Аннотация: Попаданство, экшен, много стрельбы, крутых виражей и ненужных технических деталей. Присутствует мат.
Январь. 9:15 утра. Федеральная трасса Е-95. Заиндевевшая на быстром ходу маршрутка "Тула-Москва". Глаза слипаются, но тряска и пробирающий до костей холод отнюдь не располагают ко сну. Еще меньше ко сну располагает мочевой пузырь, напоминающий о себе на каждом ухабе, но до зелёной остановки еще минут сорок, а то и больше. Именно последнее обстоятельство и позволило мне впоследствии сориентироваться, т.к. ни в раю, ни в аду, ни в чистилище, по моему глубокому убеждению, ссать уже не хочется. Что именно вылетело на встречку, я так и не понял, но это была явно не легковушка. Свет померк, меня швырнуло вперёд, лететь до лобового стекла было не далеко, но второй удар показался мне даже внезапнее первого. Всё произошло слишком быстро - жизнь перед глазами не проносилась, страха не было, а словосочетание "Ёб твою мать!" я произнёс только после третьего удара, уже вставая на ноги и отряхиваясь.
Прокувыркавшись метров пятнадцать и встретив в конце пробега дерево, я отделался лишь ссадинами и синяками, но даже сломай я обе ноги - всё равно не обратил бы внимания. Потому что, во-первых - передо мной не было никакой дороги, во вторых - не было никакой маршрутки, и в-третьих - не было никакой зимы! Зато в наличии имелись яркое солнце, сочная трава, лесок, птичий щебет, и полевой аэродром с хорошо знакомыми силуэтами штурмовиков времён Великой Отечественной.
Владимиру Николаевичу Машкову, строителю из Москвы, в своё время повезло меньше - машинка перемещения забросила его на негостеприимный пустынный Плюк в галактике Кин-Дза-Дза. И хотя никакой машинки перемещения у меня не было (если не считать таковой раздолбанную Газель), а версию инопланетного переноса опровергали не только солнце, воздух и притяжение, но так же и характерные земные постройки, удержаться от хрестоматийной фразы было невозможно.
- Значит, сработала эта хреновина! - изрёк я, после чего повернулся к дереву и принялся справлять нужду, попутно осознавая первую истину - я совершенно определённо жив и нахожусь в своём старом добром физическом теле, пусть и изрядно помятом.
Мысли постепенно приходили в порядок, я не был парализован ни страхом, ни изумлением. Напротив, любопытство, поначалу овладевшее мной, было праздничным, совершенно детским. Ноги сами понесли меня к самолётам, а вопросы из серии "где я?" или "когда я?" в тот момент казались второстепенными. А может, всё-таки, это пресловутый пилотский рай? Я слышал, что туда попадают не только пилоты, но и бескрылые фанаты авиации вроде меня. Хотя, что это за рай, в котором ноют ссадины, а трава оставляет на одежде жирные зелёные пятна?..
Еще издали стало понятно, что других людей в этом раю нет. Аэродром не выглядел заброшенным - новенькие блестящие самолёты аккуратно, крыло к крылу стояли вдоль грунтовой взлётной полосы (безобразие, надо немедленно рассредоточить и замаскировать!) тут же находился бензозаправщик, блестящий хоть и неровными, но свежеокрашенными бортами, в отдалении стояли еще четыре таких же и какая-то легковушка, - всё было готово к полётам, но мёртвую тишину над аэродромом нарушало только пение птиц. Люди не просто ушли отсюда - их здесь никогда не было. Я медленно шёл вдоль крайнего в ряду штурмовика, ведя рукой по дюралевой обшивке хвостовой части фюзеляжа, и думал о снах. Сон легко отличить от яви - он мутный, в нём нарушена логика событий, не работают законы физики. Но это становится понятно только наяву, а пока спишь, всё кажется естественным. Совсем как сейчас.
Дюраль кончился, начался бронекорпус. "Броня марки АБ. По пулестойкости превосходит немецкую авиационную броню на 15%. Или на 30? Не помню. Чёрт возьми, не помню! Нифига не помню и не понимаю! Не понимаю, не понимаю, не понимаю!"
- Не старайся, лбом не пробьешь. Тут пушка нужна.
Я перестал колотиться головой в борт и медленно повернулся. Передо мной стоял мужик лет тридцати пяти, одетый в зимние ботинки, джинсы и адидасовский пуховик. В руках его была вязаная чёрная шапка, глаза лихорадочно блестели.
- Здрасьте. Я это... ехал тут... заблудился, в общем. "Ёпрст, что я несу?! - "Мы наши туристы, отстали от группы...". Идиот!".
- Ага, я тоже заблудился. С четвёртого этажа. Аж протрезвел, нах! Кстати, Пётр.
- Данила. - Я пожал протянутую руку. - Ну а я жертва ДТП. - Ты что-нибудь понимаешь?
- А чего тут понимать? Вот Ил-2, там МиГи стоят. Единственное что неясно, что это за бункера чёрные. Ну да хрен с ними, разберёмся. Главное - война-то началась уже, или еще нет?
- Нет, но скоро начнётся. Время у нас есть, хотя и мало. Ох мало, нутром чую.
- Тогда терять его не будем - и Пётр уверенно зашагал в направлении истребителей. Я поспешил следом.
- Э, это же МиГи, убьёшся нафиг! Ты лётчик? Может лучше сначала на У-2, вон стоит один!
- На У-2, ага. А винт крутанёшь?
Я поёжился, представив как твёрдые деревянные лопасти превращают мои конечности в фарш и разбрызгивают по окрестностям.
- Не-а. Руки дороги.
- То-то же. Я, конечно, на МиГах не летал, но опыт имею. Первая партизанская эскадрилья, слыхал про такую?
- Не, не слыхал - честно признался я. - тогда, может, на Иле попробуешь, он проще в управлении.
- К чёрту. МиГ-3 это моё всё. Самолёт - бог, я его как жену знаю. Не боись, второй раз за день разбиваться не намерен. Ну, а ты по какой части будешь?
Признаваться в полном отсутствии лётного опыта не хотелось.
- Ну а моё всё - Ил-2. Я в прошлой жизни штурмовиком был.
Такой ответ Петра устроил. Он только хмыкнул под нос, но уточнять ничего он не стал, чем несказанно меня обрадовал.
- Ну, здравствуй, родной. - Пётр резким движением открыл фонарь и залез в кабину. Повозился с ремнями (плечевым пристёгиваться не стал, ага!), склонился над приборами.
- Воздух есть... Горючее есть... Живем, бля! От винта!
Я отскочил назад. Мотор истребителя щёлкнул, винт неторопливо сделал оборот и исчез, превратившись в сверкающий круг. Меня обдало едким дымом, оглушило рёвом, ветер едва не сорвал волосы с головы. Машина рванула с места, и подскакивая на кочках, покатилась, набирая скорость. Полосу Пётр проигнорировал, направив истребитель через поле в сторону леса. Прикрыв глаза от солнца, я следил как маленький зелёный самолётик, подпрыгнув последний раз, оторвался от земли и стал медленно карабкаться в облака.
"Это сон. А раз так, чем я хуже?" - И я стремительно побежал обратно, к грозным горбатым громадинам. Штурмовик Ил-2, "черная смерть", летающий танк. Бронированное чудовище с мотором в тысячу семьсот лошадей, пушки, пулемёты, ракеты, бомбы, и при всём при этом - лёгкость и простота управления. По крайней мере, он был доступен лётчиком низкой квалификации. А что насчёт квалификации нулевой? Если в активе летчика только тысяча часов налёта в авиасимуляторе и засмотренный до дыр учебный фильм? Сейчас узнаем!
Только добежав до самолёта я сообразил, что одет решительно не по погоде. Дублёнка наконец-то полетела на землю, в тень громадного крыла, туда же отправился свитер. А Пётр так в пуховике и улетел, энтузиаст. Впрочем, я его прекрасно понимал. Вот наконец и кабина, такая знакомая и незнакомая одновременно. Пристегнувшись поясным ремнём я благоговейно взирал на приборную доску. Альтиметр... вариометр... спидометр... трёхстрелочный манометр... это не помню что за хрень... Протянул руку и щёлкнул выключателем аккумулятора. Дрогнула стрелка вольтметра, показывая заряд. Попереключал тумблером бензинометра. Стрелка услужливо запрыгала - 300... 300.. 150... Все баки залиты под горловину. Воистину, если чудеса случаются, то случаются по полной! Что там сначала? Открыть кран пневмосистемы... Подать сжатый воздух в систему уборки шасси, тормозную систему... Шипит воздух, стрелки показывают давление - достаточное или нет не знаю, но какая разница? Так, теперь подкачать бензин. Нащупал на полу безонасос, установил "всасывание" - плунжер на себя, установил "впрыск" - утопил. "Процедуру повторить летом три раза, зимой пять раз" - звучит в голове голос диктора. Могло ли этому диктору прийти в голову, что его инструкцией будут пользоваться через 70 лет?
Теперь подать воздух в систему пневмопуска. Еще одна стрелка покидает нулевую отметку, останавливаясь где-то на восьмидесяти. Много это или мало? А, пох...! Теперь вроде бы можно и запускать... Стоп! Забыл включить генераторы и зажигание. И винт установить на малый шаг. И включить обогрев трубки Пито. Ух, ё. Вот теперь точно всё. С Богом!
Левая рука снова тянется к полу, нашаривает маленький краник на топливном насосе, а большой палец правой ложиться на круглую кнопку с воодушевляющей надписью ПУСК. Снова шипит воздух, винт вздрагивает и начинает медленно поворачиваться. Пуск! Ничего не происходит. Вздохнув едва ли не с облегчением я начал придирчиво осматривать кабину, пытаясь понять что не так. Ага! Кран на бензонасосе не поставлен в пусковое положение! Дубль два: На сей раз двигатель завёлся. Меня оглушил жуткий рёв, самолёт резко рванулся вперёд и замер, а я треснулся головой о прицел. Хорошо еще, что он не был выдвинут в боевой положение! Потирая ушибленный лоб и отплёвываясь (в кабину нанесло тучу пыли) снова осматриваюсь, и обнаруживаю что сектор газа задвинут почти до упора, а заслонки масляного и водяного радиаторов открыты.
Перед третьим дублем не забываю зажать тормоза. Пуск! Следующие две минуты я провёл, предаваясь благоговейному трепету. Семнадцать сотен лошадей приглушённо ревели, то есть, пардон, пели под бронированным капотом, стрелки приборов послушно занимали предписанные места - вода семьдесят, масло входящее сорок, выходящее восемьдесят, давление три с половиной... Хорошие учебные фильмы снимали для советских лётчиков, не зря я в свое время четыре часа на скачивание угробил!
- Ну что, полетели? - спросил я самого себя, но двигатель заглушил мои слова. Двигатель рвался в небо, с ним в небо рвался и весь самолёт, а с такой махиной лучше не спорить.
Я плавно отпустил тормоза и штурмовик, вздрогнув, медленно, со скоростью пешехода покатился прочь со стоянки. Я прибавил газ и утопил правую педаль. Шеститонная махина легко развернулась, вот и полоса прямо по курсу! Уже совершенно утратив ощущение реальности, я послал сектор газа далеко вперёд. Самолёт радостно подпрыгнул на последней кочке и выкатился на полосу. "Левой ногой парировать стремление самолёта развернуться вправо" - вовремя вспомнилось мне. Машина несколько раз вильнула, но я успел приноровиться к тому моменту, как стрелка спидометра дошла до отметки "сто". "А взлетная скорость сто семьдесят. Ох, мама дорогая, пронеси! Отче наш...". Промелькнула и исчезла с правой стороны смотровая вышка, за левым крылом скрылись Миги, на одном из которых только что улетел мой товарищ по счастью. Сто десять... Сто двадцать... Сто тридцать.. Почему так трясёт?.. И, блин, я ТОЧНО ничего не забыл? Сто сорок... капот начинает опускаться, тряска пропадает. Сто пятьдесят... Сто шестьдесят... Взгляд мечется между спидометром и несущейся под колёса полосой, уже виден конец её, долго разгонялся! Сто семьдесят! Слегка двигаю ручку вперёд и тут же лихорадочно тяну на себя. Сердце рывком уходит в пятки, затем плавно возвращается на место. Слегка отпускаю ручку, прибавляю газ, полёт выравнивается. Полёт! Полёт, чёрт бы его побрал! Всё совсем не так, как я себе представлял, нет, гораздо круче!
Стрелка спидометра перевалила за двести. Убираю шасси, тяну ручку вправо. Машина послушно закладывает неглубокий вираж, перед глазами проплывает аэродром - одиннадцать штурмовиков, одиннадцать истребителей, взлетная полоса, смотровая вышка, два длинных барака, и вот они, те самые странные чёрные бункера. Или ангары? Скорее ангары. Деталей с высоты не разобрать, но материал похож на гранит. Удивительно неуместные сооружения, надо будет заняться их изучением вплотную. Потом как-нибудь. В данный момент меня больше волновали возможности самолёта. Опасаясь выполнять какие либо фигуры высшего пилотажа я лёг в боевой разворот и стал набирать высоту. И уже на третьем круге заметил крохотные фигурки, мельтешащие около бараков - нашего полку прибыло.
Всего в первый день прибыло 17 человек. Из них "своими" оказались лишь шестеро - я, Пётр (Колесников Пётр Сергеевич, начальник службы безопасности какой-то московской фирмы. Женат, детей нет), Антон (студент юрфака Томского госуниверситета), Рыжий (Рыжий не только носил фамилию Рыжов, но и был неприлично, вызывающе рыж и веснушчат. 27 лет, программист), а также совершенно отмороженные молодожёны из Кемерово, Макс и Лена, большие любители погонять на мотоцикле без шлемов. Когда я заходил на посадку, Рыжий подгонял машину, чтобы буксиром стащить с полосы самолёт Колесникова. В своей Первой партизанской Колесников летал на самодельном агрегате с неубирающимся шасси и максимальной скоростью сто километров в час. МиГ он посадил на брюхо, погнул винт, пропахал на полосе борозду и оставил в ней масляный радиатор. Теперь он ходил вокруг машины, сокрушённо качая головой. Рыжий накинул петлю троса на изогнутые лопасти винта и дал ход. Убедившись, что полоса освобождена, я пошёл на посадку. Мне почти удалось не повторить ошибку Колесникова. Почти - шасси я выпустил, но правую стойку заклинило моей же собственной дублёнкой, намотавшейся на колесо и затянутой в гондолу. Посадка на одну стойку закончилась еще одним выведенным из строя самолётом.
- Один-один, ничья! - теперь Пётр наблюдал за происходящим с нескрываемым торжеством. Рыжий пытался повторить процедуру эвакуации теперь уже моего штурмовика, остальные стояли поодаль и перебрасывались незначительными замечаниями. Я, ничего не соображая, курил колесниковский Winston. Руки тряслись, в голове прокручивались последние кадры моего первого полёта - резкий толчок и крутанувшийся перед глазами горизонт.
- Нет, одной полуторкой эту махину не вытащить. Я подгоню бензовоз.
- Я помогу.
- А мы полетаем! - Макс подмигнул Лене и счастливая парочка наперегонки понеслась к стоянке штурмовиков.
- Видал? - кивнул Пётр - твои люди.
- А твои кто?
- Антоха истребитель, правда, такой же как и ты, летал исключительно в прошлой жизни. А Рыжий просто хочет научиться летать. Бери под своё крыло, на Миге только разбиваться научишься.
- Учитель из меня как из говна пуля - я кивнул на штурмовик, одним крылом упёршийся в землю, а другим замахнувшийся на верхушки деревьев - это был мой первый полёт, кстати.
- Я так и понял. Ничего, выбора у нас, похоже, нет. Сам насобачишься, и других научишь. Может быть даже вон тех.
По аэродрому группами и поодиночке бродили разного рода граждане. К самолётам они не приближались и лишь опасливо поглядывали в нашу сторону.
- Зуб даю, они думают, что мы местные. Или понимаем что к чему.
- И они не из наших. А я-то надеялся за месяц собрать боеспособный полк!
- Боеспособный полк? - я изумлённо посмотрел на Петра - а ты точно попал сюда ПОСЛЕ меня?
- А тебе разве этого не хочется?
- Я ни в чём не уверен. Мне много чего хочется, но предназначение этого места отнюдь не исполнение желаний. Нам пока только пряник показали, теперь надо ждать кнута.
- Точно, и я даже знаю, как этот кнут будет выглядеть! И поскольку пряник этих товарищей - Пётр снова кивнул на "левых" обитателей аэродрома, - не интересует, будем кормить их насильно. Подожди-ка здесь... - с этими словами Колесников зашагал к ближайшему бараку. Я догадывался, что он затевает, но всё равно не смог сдержать эмоционального восклицания, когда через пять минут в мою сторону шагал командир ВВС РККА в гимнастёрке со значком мастера парашютного спорта, планшетом и кобурой на поясе.
- Ух, ё!
- Там этого добра навалом - улыбнулся Колесников и уверенной, пружинистой походкой направился к самой большой группке штатских.
Ближний барак был разделён перегородкой на две половины - первая представляла собой жилое помещение с длинными рядами двухъярусных коек, на каждой койке - комплект формы. А вторая, меньшая - что-то вроде штаба. Одну стену занимала большая карта района - я сразу обратил внимание на отсутствие названий населённых пунктов. Такая же карта была расстелена на столе. Кроме неё на столе имелись разноцветные карандаши, линейки, транспортиры, циркули, стоял телефон. А так же красовалась раскупоренная бутылка водки и коряво взрезанная банка консервов. Я подивился проворству Колесникова, хлебнул из горла и продолжил осмотр, по ходу дела отправляя ножом в рот большие порции тушенки. Вкуснотища!
Несколько комплектов формы висело на гвоздях вдоль стены, на полу стояли сапоги. Под приглянувшейся гимнастёркой обнаружилась массивная деревянная кобура - здравствуй, товарищ маузер! Я подбросил в руке увесистый пистолет, крутанул по-ковбойски - настроение неуклонно поднималось. С портупеей и кобурой пришлось повозиться, но в конечном итоге я разобрался, что куда цеплять и, хлебнув напоследок из бутылки, вышел. На мне была гимнастёрка с одной шпалой в петлицах - в довоенных знаках отличия я не разбирался, знал только что моё новое звание на одну шпалу младше того, что присвоил себе Пётр.
А Колесников, тем временем, построил пришлых в некое подобие шеренги и толкал речь. Я встал чуть в стороне и на шаг позади него и принялся изучать людей, стоящих передо мной. Их было всего одиннадцать. Никого младше восемнадцати, никого старше тридцати пяти. Одежда, соответствующая началу двадцать первого века, зимняя. Впрочем, от курток и пальто большинство уже избавилось. Бегающие глаза, на лицах многих - откровенный испуг. Печальное зрелище. Эти люди явно находились не в своей тарелке.
- Меньше месяца осталось до нападения коварного врага! - вещал Колесников. Этой информацией он меня не удивил - отрывной календарь в штабе утверждал, что сегодня первое июня 1941 года. - Именно нам, нам с вами предстоит дать решительный отпор и гнать его до самого логова! Наше дело правое, и мы победим! Сейчас мы распределим обязанности, а завтра...
- Простите, а кто назначил вас главным? Голос подал невысокий лысоватый очкарик лет за тридцать с правого края шеренги - вы никакой не командир, в эту форму переоделись несколько минут назад. О какой войне вы говорите? Лично я ни с кем воевать не собираюсь, и никто из здесь присутствующих, я уверен, тоже. Мы все оказались в очень странном положении, и прежде всего нам нужно...
Колесников открыл рот, чтобы заткнуть нахала, но я его опередил. Выстрел в воздух оборвал излияния очкарика на полуслове, выстрел под ноги заставил нервно отскочить.
- Молчать!! - заревел я, подогреваемый водкой и приятной тяжестью маузера в руке. - Не сметь перебивать старшего по званию! Баста, карапузики, кончилися танцы! До вас что, еще не дошло? Тут вам не здесь! - кажется, в стремлении сыграть под дубового вояку я малость переборщил. - Смирно!
- Спокойно, капитан, товарищам нужно время, чтобы освоиться - Колесников положил руку на мой пистолет. - Уберите оружие. Итак, ситуацию я вам прояснил. Сегодня мы распределим обязанности исходя из вашего опыта, а затем, для прохождения обучения вы поступите либо в моё распоряжение, либо в распоряжение капитана...
- Родригеса - подсказал я.
- Родригеса? - натурально изумился Пётр.
В шеренге засмеялись. Почувствовав спад напряжения, Колесников облегчённо вздохнул.
- Кто хочет летать - идите к самолётам. Вон тем, большим. В кабины не залезать, ничего не трогать, ждать инструктора. Остальные пока свободны. Ну а мы с тобой, Данила, осмотрим вон те чёрные хреновины. Уж больно подозрительно они выглядят.
Вблизи хреновины выглядели еще подозрительнее. Всего их было три - два больших ангара с полукруглыми крышами, и одно совсем небольшое сооружение - приземистая чёрная коробка метра три в высоту и пять в ширину. Фасады сооружений украшали надписи - ровные угловатые буквы, отличающиеся от материала стен разве что другим оттенком чёрного (иначе не скажешь) прекрасно читались под любым углом: РЕМОНТ, ПОПОЛНЕНИЕ, СНАБЖЕНИЕ. Я потрогал стену бункера снабжения. Постучал кулаком.
- Ну что?
- Нечто среднее между гранитом и пластиком. Сам потрогай. Непрошибаемый!
- Отойди-ка... - Колесников достал ТТ и трижды выстрелил. Не найдя ни малейшего намёка на следы от пуль он удовлетворённо хмыкнул.
- Лучше бы казармы из такого материала построили. А то ведь в этих барках долго не проживёшь, надо копать землянки.
- Надо будет, выкопаем. Смотри-ка, здесь дактилоскопический замок! Пётр приложил руку к чёрной панели. "Чёрное на черном, надо же!". Часть стены отъехала в сторону, нашим глазам открылось пустое четырёхугольное помещение. Изнутри стены тоже были чёрными, но не блестящими, а матовыми. В потолок был встроен один-единственный плоский круглый светильник. В общем, смотреть решительно не на что.
- Погоди, а это что такое? - По левую сторону от двери я нашёл что-то вроде клавиатуры, нанесённой на стену лазерной гравировкой. Ткнул пальцем в букву "Ы" - ясно читаемая чёрная "Ы" появилась и замигала на чёрной стене.
- Как всё просто. - Пётр отстранил меня и напечатал: "20-мм патроны, 10 ящиков". Надпись мигнула целиком и исчезла, дверь с шипением захлопнулась.
- И долго ждать?
- Чёрт его знает. Пошли дальше.
На ангаре пополнения не было никаких надписей, только панель с силуэтом ладони. Дверь открывалась в ответ на прикосновения руки как Колесникова так и моей. Внутри черно и пусто. То же самое и с ремонтным ангаром.
- Итак, наша задача существенно упрощается...
- ...а ситуация становится всё более и более непонятной. Это вообще земные технологии?
- Не знаю, не знаю... Но саморемонтирующий ангар определённо лучше, чем офигительный набор отвёрток. Впрочем, его еще надо испытать. Благо есть на чём.
Антон с Рыжим тем временем стащили мой штурмовик с полосы и присоединились к изучению ангаров. Антон успел переодеться в форму, а Рыжий остался в джинсах и рубашке, и только болтающийся на ремне автомат отличал его от "штатских".
- А ППШ откуда? - спросил я.
- Это не ППШ а ППД. Во втором бараке лазарет и оружейка.
- Надо бы ограничить доступ туда левому контингенту - с сомнением произнёс Колесников.
- Нет проблем, ключ всего один и он у меня - и Рыжий весело повертел ключ на пальце.
Успокоившись за судьбу оружия, мы продолжили осмотр, но выяснить что либо еще не удалось. Удостоверились только, что открывать ангары может каждый из нас.
- Ладно, вернёмся к нашим баранам. Смотри, возле штурмовиков аж четверо ошиваются. Даже пятеро! А где наш лысый очкастый друг? В общем, ты иди к своим, а мы остальных пошукаем.
На стоянке штурмовиков мною были обнаружены пятеро "захотевших летать". Четыре парня и девушка, лет эдак двадцати - двадцати двух. При виде меня они вскочили и построились по росту.
- Вольно! Скажу вам по секрету, дисциплина в авиации - дело десятое. - К этому моменту я полностью протрезвел и почтение, проявленное к моему самозваному капитанству изрядно смущало. - Вы уверены, что хотите летать?
Все пятеро кивнули. Я прокашлялся, заложил руки за спину и, прохаживаясь взад-вперёд, заговорил:
- Перед вами штурмовик Ил-2. Самолёт, предназначенный для борьбы с пехотой и наземной техникой противника. Кабина пилота, мотор и бензобаки надёжно защищены бронёй, стёкла фонаря кабины тоже бронированные и выдерживают попадания двадцатимиллиметровых снарядов. Пули и осколки лётчику не страшны, вероятность попадания крупнокалиберного снаряда невелика. Тем не менее, хвост и крылья дюралевые. Очередь из скорострельной пушки вполне может отпилить крыло, а о и вовсе распилить самолёт пополам - лично вы до самого удара о землю будете живы и здоровы, но радости в этом мало. Далее, горючее. Перед вами, под вами и позади вас находятся три бензобака - всего 750 литров бензина. На большой скорости горящий бензобак превращается в подобие паяльной лампы с температурой факела около четырёх тысяч градусов - тут броня вам не поможет. Итак, кто не передумал летать - шаг вперёд!
Поколебавшись, вперёд шагнули все пятеро! Я не поверил своим глазам и растроганно продолжил.
- Теперь вооружение. В вашем распоряжении имеется...
Меня прервал нарастающий гул. В следующее мгновение над нами с шумом и треском пронеслись два штурмовика, причём последний щедро осыпал нас ворохом стреляных гильз. Будущие соколы попадали на землю, я пригнулся и втянул голову в плечи. Не будь на мне формы, и не произноси я прилюдно пламенных речей - с чистой совестью грохнулся бы вместе со всеми, до того внезапно всё произошло. Передний штурмовик перешёл в набор высоты, задний проскочил вперёд, охотник и жертва поменялись местами - снова веера зелёных трасс и фонтаны искр на фюзеляже.
- Уже началось? - неуверенно спросил один из "курсантов".
- Нет. Это просто отработка воздушного боя.
- Но они же стреляют друг в друга!
- Ничего страшного. Пулемёт ни при каких обстоятельствах не пробьет броню штурмовика - ответил я, а про себя подумал - "Вот отморозки!".
Прибежал Колесников, сообщил что пять человек во главе с очкариком ушли в неизвестном направлении и поделился своим мнением относительно сумасшедшей парочки. Оно полностью совпадало с моим.
- Пусть только сядут живыми, самоубийцы хреновы! У нас каждый человек на счету, убью! Видит Бог, убью!
- Не кипятись, майор - вступился я за братьев по оружию. - Они стреляют только из ШКАСов, это безопасно - про себя я уже начал ими восхищаться.
- Безопасно, да? А тяги? А боковые стёкла? Ну, отморозки! Сами будут ремонтировать!
Как ни парадоксально, но оба сели вполне живыми и здоровыми, правда Макс стал автором самой крупной аварии за весь день - на посадке его самолёт коснулся земли лишь в самом конце полосы и укатился в лес. Деревья встретили его нелюбезно, и хотя сам авиатор не получил никаких травм, его штурмовик потерял оба крыла. И только Лена аккуратно, хоть и не вполне чисто, посадила свою машину и даже зарулила на стоянку, поставив самолёт туда, откуда взяла.
Больше никто не летал, решили, что трёх аварий на сегодня хватит. Антон весь день просидел в кабине МиГа, тщательно изучая приборы, несколько раз запустил двигатель, затем без отрыва проехал взад-вперёд по полосе. Макс, Рыжий и Колесников вытащили из леса штурмовик и поместили его вместе с крыльями в ремонтный ангар. "Курсанты" под моим руководством изучали кабину Ил-2 и по очереди пробовали запускать двигатель. Лена нашла мотоцикл и сгоняла на разведку в ближайшую деревню - как и следовало ожидать, она оказалась совершенно безлюдной. Поздно вечером бункер снабжения выдал десять ящиков никому не нужных 20-миллиметровых патронов. Так закончился первый день.