Аннотация: 1 место (конкурс юмористической фантастики им. И. Варшавского 2009, опубликован в журнале "Искатель" (4/2010)
По тёмным пустым улицам брёл гражданин средних лет и весьма посредственной наружности. Скучающий дождь, пытаясь развлечься, бил чечётку на его наметившейся уже лысине. Позади мужчины семенило пучеглазое существо с пушистым хвостом-"хризантемой". Существо напоминало пекинеса. В общем-то, банальная история. Пекинесы - народ беспокойный. Желудки у них слабые, а интерес к гастрономическим экспериментам огромный. Вот и выгуливают своих безропотных хозяев в неурочный час. В привычную картинку не укладывались разве что растопыренные над спиной "пекинеса" стрекозиные крылышки. Настораживал и тот факт, что для большинства людей существо было невидимо. Незримого спутника ночного прохожего звали Пшиком. Имя гражданина было Федя Ёлочкин, а вышел он отнюдь не по нужде лохматого питомца. Федя вышел на охоту.
- Что ты упёрся, - пропыхтел обладатель "хризантемы", еле поспевая за хозяином. - Авторитетно заявляю, ни один уважающий себя пегас в такую погоду на улицу носа не кажет.
- У пегасов как раз самая лётная погода. - Федя ехидно прищурился. - Имеются в виду настоящие пегасы.
- Я бы попросил! - Шерсть на загривке существа воинственно вздыбилась. - Вот улечу к какой-нибудь юной блогерше. Кровь-любовь, грёзы-розы - непыльная работёнка, и спрос невелик.
Ёлочкин прикусил язык. Как и многие ловцы пегасов, Федя был поражён жестоким профессиональным недугом - графоманией. Без генератора вдохновения никуда! Пусть и крохотного.
Вспомнилось...
***
Как-то в парке за Федей увязался жалкий, тощий пегасик. "Выгнали, - шмыгнул он носом . - Собачья жизнь у нас. Хотят - приласкают, хотят - выкинут. Возьми, а?". У Феди сжалось сердце. Куда идти такому недокормышу? Это вольные пегасы носятся, где вздумается - сам чёрт им не брат. Те, что приручены, без человека уже не могут - чахнут. Сколько таких забыто; выброшено со школьными тетрадками, испещрёнными неуклюжими стишатами. И этот пропадёт.
Доброта Федю, как водится, сгубила. Пристроить приблуду не удавалось. От сомнительного вдохновителя отказывались даже поп-дивы - из тех, кто не то что пегасов, пегасиков-то в глаза не видывали. Негламурно как-то. Вот горячий жеребчик с крыльями - это да! Но жеребчиков на всех не хватало. За двадцать лет работы Федя отыскал всего двух. Всё больше ослики, да пасторальные барашки. В последнее время чаще стали попадаться куры и кролики. Были они волооки, слезливы, жеманны. К тому же весьма недороги, поскольку с чудовищной скоростью размножались в неволе. Разумеется, если неволя была от кутюр. Волоокую братию очень любили светские авторессы и модные фотохудожники обоих полов. Брали штук по пять - чтобы с цветом помады и шейных платков гармонировали. С хохлатками и кроликами было просто. Хозяев они не выбирали, послушно отдавались в те руки, которые отсчитали больше купюр.
Высоким спросом пользовались и хряки. Охота на них - сущее наказание! Языка не разумеют, изъясняются рублеными фразами. Матерятся опять же... Требуют мяса, крови и свального греха. Ко всему, вооружены: кто магическими мечами, кто тривиальными "калашами", а кто и бластерами с термоядерными насадками. В какие зловонные дали человечьей природы уносили такие возбудители фантазий, вспомнить тошно! Но шли нарасхват.
Вся эта рычащая, хрюкающая и картинно рыдающая компания тоже летала невысоко, но знала, где расставлены кормушки. Пшик же мог похвастать разве что умильной рожицей, да умел наполнить дом уютным храпом. Комнатный такой пегасик. Баловство одно. Какие оды ни возносил в честь найдёныша Федя, какие рекламные сети ни раскидывал - творцы культурных (и всех прочих) ценностей воротили носы.
И однажды крылатый пучеглазик не выдержал.
- Один ты мои достоинства оценил! Так и быть, останусь.
- Но... - испугался Ёлочкин.
- Не стоит благодарности!
Если пегас кого-то выбрал - пиши пропало. Не отобьёшься.
В первую же ночь несносный пегасик беспардонно разбудил Федю и приказал:
- По коням!
Кое-как угнездившись на затерявшемся под ним крохе, Федя устремился ввысь... Так ему казалось в первую секунду. До тех пор, пока в сознании не пронеслось:
- /Что имя тебе моё?/Умрёт, как прибой печальный...
Тогда-то начинающий поэт и обнаружил, что левитирует в метре от пола. Федя крякнул и, перекрикивая псимонолог, заорал:
- /Что в имени тебе моем?/Оно умрет, как шум печальный/Волны, плеснувшей в берег дальний.../ Пушкин это - наше всё! Бестолочь!
- Правда? - огорчился "пекинес". - И тут не успел!
Ёлочкин ушёл в спальню, громко хлопнув дверью.
- Пригрел, - досадовал он. - Пегас в таблетке!
Сон не шёл. В мозгу бродили смутные тени, посасывало в солнечном сплетении. Вроде, даже схватило живот. Фёдор вернулся к столу.
Побившись с час над исчирканным листом, Ёлочкин простил летучее недоразумение и вновь оседлал его. Они курсировали по квартире. Подлетали к закрашенному ночным фиолетом окну. Наблюдали за снежинками, медленно плывущими в желтоватом сиропе фонарного света. Напротив окна призывно подмигивала вывеска "...птека".
- И тусклый, безысходный свет! - загорелся пегасик.
- /Бессмысленный и тусклый свет/,- настиг его угрожающий рык Феди.
- Ах, ну да... Было.
В конце концов, совместными усилиями они нацарапали пару четверостиший.
Успокоенный и благостный Федя отправился спать. На душе чирикали райские птички. Почему так хорошо, Ёлочкин не понимал. Хорошо, и ладно! На подушке покряхтывал во сне утомлённый культиватор вдохновения. Федя осторожно почесал его за ухом.
- Свисту от тебя, злодей - летим, к вершинам вдохновения! - срисовал он бурлящую патетику питомца. - А на выходе пшик. Эх ты, Пшик Вдохновенный.
Так пегасик стал Пшиком. Имя своё ему нравилось - рифмовалось с шиком.
Скоро Ёлочкин вошёл во вкус. Полюбил необъяснимой, болезненной любовью перепалки с Пшиком и молчаливый укор стоящих за спиной титанов поэзии. Упрямо перелицовывая известные со школы строки, сердито бурчал:
- Все мы люди, все человеки! Или только Пушкин осень видел? Может, я чувствую, как он!
Вывесив плоды усилий в Интернет, Фёдор быстро обрёл своих читателей. Ими оказались брызжущие ядом пересмешники. Ёлочкин прослыл непревзойдённым мальчиком для битья. Рождённые из праха строки в прах же и втаптывались. Или стихи из сора?
Феде было всё равно. Профзаболевание стало хроническим, но упоение приносило несказанное. Лечиться Ёлочкин не спешил.
***
Сейчас, стоя под дождём, Федя обдумывал угрозу пегасика. Знал не понаслышке - окрылённые существа чрезвычайно обидчивы. Зловредный Пшик вполне мог исполнить обещанное.
- То-то! - Пшик покровительственно глянул на хозяина.
В этот миг из эфирных бездн послышался едва уловимый перезвон. Изысканный узор обертонов - точно по хрусталю Сваровски легонько ударяли тончайшим лезвием. Федя насторожился. Пшик тоже навострил уши, повёл носом-кнопкой.
- Кажется, есть, - выдохнул он и с неожиданным проворством метнулся в темноту. Фёдор нырнул следом.
Оставив бренное тело под козырьком какой-то парадной, Ёлочкин приземлился на скользком карнизе старинного особняка. Астральное тело Ёлочкина напоминало физическое примерно, как яйцо Фаберже яичницу. Гибкий юноша с лунно-бледным лицом. По плечам - смешанные с дождевыми ручейками, тёмные пряди. Фиолетовый Шёлковый костюм расшит серебром. Серебрился также подбой чёрного плаща и шпоры на ботфортах. Впрочем, Федю внешность его занимала мало. Гораздо больше волновало сейчас другое.
Неподалёку резвился Пегас - тонконогий и белоснежный, в серых яблоках, с запутавшейся в ночном тумане гривой. Над непарнокопытным потомком Горгоны и Посейдона радужными парусами реяли исполинские крылья. Задними ногами он отплясывал на водосточной трубе, а передними выстукивал ритм по дождевым каплям. Этот странный танец и порождал хрустальный звон, который слышали охотники.
- Как думаешь, не на чужое ли заримся? Вдруг объезжен уже кем,- усомнился Федя. - Уж больно этот ноктюрн на водосточных трубах кое-что напоминает.
Пшик вытянул короткую толстую шею. Нос его мелко подрагивал.
- Дикий, - вынес он вердикт минуту спустя. - Берём!
Федя крался по гулкой от ударов ливня крыше. Азарт заставил забыть, что сейчас под его ногами не прогнулась бы не только кровельная жесть, но и осиновые листья, реши Ёлочкин прогуляться по ним. Выдать охотника могла разве что вибрация ауры, которую способен учуять любой Пегас. Но тот был занят - выстукивал из капель таящуюся в них мелодию. Приближение ловца не замечал. Грянул гром. Легкокрылый потянулся вверх, готовясь схватить молнию. Мелодии мелодиями, но Пегасы всё ещё оставались основными поставщиками небесного электричества ко двору Зевса Громовержца.
Федя прыгнул. Взметнулся, сверкнул серебром плащ. Железные шенкеля крепко стиснули бока ошалевшего от неожиданности Пегаса. Жеребчик захрапел и взвился в вертикальной стойке. Замотал мордой.
- Ы-ы-й-й-а-а!!! - взвыл Пегас.
С губ его сорвались хлопья морской пены. Разлетелись в разные стороны. Остыв, тяжёлыми тучами замерли на небе. Звенящим крошевом посыпались осколки ливневой витрины. Федя зажмурился.
- Держи-и-ись!!! - донёсся до Фёдора удаляющийся визг Пшика.
Пегас мчался, разбрызгивая алмазными подковами раскалённые останки звёзд, расплёскивая Млечный Путь, гася пеной мириады ни в чём не повинных светил. Планеты, снесённые с орбит развевающимся хвостом макрокосмического хулигана, взрывались и таяли в бездонных утробах чёрных дыр.
- Ы-ы-й-й-а-а!!! - хрипел Пегас, пытаясь избавиться от впаянного в спину седока.
Крылатый изрядно подрос: пара галактик в холке, от ноздрей до крупа - галактики три. Федя успел освоиться, отважился даже приоткрыть один глаз. Он искренне сокрушался по поводу чинимого во Вселенной безобразия.
- Что ж ты беспредельничаешь, - увещевал Ёлочкин. - Совесть-то поимей! Вдруг там гуманоиды какие.
В ответ буян только таращил налитые кровью глазищи, да плавил беззащитные вселенные рвущимся из ноздрей паром.
Сколько они разоряли окрестные галактики, Федя не знал.
- Чего пристал?! - внезапно прервал покаянные мысли всадника возмущённый возглас. - Пусти, ну! Придушишь!
Ёлочкин встрепенулся. Коль пегас заговорил, укрощение можно считать свершившимся. Короткий диалог - и слуги вдохновения не могут уже обойтись без человека. Федя ослабил хватку.
- Не скинешь?
- Скинешь тебя, - огрызнулся Пегас, переходя на умеренную рысь. - А ты молодцом, удержался.
- Работа такая, - объяснил Ёлочкин. - Объезжаю вашего брата.
- Не для себя что ли?
- Мне тебя не потянуть. Талантов маловато, - признался Федя.
Пегас фыркнул.
- На мне не разбогатеешь. Непродажный я - традиция. Это кроликов разных, да ишаков втюхать можно. А я сам хозяина выбираю. Я Истинный Пегас, фамильная династия. Кстати, Феофан Аргиросович Пегас.
- Фёдор Ёлочкин, - представился всадник. - А кролики, это понятно. Кто их покупает, вряд ли с тобой сладит. Но, сам понимаешь, престиж фирмы - Истинный Пегас всё-таки.
- Хы! - самодовольно осклабился Феофан.
- Слушай, - Федя замялся - а можно... разок попробовать, каково это - вдохновение от настоящего Пегаса?
Феофан, вывернув шею, смерил своего покорителя мстительным взглядом.
- Это можно.
По стекающим каплям зацокали копыта. Пшик, поскуливая от нетерпения, подкатился под ноги величественному собрату. Лицо сидящего на Феофане хозяина пегасику не понравилось. Остекленевшие глаза, застывшая улыбка - всё говорило, что вкусил он от запретного плода, коего касаться простым смертным не рекомендовалось.
- Лошадь страшная! - отчаянно заверещал Пшик. - Что ты с ним сделал?!
- Нормально всё, отойдёт, - устало буркнул Феофан. - Истинное Вдохновение показал. Не ту ерунду, что ты подсовываешь. - Сердчишко Пшика ёкнуло. От обиды он тяпнул Феофана за непробиваемое копыто - выше не достал. Тот выпада не заметил. Посоветовал только: - Под ногами не путайся.Зашибу ненароком. - Потом обратился к оцепеневшему Фёдору. - Как смотрины наметятся, зови. Может, и приглянется кто. Да не мешкай, я ж теперь без хозяина могу и... того. Пошустрей там.
- Помню, - далёким эхом отозвался Ёлочкин.
Феофан стряхнул своего укротителя со спины и, взмахнув крыльями, неспешно полетел навстречу светлеющему небу. Пшик взвалил на себя невесомое астральное тело хозяина и поволок его к подъезду. Там, пытаясь согреться, докуривала вторую пачку сигарет физическая оболочка Феди Ёлочкина.
***
Изольда Яковлевна была экзотическим плодом скоротечной любви нанайского оленевода и рафинированной студентки Танечки, пылко, но мимолётно увлечённой этносом народов Крайнего Севера. Заманил Яшка таинственными сказаниями о Матери Оленихе, запутал в снежной паутине, расцвеченной лентами полярного сияния. Расписались в местном сельсовете. Но, вырванный из тундрового антуража, очарование своё оленевод растерял. Скучал, однако. Да и у бывшей студентки к фольклору интерес подтаял. Так и разбежались: Яшка обратно к олешкам, а Танечка замуж за сына профессора с мировым именем. Все остались довольны. Особенно маленькая Иза, получившая от скоропостижно усопшей связи самый весомы куш - жизнь.
Мезальянс даровал Изочке не только своеобразную внешность. Личность также получилась замысловатой. От матушки - столичная ухватистость; от батюшки -способность видеть то, что жителю мегаполиса видеть не досуг. При любом удобном случае Иза упрашивала отвезти её погостить к отцу. Там-то, в кочевых стойбищах, она и углядела крылатых лисиц, песцов и нерп. А однажды вернулась домой в сопровождении окрылённого олешка с печальными влажными глазами. В литературных кругах заговорили о феноменально талантливой девочке, пишущей мудрые притчи, веяло от которых вьюгой и вечной мерзлотой.
Потом прагматические начала взяли верх. Изольда ударилась в бизнес. Бизнес Изольды был замысловат, как и эклектичная её душа - реализация пегасов и пегасиков. Фирму "Пегас и Ко" зарегистрировали как сеть арт-кафе. Здесь танцевали, декламировали, представляли и выставлялись. О привлечении целевого покупателя Изольда Яковлевна пеклась неустанно. Дела шли ходко.
Как и во всяком бизнесе, не обходилось и без маленьких хитростей. Порой появлялись VIP-клиенты - по-старому "реальные пацаны". Требовали пегаса "покруче". От этих шарахались даже клыкастые хряки - пищали, жались к ногам и просились на ручки. Перед неопегашенными "пацанами" приходилось плясать джигу - "Лучшая модель, эксклюзив! А как вам хвостик? Чудесный хвостик, не правда ли?". "Пацаны" морщили лбы, вглядываясь в пустоту, но признать, что "чудесный хвостик" так и остался для них за гранью, считали ниже своего достоинства. Они одобряли хвостик и платили. Одним словом, забот хватало.
И всё же былое не отпускало. Взамен покинувшего её олешка Изольда приобрела розовощёкого поросёнка с мелкими острыми зубками. Под его жизнерадостное похрюкивание на досуге пописывала дамские детективы с элементами триллера.
Жизнь удалась!
Ей-то Федя и представил Феофана. Во-первых, в руках Изольды была сосредоточена база данных заинтересованных в пегасах лиц. Во-вторых, доводилось Ёлочкину листать подёрнутые пылью и забвением журналы с юношескими опусами Изольды Яковлевны. В глубине души Фёдор надеялся, что хищный поросёнок будет с позором изгнан.
Феофан на леди-босс смотрел равнодушно. Императрица перед гостем робела. Пара явно не сложилась.
Проводя Пегаса в курящийся свечами и сигаретным дымом зал, Изольда взялась за дело.
- Мужчина за вторым столиком. Сюрреалистические романы. Глубок... В пегасах у него - крысёнок. Поначалу средств на большее не хватило, а сейчас и менять не хочет. Стиль, говорит, такой - новаторский. Вот если бы вы...
- Он меня пропьёт! - Феофан скривился. - Вижу крысёнка его, в бутылке булькает. Следующий.
- Паренёк у барной стойки. Только представьте, в пантомиме играет Гамлета!
Феофан склонил голову набок.
- Тупиковый вариант. Почил на лаврах. Да и в мимы подался от головы, не от сердца. Он же у вас половину букв не выговаривает! А сам декламаторам завидует. Нет, не мой расклад.
- Тогда... - Изольда метнула по залу растерянный взгляд. - Наше чудо, Гермиона. Пророчествует посредствам картин... Так говорят. Правда, общаться с ней трудновато, сплошные шарады и ребусы.
Пегас недобро ухмыльнулся.
- Кто говорит? Агент, по совместительству папочка?! Вы на её тонкое тело гляньте!
Изольда с Федей послушно повернули головы в сторону худощавой, погружённой в вечный транс брюнетки. Мгновение - и за столиком на месте культовой художницы сидела девочка лет пяти. Лысая, но почему-то с гигантским бантом на макушке. Она самозабвенно грызла фломастер и сотрясала воздух непрестанным гы-ы-ы. По подбородку тянулась окрасившаяся в зелёный цвет слюнка.
- Простите, - стушевалась леди-босс. - Я подозревала, но... Кое-кто в её бреду отыскивал сакральный смысл.
- Ладно, - Феофан махнул хвостом. - Полечу, пожалуй. В другой раз загляну.
Он направился к высокому витражному окну. Ветер с готовностью хорошо вышколенного швейцара распахнул раму. На пол цветистым фейерверком брызнули осколки. В зале завизжали, повскакивали с мест, поднялась паника. Никто не заметил в оконном проёме зыбкий силуэт крылатого коня с растёкшейся по ночной прохладе гривой. Не удивительно, каждый видел только своего пегасика - кривенького, косенького - зато оплаченного кровными.
Фёдор хотел что-то сказать, обернулся и оторопел - императрица неотрывно смотрела в черноту разбитого окна, где только что рассеялся белёсый туман, взбаламученный радужными крыльями. Такой жгучей тоски в этих раскосых северных глазах ему видеть не приходилось.
В "Пегасов" Феофан наведывался частенько. Влетал в гостеприимно распахнутое окно, жадно обводил блестящими очами зал и вылетал прочь.
Изольду лихорадило. Словно ошалевшая от неразделённой любви восьмиклассница, она худела, дрожала и взирала на Феофана красными от бессонницы сухими глазами. Зубастый поросёнок впал в немилость. Хозяйка гоняла его остервенелыми пинками, и, наконец, разорвав контракт с издательством, перестала кормить.
Туго приходилось и Ёлочкину. В груди стонало и ныло неизлитое Вдохновение, показанное однажды безжалостным Пегасом. Ворочался, бил неокрепшими ножками шедевр. Силился вырваться наружу. Налюбовался в те дни Ёлочкин на алмазное небо с овчинку - мучительные схватки, выматывающие потуги и... ничего. Только пачки растерзанных в пух и перья листов бумаги, да сотни стёртых файлов.
Терзался и Пшик. Сунувшись раз к страдальцу с утешениями, он только открыл пасть, тут же получил отповедь:
- Про что напеть хочешь? Про свечу, которая горела на столе? Или новенькое чего притащил - про тапочки в клеточку?! Надоел!
Теперь Пшик лежал на антресолях, свесив вниз хвост. От былой "хризантемы" осталась лишь жалкая метёлка. Даже уютного храпа слышно не было. А ведь врал он про блогершу! Так, попугать хотел.
Вселенская тоска охватила всех, кто волей судьбы столкнулся с Феофаном Аргиросовичем.
Впрочем, самому виновнику бед тоже было несладко.
Проснувшись как-то среди ночи от болезненного кульбита нерождённого шедевра, Федя увидел сидящего на подоконнике Феофана. Был тот худ, грива свалялась, алмазный блеск копыт потускнел. Он в упор смотрел на Ёлочкина.
- Вставай, - велел Пегас. Федя повиновался. Выбравшись из физического тела, заботливо укрыл материального двойника одеялом и уставился на гостя. Он был готов понести любые кары за изведение охраняемых Зевсом Пегасов. - Кормить меня будешь, - неприязненно пояснил Феофан. - Ноги уже не тяну. Перо бери, бумагу. Как на орбиту встанем, валяй.
- Почему я?
- А кто втравил меня в эту канитель?! - зашипел Пегас. Комнатёнка покрылась хлопьями морской пены.
Больше вопросов Федя не задавал. Смиренно вскарабкался на исхудавшую спину служителя муз, и они воспарили к спрятавшейся в тучах луне.
Феофан жевал.
- Такие высоты тебе открыл, а ты... - Он подхватил бархатными губами пытавшееся улететь в тонкие миры четверостишье. - Гадость!
Ёлочкин засмеялся. Мучительное брожение в сознании прекратилось. Превратилось в пульсирующие горячей кровью строки. Федя блаженствовал.
- Не хочешь, не ешь, - подмигнул он.
- Свяжешься с вами, негашёная известь творогом покажется, - проворчал Феофан. - Я тут подумал... - Он окинул Ёлочкина оценивающим взглядом. - Не взять ли тебя.
- Меня?! - Сердце у Феди резво прыгнуло в глотку, затем рухнуло в пятки и там затихло.
Пегас прошёлся по комнате и вдруг бодро пропел:
- \Я его слепила из того, что было\. - Поразмыслив, добавил: - А потом мочалкой с мылом руки мыла... Поворотись-ка! - Ёлочкин повиновался. Феофан досадливо помотал мордой. - Перво-наперво избавляемся от мещанских замашек. Не может быть гений мещанином! Отсюда темы у тебя - шелуха. Полёта нет. Второе, нехорошо ты как-то добрый. Хомячок бесхребетный, а не гений. Третье...
- Подожди! - взмолился Федя. - Я сорок лет такой! Что ж мне, враз всё под топор?
- Именно - под топор! - Пегас плотоядно осклабился. - Ап!
От Ёлочкина отпочковался ещё один Федя. Точная копия, только уж больно пришибленный - нос в пол, носки вместе, пятки врозь.
- А... - хотел прокомментировать Фёдор, но тут от него отделился ещё один Ёлочкин. Тоже в растянутой майке и семейных трусах в мелкий цветочек.
Феофан наслаждался произведённым эффектом. Когда комната была забита Федями, пояснил:
- Твои сущности. Тут и мещанство, и мягкотелость, и комплексы... Словом, Фёдор Ёлочкин собственной персоной и без прикрас. Ставлю задачу - среди этой толпы ты должен отыскать тех, кто мешает тебе быть гением. Глянь, Лень уже спать завалилась! - Феофан зыркнул на мирно посапывающего в углу Федю.
- Найду, и что? - поторопил Федя-Первоисточник. Ему не терпелось побыть гением.
- Убей, - улыбнулся Пегас и двинулся к двери. Вылетать в окна ему, видно, наскучило.
С того дня начался Федин персональный ад. Куда бы он ни отправлялся, следом топал батальон сущностей. Феди галдели, путались под ногами, мешали работать, распугивая неприрученных пегасиков. Днём и ночью кто-то с кем-то спорил, ругался, а, бывало, и дрался. Федя-Романтик не мог поделить пространство с Федей-Прагматиком, Федя-Лентяй норовил придушить Федю-Трудоголика. А уж как доставалось Феде-Добряку от Феди-Злодея! Ни секунды Ёлочкин не оставался теперь наедине с собственными мыслями. Стоило задуматься, сбегалась орава сущностей и принималась транслировать на разные голоса, кто и что думает по данному вопросу. Иногда убить хотелось всех. Пока Федя выбирал с кого бы начать, Добряк стенал и адвокатствовал. Его пылкие речи вводили Федю в сомнения и путали карты. Дело с места не двигалось.
Регулярно с проверкой наведывался Феофан.
- Ну? - лаконично спрашивал он.
Федя разводил руками.
Пегас обзывал Ёлочкина тюфяком и таял в эфире.
Наконец, Федя нашёл способ прикинуть которые из его сущностей топят норовящую всплыть гениальность. Для начала Ёлочкин запер в подвале самого надоедливого - Федю-Зануду. Рассудил так - гений живёт страстями, нудить ему не пристало. В тот же день, сдерживаемый Занудой, Федя-Бузотёр дал стране угля, мелкого, но много. Освобождённый от нравоучительных тирад Федя прогулял работу, объелся шоколадом, привёл в дом сомнительную компанию, с коей и напился вдрызг.
Утро застало его с больной головой, аллергическим диатезом, в развороченной, словно после землетрясения, квартире. Не досчитался Федя телевизора, компьютера, фамильного сервиза и много чего ещё. Зато обзавёлся гостями - помимо распоясавшихся без Зануды Федей, в комнате смачно храпели мужик неопределённой наружности и существо предположительно женского пола.
Зануду освободили. В каземат водворился Бузотёр. На замок Ёлочкин наложил кабалистическую печать. Не вырвется! Федя был зол и готов открыть сезон охоты на злокозненных сущностей, не сходя с места. Но на руке снова повис Добряк.
Отсутствие Бузотёра сказалось мгновенно. Уже утром Федя терпеть себя не мог. Таким брюзгой он отродясь не был. Доведя до истерики вызванный по поводу ограбления наряд милиции, Ёлочкин переключился на соседского кота, повадившегося гадить на балконе. Кот с балкона выбросился. К вечеру при виде кислой Фединой мины падали в обморок мухи. Просмотрев ночью в высшей степени нравоучительный сон с моралью, Федя ринулся в подвал и выпустил на волю истомившегося в одиночестве Бузотёра.
Потом Ёлочкин сорвался. В ажиотаже загонял в темницу каждую из своих сущностей. По очереди. Авось! Заточение Феди-Жадного подвигло Ёлочкина раздать уличным попрошайкам полученную в тот день зарплату. Тестовое избавление от Феди-Лентяя чуть не довело до нервного и физического истощения. Арест сдерживающего творческие порывы Разумника едва не закончился членовредительством - вдруг захотелось отрезать себе ухо и вкусить радость свободного падения с крыши.
Ёлочкин был в отчаянии. Феофан Аргиросович - в ярости.
- Пегас - дистрофик! - вопил он, высекая из ковра золотые молнии. - Я не могу за каждым чихом таскать тебя в заоблачные выси! У меня нет на это сил! Мне нужен гений!
С антресолей за происходящим боязливо наблюдал Пшик. Когда дрожащий от негодования Феофан выскочил через вентиляционную шахту, пегасик вылез из своего укрытия и подковылял к хозяину. Ткнулся носом в безвольно свесившуюся с подлокотника руку.
- Федь, давай ему какой-нибудь стишок напишем. Пусть лопает, что дают. Ресторан у нас что ли? Только Сентиментального выпусти, а? Он там, в подвале, так переживает...
Впервые за многие месяцы Ёлочкин не думал, кого бы убить. Феди расслабились и наперебой советовали, что следует вписать в ложащиеся на лист строчки. Особенно старался амнистированный Сентиментальный. Свет настольной лампы пригревал щёку, льнул к уху. В тишине негромко урчал Пшик.
К утру ночные откровения оформились в рифмы: что-то про одинокую сосну на утёсе, про ласку плюшевого пледа и даже про Изольду - как ни поверни, а чудное ведь мгновение, когда поводит она на Федю раскосыми и алчными очами.
Выполнивший свой долг Пшик похрапывал на антресолях. Федя встал, потянулся, раздёрнул тяжёлые шторы. Заспанное солнце вставать не желало, жалось алым боком к согретому зарёй горизонту. Федя засмеялся. Ему было хорошо. Так хорошо, что никакими стихами не описать. Во всяком случае, он точно не смог бы. Рядом топтались Феди. Они похлопывали Первоисточник по плечам, переругивались, выясняя, что из написанного гениальней. Никого из них убивать не хотелось.
К полуночи явился Феофан со своим извечным вопросом:
- Ну?
Ёлочкин отрицательно помотал головой.
- Не могу, Аргиросыч, не проси.
- Как так, не можешь?! - Феофан попятился. - Да ты... Какому графоману сам Пегас такое предлагает?!
- Не могу, - повторил Федя. - Убью кого-то из них, - он махнул в сторону присмиревших сущностей - меня самого не станет.
- Я ж из тебя гения выковать хочу, не верёвку с мылом в руки сую!
- Да не гений я. - Ёлочкин виновато пожал плечами. - И пегасик у меня комнатный. Зато он меня сам выбрал. Понимаешь? Не купленный. И заточить он меня под себя не пытается.
Глаза Феофана метнули искры. Он силился что-то выкрикнуть, шкура зябко подёргивалась. Неожиданно запал его стал гаснуть, вздыбленные уши поникли.
- А как же я? - проблеял он жалобно. - Я же...
Ёлочкин засуетился, торопясь утешить Пегаса.
- Ты днями всё на Олимпе пропадаешь. У родни. Тебе среди людей бы побегать, а не с Зевсом сокрушаться - O tempora, o mores!
- Бегал уж, - хныкнул Пегас. - Видел вон ваших... Кролики с хряками - предел мечтаний. Доходные зверюшки, не то что я.
Федя расхохотался.
- К нам-то те приходят, кто намерился прикупить себе пегасика-другого. Вложение капитала с последующим ожиданием дивидендов. Бизнес! Есть у меня другое предложение...
Федя сидел за компьютером. Листал "Избранное".
- Как тебе это?
Пегас покосился на монитор.
- В школьную стенгазету. Дальше.
Ёлочкин повёл "мышкой".
- А это?
- Девичий дневник. Дальше.
- А вот так?
- Фиг... - Феофан осёкся. - Постой! Пусти-ка... - Пегас, уселся, закинув ногу на ногу, вытянул шею. Ноздри почти уткнулись в монитор. Глаза забегали по строчкам. - Пивка, - распорядился он, не отрываясь от экрана.
- Ментального? - подковырнул Ёлочкин.
- Светлого, - уточнил Пегас, не заметив шпильки. Было не до того.
Тревожно следивший за переговорами Пшик ринулся к холодильнику, едва не сбив с ног добрую половину Федей.
Пару часов спустя, Феофан откинулся на спинку кресла.
- Уф-ф-ф... - протянул он и вдруг вскочил, заметался по комнате. - Ну, я пошёл!
- Стой! - Федя ухватил Пегаса за гриву. - Сначала спишемся, адресок узнаем.
Феофан Аргиросович сверху вниз глянул на Ёлочкина.
- Обижа-а-аешь! Мне ж только след взять. Теперь я вибрации эти откуда хочешь запеленгую. Мои они!
- Тэк-тэк, - ловец пегасов поцокал языком. - А ну как не захочет он под вкус твой ровняться? Опять пролетишь.
- Не пролечу. - Феофан нетерпеливо переступил с ноги на ногу. - Ничего-то ты не понял. Этому я всё прощу. Мой он, понимаешь?
- Понимаю.
- Пусти, ну! - Пегас рванулся из рук Ёлочкина.
- Убери за собой сначала! - рыкнул Федя, тыкая пальцем в бродящих по квартире фантомов.
- Вот же зануда, - вздохнул крылатый, но спорить не стал.
Бесплотные Феди дружно обернулись и, как по команде, помаршировали к Первоисточнику. Скоро в комнате стоял Федя Ёлочкин - единственный и неповторимый. Рядом, забыв о статусе покровителя, резвился Пшик.
Оглядевшись, не забыл ли водворить на место кого-то из Федей, Пегас ринулся к окну. Эфир содрогнулся, пространство разверзлось, словно пошёл на взлёт реактивный лайнер. Не выдержало напора энергий, осыпалось, переливчато звеня, стекло. Беспокойный гость покинул оккупированную им территорию.
- Пусть теперь с этим крушителем окон разбирается... как его...
- Р. Дерибасов, - подсказал Пшик.
- Во-во! Мой, мой, - с лёгкой грустью передразнил Ёлочкин. - А ты мой! - Он подхватил пегасика на руки и чмокнул в мокрый холодный нос. - Пошли, полетаем, что ли.