Николай Николаевич Хоботов был не просто мужчиной, а явлением. И это не в масштабах квартиры или дома, а в масштабах города и даже страны. В самом расцвете сил, с уникальным даром, непьющий, добропорядочный, отдавался жене полностью, вместе с исподним и носками.
Когда утром он шел на работу, поглазеть на сорокалетнего целителя-диагноста собирались из окрестных домов. Дамочки, тонкие и толстые, изящные и изнемогающие, томные и умные, девицы всех мастей высовывались из раскрытых окон, чтобы увидеть его - Николай Николаевича...
Он не был похож на ту мелюзгу, что окружала несчастных женщин дома, на работе, на улице, в общественном транспорте. Он был другой, с Марса или Юпитера, и все об этом знали. Даже местные мужики признавали превосходство Николая Николаевича перед остальными. Человек-рентген - этим все сказано. Это, как если б ревновать к лучевой трубке.
Николай Николаевич чувствовал всемерную любовь общественности затылком, нежился в палящих лучах славы, как кот на солнце. Даже шерсть у него лезла, как у кота, оставляя лысину. Женщины шептались:
"Авдотья, заела мужика".
Иногда Николай Николаевич останавливался возле пивного ларька и добродушно угощал всех пивом. После, проверял у мужиков печень и говорил, как Алиса Селезнева, сколько кому осталось..., то есть что ждет в будущем. Когда дома жены начинали вопить в истерике, мужики говорили:
"Да ты что? Сам Николаич угощал!" - и бабы замолкали.
Про божественный дар Николай Николаевича видеть рентгеновскими лучами знали все. К нему приезжали со всей страны. Человек-рентген, человек-диагноз, он видел всю ту мерзость, что скрывалась от посторонних взглядов за кожей и мясом, видел то, что не каждый захотел бы и видеть. За умеренную плату...
В эту жаркую летнюю ночь Николай Николаевич так и не сомкнул глаз. Он лежал тихо, не ворочался, чтобы случайно не разбудить Авдотью Никитичну, жену свою. Она была женщина крупная, властная, сластолюбивая. Мужем гордилась и при каждом удобном случае хвастала перед бабами даром его чудесным. Без преувеличений не обходилось, отчего в районе часто обострялись застарелые женские болезни. А также бубнизм, занудизм и женский алкоголизм.
"Не дай бог разбудить. Тогда конец. Позора не избежать, - понимал Николай Николаевич, отчего ком подступал к горлу.
Чтобы не уснуть, он молча считал слоников на потолке, постоянно прислушиваясь, что происходит за стенками. Человек-рентген превратился в человека-ухо. Он слышал малейший шум во всем многоквартирном одиннадцатиэтажном доме.
Раскатистый храп соседей одновременно успокаивал и мешал. Не пропустить бы дребезжание брючного ремня или застегивание дамской сумочки. Никто не должен встать на его пути. Иначе конец. Все что годами создавалось, рухнет в одночасье.
Ночь тянулась медленно, издевательски заглядывала в окно растущей луной, мелькала звездами и фарами проезжающих автомобилей. Николай Николаевич терпел. Сжав зубы, он ждал утра. Чтобы время летело быстрее, он пересчитал, сколько в доме сердец, легких и почек. Печень Николай Николаевич не считал из принципа.
Солнце взошло в пять утра. С первыми лучами, Николай Николаевич тихонько выбрался из-под семейного одеяла, раком дополз до коридора, после чего осторожно прикрыл двери. Оставалось незаметно собраться. Для выхода все было приготовлено заранее. Черный смокинг с бабочкой, лакированные туфли, черные очки и легкий венгерский плащ для предстоящего дела подходили лучше всего. Не хватало самой малости.
"Чего?" - никак не мог понять Николай Николаевич, смотрясь в зеркало.
Решение буквально свалилось на голову вместе со старым чемоданом. Болотного цвета беретка, несколько лет назад забытая тещей, пришлась кстати. Николай Николаевич брезгливо примерил странноватый головной убор. Теперь его никто не узнает.
Снова прислушавшись, все ли тихо в доме, Николай Николаевич осторожно вышел за дверь. Всматриваясь рентгеновским зрением в проходы, он крался вниз по ступенькам неосвещенного подъезда. Первый рубеж был взят. Закутавшись с головой в плащ и тещин берет, Николай Николаевич выскользнул на улицу.
Короткими перебежками он перешел детскую игровую площадку, чуть не наступив на пьяного племянника. Повезло. Далее лежала лесопарковая зона. Вдохнув всеми легкими свежий хвойный воздух, Николай Николаевич почувствовал себя немного лучше. Хотя через парк идти было дальше, но так была меньше вероятность кого-то встретить.
Все было продуманно до мелочей. Чтобы слиться с совершающими утреннюю пробежку, Николай Николаевич снял плащ и штаны. Сверкая цветастыми семейниками и солнцезащитными очками, Николай Николаевич стал перебирать ногами, больше напоминая не бег, а иноходь. Проснувшиеся комары словно ждали первого спортсмена. Завидев первача, они набросились на него всей стаей.
"Что ж вы делаете, звери?" - скрипя зубами, возмущался человек-рентген.
"Иди отсюда, извращенец! - высунулся из кустов прыщавый молодой человек в голом виде. Его тут же одернул женский голос, на что молодчик добавил, - а что он подсматривает? У нас выпускной вечер, имеем право".
Николай Николаевич решил больше не испытывать судьбу, свернул с дороги и бросился через лес. Мокрые от росы ветки деревьев хлестали по лицу, оставляя глубокие порезы. Ноги промокли до колен. Трусы свисали, словно лохмотья. Выскочив на опушку, Николай Николаевич, наконец, смог одеться.
Дальше предстояло идти мимо магазина. Местная трудовая знать заканчивала выходные, лежа возле вино-водочного отдела. Жутка храпя и воняя, трудовая интеллигенция отдыхала в преддверии новой трудовой недели. Нужно было успеть проскочить, пока они не проснулись.
Для пущей храбрости Николай Николаевич откупорил флакончик с валерьянкой и отхлебнул половину. Живительная сила растеклась по телу, словно магический эликсир, давая +1 к силе, выносливости, левитации и жизни.
Прыгая с кочки на кочку, чтобы не задеть хаотично разбросанную тару и тела, Николай Николаевич почти преодолел пересеченную местность. Когда до противоположной стороны улицы оставалось всего несколько метров, волшебный эликсир чуть не подвел его. Почуяв запах валерьянки, проснувшиеся кошки ринулись на Николая Николаевича, издавая протяжный вой, способный разбудить пол района.
Человеку-рентгену повезло. Предусмотрительно оставленная вторая половина флакона была пущена на усмиренья разбушевавшейся стихии. Кошки очень быстро дошли до той же кондиции, что и лежавшие алкаши, отчего человечество отдельно взятой улицы вошло в полную и окончательную гармонию с природой.
Впереди был короткий поворот, двести метров мимо детского сада - и вот она, цель путешествия. Николай Николаевич с аппетитом посмотрел на высокую блондинку, нянечку в детском саду. Он облизал пересохшие губы и отвернулся. Его ждала не она, а серое трехэтажное здание с мраморным полом.
Вахтер косо поглядел на первого клиента, насчитав пять сходств со среднестатистическим посетителем, он все же его пропустил, стребовав сигарету. Николай Николаевич дал две, чем вызвал одобрительный "ик" со стороны старика. Он бы дал и всю пачку, но это вызвало бы ненужные подозрения. Да и туберкулезный очаг в верхней доле левого легкого удерживал человека-рентгена от некорректного поступка.
Подбежав трусцой по пустынному холлу, он уткнулся в занавешенное окошко. С конспиративной целью скривив лицо, Николай Николаевич заглянул внутрь. Грузная женщина с рыжим затылком смотрела на первого посетителя бочкообразным задом, обтянутым колготами.
"Чё надо? Переодеться дай!" - прорычала женщина, натягивая белый халат.
Николай Николаевич, втянул голову в плечи вместе с береткой. Главное, чтобы его не узнали. Быть раскрытым в логове конкурентов - позор.
"Ну, к кому надо?" - грозно спросила женщина.
"Мне к урологу", - промямлил человек-рентген, опуская глаза вслед за безжизненно повисшими шнурками.
"Вижу, что не окулисту", - заржала регистратор и протянула талон к врачу.
"На двенадцать часов? - поежился Николай Николаевич. - А попозже нельзя?" - с надеждой в голосе спросил он.
"Разобрали, - небрежно ответила регистратор и завесила окошко.
Николай Николаевич опустил голову и выскочил на улицу. Район просыпался. Народ ручейками подтягивался к поликлинике. Талоны начинали давать в половине седьмого. Если прийти позже, можно остаться ни с чем.
Николай Николаевич откупорил второй пузырек с валерьянкой и осушил его до дна. Впереди предстояло незаметно вернуться домой. После надо было идти на работу. Там думать, как отпроситься. Потом снова незаметно проникнуть в поликлинику. Николай Николаевичу предстоял нелегкий путь к выздоровлению...