Орбак Леся : другие произведения.

Закон обратного отсчета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Порой спасти жизнь человеку может только чудо. И то, если успеет долететь до места преступления на паре "Нортон Коммандо" семьдесят третьего. Джа и Джен продают подержанные мотоциклы. И спасают людей. Они не играют в супергероев, просто один способен предвидеть убийства, а второй - останавливать их. И Джа всегда считал свои видения даром, но маховик убийств набрал обороты, проявив неожиданную связь между ними. Сумеют ли герои остановить скрытую силу? Или новые законы природы навсегда изменят привычный мир? И на чьей стороне оказались пророк с инквизитором - добра или зла? Ответ на последний вопрос найти сложнее всего. Особенно, если методы борьбы - спорные.
  0.
  Смрад нагретой солнцем крови невыносим. На окнах ни штор, ни рам. Что уж говорить о стеклах? Этот дом старше полотна дороги, раскатанного от Икстерска прямой лентой на двадцать три километра вплоть до развилки на мелкие деревушки. И никакого подъезда к утопленной в сосновом пролеске лачуге. Как шины не пробили по ухабам? Чудо. Мистическое ли, техники ли - чудо.
  В доме всюду песок. Хрустит под кедами, укрывает рассохшиеся подоконники. За годы заброшенности его нанесло столько, что трехногий стол, разбитая тумбочка без дверей, как и остатки другой мебели, кажутся вековыми песчаными насыпями. Только тело на полу - свежее. Если дотронуться без перчаток, скорее всего, окажется еще теплым. Но Джен не идиот лапать убитых, копам хватит и мотоциклетных следов на подъезде к лачуге. Опять менять покрышки.
  Они так спешили, что Джен не успел как следует пристегнуть свои многоножны (как их называет Джа). Два ремня болтаются, шлепают по ногам, благо ножи закреплены на совесть, не выскользнут из пазов. Не удобно работать за городом. И парень мертвый лежит совсем не удобно. Джа говорил про кольцо в левом ухе. Беда в том, что на левый бок несчастный и завален. Джену приходится извернуться, проверить себя на гибкость, вынимая серебряную серьгу из мочки, только бы не нарушить положение тела. Помочь жертве он уже не сможет, так хоть следакам не помешать.
  Порог дома просел на один бок и скрипит-трещит, как картон в велосипедных спицах. Редкие хилые сосны сдаются под натиском солнца, пропускают лучи жарить траву, но в древесных джунглях все равно дышится легче, чем в каменных. И выйдя из дому, Джен дышит в полные легкие.
  Мотоциклы заметны не сразу. Нужно сделать несколько шагов на восток, чтобы увидеть черные бока и никелированный блеск рам. Джа рядом. Сидит на траве, поджав колени к груди, больше чем когда-либо похожий на мальчишку. В свои-то тридцать два. Он никогда не заходит в дома, ему и без вида убийств хватает кошмаров.
  - Не успели, - Джа сдирает с головы клетчатую бандану, рассыпая отросшие почти до плеч смоляные пряди.
  - Слишком далеко.
  Джен садится рядом. Спина к спине. Затылок к затылку. Если и чувствовать вину, то одну на двоих. За первый в этом июле промах, за не спасенную жизнь.
  Он передает через плечо серебряное кольцо в тонкие, вечно холодные пальцы.
  - Джа, мы ведь не можем успеть везде, - оправдание кажется правильным, но почему-то не приносит легкости. Так, глянец на совести. - Это просто случайность.
  - Случайностей не бывает, - отвечает пророк, и Джен чувствует его глубокий вдох позвоночником. - Наш мир подчиняется строгим законам. Просто мы не все эти законы знаем. Мы их не знаем...
  ЧАСТЬ 1. ПРОРОК/ИНКВИЗИТОР.
  1.
  Хоть искупай руки в глицерине, все равно кожа трескается от въевшегося машинного масла. Перчатки не спасают, нет-нет, да схватишься отмытыми пальцами за нечищеную гайку, если заметил не на месте. Не оставлять же ее где попало, потом хер найдешь.
  В мастерской Джена на стеллажах каждый ящик подписан черным маркером: наименование деталей, марка мотоцикла. Картонными перегородками отделены дешевые аналоги запчастей, которые Джен хранит лишь для экстренных случаев. Например, если оригинальную деталь приходится ждать пару месяцев, а хозяин без мотоцикла, как без души. Джен и платы за них не берет - все равно вернутся, как аренду считать что ли?
  Инструменты развешены по специальной подставке на колесиках, ее Джен сколотил из купленного на местной барахолке кресла и выброшенной соседом тумбы. Раньше, пока хранил ключи да плоскогубцы в металлическом ящике, приходилось отвлекаться, чтобы выудить нужный, или просить помощи Джа при срочном ремонте. Теперь достаточно протянуть руку, пальцы помнят, что где.
  - Покупааааатель! - доносится снаружи сквозь рев 'Юрай Хип' из подвешенной над верстаком магнитолы. Джа умудряется переорать даже Яна Гилана, Байрон для него вообще - так, петух простуженный.
  Придется сцеплению отлежаться. Джен стягивает рабочие перчатки и с сожалением бросает поверх троса. Ему бы еще минут пятнадцать, разобраться с ведущим барабаном, но покупателя нельзя задерживать, иначе скоро вернется с поломкой. Так говорит Джа. Может, он и сочинил примету, чтобы не развлекать клиентов подолгу, Джену все равно. Джа очень редко выдумывает или приукрашивает, и никогда - попусту.
  Кстати, идею сделать мастерскую и гараж одним сквозным боксом Джа подал. Так оказалось удобнее. Ворота на узкую улицу городской окраины гордо окрестили 'клиентскими', ворота во двор - 'своими'. И закрывались на три замка с коваными засовами только первые.
  Ноги затекли. Джен тяжело поднимается с бетонного пола, выгибается, разминая спину. От разобранного байка до 'своих' ворот дюжина шагов, Джен на ходу переодевает футболку, переобувается, причесывает пятерней отросший ежик на голове. И в калитку к гостям Джен выходит совсем другим человеком: не зарывшимся в промасленный металл механиком - продавцом мечты. Не меньше.
  Какие мотоциклы предложить новым клиентам Джен понимает с первого взгляда на сухонькую женщину и седого мужчину с барсеткой в пухлых пальцах. Они сидят на лавочке перед наглухо закрытыми воротами гаража и готовятся торговаться. Им интересна только цена вопроса. Байк не для них.
  Щуплый парнишка, видимо - сын, переминается с ноги на ногу рядом и бросает нетерпеливые взгляды на Джа. Мальчишка прячет руки в карманах, сутулится так, что лямки майки норовят сползти с плеч. Джен, прикинув рост и вес парня, готов спорить на деньги, какой байк перекочует из гаража в кузов припаркованного у бордюра пикапа, но, поздоровавшись с клиентами, уточняет по правилам:
  - Для каких целей вам нужен мотоцикл?
  Он намеренно задает вопрос родителям-кошельку, и только когда отец семейства кивает в сторону сына: 'Предлагали ему машину, а он отказывается', Джен спрашивает мальчишку в лоб:
  - Первый, недорогой, покладистый? Возможно - спорт?
  Парень смущается переполняющей радости, от того кивает молча, но размашисто.
  - Есть что-то, чего ты НЕ хочешь видеть в своем мотоцикле? Предпочтение японцам или европейцам? Нет? Отлично. У меня есть несколько подходящих, - Джен хлопает мальчишку по плечу и, игнорируя растерянность родителей, идет к дому. - Выберешь свой по голосу.
  Джа развалился на лавочке, закинув руки на высокую дощатую спинку, и наблюдает с улыбкой за нехитрым фокусом Джена.
  Несколько лет назад он точно так же пришел за мотоциклом. И точно так же выбрал 'по голосу' свой любимый бессменный Нортон Коммандо семьдесят третьего года.
  
  'Клиентские' ворота сейчас заперты изнутри, поэтому Джен возвращается в мастерскую-гараж через внутренний двор. Как всегда из-за угла, перехватывает ветку разросшейся сирени, которая норовит садануть по лицу. Джен давно бы спилил куст, но Джа противится: что выросло - уничтожать нельзя, природа гораздо умнее. Правда, этот постулат не мешает ему с ожесточением выдергивать сорняки из цинний.
  Ну и пусть. Чем бы пророк не тешился, лишь бы не предсказывал.
  Открывать 'клиентские' ворота гаража Джен не торопится. Оглядывает с гордостью мотопарк, намечая взглядом тех, у кого, возможно, начнется новая жизнь. Мотоциклы стоят вдоль стен по обе руки. Гордая классика, хищные спортбайки, вальяжные чопперы, среди которых затесалась пара угловатых эндуро, опираются на подножки, подставляются под ладони, и Джен гладит обеими руками цветные баки, касается пальцами ручек тормоза и обтекателей.
  Ключи свисают с зеркал на тонких черных шнурках. Джен останавливается у неприхотливого темно-синего Судзуки Бандита и вставляет ключ в замок зажигания. Байк молчит, выжидает. Джен не против оседлать старого покладистого железного коня, но следующим на сидении должен оказаться новый хозяин. Щелкает электростартер, Бандит рычит озлобленной собакой, а Джен отсчитывает пять секунд и глушит мотор. Этот байк остается пока в мотопарке.
  Следом оживают и глохнут старенькие Хонда с Ямахой, совсем новый, но уже побывавший в кювете Кавасаки Балиус. Джен снимает очередной ключ и с тревогой оглядывает мотопарк - если клиенту не подойдет эта Априлиа, то останется последний, не самый лучший вариант. Двигатель добротного байка подает голос, Джен мысленно ведет обратный отсчет и останавливается на 'двойке'. Его прервали короткие удары по железу 'клиентских' ворот снаружи. Это сигнал от Джа - у байка появился новый хозяин.
  Только теперь, не заглушая мотор, Джен отпирает вторые ворота и впускает мальчишку. Сначала парень заглядывает в полумрак гаража (после полуденного солнца две лампы - скудное освещение), затем оборачивается к родителям, и, получив в ответ покровительственные вздохи, делает шаг. Он смотрит под ноги, чтобы не споткнуться от волнения, ладони елозят в задних карманах джинсов - вспотели.
  - И долго будем на холостом бензин жечь? - подтрунивает Джен.
  В два прыжка парень оказывается у Априлии. Седлает уверенно, проворачивает ручку газа, медленно увеличивая обороты.
  - Вижу, права не в Интернете купил, - уважительно кивает Джен, подходя ближе. - Или покататься давали?
  - У друга Хонда, - сияет парень, и тут же скороговоркой оправдывается. - Но я права не покупал, учился в автошколе, все по правилам.
  - Надеюсь, - Джен для виду хмурит брови. - Я не люблю, когда разбивают мои байки. И когда в них всякие недоучки копаются. Поэтому, если что случится - гони сюда. Захочешь учиться, вместе разберем и починим. Сам не суйся. Все понял?
  - Ага, - кивает парнишка, наглаживая теплый бок бензобака.
  Цена таким обещаниям - ржавый гвоздь. Из всех клиентов 'учеников' у Джена набралось не больше десятка, но предложить-то стоило.
  - Слезай, оформлять будем.
  Для родителей Джен расписывает особенности байка и демонстрирует его боеготовность. Мотор урчит ровно, цепь в порядке, ни ржавчины в баке, ни масляных следов на вилке. А ведь эту Априлию Джен восстанавливал из трех разбитых. Красавица тех трудов стоит.
  Мальчишке технические мелочи по барабану, он уже влюбился. Поэтому Джену на особо важных в обслуживании мотоцикла моментах приходится шлепком по плечу возвращать парня из нирваны.
  Все документы на байк висят в пакете на правой ручке руля, уложенные в папку с файлами. Остается только заполнить бланки продажи и выписать чек.
  - Джа снаружи? - спрашивает Джен у мнущихся в воротах родителей.
  Отец семейства вытягивает шею, рассматривая улицу, будто так увидит больше.
  - Нет, наверное, в доме.
  - Ну и ладно, - улыбается Джен. - Тогда я сам все вам оформлю.
  Конечно, у него есть запасной ключ от сейфа с портативным кассовым аппаратом. В бланки требуется вписать только паспортные данные покупателей и дату - ничего сложного. Джен легко справляется с обязанностями напарника, рассказывает, какие документы еще предстоит получить и где зарегистрироваться. Клиентам он запомнится обходительным молодым человеком, хотя под шорох отсчитываемых банкнот в висках Джена барабанит тревога.
  Джа бросил клиентов.
  Джа спрятался в доме.
  Джа снова в агонии.
  Вопреки обычаю, Джен не помогает погрузить Априлию в кузов пикапа, а предложенный раскладной трап разрешает оставить у забора. Гаражные ворота запирает всего на один засов, оставляет включенным свет. И несется в дом.
  Джа лежит на пороге у парадной двери - не успел доползти до дивана, хотя их специально поставили в гостиной три штуки. Его еще трясет. Он прижимает к талии острые локти и елозит лбом по грязному резиновому коврику, собирая двухдневную пыль волосами. От Джена до него целая комната, в которой слишком много стульев и лезут под ноги упавшие с дивана подушки.
  - Потерпи, - просит Джен, подхватив друга на руки, и тащит к дивану. Джа кажется совсем легким, будто скрученным из проволоки. Не человек - скелет-каркас со стеклянными глазами. В такие моменты отчаяние Джена доходит до точки кипения, до той отметки гнева, когда на себя уже наплевать. Он стоит на коленях, упираясь кулаками в потертую обивку дивана, и шепчет, зная, что Джа все равно не услышит. - Это когда-нибудь кончится. Наверное, когда мы перебьем всех. Или когда грохнут нас, Джа, но это должно закончиться. И почему тебе? Почему, блядь, все это дерьмо - тебе? Ты ведь сам ну нихера сделать не сможешь.
  - Зато ты сможешь, - сипло и совсем тихо.
  Джен поднимается, помогает другу сесть, подтыкает подушки под спину.
  - Ну? Что видел?
  Джа облизывает пересохшие губы и морщит лоб, трет переносицу костяшками пальцев.
  - Стройка, - наконец, произносит он твердо. - Брошенная стройка, даже первый этаж не закончен, одни стены. Рядом какая-то вышка. Похоже на район Октябрьских улиц, то ли первая улица, то ли вторая, я в той части города не ориентируюсь.
  - Там есть несколько брошенных высоток, - вспоминает Джен. - Возле частного сектора. Видел дома рядом?
  - Нет, но черт его знает.
  - Ладно. Дальше.
  - У него нож, отвертка, огнестрела нет, - взгляд Джа зависает на одной точке, будто картинка ускользнула из памяти, но тут же возвращается. - У него нога правая болит. Девчонка отбивалась, пнула под колено.
  - Девчонка?
  - Да. Высокая такая блондинка, с короткой стрижкой. У нее кулон на шнурке, она его под кофту прячет. Дракон. С такими крыльями, - Джа вскидывает руки с растопыренными пальцами. - И камни в глазах. В смысле, у дракона камни. Блестят. Джен... мы успеем?
  - Успеем, - обещает Джен.
  Должны успеть. До Октябрьских улиц минут пятнадцать езды. А бензобаки заполнены и экипировка всегда наготове.
  
  Для центральной улицы такая скорость непростительна. Два Нортона торпедами летят по средней полосе главной артерии города, поймав 'зеленую волну' - контроль скорости между светофорами доведен до автоматизма.
  От ветра шумит в ушах, и шлем не спасает.
  Иногда отвлекают сигналы возмущенных черепах на четырех колесах, мало кто любит резвые обгоны. Но недовольные могут идти лесом. Менты - тоже, даже если догонят. Джен ради наклеек 'Неприкасаемых' несколько суток возился с Харлеем сына начальника полиции, так пусть коррупция и взяточничество хоть раз сработают на благое дело.
  У моста через реку Энку солидная пробка. Джен лавирует между машинами, и настигает обтянутую черной кожей спину Джа возле светофора. Пророк нервничает. Порывается выпрямиться в седле, но не рискует отпустить руль. Вертит по сторонам головой, которая из-за мотоциклетного шлема над щуплыми плечами кажется огромной. Раньше Джена забавляла эта картина, теперь ему не смешно - дико.
  Дикость - лететь пусть на окраину, пусть застойного, но все же - города среди бела дня. Совсем озверели сволочи.
  Джа срывается с места резко, колеса описывают зигзаг по горячему асфальту. Подрезанный Опель истерично визжит сигналом. Прости, чувак, но вдруг там, на стройке твоя дочь? Нельзя опаздывать.
  
  Этот район собирались отстроить для переселенцев, когда Икстерску заслугами двух выходцев-художников присвоили статус кузницы талантов. Думали, понаедут туристы, подтянется богема из соседних провинций. Нихрена. Икстерск так и остался неуклюжим 'мертвым' миллионником, раздробленным на бывшие когда-то пригородами районы. Сомнительные красоты типовых домов и воды Энки цвета кваса похоронили инвесторские мечты. А особый дух свободы, действительно витающий над Икстерском, пришлым не открылся.
  Строительство свернули. Среди густо налепленных жилых многоэтажек брошены бесхозные теперь остовы. На радость молодежи и маньякам.
  Джа сбавляет ход, перестраивается на крайнюю полосу. Джен тормозит рядом.
  - Потерял, - зло рычит Джа сквозь гул мотора, вглядывается в бетонные заросли по обе стороны развилки, чтобы сориентироваться. Сейчас он похож на овчарку, берущую след по запаху. - Там. Точно, там.
  Поворот налево. Вдоль пыльного ковра высохшей травы до скучковавшихся монолитов метров двести. Солнце палит в спину так, что чувствуется запах нагревшейся кожи байкерской куртки. Хрен знает откуда взявшиеся кузнечики разбиваются о шлем, хоть выдумывай мини-дворники.
  Только бы успеть.
  
  Возле вышки стройки по обе стороны, но Джа уверенно указывает на одну из них и, развернувшись, заезжает на вторую. Здесь есть, где спрятаться вместе с мотоциклами. У дома не отстроен даже первый этаж. Рядом стопками сложены бетонные блоки, ржавеет строительный кран. И кажется, будто гигантский ребенок просто не успел собрать конструктор.
  Ни крика, ни грохота возни с соседнего остова. Даже ветра нет, хотя на открытом пространстве должен шуровать, раскачивая крановую стрелу до противного то ли скрипа, то ли воя. У Джена легкое дежавю от панорамы, по таким же стройкам в детстве его искали родители. Ему было весело, им - вряд ли.
  Добегался. Теперь он на их месте. Джа называет такие моменты Законом кармических люлей, он любит давать определения выкрутасам жизни.
  - Будь осторожен, - просит Джа напоследок, хотя в глазах горит: 'Поторопись'.
  Джен опускает балаклаву как забрало и сдержанно кивает. Между ними не принято обниматься или разводить сопли на тему 'а вдруг уже не вернешься'. Почему-то Джа уверен, что случись с Дженом смерть, он ее обязательно увидит. Другим ведь пророчит. А Джен - это Джен. Его беду Джа обязан почувствовать.
  Распахнута куртка. Заточки, кинжалы, звездочки-сюрикены - целая батарея металлолома закреплена на груди ремнями. Джен крадется по высокой траве, и стебли шуршат под рифлеными подошвами. Трава так разрослась, что кое-где высовывает макушки в оконные дыры. Из-за них приходится вглядываться внутрь стройки тщательнее, но зато - дополнительная маскировка.
  Сдавленный, задушенный крик совсем близко сжимает рефлексы пружиной. Теперь Джену проще, он знает расстояние, направление и главное - уверен, что успел.
  Рукоять зажатого в кулаке ножа сухо царапает по бетону, когда Джен, подтянувшись, запрыгивает в оконный проем. Под ноги лезет ржавый хлам и приходится смотреть не только по сторонам, но и куда ступаешь. Хоть бы трава не мешалась.
  Комната. Вторая. Снова хрип, слава Богу, без примеси боли. Только испуг-истерика-паника.
  Подонок за углом. Фирменные джинсы, футболка без нити синтетики, обувь дорогая - странно видеть такого наперевес с грубо заточенным тесаком посреди мертвого района. Такие если и пачкают руки, то по дебильной случайности, 'в состоянии аффекта', как потом заливают адвокаты. Широкая спина заслоняет девчонку - оно и к лучшему, можно попытаться обойтись без крови. Джен перехватывает поудобнее нож, шагает через россыпь кирпичей в проходе и с размаху прикладывается кулаком по русому затылку.
  Утяжеленный рукоятью удар рассчитан точно, мужик валится как подкошенный в заросли проросшей полыни, но все еще дышит. В отличие от зажатой в угол девчонки.
  Замерла. Уставилась огромными глазищами и не моргает, только пятка в белом кроссовке медленно съезжает с лежащего под наклоном кирпича. Руки заведены за спину, связаны каким-то тряпичным бабским поясом. Кожа возле узлов стерта до крови, саднить будет неделю, как минимум.
  - Идти можешь? - спрашивает Джен, освободив девочке запястья.
  Она в ответ кивает уверенно, но при первом же шаге на кирпичах подворачивает ногу. Откуда их здесь столько? И как не растащили? Джен подхватывает девчонку на руки, ему не удобно из-за шелковой кофточки - та скользит по латексным перчаткам, кажется, ноша вот-вот выпадет, и приходится прижимать ее сильнее, перехватывать ладонью под самой грудью. Хоть бы за шею схватилась что ли. Да, вот так.
  От мотоциклетного рыка девчонка вздрагивает, ей Джа из-за укрытия плит не виден.
  - Это свои, - неловко объясняет Джен. - Сейчас увезем тебя отсюда. Подальше. Где люди.
  Она не против, и прижимается сильнее. Если будет так же цепляться на мотоцикле, можно не бояться, что слетит.
  Джен сворачивает за угол стройки, ускоряет шаг, приближаясь к байкам. Джа уже оседлал Нортон и даже шлем напялил, но его радость от Джена не скрыть никакими забралами. Еще бы - они успели.
  - Сейчас прижимайся ко мне всем телом и держись крепко, - инструктирует Джен, застегивая на девчонке свой шлем. - Погоди, сначала я сяду, потом ты. Сумеешь? Вот так.
  Гравий из-под колес летит пулеметной очередью, песок бьет в лицо Джена, но это такие мелочи. Глаза прикрыты запасными очками, сзади вжимается в кожу куртки живой человек. Живой - это самое важное. А стройка, поганый район и, наверное, уже пришедший в себя, подонок пусть остаются за спиной, в прошлом.
  Чтобы не светиться, останавливаются в уютном дворике цивильного квартала.
  - Нам дальше нельзя, и видеть ты нас никогда не видела, договорились? - Джен нахлобучивает освободившийся шлем, стараясь не задирать подбородок, не светить лицо перед случайными взглядами с окон.
  - Ладно, - впервые подает голос девчонка и смолкает. Не садится - падает на лавочку у подъезда с обреченным видом. Все вопросы, застрявшие поперек ее горла в борьбе за первенство, давно парням знакомы.
  - Как тебя зовут? - Джа сходит с мотоцикла и садится перед девчонкой на корточки.
  - Александра, - отвечает она твердо. Молодец, уже взяла себя в руки.
  - Алекс... Можно, я буду звать тебя Алекс? - Джа откидывает очки шлема, сжимает ее ладони в своих, и Джен невольно отворачивается, зная, почему девчонка смотрит на пророка так заворожено. Чтобы убедить, успокоить или морально убить человека Джа достаточно поймать его взглядом. Как сейчас. - Алекс, мы уедем, а ты с мобильного вызовешь такси и полицию. Расскажешь, что произошло. Как тебя притащили на стройку, что он собирался с тобой сделать, и как его остановили. Не надо врать, рассказывай, как было. Всю правду. Но когда тебя попросят описать нас, придумай нас другими. Хорошо? Просто придумай, представь, что я, например, толстый, а он волосатый, как Чубака. И без мотоциклов. Договорились? Алекс, мы не должны были там появляться. Ты понимаешь? Если нас найдут, у нас будут большие проблемы. И мы не сможем помочь другим. Обещаешь не выдавать нас?
  - Скажу, что вы были в костюмах Бэтмена и Супермена.
  - Годится, - смеется Джа. Заразительно, ободряюще. Девчонка тоже улыбается отражением. Грустнеет, только когда он отпускает ее руки, закидывает ногу на байк и прощается, как всегда придумав сиропно-милое прозвище. - Пока, птенчик.
  Возможно, этой странной, да что уж там - дурацкой манерой - Джа пытается скрасить кошмар хоть каплей неуклюжей романтики. Возможно, он рассчитывает на чудесный эффект последнего слова, Джен никогда не спрашивал, и не спросит. Тонкости людских душ - прерогатива пророка. У инквизитора другие, приземленные задачи: подготовить амуницию для следующего 'забега', снять фальш-номера байков и избавиться от покрышек. Больше они ничем не наследили.
  
  Вернувшись домой, Джа стягивает кеды нога об ногу, сует ступни в драные домашние тапки, которые не позволяет выбросить уже два года, и шлепает на кухню. Звенит бутылками, открываясь, дверца холодильника. На верхней полке штабелями лежат литрушки с питьевой водой. Джа с щелчком сворачивает новую крышку, присасывается и жадно глотает ледяную воду, остужая горло, угробляя связки, призывая ангину в гости. Лишь напившись до холодного комка в груди, Джа отставляет бутылку.
  Джен доволен и спокоен, вернувшись домой. Захотелось горячего чая, он поджег огонь под пузатым чайником, отсыпал в ситечко пуэра с вишневыми ягодами.
  - Еще одну жизнь спасли, - эти слова для Джена как зарубки на воздушной стене с удачными днями.
  - Ну да, - отвечает пророк сипло и безрадостно. - Не зря день прожит. Не зря. Я пойду, пошумлю немного.
  Он выходит из кухни.
  Шаги прошлепали по линолеуму в гостиной, старчески скрипнула сначала вторая ступенька на лестнице, затем седьмая. Как открылась и захлопнулась наверху дверь, Джен уже не услышал - петли он недавно смазал на совесть, а защелку замка убрали еще в прошлом марте, когда приступ Джа случился за закрытой дверью и Джену пришлось ее выбивать.
  Надо бы и со ступеньками разобраться, но все руки не доходят.
  Солнце, закатываясь на бок, лезет в окна рыжими лапами. Джен заваривает чай и включает телевизор. Каналы транслируют домохозяечную муть - на ток-шоу спорят о геополитике, реклама соблазняет купить новый хэтчбэк и стирать только 'Лаской', в новостях хвалятся освоением нанотехнологий и спасением села дотациями пятьсот рублей на человека. Спустя пару десятков каналов Джен понял, что выбирать придется между сериалом про ментов и историей доярки в столичном бизнесе - так себе перспектива.
  Копаться в байках нет вдохновения. Да и сил после подвига остались крохи. Всякий раз выезды опустошают Джена как мотор Нортона - бензобак. Каким бы ни случился исход, энергетическая батарея инквизитора разряжается до нуля. С Джа все наоборот, его адреналин еще долго рвет на части, требует выхода. А Джен сдувается. Поэтому ночью проще: вернулся, в душ и спать, отключиться, чтобы завтра с новыми силами жить, суетиться, работать, ничего не успевать конечно же, откладывать что-то на потом с чистой совестью.
  Сегодня спать еще рано. Можно принять душ, поваляться в кровати со смартфоном, посмотреть ролики на Ютубе или поискать в соцсетях симпатичных девчонок для несерьезных отношений, а часа через два-три завалиться на ужин в бар к Косе через дорогу. Да, так Джен и поступит.
  На втором этаже дома - санузел, две спальни и два места силы: спортзал Джена и студия Джа, которую пророк называет 'палатой для буйных' из-за мягких стен, обшитых звукоизоляцией (совершенно бесполезной при постоянно открытых дверях). По полу здесь разбросаны подушки, на сколоченном из необработанных досок столе выстроена пирамида из микшерного пульта, ноутбука, миди-клавиатуры. У дальней от двери стены - ударная установка. Вдоль самой длинной, на стойке, которую прислали по почте откуда-то из северной Европы, в ряд стоят гитары: пара акустических, Стратокастер, Эпифон, Ибанез, четырех- и шестиструнная бас-гитары. Рядом на полу - россыпь педалей, которые тянутся разноцветными кабелями как щупальцами к Маршалловскому комбоусилителю. В палате Джа может пропадать часами.
  Чем пророк занят, слышно уже в гостиной. Дребезжат тарелки, мрачно ухают барабаны, колотушки неистово метелят обе бочки. Джа выпускает пар на свой манер, для него установка сродни боксерской груше, на которой можно выместить все - и отчаяние, и бессилие, и ярость. Сегодня Джа передает Вселенной-суке привет с посланием 'я тебя переиграл, выкуси'. И Джену радостно, что он приложил к этому руку.
  2.
  У Джа с утра раскалывается голова, и Джен перепрятывает обезболивающее по самым тайным уголкам дома и сада. Но куда там, разве утаишь что-то от ходячего рентгена? И передозировкой не запугивается, у него, видите ли, организм по-другому устроен.
  Только к полудню стихли партизанские бои.
  - Послушай, Джен, а давай...
  Он валяется на излюбленном диване в гостиной, свесив ноги в драных тапках через подлокотник, чтобы не разуваться. Этот диван задвинут прямо под лестницу на второй этаж, и к самой лестнице снизу прикручен телевизор, у которого во вселенной Джа существует всего два режима: либо он орет на весь дом, либо включен без звука, ради мельтешащих перед глазами картинок, не мешающих внутреннему монологу или читающему на соседнем диване Джену.
  - Давай свалим куда-нибудь хотя б на неделю, а? - Джа швыряет мелкой подушкой через всю комнату, и Джен вынужден отвлечься от 'Источника' Рэнд. - Так, чтобы на самолете.
  - В Африку что ли?
  - Да хоть в Африку, хоть в Индию! Забуримся к какому-нибудь племени, слона приручим.
  - За неделю не приручится, - прикидывает Джен с серьезным видом. - И нафиг тебе слон? Будет тут ходить по дому, хоботом махать. Может, не стоит?
  - И правда, у нас же ты есть, - Джа ловит брошенную в ответ подушку и зажимает ее между коленей. - Просто... Так все осточертело. Сидим как на поводке. Мне как-то...
  - Тесно, - догадывается Джен. - Сколько мы здесь торчим безвылазно? Года два есть, да? А тебе и в голове собственной тесно, раз болит. Кстати, как? Отпустило хоть немного?
  - Отпустило.
  Свернув с темы, они замолкают на долгие минуты. Джа пялится в немой экран, Джен смотрит сквозь громадную, припаркованную в углу вазу из расписной глины, и оба не видят ни того, ни другого.
  - Ты ведь знаешь, нам нельзя уезжать, - Джен акцентирует 'нам', без слабины в голосе, жестко и категорично. - Твои приступы участились. Вот затянется перерыв хотя бы на месяц, как раньше, обещаю, смотаемся куда-нибудь. Может, даже через океан, раз тебя так на просторы тянет.
  - А если передышки больше не будет? - Джа раздраженно сбрасывает с дивана ноги. Глаза - как два прицела, пальцы вот-вот проделают дырки в диванной обивке. - Мы столько городов сменили, везде одно и то же. Где-то реже, где-то чаще. Мне что теперь всю жизнь ныкаться, чтобы обратно в психушку не загреметь? Ты понимаешь, что куда бы я ни сунулся, эта дрянь мне все портит.
  Джен понимает и молча ждет, пока Джа выговорится. Вспомнит, как в шестнадцать, отключившись, разбил свою первую машину, в девятнадцать - упал прямо на сцене, как в двадцать три загремел в наручники возле трупа мальчика, которого надеялся спасти. Джен знает, куда бы Джа ни пошел, его дар-проклятье болтается толстой удавкой на тощей шее пророка. Ему, действительно, должно быть тесно и душно. Поэтому Джен дожидается финала тирады, чтобы сказать:
  - Ты прав, Джа. Но разве ты себе простишь?
  Смерч стихает.
  - Нет, конечно, - вздыхает пророк. Усмехается. - Совесть не позволит. Рыжая, кривоногая такая совесть, чтоб тебя.
  - Я не рыжий.
  - Хоть с кривоногим смирился, - бурчит Джа, снова складывая ноги на подлокотник.
  Джен вытягивается на диване и демонстративно утыкается в книгу. Он перечитывает абзацы по несколько раз, потому что между ровными строчками вальяжно шествуют слоны со сморщенными, толстокожими ногами, а в комнате будто становится по-африкански жарко и душно.
  
