Вместо вступления
Под утро и дождик, и ветер...
и в мыслях один на один...
И что тут поделаешь с этим -
тоска без особых причин.
Покуда идет перекличка:
все бредни, наветы и вздор, -
тоска моя входит в привычку,
ко мне приближаясь в упор.
Я вольные песни подслушал,
чьих истин не сладился спор...
И правит над морем и сушей
насильник, убийца и вор.
Здесь держится жизнь на примете:
на ощупь, на вкус и навзрыд.
И что тут поделаешь с этим...
Давай-ка, дружок, без обид.
Давай-ка, припомним друг другу,
своей заплатив головой,
как время проходит по кругу -
завидный тоске часовой.
1.
Еще до утра, до ночной росы...
часа два-три до самой первой птицы,
но после птиц, когда встают часы,
и время не проходит - только длится...
Когда встают часы еще до звезд,
но от последних звезд (и так со всеми)
две стрелки, поделенные по врозь,
на всем сошлись - до звезд осталось время.
Осталось что-то чудное во всем:
во всех домах, в подъездах, в помещенье,
где стол и стул... и лампа над столом -
какое-то короткое мгновенье.
Какие-то секунды: две и три,
что чудно длятся без числа, без срока...
И все сошлось снаружи и внутри,
не преступив в том время ни на йоту.
И все сошлось:
все мысли, все во всем...
Слова сошлись и помыслы о сущном
в недвижимом, как перед судным днем,
на всем прошедшем и на всем грядущем.
Из века в век тянулась колея.
И это мог я издали увидеть -
как сходятся и Небо, и Земля, -
не как всегда теряются из виду.
Дробились сны:
грозы простыл мотив,
мелело в реках, разливалось в реках...
Ночь продолжалась, продолжался миф
о подвигах, о равенстве, о греках.
И тот же час.
И те же стул и стол...
И человек навстречу шел в сандалиях...
И вся толпа за ним, и тот осел,
что подтвердилось и сошлось в деталях.
Сомкнулись неразрывные края.
Короткий миг,
как здравствуй - до свидания...
не пройденного бытия
несохранившееся расстоянье.
2.
Не спится, хочется курить...
Намеченная вчерне
луна отправилась служить
к заутренней с вечерни.
Фонарик маленький в руках.
Бредет по самой кромке.
И оттого там, в облаках,
держалися потемки.
Смотрел, пока хватало глаз
от выпитого кофе.
И мне мерещился анфас,
повернутый к вам в профиль.
3.
Все не было времени странствовать.
И Время - оно утекло за декабрь.
Старинная книга умирала в шкафу.
И кто-то оставил все пять на стекле,
чтобы было куда смотреть
и думать ни о чем.
Жизнь не проходит бесследно.
Сумраки в комнате.
На улице мальчик, играя в снежки,
бросался в стекло.
И времени жалко, и мальчика,
и старую книгу.
И в стену смотрелось до странного.
Все не было времени странствовать.
4.
Подоспею вовремя,
к окончанию века.
Ничего, что дома меня
не нашли - человеком.
Может, где на окраине,
предаваясь безделью,
меня ждут с опознанием
вековые деревья.
Так я стану воробышком,
ветром, веткой сирени...
по весне в мои ребрышки
пустят корни растения.
По тропиночке к лесу,
а подробнее в чаще,
вас достанет в процессе
плодотворного счастья,
несмотря на условия
и влиянье среды,
моя капелька крови,
среди мутной воды.
5.
Как хочется под сумерки,
оставшись в темной комнате,
лицо закрыв ладонями, неч[а]йно не уснуть.
Вы для чего не знаете,
вы этого не вспомните:
поплакаться, довериться, по-глупому вздохнуть.
Ни жалкого, ни мелкого в душе не обозначится.
Под сумерки, под дождичек, под друга своего,
закрыв лицо ладонями, ни от чего расплачется,
как будто бы полюбится совсем ни от чего.
И до утра промаявшись, замученный бессонницей,
под сумерки, под дождичек, надумавшись всерьез,
с самим собой захочется хоть словом перемолвиться...
И прятаться не хочется, и хочется до слез.
6.
Время зимнего затишья,
белой речки взаперти,
к лесу узеньких тропинок,
непомерного внутри.
Время дальних перегонов,
у вечернего костра
распростершихся ладоней,
разговоров до утра.
Опоздавших электричек,
сладких ягод из горсти.
Время зимнего затишья -
чистоты и пустоты.
Книг из старого комода,
тихих комнат грустный плен...
И в любое время года
ожиданье перемен.
7.
Свет настольной лампы.
Вечер тих и пуст.
Ожиданий штампы.
Тонких пальцев хруст.
На столе тетрадка,
на стене портрет...
Детская кроватка -
никого в ней нет.
Я прочла все книги.
Я пишу стихи.
Много в этих книгах
разной чепухи.
Прошлому награда,
будущему - свет.
Что для счастья надо -
ничего в них нет.
8.
Говорят, что птицы
к ночи засыпают.
Это все не правда -
птицы улетают.
Осень тянет к югу,
вечер к звездам,
чтобы
возвратиться утром -
только спим мы оба.
9.
Ветер, ветер... Снег да снег...
Белым покрывалом
занесло теченье рек,
берегов не стало.
Расступились берега.
И куда отныне
заведет тебя тоска
на своей гордыне -
хоть умри... из далека
все, куда не взглянешь
ни дымка, ни бугорка...
и спешить не станешь.
10.
Вы слышали, как,
примеряясь к полночи,
скрипят пружины цепи и колеса,
и время ход, не медля,
с доброй помощью,
стоит всему по-прежнему вопросом?
Тут не часы,
секунды разрешенья...
Вот-вот впотьмах их дружная семья
войдет, вздохнет,
заполнит помещенье,
не разрешая тайны бытия.
Но как мы ждем,
как вертимся в постели!
Как заводные мысли велики!
Чтоб так смешно под утро,
в самом деле,
все возвратить на вечные круги.
Пока в стихах все быть должно не к стати,
по случаю и впопыхах,
за стрелками на славном циферблате
скрипит свое колесико впотьмах.
И с каждым днем, растягивая цепи,
давая ход,
не медля, не тая,
колесико все глуше, все нелепей,
не разрешая тайны бытия.
11.
Спасайте последние струи,
последние запахи льда...
Кочуем,
кочуем,
кочуем
и не оставляем следа.
Не станем разбрасывать писем,
ни памятных дат,
ни имен -
всему, отчего мы зависим,
поставим надежный заслон.
Чужой человек или близкий,
забравшись в мой ящик стола,
не вырвет последней записки,
не сможет узнать про дела.
Он станет смешно и нелепо
копаться на полках, в шкафу...
Отыщутся сотни предметов,
в отдельную встанут графу.
Заглянет за стенку комода...
но вряд ли, с моей стороны,
откроются тайны природы,
счастливые сбудутся сны.
Для них не достанет зацепок,
зато как в бумажный клочок
он сложит с десяток закрепок
и ручки пустой колпачок.
Под пыткой из дряхлого стула,
когда опрокинет его,
едва показалось, мелькнуло...
И снова,
опять, ничего.
На том он и кончит работу,
скрепивший печатями дверь.
О жизни печальную ноту
храню я под сердцем теперь.
Своих и чужих обманули,
но все возвратились сюда...
Спасайте последние струи!
последние запахи льда!
12.
За окошком дождь да ветер,
дождь да ветер за окном.
Я в душе так много метил
на когда-нибудь потом.
На когда-нибудь в тетрадках
песни пел, сжигал мосты -
Очарованный загадкой
у загадочной черты.
Быстро время пролетело,
пролетело и прошло...
За окошком потемнело,
дождик шлепает в стекло.
Рядом с детскою кроваткой
сны протяжны и чисты...
Спи, малышка, сладко-сладко
У загадочной черты.
13.
Как холодно...
и все еще метет.
С утра метет.
И словно время кружит.
И тянется уже не первый год
все тот же день, и ночь, и первый ужин.
И тянутся, как стрелки на часах
за кругом круг -
и новое вращенье.
И, кажется, вот-вот на простынях
умрешь, как есть,
как был,
как в день рожденья.
Что всякому движению руки,
так кажется,
был замысел в начале,
и больше нет другой такой тоски,
которой никогда не тосковали.
И что никто...
никто уже ничьей,
ничьей души тем будущим не тронет,
где все мы, доходя до мелочей,
до мелочей видны, как на ладони.
И станет страшно в сердце заглянуть,
где стрелки на часах опять сойдутся,
где изнутри ударит полночь в грудь,
пружины рукоплещут и смеются.
14.
Ты помнишь: убитая сырость,
на улице дождик и грязь...
в тебе арлекинская сирость
играть на веселье взялась.
Хотелось дорог балаганных,
безумную осень спустя,
из кукол своих деревянных
связь с миром наладить шутя.
Ты сшил свои строки лоскуты,
пусть вышли лохмотья пестро,
но связь оказалась лишь путы,
с лицом побледневшим Пьеро.
15.
Чу, время дрогнуло, пошло...
И на часах от спячки
очнулось прошлое - его
надежды и болячки.
Случилось попусту, зараз,
без видимой причины.
Оно скрывалося от глаз,
сжималося в пружины.
Оно запряталось в пыльцу,
в коррозию металла,
когда завод пришел к концу,
и времени не стало.
Оно скрывалось в полутьме,
распалось на крупицы,
держалось загодя в уме
иль перешло границы.
Но дело встало в оборот,
пружинка плюс зацепка,
и Время сдвинулось вперед,
и прошлое в нем крепко.
Оно размеренность и стать,
перо, штыки, забрало...
вот-вот придется начинать
историю сначала.