Я проснулся и тяжело вздохнул. Перевернулся на другой бок, зарылся лицом в подушку. Голова болела, все тело ломило, и настроение находилось где-то существенно ниже плинтуса. Едва мерцающее воспоминание подсказывало, что пробуждения должны быть не такими. Человек должен хотя бы просыпаться отдохнувшим и жизнерадостным, ладно уж, если в дальнейшем день подпортит ему жизнь. Но хотя бы с утра! С утра жизнь должна быть прекрасной?

   Собравшись для жизни, я перевернулся на спину и открыл глаза. Утро было тяжелым и мрачным, едва освещало комнату сероватым безжизненным светом. Конечно, каким оно еще могло быть? Я осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить толстую сварливую бабищу, что спала рядом.

   Нет, женился я десяток лет назад на красивой хохотушке с легким характером. Не знаю точно, когда Анька превратилась в чудовище, но произошло это вскоре после свадьбы. Да, все сказки заканчиваются на абстрактном "и жили они долго и счастливо", потому что дальше начинается триллер, как минимум, и трэшовый ужастик, как максимум.

   Крадучись я выбрался из спальни и, расслабившись, пошел на кухню. Щелкнул кнопкой электрического чайника, намереваясь сделать кофе. Передумал и решил сначала принять душ. Может так удастся взбодриться и поднять себе настроение этим сумрачным утром.

   Я намылился, стырил у жены какой-то приятно пахнущий шампунь, щедро плеснул на голову, и настроение стало улучшаться. У меня выдалась неделя отпуска и, в кое-то веки, мне никуда не надо спешить. Целая неделя отдыха от ненавистной офисной работы. Сейчас спроважу Аньку на работу, а сына в школу и все вообще будет айс. Тут раздался грохот в дверь, сопровождаемый истошным ором.

   - Какого черта ты занял ванну, козлина ты эдакая! Ты же, скотина, в отпуске, а я на работу опаздываю. Ты, мать твою размать, не мог водные купания попозже устроить? - жена ломилась в дверь и явно была не в самом лучшем настроении.

   Я замер от неожиданности. Ну, кто бы мог подумать, что уже и сходить в душ не имею права. Я плюхнулся на дно ванной и уставился в одну точку - злой, как черт. Затем заорал:

   - Отвали, дура, подождешь пять минут, не обломишься.

   Анька, кажется, подавилась очередным оскорблением и с такой дурью долбанула в дверь, что хлипкий замок не выдержал. Дверь распахнулась и с грустным стуком ударилась о стену. Я обхватил голову руками. Как я докатился до жизни такой?

   Я смыл с себя все мыло и растянулся в ванной, уставившись в потолок. Теперь, назло жене, я должен пробыть здесь подольше.

   Я убил сам себя, предал все во что верил, сдался. И ради чего? Ради того, чтобы жить как все. В голове заиграла такая родная мелодия и знакомый голос с хрипотцой вновь затянул песню про чужую колею. Я увяз в ней. Я в ней погиб. Осталась только никчемная трусливая оболочка, желающая обжираться и смотреть тупое кино по телеку, под пивко.

   Когда все кругом агитировали меня жить "как все", то забыли сказать главное: счастья это не принесет. Многие ли вообще из этих "как все" счастливы? Не знаю, я таких не встречал. Зато встречал глубоко несчастных, но старательно делающих вид, что у них все лучше всех. Ну, еще бы! Работа, муж или жена, детки-красопетки - все как надо. Фасад покрашен, а внутри отчаяние и безысходность. Или отупение от обжорства и бессмысленных зрелищ.

   Спустя минут десять я начал понимать, что играю с огнем, и пора и честь знать. Выбрался из ванной и, вытираясь полотенцем, рассмотрел причиненный злой фурией ущерб. А потом повернулся к зеркалу и обомлел: на нем крупными буквами яркой помадой было написано "СДОХНИ!"

   Я медленно выдохнул, стараясь успокоиться, но все равно сгорал от гнева. Запахнув халат, я выскочил из ванной и бросился к жене.

   - Какого хрена, ты вообще идиотка что ли? Что за дебильные выходки? - орал я, найдя ее возле зеркала в спальне.

   Она не повела и ухом, красила глаз, вытянув рожу вниз и сложив губы уродской трубочкой. Закончив, прошла мимо меня, ответила на ходу:

   - А ну-ка, давай, хватит орать. Разошелся мне тут, - и скрылась в ванной. Оттуда донеслось уже громче. - Разбуди Егорку!

   Я тяжело вздохнул и потопал в комнату сына. Приоткрыл дверь и крикнул:

   - Вставай, оболтус.

   Оболтус перевернулся, укрылся одеялом с головой и до меня донеслось едва различимое:

   - Отвали.

   - Я тебе дам отвали, - рыкнул я, подошел к кровати и одним рывком сдернул с него одеяло. Свободной рукой схватил Егора за ногу и стащил на пол. Он сидел и смотрел на меня ошарашенно. Я отвернулся и бросил на ходу:

   - Просыпайся, тебе пора в школу.

   В ответ донеслось:

   - Хорошо, придурок.

   Я задумался, то ли я мудак, то ли сын у меня мудак. Хотя вернее всего и то и другое.

   На кухне я снова включил чайник и на автомате стал готовить себе кофе. Без кофе я не могу прожить и дня, три или четыре чашки в день моя норма. Пью растворимый. Друзья смеются надо мной, мол, это не кофе, а моча ослиная. Но мне плевать, я слишком ленив, чтобы совершать все эти лишние телодвижения и варить кофе в зернах. А все эти крутые кофеварки дорого стоят.

   На кухню зашел сын, уже в наушниках. Плюхнулся в кресло в углу и уставился в телефон. Вот оно молодое поколение - зомби, которым не нужны мозги.

   Сын кофе не пьет, как и жена. Поэтому я сделал только себе и уселся за стол. До женитьбы я встречался с разными девушками, и все они успевали подсесть на кофеманство за время общения со мной, но только не моя жена. Анька никогда не пила кофе, только чай. Я вздохнул и подумал, что зря не женился на одной из девиц, полюбивших кофе. Сделал большой глоток напитка и поморщился. Сегодня все казалось отвратительным, даже кофе.

   Вошла жена, уже собранная и обутая в туфли на высоких каблуках. Я усмехнулся и подумал, что нет никакого толку таскать такую тушу на каблуках, красивши от этого не станешь. Анька зыркнула на меня волком, достала из холодильника пару яблок, видно опять на диете, и, не оборачиваясь, приказала:

   - Вынесешь мусор и полку прибей, - тут бы ей и остановиться, но она уже вошла во вкус. - Хотя бы пока в отпуске потрудись палец о палец ударить. Ни хрена не допросишься.

   Мне хотелось закричать.

   Аня толкнула Егора в плечо и пошла к выходу. Сына она завезет в школу по дороге на работу, на своем крошечном, но делающем ее такой самостоятельной, Матизе. И уже не важно, что самостоятельность эта была куплена на деньги с продажи моей квартиры. Уже в дверях жена остановилась, посмотрела на меня:

   - И дверь почини. В ванной. Ты слышишь, Сережа?!

   Терпеть ведь меня не может. Зачем живет со мной? Зачем я живу с ней? Все раздражение я вложил в ехидство и сладким голосом ответил:

   - Конечно, любимая.

   Дверь за моей ненаглядной семейкой закрылась, и мне почудилось, будто мои волосы развевает слабенький ветерок свободы. И свободу эту я намеревался подарить компьютеру. Там я и окопался на ближайшие три часа. Посидел в соцсетях, почитал новости, потом долго выбирал какой бы фильм посмотреть. Наконец, нашел отменный ужастик, поставил на прогрузку и двинулся запастись жратвой.

   Вернулся, спустя пятнадцать минут, с полным подносом еды и новой порцией горячего кофе. У жены моей имеются и достоинства - хозяйка она отличная. В доме всегда порядок и есть что пожрать. Правда, с порядком беда. Не дай бог крошку уронить - мгновенная истерика. Будь она дома, выгнала бы меня с едой на кухню, взашей. Сегодня я не собирался быть аккуратным.

   Ужастики нынче сходу норовят испортить аппетит, но меня этим не проймешь. Я с удовольствием уплел все, что принес и допивал кофе. Он успел остыть и имел какой-то неприятный привкус. Я сделал еще несколько глотков, пытаясь понять, что с ним не так. Что за ерунда? Никогда не слышал, чтобы кофе пропадал. В фильме кому-то вспороли брюхо и я отвлекся.

   Еще через полчаса я услышал, как хлопнула входная дверь. Напрягся, неужели жена приперлась? Неужели испортит день окончательно? Прислушался - тишина. Наверное, показалось. Снова уставился в экран, но вдруг из коридора донеслось... рычание? Я стукнул по клавиатуре, ставя кино на паузу, и весь обратился в слух. В моем коридоре что-то страшно, утробно рычало. Внутри все оборвалось от страха и нереальности происходящего. Я на цыпочках подошел к двери комнаты и осторожно выглянул, прислушиваясь. Входную дверь отсюда видно не было, но я не сомневался - там что-то есть. Что-то жуткое.

   Я схватился за притолоку и мучительно пытался сообразить, что происходит, когда услышал тяжелый топот стремительно приближающихся ко мне ног. Я отскочил назад в комнату, захлопнул дверь и припер ее комодом. Судорожно хватая ртом воздух, заставил себя упереться в комод руками и держать дверь. Хотя хотелось мне забиться в угол комнаты и дрожать. Я больше ничего не слышал, за дверью царила тишина, мертвая. Гулко колотилось мое сердце и зловеще тикали часы.

   Еще долго я стоял, подпирая комод. Потом решился сесть, но спиной привалился к нему. Не знаю, сколько часов я так просидел, одуревая от ужаса, пока не стал сомневаться в реальности произошедшего. Поначалу я был полностью уверен в том, что слышал. Но с каждой минутой все отчетливее понимал - такого быть не могло. И мой разум стал предлагать другие объяснения. Я смотрел ужасы и под впечатлением... В такое верилось слабо. Но каким-то образом меня все-таки заглючило. По-другому и быть не могло.

   Спустя еще какое-то время мне стало стыдно. Взрослый мужик, а веду себя... Я осторожно отодвинул комод и вышел из комнаты. А ведь Бродский говорил, не выходи из комнаты...

   Тишина. Медленно иду по коридору, испуганно озираюсь. Нигде никого, все на своих местах. Я обследовал квартиру и нигде ничего подозрительного не увидел. Осталось проверить только спальню. Уже почти спокойный я вошел туда, вслух насмехаясь над собой:

   - Придурок недоразвитый. Ну как можно было до такого докатиться? Психушка по тебе плачет.

   Спальня была пуста. Я окончательно расслабился, и собирался было уже уйти, когда почувствовал что-то неладное и замер. В комнате кто-то был. Что-то наблюдало за мной. Я чувствовал это кожей, нутром, черт его знает чем, но чувствовал.

   Я осмотрел каждый угол и застыл, перестав дышать. Я понял, что было не так. Мое отражение, в большом зеркале на дверце шкафа, не повторяло моих движений. Я стоял к нему боком и краем глаза видел, что оно стоит ко мне лицом.

   Я всерьез планировал завизжать и броситься наутек, когда услышал:

   - Не стоит. Это ничем тебе не поможет.

   Я не выдержал и взглянул отражению прямо в глаза. В зеркале был я.

   - Что удивлен? Ожидал увидеть чудовище? Самый страшный монстр здесь ты, - паскудно усмехаясь, сказал мой двойник-отражение.

   - Че за хрень? - соригинальничал я дрожащим голосом. По мне так собственное отражение, живущее собственной жизнью, не менее страшно, чем какой-нибудь монстр.

   - Присядь, бедняга, на тебе лица нет, - рассмеялся двойник. - Побеседуем.

   Я понял, что мне и правда невероятно сложно держаться на ногах и сел прямо на ковролин, облокотившись на супружеское ложе. Глаз с отражения не сводил. Оно, благо, что не вылезало из зеркала. Я считал и это уже хорошо.

   - Что тебе нужно от меня? - решился я на вопрос.

   - О, все предельно просто. Мне нужно, чтобы ты умер, - заявил двойник и обезоруживающе улыбнулся.

   Я открыл рот от удивления.

   - Давай сразу расставим все точки над "и", - продолжило отражение. - Сегодня ты умрешь, это уже не обсуждается. Я все устроил.

   - Как это все устроил? - пролепетал я.

   - О, все очень просто, - воодушевился двойник, прохаживаясь в зазеркалье внутри шкафа, - ты уже умираешь, просто еще не почувствовал этого. Я подсыпал яд в банку с кофе, и ты его выпил. Потом я запугал тебя, чтобы ты посидел в комнате и дал яду время подействовать.

   - Что за яд?

   - Этого я тебе не скажу. Мало ли, вдруг ты ломанешься в больничку и там найдется противоядие.

   - Да кто ты такой? - возмутился я, собрался было встать, и ломануться в больничку. Но неожиданно понял, что у меня нет сил подняться.

   - Я это ты. К моему глубочайшему сожалению, - вздохнул двойник.

   - Тогда ты должен понимать, что убивая меня, убьешь и себя, идиот, - пробурчал я. Внезапная судорога боли заставила меня забыть о намерении куда-то идти. Я обхватил живот руками и свернулся калачиком, чуть покачиваясь, не в силах сидеть неподвижно. Мой враг рассмеялся.

   - Я давно мертвец, твоими стараниями. А это, - он небрежно махнул в мою сторону рукой, - это моя месть. Помнишь, о чем я мечтал в юности? Помнишь, какую жизнь я хотел? Что ты сотворил с моими мечтами? И все в угоду своей лени.

   - Нет, нет, не перебивай, - остановил он меня, пытающегося вставить словечко. - Я помню, как ты оправдывал свою никчемность. Мол, у тебя же семья, ради нее пришлось поступиться многим.

   - Я помню все твои гнидушные объяснения, - все больше распалялся двойник в зеркале. - И что же? Это, по-твоему, семья? Это семья спрашиваю я тебя? Это убожество, а не семья. Пародия! Пародия на семью, пародия на жизнь!

   - Я ненавижу тебя! Ненавижу за твою ничтожность... И потому сегодня ты сдохнешь, - он помолчал немного и продолжил совсем печально. - Я хотел любить, я хотел творить, не желал довольствоваться малым... А ты что сделал? Притащил в дом эту бабу. Я даже смотреть на нее не могу. Не знаю, как ты с ней спишь. И сыночка придурка вырастил. А знаешь, что самое ужасное? Что даже они тебя презирают.

   Он сплюнул прямо на пол, а я вздрогнул, испугавшись гнева жены. Плевок на полу это повод для недельной истерики. Тут же сообразил, что все произошло лишь в отражении, и расслабился, а потом мне стало стыдно и душно. Душно от самого себя. Я понимал - нужно защищаться, найти важные и убедительные доводы. Когда нечего сказать, но сказать что-то очень хочется, получается только выставить себя дураком.

   - Но меня устраивает моя жизнь, - промямлил я.

   - Это неправда! Никого не устраивает такая жизнь. Ты просто миришься с ней.

   Мне стало плохо, из тела ушла вся сила, и я повалился на пол. Внутри разрасталась волна боли. Она спиралью закручивала внутренности, выдергивала их с насиженных мест и выпихивала к горлу.

   Пошатываясь и прижимая руку к животу, он вышел из зеркала. Ему тоже было плохо. Встал возле меня, посмотрел сверху вниз. Во взгляде сквозила нотка презрения и сожаления.

   - Не передумаешь? - с надеждой взглянул я на убийцу.

   Он помотал головой, поморщился.

   - Будет хуже.

   - Куда уж хуже? - сказал я, с трудом выплевывая слова из горящего адским пламенем чрева.

   - Ты еще успеешь, - с неожиданным состраданием сказал он.

   Я заплакал. И сжимая зубы до скрежета, кусая до крови губы, пополз к балкону. Там я собрал все силы и встал на ноги, цепляясь за перила. Внизу зиял мой путь в никуда, высотой в десять этажей. Я неуклюже, боком, перебросил себя через перила и вывалился спиной вниз. Пока я летел, мой двойник облокотился на перила, подмигнул мне.

   - Теперь я хотя бы свободен, - прозвучал его шепот в моих ушах.

   Затем мне показалось, что в меня врезалась планета, и он растаял. Весь мир растаял.