Давыденко Павел : другие произведения.

Шесть дней

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.41*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
  • Аннотация:
    Мама с сыном бегут от тирана-отца в захолустный городишко. А что если все там... повернутые? От таксиста до аптекаря? Что если вокруг умирают люди? Что если в супермаркете, скажем так... плохо обслуживают, а управляющий - не совсем человек? Что если вокруг одни ЗМЕИ? Что если жители что-то утаивают? Осталось всего ШЕСТЬ ДНЕЙ. Ознакомительный фрагмент! Читать полностью тут

       ГЛАВА 1
       25 мая
       Маршрутка прибавила газу и покатила по трассе, утягивая за собой клубы пыли. Рома поглядел на раскрасневшиеся щеки мамы, подтянул поближе чемоданчик на колесиках.
       Легче на душе не стало. "Может и не стоило сюда ехать", - вяло подумал Рома. "Если ОН захочет, то найдет и здесь".
       - Вот, все штаны засалил. Хватит уже ладони обтирать.
       - Ма! Мы приехали что ли? - Рома выдавил улыбку. - И куда теперь? - Женщина огляделась по сторонам. Такси надо вызвать, не пешком же плюхать с баулами. Май месяц на дворе, а жара как в середине июля. На небе ни облачка, и раскаленный шар припекает кожу, кладет загар.
       Прогрохотал грузовик. Незнакомый мужик на другой стороне дороги, возле билетной кассы, бесцеремонно разглядывал прибывших: липкий, неприятный взгляд.
       Тут же, в двух шагах - магазинчик с продуктами. Не сельпо, но и не "Магнит", конечно. Рядом на лавке храпит бродяга.
       Возле бордюра "четырнадцатая" припаркована, с шашечками.
       - Мам! Ты спишь?
       - Сейчас на такси возьмем. Так, нам еще в магазин надо... - Колесики чемоданчика задребезжали по шероховатому асфальту словно кастаньеты.
       Рома рад размять ноги. После пятичасового бдения в маршрутке пройтись на своих двоих - сама благодать. Пыль с трасы обволакивает ступни, оседает на сандалиях. Побыстрей бы скрыться от грохота подвесок, рычания двигателей и черных выхлопов.
       Подошли к "четырнадцатой". Радио приглушенно играет. Щеки и подбородок таксиста выбриты до синевы, зубы перемалывают жвачку. Половину лица скрывают широкие очки.
       - Добрый день! Довезете нас до поселка? - она улыбалась, прикрывая ладонью глаза. - Вы же свободны?
       - Занят, - бросил водитель.
       - Тогда не подскажите, как пройти к Верхоянскому?
       В очках таксиста отражение: две хрупкие фигурки, с неимоверно тонкими ручками и ножками.
       А таксист все жует. Между передними сидениями бумажки, обертки от шоколадных батончиков, бутылка "Пепси" с остатками газировки. От обивки кресел тянет табаком и ментолом.
       Таксист "чавк-чавк", жует. Засунул коричневые, заскорузлые от никотина пальцы в рот. Выудил жвачку и выкинул за окно. Рома поглядел под ноги: комочек с извилинами, как мозги.
       Водила почиркал дешевой зажигалкой, замелькали оранжевые искорки. Мама выразительно округлила глаза и потянула Рому прочь.
       Колесики вновь затрещали по асфальту. Рома оглянулся на ходу и увидел окутанную дымом рожу: губы растянуты в ухмылке, на стеклах очков прыгают блики.
       Про магазин забыли, конечно.
       - Он что, идиот? - спросил Рома.
       - Ром! - воскликнула мама. - Ну нельзя так о взрослых! Хотя тут я с тобой согласна. Может, жара влияет. Сколько уже натикало?
       Рома поглядел на правую руку. Циферблат новеньких часов, на резиновом ремешке. Японские "Касио". Водонепроницаемые, противоударные, стрелки и точки рядом с цифрами в темноте светятся призрачно-зеленым. Мама поздравила с успешным окончанием восьмого класса.
       - Десять двадцать четыре, - отрапортовал Рома. - Так куда нам?
       - Ну, я навскидку помню дорогу. Может, спросим еще у кого. Тяжело тебе? Хочешь, покачу?
       - Не, ты чо, мам!
       Перебежали дорогу. Прошли дальше, вдоль обочины и свернули на грунтовку. Тут пыли в воздухе нет, но зато между пальцами песок, идешь будто по желтоватой муке. По бокам поле или пустырь, с виду ничего кроме бурьяна не растет. Коза пасется вдалеке, и там же ковыляет старуха. Сгорбилась, руки за спину заложила.
       - Вот, сейчас у нее и спросим!
       Рома угукнул. Он хотел пить, хотел поскорее дойти до дачи и упасть на кровать (если она есть). Ну, диван должен быть. Любопытство жгло грудь и заглушало усталость: что за деревня? И речка, широкая ли? Есть ли тут нормальные ребята и симпатичные девочки?
       С тех пор как выросли волосы во всяких неожиданных местах, полезли прыщи и в голосе появилась хрипотца, Рома с удивлением обнаружил тягу к прекрасному полу. Сильную.
       Попробовал кончиком языка дырку в десне. Еще вчера там торчал зуб, а теперь - влажная пустота. Язык так туда и тянется.
       - Извините... Здравствуйте, бабушка! Не подскажете, мы правильно идем, до Маныча-то? - бабка медленно развернулась, как избушка на курьих ножках. Рома буквально услышал, как скрипят старческие суставы.
       Кожа выдублена солнцем, испещрена мелкими рытвинками. У крыла носа здоровенная горошина, то ли бородавка, то ли родинка. Глаза блекло-голубые, водянистые. Бабка пожевала губами, подошла ближе. Платье трясется, и голова тоже. Рома опустил взгляд и увидел босые ступни бабки. Ноготь на левом пальце расщеплен как копыто. Коза мекнула, издали наблюдая за хозяйкой и чужаками.
       - Здравствуйте, - повторила мама. - Вы местная?
       Бабка что-то замычала, замахала руками в сторону рощицы. Коза подошла ближе. Рожки гниловатые, белая шкура отливает лимонным цветом. Из заднего прохода вываливаются "шоколадные" катышки. Вымя раздуто.
       И бабка тоже подошла ближе. Морщинистая клешня, облепленная змейками вен, легла Роминой маме на плечо. Подросток почувствовал жалость и еще отвращение. Потянул маму и шепнул краем рта: - Идем.
       Старуха продолжала шамкать и мычать. Жировик прыгал у ноздри. Мама Ромы закивала, улыбаясь:
       - Да-да, спасибо, мы поняли! - Ромка с отвращением поглядел на седые волоски, торчащие из ноздрей и ушей старухи. А бабка не унималась. С треском рванула платье на груди и запрыгала на одной ноге, потом на другой. Рома с мамой отступили к середине дороги, переглядываясь. Из прорехи вывалился ссохшийся блинчик груди, с черным, как дохлая муха, соском.
       - Пошли! - женщина дернула сына за руку. Они потрусили прочь и бедняга-чемоданчик затарахтел с двойной обидой.
       Тропинка уперлась в небольшую рощицу. Рома с наслаждением втянул носом прохладу, задрожал, а руки облепила "гусиная кожа".
       - Мам, та бабка сумасшедшая?
       - Старый человек. Больная... Жалко ее. - Губы женщины выталкивали слова с задержкой, с расстановкой. Рома с тоской думал о том, что лучше бы им остаться в городе. Здесь точно нет интернета, и никакого тебе компьютера. Кроме того, эта бабка - она что, живет в деревне? Хоть бы нет! Если каждый день наблюдать за ее фокусами, то чего доброго и сам спятишь. Рома хотел задать еще один вопрос, но не решался. Собственно, из-за общего настроения и тревоги, врезавшейся в мозг капроновой сетью.
       Шесть дней до лета. Сегодняшний уже не в счет. И никакой радости на сердце. Наоборот - что-то холодит грудь, давит изнутри.
       Мама бы сказала, что "это все от нервов". Но "666" - число зверя, значит и шестерка опасна?
       Трясучая поездка в духоте (в транзитной маршрутке воняло потом и собачатиной), водитель смотрел сериал "Меч" и мешал спать, а ведь перед этим была бессонная ночь. Хотя Рома и чувствовал себя сейчас достаточно бодро, он знал, что это как последняя искорка. Как только доберется до постели, так сразу уснет.
       До завтра.
       Странное дело. Как будто рощица защищена от ветра энергетическим силовым полем: ни один листик не двигается. Да и звуков, в общем-то не слышно. Тишина деревенской глуши действует на любого городского жителя, сразу начинаешь искать в ней что-то иррациональное.
       Рома обожал читать и смотреть ужастики, гонять на компьютере в "Сайлент Хилл" и прочие страшилки, и вот сейчас приглядывался к кустарникам, ко мху, что гнездился в коре толстенных дубов и воображал.
       Воображал что кора на деревьях - это буро-зеленая плоть. Вон веки. Сейчас поднимутся, а там -желтые глаза.
       Воображал что в зарослях прячется ОН. Тоже наблюдает, как и деревья.
       Следит.
       Миновали рощу. Прошли через поле - ростки пшеницы выше плеч. И наконец, первое строение. Не покосившаяся будка, не хижина, обмазанная глиной и крытая соломой, а простой кирпичный домик, с шиферной крышей. Окошки блестят, занавески чистенькие и герань на подоконниках.
       В траве лежит собака. Вокруг нее крутятся четыре кобеля. Помахивают хвостами, лают в нетерпении.
       - Отец... Не найдет нас здесь, - озвучивает мама ответ, на ТОТ САМЫЙ вопрос. - Я ему рассказывала, что где-то там, между Краснодаром и Новомихайловкой у нас есть дача. Но он тут не бывал: "Че делать в глуши?". Мне лет пять-шесть было, когда мы отсюда уехали, а в подробности я не вдавалась, - мама смахнула со лба пот. - Хочешь "Орбит"?
       - Не, - Рома вспомнил оскал таксиста. Сзади визгливо залаяла сука. Под ногами камешки хрустят и пыль снова. Свернули за угол, и Рома увидел новенькую табличку с черными буквами и цифрами: "пер. Верхоянский, 19". - И что вы тут делали, в детстве?
       - Ты уже сто раз спрашивал! - мама отправила подушечку в рот. - Я не помню. Ну, гуляли, бегали по улицам... Что дети делают обычно? Смотри-ка, вроде наш переулок...
       Миновали два чистеньких домишки. А вот "хижина", сразу видно что заброшенная. Фундамент с трещинами, с деревянной обшивки стен отслоилась бледно-салатная краска. Стекла разбиты, в провалах окон - обрывки пленки.
       - Какая здесь тишина!.. - мечтательно протянула мама. - Тебе тут понравится, Ромчик. Вот увидишь.
       - Что-то людей совсем нет, - зевнул Рома. Снова холодок по спине.
       И тут же вдалеке прогудел клаксон.
       (рожей в руль так тебе получи)
       Рома вздрогнул и скорлупа сонной дремоты лопнула. Почему он вообще подумал о... таком? Вспомнил шамкающие губы старухи, родинку.
       - Вот, это наш! - сказала мама. Рома едва заметно скривился. А чего он ожидал увидеть? Те кирпичные домики (и трехэтажные замки, высящиеся над поселком как великаны-толстяки) принадлежат мажорам.
       Хотя дачный дом, в котором им с мамой предстоит прожить как минимум месяц, а то и два - не самый плохой из тех, что встретились по пути. Саманный, крыша покрыта рубероидом - пришпилен квадратными алюминиевыми бляшками. Куски побелки отвалились, сквозь трещины проглядывает коричневизна глины. Окна пыльные. Забор из сетки-рабицы. Некогда зеленая калитка, поеденная пятнами ржавчины.
       Мама порылась в сумочке и вытащила колечко с ключами.
       - Вот, какой-то из них.
       - Давай. - Рома поставил баул стоймя, взял связку. Мельком глянул влево - метрах в двадцати от того места, где заканчивается сетка и начинается чужой забор, припаркована побитая "копейка". Не похоже, что она сдвигалась с места в последние годы.
       За рулем явно кто-то сидит. Сквозь паутину трещин в стекле не видать.
       И снова - гудок.
       Рома выронил связку. Тут же наклонился и поднял, чертыхаясь. Так вот кто сигналит. Делать, что ли нечего? Малые балуются наверно.
       Рома возился с ключами и думал, что ему здесь УЖЕ не нравится. Может, пройдет день-два, и он привыкнет к обстановке, а пока что она воспринималась враждебной. Даже чужеродной. Живут тут наверно, одни цыгане чумазые, да алкаши. Хорошо местечко!
       Кракнул замок. Петли поддались со скрипом. Низ калитки зацепил дорожку, смел в сторону щебенку и гнилую листву.
       Снова сигнал. Как будто тот, в "копейке" - нарочно привлекает внимание. Мама первой прошла по выбитой дорожке к дому, а Рома поднял за ручку баул и втащил, пнув калитку. Колесики и так на ладан дышат, а дорожка выложена поеденными погодой булыжниками. Сплошные неровности.
       - Что ты взломщик, лоб нахмурил? - проговорила мама. - Что ты парень приуныл?
       - Это откуда? - пробурчал Ромка.
       - Оттуда. Ну, располагайся. Тут целых три комнаты и еще кухня. Удобства правда, во дворе. Но на то она и дача, правильно?
       Рома оставил баул на растерзание мамы, а сам побрел по комнатам, осматриваясь. От пола прямо мраморным холодом веет. Стены саманные, из-за этого. Мебели почти нет, пыль везде. Паутина в углах, на потолке трещинки.
       Рома умылся на кухне. Поглядел в круглое зеркальце на подставке. Сквозь налет пыли и капель проглядывает лицо: круги под глазами (красные прожилки пронзают белки), на лбу зреет прыщик. Унылая рожа.
       - Ты есть сильно хочешь? А то я хочу посмотреть, осталась ли тут "Авоська". Был такой магазин. Хотя наверно сейчас уже супермаркет какой-нибудь открыли. Ром, ты чего?
       - Устал, - вяло пробормотал мальчик. Мама обняла за плечи, чмокнула в щеку. Рома начал вывертываться из объятий: - Ну я ж не маленький, мам!
       - Ну, да-да. Ты не маленький, - в глазах у мамы задрожали смешинки. - Мы должны были уехать, уж извини. Так будет лучше. Я сейчас соображу что-нибудь покушать, из остатков. Кофе вскипятим, и еще пакетик горячего шоколада остался. Хочешь?
       - Угу. - Капли стекают по лбу. Рома потрогал прыщик. Зашелестели пакеты, мама открыла холодильник и сморщила нос: - Надо проверить, что здесь работает, что нет... Хорошо, что фумигатор захватили! Чует мое сердце, от комаров здесь пощады не жди. Пить хочешь?
       Рома наглотался теплой "Аксиньи" и побрел на осматривать остальную часть дома. Шкаф, пустой, рассохшийся.
       А вот покрытая пылью раскладушка. Вспомнил, как в детстве просил купить раскладушку, что спать только на ней. Мама тихонько напевает, за стенкой. Обои дрянные, выцветшие.
       Рома сунул руку в тень между шкафом и стеной. Сырая прохлада лизнула ладонь.
       Вытащил раскладушку. Пружины в порядке, скрипучая, и брезент вроде цел. Рома лег прямо в одежде, подрыгал тазом. Пружины отозвались заманчивым скрипом. Желание спать на раскладной постели с годами ничуть не померкло.
       Улыбнулся по-настоящему. Возможно, впервые за последний месяц.
       Собирались в спешке. Быстрее, быстрее... На автовокзале Рома с нетерпением ждал, когда же наконец, подъедет маршрутка, и когда контролерша проверит билеты, разрешит влезть в салон и занять место. Но и после посадки, Рома то и дело поглядывал в окошко и мысленно торопил водителя: "Поехали скорее, поехали!"
       Тревога не исчезла и после того, как отъехали от Ростова. Вдруг отец едет следом?
       А вдруг он здесь, среди пассажиров? Незаметно занял место возле водителя?
       Мама выглядела спокойной. Наушники вставила и слушала радио. Рома ни на чем не мог сосредоточиться, а потом еще этот дрянной сериал, "Меч", - название и музыку заставки Рома запомнил кажется, на всю жизнь. Сначала он следил за сюжетом, но надоело. Сплошные погони, стрельба, а сюжет - с недавних пор Ромка стал оценивать фильмы и по такому критерию - никудышный. Сам он мечтал стать режиссером или хотя бы сценаристом. Снять крутой ужастик. Хотя сейчас этот жанр не в почете. Даже пытались прошлым летом, снимали на с друзьями что-то вроде "Паранормального явления", но вышла белиберда. Хватило ума не выкладывать в "Ютуб".
       - Ты что тут? - появилась на пороге мама. - РО-ОМ! Чего в грязищу увалился?
       - Буду вот так спать, - Рома приоткрыл один глаз и подложил переплетенные пальцы под затылок. - Кайф!
       - Пыль же, ну! Спать он будет. Иди, покушай. А я потом в магазин пойду.
       - Я с тобой, - тут же сказал Рома и заскрипел пружинами. Отпускать маму одну? Нет!
       Впрочем, перспектива остаться одному в этом доме не то что бы пугала, но привлекательной точно не выглядела.
       Поели на кухне. Перекусили остатками багета, с плавлеными сырками. От горячего шоколада в животе тяжесть, приятный туман заполнил голову. Но как не клонило в сон, Рома начал собираться, позевывая. Мама предложила остаться и поспать, но мальчик замахал.
       А вдруг отец за ними следит?
       Вдруг это он сидел в той "копейке" и сигналил?
       Рома протолкнул тягучий комок по горлу. Сам сполоснул кружку. Пока мама собиралась, решил осмотреть двор. Заглянул в уличный туалет - черная, зловонная дыра, проволока с картонкой от туалетной бумаги. Куча мух. Висит лампа, прикрытая проволочной сеткой, в паутине вся. Щелкнул выключателем - ничего.
       В летнем душе тоже зудят мухи. Ребристые резиновые коврики покрыты крошками, будто табачными - это прожорливые гусеницы точат доски крыши. Окошко, толстое, непроглядное как речной лед в сильный мороз. Рома пошевелил ноздрями, втянул сырой воздух и прикрыл дверь.
       Вышел за калитку.
       И услышал журчание.
       К подошвам кроссовок подбирается лужа. Рома поднял взгляд и увидел мужчину с выпуклыми, как у рыбы глазами и залысиной спереди. Плотное тело, рост под метр восемьдесят. Лицо коричневое - когда успел загореть?
       Спортивные штаны с белыми полосками на боках приспущены. Мужик с сосредоточенным взглядом поливает листья чертополоха и подорожника.
       Рома хотел тут же юркнуть назад, но петли калитки протяжно запели, выдавая. Мужик поднял взгляд и осклабился.
       Желтые зубы, с гнильцой. И вперед выпячены, челюсть как у обезьяны. Или у больного. Рома где-то читал, что это признак вырождения. Сейчас он хотел одного - чтоб алкаш этот свалил, чтоб не дай бог не встретился с мамой.
       Моча журчит, лужа ползет и ползет. Рома отступил назад, а тип заправился без всякой спешки и спросил:
       - Ну, чего зыришь? - Рома оторопел на мгновение и почувствовал, как к щекам приливает кровь. И тут же кулаки сжал.
       - Больше негде поссать? - получилось не грозно, а пискляво и жалобно.
       Мужик рыгнул и поскреб сальные лохмы. Весь его вид внушал не то что неприязнь, а инстинктивное отторжение. Вот когда гусеницу видишь или паука, комочек зарождается в груди и покалывает изнутри.
       - Вы сюда жить приехали? - бросил он вместо ответа.
       - Да, - вырвалось у Ромы. Хотя он хотел спросить "Какое тебе нафиг, дело?", но почему-то в последний момент язык сам произнес другие слова.
       - А, ну добрё пожаловать, - крякнул тип и вразвалочку побрел прочь. Рома провожал его взглядом, с гримасой на лице.
       - С кем ты тут разговаривал?
       - Да так. Ни с кем. - Вставшие дыбом волосы на загривке нехотя опускались.
       - А что за лужа? - нахмурилась мама.
       ***
       ГЛАВА 2
       В супермаркете мама то и дело фыркала. Полно просроченных продуктов, а выбор прямо скажем, не очень. Да, в деревеньке на самом деле поставили небольшой супермаркет, как раз на месте "Авоськи". На вывеске аршинные буквы:
       САНЖАР
       Рома сразу подумал - какой-то кавказец открыл. Яблоки как из воска, молочка сплошь просроченная. Хлеб собственного производства: либо как вата, либо твердокаменный. Овощи так себе, мама с придиркой отбирала помидоры - на завтраки будет исключительно яичница, притом вкуснейшая.
       Попадется ли тот придурок, что ссал возле дома? Чем-то похож на отца. И Рому и еще что-то смущало, но он никак не мог понять, что именно. Как будто чего-то важного нет, того что в любом магазине нынче найдешь. Зато есть необязательная бытовая химия: целый полк бутылочек, тюбиков и аэрозолей.
       Сбоку дверь:
       ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА
       По торговому залу бродила симпатичная девчонка. В легком платьице, волосы собранны в конский хвостик. На вид - старше Ромы, на год или даже на два. Она поглядела на мальчишку и отвела взгляд. Рома почувствовал, как розовеют щеки.
       Какая красивая!
       - Они здесь убирают? - шепнула мама и провела пальцем по полке с маринованными грибами, пикулями и прочими соленьями. Показала подушечку пальца - слой пыли.
       Сухой мужчинка с усами как у моржа, закидывал в голубую пластиковую корзинку бутылки "Пепси", одну за одной. Там же светло-голубые пакетики с соленой рыбкой и чипсы "Лэйс".
       Пиво!
       В магазине нет спиртного. Ни водки, ни коньяка.
       К алкоголю Рома относился с неприязнью. Из-за отца, конечно. Поэтому радости одноклассников, "нажраться на последнем звонке" он не разделял. Пацаны поехали на набережную, заливаться дешевым пойлом (хоть и не выпускной класс), а Рома пришел домой и засел за чтение Кинга. Тогда же, вечером - позавчера.
       Лучше и не вспоминать.
       Но чтоб в магазине отсутствовало спиртное...
       Спустя двадцать минут, мама Ромы все-таки выбрала нужные продукты. Кроме помидоров и зелени в корзинку попал сыр (плавленый и "Тильзитер") буженина в пакетике, палка колбасы и кофе "Якобс".
       Пришли на кассу. Мужичок с усами уже тащил восвояси пакет, с баллонами газировки и рыбкой (за алкоголем местные, наверное ездят туда, к трассе), а девчонка с конским хвостом еще бродила по залу. Хмурая кассирша приказала:
       - Не видите - лента не работает. Подтаскивайте. - Рома начал выкладывать продукты. Пик. Пи-ик. Ручищи у кассирши белые как батоны - жир так и прыгает. И родинки везде.
       Кассирша трясет сканером, а продукты швыряет в конец транспортера.
       Мясо ударилось о бортик и кувырком полетело на пол.
       - Аккуратнее можно? - тряхнула волосами мама Ромы. - Вы карточки принимаете?
       - Нет, - процедила кассирша. Рома поднял мясо, кинул в фирменный пакет. Эмблема - голубой колосок, скрученный. Больше на инопланетную змею похож.
       Рома видел ту штучку, в которую вставляют карточку, с разноцветными кнопками. И мужичок с усами расплатился картой, а сейчас вдруг - нельзя. Мама пожала плечами и выудила из кошелька пятисотенную купюру.
       - А под расче-е-т не-е-ет?
       - Нет, - покачала мама Ромы головой и нахмурилась. Девочка с конским хвостом разглядывала шоколадные батончики и жвачки. В руках - два пакета молока. Кассирша отсчитала сдачу, слюнявя пальцы и потряхивая рябыми щеками со следами недовольства. И мелочь насыпала так, что несколько монеток упало на пол. Рома поднял. Мама сжала губы в нитку и Рома ощутил колючие импульсы.
       Кассирша закричала:
       - Олег, держи ее. Я видела как она чипсы жрала!
       У Ромы похолодело в груди. Развернулись с мамой, как по команде.
       Заплывшие жиром глазки кассирши пылают. Щеки бордовые, а необъятная грудь вздрогнула как холодец, когда баба встала с кресла. Охранник, в противоположность кассирше, высокий и худой мужичок. Как садовый шланг. В черную форму одет, желтые буковки сбоку, над карманом: "ОХРАНА".
       Вцепился пятерней в предплечье девчонки.
       - Ничего я не трогала! - Рома невольно залюбовался незнакомкой. Гладкие щечки, волосы темные, с коричневизной. Губки закусывает, а у самой глаза горят как у богини войны. И как блестит хвостик волос!
       - Ага, рассказывай! Плати. Или может, полицию вызвать?
       - Пройдемте, камеры посмотрим. У нас видеонаблюдение, - охранник оскалил зубы и потащил девчонку. Та стряхнула клешню с плечика: - Отпустите! Я ничего не брала! Вот, молоко и все. Никуда я не пойду! - Один пакет выпал и шлепнулся на плитку, как медуза. Молоко побежало ручейками.
       Мама Ромы рванула назад к кассе:
       - Что она украла?
       - Чипсы.
       - А где пакет? - прищурилась женщина. Кассирша переглянулась с охранником и зыркнула на Ромину маму: - А вы кто такая? Чего нос суете не в свое дело?
       - Позовите менеджера. Я хочу оставить запись в жалобной книге.
       - Менеджера сейчас нет на месте.
       - По какому праву вы мне хамите? - тон сквозил холодом, а щеки кассирши стремительно серели. - Одно мое слово и вас уволят.
       - Да, конечно, - скорчила гримасу кассирша, - так уж и уволят! А кто на кассу сядет, может ты?
       - Не тыкайте мне, пожалуйста. Сколько должна девочка? Ста рублей хватит? - мама Ромы бросила купюру на прилавок, и красный глаз сканера подсветил водяные знаки. После долгой паузы и переглядываний с охранником, кассирша наконец, ответила с неохотой:
       - Молоко еще разлила... - Зазвенел кассовый аппарат. Стукнула дверь, вошли три парня. Машут руками, спорят о футболе.
       Атмосфера несколько разрядилась. Охранник убрал ладонь, и Конский хвостик тут же начала растирать предплечье. Глазки-пуговки поблескивают от негодования.
       - Молоко она разлила исключительно по ВАШЕЙ вине. Я зайду сюда позже, - проговорила мама. - Когда управляющий будет на месте.
       На улице воздух еще жарче, после кондиционированной прохлады "Санжара". Рома искоса поглядывал на девчонку, а та шагала молча. Шлепанцы так и стукают по пяткам. Видно до сих пор переживает произошедшее.
       - Как тебя зовут? - Роме показалось что нужный момент вот-вот ускользнет.
       - Лена, - она протянула холодную ладошку.
       - А меня Рома. Хочешь, понесу? - не дожидаясь ответа, он подхватил пакет. Девочка будто и не заметила.
       - Ты что-то взяла? Украла? - спросила мама.
       - Нет, что вы! Она выдумала все. Ничего я не брала.
       - С них самих деньги надо потребовать! - всплеснула руками мама. - Молоко-то ты не взяла другое?
       - Ну и пусть.
       Асфальтированная дорожка, бордюр. Справа дорога, но машины здесь гости нечастые. Рома глядел то на носки сандалий (в дорожке трещинки), то на Лену, то снова под ноги.
       - Ладно, верю. Кассирша всегда такая вежливая?
       - Ага. Ну, в воровстве она меня впервые обвинила! Ужас, так неприятно... Спасибо вам большое, я обязательно отдам деньги! Вот хотите, сейчас и отдам? Вы где живете?
       - На Верхоянском, - вклинился в поток Рома. - Сегодня приехали.
       - А, ну там от меня не так уж далеко.
       - Чего там уж, какие деньги! - перебила мама. - Не надо ничего отдавать.
       - Нет. Я отдам. - Лена, чуть ли не ножкой притопнула. Мама усмехнулась и покачала головой.
       - Если ты так уж хочешь вернуть сотку, я могу сходить, - вызвался Рома. И откуда только такая смелость? Внутри будто муравейник расковыряли, подожгли и раскаленные букашки бегают, щекочут внутренности.
       Мальчишка искоса поглядел на маму, и увидел что на лице ее гуляет улыбка. Лена пожала плечами, как будто ничего не замечая:
       - Сходим тогда. А вы надолго приехали?
       Между Леной и мамой завязалась беседа. Мама спрашивала, не разрушили ли старую водокачку, в которой они в детстве ловили призраков, жив ли еще дед Макар, и мост узенький, деревянный - стоит еще? "Едешь на велосипеде и стучат досточки под колесами!..".
       Лена отвечала на вопросы, оживилась, а Рома теперь уже разглядывал её в открытую.
       Конечно, Лена на него внимания не обратит. Небось, кавалеров полно своих, да и девки всегда ищут парней старше себя.
       - А, так вы живете зде-есь, - протянула девочка. - Ничего себе! Никогда б не подумала. - На лице ее промелькнуло не только удивление, но Рома не смог понять, что именно.
       - Ладно, - мама, погруженная в воспоминания, не придала значения фразе. - Давай пакет и идите. Заодно подружитесь, - она подмигнула и у Ромы загорелись уши.
       Какое-то время шли молча. Снова похрупывают камешки, снова пыль. Ветер зашелестел полиэтиленом - миновали пластиковые жбаны. Рому удивило, что они не полны. Да и запаха никакого.
       Как будто только-только поставили и жители не успели набросать пакетов с мусором.
       Странно как-то.
       - Ну, чего молчишь? - улыбнулась Лена.
       - Так ты правда не крала ничего? Мне-то уж можешь сказать.
       - Я что, идиотка - воровать? Тем более чипсы. Я их вообще не ем.
       - На диете что ли?
       - Там дряни полно, - наморщила носик Лена. - Ух, я и не ожидала что ты ИЗ ТОГО дома.
       - Да что в нем такого? - удивился Рома.
       - Так, ничего, - она помолчала немного. - Разве сам не знаешь?
       - Нет. Мама ничего не рассказывала. Дача ей вроде как от дядьки перешла по наследству, дальний родственник. Вроде умер давно. - Лена помялась немного. Лицо смуглое, в противовес "компьютерной" бледности Ромы. Гулять он любил, но в последний год плотно осел за компом, да и в школе нагрузка возросла. Учился нормально, без троек, хотя и не думал, что знания, например по ОБЖ или математике пригодятся в будущем. Зачем сценаристу или режиссеру эта ерунда? Сборы от проката фильма подсчитает кто-нибудь другой, а безопасность слишком скучна.
       - Его вроде как убили. Дядю твоего.
       - Да ну? А кто? - Лена отвела взгляд, Рома почувствовал, что она знает больше, но не хочет говорить или стесняется. В порыве схватил девочку за запястье. Встретились взглядами. Рома почувствовал нежную-нежную кожу, и сразу сперло дыхание. - Говори!
       - Ой, да мало ли что выдумают! - расплылась Лена в улыбке. - Страшилки, от кого-то слышала... Не бери в голову. Ой, ты мне синячище оставишь!
       - Извини, - Рома разжал пальцы. Свернули в очередной переулок, раздался колокольный звон.
       - Вот здесь я и живу, - Лена ткнула пальчиком в угловой дом. - Давай-ка сюда.
       Колокола набирали мощь. Рома передал пакет с молоком, Лена подмигнула и скрылась за калиткой. Рома поглядел на циферблат "Касио".
       Начало первого. Чего это раззвонились? Странно, раньше колокольный звон нравился. А сейчас - в солнечный полдень! - стало не по себе. Ледяные крошки внутри желудка.
       Чтоб немного отвлечься, Рома стал разглядывать жилище Лены. Обычный домик, кирпичный. Фронтон отделан белоснежным пластиком, кондиционер даже есть. Забор невысокий, из плоских шиферных листов. Калитка требует покраски. Рядом домишко победнее, саманный, а чуть дальше - трехэтажный замок, из итальянского кирпича и с бордовой черепицей на крыше.
       Щелкнул замок. Лена вышла и улыбнулась:
       - Спасибо твоей маме, а то... - Лена сглотнула и даже сквозь загар проступила бледность. - Не знаю, что бы и делала.
       - Ну, я типа, рад знакомству, - Рома шаркнул подошвой по пыли, не зная, что еще добавить. Снова смутился.
       - Ты заходи, погуляем. А то может и я приду. С Толиком познакомлю... - Лена протянула бумажку, и Рома запихнул сотню в задний карман. Сзади, за плечом девушки промелькнул мужчина. Хмурый (а может так казалось из-за сросшихся на переносице бровей). Голый торс, грудь поросла черными колечками. И в одних трусах. Лена оглянулась и хихикнула: - Это мой папа.
       - А-а, - протянул Рома. - Ну, пока.
       - Давай! - Калитка закрылась, заклацал ключ в замочной скважине.
       Конечно! У нее есть парень, гуляет с кем-то. Да и на что он рассчитывал? Что Лена бросится в объятия? Он и говорить толком не может - запинается.
       "И как вообще с ними говорить? И что именно? Как-то разом слова все вылетают, язык немеет..."
       Всплыла улыбка охранника-удава. Урод чем-то напомнил Роме таксиста. И этого сукиного сына, который помочился прямо под калитку. Мама выпытывала, кто он такой, а Рома лишь пожимал плечами. Такой же придурок, как и та бабка с козой, может местный дурачок. Глаза навыкате еще, того и гляди выпадут из орбит.
       Что сделали бы с Ленкой в каморке? Допрашивали бы?
       (у нас видеонаблюдение)
       Во рту у Ромы ерзала горечь. "Познакомлю с Толиком!". Что ж, это не последняя девчонка. Их тут наверно, пруд пруди. И почему-то грязные мысли сразу полезли в голову, насчет того охранника. Вдруг бы он стал отпускать сальные шуточки? Или дотронулся до Ленки?
       Или показал что-нибудь - как та бабка?
       ***
       По дороге домой Роме встретился только чумазый мальчуган, с большой головой. Он возил по луже грузовичок и рычал, подражая звуку мотора. Тоже какой-то неприятный. Голова огромная, с пучками вен. Глаза навыкате. Бр-р!
       - Ну что там? Проводил? - мама уже повесила на входную дверь грязноватую гардину - от мух. Отыскала где-то складной стул и теперь сидела у порожка с довольным видом. Дымится рядом на табуретке чашка с кофе, дымится между пальцами сигарета.
       - Ты ж обещала бросить! - воскликнул Рома. В висок ввинтилась боль. Спать, спать... - Вот твоя сотка.
       - Оставь себе... Ну, как тут бросишь, - улыбнулась мама. - Я сокращаю количество. Сразу нельзя, понимаешь? День подержусь, а потом полпачки скурю, а это еще хуже.
       - Ладно, харэ отмазываться, - замахал Рома, а мама звонко рассмеялась. В этот момент она выглядела почти его ровесницей. Рома хотел бы встречаться с девочкой, похожей на маму.
       Иногда он думал об этом перед сном. И конечно, он никогда не будет кричать на свою девушку. Он же не отец.
       - Лень готовить. Хочу немного побалдеть, посидеть вот так. Даже читать неохота, - мама сладко потянулась.
       - А я спать пойду вообще...
       - Только бога ради - не на этой дрянной раскладушке. Я протру, вытрушу ее... Ткань же снять там можно? Ну вот. Может, простирну даже. На диванчике пока ляг.
       Рома уже не слушал. Скинул сандалии, рухнул на диван и уснул, прежде чем голова примяла подушку.
       ***
       ГЛАВА 3
       ДЕНЬ ПЕРВЫЙ, 26 мая
       Хлопнула дверь, задрожали стены. Рома с заиндевевшим сердцем подскочил на раскладушке. Голос в прихожей гремит, невозможно разобрать. "Бу-бу-бу, бу-бу-бу". А после:
       - Что, далеко уехали, суки?! Вот я вас и нашел! - звенит разбитое стекло, будто россыпь градинок пустилась в пляс.
       - Слав, не надо! - шлепок. Рома хорошо знает этот звук.
       Быстрее, вскочить с кровати!
       Но одеяло как назло опутывает тело, и мальчик словно в коконе, а раскладушка скрипит-посмеивается. Рома слетел кубарем, отшвырнул ногой одеяло и побежал на кухню.
       (где я где я)
       Наткнулся на дверной косяк. Не запомнил толком планировку, а сейчас так и вовсе все другое: темные тени наползают одна на другую, плотная, живая масса темноты. За столом - отец.
       Лампочка горит и от нее по потолку бегут мелкие трещинки, высвеченные безжизненным светом.
       Мама варит кофе у плиты, почему-то в голубенькой косынке. От уголка рта вниз бежит кровь. Щеки блестят от слез.
       - Доброе утро, - кивнула мама.
       - А что гремело?
       - На улице. Гроза собирается, - бросил отец и встал из-за стола. - Ну что, убежали? Давай-ка, преподам тебе урок! Узнаешь, как не слушаться папки! - он вытягивает из брюк ремень.
       Широкий взмах. Лицо обожгла бляха. Во рту солоно, кожа на щеке раскрывается сырым бутоном. Упал и запрыгал по полу кубик зуба. Мама закричала, а Рома бросился на отца.
       Нос встретил кулак, темнота накатила вновь. Но почему-то без боли. После Рома увидел как отец верещит и катается линолеуму, в клубах пара. С головы слезают лохмотья кожи, ухо растаяло как свечной воск, течет вместе с волосами по линолеуму. Глаз побегал в орбите и нацелился на пацана.
       - Ну все, щенок, - отец пополз, скаля зубы. Уголки рта разошлись, треснули. Ближе, еще ближе. Вот мозолистая лапа сдавливает горло и Рома кричит, извивается, царапает заскорузлую кожу.
       - Милый, милый... Все хорошо... - шепчет мама. Отец воет, нет это... собака. Сам Рома вовсе не визжит в диапазоне ультразвука, а дышит с присвистом. Теплая мамина рука скользит по испарине на лбу. Грудь вздымается и опадает.
       - Мне... приснился ОН! - выдохнул Рома. Мамино лицо видно, неясный ореол в призрачном свете из окна.
       - Ш-ш-ш. Все хорошо. Папа нас тут не найдет. Мне тоже гадость снилась, но сейчас все хорошо, сынок. Так ведь?
       - Ага, - Рома вымученно улыбнулся. В горле пересохло, постель мокрая от пота (хорошо что только от него). Сердце до сих пор упруго тыкает грудину изнутри, как учительница указкой.
       - Водички принести?
       - Принеси, мам. Спасибо, - прошелестел Рома в ответ. Так и лежал, затаив дыхание, пока мама шоркала подошвами в темноте, пока шумел кран на кухне. И ждал, что сейчас раздастся голос отца.
       - На, - Рома поскрипел раскладушкой, полулег. Принял прохладный стакан и припал к краю, зубы застучали по стеклу. Проглотил залпом. - Сколько сейчас время?
       - Рано еще. Спи спокойно. - Мама чмокнула Рому в щеку, и сейчас он ничуть не смутился. Сейчас он вообще хотел бы залезть в мамину постель и спать там, хоть бы и в ногах, как кот. Мама посидела немного на трубке раскладушки, погладила коленку сына, сквозь одеяло. И ушла.
       Рома накрылся с головой и тут же вновь вспотел. Даже щели не оставил, чтоб дышать. Думал что не заснет до утра, но спустя мгновение вновь погрузился в темный омут беспамятства.
       ***
       С рассветом кошмары отступают. Не стало исключением и это утро. Рома не любил долго лежать в постели, но сейчас придавило. Голова мутная и тяжелая, каждую мышцу ломит, как будто всю ночь разгружал вагоны или бегал марш-бросок. Потянулся, свело мышцу в спине, в районе лопатки. Поморщился.
       Натянул шорты и майку, поглядел на раскладушку. Ночью бредятина снилась. Что-то связанное с раскладушкой. Потрогал прыщик на лбу - еще не созрел.
       Рома вышел во двор потягиваясь и задрожал от прохлады.
       Мама сидит возле порожка и курит. От эбонитовой поверхности кофе, окаймленного белизной ободка, поднимаются вверх завитки дыма.
       - Доброе утро, - улыбнулась мама. - Ты чего так рано? Выспался уже?
       - Угу, - Рома зевнул.
       - Так умойся пойди, - мама поднесла чашку к губам. - Глаза закисли! Гляди какие тучи. Дождь будет, наверное.
       - Мам! Опять ты куришь!
       - Курю, - невозмутимо ответила женщина и подмигнула. Рома постоял немного, тупо глазея на калитку, на огород заросший сорной травой, на сетку забора.
       Отголоски ночного беспокойства никак не растворялись. Рома готов был ехать хоть восемь часов в маршрутке, только чтоб избавиться от них. Обычно просыпался свежим и отдохнувшим, а сейчас хоть обратно ложись.
       Отец, пауки... А еще какой-то сон, связанный с Леной. Будто ее куда-то тащат, а она вырывается и кричит. Вроде бы мелькнул отец девчонки, голый волосатый мужик.
       Или кто-то другой?..
       - Что ты такой хмурый, Ромк? Не трогай прыщик!
       - Да фигня снилась. Как будто меня сжирает раскладушка...
       - Ты поменьше бы ужастики читал. - Рома дернул в ответ плечом. То же самое, что говорить маме "не кури".
       Как можно не читать Кинга?
       Рома взял с собой три книжки. Ничтожно малое количество из запасов личной библиотеки. Долго выбирал, что же взять и в итоге остановился на "Сиянии", "Мертвой зоне", и захватил недавно приобретенный у букинистов сборник: "Библиотечный полицейский", "Солнечный пес" и еще рассказы. Все остальное осталось дома. И отец может из злости порвать книжки, сжечь или выбросить. Он же никогда не одобрял чтения, считал это занятием для слабаков и ботаников.
       Всяко лучше наливаться водкой и вымещать злобу и неудачи на жене, сыне.
       Всяко лучше обернуть кулак тряпкой, разбить стекло и схватить в охапку кольца и цепочки...
       - Яичницу будешь? - спросила мама. Выпустила дым, глотнула кофе. Роме почему-то понравился запах, с одной стороны терпкий и резкий, как с другой - будто бы медовый.
       - Давай.
       - А пока бутерами можешь перекусить. - Мама подхватила чашечку и ушла в дом. Рому передернуло. Это отец так все время говорит: "бутеры". Дурацкое слово.
       Рома вернулся в комнату. Убрал постель, сложил раскладушку. Хотел взять книгу, но тут внимание привлек краешек бумаги. Торчит из-за угла шкафа.
       Мальчик попытался поиграть желваками (давно учится и все как-то не очень выходит), нахмурился. Заглянул в пыльный простенок. И вдруг мурашки на коже выступили.
       Пыль ударила в нос. Рома чихнул.
       Паутина, и поблескивает железка, за шкафом. Рома потянул листок двумя пальцами, тот зашуршал. Звякнула железка, что-то упало. Рома инстинктивно втянул голову в плечи. Света из окна не хватало. Уголок картонный, а к нему приклеена бумага.
       Потянул еще - застряло. Протолкнул по горлу комок и вытащил прямоугольник из-за шкафа. Картина что ли? Рома провел пальцем - валенки катать можно, вся серым мхом заросла.
       - Чем ты там гремишь? - спросила мама.
       - Вот. Чо эт за фигня?
       - На холст похоже. Ой, да не надо руками, Ро-ма! Сейчас тряпку принесу...
       Рома покорно дождался, пока мама принесет тряпку. Несколькими быстрыми движениями она стерла пыль и тоже чихнула. Рома присвистнул: - Ого! Что за тип?
       Под слоем грязи и паутины карандашный рисунок. Мужчина совсем не похож ни на Рому, ни на маму. С бородкой, глазки хитро прищурены - на крысу похож. Шевелюра пышная, а лицо спокойное. Сразу понятно - уравновешенный, здравомыслящий человек. Может даже ученый. А отца может вывести из себя любой пустяк.
       Вообще что угодно.
       - На Чехова похож, - сказала мама. На лоб нашла тень, лицо вытянулось. - Есть черточки. Вениамин Васильич... Дядя - брат моего папы.
       - На Чехова? - переспросил Рома. Он понятия не имел, как выглядит писатель. В школе проходили какой-то рассказ или повесть, но такое Ромка читать не любил.
       - Немножко совсем. Хм, здесь он моложе, чем я его помнила. Как это он завалился за шкаф, - мама покачала головой. Поглядела на сына и улыбнулась, как будто проглотив перед этим кусок горелого пирога: - Ты поищи, может еще что найдешь. Ящичек с сокровищами! - Рома кивнул, поглощенный собственными мыслями и чувствами. Человек на портрете смотрел прямо в глаза. Куда не отойдешь - следит. Буравит взглядом.
       На кухне затрещало масло.
       - Ой! Яичница! - мама потопала на кухню. Рома поглядел еще на портрет "Чехова" и поставил его в угол, к стенке лицом. Так спокойнее.
       Надо будет узнать, что же случилось с дядей и почему Лена все отводила взгляд.
       Его что - правда убили?
       ***
       После завтрака мама спросила:
       - Ты сегодня что собираешься делать?
       - Сам не знаю. Может, погуляю. Речку поищу.
       - А, ну сходи. Мне что-то лень разбирать-убирать... Должен ведь человек отдохнуть? Еще погода такая сонная. Давление меняется... Ох! - мама потянулась и зевнула.
       - Что это за водокачка? Ну ты еще спрашивала у Лены.
       - Ну башня водонапорная. Мы раньше там играли. Ты хочешь туда пойти? Это за полем, в стороне - если ее не снесли, как "Авоську". Может, тебе лучше показать... Или с Леной сходите.
       Рома кивнул. Мама снова курила. Что ж, ну и ладно. Хочет - пусть портит здоровье. Ее дело. Она еще что-то начала говорить про дождь, что лучше далеко не забредать. Застанет гроза, промокнешь... Что он, сахарный? Вымокнет и вымокнет - не большая трагедия.
       Про дядю хотел спросить, но передумал. Мама такая веселая, зачем ей вспоминать всякие гадости. Вдруг он повесился в доме? От одной мысли мороз пробирает по коже. И вообще, чем пропитаны эти стены? Заходишь в дом и сразу не по себе. Холод, сырость. Хотя маме нормально вроде.
       На улицу выглянул - никого. "Копейка" та самая, слава богу, исчезла. Рома сначала думал пойти к Лене, но вдруг застеснялся. Вряд ли он ей понравился. Тем более, Толик есть какой-то. Да и вообще, Рома хотел побыть один.
       Побрел закоулками, осматривая дома. Все незнакомое. Свернул в "пер. Радиаторный", как сообщала ржавая табличка.
       Здесь вообще все как вымерли. Ни одного мало-мальски приличного домишки. Окна сплошь закрыты ставнями, заколочены досками крест-накрест. В школе тип - Вася Филимонов - напоролся на крючок для рюкзаков. Глаз так и вытек, кровища... Девки визжали, а Рома издали видел студенистую лужу возле парты, на том месте где орал и дергался Филимонов.
       Он вернулся на учебу, но не в Ромкин класс. И следа не осталось от вечной васькиной живости, прикольчиков и хриплого, по-деревенски простецкого говора. Он мирно бродил вдоль стенки, ни с кем не разговаривал. Здоровался - и то руку протягивал мимо ладони.
       А один раз сказал Роме, что "все теперь плоское, жить не хочу". Рома не мог понять, как это так - плоское.
       И конечно, не мог понять, как это - не хотеть жить. Ведь всяко лучше, чем лежать в гнилом ящике, под землей, где тело подтачивают черви. Но спорить с Филимоновым не стал, а написал про Васю рассказ и лелеял мечту снять фильм, в котором герои попадают в мир, где все предметы и люди - плоские.
       Рома сам не заметил, как вышел к полю. Пшеница - так мама сказала.
       И вдруг мелькнуло что-то сбоку. И голоса. Рома инстинктивно бросился в заросли, пробежал пару метров и упал, затаился. Сверху сомкнулись колосья на мясистых стеблях. По позвоночнику пробежали мурашки, возбуждение ледяной волной прокатилось по всему телу, и в мочевом пузыре образовался колючий комок.
       - Идемте, - знакомый голос. - Сейчас я вам покажу кое-что.
       Хихиканье. Девичий смех. Рома хотел пошевелиться, вроде как прошли мимо люди. И тут совсем рядом:
       - Большой говоришь, да?.. - прокуренный голосок. И прыснула от смеха, залилась как колокольчик.
       Рома лежал с пустой головой. Что происходит?
       Прошли мимо. С ними кто-то третий - напевает? Точно, голос другой. Или показалось?
       Рома чуть приподнялся и увидел, как мелькнула и пропала в поле голова, в профиль.
       Тот самый тип, который напрудил под калиткой.
       Даже дурак поймет, что он собрался показать. Он же полный урод! Забулдыга, как сказала бы мама. Так чем он мог привлечь молоденькую (судя по голосу) девчонку?
       Так просто Рома уходить не собирался. Может, он завлек ее чем-то другим, решил изнасиловать?
       И тут же мысль: "Может ты просто озабоченный? Мало ли что он собрался показать!".
       Кроме того, может это его совершеннолетняя подружка?
       Как и все подростки Рома мастурбировал. Что далеко ходить - утром пописал в уличном сортире и заодно передернул, представляя Лену.
       Сейчас он пригибаясь, кинулся вслед за компанией. Услышал смех слева от себя. Подкорректировал направление. Ладно, черт с ними. Может молодая, но толстуха какая-нибудь. У толстух ведь бывают красивые голоса, особенно по телефону. Вот Полинку Сафронову взять, одноклассницу. Звонила пару раз, и как будто секс по телефону - от одних звуков вспухают трусы. А на деле что? Валики жира и тусклые волосы. Родинка на щеке огромная, с волосами. Фу!
       Рома прислушался. Хриплая хихикает, мужик гогочет. Теперь вроде как справа. Есть ли там некто третий? Как в рассказе "В высокой траве". Там герои не могли выбраться с обычного поля.
       Щелчком сбил с плеча муравья. Повернулся и теперь пошел медленнее, прислушиваясь. Шуршание царапало барабанные перепонки, слов не разобрать.
       Ага, теперь вроде как голоса чуть сзади.
       Рома вдруг чуть не наступил на чужой ботинок. И чуть не ссыкнул в штаны. Ожидал увидеть над собой скалящегося типа, сейчас схватит за плечо и... но нет.
       Ботинок пустой. И вообще, этот мужик, Образина - вчера был без обуви. Рома четко запомнил босые ноги. И ногти на больших пальцах, ороговевшие как копыта.
       Голоса прямо в паре метров, пшеница надежно укрывает. Смех, визг. И слышно такое... ну заигрывание. На физкультуре, когда Валек щиплет девок, они пищат точно так же. Возмущенно будто бы, для отвода глаз. А втайне - наслаждаются вниманием.
       - Он и впрямь большой, - тот самый голос, с хрипотцой. Пения второй девки не слышно. Если оно вообще не почудилось.
       - Давай, ага. Вот-так! - Образина выдохнул и засопел. Послышалось чмоканье. Шорты Ромы начали набухать, дотронулся пальцами до мотни, непроизвольно. Присел, а потом и лег на траву животом. Пах тронул жар.
       Внутренний голос нашептывал, "давай, давай, ты можешь подойди". Рома поерзал по примятой пшенице: он понимал, что это абсурд.
       Хриплая вскрикнула тоненько и застонала. Горячие языки лизали Роме низ живота, пах оттопырился. Мелкие иголочки побежали по телу. Он чувствовал, что еще пару мгновений и все, не выдержит. Побежит туда и присоединится.
       Что-то зашелестело. Каркнула ворона.
       Стыд. И возбуждение исчезло.
       И сразу череп перестали сжимать обручи.
       Отполз назад, по-пластунски. Не услышали? Хотя что они там услышали - вон как эта стонет. Урчание, шлепки, возня...
       Рома отполз на карачках как можно дальше, а потом побежал прочь, с чуть согнутой спиной.
       Пятно остыло и холодило кожу. Добежал до рощицы и плюхнул зад под дерево. Огляделся по сторонам. Ветерок ерошит листья, птички чирикают. Надо валить домой.
       Место всех прочих эмоций заняло отвращение. Следом приползли мелкие змейки: негодование и зависть.
       Почему-то вспомнил Лену. Что бы интересно, сказала она, узнав об этом?
       Рома отдышался, смахнул предплечьем пот. На покрытой золотистыми волосками коже капельки пота, смешанные с пылью. Лицо наверно как у индейца перед атакой. Рома приподнялся и сзади раздалось:
       - Что это ты тут делаешь? - и сразу сердце в пятки. Образина, в дрянных штанах и грязной рубахе. Зубы желтые. Запах дохлых раков, пополам с никотином.
       Рома развернулся. Спазм в легких заставил выдавить сиплое "огрх!".
       ГЛАВА 4
       Вместо Образины стоит пацан, щелочки глаз заплыли жиром. Ноги короткие, ветер раздувает клетчатые шорты. Рожа круглая эдакий пончик. Ну и майка как парус, а под ней живот. И в сандалиях на носки.
       - Так, ничего. А ты кто такой?
       - Тебе делоу? - глазки исчезли в щелочках. Говорил он с легким "южным" акцентом. - Ты следишь за кэм?
       - Можно и так сказать, - он подошел к толстяку ближе и протянул руку: - Я вчера приехал. Рома.
       - А, ну так бы сразу и сказал. Я думал ты из этих, из Кукурузного. - Лицо пацана расплылось в улыбке. Пожал ладонь и добавил: - Уроды они, сам знаешь.... Особенно Бабич. Мы ж как, если кто забредает сюда, то отпустить никак нельзя. Меня Толиком звать.
       Рома пожал руку и ухмыльнулся:
       - Да я б тебе сам рожу набил.
       - Занимаешься что ли чем? - с подозрением спросил Толик. Таким же тоном обычно Алик спрашивал у Ромы: "Как прошел?! С тренером? Ну или хотя бы с кодами?", когда не мог одолеть уровень в игрушке на компе.
       - Так, немного. На дзюдо ходил, на бокс.
       - А, я на карате, - толстяк отвел взгляд и поспешно добавил: - Ну давно еще. Во втором-третьем классе. И в футбол играю, на воротах стою.
       - Это все круто. Но там, на поле... - Рома оглянулся по сторонам и прошептал: - Там на поле девка. И мужик - алкаш. Трахаются.
       Недоверие мелькнуло на лице Толика. И тут же расхохотался и хлопнул Рому по плечу:
       - Ой! А я поверил сначала. Я тоже люблю приколы. Дома скажу что-нибудь, а отец ведется. Его обмануть - нефиг делать. Вот и в прошлом году...
       - Да погоди! Я серьезно. - Толстяк осекся и умолк. Тоже бросил взгляд через плечо. Раскрасневшиеся щеки начали терять краску. - В натуре? Не чешешь?
       - Отвечаю! - взмахнул руками Рома.
       - И какого фига ты лежал тут, под деревом? - прищурился Толик. - Я подумал что ты бухой кукурузник.
       - Я следил за ними, а потом убежал, - Рома машинально потрогал мотню. Так и есть, мокро. Хорошо хоть шорты темные, и не видно. Во всяком случае, он НАДЕЯЛСЯ, что разводов не видно.
       Зачирикала птичка. Толик поднял голову и Рома разглядел на пухлой и белой, как мякиш батона шее - серпик шрама.
       - Так. И сейчас что? Предлагаешь вернуться и... Помочь им? - глазки сально заблестели. - Погоди, - Толик снова нахмурился. - Зачем ты вообще оттуда ушел?
       - Блин, они были с мужиком. Такой тип противный, может ты его знаешь...
       - Да у нас в поселке одни уроды, - пожал плечами Толик. - Ни фига я не знаю. Некоторые на одно лицо. Может и знаю. Короче, ну пошли раз так... А вообще-то - ты точно не из кукурузников?
       - Да кто это? - Рома остановился. Снова зачирикала птица, ей вторила другая.
       - Говорю ж, пацики из села Кукурузное. Тут, в шести километрах...
       - Стал бы я переться оттуда сюда, да еще один. - Рома снисходительно покачал головой.
       - Ладно. Допустим...
       - Я иду к полю. А ты хочешь - уходи.
       Так вот он, какой из себя этот Толик! Что ж, настроение сразу повысилось. Лена не может мутить с эдакой тушей.
       Значит шансы есть.
       Кроме того, Толик вызывал инстинктивную неприязнь. Не из-за внешнего вида. Толик производил впечатление пацана, которого грех посвящать в какие-либо дела и секреты.
       Если конечно, у Лены нет ДРУГОГО Толика.
       Почему не держал язык за зубами? Зачем рассказал? Рома сокрушался про себя. Хотя понятно - почему. Толстяк застал врасплох. И вот теперь он кричит "Подожди!" и бежит, приминая травинки и ковер прошлогодних листьев.
       - Так ты говоришь, вчера приехал? А откуда?
       - Из Ростова.
       - А, я там проездом был. Ростов-папа! - Толик хлопнул Ромку по плечу. Тот скривился и зашипел: - Да тише ты.
       Вышли из рощицы. Вот и поле. Теперь Рома почему-то не узнавал дорогу. Разве он так бежал? Если бы идти из поселка, то нашел бы ТО САМОЕ место. А теперь?
       - Ты хочешь прямо так идти? - толстяк переминался с ноги на ногу. - А не заблудимся?
       - Я ж не заблудился. - Слова вылетали короткие, отрывистые. - Не хочешь - не ходи.
       Ром шагнул в траву. Хоть бы отвязался. Есть такие типы, в компании которых сразу чувствуешь себя хорошо, как будто знаешь человека уже сто лет.
       Но Толик к такому сорту пацанов не относился. Рома почему-то хотел ему грубить, хотел послать этого жирдяя на хрен и вообще чувствовал беспричинное раздражение.
       - Погоди! Я иду.
       Колоски шелестят, перетираются друг об друга. Рома вспомнил мамину кофемолку, как она хрустит. И вдруг захотел оказаться дома. Не здесь, а в Ростове, только чтоб отец не знал, где они. И чтоб спокойно читать книжку или писать, черкать в старой общей тетради и пить свежий кофе. Мама отпадно варит в турке, а уж в выборе зерен ей точно равных нет.
       - Вроде никого, - прошептал за спиной Толик.
       - Тихо.
       Какое-то время брели, прислушиваясь. Рома пытался найти то место. Подпрыгнул, чтоб оценить местоположение. Тогда рощица была вообще сзади. Значит, надо направо. Проще некуда.
       Рома развернулся и кивнул Толику. Тот плыл как комбайн, подминая колосья.
       Солнце светит сквозь серый заслон туч. Начищенные до блеска, будто серебряные прожилки оттеняют грязные клочки ваты, и среди них мирно плывет золотая колесница. Рома решил обязательно все это записать вечером.
       Вот же круто будет, когда фразы из сценария оживут в устах актеров!
       А после подумал, что снять это будет сложно, а если и снимешь, то не всякий зритель поймет, что именно ты хотел показать.
       - Башмак чей-то, - прошептал Толик. Рома вернулся на землю. Поглядел на брошенную обувь, шнурки торчат как сухие червячки.
       - Правильно значит, идем. Я его уже... видел.
       Прошли чуть дальше. Трава вроде как чуть примята. Точно! А где-то здесь он лежал. Или чуть в стороне? Вроде похожее место.
       - Лежит. Это она? - пробормотал Толик.
       - Что? - только сейчас Рома увидел ножку, и чуть задранное платьице. Ветер треплет оборки, цветастая ткань вяло трепещет на ветру. Кожа бледная на фоне зелени, как козий сыр в салате.
       - Эй, как тебя... Ау, ты живая? - голос у Толика задрожал, а у Ромы в висках бухала кровь. Цвета и краски дня резко померкли, и теперь пшеница представилась бурьяном с кладбища. Рома пересилил себя и шагнул чуть ближе. Только увидел лицо и сразу понял, что задавать вопросы не имеет смысла.
       Отступил назад. Яичница с помидорами - вверх и наружу.
       Вверх и наружу... Зажал рот ладонью.
       Черные тени под глазами. Личико сведено судорогой. Зубки прокусили нижнюю губу и из уголков рта висят черные нити. Шея раздута, толще бедра. На подбородке запеклась слюна с кровью, фиолетовые прожилки на висках прорезывают кожу под нижними веками.
       - Ох, елки-палки... - пробормотал Толик. И тут же уставился на Рому и отступил на шаг назад. Он что-то хотел выговорить, но из горла неслось лишь жалкое блеянье.
       Роме на плечо легла рука:
       - А что это вы тут делаете? - тут же мочевой пузырь сжался. Рома скинул руку и развернулся. Он на секунду ПОВЕРИЛ, что его застали на месте преступления. Образина ухмыляется, скалит зубы. К запаху пшеницы и пыли примешалась болотная вонь, тина как будто.
       И еще один человек выплыл из зарослей. Лицо вроде нормальное, не такое уродливое как у Образины, но тоже неприятное. Немного облагороженное, но тоже видно, что дикое, деревенское. Толик дрожит чуть в сторонке, заламывает пальцы-сардельки. Рома бросил взгляд на девочку.
       - Что с ней?
       - А ты сам как думаешь? - спросил тот, второй. - Пацаны, идите-ка отсюда. Здесь и без вас сейчас людей полно будет.
       - Это он ее убил! - Рома ткнул пальцем в Образину и у того выпучились глаза, а губы сжались в нитку. Однако прежняя ухмылка вновь разрезала рот. - Я сам видел!
       - Идите домой, сказано! - второй тип нахмурился. Только сейчас Рома увидел у него в руке пластиковый чемоданчик с красным крестом. Мужчина шагнул к фигурке с раскинутыми в разные стороны руками и ногами, присел и завозился с защелками. Поднял взгляд на Образину и мотнул головой: - Георгий Константинович, проводите пацанов. И не пускайте сюда никого, пока я не разберусь.
       - Слышали? Айда! - Образина прищелкнул языком.
       Они пошли к грунтовой дорожке, Толик с одной стороны, Рома с другой Образина начал насвистывать. Сегодня уже не босиком: какие-то затасканные туфли, со стоптанными задниками. Перед глазами у Ромки плавала выбеленная фигурка: кожа восковая, носик заострен.
       - Девку змея укусила наверное, - подал голос Образина. - В поле если ходишь, то под ноги смотреть надо. Не маленькая уже. И потащил же ее черт в пшеницу...
       Он говорил размеренным тоном, но Роме в каждом слове чудился подтекст. Сейчас ничего нельзя говорить и обвинять этого психа нет смысла.
       А что же с той хриплой девкой?
       Пульс бьется в шее. Рома хотел думать разом обо всем, и вообще ни о чем. Все смешалось в мозгу. И выгнать бы из разума образ покойницы, но как? Искоса Ромка поглядывал на щеки Толика, с румянцем как у девицы.
       Образина вывел ребят к пустырю, в который упиралась Кубанская улица - параллельно Верхоянскому переулку.
       - Айда домой, - Рома вновь уловил злобу в голосе мужчины. - Вот горе родителям-то... - он развернулся и вразвалочку побрел обратно. Рома то сжимал кулаки, то разжимал, а у Толика под футболкой тряслось пузо. Рома проводил взглядом Образину - даже от спины хмыря несло угрозой. Иллюзия?
       - Ф-ф-у-у... Я думал это ты ее.
       - ЧТО?!
       - Да я ж тебя совсем не знаю, - потупился Толик. - Ты под деревом сидел, сам подумай. Вид у тебя был, такой... Как будто из психушки сбежал. Я и подумал, мало ли...
       - И зачем бы я тебя повел... если б убил? - Рома протолкнул по сухому горлу слюну.
       - Как - зачем? - щелочки Толика расширились. - Чтоб отвести подозрения!
       Рома махнул рукой. Переулок встретил молчанием и ребята его прерывать не решались. Рома думал о маленькой покойнице, что теперь она обязательно придет во сне. Думал о враче - может это друг Образины? Взял чемоданчик и...
       - Ты где живешь? Я на Смотровой, дом шестнадцать. Ты подходи если чо.
       - Хорошо. Я на Верхоянском...
       - Случайно не в ТОМ доме?
       - Послушай, - злоба и раздражение нашли путь наружу, - что у вас здесь творится?! - Рома оглянулся по сторонам и заметил бабку, ту самую. Она дергала веревку, а коза крутила рогами и блеяла. Бабка шевелила губами и что-то бормотала.
       - Погнали отсюда, - прошипел Рома.
       Свернули в один переулок, в другой. Теперь вел Толик, а Рома подбирал нужные слова. Его все сильнее и сильнее охватывало досада, смешанная с беспокойством. Что-то они сделали не так. Вокруг домишки фиговые, заброшенные на вид. Чуть дальше высится "крутой" двухэтажный, кондиционерами облеплен и спутниковыми тарелками.
       - Погоди... Не так быстро, - задыхался Толик. Согнул спину и упер ладони в рыхлые колени.
       - Он соврал про змею. Он сам с ней что-то сделал.
       - Ты же не знаешь их, да? - Толика продолжала съедать одышка. - Я каждое лето сюда приезжаю, с папой. Ну, на две недели, иногда на месяц. Короче, который Георгий, ну Жора он на самом деле - это гробовщик. Могилы копает и гробы делает.
       - А второй - он и впрямь врач?
       - Да, местный. Как там - фель... феб... Короче медик.
       Залаял пес и Рома вздрогнул. Надсадно, с хрипотцой, цепью загремел. Открылась калитка, на улицу выглянула женщина с загорелым лицом. Коричневое, над губой мелкие усики, как у татарки: - Мальчики! Что там говорят, девку мертвую нашли? Слыхали?
       - Не слыхали, - быстро ответил Рома.
       - Здрасьте, теть Оль! - добавил Толик.
       Женщина кивнула, что-то проговорила во двор. На калитке, над прорезью почтового ящика номер "25". Громыхнуло железо, что-то упало - пес не успокаивался. Женщина скрылась, блеснув напоследок золотом цифр. - Блин, да заткнется он! - ругнулся Рома.
       - Да это наш Джек, - сказал Толик. И вытянул шею, пытась разглядеть что-то вдали. - Ладно, я домой. Зайду попозже... - Рома даже возразить не успел. Толстяк пожал руку и влетел в калитку, за которой бесновался "сторож". Щелкнул замок.
       Джек продолжал лаять. Рома постоял немного. "То не отделаешься от него, то исчезает как льдинка на солнце". Вспомнил, что дома в холодильнике стоит купленная вчера "Пепси".
       Горло схватил спазм и Рома зашагал прочь, не оглядываясь. Чужие взгляды щекотали кожу.
       - Эй! Стоять, ты! Тормози. - Рома не думал, что крик адресован ему, поэтому так и шел дальше, глядя под ноги. Везде лицо девочки, неотступно преследует. И вообще. все прочие рожи, наслаивающиеся одна на другую, разных цветов и красок: Образина, таксист, маленькая покойница, Толик, врач.
       Лица и фигуры летают в воздухе, сменяют друг друга.
       - Э! Ты чо, такой дерзкий чоли? Стопани, алё! - цепкие чужие пальцы рванули за плечо.
       Калейдоскопические узоры растаяли. Висит густое марево, в легкие не проходит. Духотища.
       - Что? - нос взорвался болью, перед глазами заплясали звездочки.
       В следующее мгновение Рома глядел в безмятежное небо, на фоне которого висели три черных пятна.
       ГЛАВА 5
       - Чо, отдохнуть прилег? - Рома оперся на руку, а один из гопников сразу бах! - по сгибу локтя. Как подпорку выбил.
       Рома покатился в пыли. Вскочил тут же, принял стойку. Переводит взгляд с одного пацана на другого. Те ухмыляются. У одного плоское лицо, как в формате 2-D. Скалится, передние зубы с щелью. Голубые глаза пусты, как у торчка. Невысокий, краснощекий.
       - Смотри пацаны, да он Брюс Уиллис! - крякнул главарь. Свиное лицо, глазки-изюминки, а сам дрыщ дрыщом. А вот третий - гора. На вид лет семнадцать, не меньше. Лоб такой, как подошва утюга, и с вмятиной. Молчит и в носу ковыряет. - Ты откуда такой, чудила?
       - Шуст, да из этих он. Сразу видно.
       - Бабки есть? Да ты успокойся, мы чо, драться с тобой что ли будем? Мы так, по-пацански....
       - Денег нет, - бросил Рома. Во рту пересохло, а в коленных чашечках задрожало ледяное желе. В школе Ромы не было как таковой банды. Ну шлялись отморозки, но как-то Рома обходил все подводные камни и драк по большей части избегал. И разборок естественно, не любил. Язык не раз спасал, получалось "базарить", что называется.
       Хотя иногда брала усталость от бесконечных хождений по кругу: ты одно, а тебе другое, ты пятое, а тебе в ответ десятое.
       Плюс, не со всяким на районе станешь махаться. Допустим побьешь одного, так потом подстерегут и толпой отпинают. Или трубой по затылку дадут, как Красильникову, например. Этот дрался со всеми, не признавал авторитетов. Вроде бы правильный пацан, вроде бы уважали.
       А потом по башке ударили и все. Готов овощ.
       - А чо ты тут вообще делаешь? Кто такой?
       - Приехал ненадолго. А вы тут типа основные?
       - Сышь! - фыркнул здоровяк. - Мочить его надо, Шуст.
       - Погоди мочить. Так, денег нет значит? А если найду?
       - Ищи.
       - Да он дерзит тебе, Шуст! - пацаны окружили полукольцом. Тот, с плоской рожей улыбался. Как под кайфом. Рома вывернул карманы и... Сотня. Та самая, что отдала Лена.
       Мама разрешила оставить на карманные расходы, а он забыл.
       И эти "пацики" стали вдруг ненастоящими. Как в компьютерной игре. Преступил определенную черту локации, сработал скрипт и вот появились злодеи. И действуют по чьей-то указке, или может по сценарию, не принадлежат себе.
       У Шуста рот сжался в нитку, а глазки сделались еще меньше и заблестели. Он замахнулся и сделал вид, что приглаживает волосы. Рома непроизвольно отпрянул, хотя этот дешевый фокус он встречал.
       - Скрысятничал значит. С крысами знаешь чо делают? Давай сюда, - Шуст протянул ладонь со сбитыми костяшками. У Ромы во рту сухо, будто наглотался песка. И еще кислый привкус. Сердце: бух тук-тук,
       БУХ ТУК-ТУК.
       - Нет.
       - Гля на него!
       - Уверен? - осклабился Шуст. Рома уже сунул бумажку назад в карман. Таким уродам деньги давать нельзя, потом не отвяжутся.
       Тем более, конкретно эти сто рублей держала в руках Лена...
       Рома вместо ответа выбросил кулак. Целил в скулу, но у Шуста оказалась четкая реакция. Он увернулся и костяшки лишь чирканули по носу.
       И тут же на Ромку полетел град ударов. Он отбивался, и сам тоже бил, по большей части вслепую. Когда на тебя наступают с трех сторон, не очень-то станешь раздумывать. Лишь бы кого-нибудь достать.
       Сначала мальчик чувствовал боль, а после адреналин заглушил сигналы тела. Рома сгибался от ударов в живот, получал в грудь, в лицо. Несколько раз здоровяк с квадратным лбом ударил ногой в бок, с размаху - пробрало до почек. Самая отвратительная из болей, когда кажется, что внутри разорвалось что-то действительно важное.
       Из горла вырвался рев и Рома пошел в наступление. Пацан с плоским лицом отступил первым, размазывая по роже кровавые сопли.
       В какой-то момент на заднем плане раздались крики. У Ромы хрустнул нос, и глотку заполонила соленая жидкость. Земля уплыла из-под сандалий, и мальчик растянулся в прогретой пыли.
       В следующее мгновение над ним снова нависла физиономия Шуста, в ссадинах, с заплывшим глазом:
       - Я тебя вы...у, понял?! Еще увидимся! - он харкнул, и теплая слюна потекла по щеке. После Рому всосала вмятина на лбу здоровяка - воронка, полная сухой темноты.
       Оттуда - или сразу со всех сторон - послышался голос отца:
       - Ты не смог им всыпать, потому что ты - лошок! Даже драться не умеешь. Ты слабак и девчонка!
       - Но я не трус! - заорал в ответ Рома. - Я не трус, как ты! Понял? Я НЕ ТРУС!
       - Конечно, не трус. Не трус... Тихо, тихо... Они ушли, да не маши ты! Мальчик, ты как?
       Рома хотел ответить "все нормально", но лишь с шипением выдавил воздух между губ. Над ним нависает дедок. Щеки впалые, изборождены морщинами. Брови седые, стальная шевелюра. Взгляд умный, смешинки пляшут в голубых как у младенца глазах. Рома увидел собственное отражение в зрачках: избитый, обсыпанный пылью как пирог мукой, и кровь-начинка вытекла и подсохла. Малиновое варенье.
       - Сам подымешься? Сильно они тебя?
       - Поднимусь, - ответил Рома. Пошатнулся и чуть не упал, дедок поддержал под руку. Хотя слово "дедок" не очень-то подходит к этому человеку. Под два метра ростом, крепкий. Разве что морщин чересчур много.
       - Ты не местный что ли? - прищурился самаритянин.
       - Вчера приехал, - выдавил Рома скороговоркой и стал кашлять. Выплюнул сгусток крови. - Спасибо вам...
       - Зайдешь, может? Я тут вот живу, - он махнул рукой. - Хоть умоешься.
       - Спасибо, - мальчик кивнул и похромал к калитке. - Я сам могу, правда.
       - Так уж и можешь! Вот сволочи. Где это видано - втроем одного лупить, да еще ногами. Что-то с миром не то. Сдвигается мир-то, замечал? А, где вам молодым заметить. - Рома приготовился слушать длинную проповедь, но старик замолчал. Нажал три кнопки на кодовом замке - Рома не успел заметить какие - послышался щелчок и металлическая, чуть тронутая ржавчиной калитка со скрипом открылась.
       Дворик отделан шестиугольниками плитки. Сбоку припаркована машина. Дом двухэтажный - скромный и добротный.
       Столик, вокруг пластиковые стулья. Огромный пляжный зонт сложен, напоминает выгоревшие крылья летучей мыши.
       - Заходи, - бросил хозяин. Рома на мгновение смутился. Вдруг дед тоже какой-нибудь ненормальный, вроде гробовщика? Сомнения отразились на избитом лице, и колебания не ускользнули от внимания старика: - Не бойся. Здесь не обманут.
       Внутри дома приятный полумрак. Прохлада тут же стала ласкать пульсирующие синяки и царапины. Хозяин показал Роме ванную, а сам ушел.
       Мальчик поглядел на часы. Хорошо хоть не сняли. И не разбился циферблат "Касио" лишь чудом. Рома повернул смеситель, набрал пригоршню воды в ковшик ладоней и поплескал в лицо, фыркая. Заодно попил из пригоршни. Вода без всякого намека на хлорку, вкусная. Может, фильтры стоят?
       После перекрыл воду и провел пальцами по волосам.
       Видок так себе. Верхняя губа распухла как от ботокса. Ссадина на щеке, а под глазом завтра будет фингал. Рома вышел из ванной и побрел на поиски хозяина. Дед один живет что ли?
       Дома тихо. Смутное беспокойство зародилось в животе.
       "Здесь не обманут"
       Сказать можно что угодно. Запах еще такой, не как в стариковских домах. По-домашнему пахнет. Напало чувство дежа вю.
       - Ну, как ты там? Перекись вот, - дед протянул мокрую ватку и пластиковую бутылочку. - Зараза, мало ли...
       Обработали ранки, холодно и щекотно. После еще йодом залили костяшки кулаков: Рома пыхтел и закусывал губу, все тело прошиб пот.
       - Чаю хочешь?
       - Нет-нет, спасибо! Я пойду.
       - Родители ждут? Ну, как знаешь. Ты заходи ежели чего. Точно чаю не хочешь? - Старику наверно и поговорить не с кем. А сейчас снова идти на улицу и там... там могут быть эти. Вдруг не ушли, а подстерегают? Лучше побыть в относительной безопасности, прийти в себя.
       - Ладно, давайте, - Рома улыбнулся, и старик в ответ показал крепкие зубы. Совесть одобрительно кивнула и спрятала иголку.
       Сели на кухне. Стол покрыт зеленой клеенкой с цветами, в углу холодильник "INDESIT", новый. От печки попахивает паленым салом, танцуют голубые язычки конфорки под чайником.
       - Садись. Ты какой пьешь? Зеленый, обычный?
       - А, любой, - ответил Рома. Почему-то вспомнил День Победы. Ходили с классом на парад. У всех стариков чем-то похожи лица, как и у детей.
       - Меня Юрий Павлович звать, - старик протянул ладонь.
       - А меня Рома. - Ладонь у старика крепкая и сухая, как доска. Засвистел на плите чайник, хозяин разлил кружкам кипяток. Не пакетики заварил, а щепотку крупных листов.
       - Баранки вот есть. Мне сладкое нельзя, не ем. А тебя с удовольствием угощу...
       Рома придвинул чашку, склонился. Осторожно надо, верхняя губа болит. Теперь пару дней нормально не поешь.
       На столе как по мановению волшебной палочки оказалась плетеная корзинка с кульком баранок, и сгущенка. Юрий Павлович быстренько открыл жестянку, орудуя консервным ножом.
       - Да я не хочу, спасибо! - но старик не обращал внимания на гостя. Отогнул крышку, придвинул корзинку. При виде густой с желтоватым отливом массы у Ромы побежали слюнки.
       - Ну, даже не буду спрашивать как и что - забудь про ту банду. Ты приезжий? Ну и не попадайся им на глаза и все. Надолго к нам?
       - Не знаю, - Рома макнул надкушенную баранку в сгущенку. Перспектива бегать все лето от банды Шуста нисколько не прельщала. Уехать бы отсюда вообще, как можно скорей.
