с которой ходила по гололеду на станцию, и вышла за калитку.
   Машину она обнаружила не сразу. Пришлось пройти до тупичка с разворотом. Там в кустах орешника она и стояла с потушенными фарами и темным салоном. Евгения Петровна тихо-тихо подкралась к машине, прислушалась, но ни сопения, ни вздохов и вскриков парочки, решившей предаться любви на природе, не услышала.
   А Евгении Петровне так хотелось парочку пугнуть. Чтоб не устраивали тут в поселке ветеранов войны публичный дом. Она для этого и палку лыжную прихватила. Так вот замахнулась бы и стукнула по крыше - не сметь осквернять покой ветеранов!
   Но в машине было пусто.
   Кто-то поставил в кусты автомобиль, вылез из него и ушел.
   Куда ушел? Зачем бросил машину? Что тут можно искать в десятом часу вечера?
   Стрелецкая обошла машину. Отечественную, с двумя дверями и острым носом (жигули-восьмерку). Постояла, оперевшись, на лыжную палку, ничего не понимая и вернулась в дом. Когда поднималась на крыльцо, над садом взлетела с шипением ракета, лопнула белым и погасла. Евгения Петровна столяла на крыльце, силясь припомнить что-то из прошлой своей жизни, что-то про ракеты, лопающиеся белым огнем в черном ночном небе, ничего не вспомнила и услышала шаги бегущего по улице.
   Человек этот бежал с той стороны улицы, где был дом Юлии, и разглядеть его она не успела. Но то, что он сел в ту самую машину, поняла. Потому что машина тут же завелась, развернулась, с хрустом разбросав гравий, и уехала на большой скорости.
   Номера такой вот странной машины, спрятавшейся ночью в кустах, Евгения Петровна наверняка бы переписала. Но сделать этого она не могла. Кто-то словно специально залепил грязью одни только номера на довольно чистой и совсем новенькой ладе восьмой модели, цвета, Евгенией Петровной так и не определенного - то ли синего, то ли зеленого. Ясно только что темного.
   Надпись на наклейке на заднем стекле Евгения Петровна разглядела хорошо, но не запомнила - два иностранных слова через черточку, хоть и написанные по-русски в старой голове не задержались.
   Не смогла Евгения Петровна ответить и на вопрос, с которым мы с Юлей к ней, собственно, и пришли. Не был ли несчастный бомж, убитый на ее глазах, похож на Сопикова Николая Вениаминовича, возможно бывшего работника овощебазы?
   Лицо бомжа Евгения Петровна не видела. Фамилию Сопикова услышала от нас впервые. А на овощебазе знала одного только бывшего директора, мошенника и жулика, получившего по блату участок в поселке ветеранов, хотя ни он, ни его родственники на войне никогда не были и право на землю здесь не имели.
   Возможно, фамилия Сопиков была знакома человеку, спрятавшему темную восьмерку в кустах орешника ровно на столько, чтобы успеть добежать до дома Юлии, открыть незапертую калитку, тихо пробраться в дом и выстрелить почти в упор в женщину, сидевшую у камина. Но как найти его в городе полном темных восьмерок мы с Юлией пока не знали.
  
  
   2
  
   -Ты думаешь это правда?- спросила, глядя себе под ноги, Юля.
   -Про что, правда?- переспросил я.- Про старух этих?
   -Ну, и про старух тоже.
   -Не знаю. Те, что с инсультом - вряд ли. А вот упавшая в колодец, с лестницы, отравившаяся мышьяком и стукнутая бомжом,- этим похоже, помогли дорогу на кладбище найти.
   -Но тогда они страшные люди,- точно только что поняла Юля.
   -Что и требуется доказать. А с доказательствами у нас пока туго. Разве Стрелецкая что-нибудь через своих знакомых раздобудет.
   Мы шли по улице от дома Евгении Петровны к дому Юлии в каком то желтеньком солнечном тумане из дыма костров, летящих с берез мелких листьев, дымки бледно голубого неба.
   -А в той восьмерке... Ты думаешь, на ней приехал убийца?
   -Возможно. Только я не понимаю, как он умудрился дважды пройти по улице, а я его не заметил.
   -Ты тогда об этом не думал,- напомнила Юля.- Скажи, мы найдем его?
   -Кого?
   -Этого, в восьмерке.
   -Темная машина без номеров. С наклейкой. Найдем, если он снова появится в поселке.
   -Тогда это он найдет нас.
   -Пусть попробует,- туманно пригрозил я кому-то.
   -Кстати о знакомых,- вспомнил я.- Ты Косте не звонила?
   -Звонила,- взбивая кроссовками упавшие листья, сказала она.- Костя сказал, что он кое-какие справки уже навел и сможет поделиться с нами. Но у него два условия.
   -Даже два?
   -Угу. Первое - мы рассказываем ему все, что нам известно. Все-все.
   -А второе?
   -Ты покажешь ему свою статью, прежде чем отдавать ее в печать.
   -Как это?
   -Такие у него условия,- пожала плечами Юля.
   -И ты согласилась?
   -Нет. Я сказала, что мне надо посоветоваться с тобой.
   -А он?
   -Сказал, советуйтесь. Только поскорее. А то он передумает.
   -Хорошо. Скажи ему так - мы принимаем условия, но если его информация не продвигает нас в расследовании, будем считать сделку несостоявшейся.
   -Ладно. Я скажу ему.
   -А я поговорю с Андреем. Пусть покрутится насчет этой фирмы по торговле недвижимостью. Что-то мы слабо используем возможности редакции.
   -Да. Мы совершенно не используем наши возможности,- повторила Юля, глядя на меня снизу вверх.
   Мы стояли у ее калитки. Юле надо было возвращаться к компьютеру и переводу. Издатель ее торопил. А мне предстояло посетить деревню Чернушкино, что начиналась сразу за поселком.
   Надо было расставаться.
   -Ты там поосторожнее,- попросила Юля.
   -С кем?
   -С этими, чернушкинскими. Они у нас ребята горячие.
   -Ну, да. Это ведь на их свадьбе сгорел жигуль с сумароковскими,- вспомнил я дела Людмилы.
   Юля ничего не ответила. Только потупилась.
   "Сейчас", - сказал я себе, руку протянул, а Юля мягко уклонилась, укрылась за калиткой. Выглянув, попросила:
   -Возвращайся поскорее.
   И я снова остался один на пустой улице.
   Смешно, право. Со стороны мы просто влюбленная пара. А я ведь даже до нее не дотронулся.
  
   Евгения Петровна знала на овощебазе одного только покойного директора. А еще она знала, где живет бывший завкадрами овощебазы Василий Макарович Тяжелкин. И сказала об этом мне. Потому я , вместо того, чтобы сидеть в кресле, трепать мягкие и длинные гавриковы уши, заглядывать Юле через плечо - как там дела у нашего Инспектора - и думать совсем о другом, топал по единственной улице деревни Чернушкина, что сразу за поселком "Красный воин" к крайнему у леса дому.
   Деревня-то вся - три десятка домиков в три окна, с облезлыми наличниками, редкими заборами.
   Раздолбанная дорога лезла вверх на холм, круглилась там проплешиной, образуя что-то вроде маленькой площади, в центре которой вместо памятника, торчала будка колодца.
   Я отвалил серую занозистую дверку, глянул вниз, увидел в телескоп бревенчатого сруба далекое черное зеркальце воды. Качнул ворот, он скрипнул, громыхнула цепь о ржавое с порванным краем ведро. Зеркальце на дне дрогнуло, и я вдруг почувствовал, как за моей спиной пусто и тихо. Выглянул из колодца - никого. Ни на улицах, ни во дворах. Ни кур, ни уток, ни людей. Скукожилась перед одной воротиной старенькая волга без колес, сквозь которую тихо прорастал бурьян, и больше ни души.
   Куда ж они подевались, горячие ребята чернушкинские? К сумароковским на поминки съехали, что ли?
   -Нету его,-пятясь задом и возя тряпкой по крыльцу бросила мне из-под мышки баба-соседка.
   -А куда ж он делся-то?- заглядывая во двор Тяжелкина, заваленный ржавыми бочками, ведрами, тачками без колес, спросил я.
   Баба выпрямилась, тряпку уронила, сгибом ладони потерла лоб.
   -А я знаю? Коз своих пасет где-то.
   -У него что же, козы есть?- покосился я на покосившийся впритык к забору и дому соседки сарай.
   -Ну,- сказала она вместо "да" и пожаловалась.- Мочи нет дышать.
   -И где ж он их пасет обыкновенно?- поинтересовался я.
   Баба повернулась ко мне спиной, ушла в дом, вяло махнув в сторону леса.
  
   Козы, не переставая жевать, разом выставив донкихотские бородки, уставились на меня своими желтыми глазами, похожими на шляпки латунных шурупов.
   Губы-ноздри собраны щепоткой. Розовые кукиши между ног. Под дубом, прислонясь, сидел дядька в полосатом пиджачке, кепочке на глаза, с седой щетиной, в сапогах и с палкой на коленях.
   Я подошел и сел рядом. Козы повернули головы и зажевали в наши стороны.
   -Вы Тяжелкин?- спросил я.
   Дядька откинул голову на дуб. Кепочка поднялась, приоткрыв желтоватый козий глаз.
   Я сорвал травинку, пожевал ее, но в компанию не вписался. Выплюнул, подождал еще ответа. Не дождался, потому что Тяжелкин сказал так, как будто кроме коз никого тут нет.
   -И опрокинул чашу в реку, и вода стала красной как кровь и горькой как полынь.
   -С чего это он так с чашками балуется?-спросил я об Ангеле Смерти.
   -Ничего не бывает нового под солнцем,- перекинулся козопас на Екклесиаста.- Иногда думают и говорят друг другу - вот оно новое. А присмотрятся, и видят - было. Все было.
   Нет, так не пойдет. Это что же я, бросил Юлю для того, чтобы сидеть тут и слушать цитаты из библии?
   Может быть, то, что у нас с Юлей могло произойти - вовсе не ново, но мне, честно говоря, на это совершенно наплевать.
   -И вообще, кто сказал, что людям нужно что-то новое?-договорил я вслух.
   -Гуляй юноша и пей, но помни, что за все это Господь призовет тебя на суд,- надменно процитировал Тяжелкин.
   Ага. Такой косвенный диалог у нас получается. Через посредников. У него их целая команда - козы, Екклесиаст, Иоанн Богослов. Ну ладно.
   -А как вам такой библейский сюжет,- начал я.- Живет себе человек, работает тихо-мирно на какой-нибудь овощебазе. Квартирку в Москве имеет. С утра до вечера среди гнилой капусты в жару и в холод. Приворовывает, конечно, но не больше ведь, чем другие.
   Козы вдруг разом перестали жевать. Желтоватый глаз Тяжелкина не дрогнул.
   -И вот появляются чужие. Директора овощебазы и его жену убивают прямо у них дома, базу прибирают к рукам, всех старых работников - вон.
   Козы снова зажевали. Кажется, эту историю они уже слышали. А Тяжелкин изрек:
   -Все суета сует...
   -И томление духа?- подхватил я.- Но это мы с вами знаем о томлении. Что оно - суета. А тот человек, после того, как у него на глазах его знакомых порезали, и он без работы остался, совсем с ума сошел. Запил. Потом нашлись добрые люди и квартиру у него отобрали. И куда ему по-вашему было податься?
   -Маловеры,- повел плечом проповедник.- Посмотрите на птиц небесных. Не пашут, не сеют, а одеваются в красе своей лучше царя Соломона.
   -Ну, да. Сопиков Николай Вениаминович тоже не пахал, не сеял, но судя по одежке, в которой он заявился летом в поселок, у царя Соломона с гардеробом были большие проблемы.
   -Во многом знании, много печали. Умножая знания, мы умножаем печаль свою и своих близких,- подарил мне Тяжелкин.
   -Да нет у меня никого знания для печали!- возмутился я.- Я, видите ли, журналист. Собираю материал для статьи о здешних безобразиях. А все так запутано. Я даже не знаю - был среди бывших работников овощебазы такой Сопиков или нет. Сам он сюда вернулся, когда его из квартиры выпихнули, или его кто надоумил. Зачем кому-то понадобилось оформлять на него участок ветеранши, которую какой-то бомж успокоил за бутылку водки. А может быть, ее и не бомж успокоил, а эти люди из администрации, которые потом участок на Сопикова оформили. И опять-таки - зачем они это сделали? Что, других бомжей не нашлось? Если он сбежал от них, то зачем явился в поселок? Если его убили, то кому теперь принадлежит участок? По приметам убитый этим летом бомж по кличке Стручок очень похож на Сопикова, но так это на самом деле или просто совпадение - неизвестно. И вообще, лишать человека жизни, на которого ты оформил свою собственность - в этом же нет никакого смысла. Или они были уверены, что главное убрать Сопикова, а со своей собственностью мы уж сами как-нибудь разберемся? Или его убрали как свидетеля убийства? Или это вовсе не его убрали? Вы что об этом думаете? Вам Соломон об этом ничего не говорил?
   Я, наконец, выдохся и замолчал. Просто потому что понял, вот уж минут пять, как беседую исключительно с самим собой. Тяжелкин снова опустил свою кепочку на нос, глаз его козий закрылся. Носом только посапывал. Задремал человек на последнем осеннем солнышке, утомленный своим знанием и печалью. А козы оборвали последний лист дикой малины и побрели в лес.
   Хотел я разбудить Тяжелкина и сказать про коз, но не стал. Птицы-то небесные, наверное, и не дернулись, если бы козы от них сбежали. Без ведома Господа ни одно перышко с головы не падает.
   Поднялся я, отряхнулся, собрался уходить и тут услышал мерный голос, каким мне только что полчаса подряд читали древнюю книгу:
   -Сопиков Николай Вениаминович работал завтранспортным отделом звягинской овощебазы. В день убийства директора и его жены был у них в доме. Спасло его то, что вышел по нужде. Видел, как убийцы вошли в дом. Заглянул в окно и стал свидетелем преступления. Рассказал мне об этом и пропал.
   Голос иссяк. Кепка осталась на носу. Козы уходили в лес.
   -Ну дальше, дальше,- напрасно пытался вернуть я голос Тяжелкина к жизни. - Кто отыскал Сопикова. Кто вернул его в поселок?
   Но было поздно. Тяжелкин вспомнил про Священное писание. Сопиков исчез с концами.
   -Гордыня,- последнее, что я услышал тогда и не понял.- Мы слепы и глухи. Глаза и уши наши закрыты. Как найдешь убийцу и вора, когда берешь их в помощники? Нет других тайн, кроме тайны Господа. Смири гордыню и спадет пелена с твоих глаз, и увидишь убийцу среди помощников своих и советчиков.
   Фу ,ты, черт, как говорит! А еще бывший завкадрами. Откуда, спрашивается?
   Спрашивать Тяжелкина было бесполезно.
   Он встал, сдвинул кепку на затылок, оглянулся в поисках коз, увидел в кустах мелькнувший жеваный хвостик и заорал вдруг не по писанному:
   -Стойте суки! Куда претесь? Там нет ничего! Вернитесь!
   И затрусил за своим стадом, стуча палкой по стволам.
   Во истину, нет других тайн кроме таинства Господа и человек только отрыжка Его.
  
   Я решил не возвращаться через вымершую деревню Чернушкино, а пройти в поселок краем леса.
   Солнце садилось, подсвечивая верхушки берез. В лесу поверх засыпанной листьями травы легла густая тень. Было сухо и тихо, и можно было идти по сухим листьям и траве под березами, огибая реденькие приземистые елки, и никого не встретить.
   Я взял поглубже в лес, вошел в старый ельник. Тут плотным слоем лежала рыжая хвоя, сумерки сгущались меж стволов, и шагов не было слышно.
   Я оглянулся. Еловые стволы окружили меня и встали плотно со всех сторон. Стемнело как-то вдруг и повсюду, но я помнил, что поселок был впереди и справа и уверенно пошел в ту сторону. Вот-вот ельник должен был поредеть, а я выйти через березовую рощу на край поля и увидеть там внизу крыши дачек в пожелтевших яблоневых садах и лучах заходящего солнца.
   Но ничего такого я не увидел. Только сумерки сгустились.
   Я повернул назад, пошел быстрее. Поглядывая вверх, ждал просвета. Елки вот-вот начнут редеть, я увижу кусочек вечернего небо, а там поле и поселок, успокаивал я себя, а елки все не редели и толпились все гуще, обступали, нависали и молчали.
   Вот те на! Заблудился в десяти километрах от МКАД. В лесу, как в делах звягинских. И любовных. Кругом без просвета.
   Ствол упавшей ели преградил мне дорогу.
   Ну все. Приехали. Остается сесть здесь под елкой и ждать рассвета. Только вот Юле позвонить надо. Чтоб не волновалась. Хотя, что я ей скажу? Не волнуйся, я тут в лесу до рассвета посижу и приду? Бред какой-то.
   Надо выбираться. Понюхать, послушать. Запах дыма - признак близкого жилья. Лай собаки вот тоже.
   Не успел подумать, как тут же пахнуло дымом, и собаки залаяли. Глюки что ли?
   Пошел на запах и лай и пожалел об этих скаутских подсказках.
   Едва средь елок замаячил просвет и стена недостроенного дома, из зарослей дикой малины вывалилась с бешеным лаем свора собак. Окружили меня, щерились, показывая белые зубы, рычали, падая на передние лапы, взлаивали, подпрыгивая. Ждали сигнала что ли?
   И точно. Все поглядывали на крупного приземистого светлого кавказца большелобого, с короткими медвежьими ушами. Он шел, пригибаясь, прямо на меня, беззвучно скалил зубы и смотрел мне прямо в глаза, готовясь к прыжку.
   Прыгнет, и вся свора бросится на меня, и - конец.
   Не сводя глаз с кавказца, я присел медленно, пошарил рукой по хвое, нашел сук, поднял его, встряхнул, дворовая мелюзга отпрянула с визгом. Кавказец весь собрался в комок. Я взмахнул деревяшкой и она ,гнилая, обломилась от взмаха.
   "Все!",- сказал я себе, но все смотрел в глаза кавказцу, и это было последнее, что сдерживало пса, и стоило мне моргнуть, он в ту же секунду бросился бы на меня. И как назло глаза мои оба разом зачесались, и я вытаращил их как мог, на них навернулись слезы, и я моргнул и услышал:
   -Шамиль! Шамиль, что у вас там!- крикнули не грозно и властно, а сипло и вяло, как застонали.
   Свора залаяла громче, точно хвастаясь перед кем-то. Шамиль расслабился самую малость и, скалясь, попятился.
   -Собак своих возьми!-крикнул я сиплому.
   -Шамиль! Шамиль, ко мне. Фьють!- свистнула темная фигура и скрылась за стенкой дома.
   Шамиль еще поскалился на меня, сомкнул губы, точно сплюнул, повернулся, побежал за недостроенный дом, откуда тянуло дымом и каким-то варевом. Вся свора потянулась за ним и скрылась в провале стены.
   Деваться мне было некуда. Справа и слева тянулись заросли лесной малины. Сзади темный ельник. Я выждал немного и шагнул к недостроенной кирпичной коробке.
  
   Перед домом без крыши, окон и дверей горел костер, прямо в горящих сучьях стояло закопченное ведро и в нем пенилась и пахла какая-то дрянь. С десяток фигур горбилось вокруг костра в каких-то немыслимых куртках, штанах и сапогах, в платках и вязаных шапках, одеялах на плечах. Огонь подрагивал на их вздутых красно-синих лицах.
   Увидев меня, они вдруг ожили, стали медленно подниматься, не разгибаясь, головы в плечи засеменили, обступая, не говоря ни слова, не радуясь и не предвкушая, тупо и вяло разглядывая мои куртку, джинсы, кроссовки, блеснувшие часы на руке.
   Я вспомнил про недострой на месте сведенного леса, где устроило свое лежбище местное племя бомжей, и куда даже менты соваться не решались.
   Из проемов окон и дверей лезли такие же потрепанные, согбенные и тоже ползли ко мне.
   -Ну, все, звездец,- сказал я себе.- Часы и мобильник отдам, а за джинсы буду драться на смерть,- храбился я, а руки грязные, побитые, со скрюченными пальцами тянулись ко мне, хватали за куртку, цепляли за кроссовки и согласия моего не спрашивали.
   -Эй, бросьте его,- сказал кто-то вяло от костра, и пальцы замерли на полпути ко мне.- Это Ленчика Патлатого со станции приятель.
   Бомжи как-то разом сникли, потухли, кряхтя потащились к костру и в дом. Я пригляделся к сидевшему у огня, ковырявшему веткой в вареве моему спасителю. На голове у него был капюшон со свалявшемся мехом, на ногах зимние сапоги с порванной молнией.
   Я двинулся к нему, пытаясь разглядеть лицо, скрытое капюшоном.
   Шамиль, сидевший рядом и внимательно следивший за рукой, помешивающей варево, оскалился и зарычал.
   -Вы - Сопиков,- сказал я человеку в аляске.
   Он молчал, точно не слышал.
   -Николай Вениаминович, я разыскивал вас. Поговорите со мной,- настаивал я.
   Тот и не думал открыть свое лицо. Бомжи подтягивались, рассаживались на бревнах поближе к костру с ведром, садились, прижимаясь тесно плечом к плечу и у всех на головах платки, капюшоны, вязаные шапки и вот уже узнать спасшего меня, одетого в аляску, можно только по руке с веткой в ведре - отдаст ветку другому и не отличишь его.
   -Николай Вениаминович, я узнал вас, не прячьтесь,- хватался я за эту веточку, и вдруг он стянул капюшон, вывалилась длинная грязная прядь, курносый багровый носик, тускло блеснули глаза, рот растянулся в беззубой улыбке и бабий голос просвистел, визгливо саксофоня:
   -Какой я тебе Сопиков. Я ж Клавка, бомжовая мамка. Пойдем в дом, там покажу.
   Захихикала, а вслед за ней захмыкали, заскрипели, засипели, силясь рассмеяться, бомжи, а Шамиль потянул губу к носу и оскалился.
   Я плюнул, раздвинул их, как засохшие кусты и пошел по улице меж недостроенных домов прямо на остывающую над дачными крышами полоску заката.
   По дороге попадались мне бомжи. Тянулись к ужину со станции, завершив помидорную свою торговлю. Шли как-то странно. Шатало их, ноги приволакивали, держались кто за лицо, кто за бок. Одного вообще тащили за руки, а он все падал, пока не бросили его, обессиленные. И на лицах в последних бликах солнца разглядел я свежие ссадины, синяки и кровь на губах.
   Я еще подумал - кто ж это их так отделал сегодня. Или у них каждый день что-то вроде всеобщей дежурной драки в честь окончания рабочего дня?
  
  
   3
  
   А у калитки Юли ждал меня сюрприз.
   Калитка была заперта, и это правильно - я сам говорил Юле - ты запирай, я с улицы звонить буду по мобильнику (звонок у калитки был, но проржавел и не работал).
   Я набрал номер ее трубки. Гудело долго. Наконец, она сказала очень тихо"Да".
   -Привет,- протрубил я.- Это вас один бродяга беспокоит. Пустите переночевать.
   -А-а,- протянула она и, кажется, не обрадовалась.- Это ты.
   -Вот именно. Это я. Отважный ходок до чернушскинской братвы, которая в полном составе выехала на стрелку с сумароковскими.
   -Еще,- попросила она.
   -Еще кто я? Специалист по беседам с сумасшедшими козопасами, возомнившими себя пророками, заблудившийся в трех елках горожанин чуть не пожранный сворой бездомных собак и чудом избежавший полного ограбления лесными братьями.
   -Вон сколько всего,- усмехнулась она.- У тебя там все в порядке?
   -У меня - да,- кивнул я, не понимая, что это я до сих пор делаю на улице перед запертой калиткой.- А у тебя?
   -У меня вроде тоже,- неуверенно сказала Юля.
   -Ты, наверное, забыла,- затоптался я, как конь.- У тебя там кнопочка такая в прихожей. Ты ее нажми, и мы сразу увидимся.
   -Валька,- в первый раз назвала она меня так,- ты прости, пожалуйста, но я что-то неважно себя чувствую.
   Так. Началось.
   -Валидол, теплый чай, массаж,- тут же порекомендовал я.- Последнее гарантирую сразу по открытии калитки.
   -Не обижайся,- выдохнула в трубку,- но я сейчас выгляжу, как...
   -Юля,- начал я и вовремя запнулся, чуть было не ляпнув "мне все равно, как ты выглядишь",- ты впусти меня и тебе сразу станет легче.
   -Верю. Но мне не хочется тебя пугать.
   -Господи, да что случилось-то?- почувствовал я неладное.
   -Ничего. Ерунда обычная. Чуть переработала за компьютером. Еще пять минут и отключусь.
   -Что совсем-совсем нельзя тебя увидеть?
   -Сегодня не стоит.
   -А завтра?- вступил я на зыбкий путь неразделенной любви.
   -Завтра мы вместе едем в город.
   -Осторожно, поезд приближается. Следующая станция - Москва-товарная,- перевел я дух, вынырнув из роли докучливого вздыхателя.- И за каким товаром мы отправимся в столицу?
   -Я - сдавать готовые главы в Издательство.
   -А я?
   -А ты - на встречу с Костиком.
   -И зачем я понадобился президентскому человеку?
   -Это не мы ему. Это он нам нужен,- напомнила Юля.
   Нам. Ну хорошо - пусть нам. Это все же лучше, чем ей, Юле, одной.
   -И где состоится встреча?
   -В одиннадцать возле памятника Героям Плевны.
   -Старая площадь - никуда от нее не деться. Значит, мы завтра встречаемся... Во сколько?
   -В девять разбуди меня.
   -Хорошо,- сказал я и замолк.
   И она молчала. И я молчал. Просто молчал и ждал. И дождался.
   -Эй,- тихо позвала она, и я почувствовал, что Юля - вот, не за каким не за забором и стенкой флигеля, а тут, рядом со мной, и дышит мне в щеку.
   -Да,- шепнул я.
   -Ты что, обиделся?
   -Нет. Просто я хотел видеть тебя.
   -Я тебя тоже,- сказала она.
  
   А проходя мимо ее ворот, я не удержался и заглянул в дырочку от вывалившегося сучка.
   Двор был пуст. Свет во флигеле погашен.
   Поздравляю - вот я уже и подсматриваю.
   Интересно - а откуда она только что со мной разговаривала?
  
   Cлучайно посмотрел в сторону веранды Вити Злобина и увидел, как мазнуло светом по окнам и тут же погасло. Потом еще раз.
   Похоже было, кто-то бродит с фонариком, что-то ищет.
   Или показалось?
   Постоял, вглядываясь. В доме было темно.
   Показалось.
   Зато у сетки ленчикова забора кто-то возился, не скрываясь, ронял что-то тяжелое, стучал металлом о металл, пыхтел и матерился.
   Я подошел поближе. Ленчик, хрустя сухими стеблями крапивы, ворочал, сложенные штабелем старые шпалы, выбивая из них топором ржавые костыли.
   -Чего это ты?-спросил я. Ленчик обернулся.- Не фига себе!
   Ленчиково лицо походило на маску из "Крика" - огромные из-за синяков глаза, раздавленный нос, рот размазан на поллица.
   -Здорово?
   -Кто это тебя так?
   -Азеры, сволочи.-воткнул Ленчик топор в шпалу, присел на корточки, закурил.- Отследили, меня. Или из бомжиков кто донес. Короче, заявились сегодня на станцию на час раньше обычного. Подъехали на двух машинах. Гулиев на корточках сидел и смотрел, зубом поблескивал. А эти плосколицые, человек восемь, поперли, как менты на демонстрантов. Трое меня обрабатывают, остальные бомжей железяками своими лупят.
   -И знаешь, что удивительно,- потрогал он слезящуюся сукровицей губу.- Так спокойно, методично, как будто зерно в муку перемалывали. Или хлопок взбивали. Наши бы орали, матерились, маму вспоминали, половые сношения. А эти - в пять минут бомжей перебили, помидоры с баклажанами в кашу, ящики поломали, меня отделали и снова по машинам. А Гулиев подошел ко мне, пнул ногой, говорит - за то, что торговал и не платил вся твоя команда месяц будет выручку нам отдавать. Потом вся кодла плосколицая расселась по машинам и укатила.
   -Ну, ничего,- взвесил он ржавые костыли в руке.- Завтра я им устрою восстание Спартака.
   -Это как же - бой гладиаторов? А вместо мечей вот эта ржавчина. Колесницы огненные не думаешь применить?
   -Смейся, смейся паяц над разбитой любовью к свободе. Как у тебя там?
   -С чем?
   -С любовью. И вообще. Витю Злобина не видел?
   -Да шарил там сейчас у него с фонарем по дому кто-то. А может, показалось. А вот скажи,- вспомнил я рассказ Стрелецкой,- в тот вечер, когда судью убили, ты не помнишь, темная восьмерка не проезжала?
   -Откуда,- звякнул Ленчик костылем о костыль.- Мы тогда с тобой смотрели, как, взлетая, падает ракета.
   -И мужика тогда на улице не заметил.
   -Какого мужика?
   -А черт его знает.
   -Понятно. Здорово ты продвинулся.
   -Да уж.
   -Ну ладно. Ты завтра где?
   -В город поеду. Уточнить кое-что.
   -А. И правильно. Нечего тебе здесь делать. Побудь там подольше. На восстание Спартака тебя не приглашаю. Зрелище небезопасное.
   Вышиб из шпалы еще один костыль и ушел.
   Нет, все-таки это бред, эта их жизнь настоящая.
   Я тут Андрею звонил, рассказал кое-что из своей будущей статьи, а от него вместо комментария - молчание из гроба. Долго он там макушку чесал, представляя, как все это будет выглядеть среди голых задниц в его "Бульваре". Но перетряхнуть еще раз все риэлторские фирмы на предмет звягинских дел пообещал.
   Завтра я с ним встречаюсь. После Костика. И еще кое-кого я хотел бы в городе увидеть.
   А перед тем, как провалиться в сон, я точно слышал - кто-то возился в подвале и вздыхал на чердаке.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 10
  
   1
  
   У памятника Героям Плевны, похожего на мраморную копию пирамиды ацтеков, студентики дули клинское. По газонам гастербайтеры в оранжевых робах гоняли листья сжатым воздухом из таких штук со шлангами, похожих на пылесосы. Москвичи бежали под гору от Политехнического в сторону Варварки, затравленно оглядываясь на тающий на глазах золотой запас московской осени.
   Костик сидел на скамейке, похожий в своей темной троечке, белой рубашке и галстуке на шафера, отставшего от свадьбы, агента похоронной конторы, пингвина, сбежавшего из зоопарка. Народ чуял в нем чуждый элемент и скамейки с Костиком сторонился.
   -А вообще, зачем вам это нужно?- спросил меня Костик, когда я довольно сбивчиво изложил ему всю эту путаницу с убийством Людмилы, участком на Сиреневой, бомжами, азерами, Сопиковым, Арленевым, так и пребывающим в реанимации.
   -В каком смысле?- отодвинулся я от него.
   Что-то в нем и в самом деле было инородное. От Старой Площади. Как печать. Не костюм, не эти розовые чиновничьи залысинки, не самоуверенность и чувство непрошибаемого довольства. Что же?
   Ну да - глаза. Насмотрелся я в них, знаете. Такие прозрачные. Неважно какого они цвета. Глаза партийного чиновника, прапорщика, вора в законе, швейцара, преуспевающего бизнесмена. Милые, в общем-то, вежливые. Даже добродушные. Но придет время... Ты будешь просить, требовать, кричать и ,наплевав на свое достоинство, умолять и взывать к жалости. А они оттолкнут тебя. Или совсем просто - перестанут замечать. И прапорщик вытолкнет тебя в шею. А швейцар сметет веником в совок и отряхнет в урну у входа.
   Сейчас эти глаза, прозрачные и бледно голубые, смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Он действительно пытался понять.
   -В самом деле, чего вы в этом копаетесь? Вас ведь уже пытались посадить. Били, и еще будут бить. Может, вообще убьют. Чего ради вы там третесь? Только не говорите, что это ваша работа - не поверю. Журналисты - народец расчетливый. Вы там вторую неделю торчите, а заработаете на этой статье в лучшем случае сотню. За это же время могли бы наклепать какой-нибудь чернухи на сумму вдвое большую.
   -Разумеется.
   -Так в чем же дело? В Юлечке? Там то же самое. Неоправданные расходы времени. С неизвестным результатом. Точно такое же можно получить в другом месте. И не худшего качества.
   -Как вы сказали?
   -Вы слышали. Только не размахивайте руками,- брезгливо наморщил губу.- Не люблю. И не говорите, что мне, мол, этого не понять.
   -Почему?
   -Потому что это неправда. Вы просто объясните. Хотя бы себе. И тогда, может, и я пойму.
   -Нет,- покачал я головой,- уже не поймете. Может быть когда-то, лет так пять-десять назад... Да и то - вряд ли. А вот вы.... Вы могли бы объяснить, с какой стати вы собираетесь помогать мне? В чем ваш интерес?
   -Я уже говорил. Более того - это было условием нашего с вами разговора.
   -Ну вот. Я условия выполнил - рассказал вам, что знаю.
   -А когда закончите, передадите мне материалы.
   -Это зависит от коэффициента вашего участия. От того, насколько продвинет меня в расследовании ваша информация.
   -Продвинет, не сомневайтесь,- успокоил он меня.-А когда вы сами с моей помощью продвинетесь, я получу больше информации, чем вложил в это дело. Информация - моя валюта. Банкир работает с деньгами. Я с информацией. Вот и весь мой интерес. Покажите мне делового человека, который откажется от выгодной сделки.
   -Угу. И практически без риска.
   -Вот именно. Ведь, я не ошибаюсь, вы считаете себя порядочным человеком?
   -В принципе, да.
   -Значит, двойной игры вести не станете. Значит, мой риск минимален. Хотя я, конечно, подстраховался. На всякий случай. Как - узнаете, если попытаетесь меня кинуть.
   -Ладно,- утомил он меня этот Костик.- Выкладывайте, что у вас там есть. И разойдемся.
   -А мое условие?
   -Получите вы статью до публикации. Не дергайтесь. А вот публиковать ее или нет - это не вам решать.
   -И не вам,- поймал он меня с лету и протянул компьютерный диск.
   -Что это?
   -То, что вам поможет ответить на кое-какие вопросы. Там же - мой электронный адрес. Понадоблюсь - пишите. Или звоните, встретимся.
   -Зачем?- честно говоря, не хотелось мне с ним больше встречаться.
   -Для обмена информацией. Вы на мои вопросы ответите. Я на ваши. А вопросы у вас, поверьте мне, еще появятся.
   Все время хотел его спросить. И спросил.
   -Послушайте...Кажется, у вас с Людмилой были какие-то отношения. Ее убили. Даже если вы собирались расстаться, вам что на смерть ее действительно наплевать?
   -Почему вы так решили? - усмехнулся Костя глазами.
   -Не знаю. Показалось. Мне показалось, что вас куда больше интересуют делишки звягинской администрации, эти жульничества с участками, агентства по торговле. А вот почему погиб человек, с которым вы были близки, кто в этом виноват - как-то не очень.
   -Ну, конечно, - откинулся Костик на спинку скамейку с удовлетворением, точно диагноз, который он поставил сходу, подтвердился результатами УЗИ и анализами.- Так я и думал. Не оставляйте своих стараний с Юлечкой, маэстро. Вас ждет успех. У вас так много общего. Вы оба сентиментальны, романтичны и всласть помучаете друг друга. Это вам совершенно необходимо. Так что желаю счастья. Надеюсь, оно не помешает вам выполнить свои обязательства.
   И он встал и пошел на свою Старую Площадь, подтягиваясь на ходу, застегивая и без того наглухо задраенные пуговицы.
   А я покатился под гору к Варварке мимо оранжевых игроков с листьями, вместе с толпой рядовых граждан, полагая попутно, что Костик знает обо всей этой истории, куда больше, чем записал на компьютерный диск, и то, что рассказал я ему сегодня, вовсе не было для него такой уж новостью.
   Тогда, что же он получил и на что рассчитывал?
   И, если для него все дело в деталях, не худо бы знать, в каких именно.
  
   -Что это?- спросил Андрей, вглядываясь в картинку на мониторе.
   Я смотрел туда же. На единственный файл, записанный Костиком на CD и помеченный буквой N. Какая-то схема. Названия фирм, номера договоров. Фамилии людей - иногда очень известных. Стрелки, показывающие связи между фирмами, людьми, договорами. Что-то вроде пирамиды, на верхушке которой красовалась буква N.
   -А черт его знает,- честно признался я.
   -Откуда у тебя это?
   -Человечек один дал. Из президентской администрации.
   -Зачем?
   -Сказал, что это поможет моему расследованию.
   -И как - помогает?
   -Пока не очень.
   Мы сидели в кабинете Андрея в редакции газеты "Бульвар", куда заскочил я сразу после встречи с Костиком. Вставили диск в компьютер. Открыли файл. Сидели, тупо уставившись на экран.
   Андрей, судя по всему, начал терять терпение дня три назад. А сейчас, кажется, потеряет его окончательно.
   Папка в андреевом компьютере с названием "ДД" (Дачный Детектив), исправно пополнялась все новыми материалами - а вот статьи не было. Ни начала, ни плана, ни набросков. Позвонит раз в два дня внештатник Киреев, потребует проверить, уточнить, разыскать телефон там или фирму и исчезнет безо всяких объяснений.
   Теперь вот схему приволок. От человека из президентской администрации. А зачем она - сам не знает.
   Срочно требовалось найти в этих надписях и стрелках хоть какой-то смысл. Как-то связать с моей статьей. Чтобы не выглядеть перед Андреем полным параноиком и по-прежнему рассчитывать на помощь со стороны редакции.
   -Похоже на схему какой-то компании,- выдал я первое попавшееся.
   -Похоже,- не стал спорить Андрей, потому что из этого предположения все равно ничего не следовала.
   -Или на схему ухода от налогов.
   -Уже лучше,- одобрил Андрей.- Только кто тут от кого уходит. И какое это имеет отношение...- гонял он мышкой схему по экрану, которая в него никак не вмещалась, подводя меня к мысли о собственной профнепригодности.
   -Стой!- заорал я.
   -Ты что?- вздрогнул Андрей.
   -Ну-ка верни. Вниз. Направо,- подгонял я его и схему на экране,- Вот!
   -Что "вот"?- не понял Андрей и только прочитав "Сопиков Николай Вениаминович", посмотрел на меня просветленно:- Тот самый?
   -Ну да. И адрес его московской квартиры.
   -И название риэлторской конторы, которая оформляла сделку.
   От квадратика на схеме, в которых напиханы были Сопиков, его бывшая квартира и риэлторская фирма "Адель", стрелка тянулась, как и следовало ожидать, к квадратику "Сиреневая улица 11" и там уже болталась риэлторская фирма "Кварц". Рядышком настрижены были еще семь квадратиков с адресами в поселке "Красный воин" и названиям фирм по торговле недвижимостью.
   -Ну и что это значит?- спросил меня Андрей.- Ты тут что-нибудь понимаешь?
   -Сейчас,- достал я еженедельник, пролистнул странички, щелкнул ногтем.- Вот эти адреса.
   -Ага,- кивнул Андрей, ничего, по-прежнему не понимая.- А откуда они у тебя?
   -Одна бабулька-активистка подбросила. А я переписал. По этим самым адресам в поселке "Красный воин" за последние два года померли восемь старушек, некоторые довольно странным образом. Причем ни у одной из них, как предполагалось, на момент смерти, не было наследников. Потом, правда, объявился один, но не сам и это совсем другая история. И администрация, через вот эти риэлторские фирмы, продала участки с домами, через подставных лиц самой себе. А теперь у нас в руках схемы этих сделок с реквизитам риэлтеров, которые в этом деле участвовали. Понимаешь?
   -Да, но что это тебе дает?- уперся Андрей.- Ты ведь просил меня разведать, кто торгует недвижимостью в поселке?
   -Ну?
   -Ну и... Я же говорил. Вот этот "Кварц" и "Адель" - и другие - это ж все фирмы однодневки. Их нет уже. Открыты по украденным паспортам. Или на бомжей, как этот твой Сопиков.
   -Сопикова ты не тронь,- вступился я.- Сопиков - это особая статья.
   -Пусть так. Но все равно - концов у тебя как не было, так и нет. И ничем тебе этот президентский человек не помог.
   -Ну, это как посмотреть.
   -А ты как не смотри, все равно боком выходит.
   -Может и не боком,- пожевал мыслишку я.- Может эта схемка мне очень даже пригодится. Если ты мне кое в чем поможешь.
   -Опять прокачивать фирмы,- передернулся недовольно Андрей.- Сколько ж можно? Я и так... Кстати, -вдруг вспомнил он, хлопнул себя по лбу, но сказать я ему не дал.
   Забрал у него мышку, выставил самую макушку схемы с литерой N, постучал по экрану пальцем.
   -Раньше, когда я просил прокачать риэлтерские фирмы, оформлявшие сделки в Звягинском районе, ты ведь не знал, что мы собственно ищем. Так?
   -Это не я не знал. Это ты...
   -Пусть. А теперь - знаю. Нам нужно вычислить кто он - этот N.
   -Скорее уж не кто, а что, - отредактировал Андрей.- N - это фирма или компания.
   -Все равно. Думаю этот N мог бы многое нам рассказать, о том, что почем в городе Звягине и его окрестностях. Если мы вычислим его и придавим этой самой схемой.
   -Мы вычислим?
   -Прости, я имел в виду твой отдел криминальных расследований.
   -Да они и так...
   -Ну, Андрей. Пусть напрягутся,- взмолился я.- В последний раз. В конце концов ты ведь сам меня...
   -Ну я, я втравил,- перебил Андрей и умолк.
   Он еще раз повнимательнее подвигал схему на экране, бормоча "налоговая инспекция, лицензионная палата, УБЭП":
   -Короче - откупорим мы этого N. Будь спокоен - я сам этим займусь.
   -Когда?
   -Ну, дай мне хотя бы два дня.
   -Даю. Хотя за два дня в твоем дачном поселке, знаешь, сколько всего может произойти...
   -Может. И очень даже,- согласился Андрей, как-то странно на меня поглядывая. То ли со смущением. То ли с жалостью.
   Та-ак. Опять какая-нибудь гнусность открылась в Звягинском районе. И гнусность, судя по лицу Анедрея, будь здоров какая.
   -Давай, рассказывай, что тебе стало известно.
   Известно Андрею стало немного. Но мне хватило.
   Мои просьбы потрясти еще раз риэлтеров на предмет сделок с землей в звягинском районе, по словам Андрея, ничего не дали. Может быть, конечно, криминальный отдел его не очень-то сбором информации для чужой статьи увлекся. А может, дело было в квалификации сотрудников и специфике желтой прессы. Тут важно было, кто с кем спит, в чем и к кому ходит и ездит. И когда такие ребята берутся за дело, на поверхность всплывает немного грязного белья, пятнышко крови на простыне, бабки, просаженные в казино, запах трюфилей в вине, сигар, настоящего шотландского виски любовного пота, дорогих гостиных и девяносто восьмого бензина.
   А тут покупки и продажи, фирмы однодневки, поиски того, кто их учредил, с какой целью, на кого оформил и кому что перепродал.
   Ни черта бульварные ребята в этом не поняли, и чем дольше трясли, тем меньше понимали. Но усилия их не пропали даром.
   С зеленого сукна игорных столов, из шикарных спален и тонкого нижнего белья, из дыма сигар и уюта подмосковных особнячков, из парилок, теннисных кортов, с прозрачных офисных столиков, на которых так приятно разложить в обеденный перерыв стройную секретаршу, поднимался и креп запахом и звуком шикарный Слух.
   Слух о том, что одна из первых московских бизнеследи, жена крупного, давно высоко и крепко сидевшего в государственном кресле чиновника, наторговавшая под шумок заботы о пенсионерах и малоимущих миллиардное состояние, затевает в Подмосковье некий крупный проект.
   В чем, правда, суть проекта выяснить так и не удалось. Но связан он был с покупкой и застройкой участка земли. И возможно, именно в Звягинском районе.
   -Ну и...,- торопил я, замолкшего вдруг Андрея.
   -Ну и все.
   -Не густо.
   -Зато круто. Представляешь, что там начнется, в Звягинском районе, если туда действительно наметилась наша хищная матушка-градоначальница?.
   Я прикинул. Понял только, что каша может завариться такая, что все мои нынешние дела и загадки, только пенкой покажутся. Снял ложечкой, стряхнул в раковину, водичкой смыл и где они Людмилы, Сопиковы, Арленевы? Никто и не вспомнит.
   И обо мне, кстати. Если и меня смоют вместе с прочими звягинскими фигурантами.
   -Слушай,- подался я к Андрею.- А может каша уже давно в Звягине варится, а мы не в курсе? Может, вот эта N и есть наша Градоначальница?
   -Нет,- снисходительно улыбнулся Андрей моей неосведомленности в светской жизни.- Это уж никак не может быть она.
   -Почему же?
   -Масштаб не тот. Ветеранские дачки. Что это для нее? Как планктон для кита. Она ж сотнями квадратных километров мыслит, балда.
   Я понял. Если слух верен (а у нас слухи подтверждаются в самом скверном варианте), к Звягинскому району приближается смерч, ураган и цунами, которые закрутят все мои факты и доказательства и выплюнут их куда- нибудь на три области севернее. Или восточнее. И я в них уж точно ничего не разберу.
   Так что надо было торопиться.
   Может быть, еще успею со своей статьей.
   И вот в этом Андрей меня очень даже поддержал.
   Если за неделю управлюсь - попаду в следующий номер и начну шумную и модную тему.
   А провожусь дольше - считай, Андрей мне ничего не поручал, договоров не было.
   И деньги из аванса придется вернуть.
  
