Данилова Анна Юрьевна : другие произведения.

Стихи и песни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стихотворения, песни и переводы из аглоязычной поэзии.
  I. БАЛЛАДА О НЕСБЫВШЕМСЯ
  
   * * *
  Зеркало.
   Снова и снова глаза...
  Только глаза.
   Боль...
  Зеркало знает свою роль -
   боль отражать.
  Зеркало.
   Самый пристальный взгляд.
  Вижу себя? - Нет!
  В чем стекла того секрет? -
   Нет пути назад.
  Зеркало.
   Нет реки, где вода,
  как ни зайди -
   Одна.
  То ли беда, то ли вина -
   я иная всегда.
  Зеркало.
   Хочется кулаком
  вдребезги все!
   Но
  кажется, будто это - окно
   к миру под замком.
  Зеркало.
   Лекарь и палач.
  В себя смотрю
   Вновь.
  И то ли бьет меня озноб,
   То ли это - плач.
   1989.
  
   * * *
  Вот и полночь за окном.
   Через пол секунды - завтра!
  На часах одни нули, будто времени и нет.
  Покрывает лунный свет
   площадь возле трех театров.
  А в моем окне никак
   не погаснет лампы свет.
  Я пишу - строка к строке -
   под капели перестуки.
  Не могу понять никак: то зима или весна.
  За окном береза спит, разметала ветви-руки...
  Я уже какую ночь
   над листом сижу без сна.
  Что декабрь со мной творит
   не умею объяснить я.
  И с мечтой своею я не умею совладать.
  На минуту лишь усну -
   мне апрель зеленый снится -
  юный, сильный и шальной...
   И с твоим лицом опять.
   1989
   ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
  Однажды ночью я увидела...
  Это была Твоя Дорога:
  она шла мимо разных звезд,
  и ты поднимался по ней
   Все выше,
   и выше,
   и выше,
  пробиваясь между разноцветных ярких точек.
   (И я знала: так нужно,
   так велит Твоя Дорога!)
  Но осторожно!
   Мне с Земли видно то,
   чего ты еще не замечаешь:
  там, далеко-далеко впереди,
  твой путь выходит
   на развилку Твоей Судьбы.
  А ты идешь,
   ты не знаешь
   что вскоре нужно будет выбрать:
  идти ли тебе мимо
   Огненно-Алой Звезды
  или же обратить свой взор
  к Звезде-Мерцающей-Как-Изумруд.
  И я кричала тебе:
   "Помни, что первая дорога -
   Дорога Меча и Стрелы,
   а вторая - Дорога Любви!"
  Но ты не слышал меня
   и шел все быстрее и быстрее.
  И тогда я проснулась,
   а ты обнял меня за плечи
   и спросил
   что со мной.
  А я в ответ не смогла
   сказать ни слова,
  потому что во мне
   была лишь
   мысль о том,
   какая звезда укажет Твою Дорогу.
   1990
  
   * * *
  От жизни я прошу лишь, чтобы был
  Ребенок - мальчик - большего не надо!
  Конечно, я от счастья не бегу,
  но, если - нет, то сына мне хотя бы.
  Чтоб на отца похож и на меня,
  Чтобы на свете след мой оставался,
  Чтоб кровь от крови, плоть от плоти
  На земле жила моя.
  И это будет смысл, будет цель.
  Я буду знать кому нужна на свете
  И жизни радость снова обрету.
  Ах, только б сын!
   1990
   БАЛЛАДА О НЕСБЫВШЕМСЯ
  Наконец-то зима предъявила права
  И окутала город февральской метелью,
  Словно белой, крахмальной льняною постелью,
  Ледяными снежинками сделав слова.
  
  Вот по новым сугробам протянется след -
  Это слово мое к твоему пробиралось...
  Я за словом своим и сама собиралась,
  Только вот опоздала на несколько лет.
  
  Ведь слова твои жили цветами весны
  И колосьями лета, и ливнем осенним,
  А мои отчего-то под зимнею сенью
  Задержались навек и тебе не слышны.
   1990
  
  ПИСЬМО К НЕКОЙ А****
  Посвящение Д.
  Здравствуй, друг мой!
  Я ужасно измотался и едва ли
  Что-то стоящее нынче напишу.
   Уж извини!
  Раньше всякое случалось,
   Дни веселые бывали,
  Но они куда-то сплыли, эти дни.
  Все путем, ты не волнуйся,
   И работа, и квартира...
  А жена? Ну, впрочем, ладно,
   Разговор, так разговор...
  В этот холод, в эту темень
   Из сияющего мира
  Я умчался, след запутав, словно вор.
  Нет жены... Тебе я, сдуру,
   Даже адрес не оставил.
  Все забросил, понимаешь, -
   Ни к чему возврата нет.
  Абсолютно нелогичен,
   Я веду игру без правил...
  Словом, - "полный идиот за тридцать лет".
  
  А у нас сейчас весна.
   Из речки льдины-непоседы
  Уплывают, тихо тая,
   В Ледовитый океан.
  
  Ты хоть слово напиши -
   И я все брошу, я приеду!
  Я люблю тебя!
   Такой вот я болван...
  1990
   ЗНАКИ ПРЕПИНАНИЯ
   "Я еще не могу сказать тебе, что люблю".
  Из сказанного мне
  1. Знак вопроса
  Сквозь звучанье позднего органа
  Свой вопрос рискну тебе задать.
  Если в эту осень я не кану,
  Что еще ты сможешь написать?
  А ответом будет мне молчанье,
  Рук плотнее сжатое кольцо.
  И ясней чем в зеркале предстанет
  В бликах глаз твоих мое лицо.
  
  2. Восклицательный знак
  Хочу, чтоб силен и ласков,
  И чуточку безрассуден,
  Ты мною владел на счастье!
  Но счастья со мной не будет.
  Я слишком бываю рядом,
  Я переполняю звуком.
  Послушай, со мной - не надо!
  Пойми же, я - злая мука!
  Спасайся, покуда память
  Не может найти худого,
  Покуда звучит обманом
  В устах твоих Это Слово.
  
  3. Точка
  В хмарь дождливую ночей,
  Оборвав за нитью нить,
  Отбываю. А зачем -
  Как бы сразу объяснить?
  Просто - ВСЕ. Разрыв. И боль.
  Я не знаю, чья вина.
  Я не в силах быть с тобой,
  Хоть вокруг царит весна.
  Я обязана уйти
  В хмарь дождливую ночей.
  Если сможешь, то прости...
  Вот и снова ты - ничей.
   1990
  
   * * *
   "Уходящему - Синай, остающимся - Голгофа".
  Б. Чичибабин
  А ты иди. Не говори. Я буду ждать.
  Хотя мы оба знаем что такое путь.
  Ты - потому, что много довелось шагать.
  А я - в который раз твержу себе: "Забудь!"
  Но ты иди. И если хочешь - вспоминай,
  А если нет... Так я не требую долгов.
  У всех ушедших, говорят, есть свой Синай.
  А мне вовек не обойти своих Голгоф.
  И ты иди. Судьбу приемля как закон,
  Я вечно жду, но все ж поставлю ей в упрек,
  Что всех сметя и унеся за горизонт,
  Она меня от всех отрезала дорог.
   1990
   * * *
  Прощаясь: "Жди".
  В ответ: "Ага!"
  Теплом улыбки слезы скрою.
  Щелчок замка стрельнет бедою
  В меня, как в старого врага,
  
  И попадет.
  Наступит боль.
  И снова мне ее баюкать
  Всю ночь. Без всхлипа и без звука
  В печальной дымке голубой.
   1990
  
  ЗАКЛЯТИЕ
  Чередой протянутся дни.
  Вот бы знать что должна успеть...
  За стеклом проползли огни,
  Но не смерть...
  Мне бы надо уплыть, взлететь.
  Знаю только, что не умру.
  Если даже смогу посметь -
  Лишь к утру.
  Потому, справедлив вдвойне,
  Не затягивай узел смут,
  Боже мой! Помоги не мне,
  Но ему!
  1990
  
   * * *
  Такой чужой, такой немой
  Ты повстречался мне в пути,
  Что я боялась подойти
  И встала за твоей спиной.
  
  И сердце билось как набат,
  Впивалась мысли острота,
  Что между нами - пустота,
  Чернее пропасти стократ -
  
  Как между миром и враждой.
  Увы! Поникла и ушла...
  А ты смотрел как я брела.
  Такой немой, такой чужой...
  1990
  
   * * *
  Я ужасно боюсь вдруг проснуться от дребезга стекол
  И увидеть в медлительной хмари на улицах танки.
  И понять, что последние дни наступили, наверно,
  Для меня и для близких моих, для друзей и знакомых;
  Что, в крови утопая, протянутся страшные вехи;
  Что от брата до брата всего расстоянья - на выстрел;
  Что - кричи, не кричи - все равно ничего не услышит
  Отупевшая в горе и смерти седая Россия.
  1990
  
  ФАНТАЗИЯ
   (Прогулка по городу в осеннюю ночь)
  Мой силуэт ночной на мокрети асфальта
  Под звуки фонариного ноктюрна
  Распластан будет, словно шкура зверя, -
  Не я сама, но память обо мне.
  
  Над предморозной городской осенней твердью
  Повиснет тишина теней и ветра...
  Лишь я одна обязана услышать
  Светающие звуки в вышине.
   1990
  
  ОСЕННЯЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
  А.Т.
  Маятник старый скрипом тревожит
  Времени сон.
  День отлетает, познан и прожит,
  Жухлым листом.
  
  Ласковым взглядом ночь золотая
  Грезы манит.
  Неумолимо осень листает
  Годы и дни.
  
  Город полночный: мокрые крыши,
  Темень окон.
  "Спи, моя радость." Голос чуть слышен,
  Вздох приглушен.
  
  Стрелок старинных тени устало
  Память хранят,
  И наступает где-то начало
  Нового дня.
  
  НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ
  (1990/1991)
  В окно мое стучится снег,
  Как будто хочет отогреться.
  Свой ледяной портрет пером
  Зима наносит на стекло.
  Сосулек звон и ветра смех,
  И год опять впадает в детство,
  А все, что прожито, старо,
  
  С дождем осенним утекло.
  Под елкой сверток прошлых лет
  Оставлен Памяти в подарок,
  И он исчезнет поутру.
  И только снега серебро,
  Сияя в предрассветной мгле,
  Сольется со струной гитарной.
  И все...
   ВОЗВРАЩАЯ ДРАГОЦЕННОСТИ (Giving back diamonds)
  (Весьма вольный перевод из Мэрилин Боверинг)
  "Я буду вечно тебя любить!" -
  это - одна;
   и - вторая:
  "Второй такой же не может быть".
  Ну, а еще - другая:
  "Что хочешь сделаю для тебя!";
  "Приму любую тебя, любя!"
  А вот и пятая, наконец:
  "Прощай навеки!"
   Но, мой птенец,
  
  Ведь ты не любил, хотя и знал,
  Что второй такой бы не отыскал.
  И ничего ты не отдал, нет!
  Да и что за нужда у тебя во мне?
  Ты и уйти-то не сможешь сам,
  Но я любовью навек воздам:
  
  Другого такого и не ищу!
  Выполню все - решай.
  Все как есть поняла и прощу...
  А потому - прощай!
  
  ДОЖДЬ (Rain)
  (Не менее вольный перевод из Лорны Крозье)
  Так много можно писать о дожде,
  о его маленьких ладонях,
  о воспоминаниях, которые он навевает,
  о мириадах вещей, которых он касается.
  
  Как он меняет видимый мир,
  придавая вкус тому, что мы привыкли считать
  пресным: серости утра,
  разочарованиям любви и просто страху
  состариться в одиночестве.
  
  Я думаю об этом,
  когда ты уезжаешь.
  По черному зеркалу
  ты уходишь
  в дождь,
  ты растворяешься в нем.
  
  Фары твоей машины
  прожигают в ночи дыры,
  из которых прорывается дождь,
  меняя все,
  кроме песен,
  которые он несет на землю.
   МНИМОМУ ДРУГУ (To a False Friend)
  (из Томаса Гуда)
  Соприкоснулись наши руки - не сердца,
  И рук друг другу не пожмем мы вновь.
  И даже если были мы дружны,
  Друзьями нам остаться не дано.
  Я только знаю, что любил я Вас,
  Я знаю - тщетно чувство было. Но
  Соприкоснулись только руки - не сердца,
  И рук друг другу не пожмем мы вновь.
  
  СТРЕЛА И ПЕСНЯ (The Arrow and the Song)
  (из Генри Лонгфеллоу)
  Я быструю стрелу отправил в небо,
  Она земли достигла. Взор мой не был
  Стремителен настолько, чтоб успеть
  Ее путем за нею вслед лететь.
  
  Я выдохнул навстречу небу песню,
  Она земли достигла. Где - безвестно.
  Мне не был дан столь острый, быстрый взгляд,
  Чтоб уследить как песни вдаль парят.
  
  Со временем нашлась стрела-подруга -
  Она в дубовый ствол вошла упруго.
  И песня снова мной обретена -
  Свой в сердце друга дом нашла она.
  
  * * * * * * *
  
  ПРОЩАНИЕ С ДЕТСТВОМ.
  Так хочу вернуться в синеву,
  В старый дом под крытой толью крышей.
  Я себя оттуда позову,
  Но, увы, отсюда не услышать.
  Древняя береза и забор,
  Скрип калитки режущий и звонкий...
  Не могу понять: с каких же пор
  Я уже совсем не та девчонка?
  Где оборвалась с прошедшим связь?
  Не успевши даже оглядеться,
  В люди вышла (или ворвалась?)
  Не зови меня обратно, детство.
   1990
  
   МЕСТЬ
  Месть - это такая горечь,
   Что - если сглотнуть ее совершенье -
   Ничто не принесет утешенья.
  С ней не сравниться горечи моря.
  Месть - это отрада злобы;
   Меч уязвленного самолюбья;
   Усмешка, уродующая губы;
  Счастье вонзающей зубы кобры.
  Месть - это глаза безличья;
   Маска, натянутая на душу;
   Кожа, снятая заживо; стужа;
  Пуля, входящая в сердце птичье.
   1991
   II. ДВЕ НОЧИ В НАЧАЛЕ АПРЕЛЯ
  
  ДВОЕ
  Нас будет двое - мысль благословляю! -
  В людской толпе без счету и без краю.
  Нас будет только двое:
   марш и скерцо.
  Так, двое, -
   акробат среди трапеций
  и танцовщица в образе лебяжьем -
  мы вместе в оперенье ветра ляжем.
  На левое крыло ему придется
  Одна -
   второй на правом встрепенется,
  а меж крылами встанет ширь земная.
  Мы друг о друге даже не узнаем...
  1991
  
   * * *
  "... небытие в любимом возможно только для одного.
   Для того, чтобы не-быть в другом,
  нужно, чтобы другой был".
   М. Цветаева, "Земные приметы"
  
  Моя рука к твоей руке
  Дорогу сыщет вдалеке.
  
  Моя струна с твоей струной
  Звучит в тональности одной.
  
  Мой голос с голосом твоим
  Сливаются, неразделим.
  
  Моя стезя стезе твоей
  Сопутствует в заверти дней.
  
  Рука, струна, стезя и глас...
  Пусть будет зорок этот глаз!
  
  Чтоб разглядеть во Тьме-реке
  Мою судьбу - в твоей руке.
  1991
  
  ПОСВЯЩЕНИЯ МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
  "О, как убийственно мы любим!"
  Ф. Тютчев
   *
  Неутолимые печали -
  Усталость жить.
  Не-день, не-сон, не-бред - отчаянье
  Глагола "быть".
  Непонимание любовью
  Трех звуков: "н’-э-т".
  То пустота, то, вроде, снова - я -
  Крюком в стене,
  Неразрываемой петлею.
  Ни вздох, ни стон!
  Не-явь, не-смерть... Не-сметь! Не-верие -
  Дурман времен...
   **
  Заласкиваю, задариваю,
   Будто бы - навсегда!
  Будто совсем не будет
   Тоненькой корки льда,
  Праха последней строчки - некуда, поздно! - и
  Черной, покрытой паром
   Мерзнущей полыньи,
  Шага, когда сорвется с губ,
   Серебром звеня:
  - Господи! Мя помилуй!
  Боль, укрепи меня...
  1991
  
  ЛАСКОВАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
  А.Т.
  Тают блики дня за рекой.
  Первая взлетела звезда.
  Я гашу в избушке огонь.
  Фея Ночи смотрит сюда.
  
  Усмиряет пенье воды,
  Усыпляет ласковых птиц,
  Сыплет светляков золотых
  С длинных, чуть дрожащих ресниц.
  
   Шлейфом покрывает дома,
  Вешает гирляндами сны,
   Тихо засыпает сама...
   Маленький, ты тоже усни!
  
   Глазки закрывай и рукой
   Подоткни подушку к щеке.
  Спи! К утру волшебник седой
  Сказку привезет по реке.
  1991
  
  ДВЕ НОЧИ В НАЧАЛЕ АПРЕЛЯ
   * *
  Вчера тебе было плохо. Нет, не то, чтобы хотелось
  И очень хотелось плакать. Глубины счастливых слез.
  Казалось, сквозь щели окон Просто пелось. Просто - пелось
  В квартиру вползала слякоть. И немножечко - ждалось.
  
  Писалось. Не то! Металась. Виделось порой ночною
  А слезы не шли - как больно! Как всегда весной: в воде
  И, крадучись, наступало Отражается Луною
  Обманчивое сегодня... Синий маятник надежд
  
  Пелось! Не хотелось ведать,
  Что в борьбе за свой уют
  В стену мне стучат соседи -
  Спать им ночью не даю!
  1991
   ОТРЫВОК
  Когда я, не в силах судьбу принять,
  Не веря, что время не двинет вспять,
  Тихо в полночь уйду, не захлопнув дверь,
  То случится осень, поверь!
  
  Я ни с кем не прощусь, заглушив соблазн
  Возвратиться к горенью любимых глаз.
  Вслед за мною сквозь щели порхнет листва,
  И затянется тучами синева.
  
  Вслед за мною закружится город сна
  Листопадом, хотя на дворе - весна.
  Захлебнется морозом речная трель,
  Потеряет силу апрель...
  
   А наутро туман или белый дым
   Занавесит цветные мои следы...
   Только желтый листок на твоем окне
   И останется памятью обо мне.
   1991
  
   * * *
  "Меня покинул в новолунье
   Мой друг любимый. Ну так что ж!
   Шутил: "Канатная плясунья!
   Как ты до мая доживешь?""
  А. Ахматова
  Темные, непокорные волосы
  Во власти сплетения рук чужих.
  И, убаюканный новым голосом,
  Ты на плече не моем затих...
  
  В ласковом поднебесье тянутся
  Перьями облачные кружева...
  Вот до мая и дожили, кажется...
  Больно, но значит, еще жива!
   1991
  
   * *
  Твое забвенье, будто забытье Твое забвенье, будто забытье:
  Слезой омыто в постареньи лета. Бессонное беспамятство мое,
  Дождей сереброносное литье, Извечное скитание -
  Морока поседевшего рассвета. Без труда;
   Покорное стремленье -
  И тихий плеск напомнит тайный всхлип, В никуда;
  И тихий лес нахмурится - не строго - Бесслезное мучительство -
  А грустно. Только резкий чайки крик. Других.
  И - снова тихо шелестит осока. И терпкий вкус -
   Новорожденный стих.
   И - сладко на губах -
   Мой старый грех,
   И, я не знаю чей,
   Знакомый смех.
   1991
   * * *
  Сидеть на странном берегу,
  Не замечая и не зная,
  Что в предсентябрьском кругу
  Несутся у югу птичьи стаи.
  
  Быть благодарной за вопрос,
  Замаскированный молчаньем.
  И удержаться на прощанье
  От тихих слез...
  
  Глаза закрыть и вспоминать
  Как осень пробует палитру
  И думает: с чего начать...
  И вот - березы оросит
   ру-
   ками мокрыми дождей,
  И рябью воду потревожит.
  И каждый час, что будет прожит,
  Подарен ей...
   1991
  
  ПРОЩАНИЕ С ОСЕНЬЮ
  Ты уйдешь, ты не вернешься -
  Так любимые уходят -
  Замечательная осень,
  Хрупкий, яркий хороводик.
  
  Ты закончишься, как дождик,
  И оставишь завещанье
  Расточительному снегу,
  Ледяному обнищанью.
   1991
  
   * * *
  А.Т.
  "Я люблю!" - И руки кладу на стол.
  Эта фраза жива и несет глагол.
  Как святое бремя во чреве мать -
  До того еще, как родить, обнять;
  До того еще крика в пус-
   то-
   ту;
  До того еще, как толкнуть к кресту,
  Где никто не скажет уже: "Держись!";
  Где, погибнув, вновь обретают жизнь
  Трепет рук и тел - за волной волна...
  И любовь этот яд изопьет до дна.
  "Я люблю!" - Но вот уже новый счет.
  И никто чашу мимо не про-
   не-
   сет.
   1991
  
   ИДОЛ
  А.Т.
  Жалеть ни о чем не стану.
  Простилась - и в дальний путь.
  Тебе, о мой Идол странный,
  Не ожить и не вздохнуть,
  
  И даже вослед не глянуть.
  Твой глиняный долог век.
  Твой облик сродни обману:
  Ни глыба, ни человек...
  
  И вот тебе завещанье:
  Так много успев сказать,
  Мой Идол, храни молчанье
  И бойся смотреть в глаза!
  
  И в круге земных разъятий,
  В тоске и любви - по грудь,
  Мой Идол, - творю заклятье -
  Всех - помни; Одну - забудь!
   1991
  
  
   * * *
  Все бы ветру - в окно,
  Чтоб стеклу дребезжать.
  Все б метели лететь,
  Чтобы снегу лежать.
  Только солнцу - светить,
  Чтоб рыдала капель...
  
  Ангел, дай мне ответ:
  Что мне делать теперь?
  
  За окном поднимается
  Ночь в полный рост,
  А в ночи - канитель
  Белых льдинок и звезд.
  Нет ответа. И вот,
  Выбиваясь из сил,
  Через ветер:
  
  Ну, что же ты, ангел, - забыл?
  
  И часы из полуночи
  Вскрикнут:
  "Динь-дон!
  Ангел все позабыл!
  Ангел спит крепким сном!"
   1991
  
  
   * * *
  Останки елочного базара:
  Еще не сожженные груды хвои,
  Решетки, брошенные в сугробах.
  И время: полночь, двадцатый век.
  Плывет над городом бой курантов.
  Им вторит в терцию звон фужеров.
  Разноголосье заздравных тостов
  Переплетается в голове.
  И город, в сказку перенесенный,
  За эту ночь благодарен году,
  Как могут быть благодарны дети
  За блеск гирлянды и свет свечи.
  А ночь, рассыпавшись снегопадом,
  Укроет мерзнущие трамваи,
  Побелит провода серпантины
  И, успокоившись, замолчит...
   1992
  
   * * *
  Этот дом уже спит, как и все городские дома,
  Когда я прохожу в его арку, бесцельно шатаясь
  В городском лабиринте, где пусто и властвует тьма,
  Где и сердце, стучать перестав, в тишине замирает.
  Замерев, заблужусь, потеряюсь навеки. Ничей
  Тихий дождь разведет под ногами осеннюю жижу...
  А над городом будет рассвет - ярче тысяч свечей.
  Только я не увижу его. Никогда не увижу.
   1992
  
  ОСЕННЯЯ СОНАТА: К БЕТХОВЕНУ
  Вот и осень, герр Людвиг.
  Слетаются листья к крыльцу.
  Их беззвучная музыка
  Нотного стана не просит.
  Мелкий дождь барабанит по стеклам,
  Течет по лицу.
   Нет, не слезы, герр Людвиг,
  не слезы, а ранняя осень.
  Золотится аллея,
  Вся в капельных блестках дождя.
  Старый город укрыт одеялом
  Свинцового неба.
  Ветер бродит по трубам,
  Органные фуги будя...
  Эта осень, Маэстро,
  Как Муза,
   как сладкая небыль.
  Зябко. Ближе придвиньтесь к камину,
  Укутайтесь в плед.
  Ноты сами родятся,
  И мысли не просят подсказки.
  Это было давно -
  С той поры миновало сто лет -
  Эта осень, герр Людвиг,
  И дождь, словно нежная ласка.
   1992
   III. ИЗ НЕОТПРАВЛЕННЫХ ПИСЕМ В ПРОШЛОЕ
  
  ОСКОЛКИ
  Сердце разобью на части -
  Что о нем жалеть?
  Тридцать три осколка счастья
  На твоем столе!
  Тридцать три звезды полночных
  Над тобой взошли.
  Ветер грусти нас разносит
  По краям земли.
  
  Ветер резок - как с ним спорить?
  Он уж все решил.
  Тридцать три осколка горя
  В глубине души.
  И из этих вот осколков
  Счастье утекло -
  Кануло в стогу иголкой
  Всем мечтам назло.
  
  Все оплаканы потери.
  Меркнет белый свет.
  У моей любви теперь уж
  Ни кровинки нет.
  Не ласкаю, не неволю -
  Так мне Бог судил:
  Тридцать три осколка боли
  У меня в груди.
   1992
  
  КРЫЛЬЯ
  Хочешь, правду расскажу? А потом прошли года
  Знаешь, я была крылата Сплетен горы вырастали,
   и подобна миражу. заполняя города.
  Это было так давно - И от зависти людской
  В синей юности когда-то. Два крыла мои устали
   Это было так давно... и упали за спиной...
  
  Ничего не утаю: Это было так давно -
  Так жила себе и пела В синей юности когда-то.
   в ясном, солнечном краю. Это было так давно...
  И, мечтая об огне,
  Я любила - как умела -
   и летала в вышине
  
  И в пылу любви, дружок,
  Я до солнца долетала -
   солнца луч меня не жег.
  Злое слово обожгло,
  И крыло мое сломалось
   И уже не зажило.
   1992
   ИЗ НЕОТПРАВЛЕННЫХ ПИСЕМ В ПРОШЛОЕ
  Если вправду нагрянешь,
   застанешь меня в духоте,
  От доски с утюгом то и дело
   бегущей к плите.
  И, минуту урвав, отойду -
   и откроется дверь...
  Знаю, ты ужаснешься
   какою я стала теперь.
  Так что лучше не знай отчего
   я тебе не пишу,
  Отчего, запечатав, конверт
   никуда не ношу,
  Отчего приглашеньям даю
   непременный отбой...
  Пусть я прошлая, лучшая
   где-то останусь с тобой.
   1992
  
  МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
  1.
  Не молчаливою печальницей
  Ты шла по свету.
  И вправе ль кто заставить каяться
  Тебя за это?
  Ах! Не смиряла бесшабашного,
  Крутого нрава,
  Любила - и судила - каждого!
  Имела право!
  И что за дело, за забота им,
  Дотошным малым:
  Чья голова еще к плечам твоим
  В ночи склонялась.
  2.
  Гулким словом припечатали:
  "Зачумленная!
  Ходит - надо ли, не надо ли -
  А влюбленная!"
  Улыбнулась (зубы - снег),
  Дернув плечиком:
  Мол, не вам судить мой век
  Молодеческой!
  Вам-то, нелюби,
  Что за жалоба?
  До моей любви
  Что за надоба?
  3.
  Все, было и не было,
  Все, что в жизни загублено,
  Все грехи и мучительства -
  Все стихи искупили!
  Сколь ни выпало боли -
  Оставляла зазубрины.
  Жизнь горевшая выстыла.
  Угли тлеют едва.
  Лишь остался живой - смех.
  Да единственный - стих - грех.
   * * *
  Дождливый день. Толпа валит к метро.
  Все серо: небо, линии асфальта;
  Оттенки серого в деревьях и в пальто,
  В афишах и машинах у театра.
  Все звуки как-то вдруг приглушены:
  И ругань торгашей, и крик клаксонов.
  И в переходе частью тишины
  Мне кажется звучанье саксофона.
  
  Вот я и дождь вливаемся в Арбат
  По переулкам стоптанным, вечерним.
  Мне чудится, что старые дома
  Покрыты сплошь славянской древней чернью.
  Войдя в Арбат и в новую толпу,
  Замечу, как хозяйничала осень:
  Листочек, прилепившийся к столбу,
  Присох уже, и дождь его не сносит.
  
  Вот улица сворачивает вбок.
  И там-то, на углу, грязнобородый,
  Какой-то все пропивший старичок -
  Убогий отпрыск нищего народа.
  Казалось бы: пройти, не посмотрев -
  Мы все для отчужденья повод сыщем.
  Но ноги - стоп - ни полшага вперед...
  Казалось бы: обыкновенный нищий...
  
  Я чувствую всегда себя в долгу
  Перед любой трясущейся старушкой,
  Тянущей руку где-то на углу,
  Сносящей оскорбления послушно...
  
  Одна из них, принявши пять монет,
  На паперти у церкви Вознесенья,
  Крестясь, дрожа, сказала в спину мне:
  "Молиться стану за твое спасенье!
  Дай Бог тебе подать, а не просить!"
  
  И нынче руки тянутся к карману.
  И в сморщенную лапу - грязь и синь -
  Я опускаю мелочную "манну".
  
  "Спаси Господь!" - Багрово-сизый нос
  качнется там, под шляпой, как под крышей.
  К спине едва притронется мороз
  И к фонарям, застывшим неподвижно.
  С Арбата - прочь. Обратно, в серый день.
  В промокший город. В слякотную скуку.
  
  Лишь звон монет зависнет, будто тень
  От страха протянуть когда-то руку.
  1992
   * * *
  Хорошо, чтобы жизнь сорвалась на кромке
  Между пиком и спуском с него.
   В той точке,
  Где наверх - невозможно, в вниз - нет смысла:
  Там, внизу, лишь возраст - пустые числа.
  Одолеть подъем вдругоядь - не в силах.
  Так к чему же быть, если жизнь - пассивность.
  В этом случае, вы поверьте,
  Жизнь есть только синоним смерти:
  Рассужденья о быте, о высшем смысле.
  Вперемешку чувства и всмятку мысли.
  Зависть к прошлому, будто бы дрожь в коленях.
  Также - зависть к будущим поколеньям.
  
  Не хочу ползти, ковылять, кичиться
  Всем удавшимся годы назад, учиться
  Сохранять здоровье, лишась соблазнов.
  Почему? - Я думаю, это ясно.
  Вверх уже пожизненно - не добраться.
  Вживе с пика можно лишь вниз спускаться.
  
  Хорошо бы на пике оставить тело.
  А душа - ей дано! - чтобы ввысь летела!
   1992
  
   * * *
  Моим губам мороз не страшен,
  Но жар - милей.
  Кому решать, что будет дальше?
  Скажи, не мне ль?
  
  Как помню новые объятья?
  Чуть-чуть испуг
  И губ отчаянное сжатье,
  И крепость рук.
  
  Какое место занимаю
  Среди других
  Знать не хочу - и знать не знаю.
  Люби - любых.
  
  Со мной, не думая о краже,
  О, будь смелей!
  Моим губам мороз не страшен,
  Но жар - милей.
   1992
  
  ИЗМЕНЫ
  Господин N на Ней не женится.
  Потому как знает: Она - изменница,
  И изменит ему так же легко,
  как изменяет с ним. Далеко
  уже упоение нежной юностью.
  И это Она понимает, умница.
  Я целуюсь с ним в темноте ночной.
  На кухне. Не под луной.
  Еще он очень любит свободу,
  и со мной целуется ей в угоду.
  Отражают свет фонарей стаканы.
  (Хорошо, что вывели тараканов,
  и они не шуршат.) Этой ночью можно
  допустить в угоду себе оплошность...
  А Она сейчас другому послушна.
  И от этой мысли вдруг как-то душно,
  и еще оттого, что прекрасно знаю
  кто Ее в эту ночь обнимает.
  Тот Один, кому я бы хранила верность.
  (Это странно: в такую минуту - ревность.)
  Мне смешно - я как-то вдруг понимаю:
  мы, все четверо, изменяем
  в этот час друг другу,
  причем - по кругу!
  И эту общую нашу причуду
  Я нарекаю "Античудо".
   Тот, другой, и со мной, и с ней расстанется.
   Разойдемся все. Только ночь останется.
   Та, что с нами была бессменно -
   пятый участник общей измены.
   1992
  
  ДИАЛОГ ПРОЩАНИЯ
  1.
  Ты спешишь.
  Расставанье замедляют
  Рейсовый автобус
  И последний стих.
  Напиши
  Как закат над морем тает
  Или радуги сияет мостик.
  
  Напиши,
  Чтобы ждать я не устала,
  Про меня с тобою
  И морской прибой.
  Расскажи
  Как мы все начнем сначала,
  Повстречавшись с новым летом оба.
  
  Как легко
  Города мелькают в окнах.
  Засыпал на юге,
  А проснешься где? -
  Далеко,
  Там, где снег под небом мокнет,
  Там, где ледяные скалы. Вот где.
  2.
  Наш вагон
  Постоит и уйдет.
  Паровоз даст последний гудок.
  Только ты
  На перроне одна
  Будешь ждать возвращения сна.
  
  Этот сон
  Был лишь только вчера:
  На квадратик далекий двора
  Это мы -
  Я и ты, о дитя,
  Вниз монетки кидали, шутя.
  
  О, не боль,
  А какая-то грусть
  Заставляет меня наизусть
  Все слова
  Из звучавших стихов
  Пропевать в продолжение снов.
  
  Наш вагон
  Исчезает вдали.
  И над ним облака-журавли.
  О, дитя,
  Разве стоит грустить,
  Всех гостей по домам отпустив?
  Остается последний мотив:
  Только сны...
   1992
  
  ДВА ДНЯ
  Останется от осени два дня
  Последних, последних.
  Придет декабрь, снежинками звеня, -
  Наследник, наследник.
  Я не хочу, простите, не хочу
  Роскошного снега.
  Но листик сжав в ладони,
  Без слез и без смеха.
  
  Останется от осени два дня -
  Как память, как память.
  А мне, увы, зимы не перенять,
  И тщетны старанья.
  Прощаний и прощений кутерьма.
  И год побелеет
  В два дня. Два дня, в которые всегда
  Я осень жалею.
   1992
  
   * * *
  "Рукописи не горят"
  М. А. Булгаков "Мастер и Маргарита"
  Бумага корчится, чернея.
  И строки поедает пламя.
  И серый дым, как призрак реет
  Над головами.
  Так - пеплом опадают мысли.
  Так - строфы обратятся дымом.
  Так - отлетают - вверх ли, вниз ли -
  Стихи любимым.
  Так - выжигаются молитвы...
  
  Листы ни в чем не виноваты.
  Они наказаны в День Битвы
  За слово правды -
  Огнем...
   Дерусь сама с собою.
  Сжигаю смелости остаток.
  Бумага корчится от боли.
   Я - виновата!
   1992
  
  AD MAGDALINAE
  I
  И ты станешь для них если только чуть меньше, чем божество, -
  Ты, узревшая Бога воскресшего, грешница из Магдалы.
  И, в экстазе вины и внезапной веры, твое естество
  Они позабудут, простив и блуд, и смех, и скандалы.
  Да, ты станешь символом. Внимая тебе, воскликнут: “Святися, Бог!” -
  Фарисей, саддукей, римский раб и римский свободный всадник.
  (Да не тот ли еще, что три дня тому копьем продырявил бок
  Иисусу - распятому человеку?) Их вера - стадна.
  II
  И ты вспомнишь, как даве, Им спасенная от камней,
  Омывала ноги Его пушистыми волосами,
  Вопрошая: “И правда ль любить - не грех? Или же - нет?”
  И: “Любить - не грех, доблесть!” - голос, посланный небесами.
  Этот голос бродил, миротворен, - не меч, не палица, не металл -
  Городами, садами и весями провинции Галилея...
  Человека Исуса люди мертвым сняли с креста.
  Слово Господа Иисуса птицей в выси белеет.
  III
  Ты любила Его - человека ли, Бога ль - не в этом суть.
  Ты любовь познала такой, как ее ни один не знает.
  И гроза над Голгофой в ночь озарила путь
  Твой, Магдалина Мария, грешница и святая.
  IV
  О тебе кричащие фарисеи не осенены Крестом,
  Ибо вера их не стоит и пыли с Его сандалий.
  И ты станешь теперь идолом их, их божеством,
  Ты, прощенная Им и озаренная, путница из Магдалы.
   1993
  
  * * *
  Нерожденному Сыну Несостоявшегося Отца:
  "Мне все кажется: вижу черты, хоть воду не пить с лица.
  Мне все кажется, встречусь с тобой, в толпе, в темноте узнав.
  Все мерещится лоб и глаза целую твои - без прав.
  Мне все чудится, будто бы я для тебя живу;
  Что все сбудется, и не в грезах, а наяву;
  Что нас вместе морозит снег или мочит дождь;
  Что моей дорогою рядом со мной идешь.
  Знаю точно: твоя Душа, не приняв телес,
  Где-то рядом - и облика, и воплощенья - без.
  И от мысли, тебе признаюсь, во мне дрожит
  Каждый атом, что я твою проживаю жизнь.
  Не рожден, не принят, а все же во мне живешь.
  Загадала имя - есть имя, значит - не ложь,
  Так как я любила, люблю и живу любить,
  Так как нас - троих - связала не-жизни нить,
  Эта кража судьбой отправленного гонца -
  Нерожденного Сына Невыросшего Отца..."
   1993
   ВСТРЕЧА
  Даже лба не перекрестит -
  Горд стоит и несогбен.
  Это сердце выше лести,
  Чуждо мести, шире стен.
  
  Кажется, уже встречались,
  Но давно - Любовь назад.
  Мимо - годы и печали.
  Мне знаком Ваш странный взгляд
  
  Мимо - сроки и разлуки.
  Между - прошлого печать.
  Мне знакомы эти руки,
  Порожденные держать
  
  Власть, перо и тихой ночью
  Женщину. Саму судьбу
  Удержать в руке не прочь Вы,
  Память с глаз стереть: "Забудь!"
  
  Кто Вы? Ничего не помню!
  Как в тумане... Издали,
  Смутно: кажется, ладони,
  Что на веки мне легли...
   1993
  
  НОВГОРОД-СОН
  Город был убелен
  Так, что казался сном.
  Ярким, чужим пятном
  Чудилась я на нем.
  Городу грань - межа.
  Снег наседал, кружа,
  Пылью кидал в глаза -
  Силился выбить за.
  Но не хватило сил.
  Всю меня облепил.
  Город как лист был бел...
  Я превратилась в мел.
  
  Чуя себя родной
  С этою белизной
  Новгороду-Листу
  (Лета ведь нету тут -
  Если и есть, то - чу! -
  Я его не хочу!)
  Я поднималась ввысь,
  Где купола слились
  Все во единый взгляд -
  Кресто-зрачки блестят!
  Я обнимала звон
  Колоколов. И он
  
  Сам обнимал меня,
  Чуя, что мы - родня:
  Звон, он ведь тоже бел.
  Кто его разглядел?
  Новгород от церквей
  Чудился мне белей,
  Чем представляют лист.
  В нем белизны слились
  Снега, листа, холста,
  Голубя и перста
  Божьего, что на нем,
  Солнца, какое - днем...
  
  Новгород был святым,
  Белым, как белый нимб...
  В белом представить спектр -
  Мир разделить на метр.
  И потому вовек
  Свет отрицает цвет,
  Ибо сам - снежно бел,
  Значит, без-цветен, цел.
  Дальше о том, как мы,
  Зная мороз зимы,
  В толк не возьмем цены
  Божеской белизны...
  
  Дальше о том, что... Ах!
  Путаница в словах...
  Видимо, их снесло
  Снежное колесо,
  Как чужеродный сор,
  Белым оставив двор,
  Лист непочатым. И
  Белы теперь мои
  Песенные слова.
  Вьюжится голова,
  И наступает сон...
  Город был убелен.
   1993
  
  РЕКВИЕМ
  I
  Из всех моих окончаний
  Печальнейшее. О, да!
  В последний день целованье -
  Последнейшее - беда!
  Рук сжатье - обрыв - и точка.
  Банальное: “Навсегда.”
  Бесстрашная - на прощанье:
  “Постой! Погоди! Куда?”
  сочувственно - в расставаньи:
  “Не плачь...” - На щеках - вода.
  II
  Уходит в отрыв - навеки -
  Единственный, кто прирос.
  Не боги, но человеки -
  Нам не обойтись без слез.
  Куда? Для чего? Откуда?
  Так вгдруг, что весь страх - вопрос.
  Надежда еще - на чудо? -
  На шутку? - жива, и что с
  Ней делать потом, наутро,
  Лишившись полночных грез?
  Гадать: чья смутила мудрость,
  И ветер какой унес?
  Какая сумела сила
  Единое - разорвать?
  III
  Как скажешь: “Милый!”? -
  Не двинет вспять.
  И как срастется
  Обрывок чувств
  С осколком Солнца? -
  Душой плачу:
  К тебе приблизясь -
  Сгорю дотла!
  Что толку в мысли:
  “Я так смогла!”
  
  Уж целый город
  Засыпал пепл.
  Кто не был молод?
  Кто не был смел?
  Уж нет испуга.
  День не почат.
  Погасли угли -
  Они молчат.
  
  Лишь пепел в сердце.
  В глазах - зола.
  Откроешь дверцу -
  Пригубишь зла...
  IV
  И если захочешь помнить,
  И если решишь забыть,
  И если заглушишь стоны,
  И если - вдруг - сможешь жить -
  Подумай, что, коль случайно
  В толпе натолкнется глаз
  На часть твою, что нечайно,
  Нелепо оторвалась?
  Наверное, гром не грянет.
  Скорее, что как магнит
  Навстречу тебя потянет
  То место, где грудь ссаднит
  Еще не зажившей раны
  Пульсирующий рубец...
  
  Как рано! Как страшно рано
  Приходит всему конец!
  V
  Полночь - уголь.
  Звезды - зола.
  Я ничего не смогла!
  
  Месяц - рана.
  Даже любя -
  Не удержала тебя!
   1991/1993
   БЕЗ НАЗВАНИЯ (ДИАЛОГ)
  - Давай уедем!
  
  - Страшно далеко?
  В ковчеге, уподобленные Ною?
  Куда-то, где обрывок облаков
  Сшит горизонтом с кромкою земною?
  
  - Давай уедем!
  
  - Здесь нельзя дышать.
  Здесь дом вождя всегда превыше храма.
  И маски с лиц не хочется снимать,
  Рискуя увидать под маской Хама.
  Здесь царствие бетона и углов
  Прямых - от центра града до окраин.
  Здесь входят в жизнь посредством паспортов.
  (И каждый паспорт проштампован: “Каин”.)
  Здесь каждый новый день - объект борьбы
  За нечто непонятное. И в этом
  Жрецы сих мест провидят перст судьбы.
  Борьба здесь - праздник. И несть счета жертвам,
  Жрецами принесенным на алтарь
  Неведомого злого полубога,
  Чье фото освещает нам фонарь
  На стенах у любого дома сбоку,
  Чья жизнь здесь составляет календарь,
  Где каждый день отмечен новой вехой.
  Здесь под запретом все, что было встарь,
  Поскольку быль считается помехой
  В творении иного бытия -
  В который раз “с нуля”, и все - насмарку!
  Но не признает главный судия
  Сих мест свою ошибку иль помарку.
  Попробуй, усомнись! И все о’кей!
  Является конвой и сле..., и справа,
  И кто-то прижимается к щеке
  И тихо шепчет: "Радуйся, о равви!"
  
  - Вчера - увы! - простыв, чихнул наш Вождь!
  
  - И чудотворно плакала икона!
  Но это не заметили, как дождь
  Не замечают.
  
  - Запустили домну!
  
  - А сколько человек легло под ней,
  Гремя цепями, тачками, костями...
  
  - Давай уедем! Вся земля в огне!
  Победа явно будет не за нами...
  
  - Куда? Откуда? Родина в огне...
  Куда уедем? Где отыщем место?
  
  - Здесь вновь кричат: "Распни его! Распни!"
  И воздвигают на пригорках кресты.
  И многие уехали... Смелей!
  - И где-то там по нам справляют тризну.
  Нет! Лучше умереть в своей земле,
  Чем издали любить свою отчизну.
  
  - Наив. Максималистские слова!
  Банальная страдательная повесть!
  
  - Тебе теперь дороже голова,
  А мне, как прежде, почему-то - совесть.
  
  - "Земля! Страна!" Уродина! Змея!
  Все это видишь, слышишь отовсюду!
  
  - Мне очень больно. Но она - моя.
  И я - ее. И с нею лишь пребуду.
  Куда мне ехать от отчизны слез?
  К чужбине наслаждений и забвенья?
  Не дай мне Бог того! Но дай в мороз
  Не плакать и не потерять терпенья.
  Дай Бог мне на отчизну не роптать!
  Дай Бог не выть от безысходной боли!
  Дай Бог мне равнодушнее не стать!
  Дай, Бог, пребыть в твоей навечно воле!
  
  - Давай уедем...
  
  - Без толку, мой друг.
  Я не смогу. Поскольку не желаю.
  
  - Да-вай-у-е-дем!
  
  - Вижу твой испуг.
  Уедешь? Я тебя не осуждаю.
  
  - Давай! Уедем! Страшно далеко!
  
  - Так далеко, что впрямь, пожалуй, страшно...
  Ну, что ж, тянись за горизонт рукой,
  Надейся, что догонишь день вчерашний.
  Ну, что ж, тянись. А я? Я - остаюсь.
  Ищи, коль хочешь, Родину иную...
  
  - Учитель, я боюсь! Да, я - боюсь!
  Позволь... тебя я в щеку... поцелую...
   1993
  
  А. М.
  Удовольствоваться данным не тщись.
  Все равно не будет так, как хотел.
  Вновь положишь пред собой белый лист -
  Самое податливое из тел.
  
  Прикрываясь белым телом листа
  От болезни - нет, не плоти - души,
  Не признаешься себе, что устал,
  Не услышишь тот совет: "Не спеши!"
  
  Вспыхнут строки о несбывшихся снах,
  Расцветет бумага прописью рифм.
  Ты придумываешь сам себе страх.
  Что же знаешь ты, дружок, о живых?
  
  Раз ожегшись на реальной любви -
  Ах, как женщина была хороша! -
  Ты считаешь самой тяжкой из вин
  Признавать, что существует душа.
  
  Сердце? - Это только орган внутри!
  Все стихи по написании - сжечь!
  Кто там ближние? Поди, разбери!
  Да и сказано: "Не мир же, но - меч!"
  
  Только разум вряд ли выдержит бой
  За владение тенями идей...
  Оглянись, тебе подскажет любой:
  Ты живешь среди реальных людей.
   1993
  
  КАРНАВАЛ
  Как я любила!
  Давно ль это было?
  Лика не помню,
  Имя забыла...
  Помню, что ночью
  Город был полон.
  Это - воочью.
  Иное - непрочно...
  
  Мчались кареты.
  Били фонтаны.
  Помню, как где-то
  Крикнули: "Анна!"
  Помню лишь руку,
  Что не отпустит.
  Сзади кричали:
  "Там будет пусто!"
  
  Остановиться?
  И оглянуться?
  Я не могла
  От судьбы отвернуться!
  Мимо летело
  В бешеном танце
  Звездное небо
  В огненном глянце.
  
  Канула ночь.
  Я одна оказалась
  В пепле руин
  От того карнавала.
  В сердце - ожогом
  Звездного глянца
  Стонущий голос:
  "Анна, останься!"
   1993
   ВИЗАВИ
  М. Б.
  Не боясь огня, искала любви,
  И плыл надо мною март.
  И был рядом вечный мой vis a vis,
  Мой наперсник и друг, и брат.
  А любовь завлекала и вдаль вела -
  От него, всегда от него.
  А про чувства его что я знать могла?
  И не знала я ничего.
  
  Проходили дни. И любовь прошла,
  Опалив и сердце, и ум.
  Кто же знал, что за встреча меня ждала
  Среди горьких, тоскливых дум!
  Он пришел и просил: "Повели сказать!"
  И ответила я: "Велю!"
  Ну откуда, откуда мне было знать,
  Что услышу тотчас: "Люблю".
  
  Но, цепляясь за клочья увечных чувств,
  Я бежала назад, назад,
  Не умея событий мотать на ус,
  Ощущая в душе разлад.
  Он стоял. Терпеливо глядел мне вслед,
  Будто совесть неотвратим...
  Натерпевшись измен да и прочих бед,
  Я пришла и осталась с ним.
  
   1993
   IV. МАЛЕНЬКИЙ КИНОСЦЕНАРИЙ
  
  МАЛЕНЬКИЙ КИНОСЦЕНАРИЙ
  Обыкновенная кухня обыкновенного московского дома, каких сотни. На полочке над обеденным столом неярко и спокойно горит лампа с бледным зеленоватым абажуром. На угловом диванчике - стопка газет и пепельница.
  Из темной прихожей входит Женщина.
  Где-то в комнате бьют часы.
  Ровно полночь. Одна в квартире.
  Мокрый зонт. Мокрый плащ висит.
  Дождь, наверное, в целом мире.
  Как Ей страшно одной в ночи:
  Ночь молчит, и в молчаньи мука.
  Только дождь за окном строчит,
  Не боясь потревожить стуком
  Этот блеск одиноких глаз,
  То нестойкое равновесье,
  Из которого в этот час
  Начинаются плач и песня.
  
  Скрип дивана. Ее лицо
  Появляется крупным планом:
  Каждой брови полукольцом
  Оттеняется взгляд, туманный
  От внезапно явленных слез -
  Не стерпела, не удержала -
  Вот - одна обтекает нос;
  Вот - другая у щеке сбежала.
  Рот кривится. Последний миг
  До безудержного рыданья.
  Ночь пронизывает не крик,
  Но молчание, но - молчанье...
  
  Руки рвутся к лицу - закрыть.
  Голова опустилась долу.
  Плечи вздрагивают. Дрожит
  Вся спина. Это ночь глаголов:
  Плакать, плакать, курить, опять
  Плакать, плакать, себя жалея.
  И - страшнее всего - молчать,
  Стиснув зубы. Она бледнеет.
  Слезы высохли. Нос припух.
  Губы сжаты. В глазах - досада.
  Хоть бы раз, хоть кому бы - вслух!
  Да ведь некому... И не надо...
  За окном усиливается дождь. Он все громче барабанит в стекло и через форточку заливает подоконник. Женщина встает, зажигает огонь под чайником и захлопывает форточку.
  Молчание усиливается.
  Неужели в последний раз?
  Неужели же надо верить
  В пустоту, в этот холод фраз,
  В этот скрип за спиною двери?
  По ступенькам спустилась вниз.
  От подъезда до остановки...
  В эту ночь только ветра свист,
  Дождь и слезы Ее обновки...
  К черту дождь, к черту крупный план!
  К черту горестные детали!
  Все надежды лишь дым, обман!
  Эту Женщину обокрали
  На Любовь, не на миг - на Жизнь,
  И на право прервать молчанье.
  Этот вечер был соткан из
  Лжи Его и Ее отчаянья.
  Поняла. И ушла. Сама.
  Чертовщина! Несправедливость!
  Ночь. Квартира пуста. Одна.
  Не устроилось. Не сложилось...
  Женщина выключает чайник. Закуривает. Она стоит очень прямо. Спокойствие и Безысходность наполняют кухню вместе с кольцами табачного дыма.
  Мысли кончились. Всю Ее
  Как-то свяжет оцепененье.
  Только дождь за окном снует -
  Вот единственное движенье...
  Тушь со щек не забыть бы смыть...
  В эту ночь поломалось что-то...
  Надо жить. Надо как-то жить:
  Завтра утром вставать, работать...
  Женщина выходит из кухни, погасив лампу. Вскоре из ванной слышатся звуки льющейся воды. Они сливаются с дождем, который уже стих и только шелестит.
  Молчание остается в одиночестве.
   1993
  
  МАМЕ
  Где-то там, наверху, режиссер, позабыв
  Про героев своих, управляет погодой.
  И ветра совершают победный прорыв,
  Чтоб швырнуть серебро в окончание года.
  Ну а мы, позабыты, все смотрим наверх,
  Все о чем-то моля, ожидая чего-то.
  Но разрушит зима сотни маленьких вер,
  Сотни хрупких надежд сокрушит непогода.
  
  "Мама, мама, живи!" - это я говорю.
  Мама, мама, надейся, надейся на чудо!
  Упованья свои обрати к январю -
  Если бог позабыл, значит, я - не забуду!
  Мама, мама, держись за соломинку дня,
  Если нету огня, надо ль ждать Прометея?
  Мама, мамочка, ты обопрись на меня -
  Я спасу, удержу, отогрею - посмею!
  
  Нас вовеки ветрам не разнять, не разбить.
  Наш огонь не погасит небесное море.
  Надо просто любить, очень крепко любить -
  Ведь боится любви леденящее горе.
  Где-то там, наверху, не до нас, не до нас!
  Нам же здесь, на земле, в снеговой круговерти,
  Нужно жить, нужно знать, что наступит весна,
  Нужно рядышком быть и не думать о смерти!
  1993
  ЛЕТНИЙ СНЕГ
  Прошлое лето оставило след:
  Между двух стекол в окне серый пух.
  Пух тополиный в июньской Москве
  Был будто снег по зиме, только сух.
  Сух, и не таял, на землю ложась.
  И на земле он ужиться не мог -
  Вверх поднимался, куражился всласть,
  Только лишь дунет шалун ветерок.
  
  Вспомнил про лето? А нынче - зима.
  Снег за стеклом пролетает, кружась.
  Снег пролетает и светится тьма.
  Снег пролетает и падает в грязь.
  Странные зимы последних годов:
  Слякоть и сырость. Разлуки и грусть.
  Ретроспектива просмотренных снов.
  Память как бритва и горечи груз.
  
  Странные мысли приходят зимой.
  Можно не думать, но катится ночь.
  Ты одиноко проходишь домой
  Сквозь переулок. Душа рвется прочь.
  Прочь, далеко-далеко, в гущу дней,
  В лето, прошедшее годы назад,
  В поезд, который привез тебя к ней...
  Помнишь. Ты помнишь тот радостный взгляд?
  
  Вот так и стой, прижимаясь к стеклу
  В ночь ледяному, горячечным лбом.
  Через слезу преломляется луч,
  Посланный в окна фонарным столбом.
  Может быть, можно то лето вернуть
  И одарить самой сладкой из нег?
  Только решишься ли? Стелется пух?
  Ты что-то путаешь: падает снег...
  1993
  
  КОНЕЦ ГОДА
  В темной комнате тает свеча, создавая уют.
  Шорох снега за дверью - пурга заметает пути.
  И от года осталось всего восемнадцать минут.
  Мне уже не успеть, мне уже до тебя не дойти.
  Мне всего-то и нужно сказать тебе как я люблю.
  Мне всего-то и нужно услышать твой голос в ответ.
  Если я опоздаю, и время подкатит к нулю,
  Мы с тобой разойдемся на тысячи, тысячи лет.
  
  Время тает, минуты уходят - старинный закон!
  Время - самый недобрый и самый безжалостный вор.
  Я в отчаяньи снова терзаю рукой телефон,
  Проклиная все линии связи за их разговор.
  Отзовись через даль городскую и ветер, и снег!
  Сотвори это чудо! Я даже зажмурюсь. И пусть
  Прозвучит, как когда-то: "Мой самый родной человек,
  Я с тобою, я сердцем своим до тебя дотянусь!"
  1994
  
  ПОСВЯЩЕНИЕ А.
  Ты узнаешь что значит сходить с ума,
  Когда в город опустятся Ночь и Тьма,
  И часы в полуночи, будто набат, забьют,
  И капель, расплакавшись за окном,
  Барабанить станет в твое стекло.
  И Тоска свершит над тобою свой Страшный Суд.
  
  Чья вина была - Ей все трын-трава!
  Одиночество вступит в свои права.
  Этой ночью тебе исповедником станет Страх.
  И, как свечки блик по пустой стене,
  В абсолютной, стынущей тишине
  Привиденьем станешь метаться один впотьмах.
  
  Обдирая пальцы о камень стен,
  Обращая все письма в золу и тлен,
  Ты впервые узнаешь, что Память сильней огня.
  И когда все мысли уйдут и боль,
  И часов безмерность сольется в ноль,
  За спиною, в зеркале, ты разглядишь меня.
   1994
  
  ВЕТЕР СТРАНСТВИЙ
  М. Б.
  Ветер тихо ударит в сосулек лед,
  Раскачает фонарный нимб.
  А последний троллейбус сейчас уйдет.
  Слишком скользко бежать за ним.
  Что ж, пешком так пешком, - не впервой, поди,
  По дорогам и без дорог
  Из ночного города уходить,
  Уходить, не жалея ног.
  
  Колея моих странствий легла в ночи
  От порогов чужих домов,
  От случайных знакомых... Молчи, молчи!
  Нам уже не столкнуться вновь.
  Здесь уютно, да комната мне мала!
  Уходить, значит - насовсем.
  Чтоб единственный, главный чтоб свой талант
  Не зарыть среди душных стен.
  
  Я уйду. Не подумай, что от тебя.
  Да не будет обидой шаг!
  Но ты знаешь, дорога - моя судьба.
  А раз сказано - будет так:
  Дверь распахнута. Воздуха больше в грудь.
  Через звезды - что там порог! -
  Обозначить цепочкой следов свой путь
  По дорогам и без дорог.
   1994
  
   * * *
  Мне очень хотелось написать сказку. Но, увы, ничего не получилось. Я поняла, что не сумею. И тогда родилась эта песня.
  Возьмите кисть. Макните в краску.
  Глаза закройте. Моментально
  Все то, что вам казалось сказкой,
  Внезапно обретет реальность.
  Рисуйте все, что видеть будет
  Душа - простого зренья мало.
  Мы разучились верить в Чудо,
  И потому чудес не стало.
  
  Свое творите Чудо сами!
  Вам нужно знать не так уж много:
  Мы рождены на свет Творцами
  По воле и подобью Бога.
  Но прозябаем в черно-белом,
  Про краски вовсе забывая.
  Всю жизнь зачем-то ищем дело,
  Таланты в землю зарываем.
  
  Издалека идет дорога
  В тот замок, где мечты и грезы,
  Где возле самого порога
  То звезды расцветут, то розы.
  А мы ее не замечаем,
  Шаги чеканя по асфальту.
  А мы до одури скучаем,
  Не слыша звездного Алькальда.
  
  А он трубит в свой рог хрустальный,
  Взглянуть на небо призывает.
  А он становится печальней -
  Ему никто не отвечает.
  На веки - шоры, в уши - вату.
  Насущный хлеб - одна реальность.
  Мы сами, сами виноваты,
  Что Чуда в мире не осталось!
   1994
  
   * * *
  Новогодье минуло. И праздников череда,
  проведя меня через застолья и кутежи,
  отошла. И высветилась самая та черта,
  за которой последует наибудничнейшая жизнь.
  Прошлый год приносил лишь потери, но, впрочем, он
  мало чем отличался от нескольких до него.
  Я уже привыкла. И новый курантов звон
  не вселил надежды. Я знаю уже чего
  ожидать в ближайшем, как принято говорить,
  обозримом будущем. Канули миражи.
  И от ночи к ночи протягивается нить
  размышлений о том, что следует пережить.
  Пережить и, может быть, станется так - забыть.
  Пережить и, может быть, снова набраться сил.
  И глагол из неопределенного времени "быть"
  перевесть в прошедшее - где-то, когда-то "был".
  Расцветает утро зимнее за окном.
  Новый день представит список своих забот.
  И чуть-чуть досадно. Причина же, верно, в том -
  все, что было, то сталось так - не наоборот.
  Новогодье минуло. Вступают в свои права
  ежедневных свершений серость и кутерьма.
  "Утро вечера мудренее" - пословица не нова.
  А надежда? Выжила. Помимо меня. Сама.
   1994
  
  НЕОРГАНИЗОВАННЫЕ МЫСЛИ
  О РОЛИ ЧАСТЕЙ РЕЧИ В ЖИЗНИ,
  А ТАКЖЕ О СУДЬБЕ ЧЕЛОВЕКА,
  КАК ЧАСТИ РЕЧИ.
  Разбивается чашка, достигнув в падении пола.
  Разлетаются белым дождем по пространству осколки.
  Отзовутся чуть слышным страданьем фужеры на полке.
  Даже мелочь такая - суть есть измененье глаголов
  по родам, временам, единицам и скопищам множеств,
  облеченье их в форму причастий и деепричастий.
  Существительных сонмы, являясь страдательной частью
  нашей речи, страдают вдвойне от увечий, убожеств,
  им несомых всем тем, что людьми называется бытом.
  Человек формирует судьбу бессловесныя вещи,
  но и он пострадает - ему суждено быть убитым.
  "Кто родился - умрет". Этот принцип истории вечен.
  Ибо вера, что все мы воскреснем, почти что угасла -
  слово "вера", оно неразрывнейше связано с небом.
  Человек же под ноги глядит, добываючи масло,
  дабы съесть бутерброд из него и насущного хлеба.
  Эти мысли навеяны чашкой случайно разбитой,
  и по происхождению, как говорится, "из пальца"...
  Впрочем, это и есть проявление термина "vita"
  в голове одного из голодных его постояльцев.
   1994
  
  СОН
  Мне в наследство достался сон:
  Убегающая дорога
  Упирается в горизонт,
  Исчезая за гор отрогом.
  Над дорогой дожди встают,
  Как хрустальные чудо-стены.
  И на все голоса поют
  Ветры будущей перемены.
  
  А над городом виснет тьма.
  Ночь гуляет по всей округе.
  Помню, мне говорила мать:
  "Этот сон увидать - к разлуке!"
  Но разлука придет потом,
  И в нее я пока не верю!
  Просыпаюсь с твоим звонком
  И тебе отпираю двери.
   1994
  
  
  
  БАЛЛАДА XX-му ВЕКУ
  Что тебе пожелать, век в Ничто уходящий?
  Как проститься с тобой? Очень скоро, поверь,
  Встанет старый фонарь, тусклый, мерно скрипящий,
  И откроет тебе вглубь Истории дверь.
  Будет темная ночь, ночь без звезд и неона.
  Будет поступь тверда и пронзителен скрип
  Этой двери, что здесь есть со времени Оно.
  И Безвременья пасть суть твою поглотит.
  
  Одинокий фонарь обернется лишь точкой.
  Ты забудешь про свет, улетая во тьму.
  И часы наверху отгремят этой ночью
  Миг последний - твой миг! - Но тебе ни к чему
  Эта точность часов, скрупулезность их стрелок:
  Ты секунды свои - до нуля - растерял.
  Ты, отрезок Времен, обретающий тело,
  Вдруг поймешь тайный смысл, вечный смысл бытия.
  
  Я желаю тебе, уходя, оглянуться
  Миллионами глаз тех, что жили в тебе,
  Прикоснуться к домам, к фонарям прикоснуться
  И рукой этих многих достать до небес.
  Я желаю тебе покаяния в славной
  Смерти многих боев, крови многих побед.
  Дверь закрой за собою рукою державной,
  Дай забыть о беде - дай забыть о себе!
   1993
  
  ОСЕННЯЯ
  Листья дворники сгребают.
  Ветер снова их разносит.
  В город входит золотая,
  Входит ветреная осень.
  Дождь и солнце по секундам
  Разделили день на части.
  Осень, все тебе подсудны!
  Осень, все в твоей мы власти!
  
  На асфальте белым мелом
  Кто-то пишет слово "любит".
  Здесь дождю - минута дела:
  Пробежит - и букв не будет.
  Ветер листьев намешает.
  Станет все совсем иначе:
  Двое в осени растают...
  Что же, что же это значит?
  
  Значит, кто-то нас не любит;
  Значит, что-то мы теряем;
  Значит, где-то бродят люди,
  Заблудившись за дождями.
  Значит, мы друг друга мимо
  Ходим, лиц не замечая...
  С одиночеством под зиму
  Нас ноябрь обвенчает.
  (повтор 1-го куплета)
  
  НАПУТСТВИЕ ЖИЛЮ СЕДИРУ
  "Ассоль, - тихо сказал он, - еще один раз... последний, верный удар.
  Сама судьба вызывает меня".
  А. Грин "Вокруг света"
  Дорога уходит в даль,
  В неведомые края.
  Дорога - судьба твоя.
  Что хочешь, ты ей отдай
  
  ПРИПЕВ: Но помни меня!
  Только помни меня!
  Не забудь о любви моей
  В пыли далеких путей.
  
  Избитые башмаки,
  Усталость и черствый хлеб,
  Палящее солнце бед,
  Но не опускай руки.
  
  ПРИПЕВ.
  
  Надежда да будет путь
  Тебе освещать сквозь тьму,
  Как дальний очаг в дому!
  Будь сильным и верным будь!
  
  ПРИПЕВ.
  
  Я - сила твоя в пути.
  Я - вера твоя в беде.
  Я песню пою тебе
  Вослед. Милый мой, иди!
  
  ПРИПЕВ.
  1993
  
  ПЕСНЯ ИСХОДА
  - Давай отъезжать неспеша.
  Присядем на краешек стула,
  Чтоб даже без плоти душа
  В родные пенаты вернулась.
  Чтоб помнились множество лет,
  Что нам коротать на чужбине,
  Скрипучий фонарь, слабый свет
  И каждого дерева имя.
  
  Давай отъезжать налегке.
  Возьмем только память и книги.
  И запах от лука в чулке
  На кухне, и вымпел из Риги,
  И фото под пыльным стеклом,
  И высохший листик герани,
  И скрип, что издал старый дом,
  И горечь от всех расставаний.
  
  Давай собирать чемодан,
  Потрепанный, в пестрых заплатах.
  Ты помнишь, кем был он нам дан?
  - А как же, Марусей из пятой!
  Тому уже тысячу лет...
  - Не тысячу - ровно пятнадцать.
  - А помнишь то лето в Москве?
  - Да, помню. Давай собираться!
  
  Давай отъезжать неспеша!
  - Присядем?
  - Конечно, присядем!
  Ну, что же, ну, что же ты, а?
  Не надо, послушай, не надо!
  Уже, вроде, нечего ждать.
  На улице дождик и слякоть...
  Пора. Нам пора уезжать.
  И только не плакать... Не плакать...
  1993
  
  ПОЗДНО
  Поздно. В темноте догорит свеча.
  Ночь уже повисла на моих плечах.
  Звездный свет призывно озарит окно.
  Жаль, что к звездам мне подняться не дано.
  
  Можно - в дерзновеннейших моих мечтах.
  Можно! Но все время мне мешает страх:
  Как же так - скомандовать себе же “пли!”?
  Как же отступиться от привычнейшей земли?
  
  Поздно. Может быть, нужно лечь и спать,
  Только и во сне всегда учусь летать:
  Без крыла и парашюта - просто, просто так!
  Разбегаюсь - отрываюсь - и уходит страх!
  
  Утро. И давно догорела свеча.
  Сумрак покрывалом на моих плечах.
  Звездный свет покинул на заре окно...
  Жалко, что за звездами уйти мне не дано.
  1993
  
  АНТИКОЛЫБЕЛЬНАЯ
  На самый верх самой главной башни
  Забирается День Вчерашний.
  И отходит ко сну
  В ноль часов - ноль минут,
  Покидая весну иль зиму,
  Лето, осень - покуда спим мы.
  И, укрыв одеялом соню,
  К нам из башни идет Сегодня.
  И пускает часы,
  И слезинки росы
  Рассыпает весной и летом
  Или в зиму швыряет снегом.
  
  Как секунды летят дождинки
  Или листья, или снежинки.
  Ярких звезд хоровод
  Тихо-тихо поет
  Колыбельную песню людям
  (или сказку о том, что будет?):
  “Новый день фонари потушит.
  Ночь умчится в лесные кущи.
  Это будет с утра...
  А теперь спать пора!
  Под звучанье ночных мелодий
  Старый день на покой уходит.
  На самый верх самой главной башни.”
  1993
  
  УХОД ОСЕНИ
  Ели будто поседели от снегов.
  Вроде бы, не время, но летят снежинки,
  Осыпая листья, будто серебро.
  Утром белый снег ляжет.
  На осенний лес ляжет,
  Светлый груз взвалив на плечи октябрю.
  
  Осень, что же ты уходишь от меня,
  Золото деревьев разменяв на мелочь
  Льдинок и пушинок скаредной зимы.
  Рано, Боже, как рано
  Этот первый снег тает -
  Два часа всего... Но осень отошла.
  
  Кража! Так украден будет мой месяц!
  Мой ноябрь - с моим дождем, с моей грустью.
  Холодом укутан,
  Ветром опоясан,
  Выпадет из года мой ноябрь.
  
  1992
  
  ФОТОГРАФИЯ
  Памяти Е. Ф. Бородулиной, матери моих братьев
  Старый маленький альбом - в каждом доме есть такой.
  Фотографии о счастье в жизни повествуют в нем.
  Летопись течет рекой. В каждом доме под рукой
  Юность с синими глазами. Год там - 62-ой.
  
  Досидела до утра. Фотография стара,
  А с нее глядит девчушка, чья-то младшая сестра.
  Лишь со школьной со скамьи. Еще не было семьи,
  Сыновей, болезни, смерти... Веселы глаза твои!
  
  Там - тебе 16 лет. Здесь - уже 6 лет как нет...
  Все, что время сохранило, - глаз твоих лучистый свет.
  Время не опередить! Тетя Лена, подожди!
  Я тебя почти не знала, подожди, не уходи!
  
  Повзрослели сыновья. Разрастается семья.
  Им достанется в наследство фотография твоя,
  Где тебе так мало лет, где тебе весь белый свет
  Раскрывается для счастья, где беды в помине нет!
  
  Ты в обличье сыновей много лет и много дней
  Этот дом оберегаешь светлой памятью своей.
  Этой памятью живой навсегда его укрой...
  "Выпускной. На память. Лена". Дата: 62-ой.
  1993
  ПОСВЯЩЕНИЕ А. М.
  ПРИПЕВ: Осень. И снова шорох шин по листьям.
  Осень. И снова дождь на стеклах виснет.
   Осень. Покой и счастье ветер сдунул.
   Осень. И рвутся нервы, будто струны.
  
  И ты застынешь в немоте.
  И безысходность станет злобой.
  Беда сопутствует мечте:
  Вновь не случилось, а могло бы.
  
  Досада. Мнительность. Кураж.
  С цепи сорвешься - нету сладу!
  И вновь уходишь на вираж.
  Тебе, скажи, туда ли надо?
  
  ПРИПЕВ.
  
  И ночь - в который раз! - без сна.
  Лишь после, утром, в дрему тянет.
  А в полночь круглая Луна,
  Как знак судьбы в твой мир заглянет...
  
  Мотор уже хрипит, как конь,
  До смерти загнанный в упряжи.
  В глазах - вода. В душе - огонь.
  В окне мелькают пейзажи...
  
  ПРИПЕВ.
  1993
  
  НОЧЬ НА ПОДОКОННИКЕ
  На моем подоконнике прячется ночь,
  От рассвета укрывшись за темную штору.
  Каждый луч, проникая, торопит нас прочь:
  Прочь от дома меня, ну а ночь - к дальним горам.
  
  Я из ночи сошью себе бархатный плащ.
  Разошью его звездной серебряной нитью.
  Если кто-то взгрустнет, я воскликну: "Не плачь!"
  Ночь накинув, я дом свой оставлю и выйду.
  
  Выйду в ветер. Расправятся полы плаща,
  Создавая мне крылья и тем подчиняя
  Измеренья иные, и, кажется, тщась
  Вознести меня в мир, о котором не знаю.
  
  На моем подоконнике - след темноты.
  Вот и все, что осталось от прошлых присутствий.
  Как спокойно лететь в небо главной мечты,
  На года и века продлевая минуты.
  
  Крылья ночи расправлены за моею спиной...
  1993
   НОЧНОЕ РЭГГИ
  О, этот танец ночного снега!
  Десант мелодий, летящих с неба!
  Ветра танцуют в луче фонарном
  И разбивают весь мир на пары.
  
  А туфли узки и брюки - "дудки"!
  Ко мне деревья протянут руки.
  Вся ночь танцует со мною вместе -
  Ничто не в силах стоять на месте!
  
  Здесь водостоки - как саксофоны.
  Гудят как трубы деревьев кроны.
  По стеклам ветер забарабанил:
  "Не спите, люди, танцуйте с нами!"
  
  И вышли тени людей уснувших -
  Тела застыли, танцуют - души!
  Так, под звучанье мелодий неба
  Танцуем рэгги ночного снега.
  
  О, этот танец - ночное рэгги!
  Открыто сердце - закрыты веки.
  В сияньи снега, в луче фонарном
  Весь мир танцует, разбит на пары...
  1993
  
  КОЛЫБЕЛЬНАЯ ЭВРИДИКИ
  Спи. Ты был прав, полагая, что слезы лечат.
  Спи. До утра слезы высохнут. Станет легче.
  Спи. Мишура снега первого скроет горе.
  Спи. Пусть приснится тебе золотое море.
  
   Наверно, рядом буду я в этом сне.
   Спокойно спи. Дай руку мне.
  
  Спи. День унес все обиды. И горечь вскоре
  прочь отойдет. На щеках две полоски соли
  будут ссаднить. Но ты спи и забудь об этом.
  Спи. Пусть во сне будет радость и будет лето.
  
   Наверно, рядом буду я в этом сне.
   Спокойно спи. Дай руку мне.
  
  Спи. Эта ночь будет ночью немого плача.
  Спи. Кроме чувств в этом мире все однозначно.
  Спи. А наутро поймешь: жизнь необратима.
  Я навсегда не с тобой... Спи сейчас, любимый.
  
   Ведь буду рядом я лишь только во сне.
   Усни скорей. Дай руку мне.
  1993
   V. НАВАЖДЕНИЕ
  
  ПРОЩАНИЕ
  Ветер. Снег. Дождит - утро, вечер. День плох.
  Нечему согреть расстающихся двух.
  Не терзай себя, нужных не ищи слов.
  Главное не в том, чтоб суметь сказать вслух.
  
  За окном твоим плачет молодой март.
  Зиму проводив, преданно глядим вслед.
  Этот год так юн и, увы, уже - стар.
  Помолчим о нем. В комнате зажжем свет.
  
  Главное не в том, чтобы в каждый звук смысл
  Привнести. И вот, как пример тому, - плач.
  Это сердца дождь, он уже во мне смыл
  Все слова твои, горечь всех неудач.
  
  Опусти глаза. Скрипнет старая дверь.
  И щелчок замка деликатен и глух.
  Звуки отойдут. Размышляй же теперь:
  Так ли важно то, что успел сказать вслух?
  1994
  
   * * *
  Рано утром, когда уснешь
  после ночи над телефоном,
  над Москвою прольется дождь.
  Ты за ним не расслышишь звона.
  Нет, не зуммер, - колокола
  по оставленным людям плачут.
  Их слезинки в окне маячат
  и ползут по щеке стекла.
  
  Утро. Похороны любви...
  Сонный голос: "Бог мой, как жалко!"
  И за медленным катафалком
  ты бежишь и кричишь: "Живи!"
  Где-то там, на другом конце,
  не терзаясь разлукой скорой,
  спит с улыбкою на лице
  та, которая... та, которой...
  (последнее четверостишье - bis)
  
   (продолжение песни, слова Антона Трофимова):
   Слишком ранней была весна,
   словно стать торопилась летом.
   По безлюдной долине сна
   я бежал за твоим ответом.
   Ждал не слова - движенья губ,
   как иные ждут приговора.
   Сам себя ощущая вором,
   я бежал к тебе, нежен и груб.
  1994
   ВЕТЕР СТРАНСТВИЙ - 2
  Уезжая из старой Москвы,
  по вокзалу бесцельно шатаюсь,
  до отправки минуты считая -
  их осталось так много, увы!
  Перестуками всех поездов
  Пробуждается летнее эхо
  в чуть оттаявших душах лесов.
  Я - не там, но туда надо ехать.
  
  Поезд тронется. Щеку к стеклу
  прислоню, холодок ощущая.
  Откажусь от вагонного чая,
  безотчетно поддавшись теплу,
  просыпающемуся в груди
  в предвкушении мест перемены.
  Как приятно привычные стены
  променять на отрезок пути.
  
  В темном тамбуре чуть постою,
  Возвращусь у окошка погрезить.
  Удивленно косятся соседи
  на смешную улыбку мою.
  Не понять, не понять им, увы,
  что весенний поток меня сдвинул:
  уезжаю из старой Москвы,
  покидаю застывшую зиму.
  1994
  
  ЭТЮД
  А. Т.
  Смотреть на взлет бумажного листа,
  Подхваченного ветром из руки...
  Вот, кажется, какие пустяки!
  Оглянешься - в квартире пустота.
  Три розы чахнут в вазе на столе.
  Диван протертый и вишневый плед...
  А листик белый в воздухе парит,
  И букв на нем уже не различить.
  А что там было? Что там может быть?
  Зачем теперь об этом говорить?
  Три розовых гвоздики на окне
  И солнечные блики - на стене...
  Вдавившись лбом в оконное стекло,
  Ты видишь ветер, воздух и еще
  Ты видишь что-то за своим плечом,
  А лист не видишь - ветром унесло.
  Оглянешься... Что ж видишь ты теперь?
  Смерть смотрит на тебя, раскрывши дверь.
  Гони ее - еще тебе - не срок!
  Ошиблась дверью гостья темноты
  И с ней уйдешь пока еще не ты,
  Но все же, подмети за ней порог.
  И новый листик в небо запусти.
  И все, что там написано, - прости!
  1994
   AD NOS
  Очевидно, время сошло с ума:
  стрелки бешено рвутся бежать назад,
  и сквозь май прорывается вдруг зима,
  и весь год прошедший летит в глаза.
  И по времени, белому, будто снег,
  я бегу, попадая в свои следы.
  Все вокруг меняется, как во сне:
  на три года моложе, навстречу - ты.
  
  Будто кто-то кино раскрутил не так,
  будто пленку поставил наоборот...
  Со спокойными лицами - как всегда -
  мы с тобою вкушаем запретный плод.
  Плод, манящий, зовущий за Лету плыть,
  где прошедшее встанет из забытья,
  нам достало время из-под полы,
  чтобы снова встретились ты и я.
  
  Просыпаться надо, но нету сил.
  От чего-то ветер все гонит прочь...
  Помнишь, ты о чем-то меня спросил?
  Помнишь, мой ответ поглотила ночь?
  В этой дальности давней идут дожди
  и глядят огни по ночам из рам...
  Там тебя волнует что впереди?
  Проживи три года - увидишь сам.
  1994
  
   * * *
  А. Т.
  Много это или мало -
  два часа вдвоем в Москве?
  Два часа вдоль ветхих лавок -
  через вечер - через сквер...
  По асфальту тротуаров,
  свежевымытых дождем...
  Мимо шли старинных арок,
  говорили ни о чем.
  
  И, как будто в лабиринте
  стены - стены-словеса.
  И не вырваться, не выйти...
  Значит, много два часа!
  А за ними - расставанье -
  Душу с разумом вразброд...
  И знакомо, и банально.
  И совсем наоборот...
  
  Недалеко разойдемся.
  Телефоны по углам
  оккупируем, прорвемся -
  будем ждать чего-то там.
  То ли - чуда, то ли - шквала,
  то ль - кто первым позвонит...
  Два часа, конечно, мало,
  Чтоб о главном говорить.
  1994
  КОЛЫБЕЛЬНАЯ, СПЕТАЯ ПОЗДНЕЙ ОСЕНЬЮ
  Стрелочка бежит, бежит.
  За окошком снег кружит.
  Белый снег, который небу
  больше не принaдлежит.
  Он на волю сорвался.
  Он забыл про все "нельзя"
  и, земли коснувшись, тает
  такова его стезя.
  
  Ты о снеге не грусти.
  Тает он, а ты - расти!
  За изменчивость погоду
  ты уж загодя прости.
  Много будет зим и лет,
  вьюг и жизненных побед.
  А что нынче снег растает -
  в том беды особой нет.
  
  Вскорости придет зима.
  Станут белыми дома.
  Разноцветные листочки
  снежный растворит туман.
  Нам с тобою жить да жить.
  Не грусти и спать ложись,
  потому как не напрасно
  стрелочка часов бежит.
  1994
  
  ВДОВЬЯ ПЕСНЯ
  Проводили засветло муженьков оне.
  Вечор встало зарево в дальней стороне.
  Сердцу что-то тужится.
  Ворон вьется-кружится.
  Знамо, долгой быть войне.
  
  С бугорочка вдаль смотреть - проглядеть глаза.
  Только что там деется - разобрать нельзя.
  То ли сгинул сокол твой,
  То ль воротится живой -
  Вести неоткуда взять.
  
  Вдоль дороги скинули листья тополя.
  Под осенним солнышком все возы пылят.
  В них гробы сосновые.
  Воют вдовы новые.
  Стонет русская земля.
  
  Вот уж хлябь осеннюю месят обода -
  То возы все тянутся - вдовия беда!
  Ох, ты горе-горечко!
  Слезы вместо дождичка,
  Ох, соленая вода...
  1994
   ДОЖДЛИВЫЙ РЕЧИТАТИВ
  Человек уходит в дождь.
  Он решил. Ему так надо.
  Так чего еще ты ждешь?
  Что буравишь спину взглядом?
  Чуть сутулый, без зонта
  в мокрых улиц лабиринте
  он растает, ни черта
  за собой уже не видя.
  
  Все ошибки на весах.
  Ты - ошибка тоже, вроде...
  Он еще не знает сам
  Где теряет, что находит.
  Но, зачеркивая все,
  он-то ни о чем не плачет.
  Он одно в себе несет:
  черновик не стал удачей.
  
  Ты прости его - смоги!
  Ты пойми, что ведь по сути
  он - вчерашний - был другим,
  он таким уже не будет!
  Пусть отступит боль, как сон.
  Плачет дождь. Тебе - не стоит.
  Вот, возьми забытый зонт
  и раскрой над головою.
  1994
  
  НАВАЖДЕНИЕ
  Двадцать пятое. Ноль второй.
  Значит, все-таки, был февраль.
   В Петергоф падал мокрый снег,
  И дворец возвышался в лужах.
  И отточенный стиль письма,
  Что в тех стенах два века спал,
  Возродился в твоем письме,
  Столь возвышенном и столь скучном.
  
  "Ах, сударыня, рад зело
  Вас приветствовать сим письмом.
  Ваш двойник улыбался мне
  С той стены, что в портретном зале.
  И так странно мне было здесь
  За банкетным сидеть столом,
  Ощущая, как по дворцу
  Бродит призрак моей печали.
  
  Ах, сударыня, Боже мой!
  Я скучаю здесь не по Вам -
  Но по той, что жила давно
  И была так на Вас похожа.
  Мне все кажется, что я знал,
  Знал ее - но не знаю Вас -
  И любил вместо Вас ее,
  Что простите мне, если можно!
  
  Впрочем, я и пишу не вам,
  А тому, что витает здесь...
  Ах, сударыня, этот дух
  Воплотился в Вас так нелепо!
  На две сотни лет опоздав,
  Отдаю себя Вам. Я весь -
  Средоточье вины за то,
  Что мы часто бываем слепы.
  
  Там, в Москве, уже тает снег.
  Ваша жизнь в этот век - обман!
  Благодарствую Вам за то,
  Что меня отослали в Питер.
  Я так пламенно Вас любил,
  Что, наверно, сошел с ума.
  Ваш портрет, Ваш двойник, Ваш дух
  И Вы сами, меня простите!"
  
  "Двадцать пятое. Ноль второй".
  Подпись с вензелем и печать.
  Розы высохший лепесток,
  Что два века назад увяла.
  Скука и сумасшедший бред -
  Можно даже не отвечать,
  А тихонько продолжить тур
  Вальса в мраке старинных залов...
  1994
  
  ОБРЫВОК МЫСЛИ
  Вот и снег плывет, кружась.
  Вот и листья догорели.
  Вот, предвестники метелей -
  Ветры - выдувают джаз.
  Вот поля, где в ночь пасут
  Боги звезд пушистых стадо.
  Вот в ладони я несу
  Две слезинки снегопада.
  
  Вот ты видишь из окна,
  Как следы мои на белом
  Проступают, как темна
  Ночь за рам твоих пределом,
  Как весь двор тихонько спит,
  Как черны меж туч провалы...
  
  Вот уже и не болит...
  Вот уже и миновало...
  1994
  
  ЗАРИСОВКА
  За стеклом рисует осень дождик,
  И с деревьев облетают листья.
  Я рисую эту осень тоже -
  На бумаге золоченой кистью.
  Слово "осень" составляют слоги...
  Для меня не так уж важно это.
  У меня выходят листья-лодки,
  А на них летят по кругу дети...
  1994
  ИУДА
  Тебе никто не скажет правды.
  Пророк - распят, а Бог - молчит.
  Вдоль стен, вдоль каменной ограды
  Беги один и сгинь в ночи.
  Беги, гадая: быль иль небыль, -
  В сухую мглу уставив глаз...
  Быть может, ты кого-то предал?
  А может быть, напротив, - спас?
  Взойдет звезда, и через тучи
  Вниз тонкий лучик упадет
  На этот сад. И даже лучше,
  Что здесь тебя никто не ждет!
  В саду - ни Бога, ни Пророка.
  Лишь светляков в траве салют.
  В саду кончается дорога -
  Садись и вей свою петлю.
  Сходи с ума под этой сенью
  Тобой разгневанных небес.
  Здесь, изведясь, ты станешь тенью
  Без одеяний и телес.
  И вот, когда твой час настанет,
  При полной бешеной Луне
  Веревку с ветки вниз потянет
  Всего лишь несколько монет...
  1995
  
   * * *
  М. Б.
  Здесь кладбище заигранных кассет.
  Коллекция десятилетней пыли.
  Кораблики, что в детстве не уплыли,
  Из допотопных сделаны газет.
  Паркет хранит привычные следы,
  За много лет протоптанные нами.
  Сюда приходят к нам воспоминанья,
  Чтоб заполночь с гостями разойтись.
  Здесь памятен до боли каждый лист,
  Дрожащий за окном и осень ждущий.
  Предметы здесь свою имеют душу,
  И все по-братски принято делить.
  Здесь ты и я, и тени наших тел
  Переплелись и стали неразлучны.
  Здесь свет твоей любви - на всякий случай -
  Чтоб мне не заблудиться в темноте...
  1996
  
   * * *
  А. Т.
  Эта ночь была синей, и город в ночи
  Пробегающий дождик слезою смочил,
  И по лужам потом проходила Луна,
  Отражаясь в квадрате любого окна.
  
  И мотив колыбельной, в начале начал
  Наступающих суток, над нами звучал -
  То ли я тебе пела, чтоб ты не скучал,
  То ли ты мое сердце в ладонях качал.
  Может, все нам приснилось: ты - мне, я - тебе?
  Может, песню никто никакую не пел?
  Может, нас - как назло - эта ночь развела?
  И она была синей, как цвет твоих глаз...
  1996
  
  
  ЭТЮД
  (В день похорон Иосифа Бродского, 31.01.1996)
  Часы свое исполнят соло.
  Душа исполнится печали.
  И похоронная гондола
  От берегов твоих отчалит,
  О Город Venice.
   Нынче будни.
  Везде осколки Карнавала.
  И после сна так жалко будет
  С груди отбросить покрывало.
  И будет утро. Горожане
  Под звон будильников проснутся.
  А Он устроит Провожанье,
  Чтоб больше в Город НЕ ВЕРНУТЬСЯ...
  
  
  ПУТИ
  А. Т.
  Вот рассыпались на столе
  все награды, что жизнь давала:
  письма - я их тебе писала, -
  и одно - от тебя ко мне.
  Пожелтевшие их листки,
  словно пропасть над лет провалом.
  Вот мы встретились. Разошлись.
  Вот - пытались начать сначала.
  
  Перекрестки торных дорог
  и тропинки тайных исходов
  покрывали мы год за годом
  отпечатками наших ног.
  И остуда меж нас была
  столь сильна, что будила зиму.
  Но сходились мы в мире зримом,
  чтобы снова глотнуть тепла.
  
  А в незримом мире неслись,
  задыхаясь в объятьях круга,
  разминувшиеся друг с другом,
  словно на море корабли,
  две души - две звезды - два дня,
  полыхая огнем весенним.
  Но одна покрывалась тенью,
  когда ты покидал меня.
  1996
  
   ТАЙНА
  Кто эта Женщина? Зачем
  Она мне снится год за годом,
  но удержать Ее черты
  от сна до сна я не могу?
  Бывает: вспыхнет - миражом,
  воспоминаньем, эпизодом...
  И пропадет. Одни глаза
  передо мною наяву.
  
  Мы не встречались, не любили. Ее мне имя не знакомо.
  Меж нами боли не бывало, а также - радости и счастья.
  Я никогда не знал какою тропой Она проходит к дому,
  с какою книгой на диване сидит, какой объята страстью.
  
  Который раз ловлю себя
  на том, что - вдруг - в толпе вокзальной,
  в кругу друзей, в метро, везде
  ищу глазами образ твой,
  мой незнакомый странный гость,
  моя сиятельная Тайна...
   Но никогда не нахожу.
  
  * * *
  Мне снилась женщина одна.
  Влюбленно, властно и лукаво,
  как будто бы имея право,
  она глядела на меня.
  Рукой откидывала прядь
  со лба - назад - таким движеньем,
  как будто бы о притяженьи
  Земли - и не хотела знать!
  И, невесомей ветерка,
  не шла - летела мне в объятья.
  И, изумлен, не мог понять я
  что чувствует моя рука:
  иль плоть и кровь, иль некий дух,
  или субстанцию другую...
  Я видел женщину, нагую -
  Любовь - Смущенье - Жар - Беду.
  Как будто исчерпав до дна
  одною Ей все соки страсти,
  я просыпался в одночасье
  и до утра бродил без сна,
  разрушить сон Ее боясь...
  И замечал такую малость:
  Она спала и улыбалась...
  Быть может, Ей приснился я?
  1996
  ПОСВЯЩЕНИЕ РОМАНУ УКОЛОВУ
  
  Путь неблизкий позади. Скоро встреча.
  Как-то будут привечать? - Будет вечер.
  Будет водка на столе и закуска.
  Будут шутки. И стихи на французском.
  
  У хозяйки дрожь в руках - то-то радость!
  Кто-то тронет за рукав - убедиться,
  Что и вправду это ты, что и вправду
  Угораздило тебя возвратиться.
  Ждали! Ждали - не томись! Ох, как ждали!
  Каждой вестью все дома обносили.
  А и было тех вестей что-то мало...
  Почитай ведь целый год пережили.
  
  Всех вокзалов маята - за спиною.
  В дверь квартиры позвони. Вот потеха! -
  То-то смеху, то-то слез, как откроют.
  И тихонько прошепчи: "Я приехал..."
  1996
  
  ТЫ И Я
  I
  Шелест листьев за окном.
  Сонный ветер гасит свечи.
  Тихим шагом в темный дом
  входит ночь, сменяя вечер.
  Ей с тобою до зари
  коротать часы, скучая.
  Разговоры говорить,
  запивая крепким чаем.
  У нее так много лиц,
  у твоей полночной гостьи...
  То ли страстью опалит,
  то ли пелену набросит,
  то ли мой в ночи мираж
  отразят глаза-опалы.
   Мы расстались с ней вчера
   Возле утренних причалов.
   Мы простились у мечты.
   Я взмахнула вслед ладонью.
   Мне казалось: это - ты,
   частый гость моих бессонниц...
  II
  Звук шагов. Звук шагов за спиной.
  Обернешься - и нет никого...
  И тоска, будто что-то прошло.
  Но потеря - незрима.
  Разливай по бокалам вино
  без оглядки на эту тоску,
  без оглядки на тех, чьи шаги
  раздаются за нами.
  Это время уходит от нас
  вереницей полночных нулей.
  Значит, нужно проститься сейчас -
  до беды. Не жалей! Не жалей!
  Не жалей ни минуты, ни дня,
  что последними станут в ряду!
  Не жалей, не жалей и меня.
  Время вышло. Я следом иду.
  Звук шагов. Звук шагов за спиной...
  Это время уходит от нас.
  Не жалей ни о чем! Не жалей!
  1996
   О ВЕСНЕ
  Маленькая проказница -
  Ветренная весна.
  Юной листвою дразнится.
  Город лишает сна.
  Медленные троллейбусы
  Катятся по Москве.
  И о погоде ребусы
  Нам задает рассвет.
  
  Утро. Звенят будильники.
  Кофе соседка пьет.
  Вот уж у поликлиники
  Медперсонал снует.
  Снова трамвай штурмуется.
  Давка и жар в метро.
  Глянь, в вон те - целуются!
  Щурится май хитро...
  
  Пыль и жара до полудня.
  Ливень и гром - потом.
  Вечер. Час-пик. Проходу нет.
  Сумка-кефир-батон...
  В очереди ругаются...
  Девять шестьсот. И чек.
  Знаешь, так получается,
  Будто весна - навек.
  
  Будто на веки вечные
  К другу прикован взгляд.
  Ночью, как мы, беспечные,
  Звезды для нас горят.
  Маленькая проказница -
  Ветренная весна.
  Юной листвою дразнится.
  Город лишает сна.
  1996
  
  * * * * * * *
  
  Осень занимает пригороды,
  словно армия противника.
  За грибы-то драли втридорога!
  Нынче - хватит и полтинника.
  И дождливыми мелодиями
  дни и ночи наполняются.
  Журавли летят от родины. И
  листья к югу отправляются.
  Ветер носит их. Растерянные,
  листья мечутся и падают.
  Отшумели, что отмеряно им...
  Осень победила. Радуюсь...
  2001
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"