Аннотация: Всем моим прошлым, настоящим и будущим учителям посвящается. А особенно тем, кто когда-то называл меня "моральным уродом".
Профессор
0.
Весна пришла в тихий провинциальный городок слишком рано. И в местах, где была проложена теплотрасса, уже появились мелкие цветки мать-и-мачехи. Детские ручки резко выдернули цветок с корнем, а потом еще и еще. Как будто бы им нравился этот садизм.
-Смотри, Настя! У меня букетик!
-Ух, ты! Красиво! Пойдем по трубам поползаем, а?
-Пойдем! Чур, я впереди!
-Нет! Я хочу! Ты тогда тоже была впереди и ползла как улитка!
-Сама ты улитка!
-Ну и фиг с тобой! Зато потом я буду первой!
Две девчонки из "3 Б" скинули ранцы у горячих труб, и вскочили на них своими лакированными туфельками.
-А пойдем вон в тот конец сада? Я там не была никогда.
-Пойдем, только если ты до туда доползешь. Хи-хи!
-Доползу! Вот увидишь!
И они осторожно, чтобы не потерять равновесие, пошли по трубе в самую глубь школьного сада.
-Кто первый упадет, тот дурак!
-Дура, наверное, а не дура-а-ааа...
Первая девчонка потеряла равновесие и упала прямо в куст старой сирени.
-Ха-ха-ха!! Вот ты и оказалась дурой. Я же говорила, что у тебя ничего не получится. Надо было мне лезть первой!
-Тихо, Лизка! Смотри, что здесь тако-о-ое...блестит... - прошептала Настя и тыкнула пальцем во что-то огромное, завернутое в целлофан.
-Че такое? - Лизка схватила палочку и начала быстро расковыривать пленку.
-Не надо, Лизка!
-Дура что ли? Интересно же че это такое! Трусишка! Ха-ха! Трусишка-трусишка!
-См...м-мотри...там...
Лизка посмотрела на находку, потом на Настю:
-А! А! А-а-а-а!!! Мамочка-а-а-а!
-А-а-а! А-а-а!
Сад школы N 26 наполнился писклявыми визгами. Девчонки, удрали в первую попавшуюся дырку в заборе, позабыв у труб свои портфели. В след им из целлофановой пленки весело смотрел чей-то мертвый глаз...
1.
Раннее утро. Спешащие часы показывают семь. По узкой тропинке между двух домов, к помойке спускается мужчина, укутанный в серое пальтишко. Это Профессор.
У мусорки мельтешат бомжи: пришли на первый завтрак. Профессор проходит мимо смердящей груды мусора, валяющегося вокруг пустых бачков. Его обдает сладко-острым запахом перегара и чего-то еще, непонятного. Он сжимает голые кулаки в карманах пальто: "Хорошо, что сегодня хотя бы не жгут..." Пальцы уже не могут сохранить тепло, взятое из дома, мерзнут... "А ведь я почти как бомж, - думает Профессор, перебирая пальцами в карманах, - какая низкая зарплата, за знания, что я даю! А она еще просит, чтобы я купил кефира для ее бабушки..." Он вспомнил сегодняшний утренний конфликт дома, лицо жены, подкрашивающей губы. "И откуда только у нее деньги на косметику? "Купи кефира...", - повторялось у него в голове. Он жил на самой окраине города, в районе Усолья. Его сын-астматик просто не выносил городского воздуха. Поэтому каждое утро Профессор рано вставал, чтобы успеть к занятиям. Сейчас он направлялся к остановке, чтобы ровно в 7.05 сесть в автобус, ведущий до города.
Был февраль - любимый месяц Профессора. Сегодня утром внезапно вывалило много снега: "Как будто бы за ночь кто-то на небе протер гору сыра", - думал Профессор, в нем еще осталась какая-то художественность... В юношестве он сочинял рассказы про приключения и походы, писал песни, которые сам же исполнял на гитаре возле костра, скромно выдавая их за чужие. Он мечтал, что будет когда-нибудь писателем-путешественником, или бардом, объедет весь свет и расскажет людям о нем. Для этого он и поступил на филологический факультет.
Клочья снега забиваются Профессору в нос, снежинки путаются в бороде еще не успевшей поседеть. Он уже на остановке, вжимается в свое осеннее пальто. Осматривает людей, стоящих там, монотонно потаптывает коричневую снежную массу изношенными, но, как всегда, начищенными, ботиночками. "Опять эти люди, этот старый, провонявший бензином автобус... - устало думает Профессор о своей однообразной жизни, - эта толпа, провонявшая гнилью своих убеждений, мелких ценностей..." Он, как обычно, презирал толпу, но сегодня что-то изменилось в его отношении: "Но все-таки для кого-то я часть этой толпы, я - толпа. Кто-то, так же стремящийся к духовному, как я, считает меня отбросами... А может даже, пропитым идиотом, который не может нормально заработать себе на жизнь, и поэтому стоит сейчас на остановке, тупо меся снежную грязь старыми ботинками..."
Часы показали 7.05, сейчас подъедет автобус. Так оно и было, ровно в это время остановка заполнилась выхлопами древней красной "булки". "Булка" вибрировала, отрыгая выхлопы, стекла дрожали. Дверцы с громким клацаньем открылись. Хоть народа и не так уж много: одни дряхлые старухи, сопливые дети и рабочие завода, все толпятся, чтобы ощутить тела друг друга. Профессор посмотрел в сторону: у соседних дверей стоял длинный худой паренек в дутом синем пуховике и с рюкзаком CAT за спиной. "Это он, наверное, сейчас и смотрел на меня... Презирал меня, считал, что я заумный мягкотелый интеллигент..." Толпа вдавила профессора в автобус, кто-то тыкнул его в спину: "Чо замечтался-то? Заходи, давай!" "Не торопитесь, не торопитесь, все успеем..." - успокоила его дама в норковой шапке. Профессор успел занять место. Сел у окна. Положил свой дипломат на коленки. Автобус изнутри заполнился выхлопными газами. Какой-то толстый рабочий мужик в тулупе прижался к Профессору. Становилось теплее. Профессор расслабился... До города оставалось еще много времени. Долго наблюдав за однородной пробегающей внизу дорогой, он заснул...
2.
Ему снилось, что он совсем молодой. Ему пятнадцать лет. Зима. Он выходит из своего старого дома, где прошло все его детство. Снег уже совсем засыпал красную покосившуюся карусель. Он идет, скрипя валенками, в свою старую школу. Но почему-то вместо прежней остановки у Дворца Культуры имени кого-то, он выходит на свою привычную остановку, у Усолья.
"Понедельник. Самый дурацкий день недели... И контрольная по алгебре. И одноклассники опять будут издеваться надо мной, подкалывать меня, выманивать ответы..." - думает он обиженно. "Опять эти люди, этот старый гадкий троллейбус... - мальчик грустно смотрит вокруг - эта толпа, провонявшая гнилью своих убеждений, мелких ценностей..."
Подъезжает голубой троллейбус с толстым слоем снежного налета на окнах. Люди на остановке куда-то исчезают. И вот он уже один, и троллейбус приехал специально для него. Подросток залезает внутрь: салон почему-то уже заполнен. Все только и ждали юного Профессора, он чувствует себя неловко, с ним такое случалось, когда он опаздывал на уроки и весь класс пялился на него. Мальчик смотрит по сторонам, чтобы найти место, где бы он мог встать, чтобы его никто не потревожил...Он нашел такое: встает у заднего окна, в самом углу, у двери. Сзади подростка стоит жирная тетка, в такой же жирной шубе, прижимается к нему всем своим коричневым меховым телом: "Мала-адой чела-аве-ек... - пищит она ему в ухо, - будьте так да-абры, уберите рюкзачок с плеч...Уф" Профессор молчит. Она не сдается: "Рюкзак-то в руках надо носить. Мешается людЯм-то!" Профессор молчал. Еще одно ее слово..."Будьте таак да-абры..." Нет, Профессор не взорвался и не вмазал в ее подведенные глазенки. Он промолчал, сдержал раздражение. Его так учили, и так было лучше, он сам это понимал. Ему не хотелось лишних проблем. Он кое-как стянул рюкзак: удивительно, на нем был логотип CAT...и это в советские времена!.. Профессор виновато огляделся вокруг: никто не увидел? А вокруг сидели скучные, ничего не замечающие лица. Да, был понедельник, многие не выспались... Но такие лица были каждый день. И зачем такие тела живут? Они ведь уже трупы.
Мальчик снова посмотрел по сторонам... Но на сиденьях уже не было людей...Там были коконы. Иссушенные старческие тела были опутаны пыльными нитями, которые крепко присосались к сиденью, к окнам троллейбуса, к соседу. Такому же соседу в коконе. Все вокруг были мертвы и жутко воняли. Иногда вместо кокона у человека был гроб, поднятый в вертикальное положение. Многие дети стали взрослыми, сидящими в удушливом коконе, но некоторые из них так и остались детскими трупами. Профессор в ужасе пощупал себя: паутины и пыли на нем не было. А люди вокруг совсем ничего не замечали, им было все равно: в гробу ли они лежат или в коконе.
"Но мне не все равно на окружающий мир! Мне не безразличны эти люди! Я не такой!" - крикнул он, но его никто не слышал и не замечал. Тогда он раскрыл рюкзачок, вынул оттуда "макаров" жены... Она работала в милиции, была участковым их района. Профессор не умел пользоваться оружием, да ничего... "Как там это было в "Следствие ведут знатоки"? Та-ак. Нужно убрать предохранитель... Где он? Вот..." Он сильно сжал в кулаке пистолет, развернулся: там, сзади должна была стоять эта меховая дама. Так и есть. Она, конечно, тоже в коконе. Профессор приставил дуло между ее выщипанных, как глисты, бровей. Выстрелил. Чихнул от пыли, поднявшейся с ее лба. Он пошел расстреливать весь салон. Троллейбус был забит до отказа вонючими коконами, но пули не кончались. Он с упоением, с чувством долга убивал их. Также как его отец строчил из пулемета в немцев на фронтах Второй мировой. "Я не убиваю. Я освобождаю их", - уверял он себя. Хотя внутри он понимал, что его бесят эти людишки и ему нравится выпускать пули в них. Он выпускал на свободу пули, а не их души.
Но было бесполезно стрелять в давно дохлые тела. С трупами ничего не произошло, они умерли намного раньше. Профессор просто поднял клуб пыли в троллейбусе, кое-где порвал нити коконов... И больше ничего. Троллейбус остановился, подросток вылез на грязно-снежную обочину дороги. Он прошел мимо кабины водителя: там тоже был кокон, только из него торчали волосатые ручки, монотонно дергающие руль. Подросток не сунул пистолет обратно в рюкзак, а осторожно вставил его в карман брюк: "Вдруг пригодится". Ручка водителя помахала ему вслед, мол: "Ступай мальчик с миром..."
"Эх, не люблю я общественный транспорт..." - думал Профессор, весело шагая по дороге. Впереди виднелось здание школы, там его "макаров" уже ждали "поганые" одноклассники.
3.
Автобус подскочил на кочке. "Кххррр..." - громко недовольно храпнул сосед. Профессор вытер испарину со лба: "Ох!... это всего лишь сон...". Он перевел взгляд к выходу: там, у дверей стоял тот пацан в темно-синем пуховике. Сзади к нему прижималась дама в густой коричневой шубе. "Ма-аладой чела-авек, будьте так да-абры, уберите рюкзачок..." - попросила она его. Профессор с напряжением смотрел на рюкзак: "Наша аморальная, нигилистическая молодежь способна на все... Сейчас... Сейчас он достанет... и убьет ее..." Автобус притормозил, двери кое-как раскрылись. Все, кто стоял у выхода: и коричневая тетка, и парень покинули салон. Была первая остановка города. Профессор вышел на следующей.
Он прошел мимо железных киосков остановки, около них толпились желающие опохмелиться с утра. Впереди мелькали яркие детские ранцы: начальные классы всегда рано приходили в школу. Профессор поднимался в горку, на самой вершине уже виднелся краешек знакомого здания. "Путь к знаниям тернист, нужно долго подниматься к ним, - думал Профессор, напрягая икры, - зато спускаться-то как легко!" Он посмотрел на раскатанные горки, с которых дети после уроков на портфелях съезжали вниз. "А!" - вскрикнул он, и у самых лесенок школы поскользнулся и упал. "Ха-ха! Ха!" - тихо засмеялись трое старшеклассников, куривших у входа. Профессор встал, отряхнулся, оглядел пластиковый дипломат: слава богу, цел. Он вошел в привычное здание школы, не обратив внимания на усмешки. Надо сказать, что школа была самая обычная: из рыжего и серого кирпича, в три этажа, с широкими парадными лесенками. Типичная школа России, единственное отличие было в том, что она славилась в городе за огромное количество побед в олимпиадах.
Профессор оставил свое пальто в учительской раздевалке: оно было ничтожеством по сравнению с пышными дубленками и шубами молодых учительниц, имеющих богатых мужей. Он посмотрелся в зеркало, причесал гребешком светлые волосы, которые каймой огибали его лысину. Ну что, все вроде нормально, можно подниматься в учительскую за журналом.
-Здравствуйте, Андрей Анатольевич! - там его встречали приветливые улыбки дам.
-Здравствуйте! - отвечал он им.
-Как у вас настроение? У вас сейчас кто?
-Настроение хорошее. У меня десятый "А", - отвечал Профессор, брал с полки кожаный классный журнал и выходил из учительской. Внимание со стороны женщин, конечно, льстило ему, ведь в школе было всего лишь два преподавателя-мужчины: он и физкультурник. Физрук был высоким спортивным мужиком примерно его возраста, но выглядел он моложе - имел густые черные волосы, всегда был немного небрит. Почти каждая ученица школы была когда-то влюблена в него. Профессор по сравнению с физкультурником был совсем не "мачо".
Андрей Анатольевич вышел в коридор. Там носились дети, подростки кучками стояли у кабинетов. Он направился к своему, тридцать четвертому, кабинету литературы и русского языка. Профессор прошел мимо группы весело болтающих девочек, его окутало мягким сладким запахом духов. Они ему нравились. Все. Симпатичные, элита класса. "Моральные уроды", - пришел к выводу Профессор, захлопнув дверь перед их "смазливыми" лицами.
Он вывел на зеленой доске: "Ф.М. Достоевский. Преступление и наказание". Потом написал план урока. Разложил на столе литературу, протер очки, еще раз причесался. Открыл дверь в кабинет: "Заходите!"
Народ повалил в класс, слышалось привычное "здрассьте!", отличники говорили: "Здравствуйте, Андрей Анатолич", кто-то вообще не обращал внимания на Профессора. Часы его показали 8.05. Прозвенел звонок. Тинэйджеры нехотя встали, кто-то продолжал сидеть и чего-то списывать.
- Здравствуйте, ребята, садитесь.
Все облегченно с шумом сели.
- Сегодня мы будем разбирать одно из величайших произведений русской литературы: "Преступление и наказание" Достоевского. Федор Михайлович Достоевский родился...
Как обычно Профессор читал скучнейшую лекцию по произведению, изредка прерывая ее вопросами. Конечно, никто не слушал его размышления о "философско-нравственной проблематике" "Преступления и наказания" и "Я -концепции" главного героя. Девчонки читали "Космо", подпиливая ногти. Пацаны обсуждали недавний матч, играли с мобильником, подкалывали девчонок. Кто-то перекидывался смс-ками. Кто-то тягостно вздыхал. Кто-то вообще сидел на подоконнике, спрятавшись за шторой, и смотрел в окно. Профессор задавал вопросы, но, услышав в ответ молчание, отвечал на них сам...
Профессору надоело слышать тишину вместо ответов. Он решил проверить кого-нибудь, а потом еще и надавить или наорать малость.
-Та-ак... Кто мне скажет, о главных ошибках, просчетах в теории Раскольникова? - он повысил тон, обвел глазами класс. Все посмотрели на Профессора, ожидая его ответа на свой вопрос. Видно, что Профессор отвечать не хотел.
-Та-ак...Ответит Женя Третьякова. Третьякова! Где? - он посмотрел на ее соседку. Соседка посмотрела в сторону окна. Профессор заметил едва различимый силуэт за плотными зелеными шторами.
-Так Третьякова! Третьякова! Вылезай! Ничего себе она придумала! Я не позволю такого хамского обращения с учителем!
Женя Третьякова - высокая девушка с мальчишеской ярко-красной стрижкой резко отдернула штору и спустила с подоконника тракторные ботинки. Нагло посмотрела на Профессора и села за парту.
С разных сторон класса послышалось:
-Ну, ни фига себе!
-Ну, ты Третьяк и даешь!
-Ха-ха! А я думала ее ваще нет, что она опять типа "заболела"...
Женя Третьякова была настоящим дьяволом для Профессора. Она всегда высмеивала его рассуждения о нравственности, морали и долге. Шокировала окружающих своим поведением и стилем жизни. В общем, всегда бунтовала против норм.
- Отвечай Третьякова! Ты слышала мой вопрос?
- Нет - она оскалила улыбку.
- Малютина повтори!
- Э-э...а че я то сразу?
- Ладно. Повторяю вопрос: главные противоречия теории Раскольникова.
- А как же "ошибки и просчеты"? - спросила Женя.
- Ты что слышала вопрос?! - возмутился Профессор ("Стерва!" негодовал он про себя).
-Ну-у... Идиотом был: топор плохо заточил, труп не убрал. А вообще: я не читала.
-Вопрос был не об этом! Я спросил: "противоречия ТЕОРИИ"!!
-А хрен ее знает. Не читала, я же говорю.
- Ты как с учителем разговариваешь?!!! Почему не читала? Что, летом было мало времени?
- Я читаю только тогда, когда мне это интересно. А летом у меня были другие дела... - завершила она так спокойно, всем видом показывая, чтобы Профессор от нее отстал. И устало повесила свою мохнатую голову на плечо соседке.
- Кто еще не читал? - Профессор снова обвел взглядом класс, - та-ак... поднимите руку те, кто прочитал произведение...
Всего торчало пять рук.
- Спасибо. Урок вести я больше не могу. Для пяти человек я его проводить не собираюсь, - он встал из-за стола, подошел к первой парте, - чтобы завтра у меня лежали сочинения на тему "В чем заключались противоречия теории Раскольникова". Спасибо. Урок окончен. А Женю Третьякову "я попрошу остаться".
Класс гнусно молчал: из-за Третьяк им придется писать назавтра сочинение. Хорошо, что у большинства дома было подключение к Интернету. Прозвенел звонок.
Женя подошла к Профессору.
-Что? - спросила она со вздохом.
-Как это что? А ты уже совсем перестала следить за своим поведением?
-А зачем? А вы следите за своим?
-Я? Слежу. Я чувствую разницу между тем, что морально и что аморально. И меня, в отличие от вас, научили относиться к старшим с уважением.
-Ну. И что вы от меня хотите?
-Что?! А ничего, хочу, чтоб вы просто научились уважать меня. А то, понимаете, изображаете тут из себя... Нигилисты! Анархисты! Я не допущу такого неэтичного отношения ко мне и к моему предмету. Если вам литература неинтересна и не нужна - можете на нее не ходить.
- Мне она интересна, но не с вашим преподаванием.
- Ах! Вы меня учить собрались?! Знаете, Женечка, когда вы вырастете, обзаведетесь семьей - вы станете совсем другая. И вам не понравится, когда вас, уже опытного человека, будут учить какие-то, простите за выражение, молокососы! У нас хорошая школа, одна из лучших в городе, и такие как вы... моральные уроды!..( здесь Профессор не выдержал)... поганят ее репутацию!
Дальше продолжалась нудная и долгая нотация с перерывами на пророчества по поводу будущего Жени. Девчонка посмотрела на часы: через пять минут перемена кончится.
-Всё? - перебила она его.
- Нет не всё! Вы всё поняли?
Она кивнула головой, развернулась и вышла из класса. Он смотрел ей вслед: на ее ноги, обтянутые черными потертыми джинсами, на красную футболку, на торбу с красной анархией. Во рту пересохло. Своим аморальным поведением она испортила весь его день...
4.
-Ну и как? Че он тебе говорил?
-Да-а...козел долбанный! Опять лекцию на тему моральности и аморальности читал... И почему это его Профессором называют? Наверно за то, что нотации всем читает.
-Не-а. Прикол в том, что он в универе когда-то преподавал. Его студенты довели что ли... или что-то другое произошло...В общем, он уволился. А потом работу не мог найти. Вот и пришел в школу.
- Ха! Студенты довели! Да он, блин, сам себя доведет.
- А все от чего? (здесь была короткая пауза) Правильно, дети! От фригидности жены и отсутствия нормального секса, - протянула девчонка с улыбкой, - может ты ему, Женька, чем-нибудь поможешь? Как тогда, с физруком... Хе-хе!! - подколола девушка.
-Да, блин, по-моему, с этим бесполезно. Импотент уже, наверное.
-He is very important...
Девчонки рассмеялись и побежали в столовую за слойками.
Профессор угрюмо сидел на стуле в своем кабинете: "Испоганила весь день. И жена тоже хороша... "Купи кефиру" ей, понимаешь... А вообще, нужно улыбнуться и все пойдет как надо..." Профессор искусственно растянул улыбку. "На самом деле, зачем я обращаю внимание на такие мелочи? Они его недостойны. Вот думать о будущем человечества, например..." - тут он задумался, стал редко и глубоко дышать. В голове проплывал тот пацан, с рюкзаком, потом старшеклассники у входа, потом учительница математики: "Здравствуйте, Андрей Анатольевич!", потом Женя Третьякова...Женя Третьякова...Женя Третьяко..."Думать о будущем человечества..." - произнес он. "Деградация, вырождение... Какое будущее с такой безнравственной молодежью?" Тут в голове снова всплыл образ Третьяковой. "Такие как она портят все наше будущее... Возмутительно..." Перед глазами возникла красная футболка, сквозь которую выступали соски Третьяковой. Профессор сглотнул: "Поразительно..." Тут внезапно протрещал звонок, Профессор отогнал все мысли и настроился на урок. В кабинет затолкались девятиклассники.
Весь оставшийся день прошел, как всегда, нормально, "без эксцессов", как говорил Андрей Анатольевич. Профессор возвращался домой, по пути опять чуть не поскользнулся на школьной горке. Полчаса стоял на остановке, ждал своего автобуса. Потом зашел в магазин со старым ржавым названием "Гастроном", купил кефир.
-Привет, Андрей!
-Привет.
-Кефир купил?
"Какую еще "кефирку"? Не пил я ничего...- подумал Профессор смущенно, - а-а. Вот она о чем! Ну как всегда, нет чтобы сказать "Привет, Андрюша, мой милый... Не устал? Как дела? Ты голоден?". А она опять за свое. Как будто бы ее мать дороже ей, чем я".
-Купил, - он протянул пакет.
-Я же просила кефир, а не бифидок!
-А это что?
-Ты надписи на пачках вообще читаешь?
"Все... начинается..." - подумал Профессор.
-А какая разница, что ей пить?
-Да большая! Тебе что совсем на мать наплевать?
Они опять поссорились. Она стояла у раковины и чистила пистолет, он сидел за клеенчатым столом и дожевывал макароны. "Вот бы убить ее этим пистолетом! - погорячился Профессор, - Что я думаю такое? Нет. Никогда. Ни за что. Убийство - это самый главный грех. Убить свою жену может только ублюдок какой-нибудь... Не я".
Профессор как обычно долго ворочался в постели, не мог уснуть.
-Андрюша-а-а...
Он не хотел отвечать жене.
-Андрейка-а-а!..
-Ну? Что?
-Иди ко мне, дорогой...
-Я устал. Спать хочу.
-Я же вижу, тебя бессонница мучает!
-Ничего меня не мучает!
Он отвернулся к стенке, закутался с головой в одеяло. Почему-то он представил, как раздевает Женю Третьякову в своем кабинете. Как она дергается, сильно затягивает его галстук, кусает его руки...
"Нужно уснуть срочно" - подумал он, и, постепенно, в фантазиях стал погружаться в сон.
Женя сидела на темной кухне. Курила, стоя на подоконнике, у форточки. "Черти! Опять нужно это гребанное сочинение назавтра строчить... Вот же ублюдок!" Она притянула к себе зеленую тетрадку, выпустила облачко. "Ну ладно!.. Сейчас мы напишем тебе, в чем были противоречия Раскольникова...Тэ-э-эк-с..." Женя помусолила колпачок ручки и в полутьме воздуха начала: "Дорогой наш, уважаемый и всемилюбимый... (хм.. "всеми любимый" слитно или раздельно?)... и всеми любимый Андрей (Андреевич? Алекса..?) Анатольевич!
Сегодня, то есть уже вчера, вы задали нам написать сочинение на тему "Противоречия теории Раскольникова". Довожу да вашего сведения (конечно, если вам это еще не известно), что срок написания сочинения в старших классах общеобразовательной школы ограничен одной неделей. Поэтому ровно через неделю мое сочинение будет лежать на вашем письменном столе". Такой пафосно-официальный бред ей был явно не по душе. Она скомкала листок, швырнула его за угол холодильника... "Эх...Как все-таки фигово учиться... Писать то, что тебе говорят. Так как требует этого учитель. А если бы я сейчас оправдала Раскольникова, написало что-нибудь жутко безнравственное, предварительно все это дело логически доказав... Интересно, как бы он оценил мое сочинение? Поставил бы два, жутко орал, потом опять читал лекции... Козел! И так всегда. Своими долбанными убеждениями о всемирной гармонии он подавляет меня... Я ведь, блин, ее сраный разрушитель! Я - моральный урод". Женя слезла с подоконника, захлопнула форточку. Покопалась в пыли за холодильником, выудила комок бумаги: "По фигу, пусть зажрется таким объяснением..." Она расправила листок и вставила его обратно в тетрадь. Оделась, вышла прогуляться, подышать свежим ночным воздухом.
5.
- Сочинение все написали? Вот сюда тетрадки, - Профессор тыкнул пальцем в стол.
- Все помнят, что сегодня родительское собрание? Я жду вас вместе с родителями в восемнадцать ноль ноль.
Ровно в 18.05 по часам Профессора началось родительское собрание. Женя пришла одна, без родителей. Им уже давно было наплевать на дочь: мать жила с каким-то другим мужиком, отец весь день, а иногда и всю ночь работал или валялся в белой горячке. Женю это ничуть не беспокоило, скорее наоборот, ей это нравилось. Дома ее никто не сковывал, она сама о себе заботилась. Собрание как всегда было очень нудным, Профессор рассказывал об успеваемости и поведении, делал замечания по поводу каждого из учеников. Удивительно, но про Женю он вообще забыл.
- Я проверил ваши сочинения. Возьмите тетради, - сообщил он в конце.
Потихоньку родители со своими любимыми чадами вытекали из кабинета. Женя резко встала, дернулась и четким прямым шагом, почти что маршем направилась к двери. Тут ее за рукав черной рубашки схватил Профессор: "Останьтесь. У меня вопрос к вашему сочинению..."
Люди давно покинули здание школы, теперь на первом этаже находился только сторож, а они все продолжали спорить:
- Но я так захотела! - слышался негодующий голос Жени.
- Мало ли что вы там захотели. Существует определенная образовательная программа, в которую вы обязаны укладываться.
- Через неделю сочинение будет. Но только через неделю. Я же вам там все объяснила, вы не имеете права заставлять меня писать его за один день.
Она знала, на что надавить, если Профессор так опирался на нормы и правила, она била тем же.
- Ладно. Хорошо. Вы принесете его через неделю.
- До свидания! - Женя резко развернулась и направилась к выходу.
- Стой!..те...Зачем вы так живете? Разве можно жить как вы?
-О-о...х.. - Женя мрачно выдохнула, но повернулась к Профессору
- Вы же все отрицаете! Так нельзя жить!! - истерично прикрикнул он, схватив девушку за предплечья и посадив на первую парту.
"Хм-м...Что же это такое?" - думала Женя. Профессор взял ключи со стола, направился к двери и закрыл кабинет. Сладко-кислый адреналин брызнул Жене в кровь. "Нет, ничего он не сделает... слабый слишком" - она была уверена. Профессор развернулся: перед ним, слегка ссутулившись, сидела девушка, она небрежно расставила ноги, руки положила куда-то в складки юбки, ботинки слегка дергались, пиная парту. Он подошел к ней, снова схватил за плечи, сильно сжал их... Перед глазами промчались вчерашние сонные фантазии. Он не мог поверить, что все это теперь может стать реальностью. Профессор всем своим телом наклонился вперед, рывком попытался стянуть с Жени рубашку. Пумс-пумс-пумс... черная пластиковая пуговица отлетела и укатилась в темноту под письменным столом. Девушка удивилась: "Хы... неужели... он сам? Где же вся его "нравственность"?" Профессор представил, что она сейчас начнет дергаться, вырываться. Он уже было хотел заткнуть ей рот. Но...
- Ты хочешь изнасиловать меня, не так ли? Держать меня не надо. Я не буду звать на помощь... - услышал он от Жени.
Она провела пальцем по гладкому галстуку Профессора, ослабила его ворот. Профессор был ошарашен. "Она назвала меня на "ты"!.." Он потянулся к ней, начал целовать.
-Н-нее...Вот этого не надо, - Женя отодвинула от себя лицо Профессора, - щетина у вас колючая.
По пустому коридору школы разносились слабые стоны.
Rape me
Rape me my friend
Rape me
Rape me again
I'm not the only one...
Hate me
Do it again, again
Waste me
Rape me, my friend
I'm not the only one...
My favorite inside source
I'll kiss your open sores
Appreciate your concern
You'll always stink and burn
Rape me
Rape me my friend
Rape me
Rape me again
"А он не импотент... оказывается!..". Холодная вода с грязью стекла с Жениных гриндерсов и заструилась по пояснице Профессора. Холод, приятный холод. Ниже. Капля, извиваясь, побежала по копчику. Ниже. Рука Профессора опустилась на холодное стекло учительского стола. Нащупала канцелярский нож. Новый, острый, купленный сегодня утром. С громким скрежетом о новую пластмассу лезвие было вытянуто из ножа до предела. Женя услышала этот звук. Чуть приоткрыла глаза... Боль. Оргазм и боль. Профессор всадил нож чуть ниже левой лопатки. "А-а-а-э-э-э-эхх...к-ххх..." - протянула Женя. Он вставлял нож ей в спину, еще и еще. Тыкал вокруг позвоночника, ниже другой лопатки... внезапно он перевел дыхание, оторвался от нее.
-Что? Что я сделал? - Профессор разлепил пальцы от крови и нервно задрожал. Он знал, что сторож ходит по этажам и выключает свет. Начинает он обычно с третьего...
-Что? Что же делать?..
Он выбежал из кабинета, взгляд метался по стенам. Вот. Вот он, наконец-то. Спасение! Он нашел рубильник. Рванулся к стене, чуть было не выключил его. Но вовремя засунул пальцы в рот, облизал их от крови... По лестнице на втором этаже кто-то поднимался. Профессор дернул рубильник вниз. Чьи-то ноги уже стояли в коридоре третьего этажа. Это был сторож. Тимофей Александрович. "Главное не выдать себя... главное не выдать..." - совсем как Раскольников думал Профессор, и остался в темноте у рубильника. "Только не двигаться..."
- Кхе! Какие ж, однако, учителя добросовестные! Ну, хоть один раз сами выключили свет за собой! - громко, с гордостью прокряхтел сторож. Хорошо, что его старческие глаза еще не успели привыкнуть к темноте: они бы обязательно увидели Профессора. Старик заковылял к лестнице. Сердце Профессора бешено билось, он думал, что еще чуть-чуть, и оно выдаст его старику. Тимофей Александрович обернулся:
- Кхе!
Шмыгнул и снова заковылял к выходу. Профессор подождал, пока старик спустится на первый этаж. "О-о-о-ох..." - выдохнул он с облегчением и вернулся обратно в кабинет. На парте распласталось тело Жени, руки по-детски были сжаты в кулаки, кровь уже капала на пол. Профессор подошел ближе, заглянул девчонке в лицо: оно было изуродовано наглой улыбкой, застывшей в самый приятный момент. Внезапно рот приоткрылся и из него выполз стон. "Она еще жива?!" - Профессор снова схватил нож и начал тыкать им в грудь, в сердце, зачем-то вскрыл трупу вены... Он боялся запачкаться, делал все осторожно. Стона больше не было. Тогда Профессор сходил в туалет, к раковинам, вымыл руки и нож. Руки дрожали, разбивая ровную струю, выбегающую из крана. Во рту стоял привкус крови. Крови человека, которого он только что убил. "Что делать с трупом теперь...? Что?" Он вспомнил, что сегодня утром биологичка, мелкая и шепелявая старая дева, хвасталась ему пленкой, которую ей выделили в огромных количествах для будущих летних теплиц. Пленка должна была лежать в общей учительской кладовке, где была куча всякого барахла, называемого "наглядными пособиями". Ключ от этой кладовки был у каждого учителя. Сам Профессор редко ходил в эту барахолку, так, лишь иногда за портретами всяких писателей-поэтов. Поэтому ключ нашел с трудом, в коробке из-под мела. Он притащил огромный рулон пленки, кое-как запеленал в нее тело. Потом тщательно все вытер. Тряпку засунул в карман пиджака. Теперь главное было вытащить тело на улицу.
У сторожа Тимофея было одно маленькое хобби: он любил все паранормальное. Он постоянно притаскивал на работу кучу желтой прессы про всякие аномалии. Тимофей даже считал, что в здании школы обитают привидения. Об этой слабости знали все и всячески подкалывали сторожа. Профессор решил воспользоваться этим, взял на руки скользкий сверток с Женей и осторожно спустился на первый этаж.
Кап-кап... кап-кап... Сторож Тимофей прислушался к этому стуку. Ему было лень вставать, чтобы закрыть кран. Но вдруг вода застучала сильнее. Кап-кап-кап... "Привидения, барабашки?!" Он отбросил газету, по привычке, как Фокс Малдер, взял фонарик, и вышел из своего освещенного закутка в темноту коридора. "О, боже! Чур, меня! Чур!" - услышал Профессор уже за своей спиной, выскочил из раздевалки, в которой прятался, и быстрыми, незаметными шагами прокрался к двери. Теперь он наконец-то на улице. Было темно, вокруг - никого. Профессор побежал в школьный сад, там он почувствовал огромное желание скинуть с себя труп. Зарыть его в снег прямо здесь. Он нашел хорошее место: самый дальний угол сада, поросший старыми тополями и сиренью, дети не заглядывали сюда даже летом. Расчистив сугроб у огромного куста сирени, он сбросил под него полиэтилен с Женей, туда же полетела окровавленная тряпка и новенький канцелярский нож. Профессор зарыл все обратно, пригоршню снега отправил в рот: все хотел избавиться от мерзкого привкуса крови.
-Андрей! Ты что так долго? Я тут уже вся изволновалась! - спросила в прихожей жена.
-Наташ... нас это... нас задержали всех после собрания.
-Как это так задержали?! - она опять начинала скандалить.
Профессор посмотрел на жену грустными, уставшими глазами.
-Ладно. Иди, поешь.
Профессор засыпал, тихо шевеля языком во рту... Он целовал Женю, но вместо поцелуя, оставался вязкий вкус железа, вкус крови... вкус смерти. Мозг уже не мог ничего связать...
6.
Недели шли. О Жене никто не волновался. Все просто привыкли к ее прогулам. Но Профессора мало успокаивали такие диалоги:
- Где Третьякова?
- Опять, наверно, типа "заболела"!
- Не! Из дома сбежала!
- А хрен ее знает! Рванула автостопом куда-нибудь...
Профессор волновался, он очень волновался. Жена заметила это. "Что с тобой, Андрюша? Ты весь дерганный стал какой-то... Может тебя опять дети довели?" Она смотрела на своего маленького сына. Однажды Профессор сорвался и на нем. Мальчик-астматик бурно, в припадке закашлял, и обиженно ушел от отца. Больше он с ним не разговаривал, стал держаться ближе к маме. Профессора это тоже раздражало.
Когда-то, направляясь по тысячу раз пройденной дороге в школу, он представил, что скажет на суде. Над головой низко висело серо-фиолетовое зимнее небо. Казалось, его тоже мучила депрессия. Еще чуть-чуть и оно бы не вытерпело и свалилось на голову Профессору. А он всё думал, как под конец процесса развернет длинную обличительную речь. Он расскажет все, что наболело: про пороки общества, про деградацию, про безнравственную молодежь. "У Жени ведь не было будущего! Что могло с ней случиться? Бомжиха, воровка... Шлюха? Убийца? В лучшем случае, она бы просто убила себя. У нее не было будущего... Она только портила его. Я! Да я ведь спас всех вас!!!" Он во что бы то ни стало хотел найти себе оправдание. Хоть какое-то, за которое можно было зацепиться, чтобы не сойти с ума. И он придумал. Он убил за идею о далеком и светлом будущем, о котором так часто размышлял в душе. Он хотел поверить в нее, он заставлял себя... И когда-то он действительно поверил. А пока он смотрел на скользкие горки у школы и боялся снова упасть...
Громкий и немного нудный голос доносился из-за двери тридцать четвертого кабинета:
-Главное противоречие Раскольникова состояло в том, что ради спасения человечества он совершил убийство...
Тут Профессор задумался: "Бл*дь! Я ведь сделал то же самое!" Он просканировал класс. Ему казалось, что все слышали его мысли. Но ученики уже давно наплевали на Профессора. "Черт! Я же никогда не матерился! Даже в мыслях!" - это поразило вечного интеллигента больше всего...
А на следующее утро на скамейке у ЦУМа нашли рюкзак с логотипом "САТ". Пропавшего парня по какой-то случайности тоже звали Женя. Профессор очень легко перерезал ему горло новым канцелярским ножом, только руки все равно потом дрожали, от холода, наверное...
- Я очистил наш мир еще от одного подонка! - приговаривал Профессор, зарывая труп в городском парке.
- Будущее следующего поколения стало чище и светлее. Этот пацан...- Профессор подкинул еще горсть снега и вспомнил последние слова "морального урода": "Отвали, старикан! Что ты ко мне привязался? Педик что ли?"
- Да как он вообще мог так нагрубить мне? Какая неэтичность! Совсем нет уважения к старшим...
Ночью тело Профессора металось в простынях. Недовольная жена тыкала его в бок. А Профессор в это время лежал где-то в поле, и колоски ржи приятно щекотали его лицо... Он смотрел на небо. Но вдруг оно потемнело, облака расступились и с небес сошли двое молодых полупрозрачных бога. Они держались за руки и величественно смотрели на Профессора. Это была Женя, в своей короткой, расклешенной юбочке, и тот пацан в синем пуховике, но уже без рюкзака. "Н-н-нет... Этого не может быть" - сказал Профессор, заикаясь от страха. А боги нагло переглянулись и начали заплевывать Профессора. "Не надо!!! Не надо!" - кричал он. А они только смеялись и продолжали раздавать харчки. Профессор покрылся слизью, он уже почти задохнулся... Но... Би-ип-би-ип-би-ип. Пищал будильник, а это означало, что надо снова идти на работу.
7.
Утром Профессор по привычке забежал в канцелярский магазин "Дом бухгалтера". Две девушки, одетые в строгие костюмы с вертикальной полоской, приветственно улыбнулись ему. Они уже привыкли к тому, что Профессор постоянно покупал у них канцелярские ножи. Самые большие и острые.
- У него, наверное, целая бухгалтерия, - предполагала одна.
- Да. Наверное. Важный весь такой...- отвечала ей другая.
Сегодня Профессор выбрал яркий, оранжевый ножик.
Насвистывая что-то, он весело поднимался по горке к школе. На улице у здания бегали начальные классы. Какой-то курносый мальчик, весь розовый от мороза, наткнулся на брюшко Профессора.
-Из-звините, - и малыш, не дождавшись ответа, убежал.
Профессор никогда не обращал внимания на детей, дети отвечали ему тем же. Но это совсем не беспокоило мужчину. Профессор сосредоточил себя на тинэйджерах, он хотел воздействовать на них, ведь именно от подростков зависело будущее ближайшего поколения. Он поднимался по скользким ступенькам школы, сканируя взглядом старшеклассников:
"Ну?! Кто же из них? Кто же из них нарушит мои правила?"
Три правила совсем недавно были записаны в ежедневнике Профессора:
1. Освоенность общепринятых моральных и нравственных норм.
2. Уважение к старшим и к прошлому.
3. Желание трудиться на благо человечества.
Вывод:
От тех, кто не подходит под эти нормы, следует избавляться.
У входа опять стояли три куривших пацана. "Это они смеялись надо мной. Когда я упал. Никакого сострадания, никакого желания помочь упавшему..." - думал обиженно Профессор. В тот день он спокойно прошел мимо, ничего не заметив, но теперь существовали "Три Правила". Профессор знал, что в его дипломате лежит ежедневник с одной священной страничкой. Это божественные скрижали, которые требуют непременного соблюдения. Если не следовать им, случится Апокалипсис... Теперь он чувствовал себя наместником бога на земле. Блюстителем высших законов.
"Правила нужно выполнять!!!" - сказал про себя Профессор и бросил зловещий взгляд в сторону трех пацанов.
День в школе тянулся слишком долго. Профессор опять читал нудные лекции, интересные только ему самому. Единственное открытие за весь день - это маленькая черная пуговка найденная Профессором под письменным столом. Профессор долго крутил ее в руках, ковырял пластмассу, но так и не понял, кому же она принадлежала. Решил взять домой, подумав: "А вдруг жене пригодится?". На большой перемене он как обычно толпился вместе с учениками в столовой. Желудок бурчал, просил пропитанных бензином слоек с повидлом и, конечно же, компота из червивых сухофруктов. Профессор не пользовался учительской привилегией - получать еду без очереди - он хотел справедливости для всех, поэтому ему вечно приходилось терпеть толчки в спину и приколы учеников. Иногда ему даже нравилось толпиться... Когда вокруг были приятно пахнущие девушки. В этот раз его вытеснила группа голодных парней, среди них были те трое, тогда курившие у дверей. Профессор не мог больше терпеть, он хотел убивать. Прямо сейчас, при всех. Он сжал нож в кармане, пластмасса звучно хрустнула.
"Но они же не поймут меня. Как и Христа не поняли и распяли... Никто даже не догадается, что я спасаю мир и все человечество от грешного будущего. Какая разница, какими способами! Я - бог! Я - бог! Я все могу. А они пока еще не осознают моих великих целей, недоразвитые..." - мозг Профессора горел от этих мыслей, но все же не дал сигнал: "убить".
"Я сделаю это позже. Сейчас не время. Публика меня не поймет". И ему пришлось встать в очередь последним и опоздать на урок.
Вечером, когда школьный сад еще был окутан сумерками, Профессор шел за тремя пацанами, выслеживал каждый их шаг. Вслушивался в скрип снега под их ногами. Парни, не замечая слежки, зашли под ближайший куст боярышника. Профессор стоял за углом, чтобы четко слышать все их разговоры:
-Да ни хрена! Были там пасхалки. В свежей "Игромании" писали.
-Не пизди, Антоха!
-Да хорош, блин, трепаться. Давай уже распаковывай.
-Эта... Беломору купили, да?
-Да все есть. Давай быстрее, мля, дома мать пилить будет...
-Бла-бла-бла... На, вот, держи.
Пацаны по очереди затянулись.
"Конечно! Они мне и нужны. Эти мелкие ублюдки не подходят ни под один пункт божественных "Правил", - Профессор вытянул нож из оранжевого саркофага и решительно направился в кусты.
- О-о... клево-о-о! - выдыхал один в смешной зеленой шапке. Острая боль в спине внезапно прервала все притворное наслаждение.
- Э! Ни х*я себе!! Бей гада!
- Профессор! Это же он! Урод!
Двое пацанов повалили учителя в сугроб, стали запинывать его тело, лицо голову...
-Безжалостные!!... Жестокие ублюдки!! А... кхе... А-а!! - орал профессор, захлебываясь кровью. Он кое-как вытащил нож, полоснул по ногам сначала одного, потом другого. Встал и перерезал обоим горло.
-Ты откуда такой потрепанный?
-Наташенька... Наташенька... Я так больше не могу! - Профессор, рыдая, повалился все грузным телом на жену.
-Что случилось? Что случилось с тобой?
-Молодежь такая пошла... жестокая... они такие злые стали... избили...
Профессор хлюпая носом жене в плечо, покрылся мелкой дрожью...
8.
В городе ходили слухи о маньяке, который убивает исключительно подростков от 14 до 18 лет. Матери и бабушки боялись за своих дочерей и сыновей, не отпускали их в школу, в компьютерные клубы, на дискотеки. Родители забирали своих чад из школы только на автомобилях, проезжая прямо к парадной лестнице.