Аннотация: В рассказе использованы реальные факты из жизни американского учёного сербского происхождения Николы Теслы (1856-1943). Имена и названия сохранены. Опубликовано в сборнике "Герои на все времена" (изд. "Эксмо")
Профессор Трамп повертел в руках чуть тронутую желтизной страницу. По ней бежали прожилки туго натянутых строк. "На осенний лист похоже" - подумал профессор. Подобно усердным дворникам по осени, хозяева отелей сгребают такие в солидные охапки. Деловито шуршат ими, решают - сжечь сразу или позволить какое-то время мирно разлагаться, превращаясь в доходный перегной. Трамп усмехнулся - что за нелепая параллель. Вероятно, просто сизая сыворотка нью-йоркского января настоятельно требует разбавить себя каплей чего-то пряного и яркого. Почему бы и не воспоминанием о палой листве?
Осень Джон Трамп любил. Осень пахнет безвременьем и покоем, но при том тревожит смутной надеждой. Кроны уходят с такой величавой невозмутимостью, что сомнений не остаётся - они вернутся. Не пройдёт и полгода, листья снова угнездятся на своих кем-то навсегда определённых им местах. Зазеленеют, зашушукаются, рассказывая друг другу, что видели там, за чертой. Их смерть сезонная - нагрянет и отступит. В детстве ничто так не убеждало Джона в бессмертии, как почки, набухающие в апреле на старом каштане, что рос напротив дома. Раскидистый исполин без глупого драматизма умирал в октябре, а весной, как ни в чём не бывало, воскресал. Джон готов был поклясться - листья на нём появляются те самые, что были сожжены равнодушными дворниками несколько месяцев назад.
Профессора осенило - вот почему он призвал на помощь воспоминания о никогда не умирающих листьях! Две недели как Джон Трамп был вынужден соприкасаться со смертью: письма, рукописи, записки, чертежи, сделанные рукой того, кого уже нет. Будучи учёным, Трамп понимал, смерть - явление естественное, однако длительное соседство с ней даже у убеждённого материалиста вызовет желание немного помечтать о бессмертии. Включается обычный защитный механизм - никакой лирики.
- Мистер Трамп, - бряцающий тревогой голос управляющего отелем "Губернатор Клинтон" заставил Джона вздрогнуть - может быть, всё же стоит вывезти сейф? Наш жилец, конечно, был... с определёнными странностями, свойственными его возрасту, мог преувеличить, но мы не вправе рисковать жизнями постояльцев.
О несносном клиенте служащие отеля помнили до сих пор, хоть и избавились от него несколько лет назад. В основном, посмеивались, читая в газетах измышления чудака о носящихся в космосе со сверхсветовой резвостью частицах, и мгновенном перемещении предметов ни то в пространстве, ни то во времени. Правда, забавно стало уже потом, когда жилец съехал. Пока же старик проживал на их территории, персоналу было не до смеха. Чудачества этого господина озадачили бы кого угодно. Жилец наотрез отказывался есть что-либо, кроме салатных листьев, лука-порея, хлеба и подогретого молока. Требовал сервировать стол заново, если на скатерть усаживалась безобидная муха. Побаивался персиков. Цепенел при одной мысли о микробах, по этой причине запрещал прислуге приближаться к себе на расстояние ближе двух метров. Из тех же соображений выбрасывал единожды надетые воротнички и перчатки, хоть в средствах был, мягко говоря, стеснён. При всей своей нездоровой брезгливости терроризировал весь отель неуёмной страстью к голубям. Полчища этих "летающих крыс" кружили у его окон, ожидая пиршества. Мало того, что ежедневно в строго определённое время постоялец отправлялся куда-то, набив карманы пакетиками с птичьим кормом, так он устроил голубиную столовую прямо на окнах номера! Навешал на рамы хитроумные (наверняка им самим изобретённые) кормушки и регулярно обновлял в них запас провианта и воды. Как-то вечером в грозу старика сбило такси. Он слёг, но и в эти дни не забывал позаботиться о прожорливых пернатых. По его распоряжению штат нанятых специально для этой цели мальчишек отправлялся к Публичной библиотеке. Там они рассыпали пшено и прочий съестной мусор. Более того, теперь голуби вселились и в его номер. Комната заросла джунглями из металлических и деревянных прутьев, покрылась паутинами прочных сеток. В этой рукотворной чаще царили упитанные птицы. Одни поправляли здоровье, если были изувечены кошкой или человеком, другие просто вели праздный образ жизни. Для одного из пострадавших беспокойный постоялец соорудил замысловатый аппарат стоимостью две тысячи долларов, дабы зафиксировать сломанные крыло и лапку. Бесплатные птичьи кости, благополучно срослись, зато счёт за проживание остался неоплаченным. Такая беспечность довела хозяина отеля до белого каления. Ко всему немощный уже в те дни старик обзавёлся помощником.. Был он старику беззаветно предан, а уж в голубях и вовсе души не чаял. На пару они принялись ублажать пташек с удвоенным рвением. Жильцы сатанели, находя на своих окнах безобразные следы пребывания невоспитанных птиц. Кроме того, шум и, простите уж, непристойный запах. Но любитель пернатых впадал в неистовство, стоило намекнуть, что голубям самое место на помойке, а уж никак не в пределах приличного отеля.
Учитывая все неудобства и задолженность, жилец, в конце концов, был выселен вместе со своими зловонными и горластыми любимцами. Кстати сказать, неблагодарные голуби в процессе переезда искрами фейерверка разлетелись кто куда, как только распахнулась дверца сломавшейся клетки. Старик горько переживал, но, признаться, особой жалости к нему персонал не испытывал. За годы долготерпения, вместо оплаты, отелю досталось лишь некое загадочное оборудование. По уверениям должника, стоило оно более десяти тысяч. Всё бы ничего, да залог грозил взорваться, если кто-то из кредиторов попробует добыть его из сейфа без ведома постояльца. Жилец обещал в ближайшее время оплатить долг и забрать неблагонадёжный заклад, о чём заверял в письме. Это-то письмо и держал сейчас в руках господин, явившийся вскрывать злополучный сейф.
Годы шли, за своим имуществом старик так и не явился. Долг, разумеется, остался неоплаченным. Две недели назад хитрец отдал Богу душу. И тут вокруг его подёрнувшегося пылью заклада развернулась невообразимая свистопляска. Бывают же люди, умудряющиеся доставлять беспокойство даже после смерти. Гений гением, но ведь и совесть иметь надо!
Управляющий нервничал. Двое сопровождавших его служащих напряжённо смотрели на Трампа. Их лица напоминали крепкие морские узлы на грубых канатах - зубы стиснуты, скулы окаменели. Лбы натянулись гулкими бубнами. Так выглядит едва сдерживаемый страх.
- Но, если сейф вскроет посторонний, устройство взорвётся!
- Изобретение имеет стратегическое значение, поэтому он старался обеспечить ему максимальную неприкосновенность, - уклончиво пояснил профессор, тревожно подумывая, не разглашает ли сейчас государственную тайну. Но управляющий тут же проявил осведомлённость, о какой Трамп и не подозревал.
- "Луч смерти", над которым работал мистер Тесла, я слышал, способен уничтожить военную технику противника на расстоянии двухсот миль! Только представьте, какой силы может быть взрыв!
- М-м-э... - профессор Трамп замялся. Похоже, о сверхсекретном проекте не знал только ленивый. - Это вам рассказал сам Тесла?
