Дзиньканье карандаша по стакану - бережно хранимому символу былых времен - возвестило о начале срочного заседания Совета станции.
Палыч, как начальник станции и бессменный председатель заседаний Совета, оглядел всех собравшихся в "зале заседаний" - специально отведенном уголке станции с двумя письменными столами посередине - тихо спросил:
- Ну, как? Все собрались? - Возражений не было, можно переходить к повестке заседания. - Тогда начнем.
Вы все уже знаете, видели своими глазами, и, наверное, уже успели обсудить произошедшее час назад - к нам пришли чужаки. Не какие-нибудь бродяги, не гости с соседней или с дальней станции, а вообще непонятно кто. Есть основания полагать, что их приход может изменить всю нашу жизнь. В какую сторону, в лучшую или худшую, неизвестно. Вот и давайте сейчас послушаем, обсудим и решим, что нам теперь делать, чтобы сохранить наших людей, чтобы из этого как можно меньше получилось вреда, а, если получится, как можно больше пользы. Итак, начнем с начала. А начнем мы все с Жоры. - указал карандашом на главного героя произошедших событий. Герой сидел скромно в дальнем углу и никакого желания похвастаться проделанной работой, не испытывал.
Чтобы ободрить и подтолкнуть скромнягу к произнесению речи Палыч произнес более официально:
- Слово для доклада предоставляется Скворечникову Жоржу.
- Димка я.
- Тем более начинай.
Распространяться на заданную тему Жоре совсем не хотелось, но все ждали и, он понимал, дело было серьезное - пришлось выкладывать все по полной, в подробностях. Все присутствующие на совете из первых уст услышали всю историю появления неизвестных гостей на территории станции. Услышали и поняли, что благодаря Жоре, его головотяпству, эти гости вышли на станцию. Если б не он, то может быть и пронесло, может, ушли бы эти создания куда-нибудь к соседям или бы вернулись к себе домой откуда пришли. Разное можно было сейчас предполагать, но Жора уже все сделал и теперь ничего не вернешь. Только Супрун - заместитель Палыча в вопросах обустройства станции, что-то вроде главного архитектора, землеустроителя и кладовщика в одном лице - немного отыгрался за Жоркино легкомыслие, изложил свое мнение:
- Думаю, это разведка. Наверняка их не трое, не меньше станции где-то они занимают. И они нас сильнее, воевать нам с ними не резон. Вы же слышали, что даже автоматы против них бесполезны. Но и они с нами тоже, думаю, воевать не хотят, а то иначе бы себя вели не так спокойно и мирно как сегодня, но и выгоду они наверняка не упустят - возьмут с нас сколько смогут. А чего? А чем? Что с нас взять можно? Что? - Супрун оглядел всех в поисках ответа. Ответа на загадку не у кого не было. Тот раскрыл секрет, - дань они с нас собирать будут. Дань людьми. И деваться нам некуда. Придется платить. Хотя бы первое время, потом, может, другой выход найдем.
Услышав это, все молчали, обдумывая услышанное, оценивая ситуацию. Супрун продолжил:
- Считаю, что мы, как руководящий орган станции, должны не пускать этот процесс на самотек, не доверять его этим чужакам, а взять его под контроль и максимально полно использовать его в своих интересах.
- Какой процесс то? О чем ты?
- Как о чем? Формирование списков кандидатов на командирование их в стан чужаков в качестве оплаты.
У него все уже было продумано:
- А в качестве первого кандидата, чтобы найти согласие со стороны чужаков, положить, так сказать, начало доброй традиции, я предлагаю самого упитанного, а значит и вкусного, из станичников, Скворечникова Дмитрия Ивановича.
Тот автоматически поправил:
- Сергеевич я...
- Тем более.
По мере того как до Жоры доходил смысл и последствия сказанного брови на его лице ползли все выше, челюсть опускалась все ниже, а глаза от жалости к самому себе оставались на месте, но становились все больше и больше. Жора представил свое недалекое будущее: как он, принесенный в жертву, бредет, связанный, по шпалам, входит на незнакомую станцию, заполненную сотнями голодных серых морд...