  Ближе к вечеру, когда солнечный свет растягивается красной полосой на горизонте, появляется работа. Помятый грузовик подкатывает к гаражу и нетерпеливо орет гулким, протяжным сигналом. У водителя, нанятого для перевозки, нет ни трапа, ни досок. Припоздай Джен на минуту, старенький Днепр попросту скинули бы с кузова. А мотоцикл хороший, добротный, притом - ухоженный, с первого взгляда видно. Для хозяек - двух женщин лет тридцати и пятидесяти на вид - этот байк не просто груда железа, их коробит от небрежности мужлана и стыдно перед Дженом за хамское обращение.
  - Вот и звони по объявлениям, - расстроено жалуется младшая стоящему рядом Джа, пока ее мать расплачивается с грузчиком. - Надо было давно самой научиться ездить, да все никак.
  - Отцовский байк? - спрашивает Джа, догадавшись.
  - Да. Вроде как наследство. С детства меня на нем возил. Пару раз садил за руль, когда еще была маленькой, так у меня потом руки скрючивало. Попробуй, удержи такую тушу.
  - Тяжелый мальчик, - соглашается Джа. Улыбается хозяйке так, что морщинка меж ее бровей разглаживается. - Сколько хотите за него?
  - Нам знакомый говорил, - вмешивается старшая, - что его можно продать за сто тысяч. Он в машинах разбирается и в мотоциклах тоже.
  Соврал знакомый, если он вообще существует. Дороже пятидесяти они не продали бы, даже будь мотоцикл в масле. Джен пока не готов ответить, он только сверил номера рамы и двигателя с указанными в документах, но в начальной оценке, вроде, не ошибся - состояние байка на самом деле великолепное.
  'Заботливый у тебя был хозяин', - шепчет Джен мотоциклу, дергая кикстартер. Байк отвечает ровным гулом и на поворот ручки газа откликается моментально. Бодро мигает светотехникой. - Давай теперь прокатимся.
  Джен садится на мотоцикл, и старик Днепр бодро рвет с места под растерянное хозяйское 'куда?!'. Ничего, Джа объяснит им и про коробку передач, и про подвеску, которые непременно нужно проверить, потому что этот байк Джен пускать на запчасти не намерен, эти колеса свое еще не откатали.
  - Сорок, - называет Джен, подъезжая к хозяйкам, и глушит мотор. - Только за отличное состояние даю такие деньги. Мотоцикл старый, вы его больше чем за тридцать тысяч не продадите. По крайней мере тем, кто разбирается.
  - Вот говорила тебе, что машину отпускать не надо! - заводится старшая. - За сорок! Ну ничего себе! Мне говорили, ему цена не меньше сотки. Вот как теперь назад повезем, спрашивается? - негодует она, глядя на дочь. - Ну что смотришь? Звони опять этому, может, недалеко уехал. За тридцать я лучше Храпову продам. Он спрашивал.
  - Он его угробит, - жалеет дочь. Морщинка снова между бровей, пальцы дергают туда-сюда замок сумки. - Давайте за пятьдесят, - просит она не Джена - Джа, который в торг никогда не вмешивается.
  - Мы не можем, - отвечает он. - Но зато мы сделаем из вашего мотоцикла такую конфетку, что байкеры с руками оторвут. Подлатаем, распишем агрессивно. У байка вторая жизнь начнется. Этот парень достоин большего, чем просто возить в прицепе навоз по какой-нибудь ферме. Если захотите, можем показать, что получилось, чтобы на улице узнавали.
  Дочка впервые переводит взгляд на Джена, и он, сидя на байке, разводит руками - все верно. Мать хочет возмутиться, но дочь пресекает:
  - Ма, это все-таки мое наследство, правда же? Оформляйте.
  С ней больше не спорят.
  Джа исчезает в доме, чтобы распахнуть запертые изнутри ворота гаража, и появляется уже с документами наперевес и деньгами в кармане.
  - Не жалейте, он в хороших руках, - доносится до Джена сквозь гул мотора, когда колеса Днепра пересекают порог мотопарка. Он пристраивает байк между собратьями по литражу и запирает ворота.
  Вернувшись в дом, Джен застает клиентов гостиной, озадаченных договором. Заметно, что сидеть на стульях в комнате, уставленной тремя диванами, им неудобно, но стол всего один и выдвинут в центр.
  - Да, это мы берем на себя, - поясняет что-то Джа. - Вам надо только расписаться здесь, здесь, здесь и вот здесь. Все. Поздравляю! Вы передали мотоцикл в надежные руки. Правда, Джен?
  Джену ничего не остается, как кивнуть дочери и ее недовольной матери. Он уселся на излюбленный - свой - диван у окна, чтобы быть подальше от бюрократической возни и уткнулся в книгу, пока Джа играется в заботливого парня.
  - Если вы хотите, здесь, напротив есть классный бар, - Джа стучит бумагами по столу, выравнивая стопку. - Можно отметить сделку.
  Смущенная дочка бросает взгляд на насупленную мать, пока синеглазое чудовище прожигает ее улыбкой Орфея. Насквозь, не отрываясь.
  - Нет, спасибо, - отказывается она с явным сожалением. И наскоро собирает документы, шурша бумагой.
  Запах ее духов остается в комнате, даже когда за прикрытой снаружи дверью смолкает голос.
  
  - Клеить клиентов низко, - подтрунивает Джен. Но шутка не зашла, веселость и радушие Джа выдуло из дома вместе с гостями.
  Все существо пророка хмурится и рокочет внутренней грозой.
  - Вообще-то у девушки горе, - огрызается Джа, раскладывая бумаги по папкам. - У нее отец умер, ей поговорить с кем-то нужно. И ты отлично знаешь, что об этом я думал в последнюю очередь.
  - Зато она - в первую.
  - Я ж не виноват, что меня хотят, - раздражается Джа. Но тут же меняется. Будто стекленеет, теряет фокусировку.
  - Джа? - инквизитор вскакивает с дивана, на подлете цепляется за ножку выставленного стула и, едва не растянувшись на ковролине, подхватывает друга за плечи. - Джа, опять?
  Тот еще стоит на ногах, но уже теряется между картинами перед глазами. Это пугает. Слишком резко, непривычно быстро кошмар заволакивает сознание пророка - он не успел даже опуститься на пол, замер неустойчивым соляным столбом. И Джен снова доносит пророка до дивана, полыхая от ярости. Ярости не на пророка, а на тех, кого Джа видит сейчас, глядя остекленевшими глазами Джену в лицо.
  
  Жми, жми, жми!
  Нахрен ровные магистрали, если по квартальному бездорожью ближе. Адрес знакомый. Не часто Джа удается засечь название улицы и номер дома. Такой масляный шанс. И подвальное окно помечено выбитой крестовиной, иначе можно ошибиться подъездом, тогда все - пиздец. Полный, кровавый в этот раз. Блядь, какая же баба выродила такого изверга? Который скальпелем поперек вен, чтобы мучилась. 'Господи, совсем еще девчонка', - кричал Джа. Он редко кричит. Значит, совсем страшно и нужно совсем быстро.
  Ебаные бордюры.
  Джа идет следом. Ему можно опоздать, Джену - нет.
  Время будто скрупулезно рассчитано - уже темно, но фонари пока не включились. Байки пытаются уйти из-под ног, спотыкаясь на булыжниках, не замеченных из-за скорости. Лишь бы никто не выскочил наперерез. Хотя... ор раздраконенных мотоциклов летит впереди паровоза.
  Нужная улица. Первый дом, третий, пятый, седьмой. По тормозам с облаком пыли. Мотоцикл разворачивает в заносе, но Нортон никогда не подводит.
  Джен бросает байк, не выставляя подножку - Джа позаботится. И хорошо, что с торца дома тоже насажены деревья, есть где спрятаться. Джен сворачивает за угол, несется мимо низких балконов к меченому окну подвала.
  Здесь.
  Осторожно - ради незаметности, а не ради самосохранения - внутрь. Молчание. Стук капель конденсата с какой-то трубы в унисон сердцу. Джа говорил, она будет кричать. Вокруг тишина, значит, либо совсем опоздал, и ее, привязанную к хромоногому офисному креслу, уже душат, либо еще не порезали.
  Вопль проходит иглой по артерии. Джен перескакивает наросты труб, летит по подвалу к кладовкам, выхватив из многоножен три сюрикена. Три - на случай подножки, преграды или попытки удрать. Ублюдку со скальпелем в руке хватает одного. По горлу.
  Несколько секунд подонок стоит, зажав ладонями мокрую от крови шею, глядя пустыми глазами Джену в закрытое балаклавой лицо, наконец, делает шаг назад, оступается и валится на спину гулко, с хрустом попавшихся под тело старых досок.
  Крик девчонки взлетает на визг и срывается в глухие рыдания. Кричит - значит, живая.
  Успел.
  - Отпустите... меня... пожалуйста... отпустите...
  Угловатые подростковые плечи вздрагивают с каждым всхлипом. Спутанные длинные волосы крупными кудряшками как ширмой закрывают лицо. Она могла бы обернуться, но боится настолько, что не смеет поднять голову, может даже - открыть глаза.
  - Погоди. Минуту, - неуклюже просит Джен. В таком состоянии жертвы непредсказуемы, а Джену нужно за собой прибрать прежде, чем в подвал ввалится полиция - кто-нибудь из соседей должен был слышать крики.
  Звездочка срикошетила от стены напротив, что чуть более хреново, чем Джен рассчитывал. Пусти он ее с центра проема, почти под прямым углом, застряла б в бетоне, сейчас же - попробуй, просчитай траекторию.
  Девчонка молчит и всхлипывает, ерзает по шаткому стулу. Джен отвлекается от раскопок в куче прогнивших коробок и разворачивается, не вставая с корточек. Ей в самом деле очень неудобно. Локти вывернуты, кресло опущено слишком низко, и ступни привязаны к ножке кресла так, что колени торчат вверх.
  - Давай я тебе ноги развяжу.
  - Спасибо, - выдавливает девчонка. Задыхается на последнем слоге, когда Джен касается голой лодыжки, перерезая веревки, и ее ужас пересекает ту незримую черту, за которой уже не думаешь о том, что будет, а на то, что есть, смотришь, как в экран телевизора, и все будто не с тобой, боль будто не твоя. - Вы меня убьете?
  - Нет, конечно, - Джен доходит до угла и разворачивается, двигается вдоль смежной стены, высвечивая на полу маленьким желтым кругом фонарика битые стекла и окурки. А вот и он. Диск, зарытый затупившимися зазубринами в пыли. Теперь вычислить Джена у ментов гораздо меньше шансов.
  - Тогда почему не отпускаете?
  С виду ей и двадцати нет, для такого возраста воображение - жутчайший из врагов. Оно не ограничится парой версий, и каждая последующая будет извращеннее предыдущей, под стать закаленному мужеству. Как с фильмами ужасов, чем больше их смотришь, тем витиеватей сюжет нужен для испуга.
  Она никогда не перестанет бояться. Даже повзрослев.
  - Сейчас я закончу и помогу тебе выбраться.
  Джен откапывает из-под сопрелой травы консервную банку, поднимается, отряхивает испачканные на коленях штаны.
  - Лучше не смотри.
  Девчонка всхлипывает, жмурится, но молчит, пока Джен, вернувшись к трупу, проводит зазубренными краями по линии пореза и бросает новое орудие убийства туда, где нашел свою звездочку.
  - Сейчас я тебя развяжу и помогу выбраться из подвала так, чтобы никто не видел. Ты завернешь за угол и только потом позвонишь в полицию. Договорились?
  Девчонка яростно кивает, по-прежнему не глядя на своего спасителя. Пока Джен перерезает веревки на руках, ее бьет дрожь.
  - Послушай, - Джен разворачивает ее на кресле к себе лицом. - К тебе я успел, но если меня заберет полиция, другим таким же девчонкам я помочь не смогу. Поэтому, когда тебя попросят меня описать, придумай что-нибудь, на меня совсем не похожее. Хорошо? И когда будешь рассказывать, всегда смотри влево и вверх.
  Девчонка впервые поднимает на него растерянный взгляд.
  - Повтори, - мягко требует Джен.
  - Влево... и вверх?
  - Да, правильно. Ты ведь правша, да? Значит, влево и вверх. Так смотрят, когда вспоминают что-то, и тебе поверят. Хорошо? Ты сделаешь как я прошу?
  Она кивает.
  - Отлично. Теперь давай выбираться.
  Джен помогает ей встать, затекшие ноги плохо слушаются, каблуки подворачиваются при каждом шаге до маленького окошка с рассохшейся рамой. Джену сказочно везет - на узкой дороге за домом ни машины, ни пешеходов, только из соседнего двора доносится бой расстроенной гитары. Подсадив девчонку, он помогает ей вылезти в окно и, подтянувшись, выбирается следом.
  - Что ж ты стоишь? Беги домой!
  Девчонка медлит, шепчет одними губами: 'Спасибо' и пятится, словно боится повернуться к подвалу спиной.
  - Беги, - торопит Джен. И она, неловко махнув рукой, наконец, отворачивается, прихрамывая, бежит к дороге. Джен дожидается, пока она минует полпути, и бегом возвращается к мотоциклам.
  - Наконец-то, - встречает его Джа.
  - Стрелять пришлось. - Джену не обязательно вдаваться в подробности.
  Они синхронно подпрыгивают на кикстартерах, синхронно срываются с места. Вой полицейских сирен настигает их на соседней улице, и приходится свернуть с асфальтированной дороги во дворы, чтобы не попасться ментам на глаза. Мало ли - запомнят.
  
  В доме совсем темно и тихо. Душно.
  Как ни старался Джен сдержать аномальную жару за стенами дома, духота все равно просочилась сквозь прогретый июлем кирпич и расползлась по белым обоям, пропекла старую мебель, разве что стекла окон не расплавила. Два напольных вентилятора в углах гостиной бессильно мелют лопастями, стонут жалобно от круглосуточной работы.
  От перегрева опускаются руки, нет ни сил, ни воли даже подняться на второй этаж, чтобы принять душ после поездки. Джен распластался на своем диване в чем был, в бок упёрлась рукоять финки, лезвие метательного прижалось к бедру, хорошо, что кожа многоножен достаточно крепкая, чтобы не пропустить сквозь себя острую сталь.
  Джа включил телек, выставил звук на полную и поплелся в кухню. Похоже, и у него вся агрессия вышла с потом.
  По телеку идет телемагазин. Сочная зрелая дама в декольтированном платье из синего бархата продает украшения с сапфирами. Она демонстрирует то перстень на пухлых пальцах, то серьги в мочках, наклоняя голову с вертикальным снопом соломенных волос, от чего ее шея должна бы казаться изящнее и длиннее, но на экране смотрится как гофрированная труба, которую растягивают и сжимают. Джен закрывает глаза. Никакие роботизированные магазины и глобальные маркетплэйсы не сумеют изгнать из эфира этих зазывающих тёток с их вкрадчивой настойчивостью.
  - Ну давай, скажи это! - доносится из кухни, перекрикивая орущий телек.
  - Что сказать?
  - Ой, да брось, ты же с первой минуты только и ждёшь, чтобы ткнуть меня носом.
  Джен открыл один глаз. Джа уже сидит на диване, в одной руке запотевшая банка пива, на другой - свежий синяк чуть выше локтя. Все-таки саданулся, пока собирались.
  - Куда ткнуть? - переспрашивает Джен слишком тихо, и Джа, схватив пульт, отрубает звук совсем.
  - В то, как бы я встрял, грохнись в отключке перед этой девчонкой.
  До Джена не сразу доходит, что пророк вещает о хозяйке Днепра, с которой пофлиртовал перед самым приступом. Джен и думать о ней забыл, как о бесполезной детали сложного дня.
  - Ничего я такого... - взгляд скользнул по телеэкрану. - Ну-ка включи звук!
  Джа нажимает кнопку, и в комнату врывается новостной грохот.
  '... следствию пока не удалось определить мотив преступления. Задержанный отказывается говорить и не признает вину. По его словам, день будто вырван из памяти...'
  - Это который? - спрашивает Джа.
  Увидеть зверя пойманным удается редко. Если успели, либо Джен разбирается с гадом на месте, либо нападение не вызывает у прессы жадных спазмов. Если же опоздали, убийц, как правило, не находят.
  - Если убийство было в мае... В мае у нас выезда четыре было. Это или парень в котловане у новостроек или женщина на Северной улице.
  - Говорят, в частном секторе нашли.
  - Значит, она.
  На экране - растерянное, затравленное лицо человека, вспоровшего мать троих детей от пупка до горла. Сначала он перерезал ей связки, чтобы не смогла кричать, а затем разделал прямо во дворе ее же дома. Теперь этот человек умоляет правосудие помочь ему, уверяя, что не понимает, как смог совершить такое.
  - Убедительно под психа косит, - признает Джен.
  Джа передергивает плечами.
  - Лучше на зону, чем в психушку.
  - Ты просто на зоне не был.
  - Можно подумать, ты побывал и на зоне, и в психушке.
  - Не был, - соглашается Джен. - Но каждый день рискую залететь.
  - Тебя никто не заставляет это делать, - психанув, Джа выключает телек. - Тебя даже никто не просил это делать. Ты сам вызвался. И схему сам придумал. И дом этот сам выбрал. В котором я теперь сижу как болонка на привязи, даже в бар с девчонкой не выбраться.
  - Тебя кто-то наручниками к батарее приковал? - злится Джен. В горле пересохло. - Дай глотнуть. Пожалуйста.
  - На кухне возьми. Привык, что все тебе поднесут, подадут и поделятся.
  - Да пошел ты, - в сердцах бросает Джен, вскакивает с дивана.
   Он идет на кухню, достает банку пива из холодильника и выходит во внутренний двор, схлопотав по лицу сиренью.
  
  Скрипящие лампы осветили железное царство Джена. Он не мастак копаться в отношениях, механика гораздо проще. Однозначнее. Для ее починки достаточно замены деталей. А в людях что заменить? Чтобы совсем не развалиться.
  - Привет, красавец, - здоровается Джен с Днепром. - Ну как, посмотрим, что не так с твоей трансмиссией?
  Байки никогда не возражают. Правда, иногда показывают характер от недостатка внимания, зато избаловать или перезаботиться о них невозможно. Самые благодарные друзья на свете.
  Джену за счастье сменить футболку растянутой, заляпанной солидолом и маслом майкой. В ней даже не потеешь, благодаря прорванной по всему пузу 'вентиляции'. Еще б можно было копаться в железе без перчаток, но руки такого издевательства не выдержат.
  Обычно Джена напрягает безжизненная тишина в гараже. Джа и магнитолу-то ему подарил, чтобы отмазаться от частных гитарных концертов. Но сейчас Джен меняет диск за диском, перебирая внушительную дискографию, пока, плюнув на попытки попасть музыкой в настроение, не выключает магнитолу совсем.
  - Нам и уличный шум сойдет, правда? - уговаривает он Днепр и, придвинув подставку с инструментами, садится перед байком.
  Найти проблему, оказывается, непросто. Внешне механика выглядит идеально, и детали все стоят оригинальные, но неисправность проявляется снова и снова. Джен уже готов сдаться, бросить строптивый байк до завтра, чтобы утром взглянуть по-новому, на свежую голову, когда в воротах появляется Джа.
  - Я тебе не помешаю? - Джа упирается плечом в косяк и его правой руки не видно, но снизу из-за угла заметна дека Кремоны.
  - Нет, - мотает головой Джен. Откидывается назад и двигает поближе старый винтовой табурет. - Ой, только протри его, сейчас тряпку найду.
  - Да пофиг, - отмахивается Джа. - Этим джинсам уже ничто не страшно.
  Его радость от перемирия выдают слишком резкие, неуклюжие движения. Усевшись, Джа крутится на табуретке, подгоняя высоту, устраивает на бедре гитару.
  - Заказы, пожелания?
  Джен запрокидывает голову, задумавшись.
  - А давай нашу!
  - Только, чур, на два голоса, - хитро подмигивает Джа и, дождавшись согласного 'идет', берет первые аккорды 'Глаза тигра'.
  
  3.
  В горле до сих пор стоит горькая муть и вязкий запах горящей плоти.
  Это психологическое, на самом деле Джен и дымом-то не надышался. В этот раз пожарные приехали раньше, а они с Джа опоздали настолько, что вместо покосившегося сарая на выезде из города застали пылающий факел и дымный столп поверх рассветного горизонта. С высоты холма было видно, как пожарные кренятся назад от водяного напора брандспойтов. Тушившие и не подозревали, что внутри горит человек. Хорошо, хоть не заживо.
  Тошнотворная вонь - фантомная, подсказанная Джену памятью. Он до сих пор различает чад от паленых волос и ногтей, хотя прошло три часа, уже окончательно рассвело, а вторая стопка водки льется по горлу водой.
  - Бляди! - выдыхает Джен, жмурясь. И, как приучил один из сослуживцев, переворачивает стопку вверх донышком.
  В баре никого. Все нормальные люди отсыпаются по домам, даже те, кого выволокли под утро. Владелец заведения - отставной подводник Борис 'Коса' - мается бессонницей, потому двери бара и открыты. На ранних посетителей обычно докучливый хозяин внимания не обращает. Выставил бутылку с двумя стопками и забил, елозит мокрой тряпкой по соседним столешницам. Солидное пузо не дает ему согнуться, приходится бегать вокруг столов, чтобы дотянуться до каждого края. А знаменитая хлипкая косичка мотыляется с одного плеча на другое.
  - Как зачастили, суки, - зло шипит Джа. - Третий раз за неполную неделю, это же полный пиздец!
  - Ты ничего нового не заметил? - Джен вновь переворачивает стопки и наполняет так, что несколько капель проливаются через край. - Может...
  - Нет, - прикусив губу, Джа мотает головой и глядит сквозь наполовину завешанное парусиной окно на перекресток. Светофор дружелюбно моргает зеленым. - Ничего странного, все как обычно. Слушай, - он переводит взгляд на друга, и поднятая Дженом стопка замирает напротив кадыка. - Может, я не все вижу, или мы что-то пропускаем? Может... да не заводись, дай скажу!
  - Нечего тебе там делать, - рычит Джен. И, наплевав на дурную примету, стучит стопкой о стол, не пригубив. Хорошо, что бар пуст, а Косе начхать на дебоши, как орудовал шваброй возле эстрады, так и продолжает. Но подпитывать лишние уши ни к чему, и Джен гасит вспышку. - Мне твоих истерик с прошлого раза хватило.
  - Не было никаких истерик.
  - Конечно. И несколько ночей подряд просыпаться от воплей - это в порядке вещей.
  - Проехали, - дергается Джа. Опрокидывает в себя водку, морщит нос, задержав дыхание. - О, смотри, кто-то портрет Биби Бьюэл разгрохал. Наверное, вчера 'Икстерск Доллс' играли. Помнишь, как у них басист скачет? Поди налетел на косову 'стену почета'.
  Нет, не проехали. Джа может и мнит себя достаточно хитрожопым, чтобы уйти от разговора и сделать все по-своему, но Джен эти штучки раскусывает на раз.
  - Джа, когда ты уймешься?
  - Что? - пальцы гладят клепки на митенках, и глаза чистые-чистые, честные-честные.
  Так бы и врезал в воспитательных целях.
  - Когда ты просто примешь, что это... дар этот у тебя есть и перестанешь копаться? Думаешь, будет лучше, если допрыгаешься? Хочешь сдохнуть молодым?
  Сейчас главное не перегнуть. Достучаться до инстинктов, минуя разум. Потому что разум Джа - болид, ушедший в занос: и тормозить бесполезно, и управлять невозможно.
  - Джен! - он складывает на стол локти, наваливается грудью, окунув концы волос в пустую пепельницу, скучающую на столе. У него горят глаза, сохнут губы и это - первые признаки провала. - Все не просто так. Все можно объяснить, если разобраться. Вот смотри, - Джа откидывается на стуле и доказывает наполовину шепотом, наполовину жестами. - Люди дохрена чего объяснить не могли, от молний до всяких болезней. И на что списывали? Гнев Господень, кара небесная, Зевс с облаков хуевертит - срочно вали барана, закалывай девственницу. Ну, или какие там ритуалы были? А все оказалось физическими и химическими законами. Так? И со мной то же самое! Я как-то завязан на этих людей, на космос, на астрал, на Вселенский коммутатор - называй, как хочешь. Но, Джен, поверь, между мной и жертвами есть какая-то связь. И между самими жертвами тоже. Должна быть!
  - Жертвами?
  - Ну чего ты улыбаешься, Джен? Да-да, знаю, мы их уже расспрашивали. И следили за ними, и как ты в городской архив лазил ночами, я тоже помню, но... Думаю, мы не там искали. Слушай, ты ведь помнишь про пиковый туз у пиратов?
  - Ты про черную метку?
  - Именно! Она ж для пиратов была как обещание 'ты скоро сдохнешь, червь гальюнный, и порвут твою жопу на щупальца осьминога'.
  - Джа, ты надрался или совсем сбрендил?
  - Никто не сбрендил. И не надрался. Пей, давай.
  Джен послушно опрокидывает в себя водку, занюхивает кожаным воротником и морщится, царапнув по носу зубцами молнии. Все-таки надо было заказать еще по паре бутербродов.
  - Так вот, про пиратов, - Джа хватается за бутылку, деловито разливает по стопкам остатки. Ровно, будто в мензурки. - Что если Бог, космос, Коммутатор каким-то образом наметил этих людей? И я вижу именно намеченных. И иду за ними, как охотник, когда приходит время. Вдруг, на каждом из нас стоит отпечаток, когда и как мы умрем? Вдруг я вижу тех, на ком написано 'его убьют так-то и так-то'.
  - Хиромантия какая-то, - бурчит Джен.
  - Не обязательно. Отметки, родинки, даже татуировки. Это-то мы не проверяли.
  - Ты что, раздевать их предлагаешь?
  - Мертвых - да, - невозмутимо отвечает Джа. - А живых можно попросить показать.
  - Это уже слишком. - Джен чувствует, как отъезжает. Медленно, но верно скатывается куда-то вбок, вслед за монументальной барной стойкой. Отяжелевшие руки тянет к краю стола за подвешенные к локтям гири. И желудок просится выпрыгнуть через горло. Джен не уверен, что мутит от водки. - Я не пойду на это.
  Джа - напротив - сама трезвость. Что это - трюк или фокус? Или это одно и то же? Джен уже затрахался угадывать правильные ответы и смыслы пророческих рассуждений по погоде или рисунку морщин на лбу.
  - Что за бред вообще? - со злости кричит он. - Ты сам себя слышишь, чудовище?
  - Эй, Джен, - раздается из-за спины. Инквизитор оборачивается через плечо, и ряды столов плывут сплошной линией, а задница съезжает со стула. Коса месит шваброй в ведре воду, глядит грозно. - Давай без воплей на всю улицу.
  - Извини, - понижает голос Джен и, разворачиваясь, снова играет с головой в карусельки.
  - Может, я и чудовище. - Джа весь как натянутая цепь. Будто зацепился за невидимую шестеренку и зафиксировался намертво - не сдвинуть. Вокруг шатаются стены, а он неподвижен. И кулаки сжаты. - Называй как угодно, ты знаешь, я в морали нихера не смыслю и всегда к тебе прислушивался. Но иногда мне видней. Если для того, чтобы отделаться от этого кошмара придется раздеть несколько трупов, я это сделаю. А если мы успеем до трупов - тем более. Они всегда и так ошалевшие, одним шоком больше, одним меньше - не велика потеря. Только скажи, Джен, ты со мной? Ты. Со мной?
  Закрыть глаза и уложить голову на мягкое и теплое. Джен глядит на тяжелую пепельницу и борется со стойким дежавю, будто снова тесные сапоги натирают большие пальцы, грязная, давно нестиранная форма липнет к лопаткам, а через плечо перекинута лямка автомата. Правда, теперь водка, а не ядреный самогон, разжижает мозги, и потом отовсюду не воняет до обморока. Зато вот эта колкая, парализующая потребность в покое среди всеобщего пиздеца - она до сих пор рядом. Пригрелась за спиной и тыкает под ребра, будто жнец серпом.
  - Да куда я денусь? - отвечает Джен. И добавляет про себя: 'На мне столько крови, хоть часть бы отмыть'.
  Джа умеет улыбаться, как ребенок. Разбивает вдребезги сопротивление.
  - Из тебя получился бы клевый шпион, - Джен подпирает щеку ладонью, стараясь не завалиться на стол.
  - Почему? - Джа меняется моментально, будто - чирк спичкой - и уже другой человек. Мягкий, как язычок пламени, и такой же податливый малейшему дуновению.
  - Не скажу. Ой, блин. Кажется, нам пора отсюда валить.
  - С какой стати? - Джа развязно откидывается на стуле, развернувшись всем корпусом, и тут же втягивает голову в плечи, группируется до размеров компактного мальчика-подростка. Но прятаться уже поздно, игнорировать - неэффективно.
  - Надрались в такую рань? - укоряет обманчиво мягкий голос, и тонкие пальцы с безупречным маникюром ложатся на плечи Джа.
  - Привет, Юль, - опасливо жмурится он.
  Джен с виноватой улыбкой машет ладонью и старается поймать взглядом в фокус пальцы девушки, блуждающие по шейным позвонкам пророка. Он не боится, запугать инквизитора - миссия крайне сложная. Да и зайти Джа за спину он никогда бы не позволил, с первой попытки обеспечил бы смельчаку постельный режим и месяц казенного отпуска, как минимум. Но Юля - девушка. Хозяйка бара. И, видят Боги, Коммутатор и прочая астральная муть, упомянутая Джа, за нее Джен сам убьет и покалечит. Если Юля позволит. А она любит и умеет разбираться с помехами сама.
  - И какой сегодня праздник? - Юля отпускает плечо Джа, чтобы откинуть за спину полотно своих густых волос. Многие засматриваются на тугую косу до пояса и без разговоров получают в челюсть. У Джена и Джа привилегии, но шутить с хозяйкой сокровища все равно не резон.
  - Никакого, - сознается Джен, уже готовый к изобличительным, часто - уничижительным выводам. Умеет она зрить в корень, и - самое противное - не чурается озвучивать.
  - Не представляешь, какое тяжелое у нас выдалось утро, - под предлогом 'смотреть в глаза' Джа выворачивается из женских рук и воодушевленно несет чушь. - Клиенты приперлись, мы еще проснуться не успели. И нет, чтобы подождать, слету - хуяк - по горлу ножом... в смысле, сразу уперлись, вот только за такую сумму продадим, и все. А у нас столько нету. Тупо - не успеем! Ни найти, ни... собрать. Но их же это не волнует. Сразу за спички хватаются. Типа, мотоциклы поджечь, все дела. Козлы, в общем.
  - Резонный повод ужраться в дугу до полудня, - ее пальцы теребят кожаную куртку Джа, и он не выдерживает.
  Передернув плечами, Джа высвобождается из цепких рук.
  - У меня шея на месте, правда. Не надо больше этого... мануального.
  - Я и не собиралась, - Юля смеется, потрепав Джа по макушке, прячет руки в карманах драных джинсов. Ей льстит, когда признают силу. - Пап, зачем ты их ухрюкал?
  Откуда-то слева Коса скрипит: 'Сами попросили'. С ним Юля никогда не пререкается.
  - Я так и думала, - она двигает от соседнего столика стул, садится, закидывая ногу на ногу и полностью зеркаля позу Джа. - Ну ладно - Джен, он половину юности с автоматом, да на самогоне по горячим точкам, но ты-то, Джа, ты-то чего за ним гонишься?
  - Спорный аргумент! - защищается Джен.
  Юля машет на него рукой и продолжает:
  - Какая разница, куда вас из постели выдернули, и куда вы не успели, это не повод упиваться двум здоровым, красивым и пока еще умным мужикам, поэтому...
  Иногда Джену кажется, что Юля знает о них все. Абсолютно все.
  - Ну что ты, в самом деле...
  - Ничего я, Джен! Сейчас Джа поможет тебе встать, и вы без пререканий, стройным шагом, напевая 'Ребел Йелл', дойдете до дома. А я буду торчать, как герой, у окна и следить, чтобы вы дошли. Все ясно? А иначе...
  - Ю-у-уль, - карусели в голове Джена уже остановились, но перехваченный всухомятку бутерброд еще норовит покататься, хоть пивом заливай. - Не будь жестокой.
  - Жестокой? Ха! Я знаю, что сделаю! Я выдам ваши телефоны девчонкам из 'Эквитас'. Хотя, нет. Давайте я вам еще бутылку принесу, упою, и позвоню им. Ох уж эти байкерши на вас покатаются. Сразу все вызнают: где родились, где крестились, на что в детстве заводились. Размеры мозгов и членов как на ладони! Халявная шоу-программа посетителям.
  Джен болезненно кривится.
  - Не надо, сейчас уйдем. Спать... Юль! Все-таки ты жестокая!
  - И коварная, - вторит Джа.
  - Да пожалуйста, - ухмыляется она, теребя длинную прядь. - Все, встаем по команде. Раз-два, встали!
  Первым подрывается Джа, и видно, что он пьян немногим меньше друга. Шаг назад, будто по инерции вслед за откинутой со лба челкой. Юля закатывает глаза, переключает внимание на Джена.
  - Тебе помочь?
  - Нет, я сам.
  Настоящий солдат способен идти, ползти, бежать и стрелять, попадая точно в цель, даже едва держась на ногах. Поэтому Джен поднимается сам, подхватывает дезориентированного Джа и, наклонившись, тыкается губами в прохладный лоб Юли.
  - Ты хорошая.
  Девушка отмахивается смущенно и, Джен уверен, провожает их взглядом до выхода.
  На улице свежо и солнечно. Нет привычной для Икстерска духоты и асфальтовой пыли, видно, ночью шел дождь, а они и не заметили. Джа перебирает ногами, но Джену все равно кажется, что он тащит друга на себе. Тяжелый. Тощий, но тяжелый. Будто ответственность пророка, как душа, имеет вес. И отнюдь не девять с половиной граммов.
  - Я тебя все равно никогда внутрь не пущу.
  Джа останавливается, оскорблено выпячивает нижнюю челюсть и рвется из рук. Дорога в шаге от них, но Джа в сторону машин даже не смотрит. Хорошо, что Джен сильнее и может удержать.
  - Джа, да подож... Джа, не трепыхайся, блин, слушай, что говорю. Давай лучше я тебе буду фотки приносить. Идет? Сам сфотографирую не только морду - полностью все тело, а ты потом посмотришь. Договорились?
  Мимо с грохотом проносится грузовик. Дым из выхлопной трубы застилает дорогу, от задних колес по асфальту к ногам скачут мелкие камушки. Джа смотрит вслед машине до тех пор, пока громыхание габаритной туши не теряется в реве других двигателей и дневной уличной суеты.
  - Давай попробуем так, - отвечает он. И Джен, наконец, может выдохнуть.
  До дома остается метров двадцать. Виски сдавливает такая тяжесть, что впору петь Юле дифирамбы за своевременное изгнание из бара. В который раз ее радар алконормы спасает от перегрузок. Теперь бы выспаться.
  
  Два дня передышки невыносимы, если следующий вызов потенциально избавит от кошмара.
  От нечего делать Джа на кухне печет оладьи.
  - И охота тебе с этим возиться? - Джен садится к столу, смотрит на горку румяной стряпни в керамической миске.
  - Либо оладьи, либо расхуяченные в крошку посуда, телевизор, твоя невъебенная китайская ваза. Выбирай.
  - Она не китайская, - зачем-то спорит Джен.
  В прошлый раз Джа разбил окно, но даже это не помогло успокоиться. После провала всегда и Джену-то наждачкой по душе скребет, а каково бывает пророку, видевшему самое страшное? Если б можно было выключить память. И воображение заодно, до кучи.
  - Да без разницы! - запоздало отвечает Джа. Деревянная лопатка летит в миску с тестом, едва не опрокинув. Тухнет газ под сковородой с белыми непропеченными бляшками.
  
  - Тебе помочь? - спрашивает Джа, остановившись на пороге мастерской. Руки на груди скрещены, плечом навалился на косяк. Всем видом показывает - его величество решило снизойти до холопа пока самому заняться нечем.
  Ворота распахнуты в обе стороны, и по мастерской насквозь гуляет прохладный воздух, разбавляет маслянисто-бензиновый дух мотопарка.
  Старик Днепр почти готов к покорению новых трасс, осталось только навести марафет и можно отправлять на выданье. Обвесы, готовые к покраске, болтаются на специальных тросах, спущенных с потолка.
  - Ну помоги.
  Джен выкатывает в центр мастерской складные ширмы из растянутого на деревянных рамах плотного целлофана, покрытого разноцветными слоями краски. Вместе с Джа они расставляют их вокруг обвесов импровизированным периметром покрасочной зоны.
  - В какой цвет заливать будешь? - спрашивает Джа, подбоченившись.
  - Он по документам черный, таким и останется, - достав респиратор с двумя фильтрами, Джен надевает его на шею как брутальное ожерелье. Шарит в ящике, выбирая баллон с нужной грунтовкой. - Надо только придумать аэрографию какую-нибудь. Что-то мощное, внушительное, но без агрессии. И чтобы коляска с баком перекликалась.
  Джа критически оглядывает голый скелет мотоцикла.
  - Надо подумать.
  У ворот шумно паркуются несколько авто. Ни звонка, ни предупреждения.
  - Побудь здесь, - говорит Джен, передавая пророку респиратор. А сам идет к выходу.
  В проем ворот виден полосатый бок патрульной машины и запускает в инквизиторе режим тревоги. Поддался блажи, потерял бдительность, распахнул ворота, заходите, гости дорогие, берите нас с потрохами. Джен мысленно ворошит память, ищет, где мог проколоться, раз вычислили. И немного успокаивается, заметив рядом седан с прицепом. На таких за преступниками не гоняются.
  - Доброго дня, Вячеслав Геннадьевич, - громко здоровается Джен. - Чем обязаны?
  Подтянутый генерал-майор, быстро полысевший от бюрократии за год на посту начальника икстерской полиции, крепко жмет Джену ладонь. По левую руку от него бычится перекачанный отпрыск, по правую беспристрастно сканирует округу рядовой полицейский, видимо, из патруля.
  - Неприятная оказия случилась с мотоциклом, - сообщает генерал-майор, высверливая во лбу Джена третий глаз.
  Выступив вперед, его сын орет:
  - Я чуть не убился!
  - Мы обратились к вам по рекомендации, - напоминает генерал-майор, игнорируя истерику младшего. - И вы нас подвели.
  - Что именно случилось? - спрашивает Джен, вспоминая, из какого хлама восстанавливал спортбайк за наклейку 'Неприкасаемых'.
  - Внезапно вышли из строя тормоза. Хорошо, что это случилось на дрифт-площадке, а не посреди трассы. Вы понимаете, чем могла закончиться ваша оплошность?
  У Джена сосет под ложечкой. Предупреждал ведь Джа, любая проблема с 'неприкасаемым' байком станет их оплошностью, потому что - попробуй, докажи. Кто здесь мастер, кто гайки завинчивал и запчасти проверял перед тем, как поставить? А упрешься, отстаивая свою правоту, и мигом попадешь в прицел всех камер наблюдения по городу. Все равно, что с красным флагом кататься, можно сразу с очередного подвала - в участок, чтобы два раза не переобуваться.
  Им так нужны были привилегии, обещанные за хорошую работу, что Джен пошел на риск из-за твердой уверенности в своих руках и знаниях. И где-то дал сбой. Теперь нужно выкрутиться с минимальными потерями. Самое главное, даже если виноват - нельзя падать ниц и бить челом. Растопчут.
  - Кто-нибудь пострадал? - спрашивает Джен ровно.
  - Я пострадал! - мелкий снова бросается на Джена, но отец выставляет перед ним руку, сдерживая.
  - Все обошлось испугом и царапинами мотоцикла. Но... Джен? Правильно помню? Я хочу знать, во-первых, как вы допустили такую серьезную поломку, во-вторых, как быстро вы сможете полностью восстановить мотоцикл.
  - Давайте его сначала выгрузим. Джа! - кричит Джен вглубь гаража. - Принеси документы по байку Вячеслава Геннадьевича.
  Присутствия в гараже посторонних Джен не терпит, поэтому осматривает мотоцикл прямо на улице, благо старенький подъемник всегда дежурит у 'клиентских' ворот. Проблема видна с первого старта, но на всякий случай Джен проверяет - уровень тормозной жидкости в норме, тормозные диски на оба колеса люфта не дают. Он просвечивает фонариком тормозные колодки в щель между суппортом и диском, извинившись, ныряет в мастерскую за инструментами.
  - Если я правильно помню, - говорит Джен, пристраиваясь к переднему колесу с щипцами. - Вы приносили несколько запчастей для замены. Напомните, что именно?
  - Фару, поворотники, - через губу перечисляет младший. - И свечи.
  - Еще тормозные колодки, - добавляет Джа, сверяясь с актом приемки работ.
  - Да, и колодки. Мне братишка привез новые только с завода.
  - Джа, сверь маркировку, - Джен передает вынутую колодку и поднимается, вытирает пальцы вафельным полотенцем, заткнутым за пояс.
  - Все совпадает, - Джа разворачивает к генерал-майору планшет с документами, показывает пальцем точное совпадение маркировки на детали с актом и переворачивает колодку фрикционной накладкой вверх.
  - Я не знаю, как нужно ездить, чтобы сточить колодки в ноль, - Джен в упор смотрит на отпрыска, вжавшего голову в массивные плечи. - Новые купите и принесете сами, заменю бесплатно. Могу подсказать магазины, где продают качественные. Что до покраски - это по полному прайсу. И взять смогу только через две недели.
  - Ясно, - сурово резюмирует генерал-майор. Разве что подзатыльник отпрыску не отвесил. - Спасибо, парни. Этот сезон на своих двоих походит. Мои вам извинения.
  - Все нормально, - уверяет Джен, пожимая ему руку. - Рабочие моменты. Если будем полезны, обращайтесь.
  Пока искалеченный байк грузят обратно в прицеп, Джен аккуратно выспрашивает генерал-майора о новостях. Если верить полиции, в Икстерске царят тишь да гладь, образцовый городишко.
  Похоже, пророк с инквизитором вырывать людей из рук извергов ныряют в другое измерение. Не иначе.
  
  Когда эскорт снимается с места, Джен возвращается в гараж и запирает ворота на все засовы.
  - Словил нервяк при виде патруля? - язвит пророк, укладывая документы в файл. - Джен, с этим надо что-то делать. Так не может продолжаться вечно.
  - Может - не может, - психует Джен, натягивая респиратор. - Если ты знаешь, что делать - иди и сделай. А мне работать надо.
  - Знаю, и сделаю! Для начала, куплю нормальный фотоаппарат.
  Если в голову пророка засела дурь, выбить ее невозможно даже кулаками. Проще самому успокоиться и смириться. В такие моменты Джен жалеет, что бросил курить.
  
  'Это закон подлости, Джен, самые клевые камеры такие огромные. С ними таскаться будет неудобно'. На полупрофессиональную мыльницу уходит стоимость ремонта двух байков.
  'Джен, вдруг жертвы и правда помечены? Прикинь, мы же сможем их предупреждать до моих приходов'. Если Джа не грызет шоколад, он грызет ногти. Обертки от молочных плиток шуршат даже в тапочках по утрам.
  
  - Джен, а если это можно прекратить, ты хотел бы больше не...
  - Джа! Я могу в любой момент завести Нортон и свалить к ебеням от тебя, твоих приходов и твоего блядского нытья - в первую очередь!
  - Ладно тебе, не ругайся.
  
  К исходу третьего дня Джен готов убить кого-нибудь без всяких пророчеств.
  Он находит Джа на полу ванной, мокрого и голого, в крови из рассеченного лба. Хорошо, что пророк успел приоткрыть дверь до полного провала в ирреальное. За шумом старенькой душевой кабины Джен не расслышал бы и криков.
  До места 'икс' минут двадцать езды, но Джа видел, что расправа будет недолгой. Жертва - парень крепкий, не чета убийце, который не позволит оглушенному арматурой прийти в себя. Значит, придется спешить как никогда и наплевать на осторожность.
  Почти полночь. Банальная подворотня - тупик между старыми домами, чьи жильцы привыкли заглушать телевизорами тревожные звуки улицы. 'Сам нарвался' - любимая отговорка, и верная для семи случаев из десятка. Большинство.
  Джен бросает мотоцикл на обочине и, свернув за угол, сразу замечает в мерцающем свете неисправного фонаря обоих. В переулке даже теней нет, чтобы предупредили жертву о занесенной над бритым затылком арматуре. Только инквизитор.
  - Ложись! Сзади! - орет Джен, надеясь, что распознал 'своего брата' правильно. По осанке, описанным Джа татуировкам на плечах, мягкому шагу. И переходит на бег, стягивая на ходу перчатки.
  Не ошибся. Тот, кто был выбран в жертвы, пригибается, уходит влево, подставляя под арматуру тренированное плечо. Удар выходит инерционным от того слабее, чем мог бы, но 'жертва' кроет матом до чердака соседней многоэтажки. И, не останавливаясь, по той же траектории впечатывает кулак молотом аккурат в бритый висок нападавшего.
  - С-сука!
  - Все в порядке? - спрашивает Джен, подбежав к месту разборки.
  'Жертва', скрючившись буквой 'Г', держится за плечо.
  - Норм, вроде. Сустав на месте, - он отвел локоть назад, повертел им влево-вправо, убедиться, что плечо не выбито. Протянул руку для пожатия: - Макс.
  - Джен.
  - Эт кличка что ли?
  - Типа того. Что с ним делать будем? - Джен кивает на распластанного бугая.
  - Пусть отдыхает. С ментами связываться не хочу, таскаться к ним потом без толку. А тебе спасибо. Если б не увернулся, лежать мне здесь.
  - Всегда пожалуйста.
  Джен бросает последний взгляд на поверженного и ловит себя на мысли, что лежи спасенный рядом, сделать обещанные Джа фото было бы проще. Как склонить к фотосессии этого мужика в текущих обстоятельствах нет ни одной идеи.
  - Послушай, дружище, - говорит Макс, - ты, похоже, мне только что жизнь спас. Предлагаю отметить этот факт вискарем.
  Одна идея, похоже, вырисовывается.
  - Я не один, - предупреждает Джен. - И за рулем. Друг за углом мотоциклы караулит.
  - А дома кто-нибудь ждет?
  - Вообще-то нет.
  - Тогда решено. У меня десятилетний Макаллан уже три года повода ждет. Его и распечатаем.
  Спорить Джен не стал.
  Видеть Макса рядом с инквизитором для Джа настолько неожиданно, что он снимает шлем. Пожимая руки, пророк и бывшая жертва разглядывают друг друга, как экзотических зверей, с искренним интересом и едва сдерживая картечь вопросов. Это даже забавно.
  - Сейчас затариваемся вискарем, - говорит Джен, - и едем к Максу, упиваться за спасенную жизнь. Прости, брат, но одна бутылка на троих - это детский лепет.
  - Говно-вопрос!
  - Мы вообще-то за рулем, - напоминает Джа. Ему затея не нравится то ли из-за недопонимания плана, то ли из-за самого Макса, который в памяти пророка мертв, а в реальности сидит на корточках перед Нортоном Джена и гладит золотистую надпись. Джен успокоил бы друга, да палиться не резон при таких удачных обстоятельствах.
  - До завтра протрезвеете, - обещает Макс и, подскочив с корточек, хлопает Джа по плечу. - Шлема на меня, значит, нет?
  - Возьми мой, - уступает Джен и дергает кикстартер. - Кстати, садись к нему, у меня тормоза барахлят, а твоя карма мне сегодня вообще не нравится.
  Макс устраивается позади пророка, не найдя пассажирского поручня, обхватывает за торс. Конечно, Джену наплевать на карму, но поручней сроду не водилось на обоих байках, а обнимать себя инквизитор никому не позволит - еще напорются на один из ножей в ремнях под курткой. Объясняйся потом.
  
  В квартире очень чисто и очень жарко даже для байкеров, привыкших в любой зной к коже. Но расчехляться перед незнакомцем гостям нельзя.
  - Вот вы мерзляки! - Макс раздевается до пояса, хотя был в одной майке. - Джен, окно открой. Да, полностью. Спасибо, брат.
  Вечерняя прохлада ветерком мазнула по загривку. Джен не сглупил, забившись в дальний угол у окна. Джа, напротив, сразу уселся возле двери, и теперь пытается заправить отросшую челку за уши так, чтобы замаскировать набухшую на лбу кровавую ссадину.
  - Ты женат? - резонно спрашивает Джа хозяина. Фартуки-прихваты-полотенца висят по всей кухне, полки уставлены приправами в баночках, и пепельница забита в угол подоконника, а не красуется во главе стола.
  - Нет пока, - доносится из-за дверцы холодильника. Макс передает Джену контейнеры с закусками и уже мог бы накормить солдатский взвод. - Свадьба в ноябре.
  - Но живете вместе?
  - Четыре года. Четыре блядских года, ты можешь себе это представить? - он, наконец, захлопывает холодильник. И, водрузив на стол тарелку порезанной колбасы, упирается в него кулаками. - Я раньше у баб даже имя не спрашивал, а здесь - четыре года! Ахренеть!
  - Я в шоке, - картинно закатывает глаза Джа. - А она нас не шуганет?
  - Нееет. Сашка сегодня у подруги ночует. Они уже в дым, наверное, обе. Обзванивают стриптизеров. Так, у всех налито? Давайте, первая за встречу, а дальше, как пойдет.
  Пошло хорошо.
  - Зря вы в этом районе осели, - Джен сожалеет искренне. Макс ему нравится. Пусть парень непрост и явно с военным прошлым (может, это и роднит двух бывших солдат), но Джен по опыту знает - такой разборчив в друзьях и за каждого готов драться насмерть.
  - Мы не осели, так перекантовываемся, - Макс криво улыбается, уставившись в салями. - Потом видно будет. Вы-то что здесь забыли, на ночь глядя?
  - Покататься выехали, - быстро отвечает Джа. - А чем ты занимаешься?
  - Работаю охранником в торговом центре, в этом... французском... блядь, никак название не запомню. Рядом еще салон 'Порше'. Братцы, какие там тачки! Я у них в Карреру сел покататься. Типа тест-драйв. Так в ней оргазм уже на старте.
  - Представляю. Я копался в такой, - Джен тянется за бутылкой, но к Джа она стоит ближе.
  - Я налью.
  - Вообще, сегодня я должен был работать. Меня вчера напарник подмениться попросил. Вот, блять, удружил. Да ладно, - машет Макс и не замечает, насколько больше виски в его бокале по сравнению с остальными. - А ты механик?
  Свою порцию Джа и вовсе делит на два захода. Он не любит пьянки на чужой территории с чужими людьми из-за неизбежных, как похмелье, разговоров о личном. И Джен принимает огонь на себя. Устраивается поудобнее так, чтобы надежно упираться плечом в стену, не греметь арсеналом, дотягиваясь до стопки, и чувствовать, как ветер обдувает спину. Он забалтывает Макса до сакрального вопроса 'где служил?' и сужает опрятную кухню маленькой квартиры до двоих слишком молодых для 'бывших' солдат.
  Теперь Джа спокойно разливает только на пару. Макс уходит в нокаут к началу третьей бутылки, уснув прямо на унитазе. А Джену не сразу удается достать смартфон из кармана. Для него ночь переключается в режим слайд-шоу.
  Скатерть в шотландскую клетку.
  Карман на водительском кресле такси.
  Родная подушка в цветочек.
  - Джа, Нортон.
  - Я перегнал уже, дрыхни, вояка.
  Беспамятство.
  
  4.
  Мутит. В голове перекатываются подшипники, бьются о стенки черепа. Вместо крови - маслянистый бензин. И если рискнешь перевернуться на бок, он стекает по венам и артериям со всего организма в одну точку, куда-то возле горла. Еще чуть-чуть и выльется на подушку. Поэтому лучше не шевелиться.
  Джен так и лежал бы на мятой постели сломанным байком, пока кто-нибудь заботливый не починит. Но хочется есть из странной уверенности, что едой можно протолкнуть бензиновый ком из горла в желудок, утрамбовать и тогда - полегчает. Непременно полегчает! Только где взять хотя бы бутерброд?
  Телевизор не слышен. Сквозь полоску между плотными задернутыми шторами видно, насколько серо снаружи. Кажется, накрапывает дождь. Дом словно выброшен в постапокалиптический мир без людей и надежды на просвет. От перспективы спускаться на кухню легче сдохнуть голодной смертью, укутавшись одеялом в цветочек. На тумбочке - стакан воды и таблетки. Джен помнит, насколько они противные. И от бессилья хочется выжать скупую мужскую слезу.
  'Помираю, - свербит воспаленное сознание. - Я точно сегодня сдохну'. Джен сжимает в кулаке простынь, тяжело дышит сквозь сухие губы. И замирает, нащупав пальцами что-то пластиковое.
  Мобила? Положить ему под одеяло телефон, чтоб не пришлось тянуться к тумбочке... Ну кто ж мог до такого додуматься?
  Чтобы позвонить Джа не приходится даже шарить по записной книжке, достаточно ткнуть кнопку вызова и вот он - последний, почти единственный номер в исходящих. Кроме него только пара не забитых в память телефонов поставщиков запчастей, которых Джен проверял специально с личного, незнакомого им номера.
  - Сейчас приду, - откликается в динамике после второго гудка.
  Рука с телефоном безвольно падает поверх одеяла, и сквозь щель между шторами наконец-то пробивается солнечный луч.
  - С добрым утром, умирающая леблядь, - Джа врывается в комнату слишком громко, но за запах жареных сосисок Джен готов простить другу даже оскорбления. - До таблеток дотянуться не судьба, да?
  Джен нечленораздельно хнычет в ответ, не пытаясь прокашляться, только хрипит и булькает. Его тянет к тарелке в руках Джа, к тостам и сосискам с разрезанными розочкой краями, он даже приподнимается на локтях, сносит переливы бензина по внутренним трубам, но тарелка проезжает мимо и гулко стучит дном о тумбочку.
  - Сначала - таблетки, - издевается Джа.
  Он подхватывает подушку, вытягивает ее из-под потных плеч и помогает Джену сесть. Затем мерзко шуршит упаковкой, Джена тошнит от одного вида белой блямбы, он уже чувствует на зубах мерзкий песок химикатов, а друг-садист тычет эту дрянь ему в рот с видом психиатра из ужастиков 'мы вам поможем, мы вас вылечим'.
  - Ты еще расплачься! - Джа сует Джену в руки стакан и поддерживает, пока тот огромными глотками пытается протолкнуть таблетку до желудка.
  - Вот когда ты помирал от насморка, - припоминает Джен прорезавшимся голосом. - Я над тобой так не издевался!
  - Так из нас я - мелкий и слабый, мне положено. Ешь давай, алконавт. Сейчас полегчает.
  Джен накидывается на еду, руки дрожат, он почти не жует и с каждым глотком все ближе подбирается к абсолютному счастью. Джа сидит рядом, наблюдает со странной улыбкой. Джен видел такую у матери.
  Только однажды, когда во время разборки сильно избили лучшего друга и Джен, вернувшись домой перемазанный кровью своей, друга, подонков, против которых дрались, позорно разрыдался, уткнувшись носом в ее колени, подставляя макушку под теплые ладони. Он рассказал ей об уличных бандах, о стычках и последней драке, о том, что они были вправе защищать территорию и Людку с квартала. Мать слушала молча, только гладила по плечам, по голове, иногда прижимала к груди, пока сын не вырвется, чтобы снова измерить шагами комнату. Он позволил обработать себе порезы, и не сопротивлялся проявлениям нежности, но явно - злился и обиженно спрашивал, чего она улыбается. Понял лишь спустя долгие годы, что ей просто хотелось быть нужной уже взрослому, самостоятельному сыну.
  - Ожил? - Джа сцепил замком пальцы и шевелит ими, выгибает до противного хруста. Хочет поговорить.
  Джен выцеживает последние капли апельсинового сока, прогоняя остатки бензина из тела. Ему много лучше, даже подшипники в голове разлеглись тяжестью на висках, не катаются туда-сюда. И Джен вспоминает не только, как вчера упился в дрова, но и зачем.
  - Ты что-то нашел? - спрашивает он, подобравшись на постели.
  - Нет, - выдыхает Джа. Поднимается с кровати и идет к окну распахнуть шторы, но на деле - просто сдвинуться с места. Ему не усидеть. - Наверное, я упустил что-то. Надо и тебе глянуть, я там нараспечатывал фотографий. Так что, как сможешь...
  - Пошли, посмотрим, - Джен осторожно вытаскивает тело из-под одеяла, борется с первым ознобом, натягивая майку и брошенные Джа штаны. Он был бы счастлив поваляться в кровати еще хотя бы час, но знает: каждая минута пророку - иголка под ногти, даром, что не смертельно.
  
  - Огогошеньки! - Джен почти вжимается в стену, чтобы добраться до кресла у окна, потому что ходить по разложенным на полу фотографиям вчерашнего собутыльника как-то... неудобно.
  Джа подобная этика пофигу. Прошлепав босыми ступнями по листам, он усаживается по-турецки на свою кровать и с высоты разглядывает извращенный бумажный ковер. Джа снова хрустит пальцами и постоянно облизывает губы.
  - Гляди, вот эту, эту и эту татуировки сразу отметаем, - Джа тычет в увеличенные фото. - У остальных таких не было. Вот эту родинку на ступне тоже. Помнишь, мальчишка месяц назад был босиком? У него родинок не было. Так, что еще?
  - Шрамов много, - Джен подался вперед вместе со стулом.
  - У него все шрамы, вроде, нормальные, - говорит Джа. - В смысле, по форме ничего странного. Он же военный. Но ты просмотри, может, и найдешь не ранение.
  - Если бы Макс увидел все это, прибил бы обоих.
  - Неее, ты бы его сделал, - без намека на сомнение и как бы невзначай бросает Джа. - Даже с дикого бодуна.
  Конечно, Джену льстят слова, но Джа так остервенело вглядывается в фотографии Макса, что Джен волей-неволей поддается сомнениям. Вдруг уверенность в силах инквизитора - еще одна иллюзия, которой пророк защищает остатки самообладания? Как связь с жертвами, которая на взгляд Джена - полная чушь. Но об этом не скажешь. Если пророк ошибается, значит, хочет ошибиться, и остается только ждать, пока Джа не решит сам себе признаться. Стоит надавить - он уйдет. Или вконец трекнется. А спятивший пророк вряд ли сумеет кого-то уберечь.
  Поэтому Джен молчит, послушно вглядываясь в разложенные на полу фотографии.
  Конечно, он ничего не находит.
  
  Морось пробирает до костей, противный мелкий дождик стучит по темечку, и Джен проклинает всех святых за разбитые тротуары, по которым нагнанная ветрами земля размазалась чавкающей грязью, за сломавшуюся именно сегодня машину доставки супермаркета, за двести метров до магазина и за Джа, который в очередной раз ткнул в болевую замечанием: 'Я мог бы и сам сходить, но ты же опять разорешься, что нельзя'. Угробляя старые кеды, Джен срезает путь по газонам и сдается навязчивой мысли о чрезмерной опеке. Ведь дожил пророк до тридцати без Дженовой помощи. Так какого хрена?
  Только что вымытый пол еще блестит, Джену совестно за свои землистые следы и хочется поскорее свалить. Как назло в магазине почти никого - так тихо, что хлопок закрывшейся двери кажется хулиганской выходкой. Джен набирает с полок продуктов, не глядя на сроки годности и цену. Вывалив покупки на транспортерную ленту у кассы, он отсчитывает деньги и замечает, как трясутся руки. Гребаное похмелье - будто в иной мир выкинуло, и этот мир Джену нихера не нравится. Он и сам себе не нравится в этом мире.
  - Карта есть? - кассир прокатывает покупки по багровому окошку счетчика кодов и, не услышав ответа, поднимает на Джена тяжелый взгляд. - Так есть дисконтная карта?
  Джен вообще впервые слышит о картах в этом магазине. Он нервно мотает головой (блядь, лучше б прохрипел 'нет', хоть горло продрал бы) и сгребает свертки, стараясь не глядеть на кассира, будто она - не человек вовсе, а что-то вроде неодушевленной голограммы с набором запрограммированных фраз и движений.
  - Спасибо за покупку, приходите еще, - выговаривает кассир с монотонностью отбивания чека. И Джен натянуто улыбается, пятится, лишь бы не поворачиваться спиной к 'роботу'.
  Хруст. В кедах стопа чувствует каждый шов на плитке, а пряжка женской туфли и вовсе впивается в пятку.
  - Извините, - Джен разворачивается резко, и девушка отскакивает в сторону.
  - Осторожней, ковбой.
  Пряжка в виде цветка потеряла треть лепестков. Кровь приливает к лицу, Джен тянется за бумажником, бубнит, я вам возмещу, вот только наличных в кошельке всего пара сотен.
  - Не надо, я сама виновата, подошла слишком близко.
  Она улыбается, и ее лицо отпечатывается в памяти Джена, он уверен, навечно. В девушке, как в Джа, всего слишком: слишком светлые волосы, слишком большие глаза, слишком яркие губы. На шее, в глубоком декольте ажурной блузы висит крупный ловец снов.
  
  Выскочив из магазина под противный неуемный дождик, Джен ненавидит себя за привычку машинально отмечать в людях, какую безделушку он сможет прихватить для пророка.
  Телевизор орет, как оголтелый. Джа валяется на своем под лестницей и увлеченно пялится в ноутбук, елозит пальцем по тачпаду.
  - Я завел себе Твиттер! - радостно орет он, соскакивая с дивана навстречу Джену. Выхватывает свертки из рук.
  Джен стягивает кеды, не расшнуровывая, и шлепает в носках по холодному полу. Кажется, что сырость непогоды пропитала его самого и вот-вот плесенью расползется по всему дому.
  - Нахрена?
  - Онлайн-пророчества!
  Свертки грохаются на стол, хлебные батоны воинственно торчат из каждого пакета, будто поднятые копья. Эпическая битва: ржаной против пшеничного. Джа застывает на них взглядом, Джену приходится ждать долгие мгновения, прежде чем воображение пророка наиграется, и он продолжит:
  - Прикинь, если сразу после прихода я буду твиттить увиденное. Вы можете спасти этого человека, торопитесь, только в нашем городе и только в твиттере @ixtersk850 вся правда о смерти. Бу-га-га! - Он демонически хохочет и, огибая стол, шагает к Джену. - Я знаю. Точно. Наперед. Что завтра кто-нибудь. Умрет! Я знаю - где. Я знаю - как. Я не гадалка. Я - маньяк! - схватив один из батонов, Джа тычет им в грудь Джена, точно в сердце.
  - Придурок ты! - Джен выхватывает батон, вгрызается, отрывая зубами почти треть. Иногда лучше жевать, чем говорить.
  - Да ладно тебе, я ж пошутил.
  Раскладывая продукты по полкам, Джа треплется о фолловерах и тредах, перечисляет знаменитостей, замеченных на микроблогах и умолкает, тупо уставившись на овощной лоток. Джен успевает подхватить пророка, бережно уложив на пол.
  Наблюдать за приступом - зрелище страшное. Джа цепенеет, вытягивается, зрачки играют в сдуревший зум, будто пророк не может вынырнуть из морока. Или не хочет. Иногда по телу пробегают мелкие судороги. Джен удерживает голову Джа, не позволяя ей запрокинуться, переворачивает пророка на бок, как при эпилептическом припадке. Пока Джа высматривает подробности бойни, Джен обходит дом внутренним взглядом, вспоминая, какие замки и окна следует закрыть, что из приборов выключить, срываясь в погоню за зверем. Например, все еще орущий телевизор.
  Затекли колени, мелкие колючие шарики прокатились по голеням. Джен дотянулся до стула, дернув завязки, сорвал подушку и подложил ее, свернутую в два раза, Джа под голову. Позволил себе встать. Гадкой, едва заметной пылинкой на свежей краске, мелким камнем в кроссовке попала и осела в сознании мысль, как долго они смогут держать оборону. Физически. Еще десять лет? Двадцать? Сколько отмерено спасений до момента, когда очередной маньяк швырнет Джена в сторону как дряхлого старика? Картина неприятно кольнула и отступила перед новым наблюдением - телепрограмма вышла на третий рекламный блок за время приступа, это значит, прошло больше получаса. Джен взглянул на часы.
  Как правило, приступы Джа длятся минут десять - пятнадцать. Стандартный сценарий - короткая охота, ближайший подвал или подворотня, пять минут на дикие зверства и быстрый побег. До тридцати и даже сорока минут доходило в нескольких случаях, если жертву увозили подальше от места нападения. Но в этот раз пророк в отключке около часа, и Джен не знает, что делать.
  Набраться терпения?
  Попытаться разбудить всеми гуманными и не гуманными способами?
  Вызвать медиков?
  Джен вспоминает рассказы Джа о психиатрической клинике.
  Первые приступы начались в шестнадцать. Возраст, когда считаешь, что познал, вычитал и придумал истинные глубинные смыслы существования, когда пытаешься покорить весь мир, но он сопротивляется и выступает против тебя, когда родители предстают исчадиями Ада, главными из них, когда единственное, что занимает твой разум - борьба, не важно с кем и за что, лишь бы бороться. В это непростое для любого подростка время Джа впервые увидел будущее.
  И посчитал, что подглядывает за параллельной Вселенной.
  'Это было как... как в музыкальном клипе... кусок истории, которую тебе показали... только без музыки'
  Так Джа начал писать песни. Злые, громкие, с рваным ритмом в унисон увиденным сюжетам. Он рассказывал о маньяках не таясь, с красочными подробностями, описывая то отчаяние жертв, то удовольствие убийц. Он собрал группу и орал в микрофон со сцен в барах, пьяный, затянутый сигаретным дымом, перекрикивая потасовки и рев таких же пьяных от пива и агрессии малолеток, которым наливали, не спрашивая паспорт. Его слышали, но не прислушивались. А приступы случались все чаще и чаще (сначала раз в квартал, затем раз в месяц, вскоре - раз в две недели) но всегда - поздно вечером, пока родители смотрели ток-шоу, Джа замирал в кровати иногда с гитарой в руках, иногда с книгой, и никогда - в присутствии кого-нибудь, кто смог бы подложить подушку под голову, чтобы не запрокинулся язык, и проследить, не задохнется ли пророк, гуляя по чужому кошмару.
  Все исправила жажда.
  Джа только вернулся с репетиции, не успел и переодеться, только сбросил в комнате инструмент и вышел в кухню выпить воды. До кухни через гостиную он дошел, промычав: 'Привет' уткнувшимся в телек родителям (мать обычно вязала, отец щелкал пультом). Открыл холодильник. И рухнул на пол, зацепив рукой бутылку с оливковым маслом, которую мать хранила в боковой дверце.
  Скорая приехала быстро. Спустя много лет Джа жалел, что не сумел обуздать юношескую заносчивость перед врачами. Разовая потеря сознания - явление нередкое. Ему бы вкололи успокоительное, посоветовали сходить к неврологу и сдать пару анализов. Все. Но Джа, отравленный яростью видения и выпитым накануне дешевым портвейном, решил доказать всем, что он - избранный. Он и только он видит иные миры, пропитанные насилием и жестокостью, населенные маньяками, чье изощренное мастерство смерти не снилось ни маркизу де Саду, ни Жану-Кристофу Гранже. Неврологи просканировали мозг Джа со всех сторон. Нашли пару незначительных рубцов, на которые списали судорожный синдром. Выписали фенобарбитал. И сдали на поруки психиатрам.
  Следующие два года Джа помнит смутно. Отчасти из-за лекарств, которыми его накачивали, экспериментируя с комбинацией и дозами, отчасти из-за дня сурка в стенах клиники без связи с внешним миром. Между тем, Джен считает проведенные в застенках месяцы дали Джа очень многое.
  Во-первых, он узнал, что во время приступов его мозг не формирует никакой специфической активности. На мониторах врачи видели импульсы, идентичные просмотру фильма. Все остальные функции организма работали в штатном режиме, будто пророк и впрямь подглядывал в будущее через открытое окно.
  Во-вторых, в клинике Джа пристрастился смотреть телевизор. Именно там новостные сводки прорвались сквозь броню барбитуратов и романтических иллюзий, показали, что именно видит пророк, отключаясь от внешнего мира. Никаких параллельных вселенных, никаких чудовищ, только люди, осатаневшие, съехавшие с катушек сильнее самого Джа, обычные живые люди в обычных человеческих городах, на соседних улицах, в знакомых с детства дворах. Совсем рядом, под самым носом. Это привело Джа в ужас и заставило повзрослеть настолько, чтобы убедить врачей в своем выздоровлении.
  Зная, что приступы случаются только глубоким вечером, Джа пораньше укладывался в постель с книгой. Он по-прежнему проваливался в забытье, но ему все чаще удавалось очнуться в одиночестве, никем не замеченным, а если рядом оказывался кто-то из персонала, вел себя как проснувшийся ребенок - глядел на заботливых медсестер честными синими глазами и безмятежно улыбался новому дню. Официально он избавился от кошмаров, на самом деле его кошмары ожили на улицах родного города.
  
  Переложив пророка на диван, Джен контролирует его пульс. Пока под пальцами размеренно стучит кровь, все (теоретически) в порядке. Конечно, согласись Джа на исследование, современная аппаратура могла бы увидеть аномалии, пропущенные диагностикой десятилетней давности. Джен обещает другу найти способ раскопать правду, не закопав их обоих под следствие.
  Джен разговаривает с Джа, как с коматозником. Вдруг, он запутался в собственном сознании и не может найти выход (такое показывали в каком-то мистическом сериале), а голос Джена укажет ему дорогу. Наконец, взгляд Джа фокусируется на коленке Джена, пророк порывисто втягивает воздух полной грудью и выдыхает со словами:
  - Это что-то новое.
  
  - То есть как трахались? - переспрашивает Джен через дверь.
  Из комнаты пророка доносятся хлопки тумбочек, Джа торпедой носится от шкафа к шкафу, переодеваясь от носков до футболки.
  - Как-как, по-всякому, - доносится раздраженное. - Ты возле меня полтора часа сидел, последствий не видел, что ли?
  - Смотрел не туда, - бурчит Джен. Надо бы диван проверить. И почистить, если что.
  Дверь открылась, Джа в халате, с охапкой чистых вещей в руках выскользнул из комнаты и юркнул в ванную. По стенам душевой кабины забарабанила вода.
  - Похоже, мы никуда не едем, - бубнит под нос Джен и спускается в кухню, ставить чайник.
  
  Через открытую форточку льется свежесть отмытого воздуха, ветер загоняет капли внутрь, разбивает о подоконник прозрачными кляксами. Вместо грохота моторов слышен шум танцующих в такт грозы деревьев. Джен сидит на подоконнике с чашкой горячего пуэра, чувствуя, как изредка капли попадают на загривок, отчего по спине пробегают мурашки.
  Озадаченный Джа, сгорбившись за столом как вопросительный знак, прихлебывает чай из кружки.
  - Расскажи, пожалуйста, во всех подробностях, что ты видел.
  - Издеваешься, да?
  - Ни в коем случае, - Джен с трудом сдерживает язвительный смешок, от чего голос звучит еще серьезнее.
  - Их было двое. То есть, я видел обоих. Обычно только жертву ведь вижу, а тут... Как будто съемка двумя камерами одновременно. Они встретились в центре, на Ленина, в той части улицы, которую еще не отреставрировали. Просто подошли друг к другу возле Ибиса, поулыбались, ни слова не сказали и зашли в отель. Мужик снял номер.
  - Ты слышал его имя?
  - Нет, - с досадой. - Он просто сунул портье паспорт и пятитысячную купюру. И попросил побыстрее их оформить. Запомни я имя, уже торчал бы в интернете.
  - Ну да. И что потом?
  - Они поднялись в номер. Не из дешевых, кстати, взяли. Сразу разделись, поразвлекались как перед концом света, покурили в постели. Потом собрались, вышли из отеля и разошлись в разные стороны.
  - Интересное кино.
  - Да уж.
  - А о чем они разговаривали?
  - Странно так. Разговаривали будто давно знакомы, он про семью спрашивал, как дети учатся, ну знаешь, вся эта хрень, когда дают друг другу понять, что между ними только секс и на разрушение семьи никто не претендует.
  - Не знаю, вообще-то. Я в любовниках никогда не ходил.
  - Ой, ладно тебе. Так вот, а смотрели они друг на друга, будто впервые увиделись за очень долгое время. Женщина, когда разделась, покрутилась перед мужиком, как перед зеркалом, типа посмотри, какая я. Мужик посмотрел, назвал ее 'Красоткой'. Она ответила, что он тоже ничего.
  - Онлайн знакомства, - догадался Джен. - Они могли неделями переписываться, слать фотографии, а увидеться впервые.
  - Кстати, да, - согласился Джа. - Похоже.
  - Ну что ж, поздравляю, у тебя открылся новый порно-канал.
  - Смешно тебе, - Джа насупился. - Вообще не понимаю, что происходит. Может, случайно встретились две будущие жертвы и мой радар переклинило?
  Джен со вздохом встаёт с подоконника. После похмельного утра и затяжного приступа Джа его аккумулятор разрядился и на распутывание вселенских загадок вообще нет запала.
  - Если они оба жертвы... Ты ведь видел их обоих, причем, без одежды, заметил что-нибудь?
  - Нет, не заметил.
  Поднявшись, пророк забирает опустевшую чашку из рук Джена и вместе со своей несёт мыть в раковину.
  - Я бы тебе сразу сказал, - сквозь шум воды говорит Джа. - Не видел никаких отметок. Может, они там, где не увидеть.
  - Или на теле их нет, - осторожно подсказывает Джен.
  - Может, и нет, - угрюмо соглашается пророк, вытирая полотенцем руки. - А может, они не на теле.
  Джен в ответ лишь пожимает плечами.
  