- Разумеется, он ведь задолжал нам немалую сумму. Оборудование оставлено им в залог. Естественно, мы хотели знать, что за имущество обеспечивает гарантии.
Трамп снова глянул на письмо. В нём чёрным по белому значилось - стоимость оставленного в гостиничном сейфе устройства превышает десять тысяч долларов. Интересно, как Тесла представлял себе сбыт хозяином отеля нового мощнейшего оружия, за обладание которым правительства многих стран отдали бы половину годового бюджета. Более десяти тысяч долларов... Шутник этот Тесла, однако!
- Видите ли, у вас хранится уменьшенная копия, а не сам агрегат. Как вы понимаете, оригинал должен превышать размеры сейфа в десятки раз. Безусловно, мощность взрыва такого устройства будет существенно меньше...
- Нет, нет... Я хочу сказать, что, даже в случае... м-э-э-э... форс-мажорных обстоятельств, думаю, никто не пострадает. Но я утверждаю... то есть, я практически уверен ...
Профессор замялся, уверен он ни в чём не был. Кончики пальцев налились замороженным свинцом ещё, когда он впервые узнал о вероятности взрыва. В последние годы поведение Теслы было крайне сомнительным: в дни рождения собирал брифинги, где витиевато расписывал перед жадными до сенсаций журналистами свои контакты с инопланетянами; бурчал что-то о межгалактических путешествиях; рассуждал об эфире, метафизике и высшем разуме. Остаётся только удивляться, почему после его смерти правительство столь рьяно набросилось на наследие изобретателя. Вдобавок, привлекло к этому профессора Джона Трампа, директора и основателя Лаборатории по исследованию высокого напряжения Массачусетского технологического института. Он, конечно, отдаёт должное былым заслугам мэтра, но под занавес заявления великого серба могли заинтересовать разве что психиатров, да фантастов. С кем не бывает, в 86-то лет. Что мешало безумцу запихнуть в гостиничный сейф смертоносное устройство? Или снабдить его взрывным механизмом. Оправдание есть - разработки сверхсекретные. Да и вздорный был старикан, на весь свет обиженный, а из "Губернатора Клинтона" его попросту выставили. Вот и отыгрался за свои горести гениальный безумец.
В мышцах затеплилась, мелко затряслась паника. Стоп! Профессор взял себя в руки. Если Тесла впал в маразм, вряд ли он создал бы функционирующую модель оружия, способную разнести сейчас вдребезги целый отель... или квартал. Если он всё же смастерил "луч смерти", стало быть, и интеллект у Теслы с возрастом не пострадал. Просто он был... как бы это выразиться... немного фантазёром. В здравом уме даже фантазёр не обречёт на гибель ни в чём не повинных людей. За эту мысль Трамп и ухватился.
- Никола Тесла был очень ответственным учёным, - заявил Джон, с удовольствием отметив, что промелькнувшие в его мозгу сомнения никак не отразились на голосе. Звучал он твёрдо и уверенно. - Мистер Тесла не подверг бы опасности ничьи жизни.
- Я слышал, он однажды едва не разрушил один из отелей, в котором проживал! - заупрямился просвященный управляющий. - Кажется, речь тогда шла о резонансе. Это свидетельствует...
"Послал же Бог умника!" - раздражённо подумал Трамп.
- Это свидетельствует как раз в пользу моих слов. Знаете ли вы, милейший, что, оценив риск, которому подверглось строение, Тесла разбил уникальное, единственное в своём роде оборудование, поскольку времени на его отключение не было.
- А как же Уорденклиффская башня?! - вскричал молчавший до сих пор служащий. - Я был ребёнком, но по сей день помню, как при её испытаниях по небу разлетались молнии в руку толщиной, а из-под копыт у лошадей летели искры! Это было ужасно!
Трамп растерялся. Изрядно же напугал гений этих парней, если они так ревностно следили за его деятельностью.
- Башня также была демонтирована... - пробормотал он, не найдя иного контраргумента.
- Да, была! - торжествующе отметил управляющий - Но, заметьте, разрушена не самим Теслой, а по распоряжению владельца отеля "Уолдорф Астория", которому он также задолжал за проживание. Шумное было дело с судебными разбирательствами. Тесла утверждал, что аппаратуры уничтожили на сумму, во много раз превышающую его долг перед отелем. Но башня служила всё тем же залогом, а, следовательно, являлась собственностью "Уолдорф-Астория". Где же ваша хвалёная ответственность?
- По-моему, мы несколько отвлеклись от темы, - пробормотал Трамп. Что ответить, он не находил и счёл, что лучше будет вернуться на исходную позицию. - Мы говорили об устройстве, хранящемся в вашем сейфе. Даже если это действующая модель, подумайте, выстрелит ли ружьё само по себе, если вы просто возьмёте его в руки? Как минимум необходимо его зарядить и знать, каким образом надо произвести выстрел, не так ли?
Довод, не выдерживал никакой критики, однако, оппоненты начали сдаваться. Похоже, просто устали. А, может быть, смирились с тем, что переубедить уполномоченного не удастся.
- Но вы можете гарантировать, что отель не пострадает?
Трамп кивнул. Он лгал, за безопасность "Губернатора Клинтона", как и за свою собственную, он не дал бы сейчас и дохлой мухи. Но ему хотелось скорее покончить с этим изрядно измотавшим его делом. Выхода всё равно нет. Вскрыть сейф поручило Управление по делам иностранной собственности, за которым стоят ещё более могущественные структуры. С ними не поспоришь. Для них несколько десятков жизней ничего не стоят, лишь бы "луч смерти" не достался противнику. Наследство Николы Теслы отходило племяннику, сербскому послу в Соединённых Штатах Саве Косановичу. Этот тип слыл тёмной лошадкой. Попади "луч" в его руки, кому он его передаст: коммунистам, монархистам, а, может быть, немцам, с которыми США ведёт сейчас войну? Так рисковать правительство не могло. Не желало оно и привлекать ничьё чрезмерное внимание, вывозя начинённый государственной тайной сейф. Кто знает, что может случиться в дороге, враг, поди, не дремлет. "Луч смерти" должен принадлежать Штатам или никому. Переворошив все возможные архивы изобретателя, никакой документации о разработках сверхоружия Трамп не нашёл. Последняя надежда - модель, оставленная в залог отелю "Губернатор Клинтон". Тут уж пан или пропал. Но почему Косанович так спокойно позволил шерстить Управлению своё наследство? Не потому ли, что твёрдо знает - "луч смерти" живым не дастся? О, Господи! На лбу Трампа выступили капельки пота. Он с ненавистью глянул на многозначительно насупившийся сейф. Нет, господа, гарантий вам точно никто не даст. Слишком высоки ставки. По сути, речь идёт об исходе Второй Мировой - у кого "луч", тот и отпразднует победу.
- Мы можем идти? - прервал невесёлые размышления профессора управляющий, косясь на сейф.
- Да, пожалуйста, - кивнул Трамп. - Благодарю за содействие.
Служащие поспешно ретировались. Профессор подошёл к окну и зачем-то открыл его. Промокший январский Нью-Йорк. Трамп, закурил. Интересно, если сейчас его не станет, листья весной рассядутся по своим веткам? Вдруг правы те, кто говорит, что этот мир существует только в нашем воображении. Если так, его воображение устроено в высшей степени бестолково. Какой смысл придумывать январь, когда можно всю жизнь блаженствовать в прозрачно-жёлтом, похожем на липовый мёд, сентябре? Чепуха. Зачем представлять болезни и нищету, войны и глобальные катастрофы? Или сварливую миссис Томпсон, гуляющую со своей визгливой таксой Вики по любимой аллее профессора. Наконец, будь его воля, разве стал бы он конструировать в мозгу это самое мгновение: тяжёлые шторы, пёстрый дорогой ковёр, подоконник с кружащими над ним голубями... Трамп вздохнул. Наверно, хорошо, что гипотеза рухнула. В противном случае, может случиться, что пройдёт минута и никаких голубей не станет. Не станет подоконника... Ничего не станет. Потому что не станет Джона Трампа. Некому будет это всё воображать. А так... его-то, возможно, не станет, но мир будет продолжаться.
Джон бросил окурок в окно. Альтруистические размышления не утешили. Напротив, было до слёз обидно - его не будет, а чёртовы голуби и подоконники останутся! Уж лучше бы гипотеза о воображаемом мире оказалась верной. Он бы сейчас нафантазировал мягкое кресло у камина, зачитанную до бахромы по краям переплёта книгу и горячий грог.
На окно уселся сизый голубь с радужными разводами на перьях. Он аккуратно, точно обновку, свернул на спине крылья. Расправил хвост, как это делают с отглаженными фалдами щеголи. Справившись, выжидательно уставился на Джона. Трампу птица напомнила эстета, устраивающегося поудобнее в бархатном театральном кресле.
- Что, приятель, увертюру ждёшь? - хмыкнул профессор.
Голубь умильно склонил головку набок. Один его глаз, лукавый и круглый, подёрнулся прозрачной плёнкой. Это явно означало высшую степень удовольствия.
- Летел бы ты отсюда...
Птица с места не двинулась, только переступила с лапки на лапку и ещё пытливее воззрилась на человека. Профессору стало не по себе. Отчего-то невыносимо захотелось отправиться к Публичной библиотеке на угол 43-ей улицы, как это делал покойный Тесла. Уж лучше кормить голубей, чем стоять сейчас рядом с хмурым сейфом. Джон отчётливо представил, как идёт в непрерывном потоке погружённых в себя ньюйоркцев. Растворяется в их конвейерном единообразии. Движения отработаны до автоматизма, экономичны, максимально полезны. Потом отделяется от общего, отламывается, как краюха от каравая. И тут, он, отрезанный ломоть, внезапно обретает очертания, отличные от заданных. Становится удивительно хорошо, бесконечно свободно, как в детстве. Вероятно, это происходит оттого, что очертания эти его собственные, ни на кого не похожие, никем не подравненные. Останавливается у библиотеки, свистит (непозволительная вольность!). Со всех сторон к нему слетаются голуби... Он бросает им крошащийся в пальцах корм. Птицы аплодируют крыльями цвета грозовых туч, склёвывают зёрна и, наконец, принимают его, присаживаются на раскрытую ладонь. Он стоит посреди кружащего города с протянутой рукой. Словно подаяние просит. Но это не стыдно. Просить милостыню у птиц - прекрасно! Они кидают от щедрот своих не медяшки, а то, чего у них самих в избытке - волю и вечность. Птицы, как осенние листья, всегда возвращаются. Бьют клювиками в яичную скорлупу, помня, как свободно носились когда-то над Древним Римом или будили курлыканьем заспавшегося Тутанхамона... Иначе невозможно. Птицы и часы живут в разных измерениях.
Сидящий на подоконнике голубь смотрел теперь на Джона задумчиво. Искорки его глаз погасли, перестали отражать свет. Сейчас Трамп смотрел в них, точно в тёмные, бесконечные туннели. Там вихрилось и растворялось время.
- Чертовщина! - пробормотал Трамп. - Листья, птицы... Просто-напросто оттягиваю момент, который может стать последним.
Сделав такое заключение, профессор немного огорчился. Как всё банально - человек боится, потому прибегает к абстракциям и отвлечённой поэтике, только бы отсрочить конкретное действие. Абсурд и малодушие.
Он шагнул к сейфу. Усилием воли опустил в сознании непроницаемый для посторонних мыслей занавес. Дальнейшие манипуляции Трамп производил, точно хорошо отлаженный автомат. Открыть сейф. Достать тщательно упакованный ящик... Тяжёлый, дьявол! Обит медью. Любопытно - взрыв прогремит, когда будут сняты эти поблёскивающие латы или позже? Всё равно, осторожнее. Вдруг повезёт и удастся не потревожить взрывное устройство, если оно там имеется. Хотя, вряд ли. Такой умелец, как Тесла делал всё наверняка. Нет, ящик вскрыт, а Джон ещё жив. Но прибор обёрнут несколькими слоями плотной упаковочной бумаги... Возможно, механизм запустится, когда давление ослабнет. Бумага не поддавалась. Трамп огляделся в поисках ножниц или ножа. Как назло, нож для разрезания книжных страниц торчал из карандашницы, стоящей на столе. Чтобы добраться до него, придётся пройти мимо окна, за которым снуёт ничего не подозревающий, наполненный жизнью город. Этот искуситель дыхнёт в лицо гудками машин, заликует воплями бегущих куда-то мальчишек, отзовётся внутри писком надежды на будущее. Трамп выругался. Он уже сумел справиться со своими трусливыми отступлениями и вот, на тебе!
Зловредный голубь, как ни в чём не бывало, чистил на грудке пёрышки. И чего подлые птицы до сих пор толпятся здесь?! Сколько уж лет их благодетель не живёт в этом номере! Неужели помнят? Ждут? Почему-то это взбесило Джона. Он ринулся к окну и взмахнул руками.
- Пшёл отсюда!
Не ожидавшая нападения птица изумлённо охнула и ринулась прочь от такого ненадёжного создания, человека. В воздухе закружилось лёгкое перо. От резкого движения Трамп задохнулся и облокотился на подоконник. Негодная птица! Всё же вынудила глотнуть сырой зимний воздух. В висках снова застучали с трудом изгнанные осенние сумерки и перламутровые крылья.
А ведь не похоже небо на старый, давно пылящийся в сундуке макинтош Джона, каким казалось раньше. Оно лиловое, пышное, напоминает уютную дремотную подушку. Облака окутали профессора пушистым счастьем. Перехватило дыхание. Какой чудесный день. Чудесный! Невдалеке на обугленной январём ветке тополя сидел всё тот же щеголеватый голубь. Он продолжал внимательно смотреть на застывшего в окне человека. Испугавшись так некстати вспенившейся в груди истомы, Джон метнулся к столу, схватил нож, одним прыжком преодолел расстояние до свёртка и принялся вспарывать бумагу. Пусть, если это произойдёт, то сейчас. В доли секунды, пока неизъяснимая, порхающая лёгкость бытия не покинула!
Джон Трамп стоял над растерзанным свёртком и хохотал. Взахлёб, так, что сводило судорогой живот и шею. Лицо покраснело, на лбу вздулись синеватые вены. На распахнутой фрамуге приплясывали голуби. Особенно усердствовал тот самый щёголь, который так раздражал Джона. Он запрокидывал гладкую головку на спину и бил крыльями пронизанный моросью воздух. Если бы Трамп сейчас мог вырваться из крепких объятий собственных эмоций, он бы наверняка отметил - так смеются голуби. Но ему до голубей не было теперь дела.
- Хитрый старик! - в который раз восхищался Трамп и хлопал себя по ляжкам. - Это же надо! Ну, каков сумасброд!
Профессор снова захохотал. Отсмеявшись, всё же решил, такое мальчишество не пристало ему, крупному учёному. Что ни говорите, апоплексический удар - вещь хлопотная и неприятная, даже если вызван жизнерадостным смехом. Приличный человек должен умирать лет в девяносто, окружённый благодарными потомками и с приличествующей случаю миной. А так... Срам один, ей-богу!
Трамп уселся в кресло, несколько раз глубоко вдохнул, чтобы привести в порядок пульс. Прыснув в кулак напоследок (не сдержался, грешен), набрал телефонный номер. Когда на другом конце провода раздался ожидаемый профессором голос, от его смешливости не осталось и следа.
- К сожалению, порадовать нечем. В ящике я нашёл только магазин сопротивлений и письмо... Да, обычный прибор для измерения мостов сопротивления, к тому же, довольно старый. Такой можно найти в любой лаборатории, оснащённой ещё в конце прошлого века. Представляю, как расстроится хозяин гостиницы! Этой рухляди красная цена четыреста долларов. Думаю, предостережения были связаны с опасениями мистера Теслы, что ящик будет вскрыт и выяснится истинная стоимость его содержимого. Нет, нет, я осмотрел внимательно, это действительно просто магазин. Что вы! Создать на его базе "луч" - всё равно, что соорудить из циркуля крейсер! Да... Сожалею, "луч смерти", скорее всего, миф, очередная попытка Теслы привлечь к себе внимание.
Джон говорил и не мог остановиться. Фразы лились, помимо воли, от одной радости, что он может произносить их. Даже злобы на эксцентричного старика не было. В телефоне забулькал, заволновался раздосадованный голос незримого собеседника. Трамп был вынужден прервать свою фонтанирующую болтовню и прислушаться. После недолгой паузы он вздохнул и потянулся левой рукой к конверту, приложенному к предмету, подменившему "луч смерти".
- Нет, - уверенно произнёс он в трубку, которую не выпускал из правой руки - это не расчёты. Кажется, это всего лишь одно из тех посланий, которые старики любят оставлять потомкам. В назидание, так сказать. С практической точки зрения оно, похоже, не имеет никакой ценности. Если хотите, могу зачитать... - Извлечь одной рукой из конверта аккуратно сложенные листы оказалось нелёгкой задачей. Трамп нетерпеливо тряхнул бумажный пакет, из него с лёгким шуршанием посыпались на пол исписанные неразборчивым почерком страницы. Джон чертыхнулся. Нащупав взглядом лист, на котором вверху значилось "Мой дорогой друг...", Джон поднял первую страницу. - Письмо довольно большое, - предупредил профессор. - Стоит ли оно подробного рассмотрения, судите сами. "Мой дорогой друг! Позвольте называть Вас именно так. Я не знаю Вашего имени, но уверен, что лично Вы ко мне не испытываете неприязни, а, следовательно, я вполне могу называть Вас другом. Итак, мой дорогой друг, если Вы читаете это письмо, значит, ящик вскрыт. Думаю, его содержимое Вас несколько озадачило. Надеюсь, разочарование не было чрезмерным. Утешением может служить тот факт, что "луча смерти" не существует в природе. Это гарантирует, что он не достанется и противнику. Однако я хотел поговорить с Вами о вещах более важных, чем очередное стратегическое пугало. Я хотел поговорить о голубях. Поверьте человеку, занимавшемуся наукой всю свою достаточно долгую жизнь, преданному ей всецело, именно голуби явились самым важным откровением, несмотря на то, что в моём изобретательском багаже набралось свыше тысячи патентов. Готов повторить сейчас мысль уже высказанную мной однажды - я пришёл в этот мир, прежде всего, ради того, чтобы разгадать тайну этих загадочных птиц. Не знаю, к чему бы привели мои открытия, если бы не они. Самое меньшее, остались бы бездушным плодом человеческого ума - материи, безусловно, имеющей почти неограниченные возможности, но и столь же бесконечно опасной. Чтобы суть моего открытия, о котором пойдёт речь ниже, стала Вам понятна, начну издалека, с самого детства.
Моя семья тогда жила в крошечной сербской деревушке Смиляны. Единственным и любимым другом был кот Мачак...".
В телефонной трубке армейским горном прозвучал недовольный баритон, прервав чтение на полуслове. Профессор закивал, совсем забыв, что собеседник его жестикуляции не видит. Вспомнив о такой досадной подробности, Трамп продублировал жест словесно.
- Да, я тоже думаю, что письмо подобного содержания вряд ли может быть нам полезно. Я изучу его, и, если обнаружу что-то интересное, тотчас сообщу. Непременно. Всего доброго.
Трамп повесил трубку и наклонился над россыпью белеющих на ковре страниц. Недовольно покачал головой. Горазд же был писать мистер Тесла! Придётся терять время на зачитывание пространных мемуаров блаженного старца. К счастью, листы были пронумерованы. Джон довольно быстро собрал и сложил их по порядку. Выходить в зимний, вновь ставший похожим на ветхий серый макинтош, город не хотелось. Профессор заказал в номер кофе, рюмку коньяка и приготовился к бесполезной и нудной работе. "Если рассудить, всё не так уж плохо, - успокаивал себя Трамп. - Горячий кофе, коньяк, мягкое кресло и сонный светильник на журнальном столике... А ведь мог бы сейчас валяться разорванным на куски". Профессор скользнул взглядом по уже прочитанным строкам и, отыскав место, на котором его прервал телефонный собеседник, углубился в чтение.
"...кот Мачак. Я много мог бы рассказать об этом потрясающем животном, с которым был неразлучен, но, учитывая, что у Вас, безусловно, имеются более важные заботы, делать этого не буду".
Трамп удовлетворённо крякнул. Спасибо, мистер Тесла, вы очень прозорливы. Продолжим.
"Отмечу лишь, что стал учёным во многом, благодаря именно Мачаку. Да, не удивляйтесь! Ни один из преподавателей впоследствии не сумел пробудить во мне такой интерес к наукам, какой вызвал обычный кот. Вероятно, эту историю Вы уже слышали. Я рассказывал её в автобиографии, опубликованной в журнале моим другом Хьюго Гернсбеком.
Мне было года четыре. Как-то раз в грозу я сидел дома. Мачак подобрался ко мне за своей порцией игр. Я протянул к нему руку и вдруг увидел, что шерсть моего любимца вздыбилась, над спиной светилась голубоватая дуга. Едва я коснулся его, из-под пальцев брызнули искры. До сих пор помню, как поразило меня это чудо, точно вошедшее в дом из старинных сказок, которые рассказывала нам мать. Я спросил у отца, что за удивительное зрелище наблюдал сейчас. Тогда-то я впервые и услышал об электричестве. Особенно меня потрясло сходство мерцающей дуги со сверкающими за окном молниями. Моя первая гипотеза родилась под впечатлением от того же события. Звучала она примерно так: если явления настолько похожи, значит, имеют они одну природу и причину - кто-то гладит наш мир, отчего на небе вспыхивают молнии. Кто может гладить целый мир? Только Бог. Надо сказать, мои рассуждения, очень понравились отцу, он был священником. С того дня он уверился, что я пойду по его стопам. Впрочем, это совсем другая история, и я на неё отвлекаться не буду. Увы, надеждам отца не суждено было сбыться.
Первое предположение о мире-кошке, которую гладит Бог, меня не удовлетворило. Я хотел докопаться до истины. С тех пор у меня пробудился неуёмный интерес ко всему, что меня окружает. Я бы мог поведать Вам, дорогой друг, о своих первых изобретениях: пугаче из кукурузного стебля (принцип его работы я использовал много позже, когда работал над созданием лучевого оружия), особом рыболовном крючке для ловли лягушек, ловушках для птиц и зонтике-парашюте, испытание которого едва не стоило мне жизни. Это увлекательная тема, но цель моего письма не развлечь Вас. Повторю - путь указал мне Мачак, обычный кот, неразумное существо. При этом отец, умнейший образованный человек, стоял на том, чтобы я принял на веру первую, пришедшую мне в голову, версию. Главное, что наивное предположение было ему по нраву.
Теперь, прожив жизнь, я вижу - это был первый важный урок. Люди часто принимают действительность лишь в том виде, в каком она им удобна. Я сотни раз убеждался в этом, став взрослым. Как рьяно сопротивлялся Эдисон моей работе над системой переменных токов. А ведь её преимущества были очевидны - энергия передавалась на много большие расстояния. К тому же, почти без потерь, в отличие от тока постоянного, с которым работал в то время он сам. Как учёный-практик, мистер Эдисон не мог этого не понимать. Тем не менее, сколько копий было сломано. В ход пускались такие аргументы, как... электрический стул, созданный на основе моей системы. Казнь первого преступника на этой отвратительной машине шокировала всех. Несчастный мучился куда дольше, чем предполагалось. Сторонники Эдисона старались представить прогрессивную систему многофазовых переменных токов не более чем убийцей и тем самым уничтожить её в глазах общественности. Сколько погибло ни в чём не повинных собак в доказательство опасности нововведения! Но разве виновно явление природы в том, что человек использует его для убийства? Неужели я трудился ради создания машины для казней?
Человечество подобно младенцу, которому дали в руки топор. Если бы он понимал, что топором можно нарубить дров и обогреть дом; растопить ими печь, в которой испечётся хлеб... К сожалению, для младенца топор - лишь источник опасности. В те годы я был слишком молод и не понимал этого. "Младенец" сбил меня с толку тем, что с моим первым "топором", в конце концов, справился - система была принята. На сотни миль потекла во сто крат более мощная энергия, которая при этом была ощутимо дешевле. Наполнила светом города, освободила от изнурительного труда, благодаря новому оборудованию, тысячи рабочих рук на заводах и фабриках. Я был вдохновлён и занят созданием новых "топоров" по двадцать часов в сутки. То есть, продолжал совать в руки "дитя" острый "топор", уверяя, что этот инструмент изменит его жизнь к лучшему. Разумеется, ни о каких голубях я тогда не думал. А они стучались в мои окна. Сейчас я вспоминаю это...
Когда многофазовая система переменных токов уже приносила плоды, я задумался - существует ли безопасное для человека электричество. Демарши мистера Эдисона, надо признать, сильно напугали меня. Опытным путём я доказал, что высокочастотные токи не только не вредят, но и оказывают на организм благотворное действие. Их можно использовать в медицине. Я демонстрировал это, пропуская на глазах аудитории через собственное тело тысячи вольт. Опыты вызывали бурный восторг, удивление, но не более. "Младенец" радовался новой игрушке.
То же случилось со многими другими моими изобретениями. Я создал лампы без нитей накаливания, загорающиеся от прикосновения руки - меня обвинили в фокусничестве, а кое-кто, и в связи с дьяволом. Я сгенерировал лучи, способные на расстоянии с высочайшей точностью обрабатывать любые материалы - "дитя" увлекла исключительно их способность разрушать. А ведь подобные лучи можно применять в медицине, горном деле, производстве... Я доказывал, что электромагнитные волны могут передавать звук и даже изображение - надо мной посмеялись. Позже другой человек был назван изобретателем радио. Но, поверьте, радио - только первый шаг. Когда-нибудь, в каждом доме будут приёмники изображения, в основу создания которых лягут мои разработки. Электромагнитные волны позволят дистанционно управлять автомобилями, промышленными механизмами, самолётами, кораблями, а также различной техникой, которая станет работать в условиях, не допускающих присутствия человека. Появятся беспроводные телефоны, принимающие сигналы в любой точке мира. Я создал модель катера, управлять которым мог на расстоянии двадцати пяти морских миль - "младенец" подивился такой диковине и... забыл. Когда-нибудь мой катер назовут дедушкой инженерной кибернетики (такой раздел появится в будущем, я вас уверяю). В те же дни он показался лишь забавой. На одной выставке я продемонстрировал модель автомобиля с бестопливным двигателем. Она неделю проездила на огромной скорости без остановки, но тоже стала только поводом для досужей болтовни. А ведь в основу работы каждой из этих "безделушек" были заложены законы, открытие которых помогло бы совершить прыжок на сотни лет вперёд! Авто, движимое бесплатной космической энергией! Понимаете ли Вы, что это значит для человечества?! Таких не будет и через сто лет, а я предлагал производить их ещё в начале двадцатого века. Мне трудно перечислить все мои изобретения не нашедшие понимания тогда, но которые станут базисом цивилизации десятки и сотни лет спустя. Всё это будет позже. Чуть ниже я поясню, почему говорю об этом с такой уверенностью. Но тогда я был в растерянности. Я понимал, что делаю что-то не так.
Окончательно утвердился в том, когда "младенец" отверг идею о всемирном телеграфном центре. Только представьте, Вы берёте трубку где-нибудь в Австралии и слышите голос из Нью-Йорка, Копенгагена, с Аляски - из любой части света. Более, того, вы смогли бы принимать радиосигналы, изображение. Но даже не это самое главное - такие центры стали бы для всей планеты неиссякаемым источником электроэнергии. Земля летит в бесконечном потоке космической энергии, которую необходимо только взять, принять неоценимый дар Вселенной. Не нужно вырубать леса и расхищать земные недра, нам не нужен газ, нефть, дрова и уголь. Энергия носится в воздухе. Мы можем наблюдать титаническую силу молний в грозу, миллионы и миллионы не используемых вольт. Прими человек эту данность, закончатся войны, ведущиеся из-за богатых нефтью и газом земель. Цивилизация, владеющая неисчерпаемым источником, питающим все без исключения механизмы в любой точке мира. Думаю, преимущества эры космической энергии, получаемой практически без затрат, очевидны.
Я построил первую из таких башен. Идея меня увлекла настолько, что я не заметил, как "младенец" занёс принесённый мной "топор" над собственной шеей. Уорденклиффской башней заинтересовались. Не буду уточнять, кто именно. Подозреваю, что Вы сами являетесь винтиком этой машины. Мне предложили продемонстрировать колоссальную мощь моего детища. Я был одержим. Совсем потеряв от радости голову, согласился. Да, потом в суде я говорил, что не имею отношения к Тунгусской катастрофе. Но лгал не по своей воле. Я понимал возможные последствия признания факта, что мы провели безрассудный эксперимент на территории другого государства. Сорок квадратных километров уничтоженных лесов!
Можете не верить, но я, действительно, умею в своём сознании переноситься на любые расстояния и даже в другие измерения. Такая способность была дарована мне ещё в детстве, когда личное пространство было слишком ограничено, чтобы удовлетворить неиссякаемое любопытство. Мне было пять, когда я видел гибель любимого брата. Это преследовало меня. Буквально убивало. Стараясь убежать от мучительных видений, я развил свой дар. Я скрывался в иных пространствах от вновь и вновь повторяющегося кошмара. Постепенно эти миры обрели такую реальность, что я мог бродить по незнакомым улицам, заглядывать в дома, знакомиться с живущими там людьми... Те, с кем я дружил там, были для меня не менее близки, чем родные и друзья в моей реальности. Однажды, будучи юношей, я увидел в неком измерении устройство, над созданием которого тщетно бился годами. Увидел чётко, до мельчайшей детали. Я включал и выключал его, осматривал каждую мелочь, прикасался к каждому рычажку. С тех пор все свои изобретения я зримо наблюдал, стоило настроиться на нужную волну. Более того, я работал над ними сначала в ином пространстве. Когда они начинали действовать, как задумывалось, воплощал в реальности. Это объясняет отсутствие массы расчётов, чертежей и записей, всегда сопутствующих новым разработкам. Я понял - будущие изобретения уже существуют в каком-то другом измерении. Надо только увидеть и понять, чему они должны послужить.
Но я отвлёкся. Путешествия в сознании всегда мне помогали. В детстве - развлекали и дарили новых друзей. Позже - содействовали работе. После испытания Уорденклиффской башни оно открыло, чем может закончиться игра "младенца" с "топором". Миллионы вольт космического электричества, пропущенные через землю и вырвавшиеся на поверхность там, в районе реки Тунгуски. На этот раз ментальное путешествие демонстрировало мне не чудесные города и милые лица улыбающихся людей, а десятки километров поваленных, выжженных у корней деревьев. Гигантские территории мёртвой тайги. Кедры и сосны, набиравшие силу десятки и сотни лет, убил я. Убил за секунды. На миг я представил, что это могла быть не безлюдная сибирская тайга, а один из тех городков, где меня привечали, когда я был ребёнком. Я осознал - человечество хочет сколотить очередной "электрический стул" из материала, из которого можно было сделать люльку или обеденный стол. И я капитулировал. Сколько меня ни убеждали, что электрокосмическое оружие будет служить только средством обороны, я понимал - ружьё нужно для убийства. Не важно, кто будет убит первым. Ружьё стреляет в обе стороны.
Я умолял позволить продолжить мне работу над центром с целью дать энергию для жизни. Меня убеждали, что в данный момент актуальней энергия для смерти. Я противился, и мою первую ласточку, мою Уорденклиффскую башню разрушили. Для публики всё представили банальней некуда: долг отелю, башня стала залогом и была демонтирована, а аппаратура распродана в счёт долга. "Младенцу" не помогли ударить себя "топором", он разозлился и вышвырнул "топор".
Вы, наверно, спросите, причём тут голуби? Ещё немного терпения, друг мой. Как ни далеко кажется это от уже сказанного, поделюсь своей историей любви. Вы, вероятно, подумали о Кэтрин Джонсон, супруге моего друга и очень близком мне человеке. Она была дорога мне многие и многие годы, но связывали нас исключительно дружеские отношения. Или Вы вспомнили о Саре Бернар, чей шарф я хранил долгое время и очень дорожил им. Я преклонялся перед этой женщиной, но речь и не о ней. Я хочу поведать историю истинной любви ко мне существа, которое по своей природе не умело ни кокетничать, ни притворяться. Это была голубка. Удивительная птица с серыми крапинами на белых перьях.
Я тогда уже регулярно посещал угол 43-ей улицы, но ещё не разобрался, почему делаю это. Лишь чувствовал - с птицами я обретаю равновесие, которого мне так не хватало в жизни. Словно развязывался тугой узел из терзавших меня сомнений, и я начинал для себя что-то понимать.
Например, так случилось 18 мая 1917 года. В тот день в нью-йоркском Клубе инженеров был дан торжественный обед в мою честь. Независимая комиссия решила присудить большую медаль Эдисона за 1916 год мне. Надо сказать, я не был в восторге. Несколько раз отклонял предложение, полагая, что награда, носящая имя человека, чей потребительский подход к науке я считал недопустимым, будет сомнительным достижением. И всё же, поддавшись увещеваниям друзей, согласился. Дурные предчувствия не обманули. Председательствующий в своей речи всячески подчёркивал заслуги того, чьим именем была названа знаменитая лампочка, и поносил его конкурентов. Моя фамилия за десять минут не упоминалась ни разу. Мне давали понять, что наше с Эдисоном противостояние окончилось его безоговорочной победой, а я - смиренно ем из рук победителя. Не выдержав, я выскочил из зала и отправился к голубям. Как раз настало время их кормления. Стоя среди птиц, вдруг ощутил, как нелепа моя обида. Как смешна эта делёжка пирога, выматывающая гонка и травля. Унизительные частности скоро забудутся - останутся только результаты наших трудов. Я почувствовал такую свободу, словно воспарил над землёй. Меня ничто больше не мучило, мне не хотелось ничего оспаривать, тратить время на доказательства своей правоты. Мне вдруг стали безразличны кривые усмешки и лицемерные поздравления. Хотелось просто жить, вдыхать этот весенний аромат, смотреть на птиц и работать... Я вернулся в клуб и произнёс ответную речь без тени той неприязни, которая вспыхнула во мне в начале торжества. Кстати, золотая медаль потом пригодилась. Когда нечем было заплатить секретарям, я распилил её и вручил в качестве гонорара.
Но вернёмся к голубке. Напоминаю, в то время я ещё не понимал, почему голуби таким удивительным образом меняют что-то во мне. Голубка, о которой я начал рассказ, была непостижимым созданием. Сначала я заметил, что она неизменно появляется, едва я начинаю сыпать корм. Однако прилетала она не только за ним. Птица без всякого страха садилась мне на ладонь, нимало не заботясь, что я могу сжать пальцы, и её косточки хрустнут тончайшими побегами. Она покоряла своей доверчивостью. Затем голубка перелетала на плечо и принималась тихо ворковать, окутывая меня невесомым теплом. Сердце таяло. Уверяю, подобное могут испытывать лишь трепетно любящие.
Я был когда-то влюблён. Мне тогда исполнилось лет двадцать. В начале наших отношений меня наполняла та же хрустальная лёгкость и нежность. Вершиной человеческой любви принято считать счастливый брак. Любовь у людей ценна не сама по себе, а лишь как средство для достижения гораздо более понятных благ: уютный дом, налаженный быт, продолжение рода и так далее. Трепет неизбежно сменяется будничными хлопотами: помолвка и поиск средств на неё, свадьба и список приглашённых, в который необходимо включить всех, кто так или иначе может посодействовать вашему семейному счастью. Это приятно, но ставит любовь на житейский фундамент, из неё улетучивается незримое, туманное, неизрекаемое. Конечно, у людей появляются иные радости: совместные обеды, покупка мебельного гарнитура или китайского сервиза, но того, невесомого, вернуть уже невозможно. Всё стало слишком... человеческим. Другими словами, любовь у людей - промежуточный этап, а цель её - комфорт.
Моя голубка ничего от меня не ждала. Не ждала даже ответного чувства. Она просто прилетала, стоило мне подумать о ней. Я мог быть в отеле или лаборатории, на улице или в любом другом месте, но, едва я мысленно обращался к ней, на окне прорисовывался силуэт птицы. У меня закралась мысль, что незнающие суеты существа слышат и общаются на ином, несравнимо более тонком, нежели человеческая речь, уровне. Признаюсь, её бескорыстная любовь согревала меня так, как не согревала самая преданная дружба или влюблённость из мира человеческого.
Однажды вечером моя голубка прилетела без зова. Села на подоконник и ударила крыльями в стекло. Я открыл окно, она влетела в комнату. Что произошло дальше, не в силах объяснить до сих пор. В номере было темно. Внезапно сумрак прорезали яркие зеленоватые лучи. Всмотревшись, я заметил, что струится этот странный свет из глаз голубки. Не могу объяснить, откуда пришло понимание, но было оно ясным, словно кто-то тихо сказал это - она прилетела проститься. Стыдно вспоминать, какие мысли родились в моём мозгу тогда. Вместо того чтобы обогреть и утешить её, я задумался над... строением глаза.
Воздействие на нас извне в наибольшей степени осуществляется через глаз. Глаза - наше окно в мир. Именно глаз передает внешнее раздражение - свет - на сетчатку, то есть на концы зрительных нервов. Те под таким воздействием приходят в колебательное состояние. Колебания мгновенно передаются к соответствующим клеткам головного мозга. Но я вижу сейчас свечение, исходящее из глаза живого существа. Вероятно, происходит и обратный процесс: в исключительных случаях, связанных с необычайной деятельностью мозга и особой силой воображения, возникновение мысли в мозгу вызывает на сетчатке глаза флуоресценцию, то есть его свечение. Другими словами, живое существо способно излучать через глаза информацию, воспринимаемую другим существом. Понял же я, что хотела сказать моя голубка - она умирает.
Белая птица с серыми крапинками, действительно, больше никогда не прилетала. Тем не менее, я всегда чувствовал её незримое присутствие. Почему, Вы поймёте очень скоро. С момента того прощания я стал по-иному вглядываться в глаза голубей, которых кормил. Теперь мысли, приходящие мне в голову, когда я был среди птиц, не казались случайными. Я учился понимать их. Позже я попытался задавать им вопросы. Ответы получал неизменно. Да, мы способны обмениваться информацией с любыми живыми существами. Да что там, живыми! С сущностями, кажущимися нам лишёнными разума, например, частицами электричества или воды. Мы получаем сигналы и от материй, которых вовсе, как мы думаем, не существует. Если хотите узнать об этом подробнее, отыщите исчезнувшие в 1918 году архивы моего друга Уильяма Крукса. Это, как Вы знаете, известный и уважаемый в научных кругах английский учёный. Долгие годы на строго научно-экспериментальной основе он изучал такое явление, как спиритизм. Его исследованиям можно доверять. Благодаря открытым мной законам Вселенной, я создал для него электромагнитную спираль, производящую поле, в котором яснее проявляются очертания духов. В то же время данное поле благоприятно влияет на состояние медиума, что облегчает проведение опыта. Что-то мне подсказывает, архивы нашей с ним переписки пропали не случайно, а те, кто так интересуется "лучом смерти", при желании, могут эту переписку изучить.
Однако речь сейчас о другом. Я остановился на том, что стал обмениваться информацией с голубями. Так я узнал, что эти удивительные птицы живут в совершенно ином временном пространстве, нежели мы. Их жизнь течёт не от рождения к смерти, а как бы сквозь эти события. Иными словами, птенец рождается сразу после собственной смерти и, помня свои прошлые жизни. Вот почему я чувствовал, что моя голубка рядом. Она вернулась ко мне, просто я не умел узнать её в ином обличье. Только ощущал знакомое тепло.
Скоро я окончательно убедился - голуби помнят бесконечность, они знают бессмертие. Порой, когда отступает суета, мы, люди, чувствуем их знание. Мы тянемся к нему, как к спасению. Обычно это происходит с нами на грани собственного небытия. Или если нам мнится, что мы достигли этого предела. Мы отчаянно жаждем бессмертия, когда приближаемся к черте, отделяющей жизнь от того, что принято называть смертью. Не знаю, замечали ли Вы, как смотрят на голубей старики и неизлечимо больные. В их глазах отражается понимание. Птицы помогают душам этих людей не разлюбить ускользающую жизнь и не бояться исчезнуть. Посмотрите, как кружат голуби над больницами и домами, где лежит умирающий. Они точно несут благую весть, что на этом жизнь не заканчивается. Голубиное вневременье вливается в тех, кто так боялся смерти".
Трамп вытер ладонью лоб и отвёл глаза от рассыпанных по бумаге строк. Казалось, писавший их совсем недавно задумчиво перебирал мысли самого профессора: листья, голуби... Разве не те же странные идеи приходили в голову Джона, когда перед ним замаячила та самая черта? Спустя пару минут профессор немного успокоился и снова взялся за письмо.
"Мои голуби говорили о том, что они видели сотни и тысячи лет назад, так же просто как мы говорим о вчерашней прогулке. Линейного времени для них не существует. С той же непосредственностью, что и о прошлом, они говорят о будущем. Их сознание связано с информационным полем планеты так же крепко, как наше - с памятью. Голуби легко "вспомнят" любую информацию, не важно, из былого или грядущего. Как неразумные, с точки зрения человека, существа, они никак эту информацию не интерпретируют. Они рассказывают незамутнённую ни амбициями, ни предвзятостью истину. Я вспомнил, что впервые столкнулся с передачей истины, когда в далёкую грозовую ночь увидел летящие с шерсти Мачака искры. Он сообщал мне - ты должен постигать этот мир, а не принимать его на веру. Я был тогда ещё не испорченным играми разума ребёнком, поэтому принял послание, не исказив его изначальный смысл.
Расспрашивая голубей о будущем, я выяснил - оно константой не является. Грядущее не предопределено. Во многом оно зависит от поступков, какие мы совершаем в настоящем. Изменить можно даже прошлое, ибо время - гибкая субстанция, перенестись возможно в любой временной отрезок. Как и в пространственный. Стоит лишь воспользоваться законами, по которым живёт Вселенная. Безусловно, я увлёкся этой темой и, должен сказать, сумел разгадать механизм таких перемещений.
Мне было уже довольно лет, но я всё ещё простодушно полагал, что моё открытие послужит невероятному взлёту цивилизации. Я осветил полученные данные. Тут же мне пришло предложение. И снова от военных. Переброска войск в древние цивилизации открывала огромные, по их словам, перспективы - быстрое завоевание всей планеты в прошлом, чтобы стать полноправными хозяевами Земли в настоящем. Мои голуби нарисовали мне вариант такого развития ситуации. Не сомневайтесь, он ужасен! Мир "золотого миллиарда" (потомки завоевателей) и многих миллиардов полулюдей-полуживотных (потомки порабощённых). Я наотрез отказался от подобного сотрудничества. Зато начал понимать главную истину - каждое открытие должно приходить в свой срок. Человечество не готово принять мощнейший инструмент, способный сделать время таким же союзником, как огонь, вода или электричество.
Тогда мне было предложено разработать методику создания электромагнитного пузыря, делающего военную технику невидимой для неприятеля. Непосвящённым сообщалось о невинной невидимости на экранах радаров. Истинный замысел был иным - флот и авиация мгновенно материализуются в заданной точке. Иными словами, пространственная телепортация. Уже шла война с фашистской Германией. Я понимаю, что этот бесчеловечный режим не должен одержать победу, поэтому согласился начать работу. Не скрою, мне льстило, что правительство нуждается в моих знаниях. Льстило настолько, что я был готов по их просьбе разыгрывать сумасшедшего, чтобы отвлечь внимание недругов от своей реальной работы. Кто станет вникать в прожекты полоумного старика? Параллельно я трудился над "лучом смерти". Я верил, что победа в этой войне стоит того, чтобы рискнуть.
Меня снова обуяла одержимость изобретателя. Я не желал знать ничего, кроме работы. Но однажды мои птицы поведали, что эксперимент с телепортируемым в пространстве кораблём "Элдридж" будет иметь побочный эффект - телепортация во времени. В ходе эксперимента погибнут люди. Я попытался убедить руководство, что для устранения опасности необходимо внести в проект множество поправок. На это требовалось время, а значит, проведение эксперимента откладывалось. Хотите знать, что мне ответили? Смерть пары десятков человек - ничто в сравнении с потерями, которые мы несём на фронтах. Но я-то знал, что, если дам им в руки "топор"-время, двумя десятками погибших дело не ограничится. От участия в исследованиях пришлось отказаться. Меня объявили саботажником, а руководителем проекта назначили талантливого и более сговорчивого математика фон Неймана. Я не осуждаю его. Мои предостережения он не услышал, поскольку сам был одержим сугубо исследовательской стороной вопроса. Не захотел услышать. Слишком интересная задача стояла перед ним. А, вероятно, не очень-то верил в то, что я говорил. Моя репутация, как здравомыслящего учёного, была изрядно подмочена. Не забывайте, я ведь довольно успешно изображал помутнение рассудка. Не знаю, что стало решающим фактором. Одним словом, работа пошла и без моего участия. Эксперимент будет проведён, я знаю это. Люди погибнут. Трагедия произойдёт очень скоро. Проект называется "Радуга", а люди на "Элдридже" пострадают в ходе "Филадельфийского эксперимента". Но, боюсь, ещё одно моё предупреждение ничего не изменит. В этом случае я проиграл. Утешает то, что ещё долго человечеству не дастся в руки "топор" под названием время. Я непременно помогу отыскать этот "топор" позже, когда люди научатся рубить им дрова, а не убивать друг друга. Как я сделаю это? Сделаю, ведь когда-нибудь люди начнут слышать не только себя. Во всяком случае, я в это верю.
К тому моменту "луч смерти" был уже создан. Действующая модель хранилась в сейфе отеля "Губернатор Клинтон" в качестве залога. Спросите, почему я сразу не передал результат своего труда тем, кто был в нём заинтересован? Отвечу: "Филадельфийский эксперимент" многое мне объяснил - последствия и жертвы не волнуют правительства. Электрический стул всё так же является приоритетом. Я изначально задумывал "луч" вовсе не как оружие, а как средство передачи огромной энергии на большие дистанции. Эта энергия могла зажечь лампы в самых труднодоступных районах, но правительство гораздо больше увлекала идея уничтожения тяжёлой техники неприятеля. Десятки и сотни самолётов, танков или кораблей на расстоянии 250 миль одним выстрелом - вот что подкупило заказчика. Я догадывался, во что выльется создание такой сверхпушки. Но я желал также, чтобы те, кто сжигал в крематориях живых людей, на себе испытали подобное. Какое-то время второй пункт был основным. Я создал "луч". И всё же, сомнения заставили набраться смелости и спросить у моих птиц - каковы последствия. Они ответили... Я не желаю повторять то, что услышал. Скажу только, что "луч смерти" стал бы началом конца.
Теперь Вы понимаете, почему в сейфе оказался всего лишь магазин сопротивления и это письмо. Я уничтожил модель, как уничтожил многое из того, что создал. Человечество ещё не выросло, чтобы удержать такой ужасающий "топор" в руках. "Луч" будет изобретён, но гораздо позже и для других целей. В будущем я видел множество устройств из тех, что уже создавал в своих лабораториях и даже демонстрировал публике, однако не был понят. Какие-то придут очень скоро, другие будут ждать своего часа ещё сотни лет. Их не назовут моим именем, но я заложил фундамент для их разработки. Даже те мои изобретения, которые уже служат людям, зачастую носят чужие фамилии. Ну и что? Какая разница, Тесла или Маркони. Беспроводной телеграф существует - это главное. А кого назовут изобретателем телевидения, сотовой связи, Интернета или киберразума? Впрочем, я увлёкся, эти термины Вам пока ничего не говорят.
Итак, моё основное открытие не принадлежит ни физике, ни электромеханике, никакой другой науке. Оно всеобъемлюще и сделано тысячи лет назад. Суть его проста до банальности - всё на Земле живо и тесно переплетено между собой. Взмах крыльев бабочки на одном конце планеты способно вызвать бурю на другом. Если прислушаться и попытаться понять то, что люди привыкли считать неодушевлённым, немым, неразумным, нам откроются Истины, которые мы тщетно ищем в своей суете. В суете мы глуше, чем камни, немее элементарных частиц, неразумнее блохи. Чтобы услышать мир и снова обрести связь с ним, надо вырваться из человеческого кружения и амбиций. Стать временно листом дерева, молекулой воды... Голубем, наконец! Или хотя бы прислушаться к ним. Поверьте, это возможно.
И второе - порой, мы делаем миру большее одолжение, не воплотив в жизнь задуманное. До времени. Пока "младенец" не подрастёт. В этом вопросе я оказал человечеству массу неоценимых услуг.
Вот, пожалуй, и всё, что я хотел сказать.
Искренне Ваш
Никола Тесла
6. 01. 1943 г
PS. Ах да! Наверно, я бы мог спрятать в сейфе что-то, более ценное, чем старый магазин сопротивления, но делать этого не стал. Просто вспомнил, как по распоряжению хозяина отеля были испорчены клетки, из которых при переезде разлетелись мои голуби. Напоминаю, в этом мире всё так взаимосвязано!
Теперь всё. Прощайте".
Джон Трамп сидел за столом, уставившись в одну точку. Его душило необъяснимое ощущение, что он по счастливой случайности избежал чего-то ужасного. Чудовищного настолько, что человеческий разум цепенеет и становится куда менее значительным, чем голубиное курлыканье за окном.
***
К нью-йоркской Публичной библиотеке приближался импозантный господин в дорогом пальто и шляпе. Он шёл размеренной, неторопливой походкой, опираясь на солидную трость. Его обгоняли прохожие. Некоторые недовольно оглядывались, важный господин не вписывался в заданный городом ритм и мешал их бегу. Неожиданно мужчина отделился от несущегося потока.
Несколько минут спустя, его силуэт с протянутой, словно за подаянием, рукой чётко прорисовывался на светлом фоне стен. Теперь господин стоял в стороне от людской стремнины, поэтому никто его не замечал. Только слетающиеся к нему голуби. Они появлялись из ниоткуда, точно сгущались из воздуха. Выныривали из неведомых временных колодцев. Хлопали крыльями, устраивая кому-то нескончаемую овацию. Иногда одна из птиц пикировала вниз, чуть касалась руки и снова взмывала над головами погружённых в свою суету людей. Со стороны казалось, голубь бросает что-то в раскрытую ему навстречу ладонь.