- Джеронимо! - крик американских десантников, прыгающих с парашютом. Куда? На верную гибель. Так говорит Макс Фрай. Про крик. Не гибель. Это я так, зарвамшись.
- Джеронимо, - так говорю я, представляясь. - Черепах - гонщик, большой поклонник Шумахера и фанат Ремарка, - и, надвинув на глаза дымчатые квадратные очки ("Imagine all the people..."), выжимаю сцепление, и, обдав очередного папарацци облаком вонючего дыма, вместе со своей верной "Ямахой" скрываюсь за горизонтом.
Сколько себя помню, я - на колесах. Нет, не на этих. Ни Хейли, ни Гроффа, ни, простите, Кастанеду, не уважаю. А вот самокаты там всякие, велосипеды и мотоциклы - о, да. Ветер в лицо, бабочка на плече, ветка сакуры - вдоль обочины либо в хрустальной вазе, золотой храм Киото как остановка перед окончательным просветлением.
Нет, я не "беспечный ездок." У героя Николсона в жизни не было смысла. У меня есть. Я ищу. Любовь, свободу, приключения на свою, затянутую узорчатой костью, задницу. Purqua бы не pa? А? Не слышу ответа.
Нынче - холод и ночь, джин в мозгах; руки, соскучившиеся по чужому телу, отчаянно сжимают рукоять верного транспорта. Соберись, черепах. Черепах - это звучит гордо! Нет, не так. Не звучит. А есть. Гордо, смело, бесстрашно. Страх убивает любовь. Страх убивает творчество. Страх убивает все. Страх убивает...
В детстве мне снились сны. Странные сны. Страшные. Я в лабиринте. Иду. А вокруг темнота. И шаги. Далеко - далеко позади. И, под руками и ногами - пусто. Нет опоры, нет ориентира. Ничего нет. Ни-че-го-шень-ки! "Где кончается полиция и начинается Беня?" Не то. Цитата. Снова цитата. Щит из цитат. Я на все вам отвечу удачно подобранной фразой. "Я - конкистадор" в доспехах из рафинированной, скрывающейся от самое себя "интеллигентности". Я - сама корректность, мчащаяся, ветер в ушах, на встречу рассвету. В мыслях, в мечтах...