  
   2
  
   Накануне утром ехали с Юлей в электричке.
   В тамбуре было матерно и накурено, в вагоне тесно - на лавке по четыре, в проходе - как сайра в банке - бочок к бочку, брюшко к спинке.
   Ухватился за железную скобку на скамейке, отжался пару раз - сайра толпы подалась, Юле высвободилось пространство, и она стояла, держась за мой локоть, поглядывая на меня снизу вверх, безмятежная и свежая, как капелька росы.
   А я стоял, как идиот, ревнуя ее к младенческому румянцу и ярким ее глазам, тупо смотрел за окно и на вопросы о вчерашних приключениях отвечал хмуро и односложно.
   Когда она на звонок мой вышла из калитки, вся такая ладная в белой юбке и туфлях, коричневой блузке и светлом жакете, я только рот раскрыл, сдавленно поинтересовался самочувствием, услышал в ответ "прекрасно" и понял, что я полный идиот.
   А потом мы шли по узенькой асфальтовой дорожке к станции - она легко и пружинисто летела впереди, я, спотыкаясь, плелся сзади, рассказывая подробно самому себе, какой же я кретин и как надоел ей вчера своими дурацкими шуточками. Так утомил, что она выдала мне вечерком первое попавшееся про нездоровье, а я и попался, и поверил, а на самом деле ей всего-то и надо было, что отдохнуть и отдышаться, и не от переводного Инспектора, а от меня - тупого, скучного, влюбленного зануды.
   И в электричке я крепко держал слово, не утомлять ее своим присутствием.
   Говорить только то, что необходимо для дела. Факты, связи, выводы.
   Сухо, деловито, толково. Максимум смысла, минимум эмоций. Лучше бы вообще без них.
   Кто что рассказал и какое это имеет значение.
   Протокол дознания. Версии. Прогнозы. Улики.
   И все вчерашние приключения уместились в двух фразах.
   Я даже сам удивился.
   Бывший завкадрами овощебазы Тяжелкин подтвердил, что Сопиков Николай Вениаминович работал на базе начальником транспортного отдела. Был свидетелем убийства директора и его жены. Сам рассказал об этом Тяжелкину, после чего пропал. На вопросы, не Сопиков ли убитый летом бомж по кличке Стручок, кто и зачем прописал Сопикова на Сиреневой 11 отвечать отказался.
   Вот и все.
   И при чем тут черное зеркальце воды на дне колодца? Или донкихотские бородки коз?
   Ни при чем. Я даже про то, как Шамиль ждал, что я моргну, чтобы броситься на меня, рассказывать не стал. И про то, как обознался, приняв бомжиху Клавку за неуловимого Сопикова. Вот если бы это действительно был Сопиков, тогда другое дело.
   И про то, что Ленчика с бомжами на станции азеры долго били, и он теперь готовит восстание Спартака.
   Зачем Юле все эти подробности? Только утомляться зря.
   Спросил напоследок телефон Сергея, обосновав просьбу коротко и доказательно - человек занимался недвижимостью, может подсказать, навести на след, поделиться информацией.
   Юля, не задавая вопросов, согласилась, что с Сергеем мне поговорить нелишне и телефон тут же продиктовала. Так же деловито и сдержанно.
   Ну вот, я все правильно понял,- сказал я себе, отжался еще пару раз, чтобы увеличить расстояние между нами и стал смотреть в окно, торопя электричку к вокзалу.
   Выйдем, разойдемся каждый по своим делам, вечером коротко отчитаюсь.
   А куда смотрела теперь Юля, я не знал. Может быть тоже в окно. Или на дядьку в шляпе с дырочками. Или на тетку с детективом. Или на парня, ронявшего голову то на грудь, то на тетку, то закидывая ее так, что кадык торчал, как нос покойника.
   Перед входом в метро оказалось - мне вниз, Юле на троллейбус.
   -Ну пока,- сказал я, и, не услышав ответа, не удержался - бросил один короткий вороватый взгляд. И замер, как по затылку стукнутый - Юля смотрела на меня, безмятежно и счастливо улыбаясь.
   Я нахмурился, глазами спрашивая - я что-то не так понял?
   -Какой же ты идиот!- пропела Юля, приподнялась на цыпочки, закинула руку, потянула меня к себе, поцеловала мягкими губами и тут же исчезла в толпе.
   Вот так. Действительно, идиот - столько времени даром потерять!
   А теперь я, после томительных встреч с Костиком и Андреем должен был ехать на Профсоюзную встречаться с ее бывшим Сергеем, когда она давным давно освободилась от своего издателя и, может быть, ждет меня во флигеле в кресле с Гавриком на коленях, подле комнатки, где так замечательно постукивают дверцы шкафа и шуршит блузка, когда снимают ее через голову.
   А я вот еду на Профсоюзную к Сергею.
   Сам напросился, а он со мной встретиться согласился. Надо сказать как-то подозрительно быстро, как будто к нему каждый день ходят журналисты, друзья бывшей его жены, задавать вопросы о том, какие собственно дела могли привести к гибели ее двоюродную сестру.
  
   Железная дверь без вывески, но с домофоном, первый этаж в доме у трамвайного пути, с десяток комнат под евростандарт.
   Контора средней руки.
   Жаль, жаль. А я то надеялся, что у Сергея собственный особнячок, штат человек пятьсот, клерки по клавиатурам шарашат, куръеры бегают, секретарши длинноногие из модельного бизнеса приходят под вечер.
   "Агентстсво по торговле недвижимостью "W". В смысле дубль ве. Двойное V - двойная победа.
   Задумано с размахом.
   Я, честно говоря, когда услышал от Сергеевой секретарши, через которую он со мной и общался, как агентство называется, наворотил себе и этот особнячок, и штат, и связи со всем бомондом московским и собрался примерить Сергея на место той самой литеры N в Костиковой пирамиде.
   Так что разочаровал меня Сергей со своим "Дубль ве" в реале. Для Градоначальницы наши дела слишком мелки, а для Сережи чересчур крупны. Опять не тот масштаб.
   Пока секретарша метр восемьдесят из породы "это мальчик вам не по карману" открывала передо мной двери кабинета с запахом лаванды и сигар, мне все казалось, что именно шанс найти связь Сергея со смертью Людмилы или хотя бы кое-что прояснить с его помощью в этом деле привели меня сюда. А вовсе не желание увидеть, за кого это Юля вышла как-то замуж.
   Но вот длиннющая его партнерша отступает в сторону, открывая медленно, как в рапидной съемке, внутренность кабинета и его хозяина, и я понимаю, что интересует меня на самом деле только одно - какой он - Сергей. И что Юля в нем нашла. И я согласен только посмотреть на него, сказать себе:"А-а", и тут же тихо выйти.
   Не знаю, что я вообще ожидал увидеть.
   Человека с бритой макушкой, вытянутым, как огурец лицом, в белой сорочке с кружевным воротником и парой бриллиантовых запонок.
   Широкоплечего, плотного с мощным затылком и низким голосом.
   Салонного завитого красавца с черными кудрями и вкрадчивыми манерами.
   Игрока.
   Циника.
   Расчетливого.
   Дельца.
   Коварного.
   Убийцу.
   Все что угодно, но только не это.
   За столом в качающемся кресле с высокой спинкой сидел маленький, щуплый с реденькими светлыми волосами, в маленьких очках с золотыми дужками... Нет - это не он. Это не может быть он. Это - его заместитель. А Сергей выйдет сейчас откуда-нибудь из боковой двери, сгонит хиляка с кресла и я найду в нем хоть что-нибудь, оправдывающее давний выбор Юлии.
   Я чувствовал, что пауза и мои разглядывания затянулись и вот-вот станут просто неприличными. И тут же до меня дошло, что точно с таким же недоумением разглядывают меня. И делают это не таясь, пристально и с усмешечкой.
   -Я собственно...- забормотал я, что бы хоть как-то начать разговор.
   -Да, да, меня предупредили,- смахнув усмешку, сухо кивнул Сергей и, не приглашая садиться, развел руками,- хотя честно говоря, я не совсем понимаю чем я...
   -Ну, как же,- напомнил я,- со звягинской администрацией вы знакомы, участок в поселке "Красный воин" приобрели", с Людмилой Князевой наверняка встречались...
   -А-а, вот вы о чем,- Сергей качнулся в кресле, бросив на меня взгляд спокойный, но цепкий, и разом закрыл тему.- Это было давно, закончилось ничем, и с тех пор я в поселке не был, дом не видел, с Людмилой Князевой не общался и что в этом районе происходит, честно говоря, меня просто не интересует. Но если вам нужен совет или консультация - извольте.
   С этими словами он кнопочку нажал, попросил кофе у неприступной девицы из приемной и перешел к креслам и столику для переговоров деловых, но непринужденных, самим этим своим перемещением подчеркивая, что всякое упоминание о бывшем его доме, браке и родственнице и о том, что он может иметь хоть какое-то отношение к тому, что с ними происходит, здесь просто неуместно.
   Вошла девица, качая бедрами, наклонившись, составила кофе и сахар с подноса, показав мне при этом грудь, а Сергею довольно плотный задик под короткой кожаной юбкой и я не удержался от мысли, что ему даже заглядывать туда не к чему, он и так отлично знает - в трусиках она сегодня или без.
   Мне было жаль его. Что он имел, что потерял, что приобрел. Судить было так легко, что как-то даже не хотелось.
   Интересно, кто предупредил его о моем визите - Костик или Юля? А, все равно. Юлин брак был действительно недоразумением, очень быстро выяснившимся - вот что важно. А все остальное...
   Я все это складывал и перекладывал про себя, пока в который раз за сегодняшний день пересказывал, что мне, собственно, стало известно о торговле участками в поселке "Красный воин" и что кажется непонятным, странным, подозрительным. Старался держаться в сергеевом профиле. Про азеров и овощебазу не распространялся. Прошлое Сопикова опустил. Арленева припомнил.
   Сергей слушал меня внимательно. Как-то даже слишком. Вытянув шею, напряженно глядя в глаза, кивая невпопад. В общем изображал повышенный интерес. А сам думал про что-то свое.
   -Так вы отлично во всем разобрались, - спохватился он, заметив, что я давно закончил, а он все сидит, пристально слушает и кивает.
   -Но у меня есть сомнения,- признался я.
   -Боюсь, в этих делах вы понимаете больше чем я,- поднял и опустил он чашечку на блюдце, достал сигарку, обрезал кончик, поджег, запыхтел.
   -Вы что же, так мало смыслите в том, чем занимаетесь?- проверил я его на грубость.
   -Нет,- пыхнул он мне в лицо.- Просто я этим, как раз, не занимаюсь.
   -Чем?
   - Скупкой квартир с выселением несчастных алкоголиков. Оформлением участков ветеранов по сколько там - полгектара? Какими-то сомнительными делами с наследствами...
   -Простите, а чем вообще занимается агентство Дубль "Ве"? У вас даже вывески нет. Покупка квартир и земли вас не интересует. Что же тогда вас интересует?
   -Заметьте - это вы ко мне обратились,- внимательно посмотрел он на кончик сигары.
   -Да я. Но вы не хотите мне помочь.
   Он молчал, не сводя глаз с кончика сигары.
   -Ну, хорошо,- попробовал я зайти с другой стороны.- Вы слышали факты. Я вам высказал предположения. Поделился сомнениями. Что вы об этом думаете?
   Наконец, он взглянул на меня с интересом. Я предложил ему решить чисто логическую задачку. Он не то, чтобы бросился на нее сходу, но на зуб попробовал. Затоптал свою сигару в пепельнице, снова поднял и поставил на блюдечко чашку и сказал:
   -По-моему вы совершаете одну ошибку. И кто-то пытается утвердить вас в ней.
   -Ошибку? Какую?
   -Вы решили, что Администрация Звягинского района для оформления ветеранских участков обратилась к посреднику, вроде агентства по торговле недвижимостью. Агентство наплодило фирм однодневок, чтобы провести через них эти сделки. Все шло вполне прилично, прибыль делили пополам. Потом, как у нас часто бывает, кто-нибудь (скорее всего администрация) решил, что его доля должна быть больше, Агентство обиделось и замутило всю эту ересь с Сопиковым, чтобы подставить Большовых, Коровиных, Фалолалиевых... Скомпрометировать их перед начальством. Или что-то вроде того. Я не ошибся?
   -Нет, вы меня правильно поняли. И... у вас отличная память,- заметил я.
   -Ну там такие типы,- усмехнулся Сергей и как то слегка вырос в моих глазах.
   -Так в чем же моя ошибка? И кто пытается меня в ней утвердить?
   -Дело в том, что Администрации никакой посредник не нужен,- не заметил второго вопроса Сергей.- Зачем он им? У них все схвачено - земельный комитет, регистрационная палата, милиция, нотариальная контора. Как фирмы однодневки создаются - они отлично знают. Зачем пускать в свои дела партнеров, от которых всегда можно ждать какой-нибудь бяки?
   -Вы что же хотите сказать, что всю эту глупость и путаницу с Сопиковым они сами себе устроили?
   -Ну, разумеется нет. Но вся эта э-э-э, мистификация, может быть вообще не связана с торговлей землей.
   -А с чем же?
   -Тут, как говорят политики, можно поискать третью силу. Какой-то новый интерес совсем других людей. Понимаете?- воззрился он на меня, как гипнотизер.
   -Что же это за третья сила?
   -А вы подумайте,- сказал он так, как будто я отлично понимаю, о чем речь, и просто не хочу поделиться с ним тем, что его собственно интересовало с самого моего появления в этом кабинете. А, может быть, задолго до.
   И снова, как когда-то в беседе со Славиком Цветковым, потом с Костиком, у меня появилось ощущение, что я разговариваю с человеком, которому известно куда больше, чем он хочет показать.
   -Представления не имею, о чем вы говорите,- чистосердечно признался я.- Разве только...- вспомнил я про планы Градоначальницы.
   -Что?- спросил Сергей.
   -Нет, так. Полный бред.
   -А все-таки.
   -Ну, что-нибудь личное,- начал сочинять я.- Внутренняя разборка. Фалолалиева там поссорилась с Большовым. Или они вместе решили утопить Коровина.
   -Да?- посмотрел он на меня разочарованно.- А что - это мысль. Так многое можно было бы объяснить. Такие разборки действительно чреваты непредсказуемыми последствиями.
   -Например, незапланированной смертью судьи.
   -В том числе.
   -Так мне стоит поработать в этом направлении,- перешел я на роль ученика в гостях у мэтра.
   -Почему бы и нет,- поддержал меня плюгавенький мэтр.
   -Я так и сделаю,- кивнул я.
   -И правильно,- одобрил он.
   И мы расстались во взаимном уважении.
   При этом он ни на секунду не поверил, что я действительно буду искать причину во внутренних разборках Звягинской команды.
   А я удалился с убеждением, что Дубль "Ве" довольно странная контора, а ее хозяин, неприятный и скользкий человек. И стоит попыхтеть и постараться узнать - чем он на самом деле занимается? Тем более, что об этом Сергей отказался говорить твердо, сразу и наотрез.
   Во всяком случае, понятно, отчего они с Юлей разошлись.
   Опять же плотный задик верзильной секретарши кое о чем говорил.
   И то, как по хозяйски Сергей его оглядел, в момент разлития кофе по чашкам.
   Он ведь, когда ухаживал за Юлей, ни о чем таком и подумать не смел. Куда ему тогда было подойти к такой вот девице с курса. А не то, что запустить руку и проверить, что у нее там под юбкой.
   А ведь ему этого, похоже, уже тогда очень хотелось.
   Такое вот предположение. Поиск третьей силы.
   Что же он все-таки имел в виду, говоря о ней?
  
  
  
   3
  
  
   Дачный поселок, нарезанный улицами на дольки, тянется вдоль железной дороги. Между насыпью и заборами - асфальтовая тропинка. Осенью место это глуховатое и, если ты сошел с электрички один, ты и топаешь по тропинке один, и тебе вполне может показаться, что кто-то тихо-тихо идет за тобой.
   Обернешься - никого.
   Неприятно.
   Такое с Юлей было, и она еле до дома добежала, шторы на окнах опустила, и все ей казалось, что под окнами кто-то ходит.
   Сегодня дошла она до дому без страха. Я звонил ей после Сергея, сказала, что все в порядке. А я сказал, что скоро приеду. А она - что ждет меня.
   Я купил на вокзале у бабульки букетик осенних мелких астр, доехал до станции "Красный воин" и шел теперь по тропинке, и старался ничего себе такого про Юлю не думать и не представлять, а когда мне это не удавалось, только прибавлял шагу и скоро уже почти бегом бежал к повороту на Юлину улицу. Где уж мне было почувствовать идущего за мной. Я и не чувствовал. Один раз только обернулся, сам не знаю зачем, и увидел, что тропинка до самой станции пуста.
   Я даже не дернулся, когда с боковой улицы вывернул жигуль-пятерка и стал потихоньку подтягиваться за мной по заросшей травой колее. Так краем глаза отметил - жигуль ползет, наверное припозднившийся дачник едет сливать воду из батарей, тут же представил, как Юля сидит в кресле с Гавриком на коленях и ждет меня, и еще прибавил шагу.
   Вот он - поворот на нашу улицу. Из него выползает белая ржавая копейка. Останавливается. Из копейки лезут плосколицие со своими трубами, перегораживают тропинку. Из красной пятерки - такие же, отрезают мне путь к железнодорожной насыпи.
   Я мог бы и не оборачиваться - и так было ясно, но все же посмотрел назад и увидел, как сзади так же медленно выдвинулась рыжая копейка, а из нее выгрузилась новая партия плосколицых, перекрыв мне отступление.
   Здорово! На этот раз они все продумали. Их двенадцать одинаковых лицом с допотопным этим железом, а я один с букетиком астр.
   И забор у меня за спиной как назло сплошной, недавно поставленный, по последней моде и размерчику. Два с половиной метра - не перескочишь.
   И Витю Злобина ждать неоткуда.
   Вот сволочи! А я так надеялся на сегодняшний вечер.
   Близость счастья расслабляет. Или азеры мои подучились. В общем, не долго я на этот раз джекичанился.
   Подошли плотно, обступили, первый трубой махнул, я блок успел поставить и рука моя тут же онемела, а остальные заработали трубами, как цепами на молотилке, не меняясь в лице и не матерясь, а я прислонился спиной к забору и медленно сползал по нему на землю, одной рукой голову прикрывая, другой букетик астр.
   И тут...
   В голове моей послышался мерный дребезг и грохот, как будто азеры не по черепу колотили, а по крыше жестяной.
   Вот так она и съезжает, крыша, подумал я. Но голова моя тут была ни при чем. Потому что азеры вдруг замерли и разом обернулись.
   Я отполз вдоль забора, сел, голову поднял, и увидел меж расставленных ног...
   Слева и справа от железнодорожной насыпи из зарослей орешника, стуча железными костылями по крышкам от ведер и мусорных баков, шли бомжи.
   Они выдвигались двумя плотными группами по всем правилам античного военного искусства.
   В центре, с коротким отрезком железной трубы и ослепительно белой крышкой от эмалированной кастрюли, в джинсовом прикиде, с перехваченными красной лентой патлами, величественно шел Ленчик.
   Обещанное восстание Спартака.
   Ленчик сделал знак. Человек пять бомжей окружили красную пятерку, пропороли все четыре колеса, блокировали двери и заперли запрыгавшего в шоферском кресле Гулиева. С нескрываемым удовольствием мерно стучали они теперь не по крышкам ведер, а по крыше и крыльям пятерки.
   Азеры тоже видно что-то вспомнили (Чингисхана? Тамерлана?) - вытянулись вдоль тропинки цепью, стояли широко расставив ноги и взмахивая дубинками.
   Ленчиково воинство их явно не пугало - после вчерашних побоев, вечного перепоя и скверной еды, в своих потрепанных китайских лохмотьях[ выглядели они довольно жалко, и плосколицые со своими дубинками легко должны были погнать их, и потом обстоятельно заняться мной. Так что, наблюдая за началом сражения, я массировал потихоньку руки, ноги и плечи, надеясь вернуть им чувствительность. А там - посмотрим.
   Ленчик поднял руку. Бомжи замерли, выставив перед собой крышки. Ленчик махнул. Бомжи расступились. Из-за них выдвинулись грязные, низкорослые, похожие на беспризорников и со свистом забросали камнями плосколицых. Те запрыгали, уворачиваясь. Камни застучали о забор. Парочка попала в цель - двое схватились за лицо.
   Ленчик поднял над головой трубу и крышку от кастрюли. Бомжи подобрались. Ленчик сделал зверское лицо и завыл. Бомжи подхватили сипло и визгливо и разом бросились на плосколицых.
   Азеры бились хладнокровно и жестоко, со свистом рассекая воздух железными дубинками и, если попадали, бомж кубарем летел в придорожную канаву. Куски труб длиннее железных костылей и, если бы не крышки-щиты и куски арматуры, которые были припасены у бомжей, они не продержались бы и пяти минут.
   Бомжей было больше. Азеры были здоровее, легко уклонялисьт от ударов, а от их ударов укрыться было трудно, это я знал. И вот уже численный перевес начал уступать здоровью и силе - бомжики все чаще падали в канаву и оттуда выбирались с трудом или вовсе не выбирались. Ленчик носился вдоль фронта, колотя азеров из под прикрытия кастрюльного щита. Войско его таяло на глазах.
   Я собрался с силами и пнул ближайшего ко мне плосколицего под коленку. Тот упал. Ленчик заметил меня, оскалился и снова высоко поднял дубинку, махнул ей и из-за красного жигуля с запертым в нем Гулиевом, хлынули со своими булыжниками беспризорники. Азеры дрогнули, заметались и бросились к своим копейками. По пути, правда, один успел махнуть меня трубой по голове.
   Мне хватило.
   В глазах разом стемнело.
   В темноте я слышал визг, хрип и грохот.
   Взревел мотор, лопнуло стекло.
   Все погасло.
  
   Вас когда-нибудь били тупым тяжелым предметом по голове от всей души? Куском трубы по черепу получали вы? Нет?
   Тогда вам не понять моей печали.
   Дело не в том, что вы чувствуете в момент удара. Каждый, кто хотя раз свалился с лестницы и приложился головой о ступеньку, или поскользнулся на улице и грохнулся темечком об асфальт, знает, что это такое - твердым куском по голове - тихий взрыв, легкое ослепление, мгновенное познание смысла слова "твердый" собственным черепом и мозгом. Инсайт, озарение, проникновение с суть вещей.
   Я не об этом. В этом смысле удар трубой по голове ничем от другого удара по этому органу не отличается.
   Все дело в последствии. В том, что ценители дорогих напитков называют послевкусием.
   Послевкусие от удара азеровской трубой по голове было тройным, как советский одеколон. Осязательным. Памятным. Прозревательным.
   С осязательным совсем просто - капало тепленьким за ворот из рассеченной кожи на голове, кровь остывала и холодила шею.
   От этого я и очнулся. Оно быстро прошло, как только кровь свернулась, и волосы вокруг раны слиплись.
   Память мою плосколицый своей трубой вернул в то самое зимнее состояние, от которого я бежал в поселок "Красный воин" - сделал и не помню, прожил и тут же забыл как.
   Я, например, совершенно не помнил, как прямо передо мной Гулиев выбил наконец, дверь собственных Жигулей, снес торчавшего передней бомжа, полоснул ножиком по руке, пытавшегося остановить его Ленчика, добежал до белой копейки, запихнулся в нее и отчалил вместе с другими азерами.
   А Ленчик утверждал потом, что за этой сценой я наблюдал, широко открыв глаза, и даже попытался встать. И руку протянул, как бы хватая Гулю за рукав.
   Или, например, куда подевались бомжи.
   Они расползлись, прямо на моих глазах по улицам поселка к своему лежбищу в недострое, варить ужин на костре и зализывать раны, и мы с Ленчиком коротко и деловито это обсудили. Я спрашивал, он отвечал, сказал еще что-то вроде - и нам надо бы с ними - в лесу теперь единственное безопасное место. Гулиевская орда так этого дела не оставит, попытается достать нас по одиночке. Мы поговорили об этом, и я даже какие-то советы давал.
   Так мне потом Ленчик сказал.
   А я не помнил.
   И как шли по улице занесенной листьями к дому Юли, я не помнил. А помнил совсем другое, и в этом сохранившемся очень ярко и точно открылось мне третье послевкусие от удара дубинкой по голове.
   Я вдруг увидел эту улицу такой, какой она будет в январе, когда все эти дела давно закончатся - листья упадут и будут завалены снегом, яблоки замерзнут на ветках, сады станут прозрачными и будут просматриваться насквозь, дорогу засыпет снегом. Снег будет лежать ровно в неглубокой колее от машины, проехавшей под Новый год, и голубаватые следы редких пешеходов потянутся по нему застенчивым пунктиром.
   Или вот Ленчик. Он шел рядом со мной в рваной джинсе, зажав рану от гулиевского ножа на руке и сквернословил. А я видел совсем другого Ленчика - в белой тоге, в лавровом венке, с чеканным римским профилем. Ноги его не касались земли, и в руках у него была маленькая золотая труба. Он рассеянно подносил трубу к губам, перебирал тонкими пальцами клапаны, чистым звуком раздвигая облака.
   У Юлиной калитки я уперся, не хотел идти, как говорил потом Ленчик, чтобы не пугать Юлю своим видом.
   -Нет, ты представляешь, - тянул я Ленчика к дому Андрея,- Она увидит меня с пробитой башкой, тебя с распоротой рукой. Ну, что она о нас подумает?
   С Ленчика разом слетали труба и венок и он говорил грубым голосом, толкая меня к калитке:
   -Не сцы. С пробитой головой ты намного интересней.
   Я еще подумал тогда - ловко я ему вру, почему к Юле не надо на глаза показываться. Я то видел - флигель занесен снегом, он холоден и пуст, лампочки не горят, на экране компьютера толстый слой пыли, и, если сложить губы и выдохнуть, в комнате повиснет легкое облачко.
   Но Ленчику было все равно, что я там видел и думал. Он припер меня к калитке и заорал грубо на все улицу:
   -Хозяйка, открывай!,- и, стукнув кулаком, перескочил отчего-то на гекзаметр и орал теперь под древнего грека: -Дева! Воинов доблестно бившихся, в дом пропусти и омой, кровью истекшие раны их, сладким вином напои!
   Теперь вы понимаете, что во всех последующих событиях той ночи, я так до сих пор до конца и не уверен. С учетом дубиночных послевкусий памяти и прозрений.
   Я как-то спросил у Юли - то, что я помню - это из провалов памяти, прозрений или как?
   А Юля улыбнулась и приложила палец к моим губам.
  
   Я даже не помнил, как она нас встретила - совершенно спокойно и ни о чем не спрашивая. Как принялась тут же обрабатывать наши раны. Гаврик только суетился. Открытие, что на свете существует такое, как Ленчик Мещерский, привело его в неистовство и весь вечер, стоило Ленчику двинуться, он вскакивал и заливался пронзительным лаем.
   Ленчику Юля положила скрепки на порез. Мне выстригла волосы вокруг раны на голове и обожгла меня йодом. Ленчик потребовал чашу вина для победителя и пообещал сложить, не сходя с места, сагу о битве исландских викингов с ордами Чингисхана. Юля налила нам коньяку. Мы с Ленчиком выпили.
   Но я и этого не помню.
  
   Очнулся я от того, что лежу совершенно голый под каким-то покрывалом на кровати, а Юля сидит рядом с Гавриком на руках, гладит его уши и смотрит мне в лицо.
   Я пробежался пальцами по разным частям тела, одежды не обнаружил. Обнаружил, что одна из частей бесстыдным образом выросла. Не понял, кто и как перетащил меня в Юлину спаленку. Понял, кто меня раздел и что она при этом видела.
   Юля сидела с краю кровати в каком-то ромашковом халатике, гладила Гаврика, смотрела на меня, не улыбаясь и не мигая.
   Я протянул руку, провел по разноцветным ромашкам на ее халатике. Пальцы запнулись за тонкую полоску трусиков под халатом и тронули ее локоть.
   Юля, не отпуская меня взглядом, опустила Гаврика на пол.
   Я потянул ее за локоть.
   Она скинула халатик, оказалась в какой-то тоненькой тряпочке с тесемками на острых ключицах, придвинулась, ладони положила на подушку, приблизила лицо, нависла надо мной, сковав под покрывалом мое тело. Все, все, кроме одной выдающейся части.
   Я руки вытащил из-под одеяла, протянул, хотел коснуться ее бедер, но только взялся за краешек тряпочки. Она выгнулась, ушла, выскользнула из своей сорочки. Вернулась, и я увидел светлые виноградинки ее грудей. Потянулся губами к соску, он придвинулась, я коснулся его губами. Юля засмеялась, перешагнула меня, рук не отпуская, потерлась трусиками о вздымавшееся под одеялом.
   У меня перехватило дыхание. Я заглянул в ее глаза. В апельсиновом свете ночника они были совершенно фиалковыми с темной сердцевиной. Что там, я разглядеть не успел, потому что дышал со свистом и спрашивал:
   -Так ты...
   -Да, да, да,- кивала она.
   -Давно...- дрожал я.
   -С тех пор как Барсика ловили,- усмехнулась она.
   -Я полный идиот, - шепотом поделился я с ней диагнозом.
   Она потянулась и накрыла губами мой шепот.
   Я длинно провел кончиками пальцев по ее спине. Сжал ладонями узенькие бедра. Запнулся о тоненькую полоску трусиков. Она перехватила мою руку, выгнулась, ножку вскинула, полоска исчезла.
   Одна моя ладонь накрыла ее ягодички. Обе поместились. Другую я запустил в шапку ее волос. Губы наши все это время вели очень быструю борьбу - то мои обхватывали и нежно сдавливали ее маленькие и пухлые, то вдруг ее оказывались поверх, и я тонул в них. Язычок ее бился с моим как на шпагах.
   Ладонь моя раскрылась. Пальцы гладили ее ляжечки внутри. Она застонала. Я подхватил ее снизу на ладонь, пальцем большим погладил выстреженный из курчавого треугольника мягкий гребешок волос, провел по теплому сочащимуся рубчику и он раскрылся и она потянулась им ко мне, а я сорвал, наконец покрывало, и теперь держал ее на ладони, раздвигая пальцами нежный ее рубчик, поглаживая остренький набухший язычок там внутри и все эти нежные, тоненькие влажные пленочки, и, не решаясь подпустить все это маленькое и нежное к своему огромному неуклюжему с мощной дубовой головой члену.
   Господи, отчего ж он такой большой,- вздохнул я..- Как же он....
   Юля засмеялась, обнаружив способность читать мысли, ухватила моего за длинную толстую шею, простонала удивленно:"О-о-о-о!", раздвинула им сначала мои пальцы, потом свои губы, потерла, поиграла им на своих губах там внизу, коротенькими движениями бедер тихонечко всаживала его в себя по миллиметрику и вот он уже весь там во влажном, нежном, теплом, и она бродит по нему, обхватив его влажным нежным теплым трепетом и стоны наши тонкие и хриплые сливаются в один, становятся короче, переходят в отрывистое "Ах!Ах!Ах!" и время останавливается, пока не взрывается в ней пульсирующим длинным звоном.
   Упала на меня и замерла на мне. И я коснулся ее спины ладонью и не понял что так влажно - моя ладонь или ее спина.
   Мой в ней сдулся, но не стал чужим и неловким, и она не сошла с меня, а лежала на мне, уткнувшись лицом в шею, и мне не хотелось, чтобы она перекатывалась на спину, а вот так прижималась сверху, и я уже чувствовал, что мой стал набирать весу, как вдруг кто-то тонким и длинным языком лизнул мне ягодицу, потом то же проделал с ней, она засмеялась, махнула сзади рукой, крикнула:"Гаврик, уйди!", перекатилась на спину, раскинула руки, и Гаврик тотчас втерся между нами, лег к ней спиной, брыкнул меня короткими кривыми лапами.
   И так мы лежали, глядя на апельсиновые тени на потолке, и чувствуя дыхание друг друга, не говоря ненужных слов.
   Потом я привстал на локте, чтобы заглянуть в ее глаза и увидеть в них счастье и желание. И тогда я взял осторожно Гаврика и опустил его на пол, и положил ладони рядом с ее лицом и, оперевшись на них и держась на руках, приблизил свое лицо к ее глазам и увидел, что они черны до синевы и ждут меня.
   И я вошел в них.
  
   Вот так. Как жаль, что я до сих пор не знаю, было так все в ту нашу первую ночь или иначе. Я даже не могу сказать точно, сколько раз, после того как стихали наши стоны, забирался между нами Гаврик.
   Полежав, мы по очереди спускали его на пол, чтоб склониться друг над другом и начать все сначала.
   И так было не помню сколько раз.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 11
  
   1
  
   Я проснулся. Позднее солнце сочилось сквозь шторы. Постель рядом со мной была пуста, на тумбочке аккуратно сложена одежда - выстиранная, высушенная и отглаженная.
   Я вскочил, оделся, застелил постель, не обнаружив на ней следов ночных утех.
   Странно. Приснилось мне что ли?
   Тронул макушку, покривился от боли - шишка, рана под коркой, вокруг выстрижено.
   Ага. Юля вчера меня лечила. И в кровать уложила. Одежду стирала. А остальное? Послевкусие от удара трубой по голове?
   Я осторожно выглянул в маленькую гостиную.
   Стол накрыт к завтраку, спасенные мной от азеров астры в вазе, чайник на плите, Гаврик свернулся в кресле и Юля, как ни в чем не бывало, сидит за компьютером в ковбойке, джинсах, со свитером на плечах, переводит похождения своего Инспектора.
   Я подошел, встал за спиной - ладони положить на плечи. Она обернулась, на секунду увидел огромные серые глаза за толстыми стеклами очков. Тут же за дужки их стянула, улыбнулась.
   Я потянулся губами, но она мягко уклонилась, подтолкнула к ванной, деликатно намекнув:
   -Там есть, все что нужно.
   В ванной, совершенно сбитый с толку, я нашел нераспечатанный тюбик зубной пасты, щетку, тубу крема для бритья, новенький "Жилет" с коробочкой лезвий.
   Заранее приготовлено. Когда? И на какой случай? Знала она, что я рано или поздно останусь? И что это говорит о том, что было ночью и чего не было?
   Озадаченный, я вышел к столу. Юля соорудила мне с пяток маленьких сэндвичей - кусочки подсушенного в тостере хлеба и на них разложено - ветчинка, кусочек сыра, семги, тонкий слой масла с джемом.
   Я вдруг почувствовал зверский аппетит, мгновенно смел лилипутские бутербродики, Юля приготовила вторую партию, налила кофе из кофейника с китайской графикой, пристроилась на коленках на табурете, подбородок положив на скрещенные длинные пальцы, вспомнила:
   -Чего они от тебя хотели?
   Я проглотил кусок сэндвича с ветчиной, тронул шишку на макушке. Чего хотели? Двенадцать рыл с железными трубами. Ясно чего хотели. Но вслух сказал:
   -Не знаю. Не успел спросить. Вообще, если бы не Ленчик, мне пришлось бы худо. Как это он так кстати там оказался со своей армией?
   -Он довольно подробно об этом вчера здесь рассказывал. Ты что,- потупилась Юля,- совсем ничего не помнишь?
   -Я тот как раз помню!-прорвалось у меня. - А ты?
   -Леня ждал этих бандитов у станции,- уклонившись от ответа, начала Юля.- Видел как ты сошел с электрички. Потом как эти въехали в поселок на трех машинах. Решил тебя предупредить. Отправился со всеми своими бродягами. Видел, как на тебя напали. Говорит, судя по количеству нападавших, ты вчера сильно продвинулся в поисках. А я даже не знаю, куда именно.
   -А я разве ничего...
   -Нет. Только смотрел на меня и шипел от йода.Что ж такое Костик тебе сказал, что на тебя такую свору спустили. Или это... Сергей?
   -Ну, не знаю... -попытался я связать вчерашние встречи с нападением.- Костик подсунул мне какую-то схему мафиозных связей.
   -Из которой что следует?
   -Пока что ничего. Есть там, правда, Сопиков с его квартирой и участком на Сиреневой, фирмы однодневки, через которые покупки оформлялись... Но это мы и так ведь знали. Андрей сейчас проверяет, может что-нибудь прояснится.
   -А откуда у Костика эта схема?
   -Не знаю. Но он уверял, что она поможет продвинутся нам в расследовании.
   -Почему бы его прямо не спросить, в чем подсказка?
   -Не хотелось бы. Он видишь ли за каждую консультацию требует платы в виде информации. А у меня ведь ничего нового, кроме удара трубой по голове.
   -Да - это ему не интересно,- согласилась Юля, тронула пальчиком крошку хлеба на столе, спросила осторожно: -А... Сергей?
   -Да, Сергей... Я хотел тебя спросить...
   -О чем?- Юля подняла глаза.
   В самом деле - о чем? Как она могла выйти за такого замуж? Что это было - жалость, сострадание, помутнение девичьего рассудка? Хотела поддержать, дать силы, а он от нее оттолкнулся, потянулся к своим длинноногим успехам? Из-за этого они разошлись. Так ведь?
   А я могу об этом спрашивать, если даже не знаю, было у нас что-то ночью или нет? А если было - то что это значит? Может меня, как Сергея тоже пожалели. Надолго ли.
   -Ты говорила, Сергей занимался какими-то операциями с недвижимостью.
   -Говорила,- вздохнула Юля.
   -Но вот эта его контора... Этот его "Дубль Ве". Она какая-то странная.
   -Почему?
   -Ну на риэлтерскую фирму совсем непохожа. Рекламу не дает, покупкой квартир и земли не интересуется. Клиенты ему вроде как тоже не нужны.
   Я умолк. Юля прищурилась, как-будто вдруг стала плохо видеть. Я потоптался на месте, решил продолжить.
   -Да и вообще - что-то с ним не так. Говорит, что звягинский район его совсем не интересует. А между тем помнит отлично всех здешних начальников. Намекает, что наша ошибка в том, что мы ищем партнеров по сделкам с участками, а их вообще может не быть и вся эта кутерьма с Сопиковым - внутренние разборки.
   -А такого что, не может быть?- вступилась вдруг Юля за Сергея.
   -Вполне,- согласился я. И понял, что именно мне в Сергее не понравилось. Помимо всего прочего.- Понимаешь, мне показалось, что мы правильно ищем. И осталось нам совсем немного. И Сергей отлично это знает, и пытается сбить нас. На какую-то третью силу намекает.
   -А тебе не кажется, что ты просто предубежден против него. И вполне понятно - почему.
   -Я то - понятно почему. А вот почему ты его защищаешь?- не сдержался я.
   -Не люблю смеха победителей,- снова сощурилась Юля почти враждебно.- Тем более мнимых.
   Вот так. Значит все-таки мнимых.
   -Да нет же Юля,- предпринял я отчаянную попытку остановить ее.- Ты меня не правильно поняла. То есть, конечно, встреча эта мне приятной быть не могла, но я то сейчас не об этом...
   -А о чем? О чем ты можешь вообще говорить - ведь это ты разыскал Сергея и стал задавать ему вопросы, а не он тебе.
   -Вот в том то и дело,- обрадовался, что смогу, наконец, объяснить я.- Сначала-то я ему рассказывал и задавал вопросы. А потом-то он стал спрашивать меня. А я...
   -А ты?
   -А я действительно знаю, что здесь вот-вот может появиться эта третья сила в виде одной дамы-градоначальницы с большими деньгами.
   -Ты имеешь в виду...
   -Вот именно.
   -Откуда тебе это известно?
   -Андрей с помощью своих папараци накопал.
   -Да?- притихла Юля. Подумала. И так медленно, точно нехотя и разочарованно...- Ну тогда понятно, почему Сергей этим интересуется.
   -Почему?
   -Понимаешь эта его контора, этот "Дубль Ве", он знаешь чем занимается...
   -Чем?- подался я вперед, чувствуя, что вот-вот хоть что-то прояснится и весь этот кошмар, если не кончится, то хотя бы обретет смысл.
   Гаврик не дал Юле договорить. Он вдруг бросился с длинным своим визгливым лаем к двери, сунул под нее нос, фыркнул, заскулил и стал яростно рыть кривыми лапами.
   -Кто это еще?- спросил я Юлю.
   -Не знаю.
   -Ты калитку заперла?
   -Да. Я сейчас...- приподнялась она, но я остановил.
   -Сиди.
   Поискал глазами что-нибудь потяжелее, не нашел ничего, вытащил из подставки самый длинный и широкий нож, крадучись подобрался к двери, аккуратно отодвинул ногой Гаврика, повернул ручку, толкнул...
   Дверь распахнулась. Что-то белое комком метнулось на крыльцо к закрытой двери дома. Гаврик с визгом ринулся за ним. Я за Гавриком, Юля за мной крича мне в спину"Это Барсик!"
   Я и сам видел, что Барсик. И Гаврик отлично это видел. И действовал, как истеричный, но довольно профессиональный охотник - подскочил к крыльцу, блокировал все попытки толстого кота улизнуть, затолкал его к самой двери, так что бедняге ничего не оставалось, как в отчаянии выгнуть спину и зашипеть.
   Гаврик замер, озадаченный, и даже голос у него пропал. До сих пор он кошек только гонял. Что делать с котом, загнанным в угол, он просто не знал.
   Юля воспользовалась замешательством и подхватила Барсика на руки. Гаврик от обиды сел на задние лапы, запрокинул морду, уши уронив на спину.
   -Вот черт,- пробормотал я.- Мадам Стрелецкой не худо бы приглядеть за своим котом. Что ему, своего гарема мало? По соседским кошкам во все тяжкие пускаться...
   -Барсик, Барсик, успокойся,- гладила Юля дрожащего котяру, а он таращил на нее пронзительно синие глаза и мяукал жалобно, как котенок.
   -Знаешь что,- сказала мне Юля.- Давай-ка сходим к Стрелецкой.
   -Это что - Барсика ей относить?- не понял я и возмутился. -Вот еще. Выкинуть его за калитку, сам дорогу найдет.
   -Нет,- покачала головой Юля.- Мне кажется, там что-то не так.
   -Да что не так-то...- попытался я остановить ее, но Юля уже загоняла обалдевшего от таких предательств Гаврика, запирала за ним дверь, бежала к калитке.
   -Ты идешь?
   Я шел. А что мне оставалось делать?
   Что-то Юля в глазах этого кота прочла, а мне говорить не хотела.
   А я не стал расспрашивать. У женщин с котами старые связи. Лучше в них не влезать - все равно ничего не поймешь.
   А вот ножик длинный я как-то пристроил под джинсы.
   Так. На всякий случай.
  
  
  
  
  
   2
  
   Калитка у Стрелецкой была открыта, виден был серый дом с побитыми гипсовыми колоннами балкона и свет внизу во всех окнах.
   В двенадцать-то часов дня.
   -Подожди,- придержал я Юлю за плечо и показал на дом напротив с женской фигурой в окне веранды.- Там кто живет?
   -Господи, да какое это имеет значение?- возмутилась Юля.- Ты что не понимаешь? Она там может быть лежит на полу и встать не может. Надо скорее,- толкнула она калитку.
   -Нам лучше туда сейчас вдвоем не заходить,- попробовал вразумить я ее.- Нужен свидетель. А то опять, как с Людмилой...
   -Ты что думаешь...- оглянулась Юля на дом Стрелецкой...- Ее как... Тогда тем более - скорее. Да пусти ты меня!
   Дернулась, я плечо не отпустил. Барсик вырвался, шмыгнул в щель приоткрытой калитки, пробежал по дорожке к дому, сел посередине, мяукнул, глядя на нас, подманивая.
   Я помахал соседке, чтобы шла к нам. Юля стукнула меня по руке, вывернулась и бросилась спасать Стрелецкую. Я побежал за ней.
   В столовой на скатерти под непогашенной лампой возле чашки с давно остывшим чаем разложены были желтые листочки с какими-то записями. Возле готического буфета, задрав хвосты бродили полосатые кошечки и орали противными голосами.
   Юля заглянула в спальню, на кухню, в кладовку. Посмотрела на меня растерянно.
   -Ее здесь нет.
   -Может там?- ткнул я пальцем в потолок.
   -Она на второй этаж редко поднималась,- пожала плечами Юля, но пошла проверить.
   Я быстро, пробежав записи на листочках, свернул их, спрятал в карман джинсов.
   На крыльце послышались шаги:
   -Простите, а где же Евгения Петровна?
   Я обернулся и замер от неожиданности. В дверях стояло что-то странное - с фигурой девочки-подростка, в соломенной шляпе, светло-сером плаще, отставив кокетливо руку, опиралось на гнутую бамбуковую ручку зонтика и улыбалось густо накрашенным ртом.
   Пожилая красотка, взмахнув синими веками, улыбнулась мне, тускло блеснув зубами.
   -Катя Троицкая,- представилась она.- Художник и дизайнер. А вы, насколько я понимаю, друг Юлечки - журналист.
   Я кивнул подавленно.
   -Так что же случилось с Евгенией Петровной?- кокетливо отставив зонтик, спросила Катя.
   -Ее там нет,- спускаясь по лестнице, сказала расстроено Юля и увидела Катю.- Катерина Михайловна, здравствуйте. Вы не знаете, где Евгения Петровна?
   -Господи,- прижав сморщенной рукой ручку зонтика к плоской груди, провозгласила Катя.- Неужели похищение? Ну эта осень нам запомнится. Сначала убийство, теперь похищение. И, Юлечка,- капризно сморщилась она,- я прошу вас, не называйте меня этим старческим именем. Я художница. У творца нет возраста. Для вас и всех остальных я - Катя Троицкая. А для молодого человека - особенно.
   -И что вы обо всем этом думаете,- с чарующей улыбкой обратилась она ко мне.
   Я поперхнулся. Вдруг понял, что эта странная Катя может быть единственный наш свидетель:
   -Не знаю, что и думать... А вы когда в последний раз видели Евгению Петровну?
   -О! Я принимаю участие в расследовании! Как это мило! Вы позволите мне пройти?
   Я отодвинул стул. Пожилая Катя села приподняв кончиками пальцев свой серый плащ и скрестив на удивление стройные ноги. Сама себе она казалась легкой и воздушной. Я предвидел тяжелую беседу с молодящейся идиоткой.
   -Последний раз я видела Евгению Петровну... вчера.
   -Когда это было?
   -Утром. Часов в одиннадцать. Она выходила из калитки, а я пила чай... то есть работала на веранде. Люблю, знаете, с видом в сад. Создает атмосферу. Творческую.
   -И с тех пор вы ее больше не видели.
   -Почему не видела? Видела. Как она вернулась. Часов в пять. Я как раз опять... работала.
   -Много работы?- посочувствовал я.
   -Ах, я все время в работе. Все время что-нибудь придумываю, переставляю. Дизайнер вообще не может существовать в пространстве, не меняя его. Вы понимаете, о чем я. У меня аллергия на однообразие,- тарахтела Катя старательно растягивая улыбкой морщины на лице.- если сегодня у меня в доме все как вчера, я просто начинаю задыхаться. Вот у Евгении Петровны все на тех же местах, как двадцать лет назад. Я ей предлагала, все тут изменить - занавески, цветы, буфет этот. А она:"Бросьте вы эти штучки". Это она мне, дизайнеру. Художнику - представляете?
   -И больше Евгению Петровну вы не видели,- попытался сдержать я поток.
   -Больше - нет,- обиженно поджала Катя губы. И тут же перескочила:-А вам молодой человек необходимо сменить имидж. Что это вы - джинсы, свитер, кроссовки. Это же прошлый век. Творческий человек так сейчас одеваться не может. Больше раскованности, неожиданности - рубашку на выпуск, поверх - жилеточку, косынку на голову, на шею цепь, на грудь значок. Одеваться надо как, ну вот хотя бы как я!
   Катя сбила соломенную шляпу на затылок и раскрыла зонтик.
   Мы с Юлей переглянулись, мысленно покрутив пальцем у виска.
   -Ну, хорошо,- держался я как мог.- А почему вы собственно решили, что Евгению Петровну похитили. Может быть она просто... в гости ушла?
   -Да?-закрыла Катя зонтик и зажала меж колен.- А машина?
   -Какая машина?
   -Вчера вечером, часов в одиннадцать мимо моего дома проехала машина. Я была на веранде...
   -С видом в сад...- не удержался я.
   -Нет, на этот раз просто ужин. Но я точно видела - мимо дома проехала машина. А куда она проехала?- торжествуя, оглядела нас с Юлей Катя.- Там же тупик!
   Ага! Машина в тупике. Та самая.
   -Темная восьмерка?
   -Ох, я в марках машин... Но судя по унылым линиям - машина была отечественная. Я подумала - кто-то заблудился. Сейчас назад вернется.
   -А он не вернулся.
   - А вот этого я сказать не могу. Я как-то так вдруг задумалась. Почувствовала что-то. Что-то такое стало вырисовываться...
   -По изменению пространства?
   -Да. Какой-то образ - такие темно-серые шали свисают с потолка и крашеные прутья в таких высоких белых вазах. Образ времени и... одиночества. Представляете?
   -Ну, примерно... А Евгения Петровна в это время не выходила на улицу?
   -Господи, да как же вы понять не можете...
   -Да-да, на вас нахлынуло. Но, может быть, к Стрелецкой кто-то в это время заходил?
   -Нет,- подняла глаза к потолку Катя.- Вы не творческий человек. Вы понять не можете!
   -Странно,- сказал я Юле, но для Кати.- К Стрелецкой никто не заходил. Она вчера из дома не выходила. Может быть она утром ушла?
   -Я была в спальне,- возразила Юля.- Она не ложилась. И потом свет с вечера как горел, так его и не тушили.
   -Я же вам говорю это - похищение,- чувствуя, что теряет наше внимание, провозгласила Катя.- Тут ... Вот что - вам нужно разыскать эту темную машину.
   -Да мы ее давно разыскиваем... Скажите, Катя, в вечер убийства Людмилы Князевой вы эту машину здесь не видели?
   -А она тут была?- обрадовалась Катя.- Значит это убийца! Я была совсем рядом с настоящим убийцей! Я так и думала. Откуда же, по-вашему, серые шали. И эти белые прутья. Это был образ смерти.
   -А машина...- напомнил я.
   -Что машина? - спустилась Катя на землю.- Ах, да... Нет, машину я в тот вечер не видела. Меня вообще тогда здесь не было. Я была у подруги, очень известного модельера, я даже не могу вам назвать ее имя, настолько она известна,- с торжеством посмотрела на меня Катя и вдруг, безо всякого перехода:
   -Бедный Витя Злобин.
   -А при чем тут Витя?- порозовела Юля.
   -Ну как же - его подозревают. Объявили в розыск. А у него ведь никакой машины нет. Надо бы сообщить об этом в милицию. Хотя, конечно, со вкусом у Витечки - дурно, очень дурно,- в полном соответствии со своей логикой завелась вдруг Катя.- Вы были у него на участке? В доме? Это же типичная зона! Одни прямые линии и углы. Он просто убивает пространство. Хотя, конечно, в этих медных кастрюлях, в этих морских штучках что-то такое есть. Только я бы повесила все иначе.
   -Не сомневаюсь,- заверил я.- А машина эта... Вы не заметили, где она стояла?
   -Там и стояла,- нетерпеливо махнула рукой Катя.- В тупике. В кустах орешника.
   На том же самом месте. И Стрелецкая видела, как она проехала. И, как в вечер убийства Людмилы, встала, натянула в прихожей дождевик, взяла лыжную палку и пошла тихонько за машиной, посмотреть, кто это на ней ездит и что за два слова через черточку написаны на заднем стекле.
   Я встал, сказал:"Я сейчас выйду на секунду, а вы побудьте здесь", бросил потянувшейся за мной Юле:"Это не опасно", вскочившей Кате:"Вы лучше расскажите Юле, как бы вы тут все переставили, ей будет интересно",- и вышел.
  
   Стрелецкую не видно было с улицы. Убийца оттащил ее за кусты орешника. Не так уж далеко от места, где стояла машина.
   Евгения Петровна, опираясь на лыжную палку, подкралась сзади. Придерживая под дождевиком халатик на груди, прочла два слова через дефис на наклейке. Протерла губкой, которую прихватила с кухни, номер. Слова и цифры записала на пожелтевший листочек.
   Обошла машину. Заглянула на место водителя.
   Убийца ждал ее. Толкнул дверью. Стрелецкая упала. Он выскочил из машины. Евгения Петровна попыталась отползти.
   Убийца шел за ней шагов пять, примериваясь, потом взмахнул чем-то тяжелым и с силой опустил на голову. Затылочная кость от удара лопнула. Сквозь трещину сочилась кровь. Стрелецкая дернулась, вытянулась, затихла.
   Убийца вытер свою тяжелую штуку (монтировку? блокиратор руля?) о полу линялого халатика. Пятно крови и морщины на ткани хороши были видны. И крупные желтые листья орешника пропитались темным на том месте, где была пробитая голова Стрелецкой. Тут же она обронила губку, которой вытирала номер. Поднимать ее убийца не стал. Взял труп за кисти рук и потащил по сухим листьям, сгребая их, роняя наземь капли крови.
   Проверил - видно ли с дороги. Бросил. Забросал слегка листьями.
   Дернул из сведенных судорогой пальцев бумажку с номером машины. А то, что самый краешек с обрывком слова остался зажатым в ладони не заметил.
   Вернулся к машине, сел за руль, дверцей хлопнул, завел мотор, развернулся и уехал.
   Катя Троицкая в это время развешивала воображаемые серые тряпки и красила прутики.
  
  
   3
  
   -Ну?
   -Что, "ну"?
   -Ты говорил, что если он вернется, мы его вычислим.
   -Говорил.
   -Ну вот. Он вернулся,- напомнила Юля.- Давай вычислять. И поскорее. Пока он снова не вернулся. Потому что на этот раз ему уже никто мешать не станет.
   -Ты что же полагаешь, он не за Стрелецкой возвращался?- спросил я то, что и сам думал.
   -Полагаю. И очень даже.
   -Кто же ему был нужен?
   -Кто-то из нас двоих. Может быть мы оба. А Стрелецкая его спугнула. И поплатилась за это жизнью.
   -Но он же мог вернуться только за тем, чтобы убрать Стрелецкую, как ненужного свидетеля,- предположил я.
   На самом деле я так не считал. Но надо же мне было как-то успокоить Юлю после всего этого ужаса - моего возвращения в дом Евгении Петровны, сообщения об убийстве Стрелецкой, истеричной реакции Кати Троицкой с бредом о ее серых шалевых прозрениях, вызовом милиции, приездом следователя Корнюшина и допросом меня, Юли и Кати Троицкой.
   Между прочим, Юле пришлось подтвердить, что всю ночь я провел под ее присмотром у нее в постели.
   Она подтвердила. Челюсть у Кати завистливо отвалилась. Глаза восторженно округлились. Теперь весь поселок сплетней насладится.
   Корнюшин покрутил носом, ничего не унюхал и вынужден был нас отпустить, предварительно справившись о Леониде Мещерском, не вернувшимся этой ночью домой.
   Разумеется, о планах Ленчика перекантоваться с бомжами я ничего рассказывать Корнющину не стал. А сообщения Юли о нападении на меня плосколицых и о темной восьмерке в кустах его, как и следовало ожидать, не заинтересовали.
   И теперь мы сидели у Юли во флигеле, и я пытался успокоить Юлю, доказывая, что нам ничего не грозит, но получалось у меня, честно говоря, не очень. И Гаврик мне тут был не помощник. Надулся, что мы отняли у него уже во второй раз законную добычу, этого толстого неповоротливого и противного кота, забился под кресло и категорически отказывался оттуда вылезать.
   Я взглянул на экран компьютера, позавидовал Инспектору (он за ночь умудрился собрать с десяток улик, выдвинуть парочку убойных версий и уже допрашивал в каком-то баре свидетеля, который точно знал, кто убийца) и возобновил свои попытки.
   Юля расправилась с версией убийства Стрелецкой, как ненужного свидетеля, легко и логично.
   -Во-первых, откуда убийца мог знать, что она видела его машину? А если знал, почему не убрал свидетеля в вечер убийства Людмилы? Не успел что ли?
   -Ну, а мы ему чем помешали? С какой стати ему было расправляться с нами?- как-будто не согласился я.
   -А с какой стати убили Людмилу? Вообще, тебе не кажется что убийство Людмилы, махинации с участками, Арленев, Сопиков, Костикова пирамида, Градоначальница - все это никак не связано. Или не было связано.
   -Что значит не было? А теперь связалось? Кем же?
   -Тобой.
   -Ты хочешь сказать - я тут влияю на какие-то события?- заметил я слегка польщенный.
   -Еще как влияешь,- с обвинительным уклоном подтвердила Юля.- Вот ты попросил Стрелецкую собрать показания соседей о странных смертях этих несчастных вдов без наследников. И... вот, -оборвала себя она.
   -Но откуда же я мог знать, что кто-то обратит внимание на старуху, которая ходит по соседям и судачит с ними о давно забытых делах!- оправдывался я, чувствуя, что Юля права и тут же переходя в наступление:- Ты что же, думаешь, я нарочно ее подставил. Вместо себя?
   -Надеюсь, что нет,- как-то странно посмотрела на меня Юля.
   Кажется, мы начинаем ссориться. Что-то очень скоро.
   -Погоди,- попытался остудить я Юлю.- Ты только что утверждала, что Стрелецкую убили, потому, что она не вовремя оказалась рядом с машиной преступника. А теперь...
   -Да ничего я не утверждаю,- сникла вдруг Юля.- Я запуталась и мне страшно.
   -Страшно то, что непонятно,- схватился я за первое попавшееся успокоительное.- Рассуждениями ясности не добьешься. Логика без фактов только туман сгущает.
   -А какие у нас факты?
   У нас. Уже лучше. Успокоительное действует. Как там насчет фактов прошедшей ночи? Вопрос острый, но сейчас неуместный. Ладно.
   -Факты такие,- начал я, как мог суше.- Стрелецкая весь день опрашивала соседей. Их показания записывала по всем правилам протокола - на отдельных листах и просила свидетелей расписаться на каждом листочке. Вечером сидела, просматривала показания. Услышала, как подъехала машина. Вышла записать номер и опознать возможного преступника. Была убита. Все!
   -Какие же это факты,- разочарованно протянула Юля.- С чего ты все это взял - просматривала протоколы, записывала номер. Только что придумал?
   -Придумал. Придумать я мог кое-что получше. А вот это ты видела?
   -Откуда у тебя...- перебирая выложенные на стол листы и разглядывая клочок бумажки, из сжатого кулачка Стрелецкой спросила Юля.
   Я объяснил.
   Юля как-то боязливо отодвинув клочок с последней записью Евгении Петровны, взялась за листы протоколов.
   Я смотрел ей через плечо, дыша в затылок. Кажется слишком взволнованно. Так что Юля вдруг обернулась и пристально посмотрела мне в глаза. Я улыбнулся, извиняясь, и отодвинулся.
   Записи Стрелецкой были строги по форме и невразумительны по содержанию. То ли собеседницы ее плохо соображали, то ли сама она...
   Получалось примерно так.
   "Протокол опроса свидетельницы Захаровой Т.А. 1920 г.р., паспорт N..., прописан...
   Вопрос: Что вы заметили необычного в день смерти вашей знакомой Тарасовой Е.В.?
   Ответ:"Необычного я заметила, что листья огуречной рассады за ночь все пожелтели. Видимо удобрения были некачественными. Сейчас так много подделок. А стоит все дорого. Еще необычной была боль в руке. Не понятно, что болит - кость, мышца или нерв. Тарасову Е. В. В день ее смерти я не видела. Но думаю, без администрации района дело тут не обошлось, потому что участок был продан незаконно и теперь там живет новый русский. Он сливает свою канализацию и от этого запах и нарушается экология".
   И дальше, все в том же духе.
   И только в одном месте... В протоколе опроса некой Жуковой Анны Ивановны по поводу упавшей в колодец Крутиковой Клавдии Петровны.
   Анна Ивановна, жившая напротив общественного колодца со святой водой, на вопрос видела ли она что-то необычное, заявила, что видела, как напротив колодца остановилась машина жигули красного цвета. Это ее не удивило - к источнику многие на машинах приезжают и не только из поселка, а из окрестных деревень, потому что вода здесь чистая, целебная. Но из машины никто не вышел. Позже она видела, как к колодцу шла с бидоном погибшая Крутикова. Когда она в следующий раз посмотрела в ту сторону, не увидела ни Крутиковой, ни машины. Примерно через час у колодца раздались крики. Оттуда бежали люди и кричали, что надо звонить в милицию. Анна Ивановна спустилась, заглянула в колодец и увидела там Крутикову Клавдию Петровну.
   -Красная машина,- сказала Юля.
   -Гулиевская пятерка,- сказал я.- Ну что ж, для нас,- сделал я ударение,- это уже кое-что.
   -А для кого еще?
   -А больше ни для кого. Стрелецкую убили не из-за этого.
   -Почему ты так уверен?
   -Да потому, что сама по себе эта информация ничего не значит. Только если убийца точно знает, что нам известно о роли Гулиева в здешних делах. А откуда ему это может быть известно?
   -Действительно - откуда?- приставила палец ко лбу Юля.- Дай подумать. Скажи - кому ты только за последние дни о своих похождениях не рассказывал?
   -Никому.
   -Ну да. Кроме Фалолалиевой, Андрея...
   -Костика, Сергея,- подхватил я.
   Так круг подозреваемых только расширялся. Это было ясно нам обоим. Но по-разному...
   -А что ты там говорила, перед тем как толстый Барсик завел нашего Гаврика?
   -О ком?
   -О Сергее. В смысле, если к звягинским землям подбирается Градоначальница, этим может заинтересоваться Сергей.
   -А я так говорила?
   -Ну да,- как-то неуверенно подтвердил я.- Ты сказала еще, "Дубль Ве" занимается..." А чем занимается, сказать не успела.
   -Разве? Что-то не припомню.
   Не хочет она мне рассказать про Сергея. Почему? Что-то скрывает? Что?
   -Ладно. Не буду тебя мучить. Хотя ты сейчас, конечно, вообразишь черте что. А все на самом деле просто. Перед тем, как мы... расстались, Сергей, наконец, добился, чего хотел.
   -Чего же он хотел.
   -Не перебивай меня,- Юля заложила ладони меж колен, уставилась на экран компьютера, проговорила, покачиваясь, быстрой скороговоркой и безо всякого выражения.- Он все подбирался к этому высшему столичному обществу. Тусовки, презентации, знакомства. Поездки на яхтах, горные лыжи, клубы. Меня от этой публики просто тошнило, а он от них, как говорят теперь "тащился". Ну и добился своего. Пристроился там к какому-то с нефтью, вроде личного секретаря. Сначала порученцем. Потом поместье ему помог оформить где-то в Тверской губернии. Потом взял на себя хлопоты по покупке этажа в одной из этих элитных башен. Тот его рекомендовал своему приятелю, этот следующему...
   -Пошел по рукам? Не удержался я. -Хочешь сказать,что "Дубль Ве" работает с недвижимостью для вип-клиентов? Потому и рекламу нигде не дает. Своя клиентура. Только по рекомендациям...
   -Вот именно. Думаю он со здешними делами никак не связан. Хотя тебе хотелось бы, чтоб оказалось иначе.
   -Юля,- с укором промычал я.- Неужели ты могла предположить...
   -Все-все-все-все-все...- замахала она ладошками, головой тряхнула, потянулась за клочком, оставшимся от Стрелецкой.
   Развернула, разгладила.
   На бумажке сохранилось только две буквы - "ю" и "с". И кавычки.
   -Что это?- спросила меня Юля, как-будто о Сергее мы и не говорили.-Буквы с автомобильного номера?
   -Не думаю,- потянулся я за бумагой, накрыл ладонь Юли. Она руку убрала, пальцы мои схватили обрывок.
   -Гм. Если бы это были буквы госномера,- сыграв от досады желваками, терпеливо объяснил я,- они были бы прописными. А эти - строчные. И еще кавычки.
   -Тогда что же?
   -Надпись с наклейки на заднем стекле. Название фирмы, скорее всего. Страховой компании. Или что-то в этом роде.
   -А что это нам дает?
   -Ничего. Или почти ничего. Даже если это страховая компания, и мы установим, какая именно и доберемся до клиентской базы - представляешь сколько там народу? Больше чем во всем звягинском районе раз в двадцать. И кого нам среди них искать?
   -Кого искать? Кого-нибудь знакомого, конечно,- точно не слыша моих сомнений теребила Юля бумажку. Потом открыла чистый файл, набрала на экране:...юс", забормотала, тут же набирая со знаком вопроса:"юс?...","джюс?...","плюс?"..."флюс?"...
   -Полис,- подсказал я.
   -В смысле страховой? Молодец!- похвалила меня она, набрала, тут же стерла.- Где ж там "юс", балда!
   -Тогда,- положил я руку ей на плечо,- "Полюс".
   -В каком смысле,- запрокинула она голову и посмотрела мне в глаза.
   -Стрелецкая говорила - там было два слова через дефис. Второе слово с окончанием на "юс" - это "полюс" или "плюс". Из самых распространенных.
   -А первое?- обернулась она к экрану, набрала оба слова с дефиской, положила мне в задумчивости щеку на ладонь.
   -"Алан- плюс", "Алекс- полюс", "Юля плюс Валя...",- бормотал я, медленно поворачивая ладонь и поглаживая кончиками пальцев ее щеку.
   Она прижала щекой мои пальцы к плечу, посидела чуть, вскочила, развернулась, уперлась мне ладонью в грудь и спросила:
   -Есть хочешь?
   -Нет,- вздрогнул я от неожиданности.- Есть я как раз не хочу.
   -Тогда так,- толкнув меня легонько в грудь, распорядилась она.- Я сейчас посижу поперевожу, потом приготовлю что-нибудь и позову тебя.
   -А я где буду?- оглянулся я на спальню.
   -А ты пойдешь в дом. Там есть компьютер, подключенный к Интернету. Ты ведь хотел поискать среди страховых компаний окончания на "юс".
   -Я? А ну, да...- согласился я.
   Взял ключ и собрался идти неверным Костиковым путем в дом свиданий. Но почему-то совершенно один.
   В прихожей флигеля помедлил в нерешительности, ища предлог, как бы задержаться.
   -Ну что?- нетерпеливо спросила Юля.
   Что бы такое придумать уважительное? Нас ведь кроме убийств ничего как-будто и не интересует. А на эту тему мы все варианты перебрали. Кроме разве... самого очевидного!
   -Скажи, а у Стрелецкой были наследники?
   -Думала уже,- отмахнулась Юля.- Внучатых племянниц у нее две. Все им завещано. Выросли под ее присмотром. Любят. Не убивали.
   -Надо бы позвонить им. Сообщить.
   -Уже. Катя при мне звонила. Едут сначала в морг, потом сюда. Кошек будут пристраивать. Барсика Катя согласилась взять.
   -Будет с кем о дизайне поговорить?
   -Точно.
   -Ну... Мне надо идти.
   -Надо,- согласилась Юля, жалея.
   Мне, конечно, не мешало порыться в интернете. И сделать пару звонков, желательно не при Юле. Так что ее предложение было как нельзя кстати.
   Но хотелось-то мне совсем другого!
   Ей, кажется, тоже.
   Не пойму - чего она так боится?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 12
  
   1
  
   Я зашел в дом. Гулко в нем было и пусто. И камин холодный и черный.
   Поднялся по лестнице прошел по комнатам, застеленным паркетом, с крашеными стенами, без мебели и занавесок на окнах.
   Нежилой фонд.
   Две спальни стали обставлять и бросили. Из одной кровать и тумбочка переехали во флигель. В другой кровать под смятым покрывалом, сбитые подушки, шкаф нараспашку с пустыми плечиками, вместо штор - жалюзи, бутылка из под кока-колы на полу, пепельница с окурком, ящик в тумбочке выдвинут и в нем - початая коробочка презервативов.
   Ах, гостиница моя, ты гостиница.
   Спустился вниз, толкнул дверь возле камина, вошел в кабинет. Такой же недоустроенный. Стол с креслом, клавиатурой и экраном. Две высохшие ручки в бомбошке, расческа с тонким волосом на зубьях. И голое окно.
   Включил компьютер. На экране поплыли, подмигивая, плоские красные рыбы. Россыпью между рыбами - желтые папки программ и файлов.
   Пробежал названия папок, подумал еще - интересно, кто здесь был последним, и вышел в интернет.
   Наскреб с десяток страховых контор на "юс". Два полюса, пять плюсов. Был даже один "Урфин Джюс". Почувствовал полную безнадегу - как я у них найду хозяина темной восьмерки?
   Набрал в поисковике W, попал на официальный сайт Фольксвагена.
   Посмотрел машинки и цены. Машинки симпатичные. Цены не очень.
   Порылся в сумке, достал Костиков диск с этими схемами, положил на полочку сидирома, задвинул, открыл.
   Там ничего не прояснилось.
   Над хаосом фирм, людей и связей висела загадочная буква N.
   Погулял по схеме. Заметил мимоходом то, что раньше ускользнуло - кроме N в разных местах над скоплением названий болтались непривязанные другие литеры. Тут были и Z, и Y и , разумеется, X.
   Передвинул картинку вправо и вниз, поближе к моим Сопикову и Сиреневой и наткнулся.
   У края экрана, как Вифлеемская звезда, всходила над моими подопечными в поселке "Красный воин" та самая W.
   Опа!
   Я схватил трубку, нервно выбил на ней номер Андрея.
   -Ты видел!- крикнул я
   Андрей, вместо того, чтобы просто послать меня, сказал спокойно, но тихо:
   -Что ты орешь?
   -Но вот же, над Сопиковым на схеме "Дубль Ве".
   -Ну и что? Там в других местах...
   -Понимаешь - "Дубль Ве" это контора бывшего Юлиного мужа, Сергея. Занимается операциями с недвижимостью для вип-клиентов.
   -И что ты хочешь, чтобы я сделал?-сдавленно спросил Андрей.
   -Мне нужна информация по фирме "W",- потребовал я.- Список клиентов, последние операции, возможное участие в сделках с землей в Звягинском районе и отношение к известному тебе проекту градоначальницы.
   -Понятно. Послушай Валя,- в голосе Андрея появились признаки газетного начальника.- Я сам вывернул наизнанку с десяток фирм из этой схемы. За каждой из них числятся махинации, как и за любой другой. Все это известно - об этом писали тысячу раз. Как связаны эти аферы и фирмы - совершенно непонятно. Все эти стрелки, по-моему, нарисованы, произвольно. И, хочешь мое мнение?
   -Ну, давай,- вяло согласился я.
   -По-моему тот, кто дал эту липу, просто водит тебя за нос, чтобы быть в курсе твоих дел.
   -Так ты что, не поможешь мне с этой "Дубль Ве"?- догадался я.
   -Ответ - нет. Не помогу. И вообще, меня тут Главный вызывал...
   -Что сказал?
   -Сказал, чтобы я заканчивал отвлекать от работы редакционный аппарат для одного-единственного материала с туманной перспективой.
   -Так и сказал.
   -Так и сказал. И добавил - если к следующей среде статья не будет готова, он вообще об этом проекте больше слышать ничего не хочет.
   -Понятно. А что ты там шипишь-то так. У тебя планерка?
   -Именно.
   -Так бы сразу и сказал,- заметил я и отключился.
   Ну, Костик. Попадись ты мне,- сказал я себе и Костик тут же попался.
   Вернее позвонил на трубку по номеру, который надписал я ему на память на визитке.
   -Я слышал у вас проблемы?- поддел он, не здороваясь.
   -А у вас?- не ответил я.
   -Ясно. Вы ничего не поняли. Так я и думал.
   -А если думали,- как мог ядовито заметил я.- Зачем подсунули мне это? Настригли, понимаешь, из какой-то аналитической записки о коррупции данных, соорудили схемку на скорую руку, пришпилили туда пару эпизодов из "Звягинского района" и сделали из меня своего информатора. Так?
   -А-а-а,- протянул Костя.- В какой программе файл открывали?
   -В какой открылся, в такой и открыли. В ворде, разумеется. Совсем меня за идиота...
   -Другого я и не ожидал,- определил коэффициент моей умственной отсталости Костя.- Это ж двухмерное пространство. А схему надо смотреть в объеме. Сами не умеете - обратитесь к специалисту.
   -Ну, знаете!- вскипел я. - Нет у меня времени разгадывать еще и ваши загадки. Говорите, что я должен там увидеть в трехмерном...
   -Представлять коррупцию только по вертикали и горизонтали - обычное заблуждение. Так вы ничего не поймете. Вот я представил ее чем то в виде сферы, такого микрокосма и многое прояснилось.
   Микрокосм. Издевается? Астролог президентский.
   Я взглянул на плоскую схему на экране. Попытался представить ее в трехмерном пространстве.
   Картинка выгнулась, края ее завернулись. Сначала она походила на платок с завязочками на загорелой лысине отдыхающего. Потом крутанулась, разгоняя юридические адреса и фамилии чиновников, бизнесменов, бандитов их сделок и взяток. И вот уже литеры засветились, как звезды, а вокруг них завращались фирмы, втягивая друг друга в свои орбиты, превращая в спутники и пожирая друзей и конкурентов.
   Вот как, значит, тут все вертится. Занятно. Но...
   -Мне бы по конкретнее,- заметил я.
   -Например?- поинтересовался Костик.
   -Звезда по имени "Дубль W", что взошла на поселком "Красный воин" - это что?
   -Сам не знаю!- с воровcким азартом заверил Костик.
   -Как это?
   -Знаю, что существует, но что это конкретно и кто там могу только предположить.
   -Ну, так предположите,- преложил я.
   -А наш уговор?
   -Какой еще уговор?
   -Дополнительная информация только в обмен.
   -Пустая посуда на полную. Я то ведь от вас еще ничего не получил. Ну да черт с вами, спрашивайте. Хотя то, что здесь происходит, вас едва ли заинтересует. Оно все в нашем, обычном плоском виде.
   -Значит, события развиваются?
   -Для кого как. Для Евгении Петровны Стрелецкой - уже нет.
   -Кто такая?,- деловито уточнил Костик.
   -Пенсионерка-активистка. Попросил ее поговорить с соседками насчет непонятных смертей одиноких ветеранских вдов.
   -И что?
   -Она поговорила. А к ней вечером подъехал какой-то тип на темной восьмерке, стукнул монтировкой по темечку и уехал.
   -А номера машины неизвестны.
   -Откуда ж. Евгения Петровна их, наверняка запомнила. Даже записала на память. Но памяти она лишилась. И бумажку с номерами у нее забрали.
   -И каковы же ваши версии? Кто мог это сделать?
   -Нет у меня версий. Так - предположения. Вот если бы вы поделились своими, насчет "Дубль Ве".
   -Ясно. Стороны не договорились. Каждая боялась, что ее надуют.
   -Ну, хорошо. Нет у меня никаких предположений. Не знаю я, кто убил Стрелецкую. А вы можете мне ничего не говорить про ваши звезды. Просто перебросьте мне по электронке всю информацию о... конторе вашего приятеля Сергея. Как она там называется?
   -А...- усмехнулся в трубку Костик.- Раскопали. Хвалю. Впрочем, это было несложно. Учитывая вашу близость к бывшей жене.
   -Не пошлите, Костя. Юля, кстати, отвергает участие во всем этом бывшего мужа. И о том, что я вас спрашиваю про Сергея, не знает. Она была бы против.
   -Ну, да. Это вы все сами. Увидели двойное Ве на моей схеме. Сопоставили с названием фирмы Сергея. Сделали вывод. Блестящий анализ! Я то в курсе дел Сергея. Клиентура у него вполне приличная. Звягин, после покупки там участка, его не интересовал. А впрочем...- задумался вдруг он.- Давайте-ка ваш адрес. И, что, кстати вас интересует?
   -Любая информация, -ухватился я.- Клиенты, сделки, знакомства, связи. Особенно за последние полгода. Юридический адрес. Структура фирмы. Список сотрудников. Электронные адреса. Какая фирма занимается компьютерным обеспечением. И все, что пожелаете.
   -Круто вы взялись. Ну, такой информации я вам и на врага не дал бы, а с Сергеем мы как никак приятели, вместе на геофаке водку пили. У костра. Хотя, конечно, это было давно. А теперь...
   -А что теперь?
   -Не угадаешь, за какую команду играет твой приятель. И даже не знаешь - бывший он или настоящий. Условия у меня те же. Плюс, вся информация, полученная от меня, конфиденциальна - источник не разглашается. Где вы сейчас находитесь?
   -В доме. Том самом, где вы... бывали.
   -Кабинетик рядом с каминной? Так там же...-начал он и запнулся. Что-то такое просчитал, пробормотал " э-э, ладно",бросил: - Минут через пятнадцать откройте почту.
  
  
  
  
   2
  
   В ожидании послания от Костика, я зашел на электронную почту. От нечего делать, стал просматривать переписку. Таковой не оказалось, кроме коротенькой записки с приложениями некоему Лимончику.
   В записке значилось коротко-безлично:"Вот материалы, о которых мы говорили. Пока".
   Ни обращения, ни подписи.
   Кто такой Лимончик? Как он оказался рядом с этим компьютером? О чем они там долго и горячо говорили с безымянным отправителем?
   Открыл приложение. Начал читать.
   Любопытно. Ну-ка, ну-ка. Как это я пропустил?
   Впрочем, ничего удивительного, что пропустил, в недавнем-то моем анабиозном состоянии.
   В приложении была статья из одного массового еженедельника, в прошлом весьма романтичного, теперь довольно развязанного и ехидного.
   Статья приведена была полностью, с картинками и открывала глаза читателю, а скорее - телезрителю, на тайную жизнь автора и ведущего популярной программы с пафосным названием:"Во имя справедливости".
   Тележурналист Алексей Коробов вот уж лет десять, как напрашивался то ли на пулю в подъезде, то ли на звание Остатков Совести Нации.
   У всякого, кто смотрел коробовскую программу ( а рейтинг у нее был бешенный) - волосы шевелились на спине и мурашки вставали дыбом.
   Коробов производил впечатление человека смелого, до полной невменяемости. Одинокого волка с неврозом совести. Он бросался на жирненьких банкиров, сытых олигархов, отяжелевших премьеров, легализовавшихся бандитов, купленных политиков. Выводил на чистую воду, называл своими именами, тайное делал явным, явное объявлял ложью.
   Маленькие жадные пираньи бессовестно терзали несчастное тело страны, набивая свои брюшки, счета в банках, особнячки за рубежом и на Рублевке, а за кадром, дрожал, как студень, уставший от боли и гнева голос Алексея Коробова. Коробов спрашивал покусанных пираньями чистых и верных долгу и Родине, таких редких и ценных не коррумпированных чиновников, честных бизнесменов, незапятнанных деятелей искусств об этих негодяях"Как же они так могут. У них что, совсем совести не осталось? Даже чуточки?"
   Покусанные пираньями, истекая кровью, пожимали за кадром плечами.
   После каждой программы Коробова Генеральная Прокуратура возбуждала дела против очередной маленькой, но прожорливой пираньи, представленной на суд зрителей.
   Правда никого не сажала.
   В Коробова не стреляли. На звание Остатков Совести нации тоже не выдвигали. Может быть просто потому, что других претендентов не осталось. Все прочие номинанты успевали многократно перепродать свои совестливые остатки, заложить и обменять еще в ходе отборочных туров.
   И вот массовый еженедельник вдруг ни с того, ни с сего, публикует статью "Совесть в обороте" с подзаголовком:"Доходы телеведущего Алексея Коробова от Акционерного общества "Во имя справедливости" достигли одного миллиона долларов в год".
   Опа!
   В статье анализировались коробовские программы прошлых лет. Говорилось, что сначала Коробов просто использовал организованные ФСБ утечки информации для поднятия рейтинга программы. Когда рейтинг подскочил, потребовал долю в переделке собственности. Потом и вовсе обнаглел - отслеживал воюющие кланы и выступал на стороне того, кто больше заплатит, привлекая деньгами на свою сторону госчиновников и спецслужбы.
   В общем, в аналитической части статьи Остатки Совести Нации оказывались такой же маленькой и прожорливой пиранью, как и герои его программ.
   Активно использовались фирменные коробовские приемчики.
   Интервью анонимных сотрудников ФСБ.
   Откровения пострадавших от шантажа Коробова честных бизнесменов и не коррумпированных чиновников.
   Вопрос известному и кристально чистому работнику искусств, насчет остатков совести Коробова.
   Сокрушенное пожимание плечами кристально чистого работника.
   Статью украшали снимки. Читатель смотрел на них, слова расплывались у него перед глазами, аргументы наливались тяжестью, факты не требовали доказательств.
   Достаточно было увидеть:
   -снимок маленькой и симпатичной виллы Коробова в Ницце;
   -миленький пентхауз в центре Москвы;
   -крокодилов в бассейне перед особняком в фешенебельно поселке Разгуляево в Подмосковье;
   -коллекцию машин в гараже Коробова;
   -полотна старых мастеров в каминном зале;
   -и самого Коробова в любимом уголке собственного особняка - библиотеке, набитой редкими и ценными книгами из госхранилищ;
   В конце статьи, так уж, между прочим, приводились расценки услуг Коробова. Строгие тарифы. На то, чтобы подмочить репутацию, одна цена, возбудить уголовное дело, другая, лишить бизнеса с помощью Прокуратуры - третья, отмазать от возбуждения дела - четвертая и т.д.
   Приводились суммы официальных заработков Коробова.
   Рядом публиковалась опись имущества телеведущего в стране и зарубежом с приблизительной и отталкивающей ценой.
   Весьма внушительной разницей предлагали заняться налоговым органам и Прокуратуре.
   Классная статья! Как это я пропустил? И что же Коробов съел ее вот так без кетчупа и текилой не запил?
   Странно.
   Я открыл второе приложение.
   Чутье не подвело. Ожиданья оправдались.
   В статье, опубликованной в респектабельном еженедельнике "Диверсант", Коробов довольно вяло отбрехивался от нападок массовой ехидной газеты.
   Все это, мол, происки и клевета, потерявших совесть и выведенных им на чистую воду.
   Бесстыдное вранье. Подтасовка фактов. Фотомантаж и передергивание.
   Вилла в Ницце, конечно, существует, но Коробов увидел ее впервые только в той самой бесстыдной газете, никогда в Ницце не был и понятия не имеет, кто там живет. Особняк в Разгуляеве, действительно, построен Коробовым на честные заработки, но это никакой не особняк, а обычная дачка, снятая без его ведома в таком ракурсе, что она сразу стала и выше и дороже.
   Крокодилы в бассейне плавают, но как знак признательности работников московского зоопарка, который он уберег в одной из своих передач от полного разорения и приватизации. Полотна старых мастеров на стенах - копии, написанные для него друзьями художниками. Насчет редких книг в библиотеке - просто вранье.
   Заканчивалась статья невнятными обещаниями обратиться в суд для восстановления чести и достоинства, и дабы впредь неповадно было.
   Обе публикации должны были стать началом громкого скандала, в результате которого на карьере Коробова, как Остатков Совести Нации, можно было поставить крест.
   Скандала не получилось. Все запнулось и стихло, не успев разгореться. Во всяком случае, перед моим отъездом в "Красный воин" из того не многого, что я запомнил по ТВ, была какая-то очередная нуда "Во имя справедливости" о переделе собственности где-то за Уралом.
   Снова в кадре сидели таинственные работники спецслужб с распыленными до неузнаваемости лицами и скрипучими нечеловеческими голосами. Снова дрожал как студень за кадром голос Коробова, пожимали плечами кристально чистые работники искусств.
   Божья роса сочилась из глаз Коробова на зрителя, растворяя воспоминания о крокодилах, миллионах и Ницце.
   Ясно было, что Коробов, накануне тех публикаций, зарвался и собирался наехать на кого-то не того. Ему намекнули. Он понял. И от дальнейшей перепалки отказался. Его оставили в покое.
   На кого он пытался наехать? Кто его предупредил? В чем там было дело?
   Черт его знает.
   Вся надежда была на третье приложение в письме неизвестного к Лимончику.
   Я его, естественно отрыл. И тут открылось!
   Текст предваряла лаконичная запись:
   "Эту часть статьи Коробов потребовал снять за два часа до подписания номера "Диверсанта" в печать".
   В изъятом из статьи довольно приличном по объему куске Коробов сообщал читателям "Диверсанта", что им была подготовлена к эфиру программа о супруге известного госчиновника, под которым кресло не скрипит и не гнется вот уже лет двенадцать. О том, как эта малообразованная и нагловатая особа, пользуясь влиянием мужа, прибрала к руками рынок недвижимости в крупных городах России. О космическом, даже по Российским меркам, состоянии предприимчивой дамы. О фиктивных аукционах по продаже участков в центре Москвы. О раздаче за астрономические взятки выгодных заказов строительным компаниям. О занижении цен, при выкупе зданий и сооружений. Обо всем том, что было известно и Прокуратуре, и ФСБ, и контрольно-счетной палатке, но о чем никто не решался говорить вслух.
   Аппетиты Градоначальницы росли, опережая ее состояние.
   Дама с помощью фиктивных банкротств скупала за копейки все более-менее рентабельные производства в центральной России. Утверждалось, что нет ни одного самого захудалого провинциального городка, где не пыхтела бы фабрика или заводик, принося прибыль известной особе.
   В последнее время, как утверждал Коробов, Градоначальница увлеклась мебелью, ввозимой из-за границы беспошлинно через купленную таможню. Мебель продавалась в салонах размером со средней руки аэропорт на гигантских площадях, в ассортименте и по ценам, разорившим конкурентов и отечественных производителей.
   Любые попытки придать гласности деятельность предприимчивой дамочки приводили к гибели смельчаков. Несколько журналистов, осмелившихся покопаться в ее делах, просто исчезли. Следователь прокуратуры, зацепивший ее след на таможне сам чуть не сел. Газета, чуть царапнувшая ее операции со столичной недвижимостью, проиграла дело о клевете в одном из карманных московских судов, была разорена и закрылась.
   В общем, судя по этому снятому куску, Коробов или полный псих, или неплохо подготовился и имел солидное прикрытие. Кто-то хотел заставить Градоначальницу поделиться прибылями и привлек для этого дела Остатки Совести Нации. Снабдил его фактами и документами, которые в статье приводились обильно в виде отсканированных копий.
   Коробов подготовил материал к эфиру. Заступнички его кинули, получив отступного за его спиной. Коробов полез на стену. Материал сняли с эфира. Коробов пригрозил. Ему дали понять, чем это кончится через газету. Он отправил весь компрамат в "Диверсант". К нему пришли из Налоговой. Или из Прокуратуры. Предупредили. Он понял. Прямо при своих визитерах позвонил в редакцию. Сказал, что он снимает из статьи. Объяснять ничего не стал. Пригрозил, что если что-нибудь, из того, что он вычеркнул, будет использовано в каком бы то ни было виде в печати, он первый ото всего отопрется.
   Статья вышла с купюрами. Дело было закрыто. Остатки Совести Нации взывали к Справедливости с прежним ражем и пламенем.
   Да, похоже, что так. Так оно все и было. Не ясно только, кто и с кем все это горячо обсуждал. Кем были высланы статьи по электронному адресу Юли. С какой целью. И... кто такой этот Лимончик?
   Зато не оставалось никаких сомнений в том, что слух, дошедший до бульварных корреспондентов из высоких спален, был верен. Среди прочего в последний момент изъятого Коробовым из статьи, было и об этом.
   Градоначальнице не хватало площадей для беспошлинной мебели, ввезенной из-за границы. И она решила прикупить пару сотен гектаров пахотной земли поближе к Москве под склады. Коробов называл и район, в котором должна совершиться покупка.
   Звягинский район Подмосковья. С областным начальством все обговорено. Сделка должна вот-вот состояться.
   Статья в "Диверсанте" вышла в июле.
   Значит земля должна быть уже продана.
   Если кто-то пытался Градоначальнице помешать, понятно, почему в Звягинском районе подскочила кривая насильственных смертей.
   Нетрудно было догадаться, кто такой Лимончик. Но я хотел, чтобы догадки мои подтвердила Юля. И потому поспешил во флигель, весьма бегло просмотрев то немногое, что прислал мне Костик о фирме "Дубль Ве". Были там юридический и электронный адрес. Что-то о провайдере. Структура фирмы и штатное расписание. Банковские реквизиты. Список сотрудников, который возглавлял Генеральный директор мой знакомый тщедушный мэтр.
   Список я просмотрел. Отметил наличие на фирме некоего Юридического отдела. Одна из фамилий показалась знакомой. Но я отложил все на потом. Сбросил данные на диск, прихватил с собой, выключил компьютер и отправился во флигель.
  
  
   3
  
   Так-так. Вот они какие, значит, переводы.
   Гаврик поднял голову, Юля обернулась, посмотрела на меня, не узнавая, и снова уставилась на экран монитора.
   Господи, что ж так завораживающего в отечественном боевичке, что Юля бросила свой перевод и смотрит, не отрываясь, через спутник на компьютере, как подъезжает к площади с постаментом без памятника красная пятерка-жигуль и вылезает из нее цыганистый человек, поблескивая глазами и зубом.
   Нет, это не боевичок. Похоже на оперативную съемку. Документальный сериал "Криминальная Россия". А где же протокольный голос за кадром, объясняющий, как упорные оперативники под руководством майора такого-то, ночи не спя, следят за бандой очередного Слоника?
   Я подошел поближе, встал за спиной Юли, пригляделся к хождениям на экране, тихо ойкнул.
   Юля снова оглянулась, сказала:"Вот, вот" и снова вернулась к экрану.
   Снимали скрытой камерой. Сначала из машины. Потом человек вылез и пошел вслед за Гулиевым в здание звягинской Администрации.
   -Не понял, - сказал я.- Про нас что, уже кино снимают?
   -Тс,-шепнула Юля.- Смотри.
   Человек со скрытой камерой шел за Гулиевым по коридору прямо к приемной Большова и Фалолалиевой. Отснял, как привскочила секретарша. Как Гуля кивнул ей и вошел в кабинет замглавы.
   Секретарша что-то спросила. Снимавший невнятно ответил. Ему предложили подождать. Он потоптался, потом вдруг решительно распахнул дверь кабинета Виолетты. Пары секунд ему хватило, чтобы запечатлеть все административное сборище за столом заседаний - главу администрации Большова, начальника РУВД Коровина, саму Фалолалиеву и директора овощебазы Назиева ("кушайте кишмиш - он без косточек").
   Агента неизвестных сил, пробравшегося со скрытой камерой на заседание всей звягинской шайки, энергично вытолкали взашей. Камера у него при этом куда-то завалилась. Кадр потух.
   Юля нажала на паузу. Посмотрела на меня.
   -Откуда у тебя это?
   -По электронке прислали.
   -И тебе тоже?
   -А кому еще?
   -Мне. Костик кое-что по моей просьбе. И еще там...- спутался я. Про запрос о фирме Сергея говорить не хотелось. Про историю с Коробовым и Градоначальницей - разговор отдельный.
   -Понятно. А вот эту запись прислал неизвестный доброжелатель.
   -Зачем?
   -Чтобы у нас были доказательства связи местной Администрации с бандитами.
   -А это доказательство?- спросил я.
   -А ты посмотри, что дальше будет.
   Юля нажала стрелочку play.
   Камера поболталась в темноте, вынырнула в машине. Уже в Москве. Судя по цифиркам в углу кадра - на следующий день, рано утром.
   Двор пуст. Время между школьником и собакой - собак выгуляли,дети в школу не вышли. Машины вытянулись вряд вдоль дома, сузив проезжую часть до столкновения зеркал. В одной из них притаился кто-то и снимает, как Гулиев (Юля нажимает паузу, когда он оглядывается, и его отлично видно) входит в подъезд.
   Минуты четыре снимают подъезд и дом. Дверь распахивается. Гуля выходит, пряча в рукаве ножик. Воротник подняв, голову в плечи, сдерживаясь, чтобы не побежать, быстро выходит из кадра.
   Выждав, человек со скрытой камерой входит в подъезд. Поднимаетеся по лестнице. На лестничной площадке опрокинутое ведро. Мусор вывалился - что-то мокрое, противное и бутылка пивная катается. Ноги Арленева подергиваются. Слышно, как набирают номер и вызывают милицию.
   Скрытный оператор вошел во вкус. Последнее, что он снял - разговор в больнице перед дверями реанимационного отделения. На вопрос глуховатым голосом - как себя чувствует больной Арленев, пожилая сестра грубовато ответила:"Больной Арленев скончался три часа назад".
   -Вот, черт,- схватилась Юля за голову.- Арленев умер. Поверил человек, что ему раз в жизни повезло. И тут же получил. Ножом в живот.
   Я положил Юле руку на плечо. Погладил тихо. Отодвинул клавиатуру, присел на край стола. Осторожно поднял ее лицо.
   Юля отстранилась, потянула к себе мышку, щелкнула.
   -И никаких объяснений. Кроме вот этого.
   Я слез со стола. Надо же было прочесть.
   Коротенькая записка на экране. Почти такая же, как Лимончику.
   "Запись доказывает связь Звягинской Администрации с убийством Арленева. Надеюсь, это поможет в вашем расследовании, и виновные будут наказаны".
   Отправитель Кука.
   -Кто такой Кука?- машинально спросил я.
   -Название почтового ящика.
   -Ну вот. То все нам мешали. Теперь наперебой пытаются помочь.
   -А кто еще пытается?- спросила Юля.
   Я не ответил. Пододвинул к себе клавиатуру, открыл окошко "Ответить" в почте, набрал коротенькое:"Спасибо за помощь. Но есть вопросы. Нам необходимо встретиться. Сообщите где и когда. С уважением - Валентин Киреев".
   -Это еще зачем?- недовольно спросила Юля.- Мало тебе трубой по голове?
   -Ну почему, обязательно трубой. Может там что-нибудь другое будет. Я должен знать - кто и зачем здесь следит за бандитами и Администрацией, снимает на камеру, отсылает нам записи и заметь - ничего не делает, чтобы предотвратить убийство.
   Встал, заглянул в освещенное окошко микроволновки. Там разогревалось что-то аппетитное, котлетное.
   -Давай поедим,- предложил я.
   Гаврик одобрительно вильнул хвостом.
  
   За чаем я вдруг вспомнил:
   -Скажи, а кто такой Лимончик?
   -Фрукт такой цитрусовый. В чай кладут,- улыбнулась Юля.- Но у меня нет.
   -Нет, я лимоны терпеть не могу. У меня от них... Ну, это не важно. А вот, кто мог подписывать свои письма именем Лимончик?
   -Откуда ты узнал про Лимончика?
   -Там, - показал я на дом,- на электронную почту зашел - увидел послание на имя Лимончика.
   -И ты прочел.
   -Не удержался,- развел я руками.
   -Лимончик... так мой отец Людмилу на каком-то семейном празднике назвал. Чем-то она болела. На горле повязка, сама надутая и кислая. Папа хотел развеселить. Сказал". Не кисни, а то будешь, как маленький лимончик". Рождение семейной клички.
   -И кто мог знать, что ее так называли в семье?
   -Тот, кому она сама сказала. Кто-то близкий.
   -Алексей Иванович?
   -Не думаю.
   -Костик?
   -Вряд ли,- подумав, покачала головой Юля.- А что такое ей прислали на этот компьютер? Я ведь даже не знала, что она на нем работала.
   Я рассказал. Про скандал с Коробовым - вскользь. Про покупку сельхоз земель под склады подробнее.
   -А что в этом такого?- не поняла Юля.- Ну покупает миллионерша землю в Звягинском районе. Кого это волнует? Почему надо сживать со свету ведущего "Во имя справедливости?"
   -Потому, хотя бы, что сделка эта незаконна. Сельхозугодья под строительство промышленных объектов продавать запрещено.
   -Ты что - серьезно?
   -О чем?
   -О законе? Когда и кому он мешал?
   -Никогда и никому,- согласился я и уточнил.- Из тех у кого много денег, разумеется. Дело не в законе, а в шуме вокруг незаконной сделки. Шум никому не нужен. Тем более, что заинтересованных тут много. Начиная от районной администрации и кончая областным начальством. На такой сделке, знаешь, сколько охотников помочь обойти закон? Небесплатно, конечно.
   -Ты хочешь сказать, что Людмила интересовалась этими делами? Получила от кого-то информацию? Связала с делами, которые вела в суде. Собиралась что-то предпринять? Для этого, хотела встретиться с Витей Злобиным. И ее убили?
   -Не знаю... Может да, а может и нет. Может, это вообще не Людмиле прислали ту подборку статей.
   -А кому?
   -Костику, например. Электронный адрес был ему известен, потому что...- нет, не стал я пересказывать Юле мой с Костиком разговор о фирме Сергея...- потому что он мог просто спросить его у Юли. Послал отсюда запрос. Подписался Людмилиным детским прозвищем. А источник был явно хорошо информирован. Какое-нибудь ФСБ. Или служба охраны президента.
   -Почему ты так думаешь?
   -Видишь ли... Факты эти Коробов из статьи вычеркнул. А в "Диверсанте" уж постарались, чтоб и следов их не осталось. Кому охота проигрывать дело в суде, платить гигантский штраф и разоряться. Так что восстановить текст полностью - это надо было еще суметь.
   -Да, но Костик-то жив. А погибла Людмила,- напомнила мне Юля.- Это не к Костику приезжал человек на восьмерке.
   -На восьмерке,- медленно повторил я вслед за Юлей.- Погоди-ка. Включи, пожалуйста, запись. То место, где этот оператор сидит во дворе в машине.
   Юля открыла запись. Подвигала стрелочку. Запись подергалась между кабинетом Фалолалиевой и двором.
   -Так. Еще вперед.,- руководил я.- Еше чуть. Стоп!
   В кадре ясно был виден кусок серой пупырчатой пластмассы. Из такого вещества панель приборов сейчас делают только на одном автозаводе - волжском. А форма такая только у панели в Жигулях восьмой модели.
   -Ты хочешь сказать,- начала прозревать Юля.- тот, кто убил Людмилу, потом Стрелецкую, следил за Гулиевым и выслал нам компромат на Администрацию - один и тот же человек? Мы что же, переписываемся с убийцей? И чего он добивается?
   -Ну, почему же с убийцей,- мысль эта мне в голову, честно говоря не приходила. Юля ее привела. Не такую уж глупую мысль. Если ее, конечно, додумать.
   Я стал додумывать мысль. А запись тем временем крутилась - Гулиев вышел из подъезда, оператор его пропустил, поднялся по лестнице. Ведро. Мусор. Ноги Арленева.
   -Стоп! Останови,- заторопил я Юлю, сам схватил мышку, нажал паузу.
   Видимо я был очень возбужден. Кажется, Юля даже немножко испугалась.
   -Что... Что ты там увидел?
   -Сейчас,- закружил я по комнате, соображая.- Слушай, у тебя видеокамера есть?
   -Нет. Только в мобильнике.
   -Отлично. То, что нужно.
   -Да, что нужно то?
   -Сейчас узнаешь.
   Я покружил еще по комнате, выбирая место. Чуть сдвинул стол. Гаврика, дежурившего под столом в ожидании кусочка, выудил и перебросил на кресло, примерился и лег на пол на живот, повернув лицо в сторону.
   -Ну... и что это значит?- озадаченно смотрела на меня Юля сверху вниз.
   -Возьми трубку,- руководил я, прижимая щеку к полу и выкатывая глаз.- Взяла? Наведи на меня кадр - на мои ноги. Сравни с тем, что видишь на экране монитора.
   Юля приложила трубку мобильника к глазу, другой сощурила, смешно сморщилась.
   -Не получается,- пожаловалась она.
   -Почему?
   -Тот, кто снимал... Он был выше меня.
   -А ты стул возьми,- посоветовал я.
   Юля, не отрываясь от камеры, подтянула стул, залезла на него, поискала мои ноги в глазок.
   -Все равно,- как-то вяло откомментировала увиденное она.- Он еще выше был. Он был длинный. Очень.
   -Ага,- бодро отреагировал я.- Он был очень длинный. Что и требовалось доказать. А кто у нас тут очень длинный?
   Начал я торжествующе, но торжества не получилось. Мне осталось сказать про Пата и Паташона, про то, что убийцу Арленева вела наша знакомая парочка из Агентства по розыску наследников, но я не успел.
   Лежа с головой на боку, снизу я увидел, как Юля побледнела, пошатнулась, оступилась и полетела вниз со стула. Я метнулся, каким-то чудом, стоя на коленях, подхватил ее у самого пола.
   Вот те на!
   Она лежала у меня на руках, запрокинув бледное лицо, руки свесив безвольно и закрыв глаза.
   Я осторожно подул ей в лицо, но сознание не вернулось. Встал, прижимая ее к груди, огляделся. И положить некуда!
   Гаврик ревниво наблюдал за мной - зачем это вы мою хозяйку на руках по комнате таскаете. Ну-ка отпустите сейчас же!
   Я с Юлей на руках подошел к двери в спальню, толкнул ее, поднес Юлино тело к кровати, прижимая плечом голову, перехватил рукой под коленками, другой отмахнул покрывало, бережно положил.
   Сбегал к аптечке, пооткрывал пузырьки, нашел едучий нашатырь.
   Вернулся в спальню. Юля лежала, запрокинув голову, вытянув руки вдоль тела безо всяких признаков жизни. Я открыл пузырек с нашатырем, попробовал на себе - брррр - поднес Юле к носу. Она тут же сморщилась, голову отвернула, рукой вяло пошевелила, но глаз не открыла. И только ладошку на грудь положила и задышала часто, как будто задыхаясь.
   Что же делать? Искусственное дыхание? Как там - рот в рот? Еще руками над груди прыгают. Уколы в сердце. Разряд. Скорая помощь хренова, где она?
   А если по порядку? Привозят больного. И первым делом его раздевают. И Юля меня вчера так же лечила.
   Точно! Я, трясущимися пальцами, расстегнул рубашку, вытащил из джинсов, потянул вместе с руками вверх. Повернул на бок, повозился с замочком лифчика, расстегнул, потянул узенькую белую полоску с чашечками, отбросил.
   Юля перекатилась на спину, разбросав маленькие грудки.
   Я расстегнул джинсы . потянул вместе с трусиками и колготками, сполз вниз, вытащил осторожно маленькие ступни с крохотными пальчиками, сбросил тряпочки с кровати, глаза поднял и увидел , как согнулись ее ноги в коленях, разошлись, открыв нежный морщинистый рубчик и рыжеватый хохолок над ним, потянулся и совершенно непроизвольно поцеловал между ног.
   Юля прерывисто вздохнула, ресницы ее дрогнули и я успел накрыть ее покрывалом и сесть рядом, заботливо наклонившись, точь-в-точь как она вчера, прежде, чем она открыла глаза, полежала, приходя в себя, спросила:
   -Что со мной?
   -Да ты в обморок грохнулась!-понимая, что она сейчас сообразит, что лежит нагишом под покрывалом и кто ее, собственно, без спросу раздел.-Чего это ты?
   Юля смотрела на меня как-то странно (еще бы!). Шевельнула рукой, проведя по бедрам. Шире открыла глаза:
   -А кто меня...
   -Я,- не дал я удивлению перейти в подозрения о моих извращениях.- Самый верный способ вернуть человека в сознание - дать его телу подышать.
   -Я испугалась,- пожаловалась она и губка ее пухлая наморщилась.- Увидела в камеру, как ты лежишь... Я решила, что тебя, как Арленева...
   -Да нет, что ты,- поспешил успокоить я.- Я живой. Меня не так-то просто...
   Не дала мне договорить. Выпростала тонкую руку из под покрывала, протянула, обняла за шею, потянула к себе, другой рукой расстегивая мне рубашку.
   -Мне холодно,- пожаловалась она.- Согрей меня.
   Я мгновенно очутился без рубашки, пока лез под покрывало, лишился и джинсов с трусами, только носки не стянул, и часы на руке болтались. Вытянулся, обхватил ее всем, что у меня было свободно, и она утонула во мне всем своим тонким, ломким, дышащим, теплым.
   Я ее гладил по волосам, и, ладонь положив на спину, крепко прижимал ее к себе, а она дышала все глубже и прерывистей, все шире раскрывая глаза.
   Я то готов был вот так лежать, обняв ее, дышать с ней в такт, прижимать и гладить и успокаивать, и больше ничего. И ей, может быть, хотелось только этого. Но там под одеялом творилось что-то - само по себе и вроде как помимо нас.
   Мы лежали на боку, повернувшись и прижавшись друг к другу.
   Вдруг одно колено ее поднялось вверх, ноги разошлись, я двинулся снизу вверх , и мой взбухший сам собой вошел в нее, а она его приняла в себя легко и радостно и совершенно естественно, только глаза ее, раскрылись еще шире.
   "Ох!"- вздохнули легонько мы оба, полежали так немного. Вдруг она не сдержалась и сглотнула там внизу и мой тоже сократился ей в ответ, и мы тихонько засмеялись, глядя друг другу в глаза. Потом она, уже нарочно сдавила моего друга теплым и влажным, и он ей снова ответил, и мы снова засмеялись. И я чуть-чуть подвигал своим, и она потерлась о него, и потянулась ко мне губами. А я обхватил ее губы, стал мять их, кончиком языка трогать. Она мне отвечала нежно своими губами. Я перекатился на нее, взял ладонями лицо и, глядя ей прямо в глаза, заходил в ней и она, приподнявшись на ступнях, широко раскинув колени, терлась вовсю о моего упругого и твердого и я, снова почувствовав над ним власть, заставлял его делать такое, что Юля металась головой по подушке, губы кусала, постанывала, вскрикивала, дышала все быстрее, все короче и чаще, а потом, стиснув зубы, давила из себя в такт моим движением:"Мы!мы!мы!", а я ей вторил:"Х-ха!Х-ха!Х-ха!", и тут она не выдержала, сжала пальцами мои ягодицы, стала надавливать на них часто-часто и я заходил в такт ее желанию сильнее, чаще, размашистей и первый выброс любовной влаги заставил нас обоих содрогнуться, потом еще и еще и она все давила на меня ладонями, и царапала, а я скользил и вздрагивал в ней и хотел только одного - чтоб никогда это не кончалось.
   Потом мой сдулся и выскользнул, мы, не расплетая руки и ног, перекатились на бок, засмеялись и лежали, не отпуская друг друга и глядя друг другу в глаза, я гладил ей спину, пробегал пальцами по позвонками, трогал ягодички и проводил по бедрам, а она жмурилась, улыбалась, дышала ровнее и глубже и незаметно уснула.
   Гаврик долго скребся в гостиной, пока не просунул свой длинный нос в щель, проскользнул в комнату, залез под покрывало. Попробовал втиснуться между нами. Ничего у него не вышло - так тесно мы прижимались друг к другу. И Гаврику пришлось пробираться под покрывалом до подушки, и разложив на ней свои уши, засыпать подле Юли, повернувшейся ко мне лицом.
   А я лежал, обняв ее, трогал ее волосы, смотрел в закрытые глаза, а потом мой снова ожил, потянулся и окреп. И я тихонечко погладил им под рыжим хохолком, и Юля, не просыпаясь, раскрылась и пустила его в себя, и мы лежали тихо-тихо, дыша сначала ровно и глубоко, потом чаще, в такт ставшему частым дыханию там внизу, потом все чаще, чаще, чаще, пока не кончили разом и вместе и Юля не засмеялась коротко и радостно во сне.
   Интересно, подумал я, что она завтра вспомнит, о том, что было ночью. Может, как и я, весь день будет мучиться, неуверенная - было что-то или ей приснилось.
   Я вспомнил, что Ленчик говорил о даре неразделенной любви.
   Не знаю. Может это и не любовь. Но что-то мы с Юлей разделили. Это точно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 13
  
   1
  
   Спал я плохо.
   Мне снились змеи. Они шипели, поднимали свои бубновые головы, смотрели на меня желтыми глазами, со злыми черточками зрачков. Головы поднимались на длинных бесконечных шеях. Змеи ползли по кровати прямо к Юле, лежащей на покрывале, раскинув ноги. Змеи ползли, приподняв головы, целясь ими Юле в нежное между ног.
   Я хватал их за толстые шеи, дергал изо всех сил, вскрикивал от боли во сне, потому что дергал-то я самого себя. Известно за что. Он подымал свою голову. Она была узкой и острой, с желтыми глазами. Голова сокращалась, выплевывая мне в лицо свой острый бледный склизкий язык, и шипела тоненько со свистом:"С-с-с-с...".
   Меня замутило. Я дернул себя за эту змеиную головку и проснулся.
   Проснулся, и сразу понял, что, что-то не так и это что-то - не во сне.
   Потому что я проснулся, а шипение со свистом продолжалось.
   Кто-то шипел тихонько со свистом на кухне:"С-с-с-с...".
   Змеи? Откуда в "Красном воине" в Подмосковье в сентябре змеи? И вот этот запах, слабый, но явный - пряный и кислый - откуда?
   Так пахнет газ. И ясно, откуда он идет и почему свистит.
   Юля спала, свернувшись калачиком под одеялом, уперевшись ягодицами и пяточками мне в бедро.
   Я тихо-тихо выскользнул из-под одеяла, джинсы натянул, взял майку, закрыл лицо снизу, сдерживая дыхание приоткрыл дверь в кухню, проскользнул в щель, тут же прикрыл дверь за собой. Задержал дыхание и услышал надсаживающиеся свистом все четыре конфорки плиты. И запах, залепивший мне через майку рот и нос.
   Не дыша, стараясь не задеть что-нибудь в сером мышином сумраке и не вышибить искру, подбежал, семеня, к плите, закрыл все четыре крана. Задыхаясь, метнулся к двери, повернул ручку, надавил. Дверь была не заперта - мы ж ее вчера не запирали, задыхаясь, вспомнил я. Но она не открывалась! Кто-то подпер ее снаружи, так чтобы я побился, вышиб искру и взлетел на воздух вместе с Юлей и Гавриком.
   Я губы прижал к замочной скважине, засосал воздуха с улицы. Мне не хватило. В голове забилось что-то, тонкие яркие иголочки запрыгали перед глазами.
   Я вспотел, бросился к окну, схватил ручку, повернул. Створка подалась, осталось рвануть, распахнуть, впустить воздух в кухню и в себя, выпрыгнуть в окно, разблокировать снаружи дверь, выгнать к черту этот, готовый взорваться газ.
   Теряя сознание, я глотнул сквозь майку этого чертова газа, куснул себя за руку, готовую дернуть что есть сил створку окна.
   Потому что, это был мой единственный выход. И тот, кто пустил газ, на это и рассчитывал. Что-то он мне тут приготовил, сволочь. Что-то с огоньком. Где ж оно?
   Я оставил маленькую щелочку в гортани, потянул в нее чуть-чуть воздуха. Вздохом это не назовешь. Сердце бухало в висках. Пальцы медленно тянулись по желобу меж створками, пока не нащупали нитку. Она спутала ручки створок, вывесив на одном конце новогоднюю хлопушку. Дернешь створку - будет тебе салют.
   Взял нож со стола, уже не видя ничего, на ощупь нитку перерезал, хлопушку зажал, сунул в джинсы. Еще раз проверил, ниток больше не нашел, в два слова помолился, медленно потянул створку, ожидая взрыва.
   Окошко распахнулось, оглушив тишиной.
   Вылез во дворик, завернул за угол. Дверь снаружи кто-то подпер тачкой. Она болталась, стуча язычком замка по металлу, но открыть ее изнутри мог только взрыв. Ручка тачки привязана была к двери. На ней болталось кое-что посолиднее. Гранатка Ф-1. Дерни я сейчас дверь, и мы б все вместе отдохнули от забот.
   Я, зажав кольцо, веревочки перерезал, гранату снял, отнес подальше в сад, положил под яблоню, листьями прикрыл, вернулся, дверь открыл, пробрался в спальню. Юлю завернул в одеяло, взял на руки, отнес на крыльцо дома. Посадил на колени, к себе прижал, тихо покачивая на руках, чтоб не проснулась.
   Так и сидел с Юлей на руках, глядя в синий сумрак наступающего утра, чувствуя как холодит мне плечи свежий воздух и как все легче дышится.
   Гаврик подлез как-то сбоку под покрывало, свернулся поближе к моей ноге, согрелся и уснул.
  
   Так я сидел на крыльце с Юлей на коленях, Гавриком под боком. Юлина голова лежала у меня на плече, носом она уткнулась мне в шею, дышала тихо-тихо.
   Осторожно прижимал ее к себе одной рукой, удивлялся - легкая какая - даже ноги не затекли. Так бы и держал на руках. А она бы спала.
   Сумерки между деревьями были синими, потом побелели. Где то за лесом и заборами, карабкалось, поскальзываясь в росе, солнце. Лучи были низкие, длинные, тянулись сквозь щели в штакетнике и листья увядших гортензий просвечивали в них цветом салата.
  
   Юля проснулась, с изумлением обнаружила себя в совершенно голом виде, завернутой в покрывало у меня на коленях, толкнула меня в грудь, я руки разжал, она прыснула смущенно, кутаясь в покрывало, поджимая ноги на холодной плитке, побежала во флигель. На пороге оглянулась, ничего не понимая - дверь нараспашку, окно в гостиной открыто, я сижу на крыльце, Гаврик рядом, плечами пожала, ушла в спальню.
   Я встал, огляделся - деревья поредевшие, листва облетела, солнце засвечивает тонкие прутья берез, небо синее и дачки Андрея, Вити Злобина, Ленчика стоят такие скромные тихие. Двор Юлин засыпан листьями. Флигель с моими двумя, может быть, лучшими ночами в жизни. Понял, что не вернусь уже сюда больше. Стало жаль.
   Гаврик носом потянул, спрыгнул, закружил, забегал по двору, подбежал к забору, гавкнул пару раз, задрав острую морду.
   -Раньше надо было гавкать,- сказал я ему.
   Он уши опустил и хвост.
   -Да,да,- сказал я сурово.- Ночью собаки не спят. Они сторожат сон хозяев.
   И ушел во флигель.
   Газом в гостиной и не пахло. Но было холодно и влажно.
   Я окно закрыл. Зажег такой безобидный теперь газ, чайник поставил на огонь. Вынул кое-что из холодильника, Гаврику вывалил какие-то консервы в миску. Хотя он этого и не заслужил.
   -Бр-р,- кутаясь в свитер, вышла Юля из ванной.
   Уже одетая. А жаль.
   -Что случилось-то?- спросила она, принимая чашку кофе, грея руки, пожимаясь от холода.- Все нараспашку, меня зачем-то вынес... подышать. Я что, во сне сознание теряла?
   Помнит то, что вчера было. До какого момента интересно?
   -Уезжать нам нужно отсюда,- просто сказал я.
   -Уезжать,- оторвалась Юля от чашки и почему-то оглянулась.- Зачем?
   -Только ты не пугайся,- попросил я.
   -А есть чего?
   -Угу,- кивнул я. Черт. Как ей сказать-то, чтоб не испугалась, но поняла, насколько серьезно?- В общем... пока мы там... спали,- спотыкаясь об интимные подробности ночи, начал я и Юля потупилась и слегка губы сморщила в улыбке.- Короче, кто-то пробрался в кухню, открыл газовые краны, дверь запер тачкой, подвесил гранату, на окно хлопушку. Взорвать нас хотели!
   -Ты что, шутишь?- понимая, что я вовсе не шучу, зачем-то спросила Юля.
   -Рад бы, но не приходится,- оправдался я.- Уезжать тебе надо.
   -Кому-то мы очень надоели,- медленно выговорила Юля.
   -Да. И уже не важно кому. Хватит, поиграли. Никого мы не накажем. Пока они за мной одним гонялись, еще туда сюда. А теперь нас обоих решили убрать.
   -А как же работа,- покосилась Юля на компьютер с Инспектором.
   Женская логика.
   -Какая работа, Юля!- вскинулся я.- Ты что не понимаешь? Если бы мне не повезло, никакой бы работы не было. Стоял бы тут придурок пожарный, поливал из кишки то что от нас осталось, головешки бы дымились и соседки ахали - Катя с Барсиком и полупьяный Ленчик.
   Юля представила и содрогнулась:
   -Бр-р.
   Дверь скрипнула, Юля вздрогнула, в кухню повесив уши , вошел Гаврик, понюхал консервы в миске, хвост опустил, гусарские усы поникли, забился под кресло.
   -Ладно,- вздохнула Юля.- Только у меня одно условие.
   -Какое?
   -Ты тоже отсюда уедешь. И дело это бросишь. Обойдется "Бульвар" без твоей статьи.
   -А как же Людмила?
   -А ей будет легче, если тебя убьют?
   -Нет. Ей уже все равно.- Так многие говорили. Теперь и я.
   -Дай слово,- потребовала Юля.
   -Какое?
   -Если я соглашусь уехать, ты бросишь работу над своей статьей и дашь знать всем, с кем ты тут познакомился, что тебя больше ничего не интересует.
   -Кому именно?
   -Да всем. Большову. Фалолалиевой. Назиеву.
   -Гуляеву, Костику,- продолжил я, но до Сергея не добрался.
   -И им тоже. Мы ведь до сих пор не знаем, кто убил Людмилу, Стрелецкую. Гранаты тут развешивал. Ты ведь сам говорил - это может быть кто угодно.
   Мне уже было все равно. Не как Людмиле, но... все равно.
   -И тогда ты уедешь?
   Она помолчала, губку наморщила, смотрела на меня, точно я сказал что-то не то, не то, что она ждала, что я оговорился, но оговорка не случайна, но я не понял, а она ждать не стала, пока до меня дойдет, кивнула несколько раз, собралась, сказала твердо:
   -Я уезжаю. Иди.
   -Куда?
   -Вещи тебе собрать нужно?-напомнила она.- Дачу Андрея запереть. И мне тут тоже, кое-что...
   Я встал, все еще не понимая, что я сделал не так-то?
   -Я через полчаса вернусь. Тебе хватит на сборы?
   Она холодно кивнула.
   -Ты только дверь запри. И никого не пускай. Я мигом!
   Очень я боялся, что Юля меня не дождется, закроет здесь все и уедет с Гавриком без меня. Чего она вдруг надулась? Я что ли все это придумал?
   Сумка моя была сложена. Бросил в нее пасту, щетку, бритву, прошелся по комнатам, листьев старых вздохнул, поскрипел панцирной сеткой на кровати, сеном в подушке пошуршал - прощался, словом.
   На крыльце постоял, разглядывая веранду Вити Злобина. Какой мужик - а ведь сломали его. Подбросили улику он и исчез. Интересно - кто подбросил. Если менты, то почему именно ему?
   Намекнуть бы Злобину, что тут на меня с Юлей все переключились и он может спокойно возвращаться... Я даже знал, как это сделать. Но не стал. Сам поймет, что никому он тут больше не нужен.
   Я еще к Ленчику в его пожухлый сад через сетку заглянул. Хотел проститься, но там какое-то все неживое было. Свалил Ленчик. Окончательно к бомжам переселился. Острит там у костра, а никто его не слушает.
   Ну да ладно. Все, уехал.
   Закрыл дом, замкнул замок на калитке, ключами на колечке позвенел.
   Как там Андрей говорил - отдохнешь, книжки почитаешь?
   Отдохнул, почитал, на природу посмотрел, свежей крови понюхал.
   Жуткая история, если вдуматься.
  
  
   Юля сидела на крыльце, рядом с сумкой с Гавриком на руках. Лицо запрокинула, бережно поднесла его к солнцу.
   -Пошли?- спросил я.
   Она глаз один свой серый приоткрыла, другой сощурила, но не улыбнулась. Сказала равнодушно:
   -А у меня какая-то зараза все из компьютера стерла. Две готовые главы моего Инспектора. Придется заново пыхтеть.
   -Черт! А как же запись с Гулиевым?- спохватился я.- Я ж ее Андрею не отослал.
   -А как же слово бросить все это?- глядя на меня одним глазом, напомнила Юля, встала, Гаврика пристегнула к поводку и пошла к калитке.
  
   В электричке ехали молча, сидя друг напротив друга, каждый глядя в свое окно.
   Конец дачного романа.
   И Гаврик, точно почувствовал, что остается со своей хозяйкой и никто уж ему не помешает пробраться к ней под одеяло и не будет стонать и охать тут под боком. Положил Юле морду на колени, поглядывал на меня сочувственно - остаться без такой хозяйки - хуже быть не может.
   На вокзале, перед входом в метро Юля протянула руку за своей сумкой. Я придержал ее. Сделал последнюю слабую попытку. Совершенно дурацкую, как оказалось.
   -Я бы отвез тебя к себе,- начал я и понял, что окончательно все испортил.
   Юля удивленно на меня посмотрела. Но остановиться я не мог.
   -Понимаешь,- заторопился я.- Если они решат закончить... то что начали,
   первым делом пойдут по московским адресам. Заявятся ко мне. Мне бы не
   хотелось, чтобы они наткнулись на тебя.
   -Не наткнутся,- сухо сказала Юля и сильнее потянула сумку.
   -Погоди,- не отпускал я.- Ты тоже в свою квартирку не возвращайся.
   Поживи у какой-нибудь подруги. Подруга у тебя есть?
   -Ты обещал мне дать знать кое-кому, что ты...
   -Я сделаю,- отмахнулся я.- Ты поняла меня - тебе нельзя сейчас являться по
   старым адресам.
   -Я поняла. Пусти,- дернула Юля сумку.
   -Юля! Юля подожди! Я же люблю тебя, Юля!
   Народ, валил в метро, но кое-кто придержал, посмотрел на идиота, который
   орет вслед убегающей девчонке с сумкой и таксой на поводке, остановившей
   частника и прыгнувшей на заднее сиденье.
   Совершенно по-идиотски вот так стоять и кричать вслед убегающей "Я
   люблю..." на всю площадь. Дурь какая-то. Никого ты этим не вернешь.
   Раньше надо было говорить.
   Так подумал тот, кто, пробегая мимо, услышал, мой крик. Подумал, слился с толпой, провалился в метро.
   А я стоял и смотрел вслед увозящей Юльку и Гаврика светлой шестерке с
   наклейкой на заднем стекле.
   Там было два слова, написанных через черточку. Когда я понял, что это те
   самые слова, которые мы с Юлей искали, машина отъехала и разобрать их было уже нельзя. Я только разглядел, что последнее заканчивалось на "юс".
  
  
   2
  
   Всю жизнь хочешь одного, получаешь другое. Потом понимаешь, что по злорадному пророчеству поэта, получил именно то, что хотел, но боялся признаться себе в этом.
   Такие дела, как сказал другой поэт.
   Все началось с морской свинки.
   В детстве я мечтал о собаке, мне подарили морскую свинку. Я стал ее дрессировать, как немецкую овчарку, она обиделась и сбежала. Я обозлился на тупость свинки, родители решили, что у меня нежная душа естествоиспытателя. Я хотел стать артистом, меня отдали в спецшколу с биологическим уклоном. Потом я писал стихи, а работал лаборантом. Потом перешел на прозу и стал криминальным репортером. Потом был чем-то вроде частного сыщика. Дальше чем-то вроде рекламиста.
   Все жизнь что-то вроде.
   Был кем-то вроде мужа. Потом разведенного и потерянного. Сейчас что-то вроде влюбленного, брошенного, что-то вроде героя и жертвы, преследователя и преследуемого в одно и тоже время.
   Кажется. Все мне кажется. И я кажусь кому-то кем-то. И нечего себе врать - никогда я не хотел кем-то быть. Потому что если стану кем-то, другим уже не буду никогда. Мне нравится казаться. И я не хочу быть.
   Болтаюсь вот между корреспондентом, который напишет разгромную статью и станет звездой и жалким внештатником, который никому не нужен. Между счастливым влюбленным и отвергнутым любовником, между тем, кто вот-вот раскроет преступление, и тем, кого размажут по стенке, так и не дав ничего понять.
   На самом деле мне это надоело. Я хочу определенности. Я готов ко взаимности в любви, пусть скромной, но штатной должности, стабильного настоящего, понятного будущего. Я боюсь в этом себе признаться. Все признаки скорого исполнения тайного желания на лицо. Но оно не сбывается. Значит, хочу я все-таки чего-то другого. И узнаю об этом очень скоро. Когда судьба вместо ожидаемого щенка подсунет мне очередную свинку.
   Стану стареньким. Напишу мемуар. Назову "Свинки в его жизни".
  
   Юля обиделась на меня и ушла, хлопнув дверью попутных Жигулей.
   А я даже не успел разобрать, что за надпись там на заднем стекле. Это не страшно, раз машины с такими надписями ездят по городу, я обязательно их встречу и прочту два слова через черточку и может быть что-нибудь пойму.
   Я, кажется, снова занялся делом "Красного воина"?
   Вот именно. Юля обиделась и вроде как ушла, и мое слово не заниматься больше этим делом тоже стало чем-то "вроде как".
   Я даже не стал раскладывать по кучкам преступления, улики, связи, события, подозреваемых и версии.
   Все так перепуталось. Как клубок ниток. А знаете, как распутывают такой клубок? Думаете, берут одну петельку и тянут за нее? Вовсе нет. Если так тянуть, внутри клубка созреет узел, намертво затянется и, сколько потом не дергай, клубок не распутаешь.
   Спутавшиеся нитки - это хаос. С хаосом логикой ничего не сделаешь. Поисками причин и следствий его можно только порезать на кусочки. И выбросить.
   С хаосом только хаосом и можно управиться.
   Берешь эту мочалу из ниток и начинаешь. Чуть потянул за одну нитку. Бросил. Потом за другую. Снова бросил. Потом за третью. Вроде хаос разрастается, а на самом деле переплетенные нити отпускают друг друга.
   Вот и кончик показался. Можно тянуть его и тихонько наматывать на катушку, не забывая время от времени снова и снова раздергивать клубок.
  
   Проводив Юлю взглядом, я потоптался на месте. Потом достал мобильник и позвонил Андрею.
   Андрей не вел планерку и был приветлив. Мягко напомнил мне о том, что мой срок истекает. Говорил извинительным тоном. Не отказался уточнить для меня, в какую именно больницу отвезли раненого Арленева. Перезвонил минут через пять, сказал номер и адрес и деликатно дал понять, что Арленев скончалася. На всякий случай. Вдруг я не знаю. Я сказал что знаю. Он протянул"А-а" и ничего не понял.
   Объяснять я не стал.
  
   -А вы Арленеву кто будете?
   -Родственник... то есть, скорее, знакомый. Друг детства.
   -И зачем вам знать, кто о нем справлялся?
   Пожилая сестра отделения реанимации с записи, присланной Юле, смотрела сурово, слова цедила, не разжимая спаянных губ, руки пряча в карманах белого хрустящего крахмалом халата.
   -Понимаете, мы... с Арленевым давно потеряли друг друга из вида,- зачастил я, стараясь расположить к себе закаленную чужими страданиями сестру.- Знаете, как бывает... После института перезванивались, встречались даже. Потом все реже. Потом пропали друг для друга, но помнили. А тут я по телевизору услышал о несчастье с ним. Решил проведать. И... опоздал. Вот хочу узнать, как он жил, чем занимался ... перед смертью. Поговорить с теми, кто был ему близок. Так сказать дань старой дружбе отдать. Искупить забывчивость.
   Под суровым взглядом сестры я выдыхался. Старался говорить убедительно, а она мне не верила. Совсем.
   -Не верю я вам,- сказала сестра.- Говорите, зачем пришли.
   Ого!
   По коридору несло больничными щами, линолеум вздулся, как после потопа и ходил ходуном под ногами, люди серые, больные ползли хватаясь друг за друга воль стен и непонятно было, кто тут проведать пришел, а кто загибается. И сестра, суровая, как кладбищенский сторож.
   Господи, да какая тебе разница, зачем мне знать, кто приходил к Арленеву?
   Черт с тобой. Не хочешь думать, что с тобой будет, когда у тебя печенка откажет или инфаркт прихватит - твое дело. А мне ты все равно расскажешь, что знаешь.
   -Ладно,- согласился я.- Вы правы. Я Арленева совсем не знал.
   Замолчал. Сестра смотрела на меня молча, бровью не повела.
   -Я - журналист,- теряя терпение, достал корочки "Бульвара", развернул сунул ей к самым глазам.- Пишу о криминале. В смерти Арленева не все так просто. Есть данные - напали на него не случайно. Среди тех, кто о нем справлялся, могли быть люди, причастные к нападению.
   А она все смотрит и молчит. Кремень старуха. Такие с ума еще инквизиторов сводили. Потом их сжигали на кострах.
   -Хорошо. Давайте я буду задавать вопросы, а вы отвечайте только да и нет и покончим на этом.
   Молчит, старая, как глухонемая.
   -К вам обратились двое. Так? Справлялись о здоровье Арленева Разговаривали вы вот в этом самом холе. Вы стояли вот здесь у стены, а они - спиной к окну.
   Всю сцену я видел на экране монитора. Мне даже напрягаться не пришлось. Описывал, как видел и все. По-моему убедительно получалось. Как будто я рядом стоял.
   -Он такой длинный, как жердь. А она коротенькая и плотная. На Пата и Паташона похожи. Говорил парень. Он спросил, как себя чувствует больной Арленев. А вы ответили:"Больной Арленев скончался три часа назад".
   Кремень-старуха не раскололась. Но трещину дала.
   -А он меня предупреждал,- проскрипела она, губ не разжимая.
   -Кто - длинный?
   -Следователь.
   -Какой еще следователь?
   -Приходил на следующий день после тех двоих. Тоже интересовался, кто про Арленева спрашивал. Спрашивал, как они обращались друг к другу. Может по имени называли.
   -А как они друг друга называли?
   -Никак. Пришли, спросили про здоровье, услышали, что умер, постояли, потоптались, извинились и ушли. А на следующий день этот пришел и следователем назвался.
   -А вы думаете... Это был не следователь?
   -А я ничего не думаю,- надулась сестра.- Я вкалываю с утра до вечера за две тысячи и чайку попить мне не с чем.
   Ба! Как это я забыл! Все так просто.
   -Простите, вас как зовут?
   -А тебе это зачем?- точно я к ней в постояльцы набиваюсь, спросила она.
   -Ну, мы вот разговариваем. Неудобно все таки, без имени отчества. Меня Валентином, например, зовут.
   -А мне что с того?
   -А вам - вот. Чайку попьете.
   Я довольно ловко сунул ей в нагрудный карман халата пятьдесят долларов. Так что больные не заметили. А старуха могла с номиналом ознакомиться.
   А она даже щечкой не дернула. Как будто не только слуха и сердца, но еще и осязания лишилась в раннем детстве.
   -Так как те двое обращались друг к другу?
   -А никак. Вообще не обращались.
   -Ага. А следователя как звали?
   -Не представился он.
   -И удостоверение не предъявил? -удивился я.- Так может это и не следователь был вовсе?
   -Может и не следователь. Но тебя он точно описал.
   -Как описал?- опешил я.- Откуда он меня знает?
   -Нам это все равно,- снова загнусила бабуля. Мы тут с утра до вечера... и чайку попить некогда.
   -Погодите, погодите, будет вам чаек,- успокоил я старуху.- Что вам этот , который следователем назвался, про меня говорил?
   -Что если придет такой... Журналистом назовется и про тех двоих спросит, чтобы я ему позвонила.
   -Он и телефон оставил?- сообразил я.
   -Написал на бумажке.
   -И вы будете звонить?
   -Не знаю,- скосила старушка глаза к носу заглядывая в нагрудный кармашек.
   Я хрустнул еще одной зеленой бумажкой.
   -А номер этот при вас?
   -Имеется,- сжала сестра кулачок в кармане.
   -Вы отдайте его мне. Я сам следователю позвоню, встречусь с ним и все расскажу.
   -Ну, я уж не знаю,- запыхтела старуха.
   А я сунул ей в кармашек еще пятьдесят. Она постояла, выжидая. Потом потянула руку из халата и нехотя отдала мне клочок бумаги с номером телефона. А когда я спросил, как он выглядел, этот следователь, буркнула:"Молодой еще!".
   Я не понял. То ли я молодой. То ли следователь этот. То ли все мы молодые достали ее своими разборками, смертями и расспросами.
   А на листочке в лифте я увидел один только номер телефонный. Ни имени. Ни адреса. Ни звания, ни должности.
   Кто ж сюда приходил? Что за следователь? Корнюшин? Откуда Корнюшин мог знать, что я поеду в больницу узнавать насчет того, кто снимал скрытой камерой, как Гуля убивает Арленева?
  
   Вы думаете, я тут же бросился звонить по телефону и выяснять, что это за следователь мной интересовался?
   Вовсе нет.
   Это значило бы упорно тянуть за одну петлю и запутать клубок намертво.
   Я петельку бросил и позвонил Рису. Я давно ему хотел позвонить. Но было рано. А теперь в самый раз.
   Рису пятнадцать. Он - компьютерный гений. Ему залезть в компьютерную память ЦРУ и покопаться в архивах ФСБ - раз плюнуть. Одно время он развлекался тем, что стравливал несколько иностранных разведок друг с другом. Залез в сеть каждой из них, выкрал шифры, коды, адреса и явки и провалил резидентуру трех стран, которые следили друг за другом.
   Я его как-то спросил - зачем ему это нужно. А он усмехнулся и сказал:"Не люблю шпионов. С детства".
   Иногда мне страшно, что судьба стран, войны и мира, благодаря прогрессу, может оказаться в руках такого как Рис. Но чаще мне смешно.
  
  
   -Проходите. Только кроссовки снимите, а то ма опять достанет нотациями.
   Я познакомился с Рисом через владельца одного Интернет-кафе. Мне нужно было узнать, когда один человек купит билет на международный рейс и собирется улететь из России.
   Рис тогда залез в базу данных аэропорта Шереметьево и вовремя меня предупредил. В результате мне удалось спасти одну девчонку от психушки. А она через полгода, сказала, что уходит от меня. И я сначала впал в спячку, а потом Андрей дал мне ключи от дачи и пригласил в одну жуткую историю. Которая до сих пор не кончилась.
   Вообще-то я обращался к Рису только в самом крайнем случае. Во-первых потому что услуги свои он ценил недешево. Не то чтобы деньги любил - они его не очень интересовали. Говорил, что за работу надо брать столько, сколько она стоит. Иначе это не работа, а удовольствие. А удовольствий у него и так хватает.
   Хотя жил он со своей матерью довольно бедно и как-то бестолково. Отца у Риса никогда не было. Мать, бывшая мнс работала в каком-то патентном бюро. Такая состарившаяся студентка - бегала по выставкам, концертам бардовским, увлекалась экстрасенсами и целителями. Так что заработки Риса были кстати.
   Рис действительно был гений и кое-кто об этом знал. Но не лично, а через сеть, через которую с Рисом связаться можно было, а вычислить кто он и где сидит - нет. Я был один из немногих ( а может и единственный) кто знал Риса лично. Просто когда мы с ним познакомились, ему было лет тринадцать. Я ему и объяснил, чем для него может все кончится, если узнают, чем он тут занимается.
   Рис посмеялся, но меры принял. Заказы принимал по цепочке, которую отследить было трудно. Оплату через запутанную сеть счетов.
   Я понимал, что рано или поздно, всякие там разведки догадаются, в чем дело, и навербуют себе вундеркиндов. Начнется война юных гениев. А на войне всякое бывает. И если с Рисом что-нибудь случится, я не хотел бы быть тому причиной.
   Рис сказал, чтоб я снял кроссовки и зашаркал шлепанцами в свой компьютерный чуланчик, заваленный электронным железом, пропахший беломором, которым Рис дымил, как полевой хирург во время генерального наступления.
   -Так что на этот раз? Расписание поездов? Списки пассажиров пригородных электричек? Может пошарим в хранилищах Центробанка?
   Я стоял в дверях чуланчика. Двое в нем не помещались. Рис качался на задних ножках стула, подбрасывая и ловя какую-то допотопную электронную мышь. У него их целая коллекция. А сам он невысок, грузен, толстые щеки наплывают на узкие глаза. Голос все ломается, но сломаться до конца не может и петушит он довольно часто.
   Рис говорит, что все его одноклассники, как дошли до полового созревания, так и спустили мозги через члены и кроме порносайтов их ничего не интересует. А настоящий мужчина, по мнению Риса, это кое-что помимо члена. Его, например, от порносайтов просто тошнит. Коллективное безумие. Физиологический обман. Если, например, снять вместо всего этого розового мяса толстую кишку изнутри, никто подмены даже не заметит. Так все зомбированы половым вопросом.
   Сам Рис считает себя свободным от этого безумия.
   Но я ему не верю.
   -Нет,- сказал я Рису.- На этот раз не поезда и самолеты. На этот раз мафия в космическом масштабе. Но очень конкретно.
   Я объяснил Рису кое-что. Разложил слегка по полочкам. Но сильно не вдавался, чтоб узлы в клубке не затянулись.
   Про схему Костика, которую хорошо бы посмотреть в объеме. Про звягинские дела. Про ветеранских вдов, торговлю участками, Сопикова и Арленева. Про восьмерку с наклейкой из двух слов не говорил. А про W на схеме и в жизни, то есть про Сергееву контору и планы Градоначальницы пришлось поделиться.
   -Вас интересует кто, куда, кого и зачем,- проговорился про свои тайные мысли Рис.- Давайте, что у вас есть.
   Я отдал ему диск с Костиковой схемой и данные на фирму Сергея. Для начала хватит, а там посмотрим.
   Рис вставил диск, заклацал клавишами, бросил, уходя в сеть, как терапевт, собравший для диагноза все анализы, говорит больному:"Идите погуляйте. Номер мобильника оставьте. Часа через три будут первые результаты".
   И растворился в своем компьютере.
   Уходя я бросил взгляд на экран. Так из любопытства.
   Рис открыл схему Костика и перевел ее в объем.
   На экране вращалось что-то сферическое и раскаленное. В центре сферы сияла, пульсируя, литера N. Вокруг нее все и крутилось. Звезды Z, X, W... Планеты коррумпированных чиновников. Астероиды бандитских групп. Спутники ментов. И мелкая пыль граждан, обреченных на космическую пустоту.
   Все это вращалось по орбитам, пульсировало, затягивало и пожирало друг друга.
   Жуткое зрелище!
   Я не выдержал - убрался поскорее.
  
  
  
  
   3
  
   Я набрал из автомата номер с бумажки, мне ответил женский голос:"Слушаю!"
   Идиотская манера! Не представилась, не назвала контору. Скажем:" Звягинский райотдел, дежурная такая-то - какого хрена вы звоните?"
   -Говорите, что вам нужно,- торопила барышня. А что я мог сказать? Что у вас там за следователь гоняется за журналистом Киреевым? Вот он я, свяжите меня с ним.
   А если это вовсе не РОВД? Или, больше того, не Звягин?
   Я ляпнул первое, что в голову пришло. Представил себя в виде подрабатывающего студента из провинции. Кашлянул, смущаясь и храбрясь:
   -Я это... курьер. Мне пакет вам надо доставить. А я тут в адресе запутался. Не подскажите поточнее, как до вас добраться.
   -А вы где сейчас?- неожиданно легко попалась барышня. Чувствовалась в ее тоне снисходительность коренной москвички к очередному придурку-приезжему, для которого Москва, что темная сибирская тайга. И москвичи угрюмы, как медведи - народу полно, дорогу спросить не у кого.
   Я назвал наугад станцию метро в центре.
   -Ну это ж совсем рядом,- снизошла девица. И довольно подробно объяснила мне как добраться. И в какой переулок повернуть. И под какой аркой найти подъезд. И куда позвонить. И как передать пакет охраннику.
   Только фирму свою не назвала. А я не спрашивал, чтобы не вызвать лишних подозрений. Мне и так везло. Пока.
   Зашел на почту купил журнал "На стол руководителю" и здоровенный почтовый конверт грубой бумаги.
   Запечатал. Надписал крупными буквами в графе "Кому" название журнала. Обратный адрес редакции. И отправился на Таганку биться в сетях переулочков над набережной в поисках заветной арки.
   Двор двухэтажного свежевыкрашенного купеческого дома забит иномарками. Общий стеклянный подъезд, коммуналки после евроремонта, нафаршированные фирмами-арендаторами. Общая охрана, электронный турникет. Бюро пропусков.
   Но мне не сюда.
   По описанию - три ступеньки сбоку в полуподвал, дверь, звонок.
   Блин - какой тут на фиг следователь может сидеть? Святой инквизиции? Страхового агентства? Иностранной разведки?
   Открыл охранник в малиновом пиджаке и черных брюках.
   Люблю я эту форму. Как будто новые русские девяностых свой старый гардероб роздали бывшим ментам, нанимая их на работу.
   Малиновый пиджак,
   Что с барского плеча,
   Висит мешком.
   Не по размеру.
   Охранник телом вас прикроет от бандитской пули.
   Наверняка.
   Но тела хватит вам едва
   Прикрыть колено.
   Такие вот стихи. Зачитывать не стал. Охранник был неказист, но жилист. Угадывались внутренняя природная грубость, резкий удар без раздумий и сниженный болевой порог.
   Эх, почему Бог не послал мне пуд сала на загривок. Для таких моментов - штука нелишняя. Снес бы урода в малиновом, прошел вихрем по коридорчику в три двери, врываясь в кабинеты, сбрасывая мониторы со столов, крича:" Кто тут разыскивал Киреева?".
   Может, удалось бы кое-что разузнать о съемках убийства он-лайн, хождения друг за другом по больницам.
   -Вам кого?- спросил охранник, не отпуская приоткрытую дверь, и я понял, что бы я ни сказал, дверь эта тут же и навсегда захлопнется перед моим носом.
   -Я к вашему руководителю,- сказал я, перемещаясь вдоль стены поближе к косяку. Сунуть ботинок в щель, когда дверь захлопывают - этого мало. И больно. Вклиниваться надо всем телом. И стараться продавиться внутрь вместе с хлопающим.
   -Чего-о?
   Быстро сообразил, что издеваюсь.
   Счас как даст в ухо!
   Я поежился, вынул приготовленный конверт, замахал им у парня перед глазами, вытягивая руку перед собой, спиной продвигаясь в проем.
   -Давай! - потянулся он за конвертом.
   Это была ошибка.
   Держа конверт перед его глазами, я начал движение внутрь офиса. Парень схватил меня за руку, попытался вытолкнуть. Всей тяжестью навалился. Я отступил в коридор. Мы повернулись вокруг ставшей общей оси и поменялись местами.
   Теперь он торчал в проеме. Я был в коридоре.
   -Ах ты, сука!- ласково сказал охранник.
   Я ухватил его запястья. Оценил костлявость кулаков. Когда у противника такие кулаки, главное не дать ему ударить. По носу таким костлявым - хуже железной трубы по черепу.
   Связывая парню руки, я тянул его на себя. А он, дурак упирался, не соображая, что сейчас будет. Я вдруг кулаки его выпустил, он к стенке отлетел, затылком грохнулся и тут же прыгнул на меня.
   Мы сцепились, упали на охранную его конторку.
   Чашка с недопитым чаем, лампа настольная и еще какая-то канцелярская дрянь - все полетело на офисный ламинат и с грохотом разбилось. Я еще стул зацепил, и металлический бачок для бумаг опрокинул.
   В общем, шум получился - что надо!
   Из закрытых дверей на такой грохот не могли не вылезти сотрудники.
   Они и вылезли.
   Я увидел девицу в коричневом до колен, с полными ногами (барышня-консультантка по телефону).
   Следователя не было.
   Зато в коридор на шум вывалились двое и встали рядышком, разглядывая катавшихся по полу посетителя с охранником.
   Я видел их снизу прерывисто, будто на пленке в видике в покадровом режиме.
   Он длинный и худой.
   Она низенькая и крепкая.
   Сотрудники Агентства по розыску наследников.
   Операторы съемки заказных убийств.
   Прописывающие бомжей по адресам нелегальных поместий.
   Пат и Паташон.
  
   В общем, длинный с охранником вышибли меня в два счета.
   Длинный рванул за шиворот, охранник вскочил, в два пинка выбили за дверь.
   Только она не сразу за мной захлопнулась. Я еще как-то успел ее придержать и выбросить в коридор конверт с идиотским журналом "На стол руководителю". Теперь, когда тот, кто приставал к суровой медсестре и называл себя следователем (судя по всему - начальник всей компашки) спросит, кто приходил и зачем, ему сотруднички липовой фирмы хором ответят:"Да был тут один придурок. Курьер из журнала".
   Штирлиц знал, что важно не только уметь зайти в контору, но и с толком из нее выйти. Так, чтобы никто не понял - кто приходил и зачем.
   В том, что начальника этих ребят не было на месте, я почему-то был уверен. Иначе бы он выглянул, поинтересовался, что за пьянка в коридоре.
   Рису звонить было рано. А уходить мне не хотелось. Я решил подождать - вдруг следователь объявится? Может, я в нем знакомого признаю.
   Побродил за иномарками, прячась от видеокамер. Пристроился возле ограды. Разобрал на скорую руку ситуацию.
   Эти двое заводят Арленева мечтами о наследстве. Тянут в суд. Администрация подсылает к нему убийцу. Пат и Паташон снимают покушение на цифру. Высылают идеальный компромат журналисту, который там копается. Для того, скажем, чтобы в каких-то своих счетах надавить на звягинских еще и через прессу. Предположим, они перестарались и тот, кто их послал, просматривая запись, уже выданную по Юлиному адресу, понял, что корреспондент явится в больницу, найдет сестру, начнет задавать вопросы, сопоставлять факты. Решил опередить, предупредить сестру, чтоб не болтала. А телефон оставил, чтобы знать, в какую сторону мои мысли побежали.
   Да. Похоже, что так.
   Просто потому, что иначе - никак.
   А, черт!
   Последнее относилось к собственной раззявности: прошляпил трехдверный Форд Бронко. А он въехал во двор, запарковался над подвальчиком. Из него вылез мужик и тут же исчез, спустившись по лесенке к железной двери.
   Похоже начальник тусовки. Теперь жди, когда он вылезет из подвала, чтоб узнать, кто такой.
   Где-то я уже видел эту узкую спину в темном добротном сукне и светлый тонкий волос.
  
   Повезло. Форд Бронко, выехав со двора, не успел еще скрыться в конце переулка, а мне удалось с первого раза тормознуть проезжавшую мимо черную волгу. Сел рядом с водителем, сунул ему зеленый полтиник, сказал - вон за тем джипом держись и объяснять ничего не пришлось.
   Водитель - крепыш лет под шестьдесят, ничего спрашивать не стал, повел машину за Фордом, как-будто это и было его работой - подсаживать подрагивающих от досады и нетерпения парней, сующих ему полтиники и требующих держаться за разными джипами.
   Вообще не люблю я московских бомбил. Особенно разъезжающих на гостранспорте типа "черная волга". За трепливость не люблю. За непререкаемость тона. За всегда один и тот же унылый набор - Сталин, Порядок, Демократы, Воры... Что раньше, что теперь. И что бы они сделали с этим жульем, если бы им власть дали. И про черных. И про растление детей. Про насилие по телевизору. Про футбол и страну, которых развалили.
   Меня тоска берет от таких разговоров. Потому что дядечки эти, что раньше, что теперь - всю жизнь занимались одним тем же - калымили на госволгах, пока начальники их заседали и учили истомившихся в поисках такси граждан жизни.
   И ничего они не слышат. И всегда правы.
   Так что я предпочитаю ходить пешком. В крайнем случае - ездить на трамвае.
   На трамвае за Фордом Бронко долго не погоняешь - рельсы кончатся. И вот я еду в черной волге с синими номерами, а водитель мой, ни слова не говоря, гонит за джипом - уперто, но с умом. То поотстанет на пару тройку машин. То уйдет в крайний правый ряд, но джип из виду не упускает. То обгонит его и держится машины на три впереди. То есть слежку ведет вполне профессионально.
   Я сначала не понял. Когда он на Садовом Форд стал отпускать, задергался - держись поближе, упустим. А дядька на мои слова не реагировал. Вообще. Не сказал даже - кого ты учишь, сынок. Вел машину спокойно и невозмутимо, как будто я не за джипом просил держаться за полтину баксов, а в Строгино везти за сто рублей.
   Потом он обогнал Форд, потом ушел в правый ряд, не выпуская его из виду и я понял, как мне повезло и успокоился.
   Свернули у Октябрьской на Ленинский. Ушли под мост возле Гагарина. Потолкались в узких бульварчиках на Академической. Не доезжая Профсоюзной, свернули и поехали вдоль трамвайных путей.
   Вот ту я рот и приоткрыл - так это же...
   Форд коротко посигналил поворотником, нарушая правила, развернулся через трамвайные пути, причалил на стоянку возле входа в Сергеев "Дубль Ве".
   -Стой!- заорал я спецу по наружной слежке то ли с Петровки, то ли с Лубянки и даже восхититься им не успел. И поблагодарить. Не до того мне было.
   Я выскочил из машины и спрятался за столб, уверяя себя, что теперь-то я узнаю, кто он этот, выдающий себя за следователя, спрятавшийся за тонированными стеклами джипа и как он связан с Сергеем.
   Водитель мой тут же отчалил, покачав головой на мои дилетантские приемчики - кто так следит. Это ж тебе не казаки-разбойники. Но мне было все равно. Я вообще в этот момент ничего вокруг не видел, точно меня снова трубой по голове угостили. Потому что дверь Форда открылась и оттуда, держа прямо свой девичий стан, вышагнул, как из гимнастического обруча, откинув назад льняные волосы... бывший следователь Звягинского РУВД Славик Цветков.
   О-о!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 14
  
   1
  
   Славик скрылся за очередной железной дверью, а я постоял, прислонившись к фонарному столбу, потом медленно перешел дорогу и стал ходить взад-вперед перед входом в "Дубль Ве", почесывая затылок и бормоча:"Ага... Значит так... Выходит что... Ага!"
   Славик Цветков. Ну причем тут, скажите на милость, Славик Цветков?
   Ну юный следопыт, бойскаут, борец с коррупцией. Чтоб хоть чем то досадить Звягинскому РУВД за потерянную веру в человечество, закинул в суд дела об убийстве бомжа и незаконной регистрации. А теперь выясняется, что он работает на Сергея, в курсе всех дел с Арленевым и Сопиковым, и сам эти дела направляет и контролирует.
   Тут мне на трубку позвонил Рис и сообщил, что ему удалось накопать. У меня от его информации крыша слегка поехала, но потом быстренько встала на место.
   Не знаю, какие уж Рис компьютеры взламывал, базы данных раскрывал, в каких сетях бился. Он мне этого никогда не рассказывал. Выдавал чистую информацию, а хакерские эти свои штучки втайне держал.
   В общем, получилось вот что.
   Полгода назад некая контора по торговле недвижимостью получила довольно выгодный заказ - прикупить на одну из фирм Градоначальницы двести гектаров сельхоз полей в Звягинском районе. И не каких-нибудь вообще, а именно возле поселка "Красный воин". Очень там место удобное для строительства мебельных складов. Рядом железная дорога (мебель закупалась составами) от которой можно к складам ветку протянуть. И шоссе тоже рядом. По нему фуры с мебелью пойдут из-за границы. Оба эти мебельных потока сольются на двух огромных полях, которые Градоначальница решила облить асфальтом и поставить на них ангары-хранилища.
   Риэлтерская фирма, специализирующая на сделках с недвижимостью для вип-клиентов, имеющая отличную репутацию, получила полтора миллиона долларов наличными ( сюда входила рыночная цена земли, деньги на взятки и тысяч двести комиссионных, если умело вести дело). Действовала оперативно и хватко. Прошла все чиновничьи коридоры в области, раздавая деньги умно и экономно и получая все необходимые подписи для этой, в общем-то, абсолютно незаконной сделки. Потом спустилась в район и тут тоже прошла по конторкам поменьше, с деньгами поскромнее и тоже собрала все нужные бумажки.
   Оставалось на основании экспертизы земельного комитета признать пахотные земли утратившими сельхоззначение, оформить сделку и перечислить в бюджет района кое-какие копейки.
   -Но тут что-то у них там застопорилось,- сказал Рис.
   -То есть? Сделка расстроилась?
   -В том-то и дело, что нет. Землю продали. Владелец одна из фирм Градоначальницы. Но владеть она ей не может.
   -Как это?
   -Все документы лежат в регистрационной палате, и свидетельство на право собственности готово, а на руки его не выдают.
   -Почему?
   -Ну, судя по переписке, там не хватает подписи какого-то районного начальника.
   -И давно у них там все зависло?
   -Месяца два. И похоже дела этого твоего Сергея и его "Дубль Ве" плохи. Ему тут такое письмецо вчера пришло. Короче, если через неделю документы не получит, он должен будет вернуть полтора миллиона и еще столько же за потерянное заказчицей время.
   -А если он денег не вернет...
   -Ну там прямо не говорится... Но понять нетрудно. Что-то вроде "Спор будет решен в соответствии с установившейся практикой". Ясно ведь, что люди имеют в виду.
   -Понял. Спасибо,- заторопился я и взял за ручку железной двери.- Сколько я должен?
   -Учитывая риск, объем работы и скидку, постоянному клиенту, с вас я возьму триста евро.
   -Отлично! Деньги до вечера будут переведены на твой счет.
   -Ладно. Можете не торопиться. Я еще тут покопаю... Очень меня эта схемка заинтересовала,- оживился Рис.- Забавная схемка. Кажется я понял, что такое это N. Знаете кто у нас в центре всей этой Вселенной?
   -Догадываюсь,- бросил я и отключился.
   Кто у нас в центре. Странный вопрос. Кто наверху, тот и в центре. Разве непонятно?
   Меня сейчас куда больше интересует, что теперь скажет Сергей. Мне, конечно, известно не все. Но вполне достаточно, чтобы он с полуслова сообразил, как это важно для него немедленно со мной встретиться и постараться сказать мне правду, одну только правду и ничего, кроме правды.
   Тем более, что ко всему, что я узнал, добавилось еще кое-что.
   Прямо перед входом в безымянную Сергееву контору, рядом со Славиковым Фордом Бронко (когда это он успел поменять лазоревую девятку на любимую машину фермеров и ковбоев?), стояли две новенькие темно зеленые восьмерки с маленьким дубль Ве на лобовом стекле и с наклейками на заднем.
   Два слова на наклейке означали название известного автосалона "Кар-Плюс". И я нисколько не сомневался, что в точности такую машину видела Стрелецкая в кустах орешника сначала в вечер убийства Людмилы. А потом и в вечер собственного своего убийства.
  
   -Ну, я, пожалуй, оставлю вас,- ломая тонкие пальцы, встряхнув льняными прядями, поднялся Славик Цветков.
   -Секундочку, юноша, секундочку,- остановил я его, усаживаясь поудобнее в кресло возле столика для переговоров чуть сбоку от эпохального конторского стола Сергея, из-за которого его едва было видно.- Один вопрос.
   -Пожалуйста,- улыбнулся обаятельнейше Славик.
   -Вы ведь с Сергеем давно знакомы?
   -Да как вам сказать,- потупился Славик.- С детства.
   -Друг семьи...
   -Сергей Ильич папин хороший знакомый.
   -Помогал устроиться в Звягинский РУВД?
   -Нет, что вы... Он даже не знал об этом.
   -А когда узнал, обещал помочь наказать доставших вас начальников в обмен на кое-какие услуги. Не так ли?
   -Ну, я не знаю...- посмотрел вопросительно Славик на Сергея.
   Сергей покачивался в кресле с высокой спинкой, разглядывая нас с нескрываемым интересом.
   -А здорово вы меня,- вспомнил я сцену на крыше дома.- Эдаким борцом за справедливость предстали, народным мстителем. А на самом деле помогали другу дома давить на местную администрацию в обмен на тепленькое местечко. Кто вы там? Старший менеджер юридического отдела? Связи в высшем обществе, зарплата приличная, машину поменяли.
   -Да нет же, я действовал из чистых побуждений, мне Сергей Ильич ничего не обещал, поверьте...- приложил Славик ладони к груди, улыбаясь нахально и подмигивая.
   -Верю юноша. Верю, что далеко пойдете. Тем более, что учитель у вас достойный.
   -Нет,- решительно тряхнул Славик льняными прядями,- Я не могу этого слышать. Если я вам больше не нужен...
   Снова посмотрел на Сергея. Тот пожал плечами и заметил без сожаления.- Езжай в отдел. И делайте все, как я сказал.
   Славик приятно раскланялся и вышел. Мы остались с Сергеем вдвоем. Он достал сигарку, обрезал кончик, прикурил, пыхнул, откачнулся в кресле, разглядывая кончик сигары, посматривая на меня, выжидая.
   -Поражаюсь вашему спокойствию,- восхитился я.- Особенно учитывая, как мало времени у вас осталось.
   -Мало времени на что?- пустил Сергей колечко.
   -На то, чтобы получить для заказчицы документы на землю в Звягинском районе.
   -А почему вы так уверены, что документы эти не у меня?
   -Полчаса назад они лежали в регистрационной палате без подписи... Кстати, чьей подписи там не хватало? Большова?
   -Фалолалиевой,- Сергей качнулся вперед, ручки положил на стол, подбородок на ладони, сигарку сунул в пепельницу. Разрешил:- Ладно, спрашивайте, что вас интересует. Хотя вы, кажется, достаточно продвинулись. В регистрационную палату залезли. Честно говоря, не ожидал.
   -Спасибо. Давайте-ка пройдемся по всем вашим эпизодам и восстановим картину. Только, попросите эту вашу длинноногую, чтобы кофе мне принесла.
   Честно говоря, мне не так уж хотелось кофе. А вот увидеть, как смотрит на ее попку под юбкой Сергей, пока она сгибается, выставляя чашечку на стол, хотелось.
   Надежда была напрасной. Он на попку даже не взглянул. Значит, дела его действительно серьезны. Раз попки перестали волновать. А держится он, учитывая обстоятельства, неплохо. А обстоятельства наши... Да. Каковы они? Сейчас узнаем.
  
   2
  
   -Ну-с,- начал я бодро, потирая руки,- два месяца назад все у вас шло отлично - деньги, кому надо вы раздали, сделку совершили, подсчитывали приличные комиссионные. Бумаги готовенькие лежали в регистрационной палате, небо было в алмазах. И вдруг эта малость - подпись замглавы администрации, которой вы и значения никакого не придавали, выросла в полнеба и вторая половина показалась вам с овчинку. Так?
   -Примерно,- кивнул снисходительно Сергей.
   -Еще бы. Деньги по кабинетам вы уже разнесли, за землю кому надо, в области, уплатили, возвращать вам ничего никто не собирался. Положим, на Фалолалиеву могли сверху надавить, но за особую плату. А заикнись вы об этом, там быстренько сообразили, что вы подвешены и деваться вам некуда и заломили бы цену будь здоров. Да и репутация ваша пострадала бы - что ж это вы, с какой-то районной сошкой справиться не можете. А Фалолалиева, кстати, сколько за свою подпись запросила? Пришлось бы отдать комиссионные и еще из своих приплатить, так ведь?
   Сергей молчал, глядя на меня с вялым интересом, точно я сериал ему пересказывал.
   Ладно. Будет еще интереснее.
   -И вы решили покопать немного под звягинских, чтобы они сами завалились и приползли к вам, уговаривая вас поскорее дать бумагу на подпись. В сущности, самый банальный шантаж. Но... почему бы и нет.
   -Действительно,- хмыкнул в кулачок Сергей и снова принялся за свою сигарку.
   -И вы соорудили всю эту историю с Сопиковым, Арленевом, наследством. Так?
   Сергей молчал попуфкивая дымом.
   -Я вот только одного понять не могу...
   -Только одного?- откликнулся Сергей.
   -Ну, помимо всего прочего,- поправился я.- Зачем так сложно? Там эта компания столько всего натворила... Со смертями вдов. С оформлением земли... Собери компромат, передай знакомым в Генеральную прокуратуру, доплати немного. Человек свой в Звягинском РУВД у вас был. Зачем было огород городить?
   -Вот и видно, что вы журналист,- с удовольствием поддел меня Сергей (что за напасть такая, как будто журналист - это что-то вроде ассенизатора - за версту по запаху слыхать!).
   -И почему это видно? По каким таким приметам?
   -Вы привыкли идти за событиями, открывая то, что уже произошло, но до сих пор было скрыто.
   -А вы?
   -Так я тоже могу. Но это не эффективно. И не рентабельно.
   -А что же эффективно? Направлять события самому, что ли?
   -Точно! Конструировать реальность. В собственных интересах, разумеется. А в данном конкретном случае, ничего другого мне просто не оставалось. Тут нужно было действовать наверняка. Не оставить людям шанса. Они должны были почувствовать, как налаженный их быт и бизнес рушится у них на глазах, уплывает из рук, уходит из под ног и контроля. Вместе с землей. Их собственные действия, оборачиваются против них. Почему так происходит, понять они не могут. Возникает страх. Они пытаются поправить - становится еще хуже. Они впадают в панику и сами сдаются в руки тому, кто скажет - я избавлю вас от этого кошмара...
   -Только поставьте подпись? Здорово!
   -Еще бы.
   -И начали вы с Арленева. Он что, действительно наследник? Был,- поправился я.
   -Ну, конечно,- сделал вид, что даже оскорбился Сергей.- Это мое правило в таких делах. Никакого надувательства. Все на самом деле.
   -Но забытого претендента на землю, которую Фалолалиева считала уже своей, было мало. И тут появился Сопиков.
   -Чуть раньше. Земля то фиктивно была продана именно ему,- напомнил Сергей.
   -Тонко,- похвалил я.- А откуда он вообще взялся. Где вы его раскопали. Славик помог? У него ведь агентура среди бомжей своя была.
   -Славик, конечно, но.... С Сопиковым нам просто повезло. Судьба.
   -Хотите сказать, это не вы отобрали у него квартиру и привезли в поселок?
   -Вы забываетесь!- встал в позу он.- Я же вам говорил - мы такими вещами не занимаемся.
   -Ну, да. Вы занимаетесь другими вещами - подкупом чиновников, незаконными сделками с землей,- напомнил я. Чтоб не строил тут из себя.
   -А что делать?- развел руками Сергей. - Таковы правила.
   -Вернее полное их отсутствие.
   -Можно и так. А вот как далеко тут можно зайти - решает каждый для себя сам,- сказал Сергей, и подумав, добавил зачем-то:- В соответствии со своими моральными принципами.
   Ничего себе,- подумал я. И напомнил:- Но Сопикова-то убили.
   -Тот, кто это сделал и несет ответственность,- тут же парировал он.
   -А вы вроде как свидетель и только,- понимающе кивнул я .- Только я вам вот что скажу. Сопиков - действительно был для вас находкой. Сначала маленькой такой фигуркой. Обычной фишкой. Может быть, вы его вообще выхватили случайно из всех этих бывший людей. Цветков подсунул незаметно местным ментам, как кандидатуру для фиктивной сделки и умудрился в стороне остаться. А потом вдруг выясняется, что Сопиков отказывается подписывать Генеральную доверенность на дальнейшие операции с землей или что-то в этом роде. Да еще какие-то двое умудрились втихарая прописать его по этому самому адресу. К тому же он не просто бомж, а бывший сотрудник овощебазы, вылетевший с работы из-за приезжих бандитов, подкупивших местных ментов. Но и этого мало - он еще и единственный свидетель убийства бывшего директора этой базы и его жены. Просто мистическая фигура какая-то. Наказание Господне. Тут всю эту компанию во главе с Большовым и Фалолалиевой так затрясло, что им осталось только отправить к Сопикову Гулю с ножиком. Так что подставляя Николая Вениаминовича под эту сделку, вы просто приговорили его. Вы, Сергей, не свидетель в этом деле.
   -А кто же?
   -Соучастник.
   -Ну, это как хотите. Я за собой вины не чувствую,- поджал он губы.
   -В том то и дело.
   -Я даже,- чуть повысил он голос,- сделал все, чтобы виновные понесли наказание.
   -В полном соответствии с вашим принципом - направлять события,- подхватил я.- И выбивать в Звягине почву из под ног. Дело это должно было быть закопано на три метра вместе с Сопиковым. А оно попадает в суд. У администрации и милиции с прокуратурой волосы дыбом встают. Сопиков и после смерти мстит им. Они , наверное, всем гуртом к районному батюшке побежали, свечки ставить. А вы...
   -А я?
   -А вы, Сергей, не давая им опомниться, организовали убийство судьи...
   -Вот те на,- открыл он рот.- Так разумно все говорили и вдруг. Зачем интересно мне это было нужно?
   -Ну как же. Убийство вешается на тех, кому оно выгодно. Потенциальные заказчики пытаются спихнуть труп судьи на того, кого подозревают во всех этих пакостях и сведении счетов, то есть на бывшего следователя Прокуратуры Витю Злобину. Версия дурацкая, разбивается одним щелчком и Фалолалиева с компанией это понимают. И тут появляетесь вы, намекаете, что все знаете и можете прекратить этот кошмар и подсовываете свою бумагу. Ведь вы даже не отрицаете, что могли это сделать. А знаете почему?
   -Просветите.
   -Потому что не уверены до конца, что вам удалось избавиться от всех свидетелей и улик.
   -Какие свидетели? Вы бредите что ли?
   -Вам бы этого хотелось,- согласился я.- Но я здоров и в трезвом рассудке. А вот вы нервничаете. С чего бы это?
   -Сами придумайте,- Сергей смотрел на меня уже не так дружелюбно. Еще бы!
   -Скажите, вот эти две новенькие восьмерки, там перед входом, вы их давно на фирму прикупили?
   -А что?- не понял (действительно!) к чему это я Сергей.- Машины куплены три месяца назад. Официально, по белому налу. Числятся на балансе. Используются для поездок сотрудников в местные командировки. И какое они имеют отношение...
   -Дело в том,- начал я, понимая, что козырь на глазах меняет масть и превращается в никчемную шестерку,- что в ночь убийства судьи точно такую же темную восьмерку видели припрятанной недалеко от места преступления...
   -Ну и что,- засмеялся Сергей.- Мало ли темных восьмерок. Может, кто-нибудь номер ее записал и докажет, что это была одна из моих машин?
   -Машину видела соседка Людмилы, Евгения Петровна Стрелецкая. И номер она записала.
   -И какой же это номер? Она вам его передала?
   -К сожалению, не успела.
   -Это почему же?
   -Убили Евгению Петровну на следующий же день. Убийца подъехал на восьмерке. И бумажку с номером вырвал у Стрелецкой из рук.
   -Так где ж тут свидетели и улики,- вздохнул Сергей с облегчением.
   -На бумажке осталось название автосалона, который продал машину.
   -Ну и мало ли...- начал Сергей. Но я его остановил.
   -Стрелецкая успела мне сказать, что видела наклейку на заднем стекле машины. И наклейка эта, точно такая же, как на ваших двух восьмерках:"Кар-Плюс".
   У меня зазвонил мобильник.Серегей вздрогнул и опрокинул пепельницу с окурком сигары. Я задел рукой ложечку в чашке и она звякнула.
   -Слушаю... -молчание. В трубке кто-то сидит и ждет чего-то. -Але! Говорите, ну... Перезвоните, вас не слышно.
   Сергей откинулся на спинку кресла. Покачался поблескивая стеклами очков. Реденькие светлые волосы покачивались у него на макушке.
   -Ну вот что,- сложив ручки на животе и покрутив большими пальцами , сказал он.- Оправдываться я не намерен. Просто ни к убийству Людмилы, ни к этой вашей... свидетельнице, я никого отношения не имею. Верите вы мне или нет, мне это как-то... Но, если бы я был на вашем месте и действительно хотел докопаться до истины, я обратил бы внимания на эту наклейку совсем в другом смысле.
   -Это в каком же?
   -От особых примет избавляются, чтобы вас не опознали. И выставляют напоказ, чтобы навести на ложный след.
   -Хотите сказать, кто-то хотел вас подставить?
   -Не исключаю.
   -Кто же?
   -А вот вы это и выясните. Вы же тут у нас ищите убийц и хотите их наказать. У меня в этом деле другие интересы. Только на вашем месте я бы поторопился.
   -С какой стати я должен торопиться?- вспомнил я про наказы Андрея.
   -В ближайшие дни я свои дела в Звягине заканчиваю. Пока ваши розыски мне не мешали. И я вам, если вы успели заметить, тоже не мешал. И даже - напротив.
   -Угу. Запись с Гулиевым прислали. Чтобы я мог для вас на Фалолалиеву подавить. А еще раньше Людмиле выслали материалы о попытках Алексея Коробова вывести Градоначальницу на чистую воду.
   -Ну вот. Вы все время приписываете мне действия, которых я не совершал,- огорченно вздохнул Сергей.- Это какой Коробов - ведущий "Во имя справедливости?". Неудавшаяся программа?
   -Хотите сказать вы и к этому никакого отношения не имели?
   -Хочу. С какой стати мне компрометировать выгодного клиента?
   -Кто же заплатил Коробову за ту передачу?
   -Понятия не имею,- пожал плечами Сергей.- Тот, кто организовал убийство судьи и свидетеля, например. Не сходится у вас ничего, господи Киреев. Что-то вы все время упускаете. Я говорил вам о третьей силе. Не послушали вы меня.
   Снова зазвонил мой мобильник. И снова звонивший не внял моим мольбам поговорить.
   -На вашем месте я сменил бы оператора мобильной связи,- посоветовал Сергей.
   Ну, да. Это, конечно первое, что я сделаю, покинув офис "Дубль Ве".
   Но перед тем, как его покинуть, я сказал еще кое-что его владельцу.
   -Если я вас правильно понял, вы предупреждаете меня, что после того, как вы договоритесь с Фалолалиевой и компанией, всякие угрозы их разоблачения вам будут уже ни к чему. Более того, они могут помешать вашим дальнейшим делам с Градоначальницей в этом районе.
   Сергей состроил гримасу, положительно оценивающую мою сообразительность.
   -Так вот и я хотел бы вас предупредить - я буду заниматься этим делом столько, сколько сочту нужным. Пока не найду убийцу Людмилы Князевой и Евгении Петровны Стрелецкой. Пока не докопаюсь до того, кто заказал эти убийства. Пока не соберу доказательства. И не пытайтесь мне в этом помешать. Или...
   -Вы что, угрожаете мне?- удивился Сергей.
   -Именно. Не в моих правилах использовать, то, что я узнал во вред... Даже тем, кто мне мешает. Но, если вы меня вынудите, я от правил могу и отступить.
   -Что же вы такое знаете? Про наклейки на машинах,- презрительно сморщился он.
   -Не только. Я, например, знаю, что Сопиков Генеральную доверенность на распоряжение участком в поселке "Красный воин" по адресу "Сиреневая 11" все-таки выдал. И выдал он ее вам. Так что землей этой и недостроенным домом теперь владеете вы. И я думаю ваши шансы получить подпись Фалолалиевой сократятся до минус ста, если она узнает о том, кто увел у нее ее землю и дом прямо из под носа.
   -А вы этого не докажете!- в запальчивости вскочил Сергей.
   -Докажу. У меня и копия Генереальной доверенности, заверенная нотариусом имеется ( на самом деле нет, все блеф, но Сергей на него попался). И даже если вы получите подпись, документик этот силы не потеряет. Не даст вам возможности втихую перепродать участок вашей третьей силе, оказаться в стороне и свалить все на Сопикова.
   Серегй рот раскрыл, упал в кресло и так остался сидеть покачиваясь с разинутым ртом, с блеском золотой дужки очков, с реденькими светлыми волосиками на макушке.
   А я ушел.
   А он так и не спросил меня о том, о чем, я думаю, ему очень хотелось спросить.
   -Ну как там Юля?- хотел спросить он меня.- Так же она вами крутит, как и мной? То прижмется, то отскочит? Вам это еще не надоело? Поняли теперь, почему я предпочел ей длинноногих крепкозадых секретарш? И почему мне теперь иногда бывает так хреново, что даже успех у самых виповских клиентов не радует. И я отдал бы и этот участок на Сиреневой и комиссионные по сделке, лишь бы оказаться хоть на вечер на вашем месте в маленьком флигеле с Юлей и Гавриком?
   Конечно, я все это придумал за него. Давно забыл он недоразумение с первым браком. И землю с комиссионными ему и в голову не приходило отдать кому-нибудь за что-нибудь.
   А все же, хорошо, что он не стал спрашивать меня об этом.
   Потому, что, честно говоря, я не знал бы, что ему ответить.
  
  
   3
  
   В электричке у меня снова зазвонил мобильник. И снова в трубку молчали. Может, последовать совету Сергея и в самом деле сменить оператора мобильной связи?
   Хотя вообще-то трубка на исходящих работала вполне прилично. Во всяком случае, прежде чем ехать на вокзал и покупать билет до "Красного воина" я набрал номер Риса и тут же с ним соединился.
   И я его слышал хорошо.
   И он меня тоже.
   Я спросил Риса, как он там, еще бултыхается в этом мафиозном микрокосме?
   Он взахлеб мне стал рассказывать, какие глубины ему открываются. Про скандальные дела, про показные аресты, про передел собственности, про закулисные капиталы и связи чиновников.
   Все было на этой Костиковой схеме. И как это он решился подбросить мне такой материалец? Думал, нет такого специалиста, который сумеет в этом разобраться?
   Плохо же знают свой народ клерки со Старой площади.
   Но я об этом Рису говорить не стал. Чтобы он не загордился. Просто попросил его пошарить по схеме и по компьютерным сетям и поискать ответ на вопрос - кто, вообще-то, не прочь свалить зарвавшуюся Градоначальницу и ее засидевшегося на своем месте мужа. И если такие люди есть, не они ли вкинули компромат на первую бизнес-леди страны и проплатили разоблачительную программу Коробова. Едва ли, конечно, те же люди подстроили убийство какой-то судьи в Звягинском районе, чтобы таким образом зацепить королеву столичной недвижимости. Но... черт его знает. Такую возможность тоже не следует исключать.
   Вообще, пока я разговаривал с Рисом, я еще не знал, что через час поеду на вокзал, куплю билет до "Красного воина" и буду слушать в электричке звонки того, кто хочет мне что-то сообщить. Но не решается.
   И дело вовсе не в том, что я обещал Юле бросить это расследование (обещание это я уже нарушил). И не в том, что мне не хотелось возвращаться в пустую свою московскую квартиру, к это сонной беспамятной жизни, от которой я так неудачно укрылся за городом.
   Просто, после разговора с Сергеем, я вдруг почувствовал, что есть во всем этом деле одна нестыковочка. Может их было больше, но эта была важнее других. И пока не разрешу ее, с места не сдвинусь. А разрешить ее можно только вернувшись в тихий дачный поселок, где в тех, кто мешает, стреляют, бьют их по голове монтировкой, спускают на них плосколицых или газ с гранатами.
   Разумеется, ехать мне туда совсем не хотелось. Не такой уж я псих, в самом деле.
   Поэтому сначала я зашел в пиццерию, взял здоровенный кусок свежеиспеченной пиццы с сыром и стакан черного кофе, сел за столик на одного, чтобы поговорить с собой об этой вот нестыковке и убедиться, что и в самом деле с ней срочно нужно разобраться и сделать это можно только в Звягонском районе, с которым утром я простился, думал, что навсегда
   Корочка на пицце хрустела, сыр тянулся и был душист и вмеру солен и даже кофе оказался вполне приличным. Или это мне только казалось, как последний спокойный обед приговоренного к разборкам?
   Насчет темной восьмерки с наклейкой, похоже Сергей был прав. Это была подстава. И подставляли именно его, Сергея и "Дубль Ве". Кто же его собирался подставить? Только собирался и то не очень настойчиво? Стрелецкую за номер машины убили, а клочок с окончанием надписи на наклейке оставили. На тот случай, если преследователи будут чересчур настырны. Как-то нехотя пускали по ложному следу.
   Кто бы это мог быть?
   Звягинские менты? По топорности - похоже.
   Но ведь они уже подставили совершенно не имеющего отношения к этим делам Витю Злобина, подбросив ему пистолет.
   -А это они подбросили?- спросил я себя дойдя до тоненькой пицевой горбушки.
   Да, если они сами организовали убийство. Иначе откуда у них орудие преступления? В доме пистолета я не видел. Обшаривания кустов с миноискателями не заметил.
   Убийца прислал им пистолет по почте, а они его подложили Злобину? Исключено. Убийца сам подложил Злобину пистолет и сообщил в милицию, где искать орудие убийства? Возможно. Но причем тут тогда темнозеленая восьмерка с наклейкой как на машинах Сергея?
   А вот вариант, по которому подставляют с пистолетом Злобина, берут его, обрабатываю до потери памяти и выбивают из него показания на Сергея, как на заказчика, потом подшивают свидетельские показания какой-нибудь Кати Троицкой, видевшей восьмерку на месте убийства Стрелецкой и приписывают туда же что-нибудь о наклейке, находят на фирме Сергея такие же машины, мажут им колеса глиной из под дачного орешника и представляют в суд дела Злобина,(исполнителя) и Сергея (заказчика) - такой вариант вполне возможен. Они его владельцу "Дубль Ве" для последнего разговора о подписи на бумагах и приготовили. Дело оставалось за малым - поймать Витю, ударившегося в бега. Но ведь и без его показаний было тут чем попугать Сергея, сделать его посговорчивее, убедить заплатить за подпись и не дергаться.
   Был ли именно таким план звягинской команды и они ли причастны к убийству Людмилы Князевой и Стрелецкой - выяснить я мог только в поселке "Красный воин".
   Вот поэтому мне ничего не оставалось, кроме как добить кофе, выйти из пиццерии, закурить на осеннем ветру и отправиться на вокзал, чтобы ехать в электричке, слушать молчаливые и безымянные звонки и готовиться к новым неприятностям.
   Очень мне этого не хотелось.
   Я набрал номер Юли. Просто чтобы услышать ее голос, как тот таинственный слушатель моего собственного голоса, который звонил мне полдня, но в беседу не вступал.
   Я надеялся, что звонила мне именно Юля. И она, услышав ответный молчаливый звонок с моей трубки, засмеется и тем выдаст себя.
   Но Юля не засмеялась и себя не выдала. И голоса ее я не услышал. У нее вообще телефон был выключен.
   Последняя надежда оставалась у меня на помощника в поселке "Красный воин".
   Хотя и слабая.
  
   В подвале Андреева дома было темно и сыро. Пол засыпан влажным песком. Какие-то железки и банки опрокидывались под ногами и руками, гремели друг о друга.
   На самом деле, подцепив за кольцо и откинув крышку люка в коридоре, я спрыгнул вовсе не в подвал, а в то, что на языке дачников-шестидесятников называлось "подпол". Пространство между занозистыми досками черного пола, внутри ленточного фундамента засыпалось наполовину песком. То что оставалось между песком и полом было подполом. Туда сваливали про запас всякий железный хлам, канистры с краской, дощечки, гвоздики, малярные кисти и тряпки.
   На нашей даче тоже был такой подпол, и потому я легко обнаружил вход в него и ползал теперь, согнувшись и цепляя спиной, занозистые доски, опрокидывая в темноте банки, гремя железом, чертыхаясь.
   Подпол был общий под двумя половинами дачи, просвечивался фонарем насквозь от стенки до стенки фундамента. И мне легко было обнаружить выгороженную соседом на свое половине бетонную конструкцию, примерно три на три. Шершавые стенки буквой П придвинулись к фундаменту на стороне соседа, образуя что-то вроде бункера.
   Так я и думал.
   Такие штуки сооружали на дачах годах в восьмидесятых. Чтоб было где хранить картошку до весны.
   Я вылез из подпола, обогнул дом, перемахнул через низенькую ограду,делившую участок на два, зашел со стороны Андреева соседа. Под крыльцом обнаружил маленькую дверку в бункер - щеколда, навесной замок. Потянул за щеколду, она легко отошла - шурупы кто-то вынул из гнезд. Дверца распахнулась. Пахнуло кислым и теплым.
   Я пошарил фонарем по стенам и полу. Картошку тут давно не хранили. Один запах остался. Верстак с кружкой, ложкой, вскрытой банкой консервов и потухшей керосиновой лампой. Вдоль стен стеллажи с наваленным на них инструментом, лопаты и грабли, сундуки и старый москвичевский мотор, тюки с каким-то тряпьем, несколько кусков шифера, старенькая тачка, со скрипучим колесом.
   Я прислушался. Там в полутьме затаили дыхание.
   Я сел, прислонившись спиной к дверному косячку, сигарету вынул из пачки, закурил, сидя так, чтобы там внутри могли подробно разглядеть мой профиль. Затянулся, сказал:
   -Не хочу я рыться в этом хламе. В прятки я свое отыграл. Где ты там? В том сундуке? В мешке с тряпьем? Я же знаю, что ты здесь. Выходи - обсудим, как нам вместе из этой ямы выбраться.
   В подвале помолчали. Тень отделилась от вешалки со старыми куртками, шапками, ватниками.
   -Курить хочу,- сказал Злобин.
   Я спустился на три ступеньки, вошел в бункер.
   Посидели у верстака, покурили.
   Я рассказал Виктору, что знаю и что мне осталось разузнать. Изложил свой план.
   Злобин растер бычок о верстак, спросил:
   -И почему ты решил, что я стану тебе помогать?
   -А что тебе остается?- просто спросил я.- Сидеть тут на подножном корме? Сколько высидишь? Скоро зима.
   -Так меня ж повяжут. И посадят.
   -Ну, ты ведь решил - живым не сдаваться,- напомнил я.- Так какая разница, когда? И потом, что у них есть против тебя? Ствол импортный подброшенный? Его что, так трудно из них вытряхнуть?
   Злобин посидел сгорбившись и мерно дыша. Я подождал, нагнулся заглянуть ему в лицо, он рукой быстро махнул, я отшатнулся, блок поставил, ладонь отбил. Но по носу все же получил.
   -Да-а,- засопел Злобин.- Помошничек.
   -Других нет,- развел я руками.
   -Ладно,- сказал он.- Иди на свою сторону и жди. Если решу, сам приду. Как ты, кстати, меня вскрыл?
   -Ходил кто-то по дорожкам, гравием скрипел, в доме шуршал, вздыхал. Хозяева не прячутся, в привидения я не верю, у бомжей свое гнездо. А в бегах из моих знакомых ты один.
   -Понятно,- кивнул он.- Сигареты оставь.
   Я оставил початую пачку и пошел дожидаться темноты.
   Придет вечер и Злобин придет,- почему-то уверен был я.
   Вообще, я вовремя успел. Если бы не спустился в подвал и не предложил Виктору действовать заодно, он бы и без меня вылез. И чем бы это кончилось - неизвестно.
   А так...
   Шансы наши подросли.
   Пусть не вдвое. Но все же.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 15
  
   1
  
   Виктор вошел на Андрееву веранду, потянул разом вверх две здоровенные сумки так что жилы вздулись на шее и глаз его конский свирепо закосил, бухнул сумки на стол.
   Интересно, что ж такое можно напихать в такую тару? Пару расчлененных тел. Палатку, спальник, котелок. С десяток пуховиков на продажу.
   Не угадал.
   Виктор располосовал сумки молниями, доставал, выкладывал на столе.
   Комуфляж. Две пары армейских ботинок. Вязаные черные маски. Бронежилет. Пару помповых ружей, два пистолета Макарова. Взрывпакеты. Дымовые шашки. Две портативные рации. Ракетницу.
   -Не фига себе. Да у тебя целый арсенал. Откуда?
   -Где взял, где взял. Купил!
   Виктор сунул мне ботинки, комуфляж и маску. Скомандовал:
   -Одевайся!
   Все ясно - план мой, командир группы Виктор. Или - идеи наши, команды ваши.
   Я не против. Какой из меня командир группы захвата. Или кем мы с этой минуты становимся?
   Поглядим, поглядим.
   Я влез в комбинезон. Он был влажный с застарелым запахом дезинфекции. Рукава и брючины болтались как на чучеле.
   -Можно подвернуть,- оценив мою неказистость, предложил Виктор.
   Сам он был уже экипирован - в комуфляже, ботинках, бронежилете. Вязаная маска торчала из кармана.
   Пока я возился с формой, он пристроился на столе, закурил, рассыпая пепел, делился.
   -Я все это несколько лет собирал. А спроси зачем - не знаю. Что-то на барахолке прикупил. Что-то при обыске изъято, а в протокол не попало. А, когда началась эта лажа с подбрасыванием мне всякой дряни и намеками на посадку, в пленку закатал, в саду зарыл. Нормально сохранилось. Все, что нужно. Гранат только нет. Мог взять, не взял. Думал еще успею. Не успел. Гранаты бы не помешали.
   Я посматривал на него удивленно. Первый раз слышал от него такой длинный рассказ. Двух слов ведь за наше знакомство не выдавил. Одичал слегка в подвале.
   -Гранаты?- переспросил я.
   Комбинезон подогнал по росту, ботинки на три размера больше одевать не стал - точно зацепишься носком - грохнешься. Остался в своих кроссовках. Маску натянул, слетел с крыльца в сад. Продавился сквозь щель в калитке. Короткими перебежками добрался до Юлиного забора, на руках подтянулся, перемахнул. Прокрался к яблоне, нашарил гранату, которой хотели нас с Юлей подорвать, принес Виктору.
   -Откуда?- спросил Виктор.
   -Оттуда. Подарок нам с Юлей, от неизвестного.
   Виктор гранату осмотрел, сунул в карман, уточнять ничего не стал. Заметил только:
   -Во время операции никакой самодеятельности.
   -Слушаюсь,- съюморил я. Но он, кажется, не понял. - Куда мы сейчас? К азерам?
   Так было по моему плану.
   -И вопросов тоже никаких,- проинструктировал сухо Виктор.
   Рассовал остатки снаряжения по сумкам, сунул одну мне, наградил помповым ружьем, знаком показал"За мной".
   Я дом Андреев запер, заспешил за Виктором.
  
   Виктор сетку Ленчикова забора придержал, я пролез в дырку.
   Ленчиков дом стоял потухший, без признаков жизни.
   Виктор захрустел сухими стеблями крапивы, прошел участок Лени насквозь, сумку перекинул, перемахнул забор.
   Я от него не отставал.
   Двигались мы тихо, как две тени. Ни одна собака поселковая нас не слышала.
   Виктор пробрался кустами, вышел к гаражу, достал ключ, замок на воротах открыл, створки развел.
   В гараже тускло поблескивала стеклом и лаком здоровенная Паджера. Она вдруг пискнула, щелкнула центральным замком, пыхнула подфарниками, зажгла ближний свет, подсветила салон.
   Я отметил синие номера, красный проблесковый маяк на крыше.
   Не удержался, спросил:
   -Откуда?
   -Знакомый один,- бросил Виктор.- Просил приглядеть.
   Знал бы знакомый, куда мы на его тачке собрались, не давал бы ключей от гаража и машины.
   Злобин завел мотор. Я открыл дверь, с подножки впрыгнул в кресло.
   Подсветка на приборном щитке белая, стрелки красные. Кнопок до фига и музыка тихая играет.
   Высоко сидим!
   Машина тихонько тронулась. Виктор включил ближний свет и тут же осадил.
   В проеме ворот, щурясь от света, выставив ладошку перед лицом, стояла Юля.
  
   -Ты, что, ли ей сказал?- тихо спросил Виктор.
   -Да я ничего...
   -Ладно.
   Дверца сзади хлопнула, сиденье не скрипнуло. Юля - она легкая.
   -Вылезай,- буркнул Виктор.
   -Никуда я не вылезу,- насупилась Юля.- Я - с вами.
   -Как ты узнала?- спросил я.
   -Ты мне обещал бросить это дело,- напомнила она.
   -Понятно.
   -Что понятно?
   -Звонками отследила?
   -Очень надо.
   -Ну вот что,- остановил мотор Виктор.- Давайте-ка лучше сразу разбежимся.
   Помолчали, подумали. Радио затянуло блюз.
   Сзади дверца распахнулась, джип качнуло, Ленчик поперхал немного и сказал, как будто все время был тут, молчал и слушал:
   -А некуда мне теперь деваться.
   -Ты что? Всей деревне про свои планы растрепал?- наехал на меня Виктор.
   -Не шуми - Злобин,- захрипел Ленчик.- Не знаю, что там журналюга придумал, но раз ты с ним согласился идти, значит стоит того. Юльке, конечно, лучше бы в Москве отсидеться. Но они ведь ее и там достанут. А меня бомжи чуть не съели - зачем я их на драку подбил, последнего дохода лишил. Вот для них действительно все кончено. А у нас - все впереди. Поехали.
   Виктор потянулся к зеркалу, повернул его к лицу Юли. Попросил:
   -Юля, останься.
   -Нет,- твердо сказала Юля.- Если я решила... Ты знаешь.
   Злобин знал. Он зубы стиснул, так что жилы на шее вздулись и переплелись. Сказал голосом ясным и чистым, как военная труба:
   -Тогда так. Все слушают мои команды. Выполняют с первого раза. Не переспрашивают. Не возражают. Советов не дают. Не рассуждают. При первом неподчинении все сворачиваем и разбегаемся. Кто не согласен, выходит из машины.
   Несогласных не было.
   -Поехали,- нарушил молчание Ленчик.- Я и ворота открыл.
   Паджера выползла с участка злобинского знакомого тихо, тихо с одними включенными габаритами. И только когда выбрались из поселка, врубился ближний галогеновый свет, вспыхнули подфарники. Автомат дал четвертую скорость. Мотор взвыл. Мы спрыгнули в ночь.
  
   Честно говоря, я и сам толком не знал, куда мы едем.
   По моему плану мы должны были разыграть что-то вроде покушения на главного азера - Назиева. Потом заявиться к нему с предложением открыть, кто его заказал в обмен на информацию о заказчике убийства судьи.
   План был рискованный. Нас могли накрыть в момент мнимого покушения. Не поверить нашим рассказам и убрать на забитой стрелке. Не дать реальной информации. Дать нереальную.
   Но все могло и сработать.
   Только вот к Назиеву мы почему-то заезжать не стали.
   Дом его был в поселке. А из поселка мы выехали и направились в сторону Звягина.
   Я подождал немного, потом все-таки спросил:
   -Нам что, Назиев уже не нужен?
   Виктор молча смотрел на дорогу. Дольше чем нужно для ответа на простой вопрос. Вообще-то он мог и не отвечать - мы так договорились. Но он ответил.
   -Успеем еще,- и замолк.
   Я оглянулся на заднее сиденье.
   Ленчик с распущенными патлами в трехдневной щетине, спал, уперевшись в подголовник. Видно липкие ночные кошмары и у бомжей покоя ему не давали. И потому с нами он уснул, едва машину тронулась. Юля сидела, прижавшись щекой к стеклу, и всматривалась в ночь. Почувствовав мой взгляд, она длинно и непонятно посмотрела на меня - то ли с укором, то ли с заботой, то ли с обидой, то ли с любовью.
   Тут мы как раз свернули с шоссе на хорошо укатанную асфальтовую дорожку без указателей, проехали метров двести, тихо сползли на придорожную поляну.
   Виктор сделал круг, выставил Паджеру носом к дороге, сдал чуть назад, пряча машину в мелком подлеске. Заглушил мотор, посидел молча, сказал:
   -Леня, там за тобой сумки. В них комбинезоны и маски. Оденьтесь.
   Сзади завозились, зашуршали. Ленчик тихо выругался, не попадая в рукава. Потом просунул вязаную черную свою рожу, поинтересовался на кого он теперь похож.
   Виктор не ответил. В зеркало только посмотрел, на кого теперь похожа Юля. Юля маску одевать не стала, а в пятнистом не по росту комбинезоне с шапкой спутавшихся волос и сощуренными близорукими глазами похожа была на маленького сына десантного полка.
   -Так,- сказал Виктор, оторвавшись от созерцания Юли.- Леня со мной. Юля на месте, Киреев - за руль. Если услышите перестрелку, ждать пять минут. Не появимся, тихо выбираетесь, едете в поселок, машину в гараж. Переждать там, с первой электричкой в Москву и забыть, все, что было. Ясно?
   Мы с Юлей вздохнули коротко и нервно.
  
   Виктор с Ленчиком скрылись в подлеске. Я перебрался за руль. Минут пятнадцать сидели с Юлей тихо, ожидая обещанной перестрелки.
   Юля потянулась ко мне, положила руки на спинку кресла, голову на руки, спросила:
   -Ну мне-то ты можешь сказать, что мы тут делаем?
   -Не знаю.
   -Перестань.
   -Правда. Скажи, как ты меня нашла.
   -Скажу. Если расскажешь, что ты придумал.
   Я голову запрокинул, увидел ее лицо близко, близко. Глаза, обычно темные, блестели, неизвестно откуда взявшие свет.
   -Согласен,- выдохнул я.
   -Начинай,- попросила Юля.
   Я рассказал.
   -Здорово,- одобрила Юля.- А Назиев здесь живет?
   -Нет,- остановил я ее.- Так не пойдет. Теперь ты. На трубку мне весь день звонили и молчали - это кто?
   -А ты чьих звонков ждал?- почувствовал я Юлину усмешку.
   -Юля...
   -Ну я, я звонила.
   -Глупый ты, Киреев,- вздохнула Юля и я развернулся, подхватил ее, притянул к себе, она лицо подняла, я поймал ее губы, уже тянувшиеся ко мне.
   Так целуются после военной разлуки.
   А наша война впереди. И нам тут же об этом напомнили.
   Юля, губ не отрывая, глаза приоткрыла, они у нее округлились, она замычала, вырываясь, пальцем ткнула в лобовое стекло.
   Как мне оглядываться не хотелось!
   Я оглянулся.
   Перед нами на дорогу выкатывалась откуда-то справа милицейская шестерка с потушенными фарами.
   Я думал - случайность, мимо сейчас проскочит, чего им высматривать в подлеске притаившуюся неизвестную Паджеру. Но они остановились прямо напротив нас.
   Так мы и стояли в перпендикуляре друг другу с потушенными фарами, выжидая, кто первый обнаружит, что заметил другого.
   -А что делать?- спросила Юля.
   Понятия не имею,- признался себе я, нащупывая под сиденьем помоповое ружье. Не хватало еще обещанной перестрелки.
   -Ждать,- сказал я Юле.
   -Нет, ты как хочешь, а я пойду их предупрежу, что здесь милиция.
   -Стой, - схватил я ее за руку.- Нас же тут же обнаружат.
   -Пусти,- рванулась Юля и тут задняя дверца жигулей распахнулась, оттуда вылез длинный и тощий в камуфляже и направился к нам. Я тронул ключ зажигания.
   Он руку поднял, махнул.
   Я разглядел Ленчика.
   Откуда ж они взяли ментовской жигуль?
   -Быстро,- распахнув дверцу сказал Ленчик.- Сумки забираем, пересаживаемся в ментовоз.
   -А Паджера?
   -Тут оставим. Скорее!
   Мы с Юлей выскочили. Сумки прихватили. Я запер с пульта джип. Подбежали к шестерке.
   Виктор из окошка высунулся, скомандовал - Юля на переднее седенье, Киреев, Леня сзади. Дверцами не хлопать.
   Запрыгнули в жигуль, Виктор тронул, тихо подобрался к шоссе, вывернул к поселку, погнал.
   -Ну, здорово!- отдуваясь и похохатывая, толкая меня в плечо, начал Ленчик. Юля повернулась к нам, приготовилась слушать.
   По словам Ленчика, прошли подлеском они метров сто не больше. Вышли на закатанную в асфальт поляну. На краю, возле дороги - будка поста ГАИ. Ленчик припух - что за пост в лесу? А рядом не то отель, не то клуб, не то игорный дом - двери дубовые с коваными петлями, красный фонарь над входом. Интимная полутемь в окнах.
   Рядом с будкой этот жигуль. В будке два мента разливают.
   - Я Витьку спрашиваю - чего мы тут делаем, сдаемся что ли? А он молчит, на часы смотрит. Спрашиваю - долго ждать-то? Он говорит - минут пятнадцать не больше.
   Менты по стакану хлопнули. Стаканы оказались последними. Завалились прямо на стол, захрапели.
   Виктор жигуль незапертый открыл, они с Ленчиком его на дорогу тихо выкатили, завели, не зажигая фар, отъехали.
   -Как же вы его завели? Провода рвали, что ли?- спросил я.
   -Не понадобилось, -закряхтел от удовольствия Ленчик.- Эти козлы даже ключ из зажигания не вытащили.
   Что за клуб такой. И откуда Виктор знал про обычаи этих странных гаишников? И зачем нам эта дохлая патрульная коляска. От охраны назиевской на ней не уйдешь. Я уперся с этими вопросами в спину Виктора. Тот плечами повел. Объяснил коротко.
   Клуб этот - ментовской, тут начальство расслабляется. И он в свое время его посещал. Обычно работает до одиннадцати, по выходным - всю ночь. К одиннадцати охрана как правило вырубается. Как по часам. Нужно только подождать, и можно было у них и Калашникова прихватить - не проснулись бы.
   Азеры за ними угнаться не смогут, это он берет на себя. А патрульная машина нужна, чтобы плосколицые сами убедились, что убрать их намылились местные менты.
   -И когда ты завтра им об этом скажешь,- закончил Виктор, - шансов, что тебе поверят, будет больше.
   Юля посмотрела на него восхищенно, и он этот взгляд щекой почувствовал и прибавил газу.
   А меня кольнуло что-то вроде ревности.
   Нехорошо я подумал о Вите Злобине. Что он взял Юлю с собой только для того, чтобы она в деле его оценила и могла сравнить со мной.
   Я тогда пристыдил себя. Но до сих пор не знаю, был ли прав.
  
  
   2
  
  
   Мы въехали в поселок.
   Недалеко от дома Назиева Виктор притормозил. По рации у него под ногой переругивались патрульные менты. Виктор в тон им также коротко и сердито давал указания.
   Юля и я должны одеть бронежилеты.
   Ленчик взять в руки ружье.
   Я иду с Виктором. Ленчик дежурит у забора. Юля остается в машине.
   -Но я...- начала недовольно Юля.
   -В машине,- надавил Виктор.- Сядешь за руль, мотор не глуши. Взрыв - сигнал приготовиться. Увидишь, как мы выбегаем из ворот, перебираешься на пассажирское сиденье. Услышишь выстрелы, забираешь Ленчика, ждете пять минут и уезжаете.
   -Но...- начал уже Ленчик.
   -Все поняли?- строго спросил Виктор.- Выполняйте.
   Командир. Жизнь прошла меж казармой и зоной. След оставила на границе сердца и рассудка.
   Трам-трам. Трам.
   Мы сделали все, как сказал Виктор.
   Жигуль поставили в конце назиевского двухметрового бетонного забора. Так, чтобы выбежавшие из ворот охранники отлично успели разглядеть милицейскую окраску, маяки на крыше, номера.
   Юля натянула маску и перебралась за руль.
   Ленчик в комуфляже выдвинулся и встал с ружьем наперевес и рацией в руке между воротами и жигулем.
   Мы маски натянули, стали похожи на спецназ.
   Обошли участок Назиева вдоль забора.
   Виктор выбрал место сзади со стороны леса. Вынул из сумки альпинистский шнур с кошкой, забросил на забор, взобрался, сел свесив ноги, дал знак мне.
   Я поднялся вслед за ним. Оба сидели на заборе, глядя вниз. Внизу, припав на передние лапы, готовился к прыжку огромный лохматый пес-кавказец.
   -И что теперь?- шепотом спросил я Виктора.
   Он вытащил из кармана что-то длинное и тонкое, как карандаш, навел на лобастую башку кавказца. Чем-то щелкнул, морда внизу хрустнула. Кавказец зашатался и вяло завалился на бок.
   Надеюсь он просто уснул.
   Не люблю, когда живых убивают.
   Спрыгнул вслед за Виктором, обошел лежащего на боку кавказца, прижимаясь к забору, подкрался к дому.
   Шел, пригнувшись, остановился рядом с залегшим Виктором.
   -Лежать!- шепотом крикнул Виктор, стукнул ребром ладони под колено, я рухнул лицом вниз.
   Полежал, спросил: "Чего ты?"
   -Чего, чего,- пробурчал Виктор.- У них тут кругом фонари с датчиками движения понатыканы.
   -Где!- озираясь и ничего в темноте не видя, спросил я.
   -Там, там,- взяв меня за воротник, тыкал носом Злобин.- И вон, над гаражом. Там у них охрана. А камера, похоже, одна. Над воротами.
   Глаза попривкли к темноте. Не так уж и темно было. Свет неяркий из окон дома. Шикарный подъезд со множеством арок, роскошные двери. Двор, как у Юли, мощен плиткой. Справа у ворот гараж с мансардой, где горит окно и по словам Виктора засели охранники.
   -А вот это мне нравится,- показал Витя на здоровенный джип Навигатор, припаркованный впритык к воротам гаража.
   -А что в нем хорошего?- не понял я.
   -Увидишь,- пообещал Витя.
   - Значит так,- начал он,- но рация у него в кармане зашипела, защелкала и нас оглушил придушенный голос Ленчика:- Витя, Витя, это я, Ленчик. Как у вас там? У нас все в порядке. Прием.
   -От, блин, разведчик хренов,- зашипел, как упомянутый им блин на сковородке, Злобин, выхватил рацию и откуда-то из живота выдохнул:- Если все в порядке, чего гундишь? Забудь про рацию, мудила. Еще дернешь зря, выберусь - пристрелю.
   И тут же без перехода, доставая из сумки:
   -Это взрыв пакеты. Ползи к крыльцу. Разложи их там между арками. Но не дальше чем в десяти метрах от Навигатора. И возвращайся. Задом там не очень двигай... Чтоб не засветиться.
   -А ты?
   -А мне тут надо...-не договорив пополз под джип.
   И я пополз, двигая перед собой взрыв пакеты.
   Вспомнил военные сборы, как мы ползли там по какому-то болоту в сторону вероятного противника. У меня еще гранатомет за спиной болтался. Здоровенная такая дудка килограмм на восемь. Все норовил по затылку меня хлопнуть раструбом железным. Я тогда быстро научился в землю вжиматься.
   Всегда мне на учениях почему-то гранатомет доставался. А стрелял я из него всего дважды. Чуть не оглох. На втором выстреле научился рот открывать, чтоб перепонки не вышибло. А глаза открывать так и не научился. И ракеты мои улетали в несусветную даль.
   Прополз, взрыв пакеты разбросал, вернулся, ни один прожектор не вспыхнул. Виктор был уже на месте, а в руках держал шнур. Он тянулся откуда-то из под Навигатора.
   Я тронул Виктора за плечо:"Что теперь?".
   Он оглядел меня, точно оценивая и заранее сожалея, что взял меня на такое дело.
   Какого, собственно. Я ж правильно все делаю. И ни разу еще не облажался! Так что пусть он...- закипал я про себя. Но Виктор не слышал.
   -Ползи к воротом. Да не прямо!- дернул меня за ногу. - Вдоль крыльца. Там вон повернешь. Пошел!
   Я пошел. Вернее пополз. Оглянулся, Злобин сзади тела на два ползет. И шнур потихоньку отматывает. А шнур под джип уходит. Что он, интересно, там соорудил.
   Доползли, пристроились в тени ворот.
   Виктор рацию достал. Вызвал Ленчика, предупредил, чтоб был готов бежать к машине. Как услышит...
   -Что услышу-то,- не понял Ленчик, но Злобин рацию отключил.
   Отдал мне клубок шнура. Предупредил, чтоб не дергал зря.
   Прополз вдоль створки ворот, стволом помпового ружья засов зацепил, отодвинул, снизу воротину потащил, отползая. Ворота раскрылись, закрывая нас от джипа толстым листом железа.
   Тут же вспыхнули прожектора, в окошке над гаражом замаячила фигура, в доме затопали...
   Виктор выхватил у меня из рук шнур, рванул, упал на меня, накрыв своим телом, и тут что грохнуло, забарабанили осколки по железу, у крыльца один за другим стали рваться взрывпакеты. И двор наполнился дымом.
   Взрывы стихли. Во дворе затопали, заорали.
   -Ну, теперь быстро, к машине. Не маячь, а то пристрелят!
   Виктор вздернул меня на ноги, выпихнул за воротину.
   Я оказался лицом к лицу с плосколицым, сходу ткнул ему кулаком в лицо, он согнулся, я на секунду увидел двор, освещенный пламенем и прожекторами, Навигатор развороченный взрывом гранаты, завалившийся на бок, фигуры охранников в черной форме.
   Скользнул за ворота, отбежал. Обернулся, увидел Виктора, стоявшего в рост в воротах, ярко освещенного, в комуфляже и маске.
   Он точно давал себя получше разглядеть, дать понять азерам, что это мы устроили им тут веселую жизнь.
   Азеры поняли, заголосили тонко, бросились на Витьку, он отмахнулся прикладом, рванул за мной, крича на ходу: "Ходу, ходу, не стой!"
   Я побежал к машине, в которой сидели Юля и Ленчик.
   Ленчикова рожа в черной маске высунулась из окна. Он что-то кричал, но разобрать - что, я не мог.
   Сзади бахнуло, потом еще и еще раз. Что-то свистнуло у моей щеки, и тут же лопнула красная мигалка на Жигулях.
   И снова сзади: "Бах,Бах!"
   Я оборачиваясь, вижу, как Виктор падает, а в воротах люди в черном целят с двух рук из пистолетов и стреляют.
   Прыгаю к Злобину, подхватываю его под мышки, тащу к Жигулям, от которых со звоном отлетает эмаль, и сыпятся стекла заднего фонаря.
   Ленчик распахивает заднюю дверцу, я толкаю туда отяжелевшее тело Виктора.
   Юля открывает переднюю дверь, и пуля тут же выбивает в ней стекло.
   Я сходу бросаюсь за руль, сдвигая Юлю вбок на пассажирское сиденье, ,хватаю ее за шею, сую под приборный щиток, не глядя в зеркало, не видя, но чувствуя подбегающих сзади азеров, выжимаю сцепление, врубаю первую, давлю на газ.
   Жигуль приседает, замирает на долю секунды, и тут же с визгом срывается с места.
   Дверь захлопывается сама, мотор ревет, я перекидываюсь на вторую...
   Сзади бахает беспорядочно, тело жигуля вздрагивает и звенит, принимая в себя пули, Юля кричит что-то под приборным щитком, Ленчик хрипит мне в ухо:"Гони!Гони!"
   Поворот вот он метрах в пятидесяти, и мы летим уже на третьей под сто, но эти метры тянутся и тянутся и я спиной чувствую какую-то гадость, которая мгновенно взрываясь ослепит и погасит нас навсегда, поворачиваю руль, едва вписываясь в поворот, слышу спиной знакомый оглушительный звук и вижу как слева в лесу метрах в двадцати взрывается, выжигая все вокруг комулятивная граната, пущенная азером из гранатомета.
   Жигуль уносит нас от пламени и выстрелов.
   Виктор со стоном стаскивает с себя бронежилет, измятый пулями.
   А я думаю - хорошо все-таки, что азер, пустивший в нас гранату, не научился открывать глаза, стреляя.
  
   Самое смешное - те два гаишника возле клуба так в своем стакане и не проснулись.
   Я сгрузил всю компанию возле джипа - Ленчика веселящегося, Юлю, смотревшую на меня удивленными глазами, Виктора, с трудом и охом разгибавшего спину.
   С потушенными фарами подъехал к будке. Развернул машину и поставил ее так, как мне Ленчик сказал, она примерно стояла. А те двое даже голов своих тяжелых со стола не подняли.
   Интересно, что они завтра станут говорить подполковнику Коровину, когда обнаружится, что их жигуль совершил нападение на дом Назиева? Дырки от пуль и побитые фары как объяснят? И вообще, вспомнить что-то смогут?
  
   Сняли весь свой комуфляж. По дороге в поселок прихватили в палатке консервов, сигарет, хлеба, сока для Юли, пива для Ленчика и вернулись в гараж злобинского знакомого.
   Мы с Ленчиком сервировали вскрытыми банками с ветчиной и сайрой, пакетами с чипсами и бутылками пива откидной столик рядом с теплой еще Паджерой.
   Юля усадила Виктора на скамейку, помогла снять свитер, рубашку и майку. Достала из автомобильной аптечки пузырек йода и спичкой наносила йодистую сеточку, там, где пули, остановленные бронежилетом, оставили на широкой мускулистой спине бывшего следователя здоровенные синяки.
   Злобин блаженно жмурился от боли, щекотки, прикосновений Юлиных пальцев.
   Я старался не смотреть, но от ревнивых взглядов удержаться был не в силах. Юля один перехватила, покачала головой. Я вспомнил как тянет она насмешливо:"Глупый ты, Киреев...".
   Ленчик сидел за столом, стуком перочинного ножа о пивную бутылку, торопя нас к ужину.
   Мы пристроились, кто как мог возле стола и выпили по глотку пива за успешную операцию.
   Злобин, натянувший свитер на мускулистое тело, встал и, морщась от боли, протянул мне руку и поблагодарил за спасение. Я смущенно что-то бормотал. Юля смотрела на нас с восхищением. Потом вдруг сказала:
   -Все-таки не понимаю.
   -Чего же? - цепляя ножом кусок ветчины из банки, спросил Ленчик.
   - Вот мы сейчас ту улицу, где дом этого бандита, проехали - там все тихо. Положим, огонь они сами потушили. Ну а милиция где? Они что ее так и не вызвали?
   Виктор с Ленчиком переглянулись. Ленчик запил ветчину пивом, запузырился, торжествуя:
   -Так в том то и дело! В какую же милицию они звонить станут? Они ж думают, что это менты на них налет устроили. Сидят сейчас и гадают, что бы это значило.
   -Ну да,- подхватил я вяло, и есть мне расхотелось.- И когда я завтра пойду к Назиеву и скажу, что знаю, кто ему все это устроил, и что это значит, он, согласится ответить на все мои вопросы.
   -Ты в этом уверен?- осторожно спросила меня Юля.
   -Надеюсь,- вздохнул я.
   -Только я тебя одного не пущу,- блеснула глазами встревожено.
   -Ладно, там посмотрим.
   Виктор помрачнел, натянул куртку, взял помоповое ружье.
   -Ты куда? -спросила Юля.
   -Пойду, подежурю у ворот. А вы...- бегло оглядел он нас.- Спать ложитесь. Там где-то у него ракладушка была и одеяла,- ткнул стволом в угол.- Кресла в Паджере раскладываются. Юле там будет удобно. Двигатель только не пускайтесь. А то знаете...
   -Знаем,знаем,- присасываясь к пиву пробулькал Ленчик.
   -Эй,- окликнул я Виктора.- Разбуди меня часа через два. Сменю.
   Виктор не ответил.
  
   Ленчик храпел на раскладушке, Виктор вышагивал с ружьем у ворот. В саду было холодно, в гараже от цементного пола тянуло сыростью, и только в Паджере было жарко от наших с Юлей ходуном ходивших тел. Там кресла скрипели под нами, на стеклах выступила испарина, амортизаторы гасили качку кузова всю ночь.
  
   На рассвете кто-то дернул меня за ногу.
   Я очнулся, увидел в распахнутой двери джипа фигуру Вити Злобина.
   Не знаю, как долго он разглядывал нас с Юлей, но, кажется, все понял.
   Чего ж тут не понять?
   -Вылезай,- сказал Виктор. -Поговорить надо.
   Я тихо, чтобы Юлю не разбудить, подтянул молнию на джинсах, опустил ей рубашку на заголившийся животик, укрыл курткой.
   Она шевельнулась во сне, чмокнула губами.
   Нашарил кроссовки возле педали газа, куртку на плечи накинул.
   Рассвет занимался над поселком. Мы сидели с Виктором, говорили тихо-тихо, и если бы Ленчик или Юля вдруг проснулись и увидели нас, они, наверное, подумали бы, что вот, два настоящих мужика сидят и сурово говорят за жизнь.
   Ни Юля, ни Ленчик не проснулись и нас с Виктором не видели.
   И говорили мы совсем не о жизни.
  
   3
  
   Назиев после бессонной ночи был сер лицом и взгляд его темных брюнетистых глаз таил горькое знание о человеке.
   Не поймет он, кто ж это на него наехал. От этого всегда немного не по себе. Даже таким, как Назиев с его дикой дивизией, равнодушными убийствами, восточными гостеприимством, кишмишем без косточек.
   Четыре азера в черной форме с желтенькими ярлычками "Охрана" на груди торчали в кабинете Назиева и столько же в приемной.
   Пускать меня, конечно, не хотели. Я попросил передать визитку. Назиев сообразил, что контакты с прессой в его ситуации могут оказаться совсем нелишними.
   -Вы?- узнал он меня и не смог скрыть разочарования.- Смогли все-таки зайти? Кишмиш кушать будем,- устало напомнил он, думая совсем о другом.
   -Кишмиш кушать не будем,- успокоил я его.- Я хочу поговорить с вами о ночном происшествии.
   -Какое там происшествие, что говоришь?- пристально глядя мне в глаза, удивился Назиев.- Ребята мои горячие, кровь играет. Постреляли немножко.
   -Назир Надирович,- вспомнил я тщательно заученное по табличке на двери кабинета имя.- Я знаю, кто организовал на вас наезд сегодня ночью и что за этим последует.
   -Знаешь, значит скажешь,- безо всякого выражения заметил Назиев.
   -Скажу. Только сначала уберите своих абреков. Им это знать ни к чему.
   -Какие они тебе абреки?- переглянулся директор с людьми в черном.- Они - работники охраны. Таких тут раньше не было. Ты вот старых искал - нашел?
   -Об этом мы тоже поговорим. Пусть они уйдут.
   Назиев смотрел на меня, уже не притворяясь. Никакого кишмиша.
   -А что мне твои разговоры. Я ребятам скажу,- за моей спиной двое в черном сомкнулись у двери.- Они из тебя все, что знаешь, вытрясут. И тот, кто на мой дом наехал, он жить не будет!
   -Может, ребята все вытрясут,- сдержал я дрожь и заговорил ровно и твердо.- А может что останется. Зачем гадать? Я ведь сам пришел. Поговорим, а там решишь.
   Назиев вдруг спрятался за добродушно хитроватую масочку восточного человека. Заулыбался, головой затряс.
   -Желание гостя - закон. Только ты прости да-арагой...
   Сзади меня двое подхватили под руки, встряхнули, обшарили, усадили на стул, выложили перед Назиевым записную книжку, ручку, коробочку мобильника, пачку сигарет, зажигалку, ключи от квартиры и Андреевой дачи.
   Назиев бегло просмотрел записи в книжке, глянул зачем-то на свет ручку, зажигалкой щелкнул, заглянул в пачку Салема, проверил номера телефонов в трубке.
   Вернул мне мое барахло, глаза черные вскинул, я слышал как тихо прикрыли за собой дверь охранники.
   -Прости да-арагой,- сощурился Назиев.- Как вы говорите - "береженого бог бережет".
   Помолчали.
   Назиев вспомнил что-то, полез кряхтя в ящик стола.
   -Нет, кишмиш нам не нужен,- угадал я.
   -Тогда говори, что знаешь.
   -Вы когда-нибудь слышали...-начал я, но тут передо мной завибрировала трубка мобильника. Я извинился, нажал кнопку соединения, не спрашивая, кто звонит, сказал:"Я занят, через полчаса перезвоните..."
   -Простите,- помахал я трубкой перед носом Назиева.
   -Понимаю - журналист, газеты, редактор... Так что...
   -Что? Ах да. Вы когда-нибудь слышали...- я аккуратно положил перед собой трубку, микрофоном поближе к Назиеву и назвал фамилию того самого крепко сидящего в кресле чиновника.
   -Большой человек,- с уважением отозвался владелец овощебазы.- Вся Москва от него зависит. Зачем на него говоришь? Мы его людям все, что надо, с наших рынков платим.
   -А знаешь, чем занимается...- я назвал фамилию Градоначальницы.
   -Она много чем занимается,- насторожился мой хозяин.- Что знаешь -говори.
   -Нет, теперь вы.
   -А-а,- угадал Назиев.- В нарды хочешь сыграть. Твой ход?
   -Мой.
   -Спрашивай.
   -Ну, то, что я собираю материал для статьи о здешней администрации - это вы в курсе. И я, надо вам сказать, неплохо продвинулся. Так что мне нужно только, чтобы вы просто подтвердили, что вы делали по заказу Фалолалиевой или Коровина.
   -Вах,- огорчился Назир Надирович.- С администрацией меня поссорить хочешь? Нехорошо.
   -Так вы с ней уже поссорились.
   -Почему решил?
   -А кто же по вашему послал к вам машину со взрывниками? Если не ошибаюсь патрульный жигуль? Пусть ваши абреки подъедут к ментовскому клубу. Она и сейчас там стоит.
   -То-то я слышу, ребята говорят...,- почесал голову Назиев.-А ты откуда об этом узнал,- ткнул он в меня толстеньким пальцем.
   -Позже. А вот вы мне скажите. Летом Гулиев убивает бомжа. То, что он пас всю эту бомжовую торговлю - это понятно. Но... зачем убивать? Кто ему сказал, что убрать надо именно этого...Стручка, а не какого-то другого?
   -Слушай, какой Гулиев, какой Стручок,- сделал вид, что сердится мой хозяин.-Думай, что говоришь. У меня здесь солидное дело...
   -Это у вас сейчас солидное дело, Назир Надирович. А скоро у вас здесь совсем никаких дел не будет. Так что вы лучше ответьте, кто вам подсказал, что убить надо именно Стручка. И почему?
   -Ой, ты много знаешь, я смотрю. И этот... как говоришь, Стручок, тоже много знал. Видел то, что ему видеть не надо было. А потом стал говорить об этом. Молчал бы - был бы жив.
   -А кто вам сказал, что он заговорил?
   -Человек один хороший сказал. Подполковник Коровин. Говорит - это твои дела. Разберись сам.
   -И вы разобрались. А когда я здесь появился - тот же Коровин подсказал вам послать ко мне ваших людей. Чтобы слегка меня проучили. Чтобы не лез, куда не следует - так?
   -Не угадал,- подмигнул мне Назиев.- Очень ты одним участком тут заинтересовался. А хозяйке это не понравилось. Вот она и попросила объяснить тебе...
   -А когда я не понял, Фалолалиева попросила повторить - так?
   -Правильно думаешь. Теперь я,- вспомнил Назиев про свои нарды.- Зачем Коровину было взрывать мой дом? Если что не так, он бы позвонил, сказал:"Что делаешь , уважаемый? Приходи, поговорим." А он сразу взрывать. Сам придумал, да?
   -Зачем мне придумывать? Конечно, ни Коровин, ни Большов, ни Фалолалиева никого к тебе подсылать бы не стали. Ты ведь и сам очень много о них знаешь - так? Даже слишком много?
   Я постарался подмигнуть Назиеву так же хитро, как он мне. Кажется получилось. Потому что он перестал улыбаться и нахмурился.
   -А вот если их сверху попросили - есть там у вас один, мы с ним разберемся, а вы не мешайте, как ты думаешь, они поступят?
   -Значит, сдали меня? -дошло до него.- Кому?
   -Сейчас узнаешь. Только сначала...Скажи Людмилу Князеву ведь ты сам убрал? Об этом тебя ни Коровин, ни Фалолалиева не просили?
   -Судью?- удивился Назир.- Нет, судью вы мне не пришьете. Зачем мне судью убивать, что говоришь, думай, э?
   -Зачем убивать?- задумался я.- Действительно - зачем. А то что она твоего Гулиева под стражу взяла, а он на суде мог проболтаться это как?
   -Ошибаешься дарагой,- ласково поправил меня Назир.- Судью я не убивал. Я Коровина спросил - как же так - Гулиев мой человек. Когда тебе надо с кем разобраться и ментов своих не подставить, он все делает. А тут судья его под стражу берет, а ты молчишь.
   -А Коровин что?
   -А Коровин сказал - не волнуйся. Выйдет твой Гулиев. Через два дня выйдет.
   И не ошибся. Гулиев вышел через два дня.
   Я как мог, внимательно рассматривал лицо Назиева, пытаясь понять - правду он говорит или хитрит по восточному. По их сладким лицам ни черта ведь не разберешь. Но мне почему-то казалось, что говорит он правду. По одной простой причине - уверен, что сам я с его базы не выйду. Поволокут меня его ребята в черном и пятки мои поднимут пыль на пустыре за холодильником, пока тело будут подтаскивать к открытому багажнику Гулиевских жигулей.
   Ну, это мы еще посмотрим.
   -Так ты скажи уж мне дарагой,- просительно заглянул мне в глаза Назиев.- Какому такому начальнику я мешаю? Может, я договорюсь с ним. У меня тут дело, мы фруктами всю Москву снабжаем, оборудование закупили...
   -Договориться ты вряд ли сможешь. Спроси лучше у своих дружков в Администрации на каких условиях обычно Градоначальница землю покупает?
   -А она здесь землю покупает? Оей!-стал раскачиваться, как будто у него зубы заболели.
   -Ты погоди качаться,- остановил я его.- Я вот скажу, тогда закачаешься. Когда эта дама покупает землю, фабрику там или завод, она первым делом убирает со своей территории весь криминал. Не терпит она других бандитов, кроме своих - понимаешь? На всех ее территориях одна крыша - ФСБ. Других не бывает, понял?
   -Зачем обижаешь? Какие мы бандиты,- заскулил Назиев.
   -Тогда, извини. Только учти - тебя предупредили. Если не поймешь и не уберешься отсюда, в следующий раз не джип - твоя база взлетит на воздух. Вместе с тобой.
   Приятно иногда сказать такое бандиту. Даже если ты сам это придумал только что.
   -Ну, спасибо, дарагой,- прижав руки к сердцу, представил, как именно меня будут убивать его абреки, Назиев. И ему сразу полегчало.- Ты меня извини, я бы еще с тобой посидел, поговорил, но мне надо собираться поскорее, я так тебя понял.
   -Правильно ты меня понял.
   -Вот и хорошо. А за себя не беспокойся. Тебя мои ребята проводят. Они у меня крепкие. Это тебе не то, что Гулиевские. От них еще никто не уходил.
   Дверь сзади скрипнула. За моей спиной замаячили плосколицые в черной униформе.
   Я собрал со стола все свое. Трубку сунул в карман, незаметно нажав кнопку "Прервать разговор".
   Глупо, конечно, но руку, протянутую Назиевым, я пожимать не стал. Приложил ладонь по восточному к сердцу и, пятясь задом подался к двери.
   Крепкие ребята пропустили меня. Назиев им глазами черными просигналил, что со мной сделать, как и где.
   Двое тут же обогнали меня и пошли спереди. Двое сопровождали сзади.
   "Взять в коробочку",- вот как это называется.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 16
  
   1
  
   Перед зданием дирекции был все тот же восточный базар - фуры с распахнутыми дверцами, золотозубые чернявые водители-продавцы, дамы-любительницы мелкого овощного опта, мужички, выбирающие мешок картошки на зиму.
   Сбило с толку назиевских ребят то, что я, выйдя из дирекции, не к выходу с базы повернул, а прямо в противоположную сторону.
   Пошел по рядам мимо машин, влезая в беседы покупателей, прицениваясь, щупая фрукты, нюхая овощи. И как бы сам тихонько двигался к тому месту, где фуры и холодильники заканчивались, народ топтался не так густо, и меня легко было незаметно выпихнуть на пустырь. Ну а там - дело техники.
   Я шел, как хозяин базы. Или налоговый инспектор. Или директор банка - два охранника спереди, два сзади.
   Передние время от времени оглядывались. Задние смотрели мне в спину.
   Деваться мне было некуда.
   Они и успокоились.
   Дошли мы так примерно до середины базара.
   И тут я исчез.
   На одной из фур дверцы были открыты не полностью. Получалось что-то вроде выгородки на сцене, павильончика, торговой клетушки.
   Передние павильончик миновали, задние видели, как я шагнул за эти дверцы.
   А когда сами заглянули - меня там нет.
   Сунулись вперед - там охранники стоят и смотрят. А меня нет.
   Ну, тут они забегали!
   Бросились разглядывать покупателей у фуры. А там три дамы (одна в очках на минус пять и с черным зонтиком в солнечный день!) мнут баклажаны, девочка с персиком и мужик придирчиво ждет, когда ему сетку свеклы взвесят.
   Взялись за мужика, повертели его во все стороны - не тот.
   Дам попробовали тряхнуть - они в крик - пакеты к себе прижимают, одна норовит зонтиком в глаз кольнуть.
   Девчонка в клетчатой рубашке и джинсах вообще не причем.
   Двое пистолеты выхватили, в фуру полезли. Двое под машину. Потом в холодильник. Продавца трясут, спрашивают, и тот трясется, руки к груди жмет и кроме "Пилять!" других клятв припомнить не может.
   И парня, который абрекам нужен, тоже вспомнить не может.
   Бабы и девка были. Мужик со свеклой тоже.
   Парня не было.
   Один из абреков с досады в воздух пальнул.
   Дамы пакеты подобрали, затрусили к выходу.
   Мужики мешки побросали, ломанулись туда же.
   Торговцы тут же стали в фуры запрыгивать, дверцами хлопать.
   Поднялась легкая паника.
   Народ к воротам ломится, давя поздние помидоры и сладкий кишмиш без косточек. Охранники по крышам фур скачут, как обезьяны, пытаются меня в толпе отследить. Кричат охране на въезде, чтобы ворота закрывали... Куда там!
   Нас с Юлей подхватило, закрутило, в ворота вынесло. Даже если бы на мне не было этого дурацкого плаща до пят, шляпки с платком и толстенных очков на носу, все равно со своих фур охранники разглядеть меня не смогли бы.
   Вот что значит заранее все продумать и быстро переодеться. Будь они повнимательнее в момент моего исчезновения, вполне могли бы узнать меня.
   Но искали-то они молодого парня, а не выжившую из ума бабу с черным зонтиком.
   Зонтик, кстати, Юля в гараже нашла и с собой прихватила, несмотря на мои возражения. А он нас можно сказать спас. Сначала возле фуры. Потом в бегущей толпе. Я им колол обезумевших обывателей налево и направо, расчищая место вокруг Юли, и потому до стоявшей перед воротами между фур и жигулей Паджеры, мы добежали лишь немного помятыми.
   Прыгая в джип, я шляпку с головы сорвал и пыльник поддернул. Вылезли мои джинсы с кроссовками и очки свалились.
   Кто-то из охранников мне в спину заорал гортанно и отчаянно, пальнул по ногам и колесам. Но Виктор джип уже выкатил, сирену и мигалки врубил и, расталкивая жигулевую мелочь, тесня фуры на подъезде, выскочил на шоссе.
  
   Юлю била нервная дрожь и смеялась она, как сумасшедшая.
   -Получилось, получилось!- кричала она, колотя кулачком Ленчика.
   Ленчик уворачивался, руками прикрывался. Виктор подождал, пока Юля успокоится, спросил:
   -Что же вы узнали?
   -Мы не только узнали! Мы записали!
   -Назиев что, с ума сошел - разрешил записывать беседу?- поинтересовался Виктор.
   -Да нет,- поправил я.- Это такой фокус с двумя мобильниками и одним диктофоном.
   -Как это?
   -Да вот же, вот!-Юля вытащила диктофон, открутила запись.- Я Вальке набрала номер, он сказал что занят, а отключать трубку не стал. Положил ее перед Назиевым и... Вот!
   "Ошибаешься дарагой",-услышали мы ласковый голос Назиева." Судью я не убивал".
   Ну и так далее. Про Коровина. Про то, как он обещал, что Гулиева выпустят через два дня.
   Виктор заметил грунтовую дорогу от шоссе в лесопосадки, свернул туда, затормозил. Сказал:
   -Ну и что? Что вы узнали? Что люди Назиева судью не убивали?
   Не понравилось мне, как он это сказал. Вроде мы с Юлей зря рисковали.
   -Ну, во-первых, и это уже не мало. А во-вторых - Коровин. Откуда он мог знать, что Гулиева через два дня отпустят?
   -Но это еще не означает, что он знал о запланированном убийстве.
   А что он прав. Но...
   -Но может быть то, что узнали вы с Ленчиком, прояснит больше? Вы ведь, кажется, собирались разобраться со следователем Корнюшиным?- напомнил я Злобину наши предрассветные уговоры.-Разобрались?
   -Разобрались?- возмутился Ленчик,- Да мы...
   -Ну, мы тоже узнали не так уж много,- остудил его Виктор.- Хотя если сопоставить с показаниями Назиева...
   -То кто же убил мою сестру?- напомнила о себе Юля.
   -Не знаю,- мельком взглянул на нее Виктор.- Точно сказать этого не могу.
   -А что же ты можешь сказать точно?- настаивала Юля.
   -Что убили ее вот из этого.
   Виктор открыл бардачок, вытянул из него пластиковый пакет с щегольским пистолетом благородной импортной серой пластмассы.
   -Откуда у тебя это?- широко раскрыла глаза Юля.
  
   2
   Утром Виктор с Ленчиком подъехали на джипе к Звягинскому РУВД.
   Нужно было с Корнюшиным побеседовать и ствол, подброшенный на дачу Злобина, из комнаты вещдоков забрать.
   У Виктора после вчерашнего обстрела спину ломило, а после увиденного ночью в Паджере (Юля + Валя =...) на душе было прегадостно.
   -Чего сидим?- спросил Ленчик, не пивший как следует с неделю и оттого пребывающей в состоянии некоторой невесомости и полной переоценки ценностей.
   Виктор коротко объяснил еще раз про Корнюшина и вещдок.
   Ленчик, отбив на приборном щитке длинными пальцами соло ударника из цепелинов спросил задумчиво:
   -А вещдоки, они где хранятся?
   -Комната в подвале. С окошком.
   -А в окошке - мужик, баба?- приценился Ленчик.
   -Да сержант там, Михалыч, сто лет сидит.
   У Ленчика в его невесомости все вдруг встало по местам. Но вверх ногами.
   -Сотню дай,- попросил он Виктора.
   -Че-го?
   -Чего, чего! Рублей, конечно.
   -За стольник у Михалыча вещдок не выкупишь,- просто сказал Виктор.
   -А ты дай стольник и увидишь.
   Виктор достал бумажник. Порылся, протянул розовую бумажку. Предупредил:
   -Выпьешь - не приходи.
   Ленчик бумажку сунул в карман рубашки, из джипа вылез, пошел в магазин.
   Потом Виктор видел, как он с пакетиком в руке вошел в здание Администрации.
   А минут через пятнадцать он из подъезда вышел уже без пакетика и рубашка у него на животе заметно оттопырилась.
   Ленчик влез на сиденье рядом с Виктором и попросил:
   -Отъедь немного.
   -С чего это?- не понял Виктор.
   -Не хочу, чтобы Михалыч рожу мою увидел и расстроился. Если вдруг пропажу обнаружит.
   -Пропажу чего?
   Ленчик рубашку приподнял, показал.
   Между джинсами и несвежей синей майкой торчал пластмассовый ствол в полиэтилене.
   Виктор хмыкнул и тронул джип.
   Ленчик коротко набросал картинку.
  
   Вот спустился он в подвал. Нашел крашеную краской дизентерийного цвета дверь с окошком. В окошко стукнул, Михалыч открыл, Ленчик сразу оценил - знакомую красноту белков, опухлость и небритость щек, густоту похмельного выхлопа, кружку крепчайшего чая, который ни черта не лечит, а только темени в глазах и тоски в душе прибавляет.
   -Чего надо?- увидев потрепанную физиономию Ленчика, спросил Михалыч.
   Леня без слов выставил на полочку в окошке бутылку Путинки.
   Михалыч к бутылке потянулся, Леня нежно рукой ее обхватил, пододвинул, но не отпустил.
   -Ну, говори, не тяни,- заерзал Михалыч.
   -У тебя там,- мотнул Ленчик головой вглубь комнаты со стеллажами и барахлом убитых и ограбленных,- вещь одна лежит.
   -Ты что, совсем с хрена сорвался?- насупился Михалыч.- Кто же тебе за бутылку... Это ж должностное преступление.
   Окошком хотел хлопнуть. Ленчик бутылку в щелку вставил и не пустил.
   Михалыч окошко отворил, спросил не хочет ли Ленчик посидеть в обезьяннике.
   -Пойми, батя,- глядя задушевно в глаза Михалычу, сказал Ленчик.-Ваши при обыске дачи Витьки Злобина кортик моего деда именной прихватили. Я ему дал на время, а они решили, что это... как его - "хранение холодного оружия".
   -Правильно решили.
   -Правильно,- не стал спорить Ленчик.- А ко мне теперь каждую ночь дед покойный приходит. Совсем замучил. Иди, говорит, проверь, лежит у них мой кортик или звизднули его.
   -Чего это он... По ночам-то бродит?- посочувствовал Михалыч.
   -А черт его..- вздохнул Ленчик.- Лет десять не являлся, а тут зачастил. А я из-за него спать не могу.
   -Где ж я этот кортик искать буду?
   -А ты мне только покажи, где вещдоки по делу убийства судьи лежат. Я посмотрю и уйду. А ты один останешься,- двинул бутылкой Ленчик.
   -Стой здесь,- снова попробовал закрыть окошко Михалыч.
   -Ты не понял,- придержал Ленчик.- Дед не уйдет, если я сам не увижу есть тут его ножик или нет.
   Михалыч постоял в задумчивости, и тут его так крутануло, что он дверь открыл, Ленчика поманил, зашаркал вдоль стеллажей.
   -Ну вот, смотри...
   На полке рядом с чьим то грязным шарфом и чугунной сковородкой лежал тот самый пистолет в пакете, пуховой платок, снятый с плеч убитой, трубка мобильника и барометр с кухни Злобина.
   -А в другом месте?- тупо озираясь, шарил Леня взглядом по полкам.
   -И в другом тоже нет.
   -Пилять..- сказал Ленчик.
   -Это точно. А ты перекрестить его не пробовал?- спросил Михалыч.
   -Кого?
   -Деда.
   -Пробовал. Не помогает. Да и не крещеный я.
   -Так покрестись,- потянувшись за бутылкой, посоветовал Михалыч.
   -Придется, - согласился Ленчик и выставил бутылку на полку в сторону и повыше.
   Михалыч низенький был. Пока за бутылкой тянулся, Ленчик ствол успел засунуть под рубашку.
  
   Виктор не дослушал.
   Усмотрел кого-то на улице, выскочил из машины и вот уже тащит толстенького с крысиным лицом, вставив ему макарова под пиджак.
   Заднюю дверцу джипа открыл, Корнюшина на сиденье пихнул, ствол Ленчику отдал, сказав:
   -Дернется, стреляй.
   Ленчик навел Макарова в лицо Корнюшину.
   Пистолет держал двумя руками. Обе руки его заметно дрожали.
   Корнюшин нашел, наконец, свою истину. Она была черна и мала в диаметре. А пахла, как давно немытый мужик с седыми патлами.
  
   Корнюшина отвезли в лесной бомжовый поселок.
   Дорогой он пробовал что-то сказать о похищении и усугублении, но его никто не слушал. Ленчик только попросил:
   -Не бухти, следователь. Я и так палец еле сдерживаю. А ты утомляешь.
   Корнюшин затих.
   И молчал, пока ему связывали каким-то тряпьем руки и ноги и усаживали на разбитый шатучий ящик в одном из недостроев, незанятом бомжами.
   А потом ответил на все вопросы вежливо и подробно.
   Насчет четырех ветеранских вдов, умерших не без помощи Гулиева и кое-кого из оперативников.
   О том, что Стручка убрал Гулиев по наводке Коровина.
   Об Арленеве, которого заказала Назиеву Фалолалиева, а тот послал все-того же Гулиева.
   О том, как подбросили пистолет на дачу Злобина.
   О том, как организовали нападение азеров на столичного журналиста.
   Как ночью пытались взорвать меня с Юлей во флигеле.
   Все рассказал Корнюшин, а на судье и Стрелецкой уперся.
   Об этих убийствах никакой информации у него не было. И предположить, кому понадобилось убирать Людмилу Князеву, даже если она приняла не те дела к рассмотрению, он не мог.
   Единственное, что он знал точно, это то, что пистолет искать под лестницей на даче Злобина приказал Коровин.
   Что и было сделано.
   Корнюшина оставили в том самом недострое сидеть на ящике до вечера. А вечером Ленчиковы бомжи должны были его развязать. А чтобы не очень он кричал, в рот ему кое-что сунули - пыльное и грязное.
   Ну и ладно. Пусть помолчит, до вечера подумает. Он и так сказал достаточно.
   -Жаль вот только, вы все это не записали,- посетовал я вслух.
   -Почему не записали?- удивился Ленчик.-Нормально записали.
   -Ну да. Карандашом в блокнот.
   -А это ты видел!- показал мне Ленчик черную коробочку диктофона Sony.
   -Это чей же такой,- проверив запись и пряча диктофон в сумку, спросил я.
   -Корнюшинский,- вскинул ладони с улыбкой "Ву а ля!" Ленчик.
   -Записали,- сказал недовольно Виктор.- А что толку? Кто в Князеву стрелял и почему, мы так и не узнали.
   -Зато теперь мы знаем, кого еще можно спросить об этом,- подытожил я.-Поехали-ка в Звягин.
   Виктор просчитал что-то в своей голове и возражать не стал.
   Сдал задом и вывел джип на шоссе.
   И до самого Звягина мы молчали.
   Ленчик только повернулся раз к Юле и спросил у нее:
   -А этот пес твой ушастый, Гаврик, он где?
   -У мамы,- коротко ответила Юля и мне стало жаль, что я сам не спросил об этом раньше.
  
   3
  
   -Ну что, собрали доказательства?- спросила Виолетта.
   -Факты, свидетельства?- подхватил Большов.
   Оба были мне как-будто мне рады.
   Чего это они?
   -А вы не знаете?- усомнился я.
   -Ну, в общем,- надул резиновые щечки Большов,- мы следили за вашими успехами.
   -И как вы их оцениваете?
   Виолетта переглянулась с Большовым.
   -Что ж,-голосом закрывающего собрание партхозактива, объявила Фалолалиева.- Должны отметить, работа проделана большая.
   -Собрано немало достоверных фактов,- согласился Большов.
   -На каждый факт имеются документы, свидетельства, магнитофонные записи...
   -Нет без ошибок, конечно не обошлось,- напомнил Большов.
   -Так, например,- начала зам Главы...
   -Имелись некоторые превышения служебных полномочий...
   -Попытки подкупа должностных лиц...
   -Следование одной и не всегда разумной версии...
   -Несколько некорректное отношение к закону...
   -Но,- улыбнулась ободряюще Виолетта,- с кем не бывает?
   -Не ошибается тот, кто ничего не делает,- потер ручки Большов.
   -И в целом...
   -Можем признать проделанную работу...
   -Вполне удовлетворительной, - закивали они друг другу.
   Не понял.
   -Вы что, не понимаете, что завтра все это будет опубликовано?
   -А будет ли?- не поверил мне Большов.
   -Что же может мне помешать?
   -Ну, до Москвы ведь путь не близкий,- опустил глаза долу Большов. И тут же заспешил...- Но это так. На случай, если мы не договоримся.
   -Угрожаете. Значит, все же опасаетесь разоблачений,- вздохнул я с облегчением.
   А то уж полный сюр получается.
   -Честно говоря - не очень,- в эту встречу явно солировал Большов. И собирался продолжить в том же духе, дав Виолетте отступить на второй план. Выглядела она скверно. Несмотря на всю свою уверенность и веселье. Синяки под глазами, серость проступает сквозь крем-пудру. Даже мужское в ней как-то вдруг поблекло и состарилось.
   -Хотя, вынужден признать - вы заставили нас поволноваться.- Мы даже не удержались от неких крайних мер.
   -Это вы о попытке взорвать нас с Юлей Воронцовой во флигеле?
   -Несчастный случай,- покачал головой Большов.
   -Хорошо что обошлось,- пригласила меня порадоваться вместе Фалолалиева.
   -Заставил поволноваться,- повторил я.- И когда же вы волноваться перестали? И в связи с чем?
   Впрочем, я догадывался.
   Глава переглянулся со своим замом. Спросил глазами:"Сказать что ли?". Та плечиком повела:"Как хочешь".
   -Видите ли,- поморгав глазками, начал Большов,- вы появились в такой момент, когда у нас происходили какие-то странные, необъяснимые события. Все не так получалось, как задумывалось. Просто рок какой-то. И вот мы решили, что ваше появление здесь неслучайно. Что вы представляете некие силы...
   -Потусторонние что ли?
   -Ха-ха! Ха!-нет, на нечистую вы совсем не похожи.- Короче, мы никак не могли предположить, что вы действуете даже не от газеты, а от себя лично. Что для вас тут дело принципа.
   -Отвыкли мы от таких вещей,- как-будто извиняясь, пояснила Фалолалиева.
   -Нет. Это я как раз понять могу,- успокоил я эту парочку.- Ну и кто же вам открыл глаза? Владелец фирмы "Дубль Ве"?
   -Сергей Ильич способствовал,- не стал отрицать Большов.
   -И когда же прозрение наступило? Вчера?- вспомнил я про обещание Сергея в ближайшие три дня завершить дела в Звягине.
   -Сегодня утром.
   -Поставили-таки подпись,- скрепил я.- Чем же он вас так прижал? Компроматом? Кому он собирался его передать?
   -Ну , милейший, это бизнес,- вытягивая пухленькое свое лицо, снисходительно пропел Большов.
   -Мы не собираемся посвящать вас в детали наших сделок,- жестко сказала Виолетта.
   -И после разговора с Сергеем Ильичем публикация моих материалов вас волновать перестала,- констатировал я.- Он что же, гарантировал, что перекроет мне ходы в прессу?
   -Не то чтобы гарантировал,- замялся Большов.- Обещал помочь.
   -Если мы сами не справимся,- добавила Виолетта.
   -Так-так. Ну а вы хоть знаете, что Сергей Ильич оформил на себя участок на Сиреневой? Увел у вас из под носа то, над чем вы так долго трудились?
   -Уже нет!- торжествуя, заявил Большов. Виолетта нахмурилась, дернула его за рукав, зашипела, как жена на без меры пьющего в гостях мужа.
   Молодец Сергей! Браво! Выудил из них подпись в обмен на их же собственный участок.
   -Ну, что ж, если я для вас никакой опасности не представляю,- стал подбираться я к тому, зачем пришел.- Скажите, зачем вам понадобилось убирать Людмилу Князеву?
   -Ага - вот видите? Самого главного вы и не поняли!- обрадовался Большов.- В самом деле - зачем? У нас достаточно власти, чтобы приструнить зарвавшегося судью, не прибегая к крайним мерам.
   -А Князеву убили.
   -Вот именно.
   -Почему?
   -Боюсь, наш милый энтузиаст, вы никогда этого не узнаете.
   -Почему вы так уверены?
   -Я нисколько не сомневаюсь в ваших профессиональных способностях,- завздыхал Большов.- Но...
   -Время ваше истекло,- теряя терпение, брякнула Фалолалиева.
   -С чего вы взяли?
   Я вдруг понял, что я и вся наша компания - мы для них дело решенное. А весь этот разговор, что-то вроде флирта клофелинщиц с богатенькими лохами. Те, распаляясь, подносят к губам бокал шампанского, представляя, как засадят они сейчас по самое не могу, а через секунду ползут под столик пуская слюни и подставляя карманы под ловкие ручки вороватых прроблядушек.
   -Времени у вас в самом деле почти не осталось,- поддержал компаньенку Большов.- Ровно столько, чтобы принять наше предложение.
   Фалолалиева недовольно поморщилась. Ей мне предлагать ничего не хотелось.
   -Что за предложение?
   -Вы передаете нам все материалы, которые вы тут набрали, уничтожаете все копии и забываете навсегда, что есть на карте Звягинский район.
   -А вы?
   -Даем вам и вашим друзьям спокойно добраться до дома.
   -А потом?
   -И потом. Спокойной жизни, как я понимаю, вы сами себе не хотите. Но... Если с вами что-нибудь случится, это будет совсем другая история. Все что нам нужно - ваши материалы и ваше слово, что они ни при каких обстоятельствах нигде не появятся. Ваши расходы по редакционному заданию мы... (Фалолаиева сделал жест рукой "Без меня") ... я,- поправился Большов,- компенсирую. Скажем две тысячи долларов. Согласны?
   Я молчал. Фалолалиева поджимала губы. Большов ждал.
   А ведь он действительно хочет, чтобы все закончилось тихо-мирно,- с удивлением подумал я.
   -Ну что же вы? Соглашайтесь. Мы и с Назиевым договоримся,- вспомнил еще один аргумент.- Он, вообще-то, очень вами недоволен. И Навигатор его восстановлению не подлежит. Повезло вам, что сумели от его ребят уйти. Но ведь не все же время вам будет так везти.
   -Ну что ж...- медлил я. Не хотелось мне, почему-то отсюда уходить. Не то, чтобы эти двое были мне так уж приятны. Просто мне с ними было почему-то... спокойно? Вот именно. Как боксеру, повисшему на противнике вне досягаемости его кулаков. Но я сказал:
   - Ценю ваши усилия. Предложение и в самом деле щедрое, но... Принять я его не могу. Мое же собственное остается в силе.
   -Это какое же,- озадачился Павел Харитонович.- Ах, да! Мы всей администрацией подаем в отставку и вы отказываетесь от публикации. Дайте подумать. Как Виолетта Ивановна? Не хотите в отставку? Понял. Нет, товарищ Киреев, в отставку мы пока не хотим.
   -Жаль,- вздохнула Виолетта.
   -И мне тоже,- подхватил Большов.- Молодой человек, еще совсем не потерянный для общества...
   Господи, как они мне надоели! И чего я на них вишу? Кажется, отдохнул достаточно.
   Я встал. Они с места не двинулись. Смотрели на меня снизу вверх. Уже не прячась - спокойно и равнодушно, как на мусор в контейнере. Сейчас его вывезут и сожгут. Кто ж о нем вспомнит.
   -Пойду я,- сказал нерешительно. -Или вы меня прямо здесь собираетесь...
   -Ну что вы. Хотя счастливого пути вам не пожелаю.
   -И не надо. Я ж вам счастливо оставаться не желаю.
   -Значит взаимно.
   -Эй,- окликнул меня у двери Большов.-Юле Воронцовой привет передайте.-Пламенная девушка.
   Ничего я на это не ответил.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 17
  
   1
  
   Я ждал, что меня возьмут прямо в коридоре.
   Брюхатый сержант подойдет, вытянет по спине дубинкой, наручники наденет.
   Или сам Коровин явится.
   Но коридор Администрации был пуст.
   Путь свободен.
   Посетители не в счет.
   И на площади перед зданием - ни воронков, ни Назиевских уродов.
   Мне даже как-то не по себе стало. Я заспешил, свернул в переулок.
   Паджера стояла на месте и Юля сидела на переднем сиденье. И Виктор повис на руле. И Ленчик томился на заднем сиденье.
   -Ну что? - спросил он меня первым.
   Я сказал, что предложили.
   -А ты?- спросила Юля.
   -Отказался.
   Виктор повернулся ко мне.
   -Но, если кто-нибудь думает иначе, я могу вернуться.
   Никто не отозвался.
   -Что делать-то будем?- спросил Ленчик, помолчав.
   В самом деле - что?
   -Я предлагаю разойтись,- сказал я.
   -Как это? Чего ж ради мы тут такое молотилово устроили?- не понял Ленчик.
   -Ясно ради чего,- оправдывался я.- Назиева наказали. Виктора вон от улики освободили.
   -Погоди,- сморщила губку Юля.- Что они про Людмилу сказали?
   -Ничего. Сказали, что я никогда не узнаю, почему ее убили.
   -А ты?- уперлась в меня взглядам Юля.
   - А я думаю, что успею еще узнать,- не стал я говорить про намеки, насчет времени.- Только не здесь. Вот получу кое-какую информацию по московским каналам...
   -Короче,- хмуро вступил Виктор.- Кто куда?
   -Мы с Юлей возвращаемся в Москву,- посмотрел я на Юлю, надеясь.
   Она резко повернулась и уставилась перед собой.
   Но возражать не стала.
   -Понятно,- закряхтел Ленчик и стукнул Виктора в плечо:- В поселок подбросишь меня.
   -Нет,- сказал я твердо.- В поселок вам возвращаться нельзя.
   -А куда ж мне?- удивился Ленчик.- С бомжами я жить не могу. В Москве арендаторы.
   -Ну... поживи пока у меня.
   Не хотел я этого предлагать Ленчику. Я хотел это предложить Юле. Но... что мне оставалось?
   Я заметил, как Юля расслабилась и плечи опустила. И не понял, согласна ли она со мной, и если да, то почему.
   -А Виктор?- скривился Ленчик.
   -Ну, квартирка у меня однокомнатная,- начал я.
   -Вот-вот,- дал знать, что он так и думал Ленчик. -Спасибо, конечно. Но я - домой.
   И помолчав, добавил:
   -Денег если одолжишь - возьму.
   Я порылся в бумажнике. Протянул ему пятьсот. Он взял.
   - Виктор...-позвала Юля, меня не спрашивая.
   Виктор не отозвался.
   Я лица его не видел. И Юлиного тоже. Но понял, что в Москву Виктор не поедет.
   -До станции довезешь нас?- спросил я его.
  
   Рынок на станционной площади - рябь чистого цвета, точно из тюбиков разных красок надавили, толстоногие тополи с пожухлой листвой вдоль платформы , и над всем этим осеннее небо в глубоком синем обмороке.
   Вот что увидел я, когда мы подъехали к станции.
   Ленчик увидел совсем другое.
   -Во,- ткнул он пальцем.- Опять первогодок замордованный из части с автоматом сбежал.
   Я проследил за ленчиковым пальцем.
   На нижних ступенях лестниц, ведущих на платформу, военные патрули проверяли у граждан документы. Над ними, перевесившись через перильца, бойцы ОМОНа курили с автоматами наперевес.
   По платформе прогуливались курсанты милицейского училища.
   -Нет, Леня,- сказал я.- Они не первогодков тут ловят.
   -А кого же?
   -Нас,- коротко бросил Виктор, не притормаживая, развернулся перед рынком, погнал к железнодорожному переезду.
   А там - на шоссе.
   А там...
   -Куда?- спросил меня Виктор.
   -Насколько я понимаю, нам нужно выбраться за пределы Звягинского района.
   -А за пределами ждет нас полный беспредел,- сострил Ленчик.
   -Как раз нет. Большов сомневался, что я выберусь из района. Им нужны мои материалы и чтобы сам я замолчал ,- рассуждал я вслух..- Посвящать в свои дела областную или московскую милицию им ни к чему. Так что нам бы вырваться из района. Там мы будем в безопасности.
   -А если на автобусе?- робко спросила Юля.
   -Или на попутке,- предложил Виктор нам с Юлей.
   -Нет,- ответил я.- Пока что джип- самое безопасное для нас средство передвижения.
   -Пока что? - уточнил Ленчик.
   -Пока они не обнаружат, что в нем то мы и едем.
   Словно в подтверждение моих слов нас обогнал патрульный жигуленок. Менты в нем даже голов в нашу сторону не повернули.
   -Ладно, прорвемся,- сказал Виктор и попер по шоссе напролом в Москву.
   По дороге мы удачно проскочили с пяток патрульных и ГАИшных машин. Похоже они и сами не знали, кого ищут. Тормозили все больше грузовые, ГАЗЕли и Жигули. Нас с нашими мигалками на крыше не трогали.
   Нам и осталось-то каких то пять километров до МКАД. А там мы были бы в безопасности.
  
   Виктор вошел в поворот и мы увидели...
   Впереди шоссе в сторону Москвы перекрыл здоровенный военный Урал.
   Из кузова свешивались скучающие головы молоденьких автоматчиков.
   Менты в зеленых своих фуфайках с автоматами наперевес проверяли всех подряд. А с двух сторон у обочины засело человек по пять ОМОНОвцев.
   -Круто взялись,- пристраиваясь в хвост очереди, оценил Виктор.
   -А может проскочим?- спросила Юля.
   -Может и проскочим...
   Включив мигалку Виктор выехал на встречку. Двинул к постам. Заметил, что мент с палкой нацеливается его остановить. И омоновцы, воспрянув духом, поправляя автоматы, приподнимаются.
   Виктор, не сбавляя хода, развернул джип и так не очень-то и торопясь, точно вспомнив об одном неотложном дельце, стал уходить по шоссе в область. Мы все замерли перед боковыми зеркалами. Виктор поглядывал в зеркальце заднего вида.
   И все вместе слушали.
   Сзади забегали, захлопали, загружаясь, дверцами милицейских Жигулей. Включили сирены.
   -Черт,- выругался Виктор, и мы понеслись.
  
   Паджера легко взяла сто пятьдесят, а Виктор все прибавлял.
   Где-то сзади, повизгивая сиренами, бултыхались менты. Шоссе вытянулось по прямой - ни боковых дорожек, ни деревень, ни съездов в какие-нибудь кусты.
   Слетели по шоссе вниз, скакнули через мост над речушкой, взлетели на холм. Виктор, ругнувшись, дал по тормозам. Сработала АБС, в колесах замолотило, нас не занесло - мы остановились на обочине.
   Впереди дорога была перекрыта таким же военным грузовиком и парочкой Жигулей с мигалками.
   -Держитесь,- крикнул Виктор и дал задних ход.
   Задняя передача заныла тоскливо.
   Визг сирен наших преследователей приближался.
   Виктор тормознул, повернул руль, передернул ручку автомата. Мы слетели по незаметной проселочной дороге и рванули прямо через поле.
   Я обернулся. Сквозь тонированное стекло было видно, как столпились перед съездом с шоссе машины с мигалками. Из них вылезали люди в салатовых фуфайках и с интересом наблюдали, как удаляется наш джип через поле в сторону ближайшего леска.
   -Странно,- сказала Юля выглянув из-за моего плеча.- Похоже они нас преследовать не собираются.
   -Чего это они, Вить, а?- тревожно спросил Ленчик.- Там что, тупик что ли?
   -Не знаю,- остановил машину Виктор..
   Как только джип замер, сирены сзади снова заныли. Жигули один за другим поползли с шоссе.
   Виктор тронул с места. Те сзади остановились.
   -Кажется, нас куда-то загоняют,- вспомнил я что-то смутно из Толстого.
   -Ага,- поддержал Ленчик.- Как зверя на выстрел.
   -Ой!- сказала Юля.
   -Ладно,- сыграл желваками Виктор.-Сейчас я им устрою охоту на кабана.
   -Юля надень бронежилет и пригнись,- вспомнил, кто здесь командир Злобин.- Там сзади, ружья приготовьте, окна приоткройте, но не высовывайтесь.
   -В кого стрелять-то?- поинтересовался Ленчик.
   -Там увидите,- выкладывая на торпеду пару Макаровых, пообещал Виктор.
  
   В лесок мы влетели, прыгая на ухабах, стукаясь головами о японский велюр потолка.
   И напоролись.
   Поперек лесной дороги вытянулась черная пятерка БМВ. Из окон ее выставили стволы назиевские в черном. По бокам натыканы были ржавые Жигули Гулиевской братвы, и вся она ордой в халатах с дубинками и ножами изготовилась по восточному обычаю с нас, изрешеченных пулями, срезать головы и выкраивать наши едва бьющиеся сердца.
   Ясно - менты звягинские по указанию Большова отдавали нас на съедение азерам.
   Очередное преступление на бытовой почве.
   Виновных найти не удалось.
   Но это я потом додумал. А тут думать было некогда.
   Все произошло очень быстро. Хотя время слегка и замедлилось.
   И в этом замедленном времени...
   ....Виктор не затормозил, как ждали азеры, а нажал на газ и врезался в переднее крыло бэхи, развернув ее и перекрыв с нашей стороны выход назиевским.
   Но и сам оказался зажат между гулиевским жигулем и бэхой.
   Перекинул на пониженную и, включив оба моста, полз натужно вперед, раздвигая машины.
   Назиевские, зажатые с нашей стороны в своем БМВ, лезли через свободные дверцы наружу.
   Но вылезти не успели.
   Юля вдруг вынырнула из-под приборного щитка, куда ее в который раз за последние сутки прятали от пуль, опустила стекло, сунула в окно БМВ добытую из под кресла ракетницу, с пронзительным визгом спустила курок и тут же снова спряталась под креслом, испугавшись, того, что только что сделала.
   Зато я увидел.
   Внутри БМВ взорвалось ослепительно белым.
   Азеры, пытавшиеся добраться до нас с крыши, посыпались на землю.
   Я палил им вслед из помопового ружья и не видел, что происходит у меня за спиной. Но слышал, как щелкает ружье Ленчика.
   Виктор давил на газ и Паджера наша рыча и подвывая, упорно продвигалась вперед.
   Мы вот-вот должны были вырваться.
   Я уж готов был заорать что-то вроде "Ура!"
   Как вдруг сбоку что-то стукнуло в дверцу.
   Я обернулся. Увидел нависшую над Ленчиком блеснувшую зубом физиономию Гулиева. Он перехватил Ленчиков ствол, отвел его в сторону и дважды коротко ударил ножом.
   Ленчик захрипел и стал заваливаться на меня.
   Юля вынырнула из под щитка, увидела окровавленного Ленчика и Гулиева с ножом, нацелившегося в спину Виктора, и завизжала.
   Я дергал свое чертово ружье, застрявшее в окне.
   Виктор обернулся, сунул ствол в лицо Гулиеву и спустил курок.
  
  
  
  
   2
  
   "И куда мы теперь?".
   Вопрос был безнадежен. Его никто и не задавал.
   Мы сидели втроем - Виктор, Юля и я в Паджере рядом с блочным корпусом московской больницы, куда, вырвавшись из кучи малы в звягинском леске, привезли мы теряющего сознание и задыхавшегося в бреду Ленчика.
   У нас его и брать не хотели.
   В приемном покое требовали паспорт и полис.
   А посмотрев паспорт, послали по месту прописки.
   А когда мы с Виктором навалились на хамоватого медбрата и были минутах в пятнадцати от появления наряда милиции, Юля привела откуда-то зав. хирургическим отделением - моложавую, суховатую с гладко зачесанными волосами.
   -Звиздец,- сказал я себе, перехватив ее взгляд, острый как скальпель.- Сейчас охрану вызовет.
   Но зав. отделением кольнула взглядом медбрата, тот дернулся и вместе с Виктором уложил безжизненное тело Ленчика на каталку и побежал с каталкой к лифту.
   Серое лицо Ленчика удалялось от нас.
   Рука его болталась, свесившись с каталки.
   Я стал благодарить зав. отделением и уговаривать подержать Ленчика до полного выздоровления.
   Хотя бы дней десять.
   Хирург полоснула острым своим взглядом всю нашу компанию. Спросила сухо:"Пил он?". Мы дружно замахали руками.
   И она ушла в операционную, штопать нашего друга - непутевого и отчаянного Ленчика, бросив на ходу, чтобы мы сами оформили больного в регистратуре.
   Пока старушка-регистраторша заполняла карту на Леню, мы так по разному выкрикивали ей в уши его фамилию, что она, заглядывая подслеповато в паспорт, умудрилась записать Ленчика как Мещанского.
   Мы решили, что Ленчик не обидится на нас за то что, мы так грубо разжаловали его из дворян. Зато избавили от назойливых визитов ментов из Звягинского РУВД. Если бы им вдруг взбрело в голову искать по московским больницам раненых в организованной ими потасовке в подмосковном лесу.
   Так что, если Ленчика удачно заштопают и дольют сколько нужно крови, в ближайшее время он будет себя чувствовать много лучше чем наша троица.
   Мы на это надеялись.
   Сидя после боя в побитой Паджере, мы ощущали себя совсем голыми в толпе. И вопрос "Куда теперь?" был столь безнадежен, что его никто не задавал.
   Тут еще мне Рис позвонил на издыхающую трубку и положения нашего не прояснил.
   Рис сказал, что просьбу мою насчет того, кто вбросил компромат на Градоначальницу тележурналисту Коробову он выполнил. Если коротко -есть в Админисррации Президента такая суперзасекреченная команда. А у команды этой есть задание под названием "Контакт". С расшифровкой "Отработка наиболее эффективных методов взаимодействия власти с бизнесом". Что на самом деле означает шантаж, давление и вымогательство у крупного и, естественно, преступного бизнеса доли в их доходах. Каковой долей в своих доходах Градоначальница и поделилась, чтобы прикрыть разоблачения в программе Коробова. Коробов, упершийся было по-началу и потребовавший своего кусочка в градоначальническом пироге был грубо поставлен на место.
   Вот и все.
   Чего и вам желаю.
   -Кто звонил-то?- равнодушно поинтересовался Злобин.
   Я объяснил.
   -А,- сказал Виктор.
   Посидели, помолчали.
   -Ну все!- решительно тряхнула густой шапкой волос Юля.- Надо из всего этого выбираться.
   Я даже не успел спросить "Как выбираться-то?"
   Юля быстро набрала номер на своей трубке и договорилась с кем-то о встрече через час.
   -:Едем,- приказала она Виктору.
   -Куда? -спросили мы хором.
   -В Измайловский парк.
   -К кому?
   -Там увидите.
  
   Измайловский парк - качели, карусели, бесконечные аллеи с пенсионерами, мамами, колясками, младенцами.
   "Осторожно, двери закрываются", поезд метро отъезжает, открывая бетонный заборчик станции метро "Измайловский парк", снег и прозрачные березы.
   И мы идем - я, брат и отец по бесконечным безлюдным в этот зимний день дорожкам вглубь леса, переходим шоссе, минуя вмерзшие в снег аттракционы, подходим прямо к размалеванном павильончику с тремя огромными буквами "ТИР".
   В павильоне холодно так, что виден пар изо рта. Но мы холода не замечаем.
   Отец меняет у мужика с преступно равнодушным лицом, в толстом халате и валенках бумажку на горстку мелких пулек, и мы с братом берем тяжелые и настоящие винтовки, ломаем их, хватая смерзшимися пальцами пульку, всовываем в гнездышко ствола.
   Я целюсь в черных кружок под уткой.
   Винтовка плюет с металлическим щелком.
   Утка висит, как висела.
   Я ломаю винтовку пополам, опускаю пульку, укладываюсь животом на барьер, целюсь, спускаю курок, винтовка плюет с железным щелком, утка висит.
   И тут же рядом другая, ныряет головой вниз.
   Брат попал.
   Я стреляю по мельнице, по клоуну и снова по утке. Они висят как висели. Кучка пулек рядом со мной тает.
   -Ты попробуй в медведя,- говорит отец.
   Передо мной на ленте едут - жестяной петушок, летящая птица, огромный красный медведь.
   Птицы удачно уворачиваются от моих выстрелов.
   Медведь падает.
   Он, конечно, большой.
   Но это я его свалил.
   И я снова жду, когда поднимется медведь на ленте и веду ствол за ним чуть впереди, и спускаю курок на выдохе, пулька звякает о железо, медведь падает.
   Пульки кончаются и отец добавляет еще.
   Снова падает мой медведь.
   И снова досыпают мне пулек.
   И это счастье кажется бесконечным.
   И оно длится весь день и вечером, когда мы рассказываем маме, как мы ездили с отцом в тир, куда мы раньше никогда не ездили.
   И отец улыбается, и обещает, что в следующее воскресенье мы опять туда поедем.
   И мы не едем туда в следующее воскресенье, потому что отца посылают в командировку.
   И потом мы тоже туда не едем.
   Мы не едем туда никогда.
  
   Юля говорит, куда поворачивать, мы крутим по аллеям, объезжаем пруд с островом, поросшим березами, минуя праздные в будний осенний вечер шашлычные и кафушки, выкатываем к какому-то крашенному заборчику и встаем в этом пустынном месте.
   И ждем.
   Темнеет и становится заметно, что на площадке нет фонарей.
   Интересно, с кем и как часто Юля подъезжала и сидела в этом темном местечке в машине?
   Виктор включает подфарники, но спросить, кого мы ждем, не успевает.
   С боковой дорожки выруливает похожий на внучатого племянника Ролс Ройса черный американский Крайслер и останавливается перед нами нос к носу.
   Из Крайслера никто не выходит.
   -Посигналь ему,- говорит Юля.
   -Кому?- спрашивает Виктор и мигает светом.
  
   Человек в пальто и кепи открывает дверь Паджеры, стоит, разглядывая нас и раздумывая. Залезает к нам в машину.
   Виктор включает подсветку салона, мы все разом поворачиваемся и видим Костика среди нас.
   -Вот,- как бы представила Юля.- Он нам поможет.
   Костик снял кепи, положил аккуратно на колени, посмотрел на него внимательно, спросил почему-то Виктора:
   -С чего вы взяли?
   Виктор молчит, изучает Костю.
   -Ну как же,- напоминает Юля.- Тебе нужна была информация. А нам - защита Президента между прочим от ваших же госчиновником. Я предлагаю меняться.
   -Ну, я не знаю,- затянул недовольно Костя.- Я работник аналитический. Собираю сведения о коррупции, строю модели. Защита свидетелей преступлений - это совсем другая область.
   -Но ты можешь нас в эту область привести?- настаивала Юля.
   -Ну, если информация того стоит. Я мог бы похлопотать. Но... ничего не обещаю.
   -Рассказывай,- кивнула мне Юля.
   -Только покороче,- попросил Костик.
   Я рассказал. В очередной раз. Рассказ раз от раза, теряя лишние детали, обретал логику и смысл.
   -Да, ну вы наворотили там,- закачался Костик.- Этот вот... Гулиев, кажется... Он, вообще, жив?
   -Я у него не спрашивал,- не скрывая неприязни, сказал Виктор.- На нас, между прочим, куча стволов была нацелена. Не считая ножей и железных дубинок. Вообще,- повернулся он к Юле.- Что он тут делает?
   -Он,- веско заметил Костик,- думает, как вам помочь выбраться из этой хрени. С наименьшими потерями. Теперь - вы,- перешел он ко мне.
   -Все у вас довольно складно получается. Кроме одного - вся эта линия с судьей. Она ведь ни на чем не держится. И выпадает. И как-то очень накручено все. Восьмерка эта, якобы похожая на те, что у Сергея на фирме. Потом пистолет этот какой-то особенный пижонский. Он ведь, насколько я понял, у вас?
   -У нас, у нас,- пробурчал Виктор.
   -Дайте-ка посмотреть,- протянул Костик руку.
   Юля открыла бардачок и, не спрашивая никого, вытянула оттуда пистолет в пакетике.
   Костик развернул пакет, достал оттуда ствол серой пластмассы.
   -Классное оружие. Израильский. Легкий. Масад такими вооружен. Калибр мелкий, но убойный,- погладил любовно ручку, щелкнул зачем-то предохранителем. Вытащил обойму, проверил.-Одного патрона хватило - и нет человека. Между прочим - вот заводской номер. Вы его не проверяли? Может он вполне законный. На кого зарегистрирован?
   -Проверим,- внимательно разглядывая руки Костика, любовно оглаживающие ствол, пообещал Виктор.- Вы, между прочим, на нем сейчас свои отпечатки пальцев оставили.
   -Ну, какое это теперь имеет значение?
   -Ладно. Сдайте-ка оружие,- чуть более серьезным, чем надо для шутки, голосом, попросил Виктор.
   -Это не оружие,- заглянул, прищурив глаз, в ствол Костя.- Это вещественное доказательство в деле об убийстве судьи Звягинского районного суда бывшим следователем районной прокуратуры Виктором Злобиным на почве ревности.
   И пистолет поднял двумя руками, направил на Виктор, губами пукнул, как мальчишка, играющий в войну:"Птщу-у-у" и отдернул ствол к плечу после понорошечного выстрела.
   Я руку сунул в карман, нащупал там кое-что. Костик заметил. Попросил тихо, но строго:
   -Руки-то выньте. И вы двое, положите руки перед собой.
   -Ты что ли убил судью?- выкладывая руки на подлокотник просто спросил Виктор.
   -Костя?- не поверила Юля.- Зачем?
   -Зачем, зачем,- сказал я раздраженно - столько ходить вокруг да около и самого очевидного не заметить.- Затем, что он на Градоначальницу работал. Контролировал действия фирмы "Дубль Ве". Подстраховывал сделку. Уменьшал риски. Судья - риск. Хотел его уменьшить. Перестарался.
   -Это правда, Костя?
   -Птшу-у-у,- снова издал губами звук игрушечного выстрела и отдернул ствол к плечу Костик.- Мимо! Какие еще будут версии?
   -Подождите, я, кажется знаю,- помолчав медленно начала Юля.- Как ты там учил меня:"Любовь - свобода, в несвободе нет любви". Так что ли?
   -Птшу-у-у,- приставил пистолет к виску и понарошку выстрелил в себя Костик.- Пули ложатся все ближе. Ранена душа.
   -Не может быть,- не поверил я.- Так все просто? Жил человек, брал, что хотел. С женщинами сходился легко. Вдруг понимает, что пора расходиться с очередной, а бросить не может. Начинает бегать, трястись, уговаривать разойтись с мужем и выйти за себя замуж. Получает отказ. Становится противен себе настолько, что однажды приглашает повязавшую его любовницу на место обычных свиданий, дожидается, пока сестра уйдет в магазин, заходит в дом, стреляет, потом скрывается, потом убивает свидетельницу, подбрасывает пистолет...
   Я говорил это, смотрел на Юлю, она на Костю и по ее глазам я понимал, что так оно все и было.
   -Так и было?- повернулся я к Косте.
   -Угу. Сестрица твоя,- обратился он к Юле,- хотела из меня второго Алексея Ивановича сделать. Я должен был за ней ходить и упрашивать. А она позволяла себя любить.
   -Самое скверное,- положил Костя подбородок на пистолет,- мне это начинало нравиться. И бросить я ее не мог, и оставаться с ней не мог. Что мне еще оставалось делать? Только убить Людмилу Князеву. Я и убил.
   -Стрелецкая-то чем тебе помешала?- спросил Виктор.
   -Любопытствующая старушка?-вспомнил Виктор.- Юля мне про нее проболталась, не заметив. Решил познакомиться, узнать, что же она видела. А она сама вылезла в своем дурацком халате, с палкой этой лыжной. Да еще номера переписала. Что мне оставалось делать?
   -Чем же вы ее?- вспомнил я, как лежала Стрелецкая, уткнувшись в палую листву. Монтировокой?
   -Блокиратором руля,- хмыкнул Костя.- Череп у нее раскололся, как у старухи процентщицы. А про машину,- безо всякого перехода вспомнил он,- вы так ничего и не поняли. Я на прокат ее взял. А на наклейке название прокатной конторы - "Алекс-Полюс".
   -А нам сейчас зачем все это рассказываете?- посмотрел я на ствол, упертый Костей в подбородок.
   -Как-то легче стало,- прислушался к себе Костя.
   -Знаете,- оживился он.- Я подумал, что никто, ведь, никогда этого дела не раскроет. А я уже никогда о нем никому не расскажу. Вы - мои первые и последние слушатели.
   -Это почему же последние?- Виктор так же внимательно смотрел на ствол в руках Кости.
   -А вы не поняли?- удивился Костик и навел пистолет на Виктора. Взвел курок.-Завтра вас найдут. Отвергнутый влюбленный, застреливший по ошибке сестру любимой, убивает ее и ее любовника, а потом стреляется сам...
   Виктор хотел только выбить пистолет из рук Кости. Махнул рукой. Ствол повернулся в мою сторону. Я сбил его и навалился на Костика. Виктор сверху на нас обоих насел, чтоб Юлю, как он потом объяснил, защитить.
   Выстрела под нашими телами совсем не было слышно.
   А крови из Костика вытекло совсем немного.
   Так он и остался с пистолетом в руке возле сердца за рулем своего Крайслера, куда мы с Виктором аккуратно его перенесли, пока Юля сидела, закрыв лицо руками в Паджере.
   А корнюшенский диктофон, который я включил у себя в кармане, неплохо записал признание Костика. Я кое-что перегнал в ускоренном темпе к себе на цифровик, лишнее с пленки вместе со своими отпечатками стер и оставил в кабине Крайслера.
   Потом мы побросали все наше оружие, бронежилеты и прочее в Измайловский прудик.
   Потом Виктор отвез Юлю к маме, где ее ждал Гаврик, а меня домой.
   И поехал на знакомый автосервис латать помятую Паджеру.
   Просил на прощанье о нем не беспокоиться. И беречь Юлю.
  
   3
  
   Андрей прочел мою статью, закряхтел и зачесался.
   Там было все.
   И звягинские деятели, и Назиев. Смерть Стручка и напрасные надежды Арленева. Цинизм Славика, вожделения Сергея, бред обезумевшего от криминального космоса Кости. Автоматическая жестокость азеров. Беспомощная ярость Стрелецкой и робкий жар Юлиной любви.
   -Здорово,- похвалил натянуто Андрей.
   -Правда?- не поверил я.
   -Правда, правда,- погладил румяную щеку Андрей.- Только "Бульвар" такую штуку не выдержит. Порвется. А делать из этого обычную нашу клбунику ты ж не станешь.
   -Ты ведь жизни хотел,- напомнил я.
   -Кто ж знал, что она такая...
   -А этот твой, из правительственной газеты?- прикинул я.
   -Куда там,- вздохнул Андрей.- Я вообще не знаю такого издания, которое сейчас рискнет вот это напечатать. Какие-нибудь маргиналы с пятью тысячами тиража.
   Маргиналы мне и самому были не нужны.
   Пять тысяч тиража - тем более.
  
   Я выбрал из статьи куски покруче и разослал куда только можно.
   На все ведущие телеканалы, в редакции газет и журналов..
   В столичную мэрию и Госдуму, в Администрацию Президента.
   В Генеральную Прокуратуру, Счетную палату, Уполномоченному по правам человека.
   В офисы политических партий.
   В краткой сопроводительной записке я объяснял, что податель сего располагает всеми необходимыми документами, материалами, записями признаний чиновников и показаний свидетелей и готов принять участие в любых акциях и мероприятиях, способствующих наказанию виновных в описанных выше преступлениях.
   Какое-то время я ждал публикаций, звонков, вопросов, предложений и наемных убийц.
   Прошла неделя. Потом вторая.
   Я покупал газеты и просматривал все информационные и аналитические программы по всем телеканалам.
   Я гулял вечерами в одиночестве по глухим переулкам и по долгу курил на лестничной площадке, ожидая визита припозднившегося киллера.
   На ночь я не запирал дверь, чтобы облегчить работу наемному убийце.
   И что же?
   А ни-че-го.
   Газеты месили звездную грязь.
   Каналы терли подробности из жизни мелкого ворья.
   Госучреждения принципиально не вступали в переписку с населением.
   Киллеры по-прежнему топтались возле скважин и таможен.
   Одно время я даже хотел смотаться в поселок "Красный воин", побродить там мимо заколоченных на зиму дачек, заглянуть к Кате Троицкой, почесать Барсика за ухом, навестить Назиева, спросить Большова - куда это вы все вдруг пропали? Неужели ничего не было? Я что все это придумал?
   Но Юля меня отговорила.
   -Кое-что у нас есть,- сказала она открывая мне черную синь на дне своих серых глаз.- Будем надеяться.
   То что у нас было я не назвал бы "кое-чем".
   Утром и вечером, часто ночью, иногда - днем
   Надежда сохранить это стоила того, чтоб не тревожить провалы памяти.
   Мы их не тревожили и просто жили.
   В компьютере у меня поселился очередной бойкий и не очень остроумный Инспектор.
   Гаврик гремел по утрам мисками на кухне и лаял возле двери требуя прогулки по кошачьим местам.
   Время от врмени заглядывал через балконную дверь мой сбежавший кот Сократ. Кажется он собирался вернуться. Для того, хотя бы, чтобы разобраться с маленьким и легкомысленным псом, поселившемся здесь без его спроса.
   От Виктора не было вестей.
   Как-то раз позвонил Ленчик Мещерский.
   Из больницы он переехал прямо к зав. отделением - строгой даме с острым как скальпель взглядом. Она Ленчика отмыла, подшила и готовила к работе. Но слушая в трубке хриплые афоризмы, я уже знал, что так он долго не протянет.
   Разве что до весны.
  
   Весной мы с Юлей и Гавриком приехали в поселок "Красный воин".
   Открыли флигель, вывесили на просушку одеяла, подушки положили под солнце на заваленку.
   Я сгреб прошлогоднюю листву, поджег, по саду загуляли прозрачные тени и запахи прошлого.
   Первая бабочка пролетела мимо крыльца, перепрыгнула забор.
   Мы взяли Гаврика на поводок, дошли до леса.
   Тут мы Гаврика отпустили и он совсем сошел с ума в попытках поймать по свежему следу хоть одну пусть самую маленькую землеройку. Он с визгом, ввинчивался в прошлогоднюю траву и хвост и уши не поспевали за его отчаянным лаем.
   Гаврик и затянул нас на место того самого бомжового поселка.
   Только никаких бомжей там не было. И домов недостроенных без крыш и окон. А на месте недостроя - ровная площадь закатанная в асфальт и аккуратные коробки строительных домиков из синего дюраля.
   И дорога через лесок к краю поля, обнесенного высоким забором.
   Перед забором козы с латунными глазами потряхивая донкихотскими бородками старательно отыскивали в прошлогоднем травяном мочале первую зелень. Были они тощи и скорбны, а завидев нас подняли головы и открыли рты как немые свидетели несовершенства мира - посланники обманутых надежд.
   Под деревом сидел Тяжелкин в пиджаке и сапогах, с кепкой, опущенной на нос.
   Гаврик сходу атаковал коз.
   Юля подхватила его на руки.
   Тяжелкин оперся затылком о дерево, кепка приподнялась, открыв прищуренный глаз. Он куснул травинку и мы услышали:
   -И восходит солнце, и заходит солнце. И снега тают, и воды уходят в реки, а реки в моря. И снова идет снег.
   -А поля закатывают в асфальт,- разорвал я воображаемый круговорот воды в природе.
   -И построил он города,- бубнил Тяжелкин,- и насадил сады. И в городах был праздник, и сады зацвели и увидел он, что и это - суета, сует.
   -Как насчет вот этой суеты, Тяжелкин,- приземлил я его.- Глухие заборы вокруг сельхозполей - это как?
   -Ни один волос не упадет с головы неправого без Его ведома,- проповедовал Тяжелкин.
   -Вот как? Чего ж Он ждет? Неправый весь зарос, эпиляторы закупает, а правый ходит голенький и на Трансхаер у него денег нет.
   Тяжелкин приподнял об дерево затылком кепочку, посмотрел на меня хитро, натянул козырек на глаза и сказал абсолютно трезвым голосом:
   -У нас тут перемены.
   -Неужели?
   -Назиев бросил базу и бежал со своими азерами. Районную милицию разогнали в полном составе во главе с Коровиным. Против Большова возбудили уголовное дело. А Фалолалиева скрывается где-то за границей.
   -Кто ж это так постарался?- дернула меня техонько за рукав Юля.
   -Вам лучше знать,-сощурился под кепочкой Тяжелкин и вспомнил любимого провидца.- Только и это - суета. Приехала баба матерая из Москвы, сельхозполя в асфальт закатала. Козам моим теперь пастись негде. Придется резать. Приезжайте в августе. Козлятинкой угощу.
   Не успели мы вступиться за коз.
   Гаврик вырвался из рук Юли, плюхнулся на землю, заголосил, погнался за проснувшейся землеройкой.
   Та пробежала вдоль забора, юркнула в щель. Гаврик заработал передними лапами, как землечерпалка. Мы подбежали к нему и увидели между дюралевыми щитами огромное поле закатанное в асфальт, целые улицы складов, фуры с мебелью, под разгрузкой, маневровый тепловозик подтаскивает вагоны к платформе.
   И где-то там у горизонта косые домики деревни Чернушкино.
   -Послушай,-вспомнила Юля.- Ты какие материалы тогда по газетам и телеканалам разослал?
   -В основном те, что касались деятельности Градоначальницы,- усмехнулся я.- Костикову объемную схему коррупции тоже... Тут важно не что я рассылал. А как я это сделал.
   -А как ты это сделал?
   -Весь компромат на сильных мира сего и сопроводительная записка ушли в газеты, журналы и карающие органы с компьютеров Звягинской Администрации и районной милиции.
   -Как это тебе удалось?
   -Ну для Риса это не проблема. А со своего компьютера я чуть позже отправил по тем же инстанциям все, что мы разузнали о звягинских делах.
   -И взбешенная Градоначальница, решившая, что с ней тягается какая-то районная контора, устроила звягинцам разборку.
   -Похоже что-так,- опустил я лицо в густую шапку Юлиных волос и вздохнул.
   -Руками одних мерзавцев ты покарал других. Ловко.
   -А что нам еще остается делать?- обнял я Юлю и потянул к себе.
   Она прижалась ко мне и слегка потерлась об меня, потом опустилась на колени, пристягнула обезумевшему от запаха земли и землеройки Гаврику поводок, сорвала первый цветок мать-и-мачехи и сунула мне в краман рубашки и привстала на цыпочки, поднося ко мне свое лицо.
   Я погладил цветок, как птицу, потянулся губами к ее глазам и услышал:
   -Только обещай мне...
   -Что?
   -Больше с мерзавцами не связываться.
   -Не обещаю..., но постараюсь... очень..., очень..., очень..., - бормотал я, трогая губами бровь, нос, щеку и пухлую губку.
   Тяжелкин кашлянул под своим деревом. Хотел что-то сказать, но...
   Надоел он нам со своей суетой.
   Я обнял Юлю за плечи.
   Гаврик рванул поводок и потянул нас в лес на прогретые солнцем вороха прошлогодней листвы и мягкие иглы зеленых травинок.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   196
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"