Аннотация: О том, как сложно быть не таким, каким тебя хотят видеть.
Прозару авторы / произведения / рецензии / поиск / кабинет / ваша страница / о сервере
сделать стартовой / добавить в закладки
Человек с острова Капри
Мария Давыденко
Я человек весьма оригинальный, и рост у меня поэтому тоже нестандартный - метр девяносто семь. Порой я думаю, что будь я таким же, как все, мне было бы значительно легче в жизни. Ужасно быть другим. Я чувствую, окружающие не понимают меня. Я думаю иначе, я веду себя иначе. У меня две руки, две ноги, два уха, но внутри меня находится нечто, внушающее людям страх и отторжение. Человек тяготеет лишь к себе подобным, а всё странное и неизведанное вызывает у него дискомфорт. Порой я ощущаю себя "белой вороной". Я другого цвета, не такого, как все меня окружающие. И эта окраска настолько пёстрая, что раздражает всех моих друзей и знакомых. Все пытаются вписаться в общепринятые рамки. Быть иным - вульгарность. Никто не способен посмотреть на мир глазами совершенно свободного от предрассудков человека. Никто ... кроме тебя самого.
Но я вовсе не жалею о том, что не суждено мне быть "центром компании", целыми ночами "зависать" в клубе, обсуждать с дружками женские прелести и футбол. Нужно всегда делать только то, что тебе нравится. Ведь если поступать наоборот, вся жизнь твоя после тебе разонравится. Я абсолютно погружён в себя. Мне не нужно разговаривать с человеком, чтобы понять его интересы и его суть. Мне не требуется слов, чтобы выразить человеку моё расположение к нему или мою антипатию. Большую часть своей жизни я молчу или сплю. Ведь во сне я вижу то, что произойдёт, когда я проснусь. Мне не интересно бодрствовать, ведь я знаю всё наперёд. А во сне я отрываюсь от пола или от земли и летаю по происходящим вокруг событиям, жизням. Во сне я вижу скалы, много скал. И я могу прыгать на них с огромной высоты, не заботясь о такой мелочи, как собственная шкура. Во сне я могу не думать о таком пустяке, как чувство реальности. Во сне я могу забыть об адекватности, которую пытаюсь изображать перед людьми. Да, передо мной, когда я встречаю человека, проносится вся его жизнь. Будто он летит с моста, вспоминая всё, что с ним было и хорошего и плохого. Будто этот человек ожидает смерти через несколько секунд, и за эти несколько секунд он должен успеть увидеть то, о чём так редко вспоминал. Но я вижу и то, что с ним будет дальше. Я вижу его от самого рождения до смерти.
Однажды, когда мне было одиннадцать лет, я проснулся в слезах. Всю ночь я отчётливо видел мамину смерть. Это было моё первое видение в жизни. Я всегда ощущал смерть, если она бродила рядом. И это была первая смерть, с которой я столкнулся. В это утро я стал другим. Чувство обречённости окольцевало мою душу. Я понял, что бороться с собой новым бессмысленно. Всё равно, что бороться с желанием есть. С того дня видения стали моей неотъемлемой частью.
- Мама, ты через полгода умрёшь, - проговорился я через неделю после начала моих видений и снов за завтраком.
Она чуть не огрела меня сковородой. Мать позеленела, словно приближающаяся к ней смерть. Согласен, моя реплика звучала отвратно. Мне самому стало мерзко от того, что я проговорился. Отец громко воскликнул:
- Мотай в школу, идиот, или я тебя сейчас огрею! И сестру не забудь!
- Не люблю школу: там заставляют сосредотачиваться на том, чего ты не хочешь знать.
- А кто тебя спрашивал?! И что с тобой творится в последнее время?! Ты сам не свой?!
- Я то свой. Может, вы стали чужими.
Отец влепил мне сильную оплеуху. Я не стал злить его дальше, а взял восьмилетнюю сестру за руку и направился в школу. Через неделю у мамы нашли лейкемию. На очень опасной стадии. Денег на дорогостоящее лечение у нас, конечно, не было. Мама таяла на глазах. На отца было страшно смотреть: он не мог и слова маме сказать, чтобы не появились слёзы в глазах.
- Сынок, почему ты сказал тогда это? - спросила мать, обтекая потом в постели.
