У новенького в голове был аквариум. Прямо над бровями начиналось мутноватое голубое свечение, в котором лениво шевелила хвостом-вуалью золотая рыбка. Самая обычная рыбка: выпученные глаза, ажурные плавники.
"Банальный интроверт, внимание от лица отвлекает", - подумал Домовой, переводя взгляд с аквариума на бумажку, которую подал ему новый студент.
Очень странный это был документ. Лично ректором от руки написанный.
"Предъявителю данной справки разрешено посещение занятий по собственному выбору".
Подпись, печать канцелярии. Ни имени "предъявителя", ни фамилии. Оригинально.
- Зовут-то вас как, молодой человек? - спросил Домовой, поднимая глаза на новенького.
- Саша.
- И всё?
Студенты развеселились. Новенький просто пожал плечами в ответ. Золотая рыбка нарезала круги вокруг одинокого листа буро-зелёной водоросли, растущей из места, где у обычных людей находится гипоталамус.
Домовой снова перевёл взгляд на сюрреалистическую справку. Если сейчас начать выпытывать у новенького фамилию и прочие регалии, семинар превратится в цирк-шапито на выездной гастроли. У студентов хорошее настроение, а у Аркадия Ивановича Домового и самого фамилия просто замечательная. Из-за нее дважды доктора наук (философия и психология) не то что студенты - коллеги ласково называли "Кузей". Ну и ладно. Потом поговорим.
- Присаживайтесь... Саша. Только головной убор снимите, уважьте аудиторию.
Новенький сел на первую парту, прямо напротив преподавателя. Головной убор снимать не стал. Правда, рыбку выключил. Теперь казалось, что никакого аквариума в черепе нет. Вместо него нарисовалась бледная, бритая наголо кожа с татуировкой - паутиной на всю голову. Нарисованные паучки ползали по ней как живые, разве что мух не ели.
Аркадий Иванович отказывался признавать себя консерватором, но эти объёмные видеоэкраны в качестве одежды ему никогда не нравились. Он просто закрывал глаза, когда его тринадцатилетняя дочь натягивала на себя голую майку. Совсем голую.
Легко привыкнуть к обнажённому человеческому телу, но когда по дому ходит милая девочка, у которой сквозь натурально изображённые рёбра просматривается бьющееся сердце, а чуть ниже виден реалистично работающий кишечник... Рыбка в голове не худший вариант, честное слово.
- Господа хорошие, дозвольте напомнить, что у нас рейтинговый семинар! - поднялся из-за кафедры Домовой.
Хорошие господа чуть притихли, но требовать от них внимания было бы глупо.
- Савицкая! - повысил голос Аркадий Иванович.
Названная девица подняла голову от экрана на столе. Она всё ещё улыбалась.
- Тебе известно, что наличие диплома не даёт тебе права на работу? Мне нужно напоминать, что без моих рекомендаций тебя даже телефонным диспетчером в госконтору не возьмут?
Улыбаться она перестала. Все перестали.
- И что я должен написать в этих рекомендациях? Что ты "грамотный специалист", Савицкая?
- Извините, пожалуйста... - покрасневшая девушка начала подниматься из-за стола.
- Или написать банальную, но правду о том, что "грамотная" студентка Савицкая Ольга даже тест на IQ сдавала при помощи шпаргалки?
- Я не...
- Сядь, пожалуйста, - жестом остановил её Домовой. - Это относится не только к тебе. Это ко всем относится. Я к этому семинару готовился две недели. Все ваши контрольные перелопатил лично, а не на компьютере. И что мы имеем в итоге? Цитирую вслух сообщение, которая Савицкая только что переправила по локальной сети в общее пользование: "Когда новенький садился, у него штаны чуть слезли. Кажется, трусы на нём из видеоткани. Интересно, что там нарисовано?"
Студенты рефлекторно засмеялись. Неискренне. Скорее, чтобы показать профессору, что тот замечательно пошутил. Настоящее веселье куда-то испарилось.
- Я не спорю, это самое интересное на сегодня... - вздохнул Домовой. - Поднимите руки, кто действительно хочет узнать, что там нарисовано.
Как и ожидалось, руки никто не поднял.
- Извини меня, пожалуйста, Савицкая, - после затянувшейся паузы сказал Аркадий Иванович. - Не плачь и не пытайся убежать, как в прошлый раз. Это официальные извинения. Все понимают, что произошло?
Студенты молчали.
- Давайте разберём моё поведение, - профессор вышел к доске и включил голосовой набор текста. - Первое: я вежливо попросил вас быть внимательными.
Возле крупной цифры "1" нарисовалась только что сказанная фраза.
- Результат отрицательный. Трусы новичка вам важнее. Мои предполагаемые действия? Кричать на вас? Бесполезно. Поэтому я выбираю стандартный ход по привлечению внимания. Ты ещё плачешь, Савицкая?
Савицкая отрицательно помотала головой и громко всхлипнула.
Домовой продолжил:
- Я выбрал жертву для запугивания. Получилось запугивание?
Савицкая кивнула.
Аркадий Иванович вывел на доске цифру "3", вернулся к кафедре и нарочито тихо спросил:
- Понимаете, на чём я играл? У каждого из вас есть маленькие грешки, о которых мне известно. И каждый из вас совершенно обоснованно боится, что я разозлюсь и припомню вам всё на свете, просто потому, что у меня есть такая возможность: одним пасквилем испортить вам карьеру. Правильно?
Студенты молчали.
- Правильно, потому что никто Савицкую не защитил и против меня не пошёл. Что в итоге?
Под списком из трёх пунктов доска сама провела жирную черту.
- В итоге я достиг желаемого: ваше внимание целиком и полностью моё. Отрицательные моменты: Савицкая плачет, я чувствую себя моральным уродом, да и каждый из вас тоже нечто подобное испытывает. Потому что струсили. И никто из вас в тот момент не подумал вот о чём... Оля, смотри на меня.
Домовой вышел из-за кафедры и снял пиджак.
- Перед вами человек сорока с лишним лет от роду. Обычный человек. Причёска идиотская, килограммов двадцать лишнего веса. Дома меня ждёт дочка, которая любимого папу не слушается ни в чём. Жена ушла десять лет тому назад, и вся личная жизнь профессора Домового с тех пор состоит в ковырянии студенческих тестов. Понимаете, о чём я?
В наступившей тишине обиженное бурчание Савицкой оказалось слишком громким:
- Наврали вы всё про шпаргалки!
На этот раз студенты смеялись абсолютно искренне. Новенький Саша тоже не удержался, а ведь до этого сидел с абсолютно непроницаемым лицом, словно это про чужие трусы разговор шёл.
- Ну что за народ! - улыбающийся профессор выждал, пока смех немного стихнет. - Теперь записывайте вопрос, который вы должны были задать себе в тот момент, когда я издевался над Ольгой. Готовы? Пишем: "Этот Домовой не в состоянии решить элементарные личные проблемы. По какому праву он пользуется моими слабыми сторонами для решения своих мелочных задач?"
Студенты записывали с удовольствием. Действительно, кто он такой, этот Кузя?
- Записали? - профессор надел пиджак. - А теперь вычёркивайте мою фамилию и вписывайте свою.
Снова стало тихо. По-настоящему тихо, даже Савицкая задумалась.
Аркадий Иванович медленно стёр с доски список своих грехов. Выждал, пока студенты обдумают сказанное, и продолжил:
- Каждый из вас, в силу полученной профессии, будет обладать властью над людьми. Обучать вас морали человеческой я не в состоянии. Поначалу пытался, потом понял, что это врождённое. Вот почему карьера каждого из вас будет зависеть от рекомендательных писем. Именно сейчас вы должны понять смысл этой системы. А смысл простой. Каждый день на вас будет написано несколько... доносов. Давайте называть вещи своими именами. И все эти доносы будут очень подробно изучаться, можете мне поверить. Кто знает: по какому критерию ваши коллеги будут оценивать эти доносы?
Почти сразу в воздух поднялись четыре руки.
- Торопиться не будем, - остановил профессор одного из отличников, который уже поднялся для ответа. - Сейчас каждый напишет всё, что он думает по этому поводу. Много не надо. Меня вполне устроит одно предложение, без объяснений.
Отличники, не дослушав, уже начали печатать. Савицкая последний раз всхлипнула и откровенно уставилась в экран соседки.
- Подождите! - повысил голос Домовой. - Для начала я немного иначе сформулирую вопрос. Давайте так: назовите одну-единственную причину, по которой вас могут справедливо и за дело отстранить от работы. Можете начинать. Вас, Саша, это тоже касается.
Новенький отказываться не стал. Вытащил из внутреннего кармана куртки несколько сложенных вчетверо листов, развернул и начал что-то писать. Настоящей чернильной ручкой.
- У нас терминалы не закодированы... - начал было Домовой, но Саша уже передавал ему свою пачку бумаги.
На первом листе крупными буквами было написано: "У меня очень мало времени". Надпись располагалась поверх напечатанного текста, который гласил: "Результаты окончательного тестирования. Объект "Quzma" - а дальше все данные на профессора Домового, включая состав семьи и секретный IP-индекс, с которого Аркадий Иванович работал в сети, когда требовалась анонимность.
- Те, кто уже написал, могут быть свободны, - стараясь выглядеть спокойным, сказал Домовой. - Ответы разберём на следующем занятии.
"Саша" безучастно смотрел в окно. Почуявшие неладное студенты собирались, как назло, медленно.
Дольше всех задержалась Савицкая. Остановилась возле двери, дождалась, пока все выйдут, и вернулась.
- Аркадий Иванович. Я это... Я не обижаюсь.
- Спасибо, Оля. - Домовой смотрел на свои сцепленные руки. - Я больше не буду. Гарантирую. Сто процентов. Уходи.
Савицкая выбежала и громко хлопнула дверью.
Звук ещё долго гулял по пустой аудитории. Домовой посмотрел в окно. На подоконнике сидели голуби. Свободные-свободные.
- Я прошу меня простить, Аркадий Иванович. - Голос у Саши был до нереальности "пустой", лишенный характерных особенностей.
- И не постеснялись, прямо на урок пришли... - усмехнулся в ответ профессор.
Думал он в это время совсем о другом. Смотрел в окно и понимал, что не помнит лица собеседника. Рыбку помнит, паучков тоже. А цвета глаз - не помнит. И узнавать неохота.
- У меня действительно очень мало времени. У нас... - Саша ни от чего не отказывался. - Поэтому прошу ... не бояться. С вами ничего не случится. Гарантирую. Сто процентов.
Интонации совершенно ровные, несмотря на откровенное издевательство.
- Кто вы? Точнее, откуда? - нервно поднялся из-за кафедры профессор.
- У меня с собой четыре удостоверения. Все настоящие. Охране на входе я одно показал, ректору другое... Вас какое устроит?
- Это не разговор! - отмахнулся Домовой.
- На разговоры времени нет. Мы лишком поздно начали вас искать. И даже когда нашли, я ещё не был уверен, что делаем всё правильно. Ещё раз повторю: вам ничего не угрожает.
- Откуда вы? - Аркадий Иванович подошёл к Саше, упёрся руками в стол и попытался заглянуть собеседнику в глаза. Не получилось.
Глаз Саша не отводил. Наоборот, он открыто смотрел на профессора. Просто сменилось изображение на видеошапке. Там, где ползали пауки, появился прежний аквариум, только вместо рыбки в нём сидела трудноописуемая тварь. Так в детских комиксах изображают злобных инопланетян. Зелёный слизень с перекошенной зубастой рожей: смешной и страшной одновременно.
Слизень сидел за футуристическим пультом управления и яростно нажимал псевдоподиями на кнопки и рычаги. Управлял Сашиным телом. Такое складывалось впечатление. Домовой поймал себя на мысли, что он общается именно с этой тварью.
Слизень нажал на рычаг, и Саша заговорил:
- В прошлом году вы долго скандалили по поводу компьютеров. Помните, испарился годовой заказ Академии Наук, а потом неизвестная контора забрала из вашего института два терабайтника? У вас теперь ни одного, а у нас их двести. И не хватает. Дальше додумывайте сами.
- При чём тут я? - Аркадий Иванович отвернулся. Смотреть на слизня было противно.
- Мы надеемся на сотрудничество и готовы забыть о четырёх успешных атаках на наш сервер связи. Только не говорите, что вы тут ни при чём. Короче: вам предлагают работу. Отказываться поздно. И времени тоже нет. Мы должны ехать прямо сейчас.
- Какую работу? - обернулся Домовой.
- По дороге расскажу. Здесь небезопасно, - сказал Саша и пошёл в сторону двери.
- Врёт... - отрывочно бормотал про себя профессор, поднимаясь за "Сашей" по лестнице. - Времени у него нету... А сам к ректору за справкой ходил... На семинаре задницу отсиживал... Врёт...
- А вот это бесполезно, - не оглядываясь, сказал Саша, когда Домовой достал из кармана коммуникатор и попытался набрать домашний телефон. - Отключили...
Аркадий Иванович молча развернулся и кинулся вниз по лестнице. Пролётом ниже двое молодых людей в одежде весёлых расцветок подхватили его под руки, точным ударом в солнечное сплетение выбили желание кричать и дышать, после чего понесли наверх, стуча пятками по ступенькам.
Над крышей висел армейский вертолёт-невидимка. Саша уже сидел впереди, рядом с пилотом. Домового молодые люди закинули в салон и захлопнули двери. Аркадий Иванович сразу же кинулся к противоположной двери, но остановился. На сиденье стояла клетка с хомяком. Обычным хомяком-альбиносом по кличке Гагарин. Любимое и единственное домашнее животное профессорской дочки.
- Вы у меня дома были? - не то спросил, не то просто сказал вслух Домовой.
- Давай на "ты"? - повернулся Саша. - Ты меня Сашей называй, а я тебя буду звать Кузьмой. Я понимаю, ты старше, ты профессор. Но нам работать вместе и разговаривать придётся словами покороче. Я тебе ещё ни разу не соврал. Времени на самом деле мало.
- Вы у меня дома...
- Были! - перебил профессора Саша. - Дочка твоя в школе, мама твоя в магазине, пришлось двери ломать, чтобы этого долбаного хомяка забрать. Всё в твоей жизни хорошо, понял, профессор? И вообще: начинай мне верить! Потому что, если не начнёшь, ты мне на хрен не нужен, уяснил? Двери открыты, можешь прыгать, если не понял.
Вертолёт стремительно набирал высоту.
- Хомяк вам зачем? - прыгать не хотелось.
- Лучше скажи: зачем ты полез этот тест сдавать? После этого я честно отвечаю на все твои вопросы.
Домовой оправил смятый пиджак и попытался успокоиться. Ситуация была безвыходная, но очень логичная. Вон Гагарин жрёт себе бумагу, и не страшно ему.
- Это моя работа... - начал Аркадий Иванович, перекрикивая шум двигателя. - Я обучаю профессиональных составителей тестов. Если вы нашли мой айпишник, значит, знаете, чем я занимаюсь в сети...
Большой тайны из своих шпионских похождений Домовой действительно не делал. Он почти официально привлекал к работе студентов-старшекурсников. Даже манифест написал и на своей странице разместил.
За последние годы система тестов стала почти религией. Люди перестали смотреть друг другу в глаза. Устраиваешься на работу? Проходи тест. Увольняешься? Тестируйся, а то вдруг на прощание любимой фирме какую-нибудь гадость замыслил. Ребёнка в детский сад? Да запросто! Всего восемь тестов!
Руководители всех звеньев отныне и присно верят в тесты, как в икону. Думают, что тестами человека можно разобрать на кирпичики, запрограммировать и заставить работать лучше любого робота. Верят. Потому что это во многом правда.
В тесты верят все. Самая распространённая причина для самоубийства давным-давно не любовь. Не пройденный тест - вот это причина.
Самый распространённый товар в сети - "результаты тестов на..." Шпаргалки. Большинство - фальшивые.
Из-за шпаргалок тесты постоянно меняются, совершенствуются, увеличивается количество вопросов. "Любит ли тебя твоя подруга?" Чтобы узнать, достаточно ответить на полторы тысячи вопросов. Ответ будет такой: "Любит - 42%, не любит - 24%, любит другого - 17%, не любит другого - 15%. Рекомендации: проверьте наличие подруги".
Средний пользователь сети половину полезного времени проводит за тестами. Пытается самостоятельно разобрать себя на мелкие детали и перепрограммировать. Такое самосовершенствование.
Сами тесты безопасны и даже безобидны. Морально, а иногда и физически убивают человека коммерческие предложения: "Пройдите тест великого учёного академика Факкорнера - и мы вышлем вам индивидуальное практическое пособие по изменению личности. Все пациенты академика Факкорнера добились успеха и стали миллиардерами. Недорого".
Три четверти сект, официально признанных деструктивными, работают со своими подопечными посредством тестирования и научно обоснованного метода изменения личности. Прогресс.
В свободное от работы время профессор Домовой работал стукачом на общественных началах. Он проходил сетевые тесты, а потом вывешивал на форумах правду об их создателях. Самые вредоносные сайты он отдавал на слом хулиганствующим аспирантам-программистам. Убийство сайта проводилось бесплатно. Но надёжно. Поэтому и прятался профессор под чужим айпишником.
Сашин тест он никуда не вывешивал. Это было первый случай, когда Аркадий Иванович проникся профессиональной завистью к его создателям. И ещё: он так и не понял, с какой целью был создан этот тест. Хулиганствующие аспиранты несколько раз пытались узнать хоть что-нибудь о хозяевах сайта, но всё без толку.
- Это хорошо, что ты идейный! - перекрикивая шум винта, похвалил Домового Саша. - Люблю идейных! Теперь спрашивай!
Вопросов было слишком много.
- Можно, я домой позвоню?
- Там нет никого! - улыбнулся Саша. - А на мобильник отсюда звонить не дам! Засекут, прослушают. Потом позвонишь, когда прилетим.
- Что я должен для вас делать?
- Будешь с инопланетянами разговаривать!
Слизень в Сашиной голове тоже растянул свои гнилые зубы в приветливой гримасе. Аркадий Иванович улыбаться не стал. Его просто скрутило от смеха.
- Два раза повторять не буду! - уже серьёзно рассказывал Саша. - Они с нами уже почти сто лет поговорить пытаются. Началось в мае 1942 года. Американские вояки, охранявшие от японцев транстихоокеанский кабель, нашли что-то вроде спасательной капсулы. Вскрыли. Там был один мёртвый макона и один живой, но парализованный. Это они зовут себя так - макона.
Слизень в аквариуме пропал, а на его месте появился рогатый богомол, покрытый серым мехом.
- Видишь, какие красавцы? - перегнулся в салон Саша и толкнул профессора в плечо. - Привыкай, тебе с ними разговаривать. Только учти: всё, что они говорят вслух, это не разговор. Они с самого начала вполне прилично балакали. Только беседа была примерно такая: "Большая розовая ноги делай два шага вперёд себя где есть, толстый туловище нагибайся, правый рука поднимай палку с поверхность планета". И сейчас не лучше.
Домовой не отвечал. Отдыхал после истерики. Вполне закономерной истерики, если учесть всё случившееся за последние десять минут.
- Народ в то время был фантастикой прикормленный, так что сильно не испугались и решили помочь волосатым насекомым, - продолжал Саша. - Собрали для них что-то типа радиопередатчика. Конструкция банальнейшая: два десятка индукционных катушек из ненашей проволоки. Самое главное было - правильно их расположить. Расположили. А тут война, японцы приплыли. Американцы хотели насекомых вывезти подальше, вместе с капсулой, но парализованный макона сказал, что помирает. Вот и решили, что пора антенну включать. Включили.
- Май сорок второго? - переспросил Домовой.
- Начали 27 мая, работала эта штука почти две недели, потом макона пожаловали. Забрали своих, сказали "спасибо" и улетели. Антенну американцы, понятное дело, себе оставили. До сих пор не могут объяснить, как она работает. Смысл в том, что когда эту штуку включаешь... всё происходит... не знаю... правильно всё происходит. Как будто везёт тебе, но по уму, а не на халяву. Если с такой штукой в казино прийти, то можно и проиграть, но, скорей всего, выиграешь. А после того, как выиграешь, тебе деньги отдадут, из казино выпустят, по дороге не угробят, плюс к тому деньги не пропьются, а на дело пойдут. В комплексе всё, понимаешь?
- Я по Мидуэю в школе реферат писал, - задумчиво ответил Домовой.
- Но сначала у американцев с антенной не заладилось. Пока они учились эти катушки правильно расставлять, в спасательной капсуле батарейки кончились. А 17 августа сорок пятого года макона вернулись и потребовали свою капсулу назад. Якобы за плохое поведение отбирали, но точно не известно. Именно тогда стало понятно, что разговаривать с этими членистоногими очень непросто. Американцы капсулу отдали, а антенну новую сварганили, из подручных материалов. Макона вежливо попросили не включать. Американцы не послушались. Мол, забирайте свою капсулу и валите отсюда. Макона свалили, но оставили одного своего, чтобы говорить научился и объяснил глупым дикарям, почему этой штуковиной просто так пользоваться нельзя. С тех пор мы с ними разговаривать пытаемся. Безуспешно.
- Антенна эта до сих пор работает?
- Отключили 9 сентября 2001 года. Макона прилетели и сказали человеческим голосом, мол, если не отключите - капец вам. Американцы отключили и продолжили переговоры. Но незадолго до отключения один наш эмигрант залез в их базу данных, украл чертежи, документацию - всё скачал. И убежал домой, потому что сильно его искали. А через год у своей старой мамы в сарае попытался эту схему повторить. И тут пришёл капец.
- Взорвался?
- Там взрываться нечему. Макона пришли к американцам и сказали: "Вы обещали выключить. Опять включили. Обманули. Капец вам". Американцы попытались объяснить, что это не они, а макона в упор не понимают. "Люди включили?" - спрашивают. "Люди, но не мы!" - говорят американцы, а их не понимают. Короче, пришлось всем миром с макона разговаривать. И всё равно без толку. За пять минут до того, как мы с тобою встретились, макона сказали американцам, что разговоры пора заканчивать. Последняя попытка. Потом капец. Я так понял, что прошлогодние климатические проблемы кое-кому раем покажутся. И что противно: халяву получали одни, а отвечать всем.
- Это я - "последняя попытка"? - проглотил загустевшую слюну Домовой. - Я же не лингвист!
- Ты тесты сдал. Это важнее. Лингвисты после общения с макона вешаются. У них общение, по сути, факториальное... Блин... Ты же не программист...
- Я психолог...
- Вот и будешь им чердак проветривать! - Саша снял видеошапочку и почесал бритую наголо голову.
Татуировок там не было. Зато от затылка до лба тянулась цепочка гнезд под компьютерные штеккеры высокой адаптации. Восемь штук.
- Смысл такой, - Саша повернулся к профессору, уперевшись грудью в подголовник своего кресла. - Представь, что у них, как в телевизоре... Картинка - это один канал, а звук - второй. Картинка без звука вызывает у тебя одни впечатления, звук без картинки - другие, а если их совместить - получается кино. Но это слишком примитивно. Представь, что ты посмотрел десять фильмов про войну. Десять фильмов об одном и том же. А теперь представь, что все эти фильмы идут на одном экране и звук вперемешку. Одновременно. А ты смотришь и должен из этих десяти фильмов выделить самое главное, самый смысл. Понимаешь? Так вот, макона в обычном разговоре используют от четырёхсот восьмидесяти до двенадцати тысяч каналов одновременно! Понял?
- Нет.
- Вот представь, что ты говоришь: "Здравствуйте, я профессор Домовой". В это время я просто слышу звуки и вспоминаю, что ты тот самый гений Кузьма, который лучше всех прошёл тест на соответствие мышлению макона. Твой студент вспоминает, что ты въедливый гад, который ему на экзамене двойку поставил. Ещё кто-то вообще ничего не представляет, кроме слова "профессор". Понимаешь?
- Обычное дело... - пожал плечами Домовой.
- А макона делают иначе. Они одним импульсом передают собеседнику гигабайты информации, которая включает в себя самые важные моменты твоей жизни, саму суть твоей личности, особенности поведения, причину начала разговора... Знаешь легенду о том, что перед смертью человек в одно мгновение вспоминает свою жизнь целиком, от первого вздоха до последнего, причём во всех подробностях и одновременно? Вот что у макона вместо "здравствуй, я такой-то".
- Они телепаты?
- Нет, между собой они разговаривают электромагнитными импульсами со специальных выступов, которые у них в коленках. Шестнадцатеричный сигнал идёт с такой скоростью, что мы только год назад научились улавливать их речь без потерь информации. Но я тебе рассказал только про "здравствуй", а это самое простое. Разговаривают они иначе. Представь себе тот самый телевизор, по которому смотрят десять фильмов одновременно. Смысл увиденного для макона зависит от порядка поступления событий. В одном фильме солдат погиб оттого, что выскочил из окопа и под пулями побежал спасать пленного товарища, а в это время в другом фильме солдаты сидят в окопе и туда попадает снаряд. Из этого сочетания макона сделает такой вывод: нужно бежать под пулями, потому что вероятность гибели в любом случае высока, а доброе дело сделать надо.
- Но если сидеть в окопе, то выжить проще...
- Если макона параллельно показать сто эпизодов, где солдаты, благополучно отсиживают задницы в окопе, то инопланетянин сделает вывод, что сидеть в окопе на девяносто восемь с копейками процентов безопасней, чем геройствовать. Проблема в том, что макона никогда не упускают таких деталей, а мы упускаем. Поэтому они с трудом верят нам, хоть и кажутся благожелательными. А мы слишком часто упускаем детали в их рассказах, поэтому не понимаем и половины того смысла, который они вкладывают в свои картинки. Вот почему, Кузьма, мне нужен ты.
- Вы меня переоцениваете, - отвернулся от Саши Домовой. Вертолёт заходил на посадку на маленький асфальтовый пятачок, спрятавшийся за высокими заборами с колючей проволокой.
