Тихо, натужно скрипели ветви деревьев, сбросившие с себя яркое оперение осенних листьев.
Деревня была пуста.
Странный горький дым поднимался к серому хмурому небу.
Только в этом доме, покосившемся и просевшем, горел свет.
Тусклый. Дрожащий.
Свеча, оплавляясь, истекала восковыми слезами.
-Не пущу! - грозил человек, сидящий у окна. На его лицо падали рыжеватые отблески, придавая глазам одержимый блеск. Спутанные нечесаные волосы упали на лоб. Иногда человек встревожено выглядывал в окно, иногда усаживался на скамью и принимался хохотать. Хохот обрывался, сменялся судорожными рыданиями. Он всё шептал:
- Не пущу! Не выйдет! Не пущу!
Девочке, наверное, было лет десять, облачённая в простую белую рубаху, босая, она шла по тропинке, ведущей в деревню, огибала дома с пустыми глазницами окон.
Огонёк! Как?! Здесь?! Откуда?
Девочка удивлённо округлила глаза... Полноте, да разве это девочка? Нет. Женщина преклонных лет в выцветшем платке поверх седых волос, с руками изъеденными мозолями.
Она постучала. В доме смолкли, стих безрадостный смех.
- Не пущу! - истерично выкрикнули из-за двери.
- Виктор! - непонимающе произнесла женщина, - что случилось?
- Мама?.. - робко донеслось из дома.
- Конечно! Конечно, это я, сынок! - радостно произнесла она.
Дверь распахнулась, на пороге появился Виктор, он бросился к матери, обнял её.