       - А откуда сам?
       - Из Ростова.
       - О, вестимо, - заулыбался Юрий Павлович. - У меня там родственники живут... ну да ты не знаешь. А когда-то большая деревня была.
       - И сейчас по-моему, так же, - хлюпнул чаем Ромка.
       - Да ла-а-адно тебе, - старик издал дробный смешок и посерьезнел: - Похож ты на кого-то. Никак не пойму.
       - Мы остановились в том-самом-доме, - скорчил рожицу Рома. - Ну все знают, на Верхоянском мазанка. И может вы объясните, почему всех это... ну пугает? Или удивляет?
       Юрий Павлович закашлялся. Пролил чай, по клеенке побежали ручейки. Попало и сушкам, а Рома тут же вскочил.
       - Сиди-сиди. Сейчас мы ее тряпкой. - Старик пошаркал тапочками, ушел. Рома глядел, как с клеенки капает на пол, и с каждой секундой охота свалить из Маныча подальше росла и росла. Что-то здесь неправильно. Дело даже не в драке. Подумаешь, ну набили рожу - кто об этом узнает?
       Дело в ощущениях. Сам воздух пропитан иррациональностью.
       Все это Рома не смог бы выразить словами. Его глодало беспокойство, тревога сосала под ложечкой.
       Юрий Павлович вернулся с тряпкой и промокнул лужу. Рома поерзал по стулу.
       - Так что не так с тем домом?
       - Да нет, все так... - старик как будто выцвел, потускнел. Голос так уж точно. Рома приглядывался к хозяину, а тот прятал синющие глаза под бровями. Вытер лужу, тряпку отжал в раковину и уселся напротив и пробормотал вслух: - Думаю, особой беды не будет...
       - Вы о чем? - Рома отпил теперь уже без опаски, остыл чай.
       - А? - Юрий Павлович как будто только сейчас понял, что сидит не один. - Так, просто. Дед он тебе или кто? Как там выходит... Ты внучатый племянник, а он... - старик забормотал что-то неразборчивое и усмехнулся, покрутив головой. - Ты пей, пей чаек. Мне внучка привозит, хе-хе, да-с! Внучка. - Он вдруг поглядел на Рому в упор и мальчик поежился. На мгновение взгляд старика стал пустым, как тоннель канализации. Вроде и знаешь, что ничего нет, а все ж если долго смотреть - обязательно что-то увидишь.
       Рома почему-то вспомнил "Психо" Хичкока. Именно после просмотра этого фильма и возникла мечта стать режиссером фильма ужасов. - Ты ж не один приехал?
       - С мамой.
       - Так вот что я тебе скажу, - Юрий Павлович закашлялся, а Рома вновь поерзал. Он уже жалел, что зашел на чай. Лучше еще раз получить кулаком в нос, чем наблюдать за метаморфозами старика. Бормочет что-то, трясется, губы прыгают. Как подменили. Даже ростом стал меньше. - Лучше уезжайте, с мамой-то. В Архипо-Осиповку, в Лазоревское, Сочи... Да и деревушек всяких полно. Мало ли куда можно поехать? У нас ни моря тебе, ничего. Только комаров куча.
       - Да у нас денег нет, - пожал плечами Рома. - Мы ж это... - запнулся, не зная как продолжить. - Короче, папка мой, того. От него и уехали.
       - Папка того? - переспросил старик. - А! Ну дак и что ж? Денег нет... Нет, я вам говорю, молчать не стану! Всю жизнь молчал! - старик яростно поковырял ороговевшим ногтем в ноздре, того и гляди кровь побежит. На губах слюна блестит. - Их нужно остановить. И прекратить это мракобесие! - Он понизил голос и пригнулся к столу: - Мальчик... Рома? Деда твоего они убили. И еще кучу народу. Все ниточки в их руках нынче и никто ничего не знает! А те, кто знает - помалкивают. Но с НИМИ можно бороться. Дед твой доказал, что можно. И если бы весь народ поднять, всех... - старик стал хватать ртом воздух. Взял кружку и вылил в глотку остатки чая, жадно дергая кадыком. После вытер губы тыльной стороной кисти, глаза потемнели. Теперь радужка по цвету как небо перед бурей. Рома привстал:
       - Я пойду, наверно.
       - Сиди! - приказал старик. - Выслушай сначала!
       - Я правда, лучше пойду, - повторил Рома. Старик шваркнул кружку об пол, черепки заплясали на линолеуме.
       - Слушай, говорят тебе, малец! - прокричал старик, потрясая кулаками. И тут же добавил тише, будто кто убавил громкость: - Ты пойми, это нельзя так оставить. Доколе они будут мучить наших детей?! Маленькие девочки пропадают, понимаешь? Ты же заметил, что в поселке ни одной женщины?
       - Вообще-то женщины есть, - осторожно ответил Рома. Он прикидывал, как бы получше убежать, и не бросится ли старик вдогонку. За спиной старика, между мойкой и плитой, поблескивали лезвия ножей.
       - Вообще-то много, - повторил старик. - Много?
       Рома вспомнил покойницу. И снова смутная тревога заворочалась в груди. А дед тем временем отдышался и глядел сквозь мальчишку. Корявые клешни подрагивали, кожа прямо коричневая и голубоватые вены под ней бугрятся. В глазах старика заблестели слезы.
       - Дочку мою... Дочку!
       - Я все-таки пойду. - Рома встал, и хозяин не стал протестовать. Продолжал что-то бубнить, голову положил на стол и обхватил руками. Плечи затряслись. Рома постоял немного, слушая как плачет старик. Не знал, что делать - уйти вот так, а ведь дед помог.
       Или же помочь чем-то?
       - Уезжайте отсюда, - глухо проговорил Юрий Павлович. - Уезжайте как можно скорей.
       Зарычал гром. С угрозой - так что стены задрожали. Волосы у Ромы на затылке встали дыбом, а слова старика потонули в ворчании грозы. Вибрация от стен передалась полу (испуганно затараторили осколки кружки) и от подошв вверх по телу побежали мелкие колючие комочки.
       В открытую форточку дунул ветер, взметнул клеенку. У старика задергались плечи.
       Рома постоял немного и тихонько ушел.
       ***
       Небо почернело. Первые крупные капли выбивали пыль из шестиугольников плитки, лупили по листьям яблонь и березок. Рома пронесся к калитке, дернул затвор. Ветер чуть ли не на изнанку вывернул калитку. Мальчик захлопнул ее, но в общем шуме не услышал лязга металла.
       Улицу Рома не узнал. Неясные очертания домов проступают сквозь завесу ливня. Ручьи под ногами, потоки везде, лужи. Зигзаги молний то и дело разрезают мрачную толщу клубящихся туч, высвечивают самое нутро.
       Мальчик бежал по наитию, не разбирая толком дороги. В такую погоду даже хулиганы сидят дома и пьют чай с конфетами, так что сейчас опасаться банды Шуста точно не стоит. Перед стихией все равны, и ни один человек противостоять ей не может.
       Спустя десяток оглушительных раскатов, Рома наконец увидел блеснувшую серебром табличку на заборе: "Верхоянский, 45". Прикинул направление и побежал. Чавкала вода в сандалиях, ветер бросал в лицо пригоршни воды, а одежда облепила тело как водолазный костюм.
       Возле калитки поджидал ОН.
       Гробовщик. Он повернулся, мелькнула молния, и Рома замедлил ход.
       С... топором? Скалит зубы, горят глаза - как две синие искры.
       Шея раздувается, как капюшон у кобры. Шагнул ближе, вытягивая руки. У Ромы поехала нога. Он плюхнулся в жижу и сидел, глядя как приближается гробовщик. Одежда слишком тяжелая, чтоб бежать. Сандалии вместе со ступнями засасывает раскисшая почва, глубже и глубже.
       Шорк! Никакой это не капюшон, а...
       ...кожистые, перепончатые крылья.
       "Как у Джиперса-Криперса", - лихорадочно думал Рома. Демон шагал к нему, по крыльям текла вода. Молния мелькнула и обрамила черный силуэт.
       - Рома?! - еще одна вспышка. Гром ударил по ушам.
       Мама сначала уставилась на сына невидящим взглядом, а потом ойкнула.
       - Вставай, быстро! - крепкие руки, мягкая, знакомая грудь. Это не гробовщик и не киношный монстр.
       Зонтик подхватил ураган. Мальчик отлепился от матери и бросился ловить зонт, а тот запрыгал вниз по переулку.
       - СРАТЬ НА ЗОНТИК! БЫСТРО ДОМОЙ!
       Бранные слова, весьма редко слетавшие с уст мамы, всегда действовали на Ромку безотказно. Мама вот так стояла под дождем, продуваемая ветрами, вглядывалась в темноту и ждала его - черт знает, что себе выдумала, наверное. Укол совести, еще один. Зря она берегла иголки что ли?
       А он еще этого гробовщика приплел.
       Ливень и молния, вкупе со страхом так сильно исказили реальность?
       "Нет, ну видел же!.."
       ГЛАВА 6
       Калитку заперли на задвижку. Хотя какой в ней толк, через забор может перелезть любой карапуз. Пробежали по дорожке - мимо малины, мимо вишни, туалета с душем.
       Влетели в дом.
       Мама захлопнула дверь и привалилась к створке спиной, тяжело дыша.
       - Ну, все. Теперь я с тобой... Ох! Что у тебя с лицом?!
       - Подрался.
       - И где... Где ты был? Ты вообще знаешь, который час?
       - Нет, - пожал плечами Рома. Провел по лицу предплечьем, стер воду. Щеки ледяные, с волос и одежды течет.
       - Ладно, - мама смахнула со лба мокрую прядь. - Давай, раздевайся. Смотри, какая лужа натекла!
       Рома поневоле вспомнил гробовщика (Образина, ГЕОРГИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ). Вспомнил и журчание, и как текла моча, между камешков и травинок.
       А еще перед глазами стояло перекошенное лицо Юрия Павловича. Такие странные глаза: то как у новорожденного, то как... как молнии! Что он там такое рассказывал? Про кого?
       Спустя час Рома попивал какао на широкой маминой кровати в маминой спальне. Мама сидела тут же, а мальчик кутался в плед и с дрожью вспоминал забег, по колено в жиже.
       Дождь усилился. Ветер выл и терся о стенки хрупкого жилища, выдувал крохи тепла. Рома кутался в одеяло и глядел перед собой.
       - Крыша на кухне течет, - сказала мама. - Капает, пришлось плиту отодвигать. Тяжелая, зараза! - мама поморщилась и потерла поясницу.
       - Извини мам. Тут такое было!
       - Я слышала, - оборвала мама. - Ты... Хочешь чтоб я запретила тебе выходить из дому? И ты так и не сказал, кто тебя избил!
       - Да пацаны... Уроды, короче. Местная шпана. Мам, это он ее... того! Понимаешь? Ты мне веришь? - Рома уже успел вкратце рассказать утреннюю историю, но мама не то чтобы сильно прислушивалась. Развешивала тряпки, грела воду, чтоб сын попарил ноги. Её мало интересовало, что там с кем произошло. Главное что сын жив-здоров, вот он, рядышком. И только сейчас она задала осмысленный вопрос:
       - Но ведь ты их не видел? Или как?
       - Они шли в поле. Втроем. Не спрашивай зачем, ну для ЭТОГО, - Рома сложил пальцы колечком и несколько раз продел в него указательный палец другой руки.
       - Фу, Рома! Ну что ты такое выдумал! Это, наверно Кинг твой такое пишет?
       - Нет! - Рома даже какао поперхнулся. - Вот увидишь, что они завтра скажут. Этого придурка посадят!
       - Да как он хоть выглядит сам? Ты так говоришь, как будто много раз его встречал...
       - Ну, так он нассал нам вчера под калитку! - часть какао выплеснулось из кружки на покрывало.
       - РО-МА!
       - Ма, извини... Да тут немного попало, - Рома вскочил с кровати и откинул покрывало, обнажая замызганный, весь в подтеках матрас. - Помнишь, ты вчера спросила, с кем я разговаривал? Перед тем как мы пошли в магазин?
       - Ну и?
       - Так это был тот болван!
       - Рома! - предостерегла мама. - Хватит. Завтра никуда не пойдешь.
       - Та девочка, он убил ее! - добавил Рома и застучал зубами по ободку чашки.
       - Боже, дай мне сил и терпения! - мама возвела глаза к потолку. - Если он убил, его посадят. Что ты так переживаешь?
       - Да кто его посадит, он же...
       - Памятник! - перебила мама и засмеялась. Рома закатил глаза: - Ну, мам! Это серьезно, вообще-то.
       - Да что мы говорим? Серьезнее некуда. На нервной почве, извини... - мама вздохнула. Рома тоже вздохнул и отпил какао. Мама вышла и вернулась с пышкой на широкой тарелке, по краям - ломтики ветчины и сыра.
       - У меня голова чумная. Ты ж голодный как волк, а я забыла совсем! А то хочешь супу? Я сварила, ну так - бульон, макарошки... Тут плитка электрическая, не очень удобно готовить. Ладно, допустим ты подрался, потом пошел на поле. А остальное время-то ты где пропадал?
       - Нет, я сначала на поле. Потом в рощу и там познакомился с пацаном...
       Рома заговорил. Про истории Юрия Павловича решил умолчать. Ну сказал, что помог человек, дал умыться и угостил чаем - и все. Потому что сам толком не понял, что именно тот хотел сказать. Шизанутый дедок!
       А маме и без того впечатлений хватит.
       Рома поел, допил какао. Мама села рядом и мальчик отдал ей плед - один единственный. Никто не предполагал, что будет холодно, дождь. Такая жара стояла! А сейчас не то, что майская гроза - именно злобный ливень.
       - А почему вы уехали отсюда? - спросил Рома невзначай.
       - Ну как - почему? Какое житье в деревне? Решили жить в городе. Тогда многие уезжали, кто в Краснодар, кто в Ростов, и в Москву тоже. Но в столице мои родители жить не захотели, хотя была возможность. А дядя Веня остался тут, я его почти не знала.
       - Как... он умер?
       - О, ну ты и спросил! Пил много, вот и умер. "Белочку" поймал. Ну, белую горячку. - Мама гладила мальчишку по голове, и у него не возникало обычного желания отстраниться. Наоборот, захотел обнять маму, как в детстве. - Ром, я ж невесть что подумала. Думала... Что приехал этот.
       ЭТОТ.
       Они редко называли его "отцом", "папой" или упаси боже - по имени.
       - Тот, кого нельзя называть, - пробормотал Рома и мама усмехнулась. - Да он нас тут не найдет. Ты же сама говорила.
       - Говорила, - мама помолчала, пальцы поглаживали не до конца просохшие волосы. - Но мало ли... Ты ж его знаешь.
       - Мне тут не нравится, - после паузы ответил Рома. - Давай уедем отсюда, а? Тут все какое-то... гнилое.
       - Мне тоже тут не по себе. Дома всяко лучше. Но понимаешь... неизвестно, сколько еще нам скитаться. Квартиру снимать где-нибудь у моря - нет денег. Совсем. Хотя сейчас сколько, максимум двести рублей в сутки с человека. А то и за сто пятьдесят можно найти. У моря жить, эх... Конечно, я тебя понимаю. Но нам бы тут перекантоваться хотя бы пару недель. Может и устаканится все, будет видно. Может и съездим куда. В Адлер например, на недельку.
       Рома помолчал. Вспомнил вечера без отца. Он сам тогда был совсем маленький. Тогда вдвоем с мамой сидели вот так же. Пили кофе, играли во что-нибудь - в карты или в шашки. А еще вспомнил, как выключали свет - тогда еще была жива бабушка. При свечах играли в настольные игры с кубиком и фишками, в лото...
       А сейчас - где все это?
       - Спать хочу, - зевнула мама. - Посуду еще надо помыть.
       - Давай еще немножко посидим, - зевнул в ответ Рома. - Завтра помоешь.
       Послышался влажный шлепок. Рома вздрогнул.
       - На кухне, - пояснила мама. - Глина отпадает с потолка.
       Еще поговорили часок, и хотя было в общем-то рано и решили лечь спать.
       Небеса продолжали изливать гнев. Саманный домик покачивался и стонал, словно утлое суденышко застигнутое штормом. Рома закутался с головой, но уснуть удалось не сразу. Перед ним плавали образы: пучеглазый гробовщик с крыльями и змеиной чешуей вместо кожи, девочка-покойница в поле, Шуст и его дружки, старик с пронзительными глазами и таинственный дядя Вениамин, похожий на Чехова.
       Ночью несколько раз Рома просыпался от стука и шлепков. Снились мертвые дети, ползущие от кладбища по лужам, по грязи, и гробовщик со звериным оскалом и кнутом в кулаке. Он выл, а кнут свистел, погоняя ожившие трупы.
       Когда Рома подскочил на раскладушке от особо сильного раската грома, ему показалось, что кто-то прижимается лицом к окну.
       И в мертвой синеве окна мелькнул силуэт.
       ***
       ДЕНЬ ВТОРОЙ, 27 мая
       Рома вышел на кухню, протирая кулаками лицо. Выспался вроде, а глаза намертво закисли.
       - Аккуратнее! Не видишь куда идешь, соня? - прикрикнула мама. Мальчик поглядел под ноги и присвистнул. Кухня как после бомбежки. Тут и там валяются куски глины, с белесыми волокнами корней, прожилками сухой травы и бересты. Потолок коричневый, тут и там проглядывают ромбики обрешетки и ржавые гвоздики.
       - Тапочки бы надел.
       - А что мы будем завтракать? - в желудке урчало, Рома сейчас бы проглотил кастрюлю шашлыка. Ну, целый шампур сочащейся жиром свинины точно съел бы.
       Мама у плиты, на другом берегу погрома. Свет из окна обрамляет фигуру.
       - Ну, яичницу пожарю, - она потерла висок. - Голова болит. Только бы не мигрень... Этого еще не хватало. Ну? Обуйся, говорю! И дорожку почисть выйди. Вот расцветили тебя - ужас!
       Рома кивнул и вышел. Хотел сказать какую-нибудь колкость, но сдержался. Внутри задрожало что-то, не от прохлады.
       Оделся, нацепил резиновые шлепки - их взяли с собой, на всякий случай. И не прогадали. Сандалии похожи на дохлых кошек из канавы.
       Рома вышел во двор и с тоской повертел обувь на вытянутой руке. Как бы не расклеились. Новые совсем.
       Солнца нет, пасмурно. Хорошо хоть дождь закончился. С огорода часть земли перетекла на дорожку, прямо напротив туалета.
       Тут и там следы потопа. Грязь везде.
       Лопатка к дощатой двери толчка прислонена, мама поставила. Рома вздохнул, схватил черенок. Тут же поймал занозу. Вытащить не получилось. Обломал, и черненькое жало засело под кожей. Плюнул и стал тыкать в землю дальше. Сонный, в ладонях и коленях слабость. Болят пересчитанные ребра, и лицо.
       Нос распух, под глазом фингал. Что ж, теперь и впрямь можно сидеть дома. А куда с такой рожей? А то ни вчера, ни позавчера толком не почитал.
       Рома с ожесточением орудовал черенком. Ну и фиг с ними со всеми!..
       - Уроды, - пробормотал он. Старик этот безумный. Сразу показался сумасшедшим. Юрий Павлович!
       Но узнать, что же стало с гробовщиком и девочкой. Что сказал тот врач - если он на самом деле доктор - и вызывали ли полицию? Или просто... просто что?
       Рома вспомнил ту старуху с козой. Где она интересно, скрывалась от бури?
       Возник образ: бабка дергает, тянет веревку, по шкуре козы бегут ручьи воды, а молнии фотовспышками высвечивают сгорбленный силуэт. Ливень сечет волосы бабки, и те торчат в разные стороны как пакля. Коза изредка склоняет голову (рожки мелкие) и щиплет траву.
       Может так и есть - бабка пасла козу всю ночь?
       Черенок лопаты вошел в грязь с вязким "чавк!". Кирпич заскрипел под натиском металла.
       А может, это бабка прижималась ночью к стеклу?
       Рома специально обследовал. На окне - отпечатки, разводы. Хотя, ветер мог зашвырнуть ком земли... Потом засохло так, и все.
       Но как тогда объяснить следы, заполненные водой?
       Воображение услужливо подкинуло другую картину: ведьма прижимается крючковатым носом к стеклу, рот открыт, тянутся клейкие нити слюны. Лицо как у мартышки, бородавка сплющилась. Бабка глазеет на спящего Рому, дыхание туманит стекло.
       Потом старуха скребет ногтями раму. После идет к входной двери, и та оказывается не заперта - мама забыла закрыть. И вот уже бабка в комнате...
       - Ром! Долго ты там будешь телиться? - раздраженный голос матери вывел из тоннеля грез. - Давай, яичница готова.
       - А куда спешить? - крикнул в ответ Ромка. Но мама уже скрылась в глубине кухни.
       Ели вяло, особо не разговаривали. Мама то и дело шипела и потирала виски. Сразу после завтрака попросила вымыть посуду, а сама легла с полотенцем на лбу. Рома злился на маму, и одновременно жалел ее. Вот почему у них не бывает идиллии, чтоб спокойно все? Обязательно надо поругаться.
       - Это на погоду. Давление... - бормотала она. - На погоду!
       Мигрени у мамы случаются нечасто, но сильные. Однажды мама не вставала с постели целые сутки. Рома подносил ей воду, а от кушанья мама отказывалась. В конце концов, боли отступили. Мама говорила, что чувство такое, будто в голове ворочается раскаленную спицу.
       Спица пронизывает левый глаз и выходит из затылка. Сначала медленно крутится, как вертел, а потом "воронка" расширяется по краям, становится все глубже и даже пломбы в зубах ломит - так болит.
       Рома взял "Сияние" и вышел во двор. Как раз нормально читать. А то дома темнота. Тупая боль в переносице, и как будто шарик перекатывается при каждом движении. И костяшки горят.
       Еще одной встречи с Шустом нос не выдержит, в ближайшие сутки так уж точно. Рома поглядел на мокрые деревяшки - стул впитал влагу. В прихожей нашел мешок, серый, шелестящий.
       Подложил и сел. "Сияние", на какой там странице? Только собираются ехать в отель...
       Отлично.
       ***
       Рома просидел над книгой час, другой. Начал отвлекаться, мысли постоянно заняты другим. Что там с покойницей сейчас? И есть ли в Маныче морг? Может, девочка сейчас лежит на стальном столе для вскрытий, с канавками?
       И кладбище - вряд ли оно рядом где-то. Если умер родственник, так езжай за тридевять земель.
       Звякнула сетка, послышался стук. Рома поднял глаза от страницы, и тревога в груди тут же зашевелилась, как разбуженная гадюка.
       В калитку постучали.
       Рома отложил книгу. "Теперь так все время будет, что ли?", - подумал он. "Трястись при каждом звуке". Сразу возникло лицо гробовщика. Выпученные глаза, мясистые губы (нижняя особо толстая). Залысина. Желтый оскал.
       - Привет! - Рома облегченно выдохнул. Толик. Этому-то что надо?
       - Здоров.
       - Ты выйдешь?
       Рома обернулся на дом. Мама лежит с больной головой. И не очень охота куда-либо идти. И тут же злость проснулась, но Рома подавил порыв и отпер калитку так, чтоб задвижка не звякнула.
       После сгреб мокрый от пота воротник футболки Толика и потянул вверх, под углом. Толик привстал на цыпочки, ресницы замелькали:
       - Ты чего, Ромк?
       - Да того! Ты свалил вчера. А я еще думал, кого это ты там высматривал, перед тем как меня кинуть!
       - Кинуть? Да кого я высматривал? - щеки у Толика тряслись как холодец. - Чойта у тебя лицо разбито?
       - Разбито, да? - передразнил Рома. - А то ты не знаешь?
       - Ну... А я-то тут причем, Ромк?
       - Притом! - изо рта Ромы вылетели капельки слюны, попали на заалевшие щеки Толика. Почему-то запахло протухшими раками. Рома смутился и разжал пальцы.
       - Я видел их сегодня, - шмыгнул носом Толик. - Ну так, мельком. С батьком были в магазине, ну и они зашли. Круто ты их размотал! Отвечаю, их все очкуют, никто с ними связываться не хочет. - Толик говорил восторженным тоном и, видя, как смягчилось лицо приятеля, воодушевленно продолжил: - Да ты звезда прям! У Мультика губы как у Анджелины Джоли! Отвечаю! - Толик захрюкал.
       Рома пожал плечами:
       - У меня не лучше. Вишь, как будто мамины тени наложил. - Толик захрюкал еще громче, а Рома изогнул бровь: - Это не настолько смешно. - Толик согнулся пополам, а Рома поглядел в один конец переулка, в другой. Вроде никого.
       Надо предупредить маму и прогуляться немного.
       - Да хватит ржать!
       - Ох, - Толик вытер слезы и издал последний всхлип. - Не могу...
       - Что с девчонкой?
       - С Ленкой?
       - Блин, ты тупой или прикалываешься? С той, что мы нашли, - Рома поскреб затылок.
       - А, с ней... ну выходи, расскажу. Чо стоять.
       Рома кивнул.
       Мама сопела под пледом, и пришлось оставить записку:
       "Ушел гулять, скоро буду. Я аккуратно, мам"
       Поставил число и роспись, для прикола.
       Бумажку придавил сахарницей.
       ***
       - Завтра, да, - тряс вторым подбородком Толик.
       - Да ну, - прошептал Рома. Они шли по переулку, Толик обещал провести через рощу к речке. Там место укромное, банда Шуста не бывает.
       Но это по словам Толика. А Рома ко всему что тот говорил, относился с изрядной долей скепсиса. Сандалии так и не просохли, Рома нацепил кеды. А мама еще не хотела их брать: зачем летом кеды?
       Глупее вопроса не придумать.
       - Они не провели вскрытия? - пробормотал Рома.
       - Откуда я знаю? Может и провели. Батька мне сказал, что ментов вроде бы вызывали. Короче, отравилась.
       - От укуса змеи, да? Чушь!