Палыч хмуро спросил:
- Это все?
- А что еще?
- Ну, там, приправами его посыпать: ...солью ...перцем? Чтоб вкуснее было... Может ленточкой перевязать?
Бедный Жора...
Палыч поставил точку:
- Ладно, хватит над парнем издеваться, что было, то было и прошло. Перейдем к серьезным вопросам. Что мы имеем на данный момент? Очень мало что имеем: пришли эти крысы - пока так их назовем, хотя не крысы это - пришли, очень похоже, что разузнали, что хотели и спокойно ушли. Мы ничего о них не знаем: откуда пришли, куда ушли, с чем приходили, придут ли к нам снова и зачем. Ничего не знаем! Вот это и есть наша основная проблема. И вопрос второй: что делать дальше, чтоб людей наших сохранить, если эти твари назад вернутся и не с добром, не так спокойно, как сегодня, а придут, чтоб нас использовать в каких-то своих целях. Вопрос: в каких целях? Тут может быть все что угодно. Может они нам солнце сюда доставят, может еды до отвала - полные кладовки - принесут, а может съесть нас захотят - и ленточкой не повяжут. Вот и думать нам надо, что дальше делать.
Палыч замолчал, давая станичникам время обдумать сказанное. Супрун заговорил первым:
- Палыч, ты же уже обдумал ситуацию и мероприятия, так говори же, не томи, а мы послушаем.
- По первому вопросу: о сборе информации. Человека надо послать, - Палыч кивнул на Олега, показывая, кого он имеет в виду. - Грамотного. Ответственного. Это половина всего дела, а то и больше - знать, с кем дело имеем. - Глядя прямо в глаза Олегу, - ну, ты понял?...
Что уж тут не понять?
- На это отведем ему завтрашний день, чтобы по его исходу решить и второй вопрос - что дальше делать, что от этих крыс ждать можно. В течение дня тоже без дела сидеть не будем, готовиться надо.
Олег напомнил:
- Я с Тошкой пойду.
Палыч озвучил предложение:
- Олег собирается с женой своей, с Антониной, пойти. Возражения есть? Возражений нет. Тогда, - обращаясь к Олегу, - ты можешь идти к себе. Готовьтесь к завтрашнему походу, отсыпайтесь, отдыхайте, завтра с самого утра пойдете. Мы проводим.
На этом заседание совета для Олега закончилось, он встал, пошел домой.
- Ну, как? Что решили? - встретила его Тошка расспросами.
- Задание получил - сводить тебя на прогулку.
- Хмык, - хмыкнула Тошка от удовольствия, расплылась в улыбке, обняла своего Олежку. - Далеко?
- Пока до Запретки сходим. Завтра с самого утра пойдем, после первой склянки.
Для упорядочения жизни на станции подъем и отбой проводили для всех станичников в одно время. Это больше напоминало ушедшую нормальную жизнь с восходами и закатами в одно и то же время несмотря ни на что. Утро обозначали двумя склянками - двумя ударами в звонкую железяку, подвешенную к потолку посереди станции, отбой или вечер - тремя. Всякая активность в промежутке между тремя и двумя склянками не поощрялась.
- А сейчас спать - распоряжение Палыча, а то никуда не пустят, Жорку пошлют.
- Ну так ты ложись, а у меня тут еще кое-какие дела есть.
Олег лег на кровать.
Засыпалось тяжело из-за возбуждения перед походом, перед возможной встречей с неизвестным. Как мог, Олег пытался оставаться равнодушным, старался не думать о предстоящем, старался нагнать на себя лень, дремоту, на все повесить ярлык "Неохота". Повернутся на бок - неохота, вставать завтра утром, идти куда-то - неохота. Как приятно зарыться в подушки, в одеяла из теплых тряпок и погрузится в сладкую дрему...
Во сне опять пришли огромные черные глаза серого брата. Смотрели внимательно, кажется в самую душу, а потом задали вопрос: "Сверхоружие?" Задали его риторически, неизвестно кому, неизвестно зачем, но отпечаток оставили.