Я сразу понял, что она имела ввиду.
- Потому что я видел это во сне.
- И как это выглядело?
- Примерно так, как это выглядит сейчас.
Она заплакала так отчаянно, что казалось, невозможно остановить её. Редко кто хочет умирать, даже если в тайне мечтает об этом. Но стоит его мечте начать воплощаться в реальность, как тут же всякое желание расставаться с жизнью пропадает. Жизнь слишком коротка, и зачем же расставаться с ней раньше ста лет. Но судьба часто распоряжается иначе. И нельзя остановить лавину надвигающихся на тебя проблем, заболеваний и одиночества. Ведь нельзя же остановить время. Оно бежит, словно песок сквозь пальцы. И в какой-то момент этот песок заканчивается. Ты исчерпываешь себя и свои ресурсы. Никто не живёт дольше, чем он может это вытерпеть.
Через год учительница литературы спросила у меня, как и у многих в классе:
- Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
- Я думаю, я вырасту сумасшедшим.
В классе раздался громкий, почти истерический смех. И я не мог осуждать их, ведь на их месте я засмеялся бы ещё громче. Не объяснишь же каждому, что творится в твоей голове. И я действительно порой теряю чувство реальности. Порой я не знаю, где будущее, где прошлое, где настоящее. Иногда я зависаю в прострации, и время теряет свой смысл. Мне не нужно никуда спешить, мне не нужно ничего делать. Я просто нахожусь в состоянии невесомости, я наслаждаюсь созерцанием всего со стороны. В эти моменты я не живу, а лишь наблюдаю за жизнью. Меня не гнетёт возможность вмешаться в чужую судьбу. У меня "не чешутся руки" исправить всё и вся. В эти моменты я свободен от собственной жизни, от необходимости принимать решения.
Я подошёл к своей родной школе в Набережных Челнах. Как же я ненавижу этот город. Он грязный, в нём нет никаких достопримечательностей (только завод "Камаз", на котором и работает добрая половина жителей, в том числе мой бедолага отец), по нему безумно опасно ходить вечером. А эти татары безумно шумные, с ними невозможно разговаривать. И кругом полно банков, от которых мне совсем нет толку - бедному одиннадцатикласснику. Набережные Челны можно объехать весь за час. Все живут рядом, маршрутчики знают тебя в лицо, продавщицы разрешают брать продукты в долг. Этот город, скорее, похож на деревню. Здесь нельзя ни от кого скрыться. Куда бы ты ни пошёл, ты обязательно встретишь знакомое лицо. И все смотрят на тебя, выкатывают глаза. И я до сих пор не пойму, то ли они так показывают, что узнали меня, то ли им кажется, что я одет, как пидор.
Хотя выгляжу я действительно странно. В свои семнадцать я почти два метра ростом, я отрастил некое подобие бороды, я ношу исключительно рокерские балахоны, банданы, напульсники и свои любимые кеды с синими шнурками. Представляю, что думают люди, увидев меня на улице. Я явно не выгляжу на свои семнадцать. Щетина прибавляет мне лет десять. Мой образ пугает и отталкивает, однозначно. Но мне это лишь доставляет удовольствие. Кстати, даже в столь странном обличии я довольно симпатичный.
Я увидел свою младшую сестру: она стояла на пороге школы вместе со своими подругами. Я нехотя приблизился к ним.
- Привет, малая! - поприветствовал я сестрёнку, которая училась уже в девятом классе.
- Привет, брателло! Я вот думаю, ты специально изображаешь из себя смерть или у тебя это непринуждённо выходит. Ну что за балахон с Мерлином Менсоном! Когда ты снимешь эти свои ужасающие кеды!
- Я не пойму, кто из нас старший! Будешь жизни меня учить!?
- Миша, она полностью права. Тебе стоит слушать её иногда! - влезла её лучшая подруга, которая втайне её ненавидела за то, что нравившийся ей парень предпочёл не её, эталон красоты и стиля, а мою простоватую сестру.
- А тебя я вообще не спрашивал, шмакодявка! Твоё мнение важно лишь той дворняге, что срёт сейчас под деревом.
Даша гневно зарычала, но бросаться на такого амбала, как я, не решилась, а просто развернулась и ушла. Мы остались с сестрой вдвоём.
- Ты жжёшь, Михалыч, как всегда!
- Как ты вообще можешь с ней общаться! Она тупее пробки от портвейна.
- Конечно, один ты у нас умный. Поэтому в полном одиночестве. Тебе интересно лишь с собой общаться.
- И что она на меня взъелась. Это, наверное, из-за того, что я ей три недели назад сказал не идти на репетицию их дерьмового балета, а то ногу сломает. Она назло пошла и, наверное, от злобы сама себе ногу вывихнула.
- Так это потому она тогда пришла на репетицию, хотя всегда их пропускала! Михалыч, ты ... у меня просто нет слов. Кстати, ты мне так и не сказал.
- Что?
- Во сколько я умру.
- И никогда не скажу. Сказать это человеку, значит, обречь его на вечное ожидание своей смерти. Каждый день будет для него лишь приближением к страшной дате.
- Противный! Но ведь маме ты сказал!
- Мне тогда было одиннадцать, дура! И маме оставалось полгода. Тебе, поверь, немного побольше.
- Насколько? На год, на десять, на двадцать?
- Отстань!
Я надел наушники, врубил музыку и направился в класс, в котором явно никто не был особо рад моему появлению.
Я лежал на постели в своей комнате и медленно погружался в сон, тихо слушая группу "Scorpions". Я снова представлял прибрежные скалы. Морской ветер ласкал мою кожу. Крики чаек звучали так, словно это стучало моё сердце. Я плакал во сне, как пятилетний ребёнок, от ощущения собственного счастья. Ничто не могло омрачить моё существование вне реальности. Я не чувствовал свой собственный вес - вес почти двухметровой туши. Я молил Бога о том, чтобы никогда не уходить отсюда. Мне казалось, если я покину это место, я умру. Интересно, умирал ли кто-нибудь от отчаяния. Было ли кому-нибудь до такой степени плохо душевно, как это бывает со мной, когда я понимаю, что я вижу всё и не в состоянии каждому помочь. Было ли на свете кому-нибудь так неимоверно скучно, как мне. Для меня нет тайны будущего, я не испытываю трепет перед неизвестным. Я обычный человек, без каких-либо дарований, но при этом, наверное, никто не страдал так сильно, как я. Я вижу то, что людям не положено видеть. Какой смысл бороться, когда ты знаешь исход борьбы. Какой смысл любить человека, когда ты отчётливо видишь, что вскоре он предаст тебя. Какой смысл жить, если ты знаешь, когда и как ты умрёшь. Какой смысл иметь цель, когда ты знаешь, что никогда её не достигнешь или достигнешь слишком легко. Порой мне кажется, что я умираю от переполнявшей меня боли. Но тут я вспоминаю, что умру в восемьдесят один год, тринадцатого сентября. Я просил Господа забрать меня раньше, но не суждено. И я мучаюсь. Мучаюсь чужим будущим, а не своим. Со мной ведь всё будет в порядке, я видел это.
Дверь моей спальни, я услышал, открылась. Это был отец. Я видел его во сне, хотя он стоял около моей кровати на самом деле. Он сейчас завершит мой райский сон.
- Мишка, ты сказал, что она уйдёт к человеку в форме! А она ушла к моему другу, который работает промоутером - расхаживает в костюме пиццы.
- А чем тебе костюм пиццы не форма? Я не хотел просто говорить, что это окажется твой лучший друг, с которым ты каждый день налыкиваешься пивом после работы.
- Такие вещи лучше говори сразу! Я пригрел двух гадюк на своей груди! Они за моей спиной...
- Но три месяца ты был довольно счастлив. Зачем знать то, что испортит тебе настроение?
- Такое лучше не скрывай от меня! Я очень прошу!
- Тогда тебе лучше зарыться в нору и никогда не показывать и носа оттуда.
- Как это делаешь ты?
Я открыл на этот раз глаза. Он разозлил меня. Я жутко захотел дать ему по роже, но сдержался. Своими габаритами я явно пошёл не в отца, а в покойного дедушку по материнской линии. Я сломал бы отцу челюсть.
- Да. Как это делаю я.
- Ты хоть как-то применял бы свой дар. А то прячешь его, как скверную репутацию.