- Во-первых, мы на "ты", - улыбнулся Саша, - а потом, я совершенно не жалею, что тратил время, сидя на твоём семинаре. Как ты этих детишек разделал, а? За секунды заколотил в нежелающие тебя слушать головы всё, что хотел сказать, и даже больше того. Ты почти макона, понимаешь меня? Я не запомнил ни единого твоего слова, даже вопроса этого не помню, зато смысл понятен. Ты спрашивал их: люди они или кто? И я не понимаю: как им теперь отвечать? Я бы слова промычать не смог, честно.
- Не совсем так...
- Вот не надо скромничать, ладно? - Саша уселся обратно в кресло и спрятал видеошапку в карман. - Ты, Кузьма, самое то, что нам надо. Мы этим макона сейчас твою маму покажем. Я имею в виду...
- Мне просто страшно, - буркнул под нос профессор, когда вертолёт коснулся земли.
- Тебе страшно?! - Саша выскочил и открыл заднюю дверь вертолёта, словно шофёр лимузина. - Тебе зашибись! Вот мне действительно страшно. Я третий день не ем - обосраться боюсь. Хомяка забирай и пошли!
- Ты сам его в тесте упомянул! - пожал плечами Саша. - Лучше скажи: какой ответ на свой вопрос ты хотел получить от студентов? Мне просто интересно.
- Долго объяснять, - Домовой семенил за Сашей, который широко шагал в сторону бункера. - Есть у человека такая дурацкая черта - любит строить из себя бога.
- Это точно, - согласился Саша.
- Наша работа состоит в том, чтобы составлять тесты. Но есть вопросы, которыми неподготовленного человека можно вогнать в депрессию и реально довести до самоубийства. Тут хитрость не в самих вопросах, а в правильной их подаче. Как для макона солдаты в окопе.
- Я эту фигню, про окоп, сам придумал, - не то похвастался, не то просто сообщил Саша, открывая тяжёлую металлическую дверь и включая свет на узкой лестнице, ведущей вниз.
- Хорошая аналогия вышла. Бывают у нас такие случаи, когда составляют тест, к примеру, чтобы узнать: может ли человек работать дворником? И, чтобы быстро и просто расколоть обманщика, располагают вопросы так, что какой-нибудь бедолага просто идёт и вешается. Называется "игры богов". Слишком высокая цена для достижения тривиальной цели.
- Невнятно у тебя получается, - Саша почти бежал вниз, переступая через ступеньку.
- Знаю, - Домовой постоянно отставал. От сильной тряски повизгивал в клетке хомяк. - В суде такое не докажешь. Поэтому мы собираемся и пишем "рекомендательные" письма. Чистим ряды. Стучим друг на друга. Выгоняем заигравшихся. Иначе нельзя. Ведь это почти оружие, понимаешь?
- Вот тут у нас сидят переводчики. - Саша открыл очередную металлическую дверь. - А я у них типа начальник.
Большой полутёмный зал был по самый потолок заставлен системными блоками компьютеров. Переводчики лежали на ременных койках вдоль стен и были больше похожи на панков, начесавших на головах петушиные гребни. Приглядевшись, Домовой понял, что это не гребни, а штекеры высокой адаптации.
- Тут мы обрабатываем речь макона, группируем образы и передаём таким, как ты, - Саша похлопал профессора по плечу. - Если ты извлекаешь из этих образов хоть какой-то смысл, то мы переспрашиваем макона: правильно ли мы поняли? Получается хреново. Нужна интуиция. Нужны ты и твой хомяк. Проходи, макона здесь.
Ноги у Аркадия Ивановича слегка подкосились, и Саша почти внёс его в комнату макона.
Маленькое, три на три метра, помещение, все стены которого сплошь увешаны экранами. Небольшой стол в центре, удобное кресло. С противоположной стороны стола стоял макона. Вопреки ожиданиям, ничего пугающего в нём не было. Плюшевая игрушка на тонких ножках.
- Садись, - Саша подтолкнул профессора в сторону кресла. - Видишь, как он передними лапами рога трёт. Если я что-то понимаю в его эмоциях, то скажу, что он плачет. Жалеет нас, таракан волосатый. Не хочет капец устраивать. Но будет. Садись, говорю.
Домовой сел. Руки тряслись так, что хомяк Гагарин летал по клетке, словно горошина в погремушке.
- Я буду у тебя за спиной, - Саша вставлял штеккеры адаптации себе в череп и говорил отрывисто. - Помогу на первых порах. Положи хомяка на стол, видишь, он своего маконала выложил.
По столу действительно ползала миниатюрная копия макона. Сантиметров десять в длину.
- У них странная система размножения, - продолжал Саша. - Это его брат-близнец, точная копия, но в детстве он остался недоумком, как будто всё эволюционное развитие прошло мимо него. Это как символ честности. Если два макона не понимают друг друга, они начинают общаться при помощи своих маконала. Только что этот макона сказал, что хомяк не может быть твоим маконала. Вы слишком разные, говорит.
- И что я должен ответить?
- Что вы абсолютно одинаковые. Так ты написал в тесте. Я тебя за язык не тянул.
- Но это неправда! - Домовой попытался встать с кресла, но Саша усадил его обратно, наклонился и прошептал на ухо.
- Ты же не макона. Соври. Это последняя попытка. Шаг отчаянья. Они отказываются разговаривать без маконала. Ритуальный жест перед войной, насколько я их понимаю. Я действительно три дня не ел.
В глазах у профессора экраны поплыли и начали стробоскопировать. Каждый кадр печатался чётко и ясно, да и просто стало хорошо на душе.
- Хомяк - это парадигма всего современного человечества, - улыбнувшись волосатому насекомому, сказал Домовой. - Ты понимаешь, что такое парадигма?
- Не отвлекайся, я всё ему переведу, - толкнул его Саша. - Сам не понимаю ни хрена, но переведу. У меня словарь есть.
- Раньше у людей была религия, разные там... - всё ещё улыбаясь, развёл руки Домовой, пародируя распятие. - А теперь нету. Вся кончилась, заездили её, засалили. Потом наука была. Интересная. Теперь она скучная. В космосе тоже скучно. Социальной справедливости не получилось. Про любовь слишком много книг написали. И что осталось? Остался хомяк!
Профессор вынул из кармана носовой платок, оторвал от него зубами тонкую полоску и бросил на стол. Гагарин тут же ухватил обрывок ткани и начал увлечённо набивать левый защёчный мешок. Это была его любимая игра.
- Макона не понимает, - шепнул Саша.
- А чего тут понимать? Сидишь целый день в клетке и жрёшь! Жрёшь. Жрёшь. Мешки набил, затихарил в подпол... Снова жрёшь... Это же счастье! - Аркадий Иванович надул щёки и хлопнул по ним руками. - Я хомяк. Да, я хомяк. Саша тоже хомяк, все люди сегодня - это один большой хомяк!
- Прекрати веселиться. Он почти сто лет на Земле торчит.
- А мне грустно! - Домовой сгрёб хомяка со стола и поцеловал в недовольно сморщенную мордашку. - Я студентам на первом занятии даю задание. Нечто вроде теста. Написать про своё любимое животное. А потом заставляю всех читать чужие сочинения и выставлять оценки. Побеждают хомяки. Всегда и неизменно. Мы любим их тоскливою любовью. Вроде всё есть у зверей, а вот ведь... Стремятся к большему. И жрут, и жрут. И нам так хочется, а вот ведь... Не получается. Или недоешь, или обожрёшься. Мы им завидуем...
- Хватит! - шикнул Саша.
- А почему хватит? - удивился Домовой.
- Видишь, как он ногами сучит. Если по-нашему, так это он от счастья паром писает. Ты его убедил, что хомяк - это твой маконала.
- А он и есть мой этот... То есть я и есть он... - улыбнулся профессор, но лекарственная весёлость вдруг испарилась, оставив мигание экранов и непривычную ясность сознания.
Всё было почти как прежде, только здоровенных плюшевых богомолов вдруг стало двенадцать.
- Не бойся, это не глюки, - шептал на ухо Саша. - Он объявил официальное начало переговоров и вызвал свидетелей. Так положено. Смотри на его маконала. Они сейчас будут говорить то, что мы почти сто лет разобрать не можем.
На дёргающихся экранах мелькали картинки. Весёлые солдаты обмывают ордена, огромная электрическая свинья о двадцати индукционных катушках пожирает всю электроэнергию от станции на Ниагарском водопаде, но возвращает сторицей и даже больше, больше. Много всего. Новый образ жизни. Новая парадигма.
Макона протянул руку своему эволюционно отсталому близнецу, и тот тянул, тянул на себя липкую шерсть с зависшей над ним конечности, тянул, потому что она ему была жизненно необходима, тянул всеми клешнями, инстинктивно, разбрасывал вокруг себя, тянул новую, потому что не мог остановиться, потому что жил отдельно от разума и не научился себя ограничивать. Не хотел давать ничего взамен. И умер: макона поддался тянущим движениям, и его кривая клешня прихлопнула жадное насекомое с такой силой, что брызги в стороны полетели. Убивший своего брата макона поднял клешни к рогам и демонстративно вытер ошмётки. Такие у них слёзы.
- Вот это я называю "капец", - выдохнул Саша.
- Я понял, - прошептал Домовой. - Они не угрожают. Они не хотят никого убивать и не будут. Это предупреждение. Мы сами себя убьём.
- Ты уверен? Я сейчас попробую переспросить, - Саша замолчал, и по экранам полетели картинки иноземной жизни.
Макона зашелестели ногами.
- Они говорят, что ты понял. - Сашу словно мешком по голове ударило.
- Спроси у них: что нужно делать? - подёргал его за рукав Домовой.
- Человек ничего, - вместо Саши вслух ответил макона. Голос у насекомого был приятный. Женский. - Человек поздно. Всё. Много взял.
- Саша! - со злобой в голосе позвал переводчика профессор и вытащил из кармана связку ключей. Вместо брелка на этой связке висели складные маникюрные ножницы. - Переведи им с максимально возможной точностью. Пусть представят, что я - это все макона вместе взятые. Ты переводишь? Скажи, что это игра. Что я символ макона. Мой хомяк - это люди. А вот это...
Домовой раскрыл ножницы и просунул пальцы в дужки.
- А это не ножницы. Это символ той самой антенны, которую собрали в сорок втором. И путь смотрят...
По экранам замелькали знакомые образы. Макона замерли.
Домовой схватил хомяка левой рукою и воткнул тупые ножницы прямо в набитую тряпками левую щёку. Гагарин заверещал, задёргался, ухватил хозяина острыми зубами за палец. От этого ножницы ещё сильнее вошли в щёку, не разрезая, а разрывая тонкую кожицу. Профессор, сдерживая приступ рвоты, сильнее стиснул дужки, но ножницы концами упёрлись в ткань платка, защемили её и вытянули сквозь щёку наружу.