       - Ну, так сказали врачи, - Толик сорвал с дерева листик и принялся измельчать, выбрасывая на ходу кусочки. - Типа, змея укусила, а там и яду-то немного, а у Маши шок произошел, профилактический или там какой-то.
       - Анафилактический, - растерянно поправил Рома. Мысли разбегались в разные стороны, Толик бубнил на заднем плане. Значит, гробовщик не причем, по ИХ версии. И тут же Рома остановился, чем вызвал недоуменный взгляд товарища. Слова долетели, как сквозь омут, Рома не слышал.
       ОНИ
       Скоро он начнет думать как Юрий Павлович.
       Некие ОНИ всему виной и что с ними нужно бороться, сплотившись.
       - Ты чего, Ромк?
       - Так. Задумался. Что ты там говорил?
       - Да рядом со мной же, ну сосед. Повесился вроде, приколи!
       - Сосед? - нахмурил брови Рома.
       - Я бы ни за что не повесился! - помотал щеками Толик.
       - Конечно. Где бы ты нашел такой крюк, чтоб выдержал? Дом завалится... - Толик обиженно засопел, а Рома хлопнул его по плечу: - Ла-адно, тебе. Шучу. Вообще не могу понять, как это можно - лишить себя жизни. Утопиться там...
       - А если болеешь или старый? - спросил вдруг Толик. - Может, тогда?
       - А, ну может. Да и то лучше застрелиться. Или снотворное принять, большую дозу. Заснул и все, уже ТАМ.
       - Ты веришь в загробный мир? - Толик поднял камешек. Рома остановился и прижал палец к губам. Шаги вроде как. И голоса.
       Зачирикала птица: "витьвить, чиу-чиу-чиу".
       - Верю. Не зря же снимают фильмы ужасов, книги пишут. Значит, все это есть. Любишь ужасы?
       - А то! У меня любимый фильм "От заката до рассвета", - похвастал Толик.
       - Не такие уж это и ужасы, - пожал плечами Рома. - Хотя актеры классные.
       - Да ну - не ужасы! А что, по-твоему? - насупился толстяк.
       - Ужасы должны пугать. А там "черный юмор", никакой атмосферы и вообще... - Рома покрутил пальцами. - Погоди, а тот тип, сосед - сколько ему лет было?
       - Лет шестьдесят, семьдесят. Дед, короче. Но он нормальный, не грузит так, знаешь как некоторые старики. Поймают и ну чушню рассказывать про молодость, и про комсомол и партию, и как сейчас хреново... Нет, дед Юра нормальный... был. Папка с ним дружил, выпивали они, бывало. Крышу нам один раз помог починить, а папка кондёр его смотрел. Пыли говорит...
       - Погоди! - Рома замахал руками. - Дед Юра? Юрий Павлович?
       - Откуда я отчество знаю? - Толик колыхнул животом. - Мы его всегда дядей Юрой называли.
       - Глаза у него такие, синие... Блин, ну калитка с кодовым замком, так?
       - Да-да! Нажимаешь одновременно 6, 4 и 1. Крутой замок, я всегда хотел чтоб и у нас...
       Рома уже не слушал. Земля поплыла под ногами, а откуда-то вдруг приполз неприятный густой холод. Окутал ноги, пополз выше, к поясу.
       - Ром, ау! Ты всегда такой?.. - нервно усмехнулся Толик.
       - Я вчера разговаривал с тем стариком, после того как подрался. С дедом Юрой.
       - Да ну?!
       - Он говорил... Что у вас происходит, в поселке?
       - А что происходит?
       - Ты говоришь, что дед Юра нормальный да? Не маразматик? - уточнил Рома.
       - Ну, вроде так. Хороший, советом помогал всегда, как что чинить рассказывал. Насос давал мне, опять же. И варить умел, ну каркас нам делал для навеса, - трещал Толик.
       Рома вздохнул. Болтовня утомила. Он хотел схватить Толика за грудки и трясти, трясти, пока тот не перестанет разглагольствовать, пересыпая речь простонародной бранью и коробя слух "ховором".
       - Он начал говорить про каких-то людей, что им надо противостоять, - неуверенно начал Рома. Увидел выражение лица Толика и осекся: - Ладно, забей. Может, со знакомыми он держал себя в руках. А может, резко спятил - так тоже бывает. Про внучку он что-то говорил, или про дочку, я уже не помню... И потом наверно, повесился.
       - Круто! - прошептал Толик. - У меня так ни разу не было, чтоб я разговаривал с человеком, а на следующий день он того. Вообще мертвецов никогда не видел. А, вчера видел! - радостно добавил Толик.
       Вышли на берег речки. Рома подобрал плоскую створку раковины и запустил. "Блинчик" прыгнул пять раз и утонул.
       - Ух! Дай-ка я, - Толик подхватил камешек, швырнул, на руке заплясал жир. Камешек бултыхнулся и ушел на дно.
       - А, никогда не умел... Слушай, насчет всякого такого... Что он говорил? - Рома замер с согнутой спиной, на полпути к очередной плоской "лягушке".
       - Я сам не понял. Что-то насчет людей, которые контролируют город. И что "так дальше продолжаться не может". Вчера такой день был, грех не спятить.
       - Понятно... А, у нас дом залило. Из унитаза вода херачила, - Толик снова швырнул камешек, уже удачней: тот прыгнул два раза, прежде чем скрыться в мутновато-зеленой толще воды. - Тут раков кстати, полно. А еще сюда говно сливают. Ну, тут есть такой тоннель, как пещера. Мы заглядывали туда, как-то раз. Малые еще были. Тогда ни церкви, ничего не было еще. Полезли короче, шли-шли. Проход начал сужаться. Я тогда... Ну это, мне вообще-то мама запрещает лазить. Не, я ее не боялся, просто она отцу скажет, допустим, а с ним разговор короткий. Ремнем выдерет, - у Толика покраснели щеки. - Не, щас уже не дерет. Чо я, малой что ли? А раньше перепадало. Так вот, мы так и не узнали, куда эти тоннели выходят. А почему?
       - Почему? - эхом отозвался Ромка. Его вдруг охватило дежа вю. Это уже когда-то случалось... что именно? Он стоял здесь, и вода... дождь шел вроде. Вода и синеватое зарево, а еще скользкое, живое...
       Что-то громко плеснуло. Рома увидел ужа - тот скользнул между пожухлыми, прошлогодними стержнями камыша и скрылся в тине. Живность, находящаяся поблизости, привыкла к голосам людей и оживала: заквакали лягушки, прошелестела шнурком хвоста водяная крыса, захлопала крыльями утка.
       - Ну, там что-то завыло. Нет, правда!
       - Вот только не надо! - поморщился Рома. И вспомнил рассказ мамы, про водокачку. Неужели там и впрямь что-то есть?
       - Отвечаю! Ладно, хошь - не верь. Но мы как услышали хохот, так и вылетели оттуда, как пробка из шампанского. Захохотал кто-то, завыл. И кто-то еще сказал, что тоннель этот идет к водокачке, и что это как раз призрак Девы. А на самом деле это фигня. Потому что потом сами начали кричать, кто-то начесал... Побежали потому что там гадюки ползали. Закричали "змея, змея!", а потом уж побежали, - Толик поежился, как будто вновь его обдало прохладным смрадом из недр земли. - Но хохот был. Тогда еще Баклан с нами полез. Он недавно только стал с этими водиться, так-то я с ним даже дружил... Немного. В "Сегу" пару раз играли вместе, в "Мортал Комбат"... А как стал с Шустом ходить, так делает вид, что вообще меня не знает.
       - Как пробка из шампанского? - усмехнулся Рома. Предплечья толстяка обсыпали "мурашки".
       - Ну. Так отец говорит. Он вообще-то, нормальный у меня. Хороший.
       - Призраки, водокачка... - зевнул Рома. - Что-то здесь скучно. Пошли назад?
       - Айда, - кивнул Толик. Вроде бы он что-то хотел сказать, но сдержался. Рома заметил у него на лбу капли и удивился: "Надо же, прохладно, а этот потеет. Из-за жира что ли?".
       Назад шли молча. Похороны. Почему-то Рому тянуло туда, на кладбище. Поглядеть, как будут опускать гроб. Вот ведь странно. Юрий Павлович - повесился. Неужели он тронулся умом?
       А может быть ему помогли?
       Кто?
       Таинственные ОНИ.
       Хоть Рома и любил мистику, но все равно не мог он поверить в слова старика. Нет, он был вчера не в себе, поэтому и наплел ерунды. А потом повесился.
       А ведь неплохой сюжет. Никто не знает, как они выглядят. ОНИ управляют разумом жителей деревушки, а те... а что делают те? Те просто странные. И уродливые.
       "Чушь", - вздохнул про себя Рома.
       - Я знаю короткую дорогу. - Рома очнулся от дум и сразу вспомнил рассказ Кинга. И вдруг подумал, что зря только теряет время: надо читать книги, накидывать наброски сценария, хотя бы примерные, а не шляться по роще. Вздохнул:
       - Ну так веди.
       Послышалось хихиканье. Ветки зашелестели. Рома насторожился. Толик так и пер дальше, пока не заметил, что друга рядом нет. Развернулся неловко, как бочка: - Ты чего?
       - Тс-с... Слушай.
       Зачирикала птица. Голоса, голоса, снова визг и гогот. Лицо у Толика расплылось в понимающей улыбке, и он живо напомнил Ромке таксиста, да и гробовщика тоже.
       - Опять? - прошептал он.
       ГЛАВА 7
       Рома вместо ответа пошел на звуки. Почему-то перед глазами встало лицо Лены. Он спросил о ней у Толика, сразу и тот ответил, что она не смогла выйти.
       (батек сказал, что она занята)
       Так почему сейчас вдруг вспомнил о Лене?
       Пошли вверх по тропинке, стараясь ступать как можно тише. У Толика получалось паршиво. Он кряхтел и шоркал, цеплялся за корешки кустарников - тропа шла вверх под углом.
       Стоны все громче и громче. Рома узнал голос, хотя до сих пор сомневался. Грудь заледенела изнутри. Желудок дрожит и чуть ли не пар изо рта... но нет - глупость.
       Издалека, сквозь занавес листиков кустарника и тонкие стволы деревьев, увидели парочку: гробовщик и девка. Та самая, вторая. С вчерашнего поля. На белых, как сахар ножках - красные сандалии. Гробовщик сопит, тискает ее лапищами, а та смеется, отталкивает.
       - Ни шута себе, - прошептал Толик. Искоса Рома увидел его открытый рот и расширенные щелочки глаз. И мотню мнет.
       Мелькают рыжие косички. Рома не двигается с места, а парочка поглощена процессом. Уже сосутся, а под ними - вшивая ковровая подстилка.
       Рядом двухколесная тачка. Прикрыта полиэтиленом.
       Чирикают птички. Вот порхнула одна и Роме за шиворот упала капля. Он вздрогнул и резко дернул рукой. Гробовщик перестал терзать девицу и бросил взгляд через плечо.
       Подмигнул.
       Пацаны стояли не дыша. Подошвы кедов медленно утопают в почве. Сердце: тук-тук.
       Тук-тук.
       (я тебя вижу щенок иди сюда)
       Медленно отошли назад. Рома проглотил по сухому горлу комок. И тут же встретился взглядом с гробовщиком. Глаза как рентгеновские лучи, прожгли листву и вперились в Ромку. Гробовщик вскинул ладонь, в приветственном жесте. А рыжая ничего не видит, полулежит у него на коленях.
       Рома и Толик медленно отходили - назад по тропинке.
       - Фу-ух!
       - Так посмотрел... - Рома кашлял, но спазм, что схватил горло, никак не проходил. Толик заботливо постучал ладонью по спине друга и Рома выплюнул зеленоватый сгусток, вроде слизня. - Блин!
       - Да он не оборачивался... - протянул Толик. - Ты чего? Ох, как ее там щас!.. Во дают...
       - А кто она такая? - выдавил Рома.
       - А, Любка, - Толик пригладил взлохмаченные патлы.
       - Сколько ей лет?
       - Да откуда ж я знаю? - выпучил толстяк глаза. - Толстуха, мне такие не очень. Она с ним в последнее время шляется.
       - Ты сам-то не худой.
       - Так и что? Мужику не обязательно красивым быть. Главное деньги, влияние. Понял?
       - Понял, - кивнул Рома. Он переваривал увиденное и никак не мог взять толк, что конкретно его изумило. Ну, мужик прет девку. Что такого?
       - Любка того самого - с приветом.
       - А что там за тачка стояла? Пленкой прикрытая?
       - Фиг его. Да все знают, что он с Любкой того, - сплюнул Толик. - Мы ее дразнили, помню - я малой еще был. Харкали на рожу. Она еще бегала за нами с палкой, типа "убю вас, убю вас всех". А потом Любку вылечили вроде. Но не до конца походу.
       - Вчера на поле... - Рома почему-то вспомнил Филимонова с его "плоским миром" и Слюнявого - есть больной один в классе. - Она была с ним и той девочкой. Я уверен.
       - По голосу узнал? - осклабился толстяк.
       - Ага.
       - Ну не знаю. Сказали - от змеиного укуса. - Толик насупился.
       Под ногами чавкает. На кеды плевать, измазал - ну и что? То ли дело гробовщик. Вот если бы Рома снимал фильм, то на роль одного из НИХ точно пригласил бы его. Вот бывают же такие люди - как насекомые. Вроде ничего особенного, а поглядишь - и тошнота берет.
       - Странно, тебе не кажется? Вчера я видел их на поле, с девочкой. Ее нашли мертвой - вчера, и завтра похоронят. А эти - трахаются в роще.
       - У Любки мамаша бешенная тоже, - Толик будто и не слышит. Снова оторвал от орехового листочка лоскуток. Сделал "рыбий скелетик" и продемонстрировал Роме.
       Пустырь, бурьян. Вдали сверкают верхушки позолоченных куполов.
       - И.. что?
       - Да они больные просто, наверное. Оба. Ты в церкви еще не бывал? А мы часто ходим. Иногда я думаю, что отец сюда приезжает только ради служб, - хихикнул толстяк.
       - В смысле?
       - Так... Тут уж надо быть начеку, а то Шусты-Мультики вылезут. Ты и Баклану врезал! Ну тот, здоровый. Он раковину раз лбом разбил, говорили. Шрам видал? Типа разбежался, чтоб выбить дверь в туалете, а дверь открыли и он расколол черепом раковину... А Мультик, тот типа, как это - токсикоман? Короче бензин, клей нюхает. Вроде бы даже колоться пробовал. Отморозок! Татуху себе выжигал. Капал пластмассой.
       - Фиг с ними. Не уходи от темы.
       - А чего? - снова захлопал ресницами Толик и Рома захотел его встряхнуть.
       Но тут внимание привлекла церковь. Будто из земли выросла. И отнюдь не типичная сельская церковь: бревенчатое здание, с торчащим из щелей мхом, треснувшими колоколами и гнилыми веревками.
       Новенькая. Но таких церквей Рома никогда не видел. Больше похожа на кладбищенский памятник, отделанный гранитом. Окошки-бойницы, рядом колоколенка аккуратная, в вокруг небольшая площадка - обложена тротуарной плиткой. Стоят лавочки и даже урны - удивительное дело.
       Но самое главное: стены церкви отсвечивают тусклой, глянцевой чернотой. Как растопленная и не успевшая застыть смола. Чистый эбонит. А купола будто недавно обновили - сияют золотом. И кресты с диагональной палкой наискосок.
       Облагорожено, чисто все. А смотришь, и внутри что-то шевелится склизкое, вроде мерзкой каракатицы. У Ромы даже виски заболели - так бывало, если слишком долго пялился в монитор или сидел к телеку слишком близко.
       (возможно так начинается мигрень у мамы)
       - Круто, - присвистнул Рома. - И давно построили?
       - Лет десять назад. И как новенькая...
       - Она православная?
       - А, откуда я знаю, - отвел взгляд Толик. - Церковь и церковь. Я таблички не читал. Хочешь, посмотрим?
       - Нет, - выдавил Рома. - А старая... где была старая? - Череп начали стискивать чугунные обручи. Он вспомнил книжку про пытки. В древности на голову преступнику, ведьме или колдуну надевали на голову специальную штуку: палач начинал закручивать винт, металл впивался в кость, а череп трещал.
       - Ну, старую снесли... Сейчас там продолжение кладбища, еще и с Черемух привозят, с Мержановска. А на месте церкви раньше стояла водокачка.
       Сейчас затылка Ромы коснулось дыхание палача. Как гробовщик, только в капюшоне. Глаза выдавливает изнутри мощный ток крови, голова распухает как шарик.
       Винт повернули еще. И еще. Больно...
       - Тогда пошли. - Толик с тревогой поглядел на приятеля, а Рома вытер цепочку капелек, выступившую над верхней губой. Солнце вроде нет, но купола отражают даже крохи света, и от этого режет глаза. Рома болел как-то гриппом, лежал в темной комнате. Папа зашел, и раздернул шторы - сразу начало тошнить, а после они с мамой ругались, а Рома накрылся одеялом с головой.
       - Валим, - он провел тыльной стороной кисти.
       И с удивлением уставился на кровь.
       Линии на ладони и узор подушечках пальцев вдруг стали плоские. Будто нарисованы на листе бумаги. Рома моргнул, и канавки вновь обрели объем.
       - У тебя кровь, - сказал Толик.
       - Вижу, - Рома шмыгнул. - Сильно размазал?
       - Да так...
       - Блин, меня вчера эти дубасили, так кровь не сразу потекла. А тут просто так.
       Толик колыхнул плечами и животом. Рома с удивлением поглядел на жирную шею: прямо-таки лоснится.
       - Она сильнее течет. Может, голову запрокинуть? Возьми! - Толик вытащил из кармана шорт мятый ком (в засохших "козах") и Рома махнул рукой: - Спасибо, не надо.
       Как только церковь скрылась из глаз, обручи спали да и палач перестал закручивать болт. Кровотечение остановилось, да и предметы вокруг перестали быть одномерными. Рома вспомнил, как Вася Филимонов промахивался пальцами мимо лотка с мелками.
       Наверно, вот так он и видит мир.
       - Я вообще ничего не понимаю, - Рома потер затылок. Он хотел сказать, что они ведут себя странно, что в голове постоянно клубится туман, и как будто сглаживает острые углы.
       Вчера умерла девочка, а они пошли в рощу. Безо всякого.
       Встретили там УБИЙЦУ, развернулись и пошли дальше. Врачи же сказали - змеиный укус. А то, что рядом с умершей в последний момент был гробовщик - неважно.
       Желчь подступила к глотке, подзывая подругу-тошноту. Рома закашлялся и поглядел на Толика. Тот исступленно ковырял в носу.
       Свернули в небольшой проулок. Первый дом с краю - одноэтажный, но как будто... Что-то в нем не так. Резало глаз какое-то несоответствие норме, стандарту, но Рома не мог понять, что именно смущает.
       - Тут он и живет, - подал голос Толик.
       - Кто?
       - Гробовщик.
       Рома еще раз окинул взглядом дом. На крыше зеленый шифер. Окна пластиковые, высокий фундамент, наверное, как следует заливали, чтоб жилище не съехало вниз по холму. Рома представил, как гробовщик сидит на унитазе, а стены вдруг сползают по склону, а он таращит глаза со спущенными штанами.
       - Точно? Здесь живет? Неплохо зарабатывает, наверно. Гробы тоже тут делает?
       - Не знаю, - потряс подбородком толстяк. - Ну, наверное нет. Он же на работу ходит, ближе к кладбищу там... Ладно, давай. Мне уже до хаты надо. А! Дай свой номер телефона.
       Рома продиктовал цифры, кинул на дозвон. После, пожал будто обсыпанную сахарной пудрой ладонь, а Толик кивнул.
       Пацаны разошлись на перекрестке.
       Рома оглянулся и увидел, как трясется задница жирдяя. Он подтянул штаны и вытащил из кармана мобильник.
       Рома почему-то вспомнил Шуста.
       ***
       Мама так и лежала. Рома задернул как мог, окна, всем чем под руку попадалось. Все спрашивал, не нужно ли чего, а мама едва слышно шелестела "нет".
       - Водички только принеси.
       Чайник пустой, кипяченой нет. Рома подставил кружку под кран. Вода полилась желтоватая, как брюхо ужа. Поморщился, отпил. Сладковатый привкус. Где-то Рома читал, что такой вкус приобретает вода с взвесями. Или с ртутью.
       Поморщился. Жалко фильтра нет.
       - Не кипятить же, - бормотнул он. И понес, скрипя сердце.
       Мама сделала пару глотков и поморщилась:
       - Боже, как болит... - пальцы с миндалевидными ноготками придерживают на лбу холодное полотенце. Глаза полуприкрыты. Рома в растерянности бродил по комнате, не зная чем себя занять.
       Читать не охота. Гулять - тоже.
       - Не мельтеши, Ром. - Мальчик кивнул и вышел во двор. Отнес стул за дом, так чтоб не было видно с улицы и сел.
       Мама долго терпела. А потом все-таки подала на развод. Трудно сказать, что стало последней каплей, может последний скандал? Отец швырнул женщину через всю комнату, она упала и ударилась головой о столик.
       И замерла.
       Тогда Рома испытал самый большой страх в жизни.
       И сразу прыгнул на отца.
       Зубы вспороли кожу на кисти, побежала кровь. Отец взревел и наотмашь ударил Ромку, и тот буквально взмыл в воздух. И сразу уплыл в темноту.
       Когда пришел в себя, мама тихонько плакала. ОН уходил из дому, бормоча:
       - Сука, деньги она прячет. Вот сука! Мои деньги прячет...
       "Никакие не твои!", - хотел крикнуть Рома, но из горла лишь хрип вырвался. Потрогал языком распухшую соленую губу, попробовал зуб - шатается. И переносицу ломило.
       Зуб выпал назавтра, когда Рома помогал матери паковать вещи. Взяли немного, самое необходимое - но все равно вышла целая куча.
       Отец в тот день не пришел ночевать, и утром не появился. Позже мама рассказала, его снова забрали в "ментовку". Ему разрешили позвонить оттуда, и он просил приехать и заплатить залог или что-то такое.
       Мама просто повесила трубку. А после стала укладывать чемодан.
       Рома знал, откуда эта вечная тревожность, сомнения, и даже неуверенность в себе. Знал, что все это из-за отца. Из-за постоянных скандалов и криков, из-за постоянной угрозы расправы. Собственно, само предвкушение - хуже рукоприкладства. Когда каждый день гнетет это чувство, и сидишь на уроке, думаешь - а вдруг папенька вздумает сегодня забрать из школы, как тогда?
       Рома моргнул и отогнал видение. Скорее всего, отца выпустили. Таких бьют в отделении по почкам, для профилактики и отпускают. Резиновыми дубинками.
       Если конечно, ОН не совершил ничего серьезного.
       (если не убил если кого-нибудь не убил)
       Может он уже и впрямь ищет. Но Рома знал, что почувствует, если отец будет действительно близко.
       Почувствует.
       ***
       ДЕНЬ ТРЕТИЙ, 28 мая
       Мигрень у мамы не ослабла. Даже наоборот. Продукты на исходе, а посему Ромке выпала честь идти в "Санжар".
       Стоит ли говорить, что идти Рома не хотел?
       Ведь эти уроды бродят по близости: Шуст, Мультик, Баклан.
       - Дебильные клички, - пробормотал Рома. Вчера вечером все-таки читал, но так, скорее проглядывал строчки глазами, не особо схватывая сути. Спать лег рано, и продрых аж до двенадцати.
       Воздух как кисель. Духота до сих пор не ушла. Рома сжал зубы перед зеркалом так, что из-под кожи полезли желваки. Он не трус. Если эти ослы подойдут, он будет драться.
       - Так что купить, мам?
       - Картошки, яиц, может овощей каких... Таблетки мои возьми. Только если не дороже двухсот пятидесяти. Ты супчик вчера ел?
       - Немножко. Да зачем эти овощи? Может, "дошираков" там и молока, да и все?
       - И думать не смей. Эту гадость я тебе есть не позволю, а-а-а... Сладкого еще чего-нибудь возьми, ах... - она поморщилась.
       Рома кивнул. Хотел поцеловать маму, но вдруг застеснялся. Ни к чему эти телячьи нежности.
       Надел кеды и пошел. Майка тут же вымокла и облепила тело, ко лбу прилипли пряди волос. Переулок теперь как родной. Рома зорко поглядывал по сторонам, хотя знал, что если Шуст захочет его достать - он сделает это.
       "Совсем как отец", - всплыла мысль, и мальчик тут же погнал её прочь.
       Нос сегодня не так уже болит. Но все равно - будто забит изнутри. Перегородка наверное, искривилась еще больше. Мама сказала, что можно запудрить синяк под глазом, но Рома замахал: что он, гей что ли? Надел темные очки, и отлично.
       По дороге к магазину не встретил ни одного придурка, даже удивился. Ни тебе бабки с козой, ни таксиста, ни КОГО-НИБУДЬ еще. Дома как дома.
       Разве что один смутил. Раньше оконные проемы были забиты пленкой, а теперь ее нет. И само здание выглядит так, будто начали ремонт. Шифер сорван, рубероид валяется. Из балок и лаг торчат гвозди.
       Но пусто. Рабочие обедают? Или просто ушли...
       Однако уже совсем на краю поселка, там, где широкая асфальтовая дорога, мальчик приметил вдали еще один домик. Крыша сорвана, пустые проемы окон обрамлены неровными зубьями кирпича.
       И тоже - нет строителей.
       Перед тем как идти в "Санжар", Рома побродил по округе в поисках аптеки. Нашел захудалое помещение, но аптекарь (толстячок в кругленьких очках) лишь руками развел. Нет маминых таблеток.
       - Может, "Но-шпу" возьмете? "Нурофен"? Кстати, сегодня поступила партия сверхтонких презервативов. Клубника, банан... У вас ведь есть подружка? - он сально ухмыльнулся.
       - Что? - Рома заморгал.
       - Или для вашей мамы. У нее болит голова, да? А секс - отличное средство против мигреней. Когда у моей жены... кхм... что-то еще? - Рома поймал бегающие глазки аптекаря, увидел, как барабанят пальцы по конторке. - Молодой человек, вы определились? Либо наружу, либо... У нас кондиционер работает, знаете ли.
       - И-извините, - выдавил Рома. В щель меду дверью и косяком пахнуло жаром, как из духовки. В звоне колокольчиков мальчик услышал "шляются тут всякие сосунки", но оборачиваться не стал.
       В "Санжаре" прохладно - хоть в этом спасение. Но приятное чувство тут же улетучилось, уступая место тревоге. Кассирша злобно зыркнула в сторону Ромки, мигнула сканером. Та же самая толстуха, с желтыми волосами и черными корнями волос. Поверх прически - голубая шапочка, тело плотно обхватывает такая же по цвету форма. Охранника нет - и слава богу.
       Рома взял пластиковую корзинку - интересно, почему они выбрали голубой цвет в отделке и прочем? - и побрел вдоль рядов полок. Взял сыр с ходу, кулечек с творогом - отыскал в глубине за двадцатое число. На остальных пакетиках были и даты еще древней. После пощупал хлеб - почти весь черствый, а если не черствый так мягкий, как вата. Собственной выпечки. В прошлый раз купили такой, вообще без вкуса - невозможно прожевать.
       Еще Рома нашел окорок, но покупать не стал. Дата на пакете честно сообщала: первое мая. И цена - сорок рублей. "В чем прикол-то?", - Рома с брезгливым выражением зашвырнул кусок зеленоватого мяса на полку.
       (партия сверхтонких презервативов клубника банан)
       Изюма купил, гниловатых бананов и яблок. Крупы гречневой взял, макарон - последние хоть не имеют срока годности. Пельмени еще хотел, но раздумал. Молока попросту не было и пришлось брать кефир.
       Уже двинул к кассе и вспомнил про сладкое. Купил маме мармелада, а себе плитку "Аленки" - с чаем пойдет.
       И тут завизжала девочка. Возле кассы качнулся стеллаж. На кафель посыпались упаковки "Орбита", "Сникерсы" и презервативы. Охранник, как защитник в американском футболе, протащил на себе седого мужчину и повалил.
       Девочка завизжала в диапазоне ультразвука и Рома невольно выронил корзинку, чтоб зажать ладонями уши. Охранник и Седовлас начали волтузить друг друга, удары охранника выглядели уверенней. Он скалил зубы и рычал, охаживая деда. Девчушка стала тянуть охранника сзади за штаны, а он одним движением отбросил ее. Рома побежал на помощь Седовласу, стал оттаскивать охранника. Кассирша верещала в мобильник:
       - У нас тут драка! Приезжайте скорей!
       Девчушка уже не кричала. Хныкала, размазывая кровь из разбитой губки, сидя рядом с лужицей, натекшей из подтаявшего эскимо. Рома взял шею охранника в захват, зажал в сгибе локтя, а тот мигом захрипел и по-рачьи выпученные глаза полезли из орбит. Он вцепился желтоватыми ногтями в предплечье Ромы, а Седовлас тем временем отползал, елозя задницей по кафелю.
       - Отпусти! Отпусти немедленно, слышишь?! - бесновалась кассирша. Роме вдруг стало смешно. Она что, не может вылезти из-за стола? А бабища и впрямь лишь подпрыгивала на стуле, а шея и щеки медленно заливались лиловым цветом.
       - Я отпущу, - пропыхтел Рома. - Если он успокоится - отпущу! - малышка подбежала к Седовласу, и теперь две пары глаз, поблескивая, наблюдали за Ромой. Охранник продолжал хрипеть и царапать руку.
       - Отпусти... кому говорят... - Рома ослабил хватку и отшагнул назад, готовый в случае чего к драке. По жилам бродил адреналин.
       Рома сам себе удивился - схватил охранника!
       Хотя сделал это непроизвольно. Будто подтолкнул кто, шепнул.
       Ведь даже не разобрался, кто прав, а кто нет.
       Но когда бьют родителя на глазах у ребенка - стоит ли раздумывать?
       - Щенок! - глаза охранника горели, он растирал ладонью покрасневшую шею. Глаза медленно сдувались. - Шпана!..
       ГЛАВА 8
       - Что случилось? - спросил Рома у Седовласа. Тот не ответил, только затравленно поглядел на вход.
       Двери распахнулись. В магазин зашли двое мужчин. Один в пиджаке и с гарнитурой на ухе - волосы прилизанные, лоснятся, а второй - здоровяк в форме охранника. Лениво, вразвалочку амбал подошел чуть ближе, и скрестил на груди руки. "Гарнитурный" постукивая каблуками туфель, прошел мимо перевернутого стеллажа, сохраняя на лице дурацкую "фирменную" улыбочку.
       Он поглядел на толстуху, до сих пор лиловую от гнева, посмотрел на охранника. Встретился взглядом с Ромой. Взгляд у мужчины как у змеи или селедки: тусклый и безжизненный. После он перевел взгляд на Седовласа, к которому продолжала жаться девчушка и расплылся в широкой улыбке:
       - Видимо, произошло небольшое недоразумение! - он бросился к Седовласу. Рывком поднял его на ноги, как манекен, и стряхнул пылинки со спины и брюк. - Так ведь?
       - Он грубил мне. И мне пробили неправильную сумму! - указал Седовлас на кассу. - Тысячу целую! Мы купили-то мороженное и бутылку воды.
       - Ты... Вы спросили где туалет, - проскрипел охранник. - А я сказал, что он только для персонала. Тогда вы полезли в подсобку!
       - Ничего подобного! - запротестовал Седовлас. - Вы в своем уме? Я спросил, да, но на "нет" и суда нет. Лизочку мою испугали!.. Возмутительно. Послушайте, - он обратился к "гарнитурному", а тот почтительно шаркнул ножкой и склонил голову на бок. - У вас есть жалобная книга?
       - Конечно-конечно! Пройдемте, - он показал рукой на дверь в подсобное помещение. - Приведете себя в порядок, сходите в туалет и все такое. Как иначе! Все для клиента! Охрана у нас чересчур бдительная и излишне вспыльчивая...
       - Никуда я не собираюсь идти! - возопел Седовлас. - Несите жалобную книгу сюда, сию минуту!
       - Безусловно, а как же! Книгу Олег, быстро! - он сделал отмашку и охранник, продолжая тереть красные пятна на шее, скрылся. Рома вытер со лба пот и развернулся, чтоб взять корзинку, но тут же раздалось:
       - Молодой человек! - колючий холодок пробежал от паха, вверх по позвоночнику. - А вы куда же?
       - А он не причем! Он помог вашего молодчика успокоить. Ух, я на вас такую жалобу накатаю! Живо прикроют богадельню. А то развелось черных, понаехали, бизнесы у них, у Санжаров всяких! А юношу трогать не смейте, ваш... сотрудник сам виноват.
       - Как можно, как можно! - снова расплылся в змеиной улыбке управляющий. Кинул быстрый взгляд на кассиршу и кивнул.
       Рома взял пакет и стал выкладывать продукты на ленту. Кассирша недобро зыркнула, а Лизочка так и продолжала сосать палец.
       - И из-за этого весь сыр-бор? - добродушно спросил "гарнитурный". - Ну, право же, виноваты вспышки на солнце, магнитные бури... А название вообще-то двойственное, понимаете ли. Сан - это "святой". А жар - понятно. Кавказцы тут не причем.
       - Угу, - пропыхтел Седовлас, - напридумывают басурманских названий! Ладно, бог с вашей книгой. Пробейте мне по-нормальному покупки.
       - Девочка, - ласково улыбнулся управляющий, - иди, выбери себе другое мороженное, какое хочешь. Бесплатно, подарок от...
       - Подарок! Не нужны нам ваши подачки!- у Лизочки глазки стали наполняться слезами, с места она конечно, не сошла.
       - Только боюсь, нужно уладить некоторые формальности, и... ну, сами понимаете.
       (клубника партия сверхтонких банан)
       - Мы спешим. Проездом здесь! - бросил Седовлас, а управляющий продолжил: - Вот! Как можно, как можно - ехать в таком виде! У вас царапина на щеке, а под глазом наливается синяк. И еще шишка на лбу. Лизочку вашу умыть бы надо, да и в туалет вы хотели. Он у нас действительно, только для персонала, но в вашем случае мы сделаем исключение. Нет, я решительно против того, чтоб вы ехали. Я не имею права отпустить вас в таком виде! - воскликнул он, и Роме почудилось, что он сделал акцент именно на слове "отпустить".
       Седовлас вроде бы успокоился и дал себя увести. В ту же каморку. И девочка посеменила за ним.
       Оставленные "удавом" царапины на щеке мальчика горели. А второй охранник, бодибилдер с руками-окороками вразвалочку побрел следом.
       Вдруг с Седовласом что-то сделают? Там?
       (клубника банан не имею права)
       Хотя бред, конечно. Охранник бы просто впустил бы его в подсобку, и все - можно делать что хочешь. Зачем эта комедия?
       Бр-рр, какие они отвратительные! Как насекомые или богомолы какие-нибудь. А отец как-то раз снял с гардины огромного "кузнечика". Ядовито-зеленый такой, с мощными жвалами. Прямо пальцами взял и выкинул.
       И в тот же момент Роме стало как-то пофиг на Седовласа и на девочку. Накатила усталость и безразличие.
       И чего он ввязался? Разобрались бы без него. Даже стыдно теперь.
       - Ну? Вы оплачивать будете? Триста рублей.
       Рома вздрогнул. Когда это она успела пробить? Но только лишь кивнул и полез в карман, за мятыми бумажками и мелочью.
       Он нарочно побродил рядом с магазином, ожидая пока выйдет Седовлас.
       Надо дождаться. Вдруг с ним и Лизочкой и впрямь что-то сделают?
       А внутренний голос твердил, что это чушь, и нечего куковать на солнцепеке и дышать пылью. Вон и машина Седовласа, она единственная возле магазина. Зеленоватый, как надкрылья майского жука, старенький "Рено". На зеркале заднего вида болтается светло-коричневая елочка-освежитель.
       Царапины подсыхали, и Рома подивился самому себе - нет, он явно становится другим. Взрослеет, наверно. Ведь сейчас в магазине глаза заслала ярость, и он без промедления кинулся на охранника. Может, потому что он раздражает?
       Нет. Не только поэтому.
       Ведь как тогда объяснить позавчерашнюю драку с Шустом? Хоть и досталось самому, а их тоже знатно покалечил. А ведь раньше и не дрался толком.
       Безумие.
       И когда Роме совсем уж наскучило ждать, услышал голосок:
       - Ой, привет! - вздрогнул и перевел взгляд. И расплылся в улыбке, как идиот. Тут же к щекам кровь прилила. Даже не сразу сообразил, что нужно ответить.
       - Привет, Лен!
       - Ты чего тут? Ждешь кого?
       - Да так... А ты куда? - Рома удивился. Губы у девочки искусаны, на кистях царапины. Зачем в такую жару надевать майку с длинными рукавами? То есть, не так чтобы сильно жарко, но душно - Рома вспотел в тоненькой футболке. Лена кивнула и конский хвост покачался сзади. В руке полиэтиленовый пакет, продукты виднеются.
       - На остановку ходила, в магазин. В этот я больше ни ногой! - Лена смешно притопнула и Ромка невольно расплылся в улыбке. Еще немного и уголки рта доползут до ушей. Оглянулся на "Санжар" - люди входят и выходят, "Реношка" так и стоит. Подхватил Лену под локоток, мотнул головой и повел прочь.
       - Ты чего, Ром? Что такое? - пакет зашелестел на ветру.
       - В этом магазине что-то происходит... - смутился Рома. Видя непонимание в глазах девочки, пояснил: - Ну, охранник набросился на посетителя, ребенка напугал. Ну и я ввязался. Разнимать. Потом какой-то странный тип приехал - управляющий. Все вроде как уладил, но мне он не понравился.
       - Глупости, - махнула рукой Лена. - Ты продукты купил? Молодец. Ввязался... не знаю, а вдруг ты был бы не прав? И как только не побоялся, - протянула Лена. - Это тебе сейчас так лицо разбили?
       - Нет, это я с Шустом дрался. Синяк уже проходит, пожелтел видишь... Короче, я наверно тоже на трассу буду ходить за продуктами.
       - С Шустом? - брови Лены сошлись к переносице. - Ты что, его лучше не трогать. Псих! Один раз они с пацанами наготовили зажигательной смеси, и закидали чужой двор... Ты лучше не связывайся с ним. А магазинчик там хороший. Подороже цены, но зато не хамят, и продукты свежие всегда, - кивнула Лена. - И не обвиняют в воровстве! До сих пор мурашке по коже, как вспомню.
       - Закидали двор зажигательной смесью? - переспросил Рома. Ярость и бравада мигом прошла. Стало не по себе. - И что им потом было?
       - Не знаю. Вроде подержали в отделении и выпустили, - Лена пожала плечами.
       - Кстати, Толик не заходил?
       - А почему он должен ко мне зайти? - нахмурилась Лена.
       - Я думал, вы друзья.
       Помолчали немного. Ветер ерошит листики, голуби снуют возле мусорных баков. В теньке, чуть в отдалении лежит косматая дворняга.
       - Интересно, когда будут... Ну, хоронить. Ты же слышала?
       - А, Катю? Уже похоронили. Сегодня утром, - Лена облизала верхнюю губу и Рома почувствовал прилив крови к паху. И голод почему-то. И еще раздражение, беспричинное.
       - Церковь, новая... - Рома замялся. - Она и вправду построена на месте старой водокачки? А то мне мама все рассказывала, как они там играли и я хотел там тоже полазить. И теперь там оказывается, церковь. Мне Толик рассказал.
       - Не совсем, - сказала Лена. - Водокачка в стороне, а Толик - я бы на твоем месте не особо слушала его болтовню. Балабол еще тот. Да, мы маленькие были, лазили помню там, вызывали джинна что ли... Ты сейчас домой?
       - Тебя провожу и домой, - уши у Ромы зарделись. Сам в душе восхитился смелости. Может, что-то особое витает в здешнем воздухе, отчего теряешь страх? - Или может схожу куда, прогуляюсь. Мне Толик тоже балаболом показался.
       - Хочешь, на кладбище сходим? - предложила Лена. - Поглядим на могилку.
       - Ну, можно.
       - Тогда давай, - в тоне Лены появилась нотка, присущая многим женщинам, - дуй сейчас домой, бросай продукты. А потом встречаемся на пустыре, напротив поля. Только не сразу, а минут через десять. Мне собраться надо.
       - Давай! - закивал Рома, радуясь какой оборот принимает дело, и одновременно смущаясь. Но если сама предложила, значит... значит...
       - Ты уснул? - звонко залилась Лена. - Давай уж быстрехонько!
       Расстались на переулке. Рома не мигая поглядел вслед девочке, а та развернулась, будто вальсируя и улыбаясь помахала. Воздух от Ленкиного вращения достиг Ромкиного лица, овеял теплотой и вскружил голову.
       А после Рома моргнул, и чувство невесомости исчезло. Он что, влюбился? Да быть такого не может!
       Ленка симпатичная, вот и все. Только зачем она таскает эти длинные рукава?
       И почему у нее искусаны губы, и такое усталое лицо?
       ***
       Рома ждал Ленку на пустыре семнадцать минут. Каждый круг, что обегала секундная стрелка на часах, казался вечностью. Размытый диск солнца пытался разорвать серый кокон туч. Полынь и амброзия шевелилась рядом, Ромка несколько раз чихнул. Ждал Лену, но и про опасность не забывал - как бы не подкрался Шуст со своими козлами.
       - Извини что так долго, - Лена выпорхнула как фея, из воздуха возникла.
       - Да ничего, - выдавил Рома. Косички, вместо водолазки маечка - пупок открыт, вроде бы длинные рукава тоже, но со стороны локтей разрезы и видна белая кожа. Рома даже успел разглядеть родинку. Вместо конского хвостика косичка, длинная, и теперь Лена похожа на Сойку-пересмешницу, из "Голодных игр". Вроде бы пудра на щеках появилась, но это Рома наверняка сказать не мог. Хотел сказать "Какая ты красивая", но лишь кашлянул и отвел взгляд.
       - Что, идем?
       - Ага.
       Шли рядом молча. А потом Рома вдруг взял Лену за руку. Спонтанно сделал, но Ленка будто и не заметила. Во всяком случае, высвобождать ладонь не стала.
       - Ты... почему ты носишь часы на правой руке? Ты левша?
       - Нет, - ответил Рома. - Просто, по приколу. Да и удобнее так.
       - Обычно на левой носят. Вот уже и кладбище. Не ходил сюда никогда?
       Рома молча покачал головой. Слова куда-то пропали. Он чувствовал нежную Ленкину ладонь своей, и от этого в груди что-то порхало.
       Везде кресты, куда ни глянь. Рома вспомнил Девятое мая, акцию "Бессмертный полк". Тысячи людей прошли по улицам десятков городов. Живое море, с черно-белыми фотографиями убитых на войне родственников.
       Вот и здесь что-то подобное, только кресты неподвижны.
       Старые, гнилые, с перекладинами "домиком" наверху, ржавые. И новенькие, свежевыкрашенные кресты - чужеродные саженцы, дышащие безысходностью. Могилы натыканы на первый взгляд как попало. Земля как затасканные штаны, с налепленными кое-как заплатками, разных размеров и форм.
       А если приглядеться, в рядах угадывался некий порядок, но Рома его объяснить не мог. И если долго глядеть, начинало ломить переносицу, а в голове просыпалась боль. Точно такая схватила череп при взгляде на церковь.
       "Интересно, почему у Толика не потекла из носу кровь", - подумал Рома.
       - Земля вызывает Рому! - засмеялась Лена.
       - А? Да-да, я тут. Блин, вот это кладбище! Оно же... Оно огромное. Хотя конечно, наше Северное в Ростове - больше. Северное вообще самое огромное в Европе. Но тут тоже неслабое. Прямо море крестов и могил...
       - Ты наверно подумаешь, что я больная, - усмехнулась Лена, - а чего бояться мертвых? Они не встают из могил, как в фильмах. Люблю здесь бродить. Тихо, мирно. Бояться нужно людей, таких как в "Санжаре". И вообще...
       За последним "и вообще" Рома уловил продолжение, но торопить Лену не стал. Пусть лучше сама расскажет. Атмосфера таинственности и скорби медленно прошивала душу холодненькими ниточками, и Рома невольно поддался меланхолии и чувству безвременья. А Лена чуть сильнее сжала ладонь мальчика:
       - Так как?
       - Что? А, ну почему больная? На вкус и цвет, знаешь же? Некоторые тараканов жрут, кто-то с высоток прыгает с парашютом... Так куда нам?
       - Да вроде сюда. - Рома перешагнул через оградку, поглядел на полустерший лик на овальном потрете: Куприн Леонид Васильевич, 1947-1998 г.р. Чуть-чуть дядька не дожил до нового тысячелетия. Рома попытался представить, от чего умер этот Леонид. Может, от инфаркта? Или много пил и не выдержала печень...
       Вот еще могила. Полностью заросла бурьяном, зеленым, терпким и сочным. И вообще, так со многими могилами, особенно со старыми. Может, семья целиком умерла, и некому следить. Или похоронили бабку, да и уехали из деревни, и понятное дело - кому охота тащиться на погост за тридевять земель?
       В одном месте Рома чуть ли не по пояс ушел в зеленое море. Споткнулся и чуть не упал. Придержался за оградку, ладонь укололо крошево сухой краски. Поглядел - совсем рядом бомбошка, с острием на конце. Сейчас бы напоролся животом...
       Лена впереди, косой покачивает. Остановилась, высматривает что-то. Рома выпрямил спину и махнул девчонке. Та покивала.
       Свежая могилка, обилие живых цветов - вот что удивило Рому. Ни одного искусственного венка, от самого вида которых пахнет смертью. Свежий холмик, заляпанная воском лампадка с потухшей свечой.
       "Барби" лежит у креста, в розовом топике и штанишках.
       Лена всхлипнула. Земля везде сырая, ветер обдувает ноги - на волосках капельки воды. Кеды проваливаются. Рома пожалел, что надел шорты. Хотя солнце печет даже сквозь тучи, и дышать нечем.
       Табличку прочел: "Рижская Екатерина Александровна", 14 апреля 2006 - 26 мая 2015 г.г. Месяц назад эта девчушка задувала свечки на именном торте, получала подарки и поздравления. Может быть, небогатые родители как раз раскошелились на "барби" и все что к ней причитается: мебель, набор одежды. Может, целый домик купили.
       А теперь все это не нужно.
       Теперь Катя лежит под толщей земли и... Рома представил, как в гроб втираются червяки, грызут, грызут стенки, а от тела запах: горьковатый, с миндальным привкусом. Почти как у полыни.
       (шея в синяках девчушки глаза безжизненная пленка надкрылья жука)
       - Ты чего, Ром? - Лена поочередно вытерла глаза, тыльной стороной кисти.
       - Да так. Жалко... Ты ж сама плачешь.
       - Я ей как-то раз куклу помогла сшить. До сих пор помню ее писклявое "пасибя".
       - Ладно уж, что об этом думать. Пойдем дальше?
       - Ага.
       Хрипло прокричал ворон. Налетел неожиданно прохладный ветер. Рома поглядел на пупырышки, облепившие девичью кожу, и вновь почувствовал возбуждение. Вспомнил гробовщика и рыжую.
       Хотя эти мысли и казались кощунственными, здесь, но Рома их ничуть не стыдился.
       А Лена об этих мыслях даже не догадывается.
       "Может быть гробовщик побыл с этой Любой и здесь. Прямо на чьей-нибудь могиле". Может парочка и сейчас самозабвенно занимается сексом где-нибудь здесь.
       - Так что, Шуст совсем отмороженный?
       - Да. Его и взрослые боятся, - Лена уже не плакала. Мордашка бледная и вытянутая, нос чуть покраснел и распух.
       - М-м-м, круто. Сам не знаю, как полез в драку. Вообще-то я тихий. Книжки читать люблю. Нет, не ботаник! Футбол еще уважаю. Но махач... А чей там они дом подпалили? - Рома ждал ответа "Юрий Павлович". А что, еще одно совпадение в копилку. Еще одна связь. Но нет.
       - А, ты его не знаешь. Он... уехал. Уже давно.
       - Слушай, так ты... Почему все так удивляются, что мы живем в том доме? Может, ты что-то знаешь про бывших хозяев? Мама ничего толком не рассказала.
       - Это все слухи. Давай на главную аллейку выйдем. Голова кругом от этих крестов.
       Выбрели на дорогу, проторенную машинами. Две глубокие колеи, посередине полоса, заросшая сорняками. По бокам деревца, подорожник, одуванчики. Вьется плющ.
       Зашелестело сбоку. Рома прижал палец ко рту, Лена согласно кивнула. Сейчас она показалась Роме мраморным изваянием - ангелом, что попался на какой-то доисторической могиле. Но тот был тусклым и с трещинами, отдавал болезненной желтизной, а Леночка - сама свежесть, выбеленная страхом.
       Шорохи сбоку. Ребята ускорили шаг, не сговариваясь.
       И тут раздался визгливый смех. Он нарастал и нарастал, и волосы у Ромы встали на затылке дыбом.
       На колею выползла бабка. Крючковатый нос, к нему снизу загибается подбородок, вертикальный зрачок, та самая бородавка или жировик возле ноздри.
       Старуха глянула на ребят, хихикнула. Дернула веревку, из зарослей показалась коза. Скотина упиралась и мекала, а ведьма тащила её к себе, что-то бормоча под нос. Коза щипала свежую могильную траву и потряхивала выменем. Из сосцов текло молоко.
       У Ромы во рту возник привкус дурноты. Лена что-то шепнула и потащила пацана за собой. Через десяток шагов они побежали прочь. Сосулька у Ромы внутри не таяла, и от нее по всему телу расползались ледяные мурашки, как от потревоженного муравейника.
       Убежали. Рома согнулся пополам, упер ладони в коленки. Так воздух лучше проходит в легкие, побольше можно набрать. Сердце стучит в грудину, рядом Лена кашляет.
       - Фу-ух!
       - Что это за идиотка? - Рома сплюнул в сторону.
       - Да местная дурочка, Кланя. Козу везде свою пасет. Питается только молоком этим, и всем что из него можно сделать. Говорят, она даже воду не пьет. Живет в лесу, в избушке. Б-р-р! Пошли.
       - А она не увяжется?
       - Да где ей! - усмехнулась Лена. - Не бойся. Смотри, это конечно все слухи, но вроде как деда, или кем он тебе там приходится - убили. Не знаю за что, самосуд был. Семья успела сбежать, ну жена у него вроде, с ребенком... Ну, он же тебе не прямой родственник? - осторожно спросила Лена, чуть не в лицо заглянула.
       - Ну, дядя моей мамы. Получается, брат деда? - Рома поднял камешек и подбросил на ладони. Просевшие холмики с двух сторон редели. Здесь вроде как более современная часть кладбища - древних могил нет. Все свежие. Рома мельком прочитывал таблички, слушая Лену. А та щебетала:
       - Вот. Короче, не помню кто мне рассказывал. Да все знают - с него кожу сорвали. Живьем.
       - Да ну! - поперхнулся Рома. - Чешешь!
       - Я ж тебе не Толик, - усмехнулась Лена. - Этот тебе наплетет... Нет, правда. Какой-то суд, ну давно еще. Вывели на улицу, прицепили к специальной штуке, типа как колесо. Отхлестали сначала кнутом. А после - срезали кожу.
       - И за что ж такое наказание? - спросил Рома.
       - Ты не смейся. Дело серьезное!
       - Да кто смеется, - мальчик попытался снова взять Лену за руку, но та убрала ладонь и закусила губу: - За просто так кожу ведь не снимут?
       - Ну допустим даже и сняли. Если так и было, то это ужасно, - лица ребят оказались в опасной близости. - Но мне-то что? - он закончил совсем уж шепотом. Скосил взгляд на приоткрытый бутон Ленкиных губ и мелькнула шальная мысль - поцеловать.
       Лена отвела глаза. Наваждение спало. И конечно, Рома посчитал себя идиотом - такой момент упустил! Ленка может и сама хотела, а теперь конечно, посчитает его лошком.
       - Конечно, ничего, - сказала она. - Зря я наверно, тебе рассказала. Но ты же сам хотел... это стр-раш-шная тайна! И теперь даже не знаю, - Лена поджала губы. В глазах ее прыгали бесенята.
       - Думаешь, я теперь буду бояться уснуть? - в тон ей прошептал Рома.
       - Как знать, как знать... В том магазинчике, на трассе - памперсы продают. Хочешь, сходим? - с мгновение Рома таращился на девчонку, а потом расхохотался. Лена подхватила хохот, и увернулась от пальцев - Рома попытался дернуть косичку.
       - Попробуй догони! - крикнула она и побежала. Рома рванул следом, забыв про близость кладбища и сумасшедшей пастушки. Сейчас он мечтал лоб одном - догнать Ленку и завалить в траву, а потом нацеловывать, обнимать, а после...
       ***
       - Ладно, мне домой пора, - сказала Лена, когда они вернулись назад, к пустырю. Рома бросил взгляд на часы: без двадцати три. Может, мама уже проснулась и опять переживает.
       Жарко, голова побаливает. Но стоит поглядеть на Лену, как сразу забываешь обо всем. - Не провожай, а то папа... Он у меня строгий. Начнет спрашивать, кто и чего, зачем. Он и в прошлый раз, видел же тебя - задолбал.
       - Чего это он?
       - Ну, такой уж, - Лена снова отвела взгляд и Рома, решил не лезть с расспросами. Надо будет - расскажет сама. Рома снова подумал про Юрия Павловича. Так ведь и не увидел его могилу.
       - Ну, я пошла?.. - Рома помялся, не зная что делать. Тогда Лена сама приподнялась на цыпочки и чмокнула в щеку.
       Рому захлестнула горячая волна. Прокатилась от пяток по ногам, по спине и растворилась в затылке, отчего зрение на мгновение расфокусировалось. Лена засмеялась, а мальчик лишь улыбался как болван.
       "Все-таки хорошо, что сюда приехали", - подумал он.
       ГЛАВА 9
       ***
       Рома не шел, а летел над землей, поглощенный собственными фантазиями. Скоро, совсем скоро что-то будет. Как знать, может Лена в него на самом деле влюбилась. Разве стала бы целовать просто так? Вот же как бывает... То хотел уехать, а сейчас при одной мысли об нутро противится.
       Перед глазами Ленкины приоткрытые губы, томные глаза, и косичка. Ей лучше так, нежели с конским хвостом...
       Из блаженной любовной дремоты Рому вывел грубый окрик.
       Мальчишки дерутся, тузят друг друга. Валяется раздавленный грузовичок возле лужи. Один пацан постарше и покрупнее, лет десять на вид, а второму семь или шесть, тот самый, что возил машинку по луже - чумазый и с большой головой.
       Оба без маек, бордово-коричневые спины присыпаны пылью. Вокруг зрители - трое пацанов, такого же возраста что и младший. Тот что покрупнее извернулся, и заломил малышу руку. Послышался хруст. Пацан взвыл, а противник расплылся в довольной ухмылке. И потащил малого к луже.
       Схватил малого за волосы и стал методично макать лицом в грязь.
       - ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! - заорал Рома. Тут же проснулась злость. Рванул к дерущимся, а пацан с веснушками даже не думал отпускать малого. Рома ткнул его в плечо кулаком, а пацан оскалился. Но малого все-таки отпустил и тот шлепнулся в лужу, подняв брызги.
       - Ты чо, офигел? - блеснул глазами пацан. - Херли лезешь?
       Рома оторопел на мгновение. Поглядел на туго сжатые кулаки десятилетки и опешил.
       - Слышь, малой, я тебе сейчас голову разобью.
       - Ага. А потом мои друзья тебя повесят ваще. Понял? Будешь болтаться... Ай!
       В голове паровые молотки, чуть ли не поезд стучит колесами. И никакого страха, только жажда расправы. И азарт.
       Веснушка взмахнул руками и оказался в луже. Другой малой тем временем на четвереньках отползал в сторону, мотая головой. С волос летели капли, и расплывались на дороге кляксами.
       Веснушка вскочил, кривя губы. Жижа ручьями, весь дрожит от злости. Отбежал на безопасное расстояние и проорал: - ТЕБЕ КРЫШКА, ПЕДИК! ТЕБЯ ПОВЕСЯТ!
       Рома сделал вид, что гонится за пацаном. Тот припустил, оглядываясь как шакал. Потом выкинул два средних пальца. Рома нагнулся за камнем и Веснушка вновь припустил.
       - Мелкие, валите отсюда, - рыкнул он на малышню. Те остались стоять. Пацан в клетчатых шортах ковырял в носу, утопил палец по третью фалангу. - Ты как, малый? Жив?
       - На фига ты влез?! Вот на фига? - Ярость Ромы растаяла в немом удивлении. Пожал плечами, открыл рот, а малой продолжил: - Придурок блин. Кто просил тебя? Никто!
       - Ребят... вы гоните?
       - Кто тебя просил лезть? - малой откинул со лба вымоченную в луже челку. В волосах запуталась шелуха от семечек. - У нас был честный бой. Я бы его уделал и без тебя!
       - Ну извини. В следующий раз пройду мимо.
       - И не фиг лезть! - малой махнул своим дружкам. - Пошли!
       Они пошли в другую сторону, о чем-то тихо переговариваясь. Потом уже, издалека прокричали хором:
       - ГОРОДСКОЙ ГОВНОЕД, ТЫ ОБОССАННЫЙ ЛОШПЕД!
       И захохотали. Рома смахнул со лба пот и пошел домой. Снова захватило странное чувство нереальности происходящего, а вместе с ним ощущение, что здесь так и должно быть. Все нормально.
       Норма-ально.
       ***
       Мама не спала. Рома расшнуровывал кеды и слышал, как она возится на кухне. Загремела кастрюля, мама чертыхнулась.
       - Ну, и где вы изволили шляться, Роман Вячеславыч?
       - Так, с Ленкой гуляли. - Рома опять чуть покраснел, а внутри заворочалась теплота. Припал к крану и напился сладковатой водицы. Странно, но теперь вода отвращения не вызывала. Более того, ее хотелось пить и пить, а живот разбухал как футбольный мяч от воздуха. Мама смотрела в упор:
       - Подружку завел? - Рома покраснел пуще прежнего. - А что с продуктами?
       - Чего?
       - Ты на даты смотрел? - мама свела брови к переносице. Она стояла, скрестив на груди руки, спиной к плите. Там в алюминиевом ковшике варились яйца. - Сыр червивый, выбросила. Кефир прокис. Нам что, шоколадками питаться?
       - Мам! Да я вовсе не виноват. В том магазине все продукты гнилые! Ты ж сама видела.
       - Видела. Но неужели нельзя было выбрать хоть что-то путное? И вообще, давай тогда в другой магазин ходить! Слыханное ли дело - за дерьмо платить, которое давно пора выбросить. Ужас!
       - Как у тебя голова?
       - Нормально, - мама махнула. - Нет, я пойду к ним и пожалуюсь администратору. У них там есть начальство? - глаза мамы метали молнии. Рома кивнул и рассказал утреннюю историю с Седовласом и Лизонькой. По мере продвижения истории вперед, у мамы вытягивалось лицо.
       Яйца закипели, щелкнула плитка. Мама залила ковшик водой из крана, и оставила в мойке.
       - Немыслимо. Они должны уволить этого охранника! Бред какой-то... Ну я пообщаюсь с управляющим, так и быть. Ты есть будешь? Суп еще остался, я хочу туда яйца покрошить. Хлеб хоть более-менее, черствый правда. А плесень я срезала.
       Рома дернул плечом. Когда он покупал хлеб, то плесени не заметил. Вообще-то мял булку. Тщательно осматривал... И сыр тоже - вроде и запах был ничего, а мама говорит червивый.
       Может, плесень появилась потом? Рома бы нисколько не удивился такому "волшебству".
       - Да, наверное.
       - Так что ты будешь?
       - Ма, ну не кричи...
       - Да меня это раздражает! Лучше бы сама сходила...
       - Ну и иди в следующий раз сама! - гаркнул Рома.
       - Не ори! Голосок прорезался что ли?
       В затылке клубилось что-то раскаленное, черное. Рома вдруг понял, что готов наброситься на мать с кулаками, а тут же устыдился. Ладони вспотели, задрожали мышцы пресса. Знакомый холод вернулся под ложечку. Роме вдруг показалось, что за ними наблюдает кто-то незримый.
       "Интересно, что сейчас делает отец?", - подумал Рома. Мама отвернулась к мойке. Мальчик вышел во двор и сел на порожек.
       По резиновому коврику ползет муравей. Плевок - муравей копошится в пузырьках слюны.
       Отходил Рома медленно. Что такое с ним? Раньше всегда считал отца ничтожеством, из-за того что тот поднимал руку на маму. А теперь сам уподобляется этому козлу.
       Стыд выедал грудь изнутри. Сзади раздались шаги, Рома обернулся и отодвинулся к косяку, пропуская маму.
       - Нельзя на пороге сидеть. Черти заберут.
       - Ой, мам...
       - И не плюй мне тут. Развел болото! Кушать иди. Налила тарелку на кухне.
       - А ты не будешь?
       - Я уже поела немного. Правда, не сиди в дверях. ОН любит так делать. - Рома тут же кивнул и встал. - Я нашла столик. Можешь взять стул и кушать во дворе.
       Нет, быть похожим на отца хоть в чем-либо для Ромы чуть ли не преступление. Когда мама говорила, что отец точно так же смеется, или ходит, или поправляет волосы - точнее Рома все это делает как отец - мальчик морщился. И старался изменить походку, поправлять прическу по-другому и вовсе не смеяться при маме.
       Суп показался очень вкусным. Может быть оттого что мама использовала очередную кулинарную хитрость, а может из-за того что ел Рома на улице. Быстро добрался до дна, и тарелку даже облизал - капельки бульона и травинки укропа.
       - Вкусно! - сообщил он. Мама издала довольный смешок.
       - Только тарелку не облизывай. Некрасиво.
       - Да кто меня видит, мам! - Рома сидел на стуле, взятом из кухни, а тарелка на небольшом столике. Побитая временем столешница, исцарапанные, тронутые ржавчиной ножки.
       - Все равно. Если никто не видит, так и что ж - как свинья себя вести?
       - Ты лучше скажи как там твоя мигрень. И прости меня, пожалуйста, а?
       - Прощаю. Мигрень вроде отступает. Да это как будто и не мигрень. Хотя черт знает, может и скрутит еще раз, завтра или потом. Всегда так бывает, вроде полегчало, думаешь что все, а потом ка-ак накатит! Опасно. Почему думаешь машину нельзя водить во время мигрени? Мне еще сон приснился... Хотя много чего снилось, но этот прям запомнила. Как будто я в лесу, или роще, хочу пить. Нашла чистый ручеек, водя прям голубенькая, прозрачная - как в рекламе. Подхожу, присела. Зачерпываю воду, пью. Соленая, вроде как минеральная и камешек попался, выплюнула. Еще раз зачерпываю, подношу кисть к лицу, и тут вижу что водица-то тухлая, как из болота, и какие-то штуки еще там - отбросила сразу, не разглядела. А уж после зачерпнула целую пригоршню зубов, оказывается ручеек течет, ну как горная речка, а на дне не камешки, а человеческие зубы - резцы, коренные... Мне так страшно стало, побежала прочь. А потом проснулась и у меня зуб шатается и кровоточит, по-настоящему. У меня такого еще не бывало. Зубы-то к чему снятся, знаешь? К покойникам. У воды был такой вкус, потому что с кровью. Родственник умрет, близкий человек.
       Рома молча слушал. Потом попробовал языком ямку, на месте зуба. Хорошо хоть сбоку, невидно. А когда с Ленкой гуляли, так и вовсе забыл про зуб. Рома хотел сказать, что это чепуха - мало что мог нафантазировать мозг, тем более если зуб взаправду болит. Он много что прочел про сновидения, и относился ко всяким пророчествам и вещим снам с иронией. Даже ругались с мамой как-то на этой почве. А она и "Битву экстрасенсов" любит смотреть, верит во все это.
       - Теперь тебе к врачу надо? Если из зуба кровь идет?
       - Надо, - мама пожала плечами и вложила в уголок рта сигарету. Щелкнула зажигалкой и затянулась сразу, Рома даже не успел возмутиться. - Но здесь-то больницы нет. Так что пока потерплю, может лекарство погляжу в аптеке. Тебе ведь тоже надо зуб вставлять. Мы невыездные, - улыбнулась мама. - Надо хотя бы мигрень переждать.
       - А ты думаешь, если сон вещий, ну про зубы, - Рома помялся, - то кто умрет-то? Какой родственник-то?
       - Да не обязательно прямо вот сразу р-раз! - и умер. Нет. Ну, а так, у меня из близких только ты и ОН. Ты чего побледнел так?
       - Ничего. Шутница блин!
       - Ой, ты как старый дед! - засмеялась мама. - А что за ребята? С кем познакомился?
       Рома немного рассказал про Лену, но про кладбище и бабку - ни словечка. Может, если не говорить и не думать о происходящем, так все нормализуется?
       Само?
       ***
       Охоты куда-либо идти у Ромы больше не было, так что остаток дня он провел дома. Читал "Сияние", пил кофе, и думал что как это все-таки здорово - каникулы, и когда еще даже июнь не наступил, и ты знаешь что впереди три замечательных месяца, и совсем скоро школьные дела станут лишь призраками, и начнешь сомневаться: а были ли уроки?
       И на черта вообще нужны эти оценки и тупые предметы, вроде ОБЖ и краеведения? Лучше бы отпускали с них домой, конечно.
       Рома собирался за лето написать сценарий. И еще нужно сварганить парочку рассказов и поучаствовать в конкурсе фэнфиков по произведениям Кинга.
       Думал о Ксюше. Какая она симпатичная и вообще...
       Рома лежал под одеялом представлял одноклассницу... У Насти голубые глаза, пухлые губки ангелочка, грудь небольшая правда, зато задница шикарная.
       Пару недель назад Олизаренко пришла в школу в шортиках коротких и сетчатых колготках. Ее попробовала отчитать русичка, но тут же получила отпор. Настя хоть и стерва, но учится на одни пятерки, на золотую медаль идет. По ней сохнут даже старшеклассники, так что здесь у Ромы никаких шансов не было. Они нормально общались, но Рома иной раз даже не понимал, что там она говорит - в голове мерцала неоновая вывеска:
       ТРАХ ТРАХ ТРАХ
       И больше ничего. С Леной такого нет, но в ней чувствуется природная сила, манит чем-то. То есть, она вроде бы и не вульгарная, нормально разговаривает. Но кажется, проглотит целиком, если дойдет до ЭТОГО.
       ***
       ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ, 29 мая
       У велосипеда вроде как спускает ниппель. Рома наклонился чтоб посмотреть, и в глаз ударила струя воздуха, как из компрессора.
       Он вздрогнул и открыл глаза. Звуки не стихают. Как будто фольгу потихоньку таскают туда-сюда за ниточку. И в этом причудливом шелесте и шипение насоса, и шуршание, какое производит хозяйничающая на кухне мышь.
       За окном зевал серый, безликий рассвет. Рома потянулся и скрипнул раскладушкой. Поясница затекла немного, колено еще ноет. Иголочки колют ладонь, рука чуть занемела. "Стояк" и в туалет охота. Рома протер глаза.
       И увидел ком. Вроде осьминога с переплетенными щупальцами.
       (комок жвачки только большой как у таксиста)
       И именно ком издает эти самые звуки.
       Рома вгляделся в очертания. Шевелится, как будто появляются и исчезают извилины. Свет попадает на лоснящуюся поверхность и переливается, словно блики на водной ряби.
       - Мам! - позвал Рома. По телу пробежала волна дрожи, а мочевой пузырь ожил, требуя к себе внимания. - МАМ! ЧТО ЭТО?!
       Ком зашелестел и покатился от порога, ближе к окну. Свет обозначил очертания, и Рома задержал крик в горле. Может это сон? Как те реалистичные кошмары про отца.
       Мальчик сжал ладонью губы, а свободная рука непроизвольно натянула одеяло повыше. На пороге появилась заспанная мама:
       - Ну, - зевнула она, вытягивая вверх одну руку, а следом и вторую, - ой... Чего кричишь?
       - Тихо мам, - пробормотал Рома. - Стой где стоишь.
       Женщина с недоумением поглядела на сына. Опустила руки и сделала шаг к окну.
       - Стоять.
       - Что за шуточки? И откуда... ГОСПОДИ, РО-МА! ЧТО ЭТО?!
       ГЛАВА 10
       - Мам, мам, стой на месте... Он перекатывается. - Шелест усилился. И на звук погремушки похоже, и на треск пластмассы, перемалываемой в крошку.
       - Рома, вставай и иди сюда. БЫСТРО!
       - Ма, я сейчас. Только штаны возьму.
       - Я сказала БЫСТРО! - Рома сорвался с раскладушки и они вместе с мамой бросились прочь из комнаты. Мальчик споткнулся о порожек, и большой палец щелкнул.
       Но сейчас даже боли нет.
       Выбежали во двор. Синхронно дышали, жадно хватая ртами воздух.
       - Откуда они?!
       - Ты дверь на ночь запирала?
       - Да. Может, из погреба? - мама выпрямила спину и смахнула со лба прядь. - Наверное, из погреба. Я вчера туда... Заглядывала и слышала шорохи. Думала... Думала что мыши! - мама с трудом сдерживала плач, а Рома дрожал - не от прохлады.
       Спишь. А рядом, всю ночь трещит и катается клубок змей. Гадюк, скорее всего. И одна могла заползти на постель, чтоб урвать тепла от человеческого тела.
       Как бы он визжал тогда?
       Рома сплюнул. Горло болит.
       А ведь змеи могут заползти в постель сейчас. И в одежду.
       - И что с ними делать? - пробормотала мама. - Что же делать?!
       - Уползут, - неуверенно протянул Рома. - Куда денутся? Уползут...
       - Блин, может под хатой целое гнездище?! - мама поглядела на Рому. Как будто только сейчас узнала сына. Обняла и затряслась, рыдая. Он вжал подбородок в выемку, между шеей и плечом, и тоже задрожал. Голое тело обсыпали мурашки, зубы застучали.
       Постояли так некоторое время. Рома проследил взглядом за серым облачком - плывет себе. Перевел взгляд на крышу. Пупырчатый рубероид, прямо волдыри. Алюминиевые квадратики шайб тускло поблескивают на солнце.
       У мамы первый испуг прошел быстрее. Начала искать глазами что-то, завертелась на месте. Рома щелкнул по привычке костяшками пальцев, а мама услышала и поморщилась.
       - Что ты ищешь?
       Мама потрясла палкой, как индеец копьем:
       - Уже нашла. Теперь надо щит деревянный... Помогай, чего стал!
       - Сначала скажи, что ты хочешь.
       - Скатить гнездо в погреб. Сверху закрыть щитом и придавить чем-нибудь тяжелым.
       - Ну, нет! - Рома замахал руками. - Их нужно выкурить наружу, мам! А вдруг они снова полезут?
       Мама смахнула со лба крупные капли, оперлась о деревяшку и покусала верхнюю губу.
       - На улицу? Но до погреба ближе.
       - Может, просто подождать? - с надеждой спросил Рома. - Они сами и уползут. Вдруг укусят? Тут и аптеки-то нормальной нет. Да выбрось ты этот дрын!
       - Та-ак, что делать, что делать... - забормотала мама, не выпуская палку из рук. Роме казалось, что на улицу просачивается шелест и шипение. Рома провел рукой по голове и снова затрясся в ознобе. Солнце снова прячется за облачками и тучками. Ветер листву ерошит.
       - Давай вытащим одежду. Гнездо не трогаем. - Мама сдула с лица прядь волос. Рома сглотнул слюну. Без одежды не обойтись, это да.
       - А что еще?
       - Сумочку. Зайду и возьму одежду, сумку с кошельком...
       - Давай лучше я, мам.
       - Окно на кухне открыто. Давай через окно.
       Рома поежился и двинул по дорожке. Под ногами мелкие камешки, колют подошвы. Травинки щекочут кожу, а пупырышки уже сошли.
       Желтоватая рама с трещинами, подоконник отдает чернотой. Рома подошел ближе, мама следом, на цыпочках. Сунул голову в окно, втянул запах жира и специй. Вскочил на подоконник, еще раз глянул под ноги.
       Клубка нет.
       И вроде бы шипения не слышно.
       Спрыгнул на пол. Постоял, готовый в любую секунду вылететь обратно. Но змеи или затаились или уже уползли.
       - Аккуратней. Сейчас я тоже...
       - Мам! Стой там. Я сейчас все сделаю.
       Рома поглядел маме в глаза. Она кивнула:
       - Ладно, сынок. Аккуратней только.
       Рома отмахнулся. Нарочито решительным шагом вышел из кухни в небольшой коридорчик-желудок, от которого отходили отростки. "Пищеводы" эти вели в комнаты, а до Ромы вдруг дошло, что видит все вокруг слишком четко. Паутину в углах, отслоившуюся краску на дверных косяках, муравьев - под потолком черная дорожка.
       Ни звука.
       Заглянул сначала в мамину комнату. Одеяло на постели свалено комом, простыня съехала, подушка на полу. В уголке стоит чемоданчик, тот что с колесиками, пасть раскрыта как у бегемота.
       (муравьи появились откуда-то)
       Поискал глазами сумку. Ладони вспотели. Мама там сейчас стоит и слушает - что она чувствует? Рома отмахнулся от назойливых мыслей, постарался заглушить страх. Всю ночь спал рядом со змеями, а теперь боится.
       Змеи ведь нападают только для защиты.
       Обычно.
       Сумку нашел, схватил платье, висевшее на спинке стула у изголовья кровати. Сгреб лифчик и трусики.
       Теперь самое трудное.
       С охапкой вещей в руках особо не развернешься. Неудобно, почти не видно что там, под ногами. В случае чего, можно накинуть на клубок платье.
       Хотя это мамино любимое. Тогда - одеяло.
       Рома оставил сумку и платье поближе к выходу. А то совсем неудобно.
       - Ром! - прокричала мама. - РОМА!
       - Все нормально, мам! Сейчас выйду. - Голос мамы оживил обстановку, плюс теперь Рому подталкивал на новые подвиги. - Все нормально...
       Клубок шелестит чуть ближе к кровати. Они еще и ползают так. И теперь стало чуть светлее. Узкие головы с мелькающими языками, на скользких чешуйках играют блики.
       Шорты и футболка с другой стороны раскладушки. Лежат на табуретке.
       Рома шагнул к постели. Змеи будто бы не заметили. Отвратительный звук, как будто трут друг о дружку два куска пенопласта.
       Раскладушка скрипнула. Одеяло сползло на пол, поближе к клубку. Почему-то Рома вспомнил ведьму с козой, как она хихикала и корчила рожи. Губы поползли в разные стороны.
       Не глядеть, не глядеть...
       Протянул руку.
       И все равно Рома смотрел на клубок, искоса. Тот уже в пяти сантиметрах от одеяла. Как будто ненасытный до сложнейших задач мозг - склизкие извилины в непрерывном движении.
       Подушечки пальцев махнули по материи. Рома облизнул губу, и стащил одежду с табуретки. Змеи зашелестели сильнее.
       Но тут одна змеюка, поддерживаемая сестрами, выпрямилась. Как под дудку факира. Рома наблюдал за ней глазами-блюдцами.
       Змейки в клубке выглядели в общем-то безобидными: тонкие, и не длиннее полуметра, с затянутыми пленкой глазками.
       А эта тварь уже нависала над постелью. Открыла пасть. От верхнего неба развернулась плоская пластина, как складные автоматические ворота. С зуба на одеяло капнул яд. Закурился дымок от прожженного хлопка. Мальчик вскрикнул и свалился с раскладушки. На стену упала тень в форме вазы с изогнутым широким верхом. Рома лихорадочно отползал на заднице к выходу, царапая и загоняя в ладони занозы. Вскочил на ноги, а змея спрятала капюшон и медленно втянулась в клубок.
       Комнату вновь наполнили шелест и шорохи.
       Воздух с трудом входил в легкие. Рома во что-то уперся спиной. С недоумением поглядел на то, что сжимал в руках. Глаза щиплет пот, сердце сбрендило - выпрыгивает из груди.
       Вытер ладони о шорты. Вскочил, подхватил сумочку, платье и рванул на улицу.
       Столкнулся в дверях с мамой, упали вместе. Мама выронила палку, та загремела по камешкам дорожки, а Рома выронил одежду. Из сумки разлетелась всякая мелочовка: кругляш пудры, тушь, влажные салфетки, связка ключей, кошелек. Мальчик свез коленку и ладонь, мама тоже ойкала и шипела от боли.
       - Извини, - прокряхтела она.
       - Это ты извини. Ох, у тебя пятно на рубашке. Блин, там... Такая хрень! Блин, я чуть не обделался
       - Ой, у тебя кровь! - мама подсела к Роме, провела ладонью по щеке, пригладила волосы. - Надо промыть... Давай хоть подорожником что ли. Змеи там, да?
       - Ага. Даже не думают уползать. Да на шута этот подорожник, мам! Слышь, клубок стал БОЛЬШЕ. Может, еще приползли?
       - Еще змеи, - пробормотала мама встали синхронно, поддерживая друг друга. Мама подняла сумку, повертела на весу. - Вроде целая. А вот пудре хана.
       Рома кивнул, глядя на припорошенные бежевой пылью травинки.
       - Ты одевайся. А то что ж, так и будешь стоять. - Рома кивнул. Перед глазами до сих пор стоит кобра. Как на картинке из детской энциклопедии.
       Откуда там кобра? Даже если и небольшая?
       "Но ведь само гнездо откуда-то взялось", - резонно сказал внутренний голос. "Так что удивительного?"
       Рома нацепил майку, еле попал ногами в шорты. Теперь лучше. В некоторых случаях именно одежда делает человека.
       Мама закрылась в деревянной будочке - менять ночнушку на платье. Чертыхалась там, под стойкое жужжание мух.
       - Вот теперь я готова к чему угодно. Жалко, что ты взял платье, а не джинсы, - улыбка получилась вымученной. Рома шмыгнул носом.
       - Что теперь? - Рома провел ладонью по волосам и вдруг вспомнил: - Ох!.. Я кажись, очки посеял.
       - Может, дома остались?
       - Да нет. Я вчера уже без них был - вечером же вспомнил. Думал, утром поискать... - Рома замолчал. Маме он про драку в "Санжаре" ни слова не сказал. И вообще, вчерашний день размытый и тусклый, а может это сознание мутное такое?
       Рома прокрутил в памяти события. Драка. Потом Лена, кладбище. Пацаны малые. Может, тогда и потерял очки?
       А может слетели в магазине.
       Почему-то в этот вариант Рома верил больше всего.
       - Что делать-то? - спросила мама. - Может, в кафе какое-нибудь сходим? Позавтракать-то надо.
       - Можно и в кафе. Но разве тут поблизости они есть?
       - Ну прогуляемся, к трассе, - вздохнула мама. - Хотя я понимаю, к чему ты клонишь. Проблему это не решает, и если змеи не уползут к вечеру, - мама приволокла стул и поставила напротив дверцы туалета, - где мы будем ночевать?
       - Неизвестно.
       - Так что предлагаю... Надо пойти в супермаркет и спросить, нет ли у них... Дихлофоса или другой какой отравы? Или спросим телефон специальной службы... Есть ведь такие, Ром?
       - Наверное, - Рома пожал плечами и с неприязнью поглядел на хатку. Чертов дом!
       - Ма, может, поедем отсюда? Что нам здесь ловить, а? Соберем вещи потихоньку, и уедем.
       - Нет! Я тебя больше не пущу туда! - мама в сердцах швырнула сумку на стул и начала яростно ворошить содержимое. - Ни за какие коврижки. И вообще, куда мы поедем? Денег нет, я же сказала. Мы найдем змеелова. Или сами их выкурим.
       При слове "змеелов", Рома тут же представил гробовщика. Он идеально подходит на эту роль.
       - Тогда идем, - Рома тяжело вздохнул.
       Мама чуть подкрасила губы, поглядела в зеркальце и вздохнула. От пудреницы отлетело зеркальце, и мама побурчала, но все-таки не выбросила.
       Пудру смела веником. Рома ощущал внутри дрожь и хотел поскорее унести ноги со двора. Подальше от клубка.
       Мало ли - он может выкатиться и на улицу.
       А что если там целый погреб змей?
       ***
       До магазина шли молча. Выдохлись, плюс солнце здорово припекало голову.
       - Воды бы, - сказала мама. А Рома только угукнул. Он уже прикидывал: можно снять неплохой фильм, по сегодняшнему сюжету. Клубок змей преследует семью. Нет, не то. Может быть, в каждом доме по такому гнезду?
       И где-то есть огромный хозяин, как "главарь" в компьютерной игре.
       Когда проходили мимо жбанов, навстречу вывернула зеленая машина. Сначала Рома увидел коричневую елочку освежителя воздуха, а после - знакомое лицо.
       Автомобиль проехал мимо, обдал пылью из-под колес. Рома попытался напрячь извилины, вспомнить, откуда знает типа за рулем, а мама спросила:
       - А тут что строят? Хм, удивительно. Я думала здесь никто не покупает дома.
       Рома снова хмыкнул. Снова подивился новизне жбанов. Хотя вон черный пакет, набитый салфетками и чем-то вроде дохлой кошки.
       Все-таки здесь выкидывают мусор.
       Стройка как и вчера, пустовала. Но полуразрушенное задние претерпело изменения. Рабочие как будто побросали дела и ушли.
       В следующее мгновение в одном из дверных проемов мелькнул синий комбинезон. Рома протолкнул по горлу вязкий ком. Возникло такое ощущение, будто упустил из виду важную вещь. И рожа охранника никак не идет из головы.
       Но разве это важно?
       И что должно произойти, чтоб мама захотела отсюда уехать?
       Рома оглянулся. Рабочий в комбинезоне - если это действительно строитель - глядел им вслед. И тут же скрылся.
       Взошли по ступенькам, мама дернула на себя дверь. Звякнул колокольчик. Рома замешкался, а мама улыбнулась так, как будто забыла про гнездо и скользнула в прохладу торгового зала.
       Кассирша в этот раз была загружена: сканер пищал без перерыва, очередь мерно продвигалась вперед. Щелкал кассовый аппарат, звенела мелочь, шуршали купюры.
       Тощий охранник сразу сфокусировал взгляд на Ромке. Потер кадык, не мигая, а Рома стушевался и отвел глаза.
       Сколько в "Санжаре" длится смена? Кассирша, охранник - они что, работают круглосуточно, без выходных?
       Впрочем, может у них сутки-двое. Тогда вроде как сходится.
       Но Рома почему-то был уверен, что никаких смен в этом магазине нет. Работники просто... находятся тут всегда. И может быть, они даже не люди.
       Инопланетяне?
       - Здравствуйте. К кому можно обратиться, по поводу пропажи? - сказала мама и тут же на нее и на Ромку устремились пары глаз. Любопытствующие, безразличные. Рома захотел провалиться сквозь землю.
       Как по мановению волшебной палочки возник "гарнитурный" управляющий. Без пиджака, шею стягивает черный галстук. Бейджика уже нет.
       - Добрый день. Могу чем-то помочь? - широкая улыбка разрезала до синевы выбритое лицо, а взгляд остался холодным, изучающим.
       - Мой сын потерял очки. Не находили? - мама тоже улыбнулась и сразу сбросила пяток лет. Раньше Рома стеснялся флирта мамы, которая годится ему в сестры, но сейчас испытал приступ гордости.
       Снова шумели покупатели, снова пикал сканер.
       Атмосфера таинственной враждебности растаяла.
       Жестом фокусника управляющий вынул из кармана очки, в круглой оправе, с паутинкой трещин на круглых стеклах. При их виде внутри Ромы шевельнулось что-то, мальчик нахмурился, а мама тряхнула челкой:
       - Нет-нет! Солнцезащитные, темные. Оправа не квадратная и не круглая, а знаете...
       - А! - управляющий спрятал очки. - Конечно, знаю. Находили, - кивнул он. - Вы даже не представляете, как часто люди теряют личные вещи. А мы все-все сохраняем. Буквально каждый день наша коллекция пополняется, - усмехнулся он.
       Маленький поселок, деревенька. Откуда тут толпы растерях? Мама поглядела на Рому, (показалось что сквозь него), а управляющий широко взмахнул рукой:
       - Пойдемте?
       ГЛАВА 11
       Рубашка заправлена в брюки. Ремешок - как будто из ЗМЕИНОЙ кожи, хотя Рома в таких штуках не разбирался. Они с мамой шли сзади, а управляющий зудел незатейливый мотивчик. Рома никогда не заправлял рубашку или футболку в джинсы или шорты - в школе засмеют. Со штанами, натянутыми до сисек ходят разве что дебилы, вроде Слюнявого, да старики.
       Брюки на управляющем сидят плотно, и Рома знал, что сейчас мама не может оторвать взгляд от ягодиц, туго обтянутых леном.
       Слюнявого в школу водит мама. У него ДЦП. Слюнявый трясет руками и головой, пускает сопли. Неизвестно, понимает ли он хоть что-то из того, что рассказывают учителя, но за парту садится исправно - вместе с матерью.
       Душно. В подсобке намного жарче, чем в торговом зале. Коридор, под ногами цементная пыль, а на стенах люминесцентные лампы - льют на стены безжизненный свет.
       Управляющий позвенел связкой ключей. Отомкнул дверь, открыл и жестом пригласил посетителей. Мама улыбнулась и вошла, Рома следом.
       - Итак, очки. - Сразу бросился в глаза сейф. Ручка в форме буквы "Т", окошечко и кнопки как у калькулятора. - Вы садитесь. Сейчас поглядим.
       Окошко загорелось голубым, управляющий потыкал в кнопки, затем сунул в прорезь ключ. После повернул "Т" влево. Открыл дверцу, похожую на металлический сэндвич, тронутый тленом.
       Изнутри посыпались брелки, заколки, умершие мобильники, связки ключей, куклы, монетки, расчески и конечно, самые различные оправы. Рома вспомнил ярмарки на которых бывал, парки с различными аттракционами, тиры. Когда ты знаешь, что зазывала тебя обманывает, и нутром чувствуешь подвох, но не уходишь и мошенник все сильнее опутывает тебя сеткой лести и подхалимажа.
       - Ну что, надо немного поворошить, - подмигнул управляющий Ромке. - Эти? - он поднял очки как у терминатора, из пластика.
       - Нет.
       - Может быть, эти? - он вытащил из груды чужих вещей очки с идеально круглыми стеклышками, скорее всего женские.
       - Мимо, - ответила мама. - Хотя мне они нравятся.
       - Так забирайте, - теперь он протягивал очки маме. - Берите, нам не жалко.
       - Ага, а вдруг хозяин объявится! - надула губки она. Ну неужели маме понравился этот тип? Тогда не изменяет себе - ее тянет исключительно на "говнарей", как называл подобные типажи Рома.
       Хотя этот... на первый взгляд вроде бы нормальный. Но такое чувство, что внешний лоск лишь оболочка не толще яичной скорлупы. А что внутри? Насекомое?
       - Не объявится, - растянул губы управляющий. - Эти очки здесь уже пять лет.
       - Хм, а я думала ваш магазин моложе. Все новенькое... - Управляющий ворошил кучу, и та гремела. Последнюю реплику мамы он оставил без внимания.
       И вдруг вытащил из горы хлама очки, и у Ромы расширились глаза:
       - Они! Это мои!
       - Забирай, - Рома протянул руку и на мгновение прикоснулся к кисти управляющего подушечкой пальца. Отдернул руку, очки упали.
       - Что ж ты так неаккуратно, - шутливо укорил Рому управляющий. - Поцарапаются.
       Рома дрожал. Кивнул, но ничего не ответил. Очки отдал маме, и она спрятала их в сумку. Управляющий сложил ладони, как будто готовясь к молитве и спросил:
       - Может, что-то еще? У нас превосходные кисточки, хочу вам доложить. И краски. Недавно стали брать, знаете ли. Подкрасить там что-то. У нас же универсальный магазин, - он дробно рассмеялся. - Минисупермаркет, так это у вас называется?
       Рому покоробил тон, да и почему он сказал "у вас" - мальчик тоже не понял. А мама ничего не замечая, щебетала:
       - Вообще-то у нас действительно есть нужда... Только краска нам ни к чему. Вряд ли у вас есть что-то подходящее, но все-таки, может подскажете...
       - Грызуны? - быстро спросил управляющий. - Мелкие вредители? Муравьи? Тараканы, простите? - он часто заморгал. Руки так и сведены, ладонь к ладони. Роме захотелось ударить этого придурка по лицу. Радости от того, что нашлись очки - между прочим фирменные, за полторы тысячи - он не испытывал.
       - Нет-нет, - мама замялась. - Видите ли, змеи. Сами не поймем, откуда взялись!
       - Что ж, бывает и такое, - управляющий даже глазом не моргнул. - Конечно, у нас есть все что вам нужно. Советую чудо-штучку - магнитно-резонансный отпугиватель. Он излучает высокие частоты, а змеи, как вы знаете, их не выносят. У нас есть и ультразвуковые свистки, чтоб отгонять собак, есть и старый добрый дихлофос. А с нашим "магнитиком" змеи будут обползать дом за километр! - он засмеялся, смех подхватила и мама. Рома растянул губы.
       Он до сих пор помнил что почувствовал, когда ненароком коснулся кожи этого... человека?
       - Только спрей, да и "магнитик" надо искать на складе. К сожалению - или к счастью - люди их покупают чрезвычайно редко. Вообще никогда не покупали до вас! - он вновь залился похожим на собачий лай смехом, и Рома вздрогнул. - Предлагаю пройти со мной. Стоп! А сейф? Молодой человек, посторожите? Хотя что ж это я, надо собрать, закрыть...
       - Он посторожит, - сказала мама и выразительно глянула на Рому. - Останься здесь, сынок.
       - Хорошо, - кивнул Рома. Он хотел запротестовать, но что-то в глубине маминых глаз заставило выдавить последнее слово. Досада и злость? Ну, наверное. Если маме понравился этот петушок, то пусть мутит с ним! Пусть! Может тогда начнет хоть немного разбираться в людях.
       Рома моргнул и картинки, на которых управляющий берет маму за руку, притягивает за талию и целует в губы, исчезли.
       - Тогда решено. Сторожи, а мы быстренько сходим. Мы минут на пять, не больше.
       Рома стоял вытянув руки вдоль туловища. Пошевелился, будто освобождаясь от оков, потер кисти. Мама пошла с ним просто, чтоб взять "магнит" или там баллончик с аэрозолью - больше ничего.
       Но голоса, возникшие в голове нашептывали совсем другое.
       И тут Рома услышал тычок в стену. Достаточно чувствительный. Следом еще и еще один, а после крик.
       Гробовщик с той рыжей, с косичками - пробрался сюда?
       Ритмичные удары и последовавшие за ними стоны могли быть чем угодно. К щекам и паху мальчишки прилила кровь.
       Рома поглядел на кучу вещей. Откуда? Откуда все это? Резиночка...
       Очки круглые, с паутинкой трещин.
       "Это не они?"
       Точно такие были... У кого?
       Из-за стены раздался совсем уж громкий стон.
       Рома выглянул в коридор. Никого. Лампы едва слышно гудят. Свет неприятный, режет глаза. Между полом и стеной - грязь и клоки пыли, вместо плинтуса. Рома выскользнул из кабинета и пошел вдоль стены. Может быть, это вовсе и не то, о чем он подумал.
       А о чем еще думать, когда тебе тринадцать?
       Рома добежал до конца коридора и свернул за угол. Справа и слева проемы, прикрытые ролл-ставнями. Попробовал пальцем - пластиковые. Перетер пыль между указательным и большим пальцами.
       Услышал стон прямо из-за пластика и отшатнулся.
       Как будто кто-то плачет, с надрывом. Рома подавил желание вернуться в кабинет управляющего, а то и просто - побежать прочь.
       На уровне лица пластина. Попробовал - болтается слегка. Чуть напрягся. Пластик хрустнул, образовалась трещина. Рома заглянул внутрь.
       Голубой полумрак, рядом черный столбик. Изнутри, помимо ставней, проход закрывает решетка.
       Плач не стихает.
       - Эй!.. Вы меня слышите? Кто тут?
       Плач на секунду стих. Послышался шорох. Рома протолкнул по горлу комок. Шорк-шорк - идет кто-то. Всхлипнул. Замер, как будто ровно в том месте, куда не позволял заглянуть угол обзора.
       - Ау! Почему вы... плачете?
       - Помогите... - прошелестел шепот. Рома склонялся к тому, что принадлежит он женщине или девушке. Рома попытался расширить трещину, но лишь порезал палец. Тут же сунул в рот и сплюнул кровь вместе с грязью. Горько.
       - Что...
       В трещине появился глаз. В смоле радужки плескался, утопая огонек. Рома отпрянул, а в трещину неслось: - Выпустите меня отсюда. Выпустите! Выпустите меня, прошу. Я так больше не могу. Больше не могу! НЕ МОГУ! - сорвалась на крик женщина.
       И тишина после, прерываемая всхлипами. Рома оглянулся по сторонам. Где-то внутри плескалось беспокойство о маме, о том что сделает управляющий, если УЗНАЕТ. Но Рома снова припал к трещине. Женщина видимо плакала под ногами, с другой стороны.
       - Они мучают нас... Они... Забирали ее! - вскрикнула женина, а после затихла. Как кукла, которая произносит определенное количество фраз и замолкает, пока снова не надавишь на кнопочку.
       Потеряла сознание?
       Рома постоял немного. Палец пощипывает, кровь подсохла.
       "Ролл-ставня" напротив резко поползла вверх, и Рома тут же отпрыгнул в сторону. Скрипели металлические канавки-пазы, пластик кряхтел и трещал, упираясь.
       Чихнул от пыли. Теперь Рома хотел уйти прочь сразу, не глядя ЧТО ТАМ. Нужно валить назад, пока вонючий управляющий не увидел, пока его не застали... пока не застали...
       В проеме решетка. Толстенная, чугунная, с налетом черной коррозии. За прутьями комната, небольшая. Свет льется откуда-то сверху.
       В центре - огромное колесо, с перекрестиями. Похоже на барабанчик, который ставят в клетку мышке. Только с обеих сторон закрыт, и сделан из мясистого дерева, пропитанного чем-то липким.
       На барабане тощий манекен в обрывках одежды.
       Застонал и попытался поднять голову.
       Только манекены обычно обходятся без половых органов. И волосы у них не растут.
       Мужчина застонал и поднял голову. Остатки седых волос топорщились бордовыми сосульками. В месиве лица заплывшие глаза. Щеки распухли, губы разбиты. Мужчина силился выговорить:
       - В... в... Ли...зщка. Лии-зшщч... - мужчина безвольно повис на руках - те крепились оковами к раме колеса.
       На этот раз Рома не стал задавать вопросов.
       Он развернулся и побежал прочь.
       ***
       Мама зашла в кабинет раскрасневшаяся, с искорками в глазах. Управляющий излучал прежнюю жизнерадостность. На мгновение у Ромы промелькнула мысль: он ничего не знает.
       Но тут он встретился с мужчиной взглядом и понял, что знает это существо больше, чем кто бы то ни было.
       Не отстраненность глядела из глаз, и не безразличие. Во взгляде отсутствовала душа. Сейчас Рома это наконец, понял. Вот когда читал про маньяков, смотрел фотографии - у серийного убийцы Джефри Даммера присутствовало что-то такое во взгляде. И еще у одного мальчишки из США - у того будто иголки росли из зрачков.
       Мама прижимала к груди баллончик дихлофоса с красными и желтыми предупредительными надписями. Она протянула Роме небольшую коробочку, блестящую, похожую на губную помаду:
       - Это отпугиватель. Теперь нам змеи не страшны! Спасибо вам большущее!
       - Ох, ну что вы... Как не помочь? Собственно, для того и существует наш магазинчик - чтоб оказывать посильную помощь населению... Наш хозяин строит бизнес на несколько иных принципах, нежели современные коммерсанты. Веку нынешней экономике приходит конец - и постоянно приходится выдумывать что-то новенькое. Ладно, я вас загрузил, чувствую, - засмеялся управляющий. - А мне еще надо перебрать этот хлам, - он презрительно пнул тряпичную куклу. - Не забывайте о моем эксклюзивном предложении. Что ж, рад был познакомиться!
       - Мы пойдем, - мама так и улыбается - широко, бессмысленно. Моргнула.
       - Думаю, дорогу найдете, - блеснул он глазами. У Ромы снова волосы на затылке стали дыбом.
       Он знает?
       Но почему тогда отпускает?
       Наледь внутри груди, снова. И сфинктер дрожит, вот-вот спустит "шлюз" в штаны. Даже клубок змей не произвел такого впечатления.
       Мама кивнула и вышла. Рома за ней, зажимая в ладони блестящий брусок со сглаженными углами. Держать неприятно - холодит ладонь.
       - Ты извини, что так долго. Мы как начали искать... Еле нашли!
       - Ничего. Я не скучал, - выдавил Рома. Он не знал, стоит ли рассказывать маме. Еще пять минут назад не сомневался - стоит. А теперь почему-то не хотел говорить. Может, потом.
       Может и никогда.
       Управляющий специально устроил так, чтоб Рома остался один. И чтоб его заинтересовали стоны. Это все подстроено. Ему показали ровно то, что он и должен был увидеть. А мама не поверит, конечно.
       Перед глазами возникла круглая оправа, с разбитыми стеклами. Возник "Рено", пронесшийся по пыли, мимо них.
       За рулем сидел охранник-качок, а на зеркальце болтался коричневый освежитель воздуха, "елочка". И этот Седовлас, его КОЛЕСОВАЛИ? Так вроде бы называется эта пытка? И та девка, в трещине...
       Зеленый "Рено". Кукла. Очки.
       В груди распух пузырь и давит на диафрагму при каждом шаге. Желудок булькает, дрожит прямая кишка.
       - Ты чего такой хмурый? - мама взъерошила Роме волосы.
       - Мам, а ты не заметила ничего странного? С этим... управляющим?
       - Милый парень. А почему ты спрашиваешь?
       - Просто милый? - уточнил Рома.
       - Если ты об этом, то можешь не волноваться. Я ведь не идиотка.
       - И что за эксклюзивное предложение?
       - Вот во все ты нос сунешь! Просто, предложение...
       Рома облизнул губы. Значит, надо рассказать. Но мама же не поверит!
       Неужели управляющий её заинтересовал?
       Господи.
       Они толкнули дверь. Тугой доводчик, петли скрипнули. В зале никого. После темного коридора, свет кажется ослепительным, продукты на полках - откровенным гнильем, а человек за кассой - нежитью.
       Рома успел разглядеть довольную ухмылку на лице охранника, а после из-под прилавка вынырнула кассирша, и вытерла тыльной стороной кисти губы. Затем кассирша буркнула что-то вроде "я сейчас". Пошла к подсобке, сверкнув глазами.
       - Вот и отыскали очки, - проговорила мама краешком рта. Рома засеменил за ней, а охранник отсалютовал, провожая фигуру женщины сальным взглядом.
       Жара сдавила легкие. Пот на лбу обдул суховей. Сейчас ужасы подвала показались Роме чем-то далеким, несущественным, и он невольно улыбнулся.
       - Я наверно, испорченная, - задумчиво протянула мама. - Уронила она что-то, вот и все...
       Рома пожал плечами.
       И они сошли по ступенькам.
       Молча.
       ***
       ГЛАВА 12
       ДЕНЬ ПЯТЫЙ, 30 мая
       Рома понуро брел по переулку и пинал мелкие камешки. Передки сандалий сбиты, впопыхах надел вместо кед. В груди колючее раздражение и обида. Неужели мама ничего не понимает? Или её околдовали?
       Вчера поссорились вечером. Сначала Рома выспрашивал про "эксклюзивное предложение", а мама лишь отмахивалась. Слово за слово - вот и полноценная ссора.
       "Зря напомнил про отца", - думал мальчик. И сам-то не любил про него вспоминать, а тут будто дьявол за язык потянул. Ляпнул, и пошло-поехало.
       Из воплей понял: мама не потеряла надежду найти нормального мужчину, а Рома лезет не в свое дело. Но самое плохое, что подходящего кандидата мама видит именно в насквозь гнилом управляющем.
       Пнув особо большой камешек, Рома выругался. Тупая боль запульсировала в большом пальце.
       Змеиное гнездо исчезло само. Так же внезапно и таинственно, как появилось. Заглянули мамой в комнаты, переглядываясь. Тишина, свист-шелест исчез, клубок тоже.
       - Ну, и слава богу, - сказала мама.
       Однако одним этим не ограничились. Проверили погреб, но спускаться вниз мама не позволила (да Рома и сам не горел желанием). Посветили фонариком телефона: бугристые стены в паутине, жучки и мокрицы.
       Никаких змей.
       Все равно крышку сверху подперли булыжниками, Рома натаскал с заднего двора. Наложили камней по всей площади.
       Рядом устроили чудо-штуку, отпугиватель. Хотя по виду и впрямь обычный магнит. Все мама - она чересчур уверовала в чудодейственную силу фиговины.
       И все равно за ночь Ромка практически глаз не сомкнул. Лежал, слушал, думал. Как только проваливался в некое подобие сна, тут же вздрагивал и просыпался: казалось что змеи подползают ближе и ближе.
       Но теперь беззвучно.
       А кошмары умещались даже в эти небольшие периоды забытья.
       Утром Рома буркнул маме "доброе утро", а она хмыкнула в ответ. Рома попил кофе с горячими бутербродами (поджаренные сосиски, сыр) и ушел.
       Дома какие-то другие. Иное расположение. "Дворцы" стали еще богаче, заборы - выше, а на месте многих развалюх шла стройка. Безлюдная.
       Дом Толика Рома помнил лишь визуально и теперь чертыхался в поисках.
       Как мама не понимает - отсюда надо валить!
       Она лишь рассмеялась, когда он попробовал заговорить о пытках в подвале магазина.
       - Прекращай читать ужастики, сынок, - покачала она головой. Волосы собрала в хвост, и задорно помахивала им, кухарничая. Рома поэтому и ушел, чтоб еще сильнее не рассориться.
       Как же управляющий запудрил ей мозги? Она всерьез думает, что это - стоящий кавалер?
       Управляющий магазина в захолустье (предположительно маньяк) - отличная партия.
       Отчего в Маныче люди теряют рассудок на ровном месте?
       Может всему виной воздух? Он будто наэлектризован.
       Зазвонил мобильник. Рома поглядел на дисплей - Толик.
       - Алло.
       - Ну ты где?
       - Так... Кубанская, шесть. Что-то не могу твой переулок найти.
       - А, ну стой там. Сейчас подойду.
       Рома ткнул в потертую кнопку. Огляделся в поисках тенька. Деревьев нет, заборы и галька в пыли, ни единого кустика, а солнце даже сквозь тучи припекает.
       Мальчик сунул в карман старый кирпичик, "Нокиа N73". Её Рома любил за громкие динамики и долгоиграющую батарею, по сравнению с нынешними устройствами. Сенсорные телефоны могут только мечтать о четырех днях без подзарядки, а Рома не хотел зависеть от розетки.
       (как как перестать думать управляющий магазин женщина стоны)
       Нужно поделиться хоть с кем-то. Но вот теперь, когда вдали как марево колыхалась фигура Толика, Рома вообще расхотел рассказывать. Стереть бы из памяти вчерашнее и уехать отсюда.
       "Но ведь там мучают людей", - возразил голос.
       (сейф вещи принадлежат жертвам клубника банан)
       - Привет. Что ты там шепчешь?
       - Здоров, - Рома пожал толстяку руку