- Ой, как мы заговорили. Я и не подозревал, что ты такие слова то знаешь.
- Ты самая большая сволочь, какую я встречал в своей жизни!
- Кто бы говорил! Благодаря тебе, половина города знает, что я могу гипнотизировать, внушать, видеть будущее и исцелять даже, в некоторых случаях.
- Благодаря мне, ты хоть что-то сделал полезное. Будь твоя воля, ты бы всю жизнь пролежал в койке, представляя скалы и волны! Неужели ты не хочешь помочь людям? Неужели ты не хочешь узнать, как работает твой мозг?
- Нет! Скольким я смогу помочь? Ста, тысячи людям? Я не смогу помочь каждому. Я не собираюсь всё исправлять вокруг себя! В мире всё устроено так, как должно быть. Зачем вмешиваться?
- Если хоть одному человеку станет лучше от твоей помощи, это уже хорошо!
- Брось, пап! Примитивно звучит. Мне чуждо сострадание.
- Да, я примитивный. Мне лишь бы футбол посмотреть, пива выпить, да бабу покраше. Но ты мой сын, я волнуюсь за тебя, я люблю тебя, несмотря на то, что ты такая сволочь. Я хочу быть уверен, что с тобой всё будет отлично.
- Пап, я поступлю в Казанский Государственный университет. На журналистский факультет. Я стану телеведущим. В тридцать три я женюсь, наконец. Моей избраннице сейчас семь лет. У меня будет сын. Ты его увидишь. Симпатяга, он будет любить музыку. Умру я в восемьдесят один год. Позже тебя, не переживай. Теперь ты спокоен?
- Вдруг ты врёшь? Вдруг ты возьмёшь и перережешь вены? Кто тебя знает?!
- Я никогда не покончу жизнь самоубийством! Не нужно быть ясновидцем, чтобы понять это! В целом, мне нравится, как устроен мир. Я не покину его раньше времени.
- Каприн и моя фамилия тоже, но почему-то именно тебя называют Человеком с острова Капри!
- Интересно, с чего бы это? Может, я симпатичнее?
Отец взял подушку у меня из-под головы и бросил в лицо.
- У тебя всё будет отлично, сволочь, теперь я точно знаю это. А если и нет, то мне плевать. Пошли смотреть футбол!
- Всё равно "Спартак" проиграет. Какой смысл смотреть!
- Ах ты ...!
- Я тоже тебя люблю, пап.
Я вышел из автобуса и побежал. Я бежал так быстро, будто я бежал в последний раз в жизни. Словно за мной гналась стая волков. Я и не думал, что способен бежать с такой скоростью. Ветер раздувал безразмерную футболку вокруг моего тела. Отросшие волосы щекотали моё лицо, но я ничего не чувствовал. И впервые я бежал не от кого-то, не просто так, я бежал с определённой целью. В конце моего пути меня ждала она - судьба.
И вот я увидел её - маленькую первоклашку с рюкзаком за спиной. Она переходила дорогу, играя в какую-то глупую игру на мобильном телефоне. Она не замечала ничего вокруг. Ей было недосуг оглянуться по сторонам. Из-за поворота появился единственный желтый лотос в Набережных Челнах. Я даже знал, кому он принадлежал. Я заранее ненавидел этого человека. Ведь через несколько секунд он должен был сбить эту милую девчушку с двумя тоненькими косичками, которая ещё не успела сделать никому ничего плохого, буквально не нагрубила никому. Но её смерть мчалась ей навстречу со скоростью около двухсот километров в час. Но мои длиннющие ноги в несколько прыжков доставили меня на середину дороги, я схватил девочку и, не помню как, оказался на тротуаре. Водитель лотоса даже не соизволил выйти из машины и извиниться, что чуть не раздавил ребёнка. Он просто поехал дальше, облегчённо вздохнув. Я даже заметил, что он нервно засунул сигарету в зубы.
Я всё ещё держал её на руках. Она не могла полностью осознать угрозу смерти, которая только что миновала её. Она была немного удивлена, не более того. Ни малейшего страха на её лице.
- Что это было? Ты спас меня?
Я опомнился, уже немного отдышался после пробежки и поставил её на землю.
- Можно и так сказать.
Она смотрела на меня снизу вверх. Для неё я, наверное, казался просто великаном.
- Ты такой большой!
- Да, явно не маленький. Скажи своей матери, этой паршивой наркоманке, чтобы она провожала и встречала тебя со школы! А то бросает тебя на произвол судьбы! Страшно представить, чем это может закончиться!
- Она вряд ли меня послушает. Ей всё равно.
- Нет. Когда ты ей расскажешь, что произошло сегодня, она станет водить тебя в школу. А забирать тебя будет твоя бабушка, это тупорылое создание для поглощения водки.
- Откуда знаешь?
- Просто поверь мне!
- Проводишь меня до дома?
- Твой дом, Дашка, ровно в десяти шагах. За этим магазином. Думаю, сама дойдёшь. За это время с тобой ничего не случится.
- Странный ты какой-то! А я тебя увижу ещё когда-нибудь?
- О да! Ты ещё успеешь назвать меня старым козлом и сказать, что я забрал лучшие годы твоей жизни.
- А что ты ответишь?
- Ничего. Просто продолжу забирать их дальше. А теперь иди! See you later!
- Чё ты сказал?
- Ничего. Иди домой!
Я наблюдал, как она поправила рюкзак на спине и медленно направилась домой, постоянно оглядываясь, чтобы увидеть меня. Я уже представлял, какой симпатичной она вырастет. Я нарушил свой личный закон. Я вмешался в ход чужой жизни. Она должна была сейчас лежать на асфальте, вся в крови. Но она была жива. Я просто не мог поступить иначе. Я всегда так отчётливо видел её в своей жизни, что не мог вообразить, как я буду без неё. Она будет очень милой, ласковой, трогательной, красивой, она будет любить меня как никто другой на свете. Она будет любить меня таким, какой я есть на самом деле. Ей будет плевать на мои деньги и популярность. Она родит мне прекрасного сына. Я не мог лишить себя всего этого. Я не мог её лишить всего этого. Её жизнь должна была сегодня закончиться. Но теперь она только начнётся.
В конце концов, не так уж плохо помогать людям. Я испытывал некую гордость за себя. Я был доволен собой. Хоть один человек, благодаря мне, обретёт счастье. Если ты помог хотя бы одному человеку, то уже не зря жил. Тьфу! Глупость! Я стал сентиментальным. Но что мне ещё остаётся? Смотреть, как некоторые уродуют свою жизнь? Смотреть, как на моих глазах умрёт человек, когда я мог предотвратить это? У меня нет иного выхода. Придётся периодически вмешиваться в чужие судьбы. Я ведь не могу отказаться от своих способностей. Я не могу отречься от себя самого. Я всегда стремился к правде. А правда заключается именно в этом.
И я люблю себя. Наконец, я люблю себя, наконец. Любовь к себе проникла в моё сознание. Я обожаю себя. И за что? Да за то, что я слушаю себя. Я делаю только то, что считаю для себя правильным. Я не иду против самого себя. Я иду к себе. Я люблю свои волосы, свои глаза, я люблю своё тело, я люблю свою душу. Мне нравится то, что я вижу. Мне нравится то, что я чувствую. От кончиков пальцев ног до корней волос я принадлежу себе. И это самое дорогое, что у меня есть. Прости меня, Господи, если любовь к себе грех. Ведь если так, то я самый большой грешник на Земле. Никто и никогда не любил настолько сильно. Я - это всё, что у меня осталось. Я - это единственный человек, на которого я могу положиться, единственный, кому я способен полностью доверять. Лишь с самим собой мне не бывает скучно и одиноко. Да, иногда я себе надоедаю. Меня порой бывает слишком много. Я выхожу за все дозволенные рамки. Меня нельзя объять. И лишь себя я никогда не понимаю.
И скоро вы получите это "нечто"! Вы давно не видели свеженького? Так получите "на блюдечке с голубой каёмочкой мою душу. Разберите её на мелкие части! С каждым из вас остаётся кусочек моего сердца. В каждом из вас я. Читая ваши жизни, словно раскрытые книги, я раздаю вам себя по осколкам. Вы забираете себе мой покой, моё умиротворение, вы забираете себе мою жизнь. Но я не жалею об этом. И я не желаю иной участи, кроме как участи быть в вас, вместе с вами.