Домовой бросил ножницы и хомяка на стол, а сам сполз на пол. Его тошнило, но желудок сжимался впустую.
- Они ждут, - равнодушно позвал профессора Саша. - Думают, что ты ещё не всё сказал.
- Пусть смотрят, - Домовой с трудом перебрался с пола на кресло. - Пусть смотрят и думают. Не я придумал хомяками разговаривать.
Гагарин ошалело кружил по столу. Он бы убежал, спрыгнул, но постоянно наступал на свисающий из разрезанной щеки обрывок платка, и его постоянно заносило, заворачивало влево, вот и получался бег по кругу. С каждым шагом кусок ткани протягивало через рот и казалось, что хомяк на ходу затягивает чистую верёвку себе за щёку, а она оттуда вываливается вся в крови и слюне.
- Они говорят, что ты, по сути, прав, но у тебя неправильные ... вводные данные, - Саша тряхнул профессора за плечо. - Они говорят, что ножницы - это символ машины, которую американцы собрали сами. Макона не при чём. Ты будешь отвечать?
- Пусть смотрят.
Домовой закрыл глаза. Эффект от укола постепенно заканчивался, и на профессора навалилась неимоверная усталость. Как там Саша говорил? "Капец"? Нехай буде капец. Тоже мне, чистоплюи членистоногие. Чистенькими хотите остаться? Ну так хоть послушайте напоследок.
Хомяк замолчал. Видимо, его достал болевой шок. Он лёг на бок и часто дышал.
Дочь не просто так назвала хомяка Гагариным. Однажды он заболел. Проблемы с кишечником, у мелких грызунов это часто бывает. Обычно хомяков не лечат, но Домовой сам выпаивал Гагарина каплями, рецепт которых вычитал в сети. Капли были на спиртовой основе. После насильно залитой пипетки хомяк оживал. Вскакивал и носился по дивану с такой скоростью, что, казалось, ему скипидару под короткий хвост накапали. После нескольких кругов Гагарин разбегался, прыгал, раскидывал лапы, словно белка-летяга, и летел. О приземлении бравый хомяк не думал. Приземлялся плашмя, со всей дури, не группируясь. Налетался и выздоровел. Поэтому Гагарин.
Домовой взял задыхающегося хомяка в руку и демонстративно сдавил. Со всей силы, до боли. Длинные верхние зубы попали под ноготь большого пальца, и это было хорошо, потому что можно было ни о чём не думать. Потом что-то хрустнуло.
Домовой бросил мёртвого хомяка на стол, сел в кресло и закрыл глаза. Показалось, что молчание длилось вечность.
Через пару секунд Домовой получил оглушительный подзатыльник - это Саша демонстрировал своё восхищение.
- Ты гений, Кузьма! - Саша, можно сказать, орал тихим шёпотом. - Они только что сказали, что капец отменяется. Насколько я понял, макона согласны получить от матушки природы очень крепких гвоздюлей за свои дела, и нам тоже достанется, но это уже не капец! Понимаешь?! Они своих слов назад не берут! Поднимайся, они хотят завершить ритуал.
Домовой встал с трудом. Ноги ватные, тёмные круги в глазах и равнодушие нечеловеческое. Словно гора с плеч упала, а ничего не изменилось.
Макона-переговорщик вытянул над столом мохнатую клешню.
- Я не знаю, что делать, - взволнованно зашептал Саша. - Может, он тебе руку хочет пожать?
Клешня макона зависла над раздавленным в ошмётки младшим братом, и Домовой пожалел, что не потерял сознания до того, как это всё началось.
Разбрызганные по столу кусочки насекомого сползлись в единое целое, достроили недостающие части. Через пару секунд живой маконала пробежал по клешне старшего брата и уселся у него на плече.
- Они ждут, когда ты поднимешь своего маконала, - шепнул Саша.
- Я не могу, - пожал плечами Домовой. - Спроси: они могут?
Макона подпрыгнули. Одновременно, все двенадцать.
- Им смешно, - сказал Саша. - Только брат может поднять своего маконала.
- Человек не может, - профессор обращался к макона напрямую, словно знал, что поймут без переводчика. Он дотронулся до хомяка, снова посмотрел на макона и добавил: - Всё.
Макона застыли. На всех экранах с неуловимой глазу частотой мигала одна-единственная картинка. Мёртвый Гагарин.
- Они в шоке, - сказал Саша. - Зациклились и перегрузили систему однотипным сигналом. Я больше не смогу переводить.
- Нечего тут переводить, - махнул рукою Домовой. - Есть вещи, которые понятны и так...
- Очнись, Кузьма! - толкнул его в бок Саша. - Что делать будем? Я могу похожего хомяка принести, мы тут запаслись, на случай, если твоего не достанем.
- Не играй в бога, если не умеешь... - бубнил профессор, не обращая внимания на толчки. - Всё просто... Всё...
Экраны мигнули и погасли. Макона не двинулись с места, но Саша вдруг взвыл и начал выдёргивать штекеры из головы.
- Поздно, Кузьма! - шипел он сквозь зубы. - Они очнулись и говорят напрямую, но я не понимаю.
- Они думали, что всё это игра. Война... Всё... - перевёл Домовой. - А я просто забыл, что он живой...
Саша держался за голову и молчал.
Домовой наклонился над столом и подвинул мёртвого хомяка в сторону макона: