Данилова Надежда Николаевна : другие произведения.

Февральская оттепель

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Возвращаясь поздно домой, Полина находит на мосту пьяного до потери сознания мужчину. Побоявшись, что мужчина замерзнет, Полина привозит его домой. Позже оказывается, что найденный незнакомец потерял память. Женщина пытается помочь ему и влюбляется в него. Со временем она начинает понимать, что незнакомец в ее жизни появился не случайно.

Февральская оттепель

  
   1.
   Медленно падал снег. Крупными, тяжелыми хлопьями. Уже стемнело, и бесшумный танец снежинок был виден лишь у фонаря в углу стоянки. Снег шел давно: машина успела побелеть, и только в тех местах, где на капот падал конус света, по углам поблескивал черный металл.
   Полина вздохнула и вышла из-под козырька здания, незаметно для себя осунувшись и втянув голову в плечи. И сразу попала в плотную метель. Снег попадал за шиворот, нежно касался лица, таял на руках и белыми пятнами садился на пальто.
   Весь январь мело лишь с короткими перерывами, и снегоуборочные машины едва справлялись с потоком зимних осадков. До этого с середины декабря стояла ясная морозная погода. Это была самая длинная и самая настоящая зима, которую могла припомнить Полина.
   Щурясь, женщина дошла до своей машины, припаркованной у фонаря. Смахнула рукавом пальто снег с переднего стекла, пикнула сигнализацией и, встряхнувшись, забралась в холодный салон.
   Машина была не новой: Полина купила вольво С-80 года три назад у помешенного на машинах родственника. Он был настолько педантичным хозяином, что с тех пор серьезный ремонт потребовался лишь раз, и то по недосмотру новой владелицы. Сама Полина, хоть и ездила немного, была не настолько аккуратной: возраст машины выдавали царапины на приборной панели, вечно открывающийся бардачок, затертый материал салона, севшие лампочки подсветки, скрипящие стеклоподъемники и многое другое. Но женщина не хотела менять машину - ездит хорошо, и ладно. Привязалась к ней, что ли.
   Улицы были пустынны. Лениво подмигивали желтыми глазами светофоры, будто во сне плыли еле заметные фигуры редких и каких-то нематериальных прохожих. Полина и сама чувствовала себя расслабленной и опустошенной. Позади был долгий, муторный день. Впереди - чашечка черного кофе и, возможно, пару страниц детектива в постели.
   Женщина зевнула, стараясь не закрывать при этом глаз. Включила поворот, завернула на перекрестке направо. У ларька, где она, бывало, покупала кофе и сигареты, стоял парень, почти по плечи всунувшись в маленькое окошко. Полина успела заметить через стекло ларька растянутый в улыбке рот продавщицы.
   Ночной магазин, темные окна универмага и людские тени в переулке. Монотонное движение снега перед фарами...
   Полина снова свернула направо. Впереди показался мост, такой же пустынный и заснеженный. Как всегда, фонари на мосту горели выборочно - максимум каждый третий. Зато хорошо было видно реку, красиво белеющую далеко внизу.
   Въезжая на мост, Полина заметила человека, стоявшего у перил ближе к середине. Это был мужчина. На нем было черное пальто, неряшливо распахнутое и помятое, шарф, свесившийся одним концом почти до земли, съехавшая на бок вязаная шапка. Мужчина поставил ногу на нижнюю перекладину перил. Полина вздрогнула от неприятного предчувствия. С тревогой проследив за мужчиной взглядом, она проехала мимо.
   По мосту давно никто не ездил - снег лежал ровно. Глаза женщины метнулись к зеркалу заднего обзора, и она успела увидеть мелькнувшую над перилами моста руку и черный рукав. Шарф остался лежать на снегу.
   Полина автоматически ударила по тормозу. Машина дернулась, немного проехала вперед по толстому слою снега и остановилась. "Хорошо хоть не занесло", - нервно подумала женщина.
   Полина резко обернулась назад, но из-за плохого освещения и падающего снега не смогла толком ничего разглядеть. Нога перескочила с тормоза на сцепление, рука нетвердо переключила на заднюю скорость, и через мгновение машина поехала назад. Медленно, словно кто-то неторопливо отматывал пленку.
   Глаза Полины метались от окна к окну, но мужчины не было видно. Машина приблизилась к тому месту, где он стоял, и Полина снова нажала на тормоз.
   Перила были пусты. Мужчина лежал на пешеходной дорожке, почти утонув в снегу.
   Женщина облегченно вздохнула и взялась за ручку двери. Чуть помешкав, она вышла из машины.
   Полина нерешительно приблизилась к лежащему, готовая каждую секунду броситься назад в спасительную, специально оставленную открытой дверцу автомобиля. Но мужчина не двигался. Падающий снег ложился на раскинутые половинки пальто, темный свитер, лицо мужчины и таял. Шапка лежала в полуметре от головы.
   - Эй!.. - едва слышно произнесла Полина. - Что с вами?..
   Мужчина не ответил.
   Полина бросила взгляд на дорогу: на ней по-прежнему не было ни одной машины или пешехода.
   - Вам плохо?
   Полина подошла поближе. Мужчина был молод, не более двадцати пяти - двадцати семи лет. Кажется, он дышал.
   - Мужчина!.. Вам нужно встать... - Полина протянула руку к его плечу, но не решилась дотронуться. - Вы замерзнете здесь.
   Он был одет в аккуратные, недешевые вещи. Полина окинула взглядом темные, коротко стриженые волосы, тень от ресниц на сером в темноте лице.
   - Эй! Вставайте!..
   Полина коснулась его плеча и легонько толкнула. Никакой реакции. В воздухе запахло спиртным.
   - Эй! - женщина затрясла лежащего за плечо. - Очнитесь!
   Мужчина не двигался. Полина смахнула с лица мокрые капли таявшего снега.
   Она вернулась в машину и, постоянно оглядываясь, стала рыться в сумочке. Выловив в ней сотовый телефон, она стала набирать номер скорой помощи. Телефон вдруг запикал. Женщина вздрогнула и уронила сотовый на сидение машины. Чертыхнулась и снова взяла его. Телефон снова уныло запикал, что могло означать только одно: зарядное село.
   - Черт! - Полина нажала на вызов. - Ну, давай!
   Но сотовый опять запикал, и вызов оборвался.
   - Черт! - женщина сделала два шага к лежащему и остановилась. - Что же делать?.. - прошептала она, кусая губы.
   Она снова попыталась вызвать скорую, но звонок оборвался через несколько секунд. Отключив бесполезный телефон, Полина раздраженно сунула его в карман. Снова наклонилась над мужчиной.
   - Эй! Вставайте! - она затрясла его обеими руками. Подбородок мужчины задрался, голова запрокинулась назад. - Вставайте!!!
   Она бросила полный мольбы взгляд на дорогу, но та была по-прежнему пуста.
   - Что же это такое! Вымерли все, что ли?..
   Она оставила плечи лежащего в покое и устало вздохнула. Вот вляпалась!..
   Кусая губы, она рассеянно смотрела на мужчину, дорогу и реку, безмятежно лежащую в темноте внизу под слоем льда и снега. Женщина снова вытерла лицо. Потом направилась к машине и распахнула заднюю дверцу. Нерешительно встала, глядя на лежащего. Потом вздохнула и пошла к мужчине.
   Схватила его за плечи пальто и развернула. Тело мужчины сдвинулось относительно легко: помог слой подтаявшего снега под ним. Поудобнее схватившись за материал пальто, Полина потащила его к машине.
   Она с трудом преодолела высокий бордюр - пришлось приподнять "тело" и дернуть на себя. В результате "тело" плавно съехало на дорогу. Но, конечно, самое тяжелое было затащить его в машину.
   Дотащив "тело" до задней дверцы, она подняла его, насколько смогла, и дернула на себя, одновременно пытаясь отскочить в сторону и позволить ноше упасть на сидение. Но маневр не удался. Мужчина плюхнулся прямо на нее, и она повалилась в салон, задев затылком дверной проем.
   Полина глубоко вздохнула, набираясь сил, чтобы спихнуть мужчину с себя. Она чувствовала, что вот-вот расплачется от усталости и злости на себя. "Надо же было остановиться!.." - в который раз подумала она с досадой. Она с трудом сдвинула его в сторону, к спинке сидения, и выбралась из машины.
   Потирая ушибленное место, женщина уныло посмотрела на торчащую из машины половину "тела". Тут ей в голову пришла хорошая мысль - почему бы не попробовать втащить его с другой стороны?
   Она обошла машину и открыла вторую дверцу. Забралась в салон и стала тянуть мужчину на себя. Но это оказалось намного труднее, чем тянуть по снегу. Полине удалось сдвинуть его еще на пол метра. Она захлопнула дверь и вернулась к его ногам. Согнула их в коленях и, засунув в салон, закрыла дверь. Слава богу, пьяный найденыш не был ни плотным, ни слишком высоким человеком.
   Громко вздохнула и окинула взглядом свой "рабочий полигон" - на снегу остались широкие следы. Заметив шапку и шарф, она подобрала их и кинула на сидение рядом с собой.
   Перед тем, как тронуться с места, она некоторое время обдумывала ситуацию. Самое простое - отвезти в милицию. Но от одного вида работников ГИБДД у Полины начинал болеть желудок, в силу прошлого опыта, не совсем удачного. Второй вариант - больница. Женщина представила долгие объяснения в приемном отделении и поморщилась. Самое глупое, что можно сделать в данной ситуации, - отвезти его домой и подождать, пока он очнется, а затем выпроводить. Самое умное... Самое умное было бы вообще проехать мимо!
   Она снова вздохнула и завела мотор. Иногда приходилось поступать заведомо глупо.
  
   Дом встретил Полину теплой пустотой и мяуканьем Базилио. Полина рассеянно погладила кота, который выгибался у ее ног, и стала снимать мокрую одежду. Гараж она закрыла, дверь из дома в гараж - тоже. Так что она в безопасности.
   Надев теплое трико и халат, она поставила чайник на огонь и стала резать для Базика колбасу. Тот громко орал и с остервенением терся о ее ноги, обутые в меховые тапки, вырабатывая неплохую статику. Поставив перед ним миску и сразу же избавившись от его внимания, Полина села за кухонный стол.
   Потянулась, наслаждаясь теплом и покоем. За окном все так же падал пушистый и такой красивый снег. Она невольно вздрогнула, вспомнив мокрые хлопья на волосах и лице. Услужливая совесть тут же напомнила и о том, что одежда на мужчине, по-прежнему лежащем в машине, промокла, и свитер, и штаны тоже.
   Полина, хмурясь, стала размешивать пальцем сахар в сахарнице.
   А в гараже холодно. Ночью обещали до минус десяти.
   Подушечки пальцев поймали и стали мять несколько крупинок сахара.
   С другой стороны, если он замерзнет, он быстрее очнется... Или нет?
   ..А вдруг он начнет буянить? Угонит машину?
   Полина резким движением оттолкнула сахарницу. Та проехала по гладкой поверхности стола и остановилась. Полина потянулась и выудила с полки над ее головой пачку сигарет. Закурила.
   Глупая ситуация. Зачем вообще она его сюда притащила? Приключений захотелось?.. Полина затянулась и не спеша выпустила дым изо рта. Засвистел чайник.
   Женщина встала, налила кофе. Она пила его небольшими глотками, в паузах затягиваясь сигаретой.
   Дело в том, что ей давно уже все равно, что с ней случится. Поэтому она остановилась там, на мосту. И поэтому в ее гараже сейчас лежит незнакомый пьяный мужчина.
   Выпив кофе, Полина погладила кота, громко замурлыкавшего от довольной сытости, и направилась в гараж.
   Медленно и осторожно открыла дверь. Там было все так же темно и тихо. Мужчина по-прежнему спал на заднем сидении. Полина включила верхнюю лампу.
   - Эй! Вставайте! - громко и немного нервно произнесла она, постучав костяшками пальцев по заднему стеклу.
   Мужчина не шевелился. Полина наклонилась к окну, пытаясь рассмотреть его лицо. Постояв так достаточно, чтобы начать дрожать от прохлады помещения, она чертыхнулась и открыла дверь машины. Забралась на переднее сидение и просунулась над коробкой передач назад. Какое-то время молча смотрела на спящего в нерешительности.
   При свете было хорошо заметно, как распухли его глаза. Должно быть, он пил не первый день. Прислушиваясь к дыханию мужчины, женщина коснулась его руки. Она была ледяной.
   - Очнитесь! Вам нельзя оставаться в этой одежде! Вы заболеете!
   Она положила пальцы на его щеку, покрытую русой щетиной. Горячая. Кроме русой щетины, были еще русые брови и русые волосы, падающие на лоб небрежными, слегка вьющимися кончиками. Мягкие, чуть полные губы. Смазливая, слишком чувствительная внешность.
   Она проверила его карманы, но ничего, кроме чеков из магазинов и нескольких мелких купюр, не нашла. Ни телефона, ни документов, ни кредиток.
   - Очнитесь! - Полина несмело хлопнула его по щеке. Никакой реакции.
   Что же делать? Надо же как-то привести его в чувство...
   Полина вернулась на кухню и набрала в кружку воды.
   - Ну, если и это не поможет... - бормотала она, входя в гараж. Она совершенно не знала, что будет делать в этом случае. Наверно, придется вызвать скорую. Иначе к утру у нее в гараже будет труп. Тогда все равно - либо милиция, либо скорая. Ну или лопата и кладбище...
   Полина поежилась и снова наклонилась над мужчиной.
   - Эй!
   Подождав пару секунд, она выплеснула воду ему на лицо. Ничего. Вода струйками пробежала по щетинистым щекам и скатилась на сидение машины. У носа остались миниатюрные лужицы.
   Ч-черт. Не помогло. Полина шумно вздохнула.
   Вдруг ресницы спящего задрожали, и он застонал.
   - О!.. - обрадовалась женщина. - Ну, хоть какой-то результат! Вставайте!
   Полина тряхнула его за плечи. Мужчина снова застонал и зашевелился.
   - Вставайте! Слышите?.. Подъем!
   Он чуть приоткрыл глаза.
   - Э-эй! Вам нужно встать! Слышите меня? - Полина потянула его за рукав пальто. Мутные щелки глаз двинулись в бок и уставились куда-то в пространство возле нее.
   - Молодой человек, вам нужно сесть. Я помогу перейти вам в дом. Вам нужно переодеться. Или обсохнуть хотя бы...
   Он просто смотрел перед собой, и трудно было сказать, понимает он ее или нет. А надо было бы, чтобы понимал...
   - Садитесь. Садитесь! - Полина потянула его за руку вверх. Не сразу, но он поддался. Мужчина сел и почти сразу повалился на бок в промежуток между сидениями, женщина едва успела отшатнуться в сторону. Он уткнулся в кресло пассажира и так застыл. В воздухе пахнуло перегаром.
   Убедившись, что пассажир недвижим, женщина быстро вылезла из машины и открыла дверцу со стороны его ног.
   - Ну же! Вылазьте! - она дернула за штанины, и его ноги ввалились из салона. Слава богу, он усидел, хоть и покачнулся.
   Полина схватила мужчину за рукав и потянула на себя. Он подался вперед, но не сдвинулся ни на сантиметр. Понимал ли он вообще, что происходит? Хороший вопрос.
   - Ну, давайте же... - взмолилась Полина. - Ну, помогите мне хоть чуть-чуть...
   Теперь она тянула его за обе руки. Он наклонялся вперед, но дальше наклонов дело не шло.
   - Какой же вы тяжелый! А с виду не скажешь... Ну, давайте, поерзайте немного своей задницей в конце концов!
   Она заглянула ему в лицо, и охнула - он снова был в отключке.
   - Да что это такое! - потеряв терпение, воскликнула Полина. - Черт меня возьми еще раз остановиться кому-нибудь помочь!
   Она с силой дернула его за руки, и он сдвинулся. Казалось, он вот-вот выпадет из машины прямо на Полину. "Вот будет классно, если его стошнит на меня прямо сейчас, - уныло и зло подумала женщина. - Это было бы в самую точку, как засахаренная вишенка на пирожном... Достойная награда благородному поступку..."
   Вот, еще чуть-чуть, и мужчина встанет на ноги. Полина попыталась подхватить его под мышки и приподнять, но вместо этого тело съехало с сидения и коленями плюхнулось на пол гаража. По-прежнему не открывая глаз.
   - Очнитесь! - злилась Полина. - Включите автопилот, что ли! Ну как же можно, упиться до такого, чтобы валяться неизвестно где в чужом гараже... Вам совсем на себя плевать? Встаньте! - гаркнула она.
   Словно наконец услышав ее слова, мужчина зашевелился. Она вцепилась в ворот его пальто и потянула вверх изо всей силы, испытывая при этом огромное желание просто-напросто хорошенько встряхнуть его, как котенка. Ее усилия наконец принесли результат - тело встало и слегка прилегло на бок машины.
   - Т-так... - тяжело пыхтя, произнесла Полина. - Уже полдела. Теперь нам надо очнуться и дойти до двери. Я помогу... Но я не могу идти за вас! Вы слышите меня? Я не удержу вас и не могу вас нести. Вы должны идти сами. Ферштейн??
   Ферштейн был неполным. Но на нее снова смотрели мутные щелки глаз. Это было уже что-то. Возможно, где-то там даже был разум. Погребенный под литрами спиртного...
   Закусив губу, женщина решилась на крайнюю меру - она хлопнула тело по щеке. Несильно, но отпечаток остался. До этого Полина била человека всего лишь раз - на работе, когда одна из продавщиц вздумала грубить ей.
   Шлепок оказал необходимое воздействие - мужчина отдернул голову назад и широко открыл глаза.
   - Теперь вы слышите меня?
   Он тупо смотрел на нее, словно решал - отреагировать или снова отключиться.
   - Нам нужно дойти до двери! - громко сказала она ему прямо в лицо, попутно волнуясь, не пахнет ли у нее изо рта. После чашки кофе и сигареты во рту было кисло. Хотя перебить такой перегар наверно нельзя никакой кислятиной... - Вон туда! Вон к той двери! Вы понимаете?.. Кивните, если понимаете!
   Пару секунд на нее взирал все тот же мутный взгляд, затем голова найденыша покачнулась.
   - Ага! Есть контакт! - обрадовалась женщина. - Я буду поддерживать вас сбоку, а вы двигайте ногами. Идет?
   Она чуть подождала ответного кивка и, не дождавшись, подхватила его сбоку под руку и потащила по направлению к двери из гаража. Удивительно, но они вместе сделали пару шагов. Затем он навалился на нее, и, если бы не угол капота машины, женщина бы рухнула на бетон вместе с "телом".
   - Черт! Да очнитесь же!!! - Полина резко и сильно встряхнула его. Она просто кипела.
   Мужчина застонал и нетвердо выпрямился.
   Медленно и с остановками они вышли из гаража в прихожую. Полина прислонила мужчину к стене и закрыла дверь в гараж. Из груди вырвался вздох облегчения. В доме хотя бы тепло.
   Мужчина медленно осел на пол.
   - Ну вот! - разочарованно охнула Полина. Снова его поднимать!.. Хотя можно бросить его тут, в прихожей... Она присела на корточки и заглянула ему в глаза.
   Мужчина смотрел прямо перед собой из-под опухших век. Женщина внутренне вздрогнула. Такого отрешенного, потерянного, просто "убитого" взгляда она давно не видела. Похоже смотрела мать, когда умер отец. И иногда Людочка...
   - Вы пришли в себя? - заставила себя произнести Полина. Мужчина не ответил и вообще никак не отреагировал, словно и не слышал ее вопроса.
   Женщина нерешительно застыла над ним. Ну, затащила в дом. И что теперь?..
   Призывно, по-домашнему горел дверной проем кухни.
   - Хотите кофе?
   Хочет ли он кофе? Скорее, наверно, пива... Если у него похмелье. Но пива нет. В холодильнике была водка, но... все-таки лучше кофе.
   Не дождавшись ответа, она прошла на кухню. Щелкнула автоподжигом под чайником. Он почти сразу зашумел. Застыла в нерешительности перед растворимым кофе и натуральным. Глянула в прихожую на сгорбленную фигуру у двери в гараж. Растворимое... Если он вообще будет что-либо пить.
   Она налила черного кофе, чуть подумав, бросила в кружку кусок сахару, помешала. Зажгла сигарету и в зубах с ней вернулась в прихожую.
   Мужчина по-прежнему сидел у стены и по-прежнему смотрел перед собой.
   - Может, сигарету? - он не отвечал. - Кофе? - она протянула чашку. Он не шевельнулся. Подержав некоторое время перед его лицом, чтобы он почувствовал запах напитка, Полина со вздохом поставила ее на телефонную тумбочку. - Кажется, вы не хотите кофе...
   Женщина присела на краешек тумбочки. Стряхивая пепел в стоящую возле телефона пепельницу, она молча курила и смотрела на мужчину.
   Какой взгляд! У него явно что-то случилось... Что-то, что рано или поздно случается если не со всеми, то почти со всеми... Разбитое сердце, сломанная жизнь, разочарование, предательство близкого человека, чья-то смерть. Любое достаточно серьезное потрясение. А он - совсем мальчик. Наверняка, у него мягкий капризный характер, чувствительное самолюбие, чересчур серьезное отношение к себе. Наверно, в молодости это нормально. Правда, жизнь всех учит... И иногда довольно грубо.
   Полина рассматривала его лицо с глубокими складками возле глаз, его руки, неподвижно лежащие на коленях, едва заметно двигающуюся в дыхании грудь. Совсем мальчишка. Наверно, по возрасту он мог бы быть ее сыном... Если бы она в юности была "молодой да ранней", как говорила ее бабушка.
   Она затушила наполовину выкуренную сигарету и решительно встала. Подошла к нему и коснулась плеча, воротника пальто, свитера. Они были влажными - похоже, он немало погулял под мокрым снегом до того, как прийти на мост. И повалялся на нем тоже немало.
   - Мне надо тебя раздеть, - негромко, но твердо произнесла она. Мужчина не ответил.
   Она стала стягивать с него пальто, сначала одну руку, потом другую. Он не сопротивлялся, но и не помогал ей. Он больше походил на безвольную, равнодушную кукла. Возможно, совершенно не понимающую, что происходит.
   Она сняла через голову свитер. Под ним оказался черный гольф. Почти сухой, если не считать горла. Полина ощупала его брюки и вздохнула: мокрые и грязные по колено.
   - Тебе надо встать. Иначе так у нас ничего не получится... - пробурчала она под нос, поглядывая, как бы ловчее подхватить его под мышки. - Нам бы дойти до дивана, там ты ляжешь и будешь спать. Сон сейчас тебе - самое нужное... Ну, пошли?
   Не ожидая ответа, Полина обняла мужчину и помогла встать. Без пальто это получилось довольно легко.
   - Теперь идем вон туда, - и она потянула его в зал к дивану.
   Он шел почти сам, ей даже удалось дотянуться до выключателя и включить свет в комнате. Усадив его на край, она скинула с дивана пульт и меховой плед, положила подушку у изголовья.
   Она помогла ему лечь. Нерешительно занесла руки над ширинкой брюк.
   Да, в конце концов!.. Что она, девочка, что ли?
   Чертыхнувшись, она расстегнула штаны и стянула их. За ними последовали носки. Его ноги (довольно правильной формы, отметила Полина) были покрыты теми же русыми волосами. "Бр-р-р... Никогда не любила блондинов", - поморщилась женщина.
   Полина накрыла мужчину пледом. Его глаза были закрыты. Кажется, он спал или снова был в отключке. Учитывая силу запаха перегара, это было не столь важно.
   Выключив свет и оставив дверь открытой, Полина ушла на кухню. Ботинки поставила на батарею в коридоре, одежду бросила в подсобку.
   Убирая не выпитый кофе и остатки колбасы, разбросанные Базиком по ламинату, Полина размышляла.
   Что ей теперь делать? Закрыть его? А вдруг он проснется и испугается? Или ему станет плохо? Она ведь не услышит, если он будет звать на помощь...
   А что, если, очнувшись, ему в голову придут не совсем хорошие мысли? Например, обворовать ее? Трудно, конечно, представить, что этот пьяный ребенок мог что-либо сделать ей, но в данном случае вряд ли стоит сильно полагаться на внешность...
   Мог он что-либо сделать или нет, она вряд ли сможет спокойно спать, зная, что по дому блуждает незнакомый нетрезвый мужчина.
   В конце концов, женщина заперла дверь в гостиную и пошла в свою спальню. Заснула она только под утро и спала плохо, прислушиваясь к каждому шороху в доме. В гостиной всю ночь была тишина.
  
   2.
   Восемь. Серый свет заливал комнату, в коридоре все еще было темно. Полина села в кровати. Пора вставать.
   Она выползла из-под тяжелого ватного одеяла, с дрожью потянулась и всунула ноги в тапочки. Надела объемный халат, одну из вещей бывшего мужа, которую она с удовольствием носила.
   Она совершенно не выспалась. Голова неприятно шумела при каждом движении тела, во рту был привычный отвратительный вкус.
   Выйдя из спальни, женщина подошла к двери в зал. Сквозь дымчатое стекло было видно темнеющее пятно на диване. Он был там. Слава Богу! Хотя, куда ему деваться?..
   Чайник засвистел спустя пять минут. Полина затушила сигарету и достала кружку. Из коридора появился сонный Базик. Удивленно покосился на хозяйку "Что так рано-то?" и занял пост у холодильника.
   По телевизору беспорядочно вещали про очередной теракт, смешивая новости с преимуществами нового чистящего порошка и впитывающей способностью детских подгузников. Полина слушала невнимательно, глотая кофе и рассеянно глядя в окно. Снегопад прекратился, и теперь в саду лежал белоснежно-девственный слой снега.
   Днем время тянулось медленно. Полина покормила кота, посмотрела "Диалоги о животных" и пару выпусков новостей по разным каналам. Почистила снег у дома, убрала кошачью миску. Заштопала протертые рабочие перчатки. Ничего не менялось. Она ждала.
   ...Сколько нужно времени, чтобы проспаться? Сутки, двое? Наверно, это смотря сколько времени он пил до этого...
   А может, он уже встал и бродит по гостиной, не понимая, где он? Может, ей стоит взглянуть?.. Попытаться разбудить его?
   Или вообще не трогать его, позвонить кому-нибудь и попросить приехать... Например, Татьяне. Полина представила брезгливое возмущение подруги и ее настороженные, ошарашенные глаза. Точно не Татьяне. Может, Валику?
   - Может быть, может быть... - прошептала женщина, рассеянно гладя устроившегося на коленях кота. Валик - как раз то, что надо. Не лучший вариант, без нотаций он не сможет обойтись, но, по крайней мере, поможет, если что. Кстати, она еще не мыла руки с улицы.
   В ванной из зеркала на нее глянула сухощавая женщина. Угрюмая и серьезная. Бросила короткий, равнодушный взгляд и потянулась за жидким мылом.
   За сорок - это за сорок. Время, когда не узнаешь себя в зеркале. Вроде бы ты. Но если увидишь свое отражение внезапно, не думая, то удивляешься такому чужому и такому незнакомому лицу. Сорок шесть. Словно диагноз, поставленный с отвратительной точностью.
   Полина вышла в коридор и нерешительно остановилась. На деревянных часах "домиком" - одиннадцать двадцать три. В доме все так же тихо. Что же делать?..
   Со стула громко плюхнулся Базик, полоснув когтями по паркету. Полина вздрогнула, едва не вскрикнув. "Черт! Пора с этим кончать!"
   Она решительно открыла дверь и вошла в гостиную.
   Мужчина лежал на диване, под пледом, на боку. Сначала Полине показалось, что он спит. Она подошла поближе. Но его глаза были открыты, он смотрел прямо перед собой. У него был бессмысленный, тяжелый взгляд.
   - Доброе утро, - прошептала Полина.
   Ее вежливость осталась без ответа. Она присела на кофейный столик, стоящий напротив дивана.
   - Как ты себя чувствуешь? - она не знала, что ей говорить незнакомцу, но молчать почему-то не могла. - Хреново, наверно...
   Тот же неподвижный взгляд припухших глаз, что и вчера. Ни признака смысла и понимания.
   - Я нашла тебя на мосту. Ты был в отключке, - произнесла Полина. Теперь, при свете дня, он казался совсем ребенком. Ребенком со щетиной на щеках и мелкими морщинками в уголках глаз, но все-таки ребенком. - Не стоило так напиваться...
   Она отметила про себя, что незнакомец был довольно красив. Полина не любила мужчин с чувствительной внешностью - этаких ангелочков, тем более белобрысых или русых, - но этот экземпляр был и правда красив.
   - Может, надо кому-нибудь позвонить?..
   Без ответа.
   - Может, хотя бы скажешь свое имя, - мужчина молчал. Полина вздохнула. Текст кончился. - Я буду на кухне. Если тебе что-нибудь надо... - женщина взмахнула рукой, словно очерчивая широкий перечень предоставляемых услуг. Потом медленно ушла, прикрыв за собой дверь.
   Конечно, я веду себя глупо, рассуждала Полина, чистя картошку. Надо было бы поднять его на ноги и выставить на улицу. Максимум - вызвать такси. Сверх максимума - заплатить за такси. Но оставлять его дома... Совсем, что ли, от скуки крыша поехала?..
   Закипел мясной бульон, Полина убавила под кастрюлей газ и вернулась к раковине. Почуяв соблазнительный запах, Базик стал тереться о тапки, ласково мыркая.
   С парнем явно что-то случилось. Не станет человек просто так напиваться до бессознательного состояния, шляться по мосту с непонятными намерениями, а потом валяться в чужом доме и совершенно ни на что не реагировать. По крайней мере, ему должно быть интересно, куда он попал. И как он туда попал.
   Полина вымыла картофелины и стала их нарезать кубиками.
   Наверно, проблемы с деньгами. Это сейчас почти у каждого. Или бросила девушка. Изменила жена. Да что угодно, в конце концов.
   - Базик, да отстань ты! - женщина отодвинула рыжего нахала в сторону. - Надоел!
   Сварился суп с фрикадельками. Полина пообедала, покормила своими фрикадельками кота. Досмотрела фильм по телевизору. Она постоянно поглядывала на часы и прислушивалась к шорохам в коридоре. Где-то около трех она услышала негромкие шаги, и в дверном проеме появился ее босой гость. В черном гольфе и серых семейных трусах.
   - Где туалет? - хрипло спросил мужчина, щурясь от света кухонной лампы.
   - Пару метров по коридору, - ответила Полина, указывая рукой направо. Ответила не сразу: она хоть и ждала его появления весь день, но вдруг смутилась.
   Налила супа и стала ждать его повторного появления. Гость посетил сначала туалет, потом ванную комнату.
   Полина уже открыла рот, чтобы произнести заготовленные слова, но мужчина прошел мимо кухни в гостиную.
   - А-а-а... - удивленно протянула женщина, выходя в коридор. - Может, супа поешь?
   - Спасибо, не хочу, - он обернулся. - Можно я полежу еще немного?..
   Полина растерянно кивнула, и мужчина скрылся в комнате.
   Какой же у него жалкий вид, думала она, выливая суп обратно в кастрюлю. Что же такое произошло с человеком?.. Настолько ужасное... Может, умер кто-то из родных?..
   Когда у нее в семье случилась трагедия, ничто не могло вывести ее из состояния равнодушного оцепенения. Она мало на что реагировала, ела только тогда, когда ее заставляли, ничем не интересовалась, все чаще сидела в одиночестве и смотрела в пустоту перед собой. Так длилось месяцами, пока, наконец, домашняя и рабочая рутина не приняли ее в свой бездумный монотонный ритм.
   Скорее всего, с этим мальчиком случилось нечто подобное. Смерть близкого человека - это самое страшное, что может произойти в жизни. Ему нужна помощь, но она тут вряд ли что-то может сделать. Если он не придет в себя хотя бы к вечеру, наверно, все-таки стоит вызвать врачей...
   От раздумий ее отвлек звук автомобильного гудка на улице. Полина выглянула в окно - семья соседей куда-то явно собиралось ехать. Денис, отец семейства, уже сидел на месте водителя и в нетерпении жал на гудок. Из дома высыпали двое ребят, на ходу заматывая шарфы и теряя перчатки. Полина усмехнулась. Забавная семейка. Когда-то у нее была такая же...
   Полина сходила в туалет, вымыла руки в ванной. Вытирая пальцы о полотенце, она вдруг заметила пластмассовую баночку из-под успокоительных таблеток на краю раковины. Взяла ее в руки. То, что сразу подсказали руки, через секунду подтвердили глаза - она была пуста.
   Полина уже давно страдала бессонницей, и знакомая докторша посоветовала купить зарубежное средство. Помогало оно ей плохо и стояло в ящике ванной уже несколько лет скорее просто для порядка. До вчерашнего дня баночка была почти полной. Полной.
   Полина тупо смотрела на этикетку, а в голове никак не укладывались два слова с противоположным значением. Полная. Пустая. Пустая сейчас. Вчера - полная.
   Она поставила баночку на раковину и вышла в коридор. Стало тревожно и немного страшно. Она медленно подошла к двери в гостиную и еще медленнее приоткрыла ее. Мужчина лежал на диване, с головой накрывшись пледом.
   - Эй... - прошептала Полина настолько тихо, что и сама не услышала, а лишь почувствовала вышедший изо рта воздух. - Эй!.. - чуть громче. Мужчина не отвечал и не двигался. - Вы спите?..
   Она и не заметила, как от волнения перешла на "вы".
   Что же делать? Сдернуть плед? Закричать? А вдруг это не он выпил таблетки? Вдруг это она их высыпала в урну (что давно нужно было сделать) и забыла об этом?..
   - Эй!..
   А что, если он сейчас умирает у нее на диване? Прямо сейчас?..
   - Эй! - ее голос прозвучал нервно и очень испуганно. - Вы слышите меня?
   Снова без ответа.
   - Я... сейчас буду вас трясти... если вы не ответите мне...
   Тишина.
   - Эй!!! - она дернула плед. Он лежал, закрыв глаза и уткнувшись в спинку дивана. - Эй! Эй! Эй! - она стала его трясти за плечи, от испуга не понимая, что делает.
   Мужчина застонал и перевернулся на спину. Его глаза были чуть приоткрыты, но сознания в них не было.
   - Боже! - вскрикнула Полина и кинулась в коридор, к телефону. Набрала номер и стала слушать гудки, кусая губы и глядя в гостиную. - Ну, давай, возьми трубку! Ну, Валик! Ну, пожалуйста, черт тебя дери!!!
   "Его нет дома. Черт!! Но, боже, почему я звоню Валику?! Скорую!!!"
   Она стала набирать цифры дрожащими пальцами. Ноль. Два. Когда раздался первый гудок, из спальни, шатаясь, вышел ее гость. Полина онемела. В ухе громко гудел телефон. Качаясь из стороны в сторону, мужчина прошел мимо нее и скрылся в туалете. Буквально через секунду она услышала звуки рвоты.
   - Алле! - пронзительно закричал голос пожилой женщины. - Говорите.
   Полина не могла произнести ни слова.
   - Алле! Говорите!
   - Все... Все в порядке... - прошептала Полина. Раздался щелчок, короткие гудки. Она положила трубку и так и осталась стоять возле телефонной тумбочки.
   Мужчину снова рвало, сильно и, по-видимому, больно.
   Полина сделала несколько неуверенных шагов к туалету. Дверь была прикрыта, и в небольшую щель было видно его спину и ноги. Полина автоматически включила свет в комнате.
   - Как же ты... бедный...
   Мужчина, вероятно, совершенно обессилел. Он попытался сесть и чуть не растянулся на кафеле рядом с унитазом. Полина открыла дверь шире и, чуть наклонившись вперед, заглянула в унитаз. В воде желтоватого цвета таяли чуть растворенные таблетки.
   Полина нагнулась и коснулась плеча мужчины. По его лицу текли слезы, он прерывисто дышал и стонал на выдохе.
   - О-о-ох, - произнесла Полина. - Как же ты... Ну, ты... даешь...
   Она потянула его за руку, стараясь усадить.
   - Вставай... тебе нужно подняться...
   Он сел и тут же упал бы, если бы Полина не удержала его. Она прижала его к себе, что-то шепча, но не осознавая произносимых слов. В мыслях был лишь страх оттого, что в ее доме только что едва не умер человек. Буквально на ее руках. Точнее, на ее диване... А если бы она не пошла в ванну и не увидела этот пузырек? А если бы его не стошнило?.. Что тогда? Ей было жутко думать об этом.
   У рта мужчины блестели пятна желудочной жидкости, и Полина вытерла его лицо углом халата. Он всхлипнул и застонал.
   - Вставай, - она поднялась сама и стала тянуть его за руки вверх. - Я не смогу тебя поднять...
   Он попытался привстать, но опять склонился над унитазом. Его снова вырвало. Полина ждала, зажмурившись, прислонившись спиной к косяку. На этот раз рвота была слабее. Наверно, выходили остатки. По крайней мере, Полина на это надеялась.
   Она помогла ему встать, и вместе они доковыляли до гостиной. Она уложила его на диван и накрыла. Его трясло. Она сбегала в ванну и вернулась с мокрым полотенцем. Вытерла ему лицо от слизи, руки. Накрыла поплотнее и прижалась сверху. Он дрожал под ней, а она закрыла глаза и старалась успокоиться. "Все в порядке. Все уже в порядке. Все в порядке. Все хорошо..."
   - Все вышло? - спросила она. Мужчина слабо кивнул.
   Все в порядке. Все хорошо. Она повторяла это снова и снова, а перед глазами стояло его мокрое лицо, бледное, с русой щетиной. Горящие щелки покрасневших глаз, кажется, смотрящих на нее. Мягкие губы под бахромой полотенца. Все хорошо. Теперь все в порядке.
  
   3.
   На улице темнело. Включился фонарь у калитки. Его свет, поначалу едва заметный, постепенно становился желтее и ярче. Накрытый снегом пригород потягивался и готовился ко сну.
   Полина сидела на подоконнике и курила. На коленях пристроился Базик, растянувшись во весь рост, свесив лапы и хвост. Кончик сигареты то вспыхивал сильнее, то тух, и мелко дрожал, когда за него брались тонкие пальцы с не накрашенными ногтями.
   Завтра на работу. Торговый центр теперь казался таким далеким и ненастоящим, что Полина с трудом верила, что еще вчера отработала целый день, от открытия в девять утра и до закрытия в десять вечера.
   По дорожке, состоящей из тонкой цепочки чьих-то следов, не спеша пробежала соседская собака, зачерпывая носом снег. Как всегда, гуляла сама по себе.
   Полина затушила сигарету и потянулась за следующей. Зажигать не стала, а просто сжала в холодных пальцах. Максимум - две подряд. Эта была уже четвертая. Лучше выпить очередную чашку кофе. Но кофе почему-то не хотелось.
   У соседей напротив зажегся свет на кухне: Тамара шла готовить ужин. В зале из-за шторы мерцал телевизор. Наверно, Денис опять смотрит фильм из проката. Когда-то давно Полина часто к ним заходила и подолгу засиживалась у них в гостях. Они были милой, но немного странной семейкой (впрочем, без странностей сейчас жить туго). А потом надоело.
   Базик потянулся, мыркнул, и снова заснул, крепко сощурив косые глаза. С кончика сигареты посыпались темные крошки - она и не заметила, как смяла ее. Полина смахнула мусоринки на пол.
   "Надо сходить. Посмотреть... как Он там..."
   Она спихнула кота на свое теплое место и выбралась из-под тюля. Привыкшие к темноте глаза без труда ориентировались в доме. Полина осторожно приоткрыла дверь зала и приблизилась к дивану. Грудь мужчины мерно вздымалась. Он спал.
   Так же тихо она вышла. И снова заняла свой пост на кухонном подоконнике.
   Это было ее любимое занятие: смотреть в окно. От него она успокаивалась и приходила в умиротворенное состояние. Когда она строила этот дом, то специально попросила подоконники делать широкими и крепкими, и хорошо утеплять окна. Рабочие пожимали плечами и делали. Для рассады, наверняка думали они.
   У соседей зажегся свет в зале. Перед тем, как Денис задернул штору, Полина успела заметить Тамару и Антона, сидящих в обнимку на кресле. Все-таки они - милая семейка.
   Она зажгла следующую сигарету. Она знала, что нельзя, но не могла себя сдержать. Она думала одно, а пальцы самостоятельно лезли в пачку и щелкали зажигалкой. Похоже, в этот раз любимое занятие не помогало. Не помогали и сигареты.
   В принципе, она была спокойна. Она не боялась и не жалела ни о чем. Лишь внутри, где-то в груди, ныло беспокойное, незнакомое чувство. Словно она сделала нечто запретное. Что-то, за что ее осудили бы другие. Татьяна, например. Или Валик. Или Оля с работы. Или соседи. И дело не в том, что она притащила домой незнакомого пьяного мужчину. Дело совсем не в том... А в чем, Полина понять не могла.
   Мелко танцевал огонек сигареты, ярко горел фонарь на улице. Стемнело.
  
   Уже четыре года Полина жила одна. Четыре года назад Игорь съехал, забрав только свой ноутбук и небольшое количество вещей. Полина не удерживала его и ни о чем не спрашивала - дом опустел и остыл еще задолго до того, как в нем стал жить всего лишь один человек.
   Жить одной она привыкла быстро, и с тех пор ничего не изменилось. Работа, дом. Работа, дом. Ах, да, в доме появился Базик. Да, и еще, находясь под влиянием странного порыва, женщина купила старый кофейный столик в зал.
   Нет, они с мужем не жили плохо. Не скандалили, не дрались, не ненавидели друг друга. Просто они были друг другу скорее родственниками, хорошими друзьями, изученными настолько, что разговаривать и делиться чем-то не было необходимости. Дружелюбное молчание длилось годами.
   Смерть Люды, их дочери, сделало молчание равнодушным и подозрительным. Появились вопросы, которые они не могли обсуждать, так как разучились говорить друг с другом. Все ли мы делали правильно? Хорошими ли мы были родителями? Может быть, в случившемся есть наша вина?..
   А была ли в случившемся их вина, Полина так и не узнала. Они так и не смогли поговорить об этом.
   Но в глубине души она считала, что была. Людмила всегда была не такой. Слишком впечатлительной, слишком чувствительной, слишком ранимой. Невероятно волевой и сильной - когда она решала чего-либо добиться, - тогда глаза ее горели, уходили сон и аппетит. Невозможно слабой и апатичной, когда приступы уверенности и активности спадали. С момента ее рождения жизнь так и колебалась по синусоиде, как машинки на американских горках: вверх - вниз, вверх - вниз. Полина за шестнадцать лет привыкла к этим переменам, и время с момента смерти дочери казалось ей однообразным, сливаясь в один длинный скучный день.
   Люда очень тонко воспринимала окружающий мир, видела в нем слишком много такого, чего не видел никто, кроме нее. У нее было мало подруг среди ровесниц, зато она с легкостью заводила знакомства с более взрослыми людьми. Тянулись они к ней, что ли. Она часто приводила домой едва знакомых людей. Поначалу Полина и Игорь пугались и устраивали долгие воспитательные беседы, стоило за странным гостем закрыться двери. Потом привыкли, и просто старались поменьше оставлять дочь одну.
   Полина часто находила дочь в тяжелых раздумьях, гуляющую недалеко от дома или сидящую во дворе. Полина догадывалась, что дочь умела почувствовать гораздо больше, чем рассказывала. Может, тяжесть и бренность этого мира?.. Обреченность человеческой жизни?.. Казалось, осознание подобных истин лежало на ее маленьких плечах с тех самых пор, как она сделала первые шаги.
   Нет, почти все попытки самоубийства нельзя было назвать попытками, Полина была в этом уверена. Просто девочка засматривалась куда-то вдаль, пока на нее летел грузовик. Или подходила к самому краю утеса, по детской неосторожности забыв про опасность. Выпивала таблетки, играя с куклами в доктора... Психиатр считал по-другому, но, как мать, Полина не могла поверить, что ее дитя на самом деле не хотело жить. Что ее девочка видела своими раскосыми глазами в мире нечто такое, что сводило на нет весь смысл существования.
   Ну не может ребенок испытывать желание уничтожить все старания матери одним поступком, разрушить бесценный дар - жизнь, не спросив и не сказав ни слова. Не может быть такого в ребенке, не откуда этому взяться. Все остальное - простая случайность.
   Просто был слишком сильный ветер. Слишком скользкий край крыши. Возможно, девочка на мгновение просто потеряла сознание, и рухнула вниз, расправив руки, словно маленькая птица.
   Психиатр говорил тогда, пытаясь объяснить Полине случившееся, что некоторые люди изначально рождаются с изъяном. И изъян этот, по-научному холодно названый суицидальной наклонностью, растет в ребенке с самого детства, развиваясь вместе с ним, как косточка в яблоке. Что ее девочка просто не хотела жить.
   Но как такое может быть? Разве есть возможность спросить у будущего ребенка, хочет ли он быть рожден? Или это, может быть, что-то было такое в самой Полине, что маленькое дитя высосало вместе с молоком? Или это пришло вместе с бессмертной душой? Бессмертной душой, которая не хотела жить... Полина не знала.
   Она старалась не думать обо всем этом, понимая, что ей не дано увидеть той скрытой истины, которая так легко давалась ее дочери. Ее вещи, ее рисунки, тетради и игрушки лежали запертыми на чердаке, под замком. Полина никогда бы не смогла снова взять их в руки. Они таили в себе нечто страшное, что она боялась обнаружить. Людин секрет.
  
   В восемь Полина наконец зажгла свет на кухне и стала разогревать суп. Есть не хотелось, но она прилично окоченела. В доме было тепло, просто она всегда мерзла независимо от градусов или фаренгейтов - такой уж был у нее организм. А суп в таких случаях - как раз то, что надо. Громко замяукал проснувшийся Базик. Опять голоден.
   - Ты обжора, - сказала Полина коту и насыпала в миску куриных сухариков. - Ешь.
   "Надо посмотреть, как там Он".
   Она включила лампу в коридоре, вошла в комнату. В свете, падающем сквозь дверной проем, Полина разглядела бледное лицо и открытые глаза. Он проснулся.
   Женщина коснулась его лба, щек. Теплые. Его не лихорадило, но выглядел он плохо. Лицо осунулось, опухоль с глаз спала, а на ее месте появились большие серые круги. Глаза казались несоразмерно огромными, но взгляд был такой же потерянный и пустой.
   - Как ты себя чувствуешь? - она присела на край дивана.
   Поначалу она решила, что он не ответит. Но спустя несколько секунд мужчина посмотрел на нее и прошептал:
   - Нормально.
   - Хочешь есть?
   Он покачал головой.
   - Тошнит?
   - Нет.
   Она снова дотронулась до его лба, приложила другую руку к щеке, покрытой мягкой щетиной. Полина знала, что не должна этого делать, но, как и с сигаретами, ее руки решали за нее.
   Удивительно, но кожа на его лице, несмотря на щетину, была нежной, как у ребенка. В груди заныло сильнее, и она с трудом выдохнула воздух.
   - Лежи. Станет лучше, приходи на кухню.
  
   Суп совершенно не лез в желудок, и Полина просто размешивала его ложкой и бесполезно дула.
   Ей тоже бывало плохо. Нет, конечно, не от пары десятков таблеток. От консервы шпрот, например. Или от жирного чебурека, наспех проглоченного на рынке. В таких случаях ей всегда помогали горячий чай и ванна.
   Она поставила чайник на огонь. И правда, нужно заварить свежего чаю.
   Спустя пятнадцать минут она появилась в гостиной с дымящейся чашкой в руках.
   - Выпей, это поможет, я обещаю, - она помогла ему сесть повыше и поставила на укрытые пледом колени чашку. - Станет полегче.
   Она наблюдала, как он пил, каждое мгновение готовая подхватить кружку из его рук. Он был очень слаб, это было заметно. Руки тряслись и с трудом удерживали вес небольшой кружки чая. Как давно он не ел? Явно не сутки и не двое. Хотя на вид - далеко не бедняк и не бомж.
   - Может, набрать ванну? Мне всегда помогало.
   Не сразу, но он кивнул.
   Полина ополоснула ванну и, вылив на дно пару колпачков жидкой пены, включила воду. Через двадцать минут ванна, полностью скрытая под горой белоснежной ароматной пены, была готова.
   Полина забрала у него чашку и помогла встать.
   - Где находится ванная, ты уже знаешь.
   Мужчина сделал несколько шагов и покачнулся, приложившись плечом к стене. Полина подскочила к нему и обняла его сбоку. От ощущения тепла его тела, прижатого к ней, сильнее застучало сердце, щеки стали горячими. Полина злилась на себя и старалась не обращать внимания на непонятные ощущения. Не спеша они дошли до ванной.
   В ярком свете маленьких лампочек, спрятанных в потолочном сайдинге, в глаза бросилась его нереальная бледность. "Люди не бывают такими серыми", - подумала Полина.
   Она стянула с него гольф и, отводя глаза, трусы. Самое тяжелое было помочь ему залезть в ванну: от бессилия он был очень неуклюж. Полина вышла из ванной комнаты вся в брызгах тающей пены. Она кинула его одежду на стиралку в подсобке и направилась в спальню бывшего мужа. Достала белье, майку с рукавами и спортивные штаны. Они были малость великоваты, но ничего, сойдет.
   Мужчина лежал в ванне, из пены торчала его кучерявая русая голова. От воды его волосы стали завиваться сильнее. Полина положила одежду на столик и присела на пол, на мохнатый коврик.
   Некоторое время они смотрели друг на друга.
   - Скажи спасибо своему желудку, что он не принимает химии в таком большом количестве, - произнесла Полина.
   Гость не ответил. В тишине мягко шуршала, тая, пена.
   - Может, еще чаю?
   Он покачал головой.
   - Скажи, если захочешь...
   По коридору прошелся Базик, заглянул в ванну и равнодушно удалился. Полина коснулось рукой пены, возвышающейся холмом над краем, и стала растирать ее между пальцами.
   - Что с тобой случилось?
   Он просто смотрел на нее, не отвечая. Правда, во взгляде уже не было той обреченной отрешенности. Грустные глаза грустного ангела.
   - Расскажи мне, - попросила Полина.
   Из пены высунулась его кисть и взялась за край. Полина едва сдержала свои пальцы - они уже тянулись к его руке. Мучительная тяжесть в груди становилась сильнее, мешала дышать и отзывалась ноющей болью в горле. Желудок скрутило. Нужно уйти. Так нельзя.
   - Я не помню, - прошептал он. Его голос был мягким и слабым.
   Рука Полины зачерпнула целый холм пены. Нужно уйти.
   - Как твое имя?
   Их глаза встретились, и Полина заметила в его взгляде отчаяние и страх.
   - Я... не знаю.
   - Ты забыл? - ее пальцы снова коснулась пены, еще ближе к его руке.
   - Я не знаю...
   - Как ты оказался на мосту?
   - На... мосту?..
   - Я нашла тебя там.
   Ее пальцы дотронулись до его запястья и стали медленно двигаться по коже, едва касаясь.
   - Я не помню.
   Он не врал. Полина последние пятнадцать лет командовала молоденькими продавщицами и профессионально отличала ложь от правды. Это был ее талант.
   - Откуда ты?
   Он молчал. Ее рука прижалась к его коже и заскользила вверх. Он чуть прикрыл глаза на секунду и открыл их снова.
   - Ты совсем ничего не помнишь? - Полина стала гладить его плечо. Он отрицательно качнул головой и прижался щекой к ее руке.
   Полина привстала на колени. Ее била сильная дрожь, глаза стали горячими, губы пересохли. Руки скользили по его плечам, груди, шее. Он закрывал и открывал глаза, ресницы русым веером ложились на щеки, дыхание стало прерывистым.
   Отчаяние. Боль. Страх. Мольба. Полина легко читала его взгляд. И видела его наслаждение от ее прикосновений, такое открытое и наивное. Она стала ласкать его лицо, губы. Они привлекали ее. Их мягкость и чувствительность заставляла ее сердце вздрагивать. Она наклонилась и поцеловала его. Он ответил. Затем ее руки двинулись вниз, вглубь воды. Он закрыл глаза и застонал.
   Полина ласкала его нежно, сама еле сдерживая стоны. Кончая, он смотрел ей в глаза.
  
   Она помыла его губкой, вытерла полотенцем. Помогла одеться. Он не сопротивлялся и полностью слушался ее. От его покорности Полина словно вспыхивала внутри. Ее лицо горело, как будто у нее была высокая температура.
   Она уложила его в бывшей комнате мужа и принесла чаю. Спустя полчаса он уснул.
   Полина тоже легла, но почти до четырех часов ночи не могла успокоиться. Вертелась с боку на бок, вставала в туалет, курила. Подходила к двери второй спальни и стояла, прислонившись лбом к прохладной стене.
   То чувство, возникшее днем в душе, не желало уходить. Она поступила плохо. Ей было ужасно тяжело и стыдно, но когда она пыталась обдумать свои поступки и разобраться в себе, мысли начинали путаться, а перед глазами стояло бледное лицо незнакомца.
   То, что она сделала... В ванне... Полина даже в мыслях не могла подобрать этому происшествию какое-нибудь слово. Это было... Ужасно.
   Она просто... сделала "массаж"... больному человеку... сделала приятно... Но это было ужасно. Как она могла?
   Она бралась ледяными ладонями за горящие щеки, но они не желали остывать.
   В ее действиях в ванне на самом деле не было ничего "такого". Ну, подумаешь, немного интима с совершенно незнакомым человеком. Ведь это не делает ее развращенной женщиной. И даже если делает, что с того? Разве кому-то есть до этого дело?
   ..Но он был таким потерянным, таким беспомощным. С такой наивной открытостью воспринимал ее ласки. Его тело было таким живым, несмотря на то, что сам хозяин пытался убить себя всего сутки назад. И, может, не единожды.
   На его руке был небольшой шрам от ожога, а чуть ниже линии пояса, слева, была родинка. Его грудь была покрыта ровными русыми волосками, чуть жестковатыми на ощупь, но ничуть не неприятными. Он был таким молодым... Его тело было таким крепким и одновременно таким мягким на ощупь.
   Все эти мелочи придавали происшедшему какой-то иной смысл, лишали простоты, рождали столько противоречивых эмоций в душе Полины. Она не могла себя успокоить и не могла себя понять. Она только знала, что поступила плохо. И от этого ей самой теперь плохо.
   Около четырех часов она задремала на диване в гостиной.
  
   4.
   Базик терся головой о ее щеку, щекоча длинными усами. Полина двинула головой и стукнулась о пепельницу, лежащую на диванном подлокотнике. Пепельница грохнулась на пол. Кот громко мяукнул. Женщина прищурилась, пытаясь сквозь сумрак разглядеть стрелки часов. Семь... Нет, почти восемь... О, Боже!
   Полина резко вскочила и, стаскивая на ходу пижаму, побежала в свою спальню. Одевалась она на кухне, успев в процессе налить себе кофе и сыпануть Базику порцию сухариков.
   - Если бы ты не был таким прожорливым, я бы опоздала на работу, - буркнула она, застегивая молнию на юбке.
   В кармане дубленки она нашла так и не заряженный сотовый. Мысль о поисках зарядки вызвала приступ головной боли. Придется сегодня обойтись без телефона.
   Поставив сумку к двери и причесавшись, Полина застыла перед вешалкой с верхней одеждой. Она не могла так бросить Его, одного.
   Она кинулась в ванную, переворошила таблетки и собрала несколько подозрительных баночек и упаковок в подол кофты. Она плохо разбиралась в фармацевтике, но рисковать ей не хотелось. Заметалась по квартире в поисках тайника. В конце концов, высыпала все в домик кота, которым он по кошачьей вредности совершенно не пользовался.
   Вбежала на кухню и, окинув взглядом широкий набор ножей, тяжело вздохнула. "Это все чрезвычайно глупо, - огорченно и зло подумала она. - Если Он захочет что-либо с собой сделать, то он сделает, не может же она выкинуть из дома все вещи и обить войлоком стены?"
   Она осторожно открыла дверь в спальню бывшего мужа и вошла. Когда под ее весом покачнулся матрас, мужчина открыл глаза. Он выглядел значительно лучше, чем вчера. Лицо приобрело почти здоровый цвет, но круги под глазами остались.
   - Мне надо на работу, - прошептала Полина. - В холодильнике суп и колбаса. Кофе и чай в шкафчике над столом.
   Он кивнул. Она открыла рот, чтобы спросить, но горло вдруг свело судорогой.
   - Ты... будешь здесь? Подождешь меня?
   Несколько секунд он смотрел на нее. Открыто, доверчиво, ласково.
   - Мне некуда идти.
   - И не уходи, - она помолчала. - И... пожалуйста, пообещай... - она облизала пересохшие губы, - что ничего с собой не сделаешь...
   Он протянул руку и коснулся ее щеки. Полина вздрогнула, лицо вспыхнуло от прилива крови.
   - Обещаю.
   Перед выходом из дома она бросила последний взгляд в зеркало. В том месте, где он прикоснулся к ней, краснели две неровные полоски - она отлежала щеку.
  
   Ночью был мороз, и колеса с хрустом ломали снежный наст на дорожке. Уже две недели в прогнозах погоды обещали затяжную оттепель, но тепло не торопилось приходить, ограничившись двумя днями "возле ноля". Полина была не против морозов и зимы - стабильность есть стабильность, плюс не надо мыть машину так часто. Не надо думать, что надевать, не надо беспокоиться о слякоти или внезапной гололедице.
   Но, если послушать окружающих, никто ничего не ждал с таким нетерпением, как оттепель. Настоящей зимою все наелись за первые две недели нового года, и теперь только и разговоров было о морозах и глобальных изменениях климата. Полину же все эти разговоры мало интересовали. Зима как зима.
   Полина вырулила на проезжую часть и оглянулась. Дом выглядел по-обычному. Только она знала, что сегодня он необычен. Внутри него был незнакомец, который прямо сейчас лежал в кровати бывшего мужа. Незнакомец. В кровати мужа. От этой "двухслойной" мысли у Полины снова вспыхнули щеки.
   "Что ей делать с ним? - размышляла она по дороге на работу. - Надо бы заявить в милицию... Его наверняка ищут, кто-то беспокоится, обзванивает больницы и морги... Как бы ее не обвинили в похищении ребенка, - Полины хмыкнула. - Но, с другой стороны, когда ему станет легче, он может вспомнить все сам. Может, даже в то время, пока она будет на работе... Он вспомнит, позвонит кому-нибудь, и дома ее будет ждать лишь голодный кот. Хоть бы записку оставил, уходя..."
   Полина просигналила знакомому таксисту, автоматически кивнув, хотя знала, что он вряд ли мог видеть ее лицо.
   "А вдруг ему придет в голову что-нибудь прихватить из ее дома? Там достаточно дорогих вещей, в стенке в зале есть деньги..." - Полина поморщилась. Не мог этот юноша, так доверчиво и ласково смотревший на нее утром, обворовать ее после всего... Мир циничен, случается всякое, но подозревать такое - быть самой циничной и жестокой. Он не может сделать ничего дурного, она чувствовала это.
   "Надо было бы оставить ему номер рабочего телефона на всякий случай, - все больше беспокоилась Полина. - Вдруг ему что-нибудь понадобится, или снова станет плохо... Как она не подумала об этом?"
   Она барабанила пальцами по рулю, понимая, что ведет себя глупо. Все предусмотреть невозможно, тем более в такой нестандартной ситуации. И волноваться по таким пустякам не стоит. Надо ехать в магазин и выбросить все из головы до вечера.
  
   5.
   Работа началась с привычных проблем. Кто-то из кассирш опаздывал, в разделе бытовой химии снова похозяйничали крысы, а на складе оказалось на шесть коробок больше колготок, чем должно было бы быть по субботним накладным. Понедельник, он и есть понедельник.
   Полина крутилась, ругалась с грузчиками и товароведом, шутила с девочками в отделе и пила кофе. Все было как прежде, но все-таки не так. Это были те же проблемы и та же суета, но не было привычной озабоченности и удовлетворения от работы. Сегодня все словно проходило мимо Полины, не касаясь ее головы и чувств. Нужные дела казались пустыми и скучными, и она все чаще подходила к окну своего тесного кабинета и смотрела на улицу. В голову лезли всякие мысли. Как он там? Что делает? Спит или смотрит телевизор? Поел? Выпил чаю? ...Может, ей позвонить домой?
   Ближе к обеду стали появляться мысли похуже. Он мог найти таблетки. Мог взять нож из кухни - благо, выбор большой. Мог набрать ванну - и...
   А вдруг он ушел? Хотя куда он пойдет, не зная, кто он и откуда. Если разве что вспомнил что-нибудь... "Хоть бы записку оставил", - снова подумала она.
   Мысли наскакивали друг на друга, беспокойные и непривычно сумбурные, и она беспокоилась все сильнее и сильнее.
   После обеда позвонил Валик, и Полина обходными вопросами выведала, что нужно делать при отравлении. Оказалось, она все сделала правильно. Единственное, с приемом ванны можно было бы и подождать.
   - Ты не заболела? - голос Валика прозвучал взволнованно.
   - Да нет, здорова, как бык. Точнее, как корова. А что?
   - Да, говоришь ты как-то... Точно все в порядке?
   - Наверно, наконец-таки пришел климакс!
   - Да ну тебя! - по его голосу было слышно, что он улыбается.
   - Передавай привет Маринке и Стасу.
   - Обязательно. Если что, звони.
   - Обязательно, - передразнила она Валика и повесила трубку.
   У них с самого начала установились задиристые отношения, как у брата с сестрой, которые ласку проявляли лишним щипком или щелчком по лбу. Они постоянно поддразнивали друг друга и вредничали, и за без малого двадцать лет настолько привыкли, что не замечали этой "особенности" их общения.
   Валика она знала очень давно, еще с института. Он был другом Игоря, мужа, и потому, наверно, всегда как-то по-отечески опекал ее. Он никогда прямо не проявлял своего отношения к ней, лишь по мелочам, сложенным одна на одну в течении многих лет, можно было о чем-то догадаться.
   Например, когда у Игоря был очередной приступ депрессии или кризис, Валик привозил его домой пьяного и сам укладывал в кровать. Когда Игорь увлекся сотрудницей в банке, именно Валик расставил все по полкам и спас семью, возвратив погулявшего мужа и проведя долгую подготовительную работу с женой.
   Он был их общим семейным другом, но Полина в глубине души чувствовала, что все эти годы он держался рядом скорее для нее и из-за нее, чем из-за Игоря.
   У Валика были и свои изъяны в характере - например, он не переносил малейшей грязи и бардака в доме, отчего мог ныть и брюзжать до тех пор, пока Полина не начинала убирать или пока он сам не хватался за посуду или половую тряпку. В такие моменты Полина благодарила невидимого бога, что его жена не она, а Марина.
   Он был гурманом и любил готовить, в гостях выспрашивал рецепты блюд или поучал до бестактности. Обожал новинки техники, умудряясь своим занудством и шутками довести продавцов в магазине до значительных скидок. Кстати, возможность купить что-то дешевле или с "бонусами" доставляла ему не меньше удовольствия, чем сама покупка.
   Иногда он приезжал в гости и долго сидел на кухне. Пил кофе и молчал, а потом также молчаливо уезжал, без объяснений и просьб. Наверно, в такие дни ему было просто тяжело, как бывает тяжело любому человеку время от времени, но они ни разу не говорили об этом откровенно.
   Его жена, Марина, была маленькой, ласковой и слегка нервной женщиной. Сын Стас - умным и способным молодым человеком, но чересчур изнеженным матерью. Их дети могли бы стать парой, если бы Люда... В общем, неважно.
   Как-то за годы они стали большими друзьями, чем когда-то были с Игорем. И, когда Полина осталась одна, он остался вместе с ней, хотя, как она знала, он поддерживал отношения с обоими бывшими супругами.
  
   К трем привезли партию детских и подростковых маечек, и Полина ненадолго забылась, разбирая вместе с Олей товар и выставляя ценники.
   Потом в магазин зашла знакомая за краской для волос, и они полчаса обсуждали преимущества и недостатки быстрого окрашивания. У Полины был свой естественный темный цвет, который у нее никогда не было желания поменять.
   Наверно, именно это больше всего бесило в ней Игоря - отсутствие желания меняться. Многие женщины любили экспериментировать с прическами и одеждой, Полине такое пристрастие было не понять. Она не желала менять внешний вид. Она неудобно чувствовала себя, когда в ее облике появлялось что-то новое. Она с трудом расставалась со старыми вещами, к которым привыкла. И лишь когда они снашивались до дыр или становились очень непрезентабельными, Полина со вздохом сожаления что-то покупала. Она не была скупой, отнюдь. Просто с трудом привыкала к переменам.
   Вот и сейчас, ощущение чего-то нового в ее жизни не давало покоя, маячило на фоне подсознания и мешало сосредоточиться на работе.
   В пять она все-таки не выдержала, предупредила директора и полетела домой, накупив в продуктовом отделе большой пакет вкусного и полезного.
   Она понятия не имела, чем следует кормить молодого мужчину, недавно перенесшего тяжелое отравление. Поэтому набрала всего подряд - мясо, ветчину, сыр, печенье, творог, молоко, виноград, бананы и лимон к чаю. Все, что показалось ей свежим и вполне съедобным.
   Садясь в машину, она выронила ключи в снег под ногами, а потом долго не могла попасть в замок заледеневшими пальцами. Она старалась не замечать того, что нервничает.
   По дороге домой она поймала себя на мысли, что не знает, как себя вести с гостем. С одной стороны, у них что-то было. С другой, - он абсолютно чужой ей человек. То есть ей теперь делать вид, что ничего такого не произошло? Быть невозмутимой и держаться на расстоянии?.. Да, так и стоит поступить... Если, конечно, он еще не исчез.
   Чем ближе она подъезжала к своей улице, тем сложнее становилось не давить на газ. Ей хотелось поскорее оказаться дома и увидеть, там ли он. Нетерпение становилось просто невыносимым.
   Когда вдали микроскопической точкой показался дом, она больше не сводила с него глаз. В душе разрастался страх. Коттедж выглядел пустым и покинутым. Он ушел. Думать о том, почему она боялась этого, она не хотела.
   Она кинула машину на дороге, не став тратить время даже на заезд на дорожку к гаражу. Дрожащими руками спешно отперла замок и вбежала в коридор.
   Он стоял в дверном проеме кухни, оперевшись плечом о косяк. Майка мужа висела на нем до середины бедер, а из-под длинных штанин торчали пальцы босых ног.
   - Привет, - прошептала она.
   Чувствуя себя полной дурой, но почему-то счастливой полной дурой, она смущенно попятилась назад и вышла. Прикрыла дверь, вернулась к машине и завела ее в гараж.
   Подхватила продукты с сидения и второй раз вошла в дом, на этот раз из двери гаража. Он стоял все там же, в дверях кухни, и едва заметно улыбался одними глазами.
   - Привет, - произнес ее гость.
   Полина вдруг заметила, что ее трясет. От холода, что ли? Вряд ли...
   Он взял у нее пакет с продуктами, коснувшись теплыми руками ее как всегда холодных пальцев. Она скинула сапоги и потянулась вслед за ним на кухню.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросила она, выкладывая на стол мясо и фрукты. Ей нужно было себя чем-то занять, чтобы скрыть смущение, которое никак не могла побороть.
   - Хорошо, - он стоял рядом, но Полина боялась поднять глаза и посмотреть на него.
   - Обедал?
   - Скорее завтракал.
   - Наверно, просто пил чай?
   - И немного супа. Очень вкусно.
   - Хочешь бананов? Я слышала, они помогают пищеварению, - их глаза встретились. Полина вздрогнула и отвела взгляд. Она узнавала его, и одновременно он казался ей чужим.
   Не глядя, она протянула ему банан. Он взял.
   - Базик? Ты где?.. - Полина наконец заметила отсутствие у ног орущего вымогателя колбасы.
   - Спит. Я кормил его.
   Полина улыбнулась и прошла в ванну вымыть руки. Пока текла вода, согревая застывшие руки, она спиной чувствовала его присутствие в доме. Точнее, в коридоре. Она вытерла руки, выключила свет и направилась в спальню.
   - Теперь будешь его другом навечно, - бросила она через плечо. Гость стоял в дверях кухни.
   Она сняла кофту, освободила от давящей заколки волосы. И снова спиной, словно ее спина была неким чувствительным радаром, она почувствовала, как он вошел в комнату.
   Он подошел и встал рядом. Полина подхватила кофту и положила ее в шкаф. Сложила брошенное на пол трико. Накрыла покрывалом забытую утром постель. Ей нужно было двигаться, она не могла стоять на месте.
   - Не скучал?
   - Нет.
   Она вернулась на кухню, достала из холодильника яблоко. Он хвостиком пришел за ней.
   - Будешь яблоко?
   Он покачал головой. Полина старательно избегала его глаз. Однажды поймав его взгляд, она боялась снова наткнуться на него. В груди что-то болезненно дребезжало на одной ноте. Может, это гастрит? Или язва, которую так часто обещал ей Валик?..
   Она достала ножик и стала чистить кожуру. Она никогда не чистила яблоки, всегда ела их так, без ножа, зубами, так сказать. Но сейчас она чувствовала себя беззащитной и нервной, она не могла просто так стоять и есть яблоко. Может, в самом деле, что-то не так с пищеварением?
   Она украдкой глянула на "гостя". Тот стоял у раковины, сложив руки на груди. "О боже", - ахнуло в животе.
   Даже муж двадцать лет назад, в медовый месяц, не смотрел на нее так. Это была не влюбленность. Ласка. Спокойствие. Доверие, доходящее до покорности. Желание.
   Полина вдруг захотела сбежать и укрыться у себя в комнате, заперев дверь. Но... разве она могла так поступить? Ведь она хозяйка, а он - ее гость. "Черт!.. Надо взять себя в руки. Черт!" Она отложила нож и вздохнула, не заметив, как он сделал шаг в ее строну.
   Он вдруг прижался к ней и обнял. Она вздрогнула и с трудом подавила желание вырваться. Он осторожно развернул ее.
   Он действовал ласково, но без смущения или страха. От его теплого тела и мягкого касания рук у Полины вспыхнули щеки, грудь сдавило. Она закрыла глаза. Уткнулась в небритую скулу, ухо, прикрытое завитками волос.
   Она сама нашла его губы, тут же раскрывшиеся в ответ. У них был приятный вкус бананов. Совсем не жесткая щетина щекотала кожу, его руки гладили ее спину. Ее пальцы пробрались под его майку. Мягкость губ сводила с ума.
   Неаккуратно почищенное, надкушенное яблоко с глухим стуком упало на пол.
  
   6.
   Полина сидела на краю ванны, завернувшись в халат, и курила. Из зеркала напротив на нее смотрело ее отражение.
   Худая женщина. На вид - едва сорок. Тонкие ноги, обутые в меховые тапки. Из-за опустившегося воротника халата торчит острое плечо. Шея без морщин, но явно не первой свежести. Прямые темные волосы, опускающиеся до плеч. Хрупкие руки, обтянутые кожей пальцы. Сигарета между средним и указательным. Полоска бледных губ, когда-то мягких и привлекательных. Большие "голодные" глаза, по которым можно сказать, что их хозяйка была красива в молодости. Она и сейчас красива. Для своих сорока шести.
   Полина затянулась. Пора прекращать с этим. Курение убивает.
   - Лина, чайник закипел, - в дверях появилось его солнечное лицо. В лихорадке недавней страсти она звала его Малышом.
   - Да... я сейчас приду, - сказала она и отвернулась. Он ушел. На душе было погано.
   Еще немного посидев, но, так и не достигнув такого нужного ей сейчас душевного равновесия, она вышла из ванны, зажав в кулаке неначатую сигарету.
   На кухне было тепло и по-домашнему уютно. Когда они с Игорем заказывали мебель для дома, Полина отказалась от новомодных холодных фасадов, отдав предпочтение обычным светлым панелям под дерево. Наверно, поэтому кухня осталась единственной "живой" комнатой в доме. Со временем ее заполнили разномастные пиалы, вазы и перечницы, разноцветные полотенца и забавные фигурки домовых. Пусть на чей-то взгляд это было безвкусно, хозяйке нравилась непосредственность и простота комнаты. Вообще, кухня всегда была ее любимым местом. В ней она предпочитала смотреть телевизор, читать газеты, звонить, работать и сидеть на подоконнике. Она практически жила на кухне.
   Полина достала кружку с котятами, подаренную тысячу лет назад дочкой, и насыпала в нее две ложечки кофе. Потянулась за чайником, но он опередил ее.
   - Я сама, - она осторожно взяла чайник из его рук. - Садись.
   Она налила им обоим воды из чайника и села за стол.
   - Ты живешь здесь одна? - он размешивал сахар в чае.
   - Да.
   - У тебя никого нет?
   - Был муж. Мы в разводе, - она коснулась взглядом его розовых, мягких губ, прижатых к краю чашки, и отвела глаза.
   - Дети?
   Она кивнула и спросила:
   - Ты совершенно ничего не помнишь?
   Он помолчал.
   - Я помню лишь то, как очнулся здесь.
   - А то, что с тобой случилось до этого?
   Он покачал головой.
   - Допустим, ты упал. Слишком много выпил. Ударился головой. Но ты же должен помнить, из-за чего наглотался таблеток.
   Он опустил глаза, затем снова посмотрел на нее. Она перевела взгляд на дымящееся кофе.
   - Мне было плохо... Я смутно помню вчерашний день... до вечера...
   - Ясно... - Полина оборвала его воспоминания. Ее все еще съедал стыд за инцидент в ванне, если он, конечно, намекал на него. Она сделала большой глоток. - Что нам с тобой делать?
   Он не ответил. Она потянулась за пачкой сигарет, лежащей на углу стола.
   - Не надо, - он остановил ее руку мягким пожатием. - Ты куришь слишком много.
   Полина усмехнулась, но опустила руку.
   Молча допила свой кофе. Встала и поставила кружку в раковину.
   - Мы узнаем, кто ты. А пока поживешь у меня.
   Он обнял ее сзади, прижавшись лицом к шее. Она вывернулась из его объятий и вышла в коридор.
   - Спокойной ночи.
   Полина знала, что он стоит в дверях и смотрит ей вслед грустными и такими красивыми глазами. Именно поэтому ей хотелось поскорее остаться одной.
   Она забралась в постель, включив ночник, взяла в руки книгу. Она не собиралась читать, просто старалась успокоиться привычными действиями.
   На кухне зашумела вода: он мыл посуду. Она представила его руки, покрытые золотистыми волосками. Сильные, красивые руки, самая притягательная часть мужского тела. Недавно они гладили ее ноги, поднимаясь снизу вверх по внутренней стороне бедер и вновь опускаясь вниз...
   Что за черт!..
   Свет на кухне погас.
   Она полистала книгу, нашла закладку. Прочитала несколько строк, совсем не вникая в смысл написанного. Мысли разбегались, не давая сосредоточиться.
   - Можно, я обниму тебя? - услышала она.
   Он стоял у спальни, с той стороны закрытой двери, прижавшись лбом к дверному стеклу.
   Полина сжала лицо руками. "Да. Пожалуйста, да".
   Он ждал ее ответа, но Полина молчала.
   Спустя некоторое время он ушел в спальню бывшего мужа. Теперь, кажется, она должна звать ее Его спальней.
   Полина бросила книгу на столик и выключила свет. Впереди была еще одна бессонная ночь.
  
   С Игорем все было не так. Конечно, страсть была, были влюбленность и желание. Особенно в начале. Но с мужем над этим нужно было работать, словно занятие любовью было сложным искусством, требующим немалой сноровки и умения. Вообще-то, она всегда так и считала.
   У них не сразу получилось доставить друг другу удовольствие. Лишь со временем, довольно значительным, они изучили тела друг друга и научились находить общий язык в постели. Полина была уверена, что так и должно быть. Постель, то есть секс, - это то же общение, и, как в любом общении, нужно говорить на одном языке, чтобы понимать друг друга. А мужчина и женщина, они как иностранцы - говорят на разных языках. И пока не начнут понимать друг друга, ничего хорошего не добьются.
   С годами супружеский секс и в самом деле стал работой, повседневным искусством, и женщина не видела в этом ничего необычного. Так бывает у всех. Невозможно всю жизнь переживать накал страстей. Чувства успокаиваются и трансформируются во что-то другое, и это нормально.
   Еще позже, когда между ними совсем все остыло, Полина привыкла к жизни без страсти. Так тоже бывает у всех, и это тоже нормально.
   Она совершенно забыла, как на самом деле это бывает. Как хорошо. Как невыносимо приятно. Словно ее тело вдруг начало жить новой жизнью, своей собственной, не спросив ее разрешения. Столько новых чувств, столько сильных ощущений, что у Полины возникало невольное уважение к своей женской природе, оказавшейся вдруг такой живой. Ее тело перестало быть просто оболочкой, неким материальным посредником между ее сознанием и окружающей действительностью. Оно так уверенно напомнило о себе, что Полина начала сомневаться, кто на самом деле был хозяином положения. Это ее пугало.
   Еще ее пугало то, насколько приятным вдруг оказался секс - простой физический акт удовлетворения половой потребности. И сейчас не нужно было работать, чтобы было хорошо. Не нужно было напрягаться и продумывать движения. Ничего не нужно было делать, все получалось само собой. И это было удивительно.
   В глубине души Полина сомневалась, что с мужем, когда-нибудь, пусть в самом романтичном начале, было хоть приблизительно похоже.
  
   Темно. В доме было по-ночному тихо. Базик сперва подскочил с лежанки, расправил лапы и пошел вслед за хозяйкой. Но потом, поняв, что она идет не на кухню, отстал. А она шла совсем не на кухню.
   Она чуть постояла под приоткрытой дверью второй спальни. Приоткрытой так, будто ее ждали. Обитатель комнаты спал, но не переставал ее ждать.
   Несколько неслышных шагов - и она оказалась рядом с кроватью.
   Еще не поздно уйти, вернуться к себе в кровать. Она точно хочет сделать то, что хочет?.. А?..
   Но думать было уже поздно.
   Она приоткрыла одело и положила руку ему на грудь. Наклонилась и поцеловала шею, подбородок, губы. Он проснулся и потянулся к ней.
   - Нет, - она поймала его руки. - Пожалуйста, Малыш.
   Она с силой прижалась носом к его щеке, целуя и шепча на ухо:
   - Не трогай меня. Пожалуйста...
   Она завела его руки вверх. Он расслабился и покорился. Полина задрала его футболку, стала гладить мягкий живот, с цепочкой убегающих вниз волос. Ладони заскользили выше, задержались на сосках и вернулись обратно. Он выгнулся, издав короткий хриплый стон.
   - Пожалуйста, Малыш... - она не знала, о чем умоляла его. Но это было неважно. Главное, что он понимал ее.
   Она стала целовать его, лаская тело. Потом опустилась вниз, легко кусая кожу на ребрах и животе. Он снова застонал.
   Она раздела его. Немного отдалилась, разглядывая распростертое перед ней тело. Покорное, прекрасное тело. Сладкое. До боли красивое.
   - Люблю тебя, - прошептали его губы перед тем, как она снова поцеловала его.
  
   7.
   Хоть в ту ночь она мало спала, на работу она ехала в хорошем настроении. Она подпевала радио, выстукивая пальцами мелодию на руле, улыбалась прохожим. Поздоровалась со всеми встречными продавщицами в магазине, даже с теми, кто был не из ее отдела. Она не выспалась, но в ней бурлила энергия. Ей было хорошо. К тому же, она приняла некое решение.
   Сегодня день не тянулся, часы летели сами один за другим. Полина легко справлялась с проблемами: добилась толку от "Имельды", поставщицы носков и колготок, даже без единого крика и повышения голоса, чего не было уже лет пять. Работа кипела вокруг нее.
   В одиннадцать она взглянула на часы и решительно взялась за телефон. Время сделать еще один звонок. Важный звонок.
   - Рост - примерно сто семьдесят пять - сто семьдесят восемь, глаза голубые, волосы светло-русые, носит щетину...
   - Поля, особые приметы есть?
   - Родинки?
   - Ну да, родинки, шрамы и так далее.
   - Ммм... Очень красив. Подойдет?
   - Вряд ли, - в трубке послышался смех Валика. - Все в этом мире относительно, особенно мужская красота со слов женщины. Что-нибудь еще?
   - А, стой, есть шрам на руке, на правой руке у запястья. Будто от ожога... И родинка на животе слева от пупка.
   - Ага... - Валик записывал. - Во что он был одет?
   - Черное пальто, темная вязаная шапка, серый шарф, серый молодежный свитер, черные брюки... черный гольф.
   - Черные брюки?
   - Ага, - Полина помолчала, дожидаясь, пока Валик запишет ее слова. - Под свитером - черный гольф.
   - Откуда он, все-таки? Поль, мне что-то с трудом верится в твою знакомую, имеющую еще одного знакомого, который потерял память.
   - Ты говоришь, как мент.
   - Нет, я всего лишь говорю как старый седеющий терапевт.
   - Расскажу все при встрече, идет?
   - Идет... Не хочешь приехать к нам на ужин? Марина обещала приготовить мясо с ананасами.
   - Спасибо, но нет. Передавай ей привет. И, как только станет хоть что-либо известно, звони.
   - Само собой. Целую.
   Полина положила трубку и глубоко вздохнула. Дело сделано.
   У Валика было немало знакомых "в органах". Может быть потому, что он работал в "специальной" поликлинике для людей в погонах. А может, он работал там именно потому, что имел немало знакомых в органах. Не суть важно. Главное, когда было необходимо, он умел пользоваться своими связями, а это Полине как раз и было нужно.
   До разговора она долго сидела перед телефоном, пытаясь сформулировать приблизительную полуправду и подготовиться к беседе, которую ей совсем не хотелось начинать. Но она приняла решение, еще утром, пока завтракала, и не собиралась от него отступать.
   Взгляд, брошенный на спящего Малыша перед уходом, придал ей решимости. Она должна узнать, кто он. Она должна ему помочь.
   Теперь, когда разговор с другом был позади, она почувствовала облегчение. Зная Валика, можно сказать, что все прошло довольно просто. Обычно он более любопытен и настойчив. И вреден.
   Она закурила.
   Машина запущена. Сколько ей осталось времени? День? Пару суток? Неделя? А потом он уйдет, отводя глаза и жалея обо всем, что было между ними.
   Кого он знает сейчас? Только ее. Она ухаживала за ним, помогла ему, когда ему было тяжело. Потом появится семья, родители и жена, может, даже дети. И окажется, что те чувства, что он тратил на нее, принадлежат совсем другим людям.
   Но, в любом случае, он - замечательный человек. Она ни о чем не жалеет. Ей не будет стыдно, когда в доме останется лишь едва уловимый запах его присутствия.
   ...Совсем не жалеет? В этом она, кажется, почти не врала.
   - Полина Сергеевна, вас зовет Оля, - сообщила продавщица из-за двери, постучав по ней костяшками пальцев.
   - Иду, - крикнула Полина. Докурив сигарету, она вышла из кабинета.
  
   Оля была лет на семь младше Полины, но выглядела едва ли не ровесницей. Вечные заботы одинокой женщины, одной воспитывающей ребенка, легли глубокими морщинами на лбу и около рта. Она редко улыбалась, и не смеялась, наверно, вообще ни разу за время работы в магазине. По крайней мере, этого никто никогда не видел.
   Она носила одну и ту же темно-коричневую кофту и теплый серый платок, делавший ее похожей на старуху. Она всегда была сосредоточена и серьезна, хотя в работе часто путалась. Она редко с кем-то конфликтовала, но имела в себе какую-то внутреннюю уверенность и силу. Лишь спустя три года после работы бок о бок с Олей Полина узнала причину этой уверенности.
   Наверно, все матери, чьи дети неизлечимо больны, носят в себе эту уверенность, как некий знак принадлежности к тайному обществу. Что может взволновать тебя или расстроить, если самое страшное, что может случиться с женщиной в жизни, с тобой уже случилось?.. Ведь нет ничего страшнее, чем бесстрастный приговор врачей. Об него, как о бетонный волнорез, разобьются любые мечты и радости самой жизнерадостной и веселой женщины.
   Полина видела как-то фотографии молодой Оли - и не узнала на них своего товароведа. С фотографии смотрела юная девочка, с большими карими глазами и легкомысленными завитушками волос. Это была не Оля.
   Она однажды видела Дашеньку, Олину дочку, когда единственный раз была у нее в гостях месяца два спустя после похорон Люды. Наверно, именно это посещение выбило ее из спячки и заставило шевелиться и жить дальше. Тогда она увидела детские глаза, такие наивные и спокойные, такие равнодушные к своему горю, которое по-настоящему и не было горем, потому что ребенок давно забыл, каково это - быть здоровым.
   Дашенька не могла говорить, лишь иногда мычала или неуклюже кивала, чтобы выразить свои мысли. У нее был детский церебральный паралич. Простуда в семь лет, неудачный укол. Полина не знала, смогла ли бы она быть такой сильной, как Дашенька, и такой несгибаемой, как Оля.
   Потом она долго думала - что хуже, потерять ребенка так, как она, или растить его больным. И не смогла найти ответ. Еще она думала о том, как близко, лишь протяни руку, находится рядом чужое горе. Если бы не Люда, она бы, возможно, никогда серьезно и не задумалась о том, что это такое - иметь ребенка-инвалида. И вряд ли кто-то на работе задумывался об этом основательно. Да, тяжело. Да, жалко. Но ведь это не со мной, а с кем-то чужим, посторонним, как в телевизоре. А горе рядом. И оно в любой момент, потрясающе просто, может прийти к тебе в гости...
   Те полчаса в гостях у коллеги словно очистили ее душу, успокоили разум, уплывающий в теплое забвение безумия. Пришло осознание, что жизнь - это не эталон и не история из книги. В ней не бывает счастливых концов. И это нормально. Она снова начала жить. Коряво, пусто, неумело, но жить.
   В то время они с Олей сблизились, но подругами так и не стали. Оля была слишком погружена в себя, беспокоилась только о дочери и работе. Ее жизнь была полностью и целиком отдана больному ребенку, Полина это понимала и принимала.
   Полина старалась ей помогать, но это было не так уж и просто - Оля принимала не всякую помощь и терпеть не могла, когда ее жалели. Полина старалась незаметно для нее выбивать у Палыча лишнюю премию или выходной. На что-то большее и откровенное она не решалась.
   Странно, но после стольких лет успешной работы в сфере обслуживания ее вдруг начали раздражать люди. Их мелочные заботы, пустяшные огорчения, скандалы и проблемы. Она морщилась от болтовни продавщиц, избегала общения с "пустыми", как ей теперь казалось, девчонками. С одной стороны, это было высокомерием, и она это понимала. А с другой... Наверно, она просто начала стареть. И это тоже было нормально.
  
   - Полина Сергеевна, Вадим опять плохо затянул тент, коробки сбоку промокли, - пожаловалась Оля, показывая на стопки белья, слегка взбухшего по краям. На ярких этикетках в тех местах, где попала вода, растеклась разводами краска. - Что с этим теперь делать? "Калина" назад такое не примет, это наша вина.
   - Распаковывай, - вздохнула Полина. - Сейчас я позову кого-нибудь нам на подмогу... Вероника наверняка не пожалеет нам утюга. Их у нее на витрине с десяток...
   Полина окинула взглядом коробки с бельем и снова вздохнула. Что ж, придется сушить и гладить.
   - Достал он совсем, неужели так трудно было сразу разгрузиться? Снег бы не успел растаять... Нет, мотался где-то по городу, чтоб его... Что за человек!..
   - Я поговорю с ним, - пообещала Полина.
   С Вадимом ей уже не раз приходилось говорить, но толку от этого было мало. Молодой водитель постоянно вляпывался в ДТП, опаздывал на склады, ругался с грузчиками и терял товар. Будь на то воля Полины, Вадим бы уже давно вылетел из магазина с трудовой книжкой в кармане.
   Но племянника директора нельзя было трогать, это понимали все, поэтому и приходилось смотреть на его проделки сквозь пальцы. Хорошо хоть характер у него был придурковатый, но не злобный. Если бы ему было можно сбить излишек спеси и привить какой-нибудь волшебной вакциной хоть немного ответственности, из него бы получился довольно обаятельный парень. А так... Полина махнула рукой в ответ на свои мысли и вышла из подсобки. Надо идти за утюгами и подмогой...
   Полина вернулась домой только к семи вечера. Руки ныли от непривычки - так много она давно не утюжила.
  
   8.
   Малыш поцеловал ее и помог снять дубленку, которая к вечеру казалась тяжеленной ношей.
   - Сделать тебе ванну? - прошептал он, щекоча ухо дыханием.
   - Да, пожалуйста, - попросила она, поражаясь, как легко он прочитал ее мысли.
   Он ненадолго скрылся в ванной, потом налил ей кружку чая. Есть Полина отказалась - она слишком устала для ужина.
   Он раздел ее, как ребенка, и усадил в ванну.
   - Ты вспомнил что-нибудь? - спросила Полина, поглаживая ноющие колени в воде. Наверно, опять замерзла на работе и не заметила.
   - Нет, - он стал разминать ей плечи, слегка лаская шею.
   У него были аккуратные руки, пальцы - правильной формы, но слегка жестковатые, с мозолями и загрубевшими кончиками ногтей. Правда, это не мешало им быть нежными, когда он касался ее тела. Удивительно.
   - Совсем ничего? Может, где ты жил... На какой улице?.. Чем занимался? Хотя бы, как тебя зовут? А?..
   - Ничего, - он покачал головой. - Знаешь, у меня такое ощущение, будто мне нечего вспоминать. Словно не было ничего. Такое может быть?
   - Наверно... - она помолчала. - Странно... Если бы ты ударился головой, это было бы хоть понятно... Но у тебя нет шишек или ссадин. Ты упал там, на мосту, и, наверно, все. Никогда не слышала, чтобы теряли память от перепоя или отравления...
   Мужчина пожал плечами. Он гладил ее предплечья, затрагивая мягкие места на внутренней стороне локтя. Ей было почти щекотно.
   - Кстати об отравлении... Зачем ты пытался отравиться? Это же ты должен помнить.
   - Да, ты говорила уже... Но я не помню. Помню, что было очень плохо и больно, так, что не хотелось жить. Будто случилось что-то очень нехорошее, но я не могу вспомнить, что... Знаешь... Такое чувство, будто ты умер? Внутри пусто, и тяжело дышать и двигаться, и только хочется - закрыть глаза и перестать дышать.
   Полина молчала. Она слишком хорошо знала это состояние. Когда-то она тоже хотела закрыть глаза и перестать дышать навсегда. И тогда она тоже думала о таблетках. Правда, мысли так и остались всего лишь мыслями.
   - Но почему - таблетки? - она заглянула ему в глаза. - Получается, ты не помнишь, как тебя зовут, но знаешь, что если выпьешь упаковку таблеток, то умрешь. Почему таблетки? Почему именно эти таблетки?
   - Еще я знаю, что если долго пилить ножом руку, то пойдет кровь, - невесело усмехнулся он. - Знаю, что чтобы пожарить яйцо, надо взять сковороду. Чтобы крепко уснуть, хватит пару горстей таблеток... Наверно, твои мне показались подходящими, чтобы уснуть достаточно крепко...
   - Но тут еще есть бритва, - Полина указала пальцем ноги на стакан с женской бритвой.
   В глазах мужчины на мгновение вспыхнуло понимание.
   - Да, я брал его, - медленно произнес он. Полина с волнением всматривалась в его лицо. - Но у меня слишком дрожали руки. Мне был так плохо, я даже удержать его толком не мог, - вспоминал он, наморщив лоб. - Да и мне не показалось оно достаточно подходящим.
   - Ну, - прошептала Полина. - Что еще?.. Вспомни еще что-нибудь...
   Он помолчал, затем вздохнул и покачал головой.
   - Не могу. Дальше пустота.
   Полина не могла не заметить прилив облегчения у себя в душе. "Черт, чему я радуюсь?? Чужой беде... Что я за эгоистка!"
   - Это так важно? - вдруг спросил Малыш.
   - Что именно?
   - Для тебя это так важно - знать, кто я?
   - Ну... - Полина не сразу нашлась, что ответить. - Разве ты сам не хочешь знать, что ты был за человек? Кем ты был?
   - Я - есть. Сейчас. И мне хорошо. С тобой... Если я пытался убить себя, может, и не стоит вспоминать то, отчего мне не хотелось жить?
   Полина пожала плечами.
   - Но тебя наверняка кто-то ищет и страдает. Подумай об этих людях. Тебе их не жалко?
   - Жалко, - согласился он. - Но чисто гипотетически... У меня такое чувство, будто и не было никого. То есть нет.
   - Не знаю... Вряд ли такое может быть... Если ты ничего не вспомнишь, нам надо будет обратиться в милицию.
   Он кивнул.
   - Я знаю. В любом случае, мне нужны будут документы. Их же как-то восстанавливают?
   - Да, скорее всего... Но я думаю, что не придется ничего восстанавливать, ты сам все вспомнишь, или тебя найдут, рано или поздно. Ты же был кем-то...
   - А если нет? - от его взгляда у Полины вдруг заныло в горле. - Если меня никто не ищет? И я сам ничего не вспомню? Ты разрешишь мне быть здесь, с тобой?
   Она отвела глаза.
   - Но чем ты будешь заниматься? Разве тебе будет интересно сидеть здесь целыми днями, и ждать меня с работы?..
   - Нет, я думаю, что смогу устроиться на работу куда-нибудь. На что-нибудь несложное, что не требует корки... Не бойся, я не буду сидеть у тебя на шее.
   - Да причем тут это, - с досадой перебила его Полина. - Просто я уверена...
   - Ты хочешь? - он не дал ей договорить. - Ты хочешь, чтобы я остался здесь?
   Она молчала, закусив губу.
   - Я бы работал, зарабатывал бы какие-нибудь деньги... Пусть небольшие. Я бы готовил тебе ужин, и делал бы уборку, чтобы компенсировать разницу, - он улыбнулся и попытался заглянуть ей в глаза.
   - Ты все решил уже, да?.. Это не смешно, - она покачала головой. - Это глупо, так перечеркивать свое прошлое.
   - Пусть глупо, но надо жить дальше. Я не могу просто сидеть и ждать озарения.
   - Знаешь, что? - Полину вдруг посетила идея. - Я завтра уеду с работы пораньше, и мы поедем по городу. Съездим на мост, покатаемся по улицам. Ты должен что-нибудь узнать! Ага?
   - Хорошо, - согласился он и поцеловал ее в висок. - А теперь можно я тебя помою?
   Естественно, она согласилась.
   То, что она попросила помощи у Валика, в некоторой степени развязало ей руки. Сняло угрызения совести и предоставило ей что-то вроде "отпущенного времени счастья". Она перестала волноваться, что делает что-то плохое, и лишь где-то в глубине души ее продолжала смущать значительная разница в возрасте. Но, чем ближе она узнавала его, тем меньше замечала ее.
   А этой ночью она узнала его достаточно близко. Дважды.
  
   9.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросила Полина, позволяя снять с себя дубленку и шарф. Как и обещала накануне, она уехала с работы раньше на два часа.
   - Хорошо, - он улыбался, собирая вокруг рта и глаз лучистые морщинки. Странно, ему было, сколько, двадцать пять - двадцать семь? Но у глаз уже сбегались малюсенькие морщинки от улыбки. Это было красиво.
   Он рад ее видеть? Да.
   - Готов к экскурсии по городу?
   - Готов, - он склонил голову и поцеловал ее, затем снова расплылся в улыбке. - Только сначала - ужин. Мы с Базиком ждали тебя.
   - Да там, наверно, и ужинать-то нечем... - с сомнением произнесла Полина, расстегивая пиджак по дороге на кухню.
   - Я приготовил салат и пожарил рыбу.
   - Ты умеешь готовить?
   - Оказывается, да.
   На кухонном столе стояла большая салатница, рядом - тарелка с жареной камбалой.
   - Что это? - она сунула нос в салатницу. - Помидоры с перцем?
   - И свежим луком.
   Полина зачерпнула вилкой салат и отправила в рот.
   - Ммм...
   - Ну как?
   - Ты работал в ресторане? - она засмеялась. - Мне стыдно за свои скромные кулинарные потуги. Очень вкусно!
  
   Спустя час они стали собираться на прогулку.
   - Я почистила твое пальто и погладила брюки. Свитер не успел высохнуть, так что придется искать что-нибудь в гардеробе Игоря.
   - Это твой муж?
   - Бывший муж, - уточнила Полина.
   - Он приезжает сюда? - он наблюдал за тем, как она переодевается, а в глазах горели игривые искорки.
   Полина сидела на кресле и натягивала колготки. Она немного стеснялась его присутствия, совсем не считая, что одевающая колготки женщина выглядит сексуально. Разве что если этой женщине не больше тридцати лет.
   - Нет, просто он может позволить себе купить новый гардероб и не связываться с бывшей женой, - она заметила его взгляд и не сдержала усмешки. - Малыш, ты бы мог и отвернуться.
   Она встала и потянулась за юбкой.
   - Зачем? - он подошел ближе и положил ей руки на бедра, обтянутые черными колготками. - Я еще чего-то не видел?
   - Прекрати, - она увернулась, но он снова поймал ее и прижал к себе.
   - Я хочу тебя.
   - Мы же собирались ехать, - Полина отвернулась, и его мягкие губы коснулись щеки. - Уже седьмой час.
   - Вот и замечательно, все разъедутся по домам, и в городе будет мало машин...
   - Но в темноте тяжелее узнать знакомые места, - возразила женщина, выбираясь из его объятий.
   - Ну, хорошо. Тогда я поцелую тебя... в одно местечко... - его горячее дыхание согревало щеку и щекотало ухо. По спине Полины побежали мурашки. - Вот здесь, за ухом... - он нарочно медлил, а в груди Полины разливалось ноющее тепло. - Ты же не против?
   - Нет, - прошептала она.
   Он прижался губами к коже, Полина закрыла глаза, выдохнув сквозь приоткрытые губы. Чудовищно приятно. Что же он делает с ней? В его руках она становится какой-то глупой девчонкой.
   - Нам пора, - наконец произнесла она и отстранилась. Она стала надевать юбку, повернувшись к нему спиной, чтобы скрыть пылающие щеки.
   В шкафу Игоря она нашла белый с бежевыми полосами свитер. Заставила его поднять руки, словно маленького ребенка, и натянула свитер на него. Опустила руки. Он, улыбаясь, с вызовом смотрел ей в глаза. Он хотел ее, это было видно. Она тоже хотела его, и, к ее стыду, это было видно едва ли не сильнее.
   Поправила горлышко гольфа, проследила за тем, как он надел ботинки, пальто, шапку, и обмотала вокруг шеи шарф. Потом некоторое время просто смотрела на него.
   - Что? - он вопросительно приподнял брови.
   Она ответила не сразу.
   - Ты очень красивый.
   Он иронично глянул в зеркало и покачал головой.
   - Ты красивее.
   - Шутник! - она со смехом хлопнула его по плечу.
   На улице шел мелкий снежок. Было около десяти градусов мороза, все вокруг блестело тысячами разноцветных блесток в свете фонарей. Идеальная погода для зимы.
   - Куда поедем? - он окинул взглядом дома и дорогу, убегающую в двух направлениях.
   - Туда, - кивнула Полина направо, и машина тронулась с места.
  
   Они катались по городу почти полтора часа. Сначала по центральным улицам, потом по не очень центральным, потом по окраинам. Видя, что он не узнает ни одного дома или переулка, Полина начала комментировать названия тех мест, где они проезжали. Получилась неплохая туристическая экскурсия, но, к разочарованию Полины, совершенно бесполезная. Отчаявшись, она свозила их в два пригородных района наподобие того, в котором жила сама. И снова ничего. Ни малейшего признака узнавания.
   - Может, ты иногородний? - со вздохом предположила женщина.
   Мужчина молча пожал плечами. Поначалу он воспринимал прогулку с энтузиазмом, много шутил и дурачился. Потом, заметив, как расстроена Полина, смолк и сник. Ему поразительно быстро передавалось ее настроение, словно они были связаны по невидимому беспроводному каналу ощущений. Трудно сказать, радовало это Полину, или огорчало. Ее начала пугать их близость.
   - Может, еще проедем по центру? Давай выйдем, походим по вокзалам... Может, ты приехал на автобусе или поезде? Может, тебя там узнает кто-нибудь?
   - Вряд ли...
   - Черт, ну не мог же ты появиться прямо на мосту! И сразу пьяный...
   - Не мог, - покорно согласился мужчина.
   Полина направила машину снова в центр.
   Если честно, именно на злополучный мост она надеялась больше всего. Верила, что, когда они туда подъедут, на лице Малыша снова появится то выражение припоминания, и он что-нибудь вспомнит. Но, к ее разочарованию, этого не случилось.
   Еще больше ее злила собственная радость, маячившая в глубине души. Приходилось признать, что на самом деле она боялась его воспоминаний. Будто факты из прошлой жизни могли вдруг превратить его в другого человека, с другим характером и другим отношением к ней. Чужого человека.
   Теперь она чувствовала облегчение, страх ушел. Но на радость взамен страха она никак не была согласна. Нельзя построить свое счастье не беде других людей, она была в этом уверена.
   Он ведь не может принадлежать ей бесконечно, их близость - результат случайности, и благодарить за нее она должна болезнь, потерю памяти. Память должна рано или поздно вернуться, и все встанет на свои места. Она должна вернуться.
   - Может, просто погуляем? Такая красивая погода, - едва слышно предложил ее спутник.
   - Давай лучше заедем в кафе... Мне хочется хорошего кофе, - Полина была почти готова смириться с неудачей. Что ж, может быть Валик поможет чем-нибудь...
   Она посмотрела, нет ли на дороге помех, и начала разворачиваться.
   - Лин, если ты не будешь так резко выворачивать руль и давить на него, то ГУР проживет гораздо дольше. Поворачивай аккуратнее. И не оставляй машину с вывернутыми колесами.
   - М? - удивленно промычала Полина. - Гур - это что?
   - Гидроусилитель руля.
   - О... он у меня есть оказывается?
   - Оказывается есть, - усмехнулся мужчина. - И когда прогреваешь машину, перед тем как поехать, слегка поповорачивай руль туда-сюда, чтобы жидкость прогрелась.
   - Жидкость?.. Ммм... - Полина была сбита с толку. - Откуда ты знаешь такое?
   - Откуда-то знаю, - усмехнулся он.
   - Ты был механиком? - предположила женщина, настороженно кося на него глаза.
   - Скорее, я просто имел машину, - улыбнулся он.
   - У которой был гуру, - уточнила Полина.
   - Да, у которой был гур, - беспечно согласился Малыш.
   У Полины защемило на сердце. Как красиво блестели его смеющиеся глаза в свете фонарей...
   - Еще у тебя постукивает правое колесо... Ты давно была на СТО?
   - На чем?..
   - Давно машину проверяли?
   - Ну... осенью... кажется.
   - Я гляну, когда мы вернемся домой, если ты не против.
   - Не против...
   "Боже, я сплю с двадцатипятилетним механиком", - шутливо подумала Полина. Но смешного в этой мысли было мало.
  
   - Мне очень интересно, как ты умудрилась доставить меня от того моста до дома, - он держал в руке бокал с красным вином.
   Негромко играла музыка из висящих по углам динамиков, неяркий свет исходил от темно-зеленых ламп. Уюта добавляли большие окна, аккуратные столики с красивыми скатертями и живыми цветами в миниатюрных вазочках. Полине очень нравился этот ресторанчик.
   Приятная обстановка немного подняла ей настроение, и она заказала вино и фрукты. Кофе будет на десерт.
   Она усмехнулась.
   - Это очень увлекательная история, - она сделала глоток вина, положила в рот кусочек груши. - Обычно я ничего не подбираю на улице. И никогда не останавливаюсь, хоть сам президент будет стоять на обочине с поднятым пальцем.
   Он засмеялся.
   - Так почему ты остановилась?
   - Мне показалось, что ты спрыгнул с моста. И я вернулась посмотреть.
   - О! А ты, оказывается, любительница острых зрелищ, - он смеялся, раскалывая очищенную мандаринку на дольки.
   - Любопытство, Малыш, простое женское любопытство, - она взяла из его ладони дольку и съела. - Так вот, я поехала назад. И увидела тебя, лежащего на снегу.
   - Но как ты затащила меня в машину? - он поймал ее пальцы и сжал.
   Смеясь, она подробно описала процесс погрузки "тела", слегка преувеличив и приукрасив некоторые подробности.
   - Если бы не ты, я бы умер, - он все еще улыбался, но глаза стали серьезными. Полина опустила взгляд на бокал.
   "Когда ты уйдешь, умру я", - вдруг отчетливо прозвучала мысль в ее голове. Кто это произнес? Неужели она? Разве она успела настолько привязаться к нему? За несколько дней? Черт... да.
   - Не грусти, - мягко сказал он, снова уловив перемену ее настроения. - Все образуется.
   Она кивнула, не поднимая глаз. Какое-то время она не сможет выдерживать его взгляд. Ей нужно лишь пару секунд, чтобы взять себя в руки.
   - Полина! Сколько лет, сколько зим! - прозвучал над ними мелодичный голос. Полина вздрогнула и отняла руку.
   Рядом с их столиком стояла Варена, соседка Полины через дом. Высокая, красивая, но весьма едкая женщина.
   Полина знала ее уже несколько лет, но так и не научилась выносить это шумное существо. Конечно, она и сама имела непростой характер и могла найти общий язык далеко не со всеми. Но тут даже вежливый и тактичный Игорь терял самообладание.
   Варена заявилась к ним в гости, едва грузчики закончили вносить в ее дом коробки и мебель. Игорь сбежал к себе в кабинет после первых нескольких фраз непрошеной гостьи и не выходил из него, пока она не ушла.
   Соседка "радовала" хозяйку своим присутствием еще два часа, в течение которых успела рассказать в подробностях о двух неудачных, но безумно счастливых браках, школьной влюбленности, поездке на север, путешествии в Японию и еще куче всяких жизненных событий. Полина знала, что гостью они слушали вдвоем - толщина стен и дверей не была рассчитана на "сирену гражданской обороны", как потом назвал ее Игорь.
   Остаток вечера они боролись с мигренью и молчали. С тех пор у Полины начинала болеть голова лишь от одного звука голоса Варены.
   - Здравствуй, - Полина растянула губы в широкой улыбке, которая могла обмануть разве что таких людей, как ее соседка. "Черт, ну как она могла забыть, что Варена - частая посетительница в этом кафе?"
   - Давненько тебя здесь не было видно. Как твои дела? - гладко и выразительно произнесла Варена. Она часто повторяла, что могла бы быть диктором на телевидении, но ее подвел выдающийся рост и незаурядная внешность.
   - Как всегда, бегут, но мимо.
   - Шутница!.. Зашла бы в гости, живем же в соседних домах! - Варена повернула холеное лицо к спутнику Полины. - Ого! Ну-ка, представь своего красавчика.
   - Это... - Полина застыла. Повела в сторону "красавчика" рукой и, заметив, как дрожат пальцы, опустила ее. Она чувствовала себя заикающейся школьницей у доски. - Это... мой кузен.
   Варена приподняла брови в немом вопросе.
   - Эээ... Александр.
   - Очень приятно познакомиться, Варена, - соседка изобразила нечто похожее на улыбку соблазнительницы. - Вы очень милы, Александр.
   - Спасибо, - сдержанно ответил мужчина.
   - Полиночка, я рассказывала тебе про того симпотного шурина в Ижевске? Я тогда была в командировке...
   - Да-да, в командировке от фирмы, - перебила ее Полина. - Ты рассказывала.
   - Так вот, он был очень мил, - томно сказала соседка, наклоняясь к ним ближе. - Не менее мил, чем твой... "эээ" кузен.
   - Верю, - слегка зло ответила Полина. От нее не ускользнуло намерено скопированное "эээ".
   - Заходите в гости, - повелительным тоном сказала Варена и одарила их долгим взглядом. Потом уплыла дальше, покачивая узкими бедрами.
   Полина сделала большой глоток вина и потянулась к пачке сигарет. Малыш молча смотрел, как она закуривает. И как дрожит сигарета между указательным и средним пальцами.
   - Хочешь, мы уйдем, - предложил он.
   Полина бросила на него быстрый взгляд. "Кофе можно попить и дома..."
   - Да.
  
   К машине они шли молча. Он взял ее за руку, но она почти сразу отняла ее.
  
   Зайдя домой, она скинула с себя дубленку, не позволив ему помочь ей. Расстегнула сапоги и ушла в ванную. Она разделась прямо там и залезла под струи горячей воды. Ей нестерпимо хотелось расслабиться, хотелось смыть с себя что-то грязное. Может быть, ощущение, которое осталось в душе после встречи с Вареной.
   Спустя десять минут в дверь ванны постучали. Полина бросила взгляд на запертую защелку и промолчала. Стук повторился. И она опять промолчала. Больше ее не беспокоили.
   Полина просидела в воде около часа. Спокойствие и умиротворение, радовавшие ее последние два дня, как оказалось, легко испарились от одной мелочи. Подумаешь, соседка. Подумаешь, увидела ее с молодым человеком. Очень молодым человеком. Ну и что с того?..
   Но на душе было скверно. Будто ее застали за постыдным занятием. Варене понадобилось всего лишь несколько слов, чтобы придать их отношениям грязный, извращенный смысл, и теперь этот смысл не давал Полине покоя, разливался в груди неприятной патокой.
   "Я становлюсь, как Люда, - вдруг подумала Полина. - У меня теперь такие же резкие перепады настроения, какие были у нее. И я уже с трудом держу себя в руках... Неужели это в ней был от меня?.."
   Она в сотый раз умыла горящее лицо водой, пригладила волосы. Как бы то ни было, теперь ей никогда этого не узнать.
   Полина пришла на кухню в халате, укутавшись в него до горла, словно стараясь скрыть свое тело максимально возможно. Ее гость уже был там, сидел на диванчике и смотрел телевизор. На кухонном столе стоял заварочный чайник, накрытый желтой махровой салфеткой с подсолнухом. Полина имела привычку так накрывать чайник, когда заваривала чай.
   Женщина коснулась салфетки - та была теплой. Такс... А ведь чая совсем не хочется.
   Она подхватила ковшик для кофе и пачку "Жардин" - четверки, шоколадной.
   - Я заварил чаю, - сказал Малыш, бросив на нее осторожный взгляд.
   - Я хочу кофе, - буркнула Полина.
   - Может, не стоит пить кофе на ночь?
   - Я хочу кофе, - уперто повторила она, собирая на лбу хмурые морщинки. Он не стал возражать дальше.
   Они молчали, пока закипал кофе. По телевизору монотонно передавали новости.
   Полина хотела было спросить, не увидел ли он что-нибудь знакомое по телевизору, но почему-то не смогла выдавить из себя ни слова. Ей определенно было тяжело общаться.
   Она опять вспомнила Люду: те случаи, когда у той резко падало настроение, пропадали силы, и, чтобы произнести хоть слово, требовалось приложить немалые усилия. "Неужели она стала такой же? Хотя... какая теперь разница?.."
   Полина сняла с закипевшего напитка пенку и налила кофе в кружку. Добавила ложечку сахара и помешала. Нерешительно посмотрела на половину дивана рядом с Малышом и осталась стоять. Кофе ведь можно пить и стоя...
   Он все так же смотрел телевизор, но Полина каким-то образом чувствовала, что он знал про ее мучения. Знает, что она хочет заговорить, и не может. Хочет сесть с ним рядом, но будто что-то мешает. Она чувствовала это, наверно, по его прямой спине, напряженному молчанию, а может, научилась распознавать его настроение. Как и он - ее.
   Она поставила кружку на стол. "Все это становится слишком сложным и слишком серьезным. Надо прекращать".
   Она вышла, оставив недопитый кофе на кухонном столе. Ей его уже не хотелось.
   Когда она снимала покрывало с кровати, он вошел в комнату. Она не видела и не услышала его, она просто ощутила его присутствие. В следующее мгновение она ощутила его присутствие телом - он обнял ее сзади.
   Она секунду постояла так, с концами покрывала в руках, потом повела плечами и высвободилась.
   - Лин, что случилось?
   Она мотнула головой. "Ничего".
   - Ты расстроилась из-за той женщины в ресторане?.. Выбрось ее из головы.
   Она молча складывала покрывало.
   - Хотя тебе не стоило врать. Неужели ты так стыдишься меня?
   Она зло вздохнула и швырнула сверток покрывала на стул.
   - Тогда почему ты соврала? Почему просто не сказала этой женщине, что я - твой мужчина?
   - Потому что я имею обыкновение смотреть в зеркало по утрам! - вдруг вырвалось из ее рта. Оказывается, злость дает силы. Хотя бы для того, чтобы заговорить.
   - Зря ты так, - он укоризненно посмотрел на нее. Она мотнула головой и взялась за одеяло.
   Он снова попытался обнять ее, но она оттолкнула его руки.
   - Перестань. Я хочу спать.
   - Ты лжешь, - он поймал ее, прижал к себе. Потом слегка надавил на нее своим весом, заставив прилечь на кровать.
   - Не трогай меня, - она сердито отпихивала его, отворачиваясь от его лица.
   Его губы были поджаты - он начинал сердиться.
   - Я хочу тебя.
   - Мне все равно! Прекрати!
   - Я не верю тебе.
   Он стал срывать с нее халат.
   - Не трогай меня! - Полина закричала. - Я не хочу, чтобы ты трогал меня! Оставь...
   Он навалился на нее, прижав телом к кровати, поцеловал шею и обнажившуюся грудь. Его руки проникли под полу халата.
   - Не трогай меня! - Полина извивалась под ним, пытаясь вырваться.
   Он стал ласкать ее бедра с внутренней стороны, потом закрыл ее рот поцелуем. Она сопротивлялась недолго. Вспыхнули щеки, быстрее забилось сердце. Ее дыхание стало прерывистым. Не замечая, она расслабила руки и развела бедра шире. Он стащил с нее халат и отбросил в сторону.
  
   - Ничего не удается вспомнить? - спросила Полина.
   Она лежала в его объятиях, положив голову ему на плечо. Он водил подушечками пальцев по ее шее.
   - Ничего, - вздохнув, шепотом ответил он. Она уловила смысл его вздоха: "Ты опять об этом..."
   - А ты хоть пытаешься?
   - Почти нет.
   - Неужели тебе не хочется вспомнить, кто ты? Свою семью? Свою жизнь?
   - Нет, - его глаза блестели в темноте. Полина коснулась губами его подбородка.
   - Почему?
   - У меня такое ощущение, будто и не было ничего. Ни меня, ни семьи, ни жизни. Словно я родился в тот день, когда ты нашла меня на мосту.
   - Такого не может быть, - прошептала Полина. - Ты был. То есть, ты есть.
   - С тобой, - он потерся о ее висок губами. - Только с тобой.
   Они молча смотрели друг на друга. В темноте его лицо казалось взрослее.
   - Мне хочется знать твое имя, - едва слышно прошептала Полина. - И кто ты. Хочется знать, как ты жил. И как должен жить сейчас. Кто ждет тебя. Кем ты работал. Чем увлекался. Кого любил...
   - Я люблю тебя.
   Полина, не выдержав его взгляда, опустила голову и закрыла глаза.
   - Откуда ты знаешь?
   - Знаю.
   - Скольких людей ты видел, кроме меня?
   - Многих. Вчера.
   Полина вздохнула.
   - Я помогла тебе. Это всего лишь благодарность...
   - Я потерял память, но могу отличить благодарность от других чувств. И - да, я благодарен, хотя толком не помню, за что. Мое первое более-менее ясное воспоминание - это твои глаза, когда ты мыла меня. И что ты делала.
   - Воспользовалась твоей слабостью...
   - От твоих прикосновений я почувствовал, что жив. Этого мало?
   - Ты слишком молод и мало знаешь.
   - А ты слишком стара и мудра? Так ты думаешь?
   - Да. Я стара для тебя! - она села и откинула одеяло.
   - Лина! Не уходи! - он обнял ее и не позволил встать с кровати.
   - Мне надоело вести банальные разговоры, - Полина попыталась расцепить его руки, обхватившие ее. - Ты сам все поймешь. Со временем.
   - Хорошо, только не уходи, - он поцеловал ее. - Останься. Пожалуйста. Прекрати постоянно сбегать от меня.
   - Но ты...
   Он снова поцеловал ее.
   - Я не хочу спорить. Не уходи. Пожалуйста.
   Она перестала сопротивляться и поддалась его ласкам.
  
   10.
   На следующий день снова пошел снег. Немного потеплело, и снег снова падал большими мохнатыми хлопьями. Из-за погоды посетителей было мало, и продавщицы расслабленно щебетали за прилавками.
   Полина проверяла товар по бумагам. Ей помогала Лена, наиболее смышленая и приятная из всех девчонок в отделе. Оля была на выходном.
   - Носки детские, тринадцатый размер, голубые, - прочитала Полина.
   - Осталось девятнадцать пар, я считала утром, - из-за прилавка появилась светловолосая голова девушки. - Дальше.
   - Носки детские, тринадцатый размер, желтые в белую полоску.
   Лена достала пакет с носками и начала их считать.
   - Полина Сергеевна, вы видели открытки на четырнадцатое февраля? - спросила Таня, продавщица из отдела напротив. Она скучала над кроссвордом и была не прочь поболтать. - Такие милые... Мы уже почти все расхватали.
   - На четырнадцатое февраля? - рассеянно переспросила Полина. - Что за праздник?
   - Ну, четырнадцатое февраля! - удивленно повторила Таня. - День Святого Валентина!
   - Уже? - Полина попыталась спрятать смущение, сделав занятой вид.
   - Ну да, на следующей неделе.
   Девушки переглянулись, и Полина заметила в их глазах усмешку. Какой старой, должно быть, она им кажется!
   - Я не отмечаю этот праздник, - устало ответила Полина и снова углубилась в тетрадь.
   А ведь они - Его ровесницы. Ей захотелось курить. Она записала количество носков, подсчитанных Леной, и объявила перерыв.
   В кабинете было холодно - переменился ветер, и с окна стало сильно дуть. Полина присела на краешек стола и достала сигареты. Серые и бесчувственные от холода пальцы с трудом щелкнули зажигалкой. Полина сделала глубокую затяжку.
   Глаза рассеянно исследовали комнату. Небольшой шкаф для документов, вешалка, на которой сейчас висела ее дубленка, окно со шторой в бордовую полоску. Стол со стулом и тумбочка. Полина никогда не пыталась украсить и навести в кабинете хоть некое подобие уюта: считала это бесполезным занятием.
   Ей вдруг стало жалко, что на столе нет фотографии дочери. Когда-то она с неутомимой решимостью убирала все, что могло напомнить дочь, на дальние полки шкафа, на чердак, в гараж. Теперь же кабинет казался пустым и безжизненным. Впервые за последние несколько лет она обратила на это внимание.
   В дверь постучали.
   - Полина, приехала машина из Смоленска, - в комнату вошел Роман Павлович, директор.
   Роман Павлович был большим и грузным мужчиной. Он всегда одевался богато, но получалось это у него очень небрежно. Иногда Полина едва сдерживалась, чтобы не поправить ему галстук или не заправить выбившуюся полу рубашки. Все завали его по-простому - Палычем.
   - Сейчас спущусь, - Полина протянула Роману Павловичу пачку. Тот ловким движением выудил сигарету. Полина всегда удивлялась, какими подвижными могут быть некоторые толстяки.
   - Холодно сегодня, - сказал он, пустив струйку дыма.
   - Ага.
   - Может, обогреватель притащить? Мерзнешь тут, небось?
   - Да вроде, нет... Я на месте редко сижу. Да и кончились уже морозы...
   - Ага, жди... Говорят, ненадолго, - Палыч сбил пепел с сигареты в консервную банку. - Ты сегодня до скольки?
   - А до скольки надо? - Полина бросила настороженный взгляд на директора.
   - Да, в общем-то, не надо... Ты уходила рано эти дни, вот я и спрашиваю.
   - Ко мне родственник приехал, - хмуро объяснила Полина. "Кузен", - подсказал ехидный голос в голове. Голос слегка смахивал на голос Варены, и это было не удивительно.
   - А-а-а! Что ж ты сразу не сказала. Работаешь, работаешь, как заводная. Взяла бы отгул, Оля справится.
   - Спасибо, Роман Павлович. Но я лучше поработаю. Вы же знаете, Оле есть с чем справляться и без моих отгулов.
   - Да, знаю, - рассеянно кивнул директор. - Ну, тогда уходи пораньше.
   - Спасибо, уйду, - Полина благодарно улыбнулась.
   Палыч был человеком нервным, пугливым и суетливым, но не по-директорски мягким. Девчата его не слушались до тех пор, пока он не начинал кричать тонким визгливым голосом на всех подряд.
   - Надолго гость приехал?
   - На несколько дней, - Полина сердито затушила сигарету. "Черт, что они, сговорились все сегодня? И так настроение ни к черту..." - Наверно... Я пойду вниз.
   Она ушла, оставив Романа Павловича курить в одиночестве в ее кабинете.
  
   В три часа позвонил Валик.
   - Есть новости? - сразу выпалила она, отбросив положенное приветствие. Сердце Полины мгновенно забилось быстрее.
   - Нет, пока глухо. По спискам в пропавших не числится. Никто вашего знакомого не ищет.
   - Жаль... - Полина выдохнула, но сердце не желало успокаиваться. Теперь по другим причинам. Она была рада таким новостям, и ничего не могла с этим поделать.
   - А ты когда будешь дома? - спросил друг.
   - А что?
   - Да... Ты помнишь, обещала Маринке швейную машинку отдать? Так она меня уже вторую неделю пилит, чтобы я к тебе съездил... Так во сколько?
   - Я... В пять, наверно...
   - Хорошо, буду к пол шестому.
   - Но... - начала возражать Полина, но в трубке послышались короткие гудки. - Черт!..
   Полина запихнула сотовый в карман.
   "Этого только не хватало! Как ей спрятать Малыша?.." Она представила, как приедет Валик, и застанет их дома, обоих, будто пару...
   Что же делать?..
   Может, отправить Малыша погулять ненадолго? Но он все поймет, не стоит себя обманывать. Он слишком чувствителен и может обидеться. Вчера он рассердился из-за этого дурацкого "кузена", и если она снова наступит на те же грабли...
   "То что? Что он сделает? Уйдет? Куда?.." Она хмыкнула.
   Да, ему некуда идти. Но от мысли, что она может сделать ему больно, у нее вдруг заныло в желудке, скрутив в комок остатки завтрака.
   Как все это непонятно! Она ведь знала, что он уйдет, рано или поздно. Но сейчас ей было до жути страшно каким-нибудь неосторожным поступком приблизить этот момент.
   ...Что же ей делать? Спрятать его в шкаф? От Валика спрячешь, как же!.. Придется как-нибудь выкручиваться.
  
   С товаром из Смоленска Полина справилась к четырем. Потом поболталась по магазину, придумывая себе занятия на завтра, и без пятнадцати пять засобиралась домой.
   Проходя мимо отдела канцтоваров, она краем глаза заметила под стеклом у кассы мелкие цветастые открытки в виде сердечек. Еще пачка открыток побольше размером стояла в картонной коробке на прилавке. Может, и она должна что-нибудь подобное купить Малышу? Четырнадцатое февраля... Праздник влюбленных...
   "Купи, - согласился все тот же едкий голос в голове. - И на старуху бывает проруха. Потом будет что в ведро выбрасывать. Напьешься и будешь кидать их в ведро, одну за другой. Прямо на четырнадцатое февраля. Потому что он вряд ли пробудет так долго".
   Полина чертыхнулась и прошла мимо.
   Снег шел все так же сильно, и на стоянке образовались приличные сугробы. Василий, магазинный дворник, уныло расчищал дорожку у входа в магазин, каждые несколько шагов втыкая лопату в снег, притопывая и прихлопывая массивными варежками по ногам. Ему явно было лень торопиться. Машины подъезжали на стоянку одна за другой, он апатично обходил их и принимался разгребать пятак в другом месте.
   Полина щеткой смахнула со стекол и крыши снег, очистила зеркала. Села за руль, вздрагивая от холода сидения. Глубоко вздохнула и завела мотор.
   Кажется, ничего толком сегодня не сделала, а так устала. Ей опять захотелось курить. Она покосилась на пачку сигарет, заманчиво лежащую в кармашке двери. Придется потерпеть, уж слишком часто она себе в этом потакает.
   Пока машина прогревалась, она снова оказалась наедине со своими мыслями. На душе было паршиво. Что-то случилось такое сегодня днем, или вчера... И теперь лежало камнем в сознании. Что она опять сделала не так?..
   Черт, да она все делает не так... Любит. Радуется. Торопится домой. Украла у кого-то несколько дней счастья. Зачем? Ведь придется возвращать это счастье владельцу, и будет больно. Она давно не делала такую разминку для души, и ей будет очень больно. Как словно пережить первую рану на сердце, только ведь она - далеко не первая.
   Он уйдет, и она снова останется одна. Как она будет возвращаться домой, когда будет знать, что там тихо, холодно и пусто? Чем она будет заполнять вечера? Как будет лежать в кровати с открытыми глазами, не имея возможности заснуть?..
   Ну, хорошо, решили и постановили, что это все плохо. Но как это прекратить? Она не может, она абсолютно не в силах оттолкнуть его, прогнать. Значит - терпеть, пока не кончится, зная, что впереди - боль? Но разве это не мазохизм?..
   ..А у нее есть другой выбор? Если насилия нельзя избежать, расслабься и получай удовольствие, говорит старинная восточная мудрость. Тут - почти то же самое. Будь счастлива и жди боли.
   Поэтому она и злится так часто. Боится этой будущей боли, как зверь в капкане, не в силах выпутаться и избежать ее. Черт. Как же все паршиво... Черт.
   Она вдруг вспомнила про его вчерашние слова насчет... гуру, кажется. То есть гур. Она осторожно повернула руль сначала вправо, потом влево. Проделала так несколько раз туда-сюда и вдруг усмехнулась.
   Он неплохо разбирается в машинах. Значит, либо его работа была связана с автомобилями, либо он имел свою, и хорошо ее изучил. Что это дает? Да практически ничего... Под такое описание может подойти каждый пятый совершеннолетний мужчина...
   Полина переключила передачу и тронулась с места. В груди снова защемило, стало трудно дышать. В глазах вдруг поднялось давление, и она часто заморгала.
   Машин было мало, прохожих еще меньше. Редкие люди семенили в сумерках по заснеженным тротуарам, почти не видные за завесой падающего снега.
   Полина хмуро следила за дорогой, глаза казались двумя белыми бляшками на сером лице.
   Недалеко от ларька, где она обычно покупала кофе и сигареты, ее губы задрожали, а по щеке сбежала первая слеза. Через перекресток она остановила машину и закрыла лицо руками. Она плакала.
  
   11.
   За несколько метров от дома она заметила белую ауди на обочине дороги. Шестая модель. Валик всегда любил все изящное и дорогое.
   Полина посмотрела на часы. "Черт! Без двадцати шесть! Опоздала! Неужели Малыш впустил Валика?"
   Загнав машину в гараж, она влетела в прихожую. Из гостиной доносились голоса - сухой и живой, Валика, мягкий и приятный, Малыша.
   Значит, они уже разговаривают. Черт! Нетрудно представить, до чего они уже могли договориться.
   - Привет! - Полина появилась в дверях гостиной с вымученной улыбкой на губах. Со стороны она себя не видела, но подозревала, что получалось у нее довольно нервно. Валик сидел на диване, Малыш - в кресле напротив. Они вместе обернулись на ее голос. - Я немного опоздала.
   - Ничего страшного, мы тут беседуем, - Валик лукаво улыбался кошачьими глазами.
   Как всегда, он был одет со вкусом - в черный костюм, хорошо сидящий на его тощей фигуре. И, как всегда, темные волосы с сединой были аккуратно уложены.
   Полина знала, каким тираном был ее друг у себя дома. Он требовал по утрам выглаженных рубашек и свежих носков, тщательно проверял стрелки брюк, и за малейший волосок на одежде Марина отвечала буквально головой. И это все при том, что Валик все сам отлично умел делать - и стирать, и гладить.
   - Привет, - откликнулся Малыш. - Я поставлю чайник. Будете кофе, Валентин?
   - С хозяйкой - обязательно, - вежливо "промурлыкал" гость.
   Малыш прошел мимо нее, коснувшись ладонью ее локтя.
   Полина сделала несколько шагов по комнате и, бросив короткий взгляд на друга, остановилась у окна.
   - Мне понравился твой кузен, Александр, - произнес над ухом Валик, намеренно выделяя последних три слова. - Приятный молодой человек.
   Полина не ответила.
   - А теперь к делу, - уже другим тоном сказал Валик, бросив изображать холеного кота. - Это он потерял память?
   - Да, - бесстрастно ответила Полина. - Я нашла его на мосту. Он был невменяем. Привезла домой. Когда он очнулся, то ничего не помнил, - она говорила отдельными фразами, не отрывая глаз от снежной темноты за окном.
   - Почему ты не вызвала милицию, я даже спрашивать не буду... А как ты умудрилась притащить его сюда? Он с виду парень довольно крепкий.
   - Русская баба... и коня на скаку...
   - Удовлетворит, я помню... Ну, ты даешь. Снимаю шляпу, махаю пером.
   - И реверанс, пожалуйста.
   - Извини, но реверансы я практикую только с законной супругой... Строгая диета, знаешь ли...
   Они препирались так постоянно, даже не обращая внимания на колкости и не обижаясь. Это было их своеобразным стилем общения.
   В то же время Валик исподтишка наблюдал за Полиной, а Полина ощущала на себе это наблюдение.
   - А что за история с отравлением? Кто у тебя тут отравился?
   - Он. Выпил все мое снотворное.
   - Зачем?
   - Очевидно, хотел умереть. Но его стошнило.
   - Чудненький у тебя выдался вечер, должно быть...
   - Да, замечательный.
   - А зачем он это сделал?
   - Он не помнит.
   - Ага... И к врачу, вы, естественно, не обращались?
   - Обращались, к тебе.
   - Ага, как я мог забыть. И что я прописал?
   - Свежий зеленый чай и покой.
   - Ах да, точно. Стар стал совсем.
   - Ну, есть немного.
   Полина вздохнула.
   - Ничего не слышно? - она заставила себя спросить. - О нем...
   - Пока нет. Мне позвонят, если что-то всплывет.
   - Хорошо...
   - Не волнуйся, эти люди не зря занимаются своим делом. Он найдется. Только, ты точно этого хочешь?
   - А что, может быть по-другому?
   - Вы близки? - вопросом на вопрос ответил Валентин.
   Полина хмыкнула и поднесла руку к губам, стала покусывать ноготь.
   - Если бы этот вопрос мне задал кто-нибудь другой, я бы еще попыталась соврать, - ответила она, понизив голос: ей не хотелось, чтобы их разговор услышал Малыш. - Но тебя обманывать бесполезно. Да, мы близки... Готова выслушать твои нотации. Давай уже начинай, а то чайник скоро закипит.
   Ее спина превратилась в прямую, напряженную линию.
   - Нотаций не будет, - после паузы сказал Валик. Полина чувствовала, что он жалеет о своей прямоте.
   Он подошел к ней и обнял сзади. Полине пришлось приложить усилия, чтобы не оттолкнуть его - почему-то сейчас ей было тяжело выдерживать его прикосновение.
   - Поль... Он хороший парень.
   - Я знаю, - она сбросила его руки с плеч и вышла из гостиной.
  
   - Я бы посоветовал вам обратиться к специалисту, - сказал Валик за чаем. Перед тем, как сесть за стол, он проследил, как Полина выложила печенье на тарелку и наполнила конфетницу шоколадом. Поправил и печенье, и шоколад, зачем-то понюхал открытую сахарницу, и наконец уселся. - Память не пропадает просто так. По-видимому, была серьезная травма: либо физическая, либо психическая. И то, и то довольно опасно без наблюдения специалиста.
   - Ты говоришь, как политик в телевизоре... Со знаками препинания, - пошутила Полина.
   - Приезжайте ко мне завтра днем в поликлинику, я отведу вас к Руденко, - продолжал Валентин, пропустив ее реплику мимо ушей. - Только позвони мне заранее, я уточню его расписание.
   - Но я чувствую себя замечательно, - вставил Малыш. - Может, не стоит зря беспокоить человека?
   - Это не человек, это доктор, причем очень хороший. И его долг - здоровье пациентов. Буду ждать твоего звонка, - он кивнул в сторону Полины.
   - Как хорошо, что у меня кривые ноги и невыразительные кулинарные способности, - снова поддела друга Полина, - и у меня не было и шанса попасть в твою кабалу. Не представляю, как тебя терпит Марина.
   - И не говори, я тоже не перестаю радоваться твоим кривым ногам, - согласился Валик, отправив в рот кусочек шоколада. - Посмотрю на тебя, сразу так сильно Марина начинает нравится... Между прочим, на твоих кривых ногах и скверном характере наш брак и держится столько лет.
   - Не такие они уж и кривые, - у Малыша смеялись глаза, было видно, что ему нравилась игра старых друзей. - Хоть обе одинаковые, и то хорошо.
   - Ну вот, - притворно вздохнула Полина, - и он заразился. Тебя надо изолировать, Валентин. Ты - разносчик опасной неизлечимой болезни.
   - Можно я хотя бы чай допью? Собери мне пока печенья пакетик. В больницах скверное питание...
   Он засунул за щеку печенюшку и сделал "большие" глаза. Полина впервые за несколько дней рассмеялась.
  
   После чаепития Валик уехал, естественно, не забыв забрать швейную машинку.
   - Все будет хорошо, - сказал Валентин перед тем, как захлопнул дверцу машины.
   Она не нашла в себе сил даже кивнуть в ответ. Ей бы очень хотелось верить, что все и правда будет хорошо. Но она не была такой оптимистичной, как ее друг.
   Полина подождала, пока белая ауди выехала на дорогу, и вернулась в дом.
   Малыш мыл чашки. Она прошла мимо кухни и заперлась в ванне - ей вдруг страшно стало оказаться с ним наедине.
   "Что с тобой?" - спросила она у зеркала. Женщина с напряженным взглядом и морщинами на лбу смотрела на нее и не отвечала. Она теряла способность управлять своим настроением, и это ее пугало.
   Подождав достаточно долго, она выключила воду и прислушалась к звукам в доме. Кажется, кухня была пуста.
   Полина приоткрыла дверь, увидела свет в спальне, и несколькими осторожными шагами прокралась на кухню. Взобралась на подоконник и задернула штору. Через пару минут к ней присоединился Базик. Расположился рядом с ней и стал вылизываться.
   - Он твой друг? - за занавеской появился силуэт Малыша. Полина вздрогнула от неожиданности.
   - Да... Он знал меня еще тогда, когда я носила брюки-клеш и сбегала по ночам на свидания из общаги.
   - С института?
   - Ага. Он был другом моего мужа. Потом стал и моим другом... Один из немногих, кто не бросил меня после развода.
   - Мне он понравился.
   - Он сказал о тебе почти тоже самое, - Полина говорила глухо. Она прижалась лбом к ледяному стеклу и смотрела на пустынную дорогу. Снег по-прежнему шел, уверенно упаковывая улицу массивными сугробами.
   - Тебе плохо?..
   - Нет, мне хорошо. Оставь меня, пожалуйста. Я хочу побыть одна.
   Постояв еще немного, он ушел. Полина почувствовала острый укол сожаления за свою холодность, но сдержала себя. Она действительно хотела побыть одна.
   Она просидела на подоконнике весь вечер. Так тяжело ей не было с тех пор, как умерла ее дочь. И лишь когда в спальне мужа погас свет, она тихонько перебралась в свою комнату.
  
   В сероватом свете начинающегося утра спальня была полна теней, прячущихся под мебелью и по углам комнаты. Полина сидела на кровати, поджав ноги и обхватив колени руками. Малыш спал, обнимая одеяло. Полина разглядывала его лицо, снова и снова скользя по нему глазами.
   Завитки волос, примятые ночью подушкой, теперь стояли торчком. Ресницы чуть подрагивали - ему, должно быть, что-то снилось. Полина протянула руку к его щеке. Почти касаясь, провела пальцами вдоль линии подбородка. Над губами ее рука замерла. С трудом удержав себя от соблазна дотронуться до его губ, Полина вздохнула.
   Она уже давно сидела возле него. Может, около часа. Просто смотрела, как он спит, боясь обнять и ничего не желая больше.
   Это любовь?.. Вряд ли. Нездоровое влечение начинающей стареть женщины.
   Она вспомнила, как во время занятий сексом он выгибался и стонал, словно от боли, хрипло и отрывисто. У нее сладко защемило в груди. Он очень чувствителен. Просто жутко чувствителен.
   Делая ему приятно, Полина легко читала его ощущения и получала от этого едва ли не большее удовольствие, чем он - от ее ласк. Он был очень открыт и честен в близости.
   Полина никогда не встречала таких мужчин. Таких красивых, таких наивно-откровенных. Словно где-то внутри у него был спрятан маленький нежный лепесток, прикосновение к которому сводило ее с ума.
   Ее тянуло к нему. Хотелось еще раз увидеть, как в немом крике приоткроются его красивые губы, а его тело задрожит под ней. Еще раз посмотреть в глаза, полные отрешенного наслаждения. В такие моменты она знала, что он принадлежит ей. И душевно, и физически. Полностью.
   Она наклонилась и коснулась губами его волос. "Люблю тебя, как бы это ни называлось на самом деле". Он шевельнулся, громко вздохнул во сне.
   Полина еще несколько секунд смотрела на него, затем ушла.
  
   12.
   На следующий день Валик позвонил ей сам, будто почувствовав, что она не собирается его набирать.
   - Приезжайте к трем. Ты сможешь вырваться с работы?
   - Вряд ли... Сегодня столько товара привезли, надо принимать.
   - А ты постарайся.
   - Да не получится: Оля на больничном, Палыча сегодня нет, не охота кидать магазин на продавщиц.
   - Поля, я не настаиваю. Но ты знаешь не хуже меня, каким бумерангом возвращаются болезни, перенесенные на ногах, без лечения. Переходят в хронику. А если дело касается психики, то тут еще серьезнее... У него могут повторяться провалы памяти со временем. Если так, то полноценно здоровым человеком он уже не будет никогда.
   - Ты задница, - пропыхтела Полина в трубку.
   - Я знаю, - с неожиданной лаской в голосе ответил Валик. - Жду вас к трем.
   - Хорошо.
   Она отключила вызов и положила телефон в карман. "Черт бы его побрал!.."
  
   Полина и раньше бывала в поликлинике, где работал Валентин, - у Игоря часто случались проблемы с желудком, да и с Людой они сюда обращались два раза. Так что ей были знакомы холодные мраморные коридоры и мягкие диванчики, вежливые регистраторши и почтенная тишина. Но все равно каждый раз она чувствовала себя неуютно, будто стены медицинского заведения хранили в себе память обо всех болезнях и страданиях, которые сюда приносили и здесь переносили люди. Ощущалось едва уловимое напряжение в воздухе, ожидание приговора доктора, волнение и страхи. Наверно, такая атмосфера типична для любой поликлиники.
   Валентин встретил их на втором этаже и сразу повел в нужный кабинет. По своему обыкновению, шел он быстро, и они едва поспевали за ним.
   - Олег? - спросил он, заглянув в двести четырнадцатый кабинет, и, уже обращаясь к ним, сказал: - Входите.
   - Олег Леонидович, это Полина и... эээ... Александр. Я вам говорил утром.
   Они поздоровались. Олег Леонидович оказался довольно молодым человеком, лет тридцати, тридцати трех, с залысинами и большими усталыми глазами в серых впадинах глазниц.
   - Добрый день, - негромко сказал врач, вставая из-за стола. Сразу стала заметна его нездоровая худоба и сгорбленная спина. "Как странно, оказывается, и врачи бывают с виду так откровенно нездоровы", - мысленно удивилась женщина. - Валентин уже обрисовал мне картину, в целом мне ясно... Я набросал тут некоторые вопросы... Полина, вы пока можете побыть у моего коллеги, я позвоню, когда мы освободимся. Хорошо?..
   Он говорил спокойно и так же устало, как и выглядел. Но глаза уверенно цепляли собеседника, не давая увильнуть в ответе или отвести взгляд.
   - Да, хорошо, - смутилась под его взглядом Полина.
   Они вышли, оставив Малыша в кабинете у психиатра.
   Пока они шли по коридору, Полина вопросительно взглянула на друга, тот пожал плечами.
   - Между прочим, я бы тебе тоже посоветовал проконсультироваться у Олега. Он довольно неплох.
   - Зато я настолько плоха? - невесело усмехнулась женщина.
   - Ты в последнее время очень нервная, - Валик открыл перед ней дверь своего кабинета, пропуская ее вперед.
   Полине вдруг стало нехорошо от мысли, что надо какое-то время просидеть в кабинете друга, наедине с его расспросами, и она остановилась в дверях.
   - Слушай, поеду я наверно на работу... Набери мне, когда врач его отпустит.
   - Я не буду тебя мучить, ни слова не скажу, - пообещал Валик. - У меня скоро будет пациент, а ты просто посидишь за ширмой. Идет? Вытерпишь двадцать минут?
   - Идет, - с тяжелым вздохом согласилась Полина.
   Она присела на мягкую кушетку, обтянутую белой простыней и полиэтиленом.
   - Кофе?
   - Ага.
   Как и обещал, Валик не задал ни одного вопроса. Пациент опаздывал, а Полина молча пила кофе из малюсенькой чашечки и разглядывала знакомые внутренности кабинета.
   Ей вдруг вспомнилось, как точно так же, много лет назад, они сидели на этой кушетке и ждали другого врача. Кушетка тогда стояла рядом со входом, а ее место занимало какое-то растение. Игорь иногда поглаживал Полину по спине, но скорее от волнения, чем из желания поддержать жену. В таких ситуациях, как оказалось, он терял самообладание гораздо быстрее ее.
   Тогда они ждали Люду и старого врача-психиатра. Полина не могла вспомнить его имя, оно было немного вычурным и очень серьезным - что-то вроде Иосифа Эдуардовича. Он говорил тихо и медленно. Он носил бороду, закрывавшую больше половины лица. Лишь глаза, окруженные набрякшими морщинами, смотрели колко, гипнотизирующе. "Наверно, так смотрят все психиатры", - тогда, как и сейчас, подумала женщина. Под этим взглядом было неуютно, словно на всеобщее обозрение вдруг обнажались все твои постыдные тайны и крохотные секреты, отчего хотелось поскорей прекратить разговор и уйти.
   Но разговаривать с профессором им пришлось долго. К сожалению, ничего оптимистичного они тогда не услышали. Люда умерла через два месяца, а он, казалось, знал это уже тогда. И своим серьезным тоном и странными, не всегда понятными словами поселил в их душах страх.
   Через пару дней супруги побороли то странное ощущение, которое трудно было принять и осознать, и зажили как раньше. Но Полина знала, что тогда, в тесном кабинете на четвертом этаже, им сказали будущее - в их дочери неустранимый изъян.
  
   Малыш появился сам, следом за ним вошел Олег.
   - Ну, что? - встрепенулась Полина.
   Олег присел на стул рядом со столом Валика и какое-то время помолчал, подбирая слова. Малыш устроился рядом с Полиной на кушетке.
   - Если честно, явных следов травмы я не нашел, - наконец произнес доктор. - То есть это не травматическая амнезия, скорее что-то психогенное... Надо делать тесты, КТ или МРТ, может быть, чтобы исключить гематому и сотрясение. Внешних повреждений на черепе я не обнаружил. Психически молодой человек - в пределах нормы. Признаков деменции нет... И почему он потерял память, для меня остается загадкой. Надо делать анализы и наблюдать.
   - Но у него не будет последствий? Он снова не потеряет память?
   - Не зная причины, почему это произошло первый раз, я не могу сказать, что это не случится снова. Опасности последствий я пока не вижу. Рекомендую покой, и... время. Все должно вернуться само.
   - А если нет? Если не вернется?
   - Увы, такие случаи тоже известны.
   В кабинете повисла напряженная тишина.
   - То есть резать ничего не надо? - притворно разочарованно уточнил Валентин.
   - Нет, резать ничего не надо, - усмехнулся доктор, и вмиг стал похож на студента-заучку. Атмосфера в комнате слегка разрядилась.
   Полина поблагодарила Олега. Психолог и Валик вышли на коридор.
   - Я здоров, - улыбнулся Малыш. Он поймал ее руки и сжал. - Теперь ты перестанешь волноваться?
   - Не знаю, - честно ответила Полина. - Поехали, я отвезу тебя домой.
   - Погодите, - остановил их Валик, возвращаясь в кабинет. - Я договорюсь о томографии, позвоню тебе попозже и скажу время.
   - А это на самом деле нужно? - скривилась Полина.
   Валентин бросил на нее тяжелый взгляд.
   - Поля, я знаю, почему ты так не переносишь врачей и больницы. Но из-за твоих собственных страхов не должно страдать здоровье других людей. Ведь не ты же будешь сидеть, напичканная проводами.
   - Полина права, в этом нет необходимости, - вмешался Малыш. - Я хорошо себя чувствую, не стоит из-за меня так напрягать людей.
   Валик обратил свой тяжелый взгляд на ее спутника.
   - Если бы у тебя в черепе была опухоль, ты бы хотел знать об этом?
   - Нет, - сразу же ответил тот.
   - А если бы в твоем мозгу была гематома, которая без необходимого лечения привела бы к нестерпимым болям и, возможно, опухоли, ты бы хотел знать об этом?
   Мужчина помолчал.
   - Хотел бы, - через несколько секунд согласился он.
   - Договаривайся, - прервала их разговор нахмуренная Полина. - Мы тебя поняли.
   - Ну, вот и чудненько, - улыбнулся Валик. Он пожал руку Малышу, чмокнул Полину в щеку.
   - Спасибо тебе, - выдохнула женщина. - Буду ждать твоего звонка.
  
   - О чем он говорил? - позже спросил Малыш, когда они ехали домой. - Почему ты боишься врачей?
   - Неприятные воспоминания, - коротко ответила Полина.
   Он подождал немного, ожидая продолжения, но женщина упорно молчала.
   - Уже пятый час, - не выдержав тишины, снова заговорил ее спутник. Может, мы заедем к тебе на работу, и я посижу, подожду до конца твоей смены? Потом поедем домой вместе...
   Полину передернуло от этой мысли. Она представила, какой поднимется шквал сплетен и разговоров за ее спиной, если она появится на работе с молодым человеком. С симпатичным молодым человеком. Особенно если учесть, что большая часть продавщиц в торговом центре, независимо от возраста, не были замужем. Особенно если учесть, что почесать языки о чьи-то кости - было их любимым занятием. Она станет новостью номер один на долгое время.
   - Моя смена заканчивается в семь, - сухо ответила она. - Тебе хочется сидеть в кабинете и плевать в потолок два с половиной часа?
   Он промолчал. Он понял ее настроение, и разговор на эту тему продолжать было бессмысленно. Он отвернулся и стал смотреть в окно.
   Полине стало неуютно от своей грубости, и она разозлилась.
   В молчании они доехали до дома. Малыш кивнул и вышел из машины. Полине вдруг стало жаль его, жаль своего поведения. Еще секунда - и она бы выскочила вслед за ним. Но... не выскочила.
   Она вырулила на полосу с обочины и поехала на работу.
  
   13.
   Оля снова не вышла на смену. Полина пробежалась по отделам, разогнала продавщиц по кассам. Пошла к себе, зная, что некоторые из них все равно соберутся и продолжат болтать: посетителей пока было немного. Но они начали прибывать - подходил к концу рабочий день в офисах и на ближайшем заводе.
   Она набрала номер Оли, послушала гудки.
   - Да, - глухо раздалось в трубке.
   - Здравствуй, Оль, у тебя все хорошо?
   - Да, - так же глухо ответила та. - У нас сегодня тяжелый день.
   Она не просила о выходном и не извинялась. Полина понимала, что подруга еле-еле держалась, и ей не было дело до магазина или до чего-либо другого в этом мире, кроме дочери.
   - Хорошо, приходи, как сможешь. Если что-то понадобится, обязательно звони.
   - Да, - снова сказала Оля и положила трубку.
   Полина сжала лицо в руках. На что жаловаться ей, когда тут такое... На что тогда может жаловаться она? Что полюбила кого-то?.. Что у любви нет будущего?.. Боже, какая блажь!
   Она вышла из кабинета.
   - Полина Сергеевна, пришла машина, - крикнула продавщица с зала.
   - Иду, - отозвалась она.
   Внизу уже крутился Палыч.
   - Полинка, прими машину, - нервно зачастил он. - Женька на больничном.
   - Что у нас?
   - Канцтовары. Тетради, ручки, блокноты...
   - Фломастеры, краски, дневники, - подхватил водитель, спрыгивая из кабины на пол склада. - Двести десять килограммов канцтоваров.
   Это был Леонид, экспедитор "Дени-плюс", слегка страшноватый, но весьма обаятельный человек лет сорока. Он всегда шутил с девчонками и подмигивал Полине и Ольге - был этаким "казановой" на любые возраста. Раньше он служил прапорщиком по контракту, и этот факт его биографии словно определил весь стиль его облика - исполнительный, внимательный к женщинам до неприличия, грубоватый и слегка простоватый.
   - Оли нет, выдели мне кого-нибудь в помощь, - попросила Полина директора.
   - Ага, - кивнул тот, доставая телефон, разрывающийся от входящего вызова.
   Полина какое-то время смотрела на разговаривающего Палыча, потом вздохнула и пошла на зал сама.
   Как она и ожидала, девчонки снова сбились в кучу в отделе кухонной утвари.
   - Лены нет? - уже зная ответ, спросила Полина.
   - Она была до трех, - ответила Зина. Полноватая женщина лет тридцати пяти.
   - Пошли, поможешь мне принять машину.
   - Почему я? - возмущенно взвыла Зина.
   - Потому что за твоими колготками может присмотреть Наташа. Да, Наташ?
   - Да, Полина Сергеевна.
   - Пойдем, пока людей не набежало. И разойдитесь по отделам, девочки. Люди вон толпятся в бытовухе.
   Продавщицы зашевелились, Зина тяжело вздохнула на показ.
   - Ну вот, из-за того, что у кого-то больничный, когда надо, и когда не надо, приходится делать не свою работу, - пробурчала она под нос, но так, чтобы слышали подруги.
   Полина тоже это услышала и мгновенно вспыхнула.
   - Ты сильно перетрудилась? Так сильно, что не можешь на полчаса заменить товароведа? - стальным голосом просила она. Другие продавщицы тут же сбавили скорость и остановились "позырить". - Помочь женщине, у которой нездорова дочь?..
   - Я не против помочь Оле, просто почему мы должны страдать из-за других? - огрызнулась Зина. - Наймите другого товароведа! Почему мы должны делать не свою работу?
   - То есть ты предлагаешь уволить Ольгу за ее частые прогулы? Мать-одиночку с больной дочерью? Зато тогда ты сможешь спокойно просиживать свой зад за кассой?
   - Я не это хотела сказать! - голос Зины стал звонче. Девушки вокруг таращили глаза на происходящее. - Просто почему другие должны страдать?
   - А ты сильно страдаешь? - удивилась Полина. - Чем же? Что такого страшного ты пережила, что тебе вдруг тяжело помочь мне и отсутствующему товароведу? Что у тебя?
   - У меня... у меня... Муж пьет! - губы женщины задрожали, в глазах заблестели слезы обиды.
   - Так ты представь, что этот самый муж проживет с тобой еще несколько лет, а потом уйдет, оставив одну, в нищете, с ребенком-инвалидом на руках! Представила? Хорошо представила? - Зина пыхтела, по лицу разливался румянец злости и стыда. - А теперь вспомни, что этого ничего еще не случилось, ты относительно молода и здорова, и у тебя всего лишь пьющий муж, и оторви свою задницу от прилавка и помоги мне на складе!
   Последние несколько слов Полина прокричала. В воздухе повисла тишина. Поняв, что спектакль окончился, что замдиректора расправилась с одной жертвой и может взяться за следующую, девочки заспешили по своим отделам.
   Полина развернулась и пошла в сторону склада. Спустя пять минут туда же пришла Зина. Она помогала Полине молча, быстро и не поднимая глаз.
  
   Прошло еще пару дней, наступили выходные. Погода, как ни странно, не изменилась, несмотря на все заверения погодных дам по телевизору. Лишь чуть похолодало, и перестал идти снег. Полина не могла вспомнить такой стойкой зимы.
   Они снова ездили в поликлинику к Валентину - точнее, Полина оставляла там Малыша и потом возвращалась за ним через два часа. В субботу она не могла надолго оставить магазин - этот день обычно был самым напряженным на неделе.
   Необходимые анализы были сделаны, но толком ничего не дали. По показаниям приборов мозг ее подопечного был абсолютно здоров, никаких следов травм не было.
   Олег тогда долго молчал и хмурился, прежде чем заговорил о пациенте. По его лицу было заметно, что все возможные догадки и версии он уже обсудил с Валентином, а теперь подыскивал более простые слова, чтобы объяснить свои заключения Полине.
   - Честно признаться, я в замешательстве, - наконец выдавил он. - Если в потере памяти нет физиологического основания, следует искать его в психике. Вероятнее всего, ваш друг пережил сильную психологическую травму, возможно, чью-то смерть или тяжелую болезнь, может быть, сильный испуг или стресс... В любом случае, нужно проводить глубокое психиатрическое обследование. Возможно, он переживает скрытую болезнь, которая рано или поздно обнаружится, и в весьма запущенном виде.
   - Какую болезнь? - в свою очередь нахмурилась Полина. Сейчас психиатр делал то, чего она не хотела больше всего - он пугал ее, затрагивал глубоко похороненный страх, заставляя бояться неизвестного. Как тогда с Людмилой.
   - Это может быть шизофрения... Раздвоение личности. Что угодно. Но это что-то серьезное.
   Вид его задумчивого, озабоченного лица вдруг разозлил ее.
   - А может быть, что нет вообще ничего? Ни шизофрении, ни раздвоения личности, вообще ничего?
   На ее плечи вдруг мягко легли знакомые руки - похоже, она начала говорить слишком агрессивно.
   - Ведь может быть все хорошо, да, доктор? - аккуратно спросил Малыш.
   Олег вдруг сбился и заморгал, переводя взгляд с одного на другого.
   - Ну... я бы не стал отрицать такую возможность, но...
   - Вот и замечательно. Мы подумаем над вашим предложением, - пообещал мужчина.
   - Но ваше состояние... - растерянно попытался возразить врач.
   - Мое состояние стабильно, на людей я не бросаюсь. Если мне вдруг станет хуже, мы тут же к вам обратимся. Правда, Лина?
   Слегка ошарашенная, Полина молчала.
   - Мы будем держать Валентина в курсе дела, - обратился за поддержкой к другу Малыш. Валик кивнул, в уголках губ пряталась усмешка.
   - А теперь мы поедем, Полина Сергеевна опаздывает на работу. Огромное спасибо, доктор. Спасибо, Валентин.
   Малыш пожал обоим руки, причем Валик потряс его руку чуть дольше и чуть сердечнее, чем обычно. "А ты молодец, секешь фишку", - будто бы говорили его глаза.
   Малыш развернул Полину и повел к выходу, та хмуро попрощалась с врачами.
   - Ты на самом деле думаешь, что все может быть в порядке? - тихо спросила она, когда они ехали в машине.
   Он сразу же кивнул, почесывая начавшую отрастать русую щетину. Будто на заднем фоне своего сознания, Полина почувствовала острый укол нежности.
   - Я уверен в этом. Лин, я чувствую себя как никогда хорошо. Пусть я помню сколько?.. Неделю? Две? Но я знаю, что со мной все в порядке, - он слегка пожал ее руку. - В любом случае, сдать меня в психушку ты всегда успеешь.
   - Ну тебя, - буркнула Полина. Но почувствовала, что ей вдруг стало легче дышать, словно с груди сняли тяжелую ношу. Она и не осознавала, насколько она боялась за него, боялась повторения того ужаса - когда враг в виде незримой и неощутимой болезни, словно радиация, подкрадывается и разъедает ее семью и ее благополучие изнутри.
   "Но тогда тот старый врач оказался прав, - зашептал голосок внутри. - Люда на самом деле обладала суицидальными наклонностями, и они с Игорем никак не смогли предотвратить страшного конца. Кто знает, если бы они тогда не испугались самой возможности ее болезни, если бы прислушались к профессору, может, он смог бы как-то помочь?.."
   - Ну, а если на минутку предположить, что он прав, хоть на самую малость?.. - едва слышно произнесла она. Голос вдруг потерял силу.
   - Если он прав... Ты боишься? Ты боишься, что я могу навредить тебе? - вдруг посерьезнел Малыш. - Об этом я не подумал... В самом деле, если так, то мне лучше оставить тебя.
   - Оставить меня?.. - эхом, не сдержавшись, повторила Полина. И удивленно посмотрела на спутника. Ну вот, обнажила еще один страх...
   - Если есть какая-то вероятность, что я могу быть опасен для тебя, то мне стоит уйти, хотя бы на время, - размышлял Малыш. Он был абсолютно серьезен.
   - Да нет никакой вероятности, - вдруг обрела голос Полина. - Опасен для меня? Нет... Не говори так.
 nbsp;  - Но шизофрения - опасная болезнь прежде всего...
   - Да черт с ней, с шизофренией, - буркнула женщина.
   - ...для окружающих, - закончил он. - Я не пропаду, лишь бы с тобой все было в порядке.
   - Да что со мной случится? Лишь бы ты был здоров...
   Смущенная, она замолчала. Остаток пути они проехали, погруженный каждый в свои мысли.
  
   14.
   Новостей о личности Малыша по-прежнему не было. Полина радовалась и огорчалась одновременно.
   Иногда она сидела, глядя на маленький экран сотового, с суеверным страхом ожидая, что в следующую секунду он оживет, заиграет пронзительная мелодия, и посреди экрана появится имя "Валик". Она скажет "Алло", а Валик как всегда задорным голосом произнесет: "Поль, бери ручку и записывай". Она возьмет ручку и запишет то, что он ей продиктует. А потом швырнет сотовый об стену и заплачет.
   Она плохо ела последние дни, и без того худое лицо вытянулось и заострилось. Стали хорошо видны морщины у глаз и рта. Полина перестала смотреться в зеркало, а если и делала это, то мельком, не задерживая взгляда на лице.
   Малыш чувствовал, что ее что-то беспокоит. Старался чаще обнимать, касаться ее. Она смотрела на него голодными, тоскливыми глазами, но как только он пытался приласкать ее, становилась холодной и бесчувственной.
   Она безумно, дико хотела его. Постоянное сексуальное желание довело ее до пачки сигарет в день. Но с того дня, как приезжал Валик, она упорно ночевала в своей спальне, незаметно приходя по утрам, чтобы на него посмотреть.
   Правда, один раз он поймал ее.
   Она сидела рядом с ним, в тысячный раз разглядывая его тело. Когда ее взгляд снова вернулся к его лицу, его глаза были открыты. В то утро ей не удалось от него сбежать.
   А в понедельник он пропал.
   Полина уехала с работы около пяти, накупив фруктов и сладостей: ей хотелось побаловать своего гостя. Когда она вошла в дом, то не сразу поняла, что он пуст. Разгружая пакет, она звала его. Решив, что он спит, заглянула в спальню с улыбкой на лице. Его там не было. Она проверила гостиную, ванную и туалет. Еще раз заглянула в гараж, хотя была там несколько минут назад, когда ставила машину. А потом поняла: его нет. Он ушел. Или пропал.
   Полина села на пол прямо там, где стояла, у двери в гараж. Сердце билось так слабо, что хватало сил лишь на короткие вдохи. Его нет. Он ушел.
   Но куда он мог пойти, если не знает города? Если у него никого нет знакомых? Куда?..
   Она поискала глазами его вещи, но не нашла ни ботинок, ни пальто, ни шарфа, который обычно свешивался с поручня для зонтов. Она вдруг с ужасом поняла, что он может не вернуться, и она больше никогда его не увидит.
   Конечно, она готовила себя к мысли, что рано или поздно он уйдет обратно в свою жизнь. Но, по крайней мере, не так неожиданно. К тому же она питала слабую надежду на то, что он будет хоть иногда звонить. А она будет знать его адрес и имя, и сможет издали изредка подсматривать за ним.
   А теперь его нет.
   Она встала и пошла на кухню: только кухонное окно выходило на дорогу перед домом. Взобралась на подоконник и стала ждать.
   На столе горой лежали неубранные в холодильник фрукты, стоял пакет с конфетами и вафлями. Базик, поглядывая на хозяйку, запрыгнул на стол и обнюхал продукты. Не найдя ничего соблазнительного, он удалился спать на кресло в гостиной.
   Тихо тикали часы на стене. Дорога, ярко освещенная фонарями, была безлюдна.
   ...Как это произошло? Как это могло с ней произойти? Еще недавно она не знала его. А теперь она бы отдала остатки своей жизни, лишь бы он показался из-за поворота. Пришел домой. Пусть ненадолго, пусть еще на неделю, хоть на пару дней. Только бы вернулся.
   Да, она любит его. Не имеет права любить, но любит. Может быть, это извращение, а она - старая извращенка, любительница молоденьких мальчиков. Но отменить свои чувства к нему она не могла.
   Потом она привыкнет. Сможет пережить его уход и привыкнет. А сейчас... О Боже, пусть он вернется!
   А если случилось то самое, о чем говорил доктор? Шизофрения? Раздвоение личности? Что если он сейчас живет абсолютно другой жизнью, а про нее забыл, как про сон?.. Что если это - насовсем? Что если это он, конец, она увидела его утром последний раз?..
   Ее начало трясти, но холода она не чувствовала.
   Время тянулось как никогда медленно. Снова пришел Базик, помяукал, походил кругами под подоконником, надеясь выпросить чего-нибудь вкусного. Полина продолжала смотреть в окно.
   Около семи из темноты показалась мужская фигура. Сердце вздрогнуло и забилось быстрее. "Нет, не он. Это не может быть он. Это не он".
   Мужчина приближался. Черное пальто, серый шарф. Его походка. "Это не может быть он..." По щекам побежали слезы. Это был Малыш.
   Полина соскочила с подоконника и кинулась в коридор. Но вдруг остановилась и начала остервенело вытирать лицо руками. Надо привести себя в порядок. Нельзя, чтобы он видел ее такой.
   Она умылась, и, когда он вошел в дом, она стояла в дверях кухни и улыбалась. Чуть нервно, но улыбалась.
   - Привет, - он стал стаскивать ботинки. - Я немного прошелся. Там такая замечательная погода!
   - Надо было оставить записку, - стараясь говорить спокойно, произнесла Полина. Он снял и повесил пальто.
   - Ты волновалась? - он обнял ее прохладными руками и заглянул в глаза. - Волновалась?
   Она уткнулась лицом в его свитер. Две долгие секунды она готова была разрыдаться. Но не разрыдалась.
   Он почувствовал ее состояние и крепко сжал ее в объятиях.
   - Я ждала тебя, - прошептала она. - Пообещай, что оставишь записку в следующий раз, когда... Уйдешь.
   - Я не уйду, - глухо ответил он.
   - Пообещай, - она шмыгнула носом, чувствуя себя ребенком.
   - Обещаю. Но я не уйду, - он поцеловал ее в лоб. - Давай я поставлю чайник. Будешь кофе?
   - Буду.
   Он выпустил ее из объятий и прошел на кухню.
   Полина заперлась в ванной, включила воду, и дала волю слезам. В тот вечер она твердо решила, что должна начинать отвыкать от него.
  
   Во вторник она провела на работе целый день, до закрытия магазина. День прошел в делах, скучно и тоскливо. Она то и дело смотрела на телефон, борясь с желанием снова набрать домашний номер и услышать его голос.
   Правда, в середине дня произошло небольшое событие, поднявшее ей настроение.
   В магазин пришел один из поставщиков, местный предприниматель. Его фирма производила довольно дешевую и относительно качественную туалетную бумагу, салфетки и бумажные полотенца. Романа Павловича не было, и Полина сама разговаривала с предпринимателем.
   Его звали Константин Олегович. На вид ему было чуть больше сорока, но рано облысевшая голова выдавала возраст. Он элегантно одевался и вежливо разговаривал, изредка вворачивая в разговор витиеватые комплименты. Полина обычно не обращала на комплименты внимания, но сегодня они были особенно изощренными. Лишь когда посетитель собрался уходить, до нее вдруг дошло, что он, оказывается, к ней "клеится".
   - Может быть, сегодня вечером вы будете свободны? - Константин улыбнулся. "Должно быть, он считает свое зубоскаление очень привлекательным", - подумала Полина.
   - К сожалению, сегодня я занята, - она улыбнулась в ответ.
   - Тогда, может быть, в субботу? Сходим в ресторан, в театр, если хотите, - он явно не собирался отступать.
   - В субботу? Но это же четырнадцатое февраля, - удивилась Полина. "Он напирает, как танк".
   - У вас есть с кем отметить этот праздник? Скажите, я не обижусь, я пойму, - Константин изо всех сил выразительно заглядывал ей в глаза.
   - Я не отмечаю этот праздник, - вспомнила Полина свою недавнюю "отмазку".
   - Отчего же? Такой замечательный день, день всех влюбленных... Может быть, вы просто не влюблены? - сделал новую попытку предприниматель.
   - Просто не отмечаю.
   - Тогда, может, завтра? У вас есть планы на завтрашний вечер?
   Полина с трудом отвела взгляд от его блестящих глаз, смысла взгляда которых она не улавливала. Он был так настойчив, что ей уже становилось неудобно за свое упорство.
   "Черт, а почему бы и нет", - вдруг пронеслось в голове. Он более-менее приятен и не груб. Ей нужно отвыкать от Малыша, и если этот хлыщ в костюме сможет ей помочь хоть на пять минут забыть о нем, она поставит ему памятник. Воображаемый.
   - Соглашайтесь, Полина Сергеевна, - попросил Константин.
   И она согласилась.
  
   - Ты поздно, - Полина не выдержала грустного взгляда Малыша и отвернулась. Он повесил ее дубленку, поднял с пола принесенный ею пакет. - Было много работы?
   - Да.
   Они ужинали молча, болтал только телевизор.
   - Лина, что с тобой происходит? - негромко спросил Малыш.
   Полина замерла, потом снова стала медленно дожевывать бутерброд.
   - В смысле? - она встретилась с ним взглядом и опять поразилась его серьезности. Он смотрел на нее усталыми, пытливыми глазами. Смотрел так, будто видел ее насквозь, и ему совсем не нравилось то, что он видел.
   - Ты знаешь, о чем я.
   - Не знаю.
   Он невесело усмехнулся.
   - Хорошо, не знаешь... Тогда я спрошу прямо, мне не сложно. Почему ты избегаешь меня? Что случилось?
   Полина молчала. На душе вдруг стало тяжело, и недоеденный бутерброд в руке вдруг стал непривлекательным. Она положила бутерброд на тарелку, сделала глоток кофе.
   - Может, я что-то делаю не так?
   Она молчала.
   - Пожалуйста, ответь, - он поймал ее руку и ласково сжал.
   - Нет, ты все делаешь правильно, - вздохнув, сказала Полина.
   - Тогда в чем дело? Ты не хочешь, чтобы я находился здесь? Может, ты все-таки считаешь, что мне стоит пройти обследование? Вдруг я на самом деле болен?
   - Нет, я хочу, чтобы ты находился здесь... И никакое обследование не нужно, - она уклонилась от его взгляда.
   - Может, тебя волнует, что я живу за твой счет? - он повернул ее лицо к себе. Подсел ближе, заключив ее в кольцо рук.
   - Вот выдумал! - она фыркнула.
   - Если твой друг ничего не сможет выяснить, я устроюсь на работу без документов. И уйду, если ты захочешь.
   Его лицо было прямо перед ней. Она чувствовала огуречно-хлебный запах его дыхания. Ей захотелось коснуться его губ, ощутить их соблазнительную мягкость пальцами.
   - Да не в этом дело! Живи ты сколько хочешь... - Полина раздраженно выбралась из его объятий и встала.
   - Тогда в чем же?
   Полина опустила глаза.
   - Не знаю... - она пыталась найти слова, чтобы хотя бы самой себе объяснить свое поведение. - Просто мне тяжело... так все сложилось... - она покачала головой. Если бы она сама знала!
   Он подошел и обнял ее. Некоторое время они стояли так, прижавшись друг к другу. Ей было очень приятно ощущать его всем телом, тепло и приятно.
   По телевизору началась реклама. Выразительный мужской голос доказывал преимущества "Фери" перед другими жидкостями для мытья посуды. Моргнула лампочка под потолком, на долю секунды погрузив комнату в полумрак. Мужчина сбился, мелькнул черный экран, и снова послышался его убедительный монолог. Малыш обернулся к телевизору.
   Полина смотрела на его профиль: лоб, переносица с кончиками ресниц распахнутых глаз, правильный нос, короткая щетина, верхняя губа, более тонкая, и нижняя, полная и мягкая, пушистый от щетины подбородок. Рука, прижатая к его груди, ловила толчки его сердца.
   Люблю тебя.
   Он обернулся. О Боже! Неужели она произнесла это вслух?
   Полина испуганно смотрела на него снизу вверх.
   - Можно тебя попросить? - он был серьезен, но глаза блестели от затаенного смеха.
   - О чем?
   Он выдержал паузу, затем наклонился к ней и прошептал:
   - Помой меня.
   Полина вспыхнула.
   - Пожалуйста, - его дыхание щекотало кожу.
   - Хорошо, - тоже прошептала она, потому что вряд ли смогла бы сейчас справиться с голосом.
   Он поднял руки, и Полина задрожала от прилившей к лицу крови. Стянула с него футболку, бросила ее на стул, но та зацепила лишь край стула и упала на пол. Полина явно была не в том состоянии, чтобы соревноваться в меткости.
   Она положила руки ему на грудь, покрытую мелкими светлыми волосками. Ладони медленно заскользили вниз к животу. Пальцы очертили окружность вокруг пупка и взялись за тесемку спортивных брюк. Она сдвинула брюки немного ниже, обнажив лесенку волос, уходящих от впадины пупка вниз. Малыш покорно стоял, позволяя ей делать все, что ей вздумается. Полина подняла глаза.
   Может быть, он и вел себя как подчиняющийся, но в его взгляде подчинения не было. Желание. Понимание. И власть над ней. Он знал ее слабость, о которой она сама до недавнего времени и не догадывалась. Понимал, что его покорность сводит ее с ума, - и был покорным.
   - Пойдем, - глухо, но твердо скомандовала она и потянула его за край штанов. Он послушно последовал за ней.
   Тихо работал телевизор, рассказывая новости остаткам ужина и спящему на подоконнике Базику.
  
   15.
   Горели свечи в высоких изящных подсвечниках. Их пламя слегка трепетало, словно дрожа от холода или извиваясь от наслаждения. Так всегда казалось Полине, когда она видела нежное пламя свеч.
   В ресторане царил интимный полумрак. Чуть слышно играла приятная музыка, шелестели обрывки разговоров, бесшумно мелькали фигуры официантов. Безупречная обстановка для свидания. Константин выбрал беспроигрышный вариант.
   С цветами он тоже не прогадал - бурые короткие розы пришлись весьма к месту. Официант поставил небольшой букет в низкую вазу, и он тут же начал источать тонкий, едва слышный аромат.
   Константин был одет слегка вычурно - узкий костюм цвета стали не совсем подходил к обстановке и строгой классике ресторана, но был явно дорогим. Вероятно, именно это его достоинство и стало решающим при выборе одежды.
   Константин всеми силами старался показать, что он умеет ухаживать за женщиной. Когда они приехали, он открыл дверь машины и подал Полине руку, помог снять дубленку и задвинул за ней стул, несмотря на рвение прибывшего как раз за этим официанта.
   Полина кивнула в очередной раз, надеясь, что сделала это вовремя. Поначалу она вслушивалась в монотонную речь Константина, что-то отвечала, улыбалась. Потом это стало практически невозможно.
   Ее разморило от тепла помещения, жара свечек и атмосферы спокойствия, тщательно поддерживаемой в ресторане. Ее лицо горело, она не могла сосредоточиться и не могла смотреть Константину в глаза. Она наблюдала за пламенем стоящей рядом свечи и думала о Малыше.
   Зря она согласилась. Ей скучно и мучительно хочется домой. Странно, раньше ей нравились подобные свидания. Разговоры, балансирующие на грани интеллектуальной беседы и флирта. Многозначительные улыбки, двусмысленные фразы, контакт глаз. Внимание и ухаживание, которые она принимала редко, но если делала это, то старалась получить от этого удовольствие.
   Может, Константин был неподходящим человеком. Хотя она знала, что это не так. Ей просто очень хотелось домой, к своему Малышу.
   - Вам скучно? - Константин коснулся ее руки, и она невольно отдернула пальцы. Потом, пожалев о своей реакции, снова расслабила руку. Между кончиками их пальцев осталось два сантиметра.
   - Нет, совсем нет... - она почти выдержала его пытливый взгляд, лишь в самом конце отведя глаза в сторону.
   - Можно нескромный вопрос?
   - Попробуйте, - Полина отпила вина. "Интересно, что он сейчас делает? Ждет ее? Может, ей стоило позвонить? Вдруг он волнуется? Хотя, она часто задерживается на работе..."
   - Ваше сердце сейчас кем-то занято? - задал обещанный вопрос Константин.
   Полина не сразу придумала ответ.
   - Почему вы так решили?
   - Глаза влюбленной женщины отличаются от глаз невлюбленной, - с видом, будто изрекал мудрость, произнес Константин.
   - Мои глаза... Что же в них такого?
   - Если вы перестанете избегать меня и позволите посмотреть в них хоть десять секунд, я вам расскажу.
   - Пожалуйста, - Полина положила вилку и, специально расширив глаза, посмотрела на спутника.
   Тот водрузил подбородок на кисти рук и начал молча рассматривать Полину. Исследование длилось довольно долго. Наконец женщина смутилась и снова подхватила бокал.
   - Страх. И надежда. Радость и горе. Счастье и боль. Почему вы несчастны? - Константин снова пытался поймать ее взгляд, но теперь она не хотела так легко предоставлять ему эту возможность.
   - Вы все это увидели в моих глазах? - стараясь обратить ситуацию в шутку, усмехнулась женщина.
   - Да, но вы не ответили на вопрос.
   - Может быть, я просто пьяна? - предположила она, все еще усмехаясь.
   - Нетрезвый человек раскрепощается, а вы же наоборот, неприступны и прячете глаза.
   - Может быть, мне трудно сфокусировать взгляд?
   - Может быть, - он наконец улыбнулся. Полина вдруг поняла, что он раздражает ее. Наверно, за попытку залезть к ней в душу. - Но я готов поклясться, что ваше сердце занято, и вы не хотите никого больше туда пускать. Вы защищаетесь.
   - Странно, я всегда думала, что любовь дает силы и отвагу, - притворно-серьезно ответила она, подстраиваясь под важную манеру Константина.
   - Любовь - да, но не влюбленность, - возразил он. - Влюбленность лишает уверенности и рождает страхи. Вы словно просыпаетесь где-то в незнакомом месте, неодетая, и не знаете, как туда попали. Влюбленный человек выбит из привычной жизни непривычными чувствами, ему все кажется странным и враждебным. Больше всего он боится своих чувств и боится их потерять.
   - Вы настоящий специалист в этом вопросе, - прокомментировала Полина.
   - Я много размышлял над этим, - слегка чванливо признался собеседник. - И считаю, что влюбленность слишком болезненна, чтобы ею наслаждаться. Влюбленность может понравиться лишь людям, склонным к мазохизму.
   - Вы считаете меня мазохисткой? - удивилась женщина.
   - Может быть, да. А может быть вы, как и я бы на вашем месте, просто напуганы странными и непривычными изменениями в вашей жизни и пытаетесь их избежать? Так поступил бы любой здравомыслящий человек.
   - Разве влюбленность настолько плоха? - тихо спросила Полина.
   - Она настолько болезненна. А взрослые люди с жизненным опытом, как мы с вами, не любят дискомфорт и боль. Мы предпочитаем безопасные и стабильные отношения, которые можно держать под контролем. Разве я не прав?
   - Мне трудно с вами согласиться... Это как-то...
   - Расчетливо? Бесстрастно? Холодно?
   - Ну да.
   - Это жизнь, дорогая моя Полиночка, - с видом мудреца подытожил Константин. - Это жизнь.
   - А вам не тошно от такой жизни? - вдруг спросила "Полиночка". Раздражение теперь было трудно удержать.
   - Мне? - удивился Константин. - Мне - нет. Я взрослый человек и нахожу удовольствие оттого, что могу контролировать все стороны своей жизни. Хотя... Я говорю как мужчина, для женщин этот вопрос более важен, и в нем они менее осмотрительны.
   Полину будто обдали ледяной водой. Теперь он упрекает ее в излишней ветрености!
   - Возможно, вы говорите как мужчина, и в ваших словах есть доля здравого смысла, - холодно произнесла она. - А возможно, под вашим здравым смыслом скрывается тщательно спрятанный страх боли, настолько сильный, что ни за какие сокровища мира вы не согласитесь терпеть ее добровольно. А мы, женщины, слабые создания, бросаемся на эту боль раз за разом, боясь и все равно бросаясь, потому что верим в любовь, верим в семейные ценности, верим в вас, мужчин. И, как вы думаете, благодаря кому еще существуют семьи, любовь, отношения? Благодаря вам или благодаря нам?..
   Константин молчал с видом, будто внезапно проглотил что-то неприятное, и оно встало в горле.
   - Полина, вы восприняли мои слова слишком лично, я не хотел вас задеть или, не дай бог, обидеть... Я всего лишь рассуждал на тему...
   - На тему, над которой много размышляли, - подсказала Полина, - но в которой мало пережили по-настоящему, судя по тому, насколько бесстрастно вы о ней рассуждаете. Нельзя считать себя знатоком в том, что не попробовали сами.
   - Ну да, возможно, вы правы, - скороговоркой, едва слышно произнес Константин. - Я всего лишь рассуждал... На тему... Но если вы так приняли... Извините меня...
   Он весь как бы погас, съежился. Полине стало жалко его.
   - Давайте будем считать, что в нашем споре каждый остался при своем мнении, - примирительно предложила она. - Может быть, попросим счет?
   - Да, конечно, - рассеянно кивнул мужчина.
  
   Константин открыл перед ней дверцу машины и помог выйти.
   - Спасибо за ужин, - сказала Полина.
   - Да нет, это вам спасибо, что терпели меня так долго, - теперь Константин избегал ее взгляда. За всю дорогу они едва произнесли несколько слов про погоду.
   - До свидания, - пробормотала Полина. Некоторое время она раздумывала, стоит ли ей извиниться, потом подавила жалость. В конце концов, он и сам был хорош.
   - Если вы не против, я вам позвоню, - довольно неуверенно сказал Константин.
   Полина не смогла сообразить что-нибудь в ответ, просто взмахнула рукой и пошла к своей машине, которую оставила у магазина. Доставая ключи из сумки, она вдруг почувствовала, как скрутило живот. Во рту мгновенно скопилась слюна, и ей стало так плохо, что она даже наклонилась, уверенная, что ее сейчас стошнит.
   Но тошнота не спешила выходить. Полина разогнулась и, прислушиваясь к своим ощущениям, стала отпирать машину.
   Но определенно что-то было не то. Что-то...
   Она подняла голову и увидела Малыша. Он стоял в начале стоянки, недалеко от входа в магазин, и кончик его шарфа слегка трепетал на ветру.
   Полину второй раз за вечер обдало ледяной водой. Потом пыхнуло жаром, и она вмиг вспотела. Желудок поднимался к горлу. Ее снова скрутило, но она не могла оторвать глаз от фигуры на другом конце стоянки.
   "Почему ты стоишь там?.. Почему мне так плохо? Ну почему ты стоишь там и не подходишь?.."
   Полина открыла дверцу машины, но осталась стоять. Ей хотелось бы верить, что он просто разглядывает ее в темноте, боясь ошибиться, но она знала. Она знала, он видит, что это она. И что он видел, как она приехала с Константином. И что он знает, что это был не деловой ужин.
   Она подняла руку и помахала ему. Ее затрясло.
   На какое-то мгновение она ужаснулась, что он останется там стоять и вообще не подойдет к ней, но спустя пару секунд он сдвинулся с места и зашагал.
   "Боже, - она наконец смогла нормально вдохнуть. - Почему я так испугалась? Что со мной? Что такого случилось? Подумаешь, поужинала..."
   - Привет, - сказала она первой, когда он подошел.
   Он остановился за машиной и смотрел на нее поверх крыши. От его взгляда ее снова стало тошнить.
   - Привет, - наконец ответил он на приветствие. Потом открыл дверцу и сел.
   Полина не сразу смогла завести машину - руки дрожали, выдавая, насколько она волнуется.
   Домой они ехали молча.
  
   16.
   - Будешь чай? - спросила она, заходя в коридор и стягивая перчатки. За время поездки она так и не смогла успокоиться, и теперь понятия не имела, как себя вести, что говорить и чего ожидать от Малыша.
   Он молчал, и она обернулась в дверях кухни. Снова ухнуло сердце.
   Малыш смотрел серьезно, в его взгляде не было и намека на прежнее добродушие. Он был если не зол, то близок к этому.
   По спине Полины мгновенно забегали мурашки. Она поспешно вошла на кухню. Она выключила воду и поставила чайник на огонь. Закурила.
   Она не хотела сама начинать разговор. Предпочитала ждать, пока гроза разразится сама, естественным путем. А может, просто трусила.
   Она подошла к окну и стала смотреть на снежную улицу. Требовательно орал кот, капала вода из крана, шипел газ под чайником. Малыш молчал, но не уходил.
   Полина физически ощущала его настроение, будто они каким-то образом соприкасались "аурами". Злость. Боль. Обиду. Отчаяние. Желание.
   Она стряхнула пепел в чашку, заметив, как дрожат пальцы.
   Господи, неужели это все из-за какого-то захудалого ужина? С этим "кавалером"?
   Чушь какая-то...
   Она и не думала, что этот ужин может стать такой проблемой... Они ведь ничем интимным не занимались...
   "Ну да, это было свидание, но... неужели дело в этом чертовом свидании?" Она так давно была одна, что ей в голову не могло прийти, что свидание с посторонним человеком в ее ситуации - не самый лучший поступок.
   Может, она что-то сделала не так? Или сказала? Но что?..
   Может... он вспомнил?..
   Полина слегка покачала головой в ответ своим мыслям. Нет. Он не вспомнил. Это она тоже могла чувствовать.
   Тогда что?.. Что?..
   Неужели он ревнует? К этому лысому предпринимателю?.. Но ведь это глупо!
   Хотя если взять сам факт, что она ходила на свидание, будто они... будто они - не пара, чужие друг другу, то...
   Она отмахнулась от этой пугающей мысли. Не может быть это проблемой.
   Она наконец обернулась, но кухня была пуста. Малыша в ней не было.
  
   Она покормила Базика, черт знает по какому кругу певшего свою привычную песню. Дождалась, пока закипит вода в чайнике. Выключила газ, но чай наливать не стала. Ей его и не хотелось, в общем...
   Она просто стояла, прислонившись бедром к столу, и курила. В душе все больше расползались тревога и страх. Дом молчал.
   Докурив вторую сигарету, она подошла к его спальне. Он там, она это чувствовала. Когда глаза немного освоились в темноте, она рассмотрела темное пятно в углу комнаты - он сидел на полу у окна.
   Что же случилось?.. И как ей быть?..
   Покусывая губы, она потянулась и включила свет. От него - никакой реакции. Медленно приблизилась к окну и присела на край кровати.
   Ей вдруг до боли стало жалко его. Маленький, потерянный ребенок.
   Он сидел на полу, обхватив руками колени. Его лицо было серьезным, глаза - закрыты. "Бедный малыш..."
   Она уже хотела погладить его по плечу, но он, не открывая глаз, спросил:
   - Где ты была?
   Полина вздрогнула. Значит, все-таки этот чертов ужин. Но почему?!
   - Ужинала в ресторане, - чуть слышно ответила она.
   Он поднял лицо и посмотрел на нее. В его взгляде было столько боли, что ей захотелось плюхнуться рядом с ним на пол и обнять его, но она не решилась, лишь продолжала стоять рядом. "Но ведь это такой пустяк... - мысленно взмолилась она. - Зачем делать из этого такую проблему?"
   - С кем? - продолжал допытываться он монотонным, лишенным эмоций голосом. Она видела, что ему все равно, с кем. Видела, что он смирился с унижением, которое причиняли ему подобные вопросы. Ему все равно.
   - С Константином Олеговичем... Он... наш поставщик.
   Ей снова остро захотелось обнять его, прикосновением устранить тот вред, который она нанесла своим необдуманным поступком, замолить обиду. Но она знала, что сейчас он этого не позволит. А позволит ли потом - зависит от того, чем закончится этот разговор.
   Он снова опустил голову на колени. Несколько долгих секунд прошли в тишине.
   - Что между нами? - хрипло спросил он.
   Полина удивленно и встревожено посмотрела на него. Она не была готова к таким вопросам.
   - Что это?.. Любовь?..
   Она молчала.
   - Кто мы друг другу? Что между нами происходит? Скажи мне!..
   Полина, нахмурившись, рассеянно терла рукой лоб. Ей вдруг захотелось прекратить этот разговор, и неважно, чем это было чревато.
   - Скажи! - Малыш вдруг подался к ней, схватил за руки.
   Она избегала его взгляда, борясь с желанием вырваться и уйти из комнаты.
   - Я люблю тебя! - простонал он, с силой сжав ее ладони. - Неужели ты этого не понимаешь?..
   Полина посмотрела на него: от его взгляда снова ухнуло сердце. Да, он любит ее. Но ведь не все так просто. То, что кажется очевидным для него, не так просто на самом деле.
   Она покачала головой и нервно усмехнулась. Нет. Это не любовь. Не настоящая любовь.
   - Что?.. - она заглянул ей в лицо, стараясь прочитать ее мысли.
   - Нет, - она продолжала качать головой. - Это не любовь. Ты уйдешь. Рано или поздно, но ты уйдешь.
   Она и не заметила, как по щеке пробежала слеза. Сейчас она не чувствовала слез.
   - Вот в чем дело! - он вскочил, выпустив ее руки. - Вот все из-за чего!
   Он заулыбался, но смеха в его глазах не было.
   - Да! - вскрикнула она. - Ты уйдешь! В твоей жизни были важные вещи, к которым ты захочешь вернуться!
   - Какие?
   - Не знаю! Жена! Дети! Любовницы! Не знаю!
   - Неужели трудно поверить, что это не менее важно? Неужели ты не понимаешь меня, не видишь меня?
   - Но ты же ничего не помнишь!
   - Да какая разница, что я помню! Я помню тебя! - он кричал, на щеках появился румянец. - Почему какие-то воспоминания ты считаешь важными, а какие-то - нет? Что за избирательность? Почему ты с таким упорством устраняешь меня из своей жизни?
   Полина отняла руку от лица, заметив, что на ней мокрые следы.
   - А если бы ты знала, что там ничего не было? Тогда бы ты успокоилась?.. Нет! - он взмахнул рукой. - Я спрошу по-другому. Если бы я встретил тебя тогда, зная и помня все, и между нами все стало бы также, как сейчас, тогда бы ты сказала мне, что любишь? Сказала бы?..
   - Между нами никогда не стало бы, как сейчас, если бы ты не потерял память, - глухо произнесла она. - Наши отношения - следствие твоей болезни. А ты рано или поздно выздоровеешь. И я останусь одна.
   Мгновение они смотрели в глаза друг другу, его взгляд постепенно менялся, в нем мелькнула жалость. Но его жалость для нее была как пощечина. Полина резко встала с кровати, чтобы уйти.
   - Не уходи!
   Она терла ладонями лицо, огибая кровать.
   - Не уходи!
   Он догнал ее и попытался прижать к себе. Она стала вырываться.
   - Полина!.. Пожалуйста!..
   - Пусти! - она толкнула его, но он не ослаблял объятий. - Пусти меня!
   - Не уходи! - он старался не делать ей больно, но там, где его пальцы впивались в ее предплечья, на следующий день наверняка появятся синяки.
   - Пусти меня!!!
   - Полина! - он почти прорычал ее имя, встряхнув ее. - Ответь!
   - Пусти! - кричала она.
   Он пихнул ее, и она упала на стоящую позади кровать. Он навалился на нее, но она продолжала вырываться.
   - Скажи мне... - из-за сбившегося в борьбе дыхания он говорил отрывисто.
   Ему удалось сесть на ее ноги и прижать ее руки к кровати. Она тяжело дышала, в глазах была злость: она затихла перед новой атакой.
   Он нагнулся поцеловать ее, но она отвернулась. Тогда он стал срывать с нее одежду. Полетели врассыпную пуговицы с легкого блузона, цокая по полу, затрещала материя юбки.
   Полина зарычала и, изогнувшись, попыталась сбросить его с себя, одновременно ударяя его освободившейся рукой. Но он устоял. Стянул лифчик вниз, грубо обнажив холмики груди. Задрал юбку. Полина била его по спине, по боку, не убавляя силы. Треснули колготки, образовав рваную, быстро расползающуюся дырку. Со второго рывка на колготках лопнула резинка. Он дернул вниз трусики, они затрещали и начали медленно рваться.
   Полина извивалась под ним, издавая средние между рычанием и стонами звуки. Когда он коснулся ее лобка и погрузил пальцы дальше, она с ужасом поняла, насколько возбуждена, и не сдержала тонкого, словно вздох, стона. Он нагнулся и прикусил зубами кожу на ее шее. Она снова охнула.
   Находясь в чувственном шоке, она совсем не сопротивлялась, пока он входил в нее. Он был так возбужден, что причинил ей боль. Прижав ее руки к кровати и нависнув над ней, он стал медленно двигаться, постепенно убыстряя ритм.
   - Скажи... мне... - прошептал он.
   - Нет... - простонала она. - Нет...
   - Скажи...
   - Нет...
   Она часто стонала, не в силах заставить себя не делать этого. Она двигалась навстречу к нему. Еще никогда ей не было так невыносимо приятно. Ей мучительно хотелось, чтобы он прижал ее к себе, обнял, чтобы она почувствовала вес его тела. Но он твердо стоял на выпрямленных руках, вжимая ее в кровать. И двигаясь в ней.
   - Скажи...
   - Нет... - выдыхала она вместе со стоном.
   - Скажи...
   Он двигался все быстрее и быстрее, и она сходила с ума от наслаждения.
   Она понимала, что он делает с ней. Он ломает ее. Доказывает свою силу и превосходство над ней. Ломает привычную для нее систему мышления: он - слабый мальчик, а она - сильная женщина. Заставляет ее сказать слова, которые она не хочет говорить. Заставляя понять, что когда он уйдет, она будет брошена. Нет, не она отпустит его, как она думала раньше. А он бросит ее. Он сильнее ее, теперь она это чувствовала. Он знает ее наизусть. И знает, что может ее сломать.
   Когда в мире не осталось ничего, кроме его горящих глаз, а она забилась в агонии наслаждения, такого сильного, что граничило с болью, ее губы прошептали "Люблю тебя".
   Он лег рядом, наконец отпустив ее. Она повернулась на бок, сжавшись в комок, и затряслась в беззвучных рыданиях. Малыш прижался к ней, обхватив сзади руками.
   Она плакала долго.
  
   17.
   - Почему ты одна? - шепотом спросил Малыш.
   Они были в кровати, раздетые и готовые ко сну. Голова Полины лежала у него на груди, его пальцы кончиками легко скользили по ее спине. Сегодня у нее совсем не было сил сбегать к себе в спальню.
   - В смысле?
   - Почему ты живешь одна?
   - Потому что нет никого, кто бы захотел жить со мной.
   - А муж?
   - Мы в разводе. В плохом разводе.
   - Что это значит?
   - Значит, что расстались в ссоре. Так говорил мой адвокат: плохой развод.
   - А дети?.. У тебя же были дети?
   - Были. Была.
   - Дочь?
   - Да, - Полина вздохнула. - Она умерла.
   Малыш помолчал. Полина восприняла его молчание с благодарностью. Она не любила выражения вроде "Мне жаль" или "Соболезную". Это было бесполезной и глупой традицией.
   - Почему она умерла?
   - Покончила с собой. Спрыгнула с девятого этажа.
   Малыш снова промолчал, она чувствовала, что он пытается подыскать слова утешения.
   - Не надо жалеть меня...
   - Почему она это сделала?
   - Потому что в ней был неустранимый изъян, - эхом повторила она слова старого профессора. - Суицидальные наклонности.
   Он прижался губами к ее лбу. Ей было жарко лежать вот так, под одеялом, рядом с ним, но ей не хотелось менять положения. Ей было очень приятно - она испытывала такое спокойное, умиротворенное чувство в душе.
   - Это была не первая ее попытка?
   Полина ответила не сразу. Некоторое время она просто водила рукой по его животу, по цепочке волос, идущей от пупка вниз.
   - Нет, - еще никогда это короткое слов не давалось ей с таким трудом.
   Внезапно мысль о том, что ее дочь и в самом деле была больна, не показалась такой невероятной. Ведь изъян в ней был заметен. Заметен всем, кроме родителей.
   - Сколько ей было лет?
   - Едва исполнилось семнадцать.
   - Она была влюблена в кого-то?
   - Нет, - Полина вздохнула, - это не было разбитое сердце или слабые нервы... Это было осознанное желание, и принято оно было давно. Может быть, в тот момент, когда она впервые открыла глаза в роддоме...
   - Но почему? Ты понимаешь?
   Она снова вздохнула и покачала головой, подбородок задрожал. Она не сразу справилась с нахлынувшими чувствами.
   - Я не знаю, - наконец призналась она. - Когда это случилось, я не понимала. А теперь... Я не знаю... Да, она всегда была такой впечатлительной, в ней с самого рождения было что-то... Хрупкое. Она так смотрела на мир... Понимаешь, будто с самого начала знала, что игра не стоит свеч. Что жизнь - не история из книжки. Что в ней мало хорошего... Она часто говорила с абсолютно незнакомыми людьми, уходила гулять одна, задавала странные вопросы... Будто искала что-то. Когда ей было семь, и при поступлении в школу нужно было рисовать рисунок семьи, она нарисовала, и отдала психологу. Потом долго так посмотрела на нее и спросила: "Как вы думаете, моим папе и маме хорошо друг с другом? Им хорошо со мной?" Психолог тогда растерялась и что-то сболтнула невпопад... А в карточке дочери потом записала "нестандартные особенности восприятия окружающей действительности" или что-то вроде "неординарные способы выражения мыслей"... Она всегда смотрела так... пытливо... Понимаешь, она словно искала смысл в окружающем и не находила его. Из-за этого у нее были перепады настроения. В такие дни она совсем теряла силы... Не вставала с кровати, теряла аппетит, теряла интерес к жизни. Мы не сразу поняли, что в эти дни ее лучше не оставлять одной. Но словно... чувствовали. Первый раз... По крайней мере реально первый раз, когда стало понятно, что это не случайно, а намерено с ее стороны, - она вышла на середину дороги перед грузовой машиной... Боже, как я тогда испугалась. Потом были другие случаи... Автобус... Бассейн... Таблетки... Много. Наверно, их было гораздо больше, чем я знаю...
   - Вы обратились к врачам, - Малыш не спрашивал, а утверждал.
   - Да, когда ей было двенадцать. Сначала это был школьный психолог, молодая женщина только после института. Она сделала какие-то тесты, сказала, что у Люды обостренные чувства с преобладанием негативного фона, что странно для ребенка. Принялась тестировать нас, потом перенаправила к семейному психологу. Она была уверена, что у нас в семье творится что-то нездоровое. Семейный психолог поработала с нами какое-то время и направила к знакомому детскому терапевту... У нее мы и наблюдались все оставшееся время. Диагноз "суицидальные наклонности" поставила именно она. Но мы ей не верили. Еще мы не поверили, что для того, чтобы устранить болезнь, в которую мы и не верили, нужна серьезная терапия, возможно, таблетками. Мы думали, что это - проблема переходного возраста, которая, может быть, чуть сложнее, чем у других детей, но которая пройдет сама собой, стоит лишь организму подрасти. И мы ждали, пока она пройдет сама собой. А она не проходила. Не было никакого переходного возраста - Люда не менялась, как все дети. Точнее, она менялась, но в худшую сторону. Наверно, теряла веру, что когда-нибудь найдет смысл в этом хаосе... Иногда она была обычной девочкой, мы смеялись, болтали, смотрели телевизор и бродили по магазинам... Но иногда... я боялась оставаться с ней одна. Я боялась, что если отвернусь или ненароком задремлю, она исчезнет. Просто исчезнет, как ангел, у которого кончился срок пребывания на земле. Я баловала ее, как могла... - у Полины снова задрожал голос. - Я старалась поднять ей настроение всеми способами, какие могла придумать... Я устраивала сладкие столы, киносеансы у нас дома, мы ездили в Диснейленд в Германию, мы каждое лето были на море... Сейчас я понимаю, что просто хотела показать ей, что мир - не такая плохая штука. Но она видела его и не видела в то же время. И становилось все хуже... Однажды она так и сказала мне... "Мама, отпусти меня"... - Полина заплакала. - Тогда я обманула себя, что дочь хочет погулять. И мы пошли гулять. Но теперь я знаю, что она просила разрешение умереть. Как это ни было ужасно, но она видела, как я стараюсь ее удержать здесь, и просила меня...
   Полина уткнулась в плечо Малыша, из глаз бежали слезы.
   - В шестнадцать она была такой худой и слабой, как тень... Однажды я заезжала за ней в школу и словно увидела, насколько она отличается от других детей, и мне тогда по-настоящему стало страшно. Я усадила ее в машину и помчалась к Валику... Он договорился с одним профессором, чтобы тот понаблюдал Люду. Ты знаешь, тот профессор сказал нам тогда, что дело плохо. Он говорил умные слова, которые мы не понимали, но суть до нас дошла - дело дрянь. И мы опять не поверили.
   - Почему? - тихо спросил Малыш.
   - Потому что она была нашим ребенком. Нашей девочкой. Понимаешь? Ребенок не может хотеть умереть. Не может. Он должен жить, в этом его предназначение... Ребенок не может иметь таких желаний, просто не может... К тому же он заговорил о заключении ее в больницу, а на это мы пойти не могли. Она бы там совсем зачахла... Ей всегда было плохо от вида страдания других людей. И мы отказались... Ты знаешь, если бы мы обратились к нему официально, он бы заставил нас подписать отказ о госпитализации... Валик потом сказал, что профессор потом волновался и пытался убедить хотя бы его. Но Валик был слеп, как и мы. Он садил ее не горшок и дарил ей первые цветы на восьмое марта, когда она еще толком и говорить не умела... Для него она была ребенком, как и для нас. Он просто стал чаще приезжать, привозил Стаса... Но все было бесполезно.
   - Стало хуже?
   - Нет... Стало как-то спокойнее... Перепады настроения прекратились. Но света в ее глазах больше не было. Ты знаешь, она жалела нас. Пекла нам торты, рисовала картины. Словно пыталась извиниться за себя, за ту боль, которую нам причиняла. Но... Ее нельзя было удержать, это случилось бы, рано или поздно. Она хотела уйти. И ушла.
   Полина какое-то время смотрела перед собой, будто заново пыталась осознать все сказанное. Малыш приподнял ее лицо за подбородок, поцеловал по очереди ее глаза, лоб, уголки губ, губы. Потом прижал к себе, крепко, и не отпускал до утра.
  
   18.
   На следующий день началась оттепель.
   Градусник с утра показывал минус пять, но чувствовалось, что позже станет еще теплее. Снег на дорожках слегка примяло от влажности, в воздухе появилась свежесть.
   Утро было тихим. Полина, не включая телевизор, пила кофе и смотрела на улицу. Из-за крыши соседнего дома поднималось солнце, обещая ясный день и весеннюю погоду.
   Малыша она будить не стала - ей не хотелось говорить, не хотелось, чтобы что-то потревожило то умиротворенное чувство в душе, с которым она проснулась. И хоть поспать получилось в эту ночь всего четыре часа, их, как ни странно, вполне хватило, чтобы отдохнуть.
   Она погасила недокуренную сигарету и одним глотком допила кофе. Ее слегка мутило, как было всегда, когда она недостаточно спала. Под ногами мявкнул Базик, и женщина шикнула на него. Ей не хотелось нарушать тишину дома ничем, даже протестами голодного кота.
   Она открыла холодильник и кинула ему кусочек ветчины со вчерашнего бутерброда. Кот понюхал подношение и поднял на хозяйку удивленные желтые глаза, словно спрашивая "Эта гадость - мне?" Полина скорчила коту гримасу и стала ополаскивать кружку.
   За шумом воды она не слышала, как в дверях кухни появился сонный Малыш. Поставила кружку на сушилку, выключила воду, вытерла руки о полотенце, и вздрогнула, когда он обнял ее сзади.
   - Доброе утро, - прошептал Малыш. - Извини, что напугал.
   - Ничего, - ответила она и позволила поцеловать шею и нос. - Будешь что-нибудь на завтрак?
   - Я попозже что-нибудь приготовлю, и этого обормота покормлю, - пообещал Малыш, отодвинув в сторону путающегося под ногами Базика. - Я вот что хотел, пока ты не уехала...
   - М? - Полина заметила, что он отлежал щеку и усмехнулась - так мило он выглядел со взъерошенными ото сна волосами и красным рисунком на скуле.
   - Я пытался посмотреть твою машину тут, в гараже, но у тебя абсолютно нет инструментов. Может быть, ты сегодня все-таки заедешь на СТО? Я могу подойти к концу рабочего дня и съездить с тобой.
   - Да, хорошо, - кивнула женщина.
   - Я вообще-то я вчера за этим и приходил, - он почесал затылок. - Увидел твою машину и обрадовался, что ты еще не уехала. Где искать тебя в магазине, я не знал...
   - Ты долго ждал меня?
   - Да нет... - он покачал головой. Но она знала, что долго. - Зато прогулялся, проветрился...
   Полина молчала, ее захватило чувство стыда и сожаления.
   - Извини, что так получилось, - наконец выдавила она из себя. - Я не думала, что это может тебя обидеть.
   Он покачал головой.
   - Это ты меня извини. Я просто... испугался. Вдруг подумал, что, может, для тебя все это между нами - обычная интрижка.
   - Нет, для меня это не интрижка, - возразила Полина.
   - Ты можешь встречаться и общаться с кем захочешь... Главное, что мы вместе. Ведь так?.. - он заглянул ей в лицо. У него был такой ласковый и просящий взгляд, что она вынужденно кивнула и прижалась к нему, чтобы избежать его глаз.
   Некоторое время они постояли, обнявшись, потом она мягко отстранила его и пошла собираться на работу.
  
   Как и обещал, Малыш вечером подошел к магазину и ждал ее на стоянке у машины. Полина немного нервничала от мысли, что он может зайти и спросить ее у кого-нибудь из продавщиц, и тогда не избежать расспросов и пересудов. Поэтому вышла чуть раньше, чтобы перехватить его.
   На работе все было спокойно, насколько вообще может быть спокойно в крупном торговом центре на окраине города. У Оли закончился больничный, и она появилась, наверно, слегка более замученная и отрешенная, чем обычно. Но рассказывать она ничего не стала, а Полине было неудобно начинать самой разговор на такую больную для подруги тему. К пяти они справились вдвоем со всей текущей работой, и Полина ушла.
   Она издалека заметила знакомую фигуру на стоянке и помахала рукой. Когда он сделал несколько размашистых шагов навстречу ей и заключил ее в крепкие объятия, чуть оторвав от земли, она зарделась смущенным румянцем. Кто-нибудь мог ее видеть, и это одновременно радовало ее и пугало.
   Они поехали в ближайшее СТО - Полина всегда туда ездила, если замечала, что с вольво творится что-то не то. На станции она отдала ключи Малышу, а сама углубилась в чтение дамских журналов под вкус сладкого кофе из автомата.
   Она не успела дойти и до трети "Каравана историй", как ее спутник вернулся. С рукавами, закатанными до локтя, курткой через плечо и светящимися глазами.
   - Не успела заскучать? - улыбнулся он и чмокнул ее в макушку. - Поехали.
   - Все готово? - удивилась она. - Так быстро?
   - Почти, - уклончиво ответил он. - Еще надо будет попозже подъехать.
   - Хорошо, - она кивнула и встала, положив журнал на столик. Ее не особо интересовали внутренности машины и проблемы, с ними связанные. Главное, чтобы машина ездила. С другой стороны, ей было немного стыдно, что за столько лет пользования автомобилем она так и не удосужилась хоть примерно изучить его устройство, поэтому она не хотела блистать своим незнанием.
   Они заехали в магазин за продуктами и немного покатались по городу. Электронный градусник на заводе показывал минус один, но воздух был по-настоящему теплым. А может, так казалось после нескольких недель крепких морозов.
   Город был оживленным. Дети лепили снеговиков на газонах, играли в снежки, строили крепости. Уборочные машины подгребали остатки снега и грязного месива с дорог. Люди спешили домой, рассеянно вглядываясь в поток транспорта.
   Полина вдруг подумала, что давно не видела все окружающее настолько отчетливо. Она давно не замечала города и людей, не чувствовала запахов и ветра на лице, не чувствовала, что живет. А теперь словно проснулась от затяжного бездумного сна.
  
   - С Днем Святого Валентина, любовь моя, - раздался в трубке суховатый голос Валика.
   - Что, уже суббота? - "любовь" от волнения закусила губу. - И тебя тем же самым по тому же месту... Есть новости?
   - Нет, новостей, к сожалению, нет. Просто звоню узнать как дела у тебя и твоего... подопечного.
   - У моего "подопечного" и у меня - дела хорошо. Пышем здоровьем, стул регулярный.
   - Рад слышать, - по голосу друг улыбался. Полина вдруг заметила, что тоже расплылась в улыбке. Ее так обрадовало отсутствие новостей? Хотя, если признаться, сердечко екнуло, когда на экране сотового высветилось "Валик". - Какие планы?
   - Ну обычные... состариться и умереть. Составишь компанию?
   - Непременно. Передавай привет своему... Своему.
   - Передам, - Полина снова улыбнулась. - Слушай, подскажи мне хороший магазин мужской одежды. Надо бы что-нибудь купить Своему.
   - А что, твой шкаф уже не рулит? - Валик, как обычно, не упустил случая поддеть ее.
   - Мой шкаф немного великоват и старомоден. Надо что-нибудь посовременнее.
   - МДФ пойдет? Стальные ручки, серебристые наличники, стиль "техно"? Или все-таки массив дуба?
   - Боюсь, это все, что ты знаешь о мебельных конструкциях. Так что хватит болтать, давай по существу, пожалуйста.
   - Ну, есть неплохой магазин на Кирова, знаешь, у отделения банка?
   - Ага.
   - Еще на Суворова у памятника... И в торговом центре "Омега" на третьем этаже есть неплохой отдел, еще...
   - Ну, хватит уже, - оборвала друга Полина. - Ты знаешь мужских магазинов одежды больше, чем я - женских.
   - Не удивлюсь, что он у тебя один, и ты в нем работаешь.
   - Бяка, - буркнула Полина.
   - И я тебя тоже. Пока.
   - Пока.
   Полина спрятала телефон в карман. По ее лицу блуждала едва заметная усмешка. Иногда с Валиком было тяжело, но сейчас он умудрился поднять ей настроение.
   "Надо будет в ближайшее время заехать в магазин и купить Малышу одежды", - подумала Полина. Утром она заметила на рукаве его свитера грязное пятно. Если свитер постирать, Малышу снова придется носить вещи Игоря. А эта мысль почему-то перестала ей нравиться.
  
   19.
   Когда она подъехала к дому, то сразу почувствовала, что что-то не так. На кухне не было света. Это означало, что ее никто не ждал. А значит... он ушел.
   Но сегодня ее не так легко было напугать. Она спокойно завела машину в гараж, заперла его, взяла вещи из машины и только потом позволила себе войти в дом. Ее движения были немного резковатыми, но, в остальном, ничего не выдавало ее волнения.
   В прихожей было темно. Она сняла обувь, повесила дубленку на крючок. Сделала пару шагов по коридору и остановилась. На кухне горели свечи. Она осторожно сделала еще несколько шагов и увидела Малыша - тот стоял у окна, а в его руке была роза. Стол был накрыт к ужину, вино в бокалах от света близко стоящих свечей казалось кровью. На подоконнике стояла самая большая ваза из ее коллекции, полная роз.
   Она застыла. В полумраке кухни мужчина у окна показался ей чужим и еще более красивым. Он нюхал розу и смотрел на нее. Она не знала, что ей полагается делать в подобной сцене - никто никогда еще не устраивал ей таких сюрпризов.
   Но он сделал все сам.
   Он подошел к ней и приблизил розу к ее лицу. Коснулся лепестками ее губ, провел по ним, чтобы она почувствовала их нежность и аромат. Потом прижал к себе и поцеловал. Так долго и страстно, что, когда он отпустил ее, она с трудом устояла на ногах, а лицо запылало от прилившей крови.
   - Привет, - прошептал он. - С праздником.
   - Привет, - прошептала она, в голос она вряд ли смогла бы сейчас говорить ровно. - Тебя тоже... - она вдруг вспомнила, что так ничего и не купила ему, даже малюсенькой валентинки. - А я ничего не купила тебе...
   Он усмехнулся и покачал головой.
   - Ты всегда можешь подарить себя, - его глаза смеялись. Полина с трудом оторвала взгляд от его лица. Но он не позволил ей отстраниться - он дотянулся и поставил розу в заранее приготовленный высокий стакан, а потом прижал ее к себе, подхватил на руки и понес в спальню. Как потом оказалось, ужин он умышленно из духовки не вынимал.
  
   - У меня хорошая новость, - сказал Малыш и поднял бокал. Его глаза весь вечер загадочно горели, и теперь, наконец, он был готов открыть секрет.
   - Ты вспомнил что-то? - встрепенулась Полина. Но по его взгляду поняла, что попала пальцем в небо, и даже умудрилась немного испортить атмосферу сюрприза. "Чччерт..."
   Он сделал паузу и заговорил снова.
   - Я устроился на работу. Пока это временно, и деньги небольшие, но со временем станет лучше.
   - Куда? - удивилась Полина.
   Она сидела в халате, сытая и расслабленная. Ужин был замечательным - мясо, запеченное с сыром и помидорами, виноград и вино... Впрочем, как и то, что было до ужина.
   - На станцию техобслуживания, куда мы ездили позавчера, помнишь?
   - Помню... Но кем? И без документов?
   - Так получилось, что пока мы смотрели твою подвеску, подошел молодой паренек, новый механик, с вопросом к мастеру. И тут оказалось, что я неплохо разбираюсь в рулевом механизме и гидравлике. Я помог им некоторыми советами, только то, что знал. И старший механик, Антон, дал мне визитку и сказал подойти на следующий день. И я подошел, - Малыш улыбнулся. Он явно был горд собой.
   - А как же документы?
   - Я сказал, что потерял их, и принесу сразу, как только восстановлю.
   - Но это же не совсем правда, - возразила Полина.
   - Но это и не совсем ложь, - он взял бутылку и налил им еще вина.
   - И когда ты приступаешь к работе?
   - Я уже приступил... Я был там вчера несколько часов, и сегодня. Продукты и цветы я купил на заработанные деньги, - признался он, и его глаза задорно блеснули.
   - Ты бы сказал, что тебе нужны деньги, я бы оставила... Да я и оставляла их там, на тумбочке у выхода, на всякий случай, - Полина была несколько ошарашена новостью.
   - Да не в деньгах дело, - он подсел к ней поближе, взял ее руки в свои. - Теперь я буду самостоятельным человеком, равным тебе. Ты понимаешь? У меня будет своя работа, и дом, куда я буду возвращаться. У нас все будет хорошо. Ты веришь мне?
   - Но ведь это временно...
   - Это может стать и постоянной работой. Наверняка я раньше был механиком или просто ремонтировал машины на дому... Какая разница, где и как работать? Главное, я не буду сидеть на твоей шее, тебе теперь не будет за меня стыдно.
   - Мне и так не стыдно за тебя! Но ведь все это кончится. Ты же рано или поздно вспомнишь, кто ты и кем ты работал... Или тебя найдут раньше. Ведь это все... временно.
   Он вздохнул.
   - Если тебе так будет спокойнее, то пусть это будет временно. Называй это как хочешь. Но мое мнение - ты именно и потому нервничаешь так сильно, что боишься, что это все временно. Боишься, что я уйду. Не хочешь привыкать ко мне... Неужели так трудно поверить, что ничего не изменится, даже если я вспомню с десяток прошлых жизней? Что я все равно никуда не уйду и буду с тобой? Неужели так трудно признать, что нам хорошо вместе?
   - Трудно, - вдруг согласилась Полина. - Я не могу забыть, что забыл ты. То есть - что у тебя есть другая жизнь. Не была, а есть. Что где-то есть люди, которые тебя любят и ждут.
   - Может быть, - он кивал, - но в моей жизни теперь есть ты. Есть. И ты для меня не менее важна, чем все люди оттуда, - он кивнул в сторону, словно за его плечом стояла очередь из потерянных родственников. - Поверь мне, пожалуйста. Ты можешь?..
   Он умоляюще смотрел на нее снизу вверх, и Полина сдалась. Она взъерошила ему волосы и притянула к себе.
   - Я постараюсь, - со вздохом пообещала она.
   В эту ночь она впервые спала спокойно, без тяжелых выматывающих снов.
  
   Утром Полина долго рассматривала себя в зеркале и не узнавала. У рта чуть резче обозначились морщины, глаза слегка припухли ото сна, лицо осунулось. Но в то же время она ощущала себя красивой и видела это: тонкий нос, четкая линия губ, высокие скулы, ровные брови. Она и раньше видела все это, но теперь смотрела на себя другими глазами. Глазами Малыша, может быть. Или глазами счастливой женщины?
   "Неужели это все реально? Вот так жить всегда - с ним... С его привычкой закидывать на нее ногу во время сна, с его припрятыванием сигарет, с брошенными им газетами на полу в туалете, с большими ботинками у входной двери... С тысячей мелочей, которые сопровождают жизнь с кем-то?.. С его заботой. С его любовью... Неужели это и в самом деле возможно?.." Она вдруг улыбнулась своему отражению. И заметила, что на щеках мелькнули мелкими тенями ямочки - как в молодости.
  
   - Просыпайся, соня, - она чмокнула Малыша в нос, потом в брови, в глаза, в уголки губ, - пора вставать.
   - Мммм, - пробурчал он, потягиваясь. - Зачем?
   - Мы собирались в магазин, помнишь?
   - Мммм, - снова пробурчал он, словно сонный медвежонок. Полина улыбнулась от этого звука и снова принялась его целовать. - А это обязательно?..
   - У тебя нет ни одной вещи на смену, вставай.
   - А я не могу поносить вещи из того шкафа? - он открыл один глаз и указал на шкаф у дальней стены.
   - У тебя должны быть свои вещи.
   - Но ведь их все равно никто не носит...
   - Они тебе велики. Вставай, соня, - Полина начала стягивать с него одеяло.
   - Мне все равно, вещи как вещи, - бурчал мужчина, пытаясь повернуться на бок.
   Полина удержала его, отобрала одеяло и бросила его на пол. Его майка задралась, обнажив живот и часть бедра. Полина нагнулась и слегка укусила кожу.
   - Мммм, - недовольно пробурчал мужчина.
   Но ответ его тела был слишком очевиден.
   - Что тут у нас? - прошептала Полина, стаскивая с него одежду.
   Когда она наклонилась над ним, целуя живот и лаская руками, он по-детски беспомощно охнул и выгнулся.
  
   20.
   Даже в отделе мужской одежды в воскресенье было много народу. В основном это были женщины, либо женщины с мужчинами.
   Полина немного смущалась - скорее себя, чем своего спутника. Но он так уверенно касался ее и брал за руку, что ей ничего не оставалось, как довольно краснеть, словно старшекласснице.
   По дороге они немного поспорили - Полина собиралась накупить несколько комплектов вещей и белья, но Малыш был против. Он считал, что хватило бы и свитера, брюк, пары носков и трусов. Тем более что денег ему хватало только на последнее из списка. Но Полина была непреклонна.
   - Вот, смотри, вполне неплохой свитер, - она сняла с вешалки очередной образец.
   - Ага, пойдет, - рассеянно согласился ее спутник.
   - Тебе совсем все равно? - огорченно спросила она. С момента прихода в магазин он соглашался на любую предложенную ею вещь.
   - Я полагаюсь на твой вкус, - пояснил он. Было заметно, что в магазине он скучал. Похоже, выбор вещей не входил в круг его удовольствий.
   - Но те вещи, которые ты носил, были немного другого стиля, - задумчиво протянула Полина. - Более... молодежного. Моднее, что ли.
   - Тебе они нравятся?
   - Ну... Они немного непрактичные.
   - Хорошо. Тебе нравятся эти? - он кивнул на отобранные Полиной два джемпера.
   - Да.
   - Тогда берем.
   - Но тебе...
   - Мне они тоже нравятся! Отличные вещи, - он определенно обладал даром убеждения. И определенно хотел покончить с шопингом побыстрее. - Пойдем на кассу.
   Полина позволила себя отвести на кассу и передала продавщице выбранные вещи.
   - Ну, теперь все? Может, прогуляемся? - Малыш потянулся, разминая спину.
   - Еще брюки!! И рубашки! И белье... - Полина уверенным шагом направилась в сторону вешалки с брюками.
   - Ччерт, - вздохнул мужчина и поплелся за спутницей.
  
   От озвученной кассиршей суммы у Малыша округлились глаза.
   - Полина! Ты что?? - зашипел он, пытаясь утянуть ее в сторону от прилавка. - Зачем мне столько?? Зачем тратить на меня такую кучу денег?
   - Хочу и трачу, - отмахнулась она.
   - Я заработал бы, и купили, - продолжал шипеть он.
   - Что ты шипишь, как гусь? Я ни черта не понимаю.
   - Я выгляжу как, альфонс, - он сжал губы и нахмурился. - Давай вернем половину вещей. Большую...
   - Ты сам мне говорил - "какая разница, что думают люди?" - вот и принимай свой же совет.
   Он укоризненно посмотрел на нее.
   - Ты придавила мое самолюбие моими же словами... Может, все-таки не будем брать так много? Ну, зачем мне столько?
   - Здесь совсем немного, только самое необходимое.
   Малыш иронично поддел из объемной кучи одежды серый гольф, затем провел пальцем по стопке из четырех упаковок рубашек, под которыми веером лежали пары носков.
   - Ну и что, - отмахнулась она. - Это совсем немного.
   - Андрей! Сколько лет, сколько зим! - вдруг громко сказал звонкий девичий голос совсем рядом. - Ты где пропадал?
   Полина невольно повернулась на голос. Это была стройная девушка лет двадцати пяти, с конским хвостом, явно не натуральным, безупречным макияжем и длиннющими накладными ногтями. И она совершенно определенно обращалась к Малышу.
   Малыш тоже обернулся на голос и, поняв, что разговаривают с ним, слегка удивленно воззрился на девушку.
   - Ну чего ты? Не узнаешь меня? - кукла притворно "надула" губки. - Шутник! Как всегда в своем репертуаре!.. Почему так давно не заходил? Девчата в парикмахерской соскучились.
   Девушка держала в руках два мужских галстука.
   - Извините, но я вас действительно не узнаю, - вежливо объяснил мужчина.
   - Ну, ты даешь! - фыркнула девушка. Она поискала глазами кассиршу и, встретившись с ней взглядом, приподняла перед собой галстуки. - Посчитайте мне их, пожалуйста... Как Маша? Давно ее не видела... Как и тебя. Совсем забыли про друзей... А вот мы про вас помним!
   - Девушка, но вы на самом деле обознались, - снова возразил Малыш.
   Девушка снова фыркнула и недоверчиво посмотрела на него. Он кивнул с серьезным видом, подтверждая свои слова.
   - Ну, это же я, Вероника, из парикмахерской, - чуть возмущенно произнесла она. - Харэ шутить.
   - Я не шучу.
   В это время вторая кассирша, которая обслуживала Полину, протянула ей банковскую карточку назад и ручку, чтобы та расписалась в чеке. Ей пришлось ткнуть карточкой Полину в руку, чтобы та очнулась и заметила ее.
   - Да, да, - рассеянно подтвердила женщина и расписалась в чеке. - Спасибо... Скажите, у вас найдутся пакеты для всего этого?
   Кассирша кивнула, и выудила из-под прилавка ворох фирменных пакетов.
   - Спасибо, - Полина обернулась к Малышу и девушке.
   - Ну чего ты, Андрей, - удивленно причитала та. - Это же я...
   - Извините, но вы меня с кем-то перепутали, - Малыш недовольно хмурился. Увидев, что их покупки уже упаковывают, он отошел от девушки и подхватил первые пакеты. - Лин, ты готова? Пойдем?..
   - Но она же... - Полина указала пальцем на стоящую позади девушку, которая озадаченно и немного обиженно наблюдала за ними.
   - Она ошиблась, я совсем не узнаю ее, - оборвал он Полину.
   - Но ведь ты можешь и не вспомнить... Надо расспросить ее, - Полина хотела уже идти к девушке, но Малыш удержал ее.
   - Если бы я знал ее, я бы это понял, - он заглянул ей в глаза. - Поверь мне. Она совершенно мне незнакома.
   - Ты уверен? - женщина была сбита с толку.
   - Да, я уверен.
   - Это все, спасибо за покупки, приходите к нам еще, - прощебетала продавщица, выставляя на прилавок последний заполненный пакет.
   - Обязательно, - хором откликнулись они.
   - Пойдем, - Малыш сгреб все пакеты в одну руку, второй ухватил Полину и потащил к выходу.
   - Но, может быть...
   Но он не слышал ее или не желал обращать внимание. Он уверенно уводил ее из зала.
   Когда они отъехали от магазина метров на двести, Полина вдруг поняла, какую глупость они совершили. Встретили первого человека, кто хоть что-то знал о Малыше, и даже не поговорили с ним! Это ни в какие ворота не годится!..
   - Почему мы так быстро ушли из магазина? - возмущенно спросила она.
   - Я боялся, что ты потратишь все свои сбережения, - невесело усмехнулся мужчина.
   - Почему ты не дал мне поговорить с той девушкой?
   Он не ответил.
   - Она узнала тебя, - сказала Полина. - Почему ты не дал мне ее расспросить?
   - Она ошиблась, - Малыш смотрел в окно.
   - А вдруг нет? Мы даже не попытались выяснить это! Почему?
   - Она обозналась, - уперто повторил он.
   - Почему ты так в этом уверен? Ты же ничего не помнишь. А она могла сказать, кто ты. Она могла действительно знать тебя.
   Сзади раздался громкий протяжный гудок, и Полина заметила, что красный свет светофора сменился на зеленый. Она переключила скорость, нажала на педаль газа, и машина дернулась с места.
   - Почему ты сбежал?..
   Малыш молчал.
   - Скажи мне, что случилось.
   - Я испугался, - глухо произнес он наконец.
   - Испугался?.. Кого? Ее?.. - эта мысль показалась ей абсурдной.
   - Испугался того, что она могла сказать. И того, что я мог внезапно вспомнить.
   - Но почему? - Полина была в шоке. "Как он может бояться узнать что-либо о себе? Ведь это - самое важное!.."
   - Потому что тогда ты меня прогонишь, - тихо признался Малыш.
   - Я... я не прогоню, - ее вдруг покинуло все ее возмущение. - Почему ты так говоришь? Я не прогоню тебя. Ты сам захочешь вернуться в нормальную жизнь...
   - И ты настолько в этом уверена, что прогонишь меня в эту "нормальную" жизнь, хочу я этого на самом деле или нет... - его голос звучал отрешенно.
   - Я не жестокая, - жалобно возразила она.
   - А я и не говорю, что ты жестокая, - вздохнул он. - Ты очень добрая. И из доброты будешь делать то, что тебе покажется наилучшим. Полин, поворот загорелся...
   Полина спохватилась и повела машину направо. Какое-то время они молчали.
   - Я не прогоню тебя, если ты этого не захочешь, - наконец сказала она. Он коснулся ее руки, лежащей на рычаге переключения передач, но ничего не сказал в ответ.
   Позже, уже в кровати, перед сном Полина долго размышляла над происшествием в магазине с той девушкой. И над словами Малыша. Что-то было не так, и это "что-то" не давало ей покоя.
  
   21.
   Полина все утро понедельника думала, стоит ей позвонить и рассказать об этом случае Валику, или нет. Она приняла две машины, поспорила с Палычем, повздорила с одной из продавщиц, но из ее мыслей никак не уходил Малыш. К обеду она решила, что ей нужна помощь - она слишком много в последнее время думала обо всем этом, и ничего дельного без взгляда со стороны она уже не придумает.
   - Привет, - нервно поздоровалась она, когда друг ответил на вызов.
   - Ну, привет, любовь всей моей жизни, - ответил Валентин.
   - Ты опять принимаешь вызов, не глядя, - улыбнулась Полина. - Это я, Полина, а не твоя супруга.
   - А вот тут ты не права, мне не нужно смотреть на экран, чтобы знать, что это звонишь ты. У меня на тебя стоит специальная мелодия.
   - И что за мелодия, интересно?
   - А, ну знаешь... группа такая, "Два самолета". Песня у них есть "Подруга подкинула проблем". Не слышала?
   - Нет, - Полина улыбнулась. - Значит, песня у тебя на меня стоит... специальная.
   - Да, у меня на тебя стоит. Специальная.
   - Пошляк! - засмеялась Полина.
   - От такой же слышу, - парировал Валик. - Ну как твои дела, старушка моя?
   - Ну вот, уже и старушка. Всего-то сорок шесть.
   - Ну, не прибедняйся, наши года - наше богатство.
   - Точно.
   - Рассказывай, - приказал друг.
   - Что рассказывать? - она вдруг снова засомневалась, стоит ли.
   - Как твой подопечный поживает?
   - Он... хорошо поживает, - женщина помолчала, все еще не решаясь начать разговор о вчерашнем случае.
   - Ну ладно, перезвони мне через пару лет, когда наконец решишься сказать, зачем звонила, пока.
   - Погоди, резвый какой... Полтинник уже, а резвый, как жеребенок.
   - Вот я бы попросил не упоминать вслух о моем возрасте.
   - А то что?.. А как же - "наши года, наше богатство"?
   - Вот именно. Я проникаюсь таким уважением к своему великолепию, что становится влом размениваться на такие мелочи, как разговор с тобой.
   - Болтун.
   - Говори уже! - простонал Валентин.
   - Ну... - Полина вздохнула, друг ждал. - Вчера мы ходили в магазин и встретили там девушку... точнее, она нас встретила. Она узнала Малыша и назвала его Андреем. Он же ее не узнал.
   - Ого. Вот это новости! Она что-нибудь о нем рассказала? Как его фамилия? Кто он? Что она сказала?
   - В том-то и дело, что мы с ней толком не поговорили...
   - Она спешила? Но ты хоть взяла у нее номер телефона или визитку?
   - Эм... Ничего не взяла. Ни номера, ни визитки.
   - Ну, ты хоть помнишь, как ее зовут?
   - Ну... примерно. Вика. Или Вероника. Кажется...
   - Н-да... А что она вообще сказала о нем?
   - Да, только имя и назвала... Спрашивала, куда он пропал и почему не заходит.
   - Тааак... Что еще?
   - Ничего. Мы ушли потом.
   - Аааа... почему вы ушли? Почему не поговорили с ней?
   - Он не захотел, - Полина вздохнула. Начиналось самое сложное. - Он сказал девушке, что она обозналась, и утащил меня из магазина.
   - Интересно. С чего вдруг такая реакция?
   - Позже он признался, что испугался.
   - Девушки??
   - Да не девушки... Испугался, что если он что-то вспомнит, я его прогоню... Непросто это все, в общем... - Полина терла лоб, не зная, как объяснить другу ситуацию, которую сама не понимала до конца.
   - Ууу, как у вас все запущено... Ну да ладно, это, в принципе, ваши дела, но я не понимаю, почему вы упустили такой случай... Как ее полное имя? Можно попробовать ее поискать...
   - Валик, я не знаю.
   - Н-да...
   - Ага, - согласилась Полина.
   - Шляпа.
   - Она самая.
   - Ну, Полин, что тебе сказать... Я, конечно, не знаю всех тонкостей ваших отношений, но все это чрезвычайно странно.
   - Если честно, мне тоже так кажется.
   - А ты не думала, что вдруг он не терял памяти?
   - Как это?..
   - А вот так. Допустим, у него были проблемы, из-за которых он и напился, и из-за которых пытался покончить с собой. Серьезные проблемы. Повалялся у тебя на диване, увидел, что все замечательно: ты заботишься о нем, кормишь, и байка про потерю памяти прошла, и можно у тебя отсидеться какое-то время. Вот он и отсиживается. Да только скучно стало, новых шмоток захотелось за твой счет, вот он и прокололся.
   - Да что за проблемы могут быть у человека, чтобы пойти на такое?
   - Да какие угодно! Сбежал от жены, должен кому-то денег, нелады с органами... Хотя, если бы у него были нелады с органами, мы бы уже знали. Но первые два варианта вполне подходят... И тогда становится понятно, почему нет следов травм или сотрясения мозга.
   - Но, Валик, - возразила Полина вдруг севшим голосом. - Он не мог так поступить, он хороший человек... Ты сам говорил, что он тебе понравился...
   - Поля, - ласково сказал Валентин. - Жизнь - циничная штука, случается всякое. Иногда и хорошие люди бывают вынуждены поступать плохо... Меня обманывали, каким бы умным и прожженным типом я ни был. Но я не хочу, чтобы обманывали тебя.
   Полина молчала. Глазам стало жарко, и она часто заморгала.
   - Ну, погоди расстраиваться, - сказал Валик, словно почувствовав ее настроение через телефон. - Это всего лишь догадки...
   - Что мне делать? - чуть слышно спросила она.
   - Что делать... А ту девушку совсем нельзя никак найти?
   - Я не знаю... Я могу тебе ее описать.
   - Боюсь, это бесполезно... Слушай, может, тебе съездить в тот магазин и попытаться расспросить продавщиц? Мало ли, вдруг ее кто-нибудь знает, или хотя бы знают, где ее найти. А?..
   - Да, это идея. Сразу после работы и заеду.
   - Вот и умница, - ласково похвалил друг. - И выше нос, может, это все - наши домыслы. Звони мне потом, хорошо?
   - Хорошо, - пообещала Полина, попрощалась и повесила трубку.
   После разговора с другом легче совсем не стало. Он вдруг дал ход абсолютно новой версии, в которую Полине верить совсем не хотелось. И чем больше она о ней думала, тем более правдоподобной она ей казалась.
   Но... Перед ее глазами вставало его лицо, и она не могла поверить, что он обманывал ее, пользовался ею. Слишком откровенным и наивным он был. Не мог он так играть. Никто бы так не сыграл, даже самый настоящий Джонни Депп. Никто бы не смог сыграть любовь и влечение так чисто...
   Неужели все это - ложь?..
  
   22.
   - Здравствуйте, мы были у вас вчера, - начала Полина нелегкий для нее разговор. Всю дорогу до магазина она планировала, что скажет, и что ответит, если ее начнут расспрашивать.
   - Здравствуйте, - кивнула кассирша.
   Полина разглядывала ее и, хоть убей, не могла вспомнить, была ли эта девушка здесь вчера или нет.
   - А вы здесь вчера были, или другая продавщица?
   - А это важно? - с профессиональной вежливостью уточнила та. Девушка продолжала улыбаться, но Полина чувствовала, что атмосфера начинает напрягаться. - У вас какие-то проблемы с купленным товаром?
   - Нет, с товаром все в порядке... Вы понимаете, здесь в магазине вчера была одна девушка, и я хотела спросить, вдруг вы знаете, кто она или как ее можно найти...
   - Она украла у вас что-нибудь?
   - Да нет, она ничего не украла... Понимаете, у меня к ней личное дело... Мне очень важно ее найти.
   Кассирша вежливо кивала с отсутствующим взглядом.
   - Может быть, вы знаете ее? Такая высокая девушка, конский хвост, яркий маникюр... Ее звали Вика или Вероника, кажется...
   - Таких много, - пожала плечами кассирша.
   - Она была одета в красную дубленку с меховым воротником и кажется брюки... Обувь на каблуках...
   Полина изо всех сил старалась припомнить какие-нибудь отличительные признаки вчерашней незнакомки, и сама понимала, насколько глупо это все выглядело.
   - Еще у нее была черная сумка... Она покупала галстуки, кажется...
   - Галстуки! - вдруг подхватила девушка, и на ее лице появилось задумчивое выражение. - Да, я помню, вчера у нас покупали галстуки... Два штуки, по полторы тысячи каждый.
   - Да-да, а саму покупательницу вы не помните?
   - Да, помню, она у нас довольно часто бывает... - продавщица сощурилась, соображая. - Вы знаете, в отделе косметики она бывает подолгу, любит пробовать всякие пробники... Там ее должен кто-нибудь знать.
   - Спасибо огромное! Вы мне очень помогли, - Полина не могла поверить, что из ее затеи что-то вышло. Она метнулась к выходу, потом замерла и обернулась к девушке. - А вы не подскажете, где у вас отдел косметики?
   - На первом этаже, справа от входа, - слегка снисходительно ответила продавщица. Полина только сейчас обратила внимание, что девушка была довольно сильно, но со вкусом, накрашена. "Какой, должно быть, серой и невзрачной я кажусь по сравнению с ней. И старой..."
   - Спасибо, - поблагодарила она и пошла к выходу.
   Ей вдруг стало неудобно за себя, и за свое вчерашнее посещение магазина с красивым молодым человеком. Ей захотелось поскорее уйти. А ведь ее наверняка помнили, если даже два галстука, по полторы тысячи каждый, не потерялись во вчерашних продажах.
   Спускаясь на первый этаж, Полина вдруг поняла, что совсем не представляет, как начинать разговор с продавщицей косметики. Попросить вспомнить всех, кто часто бывает и обожает пробники?.. Или начать с описания?
   Полина отыскала глазами продавщицу - ею оказалась миловидная женщина лет сорока. Она поправляла помаду на витрине. У отдела стояло несколько посетительниц, которые рассматривали товар, одна из них разговаривала с продавщицей.
   Полина побродила по первому этажу, поджидая момент, когда в отделе косметики станет поменьше народу. Приметила две интересных вазы разной высоты, с одинаковым рисунком, но покупать не стала. С некоторых пор ее стало смущать обилие вещей в доме. Она понимала, что весь этот интерьер, все эти любовно подобранные вещи никому будут не нужны, если вдруг с ней что-то случится. И, в конце концов, какая разница, будут эти вазы стоять у нее на книжной полке, или нет? В масштабе вселенских проблем это было сущим пустяком.
   - Здравствуйте, - начала разговор Полина. В отделе косметики осталась одна женщина, разглядывающая крема у дальней витрины, и сама продавщица. - Девушка из отдела мужской одежды посоветовала мне подойти к вам. Дело в том, что мне нужно разыскать одну из ваших постоянных клиенток... Она высокая, носит красную дубленку...
   - Погодите, не тараторьте так, - нахмурилась продавщица. Она потрясла головой, словно сбрасывая с себя налипшие слова назойливой посетительницы. - Еще раз, что вам нужно?
   - Мне нужно найти одну девушку, - с расстановкой произнесла Полина.
   - А я тут причем? - слегка грубовато спросила женщина.
   - Она - ваша постоянная клиентка. Так мне сказала продавщица из отдела мужской одежды.
   - Ну, может быть... А зачем она вам?
   - По личному вопросу, - коротко ответила Полина. - Зовут ее Вероника или Вика, она модно одевается и сильно красится... У нее такой длинный хвост и накладные ногти... Мне сказали, она любит пробовать косметику у вас.
   Продавщица кивала, внимая произносимые приметы, но на лице не появлялось ни признака понимания.
   - Таких много, - наконец сказала она.
   - Пожалуйста, вспомните тех, кто чаще бывает... Может быть, среди них есть Вероника или Вика? Красивая девушка, стройная... Носит красную дубленку и сапоги на каблуках... - Полина остановилась, не зная, что еще добавить. Галстуки тут были бесполезны.
   - Не знаю, - с сомнением ответила продавщица. - Может, и есть... Вроде была похожая девушка, но она в мою смену редко приходит. Я не люблю, когда пробники зря переводят, и я ей их не даю. А вот к Марине она часто захаживает, та рассказывала.
   - А Марина - это кто? - с надеждой спросила Полина.
   - Это моя напарница. Приходите завтра с утра или послезавтра вечером, у нас смены меняются. Может, она вам поможет.
   Полина поблагодарила продавщицу за помощь и пошла к выходу. Что ж, это нельзя назвать удачей, но все же это и не провал. Теперь есть хоть какая-то зацепка.
   Хотя, так ли она хочет найти ту Вику-Веронику и узнать об "Андрее"? А вдруг та действительно обозналась? Вдруг она сейчас копает в ложном направлении, из-за чьей-то глупой ошибки? Не доверяет Малышу? Что если этот самый "Андрей" сейчас сидит спокойно дома или даже общается с Викой-Вероникой? И они вместе смеются, над тем, как она вчера обозналась?
   ..А что если родные Андрея уже третью неделю не могут его найти и убиваются от горя? Больная мама плачет и готовится хоронить сына? Или маленькие дети спрашивают, куда пропал папа?
   ..Что если этот Андрей сейчас сидит у нее дома и разыгрывает потерю памяти? Что тогда? Что ей делать в таком случае? Разве она не хотела бы знать правду?..
  
   - Где ты была так поздно? - Малыш чмокнул ее в щеку и закрыл за ней дверь в гараж. - Даже я успел прийти с работы, хотя сегодня был целый день на станции.
   - Заехала в одно место, - уклончиво ответила Полина, проходя на кухню. - Ты ужинал?
   - Неа, ждал тебя. Сделал омлет, но он уже остыл.
   - Ничего, я и холодный люблю, - рассеянно сказала она.
   Она прятала глаза от его взгляда - сейчас ей было стыдно, что она занималась "расследованием" за его спиной. И она боялась, что он заметит в ней что-то неладное, и догадается.
   - Вот и отлично, - обрадовался он. - Мой руки, а я порежу колбасы. Базик будет ливерку?
   - Хм, вряд ли, - улыбнулась Полина. - Но ты попробуй.
   Она направилась к выходу из кухни, но потом остановилась. Чуть помешкав, она обернулась и едва слышно позвала:
   - Андрей...
   - М? - отозвался Малыш из-за двери холодильника.
   У Полины что-то вздрогнуло внутри.
   - Что? - спросил он, закрыв холодильник. У его ног крутился как всегда голодный кот.
   - Нет, ничего, - с трудом произнесла женщина и ушла из комнаты.
  
   Позже, когда они готовились ко сну, Полине вдруг стало противно оттого, что она ведет "двойную игру". Она давно жила одна и, может быть, успела позабыть, как это - что-то скрывать от близкого человека. Точнее, как это неприятно и невыносимо.
   - Я сегодня назвала тебя Андреем, и ты отозвался, - внезапно выпалила она и уставилась на Малыша.
   Она сидела на кровати, растирая крем на руках. Малыш убирал лишние подушки на диван у окна.
   - И что? - как ни в чем ни бывало, спросил он.
   - Та девушка, в магазине, называла тебя так.
   - И что? - он сел рядом с ней на кровать и заглянул Полине в глаза.
   - Ты не находишь это странным? - чуть смутившись, спросила она.
   - Не знаю, - он пожал плечами. - А это странно?
   - Если ты отозвался не на свое имя, то да, это странно.
   - Значит, это - мое имя.
   - Так просто? - недоверчиво спросила она.
   Малыш снова пожал плечами.
   - Имя как имя. Может, меня так и звали, а может, и нет. Тебе оно нравится?
   - Мне? - растерялась Полина.
   - Да, тебе нравится это имя? Если да, можешь звать меня так. И фамилию мне придумай... Твой друг сможет мне сделать документы?
   - Наверно, да...
   - Вот и отлично, - словно точку в разговоре поставил он. - Выключать свет?
   - Да, - глухо согласилась Полина.
   Она легла, через несколько секунд ее обнял Малыш.
   - Если тебя зовут Андрей, то та девушка из магазина не обозналась, - прошептала она.
   Он ответил не сразу.
   - Может быть, - наконец прошептал он и поцеловал ее.
  
   23.
   "Как это странно, доверять человеку и одновременно не доверять, - размышляла Полина по дороге на работу. - Верить ему, и пытаться подловить на мелочах... Обнимать, и гадать, о чем он на самом деле думает... Любить человека и одновременно ждать от него предательства..."
   До работы она побывала в том вчерашнем магазине и добыла-таки заветный телефон Вероники. Продавщица Марина оказалась девушкой общительной, если не болтливой, и Полина с легкостью узнала практически все, что нужно.
   Ту незнакомку с конским ненатуральным хвостом звали Вероника, работала она в парикмахерской на углу Кирова женским мастером третьего разряда. Она была не замужем, но состояла в долговременных отношениях с неким женатым мужчиной, который "занимал неслабый пост где-то в администрации", как сообщила ей Марина, понизив голос до громкого шепота. Марина несколько раз делала стрижку у Вероники, поэтому у нее был ее телефон.
   Полина еще многое могла бы узнать о воскресной девушке - какие у нее были оценки в школе, где работают родители, какую машину она водит. Но она поблагодарила Марину и, почти оборвав ее на полуслове, побежала к выходу. Она опаздывала на работу на десять минут, чего с ней не случалось лет пять.
   "А может, так живут большинство семей, - размышляла она, виляя в потоке машин. Из-за оттепели на дорогах была каша, которая собиралась на перекрестках быстрее, чем ее успевали убирать. - Конечно, не подозревают своих близких в симуляции потери памяти, как я... Но, например, утаивают часть зарплаты, врут про то, с кем и куда идут, на что тратят деньги, с кем разговаривают по телефону... И не то чтобы было так сложно сказать правду, просто врать всегда проще. Ложь во благо - очень удачный жизненный принцип, а граница между хорошим и плохим так незаметна... Я сама врала Игорю, когда было лень объяснять, почему задержалась на работе или на что ушли деньги. Я сама была такой... Неужели теперь снова придется что-то утаивать? Неужели совместная жизнь с кем-то обязательно приводит к неким "погрешностям" и уловкам? Почему я не могу спросить его прямо, пользуется ли он мной, врет ли мне?.. Прячу свой страх за неизвестностью, и надеюсь, что как-нибудь все образуется само. А между тем не доверяю ему и продолжаю копать ямку саперной лопаткой... Как глупо".
   Полина относила клочок бумаги с номером телефона в кармане халата весь день, потирая его пальцами, словно боясь потерять и не имея достаточно храбрости, чтобы воспользоваться им.
   После обеда позвонил Валик, и Полине пришлось признаться другу, что номер она достала, но позвонить никак не решается. Много работы, знаете ли. Валентин, конечно, не поверил. "Твое право", - раздражено пожала плечами Полина.
   День проходил суматошно. Машины опаздывали, водители ругались, продавщицы постоянно подворачивались под руку не вовремя. До торгового центра так и не доехала машина с бытовой химией - как попала вчера в аварию на въезде в город, так до сих пор не могли найти ни водителя, ни ответственного экспедитора поставщика. Все так ждали оттепели, но, как оказалось, были совершенно не готовы к ее приходу.
   Когда Полина засобиралась домой, ее рука снова нащупала в кармане порядочно смятую за день бумажку с номером телефона. "Надо позвонить, - со вздохом подумала женщина. - Иначе получается, что я зря ездила в тот магазин два раза, зря надоедала людям, зря рассказала Валику... Надо позвонить и покончить с этим, наконец".
   Она взяла сотовый телефон в руки и набрала номер с бумажки. Раздался первый гудок, и она внезапно нажала на отбой.
   "Что она скажет Веронике?? Здрасьте, помните меня, я была с тем молодым человеком, который вас не узнал?.."
   Полина убрала листок в карман и сняла халат. Переодеваясь в теплые вещи, она пыталась подобрать слова для начала разговора с парикмахершей. Но слова никак не подбирались, вообще пропадал смысл звонка, рассыпаясь песком между пальцами. В конце концов, что она может узнать "этакого"? Ничего такого, о чем бы не разузнали знакомые Валика... Надо лишь чуть подождать, и все выяснится... Рано или поздно.
   Полина разозлилась сама на себя. Почему она в последнее время ведет себя, как неуравновешенная эмоциональная девчонка?
   Она схватила телефон, нашла недавний номер и нажала на вызов. Раздалась два длинных гудка, затем звонкое девичье "Алло".
   - Добрый вечер, Вероника, - официально начала Полина.
   - Добрый, - радушно отозвалась девушка. По-видимому, она привыкла к звонкам посторонних людей.
   - Мы встречались с вами в это воскресенье, в отделе мужской одежды в "Омеге". Я была с Андреем, - сразу приступила к делу Полина. - Который вас не узнал.
   - А, да, помню, с ним была какая-то женщина... Ну что ж, здравствуйте.
   - Вы уверены, что это был именно Андрей?
   - Я? Я - да, уверена... А вы почему мне звоните? - девушка насторожилась. - Очень странно там получилось... Я до сих пор не понимаю, почему он притворился, что не узнал меня. Разве что из-за вас...
   - А вы думаете, он притворялся?
   - А как же еще? Я знаю его уже уйму лет! Не знаю, что на него нашло... - в голосе девушки зазвучала обида.
   - Понимаете, тут такая ситуация... - Полина закусила губу, подбирая слова. - Тот человек, которого вы приняли за Андрея, потерял память, и никого не помнит. Вполне вероятно, что это именно ваш Андрей, но я не знаю этого наверняка... Вы кем ему приходитесь?
   - Хорошим другом, - уверенно и в то же время пораженно ответила девушка.
   - Вы не поможете мне найти его родственников? Может быть, жену или родителей? - Полина физически ощутила, как что-то екнуло в груди на слове "жена".
   - Вот это номер, - произнесла Вероника, словно не слышала последних фраз. - Андрей потерял память! Пипец!
   - Скорее всего, это Андрей, - поправила ее Полина. - Но пока нельзя быть уверенным наверняка, его должны опознать родственники. Вы знаете его полное имя? Домашний адрес?
   - Да, нет... Они как-то с Машкой забегали к нам в парикмахерскую... Бывало каждую неделю, она все с волосами экспериментировала, и ногти корректировала, а Андрей ее ждал.
   - А кто это - Маша? - осторожно спросила Полина. Сердце словно стало тише биться.
   - Да навроде девушка его, - простовато объяснила Вероника. - Я и не знаю... Может, живут вместе.
   - А как ее найти? Какой у них адрес?
   - Да не знаю я адреса! - слегка возмущенно ответила Вероника.
   - Вы же говорили, что знаете его давно, - Полина начинала терять терпение.
   - Ну да, с осени, не меньше. Правда, последнее время что-то их было не видно. Знаете, то сидели часами, а тут - вообще пропали. Ну, мы с девчонками решили, что разбежались, и пока, - щебетала парикмахерша. Полина вслушивалась в поток слов, нахмурив лоб. - Мы еще тогда шутили, что Андрей - парень симпатичный, сменил и девушку, и парикмахерскую, - Вероника засмеялась.
   - Когда они были у вас последний раз? - устало спросила Полина. Ее раздражала бестолковая беспечность собеседницы.
   - Ну, не знаю... В январе, наверно. В феврале их точно не было. На старый новый год они были, это я точно помню, потому что мы тогда елку убирали из салона.
   - Ну, хорошо, - остановила ее Полина. - Может быть, вы знаете кого-нибудь из родственников? Может, кого-нибудь, кто знает, как их найти?
   - Ну, не знаю, - протянула девушка, вдруг ясно чавкнув жвачкой прямо в динамик телефона. Полина поморщилась.
   - Ну, хоть кого-нибудь, кто может знать кого-нибудь? - Полина вздохнула.
   - Я поспрашиваю... - неуверенно сказала Вероника. - А что, он в самом деле потерял память?
   - В самом деле, - резковато ответила Полина и уже хотела сбросить звонок, но вдруг ее посетила идея. - А вы можете встретиться с нами? Если Андрей знал вас, он должен бы вас вспомнить...
   - Да знает он меня, - убедительно произнесла Вероника.
   - То есть вы все-таки думаете, что он притворялся? - Полина снова нахмурилась.
   - Ну нет, вдруг он и в самом деле потерял память...
   - Вы хотя бы точно уверены, что это был именно Андрей?
   - Ну, да... он, правда, вел себя по-другому, как-то не так совсем, и не узнал меня... Но это был он, сто пудов!
   - Тогда можно нам с вами встретиться? Вдруг он пообщается с вами подольше и вспомнит?
   - Можно, приезжайте к нам в парикмахерскую, вот девчонки ему обрадуются, - девушка снова чмокнула жвачкой.
   Полина представила толпу радостных "девчонок" и скривилась.
   - А вы можете приехать к нам домой?
   - Ой, вы знаете, я по домам не езжу, - заявила Вероника. - Я даже клиентам многим из-за этого отказываю. Не будешь же все эти фены и пенки возить с собой!
   - Я не стричь вас приглашаю, - Полина терла лоб. Она порядочно устала от разговора с парикмахершей. - Я вас приглашаю поговорить с моим другом. Может, тогда вас устроит кафе?
   - Ну... Можно и кафе, - согласилась девушка.
   "Слава богу!" - вздохнула Полина.
   - Когда вам будет удобно?
   - Счас погодите, я посчитаю смены, - девушка убрала трубку куда-то в строну, послышался шелест листов. "Ир, где мои смены? - зазвучал ее голос. - Вечно ты все поначеркаешь... Среда моя или твоя вечером? А?.. Да ты можешь сказать громче??" Полина поморщилась и отставила телефон от уха. - Алло, женщина!
   - Да.
   - В четверг можно, после семи.
   - Вы знаете ресторан "Синий иней"?
   - Но он же совсем на окраине! - возмущенно воскликнула Вероника.
   - Я оплачу вам такси, - Полина уже не могла скрыть досады в голосе.
   - Ну, хорошо... А вы точно там будете? Это не розыгрыш никакой?
   - Я точно там буду. До свидания. Позвоните мне, пожалуйста, если у вас вдруг что-то изменится.
   - Хорошо, пока.
   Полина отложила телефон в сторону и глубоко вздохнула. Весь разговор она сидела в дубленке и теперь расстегнула верхние пуговицы: ей стало тяжело и жарко.
   Что ж, дело сделано. Толку, конечно, мало, но ведь могло быть и хуже. Осталось уговорить "Андрея" на встречу с этой парикмахершей...
  
   24.
   Дома было тихо. Базик с глухим стуком спрыгнул на пол и появился в освещенном дверном проеме кухни.
   - Привет, - прошептала Полина.
   - Мяа, - негромко ответил кот, задрав хвост кверху.
   Вкусно пахло жареным мясом. На кухонных столах были видны следы недавней готовки - неубранные доска и нож, тарелка с нарезанным хлебом, очистки лука на уголке раковины. Две тарелки и два стакана стояли в ожидании ужина.
   Малыш сидел на диванчике справа от окна, опрокинув голову назад, на спинку с подушкой, едва касаясь курчавыми волосами занавески. И, похоже, спал.
   Полина остановилась у плиты. На прозрачной крышке сковороды скопились капли влаги. "Мяа", - снова дал о себе знать Базик, коснувшись задранным хвостом ее ноги. Полина погрозила ему кулаком.
   Малыш по-детски сопел, сложив руки на груди. Полина заметила, что с наружной стороны запястья остался не отмытый след чего-то темного - наверно, машинной смазки или масла. На плече лежало кухонное полотенце. Наверняка он ждал ее с работы, с приготовленным ужином, и задремал.
   "Неужели это - недостаточное доказательство его честности? - подумала женщина, оглядывая кухню. - Неужели это не говорит об его искренности? О его чувствах? Зачем ей еще какие-то Вероники, какие-то встречи-очные-ставки... Зачем ей так стремиться что-либо поменять? Ведь это счастье, когда тебя вот так ждут дома... задремав на кухонном диване, с пятном масла на руке и забытом полотенцем на плече. Чего мне не хватает?.."
   Но она знала, чего ей не хватало. Уверенности. Уверенности в завтрашнем дне, уверенности в том, что завтра будет то же самое - сонный мужчина у нее на кухне.
   Но на сегодня сомнений хватит. Полина подошла к Малышу и нежно коснулась его щеки. Он встрепенулся, поднял голову и заморгал сонными глазами.
   - Я не услышал, как ты вошла, - сказал он, садясь выше и поведя плечами: шея, должно быть, затекла от неудобного положения.
   - Привет, - она чмокнула его в завитки на макушке.
   Он прижал ее к себе, зарылся лицом в одежду и шумно вдохнул ее запах.
   - Я соскучился, - с нотками недовольства пробурчал он.
   - Я тоже, - Полина улыбнулась.
   - И проголодался, - недовольства не убавилось.
   - Я тоже.
   - Тогда марш мыть руки, а я пока разогрею мясо... На что-то получше у меня не хватило фантазии.
   - Мясо отлично сойдет, - подбодрила его Полина. - И воду поставь на кофе, пожалуйста.
   - Воду на чай. Бегом в ванную, - он подтолкнул ее к выходу и шлепнул по заду.
   - Кофе.
   - Чай, на ночь - только чай.
   Полина покачала головой, но перестала спорить. Споров на сегодня тоже хватит.
  
   - Как дела на станции? - за ужином спросила Полина. Нужно было как-то подвести разговор к определенной теме, и она решила начать "издалека".
   - Вроде неплохо. Я знаю не все, что нужно, но быстро схватываю. Парни нормальные, никто не отлынивает. Антон разрешает мне крутиться возле него и помогать, вот я и пользуюсь моментом... - он запачкал соусом подбородок, и Полина едва заметно усмехнулась. - Сегодня пригнали еще двух коней на ремонт - у одного посмотреть подвеску, у второго замена расходки, так что работы хватает...
   - Коней?..
   - Да, это у Антона речевка такая, я тоже не сразу въехал... Он любит спрашивать у клиентов "Как конь?" и прям пищит от радости, если отвечают по-егоному - "Конь - огонь"... У них там свои фишки... - Малыш смеялся, его глаза горели.
   "Похоже, ему там очень нравится", - подумала Полина.
   - А до скольки ты будешь завтра? Может, съездили бы в "Синий иней"? Я бы заехала за тобой...
   - Можно, - кивнул он. - Тебе надоела моя стряпня?
   - Да нет, зачем ты так сразу. Ты очень вкусно готовишь. Гораздо вкуснее меня, - начала оправдываться Полина, но потом заметила игривые искорки в его глазах и решила его подразнить. - Но надо хоть раз в неделю попитаться действительно хорошей пищей.
   - Теперь я понимаю, почему ты так любишь кофе, - усмехнулся он. - Потому что он был на ужин шесть раз в неделю.
   - Иногда и все семь, я экономная.
   - То есть мы оставили тогда в магазине все твои сэкономленные на ресторане деньги? Вот так, одним махом, выкинули на ветер все твои труды от голодания на шмотки...
   Полина перестала улыбаться, вспомнив о Веронике. Как же ему сказать, что завтра в ресторане они будут не одни? И надо ли? Может, пусть это будет сюрприз?..
   - Оно того стоило. Ты уже и этот свитер запачкал, - Полина кивнула на его рукав.
   Малыш задрал руки, разглядывая одежду в поисках пятен.
   - Блин! Ну я и свинота...
   - Что есть, то есть, - женщина снова улыбалась, ее умилила его досада. "Ага, хороший будет сюрприз... Два раза подряд одну и ту же девушку встретить. Да и она наверняка ляпнет что-нибудь... Но как ему объяснить, что я делаю это из лучших побуждений?"
   Полина подумала о том, какой спор может разгореться этим вечером, и ей расхотелось откровенничать. Можно ведь и завтра по дороге все рассказать... Он должен ее понять. Он всегда понимал.
  
   25.
   С утра градусник показал ноль. Воздух заметно посвежел, и запахло весной - насколько в феврале вообще может пахнуть весной, особенно после такой затяжных морозов. Выруливая на дорогу, Полина ощущала, как под колесами проваливается снег.
   Все вокруг таяло и оседало, пролежавший столько времени белым, снег желтел и терял форму. Бросив последний взгляд на дом, она заметила полуметровые сосульки с восточной стороны крыши. "Надо будет вечером их оббить, - машинально отметила она. - Хорошо хоть нет дождя, иначе мы бы тут поплыли..."
   Она высадила Малыша на углу СТО и поехала на работу. Она все еще не решила, как ему преподнести вечернюю встречу, и была с утра несколько зажатой и хмурой. Малыш попытался поднять ее настроение сначала шутками, потом лаской, но она не хотела поддаваться. Она сослалась на головную боль, и он оставил ее в покое.
   - Если не пройдет, езжай домой, - сказал он, выходя из машины.
   - Что не пройдет?.. - переспросила Полина. В этот момент она думала о том, насколько глупа Вероника и насколько нескладной может получиться встреча.
   - Головная боль, - он попытался заглянуть ей в глаза еще раз, но она отвела взгляд. - Пока, - он захлопнул дверь.
   - Пока, - чуть слышно ответила она, тут же пожалев о своей холодности. Но было поздно - он уже шел к станции.
   Полина посигналила ему вслед и вырулила на вторую полосу.
  
   Все утро на работе она была серьезной и рассеянной. Ее беспокоил предстоящий вечер, причем настолько, что она начала думать о том, чтобы позвонить Веронике и все отменить. На душе было погано, ее не отпускало предчувствие, что все выйдет боком, если она не "подготовит" Малыша. Но как его "подготовить"? Она помнила, с каким раздражением он тогда разговаривал с Вероникой и как увел ее из магазина, как нервничал потом по дороге домой.
   "Вот если бы Валик позвонил с новостями, все стало бы намного проще, - думала она. - Тогда бы отпала нужда в этой глупой встрече, с этой глупой девчонкой... Господи, ну почему мне так не нравится эта идея? Ведь я сама ей предложила... Да и что в этом "такого" - пытаться помочь Малышу вспомнить?.."
   Но она чувствовала, что нечто "такое" было. В его поведении в магазине, в морщинах его нахмуренного лба, в едва слышном "Я испугался" потом в машине. Что-то было. Но она не могла разобраться, что именно.
   В конце концов, она решила позвонить Валику. А вдруг и в самом деле есть какие-то новости?
   - Я бы сразу же позвонил, - ответил друг на ее вопрос. - Что случилось?
   - Да ничего особенного... - Полина глубоко вздохнула.
   - Рассказывай.
   - Я пригласила ту девушку в кафе. Но я не знаю, как сказать об этом Ему. Мне вообще это уже кажется глупой идеей...
   - Почему?
   - Не знаю.
   - Ты ведь хочешь помочь?
   - Хочу, - буркнула Полина. - Блин, как было бы проще, если бы ты, засранец, достал бы хоть какую-нибудь информацию о нем!
   - Засранец весьма благодарен, - укоризненно ответил Валентин. Похоже, сегодня у него тоже было не самое лучшее настроение.
   - Ну, тогда бы все разрешилось само собой! Я бы сказала ему, кто он, и кем был, и ему уже не надо было притворяться! Он бы разыграл возвращение памяти, и все бы стало проще и понятнее. А так... Я как будто ловлю его за руку. Я не хочу портить отношения.
   - Ты всерьез решила, что он притворяется? - с усталостью в голосе спросил Валентин. Полина не ответила - она понимала, что ответ очевиден. - Я предположил, а ты и в самом деле решила, что он лжет?
   - В твоем предположении гораздо больше смысла, чем в потери памяти и этой дурацкой влюбленности, - разозлилась Полина. - Господи, я же взрослый человек. И ты - взрослый человек. И мы давно не верим в сказки!
   - Марина уже два месяца ходит на шейпинг три раза в неделю, - отрешенно сказал Валик. - И за два месяца она ни разу не стирала свои шоры и майку, которые таскает в сумке. Я, лично я, верю в сказки.
   - О боже, - охнула Полина. В трубке надолго воцарилось молчание. - Ты уверен в этом?..
   - Я вижу, что стирается и что сохнет. Я мужик, но я не слепой. И я вижу, сколько белья проходит через стирку. Белья с кружевами. Белья не повседневного. Я вижу, как она улыбается сама себе, своим мыслям. И я предпочитаю верить в сказку о шейпинге.
   - Зачем?.. - тихо спросила женщина. - Почему ты не поговоришь с ней?..
   - Мне страшно. Я не хочу последствий. Она имеет право на свободу после двадцати лет замужества. И я не хочу, чтобы я был единственным, с кем она спала в жизни. Я не так уж хорош в постели, - последнюю фразу Валентин произнес слабым, безжизненным голосом.
   Полина молчала. Только что друг разбил в ней веру в семейные ценности. Не то что бы она так сильно верила в них, но знать о том, что еще одна семья, близкая ей семья, терпит крушение, было словно предательство. Неизвестно чье, может судьбы, или жизни, но предательство.
   - Валик... Я не знаю как тебе... Как я могу... Чем я могу помочь? - наконец сформулировала она.
   - Ничем, Поля. Она счастлива, и ей не нужна помощь.
   - Ей - да. Но тебе?
   - Мне тоже. Я взрослый мальчик.
   Полина вздохнула. Глаза защипало, ей стало до боли жаль друга, жаль себя, жаль Марины, жаль Малыша.
   - Что мне делать?..
   - Возможно, как и мне - верить в сказку. Рано или поздно в шейпинге отпадет нужда. Рано или поздно все откроется, и ты узнаешь правду. А до тех пор живи и верь в сказку.
   - Мне позвонить и отменить все?
   - А эта встреча может что-то реально изменить?
   - Я боюсь, да. Я думаю, что она необходима. Но еще я боюсь, что не выдержу, и все испорчу... Вдруг что-то пойдет не так? Вдруг он разозлится?
   - Тогда играй. Если вдруг что-то пойдет не так, играй в сказку. Будь Дюймовочкой. Ну, или Алисой в стране чудес, как тебе больше нравится... В конце концов, если лжет один, у второго развязаны руки.
   - Но мне стоит предупредить его? Что в ресторане будет Вероника?
   - Да, предупреди. Чтобы это не выглядело, будто ты проверяешь его. Не показывай свое недоверие, сказочники этого не любят.
   - Хорошо, - Полина сделала паузу. - У тебя все будет хорошо?
   - Да. В любом случае, я могу приехать к тебе и напиться.
   - Да, ты можешь, - Полина улыбалась и чувствовала, что ее друг тоже улыбается. - Пока.
   - Пока.
   Полина спрятала телефон в карман. Еще минут десять она стояла и смотрела в окно, но ничего в нем не видела.
  
   26.
   Они договорились на семь вечера. Полина легко могла уйти в пять, заехать за ним в сервис, и у них еще было два часа до ресторана. Чтобы, например, поговорить. Но Полина нашла себе неотложной работы и проторчала в магазине до полседьмого.
   Потом наконец, скрипя зубами, начала собираться. К вечеру в ней скопилось раздражение и злость, то ли от дерганой работы, то ли от предстоящего общения с Вероникой, и женщина была близка к тому, чтобы заехать за "Андреем" и устроить ему разбор полетов без всяких тупых парикмахерш.
   В глубине души она понимала, что вся эта пляска эмоций из-за страха, но выхода не видела. Никто не спорит, нужно было бы быть честной, но как этого добиться от партнера? Тем более, если она до конца не была уверена, что партнер ее обманывал.
   "Черт бы побрал эти отношения, - зло думала Полина, заматывая шарф на шее во второй раз. Противный шарф не желал укладываться на груди и топорщился у воротника. - Почему люди не как собаки? Там все просто... Порычали, понюхали друг друга под хвостами, и побежали... Или в одну сторону, или в разные. Вот бы у людей было все понятно сразу... Так нет же, нам нужны сложности - чувства, интриги, загадки!.. А потом разводимся, делим детей и имущество, лечимся от стресса".
   В городе едва закончился "час пик". Узкие улицы были переполнены неуклюжими машинами, которые вязли в хлипкой жиже, некогда бывшей снегом, скользили на ледяной подложке и сталкивались. Полина увидела две легких аварии по дороге к СТО. У первой водители нервно курили у "поцеловавшихся" машин, у второй, судя по оживленной жестикуляции, - выясняли, кто из них "пидарас".
   Малыша на улице не было. Полина, как могла, пристроила вольво к обочине, практически протаранив твердый от влажности сугроб. Она немного посидела в машине, потом решила выйти и прогуляться до станции.
   Едва она открыла дверь, как мимо с диким воем пронеслась машина, разминувшись с краем дверцы буквально в трех сантиметрах. Полину обдало брызгами и холодом. Автомобиль впереди промигал фарами и погудел, но не стал останавливаться. Похоже, он слишком спешил, и водителю хватило визуальной имитации ругательств.
   - Ты что?? - испуганно спросил Малыш, открывая дверцу со стороны пассажира. - Ты же аккуратнее, надо сначала на дорогу смотреть!
   Полина захлопнула свою дверцу, по которой в карман стекали мокрые кусочки снега. Тряхнула рукой, смахнула с одежды капли брызг. Она дрожала, руки не слушались, были словно ватные.
   - Ты могла остаться без дверцы, и сама бы вылетела на улицу, - укоризненно сказал мужчина, усаживаясь на свое место. - Протащило бы по дороге вместе с дверью, и неизвестно, чем бы все это кончилось... Ты очень невнимательна за рулем.
   Полина поднесла ладонь ко рту, вытерла мокрое пятнышко со щеки.
   - Почему ты не посмотрела в зеркало? - он наклонился к ней, чтобы посмотреть на зеркало с ее стороны. - Почему у тебя зеркала не очищены?? Как ты так ездишь??
   Он отстегнул ремень безопасности и выскочил на улицу. Стал бегать вокруг машины, смешно, словно аист, шагая по глубокому месиву из грязи, и снимать налипший снег с зеркал и стекол. Его движения были резкими и агрессивными. Похоже, он тоже был зол.
   - Твой друг может помочь мне с документами? - спросил он, снова сев в машину и громко хлопнув дверью. - Я бы сразу пошел сдавать на права... Я не хочу чтобы ты водила. Я боюсь за тебя.
   Он глянул на Полину - она все так же безмолвно сидела и смотрела перед собой огромными от пережитого страха глазами. Лицо бледным пятном выделялось под шапкой, обрамленное выбившимся шарфом.
   - Лина, - он взял ее за руку. - Что с тобой? Ты так сильно напугалась?
   Ее кисть безжизненно лежала в его руке.
   Она наконец моргнула, отняла свою руку, повернула ключ в замке зажигания. Посмотрела в зеркало заднего вида и тронула машину с места.
   - Почему ты думаешь, что имеешь право решать что-то за меня? - тихо спросила она.
   Малыш вздохнул и потер лоб.
   - Потому что я люблю тебя и боюсь за тебя, - с тяжестью в голосе ответил он.
   Она кивнула, но больше ничего говорить не стала. До ресторана они доехали в напряженном молчании.
   Ее охватила апатия. Как ни странно, но это внезапное происшествие с дверью лишило ее всех сил. Желание что-либо выяснять и объяснять пропало. Пусть будет, как будет. Она уже ничего не могла изменить.
   Когда они подъезжали к ресторану, ее снова охватило неприятное предчувствие. Но теперь она лишь поморщилась и мысленно махнула рукой. "Пусть будет, как будет, - снова подумала она. - Хуже уже некуда". Как она потом поняла, она ошибалась.
   Зал был почти полон, но для них нашли столик. Было шумно, и Полина впервые обрадовалась этому - отпадала нужда в словах. Можно вот так просидеть до самого появления Вероники, а потом просто делать удивленные глаза и смотреть, что из этого всего выйдет.
   Усаживаясь и беря в руки меню, Полина вздрогнула от взрыва хохота где-то в углу зала. Она обернулась: это была компания из десяти-двенадцати человек, и среди них была Варена. Соседку трудно было не заметить с ее ростом и с ее ярко-красным, слишком эффектным для ее возраста платьем. У Полины заныл желудок. "Черт, ну почему все дерьмо сразу в один вечер? Не хватает только Игоря встретить..."
   Малыш поймал ее взгляд, проследил за ним и тут же вопросительно приподнял брови: может, уйдем? После секундного размышления Полина покачала головой. Она всегда ненавидела сбегать из общественных мест из-за таких людей, как Варена. Может, потому, что слишком часто это делала. Да, и... у них запланирована еще одна неприятная встреча на сегодня. Одной неприятностью больше, одной меньше... Хуже уже не будет.
   Они заказали бутылку вина, фрукты и салаты. Полина старалась не смотреть в сторону шумной компании - Варена могла ее заметить и подойти, но ее глаза как назло постоянно возвращались к красному платью.
   - Может, нам все-таки уйти? - спросил Малыш. Он видел, что Полина нервничает.
   - Все в порядке, - равнодушно ответила она. - Мороженого не хочешь?
   Малыш отказался; она слушала его рассеянно. С минуты на минуту должна была появиться Вероника, и женщина вдруг засомневалась - а стоило ли вообще что-либо заказывать?
   Официант аккуратно и быстро поставил перед ними бокалы и налил вина. Через пару минут появилось блюдо с фруктами. Полина машинально положила дольку мандарина в рот.
   Музыка, звучавшая в зале, сменилась на более спокойную, и шум от компании Варены стал слышен сильнее. Полина молча поедала фрукты, рассеянно обводя глазами столики - ее глаза не могли надолго остановиться на чем-то одном, она все больше и больше волновалась.
   - За именинницу! - громко закричал мужчина в углу зала. Полина проследила, как красное платье, а затем и все остальные, встали, чокнулись и стоя выпили. Кажется, именинницей была ее соседка.
   Полина заметила, что Варена смотрит на нее, и, чертыхнувшись, отвернулась и даже попыталась прикрыть лицо рукой. Потом взяла себя в руки и отпила вина. Малыш поймал ее руку и сжал. "Все в порядке", - говорил его взгляд. Полина сделала вид, что не поняла. Ей вообще сейчас хотелось оказаться в своем доме, на любимом подоконнике, одной. Как же все достало... И где эта парикмахерша??
   Голоса празднующей компании снова стали громче - похоже, они успели закусить, - и на секунду Полине показалось, что она услышала свое имя. Она еле удержалась, чтобы не посмотреть туда.
   У столика внезапно появился толстый мужчина в тесном ему синем костюме и наполовину распущенном галстуке.
   - Здравствуйте, - вежливо начал он. Полина медленно подняла на него глаза. - Я хотел бы пригласить вас и... вашего спутника присоединиться к нашей компании. От имени нашей хозяйки, Варены, - мужчина улыбнулся тонкой, почему-то неприятной улыбкой.
   От Полины не ускользнула короткая пауза в его словах, и она почувствовала укол злости и стыда. Язык соседки работал на "отлично". Наверняка она уже успела поведать своим собутыльникам и о дочери, и о разводе, и о молодом поклоннике.
   - Нет, спасибо, мы ненадолго, - быстро произнесла она. Потом, заставив себя говорить медленнее и вежливее, добавила: - Передайте, пожалуйста, наши поздравления Варене Владимировне.
   - Обязательно, - опять улыбнулся пьяный толстяк и, слава богу, удалился.
   Полина и Малыш обменялись долгим взглядом. "Все в порядке", - опять сказали его глаза. "Надеюсь, что ты прав", - ответила Полина. Но она знала, что самое главное представление еще впереди.
   "Черт, а где мой сотовый? - вдруг спохватилась женщина. Она ощупала свои карманы и нашла его. Семь двадцать. Пропущенных вызовов не было. - Ну и где Вероника? Вот бы она не пришла! Мы бы тогда могли просто уйти отсюда".
   - Хочешь, мы уйдем? - опять прочитав ее мысли, спросил Малыш.
   Она покачала головой и отвела глаза. Черт бы побрал его проницательность. Может, и про Веронику он тоже уже знает?..
   - Полиночка, ну почему ты не хочешь к нам присоединиться? - вдруг раздалось рядом с ними, и к их столику "подплыла" порядочно опьяневшая Варена. Косметика на ее лице размазалась, на платье кое-где виднелись пятна. Похоже, праздновали они уже давно, с обеда, как минимум.
   - Здравствуй, Варена, - медленно произнесла Полина. Она еще не придумала, что бы ей такое ответить, чтобы от нее действительно отстали, и ухватилась за слабенькую возможность потянуть время.
   - Полиночка... и... молодой человек... - Варена так широко улыбнулась, повернув лицо к Малышу, что ее лицо стало похоже на набор крупных зубов и складок напудренной кожи. - У меня сегодня праздник... Юбилей!.. (Поздравляю, - попыталась вставить Полина.) А вы не хотите меня поздравить... Ну, что же вы!.. Обижаете соседку!
   Варена сделала огорченное и укоризненное выражение лица, ее глаза бегали от Полины к Малышу, и все дольше оставались на последнем.
   - Мы зашли ненадолго, и скоро уходим, - повторила Полина отговорку, заранее зная, что если она и подействовала на того толстяка, то от красного платья они так легко не отделаются.
   К Варене подошли еще несколько человек из той компании. Они несли бутылку вина и несколько перепачканных помадой рюмок. Одна из женщин, худощавая и сутулая, с преувеличенной аккуратностью несла блюдечко с кружками лимона. Все были очень пьяны. Похоже, они решили руководствоваться старым принципом "Если гора не идет к Магомеду, то Магомед..." Полина раздраженно отбросила салфетку. В ней снова начала волной подниматься злость.
   У их столика тут же возникла суматоха и неразбериха. Некоторые пытались уговорить Полину и ее "спутника" пересесть к ним, некоторые тащили стулья от соседних столиков (не обращая внимания на недовольство людей, их занимавших) и подсаживались, некоторые лезли знакомиться, другие просто говорили что-то бессвязное. Толстяк молча поедал мандарины с их блюда, не переставая все так же неприятно улыбаться Полине тонкими губами.
   Полина пыталась всем им отвечать, по возможности не очень грубо, но ее мало кто слушал. Варена улыбалась Малышу, невозмутимо смотревшему на нее, и что-то говорила с важным и в то же время заискивающим выражением лица.
   Сменилась мелодия. Полина смогла заметить это благодаря тому, что на мгновение в ресторане стало тихо, и галдеж пьяной компании стал преувеличенно громким.
   - Ооо! - Варена подняла палец вверх и стала пританцовывать, совершая плавные движения корпусом. Под тканью платья на бедрах вдруг явно проступила полоски от чулок. - Моя любимая песня... Люди! Кто пригласит даму на брудершафт?? - она громко рассмеялась и начала подвывать песне.
   Полина посмотрела на Малыша. "Дурдом какой-то!" Она вдруг почувствовала, что если они сейчас же не уйдут, она взорвется. "Уходим", - сказали они друг другу. Малыш стал вставать первым.
   - О! - вновь воскликнула Варена и, подавшись к нему, обхватила руками его плечи. - Как мило с твоей стороны... пригласить меня танцевать!...
   Поднимающаяся со стула Полина буквально застыла в этой позе.
   - Ведь Полиночка не против? Ты же не против? - Варена ослабила хватку и повернулась к Полине. Ее лицо оказалось так близко, что Полина почувствовала неприятное, перегарное дыхание этой женщины. - Нет, ты скажи... Если вы... если между вами... (она взмахнула рукой, словно обозначая "между вами") Если это твой кавалер, то я пойму...
   Голоса вокруг внезапно стихли, словно все вокруг вдруг захотели прояснить для себя этот вопрос. Кровь от лица Полины отхлынула. Затем снова прилила к щекам, проявившись круглыми красными отметинами.
   - Вы ведь не... - Варена снова сделала жест рукой и вдруг захихикала, словно маленькая девочка, произнесшая неприличное слово.
   - Нет, мы не! - отчетливо повторила Полина, качая головой. Ее руки сжались в кулаки. Она физически ощутила ту грань, когда злость внутри переходит в слепую ярость. По ее щекам пошли неровные пятна. "Не глупи, - остановил ее тяжелый взгляд Малыша. В его глазах было обвинение. - Ты сама виновата".
   Ее ярость мгновенно перекинулась на собственного спутника. "Да как он может обвинять ее?? Как вообще можно разговаривать с этой тупой пьяной бабой в красном платье? Как ей можно что-либо объяснить?.. И какое право он имеет так смотреть на нее?!"
   - А жаль! - воскликнула Варена и снова пьяно захихикала. - Такой симпатичный мальчик!.. Так ты не против, если он со мной потанцует?
   Глядя Малышу в глаза, Полина медленно покачала головой. На его скулах под кожей каменно замерли мышцы. Он был непреклонен. Он обвинял ее. Варена потянула его за руку, и он поддался.
   Полина села на стул, наблюдая за тем, как Варена уводит Малыша к барной стойке, где было выделено место для желающих потанцевать.
   - Дернем, - весело воскликнул маленький мужчина, подсевший на стул Малыша.
   - Отвали, - не разжимая зубов, ответила Полина.
   Мужчина, словно и не слышал ее, весело покрякивая, налил Полине и себе водки и, чокнувшись о ее рюмку, тут же выпил.
   Полина, не обращая внимания на людей вокруг нее, следила за Вареной и Малышом. Холодный голос внутри ее головы приказывал отвести взгляд и заняться чем-нибудь, хоть бы поговорить с кем-нибудь или сделать вид, что говорит, но она не могла. Она находилась в том состоянии, когда все уже было все равно.
   Сейчас он на нее не смотрел, ни в чем не обвинял, но от этого не становилось легче. Варена обнимала его, приблизив лицо к его лицу, и что-то говорила ему. Иногда касалось рукой его груди ниже шеи, там, где расстегнутая верхняя пуговица рубашки обнажала кожу. Малыш не сопротивлялся. Но по его напряженной фигуре, по движениям Полина видела, что он еле сдерживает себя и насколько ему это не нравится. Но он терпел. Не для Варены, не для этих людей, не для вида или приличия. Он наказывал ее. "Мы не вместе? Мы - "не"?.. Что ж, хорошо". Она видела это, и чувствовала, как кровь гуляет по лицу и телу, и она все больше и больше краснела. Ее начало трясти.
   "Как он смел мстить ей? Как он смел - наказывать ее? Кем он себя считает??"
   - Наша Варенка любит молодых мальчиков, - постановила женщина с тарелочкой лимона и опрокинула рюмку в рот. Толстый мужчина в синем костюме многозначительно хмыкнул.
   "Черт бы вас вех побрал!" - подумала Полина, с трудом сдерживаясь, чтобы не произнести это вслух.
   - Завтра обещали дождь, - продолжила женщина тем же тоном. Мужчина снова многозначительно хмыкнул.
   Варена что-то говорила Малышу на ухо, принуждая руками наклоняться и прижиматься к ней. Он кивал. И по-прежнему не смотрел в сторону Полины.
   - Вот вы где, - звонко прозвучало где-то рядом. Полина оторвала взгляд от танцующих и повернулась.
   У столика стояла Вероника.
   - Подсаживайтесь к нам, подсаживайтесь, - засуетился мужичонок на соседнем стуле. Он повертелся на месте, пытаясь найти свободное, но задницы от своего стула не отрывал.
   - Я думала, мы будем одни, - равнодушно пожала плечами девушка. - А где Андрей?
   Полина указала рукой в сторону бара и замерла. "Андрей" смотрел на них. Смотрел на Веронику, и его взгляд становился еще тяжелее.
   У Полины свело судорогой все внутри. Если ситуацию можно было ухудшить еще больше, то это только что произошло. Он все понял. И понял именно таким образом, как она меньше всего хотела.
   Вероника помахала рукой Малышу. Полина краем глаза заметила массивные накладные ногти фиолетового цвета на ее пальцах.
   Малыш буквально "отставил" в сторону партнершу по танцу и двинулся к ним. Его движения были такими резкими и быстрыми, что Полина соскочила со стула и, не замечая, отступила чуть назад.
   - Зачем вы пришли? - подходя, спросил он у девушки. Говорил он громко и отрывисто.
   - Ну как же, вы меня пригласили, - растерянно захлопала та глазами. Она была напугана - наверно, тоже где-то на уровне инстинктов учуяла агрессию в его движениях и испугалась.
   - Зачем? - кратко уточнил он. На Полину он все еще не смотрел.
   - Ну... помочь вам... вспомнить... - от испуга Вероника перешла на "вы" даже со своим старым другом "Андреем".
   "Андрей" наконец повернулся к Полине. Долгие секунды она пыталась выдержать его взгляд, но не смогла. Она вскочила, опрокинув стул, и кинулась к выходу. У двери она столкнулась с официантом. Пока тот подбирал поднос и салфетки, она рывком распахнула кошелек и сунула ему в руки пару купюр. Дольше останавливаться она не могла. В гардероб она бежала, несмотря на то, что каблуки сапог скользили по паркету.
   Она взяла в гардеробе пальто и, не одеваясь, выбежала из ресторана на улицу. Моросил легкий дождь.
   Полина села в машину, откинулась на сидении. По щекам побежали слезы. Она размазывала их дрожащими пальцами и старалась не всхлипывать. Но это у нее почти не получалось.
   На мгновение ей захотелось уехать. Бросить все, как есть, и уехать. Пальцы зацепились за ключ зажигания, но рука была бессильна, чтобы его повернуть.
   Она так не может. Никогда не сбегала от людей вот так, как бы страшно ей ни было.
   Мимо с ревом пронеслась машина, выплескав лужу на обочину. Похоже, водитель решил воспользоваться пустой дорогой и прокатиться с ветерком. А может, просто спешил куда-то... Фонарь на столбе над Полиной ненадолго погас, поморгал и загорелся снова.
   Последний раз в жизни она так пугалась, когда ей сообщили о Люде.
   Тогда она бежала домой, все еще надеясь, что кто-то что-то напутал, и чем скорее она вернется, тем быстрее сможет во всем разобраться, может быть, успеет спасти или помочь. Она забыла о брошенной недалеко машине и просто бежала домой, пролетая через дворы, перебегая перекрестки, не глядя на светофоры, а в груди давящим комком разрастался панический страх.
   Тогда они жили недалеко от центра города, в девятиэтажном доме, и ее бег по улицам вызывал удивление у прохожих, люди смотрели на нее и оборачивались вслед. Но тогда ей было плевать на всех прохожих, на город целиком, и в душе не было ничего, кроме растущего чувства непоправимой беды.
   Сейчас было так же. Она с трудом дышала. Грудь не опускалась вниз, потому что изнутри давил тяжелый растущий комок паники.
   Она все испортила. Он никогда не простит ее. Она все испортила, и теперь будет расплачиваться за это. Он уйдет, неважно куда. Или просто исчезнет, как появился. Просто не придет из ресторана.
   Она бросила жалобный взгляд на вход под вывеской "Синей иней", и испытала прилив облегчения и страха одновременно: он шел к машине. В распахнутом пальто, с шапкой и шарфом в руках, он медленно шел к машине по вязкой каше на дороге.
   Полина стала тереть лицо, пытаясь привести себя в порядок. Он не должен видеть ее слез, ее слабости. Ни в коем случае он не должен заметить, насколько она испугалась.
  
   27.
   Когда Малыш сел в машину, Полина почти успокоилась. Он здесь, он пришел, а значит, все будет хорошо. Значит, он не так зол на нее, как она подумала, раз не остался там, а пришел за ней.
   Боясь посмотреть на него, она завела машину и вывела ее со стоянки. На первом светофоре она отважилась бросить взгляд в его сторону: он равнодушно смотрел в окно.
   "Все будет хорошо. Все можно поправить. Все будет хорошо".
   В напряженном молчании они доехали до дома. Въезжая в гараж, Полина с раздражением подумала, что дорожку снова надо чистить, и если этого не сделать до ночи, то вся эта слякоть замерзнет, и утром ворота будет не открыть. Черт бы побрал эту зиму! Когда она уже кончится?..
   Базик галопом выбежал встречать их, громко мяукая. Малыш погладил его и скрылся на кухне. Хлопнула дверь холодильника: он достал рыбу для кота.
   Полина зашла в ванную. Помыла руки, умыла лицо. Еще никогда собственное отражение не казалось ей таким некрасивым: бледная, практически серая кожа, приподнятые брови, глаза с застывшим в них умоляюще-испуганным выражением. "Господи... Что со мной стало?.." Полина вздохнула.
   Услышав стук входной двери, она вздрогнула. Выглянула в коридор и с ужасом поняла, что Малыш ушел.
   Она бросилась на кухню к окну. Отдернула шторы и чуть не запрыгнула на подоконник, стукнувшись лбом о прохладное стекло окна.
   Она была уверена, что видит его удаляющуюся фигуру в конце дороги, со сгорбленными плечами и развевающимся шарфом. Но тут где-то совсем рядом под окном что-то шкваркнуло, и она снова испуганно вздрогнула.
   Малыш чистил дорожки.
   Из ее груди вырвался громкий вздох облегчения. Она обмякла на подоконнике, вдруг разом потеряв силы.
   Ей стало стыдно за себя. Ей что, шестнадцать лет, чтобы так себя вести?.. Устраивает тайные встречи по ресторанам, врет, ревет на стоянке, носится галопом по дому, как девчонка?.. Что с ней? Или любовь всех превращает в слабых, умалишенных людей?..
   Она посидела у окна, стараясь успокоиться и привести мысли в порядок.
   Да, в ресторане получилось нехорошо. Она струсила, а потом предала его. Или сначала предала, а потом еще и струсила...
   ..Но ведь он здесь, он чистит снег у ее дома. И пусть его движения выдают злость и раздражение, пусть он вымещает свои чувства на лопате и грязи, но он же здесь, он никуда не исчез. А значит, все еще можно исправить. Надо дать ему остыть. А когда он вернется, просто обнять. Ведь она сумеет сделать это?..
   Может, ей стоит приготовить что-нибудь на ужин? Ведь в ресторане они так толком и не поели... Что-нибудь приготовить, отвлечься, а когда он вернется в дом, просто сделать вид, будто ничего и не случилось? Будто все в порядке? А?..
   Она открыла холодильник и несколько секунд осматривала его внутренности, ничего не видя. Закрыла его. К ногам подскочил Базик, требуя добавки, и громко мявкнул.
   "Ах, да... Я же собиралась готовить..."
   Полина встрепенулась и снова полезла в холодильник. Достала помидоры и перец, ветчину, оливки, майонез и селедку. Выгрузила все на стол и снова зависла.
   Что она приготовит из этого? Салат "Неожиданная радость"?.. Или, быть может, холодную закуску "Конфуз"?
   Полина убрала селедку назад в холодильник, туда же отправила оливки. Потом достала оливки обратно и спрятала ветчину. "Боже, я невообразимо туплю, - вздохнула женщина и выудила сыр. - Надо взять себя в руки. Наверно, когда перенервничаешь, всегда так..."
   Она потерла сыр, порезала перец и помидоры, смешала с майонезом и украсила оливками. Сойдет.
   Достала хлеб и выложила горкой на блюдце. Простые механические действия успокаивали ее. Руки почти не дрожали, и она чуть не порезалась всего пару раз.
   Она вскипятила чайник, наконец заметила кота и снова покормила его. К тому моменту, когда вернулся Малыш, она привела свои чувства в некое подобие порядка.
   Он прошел по коридору в гостиную, не сказав ни слова. Ее живот снова отозвался предательской судорогой. Черт. Она трусит, как девчонка...
   Полина пошла за Малышом и остановилась в дверях, глядя на него. Он сидел на диване и смотрел телевизор. В ее душе расползалось тревожное, удушающее чувство ссоры.
   Нужно что-нибудь сказать, что-нибудь сделать... Например, подойти и обнять его. Как-то сделать шаг навстречу... Но так, чтобы он не понял, насколько она считает себя виноватой и как напугана.
   Она сделала пару неровных шагов и застыла. Еще никогда ничто не давалось ей с таким трудом.
   Он знал, что она в комнате, но продолжал смотреть в телевизор. От его показного равнодушия она стала трусить еще больше.
   Полина заставила себя сделать еще пару шагов и взобраться на диван рядом с ним. Протянула к нему руку и заметила, что она дрожит. Просто ходуном ходит.
   Она коснулась его плеча, слегка погладила его. Руки не слушались хозяйки. Он терпел, но не реагировал. Она вдруг поняла, насколько жалкой она выглядит в этот момент со стороны. И почувствовала, как в груди шевельнулись злость и стыд.
   - Малыш... - ласково позвала Полина. Она не собиралась так легко сдаваться.
   Он не ответил.
   - Хочешь чего-нибудь? - спросила она. - Я приготовила салат...
   - Нет, - равнодушно ответил он.
   У нее полегчало на сердце. Он говорит с ней!..
   - Малыш! - она уткнулась лбом в его плечо, боясь обнять и прижаться. Или, может быть, это уязвленная гордость мешала ей это сделать. - Ну мы ведь можем общаться, как взрослые люди... И не обижаться по пустякам...
   - Не уверен, - холодно ответил он, не отрывая глаз от экрана телевизора.
   - Не уверен?.. - переспросила Полина. Она уловила в его голосе желание уязвить ее и обидеть. Злость в душе начала пухнуть, как воздушный шарик. - Почему?
   Она выпрямилась и чуть отстранилась.
   - Потому что я не могу говорить за всех, - такой же холодный тон. - Я не могу говорить за тебя.
   Ее словно ударили. Несколько секунд она смотрела на его лицо, светлые кучерявые волосы, такие любимые, потом дернулась, чтобы встать с дивана и уйти. Она чувствовала, как сожаление быстро смещает раздражение, и понимала, что лучше было бы сбежать.
   - Ты не доверяешь мне. И стыдишься меня.
   - Что?.. - она повернулась к нему.
   - Ты все еще стыдишься меня, - так же бесстрастно повторил он. Теперь он смотрел на нее, тяжело и серьезно, как смотрел в ресторане.
   "Ах черт! Все-таки дело в этой тупой Варене! И в этом тупом танце! В этом тупом "Мы - не"!!
   - Я не стыжусь тебя, - ответила Полина. Она часто заморгала, кровь прилила к щекам. - Я стыжусь себя.
   - Не вижу разницы.
   Полина вспыхнула. Шарик злости грозил лопнуть.
   - Зато я вижу! Посмотри на меня! - Полина повысила голос. - Мне сорок шесть лет. Ты слышишь: сорок шесть! Я не могу встречаться с двадцатипятилетними мальчишками!
   - Почему? - просто спросил он.
   - Почему! - усмехнулась она. Она вдруг поняла, что не может найти ответ на этот простой вопрос, объяснить себя. Но злость внутри нее становилась все сильнее, и сдерживаться она не уже могла. - Потому что я старая! Потому что я буду выглядеть нимфоманкой, или как там это называется!
   - Неужели для тебя так важно, кем ты будешь выглядеть? Тебе так важно их мнение? - он вскочил с дивана.
   - Да, важно!
   - Важно мнение людей, с которыми ты даже не захотела сесть за один столик?!
   - Дело не в людях, а в приличиях! Я - серьезная женщина, у меня есть репутация, я должна...
   - И ты готова отказаться от меня, от нас из-за репутации? Из-за мнения этих людей?
   - Да! - Полина кричала, на ее щеках снова выступили красные пятна, ее трясло. - Потому что это - моя жизнь!
   - Что тебе дает эта твоя жизнь? Что в ней важного? Работа?!
   - Да!
   - Может, друзья...
   - Да!
   - ...которые тебе даже не звонят?
   - Ты не имеешь права судить меня!
   - Как и ты не имеешь оснований не доверять мне!
   - Я? Не доверять? А какие я имею основания тебе доверять?
   - Все. Неужели ты не чувствуешь? - он сжал губы, в глазах вдруг проступила боль.
   - Чувствую?.. - Полина задохнулась от прилившего возмущения. - Ты обвиняешь меня в детских поступках, а сам просишь выносить суждения, основываясь на чувствах! Да что я знаю о тебе?? Сколько я знаю тебя? Как я могу верить тебе? - она затрясла головой. - Ты говоришь, что потерял память, и прогоняешь единственного человека, который узнал тебя!
   - Я объяснил тебе.
   - Что ты мне объяснил?? Что испугался? И это - взрослый поступок?
   - Нет, - он покачал головой, в его движениях вновь проступила боль. Сердце женщины сжалось.
   - Как мне тебе верить? На основании чего?
   - На основании этого, - он шагнул к ней и положил ладонь ей на грудь.
   Они смотрели друг другу в глаза. Его рука лежала у нее на сердце.
   Он смотрел так открыто, так бесстрашно, в его взгляде было столько боли. Полина обессилела, на глазах выступили слезы.
   - Или ты потеряла способность верить себе вместе с семьей? - тихо спросил он.
   Полина вздрогнула, словно он по-настоящему ударил ее. Долгие мгновения она моргала, все ее ощущения пропали, осталось лишь одно. По щеке скатилась первая слеза. Малыш пожалел о своих словах, потянулся к ней, чтобы обнять, но она ничего не видела, не чувствовала его рук. В груди до горла острием вставала обида.
   "Как он может говорить мне такое? После того, что я ему рассказала? После всего, что он узнал обо мне? После всего..."
   - Как ты можешь говорить такое?! Как ты можешь?.. - она вырвалась и отскочила назад, выставив перед собой руку с растопыренными пальцами. Слова выходили рывками, грудь давили рыдания, которые она не хотела выпускать. По щекам бежали слезы. - Какое право ты...
   - Ты не поняла меня, - негромко сказал он, пытаясь обойти ее руку. - Я не хотел обидеть тебя.
   По его глазам Полина видела, что он жалеет ее, но теперь ей было все равно. Слишком больно.
   - Как ты можешь так... Моя семья... Ведь ты... - она всхлипывала, прикрывая рукой изгибающиеся в гримасе боли губы.
   - Потому что ты не права.
   - Я не права?! Да что... ты можешь... знать!.. Ты!..
   Он вздохнул и снова сделал шаг к ней. Она сжалась, отшатнувшись от него.
   - Полина! - он попытался обнять ее, но она оттолкнула его руки. Еще никогда чьи-либо прикосновения не причиняли ей такой боли.
   - Уходи! Не трогай меня!.. Уходи! - вся боль, рвущаяся рыданиями наружу, вылилась в этот пронзительный, тонкий крик. - Уходи!!! Я не хочу тебя видеть!!! УХОДИ!!!
   Он постоял перед ней несколько секунд, затем вышел из комнаты.
   Полина, всхлипывая и вытирая лицо, села на диван. Услышав, как хлопнула входная дверь, она обхватила себя руками и зарыдала.
   Как он мог?! Как он мог?? Он просит доверять ему, а сам так больно бьет ее? Как он мог сказать такое? Как он мог?..
   Он ушел!
   Как он мог сказать такое? Сделать ей так больно?
   Он ушел!
   Неужели он не понимает... Неужели любящий человек способен сделать так больно?!
   Его нет!
   Она раскачивалась из стороны в сторону, стоны перемешивались с рыданиями и всхлипами. Она видела его глаза, в ушах все еще звучали его слова, причинившие такую сильную боль. Она чувствовала ее снова и снова, и от этого становилось еще больнее.
   Как он мог? Так сказать? Как...
   Он ушел!
   Как он мог?!
   ЕГО НЕТ!
   Что-то лопнуло в груди, огромное, порвалось с болью и кровью. Она выбежала в коридор, выбежала на улицу. Выбежала на дорогу, в одних тапках, и остановилась на ней. Она вертелась, осматривая засыпающий пригород, а глаза искали его. Она рыдала, громко всхлипывая, терла ладонями лицо.
   Его не было.
   Нигде.
  
   28.
   Время перестало существовать. Полина сидела на кухонном подоконнике, курила и плакала, иногда впадая в забытье. Она ждала Малыша.
   Когда приходил Базик, она обнимала его и, покачиваясь, начинала рыдать еще сильнее. Ей так не хватало Малыша. Она готовила себя к тому, что когда-нибудь он уйдет. И теперь, когда он наконец ушел, это было невыносимо больно.
   Временами она успокаивалась и, дыша рывками и всхлипами, курила и кусала пальцы, не отрывая глаз от дороги за окном.
   Мысли текли беспорядочным потоком, она не могла ни на чем сосредоточиться надолго.
   Одно она знала точно - она ужасно виновата. Он совсем не хотел сказать то, что она подумала. А она прогнала его. А до этого она позволяла Варене лапать его. Из-за своей чертовой гордости. Она не доверяла ему, несмотря на все его старания для нее, и позвала эту чертову парикмахершу. Хотела проверить его... Да, не помочь, не вызвать воспоминания, а именно проверить. Устроить очную ставку. Он все понял правильно, именно так, как это было на самом деле. А потом она прогнала его.
   ..Где он теперь? Куда он пойдет без денег и документов? Без памяти? Не зная совершенно никого?
   Она больше его не увидит. Как ей теперь жить? Что ей делать? Искать его? Не зная ни имени, ни фамилии... И зачем ей его искать, если она сама только что выгнала его? Кричала, как умалишенная, пока он не ушел?
   ..Но как он мог такое ей сказать? Неужели он не чувствовал, какую боль он причинит такими словами? Неужели не знал? Как любящий человек может причинять такую боль?
   Он хотел уязвить ее, может быть, хотел пробить ее невыносимую тупость... И у него получилось. Только конечный результат ведь не мог быть другим - она бы прогнала его после таких слов, он не мог не знать этого. Он намеренно сказал такое, сделал ей так больно. Он пошел ва-банк.
   А она тоже хороша! Ей давно уже надо самой записаться к психиатру. И пить новопассит ведрами. Последние недели, с тех пор, как он появился, с того самого первого дня, когда она купала его в ванне, она превратилась в психованную дуру. Устраивает скандалы, ругается на работе, то ревет, то смеется... Если в этом всем виновата любовь, то к черту ее, такую любовь. Константин был прав. Это развлечение - для молодых.
   Господи, только бы улеглась эта боль в груди. Ну, или усилилась бы до конца - и убила бы ее. Ведь невозможно так ныть, на одной ноте, будто вся грудь целиком превратилась в один огромный гнилой коренной зуб, и ничего нет, кроме этой боли...
   Как она могла прогнать его? Что бы он ни сказал, она ведь знала, что он любит ее. Как она позволила себе вспылить и наброситься на него за то, в чем виновата сама?
   Все это время он так старался, чтобы у них что-то получилось. Старался компенсировать и разницу в возрасте, и потерю памяти, и материальное положение... А она, как ненормальная, только выискивала причину поскандалить и носилась со своими эмоциями, как с писаной торбой...
   Он был прав. Какое ей дело до того, что думают люди? Что они скажут? Позавидуют, осудят, поругают или похвалят? Он был рядом, закидывал на нее ногу во время сна, готовил ей ужин, щекотал ее, когда она грустила. Он был рядом. Это было самым важным. Как она могла испортить самое важное из-за того, что подумают люди?
   Она не должна была прогонять его. Она во всем виновата. Она все испортила.
  
   Пришел серый, холодный рассвет. Просыпались дома, наполнялись движением улицы. Еще больше потеплело. Градусник показал плюс пять. На вытоптанной снежной дороге появились глубокие канавки, по которым бежала вода. Сугробы посерели и осели. Всего за несколько дней крепкая морозная зима сдала свои позиции и отступила.
   Где-то около семи Полина с трудом сползла с подоконника. Тело затекло и болело, она жутко замерзла. Она всю ночь просидела здесь, вглядываясь в темноту за окном.
   Сначала горели фонари, и ей постоянно казалось, что в круг света вот-вот ступит знакомая фигура в пальто. Когда фонари погасли, стало еще тяжелее - серые тени между домами и под деревьями шевелились, стоило ей отвести взгляд. Ее начали мучить галлюцинации. Глаза замечали движение, сердце вздрагивало, но потом успокаивалось - это был обман зрения. Она слишком хотела увидеть, как он возвращается. За два предрассветных часа она увидела это раз сто. Потом, наконец, провалилась в тяжелое забытье.
   Полина поставила чайник на огонь, заковыляла в ванную, чтобы умыться. Она намеренно не смотрела в зеркало: боялась увидеть опухшее за ночь лицо, красные, воспаленные глаза. И, главное, страшную потерю в них. Она боялась увидеть боль в собственном отражении и заново осознать, что случилось.
   Переодевшись в домашнюю одежду и выпив горячего кофе, она снова заняла свой пост у окна, на этот раз сидя на стуле. На полу перед ней лежал телефон, на столе - сотовый.
   Она просидела так почти все утро, пока не проснулись и не разъехались все ее соседи.
   К десяти Полина с ужасом поняла, что ей нужно идти на работу. В магазин. При мысли об этом ее начинало мутить. Она чувствовала себя разбитой и поломанной. Крайне неспособной выйти на улицу и с кем-либо заговорить, даже хотя бы поздороваться.
   С трудом впихнув в себя еще несколько глотков черного кофе, она стала медленно собираться на работу. Надела брюки и блузку, погладить которую не хватило ни сил, ни желания. В зеркало она по-прежнему не смотрела, и оставалось лишь догадываться, насколько плохо она выглядела. Но ей было все равно.
   На улице было не по-зимнему тепло. Она ехала с открытой форточкой, с удовольствием чувствуя бег прохладного воздуха по коже. Это был первое приятное ощущение за долгие часы.
   Везде была слякоть и грязь. Сугробы не исчезли, но потеряли больше половины своего объема. Пешеходы тонули в мокром снегу и лужах, заливших пешеходные дорожки. На проезжей части были реки. Малолитражки тонули, в некоторых местах погружаясь в холодную жижу до дверей. Машины повыше и побольше двигались более уверенно, разбрасывая воду по сторонам мощными потоками.
   Полина рассеянно осматривала город и встречных людей. Не осознавая, она искала знакомую тень среди прохожих. Пару раз у нее вздрагивало сердце, когда она видела мужчин в черных пальто. Один раз она едва удержалась, чтобы не нажать на тормоз.
  
   29.
   Она опоздала на работу почти на два часа. Такого с ней не случалось с тех пор, когда ее дочь ходила в младшую школу. Тогда они постоянно опаздывали из-за затянувшегося завтрака, забытой раскраски, поздно замеченного пятна на коленках и еще кучи всяких важных девчачьих вещей.
   Продавщицы из отделов удивленно провожали ее глазами и шептались, пока она шла по магазину к своему кабинету.
   По дороге, уже в подсобке, ей встретилась Оля, и она поздоровалась с ней.
   - Полин, с тобой все в порядке? - тихо спросила та.
   Полина кивнула и прошла дальше, стремясь поскорее укрыться в своей норе. На ее памяти это был первый раз, когда Оля беспокоилась о ней. Как, должно быть, дерьмово она выглядит...
   Войдя в кабинет, она стащила с себя верхнюю одежду, села за стол и уронила голову на руки. Захотелось кофе, но не было сил встать и щелкнуть кнопку чайника.
   "А вдруг он придет к ней сюда, на работу? - вдруг вспыхнула обнадеживающая мысль. - Походит где-нибудь, остынет, и вернется? Скажем, она выйдет вечером к машине, а он ждет ее там".
   Она с трудом удержалась, чтобы не сбегать на стоянку прямо сейчас. Это была глупая мысль, она вообще вела себя глупо, но ей так хотелось, чтобы эта надежда оказалась правдой. Как же ей дожить до вечера?..
   Раньше она боялась, что он придет и спросит о ней в магазине, и все будут судачить о ней. Теперь бы она много отдала, лишь бы он сейчас на самом деле пришел сюда...
   В ее ушах все еще стоял ее крик "Уходи". Снова и снова она слышала себя, и в душе волнами приливало горькое сожаление. Она понимала, что не прогнала бы его, если бы ей не было так больно. Но... господи, ну почему у нее не железные нервы? Ну, подумаешь, было больно, но ведь она сделала себе еще больнее!
   Конечно, со временем боль уляжется, и все забудется, пусть не сразу, но забудется... Но неужели она больше никогда его не увидит? Нет, этого не может быть.
  
   Она не знала, сколько просидела так. Очнулась от того, что в кабинет влетел Палыч с бодрым приветствием:
   - Доброе утречко!
   Полина кивнула, не найдя в себе сил что-либо произнести в ответ.
   Директор сделал пару шагов, крутанулся на каблуках, открыл рот, чтобы что-то сказать, и закрыл. Долго посмотрел на Полину, затем вышел из кабинета.
   Полина облегченно вздохнула. Сегодня ей хотелось побыть одной. Оля справится... Конечно, она выйдет, но чуть попозже... Немного посидит у себя и выйдет.
   Палыч вернулся почти сразу же и аккуратно поставил на стол перед Полиной открытую и уже наполовину пустую бутылку водки. Полина устало подняла на него глаза.
   Она знала директора уже много лет, и в их совместной работе бывали дни, когда Полина чувствовала себя паршиво. Первые дни после похорон дочери, например. В дни ссор с мужем, теперь бывшем. В дни, когда жизнь казалась чрезвычайно дерьмовой вещью, и таких было довольно много.
   Палыч приносил водку, доставал из карманов мятого пиджака рюмки, и они в молчании выпивали. Он был чутким человеком, но неспособным к задушевным разговорам. Поэтому помогал, чем мог.
   - Я не хочу, - произнесла Полина и сама удивилась, насколько жалко это прозвучало. - Спасибо, Павлович, но не сегодня.
   После секундного колебания директор кивнул, так же аккуратно смахнул бутылку назад во внутренний карман пиджака. Подойдя к двери, он вдруг обернулся и спросил:
   - Полин, может, ты домой пойдешь?
   Она спокойно покачала головой в ответ, и он ушел. Только она знала, каких усилий ей стоило не расплакаться от этого робкого, сочувствующего вопроса.
   Полина "высидела" на работе почти до трех часов. Потом оделась и ушла, даже не предупредив Палыча. Она знала, что он поймет ее отсутствие. Ей просто очень не хотелось снова увидеть жалость в его глазах.
   Она просидела в машине полчаса, борясь с собой. Ведь Малыш мог прийти домой, а мог и встретить ее с работы. Что реальнее?.. Она не хотела думать, что нереальными были оба варианта.
   В конце концов рассудив, что если он захочет вернуться, он найдет ее, неважно где, а сидеть в машине на стоянке просто глупо, она поехала домой.
   Недалеко от центра на чуть не подрезала ниву, шедшую слева. В центре - и вовсе чуть не въехала впереди стоящий красный рено. В тот момент резко зазвонил телефон, и Полина вздрогнула всем телом и бросила руль. Она тут же взяла себя в руки и затормозила, но ее еще потом долго трясло.
   Звонил Валентин.
   - Привет, как дела?
   - Хреново, - грубо ответила Полина. - Чуть в аварию только что не попала.
   - Мать, ты бы поаккуратнее.
   - А ты бы не звонил не вовремя, отец!
   - Мои телепатические способности несовершенны, - Валик шутил, но голос был серьезен. - Что у тебя стряслось?
   - Он ушел!
   - Кто ушел?
   - Он. Я прогнала его.
   - Ооого... Почему?
   - Мы поссорились.
   - Из-за той девчонки?
   - И из-за нее тоже.
   - Не узнаю тебя в гриме... - задумчиво произнес Валик. - Ты всегда была спокойной и рассудительной... Ну, поссорились, допустим, а прогонять-то зачем?
   - Я не хотела... Точнее, хотела в тот момент, но это желание быстро прошло. Минуты через две, как он ушел.
   - И ты, конечно, теперь не знаешь, где он?
   - Не знаю.
   - Искать пробовала?
   - Еду домой, надеюсь, что он там. Идти ему некуда...
   - У него есть ключи?
   - Надеюсь, что он их взял... Я не проверяла.
   - Н-да, мать, ты жжешь... Мне приехать?
   - Не нужно... Я справлюсь.
   - Точно?
   - Точно. В любом случае, я могу приехать к тебе и напиться.
   - Да.
   - Да.
   Полина отключила телефон и сунула его в карман на двери. Стало на чуточку легче. А может, просто она все больше верила, что Малыш ждет ее дома.
   Но дом был пуст. Ключи она нашла на тумбочке у входа.
  
   30.
   Полина торчала на подоконнике, пока мышцы не сводило от неудобного положения. Слонялась по дому, заглядывала в комнаты. Она надолго не могла отойти от окна.
   Она плакала. Слезы незаметно бежали по щекам. Она, не осознавая, смахивала их внешней стороной кисти. Рукава кофты промокли, и Полина начала мелко дрожать, но у нее не возникало и мысли укутаться в одеяло или выпить чего-нибудь горячего.
   С тех пор, как она вернулась с работы и обнаружила дом пустым, внутри все словно оборвалось, и становилось только хуже. Она никому не хотела звонить, никого не хотела видеть, кроме него. Она погрузилась в горе с головой.
   Детали вчерашнего вечера почти забылись, и она уже с трудом могла объяснить самой себе, что случилось. И почему, по какому жуткому заблуждению или помутнению рассудка она прогнала его. Она так часто прокручивала разговор в голове, что фразы обесцветились, потеряли смысл и вес.
   Она просто сумасшедшая, что так вела себя. Она ненормальная, что не верила ему. Она больная, если стыдилась его перед теми людьми. Кого ей надо стыдиться, так это самой себя. Психованной, неуравновешенной женщины с явными проблемами в интимной сфере.
   "Пожалуйста, прости меня. Я была не права, - мысленно молила она. - Пожалуйста, вернись..." Иногда она шептала, но не слышала себя.
   Но он не возвращался.
   Ночь Полина провела плохо. Чутко спала, прислушиваясь к малейшему шуму, иногда проваливаясь в тяжелый, наполненный кошмарами сон. Ей постоянно чудилось, что она пропускает его возвращение. Он стоит у двери, стучит в нее, а потом снова уходит. И она раз за разом просыпалась в страхе, сердце трепетало в груди, словно выбивало свои удары из последних сил, тело покрывалось неприятным зябким потом.
   Утром пришла уверенность, что он никогда больше не придет. Не простит и не вернется. Все ушло, и переделать ничего нельзя. "Как можно найти уже потерявшегося человека?.."
   Эта мысль отняла у нее последнюю энергию. Она собиралась на работу полтора часа. Долго не могла вспомнить, в чем была на работе вчера, в итоге надела какой-то свитер и брюки. Ей пришлось два раза снимать пальто и сапоги: первый раз она вспомнила, что не расчесалась, второй - что не почистила зубы.
   Она давно не чувствовала себя такой тупой, разбитой и опустошенной. Но теперь она понимала, что уже ничего нельзя изменить, и надо как-то двигаться, ехать на работу, вставать в привычную колею, разговаривать с людьми, выполнять простые дела, готовить, есть, кормить кота, в конце концов...
   В гараже она в нерешительности постояла перед машиной, потом достала сотовый и после некоторых колебаний вызвала такси. Когда она нервничала, она была отвратительным водителем, приходилось это признать.
   Такси приехало быстро, и Полина ненадолго расслабилась в теплом мягком салоне.
   В торговом центре было шумно, как всегда бывает по субботам. Толпы покупателей, взмыленные продавщицы, суматоха и беспорядок. Полина поморщилась и ушла к себе в кабинет. Но отсидеться ей долго не дали - пришла машина с товаром, и они с Олей побежали ее принимать.
   Рабочий ритм заставил Полину немного ожить, но работала она на пределе сил. Оля это чувствовала, и старалась помогать. Но даже с ее поддержкой к пяти вечера Полина была выжата и раздавлена.
   После обеда позвонил Валик, но она сбросила вызов. Вместо разговора она послала другу СМС-сообщение "Я в порядке". Пришел ответ "Ок".
   Она снова вызвала такси. На этот раз его пришлось немного подождать. Полина стояла на улице у магазина, а в душе на одной ноте гудела боль. Сейчас она как никогда остро ощущала свое одиночество. От нее словно оторвали какой-то жизненно важный кусок, который теперь болел своим отсутствием.
   Она и не замечала раньше, насколько отвратительно одиночество. Как ноет кожа по чьим-нибудь прикосновениям, как ломит кости от непривычной пустоты вокруг, как трудно избавиться от навязчивого желания к кому-нибудь прислониться и почувствовать чье-нибудь тепло. Возможно, в молодости она и знала подобное состояние, например, когда муж уезжал в командировку, но никогда до сих пор это не ощущалось так остро и так нестерпимо.
   Неужели к этому можно привыкнуть? Неужели это когда-нибудь пройдет, и она снова сможет жить, как раньше?..
   Как ей снова вспомнить, что такое, жить одной, и опять стать самодостаточной?
   Она пыталась припомнить, каково это было, чем она занималась и как ощущала себя, чем были наполнены мысли, но у нее не получилось. И в прошлом, и в настоящем, была пустота. Лишь маленький отрывок недавней жизни с ним выделялснать заново. Она потеряла себя как самодостаточный человек, и надо снова собирать свою личность, как пазл, из мелких кусочков. Она способна на это?.. Полина сомневалась.
   В одном она теперь была уверена точно: любовь - развлечение для отчаянных мазохистов.
  
   31.
   Таксист не смог подъехать ко входу в магазин, поэтому погудел со стоянки. Полина взмахнула рукой и побрела к желтой волге.
   Она села в машину, закрыв дверь лишь с третьей попытки, назвала адрес. Таксист кивнул, прибавил радио, и начал аккуратно выезжать с переполненной автомобилями стоянки, виляя по холмикам льда и слякоти. Полина отрешенно смотрела в окно.
   Непривычно ярко светило солнце, и город под его ослепляющим светом казался еще более грязным и неприятным. Коричневые айсберги льда на обочинах, асфальт в потеках жижи, перепачканные до стекол машины. Спешащие люди, голоса, звонки телефонов, мигание светофора, визг тормозов, куски трепещущих на ветру шарфов, улыбки школьниц, хмурые лица в автобусе рядом. Почему-то сейчас это зрелище не успокаивало. Это не было похоже на жизнь. Это был хаос.
   Недалеко от моста они стали в пробке.
   - Что у них там? - недовольно пробурчал водитель, пытаясь разглядеть, что творится впереди.
   Очередь машин двигалась всего на пару метров в минуту. Когда навстречу поехало такси, водитель нажал на клаксон и открыл окно.
   - Что там? - крикнул он.
   - Мост перекрыт, - ответил коллега.
   Водитель выругался и со злостью закрутил стекло назад.
   - Мост перекрыт, - повторил он слова встречного таксиста.
   - Я пойду пешком, - сказала женщина. - Сколько с меня?
   Такси чуть прижалось к обочине, Полина рассчиталась за поездку и вышла. Она окинула взглядом дорогу, переполненную автомобилями, и покачала головой. Такой пробки давненько не случалось.
   То и дело срываясь каблуками с ледяных кочек и утопая в лужах, она побрела к мосту.
  
   Еще издалека она заметила обилие машин милиции у моста. Кажется, чуть дальше стояла скорая и микроавтобус службы спасения.
   "Интересно, пешеходов хоть пропускают?" - рассеянно подумала женщина. Ей хотелось поскорее оказаться дома. Она порядочно устала, да и в душе теплилась надежда. Слабая, но такая волнующая. Что Малыш вернулся, и ждет ее у дверей.
   Люди толпились повсюду, хоть некоторые места перед мостом были перегорожены. Туда-сюда сновали люди в форме, о чем-то переговариваясь по рации, откуда-то высунулся телерепортер.
   Полина старательно обошла людей с камерой и втиснулась в толпу. Ей было неинтересно, что случилось и по какому поводу такое сборище, но по-другому через мост было не пройти. Похоже, для пешеходов он был все-таки открыт.
   - Нашли сегодня утром, - услышала она обрывок чьего-то разговора.
   - Дети играли у моста...
   - И не побоялись же, что лед провалится, уже неделю стоит оттепель...
   - Да что им, детям-то, станет... Вот спасателям теперь фиг подлезешь!
   Пока женщина протискивалась через плотно стоящих людей, она невольно слушала их разговоры.
   - Говорят, самоубийца...
   - Тоже мне дело, с моста прыгать!
   - Да несчастный случай это, кого вы слушаете!
   - А говорят, сам прыгнул, - упорствовал кто-то в толпе.
   - Вы лично это видели?
   У женщины вдруг сжалось сердце. "Кто-то убил себя. Кто?.. А мог это быть?.. Нет, не мог!! Но надо узнать... Он не мог! Ни за что!.. А вдруг?"
   Желудок охватила ледяное кольцо, ей стало тяжело дышать.
   - Ск... скажите... А кто?.. А что случилось? - обратилась она к одному из мужчин, мнущихся неподалеку.
   - Молодой парень скинулся с моста, - слегка раздраженно ответил тот. - Сегодня только нашли.
   - Скинулся? - эхом повторила Полина.
   - Ага, - подтвердила маленькая женщина в объемной шубе. - И не нашли бы, если б не оттепель... Лежал бы до весны, пока лед не пошел!
   - Да не лежал бы, все равно нашли бы, рано или поздно, - вмешался кто-то.
   - А кто он? - едва слышно выдавила Полина.
   - Да кто его знает, парень какой-то, - ответила шуба. - Как достанут из-под моста, тогда и будут опознавать. Уж полдня возятся...
   - Поднимают! - крикнул кто-то.
   Толпа подалась вперед, Полину толкнули в плечо, и она еле устояла на ногах.
   - Я же говорил тебе, что по снегу будут тащить до берега, а потом по берегу подымать! А ты - лебедки, лебедки! - спорил кто-то рядом.
   Людской поток схлынул, и Полина осталась одна, если можно так сказать про переполненный людьми мост.
   - Расступитесь! Расступитесь! - зло кричал кто-то из толпы. - Блин, ну выставьте вы оцепление, лейтенант!..
   Людей начали расталкивать, они стали понемногу отступать назад, но весьма неохотно. Никто не хотел пропускать редкого зрелища.
   - В данный момент происходит подъем тела по берегу на мост, - продекламировал недалеко молодой репортер. - Ты заснял?.. Погоди, сча подымут, еще раз снимем.
   Люди медленно расступались в стороны, показались спасатели в ярких жилетах. Их было шестеро, четверо несли носилки с неким тяжелым грузом. Впереди них, расставив руки, пробивались милиционеры.
   Вокруг переговаривались люди.
   - Я же говорил тебе.
   - Утром еще нашли, а так долго подымали.
   - Боялись, что лед не выдержит.
   - Смотри, молодой совсем!
   - Смотри! Смотри, серый какой!
   Полина застыла, не в силах сдвинуться с места ни на сантиметр. Если бы ее кто-то толкнул, она бы просто упала, как статуя, и рассыпалась на куски. От напряжения в ушах гудело.
   - Совсем как живой... А столько в снегу пролежал!
   - Говорят, не меньше месяца.
   - Да неправда, он бы совсем окоченел.
   - А он что, по-вашему, еще тепленький??
   - Ванька, смотри! Вань! Не в мешке несут!!
   Полину толкнули сзади, она вынужденно шагнула вперед и наткнулась на кого-то. Человек впереди выругался и пригнулся, опасливо обернувшись назад. Ее снова толкнули, и она вдруг вылетела вперед, на свободное пространство, которое было под оцеплением милиции.
   Она поднялась, стряхивая с рук грязный снег. Мимо нее прошагали спасатели, показался край носилок.
   Она увидела бледное восковое лицо, неестественно примятые завитушки русых волос, знакомый воротник пальто. Ужасно чужое и такое узнаваемое лицо. Это был он.
   - В данный момент происходит подъем тела... Тьфу. Тело подняли на мост. По-видимому, это молодой человек, покончивший жизнь самоубийством, - снова раздался голос репортера где-то совсем близко. - Снимай, ну снимай же!
   Полина безмолвно следила за носилками, пока мимо нее не прошел замыкающий спасатель, затем милиционер. Изнутри что-то подымалось, неудержимое и отвратительное.
   "Он убил себя из-за меня", - подумала она. Потом она наклонилась, и ее стошнило.
  
   32.
   - Валик... Ты можешь приехать?.. Ты можешь? - шептала Полина в трубку. Она сидела на сугробе на обочине моста.
   Люди понемногу начали расходиться, но далеко не все. Скорая, куда погрузили тело, была еще здесь, туда-сюда сновали милиционеры и спасатели, и зрители надеялись на продолжение бесплатного шоу. Любопытство - не порок, как говорит старая народная мудрость.
   - Что случилось? - Валик едва не кричал. - Что с тобой? Ты попала в аварию? Да что ты молчишь??
   - Приедь, пожалуйста, - попросила Полина.
   - Куда? Где ты? Ты в порядке?
   - Я... я жива. А он... - женщина замолчала. Она все еще находилась в шоке.
   Она не помнила, как дошла до сугроба и упала на него. Не осознавала, что последние десять минут она зарабатывает себе переохлаждение или даже воспалительный. Не заметила, как уронила в снег перчатки. Она и Валентину позвонила только потому, что больше не знала, что ей делать. Случилось нечто очень плохое, и она не знала, что ей делать.
   - Что - он? Ты о ком? Где ты??
   - Я на мосту...
   - На каком мосту??
   - На моем... по пути, как ехать ко мне домой.
   - Что ты там делаешь? Что случилось?
   - Он убил себя, - прошептала Полина. - Он спрыгнул с моста.
   - Кто?.. - Валик вдруг перестал кричать.
   - Малыш.
   - Я еду.
   В трубке раздались короткие гудки, но лишь секунд через двадцать Полина обратила на них внимание.
   "Он спрыгнул с моста. Он убил себя. Я прогнала его, и он спрыгнул с моста. Как тогда, в тот вечер, когда я нашла его... Только теперь он довел начатое до конца. Получается, это я убила его".
   Она не без труда спрятала телефон - заледеневшие пальцы плохо слушались. Она уже не чувствовала ягодиц и части ног, шарф выбился из-за воротника, волосы лезли в глаза. Но ничего не могло вывести ее из состояния ступора. Малыш убил себя из-за нее. От этой мысли можно умереть, и она потихоньку умирала там, на мосту, сидя на сугробе.
   Валик появился на удивление быстро. Находящейся в шоке женщине вообще показалось, что с того момента, как она позвонила ему, прошло не больше десятка секунд.
   - Полина! - позвал он ее еще издалека. Маневрируя между людьми, он подбежал к ней. - Почему ты сидишь на снегу?? Ты не можешь стоять?
   Он схватил ее за руки и рывком поднял. Потом заметил лежащие под ногами перчатки и нагнулся за ними. Полина тут же осела вниз.
   - Ты что, совсем на ногах стоять не можешь?.. - он наконец обратил внимание, в каком оглушенном состоянии она находится. - Черт... Где он?
   Она подняла на него наполненные ужасом глаза. Показала рукой на перила моста, сейчас скрытые за людьми, потом на скорую.
   - Ты продержишься тут? - он посмотрел на нее и поморщился. - Ради Бога, Полина, встань со снега, ты же застудишься... Я схожу и все узнаю, наверняка это какая-то ошибка!
   Она замотала головой, лицо искривилось жалобной гримасой.
   - Это не ошибка, я видела его!..
   На минуту он застыл. От непривычно жалобного и жалкого вида подруги в его душе вдруг дернулся страх. Неужели это на самом деле случилось?..
   - Я счас, Полиночка, я счас, - он кинул ее на сугробе и ринулся в толпу, по направлению к скорой.
   К машине скорой помощи не так легко было подобраться. Через каждые два метра у скорой с мрачным видом стояли люди в форме. Валентин решительно подошел к первому из них.
   - Сержант, местный врач Архипов Валентин Николаевич. Доложите, что здесь произошло?
   Молодой милиционер встрепенулся.
   - Да, парня нашли под мостом, в снегу. Мертвого.
   - Разрешите взглянуть на тело, - скорее приказал, чем попросил Валентин.
   Сержант тут же сделал шаг назад, уступая дорогу, рука автоматически дернулась ко лбу. Валик уверенно зашагал к скорой.
   Боковая дверь машины была открыта, молодая медсестра в пальто с унылым видом что-то строчила в тетради. Еще двое мужчин в белых халатах курили недалеко от скорой.
   - Врач Архипов, - командным тоном представился Валик. - Разрешите взглянуть на тело!
   Девушка медленно обернулась к нему.
   - Помощь врача ему уже не нужна, - апатично ответила она. Валик легко угадал за апатией плохое настроение и усталость. Смерть молодого человека, от собственных рук и по собственному желанию, когда медицина ежеминутно борется за каждую жизнь, всегда вызывает цинизм и разочарование, он это знал по себе.
   - Я - местный участковый, - мягко сказал он. - Я могу знать умершего. Его же еще не опознали?
   - Нет, - медсестра пожала плечами и кивнула, приглашая забраться в скорую.
   В салоне машины было темновато, и в первое мгновение Валик испытал облегчение: Полина обозналась, и это не ее друг. Но, когда глаза привыкли к полумраку, в сером неживом лице вдруг проступили знакомые черты. Валик видел Полининого гостя лишь несколько раз, но сейчас он узнавал его заново, и сомнения стремительно таяли. Те же пухловатые губы, щетина, правильная форма лица, кучерявые волосы. Это был он.
   Валик еще несколько минут разглядывал его лицо, пытаясь вновь вызвать то чувство облегчения, но все больше убеждался, что Полина не ошиблась.
   - Ну что, вы знаете его? - поинтересовалась медсестра. Она исподтишка наблюдала за ним.
   Валик плюхнулся на сидение рядом с носилками и покачал головой.
   - Он умер от переохлаждения? - слегка ошарашено спросил он.
   - А может, от удара о лед. В морге будут осматривать, - пояснила медсестра. - Он же окоченевший весь. Не меньше месяца пролежал.
   Валик кивал. Где-то на третьем кивке он вдруг застыл и метнул взгляд на девушку.
   - Как не меньше месяца? К-как?..
   - А вы что, не видите? На улице плюсовая температура уже несколько дней, а тело полностью оледенело, - она презрительно скривилась. - Да и спасатели по пластам снега определили, что лежит он уже давно.
   - Как - давно?.. - тупо повторил мужчина.
   - Снег шел постоянно, и мороз держался. Могли и до весны не найти, если бы не оттепель, - девушка была немного удивлена реакцией "участкового врача", - ...и дети.
   - Дети, - эхом подхватил Валентин.
   - Вам, наверно, нечасто трупы видеть приходится, - сказала медсестра с неожиданным сочувствием. - Может, вам дать нашатырю понюхать?
   Валик покачал головой. Услышанное никак не складывалось с тем, что он знал.
   - Скажите, куда его повезут?
   - В морг при третьей больнице.
   - Спасибо, - Валик встал с сидения и тяжело выпал на снег из машины.
   - Пожалуйста, - сказала она вслед, но он не отреагировал.
   Ему нужно было подумать.
   Он медленно плелся куда-то в сторону того места, где оставил Полину, а думать не получалось. В голове не складывались две истины: то, что сказала медсестра, и то, что он видел "умершего" буквально полторы недели назад. И, если верить Полине, еще позавчера тот был жив. А не верить Польке оснований не было. Тогда и в своей памяти надо усомниться...
   Полина все так же сидела на снегу, глядя куда-то перед собой. Вид у нее был потерянный, как у маленького одинокого щенка в промозглую погоду. Перчатки снова лежали на снегу возле ее ног, открытая сумка свешивалась с руки.
   "Бедная Поля..." - в душе Валика шевельнулась жалость. Он всегда старался оберегать подругу, хоть его иногда и раздражала ее излишняя самоуверенность и холодность - такому человеку всегда непросто помогать, независимо оттого, насколько он нуждается в помощи.
   - Пойдем, - он помог ей встать и, крепко держа под локоть, повел прочь с моста. Кинуть машину пришлось в метрах пятистах от затора, и теперь предстояло ее найти. Из-за спешки он смутно помнил, где ее припарковал.
   Полина покорно позволяла себя вести по неровной дорожке из подтаявшего снега.
   - Нашли! - закричал кто-то недалеко от них.
   Люди на мосту стали поворачивать головы в строну кричавшего, кто-то начал пробираться к тому месту. Опять образовалась толпа.
   Валентин и Полина остановились. Стоило немного подождать.
   - Кошелек нашли, - переговаривались люди.
   - Рядом в снегу лежал.
   - Да не мог он выпасть, это те детки его у трупа "свиснули", а потом испугались и назад подкинули.
   - Да не кошелек, а бумажник. И права, - возразил чей-то голос.
   - Кошелек, бумажник, какая разница?.. - пробурчала собеседница в ответ.
   Валик и Полина переглянулись.
   - Его опознали? - хором спросили они.
   Женщина перед ними обернулась и пожала плечами.
   - Да, может, и не его кошелек, - дребезжащим голосом предположил кто-то справа. - Мало ли что может под мостом валяться...
   Валик несколько секунд всматривался в лица в толпе, надеясь услышать что-нибудь более информативное, затем раздраженно дернул Полину под локоть и потащил дальше.
   - Сча узнаем, - только и сказал он. Полина не сопротивлялась.
   - Сержант, тело опознали? - резко спросил он, подойдя все к тому же молодому милиционеру у скорой.
   - Нашли документы, а его они или нет, пока неизвестно, - бодро ответил парень.
   - Можно узнать имя умершего?
   - Андрей Филатов, вроде бы, - неуверенно ответил парень. - Или Пилатов...
   - Спасибо за информацию, - кивнул Валик.
   Он повел Полину дальше. Та попыталась воспротивиться и подняла руку по направлению к скорой.
   - Туда нельзя, - коротко ответил мужчина. При мысли о том, чтобы еще раз взглянуть на тело, у него внутри все перевернулось. - Я позвоню своим, мне все расскажут. И в морг я тебя потом свожу, если надо будет... Хотя, надеюсь, не надо. Пошли.
   Женщина подчинилась.
   По пути от моста до машины они не разговаривали. Валентин испытывал облегчение от оглушенного молчания подруги, потому что не знал, что ей отвечать. Нужно все проверить. Пусть сделают положенные анализы, установят дату смерти, а потом можно все это обсудить.
   Потому что сейчас... Обсуждать было нечего. Как можно вообще обсуждать это абсурдное несовпадение?..
   Он помог ей сесть в машину, забрался сам, очистив ботинки от налипшей слякоти. Включил печку. Он порядочно продрог, Полина тоже была ледяной. Она сидела в кресле, сгорбившись и закрыв лицо руками.
   Валентин вздохнул. "Может, валерьянки ей дать? Или валидола? Или самому съесть?" - раздраженно подумал он. Его всегда злили непонятные ему вещи, потому что он боялся всего непонятного.
   - Он умер,- тихо сказала Полина, не отрывая ладоней от лица. Из-за шума печки мужчина не сразу разобрал ее слова.
   - Полин, - он повернулся к ней. Он хотел было протянуть руки и прижать к себе, но спохватился - в просторной машине это было неудобно из-за расстояния между сидениями. Вместо этого он коснулся ее плеча. - Погоди расстраиваться...
   Он сам буквально пять минут назад видел тело! Куда - "погоди"? Чего - "погоди"??
   - Он умер, - повторила она отрешенно.
   Женщина не выглядела обеспокоенной, лишь слегка ошарашенной, но Валик знал, что самое тяжелое еще впереди. Тем более, если она видела его тело.
   - Я прогнала его, и он спрыгнул с моста, - изумленно сказала она, поворачивая лицо к другу. Сейчас она казалась почти девочкой, несмотря на морщины, круги под глазами и неестественную бледность.
   - Нет, - он замотал головой, но слова объяснения не спешили формулироваться, в голове было пусто. - Нет, все немного не так... наверно... - добавил он поспешно.
   Он не хотел давать ей надежду (надежду на что??), и не мог смотреть, как она расстраивается. Да и стоило вообще ей говорить об этом "странном несовпадении"? Вдруг медсестра что-то перепутала, и завтра они установят дату смерти вчерашним днем. Вдруг - это какая-то ошибка? Ошибка... погоды? Пластов снега?..
   - Ты не понимаешь, - она говорила обреченно. За то время, пока он бегал по мосту в толпе, она успела провести моральный суд. И то, что и судья, и обвиняемый, были одной и той же персоной, только усугубило приговор. - Это я во всем виновата. Я прогнала его. Не поверила ему. И он... убил себя. Как Людочка...
   Из ее глаз вдруг фонтаном брызнули слезы. Валентин никогда не видел такого чуда, и не поверил бы, если бы ему рассказали. Полина вся тряслась, а по лицу потоками бежала вода.
   - Полина, Поля, - забормотал он, пытаясь перегнуться через коробку передач и обхватить ее. После нескольких безуспешных попыток он бросил это занятие и нервно почесал лоб. Что-то нужно делать. Надо как-то ее успокоить! Черт!!
   - Полина! - гаркнул он на весь салон и вздрогнул сам от своего рыка. - Прекрати истерику!! Еще ничего не ясно! Тут... Непонятно совсем!
   - Что... тут... может... быть непонятного? - сквозь рыдания вымучила она. - Он... убил... себя...
   - Да! Только убил себя он не меньше месяца назад!! - Валик продолжал кричать, краем сознания понимая, что кричит он больше не потому, что нужно вывести из истерики женщину, а потому что вот-вот сорвется в истерику сам.
   - Как? - охнула она и замерла. Слезы потоком продолжали бежать по щекам, но хотя бы трястись и кривить лицо она перестала.
   - Я не знаю как!! Он весь оледенел!! А последние дни была оттепель! Так сказали в скорой! - поняв, что его крик сработал, Валентин попытался убавить громкость и заговорить спокойно. - Дай мне время все разузнать.
   - Как такое может быть? - прошептала Полина.
   - Я не знаю, - он покачал головой. - Может, это все ошибка... Мне надо позвонить.
   Полина ждала, пока друг достанет телефон и найдет в списке контактов номер. Ее брови сложились домиком, мокрые щеки блестели, горели глаза. Она была готова вот-вот снова заплакать, и Валентин всеми своими движениями старался создать атмосферу уверенности и контроля над ситуацией. Руки, правда, у него дрожали.
   - Привет, - Тарасенко взял трубку после второго гудка. - Это я. Уже доложили о теле под мостом?.. Слушай, а кто этим занимается? Твои?.. Мне надо заключение медэкспертов и данные о его личности... Да, возможно, я его знал. Поможешь?.. Как скоро?.. Спасибо, буду ждать. Только... это... мне нужны проверенные данные... Особенно, что касается времени смерти... Ага. И это... Что сказать твоим молодцам, чтобы пропустили на мосту? Мне проехать надо в сторону пригорода.. Скоро снимут?.. Спасибо. Жду.
   - Ну вот, - сказал он, пряча телефон, - в течение часа точно узнаем его имя. А самое позднее утром - причину и время смерти. Доживешь? А сейчас поехали домой...
   Он снял машину с ручного тормоза и стал выруливать на дорогу.
   Полина не реагировала. Он метнул на нее взгляд: она смотрела прямо перед собой широко открытыми покрасневшими глазами.
   - Ты уверен, что он умер не в последние два дня? - тихо спросила она.
   - Так мне сказали, - сдержанно ответил он. - Ну ты сама подумай... Как бы он мог так окоченеть, если мороза не было уже дней пять?
   - Не знаю... Я слышала, что-то говорили на мосту, но подумала, что мне показалось...
   - Ну вот, - облегченно вздохнул Валентин.
   Какое-то время она молчала.
   - А он и правда Андреем оказался... - прошептала она перед самым мостом.
  
   33.
   Улицы пригорода заливали реки из растаявшего снега и грязной жижи. Валик намеренно завел машину поближе к дому, почти уткнувшись бампером в ворота гаража, - ему не хотелось хлюпать по лужам. Ботинки, конечно, были кожаными, теплыми и дорогими, но промокали они в воде мгновенно.
   Мужчина вышел из машины, потянулся, подняв глаза на серое небо. Время приближалось к семи, и начинало темнеть. "Хоть бы дождь не пошел", - подумал он, обходя машину, чтобы помочь Полине выбраться.
   В доме он первым делом зашел на кухню и включил чайник. Пока Полина снимала верхнюю одежду, он насыпал в кружки молотого кофе и кинул по паре кусков сахара.
   Полина провозилась минут пять, потом скрылась в ванной. После - пришла и села на стул у окна. Она молчала, но Валик знал, что от нескольких глотков кофе она более-менее придет в себя, и вновь начнутся расспросы. Он даже хотел их. Точнее, ему хотелось, чтобы подруга поскорее пришла в норму: ее состояние нервировало его. К тому же, у него самого в груди неприятно отдавались отголоски подавленной тревоги, и ему нужно было во всем разобраться.
   Они пили кофе и смотрели телевизор. Женщина не отводила глаз от экрана, но мало что в нем видела. Ее лицо было таким же серым, под вспухшими глазами залегли тени.
   Валик проверил все каналы, нашел местный, но выпуска новостей на нем не было. Трескотня телевизора вдруг стала невыносимой, и он выключил его.
   - Расскажи мне, как ты его нашла. Тогда, на мосту, месяц назад, - он отложил пульт и повернулся к хозяйке.
   Полина ответила не сразу. Допила кофе, поставила чашку на стол. К облегчению друга, в ее глазах наконец появилась некоторая осмысленность.
   - Я возвращалась с работы, была метель... - вспоминала женщина. - Было часов семь, но уже стемнело - тогда темнело раньше... Когда я ехала по мосту, я заметила, что кто-то стоит у перил. У меня сразу возникло недоброе предчувствие, но я проехала мимо. Когда посмотрела в зеркало заднего обзора, мне показалось, что мужчина на мосту исчез. Мне даже показалось, что я видела его руки над перилами... И я автоматически нажала на тормоз. Потом сдала назад...
   - И что?.. - на мгновение Валику пришла мысль, что все это было их общей галлюцинацией - парень умер еще тогда, месяц назад, спрыгнул с моста. И никакого гостя у Полины не было. И, как ни странно, этот вариант ему даже понравился.
   - А он лежал на тротуаре, в снегу... В тот вечер выпало сантиметров двадцать снега, и лежащего почти не было видно. Он лежал на спине, без сознания.
   - Ты подходила к перилам, смотрела вниз?
   - Зачем?
   - Ну... просто... проверить.
   - Мне такое даже в голову не пришло... Он же лежал в снегу, передо мной, - она пожала плечами. - Сначала я хотела вызвать скорую, но у меня сел телефон. Пришлось затаскивать его в машину.
   - Ты искала у него документы?
   - Да, кажется, я ощупывала его карманы, но ничего в них не нашла.
   - Ты уверена? Может, кошелек валялся рядом, а ты его не заметила?
   - Я не знаю... В тот момент меня больше волновало, что с ним делать...
   - Но он был жив?
   - Да! - Полина удивленно посмотрела на друга. Потом вспомнила некий странный "факт" из услышанного час назад, и отвела глаза. - Он дышал, я наклонялась к нему... Он был очень пьян, в отключке...
   - Были свидетели? Кто-нибудь видел, как ты затаскивала его в машину?
   - Нет, если бы кто-то был, я бы попросила помощи... Думаешь, мне было легко справиться с ним одной?
   - Верю, что нелегко... А почему ты не позвонила мне?
   - Думала, что справлюсь.
   - Ага, - Валик вздохнул. "Справилась".
   - Ну, потом привезла домой... остальное ты знаешь.
   - Погоди... - Валик попытался собраться с мыслями. Искомая истина маячила где-то рядом, сквозила в смысле фраз, но он никак не мог за нее ухватиться. - Но ты все-таки видела, как кто-то спрыгнул с моста?
   - Мне показалось, что кто-то спрыгнул... Но потом я увидела его лежащем на земле, то есть на снегу, и подумала, что мне только показалось. А ты бы не так подумал?
   - Да, наверно... - Валик растерянно замолчал. - Но ты уверена... ты уверена, что сегодня нашли именно его? То есть, это было тело твоего друга, там, на мосту, сегодня? - Валик говорил вкрадчиво, медленно, словно сам до конца не понимал то, что говорил.
   - Ты сам видел его. Видел же?.. - Полина жалобно сморщила брови. - Вот ты мне и скажи.
   Валик потер лицо ладонями и вздохнул. Вспомнил лицо мертвеца в скорой. Да, это был он. Как бы ни хотелось обвинить подругу в ошибке и забыть о том, что видел сам, но он знал точно - тогда в клинике и сегодня на мосту он видел одного и того же человека, с той лишь разницей, что в клинике он был живым.
   - Это не может быть один и тот же человек, - он потряс головой. - Это должны быть разные люди.
   Полина только посмотрела на него жалобно и удивленно. "Как?" - спрашивали ее глаза.
   - Ну... Может быть, у него есть брат-близнец, и на мосту их было двое, просто ты не заметила второго... Он или уже валялся в снегу, когда ты въехала на мост, или просто скрылся в тени первого... Ну... Или... Я не знаю! - он раздраженно взмахнул руками.
   - Я видела одного мужчину на мосту, - женщина покачала головой.
   - Может быть, тогда второй скинулся чуть позже? На следующий день? Через неделю?
   - А первый в это время валялся у меня дома без памяти?
   - Не знаю... - Валик поднял глаза на настенные часы. - Час уже прошел?..
   Словно в ответ на его слова, где-то заиграла мелодия телефона. Валик сбегал в коридор к вещам и принес телефон. Полина с надеждой следила за его действиями.
   - Привет, есть что-нибудь?.. Ага. Ага. Понял... Семья?.. Ясно... Слушай, а у него не было никакого брата-близнеца или просто похожего брата? А?.. Ну да, понятно... А со временем смерти еще ничего ясно? Ну понятно что окоченел... Ну мне хотя бы знать, что он умер не в последние несколько дней... Что? Говорю, НЕ в последние несколько дней... Да тут, понимаешь, такое дело... Долго объяснять, лучше при встрече. Ага, пусть позвонят обязательно, как будет заключение.
   Он выключил телефон и убрал его.
   - Александрыч сказал, что умершего звали Андрей Филатов, его уже опознали родственники. Двадцать пять лет, не женат. Из семьи - родители, и никаких братьев. Единственный ребенок в семье. Еще он повторил слова медиков, что смерть произошла давно... - Валентин на секунду замолчал. - Может, у него был близнец, о котором никто не знал? А?..
   - Знаешь, я готова скорее поверить в то, что пока Андрей жил тут, у меня, на самом деле он должен был лежать в снегу под мостом... Типа я понарошку спасла его... Чем в версию с никому неизвестным идентичным близнецом...
   - Да?.. - Валик задумался. - Полин, любой человек проехал бы ночью мимо, хоть бы там целый пионерский отряд прыгал через перила, как кузнечики... Любой! А ты остановилась. И, может, тем самым ты на самом деле как бы спасла его? То есть он-то упал, но для тебя он остался.
   Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, Валик сдался первым. Его смутила вера во взгляде подруги. И боль.
   - То есть, получается, - тихо произнесла женщина, - что он жил тут у меня понарошку? А все это время его тело лежало там, под мостом, мертвое?.. - ее лицо слегка дернулось на последнем слове. - И когда я прогнала его, он исчез, и осталось только тело? Под мостом?..
   - А он точно был... живой? Не дух?.. - так же тихо спросил Валентин.
   Полина вспомнила, как тащила Малыша на себе, как его тошнило в ванной, как они занимались любовью, как спорили и смеялись. Нет, он был живой. Он был настоящий. В груди резко заболело. Она кивнула, глотая слезы, внезапно выступившие на глазах.
   - Давай подождем заключения медэкспертов, - предложил мужчина. Ему вдруг стало не по себе от всех этих теорий. - Может, мы тут с тобой придумываем бог весть что, а на деле окажется, что просто кто-то из медиков скорой ошибся.
   Полина снова кивнула. Валик подскочил к ней и приобнял за плечи.
   - Ну, Поля... Не расстраивайся пока. Вдруг еще все образуется.
   Она отрицательно замотала головой.
   - Ты не понимаешь... Как бы оно не получилось, никто не позвонит и не скажет, что он жив. Его нет. А два дня, или месяц, уже неважно...
   Валик вздохнул - против этого ему нечего было сказать.
   - Ну, вдруг он еще найдется. Неважно, как... Всему же должно быть объяснение.
   - Ты веришь в это? - она подняла лицо, но надежды в ее глазах не было. Она спрашивала, чтобы услышать правду: что ее Малыш мертв. Она видела его мертвым. И Валик не знал, что ей ответить. У него уже не было сил, чтобы правдоподобно врать. Он ведь тоже видел ее Малыша мертвым...
   Внезапно зазвонил телефон. От неожиданности Валик вздрогнул и ругнулся. Поспешно схватил лежащий на столе сотовый.
   - Да! - он замолчал, слушая собеседника. Он снова встал и начал шагать по кухне. Полина с волнением всматривалась в его лицо. - Хорошо, спасибо...
   - Ну что? - спросила она, едва он отнял трубку от уха.
   - Сказал, что он умер не меньше недели назад, и это точно. Остальное будет известно, когда он оттает, - он заметил, как Полину снова передернуло на слове "оттает".
   Валентин плюхнулся на стул рядом с ней. Говорить уже не было сил.
   - Сделай мне кофе, - тихо попросила Полина. - И найди мои сигареты...
   Они пили кофе и курили. Валик не держал сигареты в руках лет десять, но и он курил.
  
   34.
   Валентин остался в доме Полины на ночь. К собственному удивлению, он не нашел ни в аптечке своей машины, ни у Полины дома никаких успокоительных препаратов, даже обычной валерьянки. У Полины почему-то вообще не было никаких таблеток. Сделав осмотр холодильника, он обнаружил давно начатый и явно забытый коньяк. Он влил в Полину сто грамм коньяка и уложил спать.
   Сам он тоже собирался прилечь, ведь за день порядочно устал, но на душе было неспокойно, а в голову лезли всякие мысли. Валик повыключал везде свет, и теперь дом был темным и тихим. Зловеще темным и тихим. С углов подбирались тени, тишина звенела в ушах. Когда Базик неслышно прошелся рядом с его ногой, Валик едва не вскрикнул.
   "Чертовщина какая-то, - зло подумал мужчина, забираясь на диван. - Мертвые и живые парни, тела на мосту, потеря памяти... Сюжет для ужастика. И если бы его снимали американцы, я бы был в нем первой жертвой... Как второстепенный герой".
   Ему было страшно гасить свет в гостиной, но даже наедине с собой он не мог признаться в этом. "Надо почитать перед сном", - он с деланным равнодушием взял со столика книгу. Та распахнулась на заложенной уголком странице. Полина никогда так не помечала место, на котором остановилась, она для этого была слишком аккуратной. Значит... Точно!
   Валик встал с дивана и стал прохаживаться по гостиной, рассматривая вещи. Через пару минут его старания увенчались успехом - он нашел кем-то смятый шарик от конфетной бумажки (явно как игрушка для кота) и два журнала с автомобильными запчастями. В спальне Полины он нашел тапки и несвежую майку на спинке стула, в ванной - еще одну зубную щетку и бритву, в подсобке - кучу приготовленной к стирке одежды. Мужской одежды.
   Так. Значит, гость все-таки был. Им это не приснилось. Дом хранил следы недавнего пребывания в нем еще одного человека, мужского пола. Валентин даже понюхал найденную одежду, чтобы убедиться в этом не только зрительно. Конечно, потом поморщился, но он достиг главного - нашел доказательство. Это его успокоило, и теней в комнатах он уже почти не боялся.
   Всему есть объяснение, повторял он себе, устраиваясь на диване в гостиной. Все наверняка разрешится естественным и логичным образом, и зря они тут развели мистику.
   Убеждая так себя, он уснул. Свет в гостиной горел всю ночь.
  
   Утро встретило город пасмурным небом и легким дождем. Полина проспала до восьми, и, когда она открыла глаза, было совсем непохоже, что начался новый день. Было сумрачно и тихо.
   Она прошлась по дому, выключила в гостиной свет. Валик тоненько храпел на диване.
   Полина умылась, поставила турку с кофе на огонь. Завтракать не было желания, но она приготовила для друга несколько бутербродов. Было так привычно готовить кому-то еду. Можно даже притвориться, что сейчас на кухне появится сонный Малыш, потирая глаза. При мысли об этом в груди что-то болезненно сжалось. Нет, притворяться совсем не хотелось.
   Вчерашние переживания вымотали ее, и теперь не хотелось вообще ничего. Ни думать, ни чувствовать, ни страдать. Пришло спасительное отупение, и не стоило его нарушать.
   Они пили кофе в тишине. Валик был непривычно помятый и растрепанный, но даже такая картина не вызвала у Полины улыбки. Теперь, наверно, ничто не могло ее тронуть.
   После второй чашки кофе Валентин взял телефон и позвонил своему вчерашнему "осведомителю". Разговор был коротким, но после него Валик смог заговорить не сразу. Он долго хмурился и смотрел в окно, Полина бесстрастно ждала.
   - Сказали, время смерти - ориентировочно начало февраля. Пятое-шестое, плюс-минус пару дней.
   Полина не ответила. Рассеянно погладила кота, запрыгнувшего на колени.
   - Нам бы нужно еще раз взглянуть на тело... Как думаешь? - осторожно предложил Валентин.
   - Да, наверно, - она кивнула и встала, чтобы убрать посуду. - Я бы хотела увидеть его... последний раз.
   Валентин с неудовольствием подумал, насколько "красив" оттаявший труп, и поморщился. Но ему самому нужно было убедиться. Последний раз.
  
   Они заехали в морг при третьей больнице по дороге в торговый центр Полины. Валик со страхом ожидал от подруги нового приступа слез, но она вышла из пропахшей формалином комнаты спокойная и побледневшая. Лишь набрякшие красные глаза выдавали ее переживания.
   А труп был не настолько ужасным, как боялся Валентин. "Свежачок", - пошутил бы один его знакомый-патологоанатом.
   Андрей Филатов лежал на столе под грязноватым материалом, отнятым с уголка там, где была его голова. Лицо было безжизненно-серым, но узнаваемым. Словно на кожу нанесли толстый слой грима, и парень лишь притворяется мертвым. Или глубоко заснул.
   Это был он, сомнений у Валика больше не осталось. Он вышел, оставив подругу проститься.
  
   Валентин довез Полину до работы. Она сидела в машине и не уходила.
   - Полин... - начал Валентин фразу, продолжение которой он не знал. Но он не мог молчать. Он должен был что-нибудь сказать, что-нибудь успокаивающее.
   - Помнишь про особые приметы? - тихо спросила Полина.
   - В смысле?
   - Когда я тебе звонила и рассказала про знакомую, у которой есть еще один знакомый, который потерял память, - пояснила женщина. - Ты тогда спросил, какие у него есть особые приметы. И я ответила, что у него шрам от ожога и родинка. Шрам на правой руке, у запястья. Родинка на животе. Едва заметная...
   - И? - Валентин уже понял, куда она клонит, но не мог поверить.
   - Они на месте. Особые приметы.
   Полина повернулась и посмотрела другу в глаза. Она была спокойна. Слишком спокойна, если учесть, какое место они только что посетили. Но в ее глазах не было жизни.
   Валентин молчал. Тут нечего было говорить. Они столкнулись с такими вещами, о которых он совершенно не знал, что говорить.
   - Не забирай меня сегодня с работы, - сказала Полина, берясь за ручку двери. - Я бы хотела зайти в церковь вечером...
   - Хорошо, - он кивнул. Но почему-то он не мог отпустить ее просто так. - Полин... Что нам делать со всем этим?..
   - Его нет... Что с этим можно поделать? - она повернула к нему пустые безжизненные глаза.
   - Ну да... - он вздохнул. Теперь вопрос можно считать исчерпанным? Он сомневался. - Я приеду к тебе вечером.
   - Не стоит.
   - Я все равно приеду.
   Не имея сил для спора, она промолчала. Немного посидела, словно для приличия, и вышла из машины.
   - Ты можешь сделать кое-что для меня? - спросила она перед тем как закрыть дверь. - Узнай, пожалуйста, когда будут похороны.
   - Узнаю...
   Она взмахнула рукой на прощание и ушла.
   Валентин смотрел ей вслед, а пальцы мяли дугу руля.
  
   35.
   Ну что ж, добро пожаловать в старую жизнь! Спокойную, размеренную, понятную и простую. Пустую. Одинокую. Но, во всем есть свои минусы и плюсы. В конце концов, это - то, что она заслужила.
   Так думала Полина, переодеваясь в кабинете. Валик был уверен, что она спала этой ночью, но она только притворялась, чтобы не волновать друга. Он и так сделал все, что мог, вляпался в эту историю по самое "не хочу", не стоило его лишний раз напрягать и беспокоить. Поэтому она позволила ему себя уложить, но так и не смогла уснуть.
   Практически всю ночь она думала. О Малыше. О Люде. О том случае на мосту. Сейчас и месяц назад. Старалась не вспоминать его мертвое лицо, но оно то и дело всплывало, стоило ей чуть расслабиться в неспешном потоке мыслей. Оно не пугало ее. Лишь наполняло душу тяжелым свинцовым унынием. Раз за разом, каплей за каплей.
   Она сама во всем виновата. Некое существо наверху, именуемое во всем мире Богом, дало ей шанс. Она за него ухватилась - не проехала мимо, испугалась за чужого человека, остановилась темным зимним вечером на мосту. И ей было даровано чудо. Одна жизнь взамен другой, отнятой когда-то, много лет назад. А она не справилась...
   Одно дело - совершить разовый подвиг, который ничем, кроме личной беспечности и пофигизма, не объяснишь. Другое дело - каждый день стараться для другого человека. Принимать его. Уступать ему. Понимать его. И все равно принимать, когда не понимаешь, или понимаешь не до конца.
   А она не смогла. Оказалась слишком слабой перед собственными страхами и комплексами. Оказалась неспособной посмотреть на ситуацию со стороны - на то, каким невинным был ее Малыш, и как старался. На то, какой психически неуравновешенной стервой была она, как все портила и как отталкивала его раз за разом.
   И когда он понял, что не нужен, он ушел. Он исчез. Ведь она практически сразу выбежала на дорогу, он должен был бы быть в пределе видимости, куда бы он не пошел, - ее улица длинная, без поворотов и перекрестков. Но его не было.
   Тогда, расстроенной, ей это не показалось странным. Теперь она знала, что он исчез в тот миг, когда переступил порог ее дома. В купленной ею одежде, в том злополучном черном пальто... И если бы он тогда все-таки взял ключи от входной двери, то они бы исчезли вместе с ним. В мир потерянных вещей... А он - в мир потерянных людей? В мир самоубийц...
   Получается, и тогда, с Людой, тоже была ее вина? Не увидела, не поняла, не разглядела. Была занята своими проблемами, своими страхами, своими комплексами. А девочке просто была нужна помощь. Наверняка, так и было. Ее простили, ей дали второй шанс, но она снова не справилась. Может быть, ей тоже пора в тот мир, в мир потерянных людей?..
   Так она размышляла, выполняя свою привычную работу. Иногда она задумывалась и зависала ненадолго, но потом снова пробуждалась и продолжала записывать, считать и разговаривать. Она была спокойна. Валентин бы, глядя на нее, решил, что она смирилась с происшедшим. Наверно, так оно и было.
  
   Похороны состоялись через три дня, когда были проведены все анализы с телом, и у следствия не осталось вопросов к этой смерти.
   Полина долго решала, стоит ли ей идти на похороны. В конце концов, пошла. Это единственное, что она могла теперь сделать.
   Родители Андрея были невысокими, аккуратными на вид, интеллигентными людьми. Они, оглушенные горем, неестественно серьезные, стояли на улице и ждали, пока рабочие выносили гроб.
   Людей было много - вездесущие воющие бабки, мужчины и женщины, любопытные прохожие. Стоящие вместе с Полиной люди переговаривались, и через полчаса Полина была более-менее в курсе некоторых подробностей последних дней его жизни.
   Андрей Филатов работал оператором на телевидении. Имел две машины, неплохо разбирался в механике. Собирался жениться на девушке, то ли Маше, то ли Марине, но незадолго до трагедии застал ее с другим мужчиной. Простить девушку не смог, и запил. Тот "другой" вроде бы был каким-то начальником с его работы, и у него начались проблемы и там. Из-за скопления всех этих неприятностей, считали сплетники, парень и решил свести счеты с жизнью.
   Он умер от переохлаждения. В этом году выпало очень много снега, и на реке уже лежал полутораметровый слой. Правда, он мог не потерять сознание от удара о снег. Или потерять, но позже очнуться, и выбраться. Но он был очень пьян.
   Люди говорили, говорили, говорили. Все время, пока Полина стояла внизу, у подъезда дома, в котором жил Андрей, окружающие не переставали говорить. В этом было не просто желание обсудить лишний раз трагическую смерть. В потоках слов сквозило непонимание и негодование. Молодые здоровые успешные люди не должны так глупо умирать. Такого просто не должно быть! Как некто наверху мог допустить такое??
   Она все больше чувствовала себя чужой среди этого возмущения и скорби. Как та девушка, то ли Маша, то ли Марина, которая изменой подтолкнула своего Андрея к смерти, так и Полина своим неверием и закомплексованностью лишила своего Малыша жизни. За каждый грех своя расплата. У того "некто" наверху особенная логика. Правда, немного жестокая.
   Когда наконец вынесли гроб, она не смогла посмотреть на него. Лишь подождала, пока заиграла траурная музыка, и люди медленно двинулись по дороге. Посмотрела им вслед, затем кинула на асфальт, на еловые ветки и редкие гвоздики, белую розу. Одну.
  
   - Как прошло? - осторожно поинтересовался Валентин по телефону.
   - Как похороны, - коротко ответила Полина.
   - Понятно, - он замолчал. - Ты как? Может, приезжай ко мне? Валокординчику глотнем...
   - Я не могу, - он еле ее слышал, так тихо она говорила.
   - Давай я приеду за тобой.
   - Я не хочу.
   - Поля, не вини себя. Парень умер не из-за тебя.
   - Откуда ты знаешь?
   - Ну... - Валентин смешался. - Он имел свои причины, чтобы прыгнуть с моста. Ты лишь подарила ему лишний месяц жизни.
   - Только месяц... Ты не понимаешь, Валька. Он появился только потому, что я остановилась. Только из-за меня. Когда я ехала назад, я была уверена, что он спрыгнул с моста. Он и спрыгнул. Андрей спрыгнул! А Малыш остался на снегу. Для меня. И когда я прогнала его, он исчез.
   - Такого не может быть, - тихо ответил Валентин.
   - А что тогда может быть? Брат-близнец? Ты же сам его видел. И живого, и мертвого... Хочешь, сам съезди посмотри на родинки и шрамы. Как ты объяснишь их?
   - Я не знаю, - вздохнул мужчина. - Одно я знаю точно: ты не должна себя винить.
   - Если бы не я, он был бы жив до сих пор. Со мной, - ее голос дрогнул.
   - И что бы произошло с твоим Андреем, когда бы нашли тело под мостом? - разозлился Валик. - Он бы исчез, как Чеширский кот? Медленно растаял в воздухе, а одежда плавно осела бы на пол?
   - Может, его бы так никогда и не нашли, - тихо ответила Полина.
   Валентин молчал - разговор уперся в тупик. Его пугали объяснения Полины, тем больше, чем он чувствовал, что она права.
   - Приезжай ко мне, а? - жалобно попросил он.
   - Я не могу бросить работу, я и так отпрашивалась утром, - отговорилась Полина.
   - Но ты точно в порядке?
   - Да. Я все поняла, и мне стало легче.
   - Мне почему-то легче не стало, - проворчал мужчина.
   - Валик, нужно принимать вещи такими, какие они есть. Мне было дано чудо, хотим мы в это верить или нет. А я облажалась.
   - Не стоит быть такой суровой к себе...
   - Нужно смотреть правде в глаза, ты согласен?
   Валик протяжно вздохнул.
   - Да... И нет.
   - Пока, Валик.
   - Пока, Поля.
  
   36.
   В конце февраля снова ударили морозы, по ночам доходя до минус двадцати. Слякоть на улицах превратилась в корябую корку, по которой было неудобно ходить и ездить. Машины скользили и сталкивались, пешеходы падали и ушибались. Пару раз шел снег, слегка присыпав грязь свежей белизной.
   Жизнь Полины текла спокойно и размеренно. Магазин - дом, магазин - дом. К концу первой недели в одиночестве у нее перестало ухать сердце при въезде на мост. Еще через пару дней она прошлась по дому с генеральной уборкой и собрала все вещи, оставшиеся после Малыша, в одну большую коробку. Теперь было глупо ждать, что он вернется. Эти вещи больше не пригодятся. Она поставила коробку в гараж, дав себе обещание выставить ее утром на улицу. Но словно позабыла о ней на следующий день.
   Слез больше не было. Ей не хотелось кричать или метаться по дому. Зато появилось уныние, поглощавшее ее все больше и больше. Месяц жизни выпал в какой-то другой календарь в каком-то другом мире, а ее реальность текла, как и раньше. Она часто сидела или лежала просто с открытыми глазами, глядя перед собой и ничего не видя.
   Так уж была не права Люда? Полина не впервые задумывалась над этим, но до недавнего времени за вопросом сразу следовало категоричное "Да!". Теперь категоричность сменилась сомнением.
   Мог ли невинный ребенок, смотрящий на жизнь беспристрастными глазами, оказаться прав?.. Может быть, нет в человеческом существовании цели и смысла, нет стержня, нет значения? Вокруг одна пустота и суета, много боли и страданий, редкие вспышки радости и счастья, лишь оттеняющие серость и болезненность остальных дней? Нет никакого плана и тайного пути, нет рая и ада, нет ничего потом, не было "до". А люди - лишь муравьи, создавшие колонию на всю планету, с цивилизацией, наукой, религией и техническими открытиями, но полностью потерявшие связь друг с другом и своей матерью, природой? Могла ли маленькая девочка знать ответы на эти вопросы?.. Как много отдала бы теперь Полина за возможность поговорить с дочкой! Наверно, впервые они бы говорили на одном языке, и, может быть, наконец мать поняла бы дочь.
   Но если все это - правда, тогда в какую статью записать появление Малыша? Ведь если Андрей Филатов спрыгнул с моста в тот момент, когда Полина нажимала на тормоз своей машины, то каким образом на мосту, в снегу появился еще один Андрей? Кто совершил это чудо, если нет никакого скрытого плана и нет никакого Бога?..
   У Полины было столько вопросов, но никого рядом, кто мог хотя бы приблизительно ответить на них. Сама она справиться с ними не могла. Она только понимала, что свой шанс упустила, и силы оставляли ее, уступая место тяжелому безнадежному унынию. Еще появилось чувство беспомощности и бесполезности. Беспомощности - потому что она вдруг осознала, что ничего не понимает в жизни, и уже никогда не разберется в ее тайном смысле. Бесполезности - потому что все ее занятия и увлечения, все ее существование вдруг стало пустым и непонятным. Наверно, именно такое состояние принято называть депрессией. Полина купалась в нем с головой.
  
   37.
   Первый день весны был ясным и теплым. Ярко светило солнце, лишь изредка скрываясь за облаками, стремительно росли сосульки на краях крыш и козырьках подъездов. В воздухе запахло свежестью, разбуженный город зашевелился.
   Утром, по дороге на работу Полина не видела ни неба, ни весны, не ощущала свежести и тепла в воздухе. Лишь отработав полный день, и выйдя на улицу из душного магазина, она вдруг заметила, что на стоянке лужи. Она подняла голову и сощурилась от непривычно ярких лучей заходящего солнца. "Ну вот и весна, - подумала женщина без радости. - Опять слякоть и грязь..."
   Полина окинула взглядом стоянку, нашла глазами свою машину. Она нащупала в кармане ключи, но вдруг почувствовала сильное желание пройтись пешком. Может быть, снова зайти в небольшую церковь недалеко от работы.
   Она уже была там два раза: в умиротворенной обстановке, наполненной свечами и образами, запахом ладана и кадильниц, монотонным говором, обстановке, оторванной от реальности, протекающей всего в нескольких метрах за стенами, ей становилось спокойнее. Откуда-то изнутри сознания приходило понимание, что все ее проблемы - это мелочная суета, и все пройдет, как сменяется погода на улице, как сменяются сезоны, сменяются поколения людей. Все пройдет, вместе со временем. Исчезнет она, и исчезнут ее проблемы, а жизнь будет продолжать свое хаотичное и неотвратимое движение вперед. Эти мысли не утешали, но успокаивали, снимая остроту переживаний.
   Полина оставила машину на стоянке у магазина и медленно зашагала по улице. Ослабила шарф, давящий шею. Сняла перчатки. Было на удивление тепло.
   Она вдруг подумала, что не помнит, как прошел день. Повседневные дела, наверно, стали настолько привычными, что она могла делать их на автопилоте. Да, плохо, когда жизнь становится вот такой - незапоминающейся... Когда, даже напрягшись, не можешь вспомнить, чем занимался вчера или несколько часов назад. Наверняка она разговаривала с Олей и продавщицами, может быть, даже шутила, может быть, даже смешно... Принимала товар, проверяла товар, отпускала товар... Полину вдруг охватил нестерпимый приступ тоски и отвращения. Она поспешно накрыла голову шарфом и вошла в дверь церкви.
   В церкви, как обычно, было немного людей. Полина чуть постояла у образов, поставила свечку у иконы Михаила. Так посоветовала ей одна женщина, когда Полина пришла сюда первый раз. Потом она обычно просто стояла где-нибудь в сторонке полчаса или час, впитывая чувство смирения и спокойствия, которыми были пропитаны все внутри. Но сегодня ей было душно и здесь, хотелось на улицу, хотелось снова почувствовать еще нетеплое солнце на щеках. Она кивнула знакомой посетительнице и вышла. Сняла шарф с головы и первый раз за долгое время улыбнулась. Улыбнулась весне, глубоко вдохнув прохладный воздух.
   Прохожие спешили по домам, мимо с ревом проносились машины, нетерпеливо расплескивая растаявшую жижу на тротуары. Мигали светофоры, хлопали двери магазинов, слышались обрывки фраз, гудели клаксоны, где-то лаяла собака. Город жил, город дышал. Полина впервые заметила его дыхание настолько отчетливо, и ей это понравилось.
   Она прошла несколько перекрестков, замечая и видя все вокруг, но как-то со стороны. Она словно была чужой здесь, в этой суете, потоки движений не затрагивали ее, не увлекали с собой - они больше не имели над ней силы.
   Она рассматривала здания, заглядывала людям в лица, в салоны автомобилей и в чужие души. Она не знала, куда шла, а ноги сами несли ее к станции техобслуживания.
   Когда она поняла, где находится, сердце болезненно вздрогнуло. "Вот бы увидеть его хоть на секунду", - с бессильной надеждой подумала она. Если бы человеческие желания и мысли были материальны, то на нее тут же обрушился бы целый полк Малышей. Но она знала, что это невозможно: желания человека - ничто, какими бы нестерпимыми они ни были, а мысли - всего лишь электрический разряд между синапсами нервных окончаний, и на этом их материальность исчерпывалась.
   Мимо Полины прошла пара пожилых людей, и ей пришлось слегка отодвинуться в сторону, чтобы уступить им дорогу. Недалеко от нее засмеялся ребенок, подхватив комок снега из сугроба. Из нивы, пригнанной на ремонт к СТО, вышел грузный мужчина, и, не глядя, пикнул сигнализацией. Все его внимание поглощал сотовый в руке.
   - Да, я посмотрю, - раздалось где-то недалеко от Полины. - Но ты мне должен обед!
   Из ворот станции появился парень в спецовке, на ходу надевая большие рукавицы. Он усмехался своим мыслям, на лице было знакомое смешливое выражение. И знакомая русая щетина.
   В груди Полины что-то мгновенно сжалось, как часовая пружина. "Малыш!" - выстрелила мысль.
   Парень остановился, почему-то снял только что надетые рукавицы и обернулся.
   Долгие секунды они смотрели друг на друга. Потом Полина сорвалась с места и побежала к нему. Парень в спецовке протянул ей руки навстречу.
   Их одежда соприкоснулась с легким хлопком воздуха. Она обхватила его руками, и он так же сильно обнял ее.
   - Это ты, это же ты, - шептала она.
   - Это ты, - повторял он.
   - Ты жив, ты никуда не исчез, - тихонько стонала Полина.
   - Ты все-таки пришла за мной, ты передумала...
   - Ты жив! - Полина чуть отстранилась, чтобы рассмотреть его лицо и убедиться еще раз, что это действительно он. - Где ты был? Куда ты пропал?..
   - А куда еще мне идти?.. Антон разрешил мне спать на раскладушке, да и сторож по ночам здесь не помешает, - улыбался Малыш.
   - Но почему ты... почему не пришел? Я же думала, что ты навсегда пропал! - на ее глазах уже выступили слезы, но она улыбалась.
   - Я думал, ты не хочешь меня видеть.
   - Я хочу, очень хочу! Я так скучала...
   - Я тоже, - он снова сжал ее в кольце рук и поцеловал.
   - Э, мужик, мне тут час ждать? - недовольно спросил толстяк из нивы.
   - Да, я счас, - Малыш все еще улыбался, и все еще держал ее в руках, но кивал клиенту. - Извини, мне нужно принять машину. Ты подождешь меня минутку?
   - Конечно! Только ты... возвращайся...
   - А куда я денусь? - он с трудом оторвал от нее глаза и повернулся к хозяину нивы.
   Полина наблюдала, как Малыш работал - осматривал двигатель, измерял уровень масла, слушал клиента. Все движения Малыша она едва заметно повторяла телом, шевелила губами, не отрывая сосредоточенно-отчаянного взгляда от его лица. Она едва удержалась, чтобы не пойти за ним внутрь станции: она до ужаса боялась, что он вдруг пропадет снова.
   Через жутко долгие десять минут он показался в дверях, и Полина снова бросилась к нему, по щекам уже бежали слезы страха и облегчения. Теперь ее не волновало, ни что ее могут увидеть другие люди, может быть, даже знакомые, ни что со стороны они кому-то могут показаться матерью и сыном, ни то, что она плакала и обнималась прямо на улице. Ей было все равно - ее Малыш нашелся!
   - Я отпросился на час, мы поговорим? - попросил он ее.
   - Да!..
   - Пойдем, тут есть недалеко сквер, - и он повел ее за СТО.
   Кисти их рук, соединенные, сжимались так сильно, что кровь отступала, оставляя белые пятна, но они этого не чувствовали.
   - Нашли твое тело, - выпалила Полина, едва Малыш присел на скамейку. - Ну... то есть не твое. Нашли Андрея Филатова.
   - Кто это? - мужчина продолжал улыбаться: ему было все равно, чье тело нашли, хоть самого снежного человека.
   - Это был ты... - Полина запнулась. - Валик не верит, но я думаю... Мне кажется, что тогда на мосту я видела, как Андрей спрыгнул с моста, и остановилась. А нашла тебя...
   - Я не понимаю, - он покачал головой.
   И она все ему рассказала. Как ждала его, как переживала так сильно, что не могла сама водить машину, как ехала с работы на такси, как попала в пробку. Как увидела его мертвое тело. О том, что позвонила другу, и о том, что выяснил он. О том, насколько они похожи - Малыш и Андрей. О том, что ходила на похороны и видела родителей Андрея. И о том, что была уверена, что Малыш исчез, когда она выгнала его.
   Она рассказывала сбивчиво, что-то забывая и возвращаясь назад, перескакивая в воспоминаниях вперед и назад. Иногда из уголков глаз скатывались слезы, но она не замечала их. Солнце почти село, и начало темнеть, но они оба не видели подступающих сумерек.
   - То есть ты считаешь, что я... Я появился из ниоткуда? - осторожно спросил Малыш, когда Полина замолчала. - То есть не было никакой потери памяти? Я - никто?
   - Ну почему никто, - заволновалась Полина, не находя достаточно слов, чтобы объяснить свои мысли. - Просто ты - чудо... У меня нет других объяснений. Ты или полный близнец Андрея Филатова, о котором никто не знал, и который почему-то оказался на мосту вместе с ним, когда тот совершал самоубийство... Или... чудо. Понимаешь?
   - И если бы ты не остановилась, меня бы не было? - медленно произнес Малыш.
   - Наверно...
   Она замолчала, ожидая его дальнейшей реакции. Она немного трусила, что он назовет ее сумасшедшей.
   - То есть получается, что не было никакой травмы, не было ни какой амнезии... Не было никаких родственников...
   - У Андрея - были. Но он лежал под мостом, в снегу, мертвый. А у тебя - нет... Получается, так, - она закрыла глаза ладонью. - И все это время я прогоняла тебя на улицу, в пустоту, ни к кому. Тебе некого было вспоминать. У тебя никого не было...
   - Лин, ты же хотела как лучше, - он отвел ее руку от лица и сжал в своей.
   - Семья Андрея могла бы принять тебя, если бы они тебя нашли, - вдруг пришло ей в голову.
   Малыш молчал. Он не знал, что говорить и что спрашивать.
   Полина вдруг заметила, какие грязные и грубые у него руки. Он наверняка не менял одежду с тех пор, как она выгнала его. И толком не мылся.
   - Ты... ты вернешься со мной домой? - тихо и жалобно спросила она.
   - Если ты позовешь, то да, - так же тихо ответил он. - Ты же знаешь, что у меня никого, кроме тебя, нет. И я никого, кроме тебя не хочу...
   - Я зову.
   Они смотрели друг другу в глаза, потом обнялись.
   - Пойдем, я предупрежу Антона, что ухожу... домой, - в конце фразы он чуть замешкался и вздохнул. - Такое непривычное слово, - он смущенно улыбнулся.
   - Прости меня, - Полина всхлипнула и уткнулась носом в спецовку на его груди.
   - Ты тоже меня прости. Что послушался тебя...
  
   38.
   - Валик, я нашла его, - прошептала Полина в трубку. У нее внезапно сел голос. В трубке была тишина.
   Она стояла в дверях кухни и смотрела, как Малыш ест. Страх не позволял ей даже отходить от него, и она постоянно искала его глаза, крепко сжимала его руку, когда они шли к машине, цеплялась за него, как утопающая.
   Пришлось приложить большие усилия, чтобы ненадолго оставить его - включить ванну набираться, пока он ужинал. К кухне она возвращалась бегом.
   - Где? - наконец ответил друг. Он тоже говорил так, будто у него внезапно сел голос.
   - Он все это время был в том СТО, куда устроился работать, - улыбнулась Полина. - Представляешь?.. А у меня даже и мысли не возникло искать его там.
   Валик снова надолго замолчал. Полина наклонилась и машинально погладила Базика, трущегося у ног. Ее глаза не отрывались от мужчины за столом.
   - Ты рассказала ему?..
   - Да.
   - И что он сказал?
   - Он поверил. Он сказал... - Полина сощурилась, пытаясь воспроизвести в памяти слова Малыша, - что все равно не помнит ничего раньше последнего месяца, а это все равно, что родиться месяц назад, так что какая разница?
   - Ну да, - глухо согласился Валик. - Логично...
   - Так что вот, - Полина пожала плечами, не осознавая, что друг ее не видит.
   - Поля... - мужчина на секунду замолчал. - Я не знаю, что все это значит, и что с этим делать.
   - Я тоже не знаю, Валик. Но он жив, и он здесь, со мной.
   - Я рад за тебя, - голос друга наконец потеплел.
   - Спасибо.
   - Пожалуй, я заеду к вам как-нибудь...
   - Заезжай, конечно.
   Они попрощались, и Полина снова заставила себя оторваться от зрелища "Мужчина ест" и сходить в ванну проверить уровень воды. Она добавила еще пены и вернулась на кухню. Малыш протянул ей руку, поймал ее и усадил себе на колено.
   - Валик в шоке? - усмехнулся он.
   - Еще как, - вздохнула женщина. Ей вдруг стало жаль друга. - Я сама все еще не могу поверить...
   - А так?..
   Он повернул ее лицо к себе и поцеловал.
   - Так лучше, - она смущенно улыбнулась. Как же приятно было снова ощущать его прикосновения!! - Но тебе придется постараться...
   - Не вопрос! - он подхватил ее на руки, она засмеялась.
   - Поставь меня на планету, и пошли в ванну! - приказала она. - Я буду тебя мыть.
   - Слушаюсь и повинуюсь! - и он пошел за ней, на ходу стягивая футболку.
   По дороге домой они сделали остановку на мосту. Как и в тот вечер, больше месяца назад, в пределах видимости не было ни одной машины, и они никому не мешали. Они подошли к тому месту, где она нашла его.
   - Где-то тут, - сказала Полина и поежилась.
   Он кивнул. Потом шагнул к краю моста и посмотрел вниз, за перила. Она встала рядом.
   - Знаешь, в первый момент, когда я услышала, что кого-то нашли под мостом, я испугалась что это ты, - призналась она. - Я так сильно испугалась...
   Он приобнял ее одной рукой.
   - Я бы не прыгнул, - он покачал головой. - Несмотря ни на что. Я бы боролся, - он чмокнул ее в макушку и крепче прижал к себе, почувствовав очередной порыв ветра. - Я все равно собирался прийти к тебе... Позже, когда заработаю достаточно денег, и ты не будешь меня стыдиться.
   - Я не стыдилась тебя, - она затрясла головой. - Не говори так.
   - Теперь я это знаю, - он снова чмокнул ее в макушку. - Пойдем, ты замерзла.
   - А как же?..
   - ..Андрей?
   - Да.
   - Он сделал свой выбор, ты сделала свой, я сделал свой. Каждый из нас поступил так, как считал нужным.
   - Но он... совершил грех. Так мне сказали в церкви.
   - Не знаю... - мужчина вздохнул. - Убить себя - это не грех. На все могут быть свои причины... Вот потерять себя и перестать верить - может быть, это грех... Как минимум перед собой.
   - Но если бы не он, ты бы не появился, - тихо возразила Полина.
   - Если бы не ты, я бы не появился, - поправил он. - Поедем домой.
   Сейчас его курчавая голова снова лежала среди пены на краю ванны, а Полина водила пальцами по его руке. Она все еще не могла насмотреться на своего найденыша, и каждый раз, когда она натыкалась на его взгляд, у нее вздрагивало сердце.
   - Тебе нужно придумать себе имя, - наконец сказала она, лаская его плечи.
   - А что тут придумывать... Я когда еще в первый раз пришел в СТО, назвался Александром, как ты тогда меня представила своей соседке... Подумал, что будет глупо, если имена будут не совпадать. Так что для какого-то количества людей я - уже Саня.
   - Саша, - прошептала Полина, пробуя имя на губах, и улыбнулась. - Мне нравится. А фамилия?
   Он пожал плечами.
   - Чудов?
   Они засмеялись вместе. Полина зачерпнула холмик пены и прицепила ему на нос. Саша слегка плеснул в нее водой и фыркнул.
   - Знаешь, а я никогда не верила в чудеса, - вдруг серьезно призналась Полина.
   - Тогда начинай, - так же серьезно ответил мужчина в ванне. - Теперь у тебя нет выбора.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"