  Дождь проходит только к вечеру. Солнце вываливается из-за туч и палит, будто отрывается за продолбанный под прикрытием день. Если бы не грязевые топи вокруг - самое то позагорать на траве пузом кверху.
  Работы нет, Джен мается, выискивая по дому, не сломалось ли что-нибудь. Джа не выходит из комнаты, и это смиренное безмолвие сводит на нет уверенность в собственной правоте. Лучше б орал и выпендривался.
  Звук заглохшего у ворот мотора поначалу очень обрадовал. Прикатить на машине могли только клиенты. Шаря по гостиной в поисках парного тапка, Джен дает зарок, что если продаст сейчас байк - просадит всю выручку у Косы. И насрать на завтра, Джа неплохо справляется с его похмельем.
  Хорошо, что глянул в окно, прежде чем выйти из дома.
  - Я что, вчера адрес выболтал? - в памяти Джена от пьяного разговора только белесое пятно.
  Джа спускается по лестнице еще на три ступеньки и наваливается на перила, чтобы выглянуть в окно, не засветившись снаружи.
  На припаркованном перед воротами Форде до самых стекол нет живого места - все в грязи, будто тачка переплыла болото. Зато серебристая крыша радостно отсвечивает в космос идеальной полиролью. У машины трутся трое. И если появление татуированного солдата Джен мог бы списать на развязанный вискарем язык или партизанские навыки Макса, то огненно-рыжая девчонка с драконом на груди - не иначе как вестник больших неприятностей. Джен помнит ее блондинкой. Так же отчетливо, как подаренное пророком прозвище 'Птенчик'.
  - Не выбалтывал, - трезвая уверенность Джа только подливает керосину. - Вторую девчонку знаешь?
  Джен мотает головой, пытаясь разглядеть лицо шустрой подружки получше. Но она не замирает ни на секунду - вертится по сторонам, откидывает челку, размазывает кедами по асфальту земляной бордюр.
  - Я ее тоже не помню. О, смотри - Юль Косовна идет, пошли наверх, у меня в комнате окно открыто.
  Джен не рискует светиться, поднимаясь по лестнице напротив окна, и подтянувшись, перемахивает через перила. Распахнутое настежь окно действительно позволяет подслушать разговор, тем более что подружка старых знакомых - вечный двигатель с фонтаном эмоций.
  - Что значит 'не продадут'? Крошка, ты шутишь? - доносится с улицы, и Джена перекашивает от фамильярности шустрой девахи. Мало того, что рискнула полезть к Юле с обнимашками, так еще и за языком не следит. Никому в округе не позволено называть Юлю 'девчонкой', а уж за фривольную 'крошку' и вовсе есть шанс схлопотать отлично поставленным ударом правой.
  Судя по съехавшей челюсти Джа, его эта сцена обескураживает не меньше.
  - Не шучу я, - добродушно улыбается Юля, и вторжение в личное пространство ее, судя по всему, ничуть не напрягает. - Говорю, у них байков - целый гараж. Для меня они скинут две-три штуки. Может и пять. Но уговорить продать хоть один Нортон? Нет, Савва, даже не надейся.
  - Как говорит Падре: 'Готов ли ты отдать свою кровь или забрать чью-то жизнь ради мечты?' - самоуверенно ухмыляется Савва, подтягивая кожаные митенки. - Дайте поговорить с чуваками. А там посмотрим.
  - Падре? - хрипло шепчет Джа. Отталкивается носком от подоконника и катится на офисном стуле к стене, шурша колесами. - Да она из 'Эквитас'. Все, пиздец спокойной жизни.
  Джен, сидя на тумбочке, откидывается назад до удара лопатками в прошлогодний календарь с видами Фиджи.
  - Зато они не по наши души.
  - Ага, по наши мозги! - стонет Джа. - Помнишь, что парни с мотоклуба рассказывали? Этим девкам если что взбредет - по головам пойдут, из Ада достанут и не успокоятся, пока не получат. От них же все остальные тусовки шарахаются. Джен? Ты к ним собрался что ли? Эй!
  Джен не трудится обходить кровать, перекидывает через нее свои тапки и шлепает наперерез.
  - Мне не впервой с упертыми договариваться, - отмахивается он. - Ты идешь?
  - Нахрена? - ворчит Джа, но срывается следом из комнаты. - И на что ты намекал про упертых?
  - Да так. Похоже, эта Савва тут за эксперта по мотоциклам. Мы с Максом вчера про байки не трепались, не помнишь?
  Джа тормозит у лестницы, задумывается.
  - Помню, как ты заливал про свободу. Ветер в харю, а я шпарю, и все в таком духе. Проняло, видать, парнишу. Он, вроде, на квартиру откладывал.
  - Ну, ясно. Или еще от виски не отошел, или отговаривать бесполезно. И не зря ему так Нортон уперся. Интересно другое, - Джен сует ступни в непросохшие кеды, морщится и достает другую пару с обувной полки. - В обед ты надрывался, что должен во всем разобраться, весь день проползал по фоткам этого парня, а сейчас шуганулся отвязной девчонки из байк-клуба? Для тебя 'Эквитас' страшнее ментов?
  Джа нервно дергается к двери, но Джен перехватывает его за локоть. Больно. Джен никогда не позволял себе такого раньше.
  - Причем здесь...
  - При том! Джа, там двое наших 'клиентов', - Джен отпускает друга и показывает кавычки пальцами. - Вместе. И что-то не заметно, чтобы ты рвался выяснить связь между ними.
  Джа срывает с вешалки дженову джинсовую куртку, в подкладке которой вшиты ножны для пары стилетов, и прежде чем надеть, проверяет на месте ли лезвия.
  - Исключения подтверждают правила, - он пожимает плечами и сразу отвечает на тяжелый взгляд, брошенный Дженом на куртку. - Сегодня все как попало, кто знает, может мне придется самому защищаться?
  
  Ливень оставил у порога огромную лужу, и Джен достает из угла прихожей бледно-голубую доску для серфинга. Она никогда не касалась океана, но уже пару лет служит мостом.
  - Блядь, это судьба! - смеется Макс и тянется не пожать Джену руку - обняться. - Парни, это точно гребанный знак. Брат, ты как после вчерашнего? Я чуть не сдох!
  - Выжил, но с трудом, - Джен не спешит отстраняться, сжимает сильное плечо друга-солдата. - Ну мы вчера и даванули по печени.
  - Алконавты нашли друг друга? - подтрунивает Юля. - Ладно, раз вы знакомы, мне пора.
  Похоже, Савва на особом положении у хозяйки бара, если б кто-то из знакомых мужиков рискнул так приобнять ее на прощание, пришлось бы вызывать 'Скорую'.
  - Я со вчерашнего нихера не помню, - Макс довольно щурится от солнца и, отпустив Джена, тянется к рыжей девчонке. - А это моя Санька. Знакомьтесь: Джен, Джа. Детка, вот эти обормоты меня и утанцевали!
  - Кто кого, - возмущается Джен и оборачивается к девушке. Та заворожено переводит взгляд с инквизитора на пророка и обратно, теребит знакомого дракона на шнурке. Узнала. Молчит, хотя по глазам видно - рада встрече и еле сдерживается, чтобы не броситься на шею.
  Похоже - не выдала. Даже будущему мужу не разболтала подробности своего кошмара.
  Джа тянется первым, сжимает пальцы Птенчика обеими ладонями.
  - Приятно познакомиться, Са...
  - Алекс, - перебивает она. - Сашкой только Макс зовет. Терпеть ненавижу такое сокращение, но ему простительно.
  - Привилегия! - гордится Макс.
  Он представляет Савву, как 'ту самую подругу, у которой ночевала Саша' и признается, что с этой ночи заболел мечтой о собственном мотоцикле.
  - Квартира подождет, - отмахивается он. Переминается с ноги на ногу, с тоской поглядывая на мокрую лавочку у гаражной стены. - Я всю блядскую жизнь на чужих байках. То у друга брал, то казенный. Пора свой заиметь. Мы с Санькой даже на марке сошлись, прикиньте.
  Макс хитро подмигивает, мол, догадываетесь, парни?
  - Прости, чувак, Нортоны не продаются, - Джа виновато разводит руками. - Но мотоцикл для вас мы подберем.
  
  Достойных экземпляров в мотопарке хватает, но для этих клиентов Джен не устраивает игру 'узнай по голосу'. Среди его коллекции Солдату подойдет один единственный байк. Мощный, быстрый, управлять им сможет не каждый, не каждый и выберет агрессивного монстра, который требует жесткой руки и стопроцентного контроля. Джен уверен, что Макс с мотоциклом справится.
  - Дождался, зверюга? - шепчет Джен, стирая тонкий налет пыли с кожаного сиденья. В вишневом бензобаке отражается длинная полоска лампы.
  'Клиентские' ворота открыты, судя по голосам, Джа сдерживает снаружи не столько будущих владельцев мотоцикла, сколько Савву. Для нее гараж, забитый байками - Шамбала, Эльдорадо и тридесятое царство на ста квадратных метрах.
  - Поехали, - Джен отпускает сцепление, и строптивая Хонда сдержанно выкатывается на мокрый асфальт.
  - Твоюмать! - щелчком отбросив сигарету, Савва подбирается к замершему в трех шагах байку, как дрессировщик к пойманному льву. - Фаерблейд. Какой красавец! Для кого берег?
  - Видимо, для них, - Джен слазит с байка, но мотор не глушит. - Ну, Макс, тест-драйв?
  - Можно я сначала? - Савва уже схватилась за ручку газа и держит, будто приросла намертво. - Тигры, я счас сдохну, если не обкатаю.
  Макс только плечом повел, а Савва уже верхом на байке.
  - Погнали! - вопит Алекс, запрыгивая на мотоцикл позади подруги, прежде чем Макс успевает возмутиться.
  С ревом байк срывается с места, брызжет грязь - Джену едва удается отпрыгнуть.
  - Вот же бабы! - ошарашенный Макс глядит вслед. - Не, вы видели? Видели?
  - Хоть бы шлемы накинули.
  - Накажи их, - смеется Джа. Забирает у Джена документы и проглядывает наметанным глазом, все ли в порядке. - Держи бумаги, почитай, пока катаются, если что непонятно, объясню.
  - Угу. Только я в них нихрена не понимаю. У нас Сашка - главный по бумажкам.
  - Тогда не грейся, - хлопает по плечу Джен. - Дома все просмотрите, не торопясь. И советую самому байк обкатать. Фаерблейд - машина серьезная, не каждому уступит. Ваша подружка-то хоть и девчонка, а километров намотала неслабо и с техникой на 'ты', это сразу видно. Тебе, брат, лучше опробовать. Так что забирай все и приезжайте завтра. Договоримся о цене, оформим бумаги, ну и сообразим за сделку на четверых. Идет?
  Проявленным доверием Макс взволнован и горд не меньше, чем покупкой байка.
  Возвращаются девчонки взбудораженные и лохматые. Спрыгнув с байка, Алекс фонтанирует эпитетами и планами - что докупить, куда поехать, до какой скорости разогнаться и какие фильмы пересмотреть.
  - Отличный конь, - Савва гладит Фаер по разгоряченным бокам как живого. Спешившись, спрашивает Джена: - Все родное на байке или менял что-то?
  - Так по мелочи. Байк почти нулевой. Хозяин на северах денег заработал, купил игрушку, покатался неделю и снова на заработки умотал. В итоге там и остался. Спустя пару лет в отпуск приехал, по-быстрому распродал здесь все, что увезти не смог. И байк в том числе. По Новому Уренгою на мотоцикле особо не покатаешься.
  - Звучит правдоподобно, - задумчиво говорит Савва. Будто не решаясь о чем-то спросить, она бросает мимолетные взгляды то на Джа, то на Джена и возвращается к байку, как на безопасную территорию.
  - Я слышал, - встревает Макс, - на наших Уралах в район Заполярья рейды устраивали.
  - Да? Это надо быть жестким фанатом. Я б не решился...
  - Слушай, - Савва резко сворачивает разговор, - а колодки тоже родные стоят?
  - Тормозные? - тупо уточняет Джен. - Нет, поменял.
  - Тогда сними их, пожалуйста.
  - Зачем? Они ж новые.
  - Это прекрасно, что новые, но снять-то можно? Маркировку посмотреть надо.
  Джен озадачен. Тормозные колодки - деталь, несомненно, важная с точки зрения безопасности, и сверять оттиск на самой колодке с данными упаковки порой полезно, но чтобы из всего байка перепроверить производителя желали только на них, с таким Джен сталкивается впервые за все время работы с техникой.
  - Да не вопрос. Сейчас открутим.
  Он возвращается в гараж за ключами, и Савва, воспользовавшись моментом, идет за ним.
  - Не прими за бабскую вредность, я не из любопытства докопалась, - говорит она, озираясь по сторонам. - В последние месяцы какая-то демоническая херня творится. Колодки ни с того, ни с сего рассыпаются прямо во время езды. Чем такой фокус финалится, сам понимаешь. И на всех таких колодках стоит маркировка, причем, черная, как будто тиснение. Буква 'М' или знак суммы 'Σ', смотря как развернуть. Блин, это что, 'Костяшка'?
  Во втором ряду чопперов, действительно, отдыхает легенда Харлеев, чтобы добраться к нему Савве приходится бесцеремонно раздвинуть первый ряд и протиснуться между японскими тяжеловесами.
  - Какой классный! - подобострастно выдыхает она, обводя пальцами круг передней фары. - На ходу?
  - Угу, - откликается Джен. - Знаешь, почему его так прозвали?
  - Говорят, крышки клапанов похожи на кулак с двумя костяшками. Но по мне, это скорее пучеглазый муравей.
  - Вот взяла и обосрала легенду. - Джен возвращается из ремонтного отсека с ключами в руке. - Пошли на выход. На счет колодок. Сколько работаю с байками, такой... байки не слышал.
  - Пока проблемы только с авто, - чтобы выбраться, Савва принимает протянутую Дженом руку, переступая через вывернутое колесо Кавасаки. - Спасибо.
  - Даже если так. Ни разу по телеку не слышал, в сети тоже не встречал. Хотя...
  Съеденная до металлического каркаса колодка 'неприкасаемого' байка встает перед глазами. Естественным ее износ точно не был.
  - А полиция точно в курсе?
  - Замалчивают! - уверенно заявляет Савва. - У нас инфа из отчетов ГАИ. Если на колодках есть метка - проблема всегда в них.
  - О как. А есть статистика, сколько колодок без этой метки выходят из строя?
  - Можешь ерничать сколько угодно. Мы проверяли, на нескольких заводах, около сотни пар в месяц выходят с этой отметкой. И ни один производственный процесс не объясняет ее появления.
  Чтобы влезть в цеха разбросанных по стране заводов нужны колоссальные связи и ресурсы. Нужна власть, заметная настолько, насколько пророку с инквизитором стоит держаться от нее подальше. Джен останавливается у самого выхода.
  - А 'мы' - это кто?
  - Общественно полезная и независимая организации 'Эквитас', - с апломбом отвечает Савва.
  - Да ладно, - Джен недоверчиво кривит рот. - Это же местная тусовка девочек-байкеров. Кто вас на заводы-то пустит?
  - Дальше Википедии гуглить не умеем, да? Зайди в даркнет, откроешь новый дивный мир. У Падре люди по всей стране от бомжовых низов до верхушки бизнеса. А то, что в Икстерске ебашат только девочки-байкеры говорит лишь об отсутствии яиц у гендерно-мужского населения.
  Джен разводит руками, не желая оправдываться за все мужское поголовье города.
  Снять колодки дело пяти минут. Савва оглядывает их придирчиво, со всех сторон. Джен втайне надеется увидеть мифическую отметку, но с тормозами Фаера все в порядке.
  - Сертификат безопасности выдашь? - спрашивает Джен, закручивая последний болт на заднем колесе.
  - На этот байк - да, - язвит в ответ Савва. - Остальным под суппорт не заглядывала.
  - Ну, это процесс интимный, допускается только хозяин.
  - Уймитесь уже! - возмущается Макс. - И дайте мне прокатиться!
  В руках нового хозяина Фаер рычит покладисто, с готовностью покорять ухабы местных дорог. Собираясь за байком, о шлемах, конечно, Солдат не подумал. К счастью, Джа откопал в гараже пару старых. Максу с чужой головы шлем пришелся в пору, на Алекс же болтается, как ни затягивай, но снять его Джен не позволил - не для того вытаскивал ее со стройки, чтобы переживать за целостность черепа.
  
  Опустевшая ниша в гараже мозолит глаза, и хотя прорех в стройных рядах мотоциклов хватает, именно эту пустоту по левому борту хочется заткнуть. Джен прикидывает, какой из оставшихся байков лучше перегнать на место Фаера, когда в мастерскую входит Джа. Неслышно и неожиданно, Джен вздрагивает, случайно смахнув с верстака рулон вафельных полотенец. Белое полотно раскатывается по пыльному полу.
  - Вот блядь, - вполголоса ругается Джен, нагибаясь за рулоном. Отряхивает испачканную сторону.
  - Мотоциклы протирать пойдет, - успокаивает Джа, садясь на крутящийся табурет, который по праву считает своим. Единственный предмет в мастерской, на который никто больше не претендует. - Почему ты байк так запросто отдал?
  - Чтобы завтра вернулись, - отвечает Джен. Облокотившись на верстак, он отрывает от рулона добрый кусок и вытирает руки. Слишком тщательно, чем требуется на самом деле. - При их подружке не поговорить, а тет-а-тет можно и раскрыть карты.
  Он смотрит на Джа и понимает - объяснения не обязательны. Но если сразу расставить все точки над 'ё', после не будет шансов сделать вид, будто ничего не было.
  - Они знают тела друг друга лучше некуда. И уж одинаковые метки должны были заметить.
  Джа упирается локтями в колени, выгибает пальцы один за другим до хруста суставов. Мерзкая привычка.
  - Джен, ты хочешь открыться?
  - Если это поможет - мне плевать. Они и так многое знают, так что невелика потеря. Вопрос в другом - ты хочешь докопаться до сути? Джа, ты правда этого хочешь?
  Пророк отвечает не сразу. Но честного ответа можно и подождать.
  - Пора, - Джа вскидывает голову, отбрасывая с глаз челку. - Слишком часто в последнее время. Дальше будет только хуже. И пока мы во всем не разберемся, это не кончится.
  Если быть честным, Джен не уверен, что это вообще может закончиться. Пусть они докопаются до первопричины, но как устранить не пророчества - убийства? Есть ли способ? Джен сомневается. И Джа сомневается тоже. Но иногда наличие цели важнее, чем сама цель. Поэтому Джен кидает на колени Джа рабочие перчатки и командует:
  - Надевай. Поможешь байки переставить.
  - Как сортировать будем? - спрашивает Джа.
  - Сортировать? - Джен задумчиво обводит взглядом мотопарк. Классика припаркована по одну сторону, спорты - по другую, все выставлены по литражу, штучные вроде кастомов или эндуро сгруппированы в отдельной нише. За порядком Джен всегда следил пристально, считая его панацеей, но любая система рано или поздно либо дает сбой, либо надоедает до чертиков.
  Джен ерошит макушку и предлагает:
  - А давай как попало?
  5.
  С утра приезжал мусорщик Вадимыч, и теперь по двору разбросаны мотоорганы.
  - Какое кощунство, - морщится Джа, наблюдая, как Джен увлеченно копается в груде мертвого металлолома. Тот разгребает сваленные в кучу детали, осматривает каждую, проверяя - есть ли шанс оживить, и отбрасывает в сторону бесполезные трупы вроде этой опорной шайбы с поперечной трещиной. Глухо стукнувшись о бетон, шайба катится к лавочке, пока Джа не останавливает ее носком кеда. - Слышь, некромант моторный, а нам не дешевле купить детали у поставщиков, чем разгребать это дерьмо, ммм?
  - Может, и дешевле. - Джен выпрямляется и теперь, разглядывая цилиндр двухтактного двигателя, высится над кибер-холмом, как торжественно водруженный крест. - Но некоторые раритеты можно откопать только на свалке. Шарил бы Вадимыч в механике, не видать мне этого цилиндра. Целехонький.
  Джен, довольный находкой, бережно откладывает деталь в мелкую, проржавевшую по бокам тележку. Этот цилиндр поедет в мастерскую, на полки.
  На утробный рев Фаера парни оборачиваются синхронно.
  Пока Джен выбирается из груды металла и вытирает руки сначала пробензиненной, а затем - мокрой тряпкой (перчатки перчатками, но в этом мусоре пока копаешься, угвоздаешься по самые локти), Джа закатывает тележку в мастерскую и запирает клиентские ворота изнутри. Забейся пророк куда-нибудь в угол среди притихших байков, только бы не выходить к гостям-клиентам, Джен бы не удивился.
  О том, что Макс окончательно забил на квартирный вопрос в пользу байкерской жизни, Джен понял с первого взгляда. Даже навскидку полная боевая экипировка Солдата и его подруги от шлема до перчаток тянет на половину стоимости самого байка. Джен готов спорить, что за первым тюнингом эта парочка примчится не позже чем через месяц. Если не спугнется пророчествами.
  - Здорово, брат! - перекрикивает свой байк Макс. Глушит мотор, пока Алекс спрыгивает на землю и снимает шлем, эффектно тряхнув волосами как в гламурной рекламе.
  Девчонка сияет. И Джен невольно улыбается в ответ.
  - Ну, как вам зверь?
  - Звееееерь! - восторженно заявляет Алекс. Кивает на груду деталей. - Генеральную уборку затеяли?
  - Наоборот, - Джен пожимает Максу руку. - Один знакомый на городской свалке работает. Собирает все, что принимает за запчасти и сдает мне, как металлолом. Привозит целый кузов где-то раз в месяц и сгружает. А я потом неделю разгребаю.
  - И много интересного привозит? - Макс, подбоченившись, вглядывается в хромированную россыпь.
  - Даже втулки из истребителей попадались, - смеется Джен. Хлопает Солдата по плечу. - Ну, что? Объездил байк?
  - Мой конь, - гордо отвечает Макс. Достает документы из перекинутой через плечо сумки и протягивает их подошедшему Джа. - Я все подписал и денег привез. Называйте цену.
  Джен наизусть помнит, во сколько обошлась каждая шайба каждого байка и сколько времени он провозился, прежде чем восстановить каждый. С Фаером повезло, перебирал его Джен лишь профилактики ради, и за эту работу с Макса Джен не берет ни копейки.
  - Брат, этот байк с рук в Интернете продают в полтора раза дороже, - удивляется Солдат.
  Джен в ответ улыбается и разводит руками. Еще не известно, кто кому будет обязан большим.
  
  На праздничную пиццу уходит половина запасов из холодильника. Пока Джа с Птенчиком воюют за очередность слоев начинки, Джен влюбляет Макса в байки рассказами о подвигах и выходках механических подопечных, устроив экскурсию по мотопарку.
  - Я не сказал бы, что у каждого есть душа, - наклонив голову, Джен смотрит на заднее колесо рыжего Кавасаки и помечает в голове 'подкачать'. - Вот характер - есть. Бывает, возишься с одним по полгода без толку, уже собираешься пустить на запчасти, а у него всего лишь надо было какую-нибудь мелкую деталюху смазать. И нет, чтобы посигналить.
  - Подергать за штаны и попищать: 'Хозяин, смажь меня'? - смеется Макс. Солдат взобрался на вальяжный старый Харлей и пытается приноровиться к прямой посадке. - Нафига руль такой высокий сделали? Неудобно же.
  Джен пожимает плечами.
  - Для тех, кому он по характеру близок, руль очень удобный.
  - Философия, - морщится Макс, слезая с байка. Оглядывает ряды притихших мотоциклов. - И давно ты с ними?
  - Сколько себя помню.
  - Уважаю, - кивает Солдат. Добавляет сразу: - Уважаю людей, которые не размениваются на все подряд. Я - человек конкретный. По мне, лучше быть спецом в чем-то одном, чем нахвататься везде по чуть-чуть.
  - Зря ты так категорично. А если человека от разных талантов распирает? - Джен вспоминает недавнюю бурю Джа и невольно ухмыляется. Для таких как пророк быть одностаночником - не индикатор 'конкретики', а везение родиться 'нормальным'.
  - Если распирает от талантов, имей смелость выбрать один, - режет Макс.
  Джен вовремя сдерживается, чтобы не ответить: 'Кто б еще дал такой выбор'. Сев на крутящийся табурет, Джен замечает, насколько тот неустойчив. Болты изрядно расшатались, многие норовят выскользнуть из резьбы, а Джа еще и крутиться на нем умудряется, нет чтобы подтянуть, до инструментов - рукой подать. Осторожно, придерживая сидушку и сместив свой центр тяжести в безопасное положение, Джен подкатывается к подставке с инструментами, снимает с крючка отвертку.
  - Джа тоже в технике шарит? - спрашивает Макс. Он дошел в своей экспедиции по гаражу до Дженовой фонотеки и шуршит пластиковыми коробками дисков, щелкает, открывая их, чтобы посмотреть сами CD и вкладыши. - Или он чисто по бумажкам?
  Джен, не слезая с табурета, на ощупь подтягивает болт, глядя в бетонный потолок.
  - Разбирается. Не настолько, чтобы починить, так, в случае чего подшаманить сумеет.
  - Значит, для него все это - голый бизнес?
  - Это в первую очередь - его бизнес, его идея. - Джен возвращает ключ на место, ерзает, раскачиваясь, на табурете, проверяя, прочно ли закрепил сиденье. - Я, наверное, так и продавал бы разное барахло от скутеров до катамаранов. Знаешь, есть такой павильон возле Казачьего рынка с брезентовой крышей?
  - Знаю. Ты там работал?
  - Где-то с полгода. А потом с Джа по пьяной лавочке расписали, как охуенно было бы скупать у криворуких мажоров байки, доводить до ума и продавать правильным пацанам.
  Макс по-дружески льстивый кивок оценил, расплылся довольный, мол, в этом гараже-мотопарке все пацаны, как один - правильные.
  - Говорят, бизнес с друзьями строить нельзя, - замечает он. - Либо разосретесь из-за дележки, либо сам бизнес развалится. Исключений мало. Круто, когда есть такой друг, которого в партнеры взять не западло.
  - Это точно.
  - Тебе повезло. Вы с детства дружите? - спрашивает Макс, посмеивается: - Извиняй, ты может, уже и рассказывал, но я нихренашеньки не помню.
  - Аналогично! - Джен тоже невольно смеется, хоть к воспоминаниям о славной попойке и липнет картина похмельного утра. Отвечает честно. - Нет, мы знакомы всего года три.
  - Да брось! - не верит Макс.
  - Серьезно.
  - И что, мотоциклы так роднят?
  Джену проще ответить 'да', в среде мотоклубов такие братские истории не редкость, Макс сам убедится, когда втянется. А он точно втянется, у Джена глаз наметан. Намотает километраж по трассе, пропишется в этом самом гараже с отверткой наперевес, возможно - захочет войти в долю. Джен четко представляет, как оно может быть. И хочет, чтобы так оно и было.
  Джа говорил, все в мире подчиняется законам. Знакомым или неизвестным, вообразимым или необъяснимым привычными терминами нынешней картины мира. Значит, случайностей не бывает, и Солдат, бесцеремонно усевшийся на почти нулевый кастом Триумфа, оказался здесь и сейчас с определенной целью.
  Джен ставит фишки на правоту пророка и отвечает:
  - Дело не только в мотоциклах.
  Макс глядит внимательно, затем подается вперед, упирается локтями в бензобак, чешет щетину на подбородке.
  - Будь Джа похож на нас с тобой, я бы подумал, что вы вместе вышли из какой-то передряги.
  - Вроде того, - прикидывает Джен. Про себя усмехается: 'Если б вышли', вслух объясняет: - Я ему помог. Оказался в нужное время в нужном месте. До сих пор рад, что так вышло. Иначе в итоге не видать мне всего этого двухколесного великолепия.
  - Боюсь спрашивать, чего не видать Джа, - говорит Макс и спешивается. - Идем, посмотрим, что они с Сашкой натворили. А то выпытывать подробности за спиной у твоего друга - гнилое дело.
   Джен кивает и выходит из гаража, полностью окрепнув в своих намерениях, и уверенный, что к этому человеку можно повернуться спиной.
  
  Судя по запахам, пицца на подходе. Алекс и Джа сидят за столом, увлеченно рисуют что-то в блокноте в две руки, несколько изрисованных листов вырваны и разложены по всей кухонной мебели, пара смятых валяется возле приоткрытой дверцы шкафа с мусорным ведром.
  - Что рисуете? - взяв со стола один из эскизов, Джен вертит его в руках, не сразу разобравшись по цветным абстрактным пятнам, где у нарисованного бензобака верх, где - низ.
  Макс заглядывает Джену через плечо.
  - Это вы куда такое налепить ходите?
  - На нашего красавца, естественно, - Алекс отрывает взгляд от нового эскиза только для того, чтобы показать Максу, насколько он непонятлив. - Хотя этот мне не очень нравится, посмотри вон тот, у доски который.
  - Не надо на моем байке ничего рисовать! - Макс хватает эскиз, лежавший у разделочной доски, теперь Джен заглядывает ему через плечо. На листке - бензобак, увитый трещинами, как разбитое стекло, в самом центре воткнут дротик, пришпиливший мятый листок с небрежно выведенным латинским 'Libertas'. Красиво, стильно, пугающе и, похоже, Максу нравится, но он не отступает: - Давай сначала все необходимое к нему купим, а потом уже будем красоту наводить.
  - Джа с нас только за краску возьмет, так что не жмоться.
  У Макса иссякли аргументы, и он машет рукой, бросив эскиз на стол. Сочувственно похлопав солдата по плечу, мол, смирись, Джен достает из холодильника пиво на всех, бросает взгляд на табло духовки. Остается всего минута.
  
  Пицца удалась - все три вида просто великолепны, хотя повара и переживали за перебор с острой приправой. Голод утоляется быстро и вскоре еда отходит на второй план, уступает место около-моторной болтовне и мотоликбезу. Джен пьет медленно, цедит из горлышка мелкими глотками, вынуждая Макса сбавлять обороты и подстраиваться под его хозяйский темп.
  Наконец наступает долгожданный и неизбежный момент. Макс торжественно поднимается со стула, держа в вытянутой руке бутылку, он высится над столом с монументальностью памятника Свободе и произносит:
  - Братья, я счастлив, что познакомился с вами. За знакомство!
  Звенит, столкнувшись, стекло. Прежде чем ответить, Джен убеждается в двух вещах. Во-первых, голос у Макса все еще трезвый. Во-вторых, сидит солдат аккурат напротив, а все ножи уже сгруппированы возле Джена, и чтобы добраться до любого из них Максу придется тянуться через стол.
  - К сожалению, не все так просто, друг, - Джен говорит как можно спокойнее и миролюбивее. Чувствует, как подобрался, замер на вдохе сидящий по левую руку Джа. Ловит встревоженный взгляд Алекс.
  - Чего непростого-то? - глухо спрашивает Макс. Насторожился, заметив реакцию остальных, ждет объяснений. И шарит глазами по столу, отмечая координаты приборов.
  Джен кладет руки на стол перед собой, показывая, что открыт. Джа делает то же самое.
  - Мы с Алекс были знакомы до того, как ты привез ее сюда, - говорит Джен. Он не делает пауз, чтоб не дать возможность задать лишние вопросы. - Мы встретились с ней так же, как и с тобой. При схожих обстоятельствах. Алекс, расскажи ему, пожалуйста, что случилось, а я объясню, почему.
  Макс молчит, поворачивается к будущей жене и требует объяснений, не проронив ни слова. Девчонка бледнеет до мела, рыжие кудри на контрасте пылают огнем. Но, как и при первой встрече, она быстро берет себя в руки.
  - Он говорит вот об этом, - Алекс закатывает рукав рубашки и демонстрирует следы почти заживших ссадин на запястьях. - Это они меня вытащили, Макс. Никакой мимо проходившей гопоты не было. Джен вырубил того урода и вместе с Джа вывез меня со стройки. Они просили никому себя не описывать. На Джене ножей было больше, чем в оружейном магазине, - Алекс оборачивается к Джену, оправдывается: - Я старалась крепко держаться, чтобы с мотоцикла не слететь, а через куртку твой арсенал прекрасно чувствуется.
  Джен мотает головой, мол, не зацикливайся.
  - Максим, родной, разве я могла рассказать тебе? Ты ведь стал бы их искать. А вдруг ты навел бы на них полицию?
  - У вас проблемы с ментами? - Макс откинулся на спинку стула, вроде расслаблен, но Джен знает, что это лишь видимость. Солдат собран, он следит за каждым движением Джена.
  Не смотря на причастность всех, сидящих за столом, к разговору, ведут его двое. Джен готов к тому, что Макс не захочет верить, поддавшись более простому объяснению, которое не нарушает и не противоречит его положению вещей. Джен только надеется, что в критический момент Джа уведет с линии огня девчонку, а не бросится сам грудью на амбразуру. Инстинкт пророка - защищать правду любыми способами. Даже подставляя собственную шею под топор. И как Джен ни старается все эти годы, искоренить его полностью не удается.
  - Не совсем, - отвечает инквизитор Cолдату. - Если бы нас хоть раз застали на месте преступления, проблемы были бы. Но менты всегда очень сильно опаздывают.
  - Значит, ты не можешь объяснить им, как оказываешься 'в нужном месте в нужное время'?
  - Им не смогу. Тебе - попытаюсь.
  - Стоп! - в разговор резко вклинилась Алекс. - Макс, так на тебя тоже напали? Когда? Кто?
  Похоже, мир Алекс пошатнулся первым, причем без помощи Джа и Джена. В ее вселенной не существовало людей, которые рискнут напасть на Макса, будучи в своем уме и при инстинкте самосохранения. Да и сам Cолдат не придавал ночному инциденту подобного колорита.
  - Ерунда, - отмахивается он, хватается за бутылку промочить горло. - Какой-то отморозок с арматурой. Наверное, ограбить собирался.
  - Он собирался тебя убить, - произносит Джа, и все оборачиваются к пророку. У Джа такой вид, будто все, чем дорожил, уже потеряно, а за оставшееся цепляться нет резона. Он не смотрит на собравшихся. В его пальцах лист салата, и Джа крошит его в свою тарелку поверх недоеденной пиццы, отрывая маленькими кусочками. - Сначала оглушить. Потом забить арматурой до смерти. Он нанес четырнадцать ударов, хотя твой череп раскроил третьим. Он перестал бить, только потому что устал.
  - Ты что несешь? - Макс нервничает и теперь не скрывает этого.
  - Я знаю, так и было бы, если бы Джен не успел. Я это видел. Не могу объяснить почему, но иногда я вижу, как убивают людей. В голове. Что-то вроде галлюцинаций.
  - Хочешь сказать... - подает голос Алекс.
  - Да. Я вижу то, что должно случиться, за несколько минут до этого. И если вам нужны доказательства... - Джа замолкает, замирает, как проигрыватель дисков от переключения дорожки. - Тот подонок на стройке, он тебя пытался подвесить за веревку, которой руки связал, на штырь, торчащий из стены. Вывернул руки. Алекс, как я могу это знать, если внутрь заходил только Джен и гораздо позже?
  Алекс мнет в ладони салфетку, похоже, не замечая этого. Включился холодильник, в магазине наврали, что он бесшумный. С улицы доносится громкий хлопок и дородный мат соседки - похоже, кто-то из внуков нашел оставшиеся с нового года бомбочки.
  Этот пиротехнический взрыв отрезвляет Макса.
  - Ладно, парни, поржали и хватит. Неудачная тема для стеба, правда.
  - Макс, это не стеб, - встревает Алекс. Отбрасывает салфетку, прижимает ладони к теперь уже пылающим щекам. - Все так и было! Джа, как? Как ты это делаешь?
  У Джа лицо помечено усталостью, но он отвечает на вопрос. Джен слушает рассказ и может вторить другу суфлером, потому что еще с первой встречи запомнил 'покаянную речь пророка' (как он ее называет) слово в слово.
  - Не могу поверить, - Алекс мотает головой. Макс вперился взглядом в скатерть и часто прикладывается к бутылке.
  - Никто и не верит, - соглашается Джа. - Если б я мог щелкнуть пальцами и впасть в транс для доказательства, но простите, - он разводит руками. - Гадалка живет улицей дальше. Вот у нее и будущее в любой момент показывается, и духи по команде арии Христа воют.
  - Мы - хорошие парни, брат, - Джен обращается к Максу, но тот и глазом не ведет, будто не слышит, будто крепко задумался и выпал из просторной обыденной кухни в иное захватывающее измерение. Так можно подумать, но на деле - только прикоснись. Одно неосторожное движение, и осядешь тут же к лакированной ножке стула, без лишнего шума, с вывернутым за спину подбородком или китайскими палочками в ухе.
  Говорил ведь Джа - суши к столу будут лишними.
  - Нам нужна ваша помощь, - Джен переходит к делу, и Макс подает признаки внимания - садится на стуле так, чтобы пнул его из-под себя ногой, и уже в боевой стойке. Джену не нравится его настрой, хотя сам себе признается, что вел бы себя так же. - Мы гоняемся по пророческим наводкам не первый год, и впервые встретили жертв, знакомых друг с другом, знающих друг друга. Подумайте, что у вас общего?
  - Родинки, татуировки, шрамы, - Джа загибает пальцы, - диагнозы, аномалии, травмы...
  - Послушайте, - Джен прерывает словесный поток, сжимает пальцы Джа в кулак и опускает на скатерть. Хватит. Пусть пророк обижается, что его перебили, с этим можно разобраться позже. - Макс, мне нужен список всех ваших знакомых, кого сможете вспомнить, и недругов, если такие есть. Еще места, в которых вы часто бываете, где с вами можно столкнуться вместе или порознь - не важно. Все нападения связаны, мы в этом уверены. Нужно понять - как.
  - Нет, - заявляет солдат, поднимаясь. - Мы в этом участвовать не будем.
  Алекс вскакивает следом.
  - Макс.
  - Я сказал - нет! Я не собираюсь вываливать все о себе перед кем-то. И ты не вздумай.
  - Мы спасли вам жизни, - напоминает Джа. - Ты это знаешь, и никаких доказательств не надо.
  От сдерживаемого негодования его бьет мелкая дрожь, вот-вот молекулы разгонятся до критической скорости, и тело воспламенится. Он порывается вскочить, но Джен удерживает его за плечо и сам не встает - позволяет Максу возвышаться над ними.
  Солдат цедит слова сквозь зубы.
  - Надо. Мне они нужны. Доказательства. Того, что ее жизни угрожал не ты!
  - Зачем мне это?
  - Затем, что ты - чокнутый псих. - Макс хватает Алекс за руку, выволакивает из-за стола, понижает голос. - Чтобы я вас больше не видел. Никогда. Если засеку поблизости... Джен, пеняй на себя. Пришибу. Ты это знаешь.
  Джен знает. И не останавливает. Он позволяет гостям уйти и, только заслышав рев Фаера, отпускает Джа. Тот передергивает плечами, будто стряхивает частицы, оставшиеся после ладони на рукаве. Обхватив руками голову, утыкается лбом в клеенчатую скатерть.
  - Ты представляешь, в каком мы теперь дерьме? - гундит в столешницу Джа. - Он знает, кто мы и где мы. Он может сдать нас ментам, Джен.
  - Он не станет. Не тот тип людей, - врет Джен, только чтобы успокоить. Не выходит.
  Ничерта не выходит. Щелчком сбив ошметок салатного листа с края тарелки куда-то на пол, Джа бросает едко: 'Ну и хуй с ними'. Встает из-за стола и небрежно скидывает тарелки одну в другую, не выгребая остатки еды, не убирая вилок, которые лязгают по фаянсу и вываливаются на скатерть вместе с остатками начинки пиццы и крошками. Поверх тарелок наваливаются стаканы, шаткая башня растет, пока Джен не срывается на грозное 'Уймись!', выхватив из рук Джа солонку.
  - Оставь в покое посуду! - просит он, вернув солонку на стол.
  Джа смотрит в упор, спрашивает:
  - Если я не уберу, кто это сделает?
  Посуда - не вооруженные психи, и убирать ее прерогатива не Джена. Так уж повелось с первых дней проживания под одной крышей, каждому своя вотчина, честное разделение обязанностей. Если Джа не способен прочистить водопровод или проследить за работоспособностью отопительной системы, он туда и не лезет. А Джен не переводит продукты на несъедобное варево и больше не сажает во дворе тополя вместо яблонь. Раньше этого взаимодополнения хватало за глаза, они неплохо уживались в общем доме, удобно перестроенном для совместного бизнеса и геройства. Пророк и инквизитор - самостоятельная, цельная боевая единица.
  Теперь же в Икстерске душно от убийств. Джен борется с усталостью, топит ее в машинном масле, глушит металлическим ревом, отвлекается головоломками с форума скорой мотопомощи (шутка ли поставить диагноз по снятому на мобильник видео). Все без толку. С каждым разом сбруя ножен кажется все тяжелее, а асфальт под колесами все бугристее, потому что приступы пророка все чаще и чаще, и Джен до смерти боится, что однажды даст сбой и просто не справится. Даже самому лучшему каскадеру бывает страшно без подстраховки.
  Джа хватается снова за солонку, но не доносит до посудной башни, сжимает ее в ладони и, упершись кулаками в стол, зависает над испачканной скатертью.
  - Мы всегда будем одни в этом дерьме, правда?
  Настоящая боль в глазах пророка выглядит иначе, и то, что Джен видит сейчас - гораздо глубже и опаснее. Ожесточение, отверженность и страх - спектральная палитра безнадеги. Слишком знакомое сочетание, чтобы списать на неудачное мгновение. Тут же незримым ярмом на плечи падают жесткость ремня автомата и жар огня, который лижет ворот, рукав - он почти добрался до локтя, остановили только хлопки чужих оголенных ладоней. В гортани застрял жирный смрадный ком. Он год за годом возвращается - нежданно и действенно, как удар под колени - и с тем же эффектом.
  Джен испариной на загривке чувствует прикосновения сквозняка - они не проводили гостей как положено, и, видимо, входная дверь распахнулась под натиском ветра, который воспользовался редким моментом пролететь насквозь через их логово. Наглая мразь. Мало кому удается выкинуть подобный финт, этот дом - бастион, идеальное убежище.
  Идеальная тюрьма. Ее феноменальная защита не в современных замках (их установлено на каждый вход по три штуки и каждый Джен научился вскрывать менее чем за сутки, херня все эти коды и магнитные механизмы), ее защита в иллюзорной добропорядочности.
  Для большинства соседей Джен и Джа - хорошие мальчики со странными именами-кличками (кто без странностей нынче?), трудяги, благовоспитанные неиспорченные представители молодого поколения и безотказные механики, сантехники, водители грузовиков с углем, дезинсекторы, доносчики пакетов из магазинов. Есть такие, кто считает их геями, есть особо талантливые, замечающие в них родство. Но ни одной души, способной разглядеть убийц.
  Определение всплывает в сознании, и Джен смиренно позволяет ему впитаться. Какая разница кого и с какой целью? Убийство - не действие, убийство - это состояние двух людей, один из который перестает быть живым. И если инквизитору хоть раз не удалось избежать подобного исхода...
  Джен никогда не мнил себя криптонским Суперменом, который бросает врагов об стены раз за разом, зная, что, оклемавшись, те загубят еще пару-тройку (десятков?) невинных людей. Джен убивал. Убивал, если не видел иного выхода.
  У не-убийцы Супермена было мало верных друзей. У Джена друг и вовсе один. Даже не друг, нечто иное. Джа - рукоять ножа, Джен - лезвие. Джа направляет, Джен вспарывает. Лезвие не задает вопросов, рукоять не сомневается в приказе. Но что делать, если Джен затупился, а Джа сомневается в его, Джена, крепости? Безнадега в глазах пророка застыла ледяной коркой, и Джен чувствует, как крошится созданная им опора, как ноги соскальзывают в вязкую, болотистую муть, которая затянет и сгноит. Она вся - паника, неосторожность, недоверие и неизбежные ошибки. Верная гибель поддаться ей, а устоять так сложно, что предательски мелькает мысль 'лучше сдайся'. Эта мысль не дает ответа 'лучше для чего?', и Джен берет себя в руки. Говорит:
  - Не 'одни', а 'вдвоем'.
  Вдвоем. Вдвоем - это уже не в одиночку. Уже есть чье-то плечо, на которое можно опереться, и чья-то задница, которую нужно прикрывать. Вдвоем уже можно справиться.
  Поэтому, ухватив за дно шаткую тарелочную гору, Джен, балансируя и не дыша, сам тащит ее к раковине.
  
  Поздно ночью, когда Джа уже спит, а Джен бродит по дому, мечтая нагулять усталость, звонит телефон. Сняв трубку, Джен слышит робкое сдавленное 'здравствуй, извини, что поздно'.
  - Я не сплю, - отвечает он, присев на край дивана. - Что-то случилось?
  - Нет, Джен, я просто... Телефон этот в договоре на мотоцикл прописан, вот я и... - Птенчик смолкает. Набирается мужества и выдыхает: - Джен прости меня. Это нечестно, я знаю, но Макс... Он - вся моя семья. И в этом городе, и вообще. Поэтому я не могу выбирать между вами.
  От догадки сжимаются кулаки и зубы.
  - Макс собирается полицию?
  - Нет. Нет! Что ты! Он никогда! Солдатский кодекс или как у вас это называется? Он вас никогда никому не сдаст, но и помогать вам он не хочет. А я не могу. Я не знаю, как вам помочь. Правда. Джа спрашивал про общие родинки, метки, ничего такого у нас с Максом нет. Если вдруг что-то замечу, я обязательно позвоню, но больше...
  - Больше ничего и не надо, - успокаивает Джен. - Разве что, будь осторожна, когда гуляешь одна по темноте. Договорились?
  - Договорились, - всхлипывает она и, Джен уверен, улыбается.
  
  ЧАСТЬ 2. ДРУЗЬЯ
  6.
  Ранний вечер понедельника - не самое популярное время в баре Косы. Два заблудших панка оккупировали столик у окна и тянут по кружке пива уже второй час, на продолжение банкета у них явно нет денег. Еще один столик занят тремя интеллигентами слегка за тридцать, чей отутюженный вид превращает отрезок бара в сцену старых черно-белых фильмов. В другом конце зала из знакомых Джа и Джену лиц - только молчаливый сухостойный иллюстратор детских книг по кличке Кук, неизменно забившийся на самый край барной стойки, да компания программистов-фрилансеров за столиком у самой сцены, чьих имен ни Джа, ни Джен не знают, а Юля с Косой окликают по логотипам на вечно открытых крышках ноутбуков.
  Большинство постояльцев еще не вырвались с рабочих мест, никто не заказывает жареное мясо и фирменную фасоль, поэтому запахам кухни не расползтись по залу, пропитывая щели деревянной обшивки стен. Перед Джа с Дженом по бутылке пива, у каждого она - не первая, и не последняя - точно.
  Вкус пива уже не чувствуется, нёбо оцарапано солеными сухариками; огромные окна бара в этот час не занавешены, и солнце припекает Джену спину, а Джа заставляет щуриться. Из колонок тихо подвывает что-то итальянское; Джа попытался выяснить у Юли, что именно, но так и не понял, почему оказался 'ограниченным деревенщиной без слуха и чувства прекрасного'. Впрочем, как саундтрек молчанию ненавязчивая мелодия подходит неплохо.
  Молчание - понятие столь же относительное, как 'помощь'. Если ты помог человеку избежать смерти, это не значит, что он сам не завершит начатое убийцей. Если Джа молчит, это не значит, что молчат все вокруг. Джен прислушивается к разговорам за соседним столиком, и его картина мира приобретает четвертое измерение.
  'Черно-белые' по ту сторону прохода, будто на изнанке полотна. Точнее - один из них, тот, что даже среди своих прилизанных собратьев выделяется, словно аристократ среди среднего класса. Высокий и острокостный, как кузнечик, с русой кудрявой шевелюрой, которую не приструнить никакими гелями. Он жестикулирует тонкими длинными пальцами пианиста и постоянно оправляет полу пиджака, чтобы не укладывалась на колени, а свисала сродни смокингу.
  - Если что-то повторяется раз за разом, значит, работает система, - убеждает Аристократ друзей. Те в ответ сводят брови и пожимают плечами. - Причем, понятно, по каким законам она работает, с какой целью... А вот ось, командный пункт системы никак не разгляжу, - он разводит руками. - Ясна задача и неясна причина. Меня это убивает.
  'Добро пожаловать в мой мир', - злорадствует про себя Джен, выуживая из миски последний соленый сухарик - Джа, видимо, его доедать не собирается.
  С виду пророк витает в собственных кошмарах, блуждая взглядом по хреновой ляпистой мазне местных художников. Собирались в такой спешке, что Джа не прихватил резинкой волосы, и они теперь закрывают большую часть лица рваными прядями. Глаза - почти зеркало, будто не воспринимают, не впитывают увиденное, а отражают безразличие Вселенной. На запястьях черно-красные платки, как наручники. Или прикрытие вспоротых вен. Вряд ли пророк слышит разговор соседей, замечать сигналы извне не его обязанность.
  За черно-белым столом раскупоривают вторую бутылку 'Джек Дэниэлс'.
  - Как доказать невиновность, если с психологической... психиатрической!... точки зрения она истинна, а с юридической ложна? - гамлетово спрашивает Аристократ.
  - Вспомни Нюрнбергский процесс, - предлагает ему друг, сидящий слева, единственный, кто распустил галстук, едва переступив порог бара. - Гесс той же песней про амнезию около года по ушам ездил. А что в итоге?
  Аристократ качает головой:
  - Гесс - военная элита, он интеллектуально на порядок выше моих маньяков. Говорю тебе, они не притворяются. Ладно Безруков и Крапивин, даже если представить, что они скрытые гении лицедейства, обдурили судейских психологов. Но Дыбенко? Ему хитрости не хватает в резюме соврать - полгода без работы болтается, а тут такие чудеса изворотливости. Нет, не думаю. К тому же, не забывай про Баранова.
  - Ты про поджигателя, который сам сдался? - спрашивает третий. - Мне Коробов рассказывал, он все же взялся его защищать.
  - Взялся? - Аристократ удивленно стопорится на новой информации. Глядит куда-то сквозь скатерть, схватившись за вновь наполненный бокал, но так и не сделав из него ни глотка. Наконец, произносит задумчиво: - Он так отмазывался. Может, что-то узнал? Я ему позвоню.
  Мобильник у Аристократа простейший, с экраном в полпальца и таксофонной клавиатурой - двенадцать кнопок, плюс четыре командные. Либо меняет их каждую неделю, либо не меняет вообще, что в равной степени - маниакальный признак. Джен краем глаза наблюдает за резвыми движениями пальцев, напрягает слух изо всех сил.
  Расслабиться сегодня, похоже, не придется.
  У Косы на каждом столе стоит увесистая пепельница. В нагрудном кармане кожаной жилетки всегда есть ручка на всякий случай.
  'Похоже, за столиком слева - адвокаты наших убийц', - пишет Джен на салфетке и двигает ее к пророку.
  Взгляд из-под челки резкий и немного испуганный. Застигнутый врасплох. Джа рвет салфетку в лоскуты и глядит совсем в другую сторону, будто старается рассмотреть что-то получше, пока Аристократ снова и снова пытается дозвониться до Коробова.
  Коробов не отвечает. От досады Аристократ роняет телефон на стол с ладони, похоже, менять аппараты ему все же приходится, с такими-то замашками. Или не бережет за ненадобностью? Джен прокручивает в уме типы личности, модели поведения - не академически заученные, а сформированные за годы наблюдений за людьми. Внимательность и анализ спасали его не реже ножа за поясом. Особенно, когда предстоит уносить ноги, и не только свои.
  - Да хрен с ним, с Коробовым, - успокаивает черно-белый со спущенным галстуком. - Сам-то что делать собираешься?
  - Я думаю, - отвечает Аристократ. Его бокал так и стоит забытый. - Пытался объединить дела, мне отказали. Разный состав преступления.
  - Идиоты. Для них массовая амнезия не аргумент?
  - Нет. Представь себе. Для них было бы аргументом, если б ответчики и потерпевшие состояли в связи, вот тогда...
  - А что 'тогда'? - спрашивает Джа, и на него оборачивается не только черно-белый столик. На Джене скрипит жилетка, когда он ставит на стол оба локтя и хватается за бутылку, как за древко белого флага.
  Каждый должен заниматься своим делом: пророк - видеть будущее, инквизитор - устранять скверну. Когда роли меняются, случается бесконтрольный бардак. Потому что, к примеру, партизанить, изучать противника со стороны, искать его слабые стороны, оставаясь на безопасном расстоянии для Джа - не метод. Вот и на этот раз Джа задели. Джа уже не остановить.
  Не спрашивая приглашения и прихватив свое пиво, он тащит стул к адвокатскому столику, ставит его вплотную к Аристократу.
  - Вы, парни, как я понял, говорите о мудаках, которые сначала пытаются кого-то грохнуть, а потом, когда их за жопу схватят, строят из себя бразильских Карменсит. Так ведь?
  Вспыхнувший в глазах адвокатов азарт не сулит ничего доброго, но и опасности в них Джен не видит. Физической. Благо Джа ведет себя развязно и нагло, как заправский бузила, придираться к таким - больше чести.
  - Они в самом деле ничего не помнят, - ровно отвечает Аристократ и вспоминает, наконец, про свой бокал.
  - Да неужели? - нарывается Джа. Оседлав стул спинкой к груди, он подается вперед, бросает вопросы Аристократу в лицо. - А их жертв это колышит? Тех, кого они пытались убить? Им от этого легче?
  - Уверен, что нет, - говорит Аристократ.
  В ответ Джа улыбается. Он умеет улыбаться людям так, что невольно делаешь шаг назад. Никакой явной угрозы, просто из его зрачков собеседнику машет рукой глубоко запрятанное безумие. Сдержанное, запертое воспитанием и разумом, почти (пока!) безобидное, оно шлет маячки, благородно предупреждая о своем существовании. Люди чувствуют его кожей, нервами, инстинктами. Джен видел отступающими от пророка даже громил.
  Аристократу шагать со стула некуда. Он держит атаку глаза в глаза, и Джен невольно замечает между ними сходство. Два упертых бронетанка, которые лучше сдохнут, чем отступятся.
  - Вы связаны с кем-то из потерпевших? - встревает Распущенный галстук. Одна его рука на столе, тарабанит пальцами по пузу бокала, отвлекает, пока вторая шарится в кармане. Как пить дать - лезет за подлым оружием юристов и журналюг.
  У Джена на диктофоны особое чутье. Аллергическое.
  - Связан, - отвечает он прежде, чем пророк развернет свои оптические прицелы на новую мишень. - Как любая домохозяйка - пиво, грядки, сериалы и новости НТВ. Не принимайте на свой счет.
  Воспользовавшись моментом, Джен двигает стул к адвокатскому столику, втискивается между Джа и Галстуком на всякий случай.
  - Да, СМИшники горазды раздувать, - миролюбиво соглашается третий адвокат - шаблонно неприметный настолько, что Джен даже прозвище придумать не может. У пророка с прозвищами получше, возможно, он и сумел бы.
  - Раздувать? - ошеломлен Аристократ.
  - Домохозяйка? - шипит Джа, привстав.
  - Конечно, нет, - капитулирует Джен, подняв руки. - Джа, ты - мой бухгалтер, честь и совесть, - он кладет руку пророку на плечо, и Джа смягчается, как разбавленный тоником виски. - А вот насчет 'раздувать', я тоже не согласен. Сколько этих нападений было?
  - Пять или шесть, - отвечает Галстук.
  - Двенадцать, - поправляет Аристократ. Друзья-адвокаты удивленно оборачиваются к нему.
  'Сто сорок три' показывает Джа на пальцах под столом. По подсчетам Джена выходит немного больше. 'Немного' - это если мерить каждую жизнь цифрами, чему Джен так и не научился.
  А учили его настойчиво. Семь месяцев и тринадцать дней, пропахших соляркой и грубой резиной в жестяном кузове полевого джипа, плечом к плечу с пятью собратьями по спецназначению. Вода с привкусом соли, автомат поперек спины и серый песок повсюду. Джену до сих пор кажется, что он никогда не смоет, не соскребет с себя этот пепельный налет.
  - И два - уже много, - говорит Джен, прикладывается к бутылке промочить пересохшее горло. - Уже недоглядели. Почему это вообще до сих пор продолжается? У полиции есть хоть какие-то версии? - наседает Джен, надеясь увести разговор в нужную сторону и выудить у этой стороны хоть что-то полезное, раз уж нарвались.
  - Ни черта у них нет, - машет рукой Галстук, поднимает со стола ополовиненную бутылку, предлагая Джа и Джену.
  - Не, нам и на повышение уже не резон, - отказывается за двоих инквизитор.
  Джа молча грызет горлышко своей бутылки. Разочарован. Разозлен.
  - Значит, и дела объединить не дали? - спрашивает он Аристократа, вернувшись к зачину их стычки. - Разве им это не выгодно тоже? То ли один висяк болтается, то ли двенадцать.
  - Конечно выгодно! Но они не могут. Руки связаны.
  - Чем связаны?
  - Законом, - отвечает Аристократ.
  Ему снова приходится держать визуальный удар пророка. Наконец, Джа опускает голову, утыкается в черную кожу своей куртки, чешет кончик носа о зубцы молнии.
  - Дерьмо эти ваши законы, - бросает Джа, вскинувшись, и встает из-за стола. - Я домой.
  Его провожают взглядами в спину до самой двери.
  - Чего это он? - спрашивает Галстук. Вопрос тает в аккордах итальянского мотива.
  Очевидно, от Джена ждали объяснений столь странного поведения, хоть какой-то реакции, но Джен неспешно допивает пиво, затем, прощаясь, жмет каждому руку и, махнув крутящейся за стойкой Юле, покидает бар. В конце концов, день не объясняет Джену, отчего он такой хреновый. Так почему Джен должен перед кем-то объясняться?
  Вечерняя рыжина расползается по горизонту. У соседнего магазина снуют и бранятся друг на друга дачницы, раскладывают стульчики, выставляют на ведра с огурцами и ягодами картонки-ценники. Во дворах высоток орут вернувшиеся с уроков дети. По другую сторону дороги, в частном секторе - гудят водяные насосы, орет дурниной радио.
  Джа ждет на пороге. Перекатывает кедом мелкий серый камушек.
  - Я знаю, что меня опять вынесло, - нервно извиняется он. - Просто эти рафинированные...
  - Да забей, - обрывает Джен. - Сами разберемся. Я договорился с Юлей, она за байками присмотрит до завтра.
  Джа вскидывает голову, подставив лицо апельсиновому солнцу, собирает руками волосы в хвост и распускает за отсутствием резинки. Косая челка осыпается на глаза.
  Джена солнце слепит, заставляет щуриться, прикрываться черными очками. От машин по дороге ползет пыльная поземка. Вдоль обочины изумрудными иглами топорщится трава. До дома пара сотен метров, которые хочется преодолеть за секунду. И Джен подумывает, что замки в дверях, действительно стоит поменять. На более надежные. Потому что внешняя среда совсем не внушает доверия.
  
  Дома душно. Уезжали, бросив шторы нараспашку, даже не подумали, что солнце так пропечет воздух в комнатах, не до того было. Сейчас закатный налет выкрасил белые стены в желтый, в прямых лучах мельтешит пыль и дышать совсем нечем. Джен скидывает куртку у самого порога, на ходу стягивает футболку и бросает ее на ближайший стул. Хочется раздвинуть ребра, чтобы вдохнуть поглубже.
  - Надо проветрить, - говорит он. Подходит к ближайшему окну и, дернув створку, распахивает настежь. Теплый ветер бьет в лицо запахом разросшейся у дороги полыни. Джен стоит, упираясь в подоконник руками и подставив макушку свежему воздуху, от которого еще несколько минут назад собирался забаррикадироваться.
  Вот и пойми, как оно лучше - и в клетке тесно, и снаружи мерзко.
  - Джа, да брось ты это. - Джену неловко видеть, как пророк молча собирает по комнате разбросанные сегодня вещи: пара раскрытых книг на диване, съехавшее со спинки покрывало, тапочки по разные стороны от стола, снятая Дженом футболка перекинута через тощее плечо.
  - Тебе дай волю, по всему дому будут валяться ножи и презервативы, - беззлобно упрекает Джа. - Как раньше. Ты вообще только в своей мастерской порядок наводить умеешь.
  - Да ладно тебе. Я ж пошутил на счет домохозяйки. Так что не надо тут покорность судьбе разыгрывать.
  Джа возится с покрывалом и довольно лыбится во все щеки, так что Джену и со спины заметно. Нашел себе развлечение на ближайшие пару дней. Теперь сорвавшаяся в баре фраза Джену будет долго аукаться. Уж что-что, а гнобить совесть Джа умеет блестяще.
  - Чаю мессир не желает? - елейно спрашивает пророк и светит синими фарами в пол-лица, изображая невинную кротость. Только чепчика не хватает, да накрахмаленного передничка - прикрыть драные хипповые джинсы.
  - Иди нахер! - смеется Джен, и его, наконец, отпускает.
  Тревога сползает с плеч, сматывается клубком и закатывается куда-то в брюхо, почти неощутимая. Расправляются легкие, гонят в кровь кислород, от которого сразу чувствуется, сколько алкоголя Джен успел в себя залить.
  - Не пойду к байкам, - решает Джен. Потянувшись, отходит от окна и, прихватив только убранную Джа книгу, заваливается на только что заправленный диван. - Лучше почитаю.
  - Вот ты ленивая задница!
  Сорванная с плеча футболка летит Джену в лицо. Необутые пятки топают вглубь комнаты, скрипят пружины дивана под лестницей. Щелкает, включившись, телевизор. Убрав с лица футболку, Джен выворачивает шею - так и есть, Джа завалился смотреть беззвучные картинки с закрытыми глазами.
  - Даже если пожар будет, меня не кантовать, - заявляет Джа.
  - Как скажете, миссис Хадсон.
  Маленькая подушка до Джена не долетает, так и остается валяться под лакированным стулом.
  
  Когда Барни Майерсон возвращается в свою комнату и размышляет, видел ли он в самом деле Палмера Элдрича, звонит телефон. Положив раскрытую книгу на грудь, Джен шарит взглядом по комнате, ищет орущую 'клиентскую' трубку. Проснувшийся Джа оказывается быстрее и ближе.
  - Да? - бодро отвечает он и спустя пару секунд садится на диване. - Привет. Чем обязан?
  От Джена пророка закрывает выдвинутый из-за стола стул, но инквизитору не обязательно видеть Джа, чтобы почувствовать опасность, уловить в ровном голосе тревожные ноты. Отложив книгу, Джен садится и натягивает футболку - встречать плохие новости полуголым совсем не комфортно.
  - Так сразу и не скажу, надо у Джена спросить. Погоди минуту, - Джа убирает трубку от уха. - У нас ручки руля на Дукати Монстер есть? Это Савва. Помнишь?
  Джен помнит и чертыхается про себя на чем свет стоит.
  - Вроде были, но они не нулевые. Только если специально под нее заказать.
  Джа от идеи спецзаказа тоже не в восторге. Он отвечает резко, даже несколько грубо:
  - Нулевых нет. Мы вообще-то продажей запчастей не занимаемся, заказываем только под ремонт конкретного байка... Надо смотреть. Слушай, тебе реально проще будет заехать в тот же 'Автобан', по цене не так уж много выиграешь, и ждать не надо...
  Савва что-то отвечает, и Джа, уже вошедший в рабочий режим вежливого настойчивого отказа, вдруг меняется в лице, растерянно спрашивает:
  - Зачем?
  Застать пророка врасплох - дурной знак, и чаще всего сулит действительно крупные неприятности. Поднявшись, Джен собирается сделать шаг, но Джа машет рукой, мол, садись на место, а сам откидывается спиной к стене и поджимает под себя ноги.
  - Я даже не знаю, что сказать, - нисколечко не врет Джа. Джен опускается обратно на диван, упирается локтями в колени, выжидая, в какую сторону свернет разговор.
  - Вообще-то у нас не принято развивать отношения с клиентами в-в-в подобном направлении, - говорит Джа, и у Джена глаза на лоб лезут - только этого им не хватало до полного счастья.
  - Слушай, ты всегда такая настойчивая? Тогда понятно... Нет, прямота мне импонирует, - уверяет Джа. - Не в этом дело. Девушка должна знать, чего она хочет... Конечно... Просто... Хорошо, давай встретимся, - сдается Джа. Джен крутит у виска пальцем и борется с почти животным инстинктом подойти и отобрать у Джа телефон, как зажженную петарду у малолетнего ребенка. - Договорились. До завтра.
  Отключившись, Джа сразу вбивает высветившийся номер в личный сотовый.
  - Ты в своем уме? - спрашивает Джен.
  - А что такого?
  - Что такого? - Джен вскакивает с дивана и ошарашено замирает, глядя на пророка сверху вниз через всю комнату. Джа не придуривается и не издевается. Он в самом деле не понимает. Джена берет оторопь. - Джа, это прикол такой или сбой в твоей сверхъестественной башке, а?
  - Ну подумаешь, встречусь с девчонкой. Ты, блин, так бесишься, как будто я жениться собрался, в самом деле. Успокойся.
  Издевательская слепота пророка выводит Джена из себя.
  - Ты, придурок, вообще помнишь, с кем эта Савва сюда приезжала, или у тебя вместе с чуйкой память отшибло напрочь? Они явно не соседи по этажу, они с Алекс оч-ч-чень близкие подруги, и кому по-твоему Алекс в первую очередь рассказала все подробности нашего знакомства, а? Кому?
  - С чего ты взял, что она вообще кому-то рассказала?
  - Да потому что она - женщина! Женщины с такими встрясками в одиночку не справляются. Они для того подруг и держат, чтобы с ними переживать все, о чем мужику своему не расскажешь. Тем более такие, как Алекс, ты ведь ее видел, это ж электровеник полноприводный! Да ее разорвет, держать в себе такое. А Максу она не рассказывала, так что включи логику. Надеюсь, хоть это у тебя не перегорело.
  - Не перегорело, - огрызается Джа, перекладывая 'клиентский' и личный телефоны из руки в руку. - Но и ничего страшного я не вижу. Наоборот. Есть шанс узнать, насколько Савва в курсе.
  У Джена опускаются руки. Придвинув один из стульев к дивану, он садится напротив Джа и объясняет медленно, доходчиво, как психиатр пациенту:
  - Джа, Савва не просто подружка девочки, которая знает, что мы делаем и как мы делаем. Она - из 'Эквитас'. Я погуглил про них в даркнете, и теперь более чем уверен, что нас с тобой уже пробили по всем открытым, закрытым, секретным и вообще несуществующим базам. Знаешь, кто вычислил подпольную типографию сайентологов, кто выследил сбежавшего из колонии педофила, и сколько наркоточек они накрыли? Те самые девочки-байкерши. Согласись, дела-то не пустячные, это - настоящая зачистка беспредела. И действуют девочки отнюдь не по указке муниципалитета или, прости Господи, местной полиции. Джа, они - идейные. Идейные с хорошими мозгами и большими возможностями. По-настоящему адская смесь.
  На экране над головой Джа синеет заставка точного времени. Несколько секунд до семи часов вечера. Звук отключен, но в голове Джена секундная стрелка дергается с короткими щелчками, поднимаясь все выше и выше по циферблату. Джа молчит, уставившись в окно, и если бы не сосредоточенный прищур, Джен решил бы, что пророк опять провалился в будущее.
  - То, что 'Эквитас' на нас до сих пор не вышли - чистое везение.
  - Нет, - откликается Джа, обернувшись. - Скорее всего, они просто не знали, что искать. Как этот адвокат сегодня. Хотя до сути-то адвокат докопался.
  - До какой сути? - спрашивает Джен осторожно. Воздух застревает в груди на секунду - последнюю для телевизионной стрелки.
  - До сути, которую ты мне окольными путями вдолбить пытаешься уже который месяц, - отвечает Джа с безрадостной усмешкой и бросает оба мобильника на диванные подушки. - Между убийцами связь искать надо, а не между жертвами. Впрочем, это и так очевидно.
  Плотина выдержки трещит на разломе, и уже не злость - ледяная ярость захлестывает Джена с головой.
  - Очевидно?! И как давно для тебя это, блядь, очевидно?
  - Я вижу глазами убийцы, Джен. Какие могут быть варианты?
  На стуле не усидеть. Джен вскакивает, отлетает к распахнутому окну, подальше от пророка, цепляется за подоконник, благо тот - бетонный, новомодный пластик инквизитор сейчас раскрошил бы, как пенопласт.
  - Иногда мне хочется прибить тебя собственными руками, - давит он сквозь зубы. - Какого хера, Джа? Ты издеваешься что ли? Мало того, что как овчарка на 'фас' бегаю, так еще и фотки жертвы тебе подавай. Нахера?!
  - Потому что, - вскочив следом, орет Джа, - будь ты на моем месте, тоже цеплялся бы за самую мизерную надежду, что ты не сбрендивший ублюдок! Хорошо махать ножами ради благой цели, да? А быть причиной каково? Думал об этом? Инквизитор, блядь. Пресвятой защитник. Куда уж нам до вашей благодетели!
  Брошенный стул пролетает половину гостиной, с грохотом бьется о косяк кухонной арки и рассыпается лакированным крошевом. Опомнившись, Джа глядит на обломки с досадой - его гнев снова вырвался наружу берсерком, и это счастье, что сейчас пророк заперт в крепких стенах дома, иначе сжатые кулаки нашли бы о кого разбить в кровь костяшки.
  Джен видел, как Джа дерется, всего один раз. Именно тогда, еле отодрав Джа от скрюченного на асфальте кровавого месива, он дал зарок, что больше никогда не подпустит пророка к убийцам.
  - И вообще, - выдыхает Джа, понизив голос. - Если 'Эквитас' что-то накопали и в ловушку заманивают, мне похрен. Тебя не сдам, не ссы, а самому не страшно. Заебало уже все это. Наконец отмучаюсь.
  Щелкает кнопка питания, отключая телевизор, останавливаются вентиляторы, и молчание в гостиной обретает физическую плотность, давит, пригибает Джена к полу похлеще гравитации. Подобрав личный мобильник, Джа шлепает босыми пятками прочь из комнаты, на второй этаж, где можно запереться в четырех стенах спальни и спокойно сходить с ума.
  - Один ты не поедешь, - кричит Джен уже в пустоту.
  - Иди в жопу, - доносится с верхних ступенек лестницы.
  На улице шумно - рычат двигатели, тащатся по домам люди, откуда-то долбит монотонным ритмом клубная музыка. Джен закрывает окно и задергивает наглухо шторы. Хватит на сегодня вмешательства извне, и так дерьма слишком много даже для понедельника.
  Негодование опасно близится к ярости, Джен не сдерживает ее, проигрывает в уме диалоги, высказывает наболевшее, простраивает фразы так, чтобы звучали больнее и обиднее, доходчивее. Он клянется воображаемому Джа бросить все нахрен и свалить куда-нибудь в Колорадо, если тот не прекратит строить из себя автономную область. Как раз на пороге мастерской слова заканчиваются, и Джен выдыхает неровно - про себя выговорился, теперь на пророке не сорвется.
  В мастерской прохладно и свежо. Уютно от запахов металла и бензина. Джен переодевается в замасленную дырявую футболку, натягивает перчатки, теперь запах техники и на нем, он сам - часть сложного, но понятного механизма. Часть, которая служит вполне определенной цели, выполняет вполне определенные функции в процессе, у которого возможно всего два исхода: заработало или не заработало. Все. Никаких компромиссов, недосказанностей и полутонов. Предельно честная конструкция.
  Достав полироль и мягкие тряпки, Джен идет через мастерскую к стройным рядам мотопарка; зажженные лампы бросают блики на радугу бензобаков. Приваленный к верстаку Триумф и Харлей без передней вилки Джен не трогает, эти кони еще хлебнут его внимания, но чуть позже.
  Сегодня Джен не в состоянии вправлять мозги даже технике, хотя с ней обычно проще, чем с людьми - техника ремонту не сопротивляется. Сегодня Джен пришел к хладнокровным байкам остудить голову, смахнуть с замороченного сознания лишнее, как пыль со спидометров.
  Обычно Джен начинает с другого конца мотопарка - там, у 'клиентских' ворот в специальном просторном отсеке стоят Нортоны, но запылиться в последнее время боевые мотоциклы не успевают и все чаще ночуют во дворе - под навесом. Поэтому Джен принимается за старожила эндуро, припаркованного у самой рабочей зоны. Найти ему нового наездника Джен не может уже больше полугода. Стоящий напротив неуклюжий добротный турер, собранный на харлеевской раме, ждет нового хозяина еще дольше.
  Следом за штучными мотоциклами выставлены от малолитражек к тяжеловесам остромордые спортбайки. Их вереница - самая длинная, превзошедшая даже классику, хотя Джену подобный расклад не по душе. Слишком часто первый многокубовый спорт становится для обладателя последним.
  Спустя четверть мотопарка по последней липкой тряпке абстракцией расходятся черные разводы, Джен достает с полок в мастерской новую пачку, вскрывает рывком хрустящую упаковку. В саду хлопает дверь. Джен слышит, как Джа шарахается по дорожкам, выложенным шестиугольной плиткой, спотыкается обо что-то (конечно, брошенное на дороге Дженом) в темноте (фонари зажечь совсем не судьба) и матерится вполголоса.
  У Джена на душе скребут кошки, хотя в наличии у себя души он давно сомневается. Если вспомнить, когда душа болит, физически ноет где-то под грудиной, сначала в одной точке, затем все шире и шире, будто внутрь заполз паук и принялся отращивать щупальца вдоль ребер. А у Джена в этом месте нечто твердое и матовое, вроде графитового стержня, который стал для всего организма центром равновесия. И вот это человеческое существо с обугленным сердечником пророк называет своей совестью?
  Разодранную упаковку тряпок Джен возвращает на полку. По пути к воротам снимает перчатки, стягивает за воротник со спины рабочую футболку, у выхода переодевается в чистую домашнюю. Во дворе после светлой мастерской темно, недалеко у соседей залаяла собака, кроме нее тишину двухэтажного квартала разбавляет только шорох шин по разбитой дороге. В этой тишине Джен с удивлением замечает, как скрипят 'свои' ворота. Надо бы смазать.
  Джа не видно, но Джен знает, что пророк в беседке. Кособокий шестиугольный сруб Джа поставил сам. Нет, конечно, с фундаментом Джен подсобил, но начиная с нижней обвязки и заканчивая посадкой шести виноградных кустов - по одному на угол, Джа все сделал сам: сам крепил столбы, сам корячился с ондулином, прилаживая листы друг к другу веером для соблюдения ската со всех шести сторон, сам укладывал бревна и натягивал ромбами бечевку для будущей лозы. Собственными руками выпилил скамейки. И фонарь под самой крышей керосиновый только потому, по догадке Джена, что электричество провести без посторонней помощи в лачугу Джа не сумел бы. Впрочем, света от фонарей вдоль тропинок вполне хватает.
  Включать электричество Джен не стал, глаза быстро привыкли к тусклой звездной иллюминации. Осторожно ступая по плитке и стараясь не сбиться с курса в одну из клумб, Джен добирается до беседки. Пророк и в самом деле здесь, сидит, откинувшись на один из столбов и сложив ноги на столик в центре. Джен тяжело опускается на лавочку напротив. Уперевшись локтями в колени и сцепив замком пальцы, глядит на тонкие доски пола.
  И молчит.
  Они оба молчат, один - не зная, о чем вообще можно говорить, второй - не представляя, как.
  - Ты не можешь быть причиной... всего этого, - наконец произносит Джен.
  Тяжелый вдох напротив.
  - Если ты сейчас заведешь свою шарманку про солдатские походы, автоматные очереди и пустые глаза умирающих врагов, лучше просто застрели меня.
  - Я убил брата, - признается Джен. И слышит, как замерло дыхание напротив. - Родного. Тимку. Он был младше на год. Мы подрядились обрезать деревья в городе. В принципе работа несложная, берешь пилу, секатор, тебя поднимают на механической руке, и кромсаешь разросшиеся кроны. Единственное, там важно понимать, на каком уровне это нужно делать или до куда отпиливать ветку, если она еще нужна. А мы новички, в первый раз. Поэтому работали не вместе, а в парах с мужиками из городской бригады. - Джен переводит дух. В горле скребет, такие разговоры потому и идут хорошо под пиво, что со словами сажа изнутри наружу давится. - Это был пятый или шестой выезд, не помню. Уже, вроде, как по маслу, отработанная механика: старшой ткнул пальцем, ты пилой воткнулся, следующий. Мотор ревет, пила ревет, ветки хрустят, орешь друг другу через все это. Я ствол пилил высотой сантиметров двадцать, он плохо шел, не поддавался. Я пилой дернул, чурка вниз ушла. Такое бывало. И жара стояла, пот ручьем в глаза. Я стою вытираюсь, а старший матом как заорет.... Тимка, дурак... подошел близко... голову поднял... на меня... Лицо в хлам. Даже скорой не дождался. Я когда понял, чуть прям с мехруки вниз не сиганул. Чтобы быстрее к нему. Старшой поймал. - Джен умолкает на несколько ударов крови в висок. - Я после этого институт бросил, в армию ушел, а потом в наемники. Думал, если не 'деды', так в горячей выбьют из головы. Не сработало.
  - Джен, ты не виноват. Это ведь несчастный случай.
  - Несчастный случай, которому я позволил случиться.
  - Но...
  - Джа, я слишком долго перемалывал в голове эту минуту, чтобы сейчас с тобой спорить. Да, он не должен был подходить так близко. Да, если бы вверх не посмотрел, каска спасла бы... хотя не факт. Да, можно найти еще кучу 'если', но все сводится к тому, что это моя рука сорвалась, и из-под моей руки вылетело бревно в лицо моему брату. Поэтому теперь прежде чем что-то сделать я всегда просчитываю сто пятьсот вероятностей хреновых исходов...
  - ...и именно это до сих пор спасало нам жизнь. Джен, я все понял. Извини.
  - Тебе не за...
  - Есть за что, - Джа поднялся со скамьи, передернул затекшими плечами. - Пошли съедим что-нибудь. И посмотрим что-нибудь... тупое. Глядишь, уснуть получится.
  
  7.
  Из окна такси Икстерск выглядит иным. Когда несешься по улицам двухколесным киборгом, кроме серого ухабистого полотна замечаешь разве что трёхглазые светофоры и геометрию знаков, все остальное сливается в хищную массу, норовящую раздавить или сбросить тебя на обочину как юркую помеху. На пассажирском сидении 'консервной банки' все иначе. По спальным районам за стройными колоннами подстриженных деревьев виднеются стены домов, выкрашенных в разные цвета. Вывески первых этажей, развешанные строго по уровню, лаконичны и самодостаточны. Джен помнит пестрое баннерное месиво в городах азиатской глубинки, здесь его давно и окончательно победили. По центральным улицам такси едет медленнее, можно разглядеть чугунные лавочки в скверах, отметить дизайн новомодных светодиодных фонарей, сейчас в утреннем солнце их строгие стержни слепо глядят сверху вниз на плотный поток машин.
  Если посмотреть на город издали, бросается в глаза чудная особенность - на всю перспективу, до куда хватает взгляда не попадется ни одной пары одинаковых крыш. Ступенчатые, пологие, пирамидальные, ощетинившиеся острыми выступами чердачных окон, кирпичные, зеленые, синие, красные, весь город будто собран ребенком из нескольких конструкторов. И населен такими же разномастными людьми. Они повсюду, даром что будний день. Никуда не спешат, под ноги не смотрят, Джену на ум пришло определение 'гуляют по своим делам' в пику жителям остальных мегаполисов, которые обычно несутся сквозь жизнь как частицы в коллайдере.
  А вот нападений в Икстерске в разы больше, чем в других городах.
  - Может, в тир заедем? - предлагает Джен.
  Джа пожимает плечами. Почему бы и нет. Раз уж выбрались в город.
  Стрелковый клуб разлегся под виадуком огромным монолитом, соединяющим два холма. Громадина с серыми гладкими стенами напоминает развалившегося посреди города бегемота. Вдоль всего фасада под самой крышей растянута грозная композитная плашка со светодиодными буквами 'СТРЕЛКОВЫЙ ТИР РУБЕЖ УЧЕБНЫЙ ЦЕНТР'.
  - Кто? - коммутатор откликается на звонок хрипловатым басом.
  - Пострелять, - отвечает Джен привычной шифровкой.
  С писком магнитный замок отпускает дверь, и она открывается в небольшую щель. В тамбуре темно и сыро, как в подвале старого дома. Заглянувший вместе с Дженом солнечный свет желтым пятном отпечатался на неровно оштукатуренной стене, спугнув мелкого паука. Быстро-быстро перебирая тонкими лапами, он ринулся вверх и скрылся в бетонной трещине.
  - Паук-крот какой-то, - замечает Джа. - Угрозы нет, а он заныкался.
  - Ну да, перестраховка - это не по-нашему, - бурчит Джен, распахивая вторую дверь.
  В холле светло и прохладно. На ресепшене, как обычно, блондинка с плохо запоминающимся именем - то ли Лена, то ли Оля. Ее напарник - бугай с хриплым басом - видимо, отошел.
  - Привет-привет, - щебечет девочка. - Давно вас не было. Как обычно? Три пистолета и винтовка по пятьдесят патронов?
  - Привет, - улыбается в ответ Джен. - Да, по классике.
  - Сейчас найду вас в базе. Сейчас-сейчас, - скороговоркой тарабанит она, щелкает по клавишам со скоростью пулеметной очереди. - А вот. В один аккаунт оформляем. Четыре вида по двадцать патронов и на два человека - сто шестьдесят выстрелов по двадцать пять рублей, это четыре тысячи ровно. По карте? Наличкой?
  Даже не пытаясь вставить в тираду слово, Джен показывает карту.
  - Окей, прикладывайте. Пин-код, пожалуйста. Ваш друг всегда такой молчаливый. Я видела ваши мишени после прошлого раза. Вам в снайперы идти надо, честное слово. Среди наших гостей лучше вас только службисты и мчсники.
  - Спасибо большое, - с чувством благодарит Джен. Его веселит и стрекотание девчонки, и пасующий перед ее скороговорками Джа, который способен только стоять в сторонке с натянутой улыбкой. Редкое зрелище.
  Слева из открывшейся двери доносятся голоса, тут же в холле появляются двое. Коренастого парня с лицом, испещренным рубцами угревой сыпи, Джен знает давно - инструктор Павел, к которому записываться нужно за месяц, чемпион и хороший, правильный парень, научивший стрелять Джа. А вот с его спутницей Джен столкнулся всего раз, запомнив и слишком большие глаза, и чудного ловца снов на груди. Судя по разговору, незнакомка в клубе впервые.
  - О, ребята, привет, - инструктор радушно пожимает руку сначала Джа, затем Джену.
  Его спутница, прошелестев: 'Всем пока', стремительно скрывается за дверью, но Джен успевает заметить, что туфли на ней точно такие же как в первую встречу, только обе пряжки - целые.
  Надо же, вторую пару купила.
  - Давно вас не было, - говорит Павел с укором. Он хоть и ниже Джена на полголовы, умудряется глядеть на инквизитора будто сверху вниз, сказывается спортивная выправка. - Какими судьбами?
  - Байки в 'ЕвроМоторс' отгоняли, - отвечает Джа. - Решили заскочить.
  - Вы для них ремонт делаете?
  - Нет, - Джа мотает головой, непроизвольно копирует позу инструктора, ноги на ширине плеч, руки кулак в кулаке на уровне портупейной бляхи, спина прямой доской и вздернутый подбородок. Посмотришь со стороны - цирк, да и только. - Если по гарантии, они на ремонт сразу к официальным дилерам отправляют. Мы им под реализацию кастомы сдаем. Вот сейчас один отдали в зале выставить, а второй они по каталогу уже продали.
  - Процент забирают? - Павел морщится с сочувствием.
  - Накручивают. Если хочешь покупать в салоне, будь готов раскошелиться.
  - Обойдутся, - смеется Павел. - Я если решусь, к вам напрямую приеду. Уже лет пять решаюсь. Пока страшновато.
  Джа удивленно кривит брови.
  - Обезьянам вроде меня гранаты в руки он давать не боится, а на байк сесть ему страшно!
  - Обезьяны-то разумные! А байки... - он разводит руками.
  - Вот с этим я бы поспорил, - встревает Джен, забирая со стойки членскую карточку. - За чашкой виски.
  Павлу идея нравится.
  - Надо бы и впрямь как-нибудь пересечься. Под нерабочее настроение. Алена, ты ребятам уже выписала?
  - Да, вот, - девчонка выкладывает на стойку реестр на патроны.
  - Вы куда хотите? - Павел показывает жестом два направления. Слева по коридору тир с движущимися мишенями для отработки скорости реакции, справа - классический на меткость.
  Джен тычет вправо, Джа кивает.
  - Ну тогда пошли, попалим.
  За их спинами щелкает английским замком грубо сваренная дверь. Тир обнесен решеткой, как огромная клетка, но прочная арматура выступает из-под укрытия шумоизоляции лишь возле двери. На сейфе кодовый замок дублируется ключом. Павел достает ящики с патронами, отсчитывает строго по реестру и выкладывает на полку в три группы по калибру.
  - Пересчитываем, расписываемся.
  Пока они занимаются патронами, Павел готовит оружие.
  - Ну что могу предложить, господа?
  - Тульский Токарев, он же ТТ? - подмигивает Джа.
  - Сегодня ни одного, извини, очень быстро разбирают. Зато есть легендарный макаров, которым дырявят задницы от Кубы до Эфиопии. Еще из пистолетов есть не менее легендарный чезет-75, которого копируют все, кому не лень, и попсовый глок - оружие домохозяек.
  - Последний мне в самый раз, - паясничает Джа, косится на Джена. - С него и начнем.
  Впервые взяв в руки оружие в этом самом тире, Джа испытал странное чувство. Он держал в руках тяжелую игрушку (кажется, это был Макаров), механизм, вполне понятный и управляемый: вот здесь предохранитель, здесь спусковой крючок, пока ты сам не приведешь его в движение, ничего не случится. И в то же время внутри механизма затаилась смерть. Она ждет, когда ты освободишь от предохранителя спусковой крючок, когда выпустишь ее решительным движением пальца, она делает вид, что ждет твоего уверенного жеста, а сама готова вырваться при любом неосторожном движении. Эта мнимая покорность, способная стать фатальной, необратимой ошибкой. Эта чуткая ловушка вызвала у Джа ужас, граничащий с эйфорией.
  Примерно те же чувства вызвало у Джена первое пророчество Джа.
  
  Он уже снял кассу и собирался закрываться, когда в павильон зашел парень и, просканировав с порога огромное пространство, заставленное разнокалиберной техникой от прицепов до моторных лодок, направился к мотоциклам.
  - Что именно присматриваете? - поинтересовался Джен, уверенный, что клиент так и вцепится в красную Ямаху, возле которой остановился.
  Посетитель задумчиво обвел взглядом ряд цветных спортбайков и уверенно бросил:
  - Мне что-нибудь менее пубертатное, чем это.
  Парень начинал Джену нравиться.
  - Что по характеристикам? Литраж, выносливость? Для какой цели берешь?
  - По городу кататься, - ответил клиент, шагая вдоль ряда.
  - Жопу возить обычно авто покупают, с нынешними ценами даже дешевле встанет.
  - Не-ва-ри-ант, - протянул парень и добавил с улыбкой, будто в шутку: - Замкнутых пространств боюсь.
  Джен встречал и не такое.
  - Опыта много?
  - Не то чтобы, так, на отцовском Днепре гонял по подворотням. Без коляски.
  Джен оглядел скудный набор мотоциклов. Винтажный Днепр в арсенале тоже имелся, но больше походил на роль сельского гужевого транспорта. Понтовый Харлей не вязался с щуплым парнишкой, итальянцы Дукати выглядели слишком вычурно, разве что японца предложить... Джен подошел к монохромной вальяжной Хонде, вставил ключ в замок зажигания, провернул. Раскатистое урчание разлетелось по павильону. Джен поглядел на покупателя и, не увидев энтузиазма, заглушил мотор. Хорошо, попробуем следующий. Модель чуть постарше и посолиднее также не произвела впечатления, Джен задумался. Обычно в павильон приезжали клиенты, которые хотят свой байк, квадроцикл, танк на колесах. Хотят помощнее, покрасивее и подешевле. Кто-то копит годами на мечту, кто-то берет игрушку с очередной премии, кому-то она - пропуск в тусовку, кому-то - индульгенция на побеги из семьи, кому-то - статус. Этот персонаж байк не хотел. Ему он был нужен. Джен понимал, что включи он сейчас 'продавана', сможет загнать парню любого из застоявшихся коней. Тот не станет торговаться. Не выгрызет мозг вопросами гарантии, ремонта, бонусных навесов и 'почему резина лысая'. Парню нужны два колеса, которые довезут его из точки А в точку Б, но если эти колеса не встанут идеальными шестеренками в его картину мира, они так и останутся двумя круглыми железками в ободках резины. Их не будут беречь, и они обязательно ответят тем же.
  Джен выбрался из мотоотсека, прошел к воротам и завел припаркованный почти у выхода байк. Низкий, утробный рык заставил парня развернуться. Он подошел ближе, погладил черный округлый бок бензобака.
  - Это что за зверь?
  - Нортон Коммандо, - ответил Джен. - Британец, к нам их не возят. Этот я выкупил на аукционе в Польше.
  - И он продается? - парень искренне удивился.
  - Нет, но второй такой же, только что восстановленный почти до заводского состояния, стоит у меня во дворе. Если очень нравится, можем съездить посмотреть. Но предупреждаю сразу - это не рядовая машина для наших мест. С ремонтом будут проблемы. И дешево я его не отдам.
  
  Нортоны достались Джену потом и кровью. За свой он готов был отдать руку, душу и последние штаны, а второй собирался пристроить в хорошие руки, к какому-нибудь ценителю строгой классики. Вместо этого он вез домой парня, которого впервые увидел полчаса назад, с полной уверенностью, что нашел мотоциклу нового хозяина. И ни чутье, ни опыт, ни здравый смысл не помогли ему ответить на вопрос - почему.
  
  Гаражом в доме Джена служил сарай три на три метра: вдоль одной стены верстак, вдоль другой развешан инструмент. Близнец Нортона стоял на подкате, отполированный, начищенный до блеска, хоть и освещался лампочкой Ильича под потолком. Парень подошел к зверю, присел на корточки. Что он там разглядывал в хромированных артериях Джен не знал, это было похоже на синхронизацию киборга с искусственным интеллектом. Джен бы не удивился, заведись Нортон без ключа.
  - Сколько я тебе должен за него? - заговорил киборг человеческим голосом.
  - Полтора миллиона. Я предупреждал, что машина не дешевая.
  Парень кивнул.
  - Сейчас могу отдать восемьсот, остальное через неделю, наверное.
  Джен полез в карман за мобильником, чтобы продиктовать номер счета, но парень поднялся, расстегнул куртку и достал по пачке пятитысячных банкнот из внутренних карманов.
  - Кого-то грабанул что ли?
  - Нет, отцовский Ниссан продал. Пересчитай, и... У тебя договор купли-продажи есть? Давай подпишем, что оплата частично внесена. Мне бы на нем отсюда уехать.
  - Ну хорошо, - согласился Джен, хотя отдавать технику под аванс не привык. - Давай документы, я составлю и распечатаю.
  Получив в руки паспорт и права парня, Джену стало поспокойнее. Он оставил его в гараже, а сам ушел в дом, оформлять бумаги.
  Множество раз до того дня Джен корил себя за отсутствие связей в полиции и пренебрежение помощью сослуживцев в проверке прошлого, например, этого странного покупателя. Будь у Джена возможность узнать всю подноготную по имени, фамилии и отчеству в паспорте, что он нашел бы? Записи о первом ДТП (как ему права после этого выдали?), прописку в психиатрической клинике, обвинение в убийстве, снятое только благодаря случайному свидетелю, который в окно увидел выбегавшего из подъезда мужика в крови и мальчишку, подбежавшего к жертве через несколько минут. Парень так и не смог объяснить полицейским, что он делал в том злополучном подъезде, едва не схлопотал вышку.
  Узнай Джен все это, как поступил бы позже, вернувшись в гараж и застав покупателя на полу, обездвиженным, глядящим в потолок остекленевшими глазами? К счастью, у Джена не было доступа к базам грехов.
  Первый рефлекс - проверить пульс. Есть. Второй - вызвать 'Скорую'. Третий - за неимением под рукой нашатыря хорошенько всадить по щекам, чтобы привести в чувство. Прием не сработал. Но и судорог, о которых спрашивал диспетчер 03, не было. Джен подхватил проблемного клиента на руки и занес в дом, уложил на диван. Спустя минуту парень очнулся, часто заморгал и, осознав свое местоположение, сел на диване.
  - Ты кого-нибудь вызвал? - осипшим голосом спросил он.
  - Конечно! 'Скорая' едет. Это что было вообще?
  - Отмени вызов. Все нормально.
  - В смысле, нормально? - переспросил Джен, протягивая парню приготовленный стакан воды. - Ты был в отключке!
  - Так бывает, - кивнул он, принимая воду. Сделал несколько больших глотков и вернул Джену стакан. -Ты договор сделал? У меня мало времени.
  Джен оторопело уставился на парня.
  - Нет, так не пойдет. Я тебя на байке отсюда не выпущу. Давай, ты сейчас заберешь свои деньги, и поедешь домой, а через несколько дней приедешь, привезешь всю сумму, мы спокойно подпишем бумаги, прокатимся до ГАИ...
  У парня сжались кулаки, и если бы Джен не видел ранее истинной агрессии в глазах противника, принял бы за нее затопившее парня отчаяние.
  - Мне нужно, - четко и твердо сказал он, хотя самого ощутимо трясло, - прямо сейчас, как можно быстрее добраться до Западных кварталов. Пешком я не успею, на такси тоже. Я оставлю тебе и деньги, и документы как гарантию нашей сделки. Только позволь мне уехать на байке. Прямо сейчас.
  - Зачем?
  - Потому что так надо!
  Инстинкты Джена выли сиренами. Настораживали ли его спешка, приступ и сам покупатель? Безусловно. Переживал ли он за мотоцикл? Еще как! Жаждал ли Джен неприятностей и приключений? Ни в коем случае. Но в тот же момент он отчетливо видел, что неадекватное рвение парня - не прикол или блажь, не розыгрыш и даже не афера, а острая необходимость человека, загнанного в угол.
  'Да и что я теряю?' - подумал Джен. Вслух скомандовал:
  - Поехали, я тебя отвезу.
  - Нет, так не пойдет, - парень вскочил с дивана. Его нервяк перешел в панику.
  - Ты хочешь туда добраться? - спросил Джен. - Если да, поехали. Если нет, забирай деньги, потому что за руль я тебя сейчас не пущу.
  
  До Западных кварталов немногим больше пяти километров по центральной магистрали. Джен останавливается на светофорах, соблюдает скоростной режим, вежливо пропускает вперед на перекрестках, разрывая шаблоны о пронырливых байкерах, и едет строго по полосам. В городе час пик, машин больше, чем частиц кислорода. Когда они сворачивают с главной дороги, парень орет Джену сквозь ветер и шлемы: 'Быстрее! Быстрее'. И, рискуя свалиться с байка, указывает руками дорогу: сейчас направо, затем прямо и налево.
  Когда Джен с визгом тормозит у ограды старого детского сада, вокруг одной из беседок уже сгрудилась толпа. Парень спрыгнул с байка, вцепился в металлические прутья забора.
  - Твою мать, опоздали! - в отчаянии он лупит по забору кулаком, и железо отзывается согласным гулом.
  Выставив подножку, Джен глушит мотор мотоцикла и спешивается. Центральный вход, видимо, с противоположной стороны, здесь только заваренная калитка и вырезанные (чем? как?) из забора прутья, через дыру можно пролезть внутрь. Джен подходит ближе к скоплению: женщины в тапочках и халатах, мужики в семейных трениках, явно местные. Несколько зевак из мимо проходивших. Плач и взволнованный шепот. Джен проходит сквозь толпу, как нож сквозь мясо, огибая сцепившиеся локтями пары и тройки наблюдателей, как кости. У самой беседки женский плач сливается в вой в ушах. Джен заглядывает через плечо первого ряда, и видит ползающую на коленях женщину, мужчина вцепился в ее плечи, не стараясь оттащить, лишь удерживая. Перед ними на рассохшемся дощатом полу распластано тело мальчика лет двенадцати. Прошедшего войну Джена замутило. Издалека послышались сирены.
  Выбравшись из толпы, Джен возвращается к мотоциклу. Парень сидит на земле, откинувшись на забор, остервенело рвет пальцами травинку, далеко не первую, судя по крошеву под ногами. Несколько мгновений они просто глядят друг на друга, один обессиленный, второй оглушенный увиденным. Затем парень произносит глухо:
  - Мальчику разрезали горло, - он делает паузу, следит за реакцией Джена. - Чтобы не кричал. А затем выпустили кишки. Вспороли желудок. Еще ему вырезали сердце и выбросили под зеленую карусель. Наверное, его еще не нашли. Я это знаю, потому что я это видел в отключке. В твоем гараже.
  Сквозь горло Джена продирается единственный слог:
  - Как?
  - Если бы я знал, как это работает, - грустно усмехается парень, - я бы придумал что-нибудь получше, чем ездить на место и пытаться помешать. Сегодня, вот, не успел.
  Происходящее не стыкуется с четкой картиной мира Джена и выглядит ересью.
  - Кто ты такой? - спрашивает он, понимая всю глупость вопроса.
  - Ты же видел мой паспорт. Он, кстати, все еще у тебя. Вернешь?
  Джен надевает шлем и садится на мотоцикл. Откидывает подножку. Заводит. Слушает, как рычит, прогреваясь, двигатель. Парень поднимается с земли, отряхнувшись, подходит к Джену, чтобы не пришлось орать сквозь какофонию рева людей, сирен и мотора.
  - Если собираешься сдать меня ментам или в дурку, я и там, и там уже побывал. Не помогло. Если хочешь свалить - не вопрос, только паспорт мне реально пригодится, да и мотоцикл тоже. Но если ты мне поможешь, раз уж вляпался, вот таких вот мальчишек в городе будет меньше.
  Он протянул Джену руку.
  Но Джен ее не пожал.
  - Садись, поехали, - опустив забрало шлема, Джен газанул на месте, подгоняя пассажира.
  Парень послушно натянул шлем и устроился на сидении за водителем.
  
  Спустя полчаса Джен загнал мотоцикл и запер гараж вместе с оставшимися на верстаке документами. Постоял во дворе, тупо глядя на заваленную досками, лопатами и прочим барахлом пустошь за домом. Возможно, в эту минуту он обеспечивает алиби психопату. Группе психопатов, ведь в одиночку быть одновременно в двух местах невозможно. Как невозможно видеть... предвидеть то, к чему ты не имеешь никакого отношения. Или возможно? А если возможно?
  Если невозможное возможно, как распознать правильное и неправильное, чтобы сделать выбор?
  
  Вернувшись в дом, Джен выставил на кухонный стол два стакана, достал из бара бутылку виски и, щедро разлив безо льда или колы, протянул один из бокалов смирно сидящему на табуретке парню. Потребовал:
  - Рассказывай, пророк.
  - Можешь звать меня Джа. Это мой ник со времен диал-апа.
  - А меня все давно зовут Джен, - он сделал глоток, слишком большой, сразу перехватило дыхание. - Итак, Джа, рассказывай с самого начала.
  
  Угрозы нет, но Джа уверенно сжимает в ладонях пистолет и спускает курок, пробивая в худшем случае девятки. Джен настоял на тренировках, потому что однажды пророку придется защищать себя самому. Если Джен не справится. Мысль о том, что возможно Джену станет некого защищать, инквизитор отбрасывает как экстрактор - гильзу.
  - И почему ты огнестрел не любишь? - спрашивает Джа, пока они ждут машину во дворе клуба.
  Джен пожимает плечами, щурится от яркого полуденного солнца.
  - Не знаю. Мне кажется, ножи честнее. С ними можно поспорить.
  - Ага, особенно когда в спину, - язвит Джа. - Много с твоими ножами спорили?
  - Это уже не мои проблемы, - Джен пялится на экран смартфона, где по построенному маршруту неторопливо плетется маленький аватар их такси. - Мне ножи проблем не доставляют, а огнестрел... С ним хлопот слишком много. Бумажки получи, комиссии сдай, все гильзы собери... Не стоит того.
  - Я понял, - Джа, смеясь, пихает Джена в плечо. - Ты для огнестрела слишком ленивый.
  - Просто рационально распределяю ресурсы, - назидательно отвечает Джен.
  - Ну да, ну да. Домой едем или рационально к Косе завалимся? Есть хочется.
  После вчерашней дискуссии с белыми воротничками светиться в баре Джен опасается. И вспоминает еще об одном неприятном персонаже.
  - А у тебя свидание с 'Эквитас' где и во сколько?
  - Через три часа там же, - отвечает Джа. Предлагает, смирившись: - Можем пообедать, ты дождешься ее приезда и посидишь в засаде за соседним столиком, если паранойя совсем одолела.
  - Это не паранойя, а...
  - А рациональный подход к опасности. Понял я, понял. Вон, похоже, наш драндулет едет.
  По спуску с основной магистрали и впрямь телепается бывалая Десятка, пестрая от рекламы. Джен проверил наличные в кармане, понадобится ли размен - привязывать карту к приложению он зарекся после нескольких случаев, когда плату за подачу авто снимали, а машина не приезжала вовсе. В кармане оказалось несколько полтинников, с них если сдачи не найдется, можно и на чай оставить.
  В целом, день пока обходится без сюрпризов, но по событиям последних недель Джен видит, что скрупулезно выстроенная система сломана, и повсюду торчат обломки, на которые они с Джа непременно напорются.
  Нужно быть начеку.
  
  Со столов исчезли пепельницы. Курить в барах давно запрещено, у Косы за сигарету можно отхватить и лопатовидной пятерней по затылку, здесь пепельницы служили скорее урнами для зубочисток и элементом декора - никелированные, достаточно тяжелые чаши, нечто среднее между походной тарелкой и собачьей миской размером с кулак. Они так хорошо ложились в руку, если надо было усмирить перебравших чужаков.
  - Вчера один мудозвон другому челюсть разбил, я убрал, от греха подальше, - объясняет Коса, выставляя тарелки: Джену внушительный стейк, Джа пастафарианского монстра.
  - Ушла эпоха.
  - Хочешь, подарю?
  - Шутишь? Конечно! - обрадовался Джа и, воткнув вилку в центр тарелки, наматывает спагетти неаккуратно, разбрызгивая соус. - Клянусь хранить как реликвию!
  - Напомни, когда уходить соберетесь.
  Расставив на столе кофе и сахар, Коса забирает папки меню и неторопливо, вразвалку возвращается на кухню. В зале кроме них только два посетителя. Из динамиков саксофонит Радио Монте-Карло. Стейк безупречно вкусный, и веточка обожженного розмарина живописно лежит на тарелке как в лучших ресторанах телевизора.
  
  Савву Джен замечает первым еще в окно, она подкатывает к бару на Монстере Дукати, как амазонка на огнедышащем драконе. Когда девчонка входит внутрь, Джен поднимает руку, чтобы она быстрее заметила их за дальним столиком.
  - Привет. Так и думала, что вдвоем будете, - она улыбается дружелюбно. - Здесь есть тайная комната, предлагаю туда пересесть.
  - В интимную обстановку? - Джа пытается пошутить. Нервничает, хоть старается не подать виду.
  - Там поговорить можно спокойно. Дядь Борь, - кричит Савва Косе, меняющему пивной кег под барной стойкой. - Мы в кабинет пересядем, ладно?
  - Тебе с миндалем? - доносится в ответ из-под бара.
  - Обожаю вас!
  Кивнув парням, чтобы следовали за ней, Савва идет в другой конец зала, к эстраде. Справа от помоста две двери, Джен считал, что они ведут в гримерки для музыкантов, оказалось, гримерная в баре только одна, а за второй дверью спрятана изолированная кабинка для небольшой компании: стол и две скамейки вдоль стен, человек на восемь.
  - Ты здесь частый гость? - спрашивает Джа, пропуская Савву в кабинку.
  - Коса - друг моего отца, - отвечает она и присаживается, передвигаясь по скамейке в самый центр.
  Джа и Джен садятся напротив.
  - Мы с Юлькой вместе выросли. Дядь Боря нас еще голожопыми на своем Урале катал по местному ландшафту. Этот бар - мой дом родной.
  - Странно, что мы не пересекались здесь раньше.
  - Ничего странного, - откликается она. - Я в зале редко обитаю. Чаще здесь или у Юльки. Ладно, парни, у меня вопросов море, - сложив на столе руки, Савва подается вперед так, что у Джена взгляд невольно сползает с ее лица на пышную грудь, задрапированную черной футболкой. - Давайте, лучше сначала я расскажу, что знаю, а потом вы объясните, что за херота творится.
  Дверь открывается без стука, Коса через порог протягивает Савве полулитровую чашку капучино. Она, подскочив, принимает заказ и сразу делает глоток, довольно щурится как сытый котенок.
  - Спасибо, дядь Борь, вы лучший!
  Махнув рукой, суровый подводник уходит, закрывав за собой дверь.
  - Итак, - картинно набрав в легкие воздуха, Савва готовится выдать парням что-то монументальное, будто с трибуны, но телефонный звонок обрывает ее, и девчонка сдувается, как пробитый футбольный мяч. - Извините. Надо ответить.
  Потушив для приличия звук, Савва по скамейке отползает к дальней стене кабинета. Ответив на вызов, она долго и внимательно слушает собеседника, хмурит брови до глубокой борозды между и непроизвольно царапает ногтем лакированный край столешницы.
  - Так, стоп, - раздраженно обрывает собеседника. - Давай ты не будешь втягивать меня в эту паутину логических извращений. Всему есть объяснение. Просто у нас пока недостаточно инфы.
  Хохотнув, Джа с любопытством оборачивается на девчонку. Подсказывает:
  - Это называется 'Закон недостатка информации'.
  Шутка отлетает рикошетом от Саввы, она только сильнее нахмурилась.
  - Я проверю, - обещает девчонка трубке. - Сегодня чуть позже... Да.... Чувак, я морально вымотана и демонически устала, можешь называть меня ложноножкой, но прямо сейчас я никуда не поеду. Сорри.
  Видно, случилось что-то неприятное, потому что Савва еще некоторое время сидит в углу, сжавшись и будто просчитывает в уме сложносочиненные комбинации ходов. Парадокс, но при всех ее тяжелых ботинках, татухах и апломбе байкерской банды, девчонка вызывает у Джена острый комплекс защитника. Как маленький колючий еж, которого можно взять в руки только в плотных перчатках и надеяться, что не укусит.
  - Все страньше и страньше, - она, наконец, выходит из анабиоза и, кивком головы отбросив с лица длинную косую челку (точь-в-точь как Джа), возвращается юзом по скамейке ближе к парням.
  - Мир в опасности? - беззлобно спрашивает пророк.
  - Мир в жопе, - философски вздыхает она. - Помнишь тормозную историю?
  Джен кивает, машет пророку, мол позже расскажу.
  - Мы следили за парой заводов, где их производят. Подрубились к системе видеонаблюдения и отсматривали записи. Две недели пять задротов целыми днями по очереди тупо и мрачно всматривались в это кино победившего социализма и - ничего. Раздолбайства в цехах, конечно, много, но станки штампуют все как надо. А вчера один воронежский гений заметил, что в наших суточных клипах не хватает по двадцать-тридцать минут. Падре подсуетился, засланный кандидат в одном из цехов смонтировал дополнительную камеру с прямым выводом на наш сервер. И первой же ночью она показала очень интересную картинку.
  У Саввы снова орет телефон. Она отвлекается посмотреть кто звонит и, с раздражением сбросив вызов, переворачивает аппарат экраном вниз.
  - Задолбает теперь. У нас на территории бывшей картографической фабрики цех открыли по производству тормозных колодок. К нему тоже подобраться нужно.
  - Так что вы увидели? - спрашивает Джа, возвращая ее мысли на прежние рельсы.
  - Диверсия чистой воды. Ночью в середине смены охранник вышел за периметр завода и вернулся в цех с коробкой. Затем что-то из этой коробки он понаклеил на заготовки колодок, коробку вынес опять за пределы завода, стер запись о своих похождениях и сел дальше спать. Вот такое шоу.
  - Вы в полицию сообщили? Или хотя бы руководству завода?
  - А вы о своих подвигах полиции много рассказываете? - парирует Савва. Делает глоток из чашки с театральной паузой - словить реакцию зрителей.
  Вопрос хлещет пророка судорогой. Нога Джа под столом дернулась, он сжимает бедро рукой, закрывает глаза, успокаивая спазм. Все же годы нейролептиков не проходят даром. У Джена на лице каменная маска - натренированный паралич всех лицевых мышц, непробиваемый панцирь, за которым удобно прятать мобилизацию.
  - Мне Алекс все рассказала, - признается Савва. - Когда мы Фаер обкатывали, ей нужно было поделиться, иначе разорвало бы на тысячу мелких хомячков после встречи с вами. Тогда я подумала, что было бы круто завербовать бравых рыцарей на черных конях для 'Эквитас', до колодок докопалась, чтобы наживку бросить. Все же нам мужиков в Икстерске катастрофически не хватает.
  Она берет с блюдца маленькую ложечку и принимается мешать в кофе давно растворившийся сахар, заполняет мелодичным стуком паузу, усмиряя захлестнувшее волнение, которое заметно невооруженным глазом.
  - Но когда портрет расширился до битвы экстрасенсов, - продолжает Савва, совладав с голосом, - тут уже, скажу честно, я пробила вас по всем знакомым базам.
  - Нашла что-то интересное? - интересуется Джа.
  - Весьма, - отвечает Савва. Откладывает ложку и, собравшись, поднимает взгляд. Глядит в упор то на пророка, то на инквизитора. - Сначала я вытащила имя из документов на мотоцикл. С военным прошлым все понятно. Еще мне удалось нарыть записи о парне с психушкой в анамнезе, которого взяли над трупом. Картина рисуется занимательная, я даже начинаю верить в паранормальное, хотя всегда считала любых помазанных немного ебобо. Но вопросов стало еще больше, и надеюсь, вы ответите честно. Я-то вас в операцию 'Эквитас' посвятила.
  - Думаешь то, что ты разболтала подробности 'тайной операции', повышает градус доверия к тебе? - спрашивает Джен с издевкой, трет гладковыбритый подбородок (не к месту высыпало раздражение).
  - Нет, но отлично показывает градус моего доверия к вам. Будь я треплом, в 'Эквитас' пять лет не продержалась бы. И до ключевых операций...
  - Тебе зачем это надо? - обрывает Джен.
  Годами изворачивались, осторожничали, чтобы теперь объясняться перед девчонкой, раскопавшей их истории за пару дней? Джен не питает иллюзий, рано или поздно им пришлось бы сворачиваться и бежать из города, может, из страны. На этот случай собрано все необходимое. Но проколоться на болтливости жертвы? Спасибо, Птенчик, подсобила.
  Какова вероятность нападения на двух близких людей в городе-миллионнике?
  Какова вероятность связи одной из жертв с неформальной группой бесноватых борцов с преступностью?
  Откуда вообще столько беззакония на квадратный метр?
  Джен чувствует раскаленный обруч раба, сжимающий горло.
  - Я хочу помочь, - отвечает Савва. Агрессия Джена будто прошла сквозь нее, не задев ни одного психически важного нерва. - Я не знаю, сколько сигналов ловит ваша антенна, но мы видим полицейские сводки в режиме онлайн. В месяц только по Икстерску совершается в среднем два десятка убийств. Часть из них, конечно, бытовуха, но все же статистика мрачная. Люди пропадают каждый день. Зайдите ради интереса на сайт Лизы Алерт. Почитайте заявки на поиск. И посчитайте, сколько из них детей. И если во всем этом мракобесии велика доля тех, к кому вы тупо не успели доехать... - она переводит дух. Спрашивает неожиданно: - Кстати, почему Нортоны? Их же прогревать перед стартом надо, иначе свечи вылетают.
  - Я решил эту проблему, - отвечает Джен.
  - Круто. И все же, как часто вы опаздываете?
  Джен хочет бросить грубое 'не лезь в это дело', но пророк опережает.
  - Чуть меньше трети, - отвечает Джа бесцветным голосом. - Один из трех-четырех случаев. И было бы здорово не опаздывать совсем. Но ты мне вот что скажи. Представим, я увидел... - Джа запинается, он до сих пор не может подобрать правильное название своим приступам/видениям, - как какая-то мразь тащит в подвал девочку... мальчика, мужика, старуху - не важно. Допустим, я понимаю, что это на другом конце города, ехать по пробкам долго, словом, никак не успею. Я позвонил тебе, дал координаты, описал кто и как. Ты или твои товарищи, кто там поблизости будет, сразу - в машину и на место. Приезжаете. А дальше что? Что ты будешь делать перед лицом гориллы с топором?
  - А что делаете вы? - парирует она с усмешкой. Бесстрашная балбеска, привыкшая вихрем вертеться в гуще событий. Настоящий двигатель, которому холостой ход во вред.
  - Ответь на вопрос, пожалуйста.
  - Ну хорошо. Лично я достану любимый травмат и попрошу гориллу не дергаться. Если все же дернется, прострелю ей колено.
  - Дальше?
  - Помогу жертве, позвоню в полицию.
  - Дальше?
  - А что дальше?
  - А дальше, - Джа откидывается к стене на подушки. - Полиция заводит дело о нападении. Поскольку горилла тебя видела, здесь же рассматривается правомерность использования тобой оружия. Выясняется, почему ты оказалась на месте преступления. В сказку 'мимо проходила' поверят один раз. Если ты расскажешь про нас, меня снова обвинят в сговоре с преступником, потому что другого рационального объяснения у них нет.
  - А если дать им это объяснение? Почему нельзя несколько дней провести под наблюдением полиции, чтобы они поняли, как это работает?
  - Я сам не знаю, как это работает! - наигранно смеется Джа. - А становиться наводчиком для полиции равно подписать себе смертный приговор. Ты и сама это понимаешь.
  Девчонка сникла. Припала к остывшему кофе.
  - Я просто хочу помочь.
  Ее смартфон опять вибрирует каскадом сообщений. Савва читает переписку, отстукивает торопливо что-то в ответ. По ту сторону экрана она, похоже, незаменима. А здесь от нее отмахнулись, будто бесполезное насекомое пристало.
  Целее будет.
  Возможно, Джен и почувствовал бы себя свиньей - ударил протянутую руку, задушил благородный порыв. Но он наслышан о коварстве отвергнутых женщин, и потому единственное, что занимает его мысли - как отвести беду. Дать для проформы пару ложных наводок? Снарядить прибирать следы? Тоже польза немалая, хоть и доверить свое спокойствие неопытным рукам равносильно явке с повинной.
  Пророк находит решение поизящней.
  Джа двигается ближе, тянется через стол к ее пальцам, обхватывает их ладонями. Савва напряглась, но рук не отнимает.
  - Все, что ты сейчас можешь сделать, - говорит он, гипнотизируя ее голосом и взглядом, успокаивая как многих испуганных девчонок, - никому нас не выдавать. Только так мы сможем хотя бы попытаться спасти всех, кого я увидел. На самом деле мы чертовски устали в одиночку бороться, но я не могу подвергать и тебя такой опасности. Достаточно того, что теперь есть кому позвонить, если понадобится информация, раз уж ты наши биографии так здорово раскопала.
  - Конечно, - с готовностью кивает Савва. Ее щеки горят. - Все, что угодно. Скажи, а это только в Икстерске происходит?
  - Нет, - Джа убирает руки, и Савва делает глубокий вдох, будто не решалась дышать, пока он к ней прикасался. - Мы объездили несколько городов, везде одно и тоже. Но в Икстерске хотя бы понятно, куда нужно ехать. Я ведь не вижу точку на карте или адрес. Иногда краем глаза замечаю таблички на домах вокруг, чаще всего ориентируемся по общему виду улицы.
  - Икстерску повезло.
  Джа смеется, и Джен чувствует, как в кабинке для троих стало тесно.
  - Раз все выяснили, я пойду домой, - говорит он, выбираясь из-за стола. - Джа, я расплачусь и пепельницу заберу. Если что, телефон будет при мне.
  Пророк кивает благодарно.
  
  В баре народу прибавилось. Коса с суровым видом пробивает чеки, разливает алкоголь на глаз по стопкам. Джен терпеливо ждет, пока с барной стойки снимут осаду клерки, оттрубившие до звонка в крысиных бегах, оголодавшие и взвинченные.
  - Кабинет освободили? - интересуется Коса, протягивая терминал Джену.
  - Нет. Они там надолго. Наверное.
  Коса хмыкнул. Полез под стойку, выудил из недр легендарную пепельницу, водрузил на стол.
  - Оля девчонка резкая, но хорошая.
  - Я уже понял, - улыбается Джен. - Спасибо за пепельницу.
  - Да на здоровье.
  Яркое вечернее солнце жарит рыжим огнем пыльные тротуары. Джен шагает вдоль желто-синих пятиэтажек, недавно обтянутых сайдингом, они сменяются частным сектором: местами перестроенным в двухэтажные особняки, местами осевшим по самые окна деревянных лачуг. Этот город знаком Джену каждой канавой, каждым холмом. Еще не старый, но уставший от запущенности. И недолюбленный. Может, сам город породил их с Джа и поставил на защиту жителей, чтобы заслужить хотя бы благодарность? Может, именно городу не терпится раскрыть карты 'вот, что я для вас сделал, любите меня в ответ, и я сделаю больше'? Может, они с Джа готовы открыться? И их примут. Их поймут. Джену жарко от одной мысли о том, что дар и боль Джа станут всеобщим достоянием. О том, что с армией в арсенале инквизитор пророку станет без надобности. О той свободе, в которую поверить невозможно.
  
  8.
  Утром в саду Джена встречает воробьиная стая. Хулиганы устроили слет на понурых плечах яблони, чирикают во все горло, натрясли с веток зеленых яблок.
  - Джен! - окликают сверху, это заспанный Джа высунулся из окна спальни по пояс. - Шугани их граблями. Только под яблоню не становись, прилетят снаряды по темечку.
  За граблями идти в сарай Джену лень, зато рядом клумба с розами под щебнем. С корточек Джен прицеливается камешком и пускает пулю в одного из горластых. Попал. Серая туча с гамом взмывает в небо.
  - А вот нефиг мои яблоки жрать, - бурчит Джен им в спины.
  В мастерской терпеливо ждет ярко-синяя Хонда, которую списали за отказ заводиться. Переодевшись у порога, Джен сразу идет к ней.
  - Ну и что же с тобой не так? - спрашивает, опустившись на колени перед молчаливым пациентом. На бензобаке всего пара царапин, их даже не заметили при первом осмотре. Подставка с инструментами стоит рядом, Джен подтягивает ее к себе за ножки, задумавшись на минуту, с чего стоит начать.
  Свой первый мотоцикл Джен разобрал в четырнадцать. Отец выкупил у начальника смены потрепанную Яву 634 модели. Старушка свистела, гремела, но послушно катала счастливого пацана по проселочным дорогам. И бегала бы дольше, если б однажды, наслушавшись баек о выправлении погнутой вилки в поле подручными средствами и фиксации разболтанного ступечного подшипника кусками бритвенного лезвия, Джен не решил раскрутить мотоцикл как конструктор.
  Для проведения операции пришлось выселить из гаража во двор отцовскую Семерку. Помогать отец отказался, зато подарил Джену набор ключей, плоскогубцы, катушку медной проволоки и моток изоленты. Этого джентльменского набора хватило, чтобы разобрать Яву по гаечкам. Прежде чем снять любой болтик, Джен скрупулезно зарисовывал его положение на общей схеме. Он вычертил строение Явы до втулок, оставив нетронутым только двигатель. Но со сборкой все равно возникли проблемы. Мужики из соседних гаражей приходили поглазеть и дать бесполезные советы. Кто-то приносил инструмент, за что Джен был очень благодарен. Кто-то норовил залезть под руку, хватал разложенные детали, таких Джен прогонял грубо, не разбирая, насколько он дружен с отцом. Часами Джен просиживал в библиотеке, выбирая нужные статьи и книги, чтобы затем ползать на коленях по бетонному полу, сверяя свои чертежи с журнальными. В итоге, спустя два месяца, Ява откликнулась на толчок кикстартера и довольно заурчала. Через неделю Джен продал мотоцикл, чтобы купить новый, с настоящей серьезной поломкой.
  
  - У нас гости, - Джа привалился спиной к заблокированной створке ворот, а вторую, загораживая проход, придерживает рукой. - Адвокат из бара... Он не один, - говорит Джа, и у Джена холодеют пальцы.
  Все документы, деньги и оружие - в комнате наверху. Здесь же, в мастерской, между коробок с запчастями спрятаны дубликаты паспортов, несколько тысяч на первое время и пара Чезетов (как же Джен ненавидит огнестрелы!). Все это на крайний случай.
  Бежать - крайний случай.
  Аккуратно развесив инструмент на подставке, Джен вытирает тряпкой руки.
  - Сколько их? Без ордера ни одна тварь...
  - Он не полицию привел, - обрывает Джа, и по ровному собранному голосу Джен слышит, насколько серьезно они влипли. Самому пророку очень хочется, чтобы за стенами их крепости стоял целый батальон ОМОНа вместо нынешних визитеров. - Джен, там... Я могу ошибаться, я ведь только жертву вижу со своего ракурса, но, похоже, там один из убийц.
  - Что?
  - Руки. Его руки, я их помню, - тараторит Джа. Отпустив дверь, придерживает ее теперь носком и жестикулирует, показывает на себе. - Очень худые. Пальцы длинные, кожа и кости, с сильно проступающими венами. Похоже на кисть скелета.
  - Когда?
  - Зимой еще.
  У Джена память щелкает слайдами. Зимние вылазки он помнит отчетливо - редкие, опасные и кровавые, будто компенсировали количество красочностью и витиеватым сюжетом. Зимой вместо Нортонов приходилось расчехлять серебристо-голубую одиннадцатую Ладу, которая сейчас греется под брезентом между сараем Джа и малиновыми зарослями. Машина надежная, проверенная, подстроенная Дженом под себя до наклона педалей, и совсем незаметная в четырехколесном половодье Икстерска.
  Но вычищать улики в ней на порядок муторнее, чем с мотоцикла.
  - Или не зимой?.. - сомневается пророк, трет виски. - Не, не зимой, весна поздняя, мужик был в легкой куртке. В канаве...
  - Хирург с теплотрассы? - догадывается Джен.
  Пророк кивает, да и предположить иной вариант сложно. За всю весну они выезжали к семерым. Трое из них уже в тюрьме, двое вряд ли выжили от встречи с Дженом, шестым была женщина. Остается только мерзопакостная тварь, умудрившаяся исполосовать жертву, и не убить ее, а бросить умирать в канаве теплотрассы.
  - Это плохо. Я его не видел.
  - Это он, - настаивает Джа.
  Бежать теперь совсем не вариант. Не торопясь, Джен переодевает замасленную футболку и достает из-под залежей чопперских сидушек складной автоматический нож, сует его за пояс под удивленное хмыканье Джа (об этой заначке пророк не догадывался); длинная футболка отлично прикрывает неброскую рукоять.
  - Что ж, пошли, пообщаемся со старыми и новыми друзьями.
  Развернув Джа за плечи, Джен выпроваживает его из мастерской и тщательно запирает за собой ворота.
  
  В терпении Аристократу не откажешь, вежливый стук - имитация какой-то смутно-знакомой мелодии - все еще доносится от входной двери. Прежде чем выйти из дома, Джен в щель между шторами оглядывает округу. Никаких подозрительных личностей, все припаркованные машины - местные. Переобувшись в садовые шлепки, Джен выходит к калитке и прежде чем отворить ее, просит Джа остаться в доме, но пророк демонстративно облокотился на перила крыльца, хлопает по талии, показывая, что и сам припрятал за поясом полезную игрушку.
  Спорить с ним - бесполезно.
  Щелкнул замок. Джен открывает калитку и выходит навстречу незваным гостям.
  - Приветствую, - здоровается он, прикрывая за собой дверь. - Байк присматриваете или в ремонт сдать хотите?
  Секунду Аристократ недоумевает, затем поднимает взгляд на вывеску над мастерской.
  - Нет. Мы с вами встречались. В баре неподалеку. Я адвокат. Мы говорили...
  - А-а-а. Ну да, - обрывает Джен. - Без костюма и не признал.
  Аристократ нервно улыбнулся, будто извиняясь за худи и кроссовки.
  - Так чем могу помочь?
  - Нам нужно поговорить об одном из убийств, - Аристократ понизил голос. - И хотелось бы это сделать не на улице.
  Джен хмурится.
  - Я, конечно, могу проконсультировать по мототехнике, если это надо для дела, но у меня нет никаких сертификатов или разрешений...
  - Вы. Там. Были, - чеканит Аристократ, снизив голос почти до шепота. И тяжело глядит исподлобья.
  Тренированная выдержка Джена справляется с атакой, но отмахнуться от визитеров не получится - Аристократ не отступит. И если врага нельзя устранить, значит, его силу нужно обернуть себе на пользу. Потому Джен сам делает шаг в сторону и пропускает их во двор.
  - Я не совсем понимаю, о чем речь, но похоже, это важно. Заходите.
  В дом первым входит Хирург, неловко топчется на пороге, пока Аристократ не подтолкнул его, чтобы войти самому. Джа здоровается с обоими, пожимает руки с видом радушного хозяина.
  - Я слышал разговор, - он кивает на приоткрытую створку окна. - Поможем, чем сможем. Присаживайтесь на большой диван, да, можно сюда. Не сочтите за наглость, но можно посмотреть ваши документы? Мы все же не знакомы.
  - Конечно, - Аристократ протягивает пророку паспорт. - А ваши?
  - Вы и так знаете, кто мы, раз приехали, - невозмутимо парирует Джа, раскладывает паспорта на столе перед собой и набирает чей-то номер. - Детка, привет. Можешь пробить пару имен? Романов Андрей Дмитриевич, восемьдесят второго года, с адвокатской лицензией, и... Соколов Игорь Павлович, семьдесят первого года. Да, прописка местная. Спасибо, тигр. Целую.
  Закрыв оба паспорта, Джа с милой улыбкой возвращает их владельцам. Гостям неуютно. В большом мягком диване оба утонули, тогда как Джен и Джа устроились на стульях напротив.
  - Может, вам кофе или чаю? - продолжает играть в радушного хозяина Джа.
  - Не надо, спасибо, - Аристократ отвечает за двоих. - Давайте лучше перейдем к делу. Вас дважды видели на месте преступления. Что вы там делали?
  Без прелюдий и прощупываний, сразу под дых. Джен удивляется искренне.
  - Это вы сейчас о чем? - спрашивает инквизитор. - Давайте, для начала, расскажите о каком месте и каком преступлении идет речь, и с чего вы взяли, что мы там были. В подробностях. Иначе, боюсь, я могу не вспомнить, где был и что делал.
  Романов собирается возразить, но Хирург сломался.
  - Андрей Дмитриевич, позвольте, - просит он и собирается с духом, прежде чем признаться. - Этим маем я напал на человека. Не знаю, как. Я пошел выгулять собаку как обычно, сразу после работы часов в десять вечера, уже темно было. У нас возле соседнего дома есть площадка, мы пошли туда. Я помню, как повернул за угол. А дальше... Дальше... моргнул, открываю глаза и как будто мир опрокинулся. Мутило страшно. Я вроде стоял, а уже сижу... стою коленями на груди какого-то парня. У него во рту моя кепка, у меня в руках швейцарский нож. Не швейцарский, конечно, китайская поделка, их в каждом переходе продают. Парень в крови весь. Я тоже, - он умолк. Сжатые в замок пальцы побелели. Заметно, как он сдерживает мелкую дрожь во всем теле. - Я подумал, что парень мертв. И... Я выбрался из ямы... Там теплотрассу перекладывали, разрыли канаву метров пятьсот, в ней я и очнулся. Это в трех кварталах от моего дома! Как я туда добрался вообще? Рядом была дорога, фонари светили, но никого не было. Я собирался позвать на помощь, вышел на дорогу, пошел по ней. А потом услышал, как с другой стороны подъехали два мотоцикла. И я испугался, спрятался за деревья вдоль дороги. Увидел, что мотоциклы остановились, один человек с мотоцикла слез и спустился туда, где я парня оставил. А потом я услышал сирены и убежал.
  - Игорь Павлович пришел к моему коллеге как свидетель по делу о пожаре, - Романов поерзал на диване, стараясь сесть поудобнее, но даже при его гигантском росте смотреть на Джа и Джена приходится снизу вверх. - На выезде из города сгорел сарай с человеком внутри. Пока тушили, в полицию пришел человек и рассказал, как инопланетяне завладели его разумом и заставили спалить сарай. Сначала его отправили домой, потом в сарае нашли труп, и мужика - его фамилия Баранов - закрыли. Адвокатом ему назначили моего коллегу.
  - Я в газете увидел статью про поджигателя, захваченного инопланетянами, потому и пришел к Коробову, его как адвоката упоминали.
  - Интересно другое, - Аристократ прекратил борьбу с мягким монстром и развалился, вытянув длинные ноги почти до стула Джена. - Два моих клиента с железными доказательствами вины повторяют слово в слово симптомы Игоря Павловича и Баранова - провал сознания, тошнота, сладкий привкус во рту. А еще Баранов рассказывает, что когда он очнулся неподалеку от пожара, он видел двух мужчин на черных мотоциклах с золотистыми надписями, которые подъехали, постояли и скрылись. Я заметил два черных мотоцикла, которые были припаркованы у бара. Они ваши. Игорь Павлович тоже видел двоих мотоциклистов. Хоть опознать не сможет, но довольно любопытное совпадение получается.
  - И вы решили, что это мы, потому что после энной кружки пива я в ваш разговор встрял? - Джа взведенным курком откинулся на спинку стула, готовый в любой момент выбить в сторону посетителей заряд негодования и насмешек.
  - Согласись, вероятность этого в разы выше участия инопланетян, - отвечает Романов.
  - Бред какой-то.
  Телефон Джа вибрирует, подпрыгивая на столе. Сначала Джа читает сообщение сам, затем показывает его Джену.
  - Олька Тигр? Серьезно? - тихо спрашивает Джен, увидев имя контакта рядом с фото Саввы.
  - Ты только это прочитал?
  Остальное Джена не удивило. То, что Романов на самом деле адвокат, а Соколов - образцовый гражданин с парой штрафов за превышение скорости, ему и так понятно.
  - Послушайте, - Романов сгруппировался на самом краешке дивана, выпрямил спину. - Я к вам пришел не обвинениями бросаться. Мне самому это боком выйдет. Но... Какая-то чертовщина творится! И не только в нашем городе. Я поспрашивал коллег в других регионах, там два из трех извращенных маньяка, Игорь Павлович, простите, ссылаются на амнезию. И очень складно ссылаются. Но вместо сопоставления фактов между делами и детального изучения, этих бедолаг просто сажают на таблетки для подавления агрессии, а после них докопаться до истины уже анрил. Как обычно, распиздяйство убило расследование.
  - Повальное беспамятство и неспособность сопоставить факты? - пророк усмехается. - Что ж, в нашей стране совсем плохо с когнитивными функциями.
  - Поэтому я и готов хвататься за любую теорию, за любую зацепку, чтобы разобраться.
  - Ты мне вот что скажи, - Джен наклоняется к Романову, упираясь локтями в колени. Так близко, что ловит ненавязчивый шлейф дорогого парфюма. - То, что ты сейчас расписываешь детали дела посторонним, это вообще нормально?
  - Статья 310 УК РФ, - чеканит Аристократ, отстраняясь - Штраф немаленький. Но я хочу понять. Парни, у меня семья есть. Дочке два года. Можете издеваться, но я в адвокаты пошел, чтобы защищать залетевших по ошибке, чтобы реальные асоциальные твари уйти не смогли.
  - А почему тогда не в менты?
  - Кишка тонка.
  Джен смеется беззлобно.
  - Тогда второй вопрос. Ты говоришь, что в нескольких городах орудует толпа маньяков, вся связь между которыми - бразильский сериал. Даже если за этим стоит кто-то пореальнее пришельцев, как ты собираешься остановить звиздец такого масштаба?
  Романов разводит руками, как веслами.
  - Все просто. Нет головы - нет проблемы.
  - На это кишка не тонка? - Джен уже не скрывает ни сарказма, ни симпатии. Ему встречались такие, как Романов - очень умные в анализе проблем и очень глупые в их решении. Они и гибнут, как правило, первыми. И козлами отпущения тоже они становятся.
  В последние дни такие идейные сыплются на голову как из рога изобилия, только успевай отбиваться ложными следами и пустыми обещаниями.
  - Давайте так поступим, - говорит Джен. - Мы соберем для вас по всем мотоклубам список черных байков, которые катают парами. Может, и найдете кого интересного. Устроит?
  У Романова в усмешке разочарование с презрением.
  - Я знаю, что там были вы, - вскочив, он тычет пальцем в лицо Джену. - Я найду самого дотошного, неподкупного мента, который сядет вам на хвост и будет пасти двадцать четыре часа в сутки. Я сам окопаюсь возле вашего дома и перерою всю вашу подноготную до пятнадцатого колена...
  - Лучше потрать это время на поиск связи между своими клиентами, - искренне советует Джен. - Оставь номер, чтобы мы смогли с тобой связаться. Если найдем мотоциклы.
  Романов достает из бумажника визитку и бросает на стол. Он быстро шагает к двери, останавливается у порога, обернувшись на диван, где оставил Соколова.
  - Игорь Павлович, вы идете?
  Хирург не пошевелился, так и сидит, уткнувшись лицом в кулаки. Только сейчас, когда все обратили внимание, стало понятно, что Соколов беззвучно рыдает.
  - Игорь Павлович, - Романов подходит к нему, сжимает плечо крепко.
  - Я не понимаю, - хрипло откликается Хирург. - Как? Как это вообще? Я ножей с собой никогда не носил. Дрался в последний раз по молодости. А кто не дрался? Но чтобы так... Я не понимаю. Я не делал этого! Я этого не делал!
  - Поэтому вы сейчас не в тюрьме, - строго напоминает Романов. - Успокойтесь. Нам пора.
  Размазывая слезы по обветренному худому лицу, Хирург кивает и поднимается с дивана. Живой мертвец, с которого содрали защитный слой и бросили на открытом пространстве агрессивной среды. Он прощается коротко и плетется к выходу, как по коридору смертника.
  
  Когда за визитерами закрывается калитка, Джен и сам чувствует себя приговоренным.
  Джа растерянно уставился на окно с задраенными шторами. Его пальцы играют смартфоном, перекатывают как барабанную палочку из одной ладони в другую, пока гаджет не падает ребром на деревянный пол.
  - Что думаешь? - спрашивает пророк, поднимая игрушку. Экран целый, хотя пике вышло крутым.
  - Не знаю я, что думать, - Джен устало валится на свой диван, закрывает глаза локтем. - Один видит, что делают другие, другие не видят, что делают сами.
  - Может, стоило ему все рассказать?
  - Может. А может сразу в газеты? Или к блогерам, раздудеть по всему Интернету. Я не знаю, Джа. Надо подумать.
  Думать Джену сложно. Доводы и опасения сбивают друг друга чехардой, не разобрать, в чем истина, в чем заблуждение. Если бы пророк умел подсматривать у Вселенной правильные ответы вместо чьих-то зверств, было бы гораздо проще.
  - Я в спортзал, - предупреждает Джен, вставая, и это означает, что в ближайшее время до него не докричаться, не дозвониться, если вдруг. Он уже забыл, когда в последний раз проживал день без оглядки на 'если вдруг'.
  Джен идет к лестнице, но на второй ступеньке останавливается, оборачивается к Джа.
  - Скажи, а почему ты стал называть меня инквизитором?
  Пророк задумался, вспоминая, когда эта роль прилипла клеймом. Наконец, отвечает:
  - Ассоциативно. Инквизиторы же несли священную кару.
  - Ну да. А ты помнишь, скольких невиновных они ... покарали?
  Пророк молчит, пока одна за другой ступени стонут под весом Джена.
  
  По второму этажу дома беспрепятственно гуляет солнце. В спортзале на раскаленные кожаные маты босыми ногами ступить невозможно - чувствуешь себя йогом. Джен врубает кондиционер, раздевается до трусов, закрывает глаза и настраивает дыхательный ритм. Выбросить все из головы. Очистить разум. Почувствовать себя механизмом натренированных мышц.
  Сначала - разогреть мышцы и суставы зарядкой. Пробежать на максималках по беговой дорожке. В несколько подходов подтянуться на турнике. До тех пор, пока мысли не выстраиваются в ритм раз-два-раз-два-три. У стены ждет распятый на треногах деревянный манекен Вин-Чунь. Секунду поколебавшись, Джен снимает с болванок перчатки и разворачивается к висящему в центре зала боксерскому мешку. Толкнув его, Джен танцует вокруг качающегося снаряда, приближаясь и отступая, чтобы семьдесят пять килограммов, подвешенных в кожаном мешке на цепях, не задели его. Наконец, он наносит первый аккуратный удар. Затем еще один. Еще. И еще. Джен преследует качающийся снаряд, не отпуская его от себя, и не позволяя подобраться ближе расстояния согнутой руки. Сначала удары больше похожи на легкие касания, но постепенно вместе с ускорением через руки прорывается сила. Джен не чувствует уже ни веса мешка, ни сопротивления воздуха, он лупит со всей дури, выбрасывая скопившуюся агрессию, которой в его теле стало слишком тесно.
  Питьевая вода закончилась. Выйдя из спортзала, Джен слышит сквозь закрытую дверь в студию Джа, как пророк молотит по ударной установке с такой скоростью, будто добывает электричество. В уборной Джен сначала жадно пьет из-под крана, просунув голову между струей и раковиной, затем, сбросив промокшее от пота белье, встает под душ. Холодная вода нагревается постепенно, Джен остывает под колючими струями, и как только температура поднимается до обжигающей, он берет управление в свои руки, выворачивает кран холодная-горячая-холодная-горячая.
  
  В морозильной камере одно отделение забито окоченевшими стейками, второе - лотками с куриными конечностями, третье - пельменями, здесь же в углу примерз к стенке вскрытый еще в новый год килограммовый брикет мороженного. Джен прикинул, насколько хищной тварью себя чувствует, и достал стейки. Бросил размораживаться в микроволновку. Прислушался.
  Джа спускается вприпрыжку и, игнорируя последние ступени, перепрыгивает через перила, гулко приземлившись на пятки. Когда-нибудь он точно раскрошит себе кости.
  - Ты на кухне? - орет пророк из гостиной.
  - Да. Стейки размораживаю.
  Оживший телевизор захлебнулся рекламой банка, расстрелял очередью с воплями погони и переключился на телеконцерт. По дому ядовитым облаком разносится голос, знакомый Джену с детства, который он с радостью забыл бы, да не позволяют. К счастью, и его Джа прерывает тишиной.
  - Вообще смотреть нечего, - хмурится пророк, заходя в кухню.
  - Ты знаешь, что ЦРУ в конце восьмидесятых применяло пытки музыкой в паре тюрем?
  - Да? Прикольно, - бросив телефон на стол, Джа открывает холодильник, рассматривает, что ему может понадобиться.
  - Они заставляли заключенных по двадцать часов в сутки слушать музыку на большой громкости. Доводили до того, что некоторые бились башкой в стену, только бы прекратить.
  - Акустический шок?
  - Акустический и культурный тоже, - раскачиваясь, Джен откидывается на стуле так, что спинка упирается в стоящий рядом шкаф, а передние ножки стула задираются направленными на пророка стволами. - Представь араба-исламиста, которого сутки напролет долбят 'Металликой' и 'AC/DC'. Хотя, мне кажется, если бы надзиратели были знакомы с нашей эстрадой, список 'Лучших хитов Гуантанамо' выглядел бы иначе.
  - После нашей допрашивать было бы некого, - Джа хлопает дверцей холодильника, так ничего из него и не достав. - Напиться хочется прям вдрызг.
  - Напейся, - вздыхает Джен. - Если что, я сам съезжу.
  - Вот почему ты не можешь хоть раз сказать: 'А пошло все в жопу, никуда не поедем'? Чтобы я себя эгоистичным говном не чувствовал.
  - Потому что пока ты чувствуешь себя эгоистичным говном, ты им не являешься.
  Насупившись, Джа залезает с ногами на подоконник. Отодвигает рукой римские шторы, чтобы уставиться на дорогу. Щелкнула микроволновка. Достав икеевскую сковородку-гриль, Джен ставит ее раскаляться на газ, и смазывает мясо маслом. По правилам стейку нужно согреваться в комнатной температуре от получаса, но Джен настолько голоден, что через тридцать минут съест мясо вместе со сковородой. На столе вибрирует смартфон.
  - Кто там? - спрашивает Джа, не повернувшись.
  Джен бросает стейки на сковороду, подходит к столу, вытирая пальцы о перекинутое через плечо полотенце.
  - Олька Тигр, - читает он с экрана. - Вы с Саввой уже прозвища друг другу раздали?
  Джа сдуло с подоконника.
  - Не завидуй, - бурчит он, подхватывая мобильник, отвечает на вызов. - Привет. Что?.. Что видел? Кого?.. Как? Оль, успокойся, где ты? Где ты сейчас? Жди меня там. Слышишь? Я сейчас.
  Джа сбрасывает звонок, и Джен выключает газ под сковородкой.
  - Юлю убили.
  
  9.
  Для раннего вечера здесь слишком тихо. В баре заперты двери, окна задраены рольставнями. На парковке ни одной машины, но у черного входа стоят Монстер Саввы и знакомый Фаерблейд. Оставив Нортоны рядом, Джен и Джа через длинный коридор вдоль кухни и подсобных помещений заходят в бар.
  В зале темно. Ряды столов ощетинились перевернутыми вверх ножками стульев, будто держат оборону от посетителей, которых и так нет. Противоестественно молчат динамики.
  Мертвое место.
  На высоких барных табуретах сидят Алекс с Максом, перед каждым по пустому стакану. Джен всегда поражался, кто бы ни взбирался на табуреты, приходилось покорять сиденья, как горные вершины: ступню на подножку, подтянулся, опираясь ладонями в стойку, уселся, ловишь равновесие на крутящемся мягком диске, только после этого с видом победителя заказываешь выпить. Юля же взлетала на табуреты с грацией гимнастки - шаг и готово, нога на ногу, локоть на стойке, четкий щелчок пальцами подозвать очередного стажера, чтобы сообразил в высоком бокале нечто вкусно-красивое. Может, она и занималась гимнастикой или балетом, Джен не знает. А вот как ловко винчунила зарвавшихся бугаев, видел не раз. Боевая была девчонка, такую в подвал не затащишь. Может, поэтому ее смерть оказалась в слепой для пророка зоне?
  Опередив Джена на пару шагов, Джа идет прямиком за барную стойку, к Савве. Обнимает ее за плечи. Олька глядит на пророка со злостью и обидой, он держит удар, принимая невысказанные упреки, пока на ее глаза не наворачиваются слезы. Уткнувшись в грудь Джа, она рыдает, хватаясь за толстовку на его плечах, Джа что-то шепчет ей в ухо, гладит по голове, будто старается забрать ее боль, пусть не всю, сколько получится, лишь бы девочке стало легче дышать сквозь всхлипы.
  Достав для себя стакан с полки над стойкой, Джен из открытой бутылки виски разливает понемногу себе, Максу и Алекс. Выпивают не чокаясь.
  - Что произошло? - спрашивает он, садясь на табурет рядом с Максом.
  - Пока не знаем. Коса поехал в участок, просил приглядеть за баром.
  Рыжая макушка Алекс высовывается из-за Макса, рассказывает:
  - Друзья Саввы раскопали в оперсводках, что на тротуаре возле новых домов по Красному проспекту нашли девушку со следами насильственной смерти. При ней Юлины документы.
  - На Красном проспекте? - переспрашивает Джен. - Там же спрятаться негде, улица со всех сторон просматривается. Свидетели есть?
  - Пока не ясно, - Птенчик вздыхает рвано, утыкается подбородком в пустой стакан и задумчиво глядит на витрину с фигурными бутылками дорогого алкоголя. Чтобы достать запас с верхней полки, Юля подставляла маленький стул из черного хлипкого пластика. Сейчас он стоит в углу, незаметный и бесполезный. - Ее нашли час назад, там сейчас полиция все оцепила, наверное, очевидцев еще расспрашивают. Я была там утром, в книжный заходила...
  - Вот скажи мне, - Макс разворачивается к Джену, спрашивает злобно, кивнув на пророка: - Как он выбирает, что видеть? Если уж есть способности, почему нельзя за своими приглядеть?
  Вопрос на миллион. Джен подливает в бокалы себе и Максу.
  - Да потому! - раздраженно пресекает Солдата Алекс. Подрезает у Макса бокал и делает большой глоток, морщится, уткнувшись в рукав его футболки. - Магию нельзя использовать себе во благо, она иссякнет. Если бы ты книжки читал хоть иногда, знал бы.
  - Много умного в таких книжках?
  - Да побольше, чем в пабликах с эпик-фейлами.
  - Магии не существует, - Джен обрывает их спор, который начался явно не здесь и не сейчас и грозит затянуться. - А способности Джа... их нельзя контролировать. От него это не зависит, что и когда он увидит.
  - А от кого зависит? - спрашивает Макс.
  - Джа? - растерянно зовет Савва, пытаясь удержать оседающего на пол пророка. - Джа?!
  Джен срывается с места, едва не опрокинув тяжелый стул, на котором сидел. Он подхватывает потяжелевшего пророка под руки как ребенка, просит: 'Стол освободите'. Макс и Алекс сбрасывают стулья с ближайшего, Джен укладывает друга на бок, поддерживая его голову и оборачивается к Савве:
  - Лучше не смотри.
  Опустившись перед столом на колени, Олька завороженно вглядывается в глаза пророка сквозь полумрак зала. Кто-то включает свет.
  - Он нас слышит? - спрашивает Савва, убирая длинную челку с его лица.
  - Нет, - отвечает Джен. - Сейчас он не почувствует, даже если мы ему отрубим ногу.
  - Приподними, - Макс скрутил валиком свою мотокуртку, подкладывает Джа под голову.
  Часы на стене показывают неполные семь часов вечера, самые пробки. У Джена при себе ни ножа, ни заточки, им очень повезет, если маньяк в этот раз окажется с голыми руками, чего никогда не случалось.
  - Как долго он будет... так? - спрашивает Макс, возвышаясь над Джа суровой глыбой.
  - Обычно минут десять-пятнадцать. Зависит от того, что он видит.
  Можно слетать за экипировкой, до дома три минуты и три обратно.
  Савва поднимается с колен, садится на край стола у головы пророка, гладит его по волосам.
  - Вот почему он не увидел Юльку? Здесь ведь недалеко, вы бы точно успели.
  За правильным ответом Джен пошел бы на край света и дальше, знать бы направление.
  - Никогда не произноси при нем ничего подобного, - говорит Джен. Чтобы унять желание молотить кулаками стены, инквизитор упирается ими в стол. - Джа - инструмент, если понять, как он работает, может удастся откалибровать. Но наших мозгов пока не хватает.
  Олька тянется к соседнему столу, на котором пирамидой сложены несколько пепельниц. Берет верхнюю из них и пристраивает у себя на колене, выемки в металлических боках будто для того и предназначены.
  - А если найти всех жертв, - говорит она, закуривая, - которых вы вытащили, и собрать вместе? Двое ведь не показатель.
  - Между жертвами связи нет, - категорично отвечает Джен. Ему жаль тратить время на погоню за химерами, как и на разъяснения бесполезности этих попыток. Есть задачи покритичнее, поэтому инквизитор задает терзающий вопрос в лоб: - Макс, я могу тебе доверять?
  - Да, - отвечает Солдат с готовностью, на которую Джен надеялся. И добавляет: - Брат.
  - Тогда присмотри за ним, - инквизитор кивает на Джа. - Но если что, пеняй на себя. Пришибу.
  - Я знаю.
  Медлить нельзя. Впервые оставив пророка в беспамятстве, Джен запрыгивает на мотоцикл и пулей летит домой. Экипировка всегда наготове. Джен переодевается быстрее армейских нормативов, сворачивает и крепит к байку экипировку Джа. Когда он возвращается в бар, пророк уже на ногах.
  - Новостройки вдоль левого берега знаешь? - кричит он, едва Джен появляется в коридоре. Ловит брошенный сверток с одеждой. - Там дома рядами идут, между первым и вторым рядом будет котлован, от него несколько рядов. Дом от котлована прямо по центру, первый этаж. Рядом электроподстанция с серым забором.
  - Кто?
  Джа не сразу попадает штифтом в гнездо молнии на куртке.
  - Молодой пацан, лет двадцать. У него из оружия только набор инструментов: плоскогубцы, ключи.
  - И на кого он прыгнул с одними плоскогубцами?
  У Джа дрожат руки.
  - Мальчика забрал с детской площадки.
  - Твою ж мать!
  Успеть, отбить и объяснить ребенку, что проезжали мимо - такой сложной задачи у них еще не было. Джен едва не вышиб кулаком входную дверь.
  - А ты куда?
  Макс, уже оседлавший свой Фаер, застегивает шлем под подбородком.
  - Я с вами, и это не обсуждается.
  Застывшие в дверях девчонки испуганно следят за сборами. Алекс с наивной надеждой лепечет о выпитом алкоголе, но в итоге вцепилась в косяк и одними губами просит Макса: 'Будь осторожен'.
  С ревом просыпаются байки.
  - Оль, - Джен подается назад, чтобы не орать через рык моторов. Савва подходит вплотную. - Сможешь найти номер Романова по данным, которые Джа тебе скидывал? Позвони ему, пусть приедет. Мне адвокат понадобится.
  - Что ему рассказать? - уточняет она. Даже не удивилась.
  - Ничего, мы быстро обернемся.
  Опустив визор шлема, Джа дает газу и первый срывается с места.
  
  По забитым улицам и через мост плелись как черепахи. Все четырехколесные мнят себя маневренными, кучкуются на двух полосах чуть ли не в три ряда, из-за чего байкам не протиснуться. Набрать скорость получилось, только съехав в недостроенный район.
  За первым же кварталом асфальт кривится дугой, огибая котлован по левому краю. Стенки огромной ямы поросли осокой и полынью, дно завалено какими-то контейнерами, мешками и обломками велосипедов, кое-где застоялась вода до болотистой жижи.
  Километровую яму можно объехать с обеих сторон, Джа кивком предлагает уйти налево, но Джен сбрасывает скорость и режет напрямик через котлован, по наваленным для пешеходов бетонным блокам, наплевав на железные петли-выступы, разную высоту и неслабые провалы между плитами.
  Пиздец подвескам. Жизнь важнее. Он уже видит на горизонте серый забор подстанции.
  На той стороне котлована у моста дорог не строили, и мелкий гравий тарабанит по крыльям байков. От пыли тяжело дышать. Теперь Джен несется впереди, взяв ориентир на вышки. Проходы между домами узкие, никаких тротуаров и, слава Богу, бордюров. Только полуоткрытый канализационный люк на третьем по счету квартале преградил бездорожье, и Джен в который раз мысленно попросил прощения у байка.
  В спокойствии пустующих монолитов рев моторов разлетается канонадой, о внезапности не может быть и речи. Джа указывает нужный дом, они подъезжают вплотную и глушат двигатели. Изнутри ни звука. Сняв шлем, Джен оглядывает округу. Во дворах - ни души. Ветер шаркает по бетонным стенам, гоняет пыль с места на место. Неужели успели?
  - Заходи со двора, - тихо командует Джен.
  Он протягивает Солдату один из самых удобных своих ножей. Расстегнув куртку, Макс приподнимает толстовку, показывает рукоять пневматического пистолета, заткнутого за пояс, однако нож принимает.
  - Наша задача остановить, но не убивать, - предупреждает инквизитор. - Оглуши, отключи, порежь, но не убивай.
  Макс кивает и легким пружинистым бегом огибает здание. Подпрыгнув на выступе, Джен забирается через оконный проем. Бетонное крошево хрустит под ногами. Джен стряхивает с ладоней серый песок, впившийся мелкими зернами в кожу, натягивает латексные перчатки, достает из ножен финку.
  Только бы не пришлось пускать ее в ход.
  Спасибо моде на свободную планировку, стен в доме минимум. Короткими перебежками Джен пересекает квартиру, вторую, осматривает коридоры, прислушивается. Неподалеку, через два проема что-то шуршит. Если подойти ближе, кажется будто зверь, сопя и ерзая, разделывает добычу. Джен призывает все свое хладнокровие прежде чем заглянуть в проем.
  Они опоздали. Мальчик мертв. Над безвольным телом на коленях стоит светловолосый пацан и плоскогубцами вырывает молочные зубы. Он уже разворотил ребенку пол челюсти, сам в крови.
  Раньше инквизитор подкрался бы сзади, незаметный как проклятие, и вырубил бы изверга, чтобы тот не свалил до приезда полиции. Теперь все иначе.
  - Отойди от него, - произносит Джен, выходя из укрытия.
  Где-то рядом на голос шарахнулся Макс. Убийца даже не поднял головы.
  Убрав нож на место, Джен подходит к Дантисту и, наклонившись, берет его за горло. Сжимает пальцы насколько хватает силы и разума не раздавить гортань. Убийца не сопротивляется, только выронил сколькие плоскогубцы на разодранную голубую маечку мальчишки.
  - Ты видишь меня? - Джен хрипит от ярости в безучастное лицо. - Видишь, мразь?
  - Эй? - Макс остановился в проходе. Кулаки сжаты, в одном - нож наизготовку.
  - Опоздали.
  - Я вижу. С-сука.
  Схватившись за голову, Макс будто пытается насильно впихнуть в сознание увиденное. Он матерится, беспорядочно перебирая коллекцию нецензурных слов, собранную по казармам, окопам и барам, повторяется и умолкает, лишь достав телефон.
  - Не звони в полицию, - предупреждает Джен, отпустив парня. Тот обмяк, ссутулился, потянулся за плоскогубцами, но Джен перехватил их и отшвырнул к стене. Дантист покорно опустил руки и остался сидеть над телом, глядя в мертвое лицо своей жертвы.
  - В смысле 'не звони'? - опешил Макс.
  - Во-первых, нас здесь быть не должно. Во-вторых, иди сюда.
  Макс подходит ближе, Джен хватает парня за волосы, откидывает его голову.
  - Как думаешь, он понимает, что только что сделал?
  На Макса равнодушно глядят глаза цвета крепкого чая. Глядят, но не видят.
  - Он что, под кайфом?
  - Одна из версий.
  Джен отпускает парня, тот еще секунду по инерции пялится на Макса, затем опускает взгляд и шарит грязными руками по полу в поисках плоскогубцев.
  - Пойдем отсюда, - говорит Джен, похлопав по плечу напарника.
  - Ты хочешь оставить их здесь? Вот так?
  - Мы им уже не поможем, - отвечает Джен устало. - Кстати, он ведь сюда на машине приехал. Ты тачку с той стороны дома не видел?
  - Стоит. Десятка, двери нараспашку.
  - Надо номер сфотать.
  Уходя, Джен замешкался, запоздало вспомнил про трофей для Джа. Обернулся.
  На мальчишке только маечка и шорты, никаких карманов, пуговиц, заклепок, разве что шнурки из дешевых кед выдернуть. Обычно Джа описывает трофей во время сборов, сегодня же все идет наперекосяк. Джен шарит взглядом вокруг, замечает чуть поодаль, у кусков разодранного картона, брошенного здесь то ли бездомными, то ли забегавшими поиграть на стройке детьми, маленькую машинку. Перевернутая черным брюхом вверх она почти незаметна в пыли и общем хаосе. Когда мальчонка выпустил ее из рук? Отбиваясь от душивших рук? Или ослабшие пальцы выронили ее, когда неравная схватка была проиграна? Джен поднимает машинку - миниатюрный желтый трактор с черным ковшом.
  - Зачем это? - хмурится Макс.
  - Для Джа. На его персональное кладбище.
  У солдата дрогнули желваки. Он промолчал и поспешно зашагал к выходу.
  Джа ждет их, не рассчитывая на хорошие новости. Вместо слов Джен кладет на ладонь пророка машинку и опускает визор его шлема, чтоб Солдат не видел злую гримасу отчаяния.
  - Дальше что? - спрашивает Макс. Он уже нахлобучил шлем и ждет команды заводить моторы.
  Джен срывает перчатки, стряхивает ими с плеч бетонную пыль, обтертую со стен.
  - К Косе едем, я жрать хочу.
  Если бы на горизонте показалась хоть одна живая душа, Джен вышел бы к ней с поднятыми вверх руками. Но вокруг - никого. Будто место выбрано специально оставить их пара на пару - пророка, инквизитора, палача и жертву. Ах да, еще один апостол прицепился.
  Или жертв - двое?
  Джен заводит мотор, выкручивает газ так, что грохот поднимается выше монолитов, брось сцепление - и байк вылетит вперед быком с зажатыми яйцами. Одна секунда выплеснутой ярости. Джен успокаивает байк, пяткой поднимает подставку, и трогается с места.
  Они идут стрелой: Джен впереди, Джа чуть поодаль по правый локоть, Макс - по левый. Пробки еще не рассосались, но основной поток идет навстречу, потому дорога свободная. Стоит задуматься, заволакивает туман, неудачи плывут зацикленной пленкой - полыхающий факелом сарай, улыбка Юли, разорванная маечка - выстраиваются в ряд и незаметно стрелка спидометра ползет к отметкам, за которыми даже наклейки 'Неприкасаемых' не спасут. Джен ловит себя на превышении раз, два. Нужно сосредоточиться на дороге. Прижаться к правому краю и следить за линией разметки, на ней концентрироваться проще, к тому же выведена она вкривь и вкось, есть за что зацепиться. Светофоры выключили зеленую волну, тоже хорошо осаждают, разгоняться бесполезно. Мотоцикл уже не идет, плетется как гужевая повозка по свободной полосе. Какой дебил понаставил переходов и перекрестков частоколом? Каждому кланяйся. Колесо подпрыгивает на мелком, чего на асфальте мгновенье назад не было. Разметка взлетает к небу, уходит вбок, заваливается. Стреляет в локоть. Тяжелое тело Нортона ложится Джену на бедро. Со скрипом и вонью подпаленного пластика стачивается об асфальт раковина шлема. Визор бьется о бордюр. Стоп.
  Правое бедро горит. Адреналин выталкивает воздух комками. Джен поднимается на колени, чувствуя вибрацию каждой молекулы крови, все тело - броуновское движение микрочастиц. Джен дергает замок шлема, сбрасывает шлем с головы, делает глубокий вдох, полный пыли, царапающей горло. Слышит голоса.
  - Я в норме, - отвечает, поднимаясь на ноги.
  Джа пытается помочь, подставить плечо, но Джен справляется сам.
  - Я никого не зацепил?
  - Нет, - успокаивает пророк. - Ты на что налетел?
  - Понятия не имею.
  Джен озирается по сторонам. Аварий нет, их объезжают по соседней полосе. Макс оттаскивает к бордюру пострадавший Нортон. Интересно, насколько крепко асфальт прошелся по байку? У самого Джена дико саднит задница, на месте заднего кармана справа - лохмотья, армейские штаны не выдержали, придется ехать до дома с голой жопой. А вот куртка руки сберегла, лишь немного сточились накладки.
  - Что с байком? - беспокоится Джен, ковыляя к мотоциклу.
  - С виду все норм, - Макс кивает на разодранные штаны Джена. - Сам как? Ехать сможешь?
  - Херня, - отмахивается Джен. Обходит Нортон, оценивая повреждения. У мотоцикла, как у самого Джена, сточена правая сторона - выхлопная, бензобак пострадали сильнее всего, но не критически - спасибо проклятым светофорам, что не позволяли разогнаться. Но в целом мотоцикл жив. 'Надо воткнуть электростартер', - решает Джен, дергая кикстартер уцелевшей ногой. Нортон заводится с недовольным ворчанием.
  - К Косе едем? - уточняет Макс.
  Пока Джен не сморозил глупость, Джа категорически заявляет:
  - Нет. Мы к себе, подъедем позже.
  Спорить бесполезно, особенно когда пророк прав. Джен застегивает потрепанный шлем, весь визор испещрен глубокими царапинами, сквозь него смотреть невозможно, потому Джен откидывает его назад в предвкушении поездки с незащищенными глазами. Вовремя вспоминает про запасные очки в кофре, которыми защищается, отдавая шлем спасенным.
  - Джа, - окликает он уже усевшегося на байк пророка. - Ты помнишь, в какой момент все пошло через жопу?
  Джа заводит мотор, задумавшись, слушает раскаты и перекрикивает их, кивая в сторону Макса.
  - Когда ты его отбил.
  Значит, не показалось.
  
  Сумерки спускаются нехотя, темноту будто натягивают на город, растянув до прозрачности, и ее никак не удается зацепить за ускользающий конец неестественно длинного дня. Дома первым делом Джен включает газ под брошенной сковородкой, только потом моет руки, дав себе зарок, что пока не поест, с места не сдвинется. Когда куски мяса с шипением возвращаются на гриль, в кухню заходит Джа - в одной руке запасные штаны Джена, в другой - аптечка.
  - Ты переодеваться собираешься? - пророк бросает штаны на спинку ближайшего стула, ящик с лекарствами ставит на стол и, открыв, деловито роется, доставая бинты, пластырь, антисептики. - Штаны снимай!
  - Я сам обработаю, - перечит Джен, стягивая штанину.
  - За мясом следи, - Джа придвинул табурет вплотную к плите, в руках уже наизготовку марлевый тампон, пропитаный перекисью. - Я тоже жрать хочу, между прочим.
  Джен послушно подставил саднящую ягодицу.
  Пророк справляется с ранами быстрее, чем Джен с говядиной, и запихнув аптечку в один из шкафов (сваленной горой посуде пришлось потесниться), исчезает из кухни. Возвращается хмурый.
  - Ты бы оделся, сейчас вся банда здесь будет.
  - Коса вернулся? - спрашивает Джен и, отложив щипцы, натягивает принесенные Джа штаны. - Что в полиции говорят?
  - Несчастный случай. Кусок кирпича со стены отвалился и прилетел по темечку.
  - Ну да, а второй кусок - мне под колесо. Чертовщина какая-то.
  - Поздравляю, ты еще способен удивляться, - Джа прижимает ладони к вискам, массирует их, закрыв глаза. - Всему есть объяснение, надо только его найти.
  - Тарелки доставай.
  Подав Джену две тарелки для мяса, Джа открывает бар, заметно поредевший за последние пару месяцев.
  - 'Джек' или 'Мартель'? - спрашивает он.
  - Для 'Мартеля' слишком гадкое время.
  - И то верно, - соглашается Джа, доставая литровую бутылку 'Джек Дэниэлс' и два бокала. Выглянув в окно, Джа выставляет на стол еще четыре, и идет открывать дверь.
  
  Гости додумались привезти с собой пиццу, это спасло положение, готовить еще несколько стейков Джен бы не выдержал. Впрочем, голодными, похоже, были только они с Джа. Появившись на кухне, Алекс мигом подхватила заботу о тарелках-вилках, Макс забился в дальний угол, чтобы не мешать ей мельтешить по периметру. Савва, забравшись с ногами на подоконник, уткнулась подбородком в колени и отгородилась от шумной кухни молчанием, как колючей проволокой. Никто не настаивал на ее внимании, только Джа рискнул потревожить, принеся подушку и плед, чтобы не простыла.
  Джен не сразу заметил, что вместе с ребятами приехал Романов.
  - Что нужно, чтобы этот разговор охранялся адвокатской тайной? - в лоб спрашивает Джен.
  - С этого момента охраняется, - уверяет Аристократ, расстегивая пуговицу идеального пиджака. - Можешь перекинуть мне на банковский счет два рубля, чтобы зафиксировать время старта услуги.
  Достав смартфон, Джен открывает банковское приложение, вписывает под диктовку Романова его номер телефона и отправляет транзакцию. Смс-ка о поступлении отзывается в кармане Аристократа коротким сигналом.
  - Присаживайся, - Джен двигает к Романову стул. Сам садится за стол напротив, рядом с Джа.
  Виски уже разлит по бокалам. Передав один из них Ольке на подоконник, Птенчик поднимает свой.
  - За Юлю.
  Выпивают, не чокаясь. В тишине. Молча закусывают. Чтобы выиграть время и наконец поесть, Джа просит:
  - Ребят, расскажите подробнее, что Косе в полиции сказали.
  - Сказали, что это несчастный случай, - отвечает Алекс. - Вроде как на крыше остался строительный мусор, его ветром сдуло вниз, когда Юля проходила мимо. Из-за того, что высота была большая, скорость, естественно, тоже, удар получился сильный. Еще и края у обломка острые. В общем, говорят, не мучилась.
  - Я не припомню сегодня такого шквального ветра, чтобы камни с крыш летали, - замечает Романов.
  - Сегодня камни не только с крыш летают, но и под колеса, - хмуро произносит Макс.
  - Полиция крышу проверяла? Дома новые, может, камеры наблюдения?
  - Нет ничего на камерах, - у Саввы слезы подкатывают к горлу, она смолкает, сдерживаясь из последних сил. - На крыши сегодня никто не поднимался, других кирпичей там тоже не нашли. Хотя, кто их знает, как искали.
  - Значит, дело быстро закроют, - говорит Романов. - Я попытаюсь по своим каналам разузнать, может, выясню что-нибудь полезное. Но что-то подсказывает, вы меня не из-за девочки сюда пригласили.
  - Не только, - Джен, перебивший стейком голод, тянется за бутылкой, разливает по второй в подставленные бокалы и сразу делает большой глоток. Прежде чем сказать хоть слово, он молча спрашивает у пророка, уверен ли тот, и получив согласие, рассказывает: - Сегодня произошло еще одно убийство. Мальчик, лет пять-шесть. Молодой парень забрал его из песочницы, увез на левый берег, задушил, повырывал все зубы. И он точно не понимал, что делает. И вряд ли вспомнит, как там оказался.
  Точеное лицо Аристократа каменеет. Сдвинув брови, он буравит инквизитора тяжелым взглядом, от которого даже Макс заерзал на табуретке.
  - Таких убийств в городе было много, - продолжает Джен. - Но они участились. И нам нужно как можно быстрее собрать все детали, потому что если так и дальше пойдет, скоро даже мы с Джа ничем помочь не сможем.
  - Помочь? - переспрашивает Романов. - Как?
  - Как помогли Максу, - отвечает Джа, - когда на него прыгнул мудак с арматурой, и Алекс, когда ее затащил на стройку мажор с мясницким тесаком.
  Романов переводит внимательный взгляд на пару спасенных, Птенчик опускает глаза, вспомнив пережитый кошмар, жмется к своему мужчине, сжавшему кулаки.
  - Я вижу убийства до того, как они произошли, - объясняет Джа, и Романов в два глотка выпивает налитый на три пальца в бокал виски.
  Джа рассказывает историю с самого начала, со своих первых приступов. Описывает неудачные опыты психиатров, озвучивает все приходившие на ум теории, и факты, разбивавшие гипотезы в пыль одну за другой. Несколько раз он пытался донести свою способность до людей, молил о помощи, и всякий раз оказывался сам под ударом. Пока не встретил Джена. Джа объясняет подробно, как они отладили свои действия. Джа рассказывает, как Джена резали маньяки и вместо больниц пророк был вынужден тащить его домой, и штопать самостоятельно, а после, лететь на место преступления и замывать оставленную Дженом кровь. Как им приходилось запугивать или усыплять жертв, чтобы самим не попасться полиции. Девчонки слушают, не дыша, Романов после первых скептических ремарок умолк, обескуражено впитывая информацию. Но порно-история, увиденная Джа с обеих сторон, окончательно выбивает его из реальности.
  - Я не понимаю, ты видишь все как в игре-шутере от первого лица?
  - Именно, - отвечает Джа. - Но в случае с порно я играл за двоих.
  - В целом аналогия с играми подходит, - замечает Джен. Сидеть на стуле саднящей задницей неудобно. Долив себе виски, Джен выходит из-за стола, прислоняется локтем к боку одного из шкафов, так удобнее. - С одной стороны Джа проваливается в эту виртуальную реальность. С другой стороны, персонаж, чьими глазами он видит происходящее, в полном неадеквате. Сегодня мы с Максом видели, как это происходит. Парень копошился на автомате, я с минуту держал его за горло, бьюсь об заклад, он меня не видел. Я так кататонию себе представлял.
  - Но я-то вижу действия вполне осмысленные.
  - Причем раньше, чем они происходят.
  - То есть, - Романов тоже встает из-за стола и принимается расхаживать по кухне. - Джа проваливается в виртуал, наблюдает убийство, через некоторое время убийцу выбрасывает из реальности, и он механически воплощает в жизнь то, что Джа увидел. Так?
  - Похоже.
  - Чисто гипотетически... Может ли Джа задавать эту программу? - предполагает Романов и тут же примирительно поднимает руки. - Я без обвинений. Возможно, он неосознанно, без умысла передает сигнал, к примеру, случайному человеку, которого встретил на улице.
  - Тогда это происходило бы только там, где Джа находится. А убийства с бессознанкой идут по всей стране.
  - Аргумент, - соглашается Романов. - Тогда другой вопрос. А каков временной интервал между началом приступа и началом убийства?
  - Мы пытались засекать время, - сделав большой глоток Джен, морщится. - Но приехать именно к тому моменту, с которого Джа видит их глазами... У нас всего раз почти получилось. Тогда вышло минут сорок. Мы теперь на это время и ориентируемся.
  - Закон обратного отсчета, - мрачно произносит пророк. - It's a final countdown.
  - Вопрос в другом, что связывает убийц? Романов, между твоими клиентами есть связь?
  - Нет. Я пока не нашел. На сегодня у меня есть доступ только к четверым. Но если поглубже зарыться в архивы и поднять все случаи, возможно, картина сложится. Здесь основная проблема их вычленить из общей массы. Симулянтов достаточно. Кроме того, виновных не всегда находили. Трупов гораздо больше.
  - Не все найденные полицией трупы - жертвы, - произносит Джен то, о чем каждый думал, но не смел озвучить.
  Аристократ ссутулился. В раздумьях взъерошил огромной пятерней волосы.
  - Мне будет сложно вытащить тебя, если попадешься, - признается он честно. - Поэтому нужно придумать способ, как добыть информацию, и вас при этом не засветить перед органами. Я надеюсь, открывшиеся детали сподвигнут тебя свести к минимуму количество жертв. Кем бы они ни выступали.
  - Не сомневайся, - обещает Джен.
  Тошнота подступает то ли от алкоголя на голодный желудок, то ли от встречи головы с бордюром. Джену тошно от себя самого, впитавшего сегодняшний день как ядовитый газ каждой порой кожи. И хочется уснуть, провалиться в черную дыру насовсем, переждать Апокалипсис и вынырнуть назад только в новом светлом мире, если он когда-нибудь наступит.
  
  Расходиться решили только под утро. Транспорт оставили во дворе, вызвали такси. Джен вопреки обычаям сложил на Джа заботы по выпроваживанию гостей, а сам занялся посудой. Не то, чтобы ее непременно нужно вымыть из любви к порядку, просто мысль встретить с утра на кухне грязные следы отвратительного дня Джена пугает. Сквозь монотонный шум воды из гостиной доносятся голоса. С каждым хлопком двери их все меньше и меньше. Наконец, остается только два тихих, спорящих.
  - Ничего страшного, поспишь в моей кровати. А я могу здесь, на диване.
  - Зачем?.. Вот ты дурень.
  Джен уже справился с посудой, убрал со стола и даже отдраил со сковородки следы прошлых стейков, но не решается перекрыть воду, остановить ее шум, чтобы не спугнуть в гостиной единственное хорошее, случившееся за этот день, до тех пор, пока Джа с Олей не прошлепали по скрипучим ступеням наверх.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"