Миссис Стэтфорд еще раз скрупулезно пересчитала деньги. Вне всяких сомнений: этот мальчишка-продавец смошенничал, совершенно не считаясь с возрастом и статусом покупательницы. И знал ведь, что обслуживает не последнюю особу в городе, иначе откуда такая учтивость в вопросе о здоровье ее мужа? Вот уж правду говорят: нынешнее поколение растеряло всякий стыд. Уважают только деньги, а почтение к старшим для них - пустой звук.
"Обвести вокруг пальца жену вице-губернатора! Уму непостижимо!" - фыркнув, женщина щелкнула замком кошелька и, развернувшись, уверенным шагом направилась в овощной магазин с твердым намерением высказать все свои возмущения бесстыжему работнику.
"Еще и мужем пригрожу! Совершенное безобразие!"
Миссис Маргарет Стэтфорд вовсе не была сварливой старушкой, нет: резкие смены погоды вызывали у нее недомогание и слабость, а уж в таком-то состоянии каждая мелочь вызывала искреннее негодование. Вчера в ясном голубом небе вовсю сияло солнце, а на ветер не было даже намека; дети тоннами поедали мороженое, взрослые жаловались на невыносимую жару, миссис Стэтфорд же млела, сидя на веранде под лучами солнца, в компании радиоприемника и старого пса. И куда только делось это благолепие сегодня?..
Мерзкий моросящий дождь и холодный ветер с утра казались разминкой перед полуденной грозой. В двенадцать часов, как по взмаху дирижерской палочки, грянула буря, какой Брист не видывал уже несколько лет. Раскаты грома, от которых старый дом четы Стэтфорд буквально содрогался, дополнял грохот града по старой крыше. Ураган играл с вековыми деревьями так, будто они были тростинками; ливень сделал из яркой панорамы города серую массу, в которой едва различались очертания домов. Полчаса полнейшей сумятицы и искренней надежды на то, что град не проломит крышу, а стены дома не рухнут под напором ураганного ветра подобно карточному домику. Джордж Стэтфорд по привычке бубнил что-то успокаивающее себе под нос, хоть его внимание и было полностью приковано к документам. О паническом страхе, охватывавшем его жену во время грозы, он знал еще со времен их знакомства. Неразборчивый монолог мужа помогал с трудом, и миссис Стэтфорд изо всех сил пыталась сконцентрироваться на чем-то кроме бушевавшей за окном стихии.
В этот раз она полчаса напряженно изучала черепаховые очки мужа. И вот ведь глупость - эти его очки будто въелись в сознание! После грозы прошло три часа, о прошедшей буре напоминали лишь раскиданные по улице ветки деревьев да дождь, а эта деталь облика мужа совершенно не хотела забываться.
"Ну надо же, - размышляла женщина. - Думаю о том бесстыжем продавце, а перед глазами все очки Джорджа!"
Довести до конца мысль о том, что, возможно, именно так начинается старость, ей не удалось. Когда она сделала шаг в сторону, чтобы обойти лужу, ее чуть не сбил с ног проходивший мимо мужчина.
- Все в порядке, не стоит беспокоиться, - машинально пробурчала женщина, прежде чем понять, что толкнувший ее даже и не думал извиняться. Более того - он и не обернулся, будто бы и не налетел только что на пожилого человека. Ушибленное плечо заныло не столько от удара, сколько от обиды.
- Молодой человек! - крикнула миссис Стэтфорд, изо всех сил стараясь придать голосу необходимую строгость. - Немедленно обернитесь и извинитесь перед женщиной! Что же за воспитание вам дали! - Идущий впереди остановился и слегка повернул голову назад. Лениво, неспешно, будто оборачиваясь на назойливый шум. - Неужто ваши родители!..
Последнее слово было произнесено все еще строго, но тихо. А потом говорившая перестала дышать. Знала, что нужно выдохнуть и закончить фразу, но воздух будто застыл в легких.
Его осанка. Профиль. Волосы. Нос. Сама того не замечая, женщина буквально ощупывала внешность мужчины едва ли осмысленным взглядом. Говорят, призраки нематериальны? Как бы не так. Кажется, призрак только что чуть не сбил ее с ног.
- Прошу прощения, мэм. - Голос мужчины вернул миссис Стэтфорд способность дышать. Сердце, до этого застывшее где-то в горле, судорожно сжалось и начало вдруг трепыхаться с немыслимой силой. К бледному лицу подступила краска; от шеи ко лбу прошла отвратительная холодная волна; кажется, на коже по всему телу проступили капельки пота, даром что вокруг было прохладно и пасмурно.
- Эдвард!! - задыхаясь, выкрикнула женщина. Голос предательски сорвался, унеся последнюю часть имени в истеричный визг.
Уже успевший отойти молодой человек снова остановился.
Она сделала шаг к нему. Еще один. Неуклюже засеменила, уронив зонт в лужу посреди дороги да так и забыв о нем. Ноги едва не подкосились, когда мужчина развернулся. Это было его лицо, вне всяких сомнений; это был он и никто другой; призрак из ее юношества, непостижимым образом обретший осязаемость, голос и вернувшийся к ней, к четырнадцатилетней девчушке. Он молчал и выглядел чужим, но то была лишь видимость: сейчас, сейчас она коснется его лица, ласково произнесет его имя, он вспомнит ее, лицо озарит добрая улыбка, и кровавый холод в глазах исчезнет!..
- Бо... Боже мой, Эдвард... - голос дрожал, а по щекам катились горячие слезы. - Это правда ты, но... Но как? Как, во имя всего святого?..
Мысли путались. В голове билось лишь одно: "Это невозможно". Мужчина продолжал стоять, заложив руки в карманы, и, кажется, совершенно не узнавал собеседницу. Немудрено: столько лет прошло!
- Ты не узнаешь меня, но это ничего, столько всего произошло, Эд... - невнятный и непоследовательный лепет женщины перемежался тихими всхлипами. - Мама умерла, а Ричард очень болеет сейчас, он не в Бристе, но иногда приезжает. - Ее руки неуверенно поглаживали пальто молодого человека, взгляд не сходил с его лица. - А ты бледный, ты так и не любишь орехи, наверное; а мама говорила, что они помогают...
- Мегги?..
Повисла пауза. Лицо мужчины оставалось безучастно-холодным, голос выражал удивление, граничащее с сухим утверждением. Маргарет не могла унять дрожь и все всхлипывала, после долгих попыток найдя в себе силы кивнуть. Все верно: узнав ее, он улыбнулся. Но ни о какой доброте в улыбке не было и речи. Скорее вынужденный вежливый оборот, чем что-то искреннее.
- Ты постарела. - Снова та же интонация в голосе. Сухая констатация факта, и не больше.
- А ты... - сердце женщины, доселе бившееся в бешеном ритме, на секунду остановилось. "...совсем не изменился, - договорила она в мыслях. - Значит, это его сын". Да, скорее всего, так оно и есть: Эдвард был старше ее на четырнадцать лет, сейчас ему было бы под восемьдесят, он не может выглядеть так юно. "И глаза не его", - не к месту всплыла мысль. Совершенно точно, это его сын.
- Я думаю, тебе стоит вернуться домой, - проговорил между тем мужчина.
- Ты должен пойти со мной, - миссис Стэтфорд вымокла насквозь и дрожала уже от холода. - Пойти и все-все рассказать мне о твоем отце. Я напою тебя горячим чаем, - она сделала шаг назад, по-детски ухватившись за его рукав и слегка потянув за собой, - и мы с тобой все обсудим.
Ее собеседник и не шелохнулся. Зато улыбка из сдержанно-вежливой превратилась в насмешливую.
- Что же ты не знаешь о нашем отце, моя милая Мегги?
Она резко обернулась. Дождевая вода капала на ресницы с выбившихся из прически прядей; женщина провела рукой по голове, неловким жестом пригладила волосы. В груди кололо. Она едва слышала свой же голос:
- Ты не похож на Эдварда, которого я знала.
- Не все ли равно? - вызывающе безразличный тон. Он смотрел ей в глаза. Маргарет почему-то захотелось бежать. - А теперь послушай меня. Сейчас ты поднимешь свою сумку и пойдешь домой. Пойдешь так быстро, как только можешь, как только позволят твои ноги. Согреешься чаем и ляжешь спать, никому не сказав о нашей встрече. А на следующее утро ты решишь, что всего лишь видела дурной сон. Ясно?
Она лишь кивнула.
- Вперед. Передай от меня привет Рейчел, если вдруг ее увидишь.
С совершенно пустой головой женщина повернулась, подобрала брошенную сумку и зашагала домой. Обернулась, лишь заворачивая за угол дома. Мужчина стоял все там же, провожая ее взглядом. Маргарет была готова поклясться, что в тот момент его глаза вернули теплый черный цвет, и он смотрел на нее как пятьдесят лет назад. Как двадцативосьмилетний Эдвард Картрайт смотрел на свою сестру Мегги, девчушку без царя в голове, обожавшую сливовый пудинг, собак и шуточки, доводившие брата до белого каления.
Едва она открыла входную дверь, в прихожую зашел Джордж и о чем-то обеспокоенно спросил. Женщина отмахнулась, не слыша мужа. До дома она не думала ни о чем, кроме увиденного в последний момент. Темное небо, дождь и родной силуэт.
Она выпила чая, приняла ванну, расчесала волосы и легла в постель. Ноги гудели. В груди уже не кололо. Жгучая боль разливалась по всему телу, отдавала в руку и подступала к горлу. Сердце будто разрывалось, было трудно дышать. От боли начало тошнить; она почему-то заплакала. Тихо, неслышно перевернулась на бок и уткнулась лицом в подушку - в нос ударил пыльный запах старых перьев. От слез намокло постельное белье. Вспомнились его слова о Рейчел. И как миссис Стэтфорд передаст ей привет, если та уже давно мертва? Глупый старший брат. Она вдруг начала бессильно всхлипывать, то ли от боли, то ли от нахлынувшего отчаяния. Ей вдруг подумалось, что она, наверное, сейчас выглядит совсем не подобающим образом для жены губернатора.
Той ночью, второго июля тысяча восемьсот пятьдесят пятого года, миссис Маргарет Стэтфорд, урожденной Маргарет Картрайт, не стало. Ей было шестьдесят семь лет: она прожила долгую для того времени и, бесспорно, достойную жизнь. На ее похоронах ничего не было сказано о том, насколько ее поведение соответствовало статусу ее мужа. Зато кто-то из ее старых, уже потерявших былую остроту ума, знакомых сообщил всем, что она очень любила сливовый пудинг.