Данилов Владислав Константинович : другие произведения.

Роза Красная

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик перед вами - это небольшая повесть по вселенной "Темной Башни", Стивена Кинга повествующая о похождениях стрелка Роланда Дискейна в сдвинувшемся мире. Эта история являет собой ответвление и в то же время сиквел основной истории и пытается ответить на вопрос - а что же было после того, как Роланд снова обнаружил себя в бескрайней пустыне, под палящим безжалостным солнцем и лишенный воспоминаний.
  Глава 1. Менни
  
  Человек в черном убегал в пустыню, а стрелок его догонял.
  В бурдюках Роланда плескалось совсем немного воды, а из еды оставался лишь кусочек вяленого мяса, когда он вышел на главную дорогу Талла - города, где намеревался пополнить свои запасы съестного и воды. Еще в тот момент, когда городок был всего лишь призрачным маревом на горизонте, Роланд почувствовал, что что-то не так с тем местом, куда он держал путь. Когда же старые потрепанные, но все еще крепкие ботинки подняли вихрь застарелой пыли, ступая по улицам Талла, Роланд был абсолютно уверен в том, что город абсолютно пуст и мертв.
  В салуне Талла он ощутил чье-то присутствие и, стиснув покрепче рукоятки своих револьверов из сандалового дерева, пошел внутрь заброшенного строения, чтобы совершенно внезапно обнаружить там своего старого врага Мартена Броудклока - или, если угодно, Уолтера о Дима. Тот предложил Роланду выпить стаканчик древнего виски и буднично сообщил своему преследователю, что это он, стрелок, всех убил в этом городе, причем уже очень давно - так давно, что тела несчастных обратились в прах.
  - Впрочем, я тоже этому немного поспособствовал, - сказал Уолтер, подмигнув.
  - Я не понимаю, какого черта ты несешь, - прохрипел Роланд пересохшим горлом.
  Пальцы его сжались на рукоятях револьверов, а в сердце предательски закрадывался страх.
  "Что-то не так, что-то неправильно, ненормально", - эта мысль поднялась из глубин подсознания и вонзилась в его разум ледяной иглой.
  Человек в черном - Уолтер или самозванец, им прикидывающийся? - залился громким грубым каркающим смехом дряхлого ворона, как будто Роланд, стоящий перед ним, смешно пошутил.
  - О, я понимаю, что ты ни хрена не помнишь! Мы с тобой проделывали это бесчисленное количество раз, гадали на картах, вели задушевные беседы у костра. Я указывал тебе путь, а ты шел вперед, послушно и безропотно. Но теперь хватит. ХВАТИТ!
  Выкрикнув это последнее слово во всю мощь своей глотки - так, что у стрелка зазвенело в ушах - Уолтер выпрямился, стал как будто больше ростом и вперил в Роланда тяжелый немигающий взгляд. Вся напускная веселость куда-то ушла, и спустя мгновение после того, как лицо человека в черном стало серьезным, оно начало меняться
  Оледенев от ужаса, Роланд наблюдал, как с лица его старого врага клочками сходят кожа и плоть, обнажая желтоватый череп мертвеца. Череп, как будто много лет назад забытый кем-то в пустыне и высушенный безжалостным солнцем. Правый глаз выпал из глазницы и покатился по барной стойке салуна. Глотка Уолтера также распадалась на лохмотья из гнилого мяса, обнажая позвонки и сухожилия, но это не мешало ему продолжать:
  - Никаких больше дверей! Никаких больше друзей и союзников, Роланд! Ты один! Ты выпал из цикла, ты совсем один и таковым ты и останешься до самого конца!
  Живой скелет поднял руку и ткнул в того пальцем, с которого уже наполовину слезла плоть.
  - Удачи тебе, стрелок, добраться до своей проклятой Башни в одиночку, и будь ты проклят во веки веков! Будь проклят и несчастен потому, что тебе никогда не дойти до Темной Башни самому, и она лишь пошатнется от твоих жалких потуг!
  Вокруг скелета, облаченного в черный балахон и когда-то бывшего Уолтером Падиком, начали сверкать молнии, в салуне из ниоткуда поднялся ветер, бросающий пыль в лицо Роланда, и, не переставая проклинать своего старого врага, ходячий труп исчез со звуком далекого удара грома, как будто бы втянувшись в черноту собственных одеяний.
  Издав крик маленького испуганного ребенка, Роланд развернулся и в панике побежал на улицу из старого и мертвого салуна. Позже он будет жестоко корить себя за подобное поведение, полагая - не без основания, - что в тот момент он попросту забыл лицо своего отца. Однако в тот момент это не имело ни малейшего значения, а все, что имело, это желание как можно быстрее выбраться из проклятого заведения.
  В не менее чем пятнадцати шагах от салуна Роланд остановился, уперся руками в колени и, согнувшись почти пополам, приложил героические усилия к тому, чтобы не опустошить и без того практически пустой желудок. В конце концов стрелку удалось взять себя в руки - его колени перестали трястись, а желудок больше не просился на волю. Выпрямившись и снова положив руку на рукоять револьвера, Роланд посмотрел на пустое и мертвое здание, из которого он недавно так позорно сбежал.
  Чуть позже, окончательно придя в себя, он вернется туда, где так странно повстречал старого врага, и обыщет это место со всей тщательностью, не обнаружив, впрочем, никаких следов ни Уолтера, ни его привидения.
  Еще позднее, другим днем, Роланд покинет Талл, но даже тогда, когда городишко исчезнет из вида в мареве за его спиной, по коже продолжат бегать мурашки липкого страха и, в большей мере, дурного предчувствия. "Ходячий труп прошел по своей могиле", - говорили о таких мурашках во времена его молодости.
  * * *
  Постепенно положение Роланда с того момента, как он посетил Талл, становилось откровенно бедственным. Ему так и не удалось пополнить запасы воды и еды, несмотря на то, что он потратил лишний день, обыскав городок, который оказался именно настолько мертв и пуст, как его и предупреждал зловещий призрак. Но не близость смерти от жажды по-настоящему ранила сердце стрелка, а то, что он упустил след человека в черном. Если раньше Роланд неизменно находил кострища, свидетельствовавшие о том, что он на правильном пути, то на протяжении последующих после ухода из Талла дней пяти не обнаруживал никаких следов существования человека в черном. Только пески пустыни, девственные в своей первозданной чистоте.
  Еда закончилась давно, а воды, как стрелок ее ни экономил и ни берег, не хватило бы и на полдня пути. Ресурсы организма Роланда тоже были на исходе, горло постоянно оставалось сухим, губы потрескались, а живот как будто скрутило в тугой болезненный узел от голода, и устраиваясь на ночлег вечером шестого дня, он отчетливо осознавал, что рассвета дня седьмого может так и не увидеть. Терзаемый голодом и жаждой стрелок разглядывал уставшими холодными голубыми глазами звезды Срединного мира, как и много ночей до этого, и размышлял о своем положении. Более всего его ум занимало отсутствие кострищ. Теперь он лишился единственного ориентира, говорившего ему, что он на правильном пути. Более того, Роланд не чувствовал присутствия своего старого врага, как бывало раньше, когда казалось, что он сбивается со следа.
  "Ты выпал из цикла! Ты один!" - подсказал голос человека в черном в памяти стрелка.
  "Похоже на то, - мысленно согласился тот. - И, похоже, свой единственный след к Башне я тоже упустил, спустя столько лет, спустя столько столетий бесплодных скитаний.
  Впервые за годы своей долгой, немыслимо долгой жизни Роланд подумал о том, не пустить ли себе пулю в лоб... чтобы лишь спустя мгновение яростно отогнать эту мысль прочь.
  - Я, пожалуй, предпочту умереть от голода, - сухо произнес он в безбрежную, наполненную звездами тьму над головой, перевернулся на бок в своем спальнике и закрыл глаза, погрузившись во тьму.
  Однако рассвет Роланд все-таки увидел, хотя пробуждение далось ему и с большим трудом. Его сознание совершенно не стремилось вернуться обратно в тело, продолжавшее болеть и отчаянно требовавшее воды и пищи. Стрелку пришлось побороться с поглощавшей его тьмой, побороться за каждое из своих пяти чувств, более не желавших служить своему владельцу, и, как это часто случалось ранее, первым к нему вернулось обоняние, а не зрение. Вернулось, чтобы сообщить, что где-то поблизости горит костер. Слух следом за обонянием подтвердил, что у измотанного странника не галлюцинации и что поблизости весело трещат сухие дрова.
  Роланд сел а затем со скоростью, никак не ожидаемой от человека, находящегося при смерти, встал на ноги и огляделся. Метрах в пятидесяти он увидел человека в черном балахоне, раскладывающего свои пожитки вокруг костра, разведенного им, верно, для того, чтобы согреться в утренней холодной хмари. На одно короткое слепящее мгновение Роланду показалось, что он видит перед собой человека в черном собственной персоной, но всего лишь моргнув, с болезненным разочарованием осознал, что человек перед ним носит не черный, а темно-синий балахон, и к тому же, незнакомец был стар и носил короткую седую бороду.
  "Это менни", - подумал Роланд.
  Так в Срединном Мире называли сектантов, проповедовавших и практиковавших путешествия между мирами и уровнями Башни. Или пытавшихся практиковать. Между тем, пока Роланд разглядывал непонятно откуда взявшегося незнакомца, пытаясь определить, не морок ли тот, созданный человеком в черном, старик заметил своего проснувшегося соседа и приветливо помахал рукой, приглашая погреться. После секундного раздумья стрелок убрал свои револьверы, которые неосознанно достал тогда же, когда вскочил на ноги, и, покачиваясь, направился к костру.
  - Долгих дней и приятных ночей, стрелок! - приветливо обратился старик-менни. - Я вижу, ты устал и едва держишься на ногах. Почему бы тебе не воспользоваться моей помощью и гостеприимством, как в старые времена, когда мир еще не сдвинулся с места?
  У ног незнакомца действительно расположились два больших бурдюка, полных чистой воды - измученный жаждой организм стрелка различал запах воды даже через кожаные пробки - и большая сумка, как выяснилось позже, полная овощных консервов и вяленого мяса. Странного старика совершенно не смущало то, что буквально секунд пятнадцать назад Роланд направлял на него стволы своих вдоводелов, и тот невольно опять задумался о том, не ловушка ли это. Откуда посреди пустыни взялся старик со всей этой снедью? Почему он сразу обратился к незнакомцу "стрелок", когда всем было давно известно, что мир сдвинулся с места и нет больше никаких стрелков? Роланд был последним, и он знал об этом наверняка.
  Все это было слишком подозрительно, но...
  "Если я в ближайшее время не попью и не съем хоть чего-нибудь, я умру".
  - И тебе долгих дней и приятных ночей! - ответил Роланд, приложив кулак ко лбу. - Я воспользуюсь твоей помощью и гостеприимством с любовью и благодарностью.
  Сказав так, измотанный, он уселся рядом с костром, взял один из бурдюков с водой, откупорил и сделал первый осторожный глоток. Желудок отозвался болью, но организм с благодарностью принял свежую, чистую, пахнущую минералами воду. Стрелок вылил немного воды себе на руку и протер болезненные иссохшие губы, после чего сделал из бурдюка еще один глоток, побольше. Старик в это же время достал из своей объемной сумки жестяную ложку и банку консервированного томатного супа, аккуратно открыл ее, потянув за колечко, и передал стрелку вместе с ложкой. Роланд, отставив в сторону бурдюк, приступил к первой полноценной за неделю трапезе, не спуская глаз со своего спасителя.
  Покончив с едой - нутро как будто пребывало в раздумьях, сохранить ли в себе скудный завтрак или все же расстаться с ним, - Роланд трижды постучал себя пальцами по шее.
  - Мы встретились в добрый час, путник, ты и я! И я говорю тебе спасибо! Я слышал, что ты назвал меня стрелком, и это, наверное, из-за револьверов, но они не мои, я подобрал их с трупа давным-давно. Меня зовут Петр Падик, я разорившийся торговец. Могу я теперь узнать и твое имя?
  Старик только спокойно улыбнулся.
  - Я знаю о тебе многое, стрелок, может, даже больше, чем помнишь ты сам. Я знаю, что ты Роланд, сын Стивена и Габриэль, последний стрелок, переживший падение Гилиада и битву на Иерехонском холме против войск Фарсона, Доброго Человека. Я знаю так же и то, что ты забыл в этой пустыне. Ты преследуешь Мартина Броудклока, человека в черном, дабы тот указал тебе путь к Темной Башне. Но его нет в этой пустыне, стрелок, он ушел своей дорогой неведомо куда, хотя ты и сам об этом знаешь.
  Пока старик говорил, взгляд Роланда становился все холоднее, а лицо - непроницаемее, руки же сами собой легли на рукояти его револьверов. Любой, кто увидел бы стрелка сейчас, предпочел бы оказаться в любом ином месте, но старик-менни продолжал говорить, как будто вообще не замечая, что происходит с его собеседником.
  - Но у тебя есть друзья, Роланд, на других уровнях Башни, именно они и послали меня к тебе! Послали для того, чтобы направить тебя на путь к твоей цели. В моей сумке, помимо воды и еды, есть две вещи, очень важные для тебя, и если ты позволишь, я отдам их тебе.
  Старик замолчал и выжидающе посмотрел на своего слушателя.
  - Почему я должен верить хоть чему-то из этого? - процедил Роланд сквозь зубы, продолжая сжимать оружие, напряженный, как стальная пружина.
  - Потому, что у тебя нет выбора, - просто ответил старик, и его взгляд вдруг стал почти таким же холодным и твердым, как взгляд самого стрелка. - Послушай Роланд, - серьезно сказал он, - если бы я хотел твоей смерти, я бы просто прошел мимо и пошел в другую сторону, за горизонт. Ты можешь застрелить меня из своих чудесных револьверов и пойти дальше куда глаза глядят, вот только мы оба знаем, что поступив так, ты ни на полшага не приблизишься к своей цели. Если же ты примешь вещи, которые я должен отдать, и выслушаешь то, что я должен сказать, то ты ничего не потеряешь, потому что, говоря честно, тебе и так нечего терять, стрелок.
  Роланд размышлял над тирадой старика полминуты, после чего наконец убрал начинавшие неметь пальцы с рукоятей из сандалового дерева.
  - Так какие вещи ты мне хочешь передать, старик? - спросил он, и менни снова полез в свой походный мешок, чтобы в этот раз достать оттуда два странных предмета.
  Первый предмет, который стрелок взял осторожно кончиками пальцев, не убирая при этом вторую руку далеко от рукояти револьвера, озадачил его. Поначалу он подумал, что это игральная карта, но на ней не было ни картинки, ни масти, и на ощупь она состояла из непонятного материала.
  - Это ключ, - пояснил старец в ответ на вопросительный взгляд стрелка, - такими раньше пользовались Великие Древние, как мне сказали. Ты поймешь, где его использовать в нужное время, другой предмет интереснее.
  И действительно, насчет этого менни не соврал - если он вообще сказал хоть слово лжи.
  Вторым предметом оказалась темная, цвета закопченного кирпича каменная табличка с изображенными на ней золотой краской линиями и письменами. Роланд аккуратно взял табличку в руку - она была теплая, как будто живая, идеально помещалась в пространстве его ладони и как будто едва заметно вибрировала. Золотые линии и письмена на ней расплывались, меняя очертания и свое положение на табличке, словно пытаясь сбежать, выйти за ее пределы, но стоило стрелку посмотреть на них прямо, сфокусировать взгляд, как линии замирали в каменной неподвижности. Роланд даже поддался импульсу своего любопытства и отвел взгляд, слегка наклонив голову. Линии немедленно снова возобновили свой хаотичный танец, вызывая у него головокружение.
  Роланд спросил:
  - Что это?
  Старик отозвался, явно довольный произведенным эффектом:
  - Я не знаю точно, но вроде бы это ключ.
  Выдержав драматичную паузу, менни продолжил:
  - Ключ, открывающий некую дверь на вершине Темной Башни.
  
  Глава 2. "Колдовская Радуга"
  
  Роланд шел на северо-восток по указанию старика. Карточку-ключ он спрятал обратно в сумку менни, которую тот любезно предоставил вместе со всеми продуктами и бурдюками с водой, каменная же табличка покоилась на груди под рубашкой - золотистые линии продолжали танцевать на ее поверхности, а сама табличка продолжала тихо петь, согревая кожу.
  - На северо-востоке, примерно в пяти днях пути отсюда, есть невысокая горная гряда, а рядом с ней, вернее, врастая в гору, находится место под названием "Доган". Ты знаешь что такое Доган? - вопросил менни. - Доган - это место Великих Древних, где они пытались совмещать магию и науку и в свое время много таких мест понастроили и вдоль Троп Луча, и вне их. Но самым главным Доганом, местом слияния магии и технологии, должна была стать их собственная башня, которую они построили в Крайнем Мире.
  Великие Древние сошли с ума, стрелок, они свихнулись от своего всемогущества. Они пытались уничтожить Башню и заменить ее своей... конструкцией. Тогда ничего не вышло, но теперь у этой дьявольской машины Древних новые хозяева, и в их намерениях нет ничего хорошего, уж можешь мне поверить. Есть силы, которые противостоят им, но их недостаточно, и им нужна помощь, твоя помощь потому что больше помочь некому. К счастью, в том месте, куда я тебя посылаю, еще есть дверь из тех, что открывают проход между мирами, и ведет она как раз в Крайний мир, насколько мне известно, в места, что неподалеку от башни Древних. Тебе обязательно нужно попасть туда, стрелок и как можно скорее!
  - И почему мне все это должно быть интересно? - спросил тогда Роланд у старика. - Ты говорил мне, что укажешь мне путь к моей цели, и я не вижу, как хоть что-то из того, что ты говоришь сейчас, имеет к ней отношение.
  Менни, поджав губы, сухо ответил:
  - Если Башня рухнет, стрелок, тебе некуда будет идти, - после чего встал и начал затаптывать угли, оставшиеся от уже догоревшего костра, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен и теперь Роланду пора решать, верит он или нет.
  "Все следует Лучу", - подумал тот, и когда его собеседник отправился своей дорогой и постепенно уменьшился до размера точки на горизонте, Роланд почувствовал себя достаточно отдохнувшим, чтобы начать собирать свои пожитки и готовиться к путешествию на северо-восток.
  Оставленной еды с лихвой хватило бы на пятидневный переход, даже если бы стрелок был транжирой. Первые два дня он питался овощными супами, запивая их небольшим количеством воды, стараясь не перегрузить свои измученные органы. На третий день очередь дошла и до мяса, которое показалось стрелку невероятно вкусным. Он откусывал большие куски от ломтей вяленого мяса, запивал водой и разжевывал в мясную кашицу, смакуя момент.
  В конце четвертого дня пути, когда стрелок уже видел горную гряду, вернее, три небольшие скалы, прилегавшие друг к другу, очень хорошо и ясно в свете заходящего солнца, ничего в самочувствии не напоминало ему о том, что совсем недавно он был на грани голодной смерти. Видел он и кое-что еще, причем уже на закате третьего дня, когда скалы только показались в поле его зрения, а именно: мерцание чего-то гладкого и металлического, что пряталось у подножия самой большой скалы. Тот самый Доган, о котором говорил менни.
  Ближе к середине пятого дня Роланд уже стоял перед железной дверью полукруглого металлического врезающегося в гору строения, на стене которого было написано большими красными выцветшими буквами: "ЕДЫ НЕТ!" Он задумчиво прислушивался к натужному рычанию таинственных механизмов за дверью Догана - каким-то чудом машины Древних продолжали работать боги знают сколько времени без присмотра и ухода своих создателей. Сама дверь перед взором стрелка была полностью лишена каких-либо признаков навесных замков и замочных скважин, была только странная коробка с узкой щелью посередине, справа от двери, чуть выше дверной ручки.
  "А вот и замочная скважина для первого ключа", - подумал Роланд, не глядя доставая карточку-ключ из сумки.
  Перед тем, как воспользоваться карточкой по назначению, он достал свободной рукой револьвер из кобуры, прищурил правый глаз, подождал полминуты, после чего резко провел ключом-картой в прорези коробки, спрятал ключ обратно в сумку, освободившейся рукой дернул ручку двери и резко вошел во тьму, одновременно открыв прищуренный глаз. Все эти действия заняли у Роланда меньше десяти секунд, а его прищуренный глаз мгновенно адаптировался к темноте Догана: старый бандитский прием, которому его когда-то научил старый учитель Корт. Таким образом, стрелок вломился в строение Древних, готовый к засаде, насколько это было возможно. Дверь еще не успела закрыться за его спиной, отрезая помещение от дневного света, а Роланд уже успел оценить обстановку внутри и понять, что никакой засады нет. Только человеческий скелет приветственно улыбался стрелку, сжимая древнюю и насквозь проржавевшую винтовку в своих костлявых руках. Не теряя бдительности, незваный гость в заброшенных владениях Древних достал из кобуры второй револьвер и начал медленно и осторожно продвигаться вглубь строения, оглядываясь по сторонам.
  Все внутреннее пространство было плотно заставлено оборудованием, о назначении которого посторонний посетитель мог лишь догадываться. Большая часть таинственных машин не подавали признаков жизни, тогда как некоторые из аппаратов лучились тусклым, едва заметным зеленым светом. Такие экземпляры стрелок опасливо обходил стороной, стараясь держаться как можно дальше. Внутри Догана шум машин был еще громче, чем снаружи. Рев механизмов окружал его, как будто силясь прогнать, но в этом реве явственно звучали надрывные натужные нотки.
  В воздухе пахло гарью от сгоревшей проводки, разлитым маслом и чем-то еще, слабо различимым и неясным.
  "Это место дышит на ладан и скоро сдохнет, как раненый зверь, так что если ты хочешь сделать здесь хоть что-то, то лучше пошевеливайся, сопляк, ты не в музее!" - это призрак Корта вынырнул из небытия в сознании Роланда ради того, чтобы в очередной раз пнуть своего ученика за нерасторопность и нерадивость.
  Тот поморщился - почти почувствовав тяжелую узловатую руку своего давно мертвого наставника у себя на плече - и ускорил шаг, приближаясь к дальней стене полуподземного здания, там, где уже различал очертания двери с надписью "Доган ? 3070/Крайний мир" на ней.
  Рядом с дверью гудение машин превращалось в несмолкаемый гул, и как только Роланд приблизился к цели своего недолгого путешествия, гул поднялся до невыносимо высокой ноты, в стене зажужжали электрические сервомоторы и дверь в Крайний Мир начала отодвигаться, искря и скрежеща, открывая взору стрелка негостеприимное оранжево-серое небо, затянутое облаками, и кроваво-красные пески пустоши в десятки раз более враждебной и мертвой, чем та, из которой он явился. Не тратя ни мгновения на раздумья, Роланд прижал к бедру плотнее сумку с пожитками, что есть сил оттолкнулся от пола ногами и одним прыжком перемахнул порог двери Древних.
  * * *
  Не успели ноги стрелка коснуться земли Крайнего мира, как в Догане что-то оглушительно взорвалось, и дверь за его спиной с громким скрежетом, почти с криком закрылась навсегда. Вернуться тем же путем стало невозможно, но Роланд иного и не ожидал.
  Место, в котором он очутился, производило гнетущее впечатление. Впереди, куда не кинь взор, простиралась пустошь красного песка, раскинувшаяся под свинцово-оранжевым небом, затянутым грозовыми тучами. Свирепые облака клубились в безумном танце, ощетиниваясь во все стороны фиолетовыми молниями. За спиной Роланда возвышался горный массив не чета тому, что встречал того в его родном мире при подходе к Догану. Черные горы рвались, тянулись вверх не менее чем на сотню метров, искореженные и уродливые, они пялились на маленького человека у своего подножия как толпа безумных великанов с черными глазами-впадинами и вечно открытыми в беззвучном вопле ртами. Параллельно горному массиву мертвую пустошь пересекала едва заметная с того места, откуда смотрел стрелок, железная дорога, а откуда-то справа до его сверхчуткого слуха доносился перестук колес поезда. Поразмыслив немного, стрелок решил направиться вдоль горного массива направо, туда, где был слышен стук колес.
  Поднявшийся ветер недружелюбно бросил горсть песка в лицо Роланду, из-за чего кожа немедленно покраснела и начала зудеть.
  "В этом месте все отравлено, и пути назад у тебя нет. Что ж, поздравляю, мой ученик, ты наконец позволил себя убить, позволил старому козлу задурить тебе голову. Чертов идиот", - снова влез Корт.
  Стрелок, проигнорировав голос в голове, натянул свой походный платок чуть ли не до глаз, прикрыл лоб шляпой и, ссутулившись, направился вдоль горного массива. Под ногами недолго похрустывал и крошился древний бетон - все, что осталось от Догана Крайнего мира.
  * * *
  Роланду не потребовалось много времени, чтобы признать правоту своего старого учителя. Эти земли действительно были отравлены и мертвы до самых своих корней. Даже воздух ощущался отравленным и вредным для дыхания. За два дня путешествия по красным пустошам он не встретил и не увидел никакой живности, привычной для обычных пустынь: ни ящерки, ни жучка, ни травинки - ничего. Лишь под утро третьего дня скорбного похода вдоль горного массива он заметил трехпалого облезлого, покрытого язвами койота. Зверь застыл на склоне горы на безопасном расстоянии и наблюдал гноящимися глазами за человеком, прикидывая, готов ли он иметь дело с такой крупной добычей. Видимо, решив, что нет, трехпалый заковылял обратно в горы в поисках более легкой добычи, например, какой-нибудь падали.
  Наличие или отсутствие живности, впрочем, занимало стрелка меньше всего. Главной проблемой для Роланда было сохранение в неприкосновенности его припасов и воды. Лицо его покрылось зудящими язвами в тех местах, куда ударили красные песчинки. То же происходило со всеми частями тела, куда, несмотря на все старания, попал песок, и Роланд прекрасно отдавал себе отчет, что если хоть немного этого песка попадет внутрь, то ему настанет конец. Поэтому он тщательно следил за тем, чтобы его походные сумки оставались плотно закрытыми, а бурдюки с водой для надежности герметизировал воском, завалявшимся у него в сумке со старых времен, тщательно восстанавливая восковую печать после каждого использования бурдюков. Ел стрелок теперь быстро, стараясь как можно скорее заглотить пищу до того, как на нее попадет ядовитый песок, пить же он старался как можно реже и аккуратнее, откупоривая бурдюк с драгоценной влагой лишь на несколько секунд. Несколько раз его настигала песчаная буря, которые не были редкостью в этих местах, и Роланд забивался в позе эмбриона в подмеченную им заранее как раз для такого случая расщелину, накрывая своим телом драгоценную воду и провизию подобно тому, как мать накрывает своим телом ребенка.
  Другой проблемой для стрелка стало его оружие. Вернее, сохранность его оружия в рабочем функционирующем состоянии. Едкий песок был разрушителен для железа револьверов так же, как и для человеческой плоти, если не хуже, поэтому все свое свободное время Роланд тратил на уход за своим оружием, его разборку, чистку, смазку, осмотр...
  И несмотря на все свои усилия, несмотря на все свое упорство, стрелок проигрывал эту безнадежную битву. Его ловкие и умелые пальцы покрылись язвами вслед за лицом, а в легких завелось предательское першение, грозящее день ото дня перерасти в кашель. Пару раз он обнаруживал следы крови у себя в фекалиях - прозрачный намек на то, что немного песка внутрь все же попадало - и мысль о том, что чертов старик отправил его на верную смерть, больше не казалась Роланду такой уж абсурдной. Но все равно, несмотря ни на что, стрелок упрямо продолжал двигаться вдоль массива на приближающийся звук стука колес, издаваемый курсирующими туда-сюда по рельсам поездами, чтобы наконец на исходе четвертого дня из-под прикрытия обломка скалы увидеть своими глазами ее - железнодорожную станцию.
  Два следующих дня стрелок наблюдал за простирающимся под ним железнодорожным узлом. Он наблюдал за тем, как приходят и уходят поезда - эти металлические гусеницы из товарных вагонов - и делал выводы.
  Первый вывод - станция полностью автономная, лишена людей и функционирует сама по себе. Двери товарных вагонов открывались сами подобно той двери, через которую стрелок попал на эту проклятую пустошь, только за тем, чтобы кучка хромых ржавых едва ковыляющих роботов немедленно вышла из здания узловой станции и занялась разгрузкой вновь прибывшего. Возможно, в обтекаемых трапециевидных локомотивах сидели живые машинисты, нажимающие на кнопки, чтобы открывать и закрывать ржавые двери вагонов, а затем дальше уводить поезда по железнодорожным путям, но Роланд очень в этом сомневался.
  Второй вывод стрелка, особенно важный для него, сводился к тому что станцию, судя по всему, никто не охранял. Ни у одного робота не было оружия и ни одна живая или неживая душа не патрулировала периметр. Чтобы прийти к такому выводу, Роланд и потратил двое суток, наблюдая за возней машин внизу, и под утро седьмого дня лежал в своем спальнике в небольшой и почти уютной пещере, которую он обнаружил неподалеку от станции, и размышлял, что ему дальше делать.
  Приближалась очередная песчаная буря - ныли суставы и язвы на руках и лице как предвестие ее прихода - и стрелок планировал под ее прикрытием пробраться на территорию узла и пробраться в вагон поезда, идущего на запад. Именно туда направлялись все материалы, собранные роботами с других поездов. Материалы, загружаемые в ржавые товарные вагоны, остающиеся открытыми достаточно долго, чтобы можно было незаметно проскользнуть - по крайней мере, пока длилась буря. Но идти в бурю было очень опасно не только из-за отравленного песка, летящего с огромной скоростью, но и из-за почти нулевой видимости. Поезд, идущий на запад, останавливался всегда в одном и том же месте, и Роланд хорошо запомнил, где, однако в эпицентре бури, способной содрать с него кожу, мог заблудиться даже он. Оставалось понадеяться на отсутствие патрулей и перед началом ненастья подобраться как можно ближе к станции, чтобы точно не упустить свой вагон.
  Несмотря на весь риск этого плана, оставаться на месте было чистым самоубийством, и стрелок, не тратя больше времени на бесплодные сомнения, занялся сборами. Первоначально он в очередной раз разобрал и тщательно почистил свои револьверы, после чего замотал их в тряпье и спрятал в сумку на самое дно. После этого доел оставшиеся куски вяленого мяса, запивая их большими глотками воды. Роланд не надеялся, что ему удастся сохранить провизию нетронутой в грядущей буре, так что у него из еды осталось всего несколько не открытых консервов.
  После завтрака стрелок потратил остатки воска на то, чтобы с особой тщательностью закупорить бурдюки с остатками воды, замотал оставшимся тряпьем руки и лицо поверх платка, тщательно подоткнул штаны в ботинки и в предрассветных сумерках двинулся в путь.
  Последние метров триста своего пути Роланд прополз по-пластунски, упираясь замотанными руками в красный песок и стараясь дышать как можно реже и как можно менее глубоко. Так он и полз, пока не оказался под прикрытием двух крупных черных валунов, удобно расположившихся в ста метрах от места остановки поезда на запад. Оставалось только дождаться прибытия, и долго стрелку ждать не пришлось.
  Уже буквально через три минуты он услышал приближающийся стук колес состава, идущего на запад. Роланд оглянулся назад, на небо. Весь восток небосвода был затянут красной хмарью, которая очень быстро приближалась к узловой станции - чутье стрелка не подвело, буря уже нависала над узловой станцией как злой рок. Еще минуты через полторы поезд остановится, скрежеща колесами, в ста метрах от стрелка и откроет двери своих вагонов, ожидая загрузки. Откроет ровно в тот момент, когда песчаная буря обрушится на железнодорожный узел, давая страннику возможность пробраться внутрь.
  И в то же мгновение, когда стрелок почувствовал сильнейший порыв ветра своей спиной, он услышал скрежет колес тормозящего локомотива, а еще через десять секунд, когда поезд перед ним полностью остановился, воздух наполнился алым маревом, не дающим видеть дальше вытянутой руки и грозящим выжечь глаза. Роланд выскочил из своего укрытия и со всех ног побежал туда, где, как он помнил, должен был находиться товарняк до того, как мир потонул в красной пелене.
  Бег стрелка к поезду на запад напоминал ему кошмарный сон - сумбурный, непонятный и забывающийся сразу, как только проснешься. Не было видно ни зги, дышать практически невозможно, а ветер трепал из стороны в сторону, как пес свою любимую игрушку. Роланду повезло, что буря не вошла в свою силу, когда он на полном ходу врезался в железную стену товарного вагона, едва успев вытянуть руку для амортизации удара, иначе она действительно вполне могла содрать с него одежду вместе с кожей, так что он возблагодарил небеса и всех богов, когда железная дверь вагона открылась перед ним и он смог закинуть свой мешок с вещами внутрь, а затем и пролезть самому под защиту негостеприимных изношенных стен. Наступало время загрузки вагонов перед их отправкой, так что все, что оставалось Роланду, это забиться в дальний угол и надеяться, что стальные болваны не заметят его присутствия во тьме.
  Вскоре роботы действительно начали приносить в вагон какие-то тяжелые и неизменно ржавые - стрелок подозревал, что в этом месте все проржавело до основания - ящики с ценным грузом. Впервые Роланду пришла в голову мысль, что машины-грузчики - как разъезжающие на колесах, так и ковыляющие на своих двоих, как человекообразные, так и не очень - могут его попросту раздавить, если решат утрамбовать товарняк полностью. К счастью для него, ржавые древние механизмы совершенно не интересовались ни заполненностью вагонов, ни элементарным порядком при разложении грузов по местам. Они просто забрасывали ящики как придется, заполняя товарные вагоны хорошо если до половины, после чего подавали неслышимый человеческому уху сигнал электронному машинисту. Сигнал, приказывающий отправиться в путь к месту назначения. И когда двери автономного поезда закрылись, а локомотив тронулся в путь, в вагоне оставалось все еще достаточно свободного места, чтобы Роланд смог найти чистое место, куда безумный ветер бури не успел нанести кучки красного песка, расстелить свой спальный мешок и устроиться с относительным комфортом. По мере того, как поезд все больше разгонялся, дребезжа по износившимся рельсам, безумный ветер бури за стеной становился все тише и отдаленнее, позволяя стрелку провалиться в неглубокий сон.
  * * *
  Пробудился Роланд от боли, жжения в области лица. От уголка его рта и почти до середины щеки открылась кроваво-красная, истекающая сукровицей язва.
  "Следовало ожидать, - мрачно подумал он, - при таком ветре никакие тряпки от песка не защитят. Чудо еще, что глаза уцелели. Ну ничего, - утешал себя Роланд, это поверхностная рана, и как только я выберусь из этих проклятых земель, все заживет само".
  "Ты можешь врать себе, щенок, но лучше тебе от этого точно не станет", - прозвучал в глубине его сознания насмешливый голос Корта.
  Похоже, тот решил на какое то время поселиться в Роландовой черепушке. Стрелок, проигнорировав голос старого учителя и в этот раз, занялся чисткой и разборкой своих пожитков. Сначала аккуратно сметя тряпкой остатки красного песка с одежды и своих сумок и выкинув в дальний угол сами тряпки, пропитанные красной отравой, он извлек из сумки револьверы и на всякий случай снова разобрал и почистил их, после чего собрал и вернул на положенное им место у себя на поясе, в кобуры. Эти действия, как и всегда, успокоили стрелка, вернув ему уверенность в себе и своем оружии. С едва заметным призраком улыбки на губах Роланд занялся проверкой бурдюков с водой - восковые печати держались крепко, и вода, скорее всего, не тронута.
  "Хорошо. На самом деле, все не так плохо".
  Закончив с делами, Роланд улегся на свой спальник и уставил взгляд холодных синих выцветших глаз в потолок вагона. Он никогда не отличался развитым воображением, даже во времена своей юности, но всегда компенсировал этот недостаток развитой, не раз спасавшей ему жизнь, интуицией, с которой в данный момент и советовался, как со старым другом. И чутье подсказывало ему, что путешествие на запад не будет долгим. Удовлетворившись таким ответом, Роланд повернулся на другой бок и заснул опять.
  На следующий день стрелка разбудила не боль, а чувство голода, которое он утолил последними оставшимися овощными консервами - банкой бобов и супом с чем-то вроде брокколи. Покончив с завтраком и выпив немного воды, Роланд перебрался ближе к двери, предварительно свернув спальный мешок, чтобы когда дребезжащий и качающийся поезд наконец остановится и откроет двери, молниеносно выскочить из него до того, как безбилетника обнаружат очередные роботы-погрузчики.
  Интуиция подсказывала, что его поездка очень скоро подойдет к концу, и в этот раз не она одна. В мозгу Роланда где-то посередине его лба поселилось странное гудение, напоминающее то, которое он уже слышал ранее в Догане. Оно появилось на следующий день после того, как Роланд заскочил на поезд и отправился в путь, и теперь только нарастало с каждым пройденным на запад колесом. Оно путало мысли, вгрызалось в сознание, ослабляло концентрацию внимания.
  "Там что-то есть, - думал он, - там, на западе, тоже идет буря, и я направляюсь прямо в ее сердцевину".
  К ночи того же дня, когда отупляющее гудение в голове уже невозможно было игнорировать, поезд начал замедляться, пребывая к месту назначения. Роланд весь напрягся как пружина, сжимая револьверы в руках, в ожидании, когда поезд полностью остановится. Синие глаза напряженно всматривались во тьму, и когда вагон наконец-то замер, а дверь через тридцать секунд мучительного ожидания открылась, Роланд выскочил из темноты вагона в темноту ночи как черт из табакерки, готовый угостить свинцом любого на той стороне открытой двери.
  Однако пространство перед вагоном было абсолютно пусто, вокруг тишина, не считая гула в голове стрелка, стрекотания тусклой лампочки и звука сервомоторов роботов-погрузчиков, приближающихся откуда-то из тьмы. Чтобы не встречаться с роботами, Роланд проскользнул под вагоном и осмотрелся по сторонам. Его окружала тьма, озаряемая странным зеленым сеянием, пульсирующим в такт гулу в голове, и не понадобилось много времени, чтобы понять, где источник этой зловещей силы.
  Башня. Стальная уродливая башня Древних, о которой предупреждал менни. Ощетинившаяся в ночь шипами-антеннами злая пародия на ту, что нередко являлась стрелку во сне, она гудела и мерцала зеленым светом, как будто бы глумливо подмигивая путнику, бросая ему вызов: "Давай, стрелок, взойди на мою вершину, раз уж ты не дошел до той башни, до которой хотел. Кто знает, может, ты не заметишь разницы?"
  Роланд был почти уверен, что слышит глумливые речи в гудении у себя в голове, и, крепче стиснув рукояти своих револьверов, направился в сторону зовущего его чудовищного строения.
  * * *
  Место, куда стрелок прибыл, за исключением богомерзкой конструкции к востоку от него, было полной копией того железнодорожного узла, откуда Роланд отбыл всего пару дней назад, так что у него не возникло больших проблем с ориентацией на местности. С чем проблемы возникли, так это с наличием живых существ. Петляя по дорожкам между поездами, он едва не врезался в группу кан-тоев и еле успел скрыться во мраке под ближайшим вагоном. Гибриды выглядели измученными, были полуодеты, покрыты язвами и несли на плечах тяжелые коробки. Командовал этой безрадостной процессией ящеролюд, одетый только в набедренную повязку. Он беспощадно толкал рабочих и подгонял их злобными выкриками.
  Гудение и навязчивое зеленое мерцание притупили чувства стрелка и почти завели в ловушку, и после того, как рабовладелец и его рабы скрылись за поворотом, Роланд усилием воли заставил себя отрешиться от гудения в голове, дав себе хорошую оплеуху, и вылез из-под вагона, продолжая путь более осторожно, заранее обходя группки местных обитателей, среди которых он один раз заметил парочку босоногих людей, и роботов, занятых погрузо-разгрузочной рутиной.
  Наконец, почти выбравшись из лабиринта товарных вагонов, Роланд наткнулся на одинокого покрытого язвами кан-тоя, бестолково крутящего головой из стороны в сторону. В глазах твари - зияющая пустота, ни малейших признаков сознания, как успел отметить стрелок, прокрадываясь мимо.
  "Это место выжигает мозги, тебя оно просто пока пробует на зубок, ковыряется в мозгах, изучая, какой ты на вкус, а вот этого оно уже проглотило целиком", - подумал стрелок, пробираясь между вагонами, чтобы за следующим поворотом оказаться прямо перед башней Древних во всей ее уродливой красе.
  Башня находилась не более чем в пятидесяти метрах от Роланда, который впервые смотрел на нее прямым взором и видел ее очень хорошо. Стальной шпиль мерцал - и не только зеленым цветом, хотя и им тоже, а в пространстве и времени, выпадая из реальности. Строение перед глазами стрелка мерцало и плыло, меняя форму и размер, то вытягиваясь до невозможных трехсот метров в высоту, то "скукоживаясь" до пятидесяти. У Роланда пересохло в горле и разболелась голова, пока он наблюдал эти чудовищные метаморфозы.
  Но была и более прагматичная причина для беспокойства. Башню окружала каменная ограда с железными воротами, открытыми настежь. Чуть левее ворот была приколочена табличка, гласящая: "ВНИМАНИЕ, ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН! ОХРАНЯЕМАЯ ТЕРРИТОРИЯ!"
  "Охраняемая территория, а ворота открыты настежь. Не знаю, как тебе, а по мне выглядит как замечательная ловушка для идиота", - разглагольствовал Корт.
  "До входа всего метров пятьдесят, не более... но если там есть кто-то, кто видит в темноте... и если у него есть дальнобойная винтовка", - рассуждал стрелок, присев на корточки и скрывшись в тени отцепленного вагона, пока гудение мерцающей башни все глубже вгрызалось в его мозг, спутывая мысли и незаметно затуманивая сознание.
  Вдруг неожиданно время как будто замерло, и разум Роланда изнутри озаряила ослепительно белая вспышка, выжигающая все следы гудения, развеивая морок, приводя в чувство.
  "Это похоже на Удар, - прошептал голос внутри его разума, - миры сдвинулись с места, чтобы затем вернуться в свое изначальное положение".
  Роланд знал этот голос очень хорошо. Он принадлежал Ваннею, его старому и доброму учителю наук. В противоположность Корту Ванней всегда был добр и мягок к юному Роланду, пытался развить в мальчике воображение. Как правило, уроки Ваннея не шли будущему последнему стрелку впрок.
  И вот нежданно-негаданно учитель наук и дипломатии тоже решил, вопреки обыкновению, подняться из пучин памяти своего ученика, чтобы снова дать наставление.
  "Когда происходит Удар, это означает, что миры сдвинулись с места, и если те, кто захватил эту башню, ощутили его так же, как и ты, возможно, это твой единственный шанс прорваться внутрь, стрелок", - проговорил Ванней в памяти Роланда - или, может быть, это действительно призрак пришел на помощь своему бывшему ученику? - и тот сорвался с места, чтобы бегом преодолеть расстояние до открытых ворот, прижаться спиной к каменной стене и осторожно заглянуть сквозь решетку.
  Изумленному взгляду выцветших синих глаз предстал небольшой, залитый зеленым светом бетонный дворик перед округлой стеной башни, в центре которой - толстая металлическая дверь, по обе стороны от которой - автоматические турели, готовые открыть огонь по любому незваному гостю по нажатию кнопки. А над дверью прямо из металлической стены башни как бурьян-трава, как чудовищные одуванчики вырастали на длинных багровых щупальцах разноцветные глаза, диаметром и размером напоминающие Роланду сдобные шары, которые он когда-то ел в детстве, с хороший такой мяч, и от этой аналогии у него невольно скрутило живот. Глаз было ровно тринадцать, и каждый соответствовал своему цвету Колдовской радуги: алый, оранжевый, желтый, розовый, темно-синий, индиго, темно-салатовый, голубой, коричневый, светло-серый, фиолетовый, и в самом центре, как будто возвышаясь над остальными, непроглядно-черный. Шок и отвращение, впрочем, не помешали стрелку заметить, что черный глаз посередине потух и весит безвольно на своем отвратительном стебле то ли как перегоревшая лампочка, то ли как мертвый монструозный головастик, а остальные глаза выглядят затуманенными и незрячими. Роланд не знал, что такое "автоматическая турель", но догадывался, что стоит ему оказаться в поле зрения чудовищных глаз, если его предположения не верны, и пулеметы, торчащие из стен, немедленно превратят его тело в кровавую пыль. Так же от взора не укрылась еще одна прорезь для карты-ключа справа от металлической двери, и поэтому Роланд твердым уверенным шагом вышел из своего укрытия и направился прямо к двери, так будто дул пулеметов, смотрящих на него, не существовало вовсе, на ходу доставая карту старика-менни. Он прошел дворик до середины, и теперь ему негде было укрыться или отпрыгнуть от пулеметного огня.
  Но дула пулеметов по-прежнему молчали - стена как будто пялилась на нарушителя слепыми вылезшими из орбит глазами - мертвые и никем не управляемые. Роланд беспрепятственно прошел оставшееся расстояние до стены башни, провел ключом-картой в прорези рядом с дверью, после чего стальная дверь в полметра толщиной отъехала в сторону, открывая путь внутрь мерцающей конструкции, и он так же спокойно и уверенно вошел внутрь...
  * * *
  Он увидел перед собой состоящий из серебристого металла освещенный тусклым светом коридор. Под потолком тускло мерцали лампочки, а под землей мерно гудели механизмы. Извлекая из кобуры второй револьвер, стрелок плавно и спокойно продвигался вглубь строения, направляясь к металлической лестнице в конце неширокого коридора, вероятно, играющего роль своеобразной прихожей. Аккуратно ступая, дабы не создавать шума, он поднялся на следующий этаж башни, чтобы обнаружить там круглую серебристого цвета площадку с тремя дверьми и новым лестничным пролетом, ведущим дальше. Крадясь абсолютно бесшумно, как сама смерть, он легонько открыл дверь, самую крайнюю слева от него, дабы наконец узреть одного из обитателей этой жуткой конструкции.
  Женщину в алом балахоне, восседающую на своем деревянном кресле, больше похожем на трон. Ей, похоже, нездоровилось - на бледном изможденном лице с заостренными чертами впалые глаза были закрыты, изо рта капала слюна, руки, больше похожие на птичьи лапы с заостренными когтями на них, безвольно повисли, однако больше всего внимания к себе привлекал опухший красный вылезший из орбиты третий глаз прямо во лбу незнакомки. Женщина - или существо, похожее на женщину - пребывала без сознания либо в трансе: ее губы и лицевые мышцы подрагивали.
  Роланд вышел из крохотной комнаты и так же без шумно и легко открыл две оставшиеся на этаже двери, в которых обнаружил еще двоих существ в цветных одеждах - мужчину в сером и женщину в бежевом балахонах. Обе фигуры так же были без сознания: два глаза закрыты, третий незряче смотрел в пустоту. Стрелок отступил на середину круглой площадки. Широко расставив ноги, он развел руки с револьверами в стороны, возвел отбойники, сделал три глубоких вдоха, наполняя тело кислородом, и на третьем выдохе начал стрелять. Один выстрел из первого револьвера, второй из другого, третий снова из первого. Все три пули отправились в головы к спящим, и не успели отгреметь выстрелы, а стрелок уже перезарядился с немыслимой скоростью и развернул дула своих вдоводелов в сторону лестницы наверх.
  Сверху раздаются крики и говор на неизвестном стрелку языке. Спустя мгновение - топот ног по железным ступеням. Две фигуры - в пурпурном и небесно-голубом одеяниях - сбежали вниз по лестнице только за тем, чтобы немедленно пасть от пуль. Роланд выстрелил четырежды - по два раза из каждого ствола - пули отправились сразу в сердца и головы новоприбывших. Их тела не успели коснуться земли, как стрелок уже перезарядился, бросая мимолетный взгляд на открытые комнаты, гадая, все ли мертвы. Оставшись довольным увиденным, старый убийца бегом направился к лестнице, чтобы с диким криком, выскочив из-за поворота, расстрелять еще парочку фигур в цветных одеждах, так же по четыре пули на каждого. И в то время как мистер Угольно-серый и миссис Зеленая оседали на пол, не издав ни звука, еще пятеро за ними замерли, широко разинув рты. Роланд, не переставая кричать и двигаться вперед, поливал пятерку свинцом. Трое в цветастых одеждах кулем осели на пол, четвертый, получив пулю в лицо, закружился волчком на месте, прежде чем упасть. Пятый в бордовых одеждах порывался бежать, только для того, чтобы получить пулю в полуобороте и неловко рухнуть на ступени лестницы.
  Закончив вести огонь, стрелок замедлился на мгновение, переводя дыхание - пальцы в это же время с дикой скоростью перезаряжали револьверы. Роланду не нужно было думать о перезарядке своего оружия, он мог бы перезаряжать свои вдоводелы даже во сне. Как не нужно думать и для того, чтобы увернуться от внезапной атаки седобородого мужчины в темно-синем, выскочившего на стрелка из-за ранее закрытой двери с кривым кинжалом наперевес. Одновременно с ним из другой двери вырвалась женщина в розовом. Она с воплем проскочила между стрелком и железной стеной, чтобы оказаться на лестнице, ведущей вниз к выходу.
  Легко, как будто в танце, Роланд развернулся на пятках и отклонился назад, пропустив мимо своей груди изогнутый кинжал, и одновременно выстрелил из обоих револьверов - в лицо нападающему с левой руки и с правой, из подмышки, дважды в спину убегающей.
  Когда оба тела рухнули на пол, Роланд уже двигался к лестнице наверх, перезаряжаясь на ходу. Третья комната на втором этаже пустовала, а ее обитатель мертвым грузом уже лежал на полу среди четырех других.
  Поднимаясь на третий этаж, стрелок не кричал и не бежал. Ступая осторожно, он заглянул за очередной поворот, чтобы самым краем глаза успеть заметить двоих цветастых, вооруженных оружием, которого ему не приходилось видеть. Мистер Темно-желтый и мистер Оранжевый просто стояли на открытом пространстве, даже не пытаясь найти или сделать себе укрытие. Тем хуже для них. Стрелок выкатился из-за угла и, припав на одно колено, отправил две пули Темно-желтому в грудь и две Оранжевому в живот. Оба выронили свои пушки, так и не сделав ни одного выстрела. Темно-желтый повалился навзничь на спину, в то время как Оранжевый сложился пополам, схватился за живот и закричал.
  Трое оставшихся балахонов развернулись и помчались наверх как олени от пожара, в то время как Роланд, не останавливаясь ни на мгновение, сделал два выстрела - один в голову Оранжевому, второй - Бирюзовому, бежавшему последним - и перезарядился. Все двери на третьем были открыты и пусты, и Роланд продолжал свое смертоносное восхождение наверх так же буднично и спокойно, как будто он на прогулке. Не встретив сопротивления на четвертом этаже и обнаружив его пустым, он поднялся на пятый.
  Пятый этаж был практически так же пуст и мертв, как и предыдущий, за исключением одной закрытой двери по центру, в которую стрелок всадил шесть пуль подряд из обоих револьверов, прежде чем открыть настежь и обнаружить за ней фигуру в темно-зеленом, распластавшуюся на полу. Темно-зеленый хрипел, сжимая в руках такое же оружие какое было в руках у Оранжевого и Желтого, и так же, как и они, он испустил свой последний вздох без единого выстрела.
  На шестом этаже Роланд неожиданно обнаружил просторное складское помещение, заставленное ржавыми ящиками, и даму в темно-фиолетовом, пытающуюся схорониться за ними. Завидев нападающего, она рванула на себе одежду, оголяя обвисшие груди, возможно, обещая свое тело за жизнь, а возможно, провоцируя мужчину в попытке выиграть время. Роланд отправил пулю прямо между ее грудей, точно в сердце, и устало продолжил карабкаться выше, на седьмой, где за поворотом обнаружил круглую комнату, по площади превосходящую склад ниже, стены которой через равные промежутки утыканы дверями. Перед одной из таких дверей шаманило с кнопочной панелью в стене существо в светло-желтом, ядовито-лимонном балахоне, и как раз в тот момент, когда стрелок выглянул из-за поворота, дверь с громким скрежетом и звоном колокольцев открылась в солнечный день под иным небом.
  Портал между мирами звенел и дребезжал, а по ту сторону раскинулось безбрежное поле немыслимо зеленой травы, настолько сочной и живой, что от взгляда на нее заслезились бы глаза - настолько она контрастировала в своем великолепии с унылой серостью железной башни.
  Твари, открывшей дверь, некогда было любоваться красотами, и мистер Лимонный бросился наутек, как только проход открылся полностью, а дверь за ним тут же начала закрываться. Однако трехглазый не успел пробежать и пяти шагов, как пуля, выпущенная стрелком от бедра и преодолевшая портал между мирами, прошила его затылок и вышла изо лба, оставив впереди головы огромную прореху. Лимонный, чей череп был лыс а рот полнился двойным рядом острых и до нелепости огромных клыков, споткнулся на бегу, упал на колени, а затем и уродливым лицом в траву, как будто решив отдохнуть ясным деньком. Дверь перед глазами Роланда, издав последнюю трель из колокольцев, закрылась, отрезая его от солнечного дня, он же, найдя глазами следующую изогнутую в форме буквы "Г" лестницу, направился к ней, на этаж выше.
  Только чтобы обнаружить, что восьмой этаж совершенно безжизнен, заставлен каким-то непонятным для Роланда оборудованием и лишен каких-либо дверей и комнат. Неведомые механизмы в форме прямоугольников, параллелепипедов, сфер и пирамид заполняли собой практически все пространство комнаты, большее, чем площадь двух предыдущих, вместе взятых, и издавали почти не слышимую даже для сверхчуткого уха стрелка вибрацию, которая тем не менее заставляла голову раскалываться, а зубы ныть. Роланд поспешил покинуть помещение, поднимаясь по лестнице, на этот раз прямой, без поворотов, на девятый этаж, который, как он предчувствовал, окажется последним.
  Лестница в этот раз оказалась в два раза длиннее, и стрелок ожидал, что и девятый этаж окажется под стать - больше предыдущих - но оказался в тесной комнатушке, по размерам чуть больше, чем комнаты, в которых восседали и занимались неведомо чем жуткие владельцы башни. Вся комната представляла собой абсолютно гладкий, тускло освещенный металлический куб, с двумя гладкими металлическими столбиками посередине, высотой стрелку по грудь. Вершины столбиков закруглялись в идеально гладкие сферы, размером под человеческую ладонь.
  Роланд несколько секунд задумчиво разглядывал комнату. Волосы, встающие у него на затылке, и покалывание в руках, как будто в него вот-вот должна ударить молния, подсказывали, что вся энергия, собираемая машинами под землей и передаваемая сквозь чудовищную конструкцию, собиралась в этой комнате, в этих двух металлических столбах.
  Впрочем, стрелку недосуг было разгадывать головоломку странной комнаты. Он снова спустился вниз, обшаривая этаж за этажом, комнату за комнатой, закуток за закутком, с единственной целью убедиться, что его работа завершена и живых не осталось. Вся бойня в мерцающей башне заняла менее десяти минут, и компанию человеку, ее устроившему, составляли лишь трупы. Тела странных существ уже начинали разлагаться, утончаться, как будто выпадать из реальности. Под некоторыми цветными балахонами оставались только хрупкие кости, крошащиеся в мелкую пыль при любом прикосновении.
  Закончив осмотр тел, вернее, того, что от них осталось, Роланд вернулся на седьмой этаж с дверьми. Там он в задумчивости поразглядывал двери в иные миры, соображая, стоит ли попробовать открыть какую-либо из них, и оставил эту идею. Стрелок совершенно не умел обращаться с электроникой древних, и если дверь между мирами не откроется перед ним сама собой, как было в Догане, то он ее наверняка не откроет. Так что оставалось только испытать удачу с комнатой на девятом... или в пустыне. С такими мыслями он снова взобрался на вершину башни, чтобы замереть в раздумье уже перед столбами, гудящими посреди железной пустоты.
  Новых мыслей ему, впрочем, в голову не пришло, и стрелок, подумав перед этим: "Ну что ж, или чёт, или нечет, или жизнь или смерть", - взялся за гудящие сферы обеими руками.
  
