Аннотация: Где-то не в нашем мире, примерно в Раннем Средневековье пожилой капрал в осажденной и обреченной крепости нашел общий язык с демоном.
Они пришли
Александр Данковский
Он убирал наш бедный двор,
Когда они пришли,
И странен был их разговор,
Как на краю земли,
Как разговор у той черты,
Где только "нет" и "да" -
Они ему сказали:"Ты,
А ну, иди сюда!"
Александр Галич. Кадиш
Джоффуа Делинд, он же Старина Джоф, сорокадвухлетний ветеран, дослужившийся за двадцать с лишком годков лишь до капрала, вздохнул и с отвращением посмотрел на изуродованный клинок. Несколько глубоких зазубрин - это еще полбеды. А вот вмятина на лезвии едва ли не до перехвата... Он так и не перерубил древко того чудного копья, хотя - господь свидетель - не раз сносил наконечники и пикам диких всадников-сарсинов, и глефам соседей-швацаров. А тут паршивая палка в два пальца толщиной, и удар был хоть куда - аж в плечо отдало. Но вражеское оружие лишь отлетело в сторону. Впрочем, хватило и этого. Хватило, чтобы сделать глубокий выпад и всадить острие спатиса под подбородок человеку. Человеку ли? Во всяком случае, у каждого из них было по две руки и две ноги. Да и лица оставшихся на месте последней стычки мертвецов оказались вполне обычными, стоило только снять шлемы со страшными черно-матовыми забралами, сверкавшими, словно камень-гематит. И кровь, выплеснувшаяся на клинок, была самой обычной - красная, как его собственная. И оттирать оружие после боя надо было также, как и от любой другой человеческой. И пахла она так же, и липла...
А, может, не стоит оттирать? Теперь этому мечу в бою веры нет, его бы кузнецу отдать... Да только недосуг сейчас Кри меч ровнять. Скажет "Новый бери". И ведь правильно скажет. Выбор есть. Хоть спатисы пехотные, хоть гладии, как у старших офицеров да потомков старых родов, хоть безродные крестуны. Много их сейчас в крепости, мечей, переживших хозяев. А свой спатис жалко все же. Столько лет вместе. Ни разу не подвел...
И из какой твердой пакости эти делают свое оружие?
- Дай-ка, - к его мечу протянулась черная, словно уголь, ладонь.
Старина Джоф поднял голову. То, что подземник подошел беззвучно, Делинда не удивило. Он давно заметил, что они ходят без единого шороха даже по хрустящим от мелкого битого камня дорожкам. Подумаешь, еще одно чудо... Высокий, на две головы выше любого воина в гарнизоне, подземник еще и стоял против солнца, а Джоф сидел, так что разглядеть лицо не получалось. Но он все-таки решил, что это Чжа - судя по развороту плеч, да и по голосу тоже. Ветеран перевернул оружие рукоятью от себя и подал - почему бы и нет?
Черный взял спатис, повертел в руках, щелкнул по лезвию кончиком когтя, темно-коричневого, словно панцирь жука-носорога. Сталь жалобно звякнула.
- Из какой пакости вы все-таки делаете свое оружие, - проговорил Чжа.
Джоф сперва даже испугался, что странные союзники еще и мысли читать умеют. Потом подумал, что, скорее всего, последнюю свою фразу проговорил вслух, задумавшись.
Подземец тем временем взялся двумя пальцами за пострадавшее место клинка. Старый пехотинец вздрогнул, увидев, как страшные когти втягиваются, превращаясь в обыкновенные ногти - округлые, ухоженные, благородной бы барыше впору, если б не цвет - иссиня-фиолетовый, будто у покойника. А потом из-под подушечек пальцев, трогающих лезвие, пошел смрадный дымок, запахло паленым мясом.
"А ведь действительно горит", - понял Джоф. Горела недооттертая кровь убитого почти два часа назад пришельца. Видать, Чжа заставил свою правую ладонь сделаться горячей, словно угли в горне. Иначе как объяснить то, что происходило с клинком? Пальцы мяли сталь лезвия, словно глину, и лепили из нее новую режущую кромку - быстрее и глаже, чем это делал Кри, отдавший оружейному делу полтора десятилетия. Конечно, он не лучший коваль по эту сторону гор, но и не последний же! Странно, что клинок не светился ни белым, ни малиновым, как положено любому железу в добром горне.
А потом Чжа перехватил костяную рукоять в правую руку, а когти среднего и указательного пальцев левой скрестил под острым углом - и протянул через этот угол кромку меча. Сперва одну, потом вторую. Стальная стружка двумя струйками сбежала на белесые камни, сверкнув на солнце змеиными колечками.
- Пробуй, - сказал Чжа.
Джоффуа осторожно попробовал кромку. Хвала Создателю, хватило ума пустить в дело не подушечку пальца, а кончик обкусанного ногтя. Потому что меч стал острым. Прах побери, он стал невероятно, немыслимо острым, хоть брей себе бороду на манер все тех же диких сарсинов, щеголявших голыми подбородками и длинными жучиными усами.
- Нет, - хрипло булькнул Чжа, и старый солдат не сразу понял, что подземщик так смеется. - Ты рубани что-нибудь, это ж не ланцет вашего коновала, а оружие. Вот, например, - и он вытянул руку в сторону деревца, пробившегося сквозь камни в десятке шагов. По летнему времени листва на нем привяла, но Джоф помнил, как славно цвело деревце во время весенних дождей.
В этих выжженных горах люди нипочем не стали бы просто так рубить деревцо. Деревья здесь уважали - и из-за тени, и не только. Но чего ждать от подземца? У них там, небось, и деревьев-то нет.
- Нельзя... Живое, - не очень-то внятно объяснил Джоф и внутренне передернулся. Все же возражать пришельцам решались немногие. Да, почитай, почти никто. Хоть те, вроде, никому не сделали ничего дурного. Наоборот, только благодаря им гарнизон еще держался. И держалась сама Цвая, заштатная крепостца на границе Империи. Но... Но...
Это сейчас между собой их называли подземцами или подземниками. А когда они появились из пересохшего в незапамятные времена колодца в углу дворика у стены старой казармы, молоденький новобранец Харло, только два месяца назад прибвыший в Цваю из какой-то северной деревушки, с перекошенным от ужаса лицом выкрикнул совсем другое слово.
- Демоны!! Демоны ада!
***
Цвае повезло. И не один раз. Потому что, прежде чем объявиться под ее стенами, чужаки наткнулись на Диарсу. Ее король Алоссо отстроил недавно и на новый манер: цитадель с толстенными стенами двойной кладки - сперва дикого камня, потом крупного обожженного кирпича, в котором таран должен вязнуть, словно в тесте; с пузатыми выдвинутыми вперед башнями, баллисты на которых были столь велики, что натягивать ворот каждой должны были одновременно восемь воинов. Строили новую твердыню против муаров, пришедших откуда-то из раскаленных, словно печка, песков юга и сговорившихся с сарсинами. У муаров, говорили, и король свой есть, и вера, и науку войны они знают особую, не то, что гололицые дикари, только и гораздые наваливаться конной ордой.
Но муаров новая крепость не дождалась. А дождалась чужаков, которые прошли сквозь нее, как нож сквозь масло. Правда, как очень тупой нож сквозь очень твердое масло, пролежавшее не один десяток дней в погребе, набитым загодя серым горным льдом. Делинд видел такой ледовик, когда гостил на севере у сестры.
Комендантом Диарсы был старый тысячник Уркхи, ходивший еще с отцом короля Алоссо в походы на швацаров и алифов и совершенно помешанный на баллистах, скорпионах, арбалетах, онаграх, оксибелах и прочей стреляющей машинерии. Его считали чудаком, а то и сумасшедшим - особенно кавалерия, привыкшая доверять свою жизнь и жизнь своего короля доброй стали меча, а не скрученным воловьим жилам. Уркхи и сам был рубакой не из последних, но до черного пота гонял солдат, заставляя их сперва выставлять плетеные из веток и тростника мишени по ту сторону рва на разных расстояниях от него, потом - расстреливать эти мишени из больших и малых машин, расположенных в башнях и просто на стенах, потом - собирать разбросанные после стрельб свинцовые ядра, каменные глыбы, глиняные шары (эти - все больше в виде осколков) и толстенные, копью впору, стрелы. И так каждый день, по многу часов, в холод, в зной и в ливень. Ведь в мороз жилы на огромных рамах, похожих на ткацкие станки горцев, тянутся не так, как в дождь. Гарнизон порой готов был сырым съесть сумасшедшего старика. "Вот погодите, пожалуют босолицые со своими новыми хозяевами, то-то славно мы их угостим", - отвечал он им. И отправлял дозоры в степь, где в сухих морщинах оврагов и в россыпях мелких скал были загодя припасены вязанки хвороста и лепешки волчьего навоза - подавать дымом сигнал опасности.
Поэтому когда под стенами Диарсы возникли чужаки на своих колдовских безлошадных колесницах, крепость успела закрыть ворота, поднять мост и встретить неприятеля пальбой со стен. Колесницы, видать, были сделаны из железа (хотя только Создатель ведает, в каком великанском горне можно было отковать такие махины), поэтому стрелы лучников и болты арбалетчиков лишь высекали искры из их покатых бортов и бугристых, как жабья кожа, спин. Зато нескольких сидевших на этих спинах стрелкам удалось сбить. А в одну из колесниц, когда она чуть приостановилась, влепили специально обтесанным каменным ядром весом в добрых 60 мин . И раздавили ее, как жабу.
Было и еще несколько попаданий. Но крепость они не спасли. Ее подвел Алоссо. Это ведь именно он придумал поставить Диарсу поперек южной дороги, да не на холме, а за поворотом, спрятав за мощными плечами двух холмов . По дороге этой в мирное время ходили караваны, в военное - войска. То с юга, то на юг. Говорят, венценосный фортификатор надеялся, что конная орда, которую ждали если не со дня на день, то с года на год, разгонится под горку да по ровной дороге - и обломает зубы о твердыню, защищенную рвом (сухим по причине маловодья местности, но весьма глубоким, с почти отвесными каменистыми склонами), мощными стенами и многочисленным гарнизоном.
Увы, король умел воевать с людьми, но не ждал ни колдунов, ни демонов. Одна из дьявольских колесниц, похожая на железный гроб на толстых, словно раздувшиеся утопленники, колесах, разогналась до скорости самого быстрого скакуна - и просто перепрыгнула через ров, проломив своим клиновидным, точно свасский топор-колун, носом, и ворота, и настил стоявшего вертикально моста. Она гвоздем застряла в мешанине деревянных обломков, железных оковок и обрывков цепей - и вдруг вспыхнула жарким и смрадным огнем, словно горело очень плохое масло. От жара свод арки ворот не выдержал и осыпался. И по возникшей плотине, перегородившей ров, в крепость ворвались пришельцы.
Об этом в Цвае рассказали двое солдат, сумевших доскакать до маленькой крепостцы и поднять тревогу. У одного из них напрочь сгорели борода и волосы, другой берег руку со странной раной - словно бы человека ткнули раскаленным железным прутом. По их словам, они не знали, чем кончилась битва внутри крепости, ибо командир отправил их в Цваю. Так ли это было или двое просто бежали через малые ворота - Джоф не знал. На трусов воины не походили, но в бою с колдунами могло быть что угодно. Тот, что с обгорелым лицом, говорил мало, ибо каждое движение лицевых мышц порождало боль в растрескавшейся, покрытой струпьями коже. А который помоложе, с раненой рукой, все срывался на крик и требовал выпить, рассказывая, как раскатывали по внутреннему двору пришельцы, убивая всех направо и налево за два десятка шагов, как не брали их стрелы, а на удар меча они никого не подпускали.
Через день гарнизону Цваи пришлось убедиться, что беглецы не лгали.
Крепость спасло ее захолустное расположение - не на основной дороге, а в стороне от нее, там, где заканчивалась равнина и начинались корявые хребты Сьерры. Гнусное, если честно, местечко - плодородных равнинных земель тут уже не было, а прохлады и горных ручьев - еще не было. Так, серединка на половинку, сухое измятое каменное покрывало, в складках которой и приткнулась Цвая. Говорят, некогда это был чей-то родовой замок, потом ставший коронной крепостью с небольшим гарнизоном. Проезжая дорога к ней вела всего одна, и то плохонькая, горбатая и извилистая до того, что нормальная упряжка о двух быках не везде пройдет. Куда уж здоровенным повозкам пришельцев! То есть они, в конце концов, добрались почти до самых стен. Но вот именно что почти. Дорога, по прихоти бывшего хозяина замка или по воле самого Создателя, до ворот не доходила шагов пятьсот. Все грузы, прибывавшие из долин, у самой крепости обычно приходилось перегружать из повозок на вьючных мулов и уж на их привычных ко всему спинах втаскивать за ворота. Процедура сия обычно сопровождалась нудной руганью возчиков и проклятьями солдат. Ибо мулов всегда не хватало, и комендант Клебо, хотя и не без свары, выделял интендантской службе в помощь десяток-другой. Бедняги пехотинцы мало того что вынуждены были день-деньской таскать по зною мешки с мукой и корзины с вяленой рыбой, так еще и становились надолго мишенью насмешек более удачливых товарищей. А какому мужику понравится, когда его сравнивают с мулом?
Не забросили крепость по одной причине. Роскошная, отстроенная королем и защищаемая Диарсой дорога, ведущая вглубь страны, исправно работала девять-десять месяцев в году. А ранней весной раздувшийся от талой воды Ауквагадал вылезал из берегов, словно перестоявшее тесто из квашни, заливал дорожную кладку локтя на два, а то и на все десять, стучал в могучие каменные быки мостов обломками льда и выдранными в верховьях деревьями, а уходя, оставлял на память о себе озера жидкой грязи, груды камней, кучи веток и прочего речного мусора. И каждую весну специальные команды дорожников и солдат (крестьян не трогали - это ведь было как раз то время, когда день год кормит) расчищали завалы, рыли канавы, отводя воду из луж, и мостили порушенные участки дороги. А караваны, которым срочно нужно было во внутренние области королевства, в это время пользовались Тропой мулов. Она шла через перевалы Сьерры, а начиналась как раз у ворот Цваи. В остальное время тропа пустовала. Во всяком случае, добрые люди ею не пользовались. А злые... Серьезная армия, с обозами, осадными орудиями и прочей колесной техникой через горы не прошла бы. А вот пару тысяч лихих налетчиков на конях вполне могли. До столицы им вряд ли дали бы дойти. Но пограбить на плодородных долинах, лежащих за горами, они вполне могли бы. Когда-то подобное случалось. Вот заштатную крепостцу и не закрывали - на случай такого набега. Правда, гарнизон был невелик и состоял из совсем зеленых новобранцев, набранных по глухим селениям, да из ветеранов далеко не первой молодости, дослуживающих до пенсиона.
А теперь Тропа мулов защитила Цваю. Пришельцы не смогли с налету взобраться по ней на своих ужасных колесницах и вынуждены были отправиться под стену пешком. Ибо верховых животных у них не оказалось. Правда, даже пешими они сумели показать, на что способны. Пальбу открыли шагов с двухсот, куда стрелы даже из арбалетов долетали на излете. Зато от ворот только щепки брызнули. А от камня зубцов, за которыми прятались арбалетчики и лучники - каменная крошка. В тот день стороны почти не понесли потерь - двоих чужаков таки сбила с ног единственная оказавшаяся на стене кейробаллиста (обычному человеку попадание каменного ядра расплющило бы внутренности, но этих, кажется, уберег доспех), а не вовремя высунувшегося из-за зубца мальчишку-пехотинца Эрзо зацепило в плечо. Но всем было ясно, что это только начало.
Кузнец (и, по совместительству, плотник и фортификатор) Кри, взглянув на изрешеченные ворота, только головой покачал. Толстенные брусья в полторы пяди толщиной, скрепленные коваными поперечинами, топорщились свежей щепой сверху донизу, словно створки атаковала стая сумасшедших дятлов. И было ясно, что нескольких хороших ударов тараном ворота не выдержат. Их всю ночь спешно закладывали изнутри камнями, вывороченными из земли во дворе, бревнами и вообще всем, что под руку попадалось. Старая, как мир или, по крайней мере, как война, уловка, применяемая осаждаемыми. Но даже зеленым, словно весенняя трава, юнцам было ясно - против пришельцев это не поможет. Преподобный Луфе всю ночь молился в капелле у основания донжона, моля Господа о защите и помощи. А утром - то ли в ответ на его молитвы, то ли вопреки им - открылся старый колодец.
Услышав истошный крик новобранца Харло, отец Луфе, маленький, седенький, худой, похожий на оголодавшего мышонка, выскочил во двор, истово осенил себя святым знамением, метнулся в капеллу и сразу же вылетел обратно, таща на вытянутых руках вытертую бронзовую купель - и как только поднял! Заорал "Изыди!" и выплеснул содержимое на подземца, только-только переступившего через бортик колодца.
Ничего не произошло. То есть совсем. Вода скатилась по одежде пришельца, как... как.. как по смоленой доске, наконец-то смог подобрать сравнение Джоффуа. Подземец провел по лицу черной будто головешка ладонью, посмотрел на нее в недоумении, сделал шаг к замершему в ужасе священнику... Аккуратно взял из его рук опустевший сосуд и резко поставил на бугристые камни двора. Только звон пошел.
Как старик не помер? Да что там старик - многие, стоявшие тогда во дворе и не раз видевшие смерть лицом к лицу, решили, что уж теперь точно не отвертеться, что потащат их сейчас на самый испод мира, к сковородкам, кострам, котлам со смолой и прочим причиндалам адской кухни, которыми горазды пугать непослушных детей матери и няньки, а взрослых - монахи, бродячие проповедники и оседлые клирики.
Джоф не был особо религиозен, но и он тогда решил, что настали-таки давно обещанные последние времена, раз в мир явились демоны. Мол, не смогли с наскоку взять бедную крепостицу, поэтому и прошли подземными своими путями и теперь поволокут всех здешних грешников (а откуда праведники в королевских пограничных частях?!) на суд да на расправу. Он даже попытался вспомнить слова молитвы. И даже вспомнил было - когда стоявший рядом помощник интенданта, вопреки занимаемому посту, худой словно жердь, забормотал их себе под нос.
У демонов, видать, слух был острее собачьего. Один из них взглянул в сторону бормочущего помощника, и тот замер на середине фразы, а Делинд почувствовал, как заледенели сперва его ноги, потом брюхо... Еще мелькнула дурацкая мысль о том, что в адском пламени оттают.
Однако обошлось без пламени.
Подземные гости оглядели двор - и разом двинулись в сторону пострадавших ворот. Баррикада, а вернее, куча камней, бревен и разного барахла к тому времени поднялась на высоту примерно по плечо человеку. Трое подземцев разом взбежали на самый ее верх и принялись разглядывать исщепленные доски, стянутые изнутри коваными скрепами. Там, где неведомые снаряды пришельцев - тех, что прибыли снаружи - попали в железные полоски, металл вспучился, но выдержал. А еще двое легко вскарабкались на стену и осторожно, стараясь не высовываться, стали ощупывать камень зубцов и даже совать пальцы в дыры, оставленные колдовским оружием.
А потом потребовали к себе кузнеца.
***
Да, следует признать, что именно они спасли Цваю. Джоф в очередной раз усмехнулся: демоны, выходцы из-под земли, те, кто, если верить священникам, являлись воплощением зла, спасли гарнизон от других демонов, которые уничтожили и Диарсу, и, наверняка, еще множество мелких селений, да и крепостей, наверное, раз так здорово у них получалось воевать.
- Зло пожрется злом, - дрожащим голосом говорил отец Луфе коменданту. - Зло пожрется злом...
Тут, как ни странно, Джоф был с ним согласен. Если уж люди воюют с людьми, то почему бы демонам не воевать с демонами? Впрочем, те, что на колесницах, выглядели обычными людьми. Только одежда чудная да оружие колдовское. Эти же, подземные, явно на людей не походили.
Какие-то угловатые, словно кто-то составил друг на друга пару-тройку массивных трактирных табуретов и накрыл сооружение жесткой хламидой из толстого холста, вымоченного в черной горной смоле. Из такой ткани, сложенной в несколько слоев, делали, случалось, легкий доспех. От стрелы, понятное дело, не убережет, но скользящий удар держит неплохо. Вот только хламиды подземцев смолой не пахли. Равно как и серой. И не липли даже в самую жару. Джоф раз случайно прикоснулся - и не смог бы потом сказать, на что похожим было ощущение. Что-то гладкое и чуть прохладное, вроде змеиной кожи, но без чешуек. И совсем не противное.
Двигались они, несмотря на свою угловатость, на удивление плавно и быстро. Человеку не угнаться, а порой, кажется, и не уследить. Опять-таки, как за движением змеи.
Лица, ясное дело, совсем не человеческие. И в то же время понятно, когда подземец недоволен, когда сердится и даже когда смеется. По-своему, конечно, по-подземски, но их веселье - злое такое, насмешливое и высокомерное - Джоф чувствовал, будто некую щекотку внутри себя. И язык понимал. Хотя, как оказалось, внятен он был далеко не всем.
- И как ты с ними договариваешья? Сплошное "бле-бле-бле" и "гр-ры-рыр", - спросил как-то Крост, старый, еще по походам с Алоссо, приятель Джофа, дослужившийся до старшего сержанта, но не дравший нос перед Делиндом.
А вот договаривался же...
Копыт или, там, хвостов под хламидами никто не видал. Дорожки в Цвае были сплошь каменистые, всю пыль давно выдуло злыми весенними ветрами, так что следов пришельцы не оставляли. А ходили, как уже было сказано, невероятно тихо, что заставляло предполагать: если уж у них и есть лапы, как у каких-то зверей, то уж скорее как у волков или больших горных кошек, но никак не козлиные или коровьи.
Никаких рогов на лысых головах тоже не было - только толстая, почти как у буйвола, кожа, покрывающая шишковатые могучие черепа. Джоф, помнится, подумал, что такой череп покрепче любого шлема будет - Бог весть, почему. Так что, может быть, они вообще ничего общего не имели с теми козлоногими рогачами, которые, ежели верить клирикам, населяли нижний мир и после смерти мучили грешников. Ну, разве что тоже пришли из-под тверди земной. Понятное дело, что ни у кого не хватило духа ни расспрашивать пришлецов о том, откуда они, ни, тем паче, спускаться в старый колодец и проверять, не ведет ли оттуда дверь в преисподнюю. Чего спешить-то? Со временем все там будем.
- Ну, тогда рубани вот это, - голос Чжа вырвал капрала из потока воспоминаний.
Подземник держал на вытянутых руках изъеденный ржавчиной штырь длиной примерно в локоть и толщиной в два пальца. То ли Чжа припас его заранее и прятал под хламидой, то ли сейчас подобрал между камней прут из какой-то оконной решетки или ось замка некогда стоявшей тут метательной машины.
Вообще-то никому в здравом уме не пришло бы рубить мечом железный штырь - просто так, без надобности. Но подземцы уже доказали, что знают толк в металле. Небось там, под землей, у них железа много, да и времени полно, чтобы с ним возиться. Ведь это по их указке Кри с подмастерьями ковал чудные щиты.
- Бери два слоя вашего железа, что идет на нагрудники. А между ними проложи семь слоев доспешной кожи. Ежели столько не найдешь, возьмешь двадцать два слоя бумаги и четыре слоя холста. Чтоб не рассыпалось, склей смолой или костным клеем, но только по краям. И стянешь все это заклепками, - тоном, от которого пробирало до самых печенок, командовал Сфрэ, самый высокий и, кажется, самый сильный из подземников. Впрочем, это Джоф их различал, а для многих воинов гарнизона все демоны были на одно лицо. Сфрэ даже немного помогал кузнецу с первым щитом, хотя, как заметил капрал, поземники предпочитали без нужды не прикасаться к предметам в крепости. Только приказы отдавали. Может, закон у них какой, а может, неприятно им, жителям подземного мира, соприкасаться с тем, что видело солнце.
Щиты выходили тяжелыми и неповоротливыми, не всякий воин справится. Зато они, как показала стычка с пришельцами, когда те попытались нахрапом, без своих колесниц, ворваться в крепость, выдерживали колдовской огонь. В наружном слое железа возникала рваная дыра, словно от граненого наконечника копья. Но до второго железного слоя сила удара не доходила, вязла в коже, бумаге и тряпье. Среди гарнизона были ветераны, некогда ходившие щитниками в составе фаланг. Они умели смыкать щиты и эдакой стеной наваливаться на врага, осыпавшего строй стрелами или копейными ударами. Навык применили и сейчас. Пришельцы явно надеялись на силу своего оружия и были обескуражены, когда оно не помогло. А защитники Цваи под прикрытием тяжеленных щитов сумели подобраться к наглым захватчикам, уже оседлавшим стену, сначала на выстрел из лука, а потом и на удар меча. И пустили им кровь, оказавшуюся такой же красной, как и у прочих божьих созданий. Это далось дорогой ценой - тогда смогли убить только двоих пришлецов и, кажется, ранить еще троих в обмен на десяток жизней защитников. Но наглецы были выбиты за стену и целые сутки приходили в себя, не решаясь напасть. А за сутки Кри с помощниками наделал еще щитов и привел в порядок те, что были повреждены в стычке. Просто разобрал, внутренний слой сделал наружным, а на пострадавшее железо положил, как мог, заплатки. Из кузни он вышел, шатаясь, и завалился спать тут же, на охапке снесенных к стене вонючих шкур. Но подземцам веры прибавилось здорово.
Поэтому Джоф встал, примерился - бить надо наискось, не задеть бы Чжа - и рубанул сверху вниз. Удар у него был что надо, все-таки двадцать лет в строю. Не раз случалось ему так вышибать оружие из вражьих рук. Поэтому капрал боялся, что и подземец не выдержит, выпустит штырь, и тот брякнет на камни - и хорошо, если не на ноги. Однако предплечья Чжа лишь слегка качнулись, и в кисть капрала здорово отдало. Хорошо еще, что Делинд с самого начала делал удар режущим, хоть его прямой клинок и не был для этого шибко приспособлен. Тут бы сподручнее оказалась кривая сайла язычников-сарасинов. Но мастерства, как говорится, не пропьешь. Прут вякнул под клинком и превратился в два прута покороче.
- Годится, - вымолвил Чжа, рассматривая сперва мутно-серый крупитчатый срез, а потом лезвие, на котором все-таки возникла небольшая то ли заминка, то ли щербинка. Джоф не успел разглядеть, подземец тут же повторил свой фокус с пальцами и вернул оружие владельцу.
- Все-таки даже из такой дряни, как ваша сталь, можно что-то сделать. Тут бы, конечно, больше бы подошел топор, ну да что есть то есть. Слушай теперь, что я от тебя хочу...
***
М-да, задачку подземец поставил и впрямь убийственную. Но старый капрал уже научился доверять черным чужакам. Странно, вдруг пришло ему в голову, ведь появились они в крепости всего пять дней назад. Или даже четыре? Нет, все-таки пять... А кажется, что не менее двух-трех месяцев живет он рядом с этими жуткими тварями, оказавшимися спасителями, и почти не боится их. Даже, пожалуй, получает удовольствие от странных этих бесед. Надо бы отца Луфе спросить, отчего так время по-разному течет. Он человек ученый. Впрочем, нет, не станет капеллан с ним разговаривать. Проклянет еще - за то, что тот якшается с демонами едва ли не больше всех в гарнизоне. Кажется, с тех пор, как Чжа и его соплеменники появились в Цвае, отец Луфе пребывает несколько не в себе.
Что ж, можно понять. Джоф, если бы его спросили, не колеблясь назвал бы себя верным сыном Нашей Матери Святой Церкви. Но о демонах и ангелах, добре и зле он почти не думал. Для него зло было вполне понятным и осязаемым - язычники-сарсины, еретики-швацары. Да и единоверцы фронки и аргонцы, когда короли что-то опять не поделят и велят своим армиям выяснять, кто же из венценосных особ имеет больше прав на Долину белых ручьев или южный отрог Сьерры, в недрах которого, говорят, осталось еще немного олова. А добро... О добре он вообще не думал. Добрая служанка, согласившаяся утешить славного ветерана, добрая еда, добрый конь - вот, пожалуй, и все его представления.
А отец Луфе - тот всю жизнь в мыслях о небесных и демонских воинствах, в описаниях прошлых и грядущих битв между ними... Поэтому, когда на помощь Цвае пришли те, кого велено было считать исконными врагами... Тут и впрямь можно умом тронуться.
Но ведь в самом деле помогали гости подземные! Вот и сейчас они правильно угадали действия чужаков. Те привезли на повозке какую-то машину, отдаленно напоминавшую онагр. Длинная "рука", торчащая вверх, со свисающей то ли пращой, то ли клешней. Правда, она принялась не швырять камни в ворота Цваи, а сгребать их со склонов и складывать на Тропу мулов. Тропа была извилистой и несколько раз ныряла в щели между огромными, вросшими в землю глыбами со следами давних ударов кирки на шершавых серых боках. Груженый осел пройдет, а повозка, даже узкая сарсинская арба на огромных, в человечий рост колесах - нет. Проклятые безлошадные колесницы, что и говорить, лазали по горам почти как козы. Взбирались ведь в лоб, просто по склону холма, на котором стояла крепостца, почти на две трети высоты. И в тот первый раз, когда колесничники, спешившись, сумели-таки взобраться на стены. И во второй, когда встретил их под стенами Цваи отряд, вышедший сквозь лаз в южной башне. Тогда-то и рубанул Джоф по вражескому копью, непоправимо, казалось, испортив меч. В рукопашной схватке враги оказались на диво слабы, отмахивались едва ли не бестолково. Видать, привыкли рассчитывать на свое дальнобойное оружие. А тут оно дало сбой - еще раз спасибо подземцам за их тяжеленные щиты - да и арбалетчики с пращниками со стен не подкачали.
Теперь, стало быть, колесничники пытаются для своих машин проложить дорогу к воротам. Казалось бы, работа человеку не по плечу. Но кто сказал, что пришельцы относятся к человеческому племени? К счастью, работают они только днем. А по ночам спят - прям обычные люди! Но Джоф и его товарищи давно перестали быть обычными людьми. Поэтому и крадутся они в предрассветной мгле по Тропе мулов, на которой давно знают каждый камешек - а значит, не потревожат его неуклюжей ногой, не дадут скатиться к лагерю пришлецов и поднять раньше времени тревогу. Даже сапоги обмотали тряпками и кусками войлока. Обувка получилась невероятно скользкой, даже думали было отказаться от этой мысли. Но бесстрастно наблюдавший за приготовлениями Чжа вдруг посоветовал вымочить подошвы в смоле. Да еще не в горной, а в сосновой, той, что шла на состав для пропитки тетив. С одной стороне, кому, как не подземному жителю, разбираться в смоле? А с другой - ну откуда ему знать о свойствах того, что дает дерево, выросшее под добрым солнцем? Однако совет оказался совсем не плох. И воины ступали теперь тихо, словно кошки, доверяя своей осмоленной обувке. Опять-таки, по приказу... нет, скорее, по рекомендации подземцев в крепости оставили почти все доспехи. Дескать, от вражеского огня не спасут, а шуму наделают. Поэтому поножи, наручи и шлемы с забралами ждали своих хозяев. Впрочем, какие там наручи у простых солдат... Полный доспех мог позволить себе только состоятельный рыцарь, комендант, например. У Делинда, правда, были выигранные еще в молодости кольчужные чулки. Но звону от них... Поэтому он шел на дело в одном лишь нагруднике - на всякий случай.
И пока все складывалось на диво удачно. Без шума вышли из осажденной крепости, хотя, казалось бы, предыдущее появление отряда мечников из бокового хода должно было научить пришлецов осторожности. Без шума спустились по тропе. Без единого, даже мало-мальски слышимого звука, подобрались к самым машинам, не потревожив ни камешка. То ли Чжа чего-то наворожил, то ли, в самом деле, родная земля помогала своим хозяевам.
И тем не менее, было на душе у капрала тревожно. Когда все идет так уж гладко - жди беды, давно известно. Да еще не шел из головы тот, последний разговор с подземцем. Уже когда обсудили все, разложили, кому что делать во время вылазки, дернула нелегкая задать не относящийся к предстоящему делу вопрос:
- Скажи, Чжа, а почему вы нам помогаете?
Спросил и вдруг закаменел внутренне - а ну как обидится черноплащник, развернется да уведет своих. Но тот лишь булькнул смехом.
- А, ты, небось, наслушался рассказов о том, что мы - враги вашего рода?
Джоф смущенно кивнул.
- Любопытство не всегда благо, - словно ножом отрезав смех, сказал Чжа. Но ты уже задал вопрос. Поэтому не жалей после о том, что услышал в ответ. Вы нам не враги. И не друзья. Вы для нас - пища.
- Как... - после молчания, длившегося, наверное, добрых две, а то и три дюжины сердечных ударов, спросил капрал. По-глупому спросил, но подземец понял.
- Ну, не так, как овца или корова для тебя. И даже не так, как рассказывает почтенный Луфе. Никаких котлов и сковородок, никакой кипящей смолы вместо бульона, - надо же, он даже название этого новомодного варева на человечьем наречии знал. - Но кое в чем твой капеллан прав. Нас действительно интересуют не ваши тела.
- Души? - хриплым шепотом, хотя таиться, вроде бы, было не от кого, проговорил Делинд и почувствовал, как по спине бежит холодная струйка.
- Я так и не смог понять, что ваша церковь вкладывает в это слово. А почтенный Луфе не торопится мне объяснять. Но, если следовать бинарной логике "что не тело, то душа" - ну, тогда души. Правда, это не имеет никакого отношения ни к вечным мукам, ни к вечному блаженству, так что ты не бойся. А вот у этих, пришлых, душ - в моем понимании слова, не в вашем - кажется, нет совсем. По крайней мере, нам их обнаружить не удалось. Соответственно, в пищу они не годятся. И как пастух защищает стадо от волков, так и мы вам помогаем отбиться. Потому что, сдается мне, эти, на самоходных повозках, явились сюда то ли на охоту, то ли на разведку. И надо сделать так, чтоб у них не возникло желания заглянуть сюда еще раз.
Из последней тирады Джоф уяснил хорошо если половину. Но про разведку и охоту - это было понятно. Поэтому и крался он сейчас в составе отряда из полутора дюжин... Хотелось бы сказать "полутора дюжин отборных головорезов", да откуда они в Цвае? Вон даже Харло, уж на что новичок, и тот с ними пошел. Правда, фехтовальщик он славный, но опыта маловато. Ох, маловато опыта. Одна надежда - на внезапность, на ночное время да на слоеные щиты. Огонь с сотни шагов они держали, авось, и сейчас не подведут, когда на врага придется идти грудь в грудь.
Командовал отрядом молодой еще - и тридцати нет - капитан Кварра. Но задание Чжа давал сначала Делинду, поэтому капитан нет-нет да и оглядывался на капрала. Вроде как на глаза и уши подземцев. Отчего Джоф испытывал странное чувство, эдакую смесь гордости и неловкости.
Но сейчас они с Кваррой действовали едва ли не одновременно. Вместе взглянули на небо, где как раз показалась луна - ущербная, но вполне еще яркая, чтоб не спотыкаться о камни во время боя. Едва на полвздоха отстав один от другого, переглянулись, потом обвели глазами изготовившихся мечников, пикнеров и арбалетчиков - и потянули из ножен сталь. "Пора".
Ночью пришлецы оказались вовсе не бойцами. Конечно, это был малый передовой отряд, ночевавший около машин - десятка полтора, не больше. Окажись здесь все колесничники, разбившие основной лагерь у окончания большой дороги, и ночным налетчикам не поздоровилось бы, не спасли бы ни внезапность, ни щиты. А так - застигнутые врасплох враги баранами метались по крохотной площадке между машин, плевали огнем во все стороны из своих палок, причем, кажется, попадали друг в друга. Грохот, малиновые всполохи, лязг мечей, крики умирающих - от всего этого защитники лагеря, кажется, совсем потеряли голову. Да еще выяснилось, что оружие этих строителей дорог может выстрелить только шесть раз кряду. А потом его надо перезаряжать, словно обычный арбалет. Да только кто им даст перезарядить-то? Тем более, в ночной суматохе враги не успели надеть шлемы, да, кажется, и доспехи тоже. Принесенные из Цваи пики и мечи легко проникали в податливую плоть. И потеки крови, казавшейся черной в неверном лунном свете, пятнали камень. Джофуа отсчитал шесть вспышек в руках того пришельца, что засел в щели между валуном и железным боком колесницы, шагнул ему навстречу, занося меч...
Он даже не понял, что произошло. Сбоку, шагах в пяти, мелькнул черно-смоляной силуэт и резко толкнул Харло. Паренек едва ли не по воздуху перелетел эти пять шагов, встав на ноги как раз между капралом и колесничником. И в этот момент в руках у последнего дважды полыхнуло. Харло замер, и Джоф еще успел рассмотреть изумленно полуоткрытый рот и обиженные, почти детские глаза. Потом мертвец рухнул под ноги капралу, а тот ушел по дуге вбок и таки довершил движение, воткнув спатис в горло стрелку. Выучка сделала свое дело, изумляться и горевать он будет потом, а пока надо довершить то, ради чего, собственно, и затевалась вылазка. Спатис поднялся и опустился еще дважды, и Джоф уже не заботился ни о сохранности режущей кромки, ни о собственных запястьях.
***
Отряд вернулся в крепость почти без потерь. Четверо убитых и пятеро раненых на полторы дюжины - это можно было считать невероятной удачей. Кстати, одного из отряда вовсе не застрелили. На удивление верткий колесничник, не потерявший, в отличие от собратьев, головы в ночной суматохе, нырнул под руку молоденькому мечнику и ткнул его своей огненосной палкой в висок. Был бы у парня шлем, может, и выжил бы... Верткого закололи копьями, взяв в клещи. А другого из нападавших таки спас нагрудник. Выстрел, видать, пришелся вскользь, и на кованой стали обнаружилась борозда со словно бы осыпанными черной крупой краями, вроде той, что оставляет в коре жук-древоточец или в яблоке - червь. Не будь доспеха - небось, так же разворотило бы ребра. Видать, и подземцы ошибаются.
В итоге грозный и казавшейся почти непобедимый враг заплатил за кровь защитников Цваи шестнадцатью жизнями. И Кварра, и сам комендант Клебо выражали благодарность участникам ночного рейда. А Джоф ходил мрачнее тучи. Спрашивается, с чего бы? Мало ли он смертей видел? Геройских, глупых, случайных - каких угодно. Умирали на его глазах и безусые мальчишки, и покрытые шрамами ветераны. В том числе - и те, кто своей смертью спасал его жизнь. А вот глаза Харло, по-детски обиженные и непонимающие, не шли из памяти. Видать, потому, что толкнул паренька под выстрел подземец. Демон.
Ну вот, вспомяни их... Чжа приближался, и в его движении явно было что-то необычное. Словно бы прихрамывал гость подземный.
- Это ты был с нами там, внизу? - хмуро, без приветствия, поинтересовался Делинд.
- Я. Кажется, во всей крепости только ты и умеешь нас различать.
- Зачем погубил Харло?
Читать по лицам демонов было не проще, чем различать их, но, похоже, Чжа удивился. Даже изумился.
- Но это война. Солдаты на ней гибнут и должны быть к этому готовы. Жизнь простого солдата стоит меньше, чем жизнь капрала. Жизнь капрала - меньше, чем жизнь офицера. К тому же он не мог бы выполнить задания, а ты - мог. Или ты предпочел бы умереть? Почему? Тебя с этим парнем что-то связывало? Он твой родственник? Друг? Любовник?
От последнего предположения Джоф передернулся. В войсках случалось всякое, мужики долго без баб, да и привязывать друг к другу перипетии войны могут ох как крепко. Но все равно такую связь военные не одобряли, а Святая Церковь и вовсе клеймила позором. Для подземца же, кажется, и дружба, и любовь между двумя мужчинами были одинаковы. Одинаково чужды.
Делинд молча качнул головой. Он не знал, что ответить Чжа. Неизвестно, как тот понял молчание, но другого ответа добиваться не стал и просто протянул свою черную, словно головешка, и широкую, словно хлебная лопата, руку.
Джоф все так же молча полез в поясной кошель и вытащил оттуда кусок металла. Здоровенный, почти с кулак, с острыми краями, то ли рваными, то ли обколотыми, как у только что отскочившего осколка камня. Два часа назад этот кусок составлял одно целое с по-утиному острым носом колесницы пришлецов. Ради него, ради этого куска чужого железа, на железо не похожего, и затеял Чжа ночную вылазку. За него и заплатили жизнями четверо славных ребят.
- Хорошо. Много. Ты молодец. Другие принесли меньше.
- Другие? Я что, не один?.. - Джоф все-таки прервал молчание.
- Конечно, нет, - снова удивился подземец. - Нельзя было доверить столь важное дело только одному человеку. А если бы тебя убили? Тогда бы ночной поход прошел зря. У нас есть еще четыре фрагмента машин чужих. Но твой - самый большой. А те - маленькие, с ноготь. Это потому, что я чинил твой меч. Даже зубило вашего кузнеца оказалось слабоватым против материала врагов. Это мой просчет, я не подумал. Ну да ничего. Кстати, как меч?
Как-как... Плохо. Ведь ночью ему пришлось еще и отбивать удары вражеских палок, а не только рубить броню колесницы. Поэтому лезвие теперь напоминало тупую пилу. Даже в ножны некогда добрый клинок полностью не вошел. Мешала здоровенная вмятина примерно в пяди от перекрестья гарды.
- Да, - проговорил Чжа, рассматривая оружие со всех сторон. - Тут я уже мало чем смогу помочь. Во всяком случае, возиться придется долго, - слово "возиться" в его устах звучало странно, чужеродно. Так иногда новобранцы пытаются вплетать в свою речь армейские словечки и грубые ругательства, и непривычные слова скатываются с языка с трудом. - В общем, возьми-ка ты лучше у Кри другой. Если захочешь, подойдешь ко мне потом, я пройдусь по режущей кромке. Хотя, надеюсь, больше тебе не придется скрещивать меч с оружием этих...
Чжа кивнул в сторону наружной стены и, не прощаясь, повернулся и пошел вглубь крепости, показывая, что разговор закончен. Впрочем, подземцы редко утруждали себя соблюдением приличий. Да и зачем бы им?
***
Над добытыми кусками вражеских машин подземники колдовали два с половиной дня. Отобрали все снадобья у лекаря и весь дубильный припас у кожевенников. Перевернули вверх дном аптекарскую лавку. Кстати, оказалось, что ее хозяин, длинный и худой, будто оглобля, иноверец-магран потихоньку баловался чем-то запретным - то ли алхимией, то ли колдовством. И в другое время падре Луфе должен был бы затеять суд и сообщить о неприятном открытии святым отцам в столицу или, по крайней мере, в Диарсу. Но где теперь столица, где Диарса? Да и в самой Цвае хозяйничали пришлецы из-под земли, поэтому, когда капеллану все-таки донесли на аптекаря, он только махнул рукой. А магран рад был бы рвануть из крепостцы, куда глаза глядят, бросив все имущество и даже накопленное за долгие годы золотишко. Да куда убежишь?
По приказу подземцев солдаты - из арестантов и провинившихся - лазали по колено в дерьме в общем нужнике, соскребывая с осклизлых каменных стен какой-то беловатый налет. Конюхи вычищали такую же бледно-серую гнусь из-под напластований конского навоза. Ругань стояла до небес, небось, ангелам тошно было. Но ослушаться демонов никто не осмелился, добытые из говна сокровища сносили в ветхий сарайчик, в котором когда-то держали дойных коз, а потом устроили свалку разного старья. Из этого старья Сфрэ тоже что-то вырыл, его чрезвычайно обрадовавшее. А после Чжа отправился инспектировать кухню, к ужасу старой толстой кухарки Жульи. Ее, говорят, побаивался сам комендант, а уж солдатам и младшим чинам, пытавшимся было подкатиться к ней ради добавки или особо вкусного куска из кладовой, не раз перепадало по чем попало чудовищной поварешкой, годной, казалось, для метания камней. А вот подземный гость довел могучую толстуху до слез, визга и трясущегося мяса по всему телу. Впрочем, на виновника происшествия само оно никакого впечатления не произвело. Он с полчаса гремел посудой и таки вышел из кухни, нагруженный старым закопченным чаном, в котором громыхали отобранные по одному ему ведомым признакам ложки и прочая утварь. Совсем старая и закупленная лишь прошлой осенью, серебряная, оловянная, бронзовая, железная, сияющая начищенными боками и поросшая вековыми слоями жира и копоти, изящная господская и простая солдатская... Увидев такое непотребство, Жулья несколько оклемалась и даже попробовала отстоять кухонное достояние. Мол, как же она теперь готовить-то будет? Переваливаясь с боку на бок, точно барка на волнах, управляемая подгулявшим лодочником, она с бранью бросилась за Чжа, размахивая монументальной поварешкой. Дело кончилось тем, что символ кухонной власти отправился все в тот же чан. А Чжа, на секунду остановившись, поблагодарил кухарку в цветисто-куртуазных выражениях, чем окончательно вверг ее в ступор. Бедная баба села прямо на сухую землю, всю в мелких колючих камушках, и горько заплакала.
Подземник же через пару часов прошелся таким же рейдом по солдатским казармам, офицерским жилищам и даже домикам немногочисленных штатских. На сей раз добычей стали несколько канделябров, два десятка пряжек от поясов и сбруи, большая бутыль какого-то масла, использовавшегося для дамских притираний, и здоровенный, ведра на два, бочонок коломази.
Джоф откуда-то знал, что собирались они посетить и часовню, но потом от этого намерения отказались. Может, Чжа обмолвился, а может, старый капрал сам догадался, он уже не мог припомнить. Но, видать, поняли подземцы, что этот набег был бы слишком сильным ударом по душам гарнизона. А, впрочем, кто их знает, может, они туда и наведались среди ночи. Что им, жителям испода земли, темнота?
Никто не знал, спали ли подземцы хоть когда-нибудь. Но в эти ночи они точно не спали, гремели у себя в сарае железом, и сквозь щели пробивались алые, синие, соломенно-желтые и ядовито-зеленые всполохи, заставляя оглядываться, а то и нервно креститься часовых на стенах. А утром над крышей сараюшки то и дело поднимались разноцветные - прям карнавальная мишура - дымы. То розовые, то синие, то белые, как снег, то черные, как уголь. И до того вонючие, что горло перехватывало, а на глаза сами собой набегали слезы с кулак величиной.
- Эх, вот бы тем, внизу, дать подышать, - мечтательно выговорил сержант Крост. Они как раз стояли на стене с Джофом, и ветер только что протащил прямо по ним струю зловонного дыма, крутанул ею, как собака хвостом, и унес столбом в самые небеса.
А "те, внизу" все так же перетаскивали камни и щебенку и даже дробили скалы, превращая Тропу мулов в дорогу для своих колесниц. От тяжкого частого грохота тряслись, казалось, сами стены Цваи, в надежность которых мало кто верил. Гарнизон уже, кажется, смирился с мыслью, что спасения не будет, остается подороже продать свою жизнь. Поэтому на стены стаскивали все новые охапки стрел и болтов - кривеньких, сделанных впопыхах. Древки получали, раскалывая старые бревна и выпрямляя лучины в горячих камнях. И никто даже не пытался понять, какими деревьями при жизни были те бревна. Наконечники Кри с подмастерьями ковали из всего, что под руку попадется, калили наскоро. Мол, вражий доспех и самая лучшая закалка не берет, а из открытой плоти можно и сырым железом кровь пустить.
Из двух старых онагров, давно торчавших во дворе в ожидании, когда их порубят на дрова, собрали один. Скрученные воловьи жилы давно высохли и полопались от старости, поэтому лошадей на конюшнях оставили почти без хвостов, и бедным животным нечем стало отмахиваться от мух. Из конского волоса и остатков жил скрутили новый канат - слишком тонкий и слабый, чтоб метать действительно тяжелые камни. Но ведь что-то делать надо было!
Кейробаллисты в угловых башнях тоже привели в порядок, насколько это было возможно - смазали жиром и коломазью все суставы, укрепили железными оковками или обвязками из веревок слабые места. И сложили около каждой запас камней и особых тяжелых стрел с дисками на наконечниках - такие ловчее пробивали щит, даже попав в него под углом.
В закутке двора бывший пастух Якобо наскоро обучал с десяток желающих обхождению с пращой. Сам он на спор с сотни шагов попадал точно в центр щита. Его ученики пока научились только направлять камни примерно в желаемом направлении.
А перед воротами все громоздили и громоздили баррикаду, сваливая в кучу все, что можно, вплоть до домашних сундуков, из которых безжалостно вытрясли нехитрый скарб, заменив его землей и мелкими камнями. Авось удастся задержать проклятые машины да залить их хозяевам в глотку смолу или хотя бы кипяток. Котлы со связками дров под ними стояли и на стенах, и во дворе. Беда только в том, что мало было в Цвае и дров, и смолы, и даже воды. Да и котлов немного, все больше кухонные, а много ли в них влезет?
Все свободное время (увы, было его совсем немного) Джоф торчал на стене, обращенной к Тропе мулов, и изучал противника, до рези в немолодых уже, но все еще зорких глазах всматриваясь в копошение ниже по склону. Он уже видел, что пришлецы далеко не все на одно лицо. То есть, лиц-то как раз было не разглядеть, даже когда противники и снимали свои страшные безлицые шлемы. Но ясно было, что есть среди них высокие и низкие, крепкие, вроде него самого, и щуплые, словно подростки. Хотя, пожалуй, щуплых было побольше. Есть вроде как воины - у этих и оружие потяжелее - а есть словно бы фортификаторы или мостовики. Именно последние командовали машинами, дробящими и перетаскивающими камни, а воины ходили вокруг да посматривали. У фортификаторов тоже было оружие, но облегченное. В королевской армии тоже так было принято - не то что мостовики, даже фуражиры и возчики таскались по дорогам с немаленькими тесаками на боках. От справного воина вряд ли, а вот от разбойничка да мародера отмахаться (а их всегда около армий, как мух около дохлятины) милое дело. Видать, во время ночной вылазки отряд Делинда сражался с фортификаторами - потому и ушел с малыми потерями, да еще унеся куски машин. К слову, сами машины тоже были разные. Одни большие, другие маленькие. Одни рычали, словно рассерженные псы, другие двигались тихо, будто кошки. Назначения многих Джоф не взялся бы угадать. Вполне боевая с виду колесница - тот самый гроб на раздутых колесах - вдруг отращивала здоровенную суставчатую руку и начинала хватать ею камни. Или на морду ей вешали что-то вроде железного фартука - и им, словно великанской мотыгой, двигали с места на место кучи щебенки и булыжников. А невзрачная, похожая на жука крошка, втрое меньше боевых колесниц, вдруг выпускала копьеобразный хобот и начинала с грохотом дробить камень, откалывая враз куски с голову человека. А ну как такая начнет в стену крепости ломиться? Видя ее в деле, многие воины, даже из бывалых, хмуро склоняли головы. Куда против этакой мощи, что от нее обережет? Впрочем, камнебитная кроха, кажется, таки сломала свой хобот уже на третьем крутобоком валуне из серого блесткого гранита, и ее оттащили вниз по склону, чтоб не мешала.
Интересно, подумалось как-то Делинду, а можно ли договориться с пришлецами за стеной? Вон подземцы-то - сперва казалось, враги всего рода людского, а вышли вполне нормальные ребята, хоть и не без странностей. Может, и с колесничниками так? Тоже ведь твари божь... Он оборвал себя. Чьи кто тут твари, это еще неизвестно. А потом вспомнил пленных сарсинов. Те-то уж, по крайности, были людьми. И с ними тоже кое-кто пытался по-хорошему. Но сарсины в ответ только поносили "проклятых белых собак" и пытались вцепиться в глотку. Даже зубами, если руки были связаны.
***
Все когда-нибудь заканчивается. Закончилось и затишье. Продолжалось оно всего четыре дня, хотя тянулись они, словно четыре года. Кое-кому даже казалось, что теперь так будет вечно. Защитники Цваи будут ждать нападения, машины пришлецов будут урчать под стенами, гремя камнями - и так до тех пор, пока Всевышний не явится на землю вершить Последний суд. Один из солдат, видать, не слишком крепкий разумом, даже поговаривал, что суд, собственно, уже начался, и сии потусторонние гости, что под стенами, что внутри стен, суть посланники то ли божественных, то ли враждебных Всевышнему сил. Горлопана быстро заткнули, сомнения в душах он таки посеял, но, к счастью (или к несчастью - это как посмотреть) вырасти всходы не успели.
Потому что колесничники пошли в атаку. Казалось, вся долина разом взревела, а над их лагерем заклубился густой сизый дым, застилая низины. Ветер дул снизу, и до защитников Цваи, высыпавших на стену, донесся незнакомый и неприятный запах, немного похожий на вонь сгоревшего скверного масла. Колесницы разом двинулись в атаку - одна, две, три... семь, восемь. Узкий участок бывшей Тропы мулов они преодолели гуськом, а потом попытались рассыпаться веером, но места им не хватило, и они шли колонной по две. Набрать скорость им не удалось - все же склон был весьма крут и к тому же усеян огромными валунами, непреодолимыми даже для проклятых машин. Неторопливо переваливаясь, они ползли вверх эдакими серыми пятнистыми жуками. Наученные горьким опытом, их хозяева не сидели сверху, а прятались под крышами, не оставляя лучникам шанса.
Перед воротами, шагов за тридцать, головная колесница высоко взревела и прыгнула вперед, нацелившись тупым колунообразным носом в стык створок.
Защитники ждали чего-то подобного и приготовили-таки супостатам подарочек. Громадный камень - чуть пупки не надорвали, выкапывая его, полувросшего в землю, да втаскивая на надвратную арку - качнулся, поддетый рычагами из бревен и жердей, скрежетнул по зубцам стены и ахнул вниз. Чуть-чуть не рассчитали. Упади он прямо на крышу колесницы - и наверняка всем воинам в ней пришел бы скорый конец, да и сама она, чего доброго, распласталась бы раздавленной черепахой. Камень грянулся перед самым ее носом, машина налетела на него брюхом и засела, бешено вращая колесами и чуть завалившись набок. Ну, нет худа без добра. Зато ее товаркам труднее будет добраться до ворот. Они как раз остановились, вернее, притормозили - видать, не ожидали ничего подобного. Словно дожидавшиеся этого момента наводчики кейробаллист одновременно нажали на рычаги. Конечно, здешним метательным машинам далеко было до чудовищ Диарсы. Те могли швырять и шестидесятиминовые, и, говорят, даже семидесятиминовые снаряды. Старушки Цваи едва осиливали тридцатиминовые , но два таких камня, почти одновременно ударившие в борт, здорово помяли и перевернули еще одну колесницу на бок. Железная крыша отскочила, словно дно бочонка, из-под нее горохом посыпались пришлецы. Лучники, арбалетчики и пращники тут же щедро осыпали их смертоносным дождем. Доспехи спасли не всех. Остальные колесницы тут же ответили слаженным огнем, прикрывая своих, и лучники вынуждены были спрятаться на зубцы, щиты и мешки с землей, в которых вязли вражеские стрелы (или как еще нужно было назвать тех посланцев смерти, что летели снизу?).
Онагр плюнул было камнем, но промазал. Слишком близко подобрались к стенам противники, целиться неудобно, да еще под огнем.
И тут на стенах появились подземцы. Разом, все шестеро, будто вспрыгнули из внутреннего двора. А, может, и впрямь вспрыгнули. И побежали, рассовывая в руки лучникам, пращникам и арбалетчикам какие-то белые свертки - небольшие, буквально в два пальца. Расчетам кейробаллист достались свертки побольше, пожалуй, с голову ребенка. Делинд стоял рядом с башней, дожидаясь, когда на нее полезут штурмующие, чтобы встретить их мечом - тоже спатисом, но, увы, не таким хорошим, как погибший в ночной вылазке ветеран. Ни лука, ни арбалета у Джофа не было, да и стрелок он был весьма неважный. Но свертки успел рассмотреть. Были они обмазаны снаружи чем-то вроде белой глины и обмотаны нитками или шнурами. Чжа - а именно он, по странному капризу судьбы, снова оказался рядом с Джофом - сунул один такой белый предмет прямо в желоб машины, под самую кожаную пятку тетивы, что толкала обычно стрелу или каменный снаряд.
-- Бей вон в ту, - ткнул черным пальцем подземец в стоявшую во второй линии машину. Наводчик, перепуганный насмерть, суетливо закивал головой и завозился с деревянными клиньями, наводя незнакомый снаряд на указанную цель. Интересно, как он это делал, ведь веса-то свертка не ведал, а взять его в руки и даже притронуться побоялся?
Но, видать, дело свое он знал, хотя и боялся подземцев до дрожи в коленках. Клацнул по дереву, отлетая, кованый стопорный крюк, гукнула тетива, вся машина вздрогнула, гася удар разошедшихся рычагов, игравших ту же роль, что плечи лука - и грязно-белый сверток со шмелиным гудением понесся вперед и вниз. Пролетев шагов пятнадцать, он вдруг выпустил хвост серого дыма, а потом засветился в полете, будто падающая звезда. Краем глаза Делинд заметил, что утренний воздух прочертили еще множество - уж десятка два, не меньше - таких же серых хвостов потоньше. Мелькнула еще мысль, что не могут же подземцы знать, как делать звезды, ведь звезд-то под землей быть не может. И тут снаряд кейробаллисты ударил-таки в указанную Чжа цель и расплескался по серому пятнистому, словно жаба, борту. И вспыхнула на нем белая огненная клякса, такая яркая, что больно было смотреть. Не во всяком горне удается раскалить так железо, а если удается, то оно брызжет сияющими искрами, которые разлетаются из-под молота, словно капли воды. Такие же искры летели сейчас и от огненной кляксы, пятная окрестные камни и превращаясь в вишневые, а потом и черные. А сама она вдруг принялась расти - все быстрее и быстрее, окутывая вражескую машину, словно огонь вязанку хвороста. Да это, кажется, и есть огонь - колдовской негасимый огонь подземной страны, в котором, видать, и горят грешные души, с ужасом подумал Делинд. Подумал - и продолжил смотреть, как завороженный. Вот громко хлопнуло и окуталось красно-черным пламенем колесо, и машина неуклюже завалилась на бок. Вот открылся в ее крыше округлый зев, сквозь него с воем, слышным даже на стенах, выкатился колесничий, тоже объятый огнем, и принялся кататься по земле. Еще один выскочил откуда-то из-под низу (видать, и в днище колесницы имелся лаз, как в полу чердачного помещения) и попытался тушить товарища, поливая его из длинного узкого ведра. Только поливал не водой, а словно бы дымом. А потом уже все машины, до которых только могли дострелить луки и камнеметы защитников Цваи, вспыхнули таким же белым огнем, и внизу разверзся настоящий ад. Вой сгорающих заживо колесничих, треск и жар умирающего в колдовском огне металла доносился до самых стен. Одна из машин, стоявшая позади прочих, развернулась на месте и рванула было вниз по склону. Но в задницу ей какой-то умелый арбалетчик таки влепил болт с привязанным к наконечнику белым комком. Он словно прилип к железу удирающей колесницы, и через полсотни мгновений та уже катилась вниз огненным комом.
А белого режущего света вокруг становилось все больше, да так, что приходилось щурить глаза. Джоф успел подумать, что даже все горящие машины разом не могли бы дать столько сияния, когда понял, что исходит оно вовсе не от них, а откуда-то сбоку или даже сзади.
Он оглянулся.
На стенах и во дворе Цваи стояли сверкающие человекоподобные фигуры. Огромные. Если подземцы казались просто высокими, то эти выглядели сущими исполинами, едва ли не задевающими головами небо. И стены старенькой крепостцы едва ли не прогибались под их мощными стопами. Именно от этих фигур исходило мощное сияние, заливавшее все вокруг - ярко-белое и холодное, словно снег на вершинах самых высоких гор Сьерры солнечным зимним днем. Нет, еще белее, еще чище.
Падре Луфе - надо же, оказалось, во время штурма он тоже вышел на стену, видать, пытаясь остановить колесничников святым словом, не иначе - сейчас пал на колени и треснутым старческим голосом затянул что-то славославное. По его иссохшему, изрезанному глубокими морщинами, словно Сьерра - ущельями, лицу текли обильные слезы. Вслед за ним и многие солдаты откладывали мечи и копья, становились на колени и тоже начинали петь - хрипло и вразнобой, мешая обрывки псалмов и гимнов с молитвами.
Джоф был воином. Он был воином всю жизнь, и жизнь приучила его во время битвы думать не о спасении собственной души, а о враге да о боевых товарищах. Поэтому он снова повернулся и поглядел вниз, туда, откуда собирались атаковать ворота пришлецы-колесничники. Рассмотреть что-либо было сложно от немилосердно режущей глаза клубящейся белизны - то ли свет со стен залил теперь всю округу, то ли это так пылали вражеские машины. Но, кажется, беды оттуда ждать уже не приходилось.
А что же подземцы? Делинд глянул в сторону Чжа и обомлел. Тот стоял словно бы в гигантской птичьей клетке - в высоком и узком цилиндре, увенчанном куполом, и все это было сделано из сияющих тем же белым, только еще более ярко, прутьев в два пальца толщиной. Пространства внутри оставалось совсем немного - клетка не превышала двух шагов в поперечнике, и Чжа стоял в самом центре, явно стараясь не коснуться пылающей решетки. А защитники Цваи словно и не замечали, что случилось с их странными и страшными союзниками. Джоф еще подумал было, что и сам пропустил момент, когда кто-то - наверное, явившиеся на выручку крепости ангелы, кто ж еще? - пленил Чжа и остальных.
Словно дождавшись этой его мысли, ближайший сияющий исполин заговорил, и голос его наполнял пространство, словно труба или колокол:
- Эй, вы, выходцы из темных земных недр! Вы нарушили закон, запрещающий являться во плоти жителям поверхности! Вы нарушили второй закон, запрещающий давать людям неведомое им оружие! Вы нарушили третий закон и впрямую вмешались в происходящее, овеществив свою волю и свои знания и передав результаты овеществления в людские руки! И вы знали, что нарушаете законы, данные тем, кто несравненно выше вас. Поэтому ждите милостивого и справедливого суда, на который мы вас препроводим!
И тогда Делинд, сам поражаясь тому, что делает, поднял меч - тот показался ему крохотным и безвредным, словно лучинка, - и шагнул к ближайшему белому гиганту:
- Это несправедливо! Они пришли, чтобы помочь нам в битве! Они спасли нас от лютой и неминуемой смерти, помогли одолеть чужаков на колдовских колесницах. А где тогда были вы? Падре Лупе звал вас, а вы явились, когда уже все было кончено, когда подземцы сожгли чужие машины и отстояли Цваю. За что же их теперь судить, а?!
Джоффуа говорил яростно и сбивчиво, неумело, понимая, что, наверное, делает самую большую в жизни глупость, за которую придется раскаиваться до самой смерти, а то и после нее. Слыханное ли дело - с посланцем небес спорить, да еще и из-за жителей мрачной изнанки мира? Но подземцы уже стали его боевыми товарищами, а один из них даже спас ему, Делинду, жизнь. Пусть на свой подземский жуткий манер, но спас.
И тут послышался совершенно неожиданный звук - хриплое бульканье. Смеялся стоявший в клетке Чжа - он почти прижимался к решетке, и ему это явно приносило боль, но он не отходил. И, кажется, смеялись остальные пятеро подземцев в своих узилищах.
- Оставь, Джоф, - вдруг резко оборвав смех, сказал Чжа совсем не веселым голосом. - Уж это точно не твоя война. Помнишь, я тебе говорил, что для нас вы - пища? Так вот, для этих - он мотнул головой в сторону ближайшего небесного посланника, - вы тоже пища, хотя и не так, как для нас. Считай, два пастуха поспорили из-за стада. И не важно, кто из них перед этим защищал бедных овечек от пришлого волка. Это только наше дело, причем настолько старое, что ты даже себе не представляешь. Мы сами разберемся с этими заносчивыми господами. Как у вас говорят - двое в драку, третий в ... Но, знаешь, я все-таки скажу тебе еще одно из ваших дурацких, лишенных строгого смысла слов.
Он весь подобрался, вытянул руки по швам, как новобранец, и почти торжественно проговорил: