тройка,семерка,дама криминальная повесть
Журнал "Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
|
|
|
|
Аннотация:
Тройка, семерка, дама... Суета вокруг забытого Богом и людьми НИИ в центре Москвы. Лакомый кусок недвижимости. Забытые изобретения. Искушение пропадающих за ненужностью ученых. За их открытием охотятся дельцы и бандиты. Ученые торгуются, гибнут, пропадают. Всех спасает юный компьютерный гений. Книга вышла в издательстве "Авангард".
|
цыбульский володя
ТРОЙКА, СЕМЕРКА, ДАМА
криминальная повесть
ГЛАВА I
1.
Старенькая тридцать первая волга въехала во двор дома на задах Тверской в пяти минутах от Садового. Дом с изнанки был серого кирпича, двор в потеках февральской оттепели, в собачьих кучках, сломанных качелях, скамейках с пощипанными спинками, в заглохших намертво с осени машинах. Кое-где на заднем фасаде поблескивал белоснежный пластик окон из ПВХ отремонтированных под евростандарт квартир. Брезгливо кривились они на соседние обшарпанные переплеты, ржавые решетки балконов, мятые цинковые водосточные трубы. Среди припаркованных у подъездов машин искрился металлик удивленных иномарок: "Куда мы попали? Что за убожество?".
Хозяин волги был такой же потертый и потрепанный как его машина - в прошлом патриаршая седая шевелюра, вальяжность и уверенность избранного, теперь - затасканная лоснящаяся дубленка, сморщенное личико в склеротических жилках, тусклый взгляд из-под разросшихся пегих бровей.
Заметив на том месте перед подъездом, которое привык считать своим, чужую несвежую шестерку с поцарапанным крылом, недовольно поморщился: "Видят же, что место занято - нет, обязательно надо влезть. Для них, что ли, я чистил стоянку всю зиму?".
Место отыскалось в дальнем конце двора возле мусорных баков. Проходя мимо шестерки, старик недовольно заглянул в окно, ткнулся взглядом в гладкую щеку молодого нахала, тупо смотревшего перед собой, почувствовал мгновенный холодок в груди, отвернулся, молча прошел мимо: что им скажешь, все равно не поймут, такие люди.
Набрал код, замок пискнул и щелкнул, кто-то придержал за ним дверь и вошел следом.
Соседи. Старик не любил соседей.
Подошел и вызвал лифт, не оборачиваясь, поднялся на площадку к серым почтовым ящикам, полез за ключом и тут же почувствовал удар в поясницу, острую боль, скривился, повернулся, увидел парня, сидевшего в шестерке, не успел выкрикнуть: "За что?", не заметил кулака - вспыхнуло справа, хрустнуло в носу, как будто лицом со всего маху грохнулся об асфальт, слева под ребрами что-то взорвалось, глаза, с непонятной злобой смотревшие на него, стали гаснуть, падая плашмя вперед, старик вытянул руку. Кто-то чужой прохрипел за него: "Помоги..."
Приняв этот жалкий жест за попытку сопротивления, парень чуть отступил, отбил руку, швырнул падающего на почтовые ящики и пошел обрабатывать короткими ударами как боксерскую грушу уже неживое тело старика.
Какое-то время на полутемной площадке за спускавшимся лифтом слышались удары, пыхтенье, придушенный голос второго, так и не увиденного стариком:
-По башке его, по башке!
Потом падение, секундная жуткая пауза, хриплое: "Готов!", обвалом дробь кроссовок по ступеням. Входная железная дверь распахнулась, чуть не сбив с ног соседку старика по площадке, болезненную даму в пальто поверх ночной сорочки, выгуливавшую толстенького пуделька. Дама взвизгнула, пуделек залился стервозным лаем. Двое невысоких крепких в кожаных куртках захлопнулись дверцами жигулей, забуксовали в подтаявшем снеге, повиливая задом, машина тронулась, освобождая ненужное уже ему любимое место старика, и вылетела через арку на улицу.
Через час перед подъездом белела скорая с равнодушным шофером, темно-синяя милицейская пятерка загораживала проезд вдоль дома. Жильцы на машинах подъезжали, чертыхались, парковались кто где, с досадой хлопали дверцами, пыхнув подфарниками, музыкальными щелчками включали сигнализацию, покосившись на скорую и милицию, никого ни о чем не спрашивая, пробирались к своим подъездам, краем уха уловив осуждающий ропот пенсионерок: " Убили..., за газетами поднялся ... Ох, ох!".
Следователь ОВД посверкал мыльницей, снимая труп, присев на ступеньку, составил описание места преступления, изъятых под вздохи понятых соседок бумажника с тридцатью рублями и пропуском, связки ключей от машины, квартиры, почтового ящика. Послушал врача со скорой. Потом судмедэксперта.
Смертельных травм на теле старика ни тот, ни другой не обнаружили. Многочисленные гематомы, ушибы, вывихнута челюсть... Выходило, вроде, отлежавшись и подлечившись, старик вполне еще мог бы выйти на работу.