  Интерлюдия. Осторожно, двери закрываются!
  
  Касание рук стрелка к металлическим сферам пробуждает башню и машины, погребенные под ней. Мерцание металлической иглы рвущейся, тянущейся в мертвые черно-красные небеса сначала замедляется, как будто споткнувшись о невидимый камень, а затем прекращается вовсе. Шипастая башня замирает, будто бы вытянувшись вверх еще больше, а затем машины под землей и на восьмом этаже начинают взрываться от перегрузки - Роланд слышит взрывы и чувствует их у себя под ногами. Монструозная конструкция раскачивается, как будто от ураганного ветра, и стрелок раскачивается вместе с ней. Его руки намертво приклеились к сферам, разум заполняет звон колокольцев, а все пространство вокруг него заполняет тьма: живая, клубящаяся, голодная.
  Башня из металла была построена Великими Древними в незапамятные времена с единственной главной целью - установить связь с Ганом, истинной Башней, осью мироздания, если угодно. Установить связь и стать вместилищем ее немыслимой силы, и если от смещения центра притяжения, центра тяжести всего бытия Темная Башня рухнула бы, что же, Древних это не особо волновало. И вот теперь когда, стрелок пробудил башню Древних, столь успешно и беспощадно завоеванную им, старая связь между двумя башнями возникла вновь. Ненадолго, всего на исчезающий миг но этого достаточно, чтобы ось всех времен и пространств содрогнулась, как будто пробудившись ото сна. Оно ощутило кровь Эльда, текущую в венах Роланда, и его чудесные револьверы, покоящиеся на поясе, и призвало к себе, по открывшемуся между башнями пути, своего последнего рыцаря.
  * * *
  В какой то момент Роланд ощущает, как неведомая сила тянет его вверх, отрывая его руки от сфер. Он подобно призраку проходит сквозь потолок антенны Древних и летит с огромной скоростью в потоке искрящегося света, белизны, разогнавшей тьму. Его разум и все чувства переполнены светом, его радужными переливами и мельтешением красными, синими, желтыми, голубыми, сиреневыми всплесками - истинная Колдовская Радуга! - и стрелок не имеет понятия ни куда он летит, ни как долго. Он как будто заглянул в разум Бога и был подхвачен потоком Его мыслей и чувств. Роланду кажется, что полет в этом ужасающем и прекрасном сиянии будет длиться вечность и никто не услышит его безумных криков ужаса и одиночества в этой белой пустоте, но в какой то момент все прекращается, сияние рассеивается как утренний туман, и стрелок снова обнаруживает себя стоящим в коридоре, перед лестницей, ведущей к двери. Однако Роланд понимает, чувствует, что он находится совершенно в ином месте, не в конструкции Древних. Как во сне будто зачарованный стрелок поднимается по каменной лестнице: ровно девятнадцать ступеней. Дверь перед ним открыта настежь, и он оказывается в просторном зале, купающемся в мягком сиянии белизны. Само присутствие в этой комнате дарит покой и умиротворение, пробуждая самые теплые, самые счастливые воспоминания из детства, казалось бы, давно забытые и потерянные.
  "Все будет хорошо, - утверждает эта комната самим своим существованием, - все будет просто прекрасно, стрелок".
  А посреди нее возвышается, как скала над спокойным морем, великолепный деревянный трон.
  Роланд с благоговейным трепетом проходит вперед, и его сердце замирает, когда он касается обратной стороны спинки трона, по форме напоминающей плоский валун. Рука плотника или резчика никогда не касалась его поверхности, он чудесным образом создан как будто из цельного куска дерева, его неровная жилистая поверхность излучает тепло, нежность и в то же время обещание великой Силы. Трон зовет стрелка, манит, взывает к его сердцу.
  "Это оно, - думает Роланд, к горлу подкатывает комок, а из глаз текут слезы. - О боги, я шел сюда всю жизнь! Это средоточие СИЛЫ и ВРЕМЕНИ. Все что нужно - это сесть на этот трон, и все станет возможным", - чувствует он.
  Сесть на трон, загадать желание, и все можно обернуть вспять. Даже падение Лучей, даже смерть его матери и Сьюзан Дельгадо, даже сам Гелиад восстанет из пепла в своей первозданной сияющей красе, ибо он, Роланд Дискейн сын Стивена и Последний Стрелок, выживший на Иерихонском Холме, наконец-то, после всех лет скитаний, стоит здесь в Зале Вечности на вершине Темной Башни!
  И стрелок почти поддается искушению, почти садится на трон, и если бы сел, эта история пошла бы по совершенно иному пути, но он не был бы собой - прожившим так долго в умирающем и враждебном мире странником - если бы не заметил нотки фальши в общей симфонии гармонии, царящей в тронном зале. Нотки угрозы, исходящие не от трона, но от другой двери из Зала, которую очарованный и восхищенный Роланд сначала не приметил. Двери, открытой на балкон, и балкон этот не пуст, о нет!
  Ноты дисгармонии исходят от фигуры в красном, стоящей за дверью и закрывающей собой синее небо.
  "Он взошел на вершину Башни и решил полюбоваться видом с крыши всех миров перед тем, как воссесть на Всеобщий Трон, - шепчет новый голос в сознании стрелка - Луч, а возможно, Страж Луча, впрочем, по сути они - одно. - Он пока не видит тебя, ты для него призрак, но это не продлится долго".
  Роланд слушает голос, смотрит на фигуру в алом, затем снова поворачивается и смотрит на трон. "Сядешь на трон, и Башня рухнет, - отвечает на невысказанные мысли стрелка голос Луча. - Лучи надломятся, и Темная Башня рухнет с тобой, Алым Королем и всеми мирами в бездну".
  В голове стрелка возникает жгучий яркий образ. Он видит бесконечное поле из алых роз под таким же бесконечным и безоблачным голубым небом. Посреди этого поля он видит четверых. Высокого зеленоглазого мужчину с волосами до плеч, с улыбкой до ушей. В зеленых красивых глазах незнакомца пляшут искорки смеха. На руках он держит темнокожую безногую женщину, взгляд ее карих глаз устремлен на стрелка, а ее коричневые руки нежно обнимают шею держащего ее мужчины. Только слепой не увидит, что эти двое по уши влюблены. Рядом с парой влюбленных стоит белокурый мальчик лет двенадцати и смотрит снизу вверх на Роланда своими синими глазами. Что-то во взгляде этих глаз заставляет сердце стрелка болезненно сжаться. На руках ребенок держит четвертого - сейя трокена - зверька, напоминающего помесь енота, лисы и собаки. Трокен, он же ушастик-путанник, тоже улыбается и смотрит на стрелка глазами, обведенными золотом.
  Они все смотрят на Роланда, потому что каким то чудесным образом он находится там же, с ними, на безбрежном поле под бесконечными небесами - он даже чувствует безумно сладкий пьянящий аромат роз. И он тоже смотрит на них и видит их очень хорошо.
  "Ты готов пожертвовать ими всеми ради своей мечты?" шепчет Луч.
  Роланд пытается сказать, что он их не знает, но снова подступающий к горлу комок не дает ему этого сделать. Потому что это ложь, он ЗНАЕТ! Здесь, на поле из роз и в то же время на вершине Башни, он почти помнит их всех!
  "Еще не время, сынок, - звучит голос, который стрелок не слышал уже очень много, много лет. - Пока жива эта тварь на балконе - ничьим надеждам не суждено сбыться", - говорит Стивен Дискейн своему единственному сыну, и Роланд в последний раз смотрит на четверку, стоящую на поле из роз, вглядываясь в их лица, чтобы запомнить как можно лучше. Из глаз стрелка текут горячие слезы, и дольше всего его взгляд задерживается на мальчике, держащем трокена, а затем он отворачивается и от них, и от трона, медленно и с таким усилием, как будто это доставляет ему физическую боль. Чтобы вновь повернуться к фигуре в малиновом, все еще пялящейся с балкона на свои новые владения.
  Сначала Роланд думает о своих револьверах, которые все еще при нем, но отбрасывает эту мысль. Он призрак здесь для всего, не считая трона посреди зала, и нет гарантий, что пули, выпущенные им по стоящему на балконе, не пройдут сквозь существо, не причинив ему вреда.
  Потом стрелок обращает внимание на угольно-черную дверь с круглым оконцем в ней: дверь на балкон, которую так беспечно игнорирует одетый в красное, и вспоминает старую сказку о Короле, запертом - Алый Король вечно стережет свой трон - на вершине Темной Башни, нащупывает черную табличку у себя на груди под рубахой и криво ухмыляется. Потому что старик-менни ошибся. Табличка - это не ключ. Это замок. И он знает, от какой двери.
  * * *
  Алый Король, на других уровнях Башни известный как Кровавый Царь и Багровый Владыка, безмятежно разглядывает свои владения. Скоро, как только он воссядет на свой трон, принадлежащий ему по праву, все, что он видит, перестанет существовать. Небеса лопнут, горы разрушатся, а моря вскипят, когда снова поднимется Прим. Так почему бы не полюбоваться напоследок? Вот он и любуется, не замечая, как за его спиной к двери на балкон подкрадывается призрак с недобрыми намерениями. Ленивый взор алых глаз Короля все еще скользит по линии горизонта, когда призрачная рука Роланда прикладывает табличку с живыми письменами к темной поверхности двери.
  На одно ужасное мгновение стрелку кажется, что она проходит сквозь дверь, никак не взаимодействуя с ней, но сигул, данный ему стариком, сливается с дверью на балкон, становясь его частью. Рисунки переходят на темную поверхность двери, застывая и складываясь в золотистые руны неизвестного Роланду языка. Руны тоже исчезают, нет, впитываются в дверь, которая спустя долю мгновения захлопывается сама собой с огромной силой, отсекая тем самым само присутствие фигуры в алом от комнаты за ее спиной. Хлопок двери так же как будто перерубает незримую пуповину между Роландом и Башней, поднимая ветер, ощутимый только для стрелка.
  Алый Король оборачивается на грохот, бросается к закрытой двери, барабанит по ней кулаками, изрыгая проклятия и проклиная демонов, но все тщетно. Существу, мнившему себя полноправным владыкой и хозяином всех миров, предстоит многие столетия плести интриги, сидя запертым на вершине Темной Башни, пытаясь расшатать ее основу, не сводя при этом жадных злобных алых глаз с трона, который одновременно так близко и недостижимо далеко. Бессмертное, оно будет вглядываться в комнату на вершине Башни столетиями, пока окончательно не сойдет с ума, сохранив при этом свой интеллект и звериную изворотливость.
  Но сейчас Король, не подозревая о своей судьбе, что есть мочи колотит по двери, прикладывая к ней всю свою недюжинную силу в попытке снова открыть себе путь внутрь.
  - Кто это сделал?! Кто посмел?! Я Рам Аббала, владыка всех миров и их погибель, так что ОТВЕЧАЙ мне, ничтожная тварь! - верещит Алый, дубася дверь.
  Он злобно зыркает в круглое окошко в попытке понять, кто предал его. Но он не может увидеть стрелка, потому как Роланда в комнате наверху уже нет. Его, подобно семечку одуванчика, унес ветер - ветер Ка, - поднятый захлопнувшейся дверью.
  
  Глава 3. История Джона
  
  Ветер Ка неумолимо начал уносить стрелка прочь в то же мгновение, как дверь на вершине Башни закрылась. Прочь от Короля, прочь от трона, прочь из Зала Вечности. Стрелок успел бросить на трон прощальный взгляд, полный печали и несбывшихся надежд, шепча одними губами: "Дождись меня. Я вернусь".
  Роланда вынесло прочь из Башни, сквозь витражи, и он полетел. Летел, но не вверх и даже не в сторону башни Древних, а вниз. Он падал на поле из роз навстречу смерти...
  * * *
  Однако смерть не пришла. Вместо старухи в белом саване, с косой в одной руке и мерными весами в другой, как порой представляли незваную гостью жители Срединного Мира, пришли колокольцы и тьма, а за ними - запах травы вперемешку с землей и солнечный свет сквозь закрытые веки. Роланд открыл глаза и медленно, как человек после долгой болезни, поднялся на ноги. Осторожно он ощупал свое тело - вроде бы ничего не сломано - и огляделся по сторонам.
  Он находился на опушке леса. Неподалеку где-то слева журчал ручей, а сквозь кроны деревьев пробивался тусклый солнечный свет. Никаких признаков поля из роз и, к огромному сожалению стрелка, никаких признаков Темной Башни. Тем не менее, Роланд чувствовал - он дома в Срединном Мире.
  "Настолько насколько может быть дома человек без рода и племени", - поправил себя стрелок и направился под ветви большого дуба, растущего по правую руку от него. Потому что под древним и могучим деревом кто-то заботливо сложил его вещи, которые, как он думал, были потеряны в ходе безумного Прыжка к Темной Башне, не забыв при этом оставить записку на одном из его походных мешков.
  "Лучи и Ган благодарят тебя за проделанную работу сей", - прочитал Роланд на Высоком Слоге на клочке удивительно белой бумаги и почувствовал, как внутри него закипает гнев. Его низвели до наемника! Впрочем, стрелок понимал, что он не вправе злиться на менни - а это именно он оставил записку, в чем Роланд нисколько не сомневается! - ведь благодаря старику он сумел убедиться, что комната на вершине Башни действительно существует и ждет его. Так что, отбросив эмоции в сторону, он принялся читать дальше: "К юго-западу от опушки, на которой ты находишься, есть еще один Доган - примерно в двух-трех днях пути - ключ-карта сработает еще только один раз. Там ты сможешь вспомнить то, что утратил, стрелок".
  Роланд долго смотрел на последние слова в записке, обещающие ему возвращение утраченного, затем аккуратно сложил ее двумя пальцами пополам и отправил клочок бумаги в карман, после чего бросил взгляд на небо. Солнце в зените, скоро будет вечереть, а он никогда не был в этих местах. Самое разумное - это разбить лагерь на ночлег а к цели двинуться уже под утро. Решив, так стрелок кивнул сам себе и взялся за дело. Сначала отправился в лес набрать воды из ручья, который оказался ключом, бьющим из-под земли, с чистой родниковой водой, а на обратном пути заготовил достаточно дров и хвороста, чтобы можно было греться у костра всю ночь. Уже в вечерних сумерках ему удалось подстрелить в лесу зайца. Шкура зверька пойдет на новые перчатки, а из его мяса стрелок изготовит себе неплохое жаркое, добавив в блюдо щепотку найденных им съедобных трав, для вкуса.
  Как только свет дня окончательно померк и на небе появились знакомые звезды: Малая Медведица, и Древняя Мать, и многие другие, Роланд без труда определил по ним, где юго-запад, и лег ногами в сторону, куда собирался идти.
  Лежа в темноте у догорающего костра, стрелок размышлял о том, как он очутился в совершенно незнакомых ему местах, возможно, в тысячах колес от места своего первоначального маршрута.
  "На все воля Ка. Даст Бог - будет и вода", - утешил себя Роланд, повернулся на левый бок и заснул...
  * * *
  Чтобы утром проснуться от приступа сильного влажного кашля, после которого на руке стрелка остались капельки крови, цветом напоминающие лепестки алых роз.
  "Красный песок", - мрачно подумал Роланд.
  Без сомнения, зараза уже проникла в его легкие. Ближе к вечеру того же дня он подстрелил пятиногого оленя-мутанта и сырой съел его печень - древнее средство от красной легочной хвори. Ночь же стрелок провел над котелком с отваром из смеси целебных трав, которые он только сумел найти, и табака - ингалируя свои легкие.
  Если все эти меры и помогали стрелку, то не сильно, потому что на второй день после того, как покинул уютную опушку и двинулся в сторону очередного Догана, Роланд кашлял уже непрерывно. Он чувствовал, как его лоб горит огнем, а тело потряхивает от озноба. Один раз ему даже пришлось раздеться и залезть в текущую поблизости крохотную лестную речушку для того, чтобы хоть таким образом снять жар. Ночью стрелок лежал без сна, закутавшись в спальник, безуспешно пытаясь унять дрожь. Язвы на его лице и руках нещадно зудели, но что хуже, нещадно зудели и легкие. Зараза, поселившаяся в теле Роланда, как будто говорила: "Я никуда не уйду, дорогой, никуда не денусь, я с тобой до конца" - и когда наступило утро третьего дня, стрелку удалось поднять себя на ноги лишь огромным усилием воли.
  Хворь пожирала его тело с быстротой лесного пожара, и любой другой человек на его месте давно потерял бы сознание в лучшем случае. В худшем - сгорел бы как свеча в лихорадке. Стрелок же продолжал упрямо идти вперед, переставляя ноги как зомби, иногда хватаясь за ветки ближайших деревьев, чтобы сохранить равновесие. И когда глазам наконец открылась широкая поляна с округлым зданием Догана, чуть дальше ее середины, Роланд не было уверен что зрение не подводит его и не создает миражи. Он остановился ся у края поляны, чтобы прокашляться, держась одной рукой за ветку дерева - ладонь, когда он отнял ее ото рта, была полностью окрашена его кровью, - а затем нетвердым шагом направился к сооружению Древних. Деревья как будто не решались расти на поляне вблизи Догана, и под ногами стрелка хрустели детали мертвых механизмов Древних, как кости неведомых древних зверей.
  Приблизившись к цели своего почти трехдневного похода через лес, Роланд уже привычным жестом достал ключ-карту и попытался провести ей в прорези справа от двери, но его пальцы предательски дрожали, и ему пришлось потратить почти полторы минуты на то, чтобы унять дрожь и попробовать еще раз. Со второй попытки пальцы попали карточкой в щель, и дверь Догана, на этот раз на серых стенах которого ни надписей ни предупреждений, отключила свой магнитный замок, позволяя стрелку зайти внутрь.
  Этот Доган совершенно не походил на предыдущий, заполненный древними механизмами и гудящий из стен. В нем царили тишина и даже стерильность, все пространство было заставлено кроватями, с занавесками, давно прогнившими от времени. Постельное белье, бывшее когда-то белоснежным, от времени посерело и прохудилось. У изголовья каждой кровати стояло оборудование пугающего вида - какие-то механизмы, отдаленно напоминающие шкафы на ножках, из которых торчали трубки с иголками на конце и странные клешни-манипуляторы. В дальней части помещения располагалась управляющая станция Догана, представляющая из себя четыре или пять древних компьютеров, соединенных вместе кабелем.
  Перед компьютерным комплексом застыло в ожидании посетителей кожаное кресло, явно видавшее лучшие дни - его поверхность тоже истлела и прохудилась то тут, то там, а обивка почти вся высыпалась на пол. От компьютеров по полу к спинке кресла тоже тянулся толстый черный кабель переходящий в гофрированную трубку серебристого металлического шлема, покоящегося на изголовье, создавая нелепое впечатление, будто в кресле уже сидит невидимка, натянувший на голову дурацкую шляпу.
  Стрелок не имел ни малейшего представления, зачем нужны все эти механизмы, но прошел вглубь Догана, шаркающей нетвердой походкой по направлению к компьютерному комплексу, сел в кресло и натянул на голову шлем Древних. Несколько минут ничего не происходило, и Роланд уже протянул руки, чтобы снять дурацкую штуку с головы, как вдруг в его сознании раздался приятный женский голос:
  "Добро пожаловать в Медицинский Доган номер девять тысяч сорок пять Северного центра позитроники, расположенный на Внешней Дуге Срединного Мира! Вас приветствует Искусственный Интеллект пятого уровня допуска Далила. Доган, в котором вы сейчас находитесь, ранее использовался для проведения медицинских опытов и оказания медицинской помощи. Для получения более подробной информации необходимо предоставить пароль и скан сетчатки глаза. Пожалуйста, назовите себя для лучшей синхронизации с системой".
  - Роланд... Дискейн, - прохрипел стрелок после недолгого раздумья.
  "Роланд Дискейн. Принято! - весело ответил электронный голос. - Вы можете отдавать приказы мысленно - система сканирует волны вашего мозга и вашего Ка. Желаете предъявить пароль и провести сканирование сетчатки глаза для повышения вашего уровня допуска?"
  "Нет, - мысленно ответил Роланд. - Мне нужна помощь... Лечение".
  "Поняла, - в голосе Далилы звучала озабоченность. - Приступаю к диагностике".
  В голове Роланда раздалось неприятное жужжание, будто между полушарий его мозга поселились насекомые, а перед глазами замелькали белые вспышки - стрелку пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить желание сорвать проклятый шлем с головы.
  Спустя десять секунд, которые тянулись для него вечность, жужжание и мерцания прекратились, и вернулся электронный голос: "Диагностика завершена. Кровеносная, лимфатическая системы и внутренние органы поражены токсином из красных земель Внешнего Мира. Степень поражения легких составляет восемьдесят процентов, степень поражения печени двадцать процентов. Есть пятнадцатипроцентная вероятность поражения костного мозга. Максимальная расчетная продолжительность жизни без оказания медицинской помощи - семьдесят два часа, начиная с текущего момента, и, если мне будет позволено сделать столь фривольное замечание, это абсолютное чудо, что вы до сих пор живы, сей Роланд. Вы даете добро на активацию медицинских протоколов с целью вашего излечения?"
  "Даю", - ответил тот.
  "Медпротоколы активированы! Приступаю к немедленному запуску медицинского оборудования Догана!" - объявила Далила, после чего наступила тишина.
  Тишина царила как под шлемом в сознании Роланда, так и во всем комплексе. Машины у изголовий кроватей оставались мертвыми и неподвижными.
  Спустя минуту тягостного молчания электронный призрак Догана снова подала голос, на этот раз лишенный всякой веселости. Интонации речи Далилы в этот раз были переполнены скорбью и чем-то, до боли похожим на стыд.
  "С огромным сожалением я должна сообщить, что практически все оборудование Медицинского Догана номер девять тысяч сорок пять вышло из строя и не способно выполнять свои функции. Последний сеанс самодиагностики не выявил каких-либо серьезных проблем и подобная поломка выглядит попросту невозможной".
  "Мир сдвинулся с места, - отрешенно подумал стрелок, устало развалившись в кресле с футуристичным шлемом на голове. - Мир сдвинулся с места, и ты сдвинулась вместе с ним".
  "Меня не может устроить такое объяснение, сэй. В любом случае, оставшихся функций Медицинского Догана номер девять тысяч сорок пять недостаточно для того, чтобы спасти вам жизнь или хотя бы продлить ее... Мне очень жаль, сей Роланд, но из эффективных средств воздействия могу предложить только эвтаназию. Другими словами, избавление от мучений посредством смерти", - на последних двух фразах голос Далилы стал совсем уж извиняющимся.
  "Отказываюсь", - сонно пробормотал стрелок в глубинах своего разума.
  Разлегшись в удобном кресле, слушая болтовню электронной медсестры, Роланд постепенно начал уплывать в царство Морфея. Он героически боролся со сном, несмотря на налитые свинцом веки, потому что знал: стоит ему уснуть в его состоянии - и проснуться ему будет уже не суждено.
  "Какие у тебя еще остались функции кроме этой... эф... эфтоназии?" - спросил стрелок, титаническим усилием разлепляя веки и прогоняя сон.
  Для этого ему пришлось мертвой хваткой вцепиться в подлокотники кресла, собирая всю волю в кулак.
  "Неинвазивная нейрохирургия, - ответила Далила. - А именно: восстановление функций мозга, восстановление речи, исправление дефектов речи наподобие заикания. Восстановление памяти..."
  На последнем слове стрелок резко выпрямился в кресле, его голубые глаза сверкали под шлемом, сон как рукой сняло.
  - Ты можешь восстановить мне память, ты это мне говоришь?! - эту фразу Роланд произнес, почти что крича, вслух, позабыв о телепатии.
  В усталом мозгу всплыла фраза из записки менни: "Там ты сможешь вспомнить то, что утратил, стрелок".
  "Так точно, - ответила Далила с нотками изумления в своем электронном голосе. - Восстановление памяти потребует наличия в вашем сознании каких-либо остаточных воспоминаний или образов, связанных с тем, что вы желаете вспомнить, за которые можно было бы зацепиться".
  У Роланда есть воспоминания и образы для Далилы. Он верил, что есть.
  * * *
  Под нарастающее жужжание в мозгах и становящиеся все более яркими вспышки перед глазами Роланд концентрировал все внимание своего угасающего сознания на одном-единственном образе. Образе четырех - троих людей и одного трокена - под безбрежным синим небом над бескрайним полем из роз. "Обнаружены блокированные воспоминания из альтернативной временной линии. Желаете извлечь их? - вопросил мягкий голос Далилы в гудящей от боли голове стрелка. - Предупреждение. Процедура чрезвычайно болезненна! Снятие шлема в ходе процедуры или до того, как будет разорван ментальный контакт с Медицинским Доганом номер девять тысяч сорок пять с вероятностью в девяносто процентов приведет к летальному исходу либо необратимым повреждениям мозга! Вы подтверждаете свое намерение осуществить процедуру?"
  "Да", - ответил Роланд, и в то же мгновение его голову будто пронзили десятки раскаленных добела игл.
  Роланд кричал, извивается как уж на сковородке в кожаном кресле, выдирая из него обивку голыми руками, но не слышал собственных криков. Потому что в его памяти Не найденная дверь наконец-то превращалась в Найденную, и через нее в разум стрелка потоком устремились потерянные воспоминания. Невыносимо долгая беседа с человеком в черном среди костей, извлечение троих, извлечение Джейка Чемберза из говорящего круга, поход вместе с Сюзанной, Эдди, Джейком и Ышем вдоль Тропы Луча до Лада, безумная поездка на Блейне Моно, встреча с Флеггом и Тик-Таком в Изумрудном Дворце волшебника Оз, Волки Кальи, штурм Девар-тои и наконец убийство Роландом его родного сына Мордреда, ибо он чудовище - все это и многое другое пронеслось безумным скорым поездом сквозь сознание стрелка, из-за чего тот наклонился влево и блевал, держась одной рукой за подлокотник, а другой придерживая шлем на голове. После чего, тяжело дыша, откинулся на спинку кресла и попытался прийти в себе.
  "Сей Роланд..." - начала Далила
  "Замолчи", - оборвал ее Роланд, и она послушно замолкла.
  Его сердце разрывалось на части - мой ка-тет! моя семья! как я мог забыть? - но он понимал, что ДОЛЖЕН успокоиться, иначе умрет на месте.
  "Я не целюсь рукой, - мысленно говорил стрелок, - тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца. Я целюсь глазом", - и дыхание успокаивалось, становилось более глубоким.
  "Я не стреляю рукой, тот, кто стреляет рукой, забыл лицо своего отца. Я стреляю своим умом", - и сердцебиение Роланда замедлилось, становилось ровным.
  "Я не убиваю из своих револьверов. Тот, кто убивает из своих револьверов, забыл лицо своего отца. Я убиваю сердцем", - и его разум прочищался от эмоций и снова видел вещи такими, как они есть, хорошо и ясно.
  "Меня не случайно послали сюда, - подумал стрелок, - а значит, здесь должен быть ключ-разгадка, открывающий путь к Темной Башне".
  И Роланд вновь смотрел глазами своей памяти, на этот раз, насколько это возможно, отрешившись от своих чувств и переживаний: для них еще настанет время, но потом, когда опасность минует. Он позволял образам и воспоминаниям спокойно течь сквозь его разум подобно реке, для себя же оставляя роль наблюдателя у этой реки. Так прошло десять минут, потом еще пятнадцать. Стрелок сидел неподвижно, Далила молчала. Потом Роланд открыл глаза.
  "Далила, ты здесь?"
  "Да, сей", - ответил электронный голос, и Роланд задает вопрос, стараясь как можно тщательнее сформулировать свои мысли.
  "Тебе не известно место или дверь, через которые я мог бы попасть туда, где находится содружество или группа под названием Тет?"
  После короткой паузы внутри компьютерного комплекса раздался громкий щелчок, и Далила ответила: "Единственная имеющаяся в моей базе данных функционирующая дверь, ведущая в Нью-Йорк, в котором расположен главный офис Тет Корпорейшен, находится в учреждении под названием "Последний предел".
  "Что это за учреждение?" - спросил Роланд, на что компьютерный комплекс издал еще один щелчок, еще громче.
  "Это секретная информация. Требуются пароль и сканирование сетчатки глаза", - был ответ ИИ.
  "Как я могу попасть в этот "Последний предел"?" - допытывался стрелок.
  На этот раз машина щелкнула три раза подряд прежде чем ответить: "Учреждение "Последний предел" находится в ста колесах на восток от сюда. Рекомендуется воспользоваться заасфальтированной дорогой номер семнадцать дробь два, - возникла пауза. - Но я лично не рекомендую вам посещать данное учреждение".
  "Почему?" - спросил Роланд
  "Не могу сказать. Это секретная информация. Требуются пароль и сканирование сетчатки глаза", - снова ответила Далила после нового особенно громкого щелчка.
  Стрелок уже собирался уходить, как после небольшой паузы разумная машина снова привлекла его внимание: "Всего в одном колесе отсюда в продуктовом складе номер одиннадцать дробь девять находится источник мощной белой магии. Возможно, в вашем состоянии вам это будет интересно?"
  Обдумав сказанное, Роланд кивнул.
  "Спасибо тебе за помощь, сей Далила из Северного центра позитроники. Долгих тебе дней и приятных ночей!"
  "И вам так же долгих дней и приятных ночей! Мы благодарим вас за то, что вы воспользовались услугами Северного центра позитроники и Медицинского Догана номер девять тысяч сорок пять! Произвожу деактивацию ментальной связи! - радостно продекламировала Далила, затем, после небольшой паузы, тихо добавила: - Берегите себя, сей Роланд".
  После этого связь оборвалась с негромким писком, и в шлеме снова воцарились тишина и темнота.
  Стрелок аккуратно снял шлем с головы и водрузил его на прежнее место, после чего с большим трудом встал из кресла - ноги его слегка подрагивали - и нетвердой походкой направился к выходу из Догана. Стоя в дверном проеме - магнитный замок второй раз не сработал, так что дверь осталась не запертой - Роланд снова достал ключ-карту, если верить записке, теперь абсолютно бесполезную, и, повинуясь интуитивному порыву, выбросил ее в ближайшие заросли густой травы, где ей предстоит покоиться вместе с останками машин Древних. Сам же стрелок, снедаемый хворью и многими печалями, направляется на восток к продовольственному складу номер 11/9.
  * * *
  Путь, который в норме занял бы у Роланда час, в его больном, если не сказать хуже, состоянии растянулся на все шесть. Несколько раз он спотыкался и падал, почти теряя сознание. Пару раз казалось, что он уже не поднимется - но стрелок снова вставал после недолгого замешательства. Так медленно и с таким усилием, что казалось, что на его плечи давит вся тяжесть мира. Несколько раз Роланд сбивался с пути, и только обостренное чувство направления не давало ему заблудиться окончательно - оно неизменно возвращало путника на правильный путь. В конце концов, изможденный, он вышел к небольшому серому трапециевидному зданию с наклонной крышей без окон, с красной от ржавчины дверью. К тому моменту лоб стрелка был покрыт испариной, как у загнанного коня, из уголка рта стекала розоватая струйка слюны, а перед глазами все качалось и плыло. Почти ничего не соображая, он, спотыкаясь и почти падая, добрел до стены склада, потом вдоль стены к ручке двери, которая - хвала всем добрым богам! - не заперта.
  Роланд вошел в темное, заставленное полками с консервами помещение, едва не упав, зацепившись ногой за порог.
  - Здесь кто-нибудь есть? - обратился стрелок в темноту складского помещения.
  Шаркающей запинающейся походкой он шел между полок, придерживаясь за них рукой.
  - Я... пришел с миром. - продолжал говорить Роланд непонятно с кем, превозмогая раздирающую боль в глубине легких.
  Из его рта капала кровь.
  Пройдя метров пять вглубь склада, он неловким движением руки задел коробку с банками консервированных персиков, из-за чего та с грохотом обрушилась на пол, разбрасывая свое содержимое перед ногами. Краем глаза он заметил движение слева от себя, в темном углу, особенно густо заставленном коробками и банками с провизией. Рука стрелка мгновенно легла на рукоять его револьвера, отделанную сандаловым деревом, - еще до того, как его глаза сфокусировались и увидели мужчину, отчаянно пытающегося спрятаться за грудой картонных коробок и железных банок. Эти попытки выглядели особенно комично, учитывая, что в здоровяке минимум два метра ростом и как он ни старался сжаться и спрятаться в тень, его все равно прекрасно было видно из любого угла.
  - Мистер, пожалуйста, не стреляйте, я просто хотел кушать!
  Огромные губы темнокожего незнакомца дрожали, из глаз градом текли слезы, в паху, проступая сквозь плотную ткань зеленых штанов на подтяжках, расплывалось пятно.
  Роланд немедленно поднял руки вверх, демонстрируя, что стрелять он не намерен.
  - Успокойся, парень, не собираюсь я стрелять. Я просто хочу... мне просто нужно...- и стрелок повалился как подкошенный на пол, посреди разбросанных банок. Изо рта потоком хлынула кровь, глаза невидяще пялились куда то в пустоту. Сквозь сознание умирающего, в красной пелене, проносились лица.
  Вот его мать Габриэль Дискейн улыбается ему, а вот лицо его отца Стивена Дискейна - он смотрит на сына холодно и требовательно. Следом из красной пустоты выплывают одно за другим лица Алена Джонса, Катберта Оллгуда, Джейми Де Карри - верных друзей, да что говорить, братьев Роланда. За ними следуют иные лица, новые для стрелка. Лица Джейка, Эдди, Сюзанны и даже мордочка Ыша - все они кружатся перед внутренним взором, как будто в водовороте.
  "По крайней мере, я умру, вглядываясь в лица тех, кого я люблю, - подумал Роланд, - мне этого вполне достаточно".
  - Мистер, вам плохо? - прорвался чей-то голос сквозь пелену бреда. - Подождите, я помогу! - и тяжелая черная рука легла на грудь умирающего.
  А потом случилось Чудо.
  Какая-то неведомая - и невероятно могущественная - сила начала вытягивать хворь из тела стрелка, из его легких, печени, мозгов и даже костей. Он буквально чувствовал каждой своей клеткой, как болезнь уходит, а Старуха с Косой и Весами разочарованно отступает прочь. Земля под продуктовым складом сотрясалась, железные банки посыпались на пол, а Роланд, сделав вдох на всю глубину своих легких, сначала поднялся на локтях, а затем и сел, ощущая себе не просто живым, но полностью здоровым. Он в глубочайшем изумлении рассматривал темнокожего великана перед собой широко распахнутыми выцветшими голубыми глазами. Не иначе так Лазарь смотрел на Христа, выползая из своей гробницы.
  Человеку же, совершившему Чудо, похоже, самому нездоровилось. Он отошел чуть в сторону и выблевал из себя поток черных то ли частиц то ли мух, ударяющихся о пол, белеющих и исчезающих без следа. После этого чудотворец обернулся к стрелку.
  - Вам уже лучше, мистер? - спросил он так, будто только что передал тому таблетку аспирина или сердечные капли.
  - Да, мне лучше, и я говорю спасибо тебе! - Роланд уже стоял на ногах, все еще в шоке. - Я от всего сердца говорю тебе спасибо, сей! - стрелок страстно прижал кулак правой руки ко лбу, согнув левую ногу в колене. - Назови мне свое имя, я прошу! Дабы я смог до конца своих дней поминать его в благодарных молитвах!
  - Джон. Меня зовут Джон Коффи! Как напиток, только пишется по-другому, - ответил мужчина, явно смущенный таким потоком благодарностей, и протянул свою огромную руку для рукопожатия.
  На которое Роланд незамедлительно ответил, обхватив ладонь великана обеими руками, крепко пожимая ее и тряся.
  Вот так Джон Коффи из Америки встретил своего нового друга, Роланда из Гелиада, на дорогах Срединного Мира. Себе на беду.
  * * *
  Роланд и Джон отправились странствовать по путям Срединного мира - убийца и святой. Один всю жизнь нес смерть и погибель как врагам, так и друзьям, другой отдал жизнь ради спасения чужих - они странным образом дополняли друг, друга как Жизнь и Смерть, как Черное и Белое, как Пустота и Белизна, как две стороны одного Ка. Они оба чувствовали это странное родство в глубине своих сердец и быстро стали друзьями и товарищами.
  Роланд заботился о Джоне как о младшем брате, помогая ему стирать одежду, готовил ему еду, разводил для него костер. Он держал руку черного великана ночью, чтобы Джон знал, что он не один может больше не бояться темноты.
  Джон же в свою очередь с удовольствием нес на спине рюкзак, сделанный стрелком из оленьей шкуры. Тяжелый рюкзак, доверху забитый разнообразными консервами из продуктового склада номер 11/9, которые здорово позволяли Роланду сэкономить патроны, которых у него после бойни в Башне осталось не так много, на дичи.
  Однако это не единственное и не главное, что Джон делал для стрелка. Главное, что он заполнял гнетущую пустоту в сердце Роланда. Зияющую рану, образовавшуюся там с того самого дня, как стрелок вспомнил о своем ка-тете, ныне утраченном. Не проходило ни дня, чтобы он не вспоминал о Сюзанне и Эдди, Джейке и Ыше. Воспоминания о Джейке и его смерти ранили особенно тяжело, и он, не осознавая этого, видел в Джоне - взрослом мужчине с разумом ребенка - временную замену своему утраченному сыну.
  Долгими вечерами у костра стрелок рассказывал сказки своему новому другу, помогая ему спокойно уснуть - так же, как давным-давно, совсем в другой жизни, Габриэла Дискейн читала сказки на ночь своему маленькому сыну. Он рассказывал сказку о Трех Глупых Великанах, сказку о Непослушной Дженис - аналог сказки о Красной Шапочке в Срединном Мире, в конце которой злого волка-шкуроверта убивают стрелки, а не дровосеки, истории о Тиме Россе - отважном стрелке - и даже легенду о том, как Артур Эльдский до Черной Пирамиды дошел. Джон слушал все эти истории, сидя у костра, с неустанным вниманием и интересом маленького ребенка, слушающим свою первую в жизни сказку.
  В какой-то момент Роланд начал рассказывать о своем походе к Темной Башне, начиная с того, как он извлекал троих из волшебных дверей на пустынном пляже. Стрелок изливал душу Джону как на исповеди, опуская, впрочем, самые кровавые и страшные подробности, способные лишить великана сна, как будто выдавливая гной из застарелой раны, пока рана в его душе не начала затягиваться, срастаться. Подобная психотерапия также помогала стрелку лучше упорядочить свои воспоминания, которые, как он заметил, становились все более сумбурными, запутанными и непонятными после того, как он и его ка-тет покинули Калью Брин Стерджис, в погоне за Сюзанной через "Не найденную" дверь. Роланд помнил, хоть и не четко, как сквозь пелену тумана, смерти Джейка и Эдди, уход Сюзанны и то, как он собственноручно убил Мордреда Дискейна, но вот что было дальше - для него полная загадка. Как будто кто-то или что-то установило в его уме барьер, и стрелок никак не мог через него пробиться, как ни старался. Помнил он и писателя, которого они сначала вместе с Эдди, а затем вместе с Джейком пытались защитить от смерти. Но вот как этого писателя звали и чем он так важен, тоже совершенно вылетело из головы и никак не вспоминалось.
  "Даст Бог - будет и вода", - утешал себя стрелок, как и всякий раз, когда у него что-то не получалось, но теперь беспокойство не желало его покидать.
  Как-то ночью, когда Джон уже крепко спал, Роланд тихо достал из отдельного кожаного мешка спрятанный туда от ветра песка и непогоды древний сигул своего рода - рог Эльда.
  Сын Стивена мог бы поклясться слезами и могилой своей матери, что он подхватил рог, выпавший из мертвой руки его друга Катберта, там, на Иерехонском Холме, что он нес сигул своего рода с собой, чуть ли не с самого падения Гелиада. Однако новые воспоминания этому противоречили, потому что никакого рога Эльда, пока стрелок шел со своим новым ка-тетом вдоль Тропы Луча, у него не было, он был уверен в этом. Может, новые воспоминания - ложь?
  Вероломный обман Далилы? Нет, Роланд в это не верил - его сердце говорило ему об обратном, а голосу своего Ка стрелок привык доверять.
  "Так когда и при каких обстоятельствах в твоих руках оказался этот рог, стрелок?" - задавался этим вопросом Роланд, сидя почти в полной темноте с рогом в руках, едва освещаемый тусклым светом звезд.
  * * *
  В Срединный Мир пришла осень, время Широкой Земли, как назвал бы ее Роланд, и деревья оделись в цветастые платьица из желтых и красных листьев, когда путники вышли на заасфальтированную дорогу номер 17/2. Ночи становились холоднее, и Джон тоже сменил одеяние - с зеленоватых выцветших джинсов и грязной рубахи с короткими рукавами на одежду, сшитую для него Роландом из трех оленьих шкур сразу. Стрелку пришлось снова вернуться к охоте, так как их запас консервированных персиков, бобов, рыбы и тушенки давным-давно подошел к концу. Не в последнюю очередь в этом была заслуга Джона, любившего поесть, как Роланд ни пытался его ограничить, и он с тоской наблюдал за тем, как неумолимо тают его припасы.
  "Такими темпами мне придется брать этот "Последний Предел", голыми руками дубася врагов рукоятками своих револьверов", - мрачно думал он, а в том, что придется повоевать, не сомневается.
  По его разумению, громкие щелчки, с которыми Далила говорила о месте, куда они с Джоном теперь направлялись, свидетельствовали о том, что машина пыталась что-то сказать, но не могла. Роланд верил, чувствовал, что Далила - добрая душа, хотя и электронная, и что она пыталась предупредить его об опасности, а значит, если его догадка верна, то на счету каждый патрон.
  Впрочем, он винил в сложившейся ситуации лишь свою недальновидность - уж очень много пуль он потратил в безумной башне Древних, полагая трату боеприпасов разумной перестраховкой при устранении неизвестного и потенциально смертоносного врага. Теперь же стрелок жестоко корил себя за принятое тогда решение и все чаще обходился без огнестрела вообще, ограничиваясь силками на кроликов и прочую мелкую живность.
  Вот так стрелок шел по шоссе 17/2 под тусклым осенним солнцем, окруженный пестрым мельтешением осенней листвы и погруженный в свои невеселые думы, пока не ощутил вибрацию асфальта под своими ногами. Очень слабую, едва заметную - Джон, кстати, ничего не почувствовал, - но постоянно нарастающую.
  Роланд остановился. Джон встал рядом с ним и вопросительно посмотрел на своего compadre.
  - Сэр Стрелок?.. - начал он, но Роланд жестом попросил его замолчать.
  Своим практически орлиным зрением он различил маленькое облачко пыли на горизонте, которое приближалось к ним с бешеной скоростью. Прошло меньше десяти секунд, а дрожь земли уже ощутил и Джон, начиная обеспокоенно крутить головой по сторонам. Стрелок же различил в облаке пыли всадников, приближающихся к ним с ненормальной скоростью.
  Как и всегда в минуты опасности, восприятие Роланда обострилось до предела, мозг начал работать на максимальных оборотах, а время для него замедлилось и тянулось медленно, как густой и тягучий кисель. Он видел в этом своем состоянии гиперчувствительного восприятия, что всадники одеты в серые куртки-комбинезоны с капюшонами на голове, что на уровне груди, слева, там, где сердце, на куртках у каждого выдавлены слова, крупным шрифтом "Тюрьма Последний Предел".
  Стрелок видел, что всадники - их пятнадцать - вооружены лучевыми трубками, то есть лазерноым оружием, а на боку на ремне у каждого из них объемная сумка, наверняка заполненная - снитчами, ха - каким-то иным оружием. Он видел, что под капюшонами не человеческие, а металлические, лишенные эмоций, лица роботов, и даже заметил скрытые под капюшонами "думающие шапочки", какие были у Волков Кальи. Пока время все тянулось и тянулось, как в замедленной съемке, а мозг стрелка просчитывал, успеют ли они скрыться от погони через лес, учитывая скорость противника - не успеют, точно не Джон! - тело уже начало действовать.
  Сначала он молниеносно нагнулся, подбирая с дороги округлый белый камешек, и спрятал его себе за щеку. Одновременно другой рукой достал записку менни, запихивая ее себе в рот, яростно прожевывая и глотая. Затем Роланд повернулся к Джону - тот даже не заметил манипуляций стрелка, настолько быстро они были проделаны.
  - Меня зовут Петр Падик. Быстрее повтори, как меня зовут, Джон, и говори правильно, ради своего отца!
  Голубые глаза стрелка яростно сверкали, и внутренности Джона Коффи как будто сжимала невидимая ледяная рука. Никогда еще добрый сэр Стрелок не говорил с ним так - беспрекословно требуя подчинения каждым словом, каждой интонацией в голосе.
  - Тебя зовут Петр Падик, - испуганно забормотал Джон.
  - Да, я Петр Падик, НЕ стрелок! Ты понял, Джон? Петр Падик, и никто больше! - с нажимом произнес Роланд и, не дожидаясь ответа, отвернулся от своего друга и попутчика, поднял руки над головой и встал на колени прямо на теплый асфальт шоссе 17/2. Джон колебался несколько секунд, испуганно смотря на несущихся на него во весь апорт всадников, а затем повторил за своим старшим - встал на колени и поднял руки над головой.
  Всадники между тем замедлили свой безумный галоп, возможный только потому, что лошади под ними - тоже роботы, обтянутые лошадиной кожей, и окружили двоих путников, беспомощно стоящих перед ними на коленях.
  - ИМЕНЕМ АЛОГО КОРОЛЯ ВЫ АРЕСТОВАНЫ! ВЫ НАРУШИЛИ ГРАНИЦУ ЧАСТНЫХ ВЛАДЕНИЙ ТЮРЬМЫ "ПОСЛЕДНИЙ ПРЕДЕЛ"! - громогласный механический голос раздался из-под капюшона одного из всадников. - ХАЙЛ АЛЫЙ КОРОЛЬ! ДА БУДЕТ ТВОЕ ПРАВЛЕНИЕ ВЕЧНЫМ ОТ НАЧАЛА И ДО КОНЦА ВСЕХ ВРЕМЕН!
  * * *
  Джон Коффи следовал за своим новым другом сэром Стрелком без тени сомнений и не задавая вопросы. Он привык следовать указаниям, ведь белые серьезные люди, часто с оружием, говорили ему, что делать, большую часть его жизни, той, что он помнил, а сер Ройлянд был еще и добр к Джону - кормил его, рассказывал сказки, делал для него вещи, разводил костер.
  На вторую ночь их совместного путешествия, когда мистер сэр Стрелок спросил у Коффи, как он очутился на складе продуктов, тот честно ответил, что не знает. В одно мгновение он сидел на илектрическом стуле и чувствовал, как ток проходит сквозь его тело - больно, страшно, прекратите! - а в следующее Джон уже в темноте, где звякали колокольца. Ему не нравилась темнота, он ее боялся, всегда боялся, и звон колокольцев ему не нравился тоже - от него болели уши и голова. Он хотел назад, в свою камеру, к доброму белому боссу и его друзьям, хотя сидеть на илектрическом стуле очень больно. Но потом перезвон закончился, и Джон обнаружил себя на полу продуктового склада, один-одинешенек: ни доброго босса, ни свидетелей его казни, очень, очень сердитых на Джона Коффи, да. На складе Джон прятался несколько дней, а потом пришел добрый сэр Стрелок - так и заканчивалась его история.
  Сэр Стрелок внимательно выслушал рассказ Джона, скручивая пальцами самокрутку, а затем задал вопрос:
  - А за что тебя посадили в тюрьму, Джон? - после которого Коффи весь съежился и втянул голову в плечи, становясь похожим на маленького нашкодившего ребенка. - Я на тебя не рассержусь, что бы ты ни сделал, даю слово! - быстро добавил Роланд. - Я просто хочу знать всю твою историю, вот и все".
  И Джон рассказал стрелку печальную историю своей жизни - ту ее часть, которую помнил.
  О том, как он долго странствовал по улицам страны под названием Америка, гонимый всеми и не принимаемый никем. Он спал в подворотнях, работал за еду, замерзал зимой, прячась в подвалах, и только бродячие псы были его друзьями, некоторых из них он спас от верной гибели, как и стрелка, сидящего сейчас рядом с ним. Заканчивалась же история Джона на двух маленьких девочках-близняшках, жестоко убитых очень, очень гадким и жестоким человеком, которых Коффи так и не смог вернуть.
  - Они ушли слишком далеко, - сказал Джон стрелку, и слезы ручьями стекали из его глаз.
  Потом он рассказывал, как за ним пришли сердитые белые люди и отвели его, воющего от горя и печали, в тюрьму, решив, что это он виноват в смерти детей, еще через несколько месяцев его казнили, хотя до этого он успел помочь доброму белому боссу и еще одной тяжело больной леди. И вот теперь Джон здесь и ничего больше о себе он вспомнить не мог.
  - Хорошо, Джон, - сказал стрелок, доставая один из своих патронов из патронташа. - Хочешь увидеть волшебный трюк?
  - Правда, волшебный?! - воскликнул Джон.
  Его глаза расширились от изумления.
  - Правда, - улыбаясь, ответил Роланд. - Смотри на патрон в моей руке и смотри внимательно, прошу тебя. Не отводи взгляд.
  Патрон начал перекатываться по пальцам стрелка, то вверх, то вниз, то вправо, то влево, то назад, через большой палец, описывая замысловатые восьмерки. Пальцы Роланда катали патрон так быстро и ловко, что казалось, будто тот живой и движется сам, по своей воле. Джон смотрел на это удивительное представление во все глаза не отрываясь, широко открыв рот. Спустя короткое время взгляд его стал сонным, веки начали закрываться, но Коффи продолжаел смотреть на пляску патрона все так же неотрывно. В какой-то момент сквозь сон он услышал голос стрелка:
  - Джон, я хочу, чтобы ты вспомнил, откуда у тебя взялась эта чудесная сила лечить людей, как ты ее получил. Вспомни, прошу тебя, все с самого начала.
  И разум Джона унесся прочь, в далекое прошлое, когда...
  * * *
  Он вместе со своей мамой идет в парк развлечений. Джону восемь, у него день рождения, и они идут поесть сахарной ваты и покататься на колесе обозрения. Маленький Джон Коффи боится высоты, и он крепко держит маму за руку, когда колесо делает оборот и медленно поднимает их на высоту десятиэтажного дома, откуда им открывается широкая панорама на город внизу. Мальчик смотрит вокруг во все глаза, позабыв о страхе - он никогда не был так высоко! - а его мама смеется своим звонким мелодичным голосом, похожим на журчание ручейка или перезвон колокольчика. После колеса обозрения двое, мама и сын, отправляются в длинную прогулку по парку развлечений. Они заглядывают в Комнату Смеха, останавливаются перед Домиком Ужаса - Джон не хочет идти! - играют в "Прибей Бобра", и мама Коффи быстрая и ловкая и выигрывает своему сыну плюшевого мишку, потом катаются на карусели, поедая сахарную вату, держа ее одной рукой, и делают много чего еще. Это самый счастливый день в жизни Джона Коффи и, говоря откровенно, это последний день, когда он настолько безоговорочно и незамутненно счастлив. Потому что его и его маму уже ждут в темной подворотне люди, одетые в круглые фетровые шляпы и желтые плащи. Люди с недобрыми намерениями. И когда Джон и его мама возвращаются домой по улицам вечернего города, радостно вспоминая, как хорошо провели время, они не замечают опасности, пока не становится слишком поздно. Чьи то сильные руки в перчатках хватают Джона со спины, сжимая его горло и зажимая ему рот. Его мама кричит и пытается вырвать своего ребенка из рук незнакомца, но откуда-то слева раздается громкий хлопок, и женщина падает на землю как будто громом пораженная. Джон кричит от ужаса, видя что его мать, еще минуту назад такая живая и веселая, теперь лежит с бессмысленно выпученными глазами, глядящими в пустоту, с дыркой в черепе. Из-под головы женщины растекается красная лужа, пропитывая собой шерсть плюшевого мишки, лежащего на асфальте рядом. Джон Коффи все продолжает кричать, кричать и кричать, но рука в черной перчатке, зажимающая ему рот, держит крепко. Улица пуста, и некому помочь. А потом убийца матери мальчика, долговязый верзила с осунувшимся лицом в фетровой круглой шляпе и желтом плаще, прячет в карман пистолет с глушителем и наносит Джону удар кулаком в живот, от чего у того темнеет в глазах.
  Что происходило дальше, он не может вспомнить даже под гипнозом, только то, что его куда то сначала несут, а потом долго везут. Разум ребенка не желает возвращаться к реальности, в которой его маму убили у него на глазах, и он приходит в себя много позже, в тускло освещенной воняющей мочой камере.
  - Ну наконец-то ты проснулся, соня. Я уже думала, нам придется тебя будить! - раздается женский веселый голос, заставляя Джона подскочить на месте и затравленно озираться по сторонам. Он видит перед собой двоих - еще одного мужчину в шляпе и плаще и невысокую темноволосую женщину в розоватого цвета медицинском халате - именно она назвала мальчика соней. Женщина улыбается, но ее карие глаза остаются холодными, когда она смотрит на Джона.
  - Где моя мама?! - кричит Джон и немедленно начинает плакать. - Кто вы такие?! Зачем вы меня забрали?! Я хочу к маме!
  - Послушай... - начинает женщина в халате, на бейджике которого написано "MD Б.Страйк", но Джон ничего не желает слушать - у него истерика.
  Он кричит, топает ногами и требует свою маму. Женщина бросает короткий взгляд на своего спутника и слегка кивает, как бы говоря - давай, после чего мужчина, двигаясь плавно как кошка, открывает дверь в камеру, та не заперта, подходит к Джону вплотную и наотмашь бьет его в ухо, от чего мальчик с размаху падает на грязный пол. Его рот немедленно наполняется кровью. Он в шоке от боли и едва может дышать, но отлежаться ему не дают. Сильные и грубые руки в перчатках почти мгновенно ставят ребенка на ноги и снова разворачивают его лицом к женщине в халате, которая тоже успела войти в камеру и теперь наклоняет свое симпатичное серьезное лицо совсем близко к лицу Джона.
  - Послушай, ты, маленький гаденыш, - произносит она ровным голосом, и Джон чувствует запах ментоловой жвачки у нее изо рта. - Твоя мамаша уже кормит червей с дыркой в башке, и тут ничего не попишешь, как говорится, а ты теперь находишься здесь, на попечении Алого Короля. Ты знаешь, кто такой Алый Король, мальчик? Конечно, ты не знаешь, откуда такому маленькому засранцу, как ты, что-либо знать!
  Женщина снова бросает взгляд на мужчину, держащего Джона сзади, и ухмыляется ему. Тот отвечает ей громким гоготом.
  - В любом случае все ,что тебе надо знать, это то, что Король - это очень большой и очень важный человек, и мы все здесь на станции Федик служим ему верой и правдой, не жалея живота своего, - женщина снова смотрит на Джона, и глаза ее холодны будто лед. - и ТЫ, Джон, с этого дня, с этого самого момента тоже будешь служить Королю, не жалея живота своего, а если нет, то мой друг Луис, с кулаком которого твое ухо уже познакомилось, сделает тебе настолько больно, что ты себе представить не можешь.
  Когда женщина - Б. Страйк, как понимает Джон - произносит последнюю фразу, руки Луиса сжимаются на плечах мальчика еще сильнее, причиняя ему боль.
  - Ты все понял, Джон? Будешь теперь себя вести хорошо? - спрашивает Страйк, не отрывая взгляда своих холодных глаз от глаз мальчика, и Джон, сглотнув кровь вперемешку со слюной, едва заметно испуганно кивает. - Вот и чудненько!
  Ее, похоже, полностью устраивает подобный ответ, и она снова натягивает свою "все-будет-хорошо" улыбку.
  - Пойдем познакомлю тебя с персоналом! - с этими словами доктор Б.Страйк покидает камеру и направляется вперед по коридору.
  Луис следует за ней и ведет, почти волочет вместе за собой мальчика. Прокусанная щека Джона болит и все еще кровоточит, в распухшем ухе натуральный салют, и ему совершенно не хочется ни с кем знакомиться ни сейчас, не позже. Однако Луис по-прежнему крепко держит его за плечи и поглядывает на него своими серыми безэмоциональными глазами.
  "Только попробуй! Только попробуй, маленький гаденыш! - читается в этих серых глазах. - Только попробуй выкинуть хоть что-нибудь, и ты пожалеешь, что не лежишь мертвым рядом со своей гребаной мамашей в подворотне!"
  И Джон идет туда, куда его ведут, глотая слезы и кровь. Идет мимо множества закрытых дверей и пустых комнат, пока не оказывается в просторном и хорошо освещенном зале, заставленном каким то непонятным оборудованием и заполненном людьми. Некоторые из них выглядят вполне обычно, у других вместо лиц морды, напоминающие крысиные и покрытые красным мехом - у одного даже голова кролика поверх человеческого тела, как с изумлением замечает Джон, - третьи высокие, бледные и худые как жерди и источают из себя еле заметное слабое синеватое свечение.
  Почти все находящиеся в зале, одетые в халаты наподобие того, что носит доктор Страйк, заняты настройкой каких-то машин и подключением кабелей к крестообразной конструкции посреди зала, состоящей из металлических рам и опутанной множеством черных проводов. Все вокруг пищит, жужжит, скрипит, трещит, зал заполняет гомон множества голосов, и в эту какофонию вклинивается звонкий голос мисс Страйк.
  - Доброе утро, народ! - и все другие голоса немедленно замолкают. Множество взглядов почтительно устремляются к вошедшей. - Джон, знакомься, это персонал! Персонал - это Джон!
  Женщина обводит широким жестом собравшихся в зале - никто даже не удостаивает мальчика взглядом! - и подходит к типу с кроличьей головой.
  - Все готово? - спрашивает она.
  - Да, доктор Страйк, уже давно. Мы можем начинать, - отвечает тот.
  Страйк кивает Луису, и тот тащит Джона к конструкции, похожей на крест.
  - Ты должен прижаться всем телом, спиной, к этой штуке и постоять так минут пять, - инструктирует мальчика доктор, идущая следом. - НИЧЕГО не трогай и НЕ отходи от конструкции в ходе эксперимента. Ты понял, Джон? - гаркает она в ухо ребенка, когда они доходят до середины зала, и тот снова испуганно кивает, но доктор на него уже не смотрит, оборачивается в сторону персонала и дает команду: - Начинаем!
  Луис подхватывает Джона за подмышки, поднимает как куклу и ставит спиной к металлической раме.
  - Постой-ка здесь, приятель, - ухмыляется он и быстро отходит назад, на безопасное расстояние.
  Крест тут же начинает вибрировать и источать странное зеленое сияние. Эта вибрация пугает Джона, он чувствует ее всем телом, даже костями и внутри зубов, а не только спиной, и инстинктивно поддается вперед, отлепляя спину от конструкции... после чего незамедлительно получает удар током. В глазах темнеет на мгновение, ноги подкашиваются, и Джон снова оказывается на полу.
  - ЧТО Я ТЕБЕ СКАЗАЛА СДЕЛАТЬ, НЕДОУМОК? - вопль ярости исторгается из красного как помидор лица доктора Страйк, нависшего над ним. - ТЫ ЧТО, БЛЯДЬ, ХОЧЕШЬ ПОДОХНУТЬ ОТ УДАРА ТОКОМ?! А НУ ПОДНИМАЙ СВОЮ ЖАЛКУЮ ЗАДНИЦУ СЕЙЧАС ЖЕ И ПРИЖИМАЙ ЕЕ К ОБОРУДОВАНИЮ, КАК Я СКАЗАЛА! Я НЕ СОБИРАЮСЬ ПРОСИРАТЬ ЗДЕСЬ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ!
  - Нет! - отвечает Джон, обливаясь слезами. - Не хочу! Не буду! Вы все сумасшедшие! Отпустите меня домой!
  Луис наклоняется к мальчику следом за доктором. Он хватает Джона но не за плечи, а за гениталии и резко выкручивает, из-за чего тот взвизгивает и аж подбрасывается вверх.
  - Слушай меня, сученыш! Ты либо немедленно встаешь и делаешь то, что тебе говорят, либо я оторву тебе яйца, и это не метафора! - шипит Луис, наклонившись к самому уху ребенка.
  Губы Джона дрожат, он озирается в поисках защиты, но никто из персонала по-прежнему не смотрит на него. Все как ни в чем не бывало либо шебуршат с оборудованием, либо заполняют документы, как будто ничего из ряда вон не происходит.
  "Может быть, для них - все в пределах нормы.", - думает он и наконец хрипит сквозь комок слез в горле:
  - Да, мистер, я все сделаю, я сделаю все, что только скажете, только, пожалуйста, отпустите.
  Но Луис не внемлет мольбам, а сжимает руку еще сильнее.
  "Скажи мне, что конкретно ты сделаешь после того, как я тебя отпущу и, ради целости твоих яиц, не ошибись, - хрипит он.
  - Я встану спиной к этой штуке, прижмусь всем телом и буду так стоять, ничего не трогая и никуда не сдвигаясь, пока мне не скажут, что можно, - тараторит Джон, и Луис наконец отпускает его, поднимает с пола, встряхивает и снова ставит спиной к крестообразной штуке.
  Из-за боли в паху стоять прямо невыносимо, но Джон пересиливает себя и снова прижимается спиной к раме. Снова команда доктора, снова вибрация и зеленый свет, но на этот раз он делает, что ему велено.
  Зеленое сияние и вибрации наполняют плоть и разум Джона, и в какой-то момент ему уже не нужно делать над собой усилие, чтобы стоять прямо, он и так намертво прилипает к рамочному кресту. В какой-то момент Джону начинает казаться, что его тело насильно пропихивают сквозь некую сверхплотную материю. В его солнечное сплетение как будто вонзается холодный крюк, который тянет, тянет и тянет его куда-то вверх, и Джону кажется, что тело его действительно начинает растягиваться, тянуться вверх, пока внутри него нарастает болезненное чувство, будто его действительно разрывает пополам.
  "Еще немного, и я не выдержу, - думает он, окруженный вихрем зеленого свечения, - еще немного, и я просто лопну, как резинка, которую растянули слишком сильно! - как вдруг, без предупреждения, все заканчивается.
  Джона снимают с креста и относят под руки в его камеру, где и оставляют на проссаном матрасе. Голова его гудит, мысли путаются, сердце колотится. К боли в щеке и прострелам в ухе присоединяется и пульсирующая боль в паху. Джон лежит, свернувшись калачиком, в своей камере, обхватив мошонку руками, и тихонько скулит - на слезы уже нет сил.
  Так он не замечает нового посетителя в своей тюрьме - крысомордую медсестру с бейджиком "Гледис" на груди. Сначала она, игнорируя стоны боли и протеста, аккуратно приподнимает и усаживает Джона прямо на матрасе, чтобы сразу же запихнуть ему в рот две таблетки обезболивающего и дать запить их водой. Затем, так же профессионально, Гледис запихивает прозрачный пакет со льдом между его ног и прижимает к распухшим яичкам ребенка.
  - Прижимай, пока лед не растает, станет легче, - сухо произносит она и, хромая, удаляется прочь, не говоря больше ни слова.
  Вечером она приходит вновь и приносит ужин - к тому времени отек в паху Джона уже спал, но еще неделю он будет ходить хромая, - сандвичи с ветчиной и сыром, вареную курицу и тарелку манной каши. Медсестра молча оставляет поднос и удаляется, по-прежнему хромая, не забыв запереть за собой дверь. Джон же, несмотря на смерть матери, которую он так до конца и не осознал, и весь пережитый ужас, испытывал просто зверский голод. Сметя все с тарелок за пять минут, Джон заваливается на грязный матрас и спустя еще минуту проваливается в глубокий тяжелый сон, которым могут засыпать только уставшие, измученные дети.
  Сеансы странного распятия продолжаются в течение всего последующего месяца строго по расписанию - два раза в неделю, раз в три дня. Иногда Джона отводят в просторную комнату с удобным кожаным креслом и очередным "назовите-свое-имя-для-лучшей-синхронизации" шлемом только с прорезями для глаз. В кресле напротив сидит очередной доктор, на этот раз с головой попугая, и показывает Джону белые карточки, на обратной стороне которых изображены фигуры - звездочки, квадраты, круги, треугольники. От Коффи требуется угадать, какая именно фигура прячется на той стороне, за белизной карточки в каждом конкретном случае, и он честно пытается, втайне надеясь, что если ему это удастся, то его больше не поведут в тот страшный зал и не заставят стоять смирно, пока неведомая сила пытается разорвать его тело на части. Но угадать у него получается лишь в половине случаев, и доктор с головой попугая - "MD С. Джеффри" на бейджике, - сделав какие-то заметки в блокноте, подает знак Луису, который неизменно сопровождает Джона, и тот отводит пленника обратно в его одиночную камеру, дожидаться ужина от Гледис.
  А однажды Джона отводят в операционную, где его бесцеремонно раздевают и привязывают к столу, чтобы на протяжении последующего часа проводить над ним опыты - втыкать ему под кожу иглы с электродами для снятия показаний, брать анализы крови и мочи, иглой напрямую из мочевого пузыря, брать анализы желудочного секрета через толстую черную трубку, вводимую Джону через пищевод, снимать ЭЭГ, при этом зачем-то светя фонариком в глаза, и наконец в завершении сделать двенадцать крайне болезненных уколов непонятной желтой сывороткой прямо в живот, которые, тот едва терпит, стиснув зубы.
  После этой экзекуции Джона лихорадит три дня, но на третий день его все равно отводят к кресту как ни в чем не бывало, и только Гледис укрывает его дрожащее тело одеялом, кормит его супом с ложечки и кладет ему прохладные компрессы на горячий как сковорода лоб. Даже в своем малом возрасте Джон понимает, что для нее это не более чем работа, как для сантехника чинить трубу или для каменщика выкладывать кирпичную стену, но он все равно ей благодарен. Джон чувствует своим нутром, что эти уроды-врачи, слуги Короля его медленно убивают, и только крысиная медсестра заботится о нем.
  В другой раз после посещения зала распятия, как его про себя называет Джон, его снова ведут в комнату со шлемом и креслом, только теперь никаких карточек ему не показывают. Вместо этого руки приматывают ремнями к подлокотникам, а в мозг Джона телепатически через шлем передают чудовищный коктейль из какофонии шумов и мешанины образов, проносящихся сквозь его разум со скоростью пули. Джон кричит и извивается в кресле, пытаясь сбросить с головы шлем, лишь бы закончилось, ли бы закончилось, лишь бы закончилось, но тот намертво закреплен на его голове.
  В ночь того же дня Джон лежит на своей койке в камере и пялится в потолок не зрячим пустым взором. Из уголка его рта сбегает тонкая струйка слюны, поблескивая в свете ночной лампочки. Разум Джона не здесь, не в тюрьме - он где-то там, в безумном темном водовороте из отвратительных шумов и бесформенных образов, и впервые он думает, что умереть в подворотне вместе с мамой было бы лучше.
  На следующее утро его голова раскалывается, как от жестокого бодуна, а Луис - кто же еще! - берет Джона под руку и снова отводит его в комнату с креслом, где ему опять приходится, несколько часов подряд, с больной головой, отгадывать сраные фигуры на сраных карточках. Джону уже осточертело все это, и он едва борется с желанием послать доктора-попугая к такой то матери, однако присутствие Луиса и наличие у него шокера остужают пыл.
  Более важной и куда более трагичной причиной апатии Джона Коффи было то, что здоровый ум уже начал покидать его, и когда первый месяц пребывания маленького пленника на станции Федик наконец подошел к концу, что-то в теле и разуме Джона окончательно сломалось. И он начал расти.
  Но не так, как обычно растут маленькие дети, нет. Скорее как тесто на дрожжах или как рунты из Кальи Брин Стерджис и иных мест - это другие покалеченные слугами Короля дети. Его кости невыносимо болят, хрустят и растут на несколько сантиметров в день, а мышцы набираются неведомо откуда возникающей массы и спустя три недели бурного и крайне болезненного роста Джон уже выглядит как совершенно взрослый, богатырских габаритов мужчина. Но вот разум его, увы, так и остается навсегда затуманенным разумом маленького восьмилетнего мальчика.
  Настроение же доктора Б. Страйк ухудшается все больше от сеанса к сеансу в зале распятия и от сессии к сессии с карточками для проверки экстрасенсорных способностей. Это ж надо угрохать столько сил времени и энергии на мелкого засранца, а он все еще ни хрена не видит! И еще это злоебучий период роста, из-за которого оборудование простаивает неделями! А между тем приближается конец второго месяца, а вместе с ним время отчета, и отчитываться, ей между прочим, придется не перед кем-нибудь, а перед Алым Королем лично!
  Доктор нервно кусает губы, глядя на календарь, лежащий на ее рабочем столе из красного дерева посреди просторного кабинета, застеленного дорогим бордовым персидским ковром. По стенам кабинета развешены картины, изображающие сцены эпичных сражений прошлого - есть на них и Иерихонский Холм, и падение Гелиада, и даже сцена рождения Алого Короля и его последующей встречи с его отцом - Артуром Эльдским.
  "К черту все! - думает она, - пора брать быка за рога", - и снимает трубку старомодного черного телефона, стоящего на углу стола, чтобы сделать срочный звонок.
  Джон, разумеется, не имеет никакого понятия о том, куда звонила мисс Доктор и звонила ли вообще, но даже он замечает, насколько напряженная атмосфера в зале распятий, куда он приходит впервые после того, как начался и закончился его странный рост. Обычно спокойная мисс Доктор безостановочно кричит на персонал, ее лицо чуть ли не багрового цвета. Она даже с размаху бьет по лицу кулаком Доктора Кролика, когда тот делает что-то не так. Бедный Доктор Кролик, со слезами в карих заячьих глазах, шарахается от нее прочь, как ошпаренный. Мисс Доктор же, продолжая выкрикивать команды, жестом приказывает Коффи идти к рамочному кресту, и тот спешит повиноваться.
  В этот раз, когда Джон послушно прижимается спиной к металлу, а доктор Страйк дает команду начинать, все идет не так, как обычно. Вибрации креста нарастают, превращаясь сначала в гудение, а затем в натуральный рев. Коффи окутывает сияние не зеленого, а темно-изумрудного цвета, и он чувствует, что в этот раз его не просто растягивает, а выдирает из собственного тела и тянет куда-то вверх. С ужасом он наблюдает, как фигуры врачей опускаются все ниже и ниже по мере того, как Джон поднимается все выше к потолку.
  Пройдя сквозь потолок - снова чувство, будто его тащат сквозь очень плотный объект, - он продолжает возвышаться, оставляя под собой станцию Федик и Замок Дискордия, в мрачные небеса. Джон кричит от страха, потому что он по-прежнему боится высоты, и нет больше мамы, которая взяла бы его за руку. Как будто откликаясь на этот крик, поднимается ураганный ветер, подхватывающий его как пушинку. Ветер времени, ветер Ка с бешеной скоростью несет его вдоль Тропы Луча, пока земля перед глазами Джона сливается в сплошное неразборчивое серо-зеленое пятно. Несет до тех пор, пока испуганный мужчина, а на самом деле мальчик, не оказывается над красным полем, посреди которого возвышается башня копчено-черного цвета. Ветер завихряется вокруг башни, как будто впитываясь в нее, и увлекает Джона за собой, заставляя того порхать, подобно мотыльку в восходящих потоках горячего воздуха от горящей свечи, притягиваясь все ближе и ближе. В какой-то момент он настолько приближается к башне из черного кирпича, что замечает на ее вершине старика, одетого во все красное, с длинной белой бородой и зловещими алыми глазами. И старик тоже видит Джона - он воздевает кулаки к небу, вперив в того взгляд своих безумных глаз, и издает крик, полный ярости и злобы.
  - И-И-И-ИЯЯА-А-А-А! УБИРАЙСЯ! УБИРАЙСЯ! ОНА МОЯ! ТОЛЬКО МОЯ! И-И-И-И! - вопит безумец подобно баньши, и его крик подобно удару кулака выбивает Джона из потока, назад, вниз, обратно в его тело, лежащее на полу станции Федик, в комнате распятий.
  Коффи приходит в себя и поднимает голову - на него как обычно никто не обращает внимания. Персонал суетится и носится туда-сюда по залу. Где-то что-то взрывается и горит - туда устремляется Доктор Кролик с огнетушителем наперевес. Незнакомый человек в желтом плаще и с красной пульсирующей раной, напоминающей глаз, во лбу машет руками и раздает команды на неизвестном Джону языке, пока мисс Доктор сидит у его ног и плачет навзрыд, закрыв лицо руками - никто не делает даже попытки ее утешить. В какой-то момент командующий мужчина наконец замечает Коффи и, едва удостоив того взглядом, указывает на него и отдает отрывистый приказ. После чего парочка подчиненных в желтых плащах, один из которых Луис, другой - незнакомец с красной дыркой во лбу, хватают Джона под руки и спешно ведут обратно в его камеру, где и запирают, не сказав ни слова.
  О Джоне Коффи все забывают на несколько дней, и даже Гледис не приходит и не приносит еду. И он знает, почему, ведь мысли обитателей Федика теперь роятся в его голове, как сердитые и отравляющие насекомые, переполненные злостью ненавистью жестокостью но больше всего - страхом. Ведь доктор Бетани Страйк, тупая сука, в ходе последнего эксперимента "облажалась" и спалила невосполнимое уникальное и не поддающееся починке оборудование. За что ее теперь ждет прогулка в один конец через одностороннюю дверь, ведущую во тьму, в тодешную тьму, и весь персонал Федика и соседнего замка Дискордия теперь лезет из кожи вон, дабы не отправиться следом за ней.
  Джона же ожидают пуля в голову и неглубокая безымянная могила в пустошах неподалеку, и когда Гледис наконец-то приносит ему поесть, он знает, что это его последний ужин - видит это в ее мыслях. Видит он и кое-что еще. Год назад она потеряла ребенка, своего бэй-бо, как в этих землях - Крайний Мир - иногда называют младенцев. Он родился мертвым, сморщенным и синим почти до черноты и, что хуже того, в процессе родов что-то сильно повредил в теле своей матери, из-за чего она теперь всегда хромает. Гледис все еще скорбит по своему бей-бо, и Джон видит это в ее мыслях. И она все еще страдает от тупой ноющей боли внизу живота, и Джон видит и эту боль в виде черного крутящегося облачка, зависшего у медсестры где-то чуть ниже пояса. Поэтому когда Гледис привычно заходит в камеру Джона с подносом в руках, тот резко встает, одной рукой хватает ее за плечи и крепко прижимает к себе, а другую руку кладет ей на живот - как раз туда, где крутится облачко.
  Крысомордая медсестра взвизгивает, роняя поднос с ужином смертника, и тянет левую руку к скальпелю, который она всегда носит заткнутым за пояс. Но ее рука замирает на полпути, а глаза широко раскрываются, потому что впервые за много, много месяцев она чувствует, как боль уходит, утекает из ее тела, как вода из раковины. Так они и стоят несколько секунд, обнявшись - Джон Коффи с напряженным сосредоточенным лицом и закрытыми глазами и кан-той Гледис с широко открытыми изумленными глазами, - а затем Джон отпускает свою сиделку и отходит в сторону, закашлявшись. Из его рта впервые исторгается черная мошкара, то самое облако болезни, которое он видел, для того, чтобы умереть в пустоте, лишившись своего носителя. Гледис несколько секунд пялится на Джона широко раскрытыми, выпученными глазами, позабыв обо всем на свете, а потом разворачивается и бежит сломя голову прочь из камеры, а сам Джон устало ложится на свой матрас - желудок недовольно бурчит от голода! - поворачивается на левый бок и смотрит в пустоту стены до тех пор, пока его глаза не закрываются и он не засыпает.
  Утром же Коффи посещает Луис, и у него с собой не поднос со снедью, а "глок" в кобуре, рукоятку которого он любовно поглаживает. Луис смакует момент: "Наконец-то я избавлюсь от маленького уебка!" Джон мог бы сказать что-нибудь, что заставит его палача поверить в то что приговоренный может читать его мысли. Мог бы снова пройти тест и тогда - Джон знает это из мыслей обитателей Федика - его не убьют а отправят в другое место, где заставят что-то - Лучи? - ломать. Но Джон не хочет ничего ломать. Джон хочет к маме. И он готов.
  - Погодика-ка минутку, Луис, раздается скрипучий голос, и из-за спины мужчины в желтом плаще появляется медсестра.
  - Чего тебе, Гледис? - злобно цедит Луис, грозно возвышаясь над ней. Он слишком долго ждал этого момента и теперь не позволит, чтобы ему мешали.
  - У меня для тебя срочное поручение от Сейра, касающееся Джона Коффи, - спокойно отвечает она и протягивает Луису сложенный пополам листок бумаги.
  - Какое еще поручение?! - рявкает тот и выдирает листок бумаги из пальцев медсестры, нетерпеливо разворачивая его.
  И пока Луис пялится на чистый лист бумаги, пытаясь понять, что же он такое должен там увидеть, Гледис правой рукой крепко берет его за волосы на затылке, а левой рукой вгоняет свой скальпель ему в глаз по самую рукоять, так, что хирургический инструмент почти не видно.
  Луис издает громкий булькающий горловой звук, тянет руки к лицу, расцарапывает на нем кожу, после чего накреняется вперед и с грохотом обрушивается на пол. Крысиная медсестра же спокойно нагибается к нему, достает из кобуры "глок" и прячет его себе за пояс. Затем, так же спокойно, она оборачивается к Джону Коффи, бледному и дрожащему, пытающемуся вжаться в дальний угол своей камеры, смотрит на него своими черными умными глазами и произносит:
  - Ну а вот теперь давай-ка прогуляемся с тобой, Джонни-бой.
  Гледис ведет Джона длинными запутанными коридорами станции Федик, а затем и через длинный коридор в - Замок Дискордия - другое место, одну руку держа на рукоятке "глока", а другой рукой прикрывая оружие полотенцем. Благодаря тому, что практически весь персонал на очередном экстренном собрании по поводу случившегося, им везет и они не встречают никого вплоть до самого замка. Только в самом Дискордии на них неожиданно выскакивает из-за угла Доктор Кролик.
  - Э-эм, привет, Гледис. А что это ты тут делаешь... да еще и в компании с заключенным? - интересуется Док, любопытно водя своим кроличьим носом. Гледис, не тратя времени на ответ, достает из-за пояса "глок" и стреляет мистеру Кролику в лицо - морду? - от чего тот комично валится назад, как будто подскользнувшись на банановой кожуре, рассыпая повсюду свои бумаги. После этого, уже не скрываясь и держа оружие наготове, она берет Джона за руку и идет вместе с ним вперед мимо множества дверей, ведущих в иные миры.
  Путь она уверенно держит к двери, которая открывается в Америку. Не в ту Америку, из которой так жестоко и вероломно украли Джона Коффи, но и она вполне сгодится. Дойдя до нужной двери, надпись на которой для Джона загадка: читать он больше не умеет, Гледис произносит семизначный пароль, открывает портал между мирами, потянув за дверную ручку, и отходит в сторону, пропуская своего спутника вперед.
  Джон стоит как вкопанный. Он знает, что медсестра с ним не пойдет и что они убьют ее за предательство, уже слышит их обеспокоенные - Что случилось? Что за шум? Это выстрелы? - мысли и чувствует, что они скоро будут здесь, поэтому отказывается идти без нее. Коффи протягивает Гледис свою огромную черную руку и смотрит ей в глаза с мольбой. Медсестра смотрит на Джона, потом на протянутую ей руку, потом опять на Джона, моргает. А потом направляет на него "глок" и произносит: "Иди или я выстрелю!" - все так же без тени сомнения.
  И Джон идет, глотая слезы, сквозь прозрачную пелену между мирами, под звон колокольцев в ушах, чтобы выйти в заброшенном и всеми забытом переулке между домами. Гледис же, за его спиной, приставляет ствол пистолета к своей голове - ее последние мысли, прежде чем захлопнется дверь между мирами: "БЕГИ, ка-мей!" и "служить Королю было ошибкой" - после чего пускает себе пулю в мозг через висок, избавляя себя от жестокости и неправедного суда рабов Алого Короля.
  Джон же бежит, бежит как никогда раньше, спасаясь от своих мучителей, чтобы затеряться в потоке людей, текущем по улицам крупного американского мегаполиса, и люди Короля, "низкие люди" в желтых плащах, его не находят. В основном потому, что не ищут, ведь они не в курсе, что в конце концов доктор Бетани Страйк преуспела в своем начинании и превратила обычного маленького мальчика в Сверх Одаренного эспера. К тому моменту, как Сейр и Уолтер поймут свою ошибку, будет уже поздно. Джон ступит на пустошь в конце тропы, казненный на электрическом стуле в штате Джорджия, по ложному обвинению...
  Чтобы встретить в этой пустоши Роланда Дискейна, рядом с которым он теперь, испуганный, снова стоит на коленях перед слугами Алого Короля, пускай и электронными, славящими своего владыку, готовясь вступить в новую темную главу своей непростой жизни. Воистину, как говорят, Ка - это колесо, которое все время крутится, но всегда возвращается обратно, в исходную точку.
  
  Глава 4. Тюрьма "Последний предел"
  
  Однажды, давным-давно, в другой жизни, Роланд умирал на пустынном пляже от заражения крови. Он лишился двух пальцев на правой руке и одного на ноге, его патроны промокли, а его жизни угрожали жуткие омароподобные твари, выползающие из океана и задающие свои бессмысленные и жуткие вопросы: "Дуб-а-чум? Даб-а-чум?". Тогда Роланд находился в почти безвыходной ситуации, и вот теперь колесо Ка снова сделало полный оборот, и стрелок снова безоружен и беспомощен перед лицом смертельной опасности.
  Двое прислужников Короля, на этот раз из плоти и крови, вели, почти волокли, его под руки, совершенно голого и дрожащего от холода, по темному, едва освещенному коридору в крохотную комнатушку едва больше каморки, где его снова будут пытать. В этот раз привязав к столу и пропуская электрический ток сквозь его соски и гениталии, пока у Роланда пена не потечет изо рта. После чего к лицу пленника снова наклонилось потное круглое лицо мужчины в черной дорогой рубашке и красном галстуке.
  - Назови свое имя! Как тебя зовут? - снова задавал, уже в который раз, одни и те же вопросы круглолицый, обдавая пытаемого брызгами слюны и кислым дыханием больного желудка. Ответ стрелка как обычно не менялся, остался прежним. Разлепляя пересохшие губы, он прохрипел:
  - Петр Падик...
  Круглолицый дернулся, как от удара по физиономии.
  - Ах ты ублю... - начал он, но его перебили.
  - Мы с вами оба знаем, что это неправда, мистер "Падик".
  Вкрадчивый голос принадлежал существу с головой ворона, разодетого в дорогой кремового цвета костюм, не менее дорогой черный галстук и ослепительно-белую рубашку, как будто он явился на светский раут, а не в камеру пыток.
  Это Харрис Детлок, начальник тюрьмы "Последний Предел", как он сам любезно представился Джону и Роланду в первый же день знакомства. В руках Детлок задумчиво крутил элегантную, но тяжелую трость из черного дерева с серебряным набалдашником в форме головы совы.
  - Совершенно очевидно, "сей Петр", - голос птицеголового так и сочился желчью и сарказмом, когда он произносил имя пленника, - что обычный торговец никак не может обладать вещами столь изумительной ценности, коими обладаете вы. Нет, не здесь, не в этом несчастном умирающем мире!
  И начальник тюрьмы широко развел руки в театральном жесте, как бы обхватывая ими весь мир.
  - Так что я и мистер Филч, мы оба, настоятельно рекомендуем вам не упрямиться и назвать нам свое настоящее имя и род занятий... пока ваше положение не стало еще хуже.
  Детлок замолк, сложив руки на груди, по-прежнему сжимая в когтистых пальцах трость, и выжидающе смотрел на обнаженного мужчину перед ним.
  - Добрые сеи, - снова захрипел стрелок, - я подобрал вещи, о которых вы толкуете, с трупа давным давно. Если тем самым я нарушил какой-то ваш закон...
  Харрис не дал договорить пленнику и с размаху ударил его по бедру своей тростью.
  Роланд закричал и заизвивался в своих путах - шейка его бедра сломалась с громким хрустом.
  - Пропусти-ка через ублюдка еще немного электричества, может, в его тупой башке наконец-то включится свет. Только смотри не убей!
  С этими словами, обращенными к круглолицему Филчу, начальник покинул камеру пыток и раздраженно направился по коридору сначала на улицу а затем в свой кабинет, на самом верхнем этаже здания тюрьмы. Там он уселся в свое роскошное и удобное кресло, отставил трость в сторону, чтобы взять и раскурить трубку из дорогого красного дерева, которую комично зажимал в своем вороньем клюве - последний человек, посмеявшийся над манерой начальника курить, получил от него пулю в голову на месте.
  Вороноголовый глубоко затянулся, выпуская облако сизого дыма из птичьего рта, и откинулся на спинку кресла. Его усталые черные глаза без зрачков буравили белизну потолка. Этот "Петр Падик" его заебал.
  Харрис понял, что с ним будут проблемы, уже в тот день, когда его доставили в "Последний предел", но боже ж ты мой, он и представить не мог, что новый арестант станет такой болью в заднице! Детлок слегка повернул голову и покосился на картину на стене, изображающую женский половой орган и скрывающую личный сейф начальника тюрьмы. Сейф, где уже неделю, помимо прочего ценного барахла, покоились вещи арестанта "Падика", представляющие интерес. А именно, два шестизарядных револьвера сорок пятого калибра с рукоятками, отделанными сандаловым деревом, и охотничий рог. Оба вдоводела находились в прекрасном состоянии - заметно, что владелец тщательно ухаживал за ними , стремясь сохранить их работоспособность на как можно более долгий срок. Пленник отвечал на вопросы о револьверах - мол, он их нашел и хотел продать задорого, вот и заботился о сохранности товара - вот только Детлок не купился на все это дерьмо. Откуда бродячий торговец мог знать о том, как правильно ухаживать за оружием, и кому, бога ради, он собирался его продать "задорого" в глуши посреди нигде?! Харрису предлагалось так же поверить в то, что тело "торговца" все испещрено шрамами от тяжелой жизни странника в мире, который сдвинулся с места, а револьверы тот носил в кобурах заряженными и при патронташах, чтобы своим видом внушить страх потенциальным грабителям! Дерьмо собачье! Да даже дураку понятно, что "Петр" ни хрена не Петр и уж тем более не торговец с большой дороги!
  С этим все ясно, не понятно только, КТО этот арестант номер двести девятнадцать, отдыхающий сейчас в компании Филча в пыточной. Будь он обычным бандитом, раскололся бы сразу как пить дать, и на шпиона Тет Корпорейшен он тоже ни разу не похож - эти ублюдки умели внедрять людей, и к их легендам, как правило, комар носа не подточит. В отличие от бреда, который нес арестант. А еще этот рог... вроде ничего особенного, просто выточенный из кости и обтянутый кожей охотничий рог, но у Харриса, когда он держал в руках этот предмет, почему то возникали неприятные ассоциации с Артуром Эльдским и его ублюдским родом стрелков. Детлок гнал эти мысли, называя себя сраным параноиком, убеждал себя в том что все стрелки канули в лету многие сотни лет назад, а последний стрелок, о котором начальник тюрьмы знал лишь понаслышке, сгинул в Крайнем Мире годы и годы назад. К тому же, и Харрис знал это абсолютно точно, тот стрелок не имел на правой руке двух пальцев, а у мудака под номером двести девятнадцать все пальцы на месте, по крайней мере, пока. А еще, зачем стрелку, вознамерившемуся напасть на "Последний предел" или шпиону Корпорации, если уж на то пошло, тащить с собой слабоумного? Вот этого Детлок вообще понять не мог, и от всех этих раздумий у него опять разболелась голова.
  Когда только "Петр Падик" и его недоумок-друг впервые предстали пред очами начальника тюрьмы и Харрис почувствовал, что его пытаются наебать, он кивнул своему помощнику Филчу и приказал тому отвести арестантов в гостевой домик - неприметное серое одноэтажное здание, рядом с основным трехэтажным зданием тюрьмы, используемое персоналом в качестве пыточной. Туда отправляли наиболее упертых заключенных, а так же потенциальных шпионов.
  Раньше в гостевом доме были и более утонченные инструменты воздействия, нежели дыба или зажимы для сосков. Например, аппаратура для чтения мыслей, уже два года как почившая в бозе, о чем теперь Детлок горько сожалел. Потому что если полудурок распустил сопли уже после обливания водой, хотя и не сказал ничего, что противоречило бы версии его патрона, то "Петр Падик" оказался упертым сукином сыном, упорно не желавшим колоться. Что с ним только ни делали, даже пригласили Дженис запихнуть ублюдку швабру в задницу, чуть ли не на всю длину.
  * * *
  - Готов мне назвать свое настоящее имя и чем занимаешься, сладенький? - воркует Дженис, заглядывая в слезящиеся от боли голубые глаза мужчины. Только чтобы получить того же дерьма на лопате.
  - Готов, сей... Я Петр... Падик... торговец, - натужно хрипит арестант, за что вдобавок еще получает по яйцам от взбешенной охранницы.
  И никакие процедуры, ни растяжка на дыбе, ни утопление в бочке с водой, усилиями аж трех охранников, и уж тем более побои не меняют этого ответа.
  В какой-то момент даже Филч начинает сомневаться.
  - Может, он и правда торговец, босс? - задумчиво вопрошает он как-то вечером, за что чуть не получает тростью в лицо.
  - Ты что, совсем НЕДОУМОК, твою мать! - орет Детлок во всю мощь своих легких - Да любой торговец уже свихнулся бы и объявил себя хоть Королевой ебучей Англии, лишь бы от него отъебались!
  Филч шарахается в сторону.
  - Я о том и говорю босс! - испуганно тараторит помощник начальника тюрьмы. - Зачем ему все это? Это же глупость! Он ничего не выигрывает от своего положения!
  - Я НЕ ЗНАЮ! - орет Харрис в ответ. - Это ТВОЯ долбаная работа: узнать и сказать МНЕ! - и вышвыривает пинком помощника из кабинета.
  * * *
  И вот теперь, на девятый день со дня прибытия двух новых заключенных под опеку "Последнего Предела" начальник тюрьмы сидел в своем кабинете, курил трубку, пялился в потолок и страдал от мигрени. Все потому, что у Филча кончились идеи насчет того, что делать с пленником - пытка током тоже не помогла. Оставался вариант отрезать "Петру" яйца и скормить их ему или пытать его черножопого дружка у него на глазах, но что-то подсказывало Детлоку, что не сработает и это. Ублюдок попался абсолютно непробиваемый.
  "Посмотрим, берут ли его пули", - мрачно подумал Харрис, вызывая Филча нажатием кнопки на телефоне.
  Филч шел на вызов босса без особой охоты - нервы начальника тюрьмы последнее время были совсем ни к черту, и помощник опасался за свою жизнь каждый раз, заходя в кабинет вороноголового без хороших новостей. А порадовать шефа ему было нечем - то ли шпион, то ли торговец не выдавал своих секретов, и хотя Филч даже под угрозой смерти не признается в этом, но, честно говоря, этот арестант его пугал. Помощнику начальника доводилось пытать и ломать множество людей, получая от этой работы искреннее удовольствие, и он знал по опыту, что сломать можно кого угодно, дай лишь время, и свет рассудка начинал гаснуть в чьих угодно глазах. Солдаты и гражданские, мужчины и женщины, дети и старики, храбрецы и трусы - ломались все, и Филч был уверен, что и "Петр", мать его, "Падик" сломается тоже, это вопрос времени. Да, на самом деле, вопрос именно во времени, потому что каждый раз, когда помощник заглядывал в голубые выцветшие глаза мужчины, в его голове как будто начинало раздаваться тиканье часов, и чем дальше, тем более отчетливо.
  "Он чего-то ждет, - в какой-то момент пришел к пониманию Филч, и ледяные мурашки побежали по его спине, он ждет, и пока мы тут играемся с ним, наше время уходит".
  Что случится, когда отсчет невидимых часов завершится? Филч не знал, и именно это пугало, потому что впервые на его памяти пытал он, а время кончалось у него же.
  Когда Филч с некоторой опаской вошел в кабинет Детлока, тот смерил подчиненного оценивающим холодным взглядом. Помощник нервно сглотнул слюну.
  - Арестант номер двести девятнадцать по-прежнему молчит? - холодным ровным тоном осведомился начальник тюрьмы.
  - Да, сэр, - ответил Филч, - так точно.
  Голос его предательски вздрогнул, во рту пересохло - помощник уже мысленно прощался с жизнью, - но Харрис только спокойно кивнул своей птичьей головой.
  - Я собираюсь по делам в Нью-Йорк, дня на три, сказал он, вставая из-за стола и поворачиваясь спиной к подчиненному. Он смотрел на дверь в стене, находящуюся за спинкой его кресла на расстоянии вытянутой руки. На двери надпись: "Последний Предел/Нью-Йорк".
  Филч прекрасно знал, что все "дела" Детлока сводились к посещению очень дорогих и абсолютно нелегальных борделей с малолетками, прямо посреди Манхеттена, но ни слова не промолвил, и начальник продолжил.
  - Когда я вернусь, я желаю получить на свой стол отчет о том, что скрывает наш гость, "Петр Падик", либо отчет о его безвременной кончине и захоронении где-нибудь в выгребной яме. Ты меня понял, Филч? - на последней фразе Харрис бросил на помощника холодный испытующий взгляд.
  И тот, вздрогнув и покрывшись холодной испариной, быстро ответил:
  - Конечно, босс, я вас понял!
  На что начальник удовлетворенно кивнул и снова отвернулся к двери.
  - Хорошо. А теперь оставь меня, мне нужно собраться, - произнес Детлок, и Филч чуть ли не выбежал из кабинета.
  Уже в коридоре помощник постоял несколько секунд, прижимаясь спиной к двери в кабинет начальника тюрьмы. Его руки дрожали, а лицо озарила широкая улыбка.
  - Хана тебе, "Петр Падик"! - прошептал Филч одними губами и устремился прочь.
  * * *
  В то же время, как Харрис Детлок выносил Роланду смертельный приговор, тот валялся в своей камере, на холодном полу, абсолютно голый, свернувшись калачиком и пытаясь унять боль в сломанном бедре. Спустя какое-то время стрелок протянул руку к грязному одеялу, служившему ему постелью, чтобы достать припрятанный трупик крысы, пойманной им вчера - кровь он уже высосал из добычи сразу после поимки, чтобы восстановить силы, а теперь принялся за мясо зверька. Во рту его не хватало многих зубов, под глазом огромный фингал, сам глаз заплыл и ничего не видел, плечевой сустав вывихнут, нос сломан дважды и почти не дышал, в ребрах острая боль при каждом вдохе, соски и гениталии болели почти непрерывно, и вот теперь, в довершении всего, еще и бедро сломано.
  Несмотря на то, что, по мнению Роланда, пытали его полнейшие дилетанты, за более чем неделю им удалось его неплохо так разукрасить, и если бы стрелок пришел к ним до того, как посетил продуктовый склад 11/9, даже будучи полностью здоровым, это могло бы кончиться для него очень плохо. Однако прикосновение Джона изменило его, не просто исцелило. Роланд чувствовал себя так, будто с него сняли груз прожитых лет, будто ему снова двадцать и он не прошел через бесчисленное количество битв и не получил в них бесчисленное множество ранений. Поэтому у слуг Короля ушло так много времени на то, чтобы снова поставить его на грань жизни и смерти.
  Достаточно времени, как он надеялся, для того, чтобы Джон успел привести в исполнение его план. Никто из ка-мейев Короля не должен был заподозрить в слабоумном угрозу, не должен был за ним следить, а если бы и стали, Джон легко обвел бы их вокруг пальца. Роланд в этом нисколько не сомневался, потому что он знал секрет Джона.
  Как много, очень много лет назад Ванней объяснял своим ученикам, юным стрелкам, у человека есть две "думалки" - одна сознательная, которая работает днем и другая под покровом первой, которая работает ночью.
  - Большинство людей даже не догадываются о том ,что у них есть эта вторая, скрытая "думалка", хотя она влияет практически на каждое их решение. Люди, в своей слепой гордыне полагают, что только первая "думалка" имеет значение, а вторая даже если и есть - глупа, тупа и ничего не делает. Но это совершенно не так! - горячо заявлял Ванней своим юным слушателям - И если вы, мои дорогие, не подружитесь со своей второй "думалкой" и не научитесь ее слушать, то ваш век как стрелков будет очень коротким. Потому что именно подсознательная "думалка" почти всегда первая замечает опасность и реагирует на нее, а иногда даже так бывает, что у человека его сознательная "думалка" сломалась и не работает, но вот вторая, под ее покровом, - работает очень даже хорошо! Очень даже хорошо!" На последней фразе Ванней со значением поднимал указательный палец вверх.
  И вот спустя годы его последний выживший ученик встретил Джона Коффи и на своем опыте убедился, что его старый учитель был полностью прав. Потому что внешняя первая "думалка" Джона сломалась и не работала, все так, ты говоришь правильно. А вот вторая, скрытая... Вторая "думалка" Джона Коффи была по меньшей мере гениальна, в чем стрелок убедился на своем опыте, когда загипнотизировал того во второй раз. Роланд уже услышал всю печальную историю о прошлом своего друга, которую после позволил тому забыть, дабы не ранить его сердце снова, и гипнотизировать Джона снова нужды вроде бы не было, но стрелка, вопреки обыкновению, одолело любопытство, и он снова погрузил своего попутчика в транс на следующий вечер.
  Тогда, в наступающих сумерках, Роланд дал ему мысленный приказ построить себе укрытие от дождя из подручных средств, используя инструменты стрелка, а так же самую примитивную инструкцию, что и как надо делать.
  Джон справился с поставленной задачей всего за полчаса и построил не просто примитивное укрытие, а полноценный небольшой шалаш, за который старый учитель Роланда, Корт, Джона даже бы похвалил, будь тот его учеником.
  В следующий раз Коффи под гипнозом построил небольшой плот для переправы через речку, разлившейся после дождя, и без какой-либо инструкции от стрелка. Роланд просто приказал ему переправиться через реку, не утонув и не намокнув, и Джон соорудил плот, по всей видимости, выудив всю необходимую информацию из памяти попутчика. На следующий день, когда Джону, в бодрствующем состоянии, было предложено самостоятельно разжечь костер и соорудить укрытие, тот только удивленно захлопал глазами и ответил: "Я не умею, сэр Стрелок! У меня руки дырявые, все из них валится, так мне говорили".
  Роланд кивнул. Он верил Джону, потому что сам видел, как однажды его попутчик и друг был не в состоянии самостоятельно завязать шнурки. Продолжая свои эксперименты, стрелок загипнотизировал Джона Коффи опять и не выводил его из транса несколько дней. Тот не выказывал никаких признаков дискомфорта и не пытался самостоятельно проснуться, как это делал бы нормальный человек на его месте. Джон ложился спать в состоянии транса и так же, не выходя из транса, просыпался.
  За эти несколько дней он помогал Роланду во всех его делах, в том числе и с охотой, расставляя силки на мелкую дичь. Один раз стрелок попросил Джона свернуть пойманному кролику шею и приготовить его. Спящий Джон без промедления схватил зверька одной рукой, а другой молниеносно свернул ему шею. В скорости и уверенности действий он почти не уступал самому Роланду, и тот с невольной дрожью вспоминал, что Бодрствующий Джон и муху убить не способен и даже не мог смотреть на то, как стрелок разделывает бедных зверушек. Спящий же Джон без каких либо проблем разделал туши трех подстреленных его спутником небольших оленей - револьверы Роланд ему все-таки не доверял - и сшил из их шкур себе одежду, с минимальной помощью от стрелка.
  Когда же почти неделю спустя Роланд наконец пробудил его фразой "Пробудись, Джон" - Коффи не помнил совсем ничего из того, что он делал в своих сомнамбулических блужданиях по лесам. Он был полностью убежден, что это добрый сэр Стрелок сшил для него одежду из оленьих шкур, и очень удивился бы и расстроился, если бы узнал, что сам убил бедного мистера кролика. Бодрствующий Джон совершенно не годился для того дела, на которое его собирался послать Роланд. Но вот Спящий Джон - совсем другое дело - и когда слуги Короля отвели их обоих в домик для гостей, оставили полностью голыми посреди тускло освещенного помещения и куда-то ушли, у стрелка появилась возможность до него добраться.
  Он быстро достал из-за щеки припасенный раньше белый камешек и загипнотизировал с его помощью Джона Коффи. Роланд опасался того, что в стрессовой ситуации и без патрона ничего не выйдет, но Джон заснул быстро и глубоко, как и всегда, и как только он погрузился в транс, стрелок прижался своим лбом ко лбу великана и телепатически передал ему весь план, оставив должную степень свободы для импровизации, побега из "Последнего Предела". Все это заняло у него меньше, чем полминуты, включая гипноз, и когда слуги Короля возвратились, чтобы обливать путников ледяной водой и избивать их дубинками, дело уже было сделано.
  И вот теперь, спустя долгие дни пыток и издевательств, интуиция подсказывала стрелку, что пора пожинать плоды его замысла. Пора Джону наконец вызволить его из заточения.
  * * *
  Спящий Джон Коффи провел в тюрьме "Последний предел" около недели в качестве ломовой лошади, готовя побег для Белого Человека с Револьверами. Поначалу ему не хотели доверять никакую работу, но потом надзиратель Моррис, вонючий злобный старик, настоял на том, что тюрьме не хватает рабочих рук - в этом квартале был слабый завоз заключенных - а слабоумный полудурок вполне годен для тяжелой физической работы в шахтах и на полях. Так, Джон с раннего утра и до полудня занимался вывозом руды из алмазных копий Харриса Детлока, а с полудня, получив миску дурно пахнущей похлебки, отправлялся на маковые поля, где снова таскал тяжести - коряги, валуны и мешки с удобрениями. И все это вместе с другими бедолагами, такими же, как и он. Среди рабов Харриса преобладали в основном азиаты, славяне и темнокожие, купленные или украденные из миров Земли, но были и такие, которые родились в Срединном Мире. Те, кому, как и стрелку с Джоном, не повезло нарваться на безумный поисковый отряд из "Последнего предела". Джон знал мысли всех этих людей, чувствовал их боль, видел их несбывшиеся надежды и разбитые мечты.
  Пленников из иных миров доставляли целыми партиями через ржавые старые ворота Древних, находящихся где-то к югу от тюрьмы, и немедленно отправляли батрачить на нужды начальника тюрьмы. Эти несчастные были вынуждены работать от заката до рассвета, в копях и на полях, терпя побои и унижения от охраны, чтобы на ночь быть запертыми в здании тюрьмы, быть загнанными в тесные камеры по два, по три, а то и по четыре человека. Часто эти люди получали травмы, и если они не могли работать дальше, то их ждала новая порция побоев, насилия и издевательств, после чего они отправлялись в братскую могилу - сломленные и несчастные.
  Спящий Джон помогал таким людям - сломавшим себе ноги или руки, слишком измотанным и больным, чтобы встать - каждый раз, когда удавалось улучить момент, ускользнуть от внимания охраны, что, по правде говоря, было не такой уж сложной задачей. Персонал из "Последнего предела" не отличался ни особой дисциплиной, ни выучкой.
  Эти люди - обычный сброд, подобранный Детлоком в большинстве своем на Земле: охранники супермаркетов, уволенные за воровство, работники психушек, улученные в сексуальной связи с пациентами, охранники тюрем, уволенные за выходящий за всякие рамки садизм, копы, с позором уволенные за коррупцию и наркоторговлю, и тому подобный контингент. Никто из них не горел особым желание исполнять свои прямые обязанности, и в основном надзиратели занимались азартными играми и пьянством, следя лишь за тем, чтобы арестанты в ярких оранжевых робах не выходили за пределы копей и маковых полей. Если такое все же случалось, то пуля в голову или спину беглеца быстро решала все вопросы. В конце дня охранники тюрьмы для невиновных проверяли количество собранной руды и мака, жестоко избивали рабов, если норма не была выполнена, и оставляли несчастных батрачить еще и ночью, клятвенно обещая прикончить абсолютно всех, если подобное повторится хотя бы еще раз.
  На этом, в принципе, участие надзирателей в жизни пленников и заканчивалось, и ничего удивительного, что никто из работников "Последнего предела" не заметил, как вокруг фигуры Джона Коффи складывается преданный культ последователей из спасенных им людей. Заключенные шептались между собой, что Бог послал к ним святого, который скоро устроит их побег, и им нужно готовиться дать отпор похитившим их нелюдям. Ночами люди делали себе заточки из зубных щеток, собирались с духом и ждали сигнала от своего спасителя.
  Джон, в свою очередь, на пятый день своего плена уже почти свободно передвигался по территории тюрьмы. Дело в том, что Белый Человек проинструктировал Спящего Джона, что тот должен вести себя как Бодрствующий Джон, как только он оказывался в поле зрения людей, работающих в "Последнем Пределе", или каких либо их наблюдательных приборов. Так что очень быстро за Джоном Коффи среди работников тюрьмы закрепилась слава безмозглого и абсолютно покорного куска мяса, в которого шутки ради можно кидать банки, бутылки, дохлых крыс и весело ржать над тем, как полудурок ссыт в штаны. Впрочем, и эти забавы быстро наскучили джентльменам Детлока, и Спящий Джон мог беспрепятственно перемещаться по территории тюрьмы в наступающих вечерних сумерках вплоть до темноты, завершив все порученные ему дела, и изучать планировку тюрьмы и расположение зданий на ее территории. Джон приметил отдельное здание химлаборатории, в которой мак перерабатывался в героин, и склад с сельхозоборудованием и удобрениями.
  На шестой день, в особенно непогожий сумрачный вечер, он проник сначала в здание лаборатории, а затем и на склад, где сумел раздобыть все необходимые ему ингредиенты для изготовления взрывчатки - о том, как изготовить взрывчатку, Коффи узнал из памяти отставного морпеха, расстрелявшего сослуживца по причине расовой ненависти.
  Спящий Джон открыл тяжелый навесной замок на двери склада, с помощью медной проволоки и заколки, украденной у охранницы Дженис, а код от электронного кодового замка лаборатории ему подсказал усталый разум одного из лаборантов. Все это Коффи проделал настолько осторожно, избегая камер и с помощью телепатии охранников лаборатории, что никто ни в чем не заподозрил мужчину, плачущего в своей камере ночью, от страха перед темнотой. Назначили виновным одного из лаборантов, застрелили его как собаку рядом с маковыми плантациями, усилили охрану у лаборатории и обо всем забыли. Краденые реагенты Джон спрятал прямо на складе сельскохозяйственной техники, где никто не стал бы их искать, и вечером восьмого дня, по-прежнему не интересный никому Спящий Джон Коффи изготовил три порции взрывчатки из селитры, химреагентов из лаборатории и деталей старого радиоприемника, выброшенного кем-то на помойку. Из тех же деталей он собрал детонатор, за что снова спасибо отставному морпеху, и в сумерках девятого дня все так же осторожно заминировал склад с оружием, дом отдыха охраны и лабораторию по производству наркоты. Оставалось только дождаться сигнала Белого Человека и привести план в исполнение.
  * * *
  На следующий день после отбытия Харриса Филч в приподнятом настроении направлялся в камеру к заключенному номер двести девятнадцать. Наконец-то он вытащит эту занозу у себя из задницы! Уж сегодня он добьется ответов, а если нет, не беда! "Петр Падик" в любом случае будет уже не его проблемой.
  - Доброе утро, хуесос! - нараспев произнес помощник начальника тюрьмы, заходя в воняющую мочой, дерьмом и кровью одиночную камеру со скрючившемся телом на полу.
  Пленник устало разлепил глаза, слегка приподнял голову и посмотрел на вошедшего.
  - Проснись и пой, мудила! - лыбился Филч. - Готов рассказать правду, только правду и ничего, кроме правды?
  Тот ничего не ответил, продолжая смотреть ему прямо в лицо. Ну, это ничего, решил Филч и жестом подозвал охрану. Человек из одиночки уже не способен был идти, и поэтому его волокли под руки. В комнате пыток в этот раз оказались обычный стол и не менее обычный стул, на который бесцеремонно усадили пленника. Тот сморщился от сильной боли в бедре. Филч зашел в комнату следом и приказал охране их оставить, облокотился руками на стол, нагнувшись к арестанту, и доверительно прошептал:
  - Послушай, приятель, я знаю, что ты - стрелок. Я это знаю, и ты это знаешь, так что избавь нас обоих от дерьма про торговца и прочий бред. Уж не знаю, как ты выжил все эти годы и кто ты вообще такой, но я более чем уверен, что у тебя в закромах просто тысячи увлекательных историй. И лично я, и в особенности мой босс, мы оба просто до дрожи в коленях хотим их все послушать. Тебе вовсе не обязательно умирать вот так, ты меня понимаешь, приятель? Мы же не варвары, в конце-то концов! Пока ты будешь с нами честен, мы тоже будем с тобой добры. Позовем тебе доктора, дадим еды и одежды и, может быть, даже - никаких гарантий, буду честен, но может! - сохраним тебе жизнь. Ну, что скажешь?- завершил Филч свою тираду, натянув на лицо самую располагающую улыбку, на которую он только способен.
  Пленник продолжал смотреть на помощника начальника тюрьмы, не моргая и не произнося ни слова, и улыбка Филча увяла, как цветы по осени.
  - Ну как хочешь, приятель. Помни, ты сам так решил, - произнес он, протягивая руки вперед, и внезапно сломал левый безымянный палец арестанта как сухую ветку.
  Пленник задергался и попытался отстраниться.
  - Знаешь, дружок, я тут подумал, а вот на хрена нужен стрелок со сломанными пальцами? - продолжал Филч, между делом ломая мизинец на левой руке пленника. - Я имею в виду что ты даже револьверы в руки взять не сможешь после того, как я с тобой закончу. Ну что, готов говорить? Это все бессмысленно понимаешь? - помощник Харриса перешел на крик.
  - Я понимаю только то, что мне сломают все пальцы, а потом убьют за то, что я торговец по имени Петр Падик, - очень устало ответил спустя короткую паузу пленник.
  Филч понимающе кивнул и с громким хрустом сломал большой палец на правой руке...
  * * *
  Роланда швырнули обратно в его камеру после ухода Филча. Все пальцы стрелка были переломаны, как помощник начальника и обещал. Боль в бедре и руках стала невыносимой, и у стрелка уходили все силы на то, чтобы не потерять сознание. А он должен быть в сознании, чтобы подать сигнал Джону, потому что очень скоро время для этого придет.
  Когда этот мерзкий низкий мерзавец сломал ему второй палец, Роланд с огромным усилием подавил желание перегнуться через стол и обхватить руками пухлую шею ублюдка и душить, душить, душить человеческую мразь, пока она не сдохнет, уйти вместе с ним на пустошь в конце тропы. Стрелок чувствовал в себе силы сделать это, но только ответил ровным голосом своему мучителю: "Я понимаю только то, что мне сломают все пальцы, а потом убьют за то, что я торговец по имени Петр Падик" - и продолжал смотреть, как его пальцы превращаются в бесполезный хлам один за другим.
  Филча такой исход вполне устраивал. Он великодушно дал пленнику подумать до вечера, и когда время подошло к семи и свет начал меркнуть, двое охранников снова ввалились в камеру к арестанту и поволокли его под руки, но на этот раз на улицу, за угол домика для гостей. Где Роланда с "ругером" в руках уже ждал помощник начальника тюрьмы.
  - Дальше я сам, ребята, - скомандовал Филч, демонстративно заряжая револьвер. - Положите его вот здесь, у стены, - показал он, и охранники, выполнив приказ, удалились.
  На улице смеркалось, и заключенные возвращались обратно в свои камеры, а охранники - в свой домик для отдыха.
  - Последний шанс, приятель, - помощник справился с зарядкой оружия и теперь направил ствол на человека, лежащего у его ног.
  Роланд все так же ответил молчанием, и Филч выпустил в него три пули - две в живот и одну в грудь - после чего отвернулся от умирающего, убрал пистолет в кобуру и закурил. А еще спустя секунду разверзся ад.
  * * *
  Джон находился в столовой рядом с маленькой кухней на первом этаже тюрьмы, когда к нему пришло телепатическое сообщение: "ПОРА, ДЖОН!" - и мысленный образ: угол домика для гостей и человек - Филч, - направляющий револьвер на кого то. Спящий Джон Коффи быстро огляделся по сторонам. Охранники, еще не отправившиеся в домик для отдыха, загоняли заключенных в камеры, толстая кухарка угрюмо убирала тарелки со столов - никто на него не смотрел - так что он ловко достал припрятанный под тюремной робой детонатор, нажал на кнопку, и как только раздались взрывы, в поднявшейся суматохе с ловкостью и бесшумностью удивительной при его габаритах проскользнул на кухню, никем не охраняемую, а затем и за дверь, во двор тюрьмы.
  * * *
  Из маленькой сторожки около восточной внешней стены тюремного комплекса "Последний Предел" с большого бодуна, еле разлепляя глаза, вышла старая знакомая и любительница швабр Дженис, чтобы отлить. Она прогуляла свою смену уже в третий за месяц, чтобы провести свой внеплановый выходной с бутылкой виски в одной руке и шприцом героина в другой. Подобные фокусы сходили ей с рук потому, что этот слизняк Филч был влюблен в ее "ручную работу" и прочие штучки, которые она умела - не у всех есть привилегия прошвырнуться по борделям, когда захочется.
  Закончив опорожнять мочевой пузырь, Дженис натянула джинсы, допила из горлышка бутылки остатки виски и застыла в задумчивости - куда бы ей еще пойти, чтобы опохмелиться. Насколько она помнила, у симпатичного уборщика, Девиса, кажется, было бухлишко в заначке, он ведь угостил ее виски в прошлый раз за хороший мин...
  Раздавшийся взрыв прервал ход ее мыслей. Это взлетел на воздух, разметав вокруг обломки, домик для отдыха вместе со всем находившимся там персоналом. Следом за ним спустя секунду взовалась нарко-лаборатория, вместе со всей обычной и дополнительной охраной.
  Дженис смотрела на происходящее с отвисшей челюстью. Хмель как рукой сняло.
  - Какого ху... - попыталась прохрипеть она, и тут в двухстах метрах от нее разлетелся на куски склад с оружием, и Дженис отшвырнуло в канаву взрывной волной.
  * * *
  Филч ошарашенно оглядывался по сторонам, из отвисшего от удивления рта вывалилась сигарета. Стены домика для гостей защитили его от взрыва трехэтажного коттеджа для персонала, именуемого домиком для отдыха.
  Помощник начальника сейчас походил на человека, которому дали под дых - его рот судорожно открывался и закрывался, в мыслях царил бардак: "Я же грохнул этого ублюдка, все же должно наладиться!" - и он поначалу даже не заметил выходящего из-за угла тюремного здания и направляющегося к нему Джона Коффи, обращая на него внимание только тогда, когда оказался скрытым в тени великана.
  - А тебе еще чего надо, мудила гребаный?! - заорал Филч и схватился за рукоять револьвера, но не успел ничего сделать, потому что гигантские черные руки мгновенно, со скоростью кобры, свернули ему шею, как в недалеком прошлом кролику, попавшему в силки.
  Помощник начальника тюрьмы лежал на земле с головой в неестественном положении, струйкой крови, стекающей из левого уголка рта и рукой, так и не убранной от рукоятки "рудгера", а Джон уже стоял у тела своего павшего товарища. Сердце стрелка остановилось еще до того, как Коффи успел выйти из здания тюрьмы.
  * * *
  Роланд послал мысленный сигнал: "ПОРА, ДЖОН!" - как только остался с Филчем один на один. Последнее, что он слышал, это голос своего убийцы: "Последний шанс, приятель", - а затем почувствовал горячие толчки в области живота и груди и провалился во тьму. Тьму настолько глубокую, необъятную, что ее нельзя сравнить ни с чем в жизни, ни с тьмой ночи, ни даже с темнотой, наступающей с потерей сознания. Стрелок пребывал в этой тьме вечность, эоны и эоны лет. У него не было разума, не было ощущений в привычном понимании, даже своего "я", и все же он непостижимым образом знал, что приближается к чему-то. Чему-то, что темнее даже той темноты, где он сейчас пребывал, и стоит ему достичь этого, и пути назад не будет. А потом, в тот момент, когда он уже почти перешел последнюю черту, неведомая сила начала тянуть его назад - к свету.
  * * *
  Джон Коффи бережно держал изломанное, истерзанное тело стрелка в своих огромных руках. Его губы были плотно прижаты к губам Роланда, и могло показаться, что он делает тому искусственное дыхание, но на самом деле происходило нечто иное. Нечто гораздо более удивительное. С каждым вздохом Джона тело убитого преображалось: раны затягивались, кости срастались, порванные мышцы вновь становились целыми, даже зубы снова вырастали из десен как бойцы, приходящие на замену павшим товарищам, начало биться сердце, гоня кровь по мышцам и органам. И как только Джон отнял губы от губ стрелка, тот, сделав судорожный вздох, больше похожий на крик, пришел в себя.
  Удивительно, но в голубых глазах Роланда не было ни малейших признаков затуманенности, свидетельствовавшей бы о спутанности или замутненности сознания. Придя в себя, он немедленно встал на ноги и, быстро оглядевшись, направился к трупу Филча. Стрелок стянул с тела штаны, дорогие черные брюки, а так же забрал "ругер", не забыв пересчитать оставшиеся патроны. Джон же, избавившись от тьмы в своих легких, смотрел на происходящее совершенно безучастно - он все еще спал.
  Окончив одеваться, Роланд повернулся к спутнику, чтобы задать единственный волнующий его сейчас вопрос.
  - Джон, ты выяснил, где мерзавцы, пленившие нас, держат своих роботов и как туда попасть?
  Джон кивнул.
  - Хорошо, тогда веди меня туда немедленно! Нам пора отплатить хозяевам этого места за их радушие и гостеприимство!
  Пальцы стрелка сжались на рукояти "ругера", а глаза будто сверкали синим холодным огнем, когда он выносил смертный приговор всем охранникам и владельцам тюрьмы "Последний Предел".
  * * *
  Харрис Детлок как раз покинул очередной нелегальный бордель, довольный и удовлетворенный, когда маленькая серая коробочка не больше пачки сигарет в его левом нагрудном кармане начала вибрировать и пищать. Это устройство когда-то дал Детлоку Моррис - техник тюрьмы, следящий за всем оборудованием - и предупредил, что если коробка начнет пищать, значит, в вотчине Харриса случилась беда. До сего момента устройство ни разу не пригождалось, но начальник тюрьмы все равно носил его с собой, памятуя о том, что кто предупрежден, тот вооружен. Теперь же, стоя посреди улицы с пищащей коробкой в кармане, Детлок не понимал, что ему делать. Он мог, конечно, обратиться за помощью в Отель, но тогда о ЧП незамедлительно станет известно Ольгерду, а вот этого Харрису очень не хотелось бы.
  Нет, решил он, лучше будет разобраться самому. Даром что для таких случаев у него есть надежные люди, на стороне, готовые сделать любую работу за достойную плату, не задавая вопросов. Правда, на то, чтобы связаться с ними и снять крупную сумму со счета в банке, уйдет время, однако риск того стоил. И, не откладывая дела в долгий ящик, Детлок, отключив сигнал коробки нажатием маленькой кнопки сбоку, полез в карман брюк за сотовым.
  * * *
  Моррис, матерясь, метался от одного пульта управления и экрана наблюдения к другому. Техник находился в подвале тюрьмы "Последний Предел", когда начались взрывы, и теперь наблюдал за творящимся хаосом с мониторов видеонаблюдения. Сигнал о помощи он уже отправил, но на прибытие кавалерии вовремя нисколько не надеялся.
  - Харрис - чертов жид! - костерил техник своего начальника в хвост и в гриву, пока в спешке включал и настраивал сложное оборудование. - Понанимал объебосов и алкашей вместо охраны! Половина камер не работает, сигнализация сдохла, а он все бабки тратит на шлюх и казино! И вот он, результат! Но ничего, ничего, старине Моррису тоже есть чем ответить! - так бормотал себе под нос старик в грязном белом халате, активируя роботов-охотников, располагающихся здесь же, в просторном подвале под тюрьмой. Жестянки недавно прибыли из очередного патруля и находились в режиме "отдыха", а включать их и настраивать, та еще морока, особенно без помощников. Детлок - чертов жид! Впрочем, ему и не надо было активировать всех железных дровосеков - хватит и пяти, чтобы переломить ситуацию. Но время дорого, так что техник метался как ошпаренный между клавиатурами, лихорадочно нажимая кнопки и вводя команды активации, в то время как в здании тюрьмы разгорался бунт.
  * * *
  Те немногие охранники, не пошедшие в домик для отдыха, а оставшиеся в здании тюрьмы, чтобы загнать узников по их клеткам, замерли в изумлении, когда начали греметь взрывы. Заключенные, уже начавшие занимать свои камеры, так же застыли на месте. Сейчас в здании тюрьмы на первом этаже находились всего десять охранников и пятьдесят заключенных, и тюремщики чувствовали себя неуверенно, понимая, что численный перевес на стороне арестантов.
  Первым в себя пришел белобрысый, вооруженный мощным шокером охранник с правильными чертами лица и голубыми глазами - ну, чистый ариец, не считая огромного пивного живота.
  - Ну и хули вы застыли, обезьяны неумытые? А ну БЫСТРО расползлись по своим вонючим норам!!! - гаркнул он, и заключенные снова возобновили движение.
  Все, кроме одного лысеющего мужичка, низенького и с небольшим животиком. Он продолжал стоять неподвижно, чуть наклонив голову, как будто задумавшись о чем-то.
  "Тебе что, особое приглашение нужно, пидарас?! - заорал белобрысый, активируя шокер и подходя вплотную к арестанту, но тот вместо того, чтобы отступить, наоборот сделал шаг навстречу охраннику.
  Белобрысый не заметил заточку, зажатую в кулаке мужчины, пока она не вонзилась ему в глотку чуть выше адамового яблока. Выпучив глаза, охранник выронил шокер и попятился назад, зажимая рану рукой, в то время как ударивший его арестант, издав первобытный крик ярости, кинулся на охранницу с пистолетом, стоящую левее белобрысого, чтобы воткнуть ей заточку в живот.
  Заключенные обернулись на крик с широко раскрытыми глазами, как у людей, только что резко пробудившихся от тяжелого сна, и смотрели на творящееся насилие... чтобы спустя мгновение подобно акулам, почуявшим кровь, самим наброситься на своих мучителей. Охранники тоже пришли в себя. Они отбивались от арестантов дубинками и шокерами, кому-то даже удалось открыть огонь, но все это бесполезно. Плотина ненависти была прорвана, и толпа людей, у которых украли их жизни, снесла тюремщиков живой неистовой волной. Бывшие узники избивали охрану всем, что подворачивалось им под руку - стульями, железными подносами, их собственными дубинками, ломая мерзавцам кости, выбивая зубы, проламывая черепа. Некоторые исступленно избивали своих мучителей голыми руками, пока лица тех не превратились в кровавое месиво.
  Толстая кухарка, еще минуту назад вытиравшая столы, несколько секунд стояла с отвисшей челюстью, тряпкой в одной руке и пустым подносом в другой, наблюдая за творящейся кровавой вакханалией. А затем, отшвырнув поднос и тряпку, бросилась прочь на кухню к выходу, перемахнув через стол с легкостью, казалось бы, невозможной для ее габаритов, чтобы оставить здание тюрьмы и ненавистное место работы позади.
  * * *
  Моррис успел полностью активировать двоих роботов и возился над третьим, когда в дверной проем за его спиной абсолютно бесшумно проскользнул стрелок - техник в суматохе не закрыл за собой дверь. Джон Моррис был уже близок к успеху с третьим железным дровосеком, но ему в затылок чуть выше левого уха вошла пуля, выпущенная из "ругера" Филча. Техник повалился на клавиатуру, так и не успев понять, что его убило. Две другие пули отправились в "думалки" активированных роботов, оставляя барабан револьвера пустым. Так что когда третий робот все же решил приподнять свою квадратную голову с железного стола, похожего на столы, использующиеся в морге, Роланд просто разбил его "думалку" ударами тяжелой рукояти пистолета. Покончив с этим, стрелок обыскал труп Морриса, чтобы обнаружить у него еще один полностью заряженный "ругер" в кобуре под халатом. В самом халате находились сигареты "Кемел" в левом кармане и патроны к револьверу в правом - техник всегда отличался предусмотрительностью.
  Быстро зарядив "ругер" Филча, Роланд, не тратя ни секунды, бросился обратно вверх по лестнице к выходу из подвала, потому что, судя по тому, что он успел увидеть на мониторах слежения, заключенным "Последнего Предела" очень скоро понадобится его помощь.
  Отдав телепатический приказ Джону, сторожащему вход в подвал наверху, чтобы тот спустился вниз и разбил "думалки" оставшимся неактивным роботам, Роланд быстро обогнул здание тюрьмы, чтобы проскользнуть в дверь на кухню, из которой секунд тридцать назад выбежала кухарка, спасая свою жизнь, и, прислонившись спиной к стене справа от дверного проема в столовую и скрестив руки с револьверами, начал мысленно проговаривать древний катехизис: "Я не целюсь рукой, тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца..."
  В самой столовой заключенные уже расправились со своими тюремщиками и обступили зачинщика мятежа, лысеющего мужчину, ожидая дальнейших указаний. В тот миг, когда Роланд добрался до: "Я не убиваю револьвером, тот, кто убивает револьвером, забыл лицо своего отца..." - через дверь, ведущую на лестницу второго этажа, на второй ярус тюремного блока высыпали люди в обмундировании "S.W.A.T." с М-16 наперевес. Это была личная охрана Детлока, квартирующаяся на втором этаже тюрьмы, в то время как их шеф в одиночку занимал третий, состоящая из семи человек, и именно их, готовящихся к бою, стрелок мельком увидел на мониторах Морриса.
  Шестеро вооруженных винтовками и с лицами, закрытыми шлемами с тонированным стеклом, быстро и профессионально распределились по три на правом и левом крыле пустующего тюремного яруса, так, чтобы на восставших с обеих сторон смотрели дула М-16. Седьмой, лысый мужик без шлема, вооруженный обрезом, уже готов был отдать команду открыть огонь и снести заключенных ураганом свинца, и тут из дверного проема на кухню выскочил человек, бормочущий: "Я убиваю сердцем!" - голый по пояс и стреляющий с двух рук из револьверов сорок пятого калибра прямо на бегу. Шесть выстрелов, по три из пистолета в правой руке и по три из пистолета в левой, и шесть тел с дырами в головах повалились вниз, в столовую, больше напоминающую бойню, под испуганные крики арестантов. Лысый, не дожидаясь седьмой пули в свою голову, бросил обрез и побежал к двери, ведущей на пожарную лестницу.
  Стрелок не преследовал его. Вместо этого Роланд спрятал горячие от стрельбы револьверы за ремень штанов у себя за спиной и поворачивается к испуганным людям, чудом избежавшим смерти, с поднятыми руками и улыбкой на лице. Он приветствовал пленников тюрьмы "Последний Предел" и заверил, что теперь они в безопасности, под защитой, но его перебил лысеющий мужчина, возглавлявший бунт.
  - Где Джон? - спросил он, глядя стрелку прямо в лицо. - У нас есть раненые, которые умрут, если им не помочь, так что нам нужен Джон Коффи, - твердо сказал мятежник, и кишка у него явно не тонка перебивать вооруженного человека.
  Роланд понимающе кивнул. Не он спаситель этих людей, не он лечил их смертельные раны и недуги, нет. Все это делал Джон, и они хотели видеть своего благодетеля.
  - Джон Коффи здесь и он в безопасности. Подождите немного, и я его приведу, - ответил стрелок, после чего покинул главное здание тюрьмы через главный вход. Но он не отправился сразу за Джоном Коффи. Сначала он обошел дозором то, что осталось от тюремного комплекса, а осталось немного. Большая часть строений была уничтожена взрывами - осталась только пыточная да сельхозсклад, и если домик для гостей пустовал, то вот склад, похоже, стал последним пристанищем для тех, кто выжил. Не беда. Стрелок, конечно, будет за ними приглядывать, но пока можно оставить их в покое. На время.
  К тому моменту, когда Роланд заканчивал обход тюремных территорий, уже совсем смеркалось - все смерти и сражения уместились в срок не более одного часа. Из подвала главного тюремного здания, стрелку навстречу, вышел Спящий Джон. Он ликвидировал оставшихся роботов с помощью тяжелой металлической табуретки и теперь ждал новых указаний. Стрелок, перебросившись с ним несколькими фразами, взял спящего друга за руку и повел в здание тюрьмы, где Джона уже заждались. Перед тем, как войти вместе с великаном в столовую, Роланд поднялся на цыпочки и прошептал ему: "Пробудись, Джон!" - и Спящий Джон ушел, уступая место Бодрствующему.
  Когда Джон Коффи очнулся, он обнаружил себя в компании абсолютно незнакомых ему людей, которых он никогда не видел раньше. Но эти люди очень и очень рады были видеть его.
  Впервые в жизни на Джона смотрело столько глаз, переполненных благодарностью, восхищением и любовью, и он знал, что это совершенно искренне. Он видел эту искренность в мыслях собравшихся, и его глаза впервые за всю жизнь заполнились слезами не горя отчаяния или боли, а слезами радости и облегчения. Наконец-то он вернулся домой.
  * * *
  Оставив Джона Коффи на попечение спасенных им людей, уже вооружившихся винтовками и пистолетами убитых тюремщиков, Роланд, используя пропуск одного из подстреленных им наемников Детлока, торопливо поднимался наверх, на третий этаж тюрьмы. Там, по словам Спящего Джона, находились его револьверы с рукоятками из сандалового дерева, спрятанные за похабной картиной, что бы это ни значило. Оказавшись наконец в кабинете директора тюрьмы, стрелок увидел кое-что, заставляющее его сердце биться чаще. А именно, дверь с надписью "Последний Предел/Нью-Йорк". Дверь между мирами, о которой говорила Далила.
  За картиной Роланд обнаружил сейф с кодовым замком, без сомнения, хранящий в себе револьверы и рог Эльда. И, разумеется, не поддающийся попыткам себя открыть. Стрелок подошел к двери и осторожно повернул ее ручку, но дверь не открывалась, так же, как и сейф.
  "Джон знает пароль от сейфа, - подумал Роланд, - и как открыть дверь, тоже должен знать. Я загипнотизирую его снова, если потре..."
  Холодная болезненная вспышка "сэр Стрелок!" в голове оборвала мысль. Стрелка пробил ледяной озноб, и он со всех ног бросился вниз, на первый этаж. Зная, что опоздал.
  * * *
  Дженис, морщась от жуткой боли, ковыляла к главному зданию тюрьмы. Не потому, что она надеялась получить там помощь, нет. Просто ее затуманенный рассудок не можг вспомнить, какому еще месту она принадлежит и куда бы она еще могла пойти. Во время своего обхода по территории тюрьмы Роланд принял неподвижное тело охранницы за труп, и его сложно было за это винить: вся голова Дженис покрыта кровью, барабанная перепонка в правом ухе разорвана, левая рука переломана в нескольких местах и вывернута под неправильным углом - чудо, что она вообще могла стоять на своих двоих, не говоря уже о том, чтобы двигаться без посторонней помощи.
  Тем не менее, Дженис пошла вперед, ко входу в здание, и проникла внутрь, споткнувшись и чуть не упав, но сумев удержаться на ногах в последний момент, оперевшись на стену здоровой рукой. И что же она увидела, очутившись наконец в месте, где она проработала последние пять лет? Толпу заключенных не в клетках в такой час, толпящихся вокруг здоровенного негра. Арестанты с энтузиазмом жали негру руку, хлопали его по спине, несли восхищенную и благодарственную чушь, как кучка недомерков-студентов, встретивших спустя годы своего любимого школьного препода, не иначе.
  "Ниггер, - подумала своим затуманенным болью мозгом Дженис, - "сраный ниггер, все из-за него. Притворялся имбецилом, чтобы все сосредоточились на его белом дружке, и всех наебал".
  А потом начало происходить что-то совсем странное. Заключенные подесли к негру своего покалеченного дружка - мужика с черепом, вмятым внутрь. Видать, дубинкой отоварили до перелома черепушки, не жилец. Ниггер же, как его увидел, сразу сделался серьезным и давай калеку то ли в губы целовать, то ли ему искусственное дыхание делать. Дженис с расстояния не разобрала, что именно, но могла бы поклясться, что череп зека встает на место, выталкиваясь изнутри, как будто бы воздушный шарик надувают. Минуты не прошло, а считай, покойничек уже на своих двоих, негра благодарит и обнимает.
  У Дженис от таких фокусов аж челюсть отвисла. А зеки черному своих подраненных товарищей все подносили и подносили, как блюда на банкете, и он ни одного не пропускал, как и первого, на ноги их ставил, и плевать, что не жильцы. А потом, насосавшись, черный стал на четвереньки и давай тьму из себя выплевывать, роящуюся как саранча. Вот тут-то охранницу и пробрало.
  Еще в юности ее, пятнадцатилетнюю, мамаша-мымра сбагрила в католическую школу для девочек, устав от пьяных дебошей дочери. В этой самой школе монашки рассказывали Дженис до тех пор, пока ей не надоело слушать и она не сбежала, предварительно подпалив здание школы, о дьяволе, бродящем среди людей, влезающем в тела и под кожу к слабым духом и подталкивая их на грех. И вот теперь эти байки ей и вспомнились.
  "Дьявол, сатана, - подумала охранница, пытаясь креститься одной здоровой рукой, а затем потянулась к кобуре со "Smith & Wesson". - Надо это остановить... прекратить".
  Заключенные толпились вокруг Джона, образуя плотное кольцо. Все взгляды были обращены на великана, и по сторонам никто не смотрел. Никто не замечал незваную гостью с пистолетом, даже когда она подошла вплотную к последним рядам и подняла оружие. Рука Дженис дрожала, как будто налита свинцом, да только Коффи со своими габаритами - уж больно легкая мишень. Охранница заставила свою руку перестать дрожать, закусывая губы от боли.
  "Иисусе, дай мне сил", - подумала она и нажала на курок.
  * * *
  В последний момент Джон уловил фальшивую ноту негатива: "Надо это остановить... прекратить") - в общем потоке позитивных мыслей от окружающих, и с недоумением начал поворачивать голову, ища источник. Он даже успевает периферийным зрением увидеть Дженис за миллисекунду до того, как она нажмет на курок, после чего пуля из "Smith & Wesson" охранницы пробила челюсть Джона с левой стороны, чтобы выйти из его виска справа. Еще мгновение Джон Коффи стоял на ногах, в его мозгу пролетали последние мысли: "Сэр Стрелок" - а затем он упал, сначала на колени, затем набок, в сторону стрелявшей. Мужчина с лысиной, лидер восставших, наконец-то заметил Дженис, выхватил пистолет и оборвал ее существование, выпустив три пули ей в грудь. Но уже поздно. Джон Коффи был мертв.
  * * *
  Роланд бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы наконец оказаться на верхнем ярусе первого этажа тюрьмы. Помещение, всего несколько минут назад наполненное возгласами радости и благодарности, теперь оглашалось криками скорби и страха.
  "Нет, нет, нет, нет, нет!" - билась в мозгу стрелка мысль как раненая птица, пока он сбегал по металлическим ступеням вниз.
  Уже внизу он растолкал скорбящих и опустился на колени, чтобы бережно обнять руками и приподнять тело павшего товарища.
  "Если бы я был умнее... если бы был осторожнее..." - проносились мысли в сознании Роланда, а из глаз потоками текли слезы.
  Так он и сидел посреди залитого кровью пола, окруженный арестантами тюрьмы "Последний предел", скорбящими вместе с ним. Он прижимал к себе тело Джона Коффи точно так же, как менее часа назад Джон прижимал к себе мертвое тело стрелка. Вот только Роланд не умел воскрешать. Он умел только убивать.
  Спустя короткое время стрелок поцеловал мертвого друга в остывший лоб и прошептал ему на ухо: "Ну, так иди, Джон, есть и другие миры, кроме этого", - после чего встал на ноги и обратился к бывшим арестантам, все еще толпящимся вокруг него.
  - Он боялся темноты, так что не закапывайте его в земле. Разведите костер во дворе тюрьмы и побольше, Джон этого заслуживает, - проговорил Роланд, не обращаясь ни к кому конкретно, после чего развернулся и покинул здание тюрьмы провожаемый испуганными и растерянными взглядами.
  * * *
  К тому моменту, как Харрис Детлок и нанятые им головорезы - двенадцать человек, вооруженных до зубов - добрались до тюрьмы, уже настала глубокая ночь. Запущенные в небо дроны проецировали на монитор ноута через свои камеры ночного видения изображения практически полностью разрушенной тюрьмы. Лаборатория, коттедж охраны и склад - уничтожены. Все выглядело гораздо хуже, чем Детлок изначально предполагал.
  При этом ни внутри, ни снаружи тюрьмы не было никаких признаков неприятеля, как и признаков того, что нападение велось извне. Только зеки зачем-то жгли гигантский костер посреди двора. Все указывало на мятеж, но такого просто не могло быть! Не могли безоружные голодранцы разнести там все, одолев при этом вооруженную охрану и пятнадцать боевых андроидов!
  У Харриса от плохого предчувствия холодело внутри, и он сам через бинокль ночного видения лихорадочно осматривал внешние стены тюремной территории и периметр вокруг них, пытаясь разгадать эту загадку, пока нанятые им профессионалы совещались. Наемники - начальник тюрьмы не знал их имен, только позывные - предлагали обстрелять внутренние территории тюрьмы из минометов, но Детлок резко воспротивился. Не хватало еще распрощаться с остатками имущества и застрять в Срединном Мире! Последний довод был особенно эффективен, и наемники условились не использовать ничего мощнее светошумовых гранат и гранат со слезоточивым газом. Штурм был назначен на пять утра, и Харрис ушел в свою палатку, чтобы поспать хотя бы часа два. Однако сон не шел, и начальник пялился в темноту невидящим взглядом.
  "Жив ли еще заключенный номер двести девятнадцать, - гадал Детлок, - и если да, то какое он имеет отношение к происходящему сейчас в моей тюрьме?"
  * * *
  В то время как погребальный костер разгорался все ярче, Роланда не было во дворе тюрьмы с другими людьми, отдающими последние почести Джону Коффи. Стрелок сидел на самом верхнем пролете тюремной пожарной лестницы, расслабленно привалившись спиной к нагретой солнцем за день стенке здания тюрьмы. Он оделся в черные брюки Филча и черную атласную рубашку, найденную в кабинете Харриса, так что его фигура почти не различалась в темноте.
  А вот глаза стрелка, тренированные с раннего детства, прекрасно различали движение и объекты даже в кромешной тьме, так что, когда дверь сельхозсклада тихо открылась и из дверного проема осторожно показался человеческий силуэт - это не укрылось от Роланда. Он даже определил по габаритам и телосложению, что перед ним последний из охраны Детлока, прежде чем пустить тому пулю точно в голову из М-16, которую стрелок все это время держал в руках. Хорошее оружие. Надежное и точное, хоть и непривычное для стрелка. Сойдет, пока он не вернет свои вдоводелы.
  Дверь на склад между тем захлопнулась, чуткий слух стрелка даже уловил испуганный возглас перед этим - скорее всего, женский, - а пожарная лестница начала подрагивать под весом чьих-то шагов. Это лидер восставших - Калеб из Орена, как он представился Роланду чуть ранее - поднимался наверх осведомиться, все ли в порядке. Стрелок ответил, что все замечательно.
  А затем, не переставая жевать табак, найденный им в кабинете начальника, так же спокойно и буднично произнес:
  - Харрис Детлок и его банда ублюдков скоро будут здесь. Готовь своих людей к обороне.
  Услышав это Калеб, уже собравшийся уходить, замер на лестнице, стоя вполоборота.
  - Ты уверен в этом, сей Роланд? - спросил дин мятежников, на что тот только повел плечами, не произнося ни слова.
  В затянувшемся молчании Калеб решил что продолжения не будет, но Роланд сказал:
  - Ночь будет жаркой, Калеб из Орена. Я советую хорошенько укрепиться в здании тюрьмы и поспешить с этим. Времени у вас немного.
  Стрелок снова замолк, и в этот раз Калеб не стал ждать, а развернулся и побежал вниз по лестнице, раздавать приказы и строить баррикады. Роланду нравился лидер бывших узников - толковый. Может, с ним у этих людей и будет шанс.
  Бросив долгий задумчивый взгляд на небеса, освещенные яркой полной луной и россыпью звезд, и закинув последнюю щепотку жевательного табака себе в рот, стрелок ненадолго прикрыл глаза, наслаждаясь холодным ночным ветром. Ветром, зовущим бурю.
  * * *
  Спустя два часа после разговора между Калебом и Роландом наемники Детлока приступили к штурму. Сначала они обстреливали из минометов двор тюрьмы светошумовыми гранатами, дымовухами и гранатами со слезоточивым газом, а потом под прикрытием сизого едкого дыма, открыв тюремные ворота - замок у них электронный, так что взломать не проблема - приступили к захвату главного здания тюрьмы.
  Головорезы, нанятые Детлоком за двенадцать миллионов долларов США, по миллиону на каждого, были вооружены автоматами, винтовками, осколочными гранатами и приборами ночного видения. И все это брошено против пятидесяти почти безоружных людей, готовых дорого продать свою жизнь.
  Лидер бывших рабов "Последнего Предела" не терял времени зря. Его люди, вооруженные самодельными копьями и кухонными ножами, яростно бросались в бой под прикрытием огня из винтовок и револьверов, который ведли из-за баррикад те немногие их товарищи, которые умели обращаться с огнестрельным оружием.
  - Вперед, за Орен! За Джона Коффи! - командовал Калеб, направляя бывших арестантов в бой, размахивая мясницким тесаком в одной руке и револьвером в другой.
  Роланда не было среди тех, кто ставил свою жизнь на кон в попытке дать отпор наемникам - это не его битва. Он схоронился в стороне с винтовкой М-16 в руках, в той самой канаве, куда взрыв отбросил Дженис, когда-то давно, как будто целую жизнь назад. Стрелок ждал свою жертву, как охотник ждет оленя в засаде. Ждал Харриса Детлока.
  * * *
  Битва за "Последний предел" длилась не более пятнадцати минут, но для всех участников она ощущалась как вечность. Натиск людей Калеба был настолько силен и полон ярости, что двоих наемников смяли сразу же. Остальные, оправившись от первого потрясения, отступили, открыв огонь из всех стволов. Люди, бегущие в наступление, в большинстве своем валились, подкошенные автоматным огнем, но некоторые, несмотря на смертельные раны, продолжали, бежать, чтобы воткнуть самодельное копье в тело своего убийцы, а кто-то даже стрелял из револьвера на бегу, будучи прошитым пулями насквозь. Так спецназовцы потеряли еще двоих, после чего начали забрасывать мятежников гранатами, и наступление захлебнулось в крови.
  Продолжая расстреливать обороняющихся, люди Детлока прорвались внутрь тюремного здания, и то, что начиналось как битва, превратилось в бойню. Самодельные баррикады не спасали от пули, да и стрелкам за ними не хватало меткости, и по истечении этих пятнадцати минут, тянувшихся вечность, среди оборонявшихся не осталось никого, кто мог бы стоять на ногах. Только мертвые, раненые или умирающие.
  Среди солдат новых потерь не оказалось, если не считать за таковое ранение в руку у наемника с позывным Сигма. И пока он латал себя, Браво деловито добивал раненых, а Альфа в компании с Эпсилоном, Бетой, Гаммой и Дельтой обшаривали верхние этажи тюрьмы.
  - Все чисто, - доложил Гамма по рации Детлоку, и здание тюрьмы официально перешло под контроль отряда наемников.
  Дальше солдаты удачи отправились в пыточную, она по-прежнему пустовала - "Чисто", - снова доложил Гамма, - и на сельхозсклад, где обнаружили двоих выживших из персонала тюрьмы - кухарку и прыщавого паренька-уборщика. Убедившись, что и на складе "чисто", наемники отправились обратно во двор тюрьмы, ведя с собой выживших, даже не посмотрев в сторону канавы, в которой свернулся стрелок, чтобы быть как можно менее заметным.
  Придя во двор, Гамма доложил Харрису, что все чисто, и вороноголовый наконец зашел на территорию своей тюрьмы, опасливо озираясь по сторонам.
  Первое, на что обратил внимание Детлок, это на огромное кострище посреди двора, с гигантским, обгоревшим до угольной черноты скелетом в нем
  "Что эти безумцы здесь делали?!"
  Дальше начальник заглянул внутрь здания и едва сдержал рвотный позыв от вида растерзанных тел и галлонов крови, разлитых по полу.
  "С этой тюрьмой - все. Она, можно сказать, потрачена, - мрачно размышлял тахин, снова оглядываясь по сторонам. Следующая мысль: - Ольгерд мне за такое башку оторвет, если не хуже".
  Впрочем, именно на такой случай он и подстраховался - нанял людей, сохранил сек...
  Мысль Детлока оборвалась как гнилая веревка, когда он наконец заметил парочку выживших во всей этой резне - кухарку и уборщика. Забыв обо всем, Харрис подбежал к пареньку и ухватил его за худые плечи своими когтистыми лапами.
  - Где он?! Ты видел ЕГО?! - заорал во всю глотку Харрис, тряся уборщика за плечи как тряпичную куклу. - Где этот пидарас, Петр Падик?! Это он, да? Это ОН за всем стоит, да?!
  Начальник тюрьмы орал, визжал, брызгал слюной, вращал глазами, и даже видавшие виды спецназовцы смотрели на эту внезапную истерику с отвисшими челюстями. Что было очень удобно для обладателя синих холодных глаз, наблюдающих за ними из темноты, потому что когда начали раздаваться выстрелы из М-16, никто из наемников не успел среагировать. Люди, нанятые Харрисом Детлоком для грязной работенки, валились на землю с пробитыми головами, в большинстве, без единого выстрела. Только раненый Сигма, оставленный напоследок, беспорядочно палил в темноту и кричал, пока пуля стрелка не настигла и его.
  Начальник тюрьмы замер на месте с поднятыми руками, с единственной мыслью: "Мне пиздец" - в голове, а уборщик и кухарка быстро переглянулись и как по команде бросились бежать.
  Детлок продолжал стоять с поднятыми руками, а время тянулось как кисель. Наконец спустя пять минут, самых долгих и мучительных в жизни тахина, наполненных мертвой тишиной, из темноты осторожно вышел заключенный номер двести девятнадцать, с винтовкой в руках.
  - Добрый вечер, сей Детлок. Не затруднит ли вас сообщить мне пароль от вашего личного сейфа и способ открытия двери в вашем кабинете? Взамен я обещаю вам быструю и безболезненную смерть, а не такую, которую вы, безусловно, заслуживаете, - произнес он таким тоном, будто они с начальником тюрьмы общаются за чашечкой чая.
  Харрис сначала пялился на пришельца, выпучив глаза от изумления, как будто из темноты вышел жираф или сраный пасхальный кролик, а затем начал исторгать поток ругательств.
  - Да пошел ты... - заверещал воронголовый и потянулся к кобуре, где покоился его "дезерт игл", за что немедленно получил пулю в плечо. Тахин выронил пистолет в пыль, а затем и сам повалился на землю, зажимая рану рукой. Роланд, не давая ему опомнится, пустил вторую пулю, на этот раз в бедро упавшему.
  Детлок визжал и извивался, пока стрелок жестко не поставил ему ногу на грудь. Когда Роланд начал, говорить, его голос был холоднее зимней стужи.
  - Ты и твои ублюдки убили, замучили множество хороших, невинных людей в этом проклятом месте, а когда ты понял, что оно уходит у тебя из рук, ты утопил его в крови, истребляя всех без разбору. Из-за твоих действий умер человек с великим даром и огромным любящим сердцем, не очерствевшим ни от какой жестокости, и я знаю, что эта смерть радует тебя и твое жалкое крохотное черное сердце. Радует ведь?! - на последней фразе стрелок еще глубже вдавил ногу в грудь тахина. - Ты так отчаянно желал узнать мое имя, что приказал своим холопам пытать меня и даже запихнуть мне швабру в задницу. Что ж, теперь я готов тебя уважить. Мое имя Роланд Дискейн из рода Дискейнов, ведущих свой род от рода Эльда! Я последний стрелок и по совместительству твой палач! Ты хорошо услышал мое имя и запомнил его, Харрис Детлок, раб Короля, забывший лицо своего отца?
  - Да я своего папашу и не видел никогда. Так что хрен я тебе чего скажу, сладенький, - прохрипел начальник тюрьмы в ответ.
  Стрелок уже открыл рот, чтобы ответить на это, но периферийным зрением заметил движение слева и молниеносно повернулся туда, не снимая ноги с груди Харриса. Теперь дуло М-16 смотрело прямо в грудь прыщавому парнишке-уборщику. Тот взвизгнул и вскинул руки вверх за голову движением настолько резким, что Роланд едва успел остановить себя от того, чтобы нажать на курок.
  - Не стреляйте, мистер, пожалуйста! Если обещаете не убивать, я расскажу то, что вам надо знать! - тараторил паренек лет девятнадцати от роду, не более.
  - Я слушаю, - сухо ответил стрелок, не отводя ствол от груди уборщика с именем "Льюис" на бейджике.
  Паренек облизнув пересохшие губы и, косясь на Детлока, продолжил:
  - Однажды я убирался на третьем этаже и подслушал пароль от двери в кабинете начальника Харриса. Он был простой, вот я и запомнил. Всего шесть цифр. Семь, два, два...
  - Заткнись, нахрен! Я тебя урою! - взвизгнул тахин и дернулся так сильно, что почти сбил Роланда с ног.
  Стрелок же просто перевел ствол на Детлока и пустил ему пулю в воронью голову, от чего взмыли вверх несколько черных перышек, и начальник тюрьмы наконец-то затих. Льюис взвизгнул и порывался убежать, но Роланд снова взял его на мушку.
  - Продолжай и, ради своего отца, побыстрее, - нетерпеливо поторопил стрелок, с глазами холодными и голубыми как лед, и уборщик выпалил:
  - Пароль от двери семь, два, два, семь, два, три и пароль от сейфа такой же!
  - И откуда ты знаешь, что пароли одинаковые? - уточнил Роланд.
  - Мне Дженис сказала, охранница, за бутылочкой виски, а ей - мистер Филч разболтал, - ответил Льюис и нервно сглотнул слюну. На штанах у него расплывалось пятно.
  Стрелок задумался над услышанным. Сам себе тихонько кивнул, а затем обратился к Льюису:
  - Пойдешь со мной на третий этаж и откроешь мне сначала сейф, а потом дверь. После этого можешь идти.
  * * *
  Сейф действительно открылся на пароль без проблем, и Роланд наконец возвратил себе свои револьверы, чувствуя себя как человек, вновь обретший давно потерянных и горячо любимых членов семьи. С облегчением стрелок обнаружил в сейфе, забитом всяким блестящим барахлом, и свой фамильный рог - он не был уверен, что Детлок просто не выкинул рог Эльда в мусорку, не понимая, что перед ним.
  - Теперь дверь, - обратился Роланд к Льюису, покорно ждущему новых распоряжений.
  Уборщик подошел к двери "Последний Предел/Нью-Йорк" и, произнеся пароль, повернул ручку.
  Дверь начала открываться, но стрелок с характерной для него безумной скоростью оказался рядом и захлопнул дверь, не дав ей открыться и на дюйм.
  - Этого достаточно. Спускайся вниз, найди свою подругу, и уходите оба через главные ворота. И не забудь ей передать, что если я еще хоть раз в жизни встречу хоть кого-то из вас - пристрелю без разговоров, - изрек стрелок, глядя Льюису прямо в глаза.
  Тот дернул головой как болванчик на ниточке, видимо, это должен был быть кивок, и пулей выбежал из кабинета начальника. Роланд же начал готовиться к тому, что ждало его по ту сторону двери.
  Когда дверь между мирами наконец открылась вновь, из нее вышел очень толстый мужчина в очень дорогом костюме. В руках джентльмен крепко сжимал ручку саквояжа с инициалами Х.Д. Он уверенно шагал по коридору дорогого пятизвездочного Отеля, внутреннее убранство и планировка которого в точности копировала другой отель, в котором маленький мальчик, Дэнни Торренс, спасался от своего отца, доведенного до безумия призраками с холодными и злыми сердцами, но мужчина об этом не знал. А если бы и знал, то был бы совершенно не заинтересован, потому что все, что его интересовало, это найти выход из этого незнакомого места. К счастью, на стенах коридоров Отеля, по которым блуждал джентльмен с саквояжем наперевес, висели таблички - указатели и некоторые из слов, на них написанных, мужчина способен был прочитать. Этого вполне хватило, чтобы в конце концов выйти к ресепшену в просторном зале перед главным входом, не вызывая лишних подозрений.
  - Мистер Детлок! - обратилась к толстяку очень красивая молодая брюнетка, восседающая за столом регистратуры.
  Над левой пышной грудью женщины красовался бейджик с именем "Марианна", а на правой груди, поверх белизны ткани кофты схематично, всего несколькими линиями, был нарисован широко открытый алый глаз, вызывающий стойкие ассоциации с открытой раной.
  - Вы были у нас совсем недавно! У вас все в порядке?
  Марианна широко и гостеприимно улыбалась посетителю, готовая предложить любую, какую только потребуется, помощь.
  - Я очень занят, так что не задавайте мне идиотских вопросов, - холодно ответил толстяк.
  Она вздрогнула, ее улыбка померкла, а лицо побледнело.
  - Конечно, конечно! Я не хотела ничего... - затараторила Марианна и осеклась, не закончив фразу, потому что джентльмен ее уже не слушал.
  Отвернувшись от стойки ресепшена, он направился прямиком к выходу, чтобы беспрепятственно покинуть Отель.
  - Доброго утра мистер Детлок! - обратился к джентльмену портье, но толстяк, не ответив на приветствие, просто продолжал идти по улицам Нью-Йорка, лавируя между сонными пешеходами.
  Пройдя два квартала и убедившись, что ни слежки, ни погони за ним нет, он свернул в темный переулок и наконец снял с себя неудобную маскировку. Роланд стянул с себя маску и широкий костюм толстяка, предназначенные для того, чтобы скрывать фигуру и истинный облик Харриса Детлока, и выбросил их в мусорный бак, оставив себе только саквояж, в котором покоились револьверы и рог, и бумажник с кучей банкнот разного достоинства.
  Несколько минут стрелок стоял в темном переулке, воняющем мочой и мусором, напряженно вспоминая, как себя правильно вести в королевстве Нью-Йорк, после чего снова вышел на оживленную улицу и застыл, вытянув вперед правую руку и подняв большой палец вверх. Примерно через полчаса Роланду все-таки удалось "поймать такси", как это называл Эдди Дин из Нью-Йорка.
  - Куда едем, приятель? - спросил смуглый извозчик с акцентом, не известным страннику между мирами.
  - Вам известно, где находится Тет Корпорейшн?" - после небольшой паузы ответил вопросом на вопрос стрелок.
  - Главный офис, что ли? Конечно, знаю! Они себе не фиговый небоскреб из черного стекла отгрохали! Правда, путь не близкий, да и пробки, так что с тебя сто баксов, приятель, - водитель всем своим видом дал понять, что за меньшее не поедет.
  Роланд без вопросов дал две пятидесятидолларовые банкноты, извлеченные из бумажника Детлока, и такси тронулось с места, начиная тем самым путешествие стрелка сначала к главному офису Тет Корпорейшн, затем обратно в Срединный Мир, по Тропе Слона и Пути Волка, через червоточину в Крайний Мир и дальше, к землям, напитанным магией.
  
  Глава 5. Две башни
  
  .Давным-давно, когда мир был молодым, на пересечении всех миров пространств и времен посреди поля из красных роз возвышалась Башня цвета сажи, поддерживаемая шестью Лучами-братьями.
  Много воды утекло с тех пор, и стараниями Алого Короля и его Разрушителей Лучей осталось всего два, а Башня пошатнулась. Люди и другие разумные существа, чувствуя расшатанность и ненадежность мироздания, начали строить свои собственные башни из стекла и бетона, пытаясь неосознанно удержать мир, соскальзывающий в пропасть, заменить исчезающую магию наукой. Разумеется, никакое рукотворное, созданное руками человека строение не могло сравниться с возведенным самим Ганом и все рано или поздно рушилось, обращаясь в прах. Только две башни вплотную приблизились к тому, чтобы стать центром если не вселенных, то по крайней мере цивилизаций. Одна была возведена вокруг очень особенной Розы, в городе Нью-Йорк, на пересечении Второй авеню и Сорок шестой улицы Манхеттена. Вторая была построена задолго до первой Великими Древними посреди их города Дарека, простирающегося в Крайнем Мире и расположенном по другую сторону от Темной Башни, нежели замок Дискордия и Ле Кас Ре а Рюс.
  Дарек когда-то был полным жизни высокотехнологичным мегаполисом, братом-близнецом Луда, и так же, как и его брат, пришел в упадок и запустение. Лишь небоскреб возвышался посреди мертвого города, ныне заселенный причудливыми существами: тахинами с головами зверей, высокими и худыми вампирами, источающими синюю ауру, крысолюдьми кан-тоями, рожденными от союза людей и тахинов, и, конечно же, обычными людьми.
  Как раз один из таких людей, уроженец Скандинавии, выросший в Нью-Йорке Ольгерд Кренен, мрачно смотрел сейчас из окна своего пентхауса на пустоши, простирающиеся вокруг его города, вокруг его вотчины. На безрадостные и бесплодные земли, заросшие серой жесткой травой, в которые Ольгерд так отчаянно стремился снова вдохнуть жизнь. У него была мечта, видение, если угодно, в котором Дареку отводилась роль новой колыбели цивилизации, которую он, Кренен, возглавит и поведет вперед, в светлое будущее. И все, что нужно для осуществления этой смелой мечты, - это немного перетряхнуть устоявшийся миропорядок. Потому что были силы, архаичные силы, стоящие на пути Ольгерда и его прогрессивных воззрений, проводниками воли которых являлись эти мерзавцы из Тет.
  Кренена передернуло при мысли об этих ужасных людях, и он повел плечами под своим лиловым халатом.
  Их чертова корпорация росла как на дрожжах, все больше и больше захватывая рынки и вытесняя компании Ольгерда - "Северный центр позитроники" и "Сомбра Корпорейшен". Причем не только в их собственном мире, но и вообще везде! Цепкие руки ублюдков из Тет готовы был протянуться даже сюда, в Крайний Мир, к его владениям, и мысли об этом лишали Ольгерда сна и аппетита. Когда Сейр, Уолтер и Большой Красный Босс почили в бозе, Кренен прыгал до потолка от счастья, радуясь открывшимся перспективам карьерного роста, но он и подумать не мог, с каким дерьмом ему придется иметь дело!
  Сволочей из "Тет Корпорейшн" не брало ничего - ни угрозы, ни подкуп, ни убийства, ни похищения. Все попытки устроить им теракт, подорвав к черту их главный штаб, также не увенчались успехом - "спасибо" за это переметнувшимся телепатам и медиумам. В конце концов Ольгерд решил, что с него достаточно. Хватит полумер! Пора жахнуть по ублюдкам атомной бомбой. Буквально.
  У Кренана как раз оставались контакты в Сенате и Правительстве США, да и к правительству в Москве он знал подход, так что устроить небольшой фейерверк для него было вполне выполнимой задачей. Придется, конечно, попотеть в борьбе с закоренелым и консервативным мышлением сильных мира сего, не желающих коротать свои последние дни в защищенных от радиации бункерах. Ольгерд даже не поленился отправить в прошлое своих агентов, дабы внедрить в научное сообщество идею о том, что радиация не так уж и опасна, а Третья Мировая не станет концом цивилизации, даже если подорвать весь атомный арсенал. И вот наконец дело сдвинулось с мертвой точки. Напряжение в мире неуклонно нарастало, и достаточно было любой мелочи, чтобы все покатилось под откос. Разумеется, ублюдки из Тет учуяли, куда ветер дует, и начали ставить палки в колеса, как обычно. Вот только в этот раз им не сдюжить, Ольгерд в этом был уверен. Агенты из 2021 года уже доложили ему, что дело идет к большой войне. Осталось приложить совсем немного усилий, и дело, как говорится, в шляпе.
  Мир всегда сидел на пороховой бочке, и Кренен наконец поджег фитиль.
  * * *
  Женщина по имени Марта Стоун задумчиво смотрела на мрачное грозовое небо, в окно девятнадцатого этажа небоскреба, возведенного на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы. Она почти ощущала напряжение, витающее в воздухе в предвестии грядущей грозы.
  Марта последние два года занимала должность в совете директоров крупнейшей транснациональной корпорации и уже без малого тридцать лет занималась, за неимением лучшего определения, спасением мира - и все равно она чувствовала себя ничтожной песчинкой перед человеком, которого ей предстояло сегодня встретить. Но она должна бороться с этим чувством, напомнила себе миссис Стоун, если хочет сделать порученную ей работу правильно. И когда дверь в ее кабинет открылась и зашел человек с саквояжем в руках, в сердце Марты царило только ледяное спокойствие. Она обернулась к пришедшему с теплой и искренней улыбкой, огнула левую ногу, прикладывая кулак ко лбу, и произнесла:
  - Хайл, Роланд из Срединного Мира! Марта Стоун из Нью-Йорка приветствует тебя и желает долгих дней и приятных ночей!
  - Хайл, Марта Стоун, и тебе желаю того же и в два раза больше. Мы встретились в добрый час, я и ты, - ответил Роланд Дискейн, постучав тремя пальцами правой руки себе по горлу.
  - Мы встретились в час большой нужды и большой опасности, мистер Дискейн, - произнесла Марта, и ее улыбка угасла.
  - Ты так говоришь? - удивленно приподнял брови стрелок.
  - Да, именно так.
  Миссис Стоун жестом предложила гостю присаживаться, и Роланд дал отдых ногам, расположившись на мягком кожаном диване.
  - Над этим местом и над миром вообще нависла ужасная угроза, мистер Дискейн... - продолжила Марта, но стрелок перебил ее:
  - Зови меня Роландом, ведь мы делаем одно дело, я и ты.
  - Роланд, - поправила себя Марта и улыбнулась, - мир в опасности, и мы нуждаемся в твоей помощи.
  - Какая конкретно помощь вам от меня нужна? - настороженно спросил тот.
  Прежде чем ответить, Марта села за письменный стол и сцепила руки в замок.
  - В месте, расположенном очень далеко отсюда, в Крайнем Мире, в городе с названием Дарек, а точнее, на вершине небоскреба в центре этого города, живет человек по имени Ольгерд Кренен, и, ради блага всего мироздания, он должен распрощаться с жизнью как можно скорее.
  Пока миссис Стоун говорила, Роланд мрачнел, опустив взгляд голубых глаз вниз, к ботинкам, которые он забрал из гардероба Харриса Детлока.
  - Ты отдаешь себе отчет, кто перед тобой, Марта Стоун? - сухо и едва слышно произнес стрелок.
  - Да, отдаю, - ровным голосом ответила та.
  Костяшки ее сжатых пальцев побелели от напряжения.
  - Тогда ты должна понимать, что я - не наемный убийца. И ты очень сильно заблуждаешься, если думаешь, что меня хоть в некоторой степени касаются разборки между тобой и твоими врагами.
  Голос Роланда буквально источал холод и звучал по-прежнему негромко. На свою собеседницу он даже не смотрел.
  - Я думаю, это ТЫ не понимаешь, стрелок, - Марта Стоун расслабила руки и прижала ладони к поверхности стола.
  От стали и твердости в ее голосе стрелок поджал губы.
  - Ты же видел Розу там, внизу, в вестибюле? Видел, не так ли? - твердо спросила она.
  Роланд по-прежнему молчал и смотрел на свои ботинки.
  - Как ты можешь говорить, что угроза ее сохранности тебя не касается? - Стоун встала из-за стола и теперь возвышалась над своим собеседником.
  На улице прогремел гром, и первые капли дождя начали барабанить по черным стеклам небоскреба.
  - Защита Розы - это ваша ответственность. Мы - я и Эдди - поручили это задание вам, передав в собственность пустырь с растущей на нем Розой, - так же тихо, как и раньше, ответил Роланд.
  - И это правда, - согласилась Марта, слегка кивнув.
  Спокойствие в ее голосе наконец-то заставило Роланда оторвать взгляд от ботинок.
  - В таком случае, я не понимаю зачем вам нужен я. У вас недостаточно умелых убийц, чтобы отправить этого... Ольгерда на пустошь в конце тропы?
  Перед тем, как ответить, миссис Стоун опустилась назад в свое удобное рабочее кресло и устало подняла глаза к потолку.
  - У нас достаточно не только умелых убийц, Роланд, но и первоклассных медиумов. Некоторые из них умеют предвидеть будущее, тогда как другие получают сообщения с других уровней Башни. Иногда с очень высоких уровней, от высшей силы, которую в Срединном Мире принято называть Ка. И приказ этой силы был однозначен - Роланд Дискейн должен стать частью команды, отправленной на ликвидацию Ольгерда Кренена, иначе провал неизбежен.
  Закончив говорить, она перевела взгляд на лицо собеседника, на котором явно читалось недоверие.
  - Можешь мне не верить, Роланд, - пожала плечами Марта, - но тогда, пожалуйста, ответь сам себе на вопрос - как ты здесь очутился, пройдя, как я подозреваю, через многие трудности и испытания? И чем еще объяснить твое появление здесь аккурат в самый нужный момент, как не работой и волей Ка?
  На это стрелку ответить было нечего, и после короткого раздумья он произнес невероятно усталым голосом человека, у которого вся тяжесть мира на плечах:
  - Так как мы попадем к этому твоему Ольгерду и его прихлебателям, чтобы сделать их кормом для мух?
  - Через одну из магических дверей твоего старого знакомого Уолтера О Дима, разумеется, - ответила Марта, широко ухмыляясь.
  * * *
  Переход между мирами должен был состояться ночью того же дня на пустынной улице неподалеку от главного здания.
  - Как только Майкл и Майя откроют червоточину, медлить будет нельзя, - инструктировала Роланда Элис - молодая женщина двадцати трех лет от роду, с василькового цвета глазами и желтыми как пшеница волосами, собранными на затылке в "конский хвост". Компанию им составляли еще трое - богатырских габаритов женщина с русыми коротко стриженными волосами по имени Светлана и двое близнецов - коренные американцы Майя и Майкл.
  Брат и сестра держались за руки, стоя посреди улицы, и о чем-то тихо переговариваются. Им предстояла самая сложная и болезненная часть работы - открыть червоточину между мирами, в то время как Элис, командир их отряда, укажет им путь. Телепатически направит их умы, указав, КУДА должен быть открыт проход. Она была одной из немногих людей, способных сотворить подобное благодаря своим уникально сильно развитым ясновидческим способностям.
  Стрелок поинтересовался у Марты, вышедшей провожать его и своих подопечных в дальний путь, почему бы сразу не отправиться к Ольгерду, на что Стоун только покачала головой.
  - Открытие червоточин само по себе отнимает слишком много энергии, а переход между мирами выжмет из близнецов вообще все силы. Не самая разумная идея: оказаться в лагере врага без возможности отступить, - ответила она. - Затем и нужна дверь, чтобы сохранить силы эсперам и отправить Кренена и его выблядков в тодешь - тьму между мирами - сквозь червоточину.
  Стрелка подобный план более чем устраивал, хотя он до сих пор не понимал своей роли в нем. Дав согласие на участие в походе за головой Ольгерда Кренена, он теперь мок под проливным дождем посреди ночной улицы, в чужом для него мире, кутаясь в дождевик от порывов стылого ветра - ливень, начавшийся еще днем, и не думал утихать, - пока близнецы-эсперы собирались с силами для того, чтобы проложить дорогу обратно в Срединный Мир. Роланд бросил короткий взгляд вверх, на темные небеса. Черные грозовые облака над его головой неслись сплошным четко очерченным потоком - улица, ставшая отправной точкой для путешествия между мирами, пролегала вдоль Тропы Луча. В ту же сторону, куда двигались облака, влекомые невидимой силой, были направлены сосредоточенные взгляды Майкла и Майи. В какой-то момент напитанный влагой воздух перед близнецами начал дрожать подобно мареву в жаркий день, и Майкл позвал Элис сквозь стиснутые от напряжения зубы. Командир незамедлительно подошла к близнецам, кладя им руки на плечи - левую на плечо Май, правую на плечо Майкла - и замерла, закрыв глаза как будто в задумчивости.
  Брат и сестра же еще плотнее сомкнули ладони, сжимая пальцы рук до белизны. Лбы эсперов покрылись испариной, несмотря на холодный ветер, а марево перед ними начало увеличиваться в размерах и производить отвратительный дребезжащий звук. Одновременно с этим голову Элис охватило розовато-белое сияние, напоминающее нимб, с которым иногда изображали библейских святых.
  Нимб этот становился все ярче и увеличивается в размерах, ниспадая на плечи девушки, а затем на ее грудь и оттуда продолжил распространяться дальше, окутывая все ее тело переливающейся аурой. Лица близнецов, освещенные сиянием, исходящим от Элис, больше напоминали лица херувимов, нежели людей, сама же командир их небольшого отряда сейчас была подобна богине зари Авроре или сияющей, только что вышедшей из воды, Венере Милосской. Даже Марта Стоун смотрела на нее в немом восхищении, хотя происходящее ей и не ново.
  Мерзкое дребезжание, порождаемое маревом, между тем продолжало нарастать. Когда сияющая аура снизошла до ступней Элис и окутала их, близнецы вскрикнули в унисон от напряжения и боли, и как будто вторя им, дребезжание достигло своей максимальной громкости, и проход между мирами, подобно лону роженицы, наконец-то открылся.
  Сквозь прозрачную покрытую рябью пленку прорванной реальности стрелок видел не пустынную улицу и небоскребы, а дорогу из серого камня, ведущую через холмы и уходящую за горизонт такого же серого неба. Через неровную кляксу новорожденной червоточины во тьму ночи спящего Нью-Йорка лился тусклый свет дня Срединного Мира, над открывшимися просторами которого Луч точно так же гнал облака - подобно пастуху, гонящему отару овец.
  - Пошли! - прокричала Роланду Светлана, подхватывая с мокрого асфальта тяжелые сумки, и бросилась бежать в сторону открывшегося прохода.
  Стрелок последовал ее примеру, и они вдвоем первыми оказались по ту сторону рябящей пелены. Следом за ними - Элис, сияние вокруг которой потухло сразу после того, как червоточина открылась. Последними границу между мирами пересекли близнецы, по-прежнему держась за руки.
  Майкл обернулся, как только его ботинки коснулись серой поверхности дороги, чтобы успеть увидеть, как Марта Стоун, высоко подняв над головой свой ярко-голубой зонтик, как будто в салюте машет им свободной рукой на прощание. А потом червоточина, приведшая стрелка и ка-тет Розы в другой мир, закрылся со звуком, напоминающим всхлип ребенка, втянув в себя вид на ночной город и женщину с зонтом, оставив только запах озона да унылый пейзаж из дороги и безликих холмов.
  - Веселее, народ, мы уже не в Канзасе! Нам предстоит немало протопать по этой дорожке из серого кирпича, прежде чем доберемся до замка Оз. Так что вперед и с песней, привал еще надо заслужить, - бодро произнесла Элис, поправила лямку сумки на плече и, следуя своему же приказу, направилась прямо по дороге, за облаками, плывущими к горизонту вдоль Тропы Луча.
  * * *
  Элис Купер - провидец и неоспоримый лидер ка-тета из Нью-Йорка - будучи сиротой, была принята в Тет Корпорейшн в двенадцатилетнем возрасте. В четырнадцать она уже участвовала в боевых операциях против слуг Алого Короля, сумев убедить руководство, что наилучшее место для применения ее способностей - поле боя. Ее работа в тандеме с близнецами-телепортерами переломила множество безнадежных ситуаций и позволила совершить огромное число диверсий в тылу врага, так как боевые таланты ее неизменных спутников и друзей детства Майи и Майкла отнюдь не ограничивались умением создавать червоточины. Действуя как одно целое - как будто танцуя смертоносное танго втроем - они несли погибель и разрушение врагам Розы и Лучей, во множестве разных миров и на многих уровнях Башни. В этих опасных приключениях троицу неизменно сопровождала Светлана Козлова - их наставница, воспитательница и верная боевая подруга. Когда пришло время, она с готовностью и гордостью уступила место лидера ка-тета своей талантливой и смелой ученице, чтобы остаться в группе в качестве специалиста по взрывчатым веществам, и сейчас Света несла с собой сумку, доверху наполненную C-4. На тот случай, если план А с телепортацией сейя Ольгерда в никуда провалится и им потребуется план Б.
  Эта разнородная компания, теперь идущая вместе с Роландом Дискейном по Тропе Слона и Пути Волка, несомненно, представляла из себя ка-тет - единство из множеств, которое катилось вперед как шар. Они разделяли мысли и чувства друг друга, видели похожие сны, знали наперед намерения друг друга и заканчивали фразы собеседника до того, как он или она произносили их вслух.
  Стрелок, увы, не являлся частью этой гармонии. Он для ка-тета нью-йоркцев - пришлый чужеродный элемент, и когда Элис, Светлана, Майя и Майкл садились плотным кольцом вокруг костра, образуя внутренний круг, Роланд всегда устраивался чуть поодаль. Когда-то и у него, в другой жизни, был свой тет, с которым он образовывал внутренний круг и шел вдоль Тропы Луча, но те дни давно прошли или, возможно, еще не настали. И теперь стрелок с неприятным удивлением ощущал тяжесть прожитых лет и довлеющее над ним одиночество. Довлеющее над ним впервые за все те годы, что он шел к Темной Башне, преимущественно один. Впрочем, у Роланда оставались дела и поважнее, чем забивать себе голову мыслями об этом парадоксе. Дело в том, что стрелок окончательно и бесповоротно сошел с ума.
  * * *
  Первые симптомы безумия начали проявляться у Роланда еще в тюрьме, вскоре после трагической гибели Джона, но стрелок списывал их на горе, усталость и шок от пережитого. Теперь же, когда нога стрелка снова ступила на землю его родного мира, сумасшествие вцепилось в его разум с новой ужасающей силой. В сознании Роланда почти безостановочно звучали голоса, шепчущие ему имена павших друзей и потерянных любимых. В каждой тени, в каждой пыльной кочке он видел лица тех, кого оставил позади, тех, кого обрек на смерть когда-то. Катберт, Ален, Джейми, Эдди, Джейк, Ыш, Сюзан Дельгадо - все они и многие, многие другие смотрели на стрелка из теней и колышущейся травы пустыми и мертвыми глазами, манили стрелка к себе костлявыми пальцами.
  "Иди к нам, Роланд, иди. Твое время пришло, пора отдохнуть от странствий, на пустоши в конце тропы. Мы все ждем тебя там", - шептали голоса, и Роланду приходилось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не закричать.
  Потому что он знал, что призраки прошлого тревожили только его. Как еще объяснить то, что ни Элис, ни ее спутники не выказывали ни малейшей обеспокоенности по поводу теней и заросших сорной травой пыльных кочек?
  Если днем Роланду как-то удавалось делать вид, что он в порядке, вежливо изображая заинтересованность в разговоре и дружелюбно кивая собеседникам, и это работало, по крайней мере, пока, хотя стрелок периодически ловил на себе настороженные взгляды Светланы, то вот ночью, когда все уже спали, ему становилось совсем худо. Потому что во тьме голоса больше не шептали, о нет. Они кричали во всю глотку, обвиняя его в прошлых грехах, спорили и все как один требовали, чтобы стрелок закончил свое земное существование и присоединился к ним... И разговорами дело не ограничивалось.
  На вторую ночь своего путешествия вдоль Тропы Луча Роланд обнаружил себя стоящим босиком на влажной траве примерно в ста метрах от мирно спящего лагеря и смотрящим в дуло собственного револьвера. Он каким-то образом, не приходя в сознание, умудрился проскользнуть мимо спящих и, отойдя чуть поодаль, попытался пустить себе пулю в рот. Попытка не удалась только потому, что острые стебли травы поранили кожу стрелка и привели его в чувство.
  Обливаясь холодным потом, Роланд опустил оружие, возвратился в лагерь так же бесшумно, как и покинул его, и залез в свой спальный мешок. Револьвер он с опаской отложил в сторону от себя, как будто тот мог превратиться в ядовитую змею и укусить его.
  * * *
  - Что, не спится ночкой темной? - насмешливо произносит кто-то в темноте, и Роланд, поворачивая голову в сторону говорящего, уже знает, кого увидит.
  - Уолтер, - хрипит он, обращаясь к мужчине, сидящему по-турецки у потухшего костра.
  - Он самый, - отвечает незваный гость с легким кивком.
  Человек в черном в этот раз облачен в синие потертые джинсы, армейские ботинки и куртку с капюшоном и нашивкой "Армия США" на груди. Капюшон на голове не может скрыть того, что плоть на левой стороне его лица сгнила полностью и теперь лохмотьями свисает с обнажившегося желтого черепа, а вместо левого глаза - пустая глазница. Пришельца, сидящего у костра, окутывает холодная синяя аура.
  - Говори, что хотел, или проваливай, - произносит Роланд, чувствуя, что в горле у него пересохло.
  - Разве так встречают старого друга? - ухмыляется Уолтер оставшейся половинкой своего рта. - Я ведь, между прочим, явился выразить свои соболезнования по поводу твоей грядущей скоропостижной кончины! Кто как не я, как говорится!
  Роланд ничего не отвечает на это. Он вообще не издает ни звука и только молча смотрит холодными голубыми глазами в разложившееся и мертвое лицо своего врага. Не дождавшись ответа, человек в черном разводит руками, как бы говоря, "ну что с тобой поделаешь!" и продолжает:
  - Видишь ли, старина, ты живешь СЛИШКОМ долго и слишком часто обманывал смерть на своем бесконечном пути к Темной Башне, и стоило Старухе с Косой наконец-то попробовать тебя на вкус - тогда, в каталажке, когда ты валялся с пулей в брюхе, помнишь? - как ты моментально попал в список ее любимых блюд. Смерть - упрямая сука, Роланд, и она ненавидит упускать добычу из своих костлявых рук!
  На последней фразе Уолтер запрокидывает голову вверх и весело гогочет, как будто он произнес очень веселую шутку. Из пустой глазницы мертвеца выскальзывает опарыш и скатывается вниз по желтой кости. Отсмеявшись, человек, при жизни иногда называвший себя Рендолом Флеггом, а иногда Мартином Броудклоком, снова смотрит на Роланда своим единственным глазом, и взгляд его мрачнеет.
  - Я предупреждал тебя, стрелок! Предупреждал! - выкрикивает ночной гость, и голос его становится похожим на карканье вороны. - Я говорил тебе прекратить твой проклятый и безнадежный поход к Темной Башне! Говорил тебе отступиться и повернуть назад, но ты не послушал, и посмотри на себя теперь! Все люди, которые по незнанию считали тебя другом, мертвы, а ты теперь один, безумен, одной ногой в могиле, и твоей драгоценной Башни не видно даже на горизонте! Ты убил всех, кого любил, зазря, стрелок, и теперь ведешь за собой в ад новую порцию душ...
  - Катись в ад сам! - обрывает призрака Роланд и, не глядя, хватает рукоятку отложенного в сторону револьвера. У него уходит доля секунды на то, чтобы навести ствол на человека в черном, но рядом с кострищем уже никого нет. Уолтер исчез.
  "Или его никогда здесь и не было, - думает стрелок, а затем мысленно добавляет: - Кажется, у меня назревают проблемы".
  После разговора с призраком, который мог как происходить в действительности, так и быть плодом больного воображения, Роланд еще какое-то время лежит, вглядываясь в темноту, а затем все-таки засыпает. Но перед тем, как отойти ко сну, разряжает оба своих револьвера и убирает оружие с патронами в свою походную сумку. От греха подальше.
  * * *
  На третий день путешествия по серой каменной дороге путники наконец-то начали различать на горизонте цель своего похода - а именно древний лес, тянущий кроны своих деревьев в небо подобно гигантским зеленым ладоням.
  - Да нам до него еще три недели топать, если не больше, со всей нашей поклажей! - простонал Майкл. - Ну почему мы не могли телепортироваться поближе к чертовой двери?
  Люди из Тет действительно нагружены по-полной патронами для своих винтовок, сухпайками, ручными гранатами, и все это не считая сумки с C-4.
  Майя закатила глаза в ответ на нытье брата, а Светлана только покачала головой.
  - Место, куда мы направляемся, особенное, - спокойно ответила Элис, не сбавляя шаг. - Согласно докладам, Прим там отошел не до конца, и если мы попытаемся открыть туда червоточину, еще неизвестно, как первозданная магия на это отреагирует. Нас может унести черт знает куда, так что я предпочла открыть проход на максимально безопасном расстоянии.
  Покончив с объяснениями, она бросила короткий взгляд на стрелка. Тот увлеченно разглядывал окружающие дорогу холмы и, кажется, разговор его совершенно не интересовал. От внимания Элис не ускользнуло, что револьверов у Роланда по-прежнему нет, и она бросила тревожный взгляд на Светлану. Та еле заметно кивнула, как бы говоря: "Я разделяю твои опасения подруга".
  Прошлой ночью Элис проснулась, потревоженная стрелком. Тот встал и направился за пределы лагеря, и она поначалу решила, что он собирается справить нужду, но потом в свете полумесяца блеснул металл револьвера, и командир отряда насторожилась. Настороженность переросла в тихую панику, когда она поняла, что Роланд направил ствол прямо себе в лицо, и уже почти выскочила из своего спального мешка в бессмысленной попытке предотвратить выстрел, как тут стрелок вздрогнул, будто пробудившись ото сна, быстро опустил револьвер, бесшумно возвратился обратно в лагерь и лег на свое место. Элис дышала ровно и спокойно, чтобы не выдать себя, и продолжала наблюдать из-под полузакрытых век. Остальные члены ее ка-тета спокойно спали.
  Стрелок же, полежав немного, начал вести диалог еле слышным шепотом с кем-то, кого видел только он. Взгляд его был направлен точно в сторону потухшего костра. В какой-то момент Роланд четко произнес: "Катись в ад сам!" - и вскинул руку с револьвером, целясь во тьму над остывшей золой. Все произошло так быстро, что сознание Элис упустило момент, когда оружие снова оказалось в руке у стрелка: вот револьвер мирно лежал в сторонке, на сухой земле, а вот через долю секунды уже целился куда-то в пустоту. Тело Элис напряглось и сжалось как тугая пружина - командир готова была в любую секунду выпрыгнуть из спальника и защитить от пуль своих подчиненных. Если потребуется - грудью.
  Глубина дыхания Светы, Майи и Майкла внешне не менялась, но Элис знала, чувствовала, что теперь ее товарищи тоже проснулись и готовились к конфронтации. Однако ничего не произошло. Роланд просто опустил оружие, извлек барабан револьвера и освободил его от патронов. Затем взял свой второй вдоводел и повторил процедуру, после чего положил оба своих револьвера и патроны к ним в свою сумку. Покончив с этим, стрелок снова лег на свое место, и Элис позволила себе расслабиться только тогда, когда его дыхание стало ровным и глубоким. Заснуть ей, впрочем, так и не удалось до самого рассвета, как и никому из членов ее тета.
  * * *
  На протяжении дней, последовавших за тревожной ночью, по мере того, как странники приближались к лесному массиву впереди, Роланд все больше отдалялся от своих спутников. Он все меньше участвовал в их разговорах, все больше держал дистанцию, все чаще уходил с самого утра, как он это называл, "на разведку", чтобы бродить по полям и холмам.
  Револьверы стрелок по-прежнему носил в своей сумке, не заряженными. С одной стороны, это успокаивало Элис - их попутчик не начнет внезапно палить во все стороны, подчиняясь голосам в голове. С другой же, поведение Роланда явственно свидетельствовало о том, что ему не становится лучше. Более того, круги под глазами и истощенный вид намекали, что стрелку хуже с каждым днем. Создавалось впечатление, будто что-то незримое вытягивает из него жизнь.
  Элис составила график дежурств, согласно которому один из членов ка-тета всегда должен был бодрствовать ночью на всякий случай, но странное поведение Роланда больше не повторялось. Все отметили, что он подолгу не может заснуть и ворочается в своем спальном мешке, но и только. Напряженное ожидание и постоянная бдительность выматывали нью-йоркцев, и в какой-то момент, когда отлучки стрелка стали настолько длительными, что остальным приходилось его ждать, Майя не выдержала.
  - А мы не опоздаем с выполнением главной миссии, пока нянчимся здесь с ним?!
  Она сидела в кругу своего ка-тета и вместе со своим братом занималась разделкой тушек зверьков, подстреленных чуть ранее в холмах. Зверьки по виду напоминали странный гибрид между кроликом и белкой. Стрелка не наблюдалось поблизости уже пару часов.
  - Разрешаю тебе лично подойти к нему и высказать свои претензии, - мрачно изрек Майкл, за что не медленно получил от сестры болезненный тычок локтем в бок.
  - Мы не опоздаем, - ответила Элис все так же спокойно и даже меланхолично, разбирая свою винтовку и проверяя отдельные ее части на подвижность. - Дверь, к которой мы направляемся - магическая. Хотя и односторонняя, она может открываться сколько угодно раз, в любое "где" и "когда". В этом она очень похожа на "Не найденную" дверь. Единственное, что нужно знать: в какой конкретно момент времени и какое конкретное место ты хочешь попасть, но это я беру на себя.
  Закончив объяснять, командир собрала свою винтовку и отложила ее в сторону на заранее расстеленную простынку.
  - Это твое предвидение, да? - спросила Светлана с нотками восхищения и благоговейного страха, на что ее бывшая подопечная смущенно кивнула.
  - Может, его скрутить? Я имею в виду, ради его же блага, - задумчиво произнес Майкл, сдирая шкурку с очередной белки-кролика.
  Перед тем, как ответить, Элис задумалась над вопросом, затем нахмурилась и покачала головой.
  - Мы не знаем, как он на это отреагирует. Я видела, насколько он быстрый. Даже без оружия с ним будут проблемы. Не хватало нам еще перебить друг друга на полпути к нашей цели.
  Провидческая сила подсказывала Элис, что в чем бы ни заключалась роль стрелка в их путешествии, через дверь к Ольгерду Кренену он с ними не пойдет. А это означало, что все, что им нужно, это найти дверь, скрытую где-то в дремучем лесу впереди, и пройти через нее, оставив Роланда и его проблемы позади. А дальше что бы там с ним ни было - все в руках Ка. Печально, но они не вправе были рисковать своей миссией ради одного человека. Даже ради последнего в своем роде.
  * * *
  Вечером того же дня, в который ка-тет нью-йоркцев держал совет ан-тет, Роланд наконец вернулся из своей "разведки" в холмах. Ни от кого не укрылась пергаментная бледность его кожи и нечеловеческая усталость, отпечатавшаяся на его лице. Стрелок больше напоминал ходячий труп, поднятый из могилы, чем живого человека. Только глаза на изможденном лице продолжали гореть жуткой, почти потусторонней жизненной силой.
  - Долгих дней и приятных ночей тебе, Элис Купер. Тебе и твоим верным товарищам из Нью-Йорка, - приветствовал собравшихся у костра Роланд, приложив руку ко лбу. - Я хочу испросить у тебя дозволения покинуть ваш сплоченный отряд и отправиться своей дорогой. Лишь на время, разумеется, позже я вас нагоню.
  Элис изумленно подняла брови и бросила быстрый растерянный взгляд на своих компаньонов. Удивление сделало ее похожей на маленькую девочку.
  - Роланд, если у вас какие-то проблемы, то мы могли бы вам помочь, - неуверенно произнесла Майя, быстро поглядывая то на своего брата, то на Светлану.
  - Боюсь, вы ничем не можете мне помочь, добрая сей, - покачал головой стрелок. - К тому же я и так слишком долго злоупотреблял долготерпением как вашим, так и ваших друзей, лишая вас сна и заслуженного отдыха.
  Майя залилась краской от стыда и отвернулась, пряча глаза, Светлана не отрывала взгляда от своих рук, а Майкл сосредоточенно изучал облака у себя над головой. Только Элис не отводила взгляд. Она смотрела стрелку прямо в глаза, напряженно и сосредоточенно кусая нижнюю губу.
  - Если вы считаете, что так будет лучше, то у меня нет никаких оснований вас удерживать, Роланд. Но я хочу, чтобы вы знали: мы обязательно дождемся вас у входа в лес, пока вы не завершите все ваши дела. Только берегите себя, хорошо? - наконец-то ответила она, и Роланд Дискейн, глубоко поклонившись, сел у костра, взял свою порцию жаркого из белко-кролика и, не произнося больше не слова, приступил к еде.
  Нью-йоркцы переглянулись, в унисон пожали плечами и тоже возвратились к своим порциям.
  Проснувшись рано утром, стрелок собрал свои скудные пожитки и отправился в путь, к месту, которое он с таким трудом нашел в ходе своих одиноких блужданий. Роланду пришлось обшарить травянистые холмы вдоль и поперек, прежде чем он нашел то, что ему требовалось. Однажды он даже набрел на покинутое строение Древних, судя по всему, раньше бывшее госпиталем. Несмотря на то, что здание пустовало, стрелку не показалось, что это место заброшено. Мелкие знаки то тут, то там: осколки стекла, лежащие в странном месте, полуоткрытые двери, непонятные следы, оставленные не давно на пыльном кафельном полу, говорили опытному глазу об обратном, и Роланд предпочел убраться оттуда подобру-поздорову. Чтобы в трех днях пути от больницы Древних, по Тропе Луча, наконец-то набрести на искомое место, место силы - говорящий круг. Абсолютно голое, лишенное какой либо растительности, огороженное заостренными камнями круглое пространство, в котором безостановочно шептали потусторонние голоса. Голоса демонов.
  Именно сюда стрелок и возвратился, распрощавшись со своими спутниками, в надежде разрешить свои проблемы. Перед уходом из лагеря он спросил у Элис, нет ли у нее средства для освобождения разума, в ответ получая только недоуменный взгляд.
  На помощь пришел Майкл. Он достал из нагрудного кармана своей куртки большую запечатанную в пластике таблетку.
  - Это ЛСД. Мы с Маей иногда принимаем, чтобы облегчить процесс, ну знаете, перехода. Снимает блоки с мозгов. Просто вскройте упаковку и положите таблетку под язык, - объяснил он, протягивая наркотик Роланду.
  Тот благодарно кивнул и сунул пластиковый конвертик в карман.
  Теперь же стрелок, снова стоя у границы говорящего круга, распечатал упаковку, закинул таблетку под язык и без колебаний зашел в круг демонов. Пройдя до самого центра, Роланд сел по-турецки, повернувшись лицом в направлении, откуда он пришел, и начинает поверхностно дышать - как его однажды научил Ванней на уроке медитации. Два коротких вздоха, затем глубокий выдох, два коротких вздоха, снова глубокий выдох, глубокий вдох, задержка дыхания и глубокий выдох, после чего цикл снова повторился. Как учил Ванней, такое дыхание, если делать его правильно, способствовало возвышению сознания и избавлению от мрачных мыслей.
  Спустя пять минут медитации, дыхание и ЛСД начали действовать, и разум Роланда раскрылся голосам, запертым в говорящем круге. Голоса демонов, шепчущие на неведомых языках, оттесняли гомон павших товарищей, требующих возмездия, на самый край сознания стрелка.
  Роланд никогда не отличался живым воображением, о чем Ванней никогда не забывал упомянуть, поэтому всегда ненавидел уроки медитации, особенно их завершающую часть. В конце урока пожилой учитель всегда просил своих учеников представить себе дверь так ясно, как они только могут. За этой дверью полагалось спрятать все свои обиды, дурные мысли и плохие воспоминания. Теперь же стрелку предстояло запереть за такой дверью кровожадных призраков своего прошлого.
  Он так ясно и четко, как только мог, представил себе дверь, черную и облезлую, ведущую в глубокий бездонный подвал. Глубоко вдохнув, Роланд открыл эту дверь силой своего разума. Задержав дыхание и собрав всю свою волю в единый кулак, он вышвырнул из своего сознания голоса своих павших друзей и потерянных возлюбленных, чтобы на выдохе, превозмогая напряжение и боль, наконец-то захлопнуть созданную им дверь и запереть ее на замок.
  По завершении медитации пот стекал с Роланда градом, а на лбу пульсировала жилка, но разум его наконец-то был чист. Безумие надежно заперто за дверью и оставлено в говорящем круге демонов, среди иных бесплотных голосов.
  Стрелок же беспрепятственно покинул пристанище злых духов и наконец-то извлек свои револьверы из походной сумки, дабы разобрать их, смазать и почистить. И только когда его револьверы были полностью заряжены и помещены в кобуры на поясе своего законного владельца, Роланд наконец-то почувствовал себя в гармонии с самим собой. Губы его озарила легкая улыбка - такая же редкая гостья на его лице, как лучик солнца посреди пасмурного неба. Он бодрым шагом направился к каменной дороге, а затем по ней вдоль Тропы Луча, в сторону древнего леса, грозно подпирающего небо своими могучими стволами. Стрелок потратил на медитацию не десять минут, как ему казалось, а целый день, так что воссоединиться со своими товарищами ему предстояло уже под сенью необъятных зеленых крон.
  * * *
  Какими бы выдающимися ни были способности Элис Купер, они не могут преодолеть ментальный блок, поставленный монстром, наблюдающим за ней и ее ка-тетом, идущими вдоль Тропы Луча, все ближе и ближе подбираясь к первым гигантским стволам деревьев и месту, где затаилось древнее зло. Чудовищу не нужны никакие волшебные кристаллы, чтобы пророчествовать, и оно знает, что женщина с яркой розово-белой аурой, видной лишь избранным, предназначена ему. Он ждал ее многие тысячелетия в заповедном лесу, где магия не до конца умерла, то впадая в спячку, то просыпаясь. Цивилизация древних расцвела и канула в лету, пришедшие им на смену стрелки так же отжили свое, а Зверь все ждал свою добычу, безразличный ко всему. И вот наконец дождался.
  Теперь то, что должно случиться - неизбежно. У людишек, идущих к нему в лапы, нет оружия против него, и Зверь терпеливо ждет их, тусклый и недвижимый, стоя под кронами гигантских деревьев, почти на границе между Лесом и полями.
  Люди из другого мира копошатся, словно муравьи в грязи, разбивая свой жалкий лагерь, и не замечают нависшей над ними угрозы. В какой-то момент Избранная направляется в лес за хворостом для костра в компании двух других, мужчины и женщины с одинаковыми лицами, оставив крупную женщину с широкими мужскими плечами раскладывать палатки. По мере того, как они углубляются в лес, провидица, окутанная розовым незримым сиянием, все больше кусает нижнюю губу и встревоженно оглядывается по сторонам. Она что-то чувствует, несмотря на мощнейший блок, и древний демон впечатлен. Ни один смертный до этого еще не мог противостоять его силе хотя бы в малейшей мере.
  "Что-то здесь не так... Нас... нас не должно здесь быть!" - произносит Избранная Ка, прокусив себе нижнюю губу до крови, но уже поздно бежать, потому что в то же мгновение Зверь с глухим хлопком телепортируется за спину своей жертве.
  Мужчина, стоявший левее, начинает кричать и хватается за оружие, но монстр сносит его одним ударом когтистой лапы. Из живота человечка хлещет кровь и вываливаются внутренности. Хрупкие и никчемные людишки, как и всегда. Женщина с таким же лицом, как и поверженный мужчина, издает крик ужаса и бросается к нему, позабыв обо всем.
  Крики страха и запах крови возбуждают монстра и приводят его чудовищных размеров детородный орган в "боевую готовность". Как раз вовремя, потому что провидица уже повернулась к нему лицом. Она смотрит в серые холодные глаза Зверя и не может ни кричать, ни бежать, ни взяться за оружие. Потому что только сейчас она вспоминает, что видела эти чудовищные серые глаза в своих кошмарах всю свою короткую жизнь. Будучи маленькой девочкой, она просыпалась в мокрой от мочи и пота пижаме, плача и говоря, что за ней пришел Бугимен, не способная точно вспомнить, о чем был сон - только серые бездушные глаза, смотрящие на нее. И вот теперь Бука действительно пришел за ней, и она парализована осознанием этого настолько, что едва способна дышать. Очень удобно, потому что Зверю неинтересны ее когнитивные функции - только детородные, и тварь, однажды оставленная в этой проклятой реальности отливом Прима, срывает со своей жертвы одежды, обнажая нежную белую кожу, раздвигает ей ноги и вонзает свой монструозный член в беззащитное лоно. Избранная издает сдавленный натужный крик и теряет сознание. Беспамятство - это единственное милосердие, которое уготовило ей Ка.
  * * *
  Когда Светлана была маленькой, она как-то пробралась в гостиную, пока ее родители спали, ради того, чтобы поздно ночью посмотреть фильм, который ей смотреть не разрешали. Кинокартина называлась "Остров Доктора Моро", и в школе одноклассники судачили, какой в фильме тупой сюжет и отстойный грим и насколько киношка в целом ржачная.
  Только вот Свете было совсем не смешно сидеть одной в темной гостиной. Люди-гиены и люди-кошки напугали ее настолько, что она месяц после ночного киносеанса не могла спать нормально. Став взрослой и поступив на работу в Тет Корпорейшен военным инструктором, Светлана Козлова навидалась самых разных чудес, как добрых, так и злых, и могла поклясться чем угодно, что ее уже ничем не напугаешь. Могла до того момента, пока своими глазами не увидела, прибежав на крики Майи, как чудовищный человек-тигр, как будто сошедший со страниц романа о безумном докторе, насилует ее приемную дочь, а Майя, сидя неподалеку на земле и безостановочно причитая, пытается вправить обратно выпущенные кишки своему брату.
  Козлова пребывала в шоке от происходящего десять невыносимо долгих секунд - и не простит себя за это промедление до конца своих дней, - а затем, придя в себя, с криком: "А ну отпусти ее немедленно тварь гребаная!" - вскинула свою винтовку и высадила весь магазин прямо в голову чудовищу.
  И ничего, никакого эффекта. Пули просто прошли сквозь тварь, как будто та соткана из тумана. Гуманоидный тигр даже не замедлил фрикций - туда-сюда, туда-сюда. Тело Элис болталось как тряпичная кукла, глаза закатились, из прокушенной губы текла кровь. Бросив автомат, Светлана достала из сумки связку гранат и угрожающе подступила к монстру.
  - Я здесь сейчас все нахрен подорву! - вскричала она, и эта угроза подействовала.
  Чудовищная помесь тигра с человеком прекратила двигаться и бросила на Светлану взгляд серых и абсолютно безумных глаз, после чего приподняла левую руку-лапу, положив тело своей жертвы на правую, и поднесла пятнадцатисантиметровый коготь к беззащитному горлу девушки в красноречивом жесте. Света замерла, и могла бы поклясться, что мразь ухмыльнулась перед тем, как раствориться в воздухе с глухим хлопком. Вместе с Элис. Ноги же Светы подкосились, и она упала на колени прямо в грязь, беспомощно опустив руки, все еще сжимающие связку гранат.
  * * *
  Роланд уже различал своим орлиным зрением серую поверхность палаток лагеря нью-йоркцев, когда до его ушей донеслись звуки беспорядочной пальбы, и он пустился бежать. На полпути до цели он понял: что бы ни случилось в его отсутствие - все уже кончилось до его прихода. В лагере он обнаружил только хлопочущую над тяжелораненым братом Майю - каким-то чудом ей удалось вправить Майклу кишки обратно и заклеить рану медицинским скотчем, парень даже пришел в сознание, хотя и был бледный как полотно - и рыдающую в грязи Светлану. Элис нигде не было видно.
  Роланд наклонился к Козловой так, чтобы их лица находились на одном уровне, взял ее за плечи и хорошенько встряхнул.
  - Что здесь стряслось и где Элис? Отвечай же, ради своего отца! - потребовал он негромко, но настойчиво.
  Проглотив рыдания, Светлана сбивчиво рассказала о случившемся. Рассказ сбил Роланда с толку, и он замер на добрых пять минут в раздумье. Потом до него наконец дошло, и он повернулся к близнецам, оставив плачущую Свету в покое.
  - Вы знаете, где Элис? Вы работали с ней много лет, у вас должна быть с ней ментальная связь, - хрипло обратился стрелок к брату и сестре.
  Майя покачала головой.
  - Я не знаю, она, видимо, без сознани... - но Майкл перебил ее.
  - Нет... - выдавил он из себя сквозь боль. - Она в сознании... не знаю, где... зеленые стены... каф... кафельный пол... - он закашлялся. - Запах лекарств?
  На последней фразе Майкл потерял сознание, а взгляд голубых глаз Роланда озарился пониманием.
  - Я знаю, где это! Госпиталь в четырех днях пути отсюда, - произнес он, а затем продолжил, повернувшись к Майе: - Буди своего брата. Надо создать червоточину. Я вас направлю.
  Глаза Майи буквально вылезли из орбит от гнева, она ничего не желала слушать.
  - Да ты совсем рехнулся? Он не сможет...
  Но Роланд перебил ее.
  - Будем спорить и потеряем Элис навсегда! Ты это понимаешь, скудоумная? - он перешелна крик. - Она нужна ему живой, но неизвестно, надолго ли? Вы сможете завершить свой поход без нее?!
  Майя уже открыла рот, чтобы возразить, но сильная мускулистая рука Светланы уже отталкивала ее в сторону. Козлова бережно приподняла голову Майкла и поднесла к его носу нюхательную соль. Его близняшка наблюдала за происходящим, схватившись за голову.
  Майкл с огромным трудом раскрыл глаза. Выслушав план стрелка, он кивнул в знак согласия. Да, план был хороший. Да, он сможет открыть проход, если сестра ему поможет.
  Майкл с трудом повернул голову к сестре, хрупко улыбнулся и протянул к ней руку.
  - Не бросай меня сестренка, ладно?
  Глаза Майи переполнились слезами. Она подалась вперед, и пальцы близнецов сплелись в последний раз.
  * * *
  Зверь разглядывал обнаженное тело Элис, привязанной ремнями за руки и ноги к медицинской койке, с тем же чувством, с которым плотник разглядывал бы успешно выстроганную табуретку. С чувством удовлетворенности от проделанной работы.
  С оплодотворением было покончено, и оставалось подождать совсем немного, пока его Дитя не родится на свет.
  "Женщина должна оставаться живой до этого момента, и это проблема, потому что даже будучи связанной по рукам и ногам и в безвыходном положении, она продолжает прикидываться спящей и посылать ментальные сигналы своему ка-тету. Подобная выдержка может стать проблемой, если Избранная решит покончить с собой, например".
  К счастью, Зверь предусмотрел и такой вариант. Он заранее приготовил все для ампутации здесь. В конце концов, если у тебя нет ни рук, ни ног, то ты и сделать ничего не можешь, правильно? Не откладывая в долгий ящик, демон взял своими чудовищными когтистыми пальцами медицинскую пилу и начал прокаливать ее над керосиновой лампой. К сожалению, его когти были слишком ядовиты для подобной процедуры, так что придется немного повозиться.
  В тот момент, когда инструмент уже был готов к применению, монстр внезапно ощутил поток свободных электронов, возникших за его спиной буквально из ниоткуда, и услышал дребезжание открывающейся червоточины. Шерсть на загривке Зверя встала дыбом, и он резко обернулся, выронив пилу. На короткий миг серые безумные глаза чудовища встретились с голубыми и спокойными, прежде чем Роланд нажал курки своих револьверов, выпуская в звероподобную тварь по две пули из каждого ствола.
  Перед открытием червоточины Светлана предупредила, что ублюдка не берут пули, на что Роланд ответил, что пущенные из его вдоводелов - точно возьмут. И оказался абсолютно прав, потому что Зверь взвыл от дикой боли, когда куски свинца, выпущенные из револьверов, сделанных из металла, извлеченного из Темной Башни, пробили его кожу и плоть.
  Истекая черной дымящейся кровью и позабыв обо всем, демон растворился в воздухе, бросив на милость победителю столь долгожданную добычу. Стрелок же с разбегу запрыгнул в червоточину и как раз вовремя, потому что яд монстра наконец-то добрался до сердца Майкла, после чего тот умер, выпустив перед этим тугую струю алой крови изо рта. Как только один из близнецов отправился на пустошь в конце тропы, червоточина со всхлипом закрылась, и Роланд остался один на один с Элис. Стрелок нагнулся, чтобы прощупать пульс, но она открыла васильковые глаза и хрипло попросила ее развязать. Роланд с готовностью исполнил просьбу, между делом набросив ей на плечи свою куртку.
  - Иди за ним, - просипела Элис, кутаясь в куртку.
  - Элис я... - начал стрелок, но она оборвала его.
  - Он появился в пяти милях к северу отсюда. Ослабленный и раненый, убегает в поля. Он не может телепортироваться, так что ты легко его выследишь, Роланд. Тебя за этим сюда и послали, - добавила командир в конце, констатируя очевидное.
  Стрелок быстро стукнул себя по шее тремя пальцами три раза в знак благодарности и выбежал из палаты, не теряя больше ни секунды, для того, чтобы преследовать Зверя из Прима, пока тот не умрет.
  * * *
  Светлана, увидев, как червоточина поглотила саму себя, не говоря ни слова, схватила свою винтовку в одну руку и винтовку Элис - в другую и, оставив безутешную Майю наедине с ее горем, угрюмо направилась назад по каменистой дороге, ведущей через холмы.
  Через двое суток пешего пути она встретила идущую ей навстречу Элис - продрогшую, со стертыми ногами, исхудавшую, но живую. Женщины бросились в объятья друг друга, обливаясь слезами радости, горя и облегчения. Весь обратный путь Света несла свою бывшую ученицу на широкой спине, давая ее ногам и силам восстановиться.
  Вернувшись в свой лагерь, они обнаружили Майю, завершившую свою одинокую панихиду по погибшему брату. Остатки Нью-йоркского ка-тета собрались на могиле Майкла, дабы отдать ему последние почести и обсудить дальнейшие планы.
  - Нужно как можно скорее идти вглубь леса, - произнесла Элис
  - Мы не будем ждать стрелка? - удивилась Света.
  - Нет, - сухо ответила командир, - ситуация изменилась. У меня было предвидение - самое яркое из всех. Согласно ему нам необходимо как можно скорее пройти сквозь дверь и прикончить Ольгерда. Медлить нам больше нельзя.
  Закончив говорить, Элис машинально потерла свой живот, что не укрылось от внимания Светланы.
  - Без Майкла я не открою червоточину, - бесцветным голосом произнесла Майя. Ее лицо побледнело, а глаза покраснели от слез.
  - Значит, план Б, - мрачно ответила Света, поглаживая сумку с C-4.
  На следующий же день три женщины, оставив сообщение Роланду, отправились на свою суицидальную, безнадежную миссию.
  * * *
  Френк Доран пялился невидящим взглядом на пыльный экран монитора слежения. На мониторе происходило то же, что и всегда - абсолютно ничего. Если перекати-поле попадет в объектив камеры наблюдения, то это уже событие. По идее, скучной рутиной по видеонаблюдению должен был заниматься искусственный интеллект, но оригинальные изначальные системы внешнего слежения сдохли давным-давно, еще до прихода слуг Алого Короля в Дарек, так что пришлось установить новые, гораздо более примитивные. А поскольку новые камеры к ИИ Древних никак не подключить, то и следить приходилось по старинке.
  "Следить, ага. Черта с два! За чем вообще можно следить посреди гребаной пустоши?! Ольгерд, сраный параноик, совсем помешался. За каждым углом вид козни Тет, а мне отдуваться за его психоз, пока остальные бухают и развлекаются на сорок третьем".
  От мысли, что все веселье проходит мимо него, Дорана внутренне аж перекосило.
  - Что все мониторишь пустоту, Френк? - раздался ехидный голос Стюарта, второго охранника, из-за спины Френка, сидящего на неудобном стуле на колесиках перед монитором.
  - Просто делаю свою гребаную работу. В отличие от некоторых, - процедил сквозь зубы Доран, на что его коллега, тахин с головой ласки, примирительно поднял левую лапу.
  - Да ладно тебе, Френк. Не обижайся. Лучше посмотри, что у меня есть, - и Стюарт продемонстрировал товарищу бутылку "Джек Дениэлс", которую он все это время прятал у себя за спиной.
  - Нельзя покидать пост. Ольгерд яйца оторвет, - угрюмо произнес Френк - мужчина с некрасивым лицом и крупной залысиной на макушке.
  - Да как он узнает-то? Кренен сам после сегодняшнего фуршета будет на рогах, ты ж его знаешь. Ему будет не до нас ни сегодня, ни завтра, - уговаривал тахин. - Пошли, а? А то одному бухать совсем тоскливо. Сейчас на сороковом - никого. Записи внутреннего наблюдения потом потрем, никто и не узнает.
  Френк снова повернулся к мониторам и после короткого раздумья произнес:
  - В жопу Ольгерда. Пускай сам наблюдает, как растет трава и дует ветер, если ему так надо. Я, блядь, имею такое же право на выходной, как и все остальные.
  - А я о чем! - подбодрил Дорена Стюарт, и они вместе направились на сороковой этаж распивать на двоих украденную последним бутылку виски.
  Гигантские мониторы наблюдения, показывающие пустынные улицы Дарека, его полуразрушенные дороги мосты и небоскребы, а также небольшая взлетно-посадочная полоса за пределами города, остаются без наблюдения на добрых два часа.
  * * *
  Пока два охранника рассказывали друг другу сальные анекдоты и пьянствуют, мимо них на лифте проехала тахин с головой выдры по имени Люси.
  Люси глубоко ненавидела любого рода банкеты сборища и гулянки - как интроверт по натуре. Однако игнорировать приглашения Ольгерда Кренена - крайне вредно для здоровья, особенно в такой знаменательный день. Компанию выдре составляли ее подруга Оливия - рыжеволосая девица с длинными ногами и точеной фигуркой а-ля "песочные часы", тахин Грегор с головой ибиса, с которым Люси перепихнулась пару раз, и еще полтора десятка прихлебателей Ольгерда - от вампиров до обычных людей. В руках некоторые из попутчиков Люси держали неприметные черные кейсы, заполненные разного рода документацией, отчетами и планами. Ничего примечательного в содержании этих бумаг тоже не было - вся суть в чемоданах, каждый из которых содержал потайное отделение, вмещающее в себя стальную емкость с хитрым механизмом для распыления газа. Сам газ - творение Ми-6 в одном из миров на другом уровне Башни - не имел ни цвета, ни запаха, и абсолютно не был различим для человека. Будучи распыленным по приказу правительства на футбольном матче, он вызвал у почти что полумиллиона человек приступ неконтролируемого бешенства. Итоги испытания биооружия настолько превзошли все ожидания, что премьер-министр Великобритании поспешил немедленно свернуть проект и свалить последствия в виде тысяч растерзанных до полной неузнаваемости человеческих тел на так называемый "вирус ярости".
  Газ же поспешили строго засекретить и поместить на один из сверхсекретных складов, где он и пылился, пока слуги Алого Короля его не выкрали. После чего яйцеголовые из команды Ольгерда убили кучу человекочасов и потратили килотонны "зелени" на то, чтобы сначала расшифровать формулу реагента, а затем доработать ее.
  Новый улучшенный "газ ярости" действовал тоньше, не превращая жертву в кровожадного упыря, но делая ее безрассудной, неосторожной, притупляя чувство самосохранения. Агенты Ольгерда, занимающие высокие должности в правительствах всего мира, после банкета на сорок третьем этаже высокотехнологичного небоскреба должны были распылить газ в каждом зале заседания каждой страны, имеющей хоть какой-то политический вес в мире. Это должно было стать последней соломинкой, переломившей спину верблюду, последним толчком в пропасть для мира, и так балансирующего на краю.
  И такое знаменательное событие, как грядущий конец света, Кренен хотел отметить с помпой, не забыв прочитать напутствующую речь перед своими верными посланниками смерти и разрушения. Люси это раздражало. Она терпеть не могла театральность босса, его помпезность и тягу к нагнетанию драмы. Зачем полдня танцевать вокруг горшка, если итог один? Впрочем, мнения выдры никто спрашивать даже и не собирался, так что приходилось терпеть причуды начальства.
  "Что ж, по крайней мере, там должно быть бухло", - утешила себя Люси и вышла через открывающиеся двери лифта в монструозных размеров банкетный зал, в котором собрались уже все обитатели небоскреба, за исключением парочки неудачников за камерами наблюдения. Даже уборщиков пригласили отметить крах мирового порядка и начало правления Ольгерда Кренена. Виновник торжества, разумеется, тоже был здесь. Высокий зеленоглазый блондин, одетый в дорогой лиловый костюм, стоял посреди банкетного зала и, улыбаясь во все свои тридцать два белоснежных зуба, приветствовал гостей. В одной руке он держал бокал с сухим мартини, а другой машинально поглаживал свою аккуратно выстриженную козлиную бородку цвета пшеничных колосьев. Заметив Люси, Ольгерд удостоил ее коротким приветственным кивком, после чего возвратился к беседе с горячей блондинкой в такой короткой юбке, что та почти ничего не закрывала. Выдроголовая ответила на приветствие начальника поклоном, после чего направилась дальше между банкетных столов, раздумывая, чего бы ей выпить.
  А выбрать было из чего, потому что столы буквально ломились от различных яств, деликатесов и, разумеется, всех видов алкоголя. Тут и дорогие вина столетней выдержки, и десятки наименований виски, и охлажденные бутылки с водкой, ожидающие, когда их откроют, в ведерках со льдом. Был даже самогон!
  Агенты, которым предстояло доставить свои посылки со смертью во все страны мира, смотрели на все это алкогольное великолепие с немой завистью - для них были зарезервированы столики с безалкогольными напитками. Им запрещено было брать в рот хоть каплю спиртного, пока они не завершат свою миссию.
  На Люси этот запрет, к счастью, не распространялся, так что выдра, наконец-то определившись с выбором, схватила бутылку дорогущего вина, выташила пробку из горлышка и налила красную жидкость в свой бокал, чтобы осушить его одним большим глотком. Не тратя время на закуски, она наполнила бокал снова, чтобы снова же его немедленно опустошить. В животе Люси разлилось приятное тепло, а в голове появился шум.
  "Банкет проходит вполне не плохо", - констатировала про себя женщина с головой выдры и, наполняя третий бокал, оглянулась по сторонам.
  Вокруг царило лихорадочное веселье - гости пили алкоголь как воду и проглатывали закуски, почти не жуя. Какой-то толстый мужчина в желтом плаще зачерпывал из огромной чаши черную икру горстями и отправлял себе в рот, не переставая болтать. Его огромный слюнявый рот весь покрылся россыпью черных икринок.
  У вампиров - высоких доходяг, испускающих едва заметное синее свечение, - была организована своя пирушка чуть в сторонке от остальных. К трем медицинским койкам были крепко примотаны ремнями три девочки-тинейджерки, полностью обнаженные и вусмерть обдолбанные. Аппарат для переливания перекачивал их кровь из вен прямо в бокалы гостей - сочетание наркотиков, пубертатных гормонов и адреналина в красной жидкости, сочащейся через пластиковые трубки, шибало в голову кровососам похлеще любого вина.
  Люси торопливо отвернулась от тошнотворного зрелища, запила комок, подступивший к горлу, вином из бокала и продолжила оглядывать банкетный зал, пока алкоголь разливался по ее собственным венам и артериям. Возможно, под действием спиртного, а возможно, из-за тоски, порой посещающей интровертов посреди шумных вечеринок, ее совершенно внезапно посетила крамольная мысль.
  "Неужели все эти люди действительно верят в то, что разъебать весь мир - это самая выигрышная бизнес-стратегия из всех возможных?" - подумала Люси и тут же испуганно вжала свою уродливую голову в плечи. Если хоть кто-то узнает, что ее посещают такие мысли, выговором она не отделается. Пристрелят как собаку, выведя на пустынную улицу, чтобы мозгами стены не забрызгать.
  Выдроголовый тахин в красках представила себе свою дальнейшую незавидную судьбу, и тут на ее плече легла сильная мужская рука, от чего Люси взвизгнула и подпрыгнула на месте, разбрызгивая остатки вина из бокала. Обернувшись, она увидела перед собой Грегора. В глазах ибиса читалось беспокойство.
  - Люси, посмотри, что это там в небе? Это самолет? - произнес он своим клокочущим птичьим голосом, подтащил подругу к окну и указал пальцем на точку в голубом небе.
  Точка действительно напоминала самолет, стремительно приближающийся к небоскребу. Вернее, идущий прямо на таран.
  * * *
  За пятнадцать минут до того, как Люси вышла из лифта с твердым намерением ужраться в дрова, на борту небольшого, но очень дорогого личного самолета Ольгерда Кренена происходило нечто очень странное. В салоне буквально из пустоты открылся дверной проем, из которого первой вышла низкорослая брюнетка, черты лица которой выдавали в ней коренную американку, за ней вышагивала высокая размашистая в плечах женщина с короткими русыми волосами, и последней через возникший из ниоткуда контур двери проскользнула синеглазая блондинка, после чего таинственный проход закрылся с глухим хлопком - как будто дверь ударилась об косяк.
  Третьей женщине явно нездоровилось: под глазами у нее мешки, кожа бледная, скулы впали. Она безостановочно покусывала нижнюю губу и потирала, живот как будто ее мучило несварение.
  - Эли, куда ты нас привела? - вопросила Светлана. - Ты же говорила, что нам нужно ликвидировать Кренена как можно скорее, и его здесь нет. Мы же могли воспользоваться дверью только один раз!
  - Ольгерд сейчас на банкете в окружении своих охранников на 4сорок третьем этаже, и чтобы его остановить, нам надо все там разнести, - произнесла Элис, впившись зубами в губу в очередной раз. - Наилучший способ добиться результата в данном случае - это использовать воздушный таран. Ты заминируешь самолет, Майя взломает сигнализацию ангара, а я сяду за штурвал и устрою ублюдкам одиннадцатое сентября.
  Озвучивая план, она слабо улыбнулась, не переставая тереть живот.
  Света выслушала все это с отвисшей челюстью.
  - Да какого хрена ты вообще несешь сейчас? У тебя с головой проблемы?! - она перешла на крик. - За каким хуем я должна помогать тебе самоубиться? Нет, мы все вместе пойдем и...
  Она продолжала кричать, но Элис прервала ее, подойдя ближе, встав на цыпочки и мягко обхватив лицо своей приемной матери ладонями.
  - Света, ты же знаешь, что я права. Его отродье растет во мне, и нельзя позволить ему родиться. Ни за что нельзя, - произнесла она, и в ее синих глазах застыла печаль.
  - Мы найдем доктора... Мы сделаем аборт... - промямлила Светлана, но Элис только устало покачала головой.
  - Оно не будет сидеть внутри девять месяцев, Свет. Уже очень скоро тварь высосет из меня всю кровь прямо через утробу, как гребаный вампир, а потом выпрыгнет из моей иссушенной оболочки, как гребаная личинка Чужого. Я не хочу так умирать и не имею права дать этому родиться. Так что помоги мне ладно? В последний раз, - Элис смотрела с мольбой.
  - Да ты даже самолет в воздух не поднимешь. Ты не пилот, - прохрипела Козлова так, будто ей не хватало воздуха. Ее лицо было бело как снег.
  - Я училась летать, Света, в рамках курса повышения квалификации, как раз на такой модели самолета, как эта. Просто тебе не говорила. Прости, - ответила Элис с улыбкой, и Светлана снова сорвалась на крик.
  - Как удобно! Как, сука, удобно! Какое охуенное, блядь, совпадение! - и отстранилась от бывшей подопечной, высвобождаясь из ее исхудавших рук.
  - Это не совпадение. Это Ка, - твердо ответила Элис Купер, давая понять, что разговор окончен и ее бывшая наставница вольна поступать как ей угодно.
  Светлана, сжав губы так сильно, что они выглядели как сплошная белая линия, отвернулась, стряхнула с плеча сумку с C-4 и, резким движением расстегнув молнию, достала белые кирпичики взрывчатки. Пока она резко курсировала по салону туда и обратно, устанавливая заряды, Майя, до этого безмолвно наблюдавшая за сценой, подошла к Элис и крепко обняла ее.
  - Удачи тебе, сестренка. Подождешь меня на той стороне вместе с Майклом, хорошо? - прошептала она, и Элис обняла ее в ответ.
  - Обязательно дождусь. Пожалуйста, позаботься о Светлане, ей будет очень тяжело. Не ждите взрыва. Просто найдите транспорт, отыщите Луч и двигайтесь вдоль него, против потока, от Башни. Так вы выберетесь из Крайнего мира. А дальше все в руках Бога и Ка, - шепнула лидер распавшегося ка-тета из Нью-Йорка, едва не касаясь уха Майи потрескавшимися искусанными губами. Близняшка, лишившаяся пары, тихонько кивнула, еще крепче сжала объятия, а затем отпустила свою сестру по Ка для того, чтобы покинуть самолет и приступить к взлому сигнализации авиационного амбара.
  Девятнадцать минут спустя после открытия магической двери внутри салона воздушного судна ворота амбара наконец-то открылись и выпустили самолет. Камеры наблюдения фиксировали, как воздушный транспорт Ольгерда разгонялся все быстрее, чтобы в конце концов оторваться от взлетно-посадочной полосы, но за экранами в комнате охраны никто не следил, так что тревогу поднять было некому.
  Элис, подняв самолет в воздух, описала небольшой круг в небе, чтобы разогнаться посильнее, а затем направила нос своего воздушного тарана точно туда, куда ей подсказывало ее предвидение - на высоту сорок третьего этажа, где проходил шабаш слуг Ольгерда Кренена. Когда до столкновения оставались считанные секунды, существо, растущее в ее утробе, наконец-то почувствовало угрозу и попыталось вырваться на волю, вызывая родовые схватки. Но было слишком поздно, и за мгновение до того, как нос самолета пробил бронированные стекла небоскреба, размазав тела Люси и Грегора, так и пялившихся в немом изумлении на приближение собственной смерти, Элис успела протянуть руку к детонатору, приклеенному скотчем к приборной панели. В миг столкновения, ощущая раздирающую боль внутри живота, Элис Купер нажала кнопку, активирующую подрыв C-4.
  "Все служит Лучу" - пронеслось в ее сознании, а затем мир исчез в безумно яркой и громкой вспышке, поглощающей и ее, и адское отродье, которому было суждено стать новым Королем вместо павшего Алого. Самолет обратился в гигантский огненный вихрь, сносящий банкетный зал на сорок третьем этаже и обрушивающий еще два этажа ниже, стерев в огне и дыме все амбициозные планы Ольгерда о мировом господстве.
  Вместе с ним самим.
  * * *
  В тот миг, когда сердце Элис Купер останавливается, в другом мире, где время течет только вперед и невозможно войти в одну реку дважды, Марта Стоун внезапно просыпается посреди ночи, и ее собственное сердце сжимает тоска. Она чувствует, что не все дети, отосланные ей в Срединный Мир ради спасения всех миров, вернутся домой живыми. Марта встает с постели, одевается и умывается, чтобы пораньше прийти на работу. Она долго стоит в вестибюле главного здания корпорации Тет и вглядывается в Розу.
  Розу Красную, обещающую, что все будет хорошо. Хорошо и никак иначе.
  
  Эпилог. Сон мальчика
  
  Зверь убегал в поля, а стрелок догонял его. Безумно древний монстр, веками охранявший магическую дверь в заповедном волшебном лесу, придав жестокой смерти бесчисленное количество путников, теперь сам находился на краю гибели. Пули, застрявшие в его теле и пропитанные энергией Гана, сжигали чудовище изнутри. Одна из этих пуль застряла в толстом черепе существа, другая почти разорвала его сердце, но даже с такими ранами оно могло выжить, впав в спячку на десять тысяч лет или даже больший срок. Забиться в укромное место, свернуться клубком и спать - его единственный шанс.
  Вместо этого Зверь убегал в пустоту полей, все дальше и дальше от своего безопасного логова, теряя силы и истекая черной дымящейся кровью. Убегал от своего неумолимого преследователя - Роланда Дискейна, стрелка из Гелиада. Монстр никак не мог понять, каким образом этот ужасный человек оказался здесь, рядом с его владениями. История последнего стрелка давно завершилась, и в пророчестве его не было! Тем не менее, потомок древнего рода Эльда неспешно, но неотвратимо преследовал его через поля, будто охотник свою добычу, и спустя много дней и ночей силы наконец-то оставили чудовище.
  Потеряв две трети своей массы и напоминая бледную тень самого себя прежнего, оно нашло последнее пристанище в тенистой лощине, около ручья. Ослабший Зверь неподвижно лежал вблизи журчащего холодного потока, уносящего свои воды в поля, и ожидал прихода смерти. И стрелок не заставил себя долго ждать. Выйдя из-за густых кустов чертополоха, он сел на корточки неподалеку от умирающего монстра, скрутил самокрутку и, чиркнув спичкой о ноготь, закурил.
  - Не собираешься стрелять? - удивительно тихим и мелодичным голосом спросил демон.
  - Нет, - ответил Роланд, выпуская из легких облачко сизого дыма. - Ты убил одного очень хорошего человека, разбив сердце его сестре, а затем обесчестил достойную и храбрую женщину, так что будешь сдыхать здесь медленно, а я буду сидеть и смотреть, даже если это займет время. Мне некуда спешить.
  Зверь какое-то время молчал, как будто обдумывая услышанное, а затем произнес:
  - Ты дал Джону упасть.
  И стрелок невольно, неожиданно для самого себя, вздрогнул от слов чудовища.
  - Ты привел Джона на смерть, точно так же, как ты поступил с Катбертом и Аленом. Ты стоял и лил слезы над его телом точно так же, как и над телом своего приемного сына, отдавшего свою жизнь за тебя, и в обоих случаях твое сердце оставалось пустым и холодным, - продолжал говорить Зверь, а Роланд смотрел на него не мигая, с тлеющей самокруткой, зажатой в пальцах. - Рассказать тебе, почему, стрелок? Почему твое сердце не дрогнуло даже тогда, когда тот, кого ты искренне любил больше всех, умирал у тебя прямо на руках? Потому что ты раб, Роланд из Гелиада, раб Башни и Ка, и в твоем сердце не живет ничего, кроме одержимости целью, которую ты поставил себе давным-давно. Ты уже давно ходячий труп, стрелок, марионетка в руках Ка. Когда ты ей нужен, она достает тебя из коробки и дергает за ниточки, а когда не нужен, убирает назад до лучших времен. И скоро это время настанет, скоро ты...
  Роланд прервал тираду пришельца из Прима, выпустив ему две пули в голову и одну в сердце, выхватив револьвер из кобуры левой рукой так быстро, что демон даже не успел увидеть, как это случилось. Еще несколько минут стрелок курил и смотрел, как тело чудовища усыхает и распадается с неестественной скоростью. Потом, стряхнув пепел и выкинув окурок, он развернулся и удалился в том направлении, откуда пришел.
  На шестой день после разговора с демоном у ручья Роланд наконец-то возвратился на Тропу Луча, чтобы еще через четыре дня пути по дороге, выложенной из серого камня, дойти до места последней стоянки ка-тета Элис Купер. Лагерь был оставлен женщинами в полном беспорядке, они явно покидали его в спешке. На одной из неубранных палаток четырьмя булавками был приколот широкий лист бумаги.
  "Роланд, - гласило послание, в спешке написанное размашистым почерком Светланы, - мы ушли к двери! Прости, у нас не было времени ждать. Элис говорит, что ты сам разберешься с дверью, но тебе придется отдать немного крови для ее активации. Будь осторожен".
  Стрелок перечитал короткое послание несколько раз, а затем направился дальше по дороге, ведущей под кроны могучих деревьев.
  Чем глубже Роланд продвигался вглубь леса, тем темнее становилось вокруг. Дорога, по которой он держал путь, превратилась в узкую тропинку, с обеих сторон окружаемую деревьями-исполинами, как будто грозящими сомкнуться и раздавить путника. Идя во мраке, едва освещаемом флуоресцентными грибами и светлячками, вдыхая запах гнилой древесины и плесени, стрелок ощущал на себе взгляды множества глаз. Местные обитатели пристально наблюдали за пришельцем, отважившимся вторгнуться в их владения. Роланд же, крепче стиснув рукоятки из сандалового дерева, упрямо продолжал идти вперед. Он шел во тьме, не оглядываясь назад, до тех пор, пока тропинка не закончилась и его сапоги не ступили на мягкую траву.
  Ему открылся вид на маленькую, абсолютно круглую опушку и дверь, располагающуюся точно по ее середине. Пространство вокруг двери ярко освещалось синеватым сиянием, исходящим от травы, камней, деревьев вокруг.
  "Твое путешествие подходит к концу, стрелок", - это сказал Луч, все так же безмятежно гонящий белые облака над головой странника, там высоко, за переплетенными кронами.
  Роланд не понимал, о чем толкует Луч, да ему и наплевать, он-то твердо знал, что его путешествие завершится только на вершине Башни и нигде больше. Не теряя времени, стрелок вышел на сияющую призрачным светом поляну и приблизился к двери, столь неуместной посреди дремучего леса. Ее темная поверхность была покрыта серебряными рунами, письменами изображениями звезд и комет. Роланд обошел дверь и попытался посмотреть на нее сбоку, но она исчезала как мираж.
  "Как и те, что на берегу", - подумал стрелок и снова встал прямо перед дверью, протянул руку и попытался повернуть ручку с выгравированным на ней солнцем.
  Ручка не повернулась ни на миллиметр. Роланд нахмурился и припомнил, что, если верить записке, то потребуется жертва в виде его крови в качестве платы за проход. Поколебавшись, он достает из сумки нож, аккуратно рассек правую ладонь точно посередине и приложил кровоточащую рану к ручке. Он ощутил, как дверь содрогнулась, принимая жертву.
  Звезды, кометы, и руны на поверхности двери пришли в движение. Ручка с изображением солнца еда заметно вибрировала, пока серебристые символы и узоры ползали по темной поверхности, перемешиваясь и соединяясь, меняясь и преображаясь перед изумленным взором стрелка.
  "Путь обратно в Эдем всегда долог, стрелок, но твоя дорога длиннее, чем у кого-либо еще", - снова зашептал Луч, и в голосе его сквозила грусть.
  Раздался громкий щелчок открывающегося замка, знаки на двери сложились в новое изображение - двух перекрещенных серебряных револьверов - и замерли, после чего дверь наконец-то резко открылась, как будто ее выбили ударом ноги с той стороны. Роланд отшатнулся назад, едва не получив по лицу.
  Его голубым широко распахнутым глазам открылся вид на потолок его детской комнаты, в которой он жил давным-давно, будучи еще совсем маленьким бей-бо. Синева потолка была обрамлена краями его деревянной детской кроватки. Чуть сбоку колыхались разноцветные стеклышки на ниточках, подвешенные над колыбелью маленького Роланда на манер погремушек.
  - Нет... нет, не может быть! - вскричал стрелок, потому что его разум пронзила ужасная догадка. Роланд пятился назад в немом ужасе, но Ка не намерено было его отпускать.
  Свет на поляне вспыхнул ослепительно ярко, и незримая сила - возможно, сам Луч - толкнула стрелка в спину, швыряя его вперед, через дверной проем.
  "Этого не может быть!" - пронеслось в голове Роланда, когда волшебная дверь с диким грохотом захлопнулась за его спиной, как будто ударившись о невидимый дверной косяк.
  
  * * *
  
  Маленькому Роланду снится кошмар, первый в его жизни, фантасмагоричный и жуткий. Ему снится, как он играет с мальчиком по имени Джейк, и тот - самый лучший друг Роланда. Они играют в догонялки на старой извилистой дороге погожим солнечным деньком под голубым-голубым небом, и с ними их маленький пушистый друг, трокен по имени Ыш.
  Вдруг из-за поворота с диким грохотом вылетает повозка, запряженная парой истощенных и слепых лошадей и доверху груженная мертвыми обнаженными телами мужчин, женщин и детей. На козлах повозки восседает фигура, одетая во все алое, и беспощадно понукает лошадей бичом. - И-И-И-ИЙЯА-А-А-А! - кричит на несчастных животных безумный возничий, замахиваясь для нового удара, и лошади несут вперед, не разбирая дороги, брызжа пеной из открытых ртов и выпучив в ужасе белые слепые бельма глаз.
  Еще мгновение, и безумная повозка размажет Роланда, но Джейк успевает оттолкнуть его прочь. Вот только сам он отскочить не успевает, и кони сносят его на полном скаку. Деревянное колесо повозки прокатывается по груди мальчика, оставив на ней глубокую вмятину, а безумец в алом, не переставая кричать, уносится прочь, даже не обернувшись.
  Роланд подбегает к умирающему другу, падает перед ним на колени и плачет, плачет, плачет и плачет, и никак не может унять слезы. Как вдруг внезапно тело Джейка, начиная с головы, покрывает черное, а следом за ним красное сияние, и оно начинает чернеть и преображаться. Руки и ноги втягиваются внутрь, вместо них выпускается восемь уродливых лапок, кожа грубеет и покрывается черной щетиной, и вот уже вместо Джейка - гигантский паук. Ыш встает между совсем растерявшимся Роландом и зловещим арахнидом.
  Ушастик-путанник рычит и скалит белые острые зубы, приподнимая верхнюю губу. Паук-Джейк в ответ хватает зверька своими черными клешнями и с жутким хрустом ломает его спину, легко, как сухую ветку. Ыш смотрит на маленького Роланда глазами с золотистыми ободками, полными муки, и произносит:
  - Оланд! Еги!
  И Роланд бежит как никогда раньше, потому что знает, что этот ужасный паук хочет убить его и будет преследовать по пятам, идти по его следу, хоть всю его жизнь, неустанно и неусыпно, пока не настигнет и не убьет.
  Роланд бежит домой, к папе. Его папа, Стивен Дискейн, главный стрелок, и он застрелит страшного паука и жестокого возничего в красном за то, что тот переехал Джейка и даже не остановился! В слезах маленький мальчик вбегает в спальню родителей, зовя папу. Но вместо отца Роланд находит человека в черном, со спущенными штанами. Перед чародеем лежит его мать с задранными юбками, ее левая грудь обнажена, а горло сжимает рука в черной перчатке. Лицо женщины выражает экстаз. Придворный чародей замечает Роланда и широко ему улыбается. Лицо начинает спадать с него как деталь одежды, потому что лицо человека в черном - всего лишь маска. Маска, под которой скрывается лицо Стивена Дискейна, отца Роланда. Мальчик смотрит в лицо своего отца, который сардонически ухмыляется ему в ответ. В голубых глазах Стивена - безумие, из уголка рта сбегает струйка слюны, и Роланд в ужасе и слезах выбегает из спальни родителей.
  Пробежав по коридору, он проходит через дверь с надписью "Не найденная" и оказывается на городской площади, посреди которой горожане разложили гигантский костер. К столбу посреди этого костра привязана темнокожая женщина без ног, а на небе вместо солнца сияет гигантский стеклянный шар грейпфрутового цвета, наполняя весь мир своим ядовитым розовым сиянием. Роланд чувствует, как что-то мокрое касается его ноги, опускает взгляд и видит окровавленного сокола с переломанными крыльями. Птица заглядывает в голубые глаза мальчика своими желтыми глазами и открывает клюв в агонии.
  - Сжечь ведьму! Сжечь ведьму! - скандируют собравшиеся на площади, и из толпы выходит обнаженная старуха с зажженным факелом в руках, настолько истощенная, что больше напоминает скелет.
  Она смотрит на Роланда и мерзко ухмыляется. Глаза ее светятся розовым огнем, делая лицо карги похожим на хэллоуинскую тыкву.
  - Сжечь ведьму! - выкрикивает костлявая как смерть старуха и бросает свой факел в заготовленный костер.
  Жадные языки пламени немедленно начинают лизать вязанки хвороста, и скоро пламя вздымается до самых небес, окрашенных в безумное розовое сияние.
  - Я люблю тебя, Роланд! - выкрикивает темнокожая женщина во всю мощь своих легких, когда ее охватывает пламя, и в ответ на этот отчаянный крик стеклянный шар в небе взрывается, выпуская из себя ураган, сотканный из розового сияния, который подхватывает Роланда и уносит, уносит, уносит его вдаль.
  Прочь от места казни, на улицы города с названием Нью-Йорк, где уже собрались две армии, готовые сойтись в смертельной сече среди небоскребов. На одной стороне широкой улицы, перекрыв движение машин, под алыми стягами, изображающими широко открытый глаз, расположился инфернальный сброд, состоящий из роботов, вампиров, крысолицых уродов, паукообразных тварей и людей с головами зверей. Все они галдят, кричат, требуют крови, трубят в рога и бьют в барабаны.
  На другой же стороне, под голубыми флагами, собрался весь свет Гилеада и Эльда - рыцари и стрелки, короли и королевы, воители и оруженосцы. Все-все-все, кто когда-либо был рожден от крови Артура Эльдского, и он сам, восседающий на своей безупречно белой, белоснежной лошади. И среди них, потомков Эльда, сынов и дочерей Гилеада, он, Роланд Дискейн - в первом ряду, держащий в руках револьверы своего отца. По левую руку от него мужчина - Эдди - с окровавленной головой. В зеленых глазах его нет страха, а на губах играет широкая улыбка. По правую же руку от Роланда Катберт Оллгуд, в его глазу торчит стрела, но это не мешает ему улыбаться так же широко. В руке он держит рог Эльда.
  - Возьмешь его, когда он выпадет из моих мертвых пальцев? - шепчет Катберт Роланду, а затем подносит рог к губам и трубит.
  Трубит, возвещая о начале наступления. И Роланд бежит впереди всех, выхватив свои револьверы с рукоятками из сандалового дерева.
  - ХАЙЛ! ВПЕРЕД! ЗА БАШНЮ! - кричит он голосом не мальчика, но мужчины.
  Короля.
  И в этом ужасном странном и в то же время чудесном сне маленький Роланд знает, чувствует, что он победит. Пройдет через все испытания, пересечет все пустыни и пустоши, пройдет по Тропе Луча, пересекая время, пространство и целые вселенные, чтобы в конце концов очутиться на поле из роз у подножия Темной Башни с рогом Артура Эльдского в руке. И там, и тогда, в назначенный час, на перекрестье всех миров, он протрубит.
  Назло алым глазам, полным ненависти, взирающим на него сверху вниз.
  
  * * *
  
  Маленький Роланд просыпается весь в слезах, в штанишках, насквозь мокрых от мочи. Его переполняют чувства горя, скорби, любви и ликования, которые он не может ни понять, ни объяснить, ни выразить. И как и любой ребенок, столкнувшийся с тем, что ему непонятно, он плачет.
  На его рыдания приходит мама - Габриэль Дискейн. Она обнимает своего бей-бо, меняет его одежду, нежно вытирает его слезы. Роланду уже пять, и как будущему стрелку, ему не положено в таком возрасте реветь по ночам и пачкать штанишки, но Габриэль ничего не расскажет мужу. Это будет их маленький секрет - ее и ее драгоценного маленького мальчика. Мама еще долго обнимает Роланда, баюкает его на руках и поет ему колыбельные, пока ее дорогой сын наконец-то не засыпает, после чего кладет его обратно в кроватку, накрывает одеялком и тихо отходит в сторону. Габриэль еще какое-то время стоит, глядя в лицо спящего сына, думая о том, какая счастливая и прекрасная жизнь его, должно быть, ждет, а затем выходит из детской, тихонько закрыв за собой дверь.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"