Martann : другие произведения.

Режим ожидания

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Старая повесть, написана в начале нулевых. Опять же, не судите строго.

  РЕЖИМ ОЖИДАНИЯ.
  
  Странник прошел, опираясь на посох -
  Мне почему-то припомнишься ты.
  Едет повозка на красных колесах -
  Мне почему-то припомнишься ты...
  Лампу под вечер зажгут в коридоре -
  Мне почему-то припомнишься ты...
  Что б ни случилось на суше, на море
  Или на небе - мне вспомнишься ты...
  В. Ходасевич
  
   Марина со злостью захлопнула капот и, скрестив руки, оперлась на нее... той частью тела, где спина теряет свое благородное наименование. Разумеется, эта несчастная старуха выдохлась именно на Кольцевой, где никому ни до кого нет дела, до дому полгорода проехать надо, и именно сегодня... Она посмотрела на часы: половина седьмого. Рейс прибывает из Женевы в десять минут восьмого, полчаса на багаж и паспортный контроль - получалось, что не позднее, чем через час ей кровь из носу нужно быть в Шереметьево. Придется бросать старушку на шоссе и брать тачку... хотя...
   Она достала из сумки новенький мобильник и, не удержавшись, еще раз похвалила себя за то, что не стала экономить и обзавелась-таки этой игрушкой - кому-то, может, и дешевой, а ей пришлось выбирать между парой новых туфель и удобством жизни...
  Добрый вечер, будьте добры, Алевтину Васильевну! Спрашивает Марина Серебряникова. Алло, Кузя, привет! Две минуты есть?
  Ну, не более, чем две, - раздался из трубки хрипловатый голос Кузнецовой, Марина представила себе ее - с сигаретой, шикарный жакет от Гуччи по-сыпан пеплом, - что стряслось?
  Старушка моя сломалась, я на Кольцевой, и через час надо в Шереметьево, Ксюха прилетает... Может, у тебя есть какая спасительная идея?
  Я тебе сто лет твержу - купи нормальную машину, займешь у меня, потом отдашь! Телефон свой давай! Жди, сейчас позвонят! - и она дала отбой, не прощаясь.
  Марина улыбнулась - Кузя верна себе, лишнего слова не скажет, а если может что-то сделать, так сделает. И в делах она такая же, пятый год же-лезной рукой держит несколько магазинов, сама ездит по выставкам, заку-пает товар и находит партнеров, сама справляется с бандитами и государством... А в школе такая тихоня была, они тогда и подружились, сколько лет уже прошло, вспомнить страшно. И давно уже она не Кузнецо-ва, три раза фамилию меняла, остановилась на редчайшей - Петрова она теперь. Кто еще ее Кузей назовет?
  Резко зазвонил телефон. Марина поморщилась - надо попросить кого-нибудь отрегулировать сигнал, какую-нибудь непротивную мелодию по-ставить...
  Алло?
  Марина Витальевна?
  Да, я слушаю.
  Александр Христофоров, от Алевтины Васильевны. Что с Вами случилось? И где Вы сейчас?
  Машина зачихала и остановилась, и больше заводиться не захотела. Я на Кольцевой, километров десять до поворота на Ленинградку со стороны Дмитровки. А ехала в Шереметьево, встречать.
  Отчет полный, - усмехнулся собеседник, - ждите, мне до Вас минут два-дцать, приеду, - и, подобно Кузе отключился, не прощаясь.
  Марина убрала телефон в сумку и снова забралась в машину, подальше от пронизывающего ветра. Что за май в этом году, хуже, чем в прошлом, холодюга такая! Ладно, в машине тепло, скоро спаситель загадочный подъедет, с замечательной фамилией Христофоров, не назвать бы его Ко-лумбовым, впрочем, это он, наверное, уже не раз проходил. Жаль, что ку-рить бросила, скоротала бы время... Хотя к чему портить цвет лица, и без того живем черт знает в какой атмосфере... Надо бы за город выбраться, когда потеплеет...
  Неспешный поток мыслей неожиданно был прерван стуком в окно рядом с водительским местом. За окном маячил, сгибаясь, малосимпатичный мел-кий мужичок в обтерханной кожаной куртке. Марина слегка опустила окно и сурово спросила:
  Чего надо?
  Дамочка, пусти в машину погреться, окоченел - сил нет, своя сломалась, ни мотор, ни печка не фурычит, перевозку жду.
  Выглядел мужик и в самом деле жалко, и Марина взялась было за кнопку, чтобы отворить дверь - она и сама могла бы сейчас маячить на пронизы-вающем ветру, пытаясь поймать тачку до Шереметьево. Внутренний голос слабо вякнул насчет правил безопасности, она сердито приказала ему за-ткнуться, и без него тошно, и уже решительно вытянула кнопку, сказав:
  Справа садись, болезный.
  Мужичок распрямился, оказавшись не таким уж и мелким, и метнулся к правой передней двери. Вместе с ним в машину ворвался резкий порыв ветра и стойкий запах перегара, совмещенный с ароматом дешевого табака. У Марины сразу запершило в горле; бросив курить, она стала прямо-таки на дух не переносить застарелую табачную вонь.
  Послушайте, а где Ваша машина? - спросила она, уже сильно жалея о своем глупом сочувствии.
  А вот там стоит, я тут уже три часа кукую, - мужичок показывал куда-то назад. Марина удивилась - перед тем, как застрять окончательно, она не видела ни одной припаркованной машины - и обернулась посмотреть. В этот момент задняя дверца распахнулась, и в машине мигом оказался здо-ровенный лоб с абсолютно тупой физиономией, вольготно расположив-шийся на заднем сиденье.
  Давай, тетя, выходи из нашей машины, и сумочку оставь.
  К-как? - ничего другого Марина произнести не сумела... События стали развиваться с недоступной ее воображению скоростью.
  Задняя правая дверца вновь распахнулась, и бугай вывалился из нее вниз головой, получив по шее чем-то железным. Подлый мужичок с переднего сиденья полез куда-то под куртку, Марина испугалась, что там может быть оружие и с отчаяния врезала ему по голове дамской сумочкой. Мужичок скис и временно перестал интересоваться судьбой своего компаньона. Тем временем события в районе заднего сиденья продолжали развиваться. Бугай покинул салон прямо-таки с неприличной скоростью, и присевшая было на задние колеса старушка машина с облегчением распрямилась. Подлый мужичек также попросту был выброшен из нее, а на его место, не интересуясь более его дальнейшим самочувствием, уселся невысокий кре-пенький дядя лет сорока, и назидательно спросил:
  Ну, и что? Вам приключений на сегодня не хватало? Будем знакомы, Хри-стофоров.
  Ох, - сказала Марина.
  Вот именно, что ох. Давайте-ка местами меняться, а то опоздаете.
  Марина посмотрела на часы. Половина восьмого, она безнадежно опоздала, до Шереметьево еще минут двадцать. А то и тридцать, это уж как дорога.
  Ну что сидите, сказал же - брысь с водительского места.
  Марина перелезла на заднее сиденье, Христофоров повернул ключ зажига-ния, и старушка, не капризничая, заурчала, как сытая охрипшая кошка.
  Ох, - снова сказала совершенно убитая Марина. - И правда спаситель.
  Обернувшись, она успела заметить бугая, обалдело стоявшего на обочине, и тихо лежавшего мелкого мужичка.
  Чем Вы беднягу огрели? Я-то считал дамские сумки чем-то более эфемер-ным, а он до сих пор не очухался.
  Не знаю, - изумленно произнесла Марина, - сейчас посмотрю.
  Вы что, не знаете, что у Вас в сумке лежит?
  Ну... Не точно...
  Это как - не точно? Там лежит двухкилограммовая гиря, которую Вы ста-щили у кого-то в гостях, а потом со стыда забыли?
  Марина полезла в сумку - ей самой было интересно, чем же она так классно вырубила незадачливого бандита. За мобильным телефоном из сумки появилась толстая записная книжка, следом еще одна, электронная, потом кошелек и бумажник, пара носовых платков - чистый и грязный, губка для протирания обуви, будильник ("Ой, - пробормотала Марина, - его же в ре-монт надо... было")... Христофоров притормозил у обочины и с неослабе-вающим любопытством продолжал наблюдать за процессом. А Марина достала из той же самой сумки еще одну записную книжку, толстенький блокнот, три ручки разных цветов, расписание электричек Белорусского вокзала, две банки джина с тоником и - с самого дна - дорожный набор ин-струментов в кожаном чехле.
  Ох, - опять сказала она. - Это же отцу надо было отвезти.
  Откройте мне секрет, Марина, - проговорил Христофоров, плавно трогаясь с места, - я понимаю теперь, чем Вы чуть не убили беднягу, но объясните мне - где все это поместилось?
  Марина посмотрела на сумку. Та лежала рядом тихонько, словно маленькая черепашка, и совершенно не походила на чемодан, в который могла бы поместиться куча, сложенная рядом с ней на сидении. Пожав плечами, Ма-рина сложила почти все обратно, откупорила банку с отвратительной сме-сью поддельного джина с некипяченой газированной водой, сделала большой глоток и задумчиво сказала:
  А вот чего я не понимаю. Как это Вы с этим бугаем справились, он же здо-ровый, как лось?
  Вот примерно так же, как Вы сложили все обратно в сумку: технологию надо знать.
  Слушайте, мы же уже подъезжаем, вот же Новотель! Как Вы ухитрились за пятнадцать минут долететь? И мы же еще останавливались?
  А Вы думаете, меня Алевтина Васильевна зря на работе держит?
  Странный у нас с Вами разговор получается, господин Христофоров, сплошной еврейский парламент. Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?
  Нет, не всегда. Приехали, выходите. Я машину Вашу на стоянку поставлю и подойду. А Вы меня потом напоите чаем, и я все объясню. Что смогу, конечно.
  Договорились!
  
  Табло показывало, что рейс приземлился пять минут назад. Возле выхода в левом крыле почти никого не было, несколько рейсов задержали, и Ксения вышла почти сразу. Марина издалека заметила ее, замахала рукой, Ксюша помахала в ответ и оглянулась. Следом за ней катил тележку с хорошо зна-комым Ксюхиным чемоданом какой-то совершенно Марине неизвестный тип в ярко-оранжевом галстуке.
   Ксенькины глазищи сияли совершенно по-кошачьи, желтым светом, на щеках играл детский румянец, и вся она была настолько хороша, казалось - от нее исходит сияние. "Эх, где мои двадцать пять!" - подумала Марина, и ускорила шаги. "Так ведь и не довезешь девку до дому, украдут"
  Ой, сестричка, как же я рада тебя видеть! - Ксюша повисла у нее на шее. - Где-то у меня тут чемодан был, погоди! Спасибо Вам, Володя, как бы я без Вас!
  Ну что Вы, Ксения, мне только приятно, - раскланиваясь, блеял обладатель апельсинового галстука. - Вот моя визитка, Вы позвоните, я буду очень ждать...
  Давайте, - сурово сказала Марина, и шагнув вперед, отобрала у апельсино-вого джентльмена картонный прямоугольник. - И дайте мне с сестрой по-говорить, мы сто лет не виделись.
  Апельсиновый пробормотал что-то извиняющееся и растворился в толпе.
  Чудовищный, правда? - рассмеялась Ксения. - Ох, как же хорошо, что ты меня встретила, я тебе столько хочу рассказать! А ты на старушке? Она еще бегает?
  А, мне тоже есть, что тебе рассказать, но это все до дому. У нас с тобой се-годня персональный водитель, он так ездит, что можно душу продать, что-бы хоть вполовину так научиться. Вот, кстати... Познакомься, Ксюша, это Александр Христофоров, если бы не он, ты бы сейчас куковала в аэропорту, а я бы мерзла на шоссе, поскольку старушка заглохла и заводиться не пожелала. Он меня и спас.
  Очень приятно. - сказала Ксения, потягивая руку и ослепительно улыбаясь.
  И мне исключительно приятно. Александр Петрович меня зовут. Неудиви-тельно, что Марина Витальевна так торопилась вас встречать. Украли бы, точно. Ну, пойдемте, что здесь стоять. Где чемодан-то Ваш?
  
  Из Шереметьево в центр они долетели минут за двадцать пять. Христофо-ров не гнал, вроде бы никого не обгонял, просто другие машины уступали дорогу или оставались в стороне, как стоячие...
  Влетев в квартиру, Ксения, как кошка, обежала все углы, плюхнулась в кресло в гостиной и вытянула ноги.
  Уф, устала! Сегодня с утра решила еще раз на прощание пробежаться по Женеве, специально встала в половине шестого, и у нас было целых три часа... Ванна никому не нужна? Чур, я первая!
  Погоди, дай хоть руки вымыть! - Марина поставила "автомобильные" туф-ли на низком каблуке в галошницу, неодобрительно поглядела на Ксенины ноги в кроссовках, с рифленых подошв которых уже насыпалась грязь на пол, и покачала головой. - Ну вот что, дорогая - переобуйся, вымой руки, попей чаю, а потом плыви.
  Ну сестреночка, ну что ты такая суровая! Ну я так тебя люблю, и так со-скучилась! А я вам шоколад привезла, сейчас к чаю и попробуешь! Сан Петрович, идемте скорей!
  Спасибо, Ксения. - Христофоров неторопливо внес чемодан в коридор, - Марина, тапочки дадите?
  Не надо, не разувайтесь! Ксенька все равно уже натопала как стадо слонов, идите на кухню, я же Вам обещала чай.
   За чаем Ксения нетерпеливо поглядывала на Христофорова, ей явно хотелось чем-то поделиться с сестрой. А Христофоров, положив в самую большую чашку шесть ложек сахару, тщательно его размешал, отпил, и даже зажмурился от удовольствия.
  Я Вам, Марина, обещал кое-что объяснить. Так вот: у Алевтины Васильев-ны я начальник службы охраны. А до пенсии...
  А Вы на пенсии? Вы же еще не старый! - нахально перебила Ксения.
  А до пенсии я служил в таких специальных организациях, где и водить научился, и еще кое-чему. И пенсионером вот в сорок пять стал... А маши-на Ваша, Марина, срок свой отслужила. Ей лет уже, небось, не меньше де-сяти?
  Почти двенадцать.
  Ну вот. Я, конечно, могу там кое-что поменять, подтянуть, но это все равно на два-три месяца. Так что подумайте...
  Спасибо... Черт, как же это некстати, мне столько беготни предстоит в ближайшие дни...
  За чай спасибо, а мне пора, - твердо сказал Христофоров и поднялся из-за стола. - Время позднее, вам с Ксенией в вещах разбираться еще...
  Спасибо Вам, Александр Петрович, вы меня и в самом деле спасли. И эту дурочку тоже.
  Ну, всего вам доброго.
  
  Закрыв за спасителем дверь, Марина вернулась на кухню, на всякий случай строго посмотрела на Ксению и сказала:
  Рассказывай. Роман?
  Ага...
  И кто он?
  Он канадец, компьютерщик, мы на лыжной станции познакомились... За-мечательный лыжник, он меня научил таким трюкам! Представляешь, едешь с горы по леднику, сейчас же снег только на ледниках остался, на-бираешь скорость...
  Нет-нет, ты погоди! Ты мне про трюки потом расскажешь, тем более, что я и не катаюсь. Как его зовут?
  Его зовут Роджер, я его зову Мур, или Мур-мур, или агент...
  Это в каком смысле?
  Ну, Бонда же Роджер Мур играл? Ну вот. Мы собственно как познакоми-лись? Он на лыжной станции пытался с инструктором объясниться, а по-французски и по-немецки - ни бум-бум, только по-английски и по-испански. Я ему помогла...
  А как ты сама-то поняла, чего он хочет? Ты, насколько я помню, как раз с этими языками и не знакома?
  Ну... - Ксения потупилась. - Он мне сразу очень понравился - красивый та-кой блондин, глаза голубые, улыбается все время - мечта, это потом уже получилось, что я в него влюбилась, и он в меня, по-моему, тоже... Я тебе фотографии покажу, погоди!
  Она унеслась к чемодану, а Марина, улыбаясь, отломила кусочек шоколада. Он был и вправду классный - горький, черный, толстый пласт. Хорошо, если сестра и вправду влюбилась - Марина ее отправила кататься на лыжах, чтобы привести в чувство после неудачно кончившейся первой любви, долгого и безнадежного романа с человеком женатым и намного старше. Интересно, как Ксения ухитряется объясняться со своим Муром, она-то знает немецкий - это с детства, от прабабушки-немки, и французский - после спецшколы. Конечно, два-три слова она по-английски скажет и поймет, вот хватит ли этого для любви? Впрочем, для любви слова вовсе не нужны, это ты, подруга, просто уже забыла...
  Вот, гляди - это мы на склоне, а это в кафе, там такая компания подобра-лась!
  На снимке Ксения смеялась, стоя на заснеженном склоне рядом с высочен-ным белокурым молодым человеком, действительно, необыкновенно кра-сивым, и лицо хорошее... Посмотрим... Канада далеко... Мама бы уже начала хвататься за сердце, пить капли, представляя себе, как ее девочка уедет так далеко - но мамы нет.
  И правда, Ксенька, какого красавца нашла, молодец! А это где?
  Фотографии были хорошие, яркие, удивительно праздничные - горы, раз-ноцветные лыжные костюмы, смеющиеся лица, улицы чистенького города, цветочные магазины, старинные дома... Марина отдала за эту поездку все деньги, что оставались.ю когда она расплатилаь с долгами после маминой долгой болезни, больниц, санаториев, снова больниц, сиделок и похорон. И, кажется, не зря - сестрица вылезла из депрессии, влюбилась, сияет - а деньги как вода, как приходят, так и уходят.
  
  Наутро Марина с трудом оторвала голову от подушки. Конечно, они с се-стрицей засиделись далеко заполночь, смотрели фотографии, пили приве-зенное Ксенией вино, болтали... Если бы не редколлегия, Марина бы и не встала, но сегодня официальное вступление в должность нового главного редактора, и все обязаны быть вовремя и с чистой шеей. Не глядя включив кофеварку, она поплелась в ванную и долго плескалась там под душем, ме-няя температуру воды и стараясь проснуться. Не помогло. Не сильно помог и крепкий сладкий кофе, нафырканный в большую чашку роскошной не-мецкой кофеваркой - единственной памятью о недолгом (слава богу) за-мужестве. Все остальное супруг и повелитель забрал до ниточки и до вин-тика, а вот кофеварка стояла на шкафу в коробке, и о ней он забыл. Закрыв за ним дверь, Марина немедленно вызвала слесаря, поменяла замки, и все последующие попытки вторжения успешно отражала...
  Телефонный звонок вырвал ее из состояния полудремы над чашкой, она схватила трубку, уронила ее, расплескала кофе и, снова схватив трубку, зло рявкнула в нее:
  Алло!
  Ксени? - оторопелый мужской голос...
  Слушаю вас, алло!
  I"m sorry, please be so kind, may I speak with miss Xenia?
  Just a moment! - "Фу ты боже мой, это же Ксенькин Мур, как там его - Роджер, а она дрыхнет еще!" - Марина кинулась в спальню к сестре. - Ксения! Немедленно к телефону!
  Ой, ну кто там еще? - сонно протянула Ксения, зарываясь в подушку.
  Но, услышав, кто у телефона, она вихрем взлетела с койки и схватила трубку.
  Следующие полчаса, пока Марина собиралась на работу, она слышала сквозь дверь радостные возгласы, непонятно на каком языке, и смех Ксении.
  Взглянув в окно, Марина поняла, что нужно надевать пальто и шляпу - за окном явно было промозгло, с неба сыпалась какая-то мокрая гадость, прохожие ежились и поглубже зарывались в теплые куртки и свитера. "И это почти середина мая! Как же холод надоел, поехать бы куда-нибудь в теплые страны, согреться, а то с зимы все мерзну...". Она вытащила из шкафа брючный костюм, тонкий горчичного цвета джемпер из шелка с кашемиром, сумка все равно была одна, черная, на все случаи жизни, так что с цветом обуви проблем не возникало....
  Из своей спальни выползла радостная Ксения и сказала:
  О, ты сегодня при параде! Погоди, у меня есть роскошные духи, Мур по-дарил, очень пойдут к этому костюму. Вот смотри, "5 Авеню", то, что на-до.
  Спасибо, вполне подходит, - Марина осторожно побрызгала на волосы за ушами, на запястья и изнутри на лацкан пиджака. - Ну все, я ухожу, ты дома сегодня?
  Наверное... Слушай, а старушка твоя на ходу? Дай порулить, я потрениро-ваться хочу, а то Мур собирается приехать, я его повозить обещала.
  Ччерт, я же забыла совсем! Ты слышала, вчера Христфоров говорил - ста-рушка померла окончательно, восстановлению не подлежит. Так что или мы с тобой ходим пешком, или надо покупать новую машину.
  А что же делать? Мур приедет.... - жалобно протянула Ксения.
  Знаешь, дорогая, - прошипела Марина, согнувшись и зашнуровывая высо-кие ботинки, - у меня есть и некоторые другие проблемы, кроме приезда твоего Мура. Мне сейчас на Водный стадион пилить, и не дай бог опоздать! Все, закрывай за мной дверь!
  
  Загнав до полусмерти пойманного частника, Марина приехала в редакцию минута в минуту. И зря: еще полчаса все ждали появления хозяина, кото-рый пожелал представить нового главного лично.
  Журнал принадлежал одному из общеизвестных "олигархов", господину NN, который почему-то считал это издание своим любимым детищем, со-глашался закрывать глаза на отсутствие прибыли и заявлялся в редакцию частенько. Надо заметить, что многие принадлежащие ему предприятия, приносящие многомиллионную прибыль, не видели державного явления месяцами. Ну, у каждого свои слабости...
  Олигарх NN - невысокий, крепенький, в модных очках без оправы - просто излучал энергию. При взгляде на него было понятно, почему именно этот человек сумел стать одним из богатейших людей в стране, подгрести под себя почти полностью несколько отраслей промышленности и эффективно править этой империей. Следом за ним вошел высокий седой мужчина - что называется, "импозантный", внешность которого вызвала среди редакционный дам волну перешептываний. Когда волна схлынула, NN от-кашлялся, улыбнулся и сказал:
  Итак, господа и дамы, я собрал вас сегодня для того, чтобы сообщить при-ятное известие: период безвластия закончен, и я хотел бы представить вам нового главного редактора, который твердой рукой поведет нашу с вами лодку через бурное море российской журналистики. Прошу любить и.. хм... слушаться - Трухин Игорь Васильевич! - интонация явно предпола-гала аплодисменты, но от них все как-то воздержались,... Поаплодируешь тут, а потом он с владельцем не сойдется взглядами, а ты лавируй потом...
  Спасибо, - улыбнулся в ответ Трухин. - Я надеюсь, что смогу не нарушить налаженную работу редакции, а только улучшу, что возможно. Господа, - обратился он уже к редакционной публике, - я сейчас побеседую с госпо-дином NN, а потом - ну, скажем, через полчаса - прошу всех на наше пер-вое собрание.
  Заскрипели отодвигаемые стулья, и народ потянулся курить и кофейничать. К Марине подошла Лена - ее давняя коллега и приятельница, они по-знакомились еще в студенческие годы, а потом вместе переходили из одной редакции в другую по крайней мере трижды.
  Ну что, пойдем отравимся?
  А пошли! Курить не буду, а языки почешем...
  Для курилки использовали лестничные площадки - если торопиться, или большой полуподвал, где стояли старые, но удобные кресла, столики с привинченными к ним вазами с пластмассовыми цветами, и - в страшных количествах - напольные пепельницы. Туда подруги и отправились.
  Ну и как тебе? - прикурив, поинтересовалась Елена.
  А что тут может быть "как"? Собой хорош, конечно, говорить умеет, а как с ним работать - увидим. У нас с тобой печальный опыт есть, - Марина имела в виду их прошлое место работы, откуда пришлось в буквальном смысле слова сбегать "в никуда" после прихода на место генерального ди-ректора амбициозной, но абсолютно не умеющей работать дамы - любов-ницы главного редактора. Она ухитрилась выжить лучших пишущих сотрудников в рекордно короткие сроки, недели за три. Марине и Елене тогда повезло - NN затевал проект мужского журнала, "который бы не со-средотачивался на голых бабах" (как формулировал сам NN), и обе они попали в эту обойму меньше, чем через месяц после потери работы.
  Слушай, а кольца на руке у него нет. Смотри, не промахнись, мужик вид-ный, а ты что-то засиделась со своим... Все равно же не женится! Я-то вне игры, сама понимаешь, - Лена была давно и очень прочно замужем, чуть ли не сразу после школы, и ухитрялась сохранять какую-то совершенно бе-зумную - и взаимную! - любовь с мужем уже ой сколько лет.
  Дорогая, ты же знаешь, я не завожу романов на работе, это потом плохо кончается. И потом, может, он женат, а кольцо просто не носит, как твой Вадик.
  Я точно тебе говорю, лови момент!
  Ладно, поглядим. Отравилась? Пошли, еще успеем кофе глотнуть.
  Пойдем, - вздохнула Лена, отправляя окурок в пепельницу. - У себя по-пьем, или на люди выйдем?
  У себя. От их бурды у меня ноги сводит, и кошмары мерещатся.
  Кафе в их здании было притчей во языцех для всех сотрудников и посети-телей: там ухитрялись готовить так, что есть не могли даже шоферы и ох-ранники, люди принципиально неприхотливые в еде. А растворимый кофе в их исполнении походил на один из препаратов из аптечки Марии Медичи. Пышное название кафе "Бактрия" было, разумеется, незамедлительно преобразовано в кафе "Бактерия". После этого, кажется, для повара стало делом чести ни в коем случае не приготовить из хороших продуктов что-то съедобное. Так что теперь в кафе заходили в двух случаях: если нужно бы-ло поговорить по секрету, и если нечаянно залетал сюда заезжий команди-рованный. Впрочем, такие обычно пугались странного запаха и безлюдья, и удалялись еще быстрее, чем входили.
  
  Собрание закончилось на удивление быстро - новый шеф кратко изложил свой трудовой путь, чуть более развернуто - свое видение концепции жур-нала (что-то вроде "поменьше фотографий голых баб и побольше того, что всегда интересует мужчин - статьи о карьере, оружии, спиртном, немного моды, немного музыки..."). Марина сидела, довольно усмехаясь - примерно то же она талдычила предыдущему главному, покинувшему свой пост пару месяцев назад ввиду категорически выраженного господином NN не-удовольствия его деятельностью.
  Оканчивая речь, Трухин сказал:
  - Вот, собственно, и все. Скоро сдача номера, так что не буду больше от-нимать у вас время. Марина Витальевна и Николай Иванович, задержитесь, пожалуйста.
  
  Часом позже Марина сидела за своим столом, черкая карандашом по листу бумаги и пытаясь собрать мысли в кучку. Ей предложили стать заместите-лем главного редактора и, по существу - основным автором двух ее люби-мых разделов - "карьера" и "автомобили". Мало этого - ей предложили недельную командировку в Италию, в Феррару, на знаменитые заводы - и как результат две большие статьи. Это было даже не удивительно - это было невероятно, предыдущий главный во все загранпоездки катался толь-ко сам, в крайнем случае - отправлял жену или любовницу. Но и этого ма-ло - ей повысили зарплату, в мгновение ока - вдвое... Скомкав исчерканный лист, Марина забросила его в корзину и встала - от долгого сидения в неудобной позе затекла спина и заболела шея. Марина с хрустом потянулась и включила компьютер: Италия будет через две недели, а сейчас надо срочно сдавать статью в очередной номер...
  Когда телефонный звонок оторвал ее от размышлений на тему: как лучше назвать женщину, пытающуюся сделать карьеру через постель - за окном лил проливной дождь.
  Привет, дорогая! Что у нас плохого? - с замиранием сердца услышала она знакомый голос.
  Привет! Раз ты звонишь, у нас все замечательно... - так начинался каждый их разговор, и это однообразие чудесным образом давало ощущение ста-бильности.
  У тебя сегодня как со временем?
  Как скажешь! Я почти закончила, так что командуй...
  Часиков в семь?
  Договорились. - И оба одновременно положили трубки.
  Марина быстро закончила статью, распечатала ее и отнесла в почту главного редактора для одобрения. На сегодня ее рабочий день закончился, и она была вся в предвкушении свидания.
  Она быстро покидала в сумку мобильник, косметичку, пару дискет, чтобы поработать над статьями дома, заглянула в отдел к Лене попрощаться и в половине седьмого вылетела из редакции.
  
  Ее роман с Сергеем начался забавно и отчасти по ее инициативе... Она то-гда довольно долго была одна, после развода прошло почти два года, ми-молетные романчики проскочили, не оставив следа - едва ли она бы сейчас узнала на улице кого-то из тех кавалеров. И как-то теплым июньским вече-ром, сидя с самой близкой из подруг, Кузей, за бутылкой итальянского красного, она плакалась Кузе в жилетку:
  Ты понимаешь, нет настоящего мужика! - Марина поставила на стол пустой стакан. - Ну пусть это не будет "ах, большая любовь", пусть просто че-ловек, на которого приятно смотреть, с которым интересно разговаривать и который в постели хорош. Мне же много не надо, замуж я больше не хочу - ну, встретиться раз-два в неделю, поворковать...
  Так, - сказала Кузя своим нормальным деловым тоном. - Значит, сначала мы с тобой этот идеал конструируем...
  В смысле? - несколько обалдела Марина
  Ну, ставим граничные условия - кто, какой, что нам надо, что не надо. По-том подбираем экземпляр. А потом его ловим.
  Чем? - глаза Марины заблестели, она живо представила себе процесс ловли нужного экземпляра на улицах Москвы гигантским сачком для ловли бабочек.
  Создаем ситуацию, в которой он просто обязан будет обратить на тебя внимание, ты его заинтересуешь, ну, а дальше... Какой мужик, увидев тебя, пройдет мимо?
  Ну, хорошо, давай попробуем.
  Итак, - Кузя встала из-за стола, достала с полки лист бумаги и ручку, - что нам надо? Наш или не наш?
  Наш. Не нравятся мне ихние. И потом - как с ним встречаться, если он там, а я тут?
  Дамы уже успели опустошить бутылку "Кьянти", так что дальше процесс конструирования образа проходил без задержек, пожелания лились рекой...
  Блондин, брюнет?
  Да все равно! И глаза какие - все равно, и вообще, внешность не так важна, пусть будет просто приятный...
  Ага, во всех отношениях, - буркнула Кузя, ставя галочку на листе бумаги.
  Пусть только не маленький будет, не люблю мужиков с сидячего кота рос-том! И обаятельный. И книги пусть читает, и никаких бандитов! и музыку должен слушать... Женатый - а то начнутся разговоры про замужество, не надо мне этого... С деньгами - потому что если в наше время в Москве мужик не может заработать денег, значит, с ним что-то не так... Занятый - чтобы не особо доставал...
  Отлично. Картинку нарисовали. Да, а возраст?
  Ну-у... - Марина лихо плеснула себе вина из второй бутылки и выпила. - Пусть будет от тридцати пяти до сорока пяти, младше мне не надо, а стар-ше... Ну, только если что-то уж очень классное...
  Та-ак. - Кузя поставила очередную галочку. - Хорошо. Теперь давай про-сматривать варианты. Твою работу исключаем, заводить роман на работе, да еще в редакции - это дурной тон, да и небезопасно. Что у нас остается? Мои клиенты, общие знакомые, и публика на всяких презентациях. Да, и еще клиенты, которые к вам приходят с рекламой. У вас там солидный на-род проскакивает?
  Ну, с рекламой не выйдет ничего, солидные люди сами по редакциям не ездят. А презентации какие? На всякие журналистские тусовки я не хожу, меня от коллег с души воротит, только если уж очень по делу надо...
  Погоди, погоди, - Кузя вдруг резко вскочила и, слегка пошатнувшись, вы-летела с кухни. - Куда черт прибрал мою сумку? Ага, вот! - Она появи-лась в дверях, держа в руках свой знаменитый ежедневник - в черной кожаной обложке, толщиной и форматом с хороший том энциклопедии. - Та-ак, проверяю... Вот! Сегодня у нас вторник, а в четверг я приглашена на пррррием - десятая годовщина моего банка. Ты же понимаешь, я у них один из любимых клиентов, всюду зовут... Борька не пойдет, он у меня домосед...
  А сегодня ты его куда дела?
  Он с детьми в театр пошел, а потом к бабушке поедут...
  Слушай, Кузя, а вот Борька твой домом занимается, детьми, не работает... У него как с комплексами, а?
  Знаешь, он первое время, когда их НИИ закрыли, жутко напрягался. Ну, ты помнишь, и пил, и орал... А потом поработал пару месяцев у меня в офисе, приезжаем мы домой сильно за полночь - а дети не то что не спят, у них гости, гоп компания, вино на столе, курят... А Сашке тринадцать только было, Шура на год младше... Сели мы, я поревела, и стали рассуждать - мне уходить из фирмы, дома садиться? Так я ему должна дела передать, и еще и народ приучить его слушаться. А мне дома все равно не усидеть, я еще в былые времена, в декрете когда была, через полгода на людей бро-саться стала. Ну, и решили, что ему становиться домохозяйкой. Да и потом, Борька человек мягкий, не совладать бы ему с моим-то оборотом... Так и пошло, третий год уже...
  Обе они сидели, задумавшись, над недопитым вином. За окном шумела не-смолкающая московская ночь - гудки машин с недальнего Бульварного кольца, лай собак, чей-то смех, с веранды соседнего ресторана доносилась музыка и звон посуды. Телефонный звонок рассеял очарование вечера, и Кузя ушла в гостиную разговаривать.
  Ну вот, Борька отзвонился от бабушки, что спиногрызы культурную про-грамму выполнили и доехали благополучно, - сообщила она, вернувшись
  Да какие там спиногрызы, Сашка, поди, уже тебя перерос!
  Да, большие оба... Шурка невеста почти, Сашка через два года школу за-канчивает, в институт надо кровь из носу попасть... Эх, жизнь... Ладно, возвращаемся к нашим барашкам.
  Ну его, Кузя, не хочу я. Запал прошел. Ну какая, к шутам, из меня роковая женщина!
  Знаешь что, ты со мной пойди, а там видно будет! Народ там будет очень интересный, не для тела, так для дела кого найдешь. Да и мне не с руки од-ной идти. Все, решили.
  Так там, небось, вечернее платье нужно, а у меня этого не водится!
  Ничего, мое возьмешь... , - она запнулась и рассмеялась: надев на среднего роста и телосложения Марину Кузино платье, сшитое на рост 175 и соот-ветствующие габариты, можно было добиться только комического эффекта. - Ну, в конце концов, купи себе один раз выходное платье!
  Ладно, я что-нибудь придумаю. Поползли спать, а? Мне завтра дежурить в редакции, к десяти на работу, а уже третий час ночи...
  Иди, несчастная, я тебе в гостевой спальне белье положила, спокойной тебе ночи!
  
  На следующий день неугомонная Кузя не оставила Марину в покое, и, позвонив в середине дня, спросила строгим голосом:
  Ты платье купила?
  Кузя, побойся бога, я же дежурю, мне до семи вечера не выйти!
  Я к семи за тобой подъеду! - Бросив трубку, она отсекла всякую возмож-ность возражений...
  
  В четвертом по счету магазине Марина взмолилась:
  Кузенька, милая, давай я сама выберу, а? Ну не мой это стиль! Вот, смотри, классная юбка!
  Юбка действительно была стоящая - длинная, в пол, из мягко струящегося шелка цвета темной ночи (черно-синего, с легким лиловым отблеском), с чуть завышенной талией, широким поясом и высоким, до бедра, разрезом. И цена ее не казалась чрезмерной...
  А сверху что? - грозно поинтересовалась Кузя. - Опять блузку белую на-пялишь, как в офис?
  Вот посмотрите, - робко вмешалась продавщица, - из такого же шелка топ, такая драпировка красивая... И шарф можно подобрать такого же тона шифоновый. Вот, посмотрите, - она метнулась к прилавку и вытащила из глубины небольшую коробочку, - Вот, и вышивка чудесная.
  Меряй, - безапелляционно сказала Кузя.
  И Марина поплелась мерить. От бесконечных примерочных, зеркал, запаха духов и писка продавщиц у нее разболелась голова, так что ничего уже не хотелось - ни нового платья, ни презентаций, ничего. И если бы не напор Алевтины, сиречь Кузи, она бы сбежала...
  
  Для приема банк снял один из роскошных залов в новейшем бизнес-центре, не скупясь ни на закуски, ни на спиртное, ни на обслугу. Хрусталь сиял, сияли белоснежные куртки официантов, сияли лица банковского ру-ководства, сияло солнце сквозь стрельчатые высокие окна... Марина тихо порадовалась тому, что, послушавшись Кузю, купила замечательную юбку с топом и шарфом, и одета теперь была не хуже прочих дам. Правда, на ней не сверкали килограммы бриллиантов, но в ушах и на пальце скромно по-блескивали вполне приличные сапфиры... Публики было много, человек двести пятьдесят - триста, мужчины в смокингах - удивительное дело, как хорошо выглядят смокинги на любой мужской фигуре!
  Кузя немедленно потащила Марину знакомиться "с объектами" - она знала всех, или почти всех, со всеми раскланивалась и всем улыбалась.
  Вот смотри, сейчас мы подойдем - это зам. председателя правления, рядом с ним мужик с телевидения, о, а вот этот из "Газпрома"... - шептала она, медленно фланируя с бокалом шампанского в руке
  Ты что, издеваешься? Да у него пузо занимает девять десятых фигуры, ему только борьбой сумо заниматься!
  Молчи, ты ничего не понимаешь! Ну ладно, с этим... газпромовским я по-горячилась. В общем, пошли к столам, а то твои братья журналюги все стрескают, и хребтов не оставят!
  Кузины опасения были напрасны - объеденные блюда немедленно заменя-лись новыми, правда, фланировать в густой толпе с тарелкой в одной руке и бокалом в другой было очень неудобно, поэтому они остановились у од-ного из столиков возле стены. Ноги от высоких каблуков нещадно гудели, и, как только Кузю окликнул кто-то из банковской стаи, Марина пошла ис-кать сидячее место. Всем хороши фуршеты, главное, народ может легко перемещаться по залу. Тут-то и встретятся как бы невзначай известные всем непримиримые противники. Вот только ходить на высоченных каблуках парадных туфель на протяжении целого вечера... Поневоле вспомнишь Андерсеновскую русалочку!
  Слева в глубине зала Марина углядела широкую арку, обрамленную какой-то зеленью. Подойдя ближе, она была приятно удивлена - зелень была жи-вая, не пластмассовая, за аркой просматривался выход во внутренний дво-рик, и там, полуприкрытая каким-то кустом, стояла вожделенная скамейка. Марина приземлилась со вздохом облегчения, поставила свой недопитый бокал на бордюр травяного газончика и прикрыла глаза от удовольствия.
  По-моему, шампанское в Вашем бокале выдохлось - я позволил себе при-нести вам другой, - услышала она рядом приятный баритон.
  "Надо же, какие у местных официантов приятные голоса!" - подумала Ма-рина, и, не открывая глаз, вежливо ответила:
  Спасибо, поставьте, пожалуйста.
  Прошу Вас. А Вы позволите мне присесть рядом с Вами, а то ноги просто отваливаются. Как обычно к концу фуршета.
  Марина открыла глаза. Это был вовсе не официант - рядом с ее скамейкой с двумя бокалами шампанского в руках стоял предсказанный ей Алевтиной поклонник: стройный брюнет лет сорока, с густой сединой на висках, в прекрасно сидящем смокинге, обаятельно улыбающийся.
  "Не бывает" - подумала Марина, и зажмурилась. Потом открыла глаза - нет, это был не призрак. Он не исчез и не рассыпался, и в протянутом к ней бокале тянулись к золотистой поверхности пузырьки газа.
  Присаживайтесь, пожалуйста. Собственно, скамейка общественная, а я могу подвинуться.
  Спасибо. Вы дружите с этим банком?
  Нет, я здесь, в общем, почти случайно. И жалею уже, что поддалась на уго-воры приятельницы и пошла.
  Ну, может быть, вы позволите мне составить Вам компанию - вдруг я не-много сумею скрасить скуку?
  Что ж, попробуйте. Кстати, спасибо за шампанское.
  Поскольку представить меня некому, я представлюсь сам: зовут меня Сер-гей, фамилия Михайлов. Занимаюсь я рекламой, со славным юбиляром со-трудничаю давно, и на их приемах бываю регулярно, но такой очаровательной дамы здесь еще не встречал...
  Марина, - сказала она, протягивая руку. - Марина Серебряникова, журна-лист...
  Руку ей поцеловали, и развлекли забавными историями о некоторых при-сутствующих, и повели пить превосходный кофе... Кузя, издалека оценив кадр, показала за головой своего кавалера большой палец (кавалер был толстенький, танцевал, дыша Кузе почти в пупок, в его лысиной она могла смело пользоваться как зеркалом).
  После кофе Сергей поинтересовался:
  Вы на машине?
  Нет, конечно, шампанское - штука коварная. Я собиралась взять такси.
  Вы позволите, я Вас довезу?
  
  Словом, знакомство развивалось по всем положенным канонам - обеды, букеты, романтический ужин...
  Как выяснилось, в постели он был хорош, главное - нежен и терпелив, что Марина особенно ценила в любовниках. И их роман, плавно набиравший обороты, катился по гладкой дороге, как бы и без усилий с обеих сторон.
  
  Сегодня, как обычно, Сергей ждал ее в машине, не прямо возле подъезда - к чему провоцировать сослуживцев на лишние вопросы - а чуть в стороне. Марина бы и сама не преминула поинтересоваться, что за принц на темно-синем "Вольво" с затемненными стеклами так часто ждет обычную журналюшку, каких пруд пруди.
  В лицо бил противный мокрый снег (весна называется!), и Марина до-бежала до машины, прикрывая глаза широкими полями шляпы. Скользнув в салон, она бросила шляпу на заднее сиденье и встряхнула пышными во-лосами, отбрасывая капельки дождя.
  Привет, вот и я. Заждался?
  Привет!. Я только подъехал. Ну как, сегодня пьем шампанское?
  Давай. А что, есть повод?
  В общем, да!
  Машина плавно тронулась с места, скользнув вдоль тротуара.
  Как у нас сегодня со временем, тебе когда домой?
  Как обычно, часам к десяти.
  Пробок в городе почитай что и не было, и уже через несколько минут они закрыли за собой дверь снимаемой Сергеем квартиры, и остались одни во всем мире - на целых три часа. Не более - ибо, как и было запланирова-но, прекрасный принц был женат. Это вообще случается, а если мужчине чуть-чуть до сорока, он хорош собой и к тому же владелец преуспевающе-го некриминального бизнеса - то женат он наверняка.
  
  . Сергей выкладывал на столик свои заготовки к очередному маленькому празднику - шампанское (ее любимое, "Moet e Chandon"), виноград, конфеты. Она достала с полки высокие стеклянные бокалы и уютно уст-роилась в кресле, с удовольствием глядя, как он открывает и разливает шампанское.
  Ну, за что же мы сегодня пьем? - радостно спросила она. - Я все пере-брала, вроде, никакой даты у нас сегодня не случилось!
  За что пьем? За тебя, конечно! Чтобы у тебя все было хорошо.
  Ладно, я постараюсь, - засмеялась она и пригубила вино.
  Я тут думал, - сказал он, и замолчал. Вытащил сигарету, прикурил, под-винул пепельницу.
  "А подаренного мной портсигара нет," - подумала вдруг Марина, и не-приятное предчувствие кольнуло ей сердце.
  Ну же, не тяни! Ты самый умный человек из всех, кого я знаю, так что ты наверняка придумал что-то замечательное! - и она снова засмеялась, просто чтобы прогнать дрянную ледяную иголку, засевшую в сердце.
  Я думал о том, что любые отношения развиваются по определенным за-конам. И наши не исключение. Мы долго были любовниками. Но вместе мы уже довольно давно...
  Три с половиной года, если я не ошибаюсь, - подтвердила Марина, и ле-дяная иголочка снова шевельнулась где-то внутри.
  Да, три с половиной. И мне кажется, нашим отношениям пора перейти в какую-то иную фазу. Ты понимаешь сама, наиболее естественное развитие отношений, брак, для нас невозможно.
  Я, по-моему, никогда и не просила, - голос был чужим. Неужели это ее голос?
  Да-да... Так вот, дальше - или мы можем просто расстаться, или мы можем стать друзьями. Я бы предпочел второе, мне хотелось бы, чтобы ты была моим другом. Пожалуйста, не надо, не плачь, подумай сначала. Ты умная, красивая женщина, вокруг тебя полно людей, которые будут тебя любить. Ну вот, я наполню твой бокал, и мы выпьем за то, чтобы у тебя все было хорошо.
  Марина подчинилась и выпила. Нереальность происходящего никак не давала ей понять. что же, собственно, случилось? Ее, кажется, бросают? Вот так, за бокалом шампанского, это и происходит? Она потянулась за си-гаретой и закурила. Почему-то все окружающее приобрело вдруг режущую глаза яркость, она ясно видела невытертую пыль в углу, пятно на бледно-желтых обоях, пузырьки газа в бокале. Не задумываясь, она поднесла бокал к губам и снова выпила - не чувствуя вкуса, только пытаясь смыть против-ную колючку из горла, из груди.
  И вот еще - я знаю, как ты всегда хотела хорошую машину. Вот, возьми, то, чего очень хочется, надо получать. Здесь, кажется, хватит на любую машину.
  Новым, ярким зрением, Марина увидела белый конверт с зеленой поло-сой и зелеными латинскими буквами, буквы складывались в какое-то зна-комое слово, но она никак не могла его понять. Почему-то ей казалось очень важным понять, что это за слово, вот она прочтет его, и все снова будет хорошо.
  Она взяла конверт в руки и держала, не зная, куда же его деть. Конверт был толстеньким и тяжелым на ощупь, он ужасно ей мешал, почему-то его надо было держать двумя руками, и, значит, нечем было взять бокал, в ко-тором снова сверкало шампанское...
  
  За идущей нетвердыми шагами Мариной закрылась дверь подъезда. Сергей еще минуту подождал - и, ей-богу, если бы она вдруг вернулась, он не нашел бы в себе сил расстаться с ней еще раз... Но из открывшейся две-ри вышел толстяк с маленькой, такой же толстой собачонкой, которая тут же у подъезда пустила лужу...
  Вместо того, чтобы ехать домой, где пока еще ждала жена (при нынеш-нем положении дел он вовсе не был уверен, что она не уйдет завтра же), Сергей свернул в сторону от центра и погнал по Кольцевой, уходя от себя в никуда. Он долго уговаривал себя расстаться с Мариной, не подставлять любимую женщину под свои неприятности - а теперешнее состояние дел можно было называть уже не неприятностями, а крахом. И вот он все сде-лал правильно, а той радости, которая возникает где-то внутри от "пра-вильного" шага - ее-то и нет... Стрелка спидометра перевалила за сто тридцать, а он все жал на газ, мимо пролетали одинаковые стеклянные будки надземных переходов, неразличимые на скорости надписи на указа-телях, фонари сливались в одно темно-светлое пятно.
  
  Конечно, он довез ее до дому.
  Марина не помнила, как открыла дверь ключом, как снимала пальто и шляпу под недоуменным взглядом Ксении. Она хотела лишь одного - упасть, зарыться лицом в подушку и забыть об этом кошмаре. Проснуться утром и понять. что все это неправда.
  Проснулась она среди ночи, сердце билось, как ополоумевшая канарей-ка, а перед глазами плавали цветные круги.
  Выйти из дому на следующий день и пойти на работу оказалось серьез-ной проблемой. Настолько, что Марина позвонила в редакцию, и сказала, что поработает дома, у них это со скрипом, но практиковалось... Ей каза-лось, что, выйди она на улицу, каждый встречный поймет, что ее только что - ни за что, просто так, бросил любовник. Она бродила по квартире; ломая спички, закуривала какие-то пересохшие сигареты из пачки, забытой давнишним гостем; наливала себе кофе и, оставив его на столе, уходила в комнату; садилась к компьютеру, пытаясь работать, но не понимала ни слова не только во французском тексте, а и в собственном, готовом уже переводе... Словом, было Марине хреново, и более всего - от того, что только теперь она поняла: она любит этого человека, любит - и от того, что произошло, ничто не меняется. Только раньше она любила его, будучи почти рядом, а теперь - на расстоянии.
  Ими ни разу, никогда, не были сказаны слова, требующие каких-то по-следующих действий. Молчаливо было принято, что их роман - просто ма-ленькие радости, доставляемые ими друг другу, и не более того. И вот все это кончилось...
  К вечеру кружение по квартире достало вернувшуюся с работы Ксению до предела. Мрачно поглядев на очередную чашку с налитым и невыпитым кофе, она сказала:
  Все, вызываю Татьяну, пусть вправит тебе мозги. Так ты прикончишь все запасы кофе и мои нервы впридачу.
  Марина, кажется. и не услышала ее слов и снова присела к компьютеру, до рези в глазах вглядываясь в экран, и не понимая ничего в написанном вчера тексте.
  
  Представляешь, Татьяна, чтобы надраться до поросячьего визгу "Мо-этом" - и не получить от этого никакого удовольствия! - Марина хмыкнула.
  Так что же, он ничего не объяснил?
  Нет, представь себе. Я думаю, если бы дело было во мне, я бы смогла это понять. Ну прости, мы же все-таки добрались до постели - "в последний раз, на прощанье". И все было не хуже чем обычно! Даже с поправкой на выпитую мной бутылку шампанского. Я, конечно, могу предполагать, что дело в его жене. За три с лишним года даже полная дура поняла бы, что кто-то есть, а она совсем не дура, по-моему. Наверное, ему поставили уль-тиматум, и он, естественно, выбрал ребенка...
  Татьяна со стуком поставила на стол чашку с чаем - кофе она не пила принципиально, - и встала из кресла. Сеанс дружеской психотерапии, про-должавшийся третий час, изрядно утомил обеих, но Марина уже могла раз-говаривать по-человечески и даже восстановила в памяти - более или менее - вчерашний вечер.
  Слушай, а что было в конверте?
  А в конверте, как он сказал, машина. И еще он сказал, что будет пока оплачивать ту квартиру, чтобы мне было, где отдохнуть.
  Так может, он рассчитывает все восстановить?
  Не знаю. Вряд ли.
  Дай конверт-то поглядеть, хоть сама полюбопытствуй.
  Марина нехотя поднялась из кресла, вздрогнув от боли в затекшей ноге, и достала из сумки белый, с зеленой полосой конверт. Латинскими буквами на нем было написано название принадлежащей Сергею фирмы.
  Татьяна заглянула в конверт и тихо пискнула.
  Ты хоть смотрела, сколько здесь?
  Нет. Извини, не до того было.
  Кретинка, дай я посчитаю.
  Сосчитав содержимое конверта дважды, они для верности пересчитали еще раз, и в полном обалдении уставились друг на друга. На столе лежали, рассыпанные веером, сто стодолларовых бумажек - десять тысяч долларов.
  
  Татьяна уехала, проследив, чтобы конверт с деньгами был убран в дос-таточно укромное место.
  Как ни крути, - философски сказала она на прощание, - а отрезанного не вернешь. По крайней мере, ты спокойно купишь себе новую машину, а то твоя старушка скоро ездить перестанет.
  Уже.
  Что - уже?
  Уже перестала ездить.
  Ну вот, видишь! Он все сделал безупречно, а мужиков ты себе найдешь еще тонну.
  Вот именно, что безупречно! - с горечью проговорила Марина. - Он да-же не оставил мне возможности его возненавидеть, обидеться хоть на что-то!
  Слушай, не будь уж полной идиоткой! Езжай-ка ты завтра машину по-купать, хочешь, я с тобой поеду?
  Да нет, спасибо, я Христофорова попрошу - он в машинах понимает, и деньги при нем не страшно с собой брать.
  Позвони потом, - и Татьяна умчалась.
  
  Посмотрев на часы - одиннадцать, вполне прилично звонить - Марина набрала Христофоровский домашний номер и договорилась, что в субботу они едут "в один его знакомый автосалон" смотреть новую машину. Хри-стофоров не удивился просьбе, только спросил, какой суммой она распола-гает.
  В конце разговора в комнату тихо вошла Ксения и остановилась у двери.
  Ты завтра едешь машину смотреть?
  Да, мы на одиннадцать договорились.
  Возьми меня с собой, пожалуйста! Мне очень хочется посмотреть, вдруг я что гениальное подскажу!
  Марина рассмеялась:
  Ну конечно, поедем! Только чтобы в десять встала, а то опять будешь до глубокой ночи со своим Муром беседовать. Слушай, а на каком языке вы разговариваете?
  А черт его знает, - недоуменно подняла брови Ксения, - я и не задумы-валась об этом. На смешанном англо-фрацузско-немецком, я полагаю. В общем, нам это пока не мешает, а я с понедельника иду на курсы англий-ского.
  "Боже мой, что любовь делает! - с завистью подумала Марина, - И это моя сестрица, которая пять лет отказывалась учить английский, потому что он ей ни к чему!"
  
  Машину они выбрали довольно быстро. То есть, выбором этот процесс назвать было нельзя, потому что Христофоров, пошептавшись с хозяином салона, ткнул пальцем в темно-вишневую "Пежо-206", скромно стоявшую в сторонке.
  Почему трехдверную? - удивилась Ксения.
  Потому что, во-первых, она года два пробегает без проблем с ремонтом. Во-вторых, в отличие от вон той красотки, она сделана не в Турции. И в-третьих, она в полной комплектации - гидроусилитель руля, аудиосистема, кондиционер, стеклоподъемники, а стоит десять двести тридцать. Чего еще надо?
  Действительно, чего еще желать? И через час с четвертью Марина была счастливой обладательницей новенькой, сверкающей на выглянувшем кстати солнце, темно-вишневой машины. Мягкие серые сиденья, неожи-данная приборная доска, удивительно просторный для трехдверной маши-ны салон - все было прекрасно. Сев за руль, Марина проехала кружок по двору автосалона, и засмеялась от радости - машинка слушалась руля, как будто была просто продолжением Марининой нервной системы, казалось - еще только подумала, а она уже плавно поворачивает туда, куда надо.
  Выйдя из машины, она подошла к Христофорову, тихо разговаривав-шему о чем-то с любезным хозяином. Марина готова была его расцеловать, и, видимо, это явственно отражалось на ее лице - мужчины заулыбались.
  Довольны? - спросил хозяин, низенький толстенький дядечка лет пяти-десяти.
  Очень! Спасибо Вам, замечательная машина.
  
  Воскресенье Марина провела за домашним хозяйством, периодически выглядывая в кухонное окно - стоит ли там еще Красотка, так стала назы-ваться новая машина. Красотка стояла у подъезда, всем своим видом пока-зывая, что без хозяйки с места не стронется. Видимо, их симпатия была взаимной.
  Домашнее хозяйство Марина преимущественно не любила: уборка, стирка, глажение, все, кроме кулинарных экспериментов было ей не то чтобы противно, но как-то скучно. Поэтому она старалась, сколько воз-можно, избавиться от докучных обязанностей: стирки для них с Ксенией было немного, а они еще и купили хорошую стиральную машину. Посуду радостно запихивали в посудомойку, гладить милостиво согласилась Ксе-ния. Оставалась уборка.
  В это воскресенье вообще-то была очередь Ксюшки, но Марина решила в свете обещанной поездки в Италию отыскать свой загранпаспорт. Поиски затянулись, Ксения радостно завопила:
  Ну вот, ты вон как все раскидала, теперь мы меняемся, ты убираешься сегодня. а я потом в следующие выходные! - и быстренько, пока никто не передумал, упорхнула к кому-то на дачу.
  Паспорт обнаружился, как ни странно, в ящике с документами. Марина никак не ждала этого, и начала поиски с бельевого шкафа, потом перебра-лась к письменному столу... Короче, к двум часам дня в ее комнате и гос-тиной царил хаос, для уборки которого впору было вызывать бульдозер. А создательница этого живописного беспорядка сидела на полу, рассматривая альбом со школьными фотографиями... В таком положении и застала ее подруга Наталья, приехавшая без звонка на правах старинной приятельницы (с детского сада - куда уж стариннее). Наталью явно распирали какие-то новости, Марине тоже было чем поделиться, но разговаривать так, как они любили, уютно расположившись за чашкой кофе, было решительно негде. Пришлось Наталье надеть фартук, и в четыре руки с Мариной наводить порядок...
  
  Ну, рассказывай, - произнесла Наталья, усевшись, наконец, с ногами в кресло.
  У тебя-то самой какие новости? - в ответ поинтересовалась Марина.
  В смысле?
  В смысле - хорошие или плохие?
  Скорее, хорошие. А что?
  Тогда ты рассказывай. Потому что у меня плохие, я буду реветь. И тебе всю малину изгажу...
  Ну ладно, - Наталья пожала плечами. - В июле мы уезжаем.
  Отдыхать? И куда?
  Нет, дорогая, уезжаем мы в Австралию, на постоянку. Так что следую-щий свой отпуск планируй где-нибудь неподалеку от Сиднея! - торжест-вующе произнесла Наталья.
  Ты с ума сошла... - Марина не знала, что и сказать; уезжали близкие ей люди в Израиль, в Штаты, в Германию - это вообще рукой подать, но все эти точки были в пространстве где-то... в пределах досягаемости - шестьсот баксов до Нью-Йорка, три часа лету до Гамбурга. Но Австралия? - Что вы там делать будете? А девчонки?
  Понимаешь, дело в том, что Эдьку туда пригласили работать! По специ-альности! Помнишь, он в прошлом году от кафедры ездил на конференцию в Прагу, доклад там делал?
  Помню, конечно, - пробормотала Марина, хотя никто ее и не слушал.
  Ну вот, тогда его этот профессор из Мельбурнского универа и зацепил, у них там тема похожая, а дела не идут. Они год переписывались, а потом пришло приглашение - контракт на десять лет, ну, ты же понимаешь, что такое десять лет - это уже насовсем.
  А ты? Ты же диссер хотела защищать?
  Знаешь, подруга, - Наталья помолчала, потом сказала тихо, - Жизнь у меня одна, и когда я подумала, что в ней важнее - муж и дети, или диссер-тация... Сейчас не те времена, девчонки захотят - вернутся сюда, а мне ос-тонадоело жить на гроши в разваливающейся хрущобе. И диссертации наши никому не нужны, и дети наши тоже... Эдьке платят официально полторы тысячи в месяц - полторы тысячи рублей, заметь! Ну, лекции, ста-тьи, рецензии, халтура всякая - в месяц набегает иной раз до пяти тысяч. Я повторяю - рублей, а у нас, сама знаешь, девчонок трое, я зарабатываю, ко-нечно, только все равно... - В глазах ее кипели злые слезы. Она жадно за-курила новую сигарету, пепельница уже была полна.
  Наташк, да я же и не говорю ничего, слава богу, что так все у вас скла-дывается. Просто никак не могу осознать - как это так, через каких-то три месяца...
  Раньше, - мрачно произнесла Наталья.
  Через два... тебя рядом не будет, и черт-те как тебя искать.
  Ничего, прорвемся!. Я же тебе говорю, в следующем году приедешь к нам в отпуск. Ну кто еще ездит в отпуск в Австралию? Только уж самые новые русские, у которых деньги немеряны...
  Ну слава богу, слезы высохли, уже смеешься. Давай кофе, что ли, еще сварим? - улыбнулась Марина.
  Нет, спасибо, не могу больше, спать не буду. Что у тебя-то стряслось?
  У меня? - Марина помолчала, пытаясь сформулировать кратко и не-обидно для себя самой. - А меня, знаешь ли, бросили два дня назад.
  То есть как? - глаза у Наташки стали, что называется, по восемь копеек.
  Ну очень просто. Мило со мною попрощались, подарили на прощание машину - вон она под окном стоит - и привет... Так что я теперь женщина свободная.
  Это твой Сергей? Да он же тебя три года на руках носил!
  Ну, поносил-поносил, и на место поставил. Да ты не переживай, я уже успокоилась. - Это было неправдой, вовсе она не успокоилась, ледяной ком лежал где-то в районе желудка и таять никак не хотел. А еще рассказывать Кузе! Надо было собрать всех подруг, благо не так уж их много, и устроить политинформацию. "О положении дел на любовном фронте". - Ладно, про-ехали. Зато вон Ксенька из Швейцарии приехала вся влюбленная...
  
  Телефонный звонок раздался поздно вечером, когда они с Ксюшкой си-дели у телевизора и смотрели КВН, периодически хихикая над дурацкими шутками. Ксения сняла трубку, и лицо ее окаменело.
  Да. Да, папа, это я. Да, Марина дома, сейчас передам. Тебя, отец, - про-комментировала она, брезгливо отодвигая трубку от себя.
  Да, папа, я слушаю. - Марина была более любезной, впрочем, после Ксенькиной почти неприкрытой грубости это было нетрудно.
  Здравствуй, доченька, - голос отца, глуховатый, но с прежними сталь-ными нотками, вызывал внутреннее сопротивление. Хотелось возражать, еще не зная, что он скажет. - Что-то ты нас совсем забыла, мама обижается.
  Папа, я же тебя просила. Елена Ивановна не мама мне, и ею не будет. У меня было много работы, поэтому я не заезжала, постараюсь приехать во вторник или в среду вечером. Тебе что-нибудь привезти?
  Да, возьми, пожалуйста, ручку и бумагу, запиши. - Список состоял из двух десятков наименований, начиная от яиц и заканчивая гвоздями. - Как у тебя машина, на ходу?
  Я вчера новую купила, папа. Старушка совсем рассыпалась, так что приеду на новой, увидишь, оценишь.
  Детка, зачем же ты столько денег тратишь, ну, починила бы старую как-нибудь!
  Па, ну что ты говоришь! На ней ты ездил шесть лет, и я еще восемь, столько не живут, в ней вообще живого места нет!
  Так может, продать ее?
  Не знаю, пап, я попытаюсь, но вряд ли...
  Ну, ты большая девочка, решай сама. Приезжай, жду. - И он, не проща-ясь, положил трубку.
  Что ему еще надо? Опять осетрины в томате? - зло поинтересовалась Ксения.
  Слушай, иди к черту. Это твой отец, он старый, если мы ему не помо-жем, то кто?
  Давай, давай, позволяй им на тебе ездить. Жениться сразу после мами-ной смерти он не старый был...
  Мама умерла от какой-то скоротечной формы рака почти десять лет на-зад. Отец тогда почти сразу женился, не прошло и двух месяцев, и ушел к новой жене, оставив девчонок одних: двадцатишестилетнюю Марину и пятнадцатилетнюю Ксению. И простить ему это Ксения так и не смогла. Мачеху Елену Ивановну, на двадцать лет младше отца, здоровенную ба-бищу (Марина своими глазами видела, как та с легкостью несла на даче два ведра с песком) обе не любили, но Марина готова была ее терпеть, пока не увидела как-то, чем та кормит отца - какой-то собачьей кашей с запахом тушенки. Отцу почти семьдесят, у него больной желудок, печень и почки, ему это просто нельзя! Господи, куда девались все те деликатесы, которые Марина привозила каждую неделю?
  Жили отец и его жена круглый год за городом, на отцовской даче, а его московскую квартиру отдали дочери Елены Ивановны с мужем и сыном, противненьким подростком лет четырнадцати. Разумеется, это была отцов-ская квартира, но иногда Марина думала: а что было бы, если бы ей не досталась от бабки эта, трехкомнатная, в центре Москвы? Куда бы девались Ксения и она сама?
  
  Разговор о продаже машины получил непосредственное продолжение на следующий день.
  Марина сидела над статьей, которую нужно было срочно закончить, вычитать и сдать, указав бильд-редактору, какие подобрать иллюстрации. Статья была о "хаммерах", этой помеси джипа с танком, Марина никогда за руль "хаммера" не садилась, поэтому необходимые восторги получались несколько поверхностными. Тут-то и зазвонил телефон.
  Мариша, ты? - Инесса, сто лет не звонила, и еще бы сто не надо. - Слу-шай, ты, говорят, купила новую машину?
  Господи, да кто говорит? Позавчера купила, ее даже в ГАИ не зарегист-рировала, завтра поеду.
  Это было легкое лукавство, потому что в ГАИ (то бишь ГИБДД, но это все равно никто не может выговорить) обещал поехать Христофоров, а она должна была просто подъехать к определенному времени с документами.
  Ну, слухом земля полнится... А старушку ты куда дела?
  Да никуда не дела, во дворе стоит. Куда ее денешь?
  Ты не будешь возражать, если вечером я к тебе подъеду с одним знако-мым, у него коммерческий вопрос. - В голосе Инки определенно звучал с трудом сдерживаемый смех, но тональность она выдерживала сугубо дело-вую. Очередная авантюра, ну, что с ней поделаешь?
  Давай, приезжай, я часам к восьми буду.
  
  В половине девятого раздался звонок в дверь. Марина, конечно, успела благополучно забыть о договоренном визите, и занималась "чисткой пе-рышек" - красила ногти. В плане были еще маска для лица и ванна с пеной, Ксения опять носилась где-то по своим делам.
  Марина распахнула дверь. На пороге стояла Инка, похудевшая и похо-рошевшая, а за ее плечом маячил огромный негр, совершенно черный, в светлом плаще.
  Проходите, пожалуйста, - оторопело сказала Марина.
  Привет, дорогая, - пропела Инка, - вот и мы, познакомься, это Николас.
  Добрый вечер, - вежливо сказал черный-пречерный Николас на чис-тейшем русском языке.
  Марине очень захотелось протереть глаза, но она сдержалась.
  Проходите, - повторила она. - Чай, кофе?
  Нет-нет, благодарю Вас. Я осмелился побеспокоить Вас очень ненадолго и по делу. - Николас попытался сесть в кресло, оно угрожающе заскрипело, и он резво пересел на диван. - Инесса Владимировна сказала, что у Вас есть старая машина, которую Вы хотели бы продать. Я хотел бы ее купить. Это возможно?
  Да, конечно, возможно. Только - не знаю, предупредила ли Вас Инесса, машина очень старая, ей двенадцать лет, и в ней все время что-нибудь ло-мается.
  О, это пусть Вас не беспокоит, я заменю большую часть деталей на де-тали от марки "фиат", - нет, все-таки по-русски он говорил не то чтобы не чисто, а очень механически.
  Марине стало интересно. и она спросила:
  Скажите, а по-русски Вы где научились говорить, в Университете?
  О нет, я учил русский язык с помощью компьютера, а сейчас приехал в Москву практиковаться и работать.
  Понятно, - ничего не было понятно, но сказать Марине было нечего. - Если Вы хотите посмотреть машину, то пойдемте, я Вам ее покажу. Только минуту, я переоденусь.
  Спешно натянув джинсы и тонкий свитер, она вышла в гостиную: неве-роятный гость не исчез, сидел по прежнему на диване и благожелательно улыбался во все сорок восемь зубов...
  Машина Николасу понравилась, он сел за руль, отодвинув сиденье до упора, немного поерзал, завел мотор и послушал, как он фырчит - все это продолжая улыбаться - вылез и сказал:
  Уважаемая Марина Витальевна, если сумма в две тысячи долларов Вас устроит, то я готов Вам их отдать завтра же, после визита к нотариусу для оформления доверенности. Вы найдете время для такого визита?
  Да, конечно, - степень Марининого удивления достигла таких высот, что дальше были лишь звезды. Две тысячи за эту развалину? Наличными7 Завтра? - Позвоните мне на работу после двух часов дня, и мы договорим-ся, где встретиться.
  Благодарю Вас, Марина Витальевна. Разрешите откланяться, всего вам доброго.
  И он исчез в арке, словно и не было в тихом московском дворике со-вершенно черного негра ростом под два метра.
  Марина заперла машину и поспешила домой - Инка, негодяйка, должна была немедленно прояснить ситуацию!
  Негодяйка сидела за столом на кухне и уплетала омлет прямо со сково-родки.
  Я тут слегка похозяйничала, омлет с сыром и помидорами. Как ты лю-бишь. Тарелки пачкать не стала, поедим со сковородки. Давай, бери вилку, ешь, затрахалась я с этим Николасом. Сил нет.
  Немедленно рассказывай, что это такое, и зачем ему понадобилась моя старушка. - Омлет был хорош, готовила Инка вообще классно, не зря она крепкой рукой держала один из лучших московских клубных ресторанчи-ков.- Он что, автомобильный извращенец?
  Классный омлет получился, сейчас, поедим, покурю и расскажу.
  
  История, рассказанная Инкой, была проста и поучительна.
  Николас, уроженец африканской страны с непроизносимым названием, был человеком богатым. Поэтому первое, что он сделал, получив в руки семейные денежки - это переехал из "дебрей черной Африки" в цивилизо-ванную Америку. Купил себе дом во Флориде, с бассейном и садом, обза-велся роскошной машиной, домоправительницей и парой любовниц, и стал жить. Через полгода Николас заскучал. Еще через три месяца он купил себе компьютер и стал учиться путешествовать по Интернету. Ему хотелось чего-нибудь необычного, и он стал изучать по Интернету русский язык. Почему русский? А чтобы труднее было...
  Николасу очень нравился русский язык. Кроме этого, он был человеком культурным, и с удовольствием стал осваивать русскую литературу, благо в Сети ее выложено немеряно. Особенно ему понравилось, как по-разному говорят русские в разных книгах, вроде бы на одном языке. а вроде и на разных. Он освоил различные манеры речи и иногда пугал свою домопра-вительницу, сам с собой разговаривая на варварском наречии (она считала, что это его родной африканский язык, но ошибалась). Когда Николас смог читать без словаря не только современного (и несимпатичного ему) Юрия Никитина, но Лескова и Тургенева, ему снова стало скучно. Конечно, мож-но было начать учить китайский, но это становилось однообразно. И он решил поехать в Россию.
  В московском аэропорту толстый дяденька в кожаной кепке поймал его за рукав кашемирового пальто и спросил:
  Такси? Ту зе сентер - эйти долларз!
  Николас остановился и, сверху вниз посмотрев на дяденьку, поинтере-совался:
  Ты с какого дуба рухнул? - Его русский друг из ICQ рекомендовал именно так разговаривать с таксистами в аэропорту. Кроме того, Николасу очень нравилось это выражение.. - Тридцать.
  Сорок, и поехали, - нимало не удивившись (видали мы всяких!) ответ-ствовал таксист. И они поехали.
  Пожив недельку в "Тверской" и близко познакомившись с местными девушками легкого поведения, Николас пришел к выводу, что этот город ему нравится. Здесь было иногда страшновато, но скучно не было вовсе. И он решил остаться.
  Жить в гостинице ему показалось дорого, даже для человека богатого, и русский друг с непроизносимым именем Всеволод предложил:
  У меня есть квартира, далеко от центра, правда, в Паскудниково, зато отдам за сто баксов в месяц. А хочешь - вон, у знакомой ресторан, иди к ней работать, точно повеселишься.
  Знакомая, красивая блондинка с голубыми глазами (Николас очень лю-бил блондинок, но относился к ним с осторожностью), внимательно по-смотрев на Николаса, предложила ему "для начала" триста долларов в месяц за работу вышибалой. Николас пожал плечами и встал. Следующее предложение - пятьсот и метрдотель, испытательный срок три месяца - по-зволило ему снова сесть, не теряя лица. Сторговались они на шестиста долларах в месяц. Можно было поторговаться и еще, но Николасу очень понравилась блондинка Инесса, несмотря на то, что в ее голубых глазах, казалось, все время щелкал калькулятор...
  Николас жил в квартире друга в районе, ласково называемом Паскудни-ково и работал в маленьком ресторане без вывески в самом центре Москвы. В ресторан ходила только избранная публика, играла приятная живая му-зыка, отменно кормили и гостей, и персонал; сама хозяйка ежевечерне присутствовала в главном зале, заглядывала на кухню и в кабинеты, и же-стко утверждала спокойствие и порядок.
  Одно было нехорошо - до дому Николасу приходилось ехать на по-следней электричке, поскольку дом стоял сразу же за спиной у платформы, нужно было только пройти через небольшой сквер.
  Однажды вечером он сел в привычный четвертый вагон, и сразу почув-ствовал, что дело плохо - в вагоне веселилась компания подростков лет пятнадцати - шестнадцати: плохо одетые, прыщавые, с громкими резкими голосами, руководимые взрослым парнем лет двадцати пяти - двадцати восьми. Они окружили скамейку, где сидел Николас, и в стандартной ма-нере шпаны стали требовать закурить, огня, выпить, интересовались, с ка-кого дерева он слез... Николас молчал, они становились все наглее, и он уже сжался в пружину, чтобы, распрямившись, бить, сколько хватит сил - но в этот момент с соседнего сидения поднялся совершенно пьяный пол-ковник в форме внутренних войск, отшвырнув главаря, встал рядом с Ни-коласом, и жутким хриплым шепотом сказал:
  Ша!
  В руке полковника недвусмысленно поблескивал вороненой сталью пистолет, Николас встал с ним рядом и развернул плечи - и наглых юнцов словно смыло.
   К половине пятого утра Николас, пьяный в хлам, выгрузился-таки на нужной ему платформе. Он совершенно не знал, где они с полковником были, но твердо был уверен, что приобрел друга навек. Правда, как зовут друга, он тоже не помнил, но это было и неважно, для такой великой муж-ской дружбы вообще все неважно. Твердым шагом он сделал несколько шагов в сторону сквера, и замер, мгновенно протрезвев. Впереди, справа и слева на него надвигалась стая бродячих собак, ему показалось - штук сто.
  Когда в шесть местные работяги потянулись к родимой электричке, в чахлом скверике у платформы их ждало незабываемое зрелище: на высоком и совершено голом тополе, почти на самой его вершине, сидел хорошо одетый, иссиня-черный от холода негр, и, щелкая зубами, сорванным голо-сом хрипел:
  Помогите! Спасите меня, пожалуйста!
  На следующий день Николас и явился к Марине.
  
  Шопотом, сорванным от смеха голосом, Марина умоляла Инну пере-стать, остановиться, дать отдышаться - но все было напрасно, и увлека-тельная история была досказана. Отдышавшись, они сварили и выпили кофе, обсудили, как идут дела в Инкином ресторанчике и расстались - мо-жет, на пару дней, а может, опять на год. Кто может быть в чем-то уверен-ным в этой сумасшедшей московской жизни?
  
  В новые служебные обязанности Марина погрузилась с головой. Она с удивлением обнаружила в себе организаторскую жилку, и, наряду с напи-санием плановых статей и затыканием неплановых "дырок" маленькими заметками, лихо решала всяческие организационные вопросы - от взятия на работу нового курьера до редакционных планов на ближвйший год. Домой она в понедельник приползла полумертвая, почти в десять вечера, от усталости не хотелось даже есть. Ксении, конечно, не было дома, она с пятницы ночевала у подруги на даче, о чем информировал автоответчик, и следовательно, можно было не заниматься ужином, не поддерживать бесе-ду, и вообще - расслабиться.
  Марина набросала в широкий стакан побольше льда, налила хорошего шотландского виски ("на два пальца", как положено - усмехнулась она сама с собой) и завалилась на диван с ухваченным сегодня на столе Вити Кравцова детективом. Единственная зажженная лампа над диваном бросала кружок желтого света на страницы книги, на подушку, на Маринины ноги, укутанные пледом. Телевизор тихо бурчал что-то невнятное, словно плохо пережеванный гамбургер в желудке проголодавшегося командировочного. Кубики льда таяли в стакане, разбавляя золотистую жидкость до соломен-ного цвета. Темно и тихо было вокруг, весь мир словно сузился до разме-ров этого желтого круга под лампой, будто и не было суматошного рабочего дня, шумной и ярко освещенной комнаты редакции, кучи ненуж-ных звонков...
  Поймав себя на том, что уже в четвертый раз она пытается прочесть начало второго абзаца, Марина с досадой захлопнула книгу и сердито посмотрела на телефон. Тот молчал. Обычно - раньше - в это время ей звонил Сергей, он не говорил ничего важного, ни слова о любви - впрочем, эти слова во-обще не произносились. Пара фраз, как прошел день, какие планы на завтра, что так и что не так - когда с человеком общаешься ежедневно, с ним всегда есть о чем поговорить.
  Хуже всего было то, что ледяной еж, что поселился в груди в тот вечер, и не собирался уходить. Вот и сегодня, и вчера - вроде и не вспоминала Ма-рина о Сергее, а ледяные иголки нет-нет, да кололи где-то в груди. Похоже было на то, что ждет ее еще одна бессонная ночь...
  
  Утро началось со звонка секретяря редакции с просьбой: сразу по приходе зайти к Игорю Васильевичу. Наташа официальным тоном передала эту просьбу, затем, понизив голос, добавила:
  По-моему, он собирается обсудить Вашу поездку в Италию. Вы лучше придите на полчаса позже, но с готовым планом, он это очень высоко ценит.
  Спасибо, Наташа, я так и сделаю, - совет был своевременным. Наташа, во-первых, хороша знала Трухина, поскольку переходила с ним вместе из од-ной редакции в другую; а во-вторых, Марине и в самом деле стоило набро-сать какие-то идеи по итальянской поездке.
  В редакции она появилась с часовым опозданием, и, повесив плащ в шкаф, сразу отправилась к шефу.
  Кабинет главного редактора находился на шестом этаже, а вся редакция сидела на четвертом, никто уже не помнил, когда и почему так получилось. Предыдущему, прямо скажем, дураку, это давало возможность как бы смотреть на всех остальных "сверху вниз", а уж что с этим будет делать новый, пока еще никто не знал.
  Наташа, посмотрев на папку в Марининых руках, одобрительно кивнула, и сказала:
  Проходите, Игорь Васильевич Вас ждет.
  Новый шеф ничего не стал менять в начальственном кабинете: то ли ему нравился помпезный стиль (бывает такое, ну, всю жизнь мечтал человек посидеть за трехспальным письменным столом с резными ножками, вот и выдалась возможность), то ли просто пока не успел. Марине он заулыбался, усадил в кресло и попросил Наташу принести кофе. В плюс ему Марина сразу поставила то, что именно попросил, а не дал указание. Пока что но-вый главный редактор был вполне адекватен.
  Игорь Васильевич, я примерно набросала план по поездке в Италию, по-смотрите, пожалуйста, - Марина решила не ждать вопроса и протянула Трухину папку с утренними заготовками.
  Он взял папку, раскрыл, тут же закрыл и отложил.
  Хорошо, я прочитаю внимательно, и мы с вами обсудим. Кстати. Они при-слали свою программу, но она на итальянском. Дикие люди, никак их не приучишь писать по-английски!
  А они там-то хоть по-английски говорят? - Марина встревожилась. Она видела не один раз, как из-за неправильного перевода рушились замеча-тельные, казалось бы - непоколебимые планы.
  Да, конечно, сама госпожа Джаннини, от которой исходит приглашение, говорит не только по-английски, а, кажется, на всех европейских языках. Это, надо полагать, ее секретарь расстаралась.
  Скажите, Игорь Васильевич, а чего они, собственно, хотят от наших статей? Материалы ведь заказные, значит, они рекламируют что-то конкретное?
  Вне всяких сомнений. - Он поглядел на часы. - Вообще-то время обеденное. Давайте мы с Вами где-нибудь перекусим, и попутно я расскажу Вам о семье Джаннини, чем они занимаются, и чего хотят.
  Марина задумалась, и, чтобы потянуть время, глотнула остывшего кофе: с одной стороны, главный - мужик не противный, узнать об итальянцах дей-ствительно надо... С другой - по редакции тут же пойдут сильно приукра-шенные сплетни, к вечеру ей подробно расскажут, где, сколько раз и в какой позе она с ним спала, и зачем ей это? Поэтому третий путь показался ей наиболее перспективным.
  Простите меня, Игорь Васильевич, но я договорилась о встрече и возмож-ном интервью с одним полезным человечком сегодня в четыре, а мне еще надо подготовиться. Обедать же в нашем кафе я врагу не посоветую. Так что спасибо за приглашение, но в другой раз, хорошо?
  Нет вопросов, - Трухин поднял ладонь, как бы отгораживаясь от возмож-ных оправданий. - В конце концов, я - человек менее занятой, могу и по-позже пообедать.
  Итак, семья Джаннини... - Марина включила диктофон, чтобы потом по-слушать еще раз и проанализировать.
  
  В коридоре Марину окликнула Лена:
  Курить будешь?
  И когда ты запомнишь, что я здоровье берегу? - шутливо огрызнулась Ма-рина.
  Ну и пожалуйста. - Отойдя на несколько шагов, Лена повернулась, - Забыла совсем, тебя с утра Тамарка искала, ты ей какие-то документы должна была принести, она сказала - если сегодня не принесешь, она на за что не ручается.
  Какие документы? - остолбенела Марина, - Ох, черт, я же ей загранпаспорт должна была принести, визу оформлять! Холера, ведь как пить дать, его нет с собой!
   Влетев в свою комнату, она вытряхнула все из сумки на стол и с по-бедным воплем выудила из кучи красную книжицу с золотым двуглавым орлом на обложке.
  Ура, нашла! Умница моя, - и она погладила себя по голове
  Вошедшая следом за ней Лена, с неодобрением глядя на это, пробурчала:
  В твоем возрасте могла бы уже девичью память и не иметь, все равно никто не поверит. Иди к Тамарке-то, зажрет ведь.
  Тамара вообще-то по должности была завхозом. Но так получилось, что в ее пухлые, цепкие лапки попало, помимо закупки канцелярских принад-лежностей и списания изношенных швабр, еще и многое другое. В частно-сти, оформление командировок.
  Конечно, этим должен был бы заниматься человек, числящийся секретарем редакции, но, как обычно у нас бывает, мало кто занимается своими пря-мыми обязанностями. Возможно, новый главный редактор и здесь прило-жит руку, но для этого ему надо помочь разобраться в ситуации. А связываться с Тамаркой не хотелось никому.
  Добрый день, Тамара Николаевна! Вот паспорт, фотография, анкетные данные, что-то еще от меня требуется?
  Душечка моя, я же Вас предупреждала! - Тамара подняла ангельски голу-бые глазки от толстенного гроссбуха, компьютеров она боялась. - А справка с места работы где?
  А что, простите, Вы не можете позвонить в кадры и попросить подготовить такую справку? - Марина была неправа, знала это, но не выносила, когда ее называют душечкой.
  Ну как хотите, милочка, Вам ведь визу не дадут, не мне.
  Сцепив зубы, Марина отправилась в кадры за справкой. Она никогда не умела разговаривать с бюрократами, Тамара же была бюрократом высшей категории, даже не профессором - академиком. Конечно, она сама принесла справку, и всего-то нужно было пройти до конца коридора; потом за-полняла анкету, потом переписывала ее, так как Тамарка, дождавшись, пока Марина поставит в конце анкеты подпись, ласково проговорила:
  Ну что же Вы, милочка, надо же латинскими буквами заполнять!
  На ее круглом кукольном личике без единой морщинки на лбу было напи-сано такое превосходство над этими бумагомараками с высшим образова-нием, которые говорят на разных всяких языках, а анкету заполнить не могут, что Марину затошнило.
  
  Она не соврала шефу: ей и в самом деле нужно было ехать в новый клуб-ресторан к четырем часам, беседовать с его владельцем и решать, стоит ли давать в журнале рекламную статью о них. Марина с трудом представляла себе, как она, после бесед с Тамаркой, выдержит еще и разговор с откорм-ленным нуворишем, но, видно, высшие сферы на этот день предполагали не одни только гадости: поскольку ее Красотка была все еще на оформлении, ей без звука дали редакционную машину (правда, под страшную клятву вернуть к шести часам); клуб находился в чудном уголке старой Москвы, среди двухэтажных особнячков и широких раскидистых лип. Да и владелец клуба был вовсе не толстым, лоснящимся, с короткими пальцамии сальным взглядом, а милым, интеллигентным и не очень молодым человеком, настолько приветливым и хорошо одетым, что Марина даже простила ему легкую "голубизну" облика.
  Правда, этот изысканная цветовая гамма могла придать ненужный оттенок не только всей статье, а и журналу, так что следовало хорошо подумать, как же подать это "блюдо".
  
  К семи вечера Марина была дома. В клубе ее очень неплохо покормили, до дому она дошла пешком за двадцать минут, и настроение в общем и целом было вполне сносным. Если, конечно, не вспоминать о Сергее. Но как было о нем не вспомнить, когда мимо периодически проезжали такие же, как у него, темно-синие "Вольво", вон в том ресторанчике они обедали в самом начале их романа, и кремовые розы в ведре у цветочницы тоже напоминали о нем... Как ни встряхивай головой, а эту мысль не прогонишь, надо научиться жить с ней, как живут люди с язвой, или, скажем, с нелюбимым мужем.
  Ксения была дома, они с Христофоровым сидели на кухне и чинно пили чай с яблочным пирогом. Марина вообще удивлялась: ершистая и вредная Ксения в присутствии Христофорова становилась мягче, разговаривала вполне светски и всячески его подкармливала вкусностями. Но чтобы ис-печь пирог!.. Марина не верила своим глазам, но в доме и в самом деле пахло сдобой, казенные пироги, даже самые свежие, так не пахнут.
  Деточка, ты здорова? - с фальшивой озабоченностью произнесла она, под-нося руку к Ксениному лбу. - Не иначе, как у тебя плюшечная лихорадка!
  Никакой лихорадки! Между прочим, в четверг прилетает Мур, и я должна ему показать, какая я замечательная!
  То есть как в четверг? В этот? - Марина и в самом деле была в некотором замешательстве: остаться в квартире и светиться у молодых перед глазами было бы неразумно, а съехать она могла только на ту самую квартиру, где она не была со дня расставания с Сергеем.
  Нет, что ты! В следующий! А пока я практикуюсь на Саше: я пеку и вобще готовлю, а он мне честно говорит, что не получилось.
  Ну и как? - Марина невольно улыбнулась Христофорову, очень уж забавен он был в роли подопытного кролика.
  Но Христофоров невозмутимо достал из кармана узкий и длинный листок, и поставил плюсик против одной из нескольких десятков строчек.
  Пока единственным минусом была селедка под шубой, но это блюдо сложное, для специалистов. Я Вам, Марина, советую: проверьте сами. У девочки явные кулинарные способности, так что в крайнем случае мы ее пристроим поварихой, а сами при ней прокормимся, я как консультант, а Вы - по-родственному.
  Ладно, уговорили! Наливайте чай, сейчас руки вымою!
  Яблочный пирог и в самом деле был хорош, все остальное Марина пробо-вать не стала, поскольку изрядно наелась в клубном ресторане.
  Марина, Вам завтра нужно подъехать вот по этому адресу, - Христофоров протянул ей бумажку с записью, - Вы подпишете бумаги, и спокойно уедете на своей машине. Я, к сожалению, приехать не смогу, у Алевтины Ва-сильевны завтра большой груз приходит, мне надо быть. Но мобильный у меня всегда с собой, если что - сразу звоните.
  Спасибо Вам, Саша, Вы столько со мной возитесь! Я бы без Вас пропала, и, повинуясь порыву, Марина чмокнула Христофорова в щеку.
  Боже, как он покраснел!
  Мучительная волна поднималась откуда-то снизу, изнутри и постепенно заливала шею, уши, лицо... Марина остолбенела, но, к счастью, Христофо-ров закашлялся, Ксения кинулась подавать ему воду, и момент жуткой не-ловкости сгладился.
  Христофоров быстро откланялся, Ксения закрыла за ним дверь и, вернув-шись на кухню, лукаво поглядела на Марину.
  Сестрица, а он в тебя влюблен!
  Не говори ерунды! - сердито и неискренне ответила Марина. Что влюблен, она поняла и сама, но, во-первых, не собиралась это обсуждать с младшей сестрицей, а во-вторых, пока не знала, что ей с этим делать.
  Никакая не ерунда! Ты пирог еще будешь? Я доем!
  Нечего! Приедет твой Мур, а ты вдвое растолстела, он тебя не узнает и влюбится в другую! Давай пополам.
  Глупости, не растолстею, я вообще не толстею. Ну черт с тобой - забирай половину. А что Христофоров в тебя влюбился, никакая не ерунда, я тебе говорю. Ты когда-нибудь видела, чтобы так взрослые дяденьки краснели? Вот то-то. И потом, ты же рассталась с этим твоим... рекламным красав-цем...
  Ксения! - Маринин укоризненный вопль попал втуне.
  Рассталась, знаю, и слава богу, тебе надо замуж выходить за нормального человека. Вот Христофоров самый что ни на есть нормальный!
  Ладно, поговорили - и хватит. - Марина взяла себя в руки. - Это не твоего ума дело, это раз. Разберись сперва со своими личными делами - это два...
  А ты подумай - это три! Тоже мне, не цитируй Акунина, это еще не клас-сика! - И Ксения чмокнула сестру в щеку и унеслась, крикнув, - Чур, со стола убираешь ты, я буду часам к двенадцати!
  
  Визит за документами на машину прошел безукоризненно, и на работу Марина приехала уже на Красотке. Припарковалась она рядом с редакци-онной машиной, и редакционный шофер Николаша даже вылез из казенной "Волги", чтобы осмотреть прибавление в их автопарке.
  Классная тачка, Марина Витальевна! Дадите заглянуть?
  Коля был фанатом всего, что передвигается с помощью двигателей внут-реннего сгорания. Для себя он своими руками собрал из нескольких спи-санных и разбитых машин уникальное транспортное средство, которое, тем не менее, довольно лихо ездило, не имело привычки отказывать в мороз или по скверности характера, и внешностью походило на самого Колю - несколько несуразное, но крепкое и надежное. Принадлежавшую редакции очень неновую "Волгу" Коля холил и лелеял, как свою собственную, никогда не отказывался помогать сотрудникам, если что-то ломалось... И совершенно никого не волновало, что Коля читает по слогам, а написать умеет только свою фамилию в ведомости на зарплату. Рос у Коли сын, как две капли воды, похожий на отца внешне - математический гений, проско-чивший несколько классов обычной школы и с блеском в четырнадцать лет заканчивавший математическую...
  Да конечно, Коленька. Держи ключи, потом закинешь ко мне, ладно?
  Ага...
  
  Вечером Марина поехала к отцу.
  Дача была недалеко, в десяти километрах от Кольцевой по Волоколамке. Жаль, по старому, узкому и петляющему шоссе нельзя было разогнаться как следует, Марина просто чувствовала, как Красотке этого хочется.
  Подъехав к воротам, она дважды бибикнула и стала ждать, когда отворят железные ворота - с улицы это сделать было невозможно без ключа. Соба-ка заливалась лаем, но никто не открывал. Марина, обозлившись, погудела подольше. Когда и через несколько минут никто не появился, она вышла из машины, толкнула створку ворот... и они медленно отворились. Марина загнала машину во двор, мимоходом погладила милейшую дворнягу Най-ду, отцовскую любимицу, и пошла в дом.
  Отец лежал в спальне, дыхание его было хриплым, лицо, особенно носо-губный треугольник - бледно-синеватым. Марина замерла, потом кинулась искать лекарства, на полдороге вспомнила, что в машине есть аптечка и побежала за ней. Валидол, к счастью, был не в таблетках, а в желатиновых капсулах, она выдавила содержимое трех капсул в приоткрытый рот. "Где же эта чертова Елена, как здесь вызывают "Скорую"? Она достала из сумки мобильник и в этот момент Елена Ивановна появилась в дверях. Она тяже-ло дышала и была растрепана, будто бежала бегом.
  Марина, я "Скорую" вызвала, из Красногорска должны быстро приехать! Как он? Ох, как же я испугалась, все вроде путем было, я Найду покормила и мы ужинать сели, он вдруг за сердце схватился и захрипел, я его сюда дотащила, и оставить боюсь, и без врача боюсь, как же хорошо, что ты приехала!
  Ничего в этой растрепанной бабе не было уж такого противного, как они с Ксенией в приступах ревности себе рисовали. И за отца она испугалась на самом деле - может, и не так плоха? В конце концов, много ли отцу оста-лось жизни, пусть доживает, как ему хочется...
  Маринины размышления прервал лай собаки, возвестивший о прибытии "Скорой".
  Отца, как и предполагалось, отвезли в Красногорский госпиталь, в реани-мационном боксе он уже несколько пришел в себя и пытался улыбаться. Елена осталась с ним на ночь, Марина пообещала, что завтра заедет на дачу, привезет нужные лекарства и отвезет ее снова в больницу.
  
  Опять она добралась до дому поздно и без ног, Ксении не было, автоот-ветчик мигал красным глазом, предупреждая, что кто-то ее не нашел. Ма-рина обнаружила, что, отключив мобильный днем в редакции, так и не включила его снова, чертыхнулась и пошла прослушивать автоответчик. Так... Ксения - пошла в кино, будет поздно; Наталья - просит перезвонить до половины одиннадцатого, а уже начало двенадцатого, завтра надо не забыть; Христофоров - все ли в порядке с машиной, будет звонить завтра... Интересно, это он так рано ложится спать, или у него дети малые? ... Еще кто-то... О, Кузя, ругается, что не может прозвониться! Ну, ей и заполночь можно набрать, греха не будет. Домой или на мобильный? Домой, пожа-луй...
  Боренька, привет, это Марина. Как живешь? Бабы твои тебя не заели?
  Да где им - я жесткий, - хохотнул в ответ Борис. - Тебе что, Алю дать?
  Неужели дома?
  Вот, такое редкое счастье нам выпало. Мадам, к ответу! Тебя Марина! - и через мгновение Марина услышала хрипловатый голос Алевтины. - Ну, и почему ты мобильник отключила? На свиданке, что ли, была?
  Да нет, что ты, какие свиданки, я теперь женщина одинокая. К отцу ездила и забыла телефон включить, обнаружила его с сердечным приступом. Пока в больницу, пока то-се, вот, только прослушала автоответчик, и тебе сразу набрала. Чего звонила-то?
  Да вот... - Кузя замялась, что сразу заставило Марину насторожиться, не-характерно было для Кузи выбирать выражения.
  Кузя, что случилось, говори немедленно!
  Нет, ничего не случилось, я просто в другую комнату уходила и дверь за-крывала, чтобы Борька не слышал. Ты мне объясни, что ты с Христофоро-вым сделала? Потому как мужика словно подменили с тех пор, как он тебя выручал!
  Господи ты боже мой! - Марина хлопнулась в кресло. - Я уж напугалась, что еще с кем плохо! Ничего я с ним не делала. Ксенька, правда, предпо-ложила, что он ко мне неравнодушен, и краснел он очень... пикантно, но не мальчик ведь, чтобы влюбляться уж ТАК.
  Слушай, дорогая, он мне для фирмы важен исключительно! Если ты на него будешь так действовать, я...я... не знаю, что сделаю, своими руками тебя к нему в койку уложу! - Алевтина всерьез распалилась, даже тембр голоса изменился. - Давай, кончай мужику голову морочить!
  Кузя, милая, ну что же я могу сделать? Ну хорошо, я не буду отвечать на его звонки, открывать дверь, но, дорогая, нам же не восемнадцать лет! И я не Софи Лорен, чтобы на меня глядя, мерли от любви! Успокойся, пожа-луйста, ты же деловая женщина, подумай, что я могу сделать?
  Выйти за него замуж, - совершенно спокойным голосом ответила Кузя.
  
  Алевтина положила трубку, стряхнула с выдающейся груди пепел от сигареты и задумалась. Потом пошла в кухню, прислонилась к косяку и стала смотреть, как Борька печет оладьи: делал он это виртуозно, перево-рачивал не ножом, а подбрасывая движением сковородки - высший пило-таж!. Оладьи получались пышные и вкусные и сметались детьми в один миг. Аля давно не позволяла себе оладьи, сидячий образ жизни никому на пользу не идет, но тут не утерпела, утащила одну и, обжигаясь, тут же съе-ла.
  Что тянешь с тарелки, подожди, сейчас чайник поставлю, поешь нормально, - сказал Борис, не отворачиваясь от плиты.
  Не-а. Я не хочу нормально. Просто пахнет вкусно очень. Борь, а ты не в обиде на меня, что так все складывается?
  Лапушка, говорено-переговорено уже, не начинай снова. Иди-ка лучше ложись, я заканчиваю уже.
  Борь, как бы Маринку за Христофорова замуж выдать?
  Тут даже невозмутимый Борис не выдержал, повернулся к жене, бросив сковородки:
  Ты что, старуха, с ума сбрендила? Ты представь себе Маринку, капризную красотку, и рабочую лошадь Сашку в одной квартире!
  И Маринка уже не так молода, и Сашка вполне выглядит. Ей нужен надеж-ный мужик, а все остальное у нее уже было, и ни к чему хорошему не при-вело.
  Ладно, сваха, - буркнул Борис, выключая плиту. - Накрой-ка оладьи поло-тенцем, а то засохнут к утру.
  
  К концу недели на Марину навалилось немыслимое количество работы, она утром и вечером ездила в больницу к отцу, благо, его уже в четверг пе-ревели из реанимации. Не было у нее ни сил, ни времени думать о мужиках, она и не думала, и прекрасно себя чувствовала, если, конечно, не считать физической усталости. В пятницу вечером она привезла на дачу тетку, двоюродную сестру отца, которая обещала ездить к нему в больницу в очередь с Еленой Ивановной и к полуночи добралась домой.
  Ксения предупреждала ее, что к ней придут несколько приятелей, но Ма-рина, конечно, насмерть об этом забыла, и изрядно удивилась, увидев в прихожей кучу чужих сумок. Из гостиной доносилась бодрая музыка, с кухни тянуло упоительными запахами жареного мяса, снова яблочного пи-рога (ну, Ксению понесло готовить!) и свежей клубники.
  Марина надела тапочки и на цыпочках прокралась в свою комнату. Сняла жакет, повесила на спинку стула, бросилась в кресло и задумалась: как бы проникнуть на кухню и утащить какой-нибудь еды так, чтобы не попасться на глаза гостям. Есть хотелось ужасно, но разговаривать с Ксенькиными приятелями не было сил.
  Видимо, она заснула прямо сидя в кресле, потому что проснулась от цара-панья в дверь.
  Да, Ксень, заходи... - пробормотала она, пытаясь разлепить глаза.
  Ксения всунула нос в дверь, сказала "Ага!" и исчезла. Затем дверь распах-нулась, и Ксюха торжественно вкатила сервировочный столик, заставлен-ный снедью: пироги, тарелка с разными салатами, еще одна тарелка - с громадным куском мяса... и кружка пива
  
  В субботу Марину разбудил солнечный луч, прорвавшийся сквозь щелку в шторе - яркий теплый зайчик подпрыгивал на закрытых веках, вспыхивая сквозь них фейерверком. Раздвинув шторы, она зажмурилась - так ярко сияла каждая капелька на листьях. Дождь, видимо, только что кончился, из окна тянуло теплом и запахом травы, птицы орали, как сумасшедшие - день обещал быть по-настоящему летним. Марина радостно засмеялась и застучала в стенку:
  Ксенька, не спи, смотри, какое утро!
  С ума сошла, в такую рань будить! - кажется, сестрица накрылась одеялом с головой. - Сколько сейчас времени?
  Девять утра. Я занимаю ванну, а ты давай просыпайся!
  
  На завтрак Марина решила приготовить фруктовый салат: вымыв пер-сики, грушу, бананы и клубнику, она мелко нарезала все это, залила гус-тыми сливками, всыпала ложечку сахара и перемешала. Вообще обычно, в рабочие дни, они с Ксенией ограничивались чашкой кофе, в крайнем случае - с бутербродом. Но сегодня никуда не нужно было спешить...
  Солнце продолжало обещать теплый день, и Марине отчаянно захотелось уехать куда-нибудь за город, подальше от шума, смога и городской пыли.
  Ксень, ты никуда сегодня не собираешься?
  А как же! В парикмахерскую собираюсь, перышки чистить. Ты же пом-нишь, Мур скоро приедет, я же должна выглядеть не хуже, чем в горах! А что?
  Да хочется куда-нибудь на природу, а одной лень...
  Сестрица, у тебя с головой плохо? Тебя же твой Зяма уже полгода зовет его замок посмотреть! Вот и езжай, завтра к вечеру вернешься, проветрившись.
  Слу-ушай, - Марина хлопнула себя по лбу, - И правда же! Где-то у меня был его телефон...
  Телефон был, натурально, в записной книжке, и через десять минут Марина уже записывала подробные инструкции, по какой дороге проехать, где повернуть и как опознать нужные ворота. Она договорилась, что приедет часам к двум, так что имелась еще куча времени на домашние дела. Как ни крути, а до отъезда в Италию оставалась всего неделя, надо было хоть при-кинуть, что же брать с собой.
  При составлении списка выяснилось, конечно, что на любимой шелковой блузке - расплывшееся желтое пятно (кофе? чай?), светлый костюм на-стоятельно требует чистки, а на лучших и самых удобных туфлях набойки стесаны по самое некуда. Химчистку Марина решила отложить на поне-дельник, благо, это был ее свободный день, а в обувную мастерскую сбе-гать было недолго, в соседний дом, так что в половине первого она уже выезжала со своей тихой улочки в сторону Кутузовского.
  
  Зямин дворец располагался, разумеется, в Жуковке, этом подмосковном Сен-Тропезе. Гладкая трасса, совершенно не соответствующая ехидной сентенции Салтыкова-Щедрина о "дураках и дорогах", сверкала роскош-ными иномарками. Марина только порадовалась еще раз, что ее машина выглядит ничуть не хуже.
  Зеленую черепичную крышу она увидела сразу после поворота. Три этажа красного кирпича, огромные открытые веранды (очень подходящие для нашего климата), островерхая башенка, разумеется, с флюгером - "ново-русское" здание мало чем отличалось от таких же "навороченных" соседей. Металлические ворота были распахнуты, под навесом слева уже стояли четыре машины, среди них - черный красавец "Вольво-960". Сердце у Марины упало куда-то вниз, вдруг это Сергей, подумала она с восторгом и ужасом, одернула себя - "А если и так, что же теперь, уезжать?". Она загнала туда же и свою Красотку, достала из багажника сумку и, пискнув сигнализацией, пошла к высокому крыльцу. Дверь распахнулась, со ступе-ней с визгом ссыпались дети разного возраста и размера, и понеслись куда-то за дом, сминая кусты смородины. Их распахнутой двери выглянуло строгое лицо немолодой женщины в белом фартуке, Марина вспомнила, что это домработница, звали ее Алла Николаевна. Увидев Марину, та всплеснула руками и быстро спустилась со ступенек.
  Мариночка, как вовремя, наши как раз обедать садятся! Пойдемте скорей, вымоете руки, а вещи Ваши в комнату я отнесу.
  Спасибо, Алла Николаевна, а что, много народу приехало?
  Да как обычно, человек восемь гостей, да дети с ними, да своих пятеро, го-товлю, как на пионерлагерь. Вот сюда, направо, - она ласково подтолкнула Марину в спину, - Алексей Алексеевич, выходите гостью встречать.
  Алексей Алексеевич, он же Лешка, он же Зяма - по школьной кличке, которую едва ли помнил кто-то, кроме Марины и него самого - уже шел навстречу, расставив руки для объятий.
  Неужели наконец-то ты до нас добралась? Все волки подмосковные по-дохли от удивления, не иначе! Дом уже шесть лет как стоит, а ты у нас впервые, так ведь?
  Так, так, - смеясь, ответила Марина. - А будешь плохо принимать, и еще шесть не приеду!
  Ну все, тогда ночуешь в сарае, а ешь из одной миски с Рольфом.
  Рольф, необыкновенной красоты серебристый дог ростом с хорошую лошадь, услышал свое имя и поднял голову поглядеть, не предложат ли ему какой-нибудь деликатес. Убедившись, что ждать нечего, он вновь за-крыл глаза, опустил благородную голову на прекрасные лапы и погрузился в свои мечты.
  Ну, вашему лорду в миску плохого не положат! Так что я согласна.
  Ладно, пошли за стол, как раз по первой налили.
  За длинным столом на открытой веранде сидело человек десять - две-надцать, Сергея Марина среди них не увидела... Процедура знакомства с сидящими оказалась простой до лаконичности.
  Это Марина, мы с ней знакомы с первого класса средней школы, так что обижать ее нельзя, - сказал Зяма окружающим. - Ну, а кого как зовут, ты сама потом разберешься. Садись скорее, вон, рядом с Женькой.
  Здравствуй, дорогая, сто лет тебя не видела! - Женя, Зямина жена, обняла Марину так крепко, что та едва не задохнулась. - Как хорошо, что ты приехала, у нас сегодня намечена грандиозная программа: отмечаем окон-чание большой работы, вечером народу соберется человек двадцать...
  Да уже, по-моему, столько! - прервала ее Марина. - Где же вы всех раз-местите?
  Нет, это еще не столько! Тут, практически, только свои! Да в этом кош-марном сооружении можно разместить батальон пехоты, здесь только гос-тевых спален дюжина. И часть тех, кто вечером придет, живут по соседству. О, попробуй селедочку, наша Аллочка ухитряется из нее все косточки вынуть - просто во рту тает!
  Понятно, а что еще в программе?
  Ну, для гостей - что-то вроде банкета, а потом, для своих - баньку затопим, я сауну не люблю, джакузи опять же... Представь себе, как классно - ночь, звезды, ты сидишь в горячей джакузе с бокалом шампанского... Класс?
  Наверное. Как-то я раньше не пробовала, вот, сегодня впервые будет... - склонившись над тарелкой супа, Марина рассматривала гостей и хозяев.
  Лешка почти не изменился со времени последней встречи, года полтора назад, впрочем, он и с десятого класса не сильно изменился - все тот же "шкаф", та же широкая улыбка и кудрявая голова, только еще шире стал и поседел изрядно. Женя изменилась сильнее: сменила стрижку, покрасилась в блондинку, несколько располнела... Впрочем, главное осталось неизмен-ным - ее потрясающая жизнерадостность, сметающая все на своем пути.
  Гости были все примерно одного возраста, в стандартной "загородной" одежде - джинсы, майки, легкие свитера. Над столом витал легкий разго-вор, то становящийся общим, то разбивающийся на отдельные группки. Слева от Марины сидел Вадим - сероглазый, удивительно красивый шатен, смутно знакомый еще по тусовкам, где она бывала с Сергеем. Он тоже, ви-димо, узнал ее, улыбнулся и сказал:
  Москва - очень маленький город, правда?
  И иногда это бывает приятно. А я еще сомневалась, стоит ли ехать...
  Да, мы с Александрой тоже не были уверены, что поедем, а потом все-таки решили вырваться. Тем более, что к Лешиному проекту, который сегодня "обмывается", и мы имеем некоторое отношение.
  У вас же дитя совсем маленькое, я не ошибаюсь?
  Да, год недавно исполнился. Дочка, Катенька. - По улыбке Вадима Марина поняла, что дочку он обожает.
  С кем же оставили?
  О, там куча нянек, бабушек... Старшая здесь с нами, носится где-то с ком-панией. А, вот и моя половина! - Он помахал рукой милой женщине, во-шедшей в дверь с огромный подносом, на котором горой была навалена белая черешня. - Сашенька, иди сюда, помнишь Марину?
  Конечно, помню! - улыбнулась Саша, садясь на соседний с Вадимом стул. - Здравствуйте, Марина, как приятно видеть знакомое лицо. Впрочем, ре-бята всегда собирают хорошую компанию. А Вы здесь первый раз?
  Да, никак что-то не могла выбраться. Зато теперь, наверное, наезжу сюда дорожку.
  
  Когда все встали из-за стола, Женя повела Марину в ее апартаменты. По металлической винтовой лестнице они поднялись на два этажа, лестница вела куда-то дальше, вверх. Марина поинтересовалась:
  А что выше? Вообще, сколько же этажей в этом доме?
  И не спрашивай! Этажей здесь, в этой части дома, пять. Там, где кухня - три. Плюс подвал, плюс всякие службы. Представляешь, каково это уби-рать вдвоем? А выше Лешкин кабинет, в башне. Потом посмотришь, если захочешь, там, правда, лестница еще не доделана, но добраться можно. Ну, вот твоя комната - нравится?
  Очень! - искренне воскликнула Марина. Комната и в самом деле была чу-десная: небольшая, но очень светлая, окно фонарем выходило в сад, на от-крытых полках во множестве сидели разноцветные мягкие зверушки.
  Тут у нас раньше Наташка размещалась, но к ней подруги приехали, и они все поселились в гостевой, там пять спальных мест, им как раз хватило.
  Здорово! А ребенок возражать не будет, что я тут... оккупирую?
  Да нет, конечно, это она сама и предложила. Ты же знаешь, она тебя обо-жает. Рядом по коридору еще две комнаты, в одной Вадим с Сашей, ты их знаешь, а их Настя вместе с девичьей компанией в гостевой. В другой ком-нате должен бы быть Лешин приятель, его ты, кажется, ни разу не видела, такой Валера. Хороший мальчик, только молодой еще... Ну, да это неваж-но, он еще неизвестно, приедет ли, так что пока комната пуста. Это я к чему рассказываю? У вас общая ванная, на эти три комнаты, ничего?
  Да господи! Уймись ты, ради бога, я приехала на два дня, не волнуйся, мне ужасно у вас нравится, и ванная на четверых - это просто роскошь, все же не одна на весь дом!
  Ну и хорошо. Ладно, отдыхай, умывайся и приползай, все в саду будут.
  Марина и в самом деле умылась, распаковала небольшую дорожную сумку и повесила в шкаф платье, взятое на всякий случай для вечера (как оказалось, правильно) и куртку. Прилегла на диван с книжкой, и сама не заметила, как уснула.
  
  Проснулась она через пару часов отдохнувшая, потянулась, улыбнулась своему хорошему настроению и решила спуститься вниз. Остановил ее разговор, доносящийся из ванной комнаты - конечно, подслушивать разго-вор супругов было ужасно неприлично, но Марина услышала имя Сергея, и не могла удержаться.
  
  Слушай, мы Марину встречали пару месяцев назад с Серегой Михайловым, кажется, на каком-то концерте, так? - это был голос Вадима. Ответ Саши Марина не расслышала сквозь плеск воды, судя по звуку, она принимала душ.
  Да, только по-моему, не на концерте, а на каком-то юбилее. И раньше еще где-то. А ведь дела у Сергея сейчас неважные, насколько я знаю. Его под-ставили на крупную сумму, а у него висел большой правительственный за-каз, - продолжал Вадим. - Напомни мне, пожалуйста, когда вернемся, посмотреть, в чем там дело, и что можно сделать.
  Хочешь попробовать вытащить? - Саша выключила воду. - Дай мне, по-жалуйста, полотенце. Спасибо.
  Хочу попробовать. Ч-черт, порезался, - Марина живо представила себе, как рослый Вадим, пригнувшись, разглядывает в зеркале порез. - Он порядоч-ный человек, и я считаю - лучше пусть он работает, чем какая-нибудь тварь. К тому же, его подставил наш с тобой общий знакомый...
  Неужели Свентицкий?
  Он самый. Так что помочь человеку будет еще и полезно. Ну что, ты гото-ва?
  Да, милый, - послышался явственный звук поцелуя, и Марина поспешила выйти из своей комнаты, она и так позволила себе быть крайне нескром-ной....
  В саду, под яблонями, стояли несколько столиков, за которыми и собралась публика. За двумя столами шла оживленная карточная игра, за спинами игроков стояли болельщики.
  Мариш, ты как насчет бриджа? - окликнул ее Зяма.
  Да что ты, Лешенька, я никогда в жизни в него не играла! Я посмотрю, может, и пойму что.
  Марина взяла со стола стакан, посмотрела, что предлагают пить. Выбор был между "Мартини" с апельсиновым соком и им же с джином или вод-кой. Она стояла задумавшись, когда стакан кто-то потянул из ее руки.
  Мадам, это совершенно не женское дело - коктейли. Сделать Вам коктейль "Джеймс Бонд"?
  Водка с "Мартини", взболтанная, но не размешанная? - засмеялась она.
  О, я вижу, вы разбираетесь в классике! - молодой человек, стоящий рядом с ней, был действительно молод, настолько, что Марина даже тихонько вздохнула. - Разрешите представиться: Валерий. Так как насчет "Джеймса Бонда"?
  Очень приятно, Марина. Лучше бы апельсиновый сок. Как я понимаю, впереди еще много чего, лучше начинать потихоньку.
  Ах, эта умеренность! Вы разрываете мне сердце, но придется с этим сми-риться! - Валерий картинно возвел глаза к небу, рассмеялся и принялся за коктейль, не переставая говорить.
  Минут десять Марина стояла за спиной у картежников, потягивая апельси-новый сок, в который коварный Валерий добавил-таки "Мартини", и доб-росовестно пытаясь разобраться в хитросплетениях бриджа.
  Валерий стоял рядом и добросовестно, хотя и не без яда, комментировал ход сражения. Голос у него был приятный, "Мартини" уже слегка подейст-вовал, и Марина с удовольствием смеялась... За ужином Валерий тоже оказался рядом, подкладывал лучшие кусочки и заглядывал в глаза.
  Мариш, расскажи, что теперь собирается производить отечественная жур-налистика для российских мужчин? - раздался с другого конца стола голос Леши. - Я ваш журнал давно не видел, ты теперь там, говорят, большая фи-гура?
  Не столько большая, сколько раздувшаяся от сознания собственного вели-чия! - усмехнулась Марина. Как все-таки приятно общаться со старыми друзьями: вон, с Лешкой год не виделись, а он знает, что и как... - А по-следний номер журнала я тебе привезла, потом отдам, посмотришь. Заодно и оценишь, что мы там меняем.
  А какой журнал? - поинтересовался один из сидящих за столом, справа от Марины, и услышав ответ, разочарованно протянул: - А, глянцевый...
  А что, Вы не любите глянцевые журналы? - спросила Марина.
  Нет, они мне кажутся слишком... слепленными с западных образцов.
  Ну, как раз к нашему-то это и не относится, - с гордостью парировала Ма-рина. - Мы делаем полностью российский журнал, только наши статьи, даже о каких-то западных... ну, скажем, машинах.
  О машинах? - заинтересовался Вадим, - И о чем планируете писать?
  Ну, вот например сейчас я должна дописать статью о "хаммерах" - надо сказать, очень трудно, я никогда не пробовала водить эту... помесь джипа с бронетранспортером, а нужно же не только технические характеристики дать, но я о каких-то ощущениях рассказать. А через неделю еду в Италию, наш главный договорился писать статью о заводах "Феррари".
  О, это интересно, - оживился молчавший доселе сосед Марины справа, ка-жется, тезка хозяина, Алексей. - "Феррари" - это очень интересно. Собст-венно, я там кое-кого знаю, есть у нас там... свои люди. Так что если нужно... А насчет "хаммера" - я как раз на нем приехал, недавно купил. Хотите - можете попробовать, вон он в гараже стоит.
  Конечно, хочу! А когда можно?
  Да сразу после ужина, - засмеялся Алексей такому энтузиазму. - Или нет... мы все выпили, давайте лучше завтра с утра. Ощущения, скажу Вам, неор-динарные...
  Замечательно!
  Да, а журнальчик не забудь отдать, очень интересно! Твои статьи там есть? - спросил Зяма.
  Есть, конечно. И не одна. Вот, будешь читать - и попробуй определить, ка-кие...
  Ужин закончился мороженым, м компания перебралась в каминный зал, где, несмотря на теплый вечер, уже полыхал огонь на кирпичной кладке большого камина. Марина села в кресло, глядя на огонь. Ей вспомнился один из вечеров с Сергеем, ужин при свечах, праздничное настроение... Ах, как этот человек каждую встречу умел превратить в праздник -зажженными свечами, маленькими подарками, приятными сюрпризами. Или просто молчанием, за которым было куда больше, чем за любыми словами. Или это теперь Марине так казалось?
  Соседнее кресло скрипнуло, и на Маринину руку легла теплая ладонь.
  Вы так освещены отблесками пламени и так глубоко задумались, что на-поминаете "Марию Магдалину" работы де Латура, - сказал тихо Валерий.
  Да? Кающуюся?
  О нет, просто размышляющую... Но мне очень хотелось бы, чтобы Вам и не пришлось раскаиваться, что такой прекрасный вечер Вы потратили впустую. Теперь Вы позволите предложить Вам чего-нибудь покрепче апельсиногвого сока?
  Ну... пожалуй...
  Да, собственно, я тут уже... позволил себе принести... - и в его руке, словно у фокусника, появился стакан с золотистой жидкостью, плещущейся поверх кубиков льда. - Дивный шотландский нектар, очень рекомендую. За Вас? - и второй стакан, словно по волшебству, вырос в другой руке.
  А в свободное время Вы подрабатываете помощником у Дэвида Коппер-фильда? - лениво поинтересовалась Марина, отхлебнув действительно превосходного виски.
  Нет, практикуюсь самостоятельно. Вам понравилось? Только не говорите "нет", я Вас умоляю! Лучше согласитесь потанцевать!
  И, конечно, она согласилась... Почему бы и не потанцевать с симпатичным, пусть и очень молодым, человеком одинокой - более того, недавно брошенной любовником! - женщине?
  Они танцевали, и пили еще виски, и бултыхались в джакузи, и над чем-то смеялись с остальной, тоже изрядно захмелевшей компанией... Уже под утро, когда птицы начали громкими голосами выяснять какие-то свои важ-ные утренние дела, Марина тихо уползла из комнаты Валерия к себе. Стыдно ей не было, было просто неинтересно.
  
  Надо ли вставлять описание вождения "хаммера"?
  
  После двух таких выходных дней еще и свободный понедельник был ман-ной небесной, благословением божиим, горячим пирожком в морозную погоду... И Марина воспользовалась им на всю катушку.
  Поднялась с постели она уже ближе к полудню, не торопясь выпила кофе, приняла душ и долго, вдумчиво расчесывала изрядно спутанную гриву. Собрав волосы в хвост старой резинкой, она критически посмотрела в зер-кало, сказала самой себе: "Последствия неумеренности налицо и на лице" и отправилась заниматься пострадавшей внешностью. Умывание с пенкой, тоник, маска... Телефонный звонок раздался, как всегда, сильно невовремя (если кто пробовал разговаривать с засохшей маской на лице, то испытан-ные Мариной эмоции будут понятны).
  Алло, - проговорила она, стараясь не шевелить губами.
  Добрый день, будьте добры Марину. - Явно знакомый мужской голос.
  Минуточку, подождите, - наспех смывая маску, она пыталась сообразить, кто же ей звонит. Вроде по телефону она этот голос никогда не слышала. Так и не придумав ответа на этот вопрос, она снова схватилась за трубку. - Да, я слушаю.
  Марина, пожалуйста, не считай это назойливостью, но мне очень захотелось тебе позвонить. Ты не узнала меня?
  Признаться, нет, все еще не узнала. Кто это?
  Это Валерий... у Лешки на даче, вчера... ты что, совсем ничего не пом-нишь, или просто дразнишь меня?
  О господи, - с чувством сказала Марина, и с размаху села в кресло. - Ты откуда взялся, я вроде бы своими координатами не разбрасывалась!
  Ну, мы же все-таки не на улице познакомились, мир не без добрых людей. - Извиняющиеся оттенки быстро исчезали из его голоса. - Как ты посмот-ришь на предложение встретиться?
  Слушай, я как-то не уверена вообще в целесообразности этого. Я же сказала тебе вчера: продолжения не будет. Зачем нам встречаться?
  Ну, мне было бы приятно тебя увидеть...
  Прости, меня это должно волновать?
  Я не договорил. А вообще, что ты сердишься? Я ведь, кажется, ничем тебя не обидел? И, даже если ты не хочешь ничего иного, друзьями мы можем быть?
  Знаешь, в любом случае я сегодня очень занята, ты позвони лучше в другой раз, ладно? Я не сержусь, просто ты попал очень невовремя. - и не давая собеседнику возразить или извиниться, она положила трубку.
  "Что-то предложения быть друзьями сыплются со всех сторон. Вот уже второе за последние десять дней. Только Сергею я не то что другом - те-нью, ковриком в машину, автоответчиком соглашусь быть. А этот... "
   Смывая с лица маску, намазываясь кремом и снова причесываясь, Марина размышляла, в основном, о двух вещах: не испортят ли в химчист-ке светлый шелковый костюм и что же делать с Христофоровым. И если первый вопрос решался достаточно просто, все зависело от того, работает ли сегодня симпатичная приемщица Надя, или стерва Валька, то вот со вторым было как-то сложнее...
   Ну в самом деле: Кузя обиделась и не звонит, видимо, Христофоров действительно в ее бизнесе значит немало. Христофоров не звонит тоже. Марина, конечно, может набрать номер, позвать в гости, да и переспать, в конце концов, кусок не отвалится, она женщина свободная. Только какой смысл так обращаться со взрослым дядей, который, кстати, ничего не про-сил?
   Тяжело вздохнув, она напудрила нос, сложила в пакет костюм, шел-ковые же брюки, прихватила замшевую юбку и отправилась в химчистку. Идти туда надо было через двор, тополиный пух летал, цеплялся за ресни-цы и набивался в нос, солнце наконец-то стало греть всерьез после похо-лодания в начале июня. Марина шла, жмурилась на солнышке и подставляла ему нос, чтобы появились веснушки. Она считала, что они ей очень идут.
   В химчистке работала Надя, но надеяться на приватную беседу было нечего: Надя была очень занята, она вяло отбивалась от скандалящего му-жика, повторяя:
  Товарищ, ну вы вспомните, вы когда костюм свой принесли, я же его и принимала, я сказала вам: не знаю, от чего пятно, может не отойти. Вот и в квитанции написано, видите, и подпись ваша стоит. Я ж не чищу, фабрика чистит. Пишите жалобу.
  Да поймите вы, - кипятился недовольный, - мне улетать завтра, какие, к шутам, жалобы, мне костюм этот с собой взять надо, а вы его испортили!
  Товарищ, ну я же вам сказала....
  Скандалист стоял к Марине спиной, и она видела только его рыжий затылок и широкие плечи. Скандалящих мужиков она не выносила, хотя и могла бы понять человека, у которого испортили любимый костюм. Но данный индивидуум выглядел совсем не бедным, часы на его запястье были явно дорогими и швейцарскими, наверное, и костюм был не единственным, и Марина громко сказала:
  Простите, но мне кажется, что Вам стоило бы отнести это пятно, вместе с костюмом, конечно, в хорошую дорогую чистку, где все делают вручную. Насколько я помню, такая есть в "Рамсторе". А здесь, на фабрике, чистят в барабане.
  Вы так считаете? - неожиданно спокойным голосом сказал рыжий и по-вернулся.
  Первое Маринино впечатление было: господи, как же его много! Распря-мившись, любитель светлых костюмов только что потолок не подпирал; помимо рыжих волос, наличествовала еще и борода, тоже рыжая, огромная, как у сенбернара голова, широченные накачанные плечи...
  Обрадованная неожиданной поддержкой Надя радостно подхватила:
  Конечно, это в индивидуальную надо. Вон, пятно-то насквозь прошло, ткань пропитало, значит, старое оно, небось с прошлого лета с пятном-то костюмчик пролежал.
  Рыжий отмахнулся от Нади, как от назойливой мухи, не сводя с Марины глаз, бросил пострадавший костюм в спортивную сумку, болтавшуюся у него на плече, и спросил у Марины:
  А Вы не считаете, что наш сервис следует учить работать?
  Может и стоит, только так Вы ничего не добьетесь. Простите, я хотела бы заняться своими проблемами. - И она выложила из пакета свои вещички.
  Вы не боитесь, что Вам испортят любимую вещь, как мне испортили?
  Я не храню грязную одежду по году, а сдаю в чистку сразу.
  Марина Витальевна, давайте с костюма пуговки срежем. Не дай бог, опять растворятся, - вмешалась в разговор Надя.
  Да, конечно, надо срезать. Вот, кстати, - добавила Марина обращаясь к все еще стоящему за спиной рыжему, - пару месяцев назад я имела неосторож-ность сдать жакет вместе с пуговицами. Они возьми и растворись без ос-татка. Так ведь я сама поленилась их срезать...
  С вас сто сорок шесть рублей, Марина Витальевна! Готово будет послезав-тра вечером - сказала Надя, выписывая квитанцию.
  Марина расплатилась и вышла из химчистки. Откуда-то набежали тучи, ветер гнал по мостовой пыль и какие-то бумажки. Марина поежилась, в это время над головой прогремело и об асфальт разбились первые крупные ка-пли дождя. За ее спиной снова раздался голос рыжего:
  Послушайте, сударыня, давайте-ка я Вас подвезу, а то Вы вымокнете, и я буду чувствовать себя виноватым, поскольку это я задержал Вас...
  Спасибо... - Марина смотрела на дождь, он и не думал утихать, под капля-ми на лужах вздымались пузыри. - Мне, собственно, рядом, в соседний двор.
  Тем лучше, - засмеялся собеседник, - я буду любезным за небольшую цену! Постойте минуту, я сейчас подгоню машину поближе.
  Метрах в десяти от дверей химчистки стоял огромный черный джип с за-темненными стеклами, такого угрожающего вида, что Марине всегда при виде таких машин представлялась танковая колонна. Впрочем, ее новому знакомому, при его немалых габаритных размерах, такой автомобиль вполне подходил.
  В салоне джипа было, разумеется, просторно, пахло натуральной кожей, дорогой мужской парфюмерией и табаком.
  Как Вам мой конь? Мы с ним еще не привыкли друг к другу, он у меня все-го пару недель.
  Ну...- Марина замялась, подыскивая слово, - он Вам вполне соотвествует.
  Интересно, это следует считать комплиментом или выпадом? Позвольте представиться, меня зовут Сергей, фамилия Никонов. Визитки я, к сожале-нию, с собой не взял, поскольку собирался только забрать барахло из чист-ки и домой. А Вас зовут Мариной, это я уже понял.
  Давайте поедем, Сергей, - Марина попыталась мягко перехватить инициа-тиву, - Вы обещали доставить меня до дому, да и у Вас, наверное, перед отъездом много дел. Мне сейчас прямо, первый поворот направо и еще раз направо.
  А откуда вы знаете, что я завтра уезжаю? - Спросил Сергей, плавно трога-ясь с места. - Ах, да, я же говорил что-то такое...
  Вот именно, говорили.
  Ну, вот ваш второй поворот, куда здесь?
  Марина указала, как въехать в ее двор. Дождь тем временем закончился, в огромных лужах отражалось солнце, птицы пели, заглушая шум машин с ближней улицы. Сергей выпрыгнул из машины, помог Марине выйти, и, задержав ее руку в своей, спросил:
  Вы позволите мне найти Вас, когда я вернусь?
  Попробуйте. Но я ничего не обещаю. Лучше встретимся в следующий раз в химчистке! - и, рассмеявшись она вошла в подъезд - в конце концов, надо же было дописать статью о "хаммерах", тем более, что и практический опыт теперь появился.
  
  В среду она съездила к отцу в госпиталь и нашла его, вполне уже оклемав-шегося, перед телевилором в азартном споре с еще несколькими сердечни-ками примерно того же возраста. Кто "болел" за красных, а кто за белых, понять было трудно, но спорили они весьма аргуметированно. Правда, ка-ждая сторона не замечала, что в пылу спора приводит те же доводы, что и идейные противники...
  Марина чмокнула отца в колючую щеку и отдала сумку: чистое белье, фрукты, кефир, несколько книг в мягкой обложке. Книжки отец сразу же прибрал поглубже в тумбочку и сказал молодцевато:
  И пока не прочту, никто их даже не увидит! А то только тут читать и нау-чились, а туда же... таскают...
  Ну ладно, как ты тут?
  Да нормально, я думаю, скоро выпишут уже.
  Я в воскресенье улетаю...
  Отдыхать опять наладилась? - отец грозно нахмурился, но в сочетании с пижамой получилось комично, он и сам ухмыльнулся.
  Нет, в командировку.
  В Тьмутаракань?
  Да представь себе, в Италию посылают на неделю. Новый главный - рас-щедрился вот...
  Ну-ну... Дело хорошее. Ладно, - ворчливо добавил он, - ты уж собирайся спокойно, тут Елена привезет, что надо. А к твоему приезду я уже и дома, глядишь, буду. А машину что - в гараж ставишь?
  Нет, папа, Ксении оставлю, пусть привыкает.
  Ох, смотри, разобьет такую дорогую, вторую, поди, не купишь.
  
  Марине и самой боязно было за Красотку, Ксения лихачила по-страшному. Но оставлять сестру без машины перед приездом Мура тоже было бы не-правильно. Пусть канадец знает, что живем мы не хуже иных прочих.
  Кстати, старую машину и в самом деле забрал замечательный негр Николас через пару дней после их знакомства: отдал две тысячи зелеными бу-мажками, сверкнул напоследок белыми зубами, заверил марину, что для нее в ресторане всегда найдется столик, и растворился в потоке машин, как "Нескафе" в кипятке.
  
  В четверг Марина уехала из редакции в середине дня и отправилась вместе в Ксенией в Шереметьево встречать замечательного Мура. Он должен был прилететь "Люфтганзой" через Франкфурт, рейс задерживался, но не смер-тельно, всего на сорок минут, и они отправились попить кофе в ресторанчик над залом вылета.
  Кофе был гадкий, вкусом напоминал жженую резину, а вот пирожное к нему оказалось неожиданно приличным, хотя и стоило столько, будто было платиновым. Отламывая ложкой кусочки мягкого бисквита, пропитанного, кажется, даже коньяком, Марина лениво осматривала соседние столики. Справа сидела большая компания, пять или шесть мужчин, по обрывкам разговора она поняла, что летят они куда-то к черту на рога в жаркие страны, и более всего их волнует запрет на спиртное в данной конкретной, насквозь мусульманской стране. Чуть дальше, в самом углу, самозабвенно прощалась парочка, Марина так и не разобралась, кто из них улетает, а кто остается... Ксения умчалась посмотреть на табло, а Марина повернулась и стала смотреть влево. Поодаль, почти у самой загородки, за стликом спиной к ней сидел мужчина, и, еще не разглядев его, она почувствовала, как сердце у нее падает куда-то далеко вниз, захватывая по дороге последнюю возможность соображать. "Сергей..." - успела подумать она, тут рядом грохнул, падая, стул, ОН повернулся... и оказался ничем не примечательным, и нисколько даже не похожим усредененного вида брю-нетом.
  Ты что так позеленела, будто тебя укачало? - неслышно подошла Ксения. Впрочем, внизу, в зале, было так шумно, что неслышно подсрался бы и средних размеров бульдозер...
  А, ерунда, просто душно здесь. Ну что табло?
  Табло говорит, что рейс "Люфтганзы" задерживается, и по расчетному времени приземлится через пять минут. Если ты насытилась, пойдем туда, сейчас уже, наверное, стрелку зажгут, куда идти.
  Стрелку зажгли минут через пятнадцать, и аз это время Ксения успела из-вестись сама и достать окружающих сетованиями на авиакомпании, погоду, Шереметьевские службы и почему-то на местных таксистов - те стояли, в общем, тихо, никого за руки не хватали. Наконец зелененький огонек на табло указал Ксюше дорогу к счастью, она и ломанулась к правому крылу, буквально сметая на своем пути других встречающих....
  Через дверь в стеклянной стене повалил народ - возбужденный, уставший, с сумками, чемоданами и теелжками. Наконец Ксенька засияла, замахала руками и побежала навстречу здоровенному блондину, уже немного зан-комому Марине по ее Швейцарским фотографиям. Блондин бросил тележку с чемоданом, подхватил Ксения, с визгом бросившуюся ему на шею, и расцеловал.
  Здрастуй-те! - сказал он с чудовищным акцентом, и добавил уже по-английски. - Это пока все, что я выучил по-русски, но, я надеюсь, все впе-реди. А Вы, конечно, Марина?
  Конечно, - улыбнулась она. - Добро пожаловать! Пойдемте к машине, мы стоим на дороге.
  Нам нужно брать такси? - он озабоченно сдвинул брови, ах ты, лопушок, видно, тебя уже запугали нашими таксистами.
  Нет, мы на машине. С завтрашнего дня Ксения будет возить Вас сама, а сейчас, так уж и быть, я сяду за руль.
  Марина поглядывала в зеркало заднего вида: парочка, отключившись от окружающего мира, целовалась на заднем сиденье. Можно было только позавидовать их щенячьему восторгу, она и позавидовала...
  
  Утром, перед уходом на работу, она выложила на стол ключи от машины, строгую записку Ксении с указанием машину бдить, где попало не бросать и по городу не лихачить. Правда, были у Марины серьезные подозрения, что молодежь до вечера из постели не выберется: Мур сперва несколько удивился, что в их квартире нет специальной гостевой спальни - "Милый ты мой, у нас ведь роскошные апартаменты в сравнении с нормальными людьми!", подумала Марина - но поняв, что его просто-напросто отправ-ляют в Ксенину спальню, засмущался и засиял одновременно...
  
  До работы Марина добралась на частнике. Колюня, как всегда драивший редакционную "Волгу", с тревогой спросил ее:
  Марина Витальевна, неужели с машиной что случилось?
  Нет, Коленька, все нормально, просто я уезжаю в командировку, а машину пока отдала сестре.
  А она как водит, так же как вы, или хуже? Пусть только не газует, у этих машин коробка нежная, чуть что - и закапризничает.
  Спасибо, Коля. Я ей скажу...
  
  На столе ее уже ждала лаконичная записка с просьбой зайти в хозяйствен-ный отдел за документами. Тамара, строго потребовав полного внимания, выложила на конторку паспорт, авиабилет и сложенный факс с приглаше-нием.
  А теперь распишитесь, пожалуйста, в ведомости, - и она придвинула к Ма-рине толстенную тетрадь, прошитую суровыми нитками. Марина заподоз-рила, что нитки на "спинке" тетрали для верности прихлопнуты сургучной печатью.
  Выходя за дверь, Марина услышала за спиной невнятное бурчание: "Фин-тифлюшки всякие в Италию ездют, а тут работаешь, как проклятая..."., хо-тела остановиться и объяснить глупой тетке, где ее место... вздохнула и не стала. Собственно, никому не хотелось связываться, поэтому Тамара и продолжала хамить в лицо каждому...
  Перед отъездом она еще раз зашла к Трухину. Наташа кивнула ей на дверь:
  Проходите, Игорь Васильевич Вас ждет.
  Марина вошла в кабинет, и в первый момент не увидела хозяина: он стоял у окна, почти за ее спиной, склонившись над подоконником. Она постояла минутку, потом покашляла. Трухин повернулся, кивнул ей и сказал:
  Вот посмотрите, как красиво!
  Она подошла ближе. Весь подоконник оказался уставлен маленькими горшками с самыми разными кактусами, у Марины даже в глазах зарябило. Трухин указывал на невзрачный серый шар, заботливо отгороженный от окружающей атмосферы коробкой из оргстекла. Огромный ярко-алый цве-ток парил над этим шаром, словно язык пламени над простым серым поле-ном... "Вот бы и в жизни так все получалось: из серых обыкновенных дней вдруг расцвела такая красота. Если сейчас я выйду из редакции, и Колюня с редакционной "Волгой" будет меня ждать, значит, так и будет" - загадала Марина, и зажмурилась, повторяя, как заклинание: "Кактус, кактус, помо-ги..."
  Редакционная "Волга" ждала ее у подъезда...
  
  Утро субботы началось поздно. Даже очень поздно: накануне вечером к Ксении набежала целая орава ее приятелей и приятельниц, знакомиться с Муром. Тот стоически выдержал нашествие, улыбался во все стороны, но порой Марина ловила его отчаянный взгляд за плечом какой-нибудь девы, считающей, что она говорит по-английски, и шла выручать гостя. Когда за последней подругой, простоявшей уже на выходе полчаса, была закрыта дверь, все трое дружно сказали "Уф", и отправились наводить порядок. В процессе наведения оного выяснилось, что остались недопитыми полбу-тылки виски, и уборка автоматически отложилась до завтра. Марина, пре-жде чем уйти спать, уже в половине пятого утра, героически засунула в холодильник то, что осталось от рыбы...
  Когда она продрала глаза (в буквальном смысле - веки отекли так, что упорно не желали подниматься, и Марина чувствовала себя Вием), было уже почти половина первого. За стеной, у Ксении, молчали, как убитые. Она попыталась понять, что же ее разбудило, сообразила, что это звонят в дверь, нашарила халат и тапочки и поплелась открывать. То, что по дороге отразилось в зеркале, трудно было зназвать человеческим лицом: несмытая начануне тушь размазалась, образовав вокруг глаз черные круги, волосы лихо торчали во все стороны, на щеке отпечаталась складка подушки...
  В дверь звонил почтальон, принесший заказное письмо. Марина расписа-лась в книге и, засунув толстенький конверт в карман халата, отправилась умываться и включать кофеварку.
  После первой чашечки кофе она почти проснулась, после второй стала что-то соображать, после третьей глаза открылись и согласились смотреть на мир. "А надрались мы с Муром вчера вполне по-российски!", - подумала Марина, и решила посмотреть, что же принесли...
  Смеялась она долго, на ее смех даже вылезла из своей комнаты столь же заспанная Ксения: в конверте лежали проспекты и листовки туристической фирмы, предлагающей поездки в Италию...
  Тем не менее, надо было складывать чемодан, и спасибо этой фирме, не пожалевшей денег на дорогущую дурацкую рассылку, потому что без них она вполне могла бы проспать до вечера...
  
  Самолет улетал из Москвы в начале десятого. Отчаянно зевая, Ксения до-везла Марину до Шереметьево к семи утра, ее Мур дремал на заднем сиде-ньи - они решили не терять времени на возвращение в Москву, а поехать дальше по Ленинградке, куда-нибудь в Тверь, Старицу, Клин, благо Ксень-ке дали на работе еще неделю отпуска. Красотка замечательно слушалась и Ксеньку, Марина даже немного заревновала. Но ее впереди ждала Италия, любимая Италия. Марина видела раньше Рим, Флоренцию, Неаполь, но столько еще оставалось неувиденного! И, конечно, она мечтала о Венеции...
  В полупустом самолете Марина села у окна, места рядом с ней остались свободными, после взлета она попросила у стюардессы стакан апельсино-вого соку и льда, капнула туда виски из маленькой плоской бутылки куп-ленной в Шереметьевской duty free, и раскрыла детектив в мягкой обложке.
  Уважаемые пассажиры! Мы прибываем в аэропорт Милана, температура в аэропорту прибытия - двадцать семь градусов. Просим вас оставаться на местах до полной остановки самолета.
  За иллюминатором светило ярчайшее солнце, Марина порадовалась, что оделась легко, длинная пестрая шелковая юбка прикрывала незагорелые ноги, легкий льняной пиджак с короткими рукавами выглядел вполне модно помятым.
  Отстояв длинную очередь к будке паспортного контроля, Марина подала свой паспорт молодому, коренастому, страшно носатому брюнету. В со-седней очереди проходила паспортный контроль семья с тремя близнецами в возрасте лет полутора-двух. Пол детей определить было невозможно, но жару они задавали родителям и всем окружающим от души: хватались за сумки и подолы, выплевывали соски-пустышки как можно дальше, пели и верещали на три довольно противным и громких голоса. Засмотревшись на эту компанию, Марина не сразу поняла, что пограничник спрашивает ее о чем-то.
  Простите? - переспросила она по-английски, улыбаясь.
   На ломаном английском пограничник попросил предъявить ее обратный билет. Марин покопавшись в сумочке, достала его и отдала офицеру, внут-ренне похихикав: билет был выписан от руки, и нем сама Марина с трудом нашла нужную ей информацию. Билет пограничника не удовлетворил, он поинтересовался, сколько у нее с собой денег и потребовал приглашение. Марина пожала плечами и, снова изрядно порывшись в сумке, достала мя-тый факс, подписанный директором итальянского автомобильного завода и приглашающий синьору Serebriannikova Marina посетить указанный завод для ознакомления и написания статьи... Пограничник забрал бумагу, паспорт и билет и ушел, по-видимому - советоваться с начальством, ходил минут десять. Потом вернулся и попросил Марину подождать в сторонке. Уже давно прошло контроль и удалилось по своим делам семейство с тре-мя активными детьми, очередь перед будочками растаяла, удалился в неиз-вестном направлении зануда с длинным носом, а Марина продолжала ждать. Когда прошло полчаса, она уже решила, что ждет еще пять минут, после чего идет скандалить, но тут вернулся носатый пограничник в со-провождении исключительно красивого офицера, видимо, более высокого ранга, поскольку на носатом болтался один жалкий шнур аксельбанта, а на вновь прибывшем красавце - здоровенный пучок, штук шесть...
  Красавец взглянул на Марину, в ее паспорт, который держал в руках, про-читал приглашение... Его лицо побагровело, он сквозь зубы сказал что-то явно итальянски-матерное (после чего носатый растворился в воздухе) и на неплохом английском произнес, обращаясь к Марине:
  Уважаемая синьора, вы журналист из России? Да? О, эта загадочная страна, там такие красивые женщины! Мой нерадивый подчиненный хотел по-общаться с такой красивой женщиной, разумеется, у нас нет никаких к Вам претензий, может быть, Вам нужно найти такси?
  Нет, благодарю Вас, меня должны встречать.
  
  Встречающих почти уже и не осталось, так что Марина сразу заметила вы-сокую эффектную брюнетку с табличкой в руках. Еще не видя, что написа-но на табличке, она загадала: если это и есть Даниела, все для нее в Италии сложится хорошо. Что именно означает "хорошо", она додумать не успела, потому что брюнетка увидела Марину, заулыбалась, помахала в воздухе табличкой и быстро пошла навстречу.
  Здравствуйте! Вы Марина Серебрианикова, я не ошибаюсь? - по-английски она говорила очень хорошо. Практически без акцента. Что-что, а это Ма-рина, закончившая иняз, оценить могла с ходу. - Вас так надолго задержали, я уже хотела идти к начальнику аэропорта, чтобы выручать. Это Ваш багаж? Позвольте Джанни, это мой шофер, взять Ваш чемодан.
  Джанни - невысокий, смуглый, непрестанно улыбающийся, в шоферской фуражке - подхватил чемодан, Марина и Даниела пошли следом.
  Мы доедем до нашей виллы, она не в самой Болонье, а в пригороде. - Про-должала Даниела. - Мы с Дарио подумали, что Вам интересно будет по-жить в такой вилле, и значительно удобнее, чем в гостинице. Ехать нам до-вольно долго, почти четыре часа, если Вы хотите подремать - не стесняй-тесь, вы наверняка устали после перелета.
  О нет, спасибо. Я не бывала в Ломбардии, и с удовольствием буду смотреть на дорогу.
  Машина - солидный старомодный "Роллс-ройс" - выехала со стоянки, Да-ниела заметила извиняющимся тоном:
  Конечно, следовало бы ездить на "Феррари", но мне так нравится эта ма-шина, что я настояла на своем.
  
  Марине хотелось посмотреть по сторонам, но они ехали по автостраде, за окном с удручающей монотонностью чередовалась склады, поля и какие-то промышленные здания, и она сама не заметила, как задремала. Сказалась все-таки и сумасшедшая неделя перед отъездом, и полубессонная ночь, и ранний вылет...
  Разбудил ее мягкий голос Даниелы:
  Синьора Серебрианикова, мы въезжаем в Болонью, взгляните, это стоит того.
  Открыв глаза, Марина увидела город: собор с высокой колокольней, уво-дящие от него узенькие улочки, серый камень и высокие деревья...
  
  Ну вот, мы почти приехали... Отсюда начинается наш парк, а сейчас за по-воротом Вы увидите дом, - сказала Даниела и в самом деле, через пару ми-нут за поворотом показался дом.
  К двухэтажной вилле вела дорожка, выложенная белым песком, невысокие кусты роз вдоль нее были усыпаны мелкими темно-красными цветами. Розы были высажены и на великолепных подстриженных газонах - желтые, алые, розовые, белые. Само здание, нежно-кремовое с белыми колонными по фасаду, украшали выкрашенные зеленым балконы с металлическими решетками. Виллу окружал парк, и, судя по всему, парк уходил и далеко за здание.
  Машина объехала большую сложную клумбу и притормозила точно у под-ножия парадной лестницы.
  Прошу Вас, Марина, пойдемте, я покажу Вам Вашу комнату. К сожалению, Дарио должен был уехать на важную встречу, но он присоединится к нам вечером. - Широкоплечий смуглый слуга распахнул высокую парадную дверь, и они вошли в прохладный холл, где от дверей до мраморной лест-ницы можно было, пожалуй, выстроить роту солдат. - Жилые комнаты расположены на втором этаже, я выбрала Вам комнату окнами в сад, у нас она называется "зеленая" из-за цвета обивки, последние двести лет цвето-вую гамму сохраняют. Посмотрите, Вам нравится?
  Открыв белую дверь, Даниела провела ее в просторную, очень светлую комнату. Действительно, драпировки, обивка мебели, стены были оттенков зеленого, но не это привлекло внимание Марины. Она подошла к окну и даже ахнула от восхищения - из окна открывался великолепный вид на парк, опускающийся полого к реке, и дальние голубые холмы.
  Какая красота! Спасибо Вам, Даниела, все настолько великолепно, что я не нахожу слов!
  И не нужно пока что - Вы прибережете их до написания статьи, - улыбну-лась Даниела. - Вы наверняка захотите отдохнуть и привести себя в порядок с дороги, ванная вот здесь за дверью. Если Вы захотите вызвать горничную, вот звонок. Единственное неудобство - Клара говорит только по-итальянски... но мы что-нибудь придумаем. Ваш чемодан поставили в шкаф, Клара распакует его, пока мы с Вами поедем на ланч, через час при-мерно. Спускайтесь тогда вниз, хорошо?
  Замечательно. Спасибо, Даниела.
  Ну, отдыхайте, - и Даниела исчезла за дверью.
  Марина и в самом деле умылась - ванная комната была роскошной и стро-гой, в зеленом мраморе и кафеле, с огромной снежно-белой ванной, утоп-ленной в пол. Большое сверкающее зеркало отразило бледной и несколько помятое лицо (никого не украшает сон в машине), и Марина решила при-вести себя в порядок: приняла душ, тщательно причесалась, слегка подкра-силась, достала из чемодана легкий летний костюм. Костюм был новенький, сидел идеально, в чемодане ничуть не помялся, поскольку шелк с лайкрой не мнется. К Марининым темным вьющимся волосам, сливочной коже и темным глазам очень шла светлая бежево-голубая гамма, широкий пояс жакета и пышная юбка подчеркивали тонкую талию - словом, на сей раз отражение в зеркале ей понравилось.
  Она чуть-чуть брызнула духами за ухом и на запястья, подкрасила губы светло-розовой помадой, надела бежевые босоножки на тонком каблуке и вышла из комнаты.
  Даниела окликнула ее из комнаты справа от холла - судя по камину и ог-ромному количеству кресел и диванов, это была гостиная. В кресле рядом с хозяйкой дома сидел мужчина, Даниела с улыбкой представила его:
  Познакомьтесь, дорогая, это наш старинный друг, коллега моего мужа, синьор Джанпаоло Беттини. Он везет нас обедать в какой-то новый ресто-ран здесь неподалеку, и я должна Вас предупредить, что когда он сидит за рулем, я могу только закрывать глаза и молиться!
  Синьора, - новый знакомец склонился на Марининой рукой, - счастлив знакомству. - Он говорил по-английски хуже, чем Даниела, акцент очень чувствовался, да и построение фразы было... ученическое, но приятный голос искупал это. Баритон, мягкий, что называется, "бархатный", создавал впечатление, будто за банальными словами знакомства скрываются самые очаровательные комплименты. Да и сам он был хорош: высокий брюнет с ярко-голубыми глазами, подтянутый, загорелый... "Черты лица были рез-коваты, и нос мог бы быть поменьше, но это уже придирки", - подумала Марина.
  Ну что же, едем? - Даниела порывисто поднялась, Марина уже поняла, что порывистость вообще ей свойственна.
  У замечательной клумбы стояла на сей раз ярко-красная спортивная ма-шина.
  Вот Джанпаоло, как и положено, ездит на "Феррари". Причем на такой скорости, что Вы сразу поймете, о чем обязательно нужно упомянуть в статье. Главное - не испугаться сразу, хотя я привыкала несколько месяцев, - весело щебеча, Даниела подошла к машине. - Пожалуй, нашу гостью мы посадим впереди, чтобы она могла лучше оценить прелесть дороги и ско-рость машины.
  
  Скоро - буквально за первым же поворотом - Марина поняла, что о скоро-сти Даниела говорила не зря. Насколько ей было видно с ее места, спидо-метр мгновенно зашкалил за двести, и стрелка продолжала ползти вправо, пока Джанпаоло, придерживая руль одной рукой, указывал ей на встре-чающиеся достопримечательности. Пытаясь вежливо улыбаться на его пылкие рассказы, Марина косилась то на спидометр, то в окно, с риском заработать расходящееся косоглазие. На перекрестке автомобиль неразли-чимого происхождения, просвистевший перед самым носом их алого кра-савца, не добавил ей уверенности в себе.
  К счастью, полет над асфальтом был недолгим, и машина плавно притор-мозила возле довольно неприглядного здания, стены которого были почти сплошь увиты хмелем.
  Ну вот, мы прибыли. Ресторан "Буйя", прошу любить. Как Вам здание? - спросил Джанпаоло у Марины.
  Если говорить правду, то больше всего похоже на амбар, - ответила она, запоздало сообразив, что не стоило бы выражаться так определенно.
  Вы совершенно правы, - усмехнулся он, - ресторан в самом деле устроен в старинном амбаре. Но уверяю вас, здесь кормят отнюдь не соломой!
  
  После обеда, и в самом деле оказавшегося превосходным, Даниела пред-ложила пройтись по берегу реки.
  Узкая медленная река несла свои зеленые воды среди склонившихся к ней ив, тропинка вилась вдоль берега, укрытая листвой от палящего зноя.
  Когда-то, - говорила неторопливо Даниела, - таких вилл, как наша, здесь было много. Но город разрастался, поглотил пригороды, и вместе с ними в большинстве исчезли очаровательные старые виллы, с садами и парками. Да и старых семей почти не осталось, во всяком случае, среди тех, кто может позволить себе содержать виллу.
  Вода в реке такая зеленая... Это водоросли?
  Да, вода цветет, и, хотя сюда и стараются не сбрасывать всякие стоки, но рыбу ловить уже не рекомендуется...
  
  После неторопливой прогулки они вернулись на виллу, и Даниела предло-жила гостье отдохнуть до ужина в парке.
  Парк и в самом деле был превосходен: всюду цвели великолепные розы, огромные деревья (буки? Марина хотела спросить, но не вспомнила этого английского слова) бросали густую тень на вымощенные кирпичем дорож-ки, птицы верещали в ветвях... Дорожка спускалась к реке, здесь стояла чугунная скамья. Марина села и снова удивилась, насколько удобное сиде-нье у такого с виду непродуманного сооружения. Засмотревшись на мед-ленно текущую воду, она не заметила, как на дорожку упала тень, и вздрогнула от голоса Джанпаоло.
  Вы позволите мне разделить с Вами эти минуты отдыха?
  Прошу Вас, - Марина подвинулась. - Не зря говорят, что текущая вода - это одно из зрелищ, от которых нельзя оторвать взгляд.
  Не слышал этой поговорки. А еще какие зрелища в ней упоминаются?
  Ну как же! горящий огонь и спина работающего товарища... я проверяла - действительно, невозможно оторваться. Правда, товарищи обычно обижа-ются.
  Джанпаоло усмехнулся:
  Ну, я предполагаю, что у Вас нечасто выдается возможность это поверить. Может быть, пройдемся по парку?
  Да нет, пожалуй, надо вернуться в дом - у меня сегодня был очень длинный день, я бы хотела немного отдохнуть.
  Что ж, я провожу Вас.
  Ничего удивительного не было в том, что итальянец был с ней любезен, но Марина ощутила внутри знакомую дрожь, всегда предвещавшую начало нового романа... Это чрезвычайно полезное качество прорезалось у нее в институте, курсе на втором, когда в их группе появился новый студент, вернувшийся с родителями из длительной командировки за рубеж. Марина тогда поглядела на него, и почувствовала какой-то странный всплеск в районе между сердцем и желудком. На отравление было непохоже, беспо-коиться она не стала, и зря: случившийся роман кончился очень грустно...
  
  Вечером Даниела познакомила Марину с появившимся Дарио. Небольшого роста, довольно кругленький, с хорошо заметной лысиной, он был тем не менее потрясающе обаятелен и невероятно энергичен.
  Появились за ужином и их дети: Кристина, дочь лет тринадцати и пятна-дцатилетний сын Дарио-младший, счастливо унаследовавшие обаяние отца и внешность матери. Марина поняла, что Даниела лет на пять-семь старше ее, но выглядела она, особенно сейчас, в вечернем платье, на тридцать от силы... Все в семье великолепно говорили по-английски, и еще на паре - тройке европейских языков. Марина только порадовалась, что может почти так же легко переходить внутри одной фразы с английского на немецкий... К счастью, другие языки не использовались, поскольку Джанпаоло говорил только на английском и немецком. Тронула ее и деликатность хозяев, которые за весь вечер не произнесли ни слова на родном языке, априори не-известном гостье.
  
  Марина, а Вы ездите верхом? - спросил Дарио.
  Марина поперхнулась. Лошадей она боялась, считая, что у этого существа один конец кусается, а второй лягается, и лучше держаться от них подаль-ше.
  Н-нет, - наконец выдавила она, - не знаю, как-то не доводилось попробо-вать.
  Отлично, - обрадовался Дарио, - значит, завтра с утра мы с Вами едем смотреть завод, а после ланча Даниела познакомит Вас с нашими красави-цами. Здесь с давних времен прекрасная конюшня, когда-то мои предки, я подозреваю, промышляли конокрадством, как многие местные аристократы. Ну, и мы, чтобы не нарушать традицию, держим несколько лошадок. Правда, украсть уже негде - по соседству только школа верховой езды, ми-лях в пяти.
  Спасибо, но... может, не стоит? Хватит ли нам времени до ланча на заводе?
  Конечно, не хватит, но это не последний день! Не волнуйтесь, вы оцените это великолепное ощущение!
  Марина посмотрела на окружающих: Даниела улыбалась ободряюще, лица детей выражали вежливый интерес ("Конечно, - подумала Марина с неко-торой обидой, - вас-то на лошадь сажали, небось, прежде, чем вы ходить научились!"). Джанпаоло вид имел отсутствующий и, казалось, разговора о верховой езде не слышал вовсе.
  Ну что же, - с отчаянием сказала Марина, - значит, так и сделаем!
  
  Завод был великолепен, как королевские драгоценности, оборудован, как роскошная лаборатория и сиял чистотой, как операционная.
  Марине выдали комбинезон, такой же, как у местного персонала - и дирек-тор, и уборщик носили одинаковый - и проводили в душ и в раздевалку. Она оставила, как велели, все свои вещи в шкафчике, переоделась - комби-незон был впору и сидел очень прилично, - и отправилась на экскурсию.
   Через пару часов она поняла, почему Дарио запланировал на сегодня осмотр завода только до ланча: ноги гудели, спина разламывалась, как по-сле похода по картинной галерее, в голове больше не умещалось ни грамма сведений об истории концерна и нынешней ситуации в области новейших разработок в производстве автомобилей высшего класса. Автомашины здесь не собирали на конвейере, а, скорее, создавали в лаборатории, каждую персонально... Марина порадовалась, что не только записывала все в блокнот, но и диктофон включила. Одна кассета в диктофоне уже закончи-лась, она похвалила себя, что взяла запасную, а ее гид все говорил...
   Появление Джанпаоло спасло Марину от позора - она уже готова была взмолиться о пощаде.
  Скажите, Марина, - спросил он, поздоровавшись, - Вы хотите пообедать в здешней столовой для персонала, или мы поедем куда-нибудь в хороший ресторанчик?
  Не знаю, право... А как Вы хотите?
  Ну, я-то здесь обедаю каждый день, так что только рад возможности сбе-жать. Тогда, если не возражаете, я жду Вас у выхода через... полчаса Вам хватит?
  Вполне. Мне хватит и пятнадцати минут, чтобы принять душ и переодеться.
  Да? Странно, а мне всегда казалось, что женщина просто не может потра-тить на сборы менее получаса... Ну что же, в таком случае, я еще раз убе-ждаюсь, что Вы - небыкновенная женщина! Значит, я жду Вас у выхода.
  
  Марина поняла, что погорячилась с определение необходимого ей времени, но деваться было некуда, и она бегом ополоснулась под душем (столь же великолепно-технологичным, как и все на этом заводе), влезла в костюм и напудрила нос. Забежать в туалет она не успела, что вскоре стало достав-лять серьезные неудобства...
  Обедали она снова в загородном ресторанчике, теперь уже в другом, но тоже расположенном в старинном здании. Ресторанчик был небольшой, всего на десяток столиков, и, судя по тому, что на их столике стояла таб-личка с именем, места здесь резервировались заранее. "Значит, он не со-мневался, что я соглашусь на такой вариант обеда", - Марину охватило смятение. Впрочем, добраться до дамской комнаты было куда актуальнее, и она немедленно отправилась... мыть руки.
  Кафель в дамской комнате был украшен картинками гарцующих лошадей, на которых сидели дамы в амазонках и шляпах с перьями. Марина вспом-нила о предстоящем уроке верховой езды, и внутри у нее все заныло. "Мо-жет, сказаться больной? Неудобно, Даниела поймет, что я просто трушу, да еще будет делать вид, что поверила в мнимую болезнь. Нет, придется про-бовать, ой, страшно-то как...". Марина посмотрелась в зеркало. В целом, отражавшаяся там брюнетка с пышной прической, карими глазами и ладной фигуркой ей понравилась. Румянец на щеках был натуральным, нос не блестел, легкий костюм сидел безупречно, слегка приоткрывая "область декольте", где, признаться, было чем гордиться...
  Марина вернулась к столику, на котором уже стояла корзинка с хлебом и сухими хлебцами и бутылка белого вина.
  Я взял на себя смелость заказать мое любимое вино, Вы не против?
  Конечно, нет - я ведь значительно хуже Вас знаю итальянские вина, так что готова следовать за Вами.
  Джанпаоло молча глядел на нее. Молчание висело в воздухе, как воздуш-ный шарик, Марина панически стала вспоминать, не испачкано ли у нее чем-нибудь лицо, взяла в руки меню и попыталась понять итальянский список блюд...
  Простите, я задумался, - Джанпаоло улыбнулся несколько кривовато, - они должны были принести меню на английском, минуту.
  О, ничего страшного, я готова положиться на ваш вкус и в выборе блюд. Но Вы уверены, что я не отвлекаю Вас от каких-то важных дел?
  Разумеется, не отвлекаете. Хорошо быть одним из первых лиц на предпри-ятии - можно позволить себе потратить рабочее время на обед с красивой женщиной, и никто тебе слова не скажет. - Он снова улыбался, и, хотя ска-занное явно было неправдой, Марина решила не заострять на этом внима-ния. - Итак, раз уж Вы решили полагаться на мой выбор, я заказываю сам. Пусть для Вас это будет маленьким сюрпризом.
  Принесли тающую во рту смесь из мелких осьминогов, мидий, очищенных креветок и еще какой-то морской мелочи. Вино в самом деле было изуми-тельным - легким, чуть сладким, с дивным букетом... Джанпаоло смеялся, рассказывал забавные истории о сицилийцах и сардинцах - как он сказал, вечное противостояние между севером и югом Италии нисколько не уменьшилось за века. Как основное блюдо подали рыбу: зажаренную на гриле, ее принесли, вернее, привезли на тележке целиком, с головой и че-шуей, официант под чутким руководством мэтра разделал ее на специаль-ном блюде специальной лопаточкой и торжественно выложил на Маринину тарелку две пластинки филе без единой косточки.
  Рыба была сказочно вкусной, и гарнир из неизвестных овощей (потом Ма-рина догадалась, что это артишоки) был сказочно вкусным, и два соуса, которыми полили эти артишоки, тоже были сказочно вкусными...
  Что Вы думаете насчет десерта? Хотите пирожное? - поинтересовался Джанпаоло, когда последний кусочек рыбы исчез и невидимый официант убрал тарелки.
  Ох, нет! Грех перебивать сладким вкус этого вина. Вы были правы в Вашем выборе...
  Ну, я обычно не ошибаюсь в выборе, по крайней мере - до сих пор не оши-бался, - и он снова улыбнулся.
  
  Лошади были огромны. Марина поняла это, и под ложечкой у нее снова заныло, а внутренний голос сказал ехидно: "Давай-давай, взгромоздись на эту громадину. Потом тебя соберут с песка, и на этом все закончится". Ма-рина велела внутреннему голосу заткнуться и мужественно сказала Дание-ле, которая стояла, поглаживая морду гнедого коня:
  Даниела, я никогда в жизни не подходила к лошади ближе пяти метров. Вам придется учить меня всему, начиная с азов.
  Ну, технику безопасности я Вам вкратце описала, - Даниела похлопала коня по шее, поставила ногу в стремя и легко вскочила в седло, - теперь на-чинаем практику. Паоло не говорит по-английски, но зато сможет вам помочь в любой ситуации.
  Паоло - седой коренастый конюх - подвел к Марине невысокую серо-белую лошадку и похлопал ладонью по стремени. Марина поставила ногу в стремя, мысленно перекрестилась, тут Паоло подтолкнул ее вверх ... и не-ожиданно для себя Марина оказалась сидящей в седле, и даже не лицом к хвосту лошади...
  Сидеть было неожиданно удобно, хотя высота, с которой приходилось глядеть на окружающий мир, впечатляла. Паоло медленно повел лошадь по кругу, держа за длинную широкую ленту, прицепленную к уздечке; лента называлась корд, это Марина откуда-то знала. Приноровившись к мед-ленному покачиванию в седле, она даже стала получать удовольствие от ритма движения, от ощущения лошадиного бока под попоной...
  ... Через полтора часа Марина, отряхиваясь, поднялась с песка, куда уже во второй раз вылетела из седла при попытке перейти в галоп. Серая лошадка, умница, тут же останавливалась, давала подойти к себе и снова вскарабкаться в седло. У калитки стояла Кристина, с интересом глядя на попытку Даниелы забраться в седло самостоятельно.
  Вам понравилась Кара? - спросила она. - Раньше она была моя, а потом па-па на тринадцатилетие подарил мне Крейзи, трехлетку. Крейзи, конечно, красивая, вороная, и очень быстрая. Но Кару я все равно люблю.
  Мне кажется, мы с ней почти подружились. Она такая спокойная, - Марина, слегка наклонившись, погладила Кару по темной гриве. - А что она любит? Если я завтра буду снова пытаться ездить, принесу ей угощение.
  Яблоки она любит, особенно сладкие. Синьор Скарлатти, это папин вете-ринар, он и собак, и кошек тоже лечит, так он всегда Каре лекарство дает в яблоках, внутри.
  Отлично, значит завтра принесу ей яблоко. А что она не любит?
  А не любит только прыгать, но Вы ведь не будете пока учиться прыгать?
  Да что ты, мне бы ездить научиться!
  Это совсем просто, главное - чтобы Вам это понравилось! - и, убегая, Кри-стина добавила, - У Вас уже хорошо получается, завтра поедем с вами по парку!
  
  Конечно, наутро у Марины болели ноги и спина, непривычные к такой на-грузке, но она мужественно поднялась рано, позавтракала вместе с Дарио и в восемь утра уже сидела в его машине. Дарио снова полдня водил ее по заводу, на сей раз - по его музею, показывая прошлые модели прославлен-ной машины, спортивные варианты, фотографии "именных" экземпляров, сделанных по специальному заказу. Потом ее провели в фотолабораторию, чтобы отобрать фотографии к статье, и здесь она закопалась вместе с фо-тографом - очаровательной дамой лет пятидесяти, типичной итальянской бабушкой из фильма времен неореализма, полной, говорливой, одетой в черное... Вот только снимки эта бабушка, синьора Лучано, делала такие, что их журнальный фотограф умер бы от профессиональной зависти.
  Синьора Лучано по-английски говорила плохо, но энергично, так что объ-ясниться они вполне сумели, и вместе пошли обедать в столовую. В ог-ромной светлом зале, отделанном оранжевым и белым пластиком, уже почти никого не было. Только в углу группка подростков, человек десять, доедала мороженое и кока-колу.
  Это гости? - спросила Марина у синьоры Лучано, накладывающей в тарелку гору спагетти с мясным соусом.
  Кто? А, нет, эти здесь подрабатывают, каждый день после школы по два часа. И родители довольны, что дети заняты делом, и дети зарабатывают на личные расходы.
  Это дети сотрудников, или любой может так работать?
  О, конечно, любой, но только после испытательного срока. А что же вы не берете пасту, вот это попробуйте , - она показала на странные зеленоватые шарики. - Это ньокки, очень вкусно, особенно с ... как это наэывается? Со всякими frutti di mare.
  Ньокки - клецки из картофельного пюре со шпинатом - и в самом деле были очень вкусными, и под эмоциональный рассказ синьоры Лучано о способах приготовления этого блюда Марина объелась так, что еле могла дышать.
  
  И следующий, и еще один день прошли примерно также; с утра Марина ехала на завод, материалов об их замечательных автомобилях она набрала уже не на статью, а на небольшую книгу, страниц этак на пятьсот. Потом она училась ездить верхом, и даже осмелилась вместе с Кристиной про-ехаться по парку - Кара вела себя прекрасно. Вечером они ехали куда-нибудь ужинать все той же тесной компанией - Дарио, Даниела, Марина и Джанпаоло. Джанпаоло не пытался больше остаться с Мариной наедине, но его взгляды тревожили ее еще больше.
  В четверг Дарио повез их ужинать в какой-то новый ресторанчик на побе-режье; Марина так и не поняла, зачем нужно было ехать почти за сто ки-лометров, когда примерно такой же ресторан был рядом с поместьем. За ужином Даниела объявила:
  Дорогие мои, по-моему, Марина уже узнала о Вашем заводе больше, чем я. Оставшиеся дни мы должны хорошенько ее развлечь. Какие будут пред-ложения?
  Даниела, я замечательно провожу время у Вас, зачем меня еще развлекать, - попыталась протестовать Марина.
  Нет-нет, ты в самом деле права, дорогая, - Дарио нежно взял Даниелу за руку. - Но я вижу, что ты сама уже все продумала, рассказывай.
  Мы посоветовались с Джанпаоло, и он предложил прекрасный план. Мы должны показать Марине Венецию. Настоящую Венецию, не для туристов. Конечно, лучше бы во время карнавала, но можно и сейчас.
  Прекрасно, дорогая, - Дарио поцеловал ей руку, - ты не только прекрас-нейшая, но и мудрейшая женщина в Италии.
  Марина вопросительно посмотрела на Джанпаоло, но тот только пожал плечами, усмехнувшись.
  Я кое о чем договорился с моими друзьями в старой Венеции, - сказал он. - Но это пока секрет, чтобы не испортить впечатление.
  Ну что же, я подчиняюсь, - улыбнулась Марина.
  Вот и прекрасно, - подвела итог Даниела. - Завтра выезжаем в восемь, мы с Вами проведем время в городе, а мужчины присоединятся к нам вечером.
  
  Подъезды к Венеции были безобразны: какие-то стройки, заводы, цистерны и подъездные пути. Но наконец среди вагонов и заборов мелькнула водная гладь, и через несколько минут впереди показался залив и длинный мост через него.
  Ну вот, мы проехали Маргеру, это промышленная зона Венеции, - коммен-тировала Даниела, - а мост соединяет старинную островную часть с мате-риком, его длина шесть километров.
  Она рассказывала что-то еще, но Марина жадно смотрела на открывав-шуюся панораму залива и города за ним. Поняв это, Даниела замолчала и так, молча, они проехали мост и попали на огромную площадь, заставлен-ную машинами и автобусами.
  Пьяццале Рома, - сказала Даниела, запирая машину, - единственное место, куда можно проехать на машине. Дальше - только пешком или на лодке.
  И они пошли пешком через мостики, по узким улочкам, то прихотливо по-ворачивающим вслед воде, то прорезающим узким ущельем плотно стоя-щие старые дома. Они выпили кофе со взбитыми сливками в знаменитом кафе Флориан на площади Сан-Марко; честно отстояв огромную очередь, поднялись на Кампаниллу и увидели всю Венецию с высоты: у Марины дух захватило от этой панорамы... Конечно, и магазины не были оставлены их вниманием, и, увешанные пакетами и пакетиками, они вернулись в пять часов вечера, совершенно без ног, к машине на Пьяццале Рома.
  Возле машины их уже ждали Дарио, Джанпаоло и высокий необычайно худой человек, лицо которого было так изрезано глубокими морщинами, что напоминало макет какой-то горной местности. Помимо этого, он обла-дал совершенно выдающимся длинным и тонким носом, и каким-то стран-ным, хитроумно-добродушным выражением лица. Близко сидящие глаза его все время усмехались, высокая нескладная фигура клонилась в самых неожиданных поворотах - ему не хватало лишь традиционного костюма, чтобы в точности походить на персонах комедии дель арте, какого-нибудь Пульчинеллу.
  - Ну вот, все в сборе. - Весело сказала Даниела. - Марина, дорогая, это синьор Джаметти, управляющий того замечательного дома, где мы прове-дем ближайшие два дня.
  Синьор Джаметти поклонился, совершенно невероятно изогнувшись, за-брал у обеих пакеты, и, врезаясь в толпу, повел их в сторону от машины.
  Даниела, но у нас в машине оставались сумки с вещами... - забеспокоилась Марина.
  Не волнуйтесь, дорогая, они давно доставлены на место.
  Узкая длинная черная гондола ждала их на стоянке, точно так, как в обыч-ном городе ждал бы припаркованный автомобиль. Джанпаоло непринуж-денно перешагнул невысокий бортик лодки и подал Марину руку, проведя ее к бархатному сиденью на корме. Все расселись, гондольер оттолкнулся веслом, и гондола двинулась по глади узкого канала, между домов и подъ-ездов... За каждым углом открывался новый чарующий вид: то фантасти-ческий резной дворец, то внутренний дворик, цветущий розами на крыше здания... То узкий высокий мостик, соединяющий два дома - от двери к двери...
  Марина не замечала облупленности стен, гондолы с шумными немецкими туристами, вспышки фотоаппаратов - она впитывала этот город, уже чув-ствуя, что влюбилась в него навсегда.
  Лодка подплыла к подъезду величественного старого дворца, и гондольер набросил цепь на столб, выкрашенный черными и красными косыми поло-сами. Джанпаоло снова помог Марине выйти из лодки, синьор Джаметти распахнул высокую дверь, покрытую черным лаком...
  
  Комната, которую отвели Марине, находилась на третьем этаже здания - она все никак не могла даже в мыслях назвать его дворцом, просто не могла поверить, что живет во дворце. Тем не менее, это было старинное вене-цианское палаццо, благодаря деньгам супруги нынешнего графа N. приве-денное в превосходное состояние.
  Окон в комнате было три, высоких и узких; и все они выходили на канал, гондолы, фонари над водой. Хозяйка дома, очаровательная рыжая и кудря-вая, как овечка, американка Дженни (та самая, нефтяные доллары которой спасли это дивное палаццо), сказала Марине:
  Может быть, я бы никогда не вышла за Паоло, если бы он не был венеци-анцем. Знаешь, по первому впечатлению он был совсем нехорош, и никогда не улыбался. Это потом я поняла, что он улыбается внутри. Наши яппи этого не умеют, у них просто щеки растянуты привычной гримасой. Вот посмотри, - она подвела ее к крайнему слева окну, - видишь, стекло слегка дымчатое и сиреневое. Вот это стекло вот в этом самом окне простояло больше трехсот лет.
  В Эрмитаже в Санкт-Петербурге сохранились похожие стекла.
  Эрмитаж? - Дженни наморщила носик, - это дворец?
  Бывший царский дворец, теперь музей. Ты не была в России? Если решишь приехать, я все тебе покажу.
  Ну, когда-нибудь я обязательно приеду в Россию, но пока я не могу рас-статься с Венецией. Мы только полгода, как привели здесь все в порядок, и я даже не поехала к младшей сестре на выпускной бал в колледже... Ну, располагайся, отдыхай! Ванна вон там, за дверью... - и она умчалась.
  Марина с уважением посмотрела на сиреневое стекло, снова взглянула в окно на гондолы, вздохнула и решила умыться. Дверь распахнулась, и Дженни, влетев в комнату, воскликнула:
  Я же совсем забыла сказать самое главное! Мы решили сегодня устроить венецианский бал!
  Как это? - испугалась Марина.
  Бал в масках, в костюмах, будут играть музыку здешних композиторов, мы пригласили музыкантов с такими инструментами, ну знаешь - виола, кла-весин...
  Но Дженни, я же не знала, у меня ничего с собой нет, кроме пошлого ве-чернего платья!
  Так я и говорю! - снова воскликнула Дженни, и даже топнула ногой, сер-дясь на Маринину непонятливость. - Пойдем скорее, ты выберешь костюм!
  
  К пышному платью из зеленого и белого шелка полагалась шелковая же белая полумаска, закрывавшая верхнюю часть лица, и плащ черного шелка с глубоким капюшоном. Марина решила, что туфли вполне могут быть со-временные, и надела белые, на высоком каблуке.
  Женщина, отразившаяся в огромном, почти во всю стену, помутневшем от времени зеркале, никак не могла быть Мариной Серебрянниковой, москов-ской журналисткой: никогда не было у Марины такой тонкой талии, такой белой кожи, таких покатых плеч, такого загадочного взгляда, что виднелся из прорезей полумаски... Она надела плащ, сколола его у горла брошью, и вышла в коридор.
  У лестницы ее ожидал кавалер - в шелковом камзоле, шитом серебром, бе-лых чулках и панталонах, такой же белой полумаске. Белый парик скрывал его волосы, в руке была, разумеется треуголка...
  Вы очаровательны, синьора, - тихо сказал он, целуя ей руку.
  На миг выйдя из роли, Марина тихо хихикнула:
  А парик должен быть пудреным! И кроме того, тогда кавалеры наклеивали мушки и носили драгоценности в страшных количествах!
  Ну, мушками не брезговали и дамы, так что могу предложить Вам, - и он протянул ей коробочку с крохотными бархатными кружочками.
  И где же, на Ваш взгляд, я должна поместить это украшение? - тихо спро-сила Марина.
  Вы позволите мне?.. - и черная точка приклеилась у края декольте... Джанпаоло схватил ее за плечи. - Еще немного - и мы не доберемся до бального зала!
  Все-таки лучше бы добраться, - Марина высвободилась и бросилась вниз по лестнице. Еще одно старинное зеркало в серебряной раме, на площадке лестницы, отразило ее пылающие под полумаской щеки...
  Большой белый зал, как и все в этом доме, отделанный зеркалами в при-чудливых рамах, был ярко освещен. Человек сорок гостей, и в самом деле - кто в старинных костюмах, кто просто в длинном плаще, все в масках. Над залом плыл аромат свечей, тихий звон бокалов и негромкий гул разговоров. Пенилось шампанское, у камина устраивались поудобнее музыканты.
  Дженни, в роскошном бело-серебряном пышном платье и алой маске, пор-хала по залу, потащила Марину знакомиться с гостями - то, что она журна-листка из Москвы, было маленькой сенсацией... Марина уже решила, что об этом бале обязательно напишет, вот только подойдет ли эта статья для мужского журнала? Она поискала глазами Даниелу: та, в синем бархате, держала в руках великолепную карнавальную маску, украшенную перьями. Помахав Марине рукой, она пошла ей навстречу:
  Ну, и как Вам это безумие? - с восхищением Даниела обвела глазами зал.
  Потрясающе... Я даже не знаю, что сказать, и как благодарить Вас за та-кое...
  Ну, тут уж я точно не причем, это Джанпаоло придумал Вас сюда привезти. Как Вы понимаете, бал планировался давно, такое не делается в один момент. Завтра об этом напишут все газеты, но Вы и я - единственные при-сутствующие здесь журналисты.
  А где же Дарио? Очень хочется посмотреть на него в костюме!
  О, об этом даже я не мечтаю! Все, что мне удалось - это запихнуть его в плащ-домино. Да вон он, возле оркестра...
  
  Звенел клавесин, стонали виолы, играли пузырьки в бокалах шампанского... Марина плыла по волне этого сумасшедшего вечера, забыв обо всем. Рядом был загадочный кавалер, в зеркалах отражались гости в бальных платьях, и все, кажется были немного пьяны воскресшим старинным чудом...
  
  Ночью Дженни предложила прогуляться в бальных костюмах и масках. Пестрая разгоряченная толпа высыпала в узенькую улочку, куда выходили вторые, "сухопутные" двери палаццо, и остановилась, охлажденная легким ветерком. В городе было тихо, только слышался шорох воды о стены, мос-ты и сваи, да шелест листьев. Ветерок доносил запах морской воды от ла-гуны и цветущей акации из соседнего сада...
  
  Марина и Джанпаоло довольно скоро потеряли остальных, повернув в ка-кой-то проулок. Редкие прохожие застывали в остолбенении, завидя на мосту целующуюся парочку в средневековых костюмах, прикрытых чер-ными плащами, и протирали глаза, решив, что повстречали призрак Каза-новы с одной из его возлюбленных. Рассвет уже окрасил полнеба за Санта Мария Маджоре, когда, абсолютно без ног, Марина рухнула в свою по-стель.
  
  Безжалостная Даниела уже в девять утра вошла в комнату следом за гор-ничной, несущей на подносе чашку кофе.
  Просыпайтесь, дорогая, у нас впереди большая программа.
  Какая? - пробормотала Марина, зарываясь лицом в подушку.
  Разумеется, Мурано! - Даниела жестом велела горничной поставить поднос на столик, отшторить окна и выйти. - Я знаю, что Вы гуляли до утра, по этому городу и нужно гулять ночью, но нельзя терять и такой день. Взгля-ните, какое солнце, Серениссима не часто балует такой погодой!
  Повинуюсь, - Марина приподнялась и потянулась за кофе. - Ох, как хорошо пахнет! Полчаса у меня есть?
  Даже тридцать пять минут, поскольку я еще не разбудила Дарио! - засмея-лась, выходя, Даниела.
  
  Та же черная гондола ждала их возле парадного, "водного" подъезда. По-могая Марине сесть, Джанпаоло слегка сжал ей руку, словно напоминая: "ночь кончилась, но я по-прежнему рядом". Она улыбнулась ему и поудоб-нее устроилась на бархатном сиденье.
  Когда гондольер вывел лодку на простор большого канала, Марина не-сколько забеспокоилась: пролетавшие катера поднимали изрядную волну, заставляя лодку сильно раскачиваться на волнах. Заметив ее беспокойство, Дженни сказала безмятежно:
  Мы, конечно, могли бы поплыть и на катере, он более устойчив, но так го-раздо более по-венециански, правда?
  Конечно, - согласилась Марина.
  Посмотрев на Дженни, она не могла не восхититься ее свежестью - розовые щеки, молочная кожа, блестящие глаза. "Все-таки молодость ничем не заменишь!", с грустью подумала она, поскольку сама потратила утром ми-нут пятнадцать, стараясь скрыть следы вчерашней бессонной ночи. Паоло, граф N, муж Дженни - высокий брюнет лет тридцати - с улыбкой следил, как его юная жена подставляет солнцу лицо.
  Солнце пока очень слабое, - со вздохом сказала Дженни, - а я никак не могу дождаться, когда у меня появятся веснушки. Паоло говорит, что, когда он меня увидел, то сначала заметил сияние от веснушек, потом волосы, а потом все остальное!
  Деточка, ты вся сияешь! - Дарио похлопал ее по руке. - Марина, а Вы ви-дели когда-нибудь настоящее муранское стекло?
  Я видела то, что у нас продают под названием "венецианское стекло". А уж какого оно происхождения на самом деле, это известно только продавцу.
  О, тогда мы попросим показать Вам не только изделия, но и сам процесс! Вы не забыли фотоаппарат?
  Марина молча показала футляр с дорогой редакционной "Минольтой", ко-торую ей в последний момент, стеная и охая, выдал зам. по хозяйственной части.
  
  Муранское стекло потрясло Марину своей буйной красочностью: алые, синие, ярко-зеленые, желтые тона ничуть не собирались уступать друг дру-гу место. В нем не было ни изысканности богемского стекла, ни тонкости китайского или севрского фарфора - только яростное утверждение жизни и изумительные, ни на что не похожие формы. Затаив дыхание, Марина сле-дила, как из бесформенного комка на конце узкой длинной трубки появля-ется нечто, из чего инструменты и руки мастера создают вдруг фигурку вздыбившегося коня, как цветное стекло придает ему гриву и пышный хвост... и надо сказать, что и Даниела, и Дарио, не говоря уже о Дженни, тоже смотрели на это чудо не отрываясь.
  
  Когда через несколько часов, осмотрев музей стекла, мастерские, храни-лища и магазины, отсняв две пленки, они шли к своей гондоле, Джанпаоло слегка отстал. Он догнал их уже у самой пристани, держа в руках неболь-шой сверток.
  
  Вернувшись в палаццо, Марина приняла душ и переоделась, с огорчением отметив на юбке светлого костюма изрядное пятно - уже возле самого дома на нее плеснуло водой весло встречной гондолы. Но и это не могло испор-тить ей ощущения праздника, она просто сунула все в пакет и убрала по-дальше в сумку, надев длинную синюю юбку и легкую голубую блузку с шифоновым синим шарфом.
  После обеда - "традиционная венецианская кухня!", с удовольствием отме-тила Дженни - Даниела сказала Марине:
  Дорогая, мы с Дарио Вас временно покинем, Вы еще не видели собор Сан-Марко, и Джанпаоло Вас проводит, хорошо?
  Конечно, - сказала Марина, усмехнувшись внутренне. Ее явно собрались "сосватывать", собственно, она и не хотела сильно сопротивляться... Пока, во всяком случае.
  
  До площади Сан-Марко их тоже довезли на гондоле - Марина уже даже как-то привыкла воспринимать эти узкие длинные лодки как транспортное средство. В лучах заходящего солнца сияло золото на соборе Сан Марко, улыбались мраморные львы слева от собора, оживленная толпа туристов кормила голубей, стояла в очереди, чтобы подняться на Кампаниллу и тя-нула кофе за столиками многочисленных кафе под арками галерей. Джан-паоло провел Марину в собор, показав на старых стенах отметки от поднимавшейся воды. Собор был кружевной снаружи и золотой внутри, темные лики святых смотрели строго и устало, точь-в-точь, как на иконах в русских церквах, почему-то это особенно потрясло Марину. И в то же вре-мя, нигде, кроме Венеции, не могло существовать такое чудо, и мысль о том, что через пару десятков лет все это скроется под водой, добавляло камню хрупкой беззащитности...
  Прошли они и во Дворец Дожей, но ничем непримечательные безликие за-лы после чуда самого города лишь навевали скуку. И легендарный мост Вздохов был всего лишь дорогой в жуткую тюрьму...
  Тюрьму Марина смотреть отказалась, даже ту камеру, из которой, по ле-генде, когда-то бежал сам Казанова. Они вышли на площадь, где вновь волшебным образом изменилось освещение: по бледно-желтому небу ветер гнал облака, и общий тон картины был точно на средневековом полотне, желтовато-коричневый и немного печальный.
  Они сели за уличным столиком в одном из кафе и заказали кофе: для Джанпаоло обычный "эспрессо", для Марины - "a la Veneziana", со взби-тыми сливками и ликером, обжигающе-горячий внизу и мягкий, теплый вверху, внутри острова из бежеватых сливок, лежащих высокой горкой. Улыбнувшись, Джанпаоло завладел Марининой рукой и сказал:
  Не удивляйся, в этом городе даже освещение соответствует настроению того, кто его видит правильными глазами. Как жаль, что ты уезжаешь - я бы показал тебе еще и другую Венецию, все еще живую, хотя и уходящую под воду...
  Но я уезжаю...
  Да... И пока ты здесь, я хочу спросить тебя, согласишься ли стать моей женой? Нет, нет, не отвечай сейчас, - он правильно истолковал резкое движение Марины, - тебе, конечно, нужно подумать, и я не буду торопить тебя с ответом. Но если все сложится, как я хочу, то мы расстаемся нена-долго.
  Каким образом? - поинтересовалась Марина.
  Ну, или ты снова прилетишь... Или я приеду в Москву.
  Или мы встретимся на середине, - дополнила она, улыбаясь.
  И вот еще что... - Он замялся. - Я хочу, чтобы ты взяла с собой одну вещь. Просто для того, чтобы ты знала: я о тебе думаю все время, и если ты по-зовешь - я приду. Вот... - он протянул Марине высокую коробку, обтяну-тую темной тканью. Она подняла крышку и ахнула от изумления: внутри на белом бархате стоял колокольчик из темно-зеленого и молочно-белого стекла. Марина вытянула его из коробки, и у нее в руках он зазвенел ясным и немного отстраненным голосом, будто звук проходил сквозь толщу во-ды... или времени?
  Ох... Спасибо. Это еще одно чудо, - Марина благодарно сжала руку Джан-паоло.
  Боже, какая прелесть! - раздался из-за спины визгливый насморочный жен-ский голос. Марина повернулась: высокая поджарая американка в розовых шортах, открывающих жилистые ноги, с рюкзаком за спиной. - Джим, по-смотри, какая прелесть! Потрясающе! Скажите, где вы это купили? Нам почему-то никогда не предлагают таких раритетов!
  Это подарок, и сделано по специальному заказу, - сухо ответил Джанпаоло, накрывая чудесную игрушку крышкой. Показалось Марине, или вокруг и в самом деле потемнело? день потускнел, будто ясное зеркало, по нерадиво-сти захватанное немытыми руками. - Увы, дорогая, невозможно жить внутри волшебной шкатулки, - он грустно улыбнулся Марине.
  Увы. Наверное, нам пора возвращаться, - она допила свой кофе и встала.
  
  Венецианский аэропорт Марко Поло оказался - или показался Марине - совсем маленьким, тесненьким, неудобным; куда меньше родного Шере-метьево. А вскоре Марина имела возможность убедиться, что и порядка здесь было еще меньше, чем в Москве.
  Ее самолет по расписанию улетал в двенадцать дня, так что уж в половине одиннадцатого всяко должны были объявить регистрацию. Но Марина не увидела своего рейса на табло ни без четверти, ни в одиннадцать, ни в чет-верть двенадцатого. Когда в половину двенадцатого на табло загорелась наконец надпись "Moscow", разумеется, Марина оказалась в противопо-ложном от стойки регистрации конце зала. Стоя в длиннющей очереди почти последней, она могла только порадоваться, что Джанпаоло раздобыл ей тележку - здесь с этим было тоже плохо.
  Итальянец, сидевший на регистрации билетов, обливался потом, но не за-бывал улыбаться. За его спиной уже скопилась гора чемоданов и сумок, сданных в багаж, и по выразительной жестикуляции еще одного коротышки Марина поняла, что в придачу ко всем радостям сломался багажный транспортер. "Интересно, - подумала она, - это меня Италия так не отпус-кает или выпроваживает?"...
  Избавившись наконец от чемодана, она прошла таможню и паспортный контроль, заглянула без всякого энтузиазма в Duty Free, купила бутылку красного вина для отца и пошла к нужному выходу.
  Вылет задерживался. Марина сидела и глядела в окно, ей был виден кусочек моря, и от его прохладного блеска особенно невыносимой казалась духота в салоне. Стюардессы сбивались с ног, разнося воду, по одному этому можно было понять, что что-то не так. Открытые задние люки не давали никакого сквозняка, казалось, что это не ТУ-154, а духовка, в которой сидят сто с лишним гусей. Марина поймала за рукав проходившую стюардессу и спросила:
  Случилось что-то?
  Нет-нет, - с напряженной улыбкой ответила та, - просто должен был лететь А-310, а вместо этого одним номеров рейса пустили две "тушки", вот и за-держались, рассаживая народ.
  Спасибо, - Марина выпустила девушку и отвернулась к окну: глядеть на кусочек моря все же было приятнее, чем на окружающую распаренную публику.
  Кресло рядом с ней просело под тяжестью, значит, пришел опаздывавший пассажир. "Вот повезло человеку, ведь не успел бы, если бы вовремя выле-тели!" - лениво подумала Марина, и тут услышала рядом с собой:
  Здравствуйте, сударыня! Вот это и называется "подарок судьбы"!
  О господи! - повернувшись, она увидела в соседнем кресле огромную фи-гуру с рыжей бородой. - Сергей... м-м-м... как же... Никонов! Вы откуда здесь взялись?
  Я лечу домой. Сложным путем, должен был добираться с Мальты, но все переигралось, случайно попал к этому рейсу - и вдруг такая радость. Ну Вы понимаете, что это - судьба, и что я теперь Вас вот так просто не выпущу?
  Не знаю, что и сказать, Сергей! Надо сперва до Москвы долететь, а то се-годня что-то не то творится.
  Ерунда, - уверенно ответил Сергей, и помахал в воздухе рукой, подзывая стюардессу. - Я везунчик, со мной никогда ничего не случается.
  Этого-то я и боюсь, - усмехнулась Марина. - Знаете историю о человеке, с которым никогда ничего не случалось? А потом все неприятности, которые должны были с ним произойти, сгустились в огромную тучу, и грянули разом...
  Ерунда, - повторил Сергей, и сказал стюардессе, - Девушка, мне совершен-но необходимо лучшее шампанское, какое у Вас есть. Я только что встре-тил женщину, о которой мечтал, и мне необходимо это отметить.
  Может быть, все-таки после взлета? - стюардесса оторопело посмотрела на Марину.
  Кстати, а когда мы взлетим? - Марина была невозмутима, этот цирк ее за-бавлял.
  Уже через пять минут. Пристегнитесь, пожалуйста, сейчас мы закроем люки и начнем разгон.
  Люки закрывали минут десять, что называется, при помощи лома и извест-ной матери. Но все когда-нибудь кончается, самолет наконец-то разбежался и начал подниматься в воздух, под опущенным правым крылом Марина еще раз увидела лагуну, острова, колокольни... и вот уже ничего нет, будто и не было в ее жизни этого странного города, и всего, что в нем произошло - тоже не было...
  
  Рыжий сосед притих после взлета, будто осознал хрупкость оболочки, не-сущей их в неимоверной высоте над землей. Шампанского он больше не требовал, сидел и смотрел в окно на проплывающие облака, Марина только чувствовала периодически на своей щеке его быстрый взгляд, отчего щека почему-то вспыхивала. Марина с неудовольствием подумала: "Ну вот, до-жила до четвертого десятка, и краснеешь как девочка, под взглядом заин-тересовавшегося тобой мужика. Ох, не к добру это...".
  Марина, послушайте, - сосед оживился, увидев, что надпись "Пристегните ремни" погасла, - Так или иначе нам предстоит провести вместе ближайшие три часа. Может быть, поговорим? Я и в самом деле вижу в такой встрече и в соседних местах руку судьбы. Вы верите в судьбу?
  Чаще всего да, - медленно произнесла Марина, глядя ему прямо в лицо. Лицо было большое. Рыжая борода, показавшаяся ей поначалу растрепан-ной, оказалась тщательно подстриженной, глаза были тоже рыжие, как у кота, и смотрели неожиданно серьезно.
  Я ведь и в самом деле должен был улетать вчера с Мальты. Но там что-то случилось, самолет задержали больше, чем на сутки, и я решил добираться через Сицилию. И вот лечу уже четырнадцать часов...
  Вы, наверное, устали, может, Вам стоит подремать? Обед принесут еще не скоро, - ее губы легко произносили дежурные вежливые фразы, она надея-лась, что он и вправду уснет.
  Ну нет, выспаться я смогу и дома, а вот на то, чтобы завоевать Вас, у меня всего три часа.
  С кем вы собираетесь воевать, Дон Кихот? Здесь нет даже ни одной ветря-ной мельницы...
  С кем? Да с Вами, с Вашим нежеланием согласиться с рукой судьбы, - ус-мехнулся он.
  Ну что ж... - Марина помедлила. - Я готова Вас слушать. Только вначале давайте придумаем вам имя.
  А чем Вам не нравится уже имеющееся - Сергей?
  Ну... У меня с этим именем связаны совсем другие ассоциации. Итак, как же Вас называть? Конечно, подошло бы "Барбаросса" - но уж больно уг-рожающе звучит. Как его звали? Ах да, Фридрих! Что, если я буду звать Вас Фрицем?
  Не уверен, что похож. Впрочем, если Вы придумываете мне прозвище, это уже хороший признак.
  Нет, на Фрица Вы не похожи. - Марина развеселилась, ей и в самом деле показалось забавным придумать прозвище этому рыжему громиле, так не-правильно, неправедно носящему любимое имя. - Еще один исторический персонаж той же масти - Чубайс, но у нас в стране уже принято называть Чубайсами рыжих котов, а на кота Вы никак не тянете.
  А на кого? На тигра? - Он сделал зверское лицо и зарычал.
  Нет-нет, скорее - на мамонта.
  Ну хорошо, пока у Вас творческая работа по придумыванию прозвища, может быть, Вы все же выпьете шампанского? За нашу встречу?
  Только не шампанского, лучше красного вина.
  Отлично, - и он подозвал стюардессу.
  Вино было неплохое, беседа текла неторопливо, и общие знакомые обна-ружились в некотором количестве. Тут подоспел и обед, не то, чтобы очень вкусный, но вполне съедобный... Марина почувствовала, что глаза ее на-чинают слипаться, виновато улыбнулась, но ее новый старый знакомый уже жестом фокусника доставал из своей дорожной сумки небольшую на-дувную подушку.
  Вздремните, я вижу, что Вам хочется. Нам лететь еще больше часа.
  
  Глядя на спокойный профиль женщины, спящей в кресле у иллюминатора, Сергей Никонов отчетливо понимал, что расставаться с ней он не хочет. Если бы было возможно, он увез бы ее к себе домой прямо из аэропорта, и наплевать на все трудности, которые могут возникнуть: на запланированное на вечер совещание, на давнюю любовницу Ларису, которая собиралась его встречать, на неприятности у старшего сына, требовавшие немедленного разрешения. Вот только не та это женщина, чтобы ее можно было - вот так, просто, увезти без ее желания.
  Сергей давно жил один, с женой он разошелся больше десяти лет назад, когда пришлось выбирать между ней и работой, с сыновьями общался не-часто - да они и не дети уже, старшему двадцать три; Лариса приезжала пару раз в неделю, она и сама была загружена выше крыши...
  Он был главным продюсером известного телеканала, работа съедала все его время и силы. Да и не верил он уже давно в любовь с первого - ну, со второго взгляда. Любовь? В сорок пять лет? Он, прожженный циник, ви-девший все в этой жизни - влюбился? Да засмеял бы каждого, кто рискнул бы такое предположить...
  Но смеяться ему не хотелось. Хотелось схватить ее в охапку и утащить в свою пещеру, и чтобы ни одной живой душе не дать больше ее увидеть.
  Он тихонько хмыкнул и прикрыл ее плечо пледом.
  
  Своих чемоданов они ждали долго, на один и тот же транспортер подали багаж сразу с двух рейсов, толпа напирала в стремлении скорее схватить сумки и уйти, вырваться наружу. Марине оттоптали ноги, у нее отчаянно болела голова. К счастью, Никонов нашел для нее тележку и старался обе-регать от толчков. Сняв ее чемодан с транспортера, он поставил его на те-лежку и взял ее за руки.
  Не дергайтесь, мы сейчас расстанемся.. Хотя мне этого отчаянно не хочет-ся. Вас встречают?
  Да, сестра должна встретить.
  Вы позволите мне позвонить Вам завтра? Предупреждаю сразу, я буду чу-довищно назойлив, и даже если вы скажете "нет", позвоню все равно.
  Тогда что мне остается, - усмехнулась Марина, и достала из сумочки ви-зитку.
  Здесь только рабочие телефоны, - сказал он, разглядывая ее в упор. Их толкали, толпа обтекала их, стараясь сдвинуть с места, но он стоял, словно хорошо вкопанный бетонный столб. - А мобильный?
  А откуда Вы знаете, что он у меня есть?
  Если нет, тогда завтра будет, я привезу.
  Ну хорошо... - на обороте визитки Марина приписала номер мобильника.
  Я позвоню?
  Да. Идите. Завтра, все завтра, - пробормотала она, вытягивая руку из его лапищи.
  Завтра... - и он, нежно поцеловав ей ладонь, отпустил ее руку.
  Проходя через "зеленый коридор", Марина оглянулась. Он стоял, возвы-шаясь над толпой, и смотрел ей вслед.
  
  Ксения была непривычно молчалива. Глядя вперед на дорогу, она гнала Красотку, лихо подрезая и обходя другие машины. В другое время Марина непременно возмутилась бы, или по крайней мере, спросила, что случилось, но сил не было никаких, в машине по дороге домой она просто уснула и пробудилась окончательно, едва не влетев лбом в лобовое стекло. Машина стояла у их подъезда.
  Ты что, на реактивной тяге ехала? - пробормотала Марина, зевая.
  Угу, именно на ней. Давай, сестрица, выгружайся, пошли домой, у меня новости.
  Плохие?
  Нет, не плохие. - Ксения немного повеселела, вспомнив их старую игру: любое событие, действие или человека надо было обозначить по схеме "черное-белое", "плохое-хорошее". Определиться с общими чертами, а по-том добавлять красок.
  Ну пошли, дома расскажешь.
  
  Ксения налила ей чаю в большую кружку с полуабстрактным рисунком, изображающим не то козла, не то кота, но явно мужского пола (между прочим, подарок Кузи!), села напротив, как в детстве, подобрав под себя ногу, подперла голову ладошкой и сказала.
  Мур улетел.
  Он улетел, но обещал вернуться, - процитировала Марина Фрекен Бок из мультфильма про Карлсона.
  Нет, не совсем так. Вообще-то я выхожу за него замуж и уезжаю в Канаду. - Ксения была напряжена, будто ждала, что Марина сейчас начнет ей за-прещать все - замужество, Канаду...
  И когда? - Марина отпила глоток чаю.
  Что - когда? - Ксения покраснела, собираясь разразиться заранее приготов-ленной речью в свою защиту, поперхнулась, покраснела еще больше... и телефонный звонок окончательно сбил ее с толку, аж до слез, тут же забле-стевших в глазах. Она схватила трубку.
  Алло, - Марина с интересом наблюдала, как вытягивается лицо сестрицы. - Это тебя, иностранец, - почему-то шепотом произнесла Ксения и протянула ей трубку.
  Я слушаю, - сказала Марина по-английски и показала Ксеньке язык.
  Любовь моя, cara mia, как ты долетела? Все в порядке? - разумеется это был Джанпаоло.
  Марина рассказала ему о приключениях с самолетом, деликатно умолчав о новом знакомстве, выслушала положенную порцию охов и нежно распро-щалась, пообещав беречь себя и писать по электронной почте каждый день.
  Ксения тем временем успела прийти в себя.
  Это кто? - немедленно потребовала она отчета.
  Это? Ну не одной же тебе за границей романы заводить, я тоже еще ого-го! Меня тоже замуж зовут, только в Италию
  Ни фига себе... - озадаченно протянула Ксения. - И кто он? Богатый, кра-сивый, молодой?
  Ну как тебе сказать - не бедный, ездит на "Феррари", зам. директора авто-мобильного завода. Красивый? Скорее эффектный, посмотришь фотогра-фии потом. Молодой? Мой ровесник, на два года старше.
  И что? Ты согласилась?
  Да нет пока, хотя формальное предложение получила. Но он всерьез втре-скался. Все было ужжжжасно романтично....
  От описания венецианского бала Ксения пришла в щенячий восторг и по-требовала немедленно начать печатать фотографии, Марина с трудом от-боярилась тем, что все пункты "Кодак" в воскресенье вечером все равно за-крыты.
  Но когда ж ты успела, - спрашивала сестра, наливая по четвертой чашке чаю, - ты же там всего неделю была!
  Ты в Швейцарии тоже всего десять дней была, успела же!
  Ну, мне сколько лет! А в твоем возрасте романы так скоро не заводятся! - Ксения осеклась, поняв, что сказала не то, в воздухе явственно запахло ссорой, но атмосферу разрядил новый звонок, на сей раз мобильного теле-фона.
  Я слушаю, - Марина мечтала только об одном: добраться до ванны, быстро ополоснуться и лечь.
  Я не мог не позвонить... - О господи, теперь Никонов! - Все в порядке? У Вас был чрезвычайно усталый вид.
  В абсолютном, спасибо. Сейчас приму душ и просплю минут шестьсот. Если дадут.
  Спокойной ночи. Я буду мысленно рядом с Вами... и позвоню завтра.
  
  Никонов только что перенес неприятный разговор с Ларисой, которая ушла в конце концов, хлопнув дверью и поклявшись не возвращаться. Он запер за ней дверь, подошел к бару, налил себе полстакана коньяку и выцедил пятнадцатилетний "Мартель", как воду, не замечая ни вкуса, ни крепости. Потом достал из бумажника кремовый прямоугольник визитки и прочитал: Marina Serebrianikova. Deputy Editor. "Марина" - повторил он вслух, пробуя имя на вкус, и засмеялся. Это его женщина, и он ее получит. Рано или поздно, он всегда добивается своего. Он перевернул визитку, прочитал номер мобильного телефона, записанный некрупным, скользящим почерком, и взялся за трубку.
  
  В редакции ничего не изменилось, констатировала Марина, поднявшись на свой четвертый этаж. Да и что, собственно, могло измениться за какую-то неделю? Это она будто бы провела полжизни где-то ВНЕ, а здесь все и гла-зом не успели моргнуть.
  Подруга Лена помахала ей рукой с другого конца коридора, где она разго-варивала с какой-то высокой и будто высушенной дамой; Наташа, секретарь Трухина, позвонила и попросила написать отчет по поездке к среде; Витя Кравцов потребовал немедленно вернуть утащенный полторы недели назад детектив, и Марина долго вспоминала, куда же она дела чужую книгу; стол был завален кипами бумаг, записками о звонках, статьями для правки и прочим нормальным рабочим мусором. Словом, все было как всегда, и Марина ощутила некое разочарование: она стала другой, а мир вокруг этого не заметил.
  Ленка влетела в Маринину комнату, словно смесь самума с землетрясением, с воплем:
  Уф, наконец-то я от нее избавилась! Представляешь, бывшая моделька, мозгов ни капли, очень хочет пристроить свои воспоминания о том, как она спала с кем.
  Что, еще одни "Воспоминания дрянной девчонки"? - усмехнулась Марина, вспомнив скандальную историю.
  Что-то вроде. Ты как, рассказывай скорее!
  Ох, все сразу и не расскажешь! Ты не дежуришь сегодня?
  Нет, слава богу, а что?
  Давай куда-нибудь закатимся вдвоем, поужинаем, я все расскажу. А то здесь поговорить не дадут.
  Это точно, - с энтузиазмом подхватила Ленка, - а у меня тоже новости - упадешь!. Давай, во сколько?
  В семь - нормально?
  Лучше в восемь.
  Договорились,
  И Ленка умчалась, сметая со столов бумаги.
  
  Они решили не выпендриваться, и отправились в небольшое кафе на буль-варах, куда ходили еще в студенческие времена. Как ни странно, за все эти годы там ничего не изменилось: те же столики темного дерева, отделенные друг от друга витражами, тот же бармен явно южного происхождения варит такой же потрясающий кофе, те же пирожные...
  К кофе они взяли по рюмке коньяку, пирожных, и расположились за удоб-ным столиком в дальнем углу небольшого зальчика. Выслушав Маринин рассказ о венецианских приключениях, Ленка сказала без тени зависти:
  Класс! Можно роман писать, только сладко очень получится. С этаким привкусом бразильского сериала. И что, пойдешь замуж в Италию?
  А черт его знает, - ответила Марина. - Буду думать. Что я там делать стану - дома сидеть? Да и дети-итальянцы меня мало прельщают... Не знаю. А что ты хотела рассказать, что за новости?
  Новости были действительно... впечатляющие. Даже по нынешним време-нам.
  У Ленки был старинный друг, Женя, с которым она периодически посещала разнообразные мероприятия, всякие концерты и вечеринки. Друг был неженат по определению, поскольку придерживался, что называется, не-традиционной сексуальной ориентации, и Ленка сопровождала его с обо-юдной пользой: ей было интересно, и заводились новые связи, а он не обязан был объяснять всем и каждому, почему с ним нет дамы.
  Вот на одной такой вечеринке, набиравшей постепенно небывалые обороты, Ленка увидела издалека Трухина. Как всегда элегантный, он, улыбаясь, разговаривал с очень молодым и каким-то женственным ... существом, в котором Ленка не без удивления признала популярного эстрадного певца. Она издали помахала Трухину рукой, была удостоена вежливого поклона, и забыла бы об этом, если бы не Женя, не без ехидства поинтересовавшийся:
  А ты знаешь, с кем ты только что раскланялась?
  Конечно, знаю - это мой новый начальник, наш главный редактор.
  Это он ваш главный редактор. А наш... о-очень наш... Он, знаешь ли, по-следняя любовь вот этого самого как бы певца.
  То есть как?... - обалдела Ленка.
  А вот так! - друг Женя аккуратно водворил на место ее отвисшую челюсть, попросил особо о сказанном не распространяться, и, увидев в дальнем углу кого-то нужного, испарился.
  
  Допивая четвертую чашку кофе, Ленка кипятилась, делая страшные глаза:
  Ты понимаешь, что это значит?
  Нет, пока не понимаю. - Марина пожала плечами. - Что, собственно, тебя так волнует? Главный редактор он вроде хороший, с прежним идиотом не сравнишь. Тираж растет. Нам-то с тобой что еще надо? А с кем он спит в свободное время, ей-богу, не мое дело!
  Ну, во-первых, мужской журнал - и такой главный редактор. Во-вторых, его привел лично NN. И как это надо понимать - что NN тоже... вот... Так, что ли?
  Да я никак не пойму, какая нам с тобой разница! - раздосадованно сказала Марина. - Пока все происходит по обоюдному согласию, пусть хоть с кем спит! Что ты так волнуешься?
  Ленка махнула рукой и заказала еще рюмку коньяку.
  Знаешь что? - сказала Марина, утаскивая из ленкиной пачки сигарету, - По-моему, тебе надо поехать куда-нибудь отдохнуть. Завести там хороший ку-рортный роман. И выкинуть из головы чужие постели.
  Ага, - ответила та мрачно, - роман. Если бы я могла выкинуть из головы своего дурака, я бы так и сделала. Только ты же знаешь...
  Знаю, - ответила Марина, и погладила подругу по плечу: та до самозабвения любила мужа, с Марининой точки зрения - никчемного бездельника, и всех окружающих мужиков воспринимала исключительно как мебель...
  "Боже ж ты мой, - зло думала Марина, со скоростью черепахи тащась по Тверской в густом потоке машин, - ну неужели и в самом деле секс - глав-ный двигатель прогресса?" - и она нажала на тормоз, едва не впечатавшись в раскормленую задницу какого-то джипа.
  
  Следующий день, посвященный написанию отчета по поездке и набрасы-ванию статьи, вяло катился к концу, когда зазвонили одновременно мо-бильник и рабочий телефон, стоящий на столе. Марина, не глядя, поднесла к уху сначала мобильник, жестом попросив Витюню снять трубку город-ского.
  Здравствуйте, сударыня, - услышала она глубокий голос. - Я не отвлек Вас от важных дел? Никонов моя фамилия, не помните такого?
  О, здравствуйте, Сергей! Рада слышать. Не отвлекли, вернее... Отвлекли, но это и к лучшему, а то уже глаза от компьютера болят.
  Вот и отлично. Если так, то совесть не будет меня мучить, если я Вас похищу прямо с работы.
  Н-ну, предположим. А зачем? - поинтересовалась она, вспоминая его рыжие глаза.
  А как Вы смотрите на китайскую кухню?
  М-м-м... скорее - положительно. Хотя мы с ней довольно мало знакомы.
  Тогда я предлагаю углубить и расширить это знакомство. Прямо сейчас. Я, собственно, звоню от Вашего подъезда.
  Да? - Она посмотрела на часы - половина седьмого, неудивительно, что она уже ничего не соображает. - Хорошо, я спущусь минут через пятнадцать.
  Жду, - и он отключился, не говоря лишнего.
  Витя страшной жестикуляцией давно показывал, что ее дожидается городской телефон. Марина устало потерла глаза, вспомнла, что наверняка размазала тушь, но только махнула рукой и взяла трубку.
  Cara mia? - услышала она голос Джанпаоло, и с сожалением поняла, что ничто внутри не дрогнуло от романтических воспоминаний. Несколько минут она потратила на уверения, что у нее все прекрасно, и распрощалась, тысячу раз заверенная в любви. От разговора оставалось четкое ощущение мыла, пусть даже очень дорогого - словно все происходит не в нормальной обыденной жизни, а в бразильском сериале по ящику... "Интересно, почему же в Венеции все казалось совершенно естественным?" - подумала Марина, и, подняв глаза, наткнулась на напряженно-любопытные взгляды Вити, Маши, Ленки и еще нескольких коллег, которые, аж вытянув шеи, прислушивались к ее беседам. Сухо улыбнувшись, она сказала:
  Ребята, кино кончилось, продолжения не будет, - и, взяв сумку, вышла из комнаты.
  Никонов терпеливо ждал ее, прислонившись спиной к крылу своего ог-ромного джипа. Подойдя к нему, Марина сказала:
  Привет. Слушай, я совершенно забыла: я же на машине, куда я ее теперь дену?
  Какие проблемы? Вот Самед, он твою тачку отгонит, куда скажешь, а потом я ему позвоню - он нас заберет и развезет на моей.
  Самед - такой же высокий, как и Никонов, но худой, с темным узким лицом и непроницаемыми восточными глазами, кивнул и сверкнул белыми зубами в улыбке. Марина вытащила из сумки связку ключей, сняла с кольца комплект ключей от машины и отдала ему, назвав адрес. Самед снова сверкнул улыбкой и спросил:
  Какая машина?
  Постой, не говори, я сам угадаю, - Сергей обвел глазами стоянку. Рабочий день в редакциях еще не кончился, и выбирать на стоянке было из чего: несколько разновозрастных "Мерседесов", несколько японцев, три или че-тыре "Фольксвагена", немеряное количество "Жигулей"... Никонов хмык-нул, сделал несколько шагов и остановился около Марининой темно-вишневой Красотки, погладил ее по капоту и спросил:
  Угадал?
  Угадал, - улыбнулась Марина.
  
  Ресторан, весьма неожиданно расположенный в почти промышленном районе недалеко от Белорусской, был эффектно оформлен фонариками, мостиками и ручейками, в которых плавали муляжи уток. Две девушки в ярких платьях, имитирующих средневековую китайскую одежду, провели их к укромному столику, полускрытому листьями чего-то вьющегося, и, улыбаясь, протянули металлический поднос с какими-то пирожками.
  Что это? - Марина посмотрела на Никонова.
  А это предсказания. Возьми - вдруг тебе пожелают удачи и любви. Тем бо-лее, что, как говорят, эти предсказания чаще всего сбываются.
  Ну хорошо... - Марина взяла с подноса сухой легкий пирожок, разломила его и вытащила длинный и узкий свернутый лист тонкой бумаги. На нем каллиграфическим почерком было написано: "Ваше обаяние вызывает все-общее восхищение. Не ошибитесь в выборе!". Она скомкала бумажку и су-нула ее в карман жакета. - А что тебе попалось?
  Вот посмотри, - Никонов протянул ей свой листок. Так же каллиграфически на нем было выведено: "Ваше счастье готово упорхнуть. Держите его крепче!". Он картинно вздохнул. - Придется держать обеими руками, как ты считаешь?
  Слушай, а когда это мы успели перейти на "ты"?
  По-моему, сегодня. А что, ты возражаешь?
  Да нет, пожалуй. С тобой это получается как-то вполне естественно.
  Ну, если позволишь, я буду считать это комплиментом, - усмехнулся Ни-конов.
  Пожалуйста, считай. И до скольки будешь считать?
  Примерно до трех. И "два" уже было. - Его рыжие глаза были серьезны, но где-то в их глубине плясали золотые искры. - Может быть, ты взглянешь в меню? Или позволишь мне выбрать самому?
  Ты изучи меню, я пока схожу помыть руки. Но вообще-то я всегда хотела попробовать утку по-пекински, если они делают - было бы здорово.
  Туалет сиял зеркалами и зеленым кафелем, разрисованным сложными цветными узорами. Жидкое мыло пахло жасмином, Марина вымыла и вы-сушила руки и разглядывала себя в зеркале, размышляя, стоит ли еще раз подкрасить губы. Решив, что - стоит, она полезла в сумочку, но вспомнила, что оставила косметичку на столе на работе.
  Ч-черт, вот идиотка, - ругала она себя, копаясь в сумке в тщетной надежде найти какой-нибудь завалявшийся тюбик.
  Возьми мою, - внезапно раздался за спиной знакомый голос. Подняв глаза, Марина увидела в зеркале Сашу, жену Вадима Кулагина, с которыми пару недель назад она виделась на даче у Зямы. - Цвет, кажется, подойдет?
  О, привет! да, цвет и правда - тот самый. И тоже Диоровская. Здорово, спа-сибо тебе большое! Я как-то так расстроилась, что забыла все на работе...
  Как ты? Съездила в Италию?
  Замечательно съездила, как в сказке! А ты?..
  О, у нас все прекрасно! Впрочем, у Вадима иначе не бывает. - Она сказала это с такой непоколебимой уверенностью, что Марина отчаянно позавидо-вала этому настоящему, не киношному счастью... Поняв это, Саша улыб-нулась и добавила: - Знаешь что, я хотела тебе позвонить, чтобы встретиться и поговорить кое о чем. Мы с Вадимом завтра улетаем на не-сколько дней, но в понедельник я снова буду в Москве и позвоню. Догово-рились?
  Да, конечно, несколько растерянно сказала Марина. - У тебя есть мой те-лефон?...
  Ну разумеется! Все, я побежала - я сегодня перевожу беседу с очень важ-ными партнерами, они там без меня будут молчать, как рыбы об лед, или еще того хуже - попытаются объясниться сами... - Саша вытянула у нее из руки тюбик с губной помадой и быстро вышла.
  
  Никонов курил, глядя в окно. Марина еще раз издалека посмотрела на него: огромный, рыжий, он совершенно не вписывался в хрупкий интерьер китайского ресторана, но зато выглядел надежным, как... президентский бронированный лимузин.
  
  Шереметьево уже становилось для нее родным домом. Во всяком случае, именно об этом подумала Марина, в пятый или шестой раз за последние два месяца входя в зал прилета. Судя по табло, рейс из Венеции прибыл пять минут назад, и она пошла по стрелочке к правому крылу. Как обычно, у стеклянной стены толпились встречающие с табличками на рвзных языках, таксисты, нервные люди с запечатанными в целлофан вялыми розами.
  Джанпаоло шел ей навстречу с небольшой сумкой через плечо и улыбался во все шестьдесят четыре зуба. "Боже мой, - подумала Марина, - неужели итальянец способен поехать куда-то на два дня с такой крохотной сумоч-кой?". Оказывается, зря восхищалась: сзади за ним на тележке катили из-рядных размеров чемодан.
  Cara mia, я счастлив видеть тебя! - Джанпаоло обнимал ее, нимало не забо-тясь, что загораживает дорогу идущим сзади. Впрочем, народ как-то обте-кал их, понимающе улыбаясь.
  Здравствуй! Как долетел?
  О, все прекрасно! Я три часа чувствовал, как я приближаюсь к тебе!
  " Эх, - с тоской думала Марина, ведя машину по запруженным вечерним улицам к "Балчугу", - ну почему же эта история все больше пахнет мылом? Я не выдержу два дня с ним, если он все время будет восклицать таким па-тетическим голосом. Неужели он не чувствует, что здесь, в Москве, да где угодно вне Венеции, это просто смешно и жалко выглядит?"
  В "Балчуге" он взял огромный двухкомнатный люкс с окнами на Кремль. Увидев цену за сутки, Марина слабо икнула (еще недавно в месяц она по-лучала меньше), но Джанпаоло недрогнувшей рукой отдал прелестной блондинке на кассе кредитку и повернулся к Марине. По взгляду блондинки Марина поняла, что - была бы возможность - ее бы развеяли по ветру и сказали, что такой никогда не было, а вот кое-кто готов немедленно занять ее место.
  Толстый кожаный чемодан Джанпаоло открывать не стал, а в небольшой сумке содержались подарки для Марины: бутылка роскошного и дорогого шампанского, бутылка какого-то необыкновенного вина, пара бокалов та-кого тонкого стекла, что вообще было непонятно, как их можно брать в руки - впрочем, для дороги они были упакованы во множество слоев мяг-кой ткани и в деревянный, обитый изнутри бархатом, футляр - для каждого бокала свой. Наконец, с самого дна Джанпаоло достал небольшую коро-бочку красного сафьяна и торжественно вручил ее Марине со словами:
  Согласишься ты стать моей женой или нет - это для тебя. Во всяком случае, ты будешь меня помнить, надевая это.
  Спасибо, - она открыла коробку. Внутри на черном бархате лежала огром-ная розовая, словно светящаяся изнутри жемчужина. Марина поняла, что этот эффект получается за счет множества мелких бриллиантов, окружаю-щих жемчужину и отбрасывающих на нее свое сияние. - Ох, Джанни, но это слишком дорого. Это невозможно.
  Дорогая, нет ничего такого, что было бы для тебя слишком дорого. Разре-ши, - он завладел ее правой рукой, вынул из коробки жемчужину, оказав-шуюся прикрепленной к тонкому золотому кольцу, и надел ей на палец. - Ну вот... Тебе нравится?
  Да, очень, - честно ответила Марина. А кому бы не понравилось?
  
  Разумеется, они оказались в постели еще до ужина, который заказали в но-мер, и который успел совсем остыть, пока они снова выбирались из посте-ли.
  Джанпаоло был нежен и ласков, и на какое-то время Марина забыла обо всем, что было вокруг.
  С работы ее на два дня отпустили, благо номер был только что сдан, и де-лать в редакции было, в общем-то, нечего. Выполняя культурную про-грамму, утром они отправились-таки в Кремль, но довольно скоро вернулись в гостиницу. Они пили вино из тончайших бокалов, целовались, танцевали в ресторане и снова оказывались на огромной постели в спальне гостиничного "люкса". Или на диване в гостиной. Или на мягком ковре, устилающем пол. Или...
  
  Проводив Джанпаоло к рейсу "Алиталии", Марина ухитрилась не ответить ему ни "да", ни "нет", даже и не чувствуя себя при этом очень уж большой стервой. Пока она не готова была так круто поменять всю свою жизнь - язык, страну, образ жизни, климат...
  На въезде в город на Ленинградке была огромная пробка. Марина понажи-мала на кнопки радио приемника, по всем станциям крутили какую-то слащаво-сиропную певичку, мяукающую о романтической любви, на "Рус-ском радио" мрачно острили. Она решила, что это все же лучше, сладко-романтического она за два дня наелась так, что остро хотелось соленого огурца. Постукивая пальцами по рулю, она любовалась сверкающим коль-цом, когда слева раздался длинный нетерпеливый гудок. Марина поверну-лась - и увидела справа темно-синюю "Вольво", за рулем которой сидел Сергей, и точно так же, как она, постукивая пальцами по рулю, пытался разглядеть впереди источник пробки. Почувствовав щекой взгляд, он по-вернулся - Марине показалось, что она уловила его движение в ее сторону, но в этот момент пробка сдвинулась с места. Под пронзительные гудки сзади оба они вынуждены были тронуться, и их мгновенно разнесло в по-токе машин. Как Марина ни озиралась, не было видно в сгущающихся су-мерках знакомой машины...
  
  Что говорить, приключения последних дней изрядно закружили Марине голову: совершенно сумасшедший романтический итальянец, голубоглазый красавец брюнет, готовый, что называется, "бросить к ее ногам" виллу, дом, машины и фамильные ценности; рыжий телевизионщик, создающий и гасящий телезвездочек мановением пальца... Но вот беда: ни тот, ни другой не вызывали ну никакого томления в груди и холода в позвоночнике. Ничего с собой не могла поделать Марина - каждый кусочек ее тела, каждая клеточка помнила Сергея, сердце замирало при одной мысли о нем. И как ни старалась она изгнать из головы эти мысли, ничего не выходило...
  Тяжело вздохнув, она набрала хорошо знакомый номер:
  Добрый день, будьте добры, Сергея Николаевича!
  Простите, кто его спрашивает?
  Серебряникова.
  Минуточку, - заиграла веселенькая музыка, сердце у Марины подобралось куда-то к горлу.
  Да, Марина, я тебя слушаю. - В горле мгновенно пересохло, жаром охва-тило лицо, и что удивительно - сразу растаял ледяной еж в груди.
  Привет! Как у тебя дела? Мы сто лет не разговаривали, вот, я решила по-звонить, узнать... - "Дура, одернула она себя, не суетись, тебе не 16 лет!"
  Да все как всегда, - его голос был теплым и ленивым, будто он лежал на диване, а рядом стояла дымящаяся чашка кофе. - Вот, съездил как бы и по делам, а теперь с трудом пытаюсь вернуться к рабочему режиму.
  М-м, и где был?
  В Германии, на юге. Там типография, которая печатает для нас материалы... - Он не стал, разумеется, говорить ей, что ездил он не столько в типогрфию, сколько к ее владельцу, давнему партнеру, договариваться о предоставлении кредита, только что на ушах не стоял, и не знает еще, удачно ли. А если нет - остается улететь в Нью-Йорк и спрыгнуть с крыши Эмпайр Стейт Билдинт.
  О, как интересно, и я съездила, только в Италию. На север - Болонья, Ве-неция, автомобильные заводы. Такая красота!
  Завидую - особенно в сравнении с бюргерской Германией. Ну, а что у тебя еще происходило?
  Да ты знаешь, почти ничего, - ну не рассказывать же ему, в самом деле, о новых поклонниках! - Сережа... - и она замолчала, не в силах вытолкнуть из себя слова.
  Угу, я тут!
  Сережа, я ужасно соскучилась... Может быть, увидимся? Завтра вечером, а?
  Он замолчал. В ушах у Марины грохал большой барабан, перед глазами скакали желтые зайцы. Наконец тем же ленивым голосом он сказал:
  Ну что ж... Только давай не завтра, а послезавтра, часиков в семь. Где?
  Ну, квартира пока осталась за мной, адрес ты знаешь - приезжай, - она еще нашла в себе силы вежливо попрощаться и положила трубку. Ощущение у нее было, будто она грузила уголь: руки и ноги дрожали, пот катил с нее градом, и желтые зайцы продолжали веселиться...
  
  Сергей тоже положил трубку и долго невидящим взглядом смотрел на мо-нитор, где в почте лежали непрочитанные письма... Он готов был одно-временно взвыть от отчаяния и от радости: память об этой женщине дрожала в кончиках пальцев, ему до смерти хотелось обнять ее, услышать запах ее кожи... Но он запретил себе думать об этом, запретил давно, еще в тот день, когда, каменея скулами, доказывал ей, что их роману пора закон-читься... Едкий дым горящего фильтра обжег ему горло, он закашлялся и пришел в себя.
  К черту, - сказал он, и повторил громко, - К черту! Слишком мало радостей в жизни, чтобы отказываться еще и от этой!
  Вы звали, Сергей Николаевич? - привлеченная его голосом, в дверь загля-нула секретарша, увидела бешеный взгляд и, ойкнув, выскочила.
  Сергей выдохнул, разжал кулаки, посмотрел на безнадежно изломанный настольный календарь, на свою беду попавшийся ему под руку, - и рассме-ялся.
  
  Ложась спать вечером в четверг, Марина дала себе строгое указание спать допоздна, чтобы на следующий день хорошо выглядеть. И конечно, про-снулась в семь. Она перевернулась на другой бок и зарылась в подушку, пытаясь поймать ускользающий хвостик сна, но за окном верещали птицы, солнце светило как раз на подушку, мешая закрыть глаза, и под окном пронзительными голосами переговаривались дворники. Сон удрал оконча-тельно...
  Марина повалялась немного, но требования организма оказались сильнее лени, и пришлось встать. А раз уж встала, она включила кофеварку, пусти-ла воду в ванну, решив поблаженствовать с ароматной пеной, потом по-размышляла еще немного - и надумала вымыть голову.
  Зевающая Ксения выползла, когда Марина, в халате и в тюрбане из поло-тенца, допивала вторую чашку кофе.
  Ты что, не ложилась? - спросила Ксенька, безуспешно пытаясь открыть оба глаза одновременно.
  Почему? Просто рано встала. Кто рано встает, тому известное дело... бог подает...
  Ага, подает, как же. "Покуда травка подрастет, лошадка с голоду помрет". Налей кофе, не жмотничай!
  Да пей, я на тебя сварила... Бутерброд хочешь?
  Не, есть не хочу. Я вчера что-то... перебрала, по-моему. Вроде и вино было легкое, и еда хорошая, а голова разваливается.
  С меня пример берешь? И зря, тебя Мур осудит.
  Не осудит, - Ксения отпила глоток кофе, подумала, бухнула туда еще три ложки сахара, размешала и скривилась, - Что сладко-то так? Я что, сахар уже один раз положила?
  
  Татьяна позвонила в субботу около полудня.
  Привет, ты как?
  Разнообразно, - ответила Марина мрачным насморочным голосом, после долгого, на полночи, рева, нос дышать отказывался.
  Ты что, простудилась? Что с голосом-то?
  Да нет, не простудилась, так... голова болит.
  Ага. И от этого именно ты и гундосишь. Вот что, дорогая, я к тебе сейчас приеду. Я сегодня женщина свободная, мои отвалили за город, я сейчас до тебя доползу, и пойдем мы в баню.
  В какую баню? - Марина пришла в ужас. - Что еще у тебя за новые закидо-ны? - но в трубке уже звучали короткие гудки.
  Пожав плечами, она положила трубку, и снова забралась в кресло с ногами: ее слегка знобило, похоже было, что и вправду простудилась. Ксения с утра опять умотала к друзьям, похныкать, чтобы дали чаю, было некому, и Марина просто поплотнее закуталась в плед и стала смотреть в окно. За окном висел мелкий прозрачный дождичек.
  Татьяна ворвалась в квартиру, как ураган, со страшной скоростью побро-сала в сумку Маринины полотенца, и выдернула ее из кресла. Сидеть и жа-леть себя не получалось, пришлось подчиняться.
  "Нива", на которой с некоторых пор стала ездить Татьяна, рычала на све-тофорах, словно дикий зверь, но все же через четверть часа они входили в какой-то странный вымерший дворик. Танька уверенной походкой провела Марину мимо стоящей на вечном приколе полуразрушенной "Волги", мимо пустой будки охраны к неприметной двери, украшенной только кнопкой звонка.
  На звонок открыли сразу, будто стояли за дверью: дама лет тридцати, с фи-гурой профессионального борца и волосами смертельно-черного цвета, приветливо улыбнулась и сказала:
  Здравствуйте, Татьяна Павловна! Проходите, пожалуйста, все готово.
  "Боже мой, - подумала Марина, пригибая голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, - люди живут интересной, насыщенной жизнью! А я, дура, погрузилась в свои сердечные переживания, даже не спросила у На-ташки, что у нее-то происходит. Баня какая-то... Может, сбежать отсюда, пока не поздно?"
  Но было уже поздно. В маленьком предбанничке их ждали большие про-стыни и тапочки, рядом в комнате, на столе светлого дерева грелись не-сколько бутылок пива, прикрытое пленкой, лежало на тарелке наломанное вяленое мясо, и где-то за стеной исходила жаром сауна...
  Разморенные, они сидели за столом, потягивая пиво из высоких стаканов и лениво покусывая жесткое мясо.
  Ты с ним виделась? - спросила Татьяна.
  Вчера вечером, - ответила Марина, не без удивления обнаружив, что может говорить об этом не рыдая.
  И что?
  И ничего. Вернее, все.
  Что все-то? Рассказывай давай, ты же знаешь - я сериалы не смотрю, у меня подруги вместо этого есть.
  Было - все. И кончилось - тоже все. Понимаешь, Танька, я ведь уверена - он любит меня. Мы сперва сидели, долго разговаривали, так - за жизнь, он ку-рил одну за одной, я говорю - "что ты так много стал курить?". А он отве-чает: "Чтобы губы занять". Ну, и он уже встал, чтобы уходить, я подошла, мы сперва поцеловались, а потом так и не смогли остановиться...
  И как?
  Да в том-то и дело - как и раньше, только сильнее ...
  Да-а... - Татьяна задумчиво отхлебнула пива. - И как он... объясняет?
  А никак. Он и всегда-то не был склонен к объяснениям, а уж теперь... Только повторил, что все равно - баста, все кончено. - Марина тоже глот-нула пива, попыталась вызвать в памяти вчерашнее ощущение конца жизни, но не смогла. Была только пустота, сосущая и ледяная.
  А ты что?
  Не знаю. Мне бы надо его возненавидеть, и иногда даже очень неплохо это получается. Только понимаешь, какая штука... Кто-то где-то сказал фразу, она от меня все никак не отстает, очень уж похоже... Когда он порежется, у меня течет кровь.
  Они долго сидели молча, потом Марина поднялась и пошла в парилку. Она плеснула на камни ароматным травяным настоем и легла на полку, на про-стыню. Пар садился на кожу, скатывался капельками вместе с потом по плечам, груди, животу, Марина смотрела в деревянный потолок и считала сучки. Потому что как только она переставала их считать, она снова начи-нала вспоминать вчерашний вечер, его руки...
  Она постояла под холодным душем и вернулась к пиву. Танька тоже схо-дила погреться и снова подсела к столу.
  И что же ты будешь делать теперь? Что твой итальянец? - спросила она.
  Итальянец? Замуж зовет. В Италию. И что я там буду делать?
  В койке-то он как, соответствует?
  Ну, как тебе сказать... Скорее да, чем нет. Ты же понимаешь, в постели все мужчины одинаковы, кроме того, которого любишь... Другое дело, что для замужества это не главное.
  А ты что - отказалась?
  Да нет, пока не отказалась. Попросила времени на размышления, мы, мол, так мало знакомы... А вот знаешь, странное дело - мы с Сергеем расстались два месяца назад, и эти два месяца ко мне мужики липнут... как мухи к варенью. Никогда такого не было, даже в двадцать лет.
  Ничего удивительного, - Татьяна посмотрела на нее снисходительно, как на малого ребенка. - Ты себя со стороны не видишь, у тебя же в глазах такой... как бы сказать... одновременно призыв, выбор, оценка и взвешивание, что они мимо пройти не могут. Замужние женщины, у которых все спокойно, глядят иначе, мужики это с первого взгляда просекают. А ты находишься как бы в режиме ожидания, это видно сразу...
  Не знаю... Это плохо?
  Да нет, что здесь плохого. Может, все-таки выйдешь замуж и успокоишь-ся... Не за итальянца, так за рыжего этого, или за Христофорова.
  Марина хмыкнула, представив себя замужем за Христофоровым. Не то чтобы эта картинка ей не понравилась, но от нее веяло таким непоколеби-мым спокойствием, что было... как бы из другой жизни. А может, это ей и нужно, другая жизнь?
  
  Никонов возник на пороге без звонка. Ксения, открывшая дверь, только хмыкнула, высоко подняв брови - эту манеру она унаследовала от матери, а у Марины почему-то так не получалось. Раньше она, помнится, очень за-видовала...
  На улице лето, а вы обе сидите в душной городской квартире! - сказал Ни-конов безапелляционно. - Давай-ка одевайся, выберемся за город.
  Я - пас, - быстро сказала Ксения, - у меня встреча.
  Я, наверное, тоже... - неуверенно произнесла Марина. - Мне статью писать надо. И лень что-то...
  Лень вовсе не двигатель прогресса, - мягко увещевал ее Никонов, взяв за локоток и ведя к ее комнате, - ты все перепутала. Это придумали лентяи, чтобы им никто не мешал лениться. А мы с тобой сейчас поедем за город, в лес, ты подышишь свежим воздухом, а потом статья у тебя напишется на свежую голову за пять минут.
  Мне машину на сервис надо... - пыталась сопротивляться Марина.
  Вот завтра и отгонишь. А после работы заберешь. Или хочешь - Самед от-гонит.
  Ладно, - махнув рукой, Марина полезла в шкаф за джинсами. - Ну-ка, вы-катывайся. Я переоденусь.
  А поприсутствовать нельзя? Ну, там, корсет затянуть, шлейф поддержать, перья подать? - Никонов откровенно ухмылялся.
  Никуда не поеду! - угрожающе сказала Марина. Угроза помогла, Никонов выкатился за дверь, и она еще раз поразилась, как он, при своих немалых габаритах, легко и бесшумно двигается.
  Она влезла в джинсы, новые, ярко-голубые, привезенные из Италии, лю-бимый легкий белый хлопковый джемпер с пикантным вырезом, стянула пышные волосы шифоновым шарфом ("Надо же, а здесь он выглядит со-вершенно иначе, чем в Венеции!" - попутно поразилась она) и, подумав, надела тонкую золотую цепочку, утекающую аквамариновым кулоном да-леко... в смысле, глубоко в вырез. Дорогущее кольцо с жемчужиной лежа-ло спрятанное в ящике, она его и не надевала больше...
  Никонов сидел в гостиной в глубоком кресле и нахально курил. Что пора-зило Марину еще больше - Ксения, обычно люто преследующая оскверни-телей воздуха, молчала на эту тему, мило болтая с ним о горных лыжах и достоинствах тех или иных склонов. Увидев Марину, Никонов вскочил, за-тушил сигарету и радостно сказал:
  Ну вот - совсем другой вид. Ради одного этого стоило тебя вытащить!
  Слушай, сестрица, - вклинилась Ксения, - а раз ты на весь день уматываешь, дай мне машину, а? Мне мотаться сегодня как наскипидаренной, все экономнее выйдет, чем на такси.
  Да? - Марина задумчиво почесала бровь. - А поцарапаешь если?
  Ни-ког-да! - Ксения смотрела преданными глазами. - Ну хочешь, я заодно в магазин заеду и колбасы куплю?
  Тоже мне, подвиг, - фыркнула Марина. - Это тебе не десять лет назад, когда колбасу купить было труднее, чем сейчас зимой свежий инжир! Ты лучше квартплату рассчитай, а то мы уже на несколько дней опаздываем, вот выключат телефон...
  Ох, - Ксюшка искренне пригорюнилась. - А, ладно! Как известно, Париж стоит мессы. Посчитаю.
  
  Марина снова ехала по Рублевке, только теперь - осматривая окрестности с мягкого сиденья джипа, глядя с высоты на шмыгающие внизу маленькие машинки... Погода и в самом деле была чудесная, теплая, но не жаркая, ясное солнце светило сквозь листву, в приоткрытое окно машины загляды-вали цветущие липы.
  По лесу погулять хочешь? - Никонов притормозил у грунтовки, сворачи-вающей в лес. - Или лучше у реки?
  Пожалуй, лучше у реки, - задумчиво ответила Марина. По дороге они поч-ти не разговаривали, собственно, и дороги-то было всего ничего, джип ле-тел, не особо стесняясь окружающих, ну, и дорогу ему уступали соответственно. Разговаривать и не хотелось, солнышко припекало щеку и лезло в глаза, хотелось жмуриться, как кошке на крылечке. И так же ни о чем не думать...
  Никонов искоса поглядывал на Марину, пригревшуюся на солнышке. Он вытащил ее сегодня в лес, чтобы, наконец-то, повернуть ситуацию; все распланировал - прогулка, хороший обед и немного спиртного, пара поце-луев у реки в сумерках... и заставить, наконец-то, эту женщину, понять, что никому другому она принадлежать не будет! Но вот она сидела рядом, только руку протяни - и была все так же далека от него. С ней можно было разговаривать о чем угодно, сидеть рядом, обедать и ужинать, даже, навер-ное, переспать - но он хотел совсем не этого... То есть, этого, безусловно, тоже! Но главное было совершенно недостижимо - как и прежде, ее душа была от него закрыта, как раковина с сомкнутыми створками... Бог весть, о чем она думала сейчас, глядя на игру света в листьях полуприкрытыми глазами, только не о нем...
  
  Сергей Никонов ошибался - Марина думала как раз-таки о нем... Всем он был хорош: большой, сильный, наверное, надежный... обеспеченный, что тоже немаловажно... свободный... Мысли текли лениво, как медленная вода в реке, зацепляя и переворачивая случайные камни и ненужные собы-тия.
  
  Раздавшийся за кустами писк и визг отвлек их обоих - оттуда вывалилась целая толпа... раньше бы мы сказали - "пионеров", а теперь как? Ну, ска-жем, промокашек среднего школьного возраста. Толкаясь, пыля, роняя портфели и сумки, они сыпались с косогора вниз, к реке.
  Ну вот, все испортили... Так было хорошо, тихо... - поднимая голову с его плеча, сказала Марина. - Поедем, а?
  Да, поехали. Ты, наверное, проголодалась? - Никонову хотелось утопить мерзких промокашек в реке, своими воплями они разрушили такой пре-красный момент близости...
  
  Так же неторопливо они поехали в ресторанчик на берегу реки, сели под большим белым зонтиком, и стали изучать меню. Изучать особенно было нечего: кроме собственно шашлыков предлагался только шашлык из осетрины и шашлык из курицы, а также шашлык из люля-кебаба. Махнув рукой, они заказали по порции обычного шашлыка из баранины, долго вы-бирали вино, но и тут оказалось, что выбор, собственно, исторический: между белым и красным...
  Мясо оказалось на удивление хорошее, сочное. Терпкое сухое вино, ко-нечно, не поражало изысканным букетом, но пилось легко и приятно, не портя настроения. Марина совсем расслабилась и, ковыряя ложечкой под-таявшее мороженое, спросила:
  Слушай, а ты почему один?
  В смысле?
  В смысле - не женат почему?
  Ну, вот женюсь на тебе и буду женат. А что, идея по-моему неплохая! - Никонов был доволен показной легкостью своего тона.
  Глупости, - Марина последний раз ковырнула мороженое и отодвинула вазочку, - я за тебя не пойду. Я еще не сошла с ума, чтобы связаться с ... моя подруга это называет "пожар в бардаке во время наводнения".
  А вдруг тебе понравится? - он взял ее за руку, утонувшую в его огром-ной рыжей лапе. - Давай попробуем, а?
  Сереж, не надо. - Она мягко высвободилась. - Ни тебе, ни мне не надо. Я зря спросила, извини, черт за язык дернул глупую бабу.
  Ладно, отложим это, - Никонов заставил себя усмехнуться. - У тебя есть время понять, что я лучший.
  Я тебе одно скажу, Сережа, - кофе оказался слишком горячим, она от-ставила его и теперь уже сама взяла его за руку. - Мне с тобой удивительно спокойно. Никогда так спокойно не было. А в последнее время нервотрепки у меня было - дай боже. И если я пойму, что хочу спокойствия, то ...
  Спокойно - несмотря на "пожар в бардаке" и так далее?
  Да. Именно так. Поедем, мне все-таки надо статью писать.
  
  Как и договаривались, Марина позвонила Саше вечером в понедельник. Голос у той был усталый:
  О, привет! А мы только вошли, представляешь, прилетели на чеиыре часа позже, чем должны были.
  Так, может, я в другой раз позвоню? - забеспокоилась Марина.
  Нет-нет, давай сейчас договоримся. На завтра, ты как?
  Вроде свободна.
  Ага, - голос был задумчивый, Марина представила себе, как Саша перелис-тывает ежедневник. - Вадик, ты завтра вечером на меня претендуешь?
  Нет, - услышала Марина издалека голос Вадима.
  Отлично. Марин, давай вместе поужинаем где-нибудь, где тихо. Часов в семь годится?
  Вполне.
  Значит, звони мне на мобильник в середине дня. Ну, до завтра. Пойду влезу в ванну и смою с себя дорожную пыль. Только бы не утонуть. Ой! - и Марина услышала приглушенный зевок.
  Засмеявшись, они распрощались до завтра.
  
  Начало рабочего дня встретило Марину сюрпризом. Строго говоря, двумя сюрпризами, потому что писем на ее столе было два. Первое, в большом белом конверте с изысканной коричнево-золотой эмблемой, скрывало в себе приглашение в Шотландию, конкретно - в Эдинбург, на 175-й Еже-годный фестиваль виски - Марина три раза перечитала несколько строк, написанных от руки тонким почерком, чернильной ручкой, на листе плот-ной бледно-бежевой бумаги с такой же эмблемой, как на конверте. Подпи-сано письмо было так же от руки, длинным размашистым росчерком, расшифровывавшимся как Сэр Джеймс NNN, баронет, председатель Об-щества ценителей шотландского виски.
  Витенька, - подозвала Марина коллегу, увлеченно режущегося в дурака с соседним компьютером. - Посмотри, пожалуйста, мне это не приснилось?
  Что? - Витя с трудом оторвался от игры.
  Марина повторила просьбу, Витюня подошел, внимательно осмотрел письмо и конверт, только что не обнюхал, и спросил:
  А ты что, просила приглашение?
  Да нет, я даже не знала, что такое общество вообще есть!
  Да-а... протянул Витюня. - Смотри-ка, в конверте еще что-то лежит.
  Он выудил из конверта карточку для бэджа, на которой, помимо Марининых имени и фамилии, написанных по английски в безбожно исковерканной транскрипции, стояли крупные и четкие буквы ""VIP".
  Ну, старушка, тебе поперло. - Витя, добрая душа, искренне радовался. - Смотри, не упусти!
  Погоди-ка, - вспомнила Марина, - было же еще одно письмо.
  Второе письмо было запечатано в длинный белый конверт. И лежал в нем всего один листочек, прочитав который оба - и Марина, и читающий через ее плечо Витя - пришли в состояние совершеннейшего обалдения. Потому как содержало оно также приглашение, но уже на Кубу, на ежегодный карнавал сигар. Письмо гарантировало senora Serrebrianikova оплату перелета, проживания в гостинице и всех дорожных расходов. Этот праздник должен был состояться в октябре, шотландский - в конце августа...
  
  Взяв оба письма, Марина отправилась к Трухину. Тот прочитал, хмыкнул и сказал:
  Ну, касаемо Кубы - это я могу прояснить. Это я встречался с приятелем, который там в посольстве нашем немаленькая величина, он как раз недели три назад вернулся в Гавану.
  Но почему я? - Марина никак не могла прийти в себя.
  А почему нет? Вы - мой заместитель, пишете вы прекрасно, глупостей не наделаете. Так что поезжайте, с Вас статья на четыре - пять полос.
  А фотографии?
  Сами сделаете и в фотобанке подберете.
  Ну хорошо, - она взяла в руки письмо из Шотландии, - а это?
  А вот про это я ничего не знаю. Конечно, хотелось бы надеяться, что нас читают и перечитывают в туманном Альбионе, но это вряд ли... А что, собственно, вас не устраивает? ВИП-приглашение на такое событие - это же прекрасно! Все равно, что попасть на королевскую трибуну на скачках в Аскоте! И для журнала престижно, такая статья, и Вам интересно будет.
  Ох, Игорь Васильевич, все меня устраивает, просто... страшновато как-то.
  Ничего, - усмехнулся Трухин. - Глаза боятся, а руки делают. Справитесь. А сейчас идите, должен Сам приехать. Кстати, может это он?
  Да он и имени-то моего не знает!
  Ну, это Вы ошибаетесь! Не только знает - читает Ваши материалы, и Вас хвалил. А Вы думаете, почему именно Вы стали моим замом? - И он мягко подтолкнул Марину к двери.
  
  В семь часов Марина подъехала к итальянской траттории на углу Садового кольца и одного из бесчисленных старых переулочков, где они договорились встретиться с Сашей. Саша, пешком, появилась из переулка через полминуты.
  Ужасно не люблю опаздывать, - весело сказала она, откидывая со лба прядь.
  Я тоже, - улыбнулась Марина. - Пошли?
  Ресторанчик был почти полон, но публика была солидная и нешумная, только легкий гул разговоров висел в воздухе. Официантка в смешной жилетке цветов итальянского флага - бело-красно-зеленой - провела их к уютному столику в углу, смахнула с него табличку "зарезервировано", и положила два толстенных фолианта меню.
  Ты выбери, что они хорошо делают, - сказала Марина, - я тут не была ни разу.
  Ну, тогда, пожалуй, салат из креветок с авокадо и ризотто с горгонцолой. Годится?
  Вполне.
  Вина выпьешь?
  Я, вообще-то, за рулем.
  Ну, проблем нет - я договорилась с Вадимом, он или сам подъедет, или водителя пришлет, только надо будет позвонить.
  Ну, тогда давай белого вина. Жарко, белое лучше.
  Сделав заказ, Саша положила подбородок на руки, посмотрела на Марину и сказала:
  Ты не удивляешься, что я предложила встретиться и поговорить?
  Нет, - ответила Марина. - Тогда, у Лешки на даче, я слышала кусок вашего разговора - извини, это вышло случайно, у нас же комнаты были рядом.
  Я поняла. Тогда мне проще - ты примерно в курсе, о чем пойдет речь.
  Да.
  Как я поняла, твои отношения с Сергеем расстроились пару месяцев назад? Ты не думай, я не лезу в ваши дела, просто это довольно важно.
  Да, я понимаю. Все нормально. В середине мая мы виделись в последний раз. - Она почему-то не стала пока говорить о самой последней встрече.
  Дело в том, что, как ты поняла, у него большие неприятности. Его подставили на весьма крупную сумму, наш с Вадимом старый знакомый и подставил. А поскольку все это было еще и завязано с правительственным заказам, то Сергей влип всерьез. Вадик тут сделал кое-что - ну, там, поговорил с несколькими людьми, кто решает, ответил на заданные ему вопросы... Ты же знаешь, он занимается экономическим консалтингом?
  Да, я слышала, хотя слабо себе представляю, что это такое.
  Ну, в основном, - Саша усмехнулась, отщипывая кусочек хлеба, - это - умение правильно ответить на неправильно заданный вопрос. И еще - быть знакомым с правильными людьми.
  Хорошее дело, - Марина старалась говорить ровно, но откуда-то изнутри поднималось горячее предвкушение правильной удачи.
  О, вот и наше вино, - Саша улыбнулась официантке и пригубила бокал. - Отлично. Пусть у нас все будет хорошо!
  Пусть! - Марина в ответ подняла свой бокал. - Очень хочется, чтобы было.
  Вино напомнило ей Италию - кажется, именно этот сорт она пила вместе с Джанпаоло. Совершенно нереальные воспоминания. Даже глядя на фотографии, все равно она не может поверить, что все это поисходило с ней.
  Принесли салат, и на время они обе отвлеклись от разговора - оказалось, что есть очень хочется, салат был изумительным, хлеб - теплым, пахнущим чесноком...
  Кажется, в первый раз в жизни ем салат из авокадо, приготовленный вкусно, - сказала Марина, подбирая с тарелки последний кусочек. - Интересно, что они туда добавляют, кроме собственно авокадо и креветок.
  Ну, если бы это было так легко установить, можно было бы и дома сделать, - задумчиво сказала Саша, потом посмотрела на Марину, фыркнула и добавила, - если, конечно, придти домой вовремя, купить по дороге все необходимое, и не полениться делать.
  Да уж, - Марина тоже засмеялась, представив себе, как она, придя домой к полуночи, для себя лично готовит такой салат...
  Принесли горячее, под острый рис с сырной приправой они выпили еще по бокалу вина.
  Знаешь, - тихо сказала Саша, - самое главное - не спеши. Не совершай ошибки. Потому что я в свое время, когда оказалась почти в такой же ситуации, как ты, почти совершила ее. Вадим не дал, и оказался прав. Оказывается, я его люблю.
  Я завидовала, глядя на вас. - И неожиданно для себя Марина рассказала ей, малознакомому, в общем-то, человеку, всю историю последних трех месяцев: расставание с Сергеем, Италия и Джанпаоло, Христофоров и рыжий, отъезд самой давней подруги черт-те куда и везение на работе...
  Да-а, - протянула Саша. - Знаешь, по-моему, твой человек - Сергей, хотя я знаю из всех только его и могу ошибаться. Только не торопись.
  Что толку? - Марина пожала плечами. - Все равно он женат.
  Уже нет. Насколько я знаю, - в Сашиных словах словно прозвучало "а я знаю точно", - жена ушла, как только у него началсь неприятности. Не просто ушла, а уехала к родителям в Швейцарию, они там при ЮНЕСКО. И возвращаться не собирается. О, смотри-ка, Вадим приехал.
  Подойдя к их столику, Вадим сел рядом с Сашей, поймал взглядом официантку и попросил ее принести еще бутылку вина и какое-нибудь жареное мясо.
  Устал я сегодня, как грузовой верблюд. А вы, я смотрю, бутылку белого уже освоили?
  Ну, сейчас и с тобой выпьем, - улыбнулась ему Саша и погладила его по плечу. - Ешь давай, опять, небось, весь день кофе наливался, вместо того, чтобы пообедать.
  Ну, приблизительно так. Мариночка, - он поднял бокал, - мне бы хотелось сделать Вам одно предложение и не хотелось бы, чтобы Вы от него отказывались.
  Я слушаю, - Марина отпила глоток вина и поставила свой бокал.
  Вот здесь, - Вадим приподнял над столом коричневую кожаную папку, - некоторые бумаги, которым надо было бы оказаться в руках у нашего с Вами общего знакомого. По ряду соображений, я не хочу, чтобы об этом знали, следовательно не могу с ним встречаться намеренно. Ну, просто если поймут, что я ему помогаю, то мне не дадут это делать. Случайной встречи тоже не получается, потому что на всякие развеселые мероприятия он теперь не ходит. Вы, в принципе, знаете, что у него очень большие неприятности?
  Да, знаю.
  Ну вот. Мы с Сашей подумали, что наиболее естественно будет, если эти документы отдадите ему Вы. А уж он сумеет найти им применение. Вкратце так.
  Я могу узнать, что это за бумаги?
  Ну, во-первых, Вам никто не может помешать их посмотреть. Нет-нет, не здесь, - добавил он, истолковав ее торопливое движение. - А во-вторых, я могу добавить, что, если Сергей этим воспользуется, он не только восстановит свое положение, но и накажет человека, который его подставил.
  Понятно... - Марина почти ощущала, с какой скоростью в ее голове крутятся шестеренки, шарики и другие вращающиеся детали. - Вы можете гарантировать, что ему это не повредит?
  Несомненно.
  Хорошо, - решилась она. - Но бумаги я дома, на трезвую голову, просмотрю.
  
  На следующий день Марина позвонила Сергею. Просмотрев переданные ей Вадимом документы, она поняла, что вреда ему эта папка не принесет, а насчет пользы - в общем, она инстинктивно готова была доверять Вадиму и Саше.
  Да, я слушаю, - голос у Сергея был усталый и как бы выцветший.
  Сережа, это Марина. Извини, что беспокою, - "не виляй, дура", одернула она себя, - но мне нужно тебе передать кое-что, я тут... нашла...
  Что ты нашла? - краски в его голосе не прибавилось.
  В общем, если тебе некогда, я могу просто оставить папку там, в квартире - у тебя ведь ключи сохранились? А ты заедешь, когда будет удобно.
  Папку?
  Да, там кое-какие документы, мне кажется - они именно сейчас будут тебе полезны. - Она постаралась выделить голосом слова "именно сейчас".
  Ну хорошо, спасибо тебе. Я сегодня вечером заеду, часов в восемь. Ты будешь?
  Нет, наверное, - сказала она о-очень равнодушным тоном. - Я что-то устала ужасно, буду отсыпаться.
  
  В семь вечера она оставила папку на столе, заперла дверь, и, отогнав машину за густой куст, приготовилась ждать. Впрочем, ждать пришлось недолго - Сергей появился минут через двадцать, медленно вылез из машины и так же медленно вошел в подъезд. У Марины сжалось сердце: они никогда не видела его таким безнадежно усталым.
  Через десять минут у нее в сумке зазавонил мобильник.
  Марина? - голос Сергея. - Ты еще не спишь?
  Да господь с тобой, какое сплю! полвосьмого - еду домой, - она отчаянно молилась, чтобы никто рядом не завопил и не забибикал, а то он сразу до-гадается, что никуда она не едет, а сидит в машине вот тут, рядом, только взгляни из окна.
  Я хочу сказать... спасибо тебе огромное, ты меня просто спасла. Ты раз-решишь... я позвоню тебе... через какое-то время, когда все это кончится?
  Ну конечно. Когда бы ты ни позвонил, я буду рада.
  Спасибо. Ну, тогда пока?
  Ну, пока.
  Оба они помолчали, дыша в трубку. Потом, тяжело вздохнув, он сказал:
  Так я позвоню. - И отключился.
  Чувствуя себя хорошо отжатым лимоном - такой же желтой, кислой и подсохшей - Марина поехала домой.
  
  Сергей стоял у окна, прижавшись лбом к стеклу и смотрел, как со двора выруливает маленькая темно-вишневая "Пежо-206" по прозвищу Красотка. Стекло было холодное, лоб горячий и потный, на стекле оставался отпечаток. Он еще раз взял с полки книжного шкафа темно-коричневую кожаную папку, взвесил ее на ладони и усмехнулся: эти несколько бумажек могли здорово сыграть в его пользу. Должны были сыграть. А потом, уже не разорившимся неудачником, потерявшим деньги, работу и жену, а нормальным удачливым бизнесменом - тогда он позвонит ей и все объяснит.
  Он посмотрел на полированный стол: темную поверхность покрывал толстенный слой пыли, здесь явно никто не бывал с того самого дня, когда он же сам, своими руками, отрывал от себя любимую женщину. Криво усмехнувшись, он размашисто вывел в пыли "Марина, я тебя люблю", и вышел, не оглядываясь.
  
  Шел день за днем.
  Марина работала, навещала отца, ходила в гости и на всякие мероприятия, куда ее теперь часто приглашали, пару раз в неделю ездила на ипподром - после Италии она пристрастилась к верховой езде. Ксения торчала в канадском посольстве, пытаясь получить визу. Пока визу не давали, но Ксения поклялась быть такой занудой и так заваливала их дополнительными документами, что консульский отдел явно скоро должен был сдаться. Они проводили Наташку и ее семейство в далекую Австралию. Те обещали писать, конечно, все - и уезжавшие, и остающиеся - нарыдались, и еще неизвествно, кто больше надрался на проводах. С Вадимом и Сашей Марина пару раз встречалась то на одном, то на другом вечере - поговорить им не давали, но ребята успокаивающе улыбались, значит, дела шли на лад.
  Сергей не звонил.
  
  В один прекрасный день - это был четверг, в начале августа - Марина вышла из дому. В редакцию она сегодня не собиралась, у нее были совсем другие планы.
  
  Дорога первая.
  Сегодня Марина собиралась заехать в итальянское посольство: Джанпаоло засыпал ее письмами и замучил телефонными звонками с просьбой приехать. Она хорошо понимала, что если она приедет - это будет согласие на брак, и решила пустить дело на самотек: документы на визу она сдаст, приглашение Джанпаоло прислал уже давно. А там... может, еще визу не дадут?
  Марина поставила машину на платную стоянку на Новом Арбате и не торопясь пошла вдоль магазинов, разглядывая витрины. Торопиться ей было некуда: прием документов у "частников" начинался с полудня, дойти до посольства - пятнадцать минут, так что поглазеть на витрины для успокоения нервов - самое милое дело.
  Она завернула в "Бенеттон", покопалась в куче с надписью "Распродажа", пришла к выводу, что все это она бы и даром не взяла, и вышла на улицу. Внезапно поднявшийся ветер гнал по тротуару первые желтые листья. "Ну вот, - с грустью констатировала Марина, - лето, считай, кончилось, и опять впустую. И почему каждый раз, когда лето валится к концу, мне кажется, что оно могло бы быть гораздо увлекательнее?"
  Она постояла у соседней витрины, глядя на редкостно уродливые туфли стоимостью далеко за триста долларов, пожала плечами и хотела уже свернуть в переулок, чтобы выйти на Старый Арбат, когда сердце ее екнуло, словно селезенка у старой лошади. В витрине отражался человек, стоящий в двух шагах позади нее. "Боже мой, сколько же у него стало седины" - промелькнула мысль. Сергей. Она повернулась и сделала шаг ему навстречу.
  Толпа на бывшем Калининском ко всему привыкла, поэтому народ довольно равнодушно огибал целующуюся парочку, в которой только и было необычного, что его почти совсем седые волосы...
  
  Дорога вторая.
  Марина вышла из дому довольно рано, в половине одиннадцатого, хотя они с Никоновым договорились пообедать в час дня. Но ей хотелось забежать с утра в одну контору, чтобы договориться об интервью с их шефом - вернее, решить, нужно ли оно журналу, а потом не торопясь пройти по магазинам. Лето кончалось, на распродажах летних вещей можно было купить что-нибудь вполне приличное за половину цены. А кто скажет, что к будущему лету купальник выйдет из моды, тот может и не купаться.
  Она оставила машину на платной стоянке на Новом Арбате и неторопясь пошла вдоль витрин, высматривая то, что ее интересовало. Подходящего купальника в витринах не оказалось, и она со вздохом потянула тяжелую стеклянную дверь бывшего министерства чего-то там очень нужного, ко-торое было благополучно ликвидировано. Многочисленные конторы и конторки, занявшие величественные в прошлом коридоры и небольшие комнатки, оккупировали кто одну клетушку, кто целый этаж, в большинст-ве своем носили ни о чем не говорящие названия типа "Орхидея" или "Таурус", и занимались черт знает чем.
  В одной из таких контор покрупнее (занимавшей целый этаж) Марину уже ждали, вежливый директор поил ее кофе и занимал вопросами минут три-дцать, совсем забыв, что интервью будут брать у него самого, и совсем не сегодня. Марина втихомолку осматривалась, думая, как бы удрать: Нико-нов, конечно, подождет ее сколько надо, но все равно, не любит она опаз-дывать. Сам шеф, импозантный молодящийся фрукт, сладкий, как сливочная тянучка, ей не понравился очень. Не понравился и его кабинет... то есть, кабинет-то был хорош, большой стол светлого дерева, какие-то цветущие комнатные растения и в стеклянном шкафу - коллекция мелких фигурок: рыбки? Птицы? Вежливо улыбнувшись, Марина подошла поближе к шкафу. Фигурки изображали дельфинов - деревянные, глиняные, металлические, бархатные...
  И все равно - что-то здесь было не так. Марина украдкой посмотрела на визитку хозяина кабинета. Где-то она слышала эту фамилию, Свентицкий...
  Распрощавшись наконец с хозяином кабинета, Марина вышла и повернула к лифтам. Автоматические двери распахнулись перед ней, и из лифта ей навстречу шагнул ... Сергей?
  Секретарша Свентицкого, посланная Марине вдогонку с забытым зонтом, остолбенела, увидев возле лифта уважаемую гостью, целующуюся с хоро-шо знакомым ей, секретарше, человеком. Именно этого человека пытался раздавить ее шеф, именно его он запретил пропускать - и вот он, здесь, ни-чуть не пострадавший, только седины стало много...
  
  Дорога третья.
  Пробка на Бульварном кольце была знатная. Она начиналась еще у Пуш-кинской площади, протекала через Никитские ворота, и вовсе застывала на подъезде к Арбату.
  Марина открыла настежь окно, хотя жары и не было. Но так, по крайней мере, можно было дышать влажной смесью городского воздуха с летним дождем, и ловить мелкие капли дождя ладошкой.
  Она уже безнадежно опаздывала, договорившись с Кузей, что подъедет в свой свободный день к ней в один из магазинов, на Калининский, то бишь, по-новому - Новый Арбат. Марине хотелось посмотреть каких-нибудь но-вых шмоток, и еще она пообещала Кузе попытаться придумать что-нибудь с Христофоровым. Тот Марине не звонил, на работе молчал, как партизан на допросе, но, по Кузиным словам, худел и задумывался, что при его должности вовсе вредно.
  Наконец пробка дрогнула и медленно поползла. Марине всегда такие бес-конечные ряды машин, застывшие в безнадежном ожидании движения, ка-зались каким-то единым организмом... Проехав пару десятков метров, автозмея снова замерла, Марина плюнула с досады, зарулила в какой-то дворик, где и приткнула машину под кустом, решив, что тут уже проще дойти.
  Дождик сеялся мелкий и прозрачный, она не стала открывать зонт, хотя всегда после дождя ее волосы скручивались в тугие завитки, которые потом было не расчесать. Шла она, глядя под ноги, где на черном мокром ас-фальте лежали прилипшие первые желтые листья, и размышляла о том, что лето кончается, а в ее жизни так и не произошло ничего необходимого, так и плывет она по течению... Дождь усилился, и она забежала в крошечное кафе, чудом сохранившееся на углу Нового Арбата и совсем незаметного переулка. Стряхнув с себя капли, она подошла к витрине, заказала чашку кофе со сливками и пирожное, села у окна и стала смотреть на дождь, по-висший на городом.
  За ее спиной стукнула входная дверь, Марина вздрогнула и вылила сливки вместо чашки с кофе на стол. С досадой пожав плечами, она повернулась к стойке, чтобы взять салфетку и замерла: совсем поседевшая голова, знако-мый взгляд... там, у стойки, стоял, глядя на нее в упор, Сергей.
  Бело-рыже-серая кошка вышла независимой походкой из кухни, легко вспрыгнула на столик и стала неторопливо слизывать с него сливки. Жиз-ненный опыт подсказывал ей, что два человека у стойки, по странному че-ловеческому обычаю целующиеся, не станут ее прогонять. Им было явно не до того.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"