Ни на какую работу старик выйти уже не мог.
-Испугался он, - просто объяснил доктор. - Шок, адреналин, резкое сокращение сердечной мышцы... Инфаркт, скорее всего.
Следователь кивнул. Был он лет сорока, в легком китайском пуховичке и без шапки. Тонкая шея, бледное лицо с крупными залысинами, щеточка усов под острым носом и довольно противные тонкие полубачки. Сипловатый дискант. Фамилия - Руднев.
Попросил доктора обождать, сержанта никого к трупу не подпускать, вместе с понятыми поднялся на третий этаж в квартиру старика. Зажигая и выключая свет, прошелся по комнатам, на кухне обнаружил посудный набор и в холодильнике запас продуктов вдовца. Ясно было, что кроме старика никто здесь давно уже не появлялся.
В соседней квартире бился в истерике запертый в маленькой комнате толстенький пудель, свидетельница Щеглова в халате поверх ночной сорочки, задыхалась, прижимала руку к груди, долго перечисляла свои заболевания и симптомы близкого ухудшения, но от вежливого предложения пригласить врача со скорой поспешно отказалась и объяснила довольно ясно: соседа ее ждали двое. Она сразу заметила - машина их на том месте стояла, где обычно Николай Дмитриевич свою волгу ставит.
Она с собакой гуляла, видела, как Николай Дмитриевич приехал. Потом прошел мимо этих, в жигулях, в подъезд. Ничего он им не говорил, а они тут же вылезли и тихонько за ним. В подъезд вместе вошли, а когда она подошла к дому, ее дверью чуть не убили. Эти двое. Такие стриженные, в куртках. Прыгнули в машину и уехали. Тошка чуть голос не сорвал, в подъезде сразу к почтовым ящикам потянул. Она поднялась и увидела - Николай Дмитриевич на полу лежит.
Он здесь двадцать лет прожил. Какие у него враги? Он солидный человек. Руководитель института, доктор наук. Такая смерть!
Руднев достал красную книжечку с полустертой золотой надписью "Удостоверение". Рядом с карточкой старика, еще моложавого и цветущего под типографской шапкой "Институт биофизических проблем" каллиграфической тушью выведено:
"Николай Дмитриевич Тришин. Заместитель директора".
Институт был рядом, через пару улиц - бело-голубое обшарпанное здание бывшего купеческого собрания. Облупившиеся колонны, узкие окна, побитый памятник архитектуры.
Придется навестить.
2.
Вава просыпалась рано часов в шесть, и заснуть уже не могла. Как ни притворялась, не обманывала себя, что и не пытается заснуть - так лежит, полежит часик другой и встанет - сна не было. Одно мучение: и вставать в такую рань - тоска и лежать - тоска.
Будила Ваву всякая ерунда - стук дождя о подоконник, заведенная машина во дворе, бумканье мусоровоза, опрокидывающего контейнер себе за спину, чавканье во сне Донки - вавиной большой беспородной, глуповатой и всегда голодной псины.
Просыпаясь, Вава с ужасом ждала, что вот сейчас заскрипит дверь лифта или кто-нибудь опрокинет полное мусора ведро в мусоропровод и в трубе загрохочет, застучит, зазвенит, залязгает обвалом с четырнадцатого по первый этаж. Заснуть в таком ожидании было точно невозможно.
Вава лежала с закрытыми глазами, перебирала свои неприятности и страхи - вчерашнюю задумчивость ее начальника Юрова, отклеившуюся подошву, вечную проблему ремонта квартиры (денег нет и не будет) и самые мелкие дела и неприятности в этом утреннем кошмаре превращались в каких-то чудовищ, от которых нечего было и думать укрыться в складках простыни, одеяла или под подушкой. В конце концов, Вава проваливалась в какой-то бред с огромной кляксой в углу, в которой скрывался паук, осьминог, вахтер, комар, очнувшись, ничего не помнила и чувствовала себя так, как будто не спала всю ночь.
Утро в этот день было продолжением сумеречного кошмара - серенькое, февральское, промозглое с мокрым снегом и мелкими гадостями. На улице Донка как-то сразу умудрилась промокнуть, вымазаться в грязи, плелась сзади по осклизлым газонам вся в бычках, мятых пивных банках и рваных пакетах. Вава наступила в лужу сразу перед подъездом, теперь ступала осторожно только на сухое, поджимала пальцы на ноге и все без толку - носок и пятка колготки промокли, переодеться было не во что, хлюпать предстояло весь день.
Мамы со скрежетом волокли на упирающихся санках тяжелых как булыжники малышей. Сумерки толпились в тумане - им никак не удавалось разойтись по углам двора и аркам. Напротив подъезда нахальничали две вороны: сидели рядышком на ветке, потом одна вдруг слетала, пробегала по верхушке сугроба и снова взлетала на ветку, на сугроб слетала ее подруга и медленно прохаживалась, вертя хвостом и головой, показывая: "Вот как надо". Вава улыбнулась: "Не забыть рассказать Рису".
Дома Ваву ждал заговор зеркал. Обычно зеркала показывали разную Ваву: в прихожей - невысокую женщину без возраста с оригинальной неправильностью лица, в ванной - даму под сорок с пикантно вздернутым носиком, в спальне на первое место выходило все, что ниже шеи и к этому зеркалу Вава была особенно внимательна. Теперь зеркала, словно сговорившись, показывали Ваве все ее сорок, с мешочками под глазами, морщинками и общим выражением лица под названием "тетка", которое иногда так пугало Ваву в лицах сверстниц.
Не проснувшийся Рис прошлепал босыми ногами на кухню, сладко потянул воду из кувшина, скосив сонный глаз на мать, изрек:
-В больнице, морге и в такое утро все равны,- и ушел к себе в комнату пропахшую табаком и уставленную компьютерным железом, досыпать.
Рис маленький, толстый, сутулый с наплывающими на узкие глаза щеками. Ему четырнадцать, он компьютерный гений, в школе учится кое-как, ночи напролет торчит в Интернете и подрабатывает в Интернет-кафе - ведет компьютерные курсы для малышни и любит поучить мать, как ей жить.
Вава спохватилась, бросила кое-что на лицо и, хлюпая водой в сапоге, наступая на ремень сумки и роняя перчатки, помчалась к троллейбусу.
В троллейбусе Ваву замели - обычная ее уловка - сунуть контролеру в нос мамино пенсионное удостоверение, сделав при этом старушечье лицо, на этот раз не сработала. Контролер - тупой жандарм из пенсионеров отобрал удостоверение и поволок Ваву в отделение милиции, на ходу читая злобную лекцию о преимуществах социализма.
В отделении Вава долго сидела в полутемном коридоре перед закрытой дверью кабинета следователя, прислушивалась, но ничего не слышала - кабинет был пуст.
Наконец, соседняя дверь распахнулась, суховатый человек, блеснув залысинами, вставил ключ, щелкнул замком, закрыл за собой дверь и только потом крикнул из кабинета: "Заходите!"
На свету Вава разглядела щеточку усов под острым носом, худую шею, скверный костюм и полубачки. Зануда. Сейчас мораль читать начнет.
Руднев раскрыл пенсионное удостоверение, перевел взгляд с маминой карточки на Вавину личность, отложил удостоверение, спросил:
-Другие документы имеются?
Вава порылась в сумочке, достала пропуск.
-Здорово,- усмехнулся Руднев.- Вот прям таки с утра и "Институт биофизических проблем". Старший сотрудник патентного отдела Варвара Александровна Гладыш. Вы такого Николая Дмитриевича Тришина знали?
-Почему знала,- удивилась Вава, неприязненно поглядывая на полубачки ("приказчик")- я и сейчас знаю. Тришин - заведует лабораторией и он замдиректора по производству.
-А что это значит?
-Оборудование, реактивы, хозяйство...
-Площадями институтскими распоряжался?
-В каком смысле?
-Ну, там сдача в аренду фирмам за наличные. Почем метр-то сдаем?
-Господи, да откуда мне знать? Я его вижу раз в полгода. На Восьмое марта и под Новый год. Он нас поздравляет. А что случилось-то?
-Боюсь, больше не поздравит,- протянул Руднев, посмотрел в окно, раздумывая, решил сказать все-таки:- Убили Николая Дмитриевича.
-Как это?
-В подъезде. Напали двое, а у него сердце слабое. Умер на месте. Вы что, "Дорожный патруль" не смотрели вчера?
-Да я его терпеть не могу - трупы, кровь, бомжи несчастные. И без того тошно. Как же так? Тришина... За что?
-Пока не знаю. Может молодежь наркоманская. Хотя не похоже - денег при нем было - тридцать рублей. Да и те не взяли. Скорее всего, как говорят в "Патруле", из-за профессиональной деятельности.
-Да какая там деятельность! Ой, простите...
-Ничего, ничего, я слушаю.
-Что вы хотите услышать? - Вава все не могла смириться с этими следовательскими полубачками. Вспомнилось слово "каптенармус".
-Вы сказали - профессиональная деятельность. В смысле никакой деятельности,- напомнил Руднев.
-Ничего я такого не говорила. Тришин из прежних, принципиальных. Ездил на старой волге, еще с тех времен. Жену похоронил лет пять назад. Жил один. Ходил в старой дубленке. Таким вообще ничего не нужно.
-А кому нужно?
"Нет, так дело не пойдет", - подумала Вава.
-Вы меня что - допрашиваете?
-Нет. Просто разговариваем.
-Странный какой-то разговор.
-Нормальный.
-Вы все не так понимаете. Я работаю в патентном отделе. Сейчас, правда, это фирма патентная, но это неважно. Мы вообще на отшибе. С руководством общается наш начальник. Я там и бываю-то редко. А вы, сразу выводы... Вы вообще в институте-то были?
-Вот как раз собирался. А тут вы с вашим пенсионным удостоверением. Простите, не вашим.
-Послушайте... Вы бы отпустили меня. Я на работу опаздываю,- проныла давно приготовленное Вава.
-Что? Начальник патентного отдела строгий? Боитесь без работы остаться?
-Да не столько начальник, сколько его секретарша...
-Понятно,- вздохнул Руднев, прошел взглядом по лицу, одежде, сапогам с надорванной молнией. Зарплата копеечная, ребенок, наверное. И мужа, скорее всего, нет. -Ладно. Пишите объяснение.
-А это обязательно?
-Послушайте, мадам Гладыш. Если бы вы просто ехали без билета и вас поймали - это административное нарушение и штраф. А вы совершили подлог, пытались ввести в заблуждение контролера. Очень похоже на мошенничество. Это - статья.
-Какая?
-Уголовная.
-Вы что, посадите меня за то, что я без билета проехала?
-Да никто вас сажать не собирается! Напишите объяснение и пойдете в свой патентный отдел. Или на фирму. Хотя это и неважно.
Вава взяла протянутый ей лист желтой какой-то бумаги, ручку.
-Что писать?
-Ну, знаете... Я за вас еще сочинять должен. Сами выпутывайтесь.
Помолчали. Руднев посмотрел на часы.
-Ну, напишите что перепутали. Что решили, будто контролер требует ваше удостоверение. По ошибке сунули ему удостоверение матери. Свидетелей ведь все равно не было?
-Не было,- подтвердила Вава, хотя весь троллейбус с удовольствием наблюдал, как казнил ее контролер.
-Ну, вот и пишите.
Вава написала. Руднев пробежал глазами объяснение, сунул в ящик стола.
-И что теперь будет?
-Ничего не будет. Понадобитесь - вызову. А сейчас идите, идите, у меня дел по горло. Или... Я сейчас в ваш Институт. Хотите - подвезу,- неожиданно для себя предложил Руднев.
Вава представила, как ее подвозят и высаживают перед Институтом из милицейской машины.
-Нет, знаете. Я уж как-нибудь сама. А если хотите проявить любезность - просто не вызывайте меня больше, ладно?
Встала, повернулась, хлюпнув сапогом, и вышла.
Руднев вытащил из ящика стола Вавино объяснение, протокол, составленный контролером, аккуратно подшил оба листочка в папку и снова убрал в стол.
Ваве было противно и стыдно, а после известия о смерти Тришина как-то жутко даже. Правда теперь она могла не терзаться опозданием - каждый день, опаздывая, мучительно придумывала причину, а теперь причина была - дурацкая и настоящая. Впрочем, там сейчас не до нее. Все Тришина обсуждают.
Хлопнув дверью, Вава провалилась в коммунальный подъезд с побитыми стенами, запахом кошек, борща и парового отопления. Коммуналки в подъезде давно расселили, и целый подъезд шестиэтажного дома передали в распоряжение Института в дополнение к старому, вместо нового здания, и здесь долго еще доживали свой век забытые институтские отделы, промышлявшие в свое время реферированием, статистикой, переводами, аналитикой, теорией, информацией и прочей псевдонаучной деятельностью, пока не осталась последняя, контора - Вавина. Из других отделов обнищавшие сотрудники давно разбежались, канцелярские столы и шкафы пылились взаперти.
Фирма, на которой работала Вава, образовалась из патентного отдела Института, но об этом в Институте, похоже, мало кто знал. Просто начальник отдела Юров их как-то собрал, объявил, что поскольку денег на зарплату патентоведам у Института нет, им придется зарабатывать самим. Принято решение - все они становятся учредителями и акционерами общества "Патент и Авторское Право" (сокращенно "ПАП"), будут регистрировать товарные знаки и логотипы, заверять копирайты и выдавать патенты фирмам и частным лицам на их идеи, произведения и изобретения.
Исполнительным директором фирмы Юров почему-то назначил свою секретаршу вертлявую Зюзюшку, которая очень быстро стала Зинаидой Павловной, покрикивала на сотрудников, мгновенно превращаясь в курилках и за чаем в прежнюю льстивую и скользкую Зюзюшку.
Юрова с легкой руки Вавы стали называть теперь Папиком.
В остальном в жизни конторы мало что изменилось. По-прежнему сотрудницы опаздывали каждый день на работу, подолгу курили и пили чай. На совещаниях говорили о низкой дисциплине. В кабинетах о низкой зарплате. Денег хронически не хватало - большую часть дохода тратила "на хозяйство" бойкая Зюзюшка, остальное шеф отдавал кому-то, чтоб их не трогали. Это шефа удручало, он все время дергал щекой и много пил.
В общем, когда два дня назад Зюзюшка вдруг забегала по кабинетам с какими-то бланками о передаче сотрудницами акций Общества "ПАП" кому-то, в договор еще даже невписанному, тараторя о смене менеджемента и закручивании гаек, никто в подробности не вдавался и все все что надо подписали. Кроме Вавы, которая и сегодня забыла паспорт, а номер его, естественно, не помнила.
-А-а, мы не ждали вас, а вы приперлися, - заорала Зюзюшка, завидев Ваву, и тут же, превратившись в Зинаиду, заморозила попытку Вавы ответить ей в тон: "Вы почему опаздываете? Паспорт принесли? Опять нет? Как хотите - сегодня последний день. Вы мне переоформление фирмы срываете. Пусть сын паспорт привозит, соседка, любовник - мне все равно. Кстати - вот приказ. Ознакомьтесь!". И, ткнув лакированным ногтем в листок на стене, крутанулась циркулем на острых каблуках, исчезла за дверью приемной - только мазок помады и клок ядовито рыжих крашенных волос чиркнули в полутьме и искры посыпались.
" За систематические опоздания, нарушение дисциплины... срыв перерегистрации...штраф, последнее предупреждение..., вплоть до увольнения..." облепили строгости Зинаиды Вавину фамилию и внизу, смягчая, дрожащая подпись Папика.
Вава вздохнула (никак не могла привыкнуть к мгновенным перевоплощениям Зюзюшки в Зинаиду и обратно) и поплелась на кухню готовить чай.
Коммуналка, она и есть коммуналка - длинный коридор, комнатушки-кабинеты с пожелтевшими обоями за крашеными дверями, в туалете унитаз со ржавчиной, кухня в треснувшем кафеле, чахлые синие цветы на надгробье газовой плиты. Многочисленные ремонты из-за скупости Зюзюшки ничем кроме мусора, неразберихи, хамства бомжей и злостных алиментщиков, выдававших себя за строителей, не заканчивались.
На кухне томно курила Маринка Киселева - Киса. Сложные отношения Кисы с мужем (историк не удел) и любовником ( темные дела, загородный дом, мерседес) скрашивали в последнее время женскому персоналу тягучие рабочие часы. Бабы Кисе не верили, считали, что она своего любовника выдумала, чтоб хоть как-то скрасить жизнь с неудачником-мужем, а Вава ей сочувствовала.
Неделю назад Киса по большому секрету (строго-настрого запретил - чтоб на работе никто его не видел!) Ваве этого своего друга продемонстрировала. Через стекло кафушки Вава видела - черная блестящая машина, за рулем жуткий тип. Повернулся, щелчком выстрелил окурок в окно. Вава хорошо его разглядела: в возрасте уже, голова абсолютно лысая, нос и рот в кучку и два огромных, неподвижных прозрачных глаза под лысыми веками. Вава даже вздрогнула - неподвижные глаза смотрели прямо на нее и безо всякого выражения. Бровей на лице не было. Зато за ушами кучерявились темно-рыжие жесткие волосы.
"Фаллос с глазами",- окрестила его тут же Вава и Кису пожалела.
Киса плюхнулась на переднее сидение, чмокнула своего Фаллоса, и они укатили. Ваву чуть не стошнило.
Киса, поправив желтый кренделек челки и выкатив на выдохе влажный карий глаз, начала как всегда без начала:
-... и три длинноногие стервы, одна на шее у него висит, две в ногах валяются, а он сидит и на меня смотрит - вот так, мол, учти, стоит мне глазом моргнуть...
-Хочешь сказать, он назначил тебе свидание и пригласил трех проституток? Он что - извращенец?- не удержалась Вава.
-Да нет - такая демонстрация. - Намек - он мне нужен больше, чем я ему. Чтоб как собачка за ним бегала. У него вроде как очередь на это место стоит.
-На это место,- повторила Вава, наливая заварку. На дне чашки отразилось это место с глазами.
-А я повернулась и пошла. Он три дня крепился, потом встречает, как ни в чем не бывало, и по полной программе - цветы, китайский ресторан, ночной клуб, шампанское...
-Слушай - зачем он тебе сдался? Ну и бросила бы его этим стервам!
-Ему нужна порядочная. А мне...хоть какой-то свет. А то так всю жизнь проживешь,- Киса с тоской обвела взглядом кухню,- в дерьмовнике.
-А-а, вот вы где! - влетела Зюзюшка (на этот раз секретаршей). Секретничаете? Ну-ка, дайте прикурить. Вава, ты не бойся, штраф - мера устрашения. Юров что-то нервничает. Паспорт подвезут тебе, бумагу подпишешь, я надавлю, он отстанет.
Попили чаю, поговорили о гриппе, погоде и диете.
Вава вдруг вспомнила:
-Подождите, а про Тришина слышали?
Зюзюшка с Кисой как-то сразу скисли.
-Да уж все утро обсуждали,- нахмурилась Зинаида.
-Интересно - кому понадобилось убивать нашего Тришина?- брякнула вдруг Киса.
-С какой стати ты решила, что кто-то хотел его убить?- Строго спросила Зинаида. - Какие-нибудь приезжие из ближнего зарубежья. Подкараулили первого попавшегося в подъезде, стукнули по голове, деньги взяли и бежать.
-А откуда ты знаешь, что в подъезде?- внимательно глядя на Зюзюшку, спросила Вава.
-В "Дежурном патруле" показали и подъезд этот, и как Тришин там лежит. - Может, ты думаешь, я его убила?
-Да нет...- смутилась Вава.
-Спасибо! Говорю вам - так и было. Пьянь какая-нибудь подкараулила нашего Тришина. И любого может подкараулить.
-Денег при нем было - тридцать рублей. Да и те не взяли,- тихо сказала Вава.
-А вот интересно - откуда ты об этом знаешь?- вцепилась Зинаида.
-От следователя.
-Тебя что, к следователю вызывали? - испугалась Киса.- Всех что ли теперь будут вызывать?
-Да нет, это произошло случайно. - Еду я в троллейбусе, как всегда без билета...
Киса слушала, открыв рот. Зинаида - напряженно и с недоверием. Уточнила, какие вопросы следователь задавал. Холодно похвалила:
-Ну вот, Гладыш, теперь у тебя свой человек в милиции появился. Можешь на всех на нас жаловаться! А вообще, не пора ли вам девочки поработать? В пять, кстати, у нас совещание по дисциплине. Пожалуйста, попрошу всех быть. А вам, Гладыш, приглашение персональное.
До совещания Вава отвечала на звонки и принимала клиентов. Звонки были дурацкие, клиенты безумные. По телефону просили напечатать этикетки для водки, растаможить груз, оформить лицензию на торговлю зеленью в переходе и выпустить рекламный буклет. Приходили клиенты, по большей части ловкие бизнесмены, пытались зарегистрировать на свое имя товарный знак фирмы, чтобы легче было выпихнуть компаньонов из общего дела. Скорбный человек с недавно пересаженными на лысину волосами (они торчали у него из дырочек на голове, как у старых советских кукол) требовал закрепить за ним исключительное право употребления слова "пейджер", поскольку он первый опубликовал это слово в печати еще до перестройки.
Дурацкие звонки раздавались один за другим. В конце концов, Вава не выдержала и на очередное треньканье аппарата вместо заученно мелодичного: "Фирма "ПАП" Патент и Авторское право. Чем мы можем вам помочь?" рявкнула диспетчером ЖЭКа:
-Да!
-Варвара Александровна?- уточнили на том конце.
-Я.
-Гладыш?
-Ну, да. Простите, с кем я говорю?
-Это не важно, Варвара Александровна, с кем вы говорите. Важно то, что я вам сейчас скажу.
Голос неприятный, деревянный, неживой какой-то. Кто-то разыгрывает. Или хамит?
-Кто это?
-Слушайте меня внимательно, Варвара Александровна. В ближайшее время вам сделают одно очень выгодное предложение. Вы подумайте хорошенько. Предложение о-че-нь выгодное,- и трубку повесил, стервец.
Видимо выражение лица у Вавы действительно было обалдевшим. Киса, взглянув на нее, испугалась.
-Вава, что с тобой? Тебе плохо?
-Нет, -сказала Вава.- Мне хорошо.
Заглянула Зинаида:
-Напоминаю - в пять - совещание. Приглашены наши партнеры. Явка обязательна. Гладыш - где паспорт? У тебя полтора часа осталось. Никаких оправданий я слушать не буду.
-Удивительная все-таки манера у нашей Зюзюшки краситься,- съехидничала Вава,- Как бы ни наносила туш на ресницы, глаза всегда остаются злыми.
Вава сняла трубку звонить Рису. Номер был занят намертво. Рис в Интернете - сколько раз просила днем телефон не занимать - мало ли что может понадобиться!
Вава пододвинула бланк Договора о передаче акций в управление. Стандартный текст, набран на компьютере. Варвара Александровна Гладыш передает свои акции Общества "ПАП" в управление сроком на год. Дальше подчеркнутая пустота, незаполненный пропуск над Ф.И.О.
Кому, собственно, она свои акции передает?
Перевернула листок. Подписи и адреса сторон. Вавина фамилия, адрес ( сама его Зюзюшке диктовала), паспорт, серия - ждут заполнения. А рядом пустое линованное место. Кто и что сюда собирается вписать? И для чего Зюзюшка все это затеяла?
Вава откинулась на спинку офисного кресла, покаталась задумчиво от стола к стене и обратно, глядя на сидящую за столом напротив Кису.
-Что? - глазами спросила Киса.
-А, ерунда,- сморщилась Вава.
Действительно ерунда. Кому нужны эти акции. Какой в них толк?
А, может быть, и нужны. Может и толк есть.
Как сказал этот тип по телефону?"О-че-нь выгодное предложение..."
Что он имел в виду?
3.
В вестибюле на тумбе под красным сукном выставлен был портрет Тришина в черной каемке с подклеенной строчкой "Скорбим о трагической гибели заместителя директора Института биофизических проблем Тришина Николая Дмитриевича", и лежала белая гвоздичка.
-Оперативно работают,- отметил Руднев.- Местком тут еще не упразднили.
Справился у гардеробщицы, поднялся в приемную - три кабинета одна секретарша, пожилая, густо накрашенная. Тяжелая доска с золотом перед солидной двойной дверью" А.Я.Черников. Директор", на двери напротив поскромнее и помельче "заместитель директора И.М.Старкова" и на двери рядом прямоугольничек пустой, выгоревший - табличку Тришина сняли.
И тут оперативно сработано.
-Из начальства кто на месте? - раскрыл Руднев корочки перед секретаршей.
-Директор в командировке. А у Инессы Михайловны заседание похоронной комиссии, - вяло сообщила секретарша.
-А вы доложите ей по селектору, что пришли из милиции,- без нажима посоветовал Руднев и садиться на стульчик ожидания не стал.
Видимо похоронная комиссия все вопросы уже решила, потому что сразу после доклада о прибытии следователя стали расходиться - ученые дамы и мужчины (некоторые в белых халатах) покидали кабинет замдиректора, неодобрительно поглядывая на представителя правоохранительных органов: "Что ж вы... не уберегли нашего Тришина!"
Инесса Михайловна - лет сорока, волосы подкрашены, гладко зачесаны и собранны в пучок. Слегка подсохшая фигура, лихорадочный румянец на щеках. В глазах стародевический восторг всегда готовый перейти в раздражение. С мужчинами Инесса Михайловна говорила так, как будто знала о них какую-то стыдную и смешную правду: невпопад улыбалась и опускала глаза.
-Я вас слушаю,- подавив смешок, сказала Инесса Михайловна.
-Нет, это я вас буду слушать. Если не возражаете, - Руднев, раскрыл блокнот, включил диктофон.- А вы ответите на кое-какие мои вопросы.
-А что вас интересует?
-Чем, собственно, занимался Тришин в Институте?
-Не понимаю, - опустила глаза Инесса Михайловна.- На человека напали, избили до смерти. Какое имеет значение, где он работал и чем занимался?
-Никакого. Если нападение - случайность.
-А на Тришина напали не случайно.
-Мы располагаем данными, Инесса Михайловна: преступники ждали именно Тришина.
-Не понимаю. Кому понадобилось нападать на Николая Дмитриевича? Кому он мог мешать?
-Очень точный вопрос: кому мог мешать Тришин?
-Ничем таким, из-за чего нападают и избивают до смерти, ни Тришин, ни кто-нибудь другой у нас в Институте не занимался и не занимается,- покраснела Старкова.
-Насколько я понимаю, убитый... гм - погибший - заведовал всем институтским хозяйством, оборудованием, реактивами, пло-ща-дями,- поднажал Руднев.
-Не знаю, кто вас информировал, но я вижу вы понятия не имеете, что у нас происходит,- мгновенно раздражаясь отчеканила замдиректора.
-Так просветите меня.
-Поймите - мы занимаемся наукой,- Инесса Михайловна вынула ручку из мраморного стаканчика, постучала по столу, аккуратно положила перед собой.- Здесь покупать и продавать нечего. Никакого интереса для криминальных структур наше учреждение не представляет. Николай Дмитриевич был прежде всего крупным ученым. В последние годы ему приходилось много внимания уделять вопросам финансирования, обновления оборудования, укрепления материальной базы. Но делал он это исключительно по государственным каналам. И в рамках законности.
Четко и ясно. Собирай Руднев свои монатки и отправляйся на поиски хулиганов.
-Ну и как финансирование по государственным каналам?
-Честно говоря - не важно,- смягчилась вдруг Инесса Михайловна.-Зарплаты низкие, многие не выдерживают, уходят. Здания ветшают. Часть направлений мы вообще вынуждены были прикрыть. Если бы не Александр Яковлевич...
-Александр Яковлевич - это кто?
-Наш директор, сын академика Черникова. У него обширные связи в научном мире, ему удалось организовать, ну что-то вроде гуманитарной помощи нашему Институту от ученых различных стран.
-А в чем это выражается?
-В поставках оборудования, реактивов. Правда оборудование это не всегда новое...,- Инесса улыбнулась и опустила глаза.- Но дареных лошадей, знаете ли, ругать не принято.
-Когда можно будет побеседовать с Александром Яковлевичем?
-Думаю что не скоро. Он сейчас в Голландии. Потом собирается в Швецию.
Неплохо. Неплохо бы и тебе Руднев съездить куда-нибудь в Швецию. Засиделся ты в своем отделении. Совсем погряз. Можно даже сказать опустился - все проститутки да бандиты. А тут такая чистая наука. Только вот Тришина почему-то побили. И били, судя по всему профессионально и жестоко.
-Скажите, отец Александра Яковлевича, академик Черников - он ведь был очень известен?
-Величина мирового значения... Впрочем, я знаю на что вы намекаете.
-Простите, я ни на что такое не намекал.
-Перестаньте. Вы отлично знаете о чем я говорю.
-А о чем вы говорите?
-О кредите, который пять лет назад якобы выделили Институту, и который мы так и не получили. Прокуратура пыталась обвинить академика Черникова, в то время директора Института, ничего не доказала. Дело закрыли, кто-то в верхах перевел на свой счет миллионы. Академик Черников скончался от инфаркта.
Вот так. Чистая наука. Никакого криминала. Кредит исчез. Пост директора передается по наследству.
-В отсутствие нынешнего директора Черникова-младшего, кто его замещал?
-Я замещала,- улыбнулась застенчиво Инесса.- И замещаю.
-И вы никогда не предлагали Тришину поискать внебюджетных источников финансирования?
-Что вы имеете в виду?
-Ну устраиваются же как-то люди - сдают помещения, ищут спонсоров...
-Может быть кто-то так и устраивается. Пускают к себе всяких торгашей, деньги получают наличными. Только по моим наблюдениям как правило деньги эти до сотрудников и науки не доходят. Тришин был принципиально против таких вещей. Я его в этом поддерживала.
-Вы хотите сказать, что если кто-нибудь к вам придет и на вполне законных основаниях предложит финансовую помощь институту, вы от нее откажетесь?
-На законных, наверное, не откажусь. Но почему-то до сих пор никто не приходил и не предлагал.
Еще придут. Еще предложат.
-Вы пока не определились с преемником Николая Дмитриевича? Кто это может быть?
-Не знаю, - залилась румянцем Инесса.- По-моему это бестактный вопрос.
-И тем не менее вам его придется решать.
- Кто-нибудь из ведущих сотрудников. Я еще об этом не думала,- лицо Инессы все пошло бурыми пятнами.- Не всякий на такую работу согласится. Дайте нам хотя бы похоронить нашего товарища. И вообще, если у вас ко мне больше вопросов нет...
-Да, пожалуй, что и нет,- Руднев захлопнул блокнот, встал, держа диктофон в руке.- Последний вопрос: вы не допускаете, что Тришин мог получить коммерческое предложение, финансовую помощь в обмен на какие-нибудь услуги и не поставить вас об этом в известность?
-Теоретически такое возможно. Теоретически. Хотя Николай Дмитриевич был всегда со мной откровенен. Отношения у нас были доверительные. И скорее всего, если бы он такое предложение получил, он бы мне о нем сказал.
-Но мог и не сказать. Просто не успеть.
-Не знаю. Разве что не успел. Но он все равно бы отказался. Поверьте мне - я его слишком хорошо знала.
Выглянуло солнце, с крыш потекло, воробьи загалдели - февраль лихорадило, у него открылся жар, в жару он стал похож на апрель.
На секунду проваливаешься сквозь прореху времени, выскакиваешь и видишь - старшие классы, перемена, все вывалили без курток и шапок на улицу, а там - солнце, с крыш течет и ветер теплый, и хочется запрокинуть голову и орать в небо что попало.
Руднев ничего такого делать не стал, просто побежал пободрее вместе с толпой граждан по московским улицам, думая о своем.
Дрянное дело. Из ГУВД уже звонили, из прокуратуры тоже. Хорошо, если дело Тришина к себе возьмут - пусть повозятся. Хуже, если под особой контроль - недели две каждый день звонки, дерготня - время идет, где результаты, общественность волнуется, бандиты распоясались... Потом успокоятся, забудут на полгода, можно будет спокойно работать.
Версий мало и это уже неплохо. Хуже, когда версий до фига, а в какую сторону идти - неизвестно.
Случайность почти исключается. Почти.
Скажем, Тришин случайно нарвался на пацанов, сделал им замечание (чего соседка просто не успела заметить), те догнали старого козла в подъезде. Хотели слегка поучить. Не рассчитали.
В этом случае висяк почти наверняка. Двоих стриженных в куртках не найдешь, светлая шестерка с поцарапанным крылом - каждая вторая. Все - "накрылась премия в квартал".
На всякий случай: запросить сведения о поцарапанных светлых шестерках в розыске - может где и засветилась. Справиться у участкового обо всех известных в районе стриженых пацанах.
Ну, это версия так, для начальства и прессы. Мол чего пристали - от отморозков никто не застрахован. Они вроде маньяков: - вышли из толпы, стукнули по голове за три рубля или так, за здорово живешь, и снова в толпе исчезли.
Очень удобно для следствия. Если бы отморозков не было, их следовало бы выдумать следствию.
Скорее всего Тришина ждали, хотели припугнуть. Убивать не хотели - заказные дела так не делаются. Или делаются? Например, убийство, замаскированное под хулиганство. Сделано топорно (зачем во дворе торчали так долго у всех на виду?), но исключить нельзя. То есть Тришина все-таки хотели убрать. Он кому-то, как сказала Инесса Михайловна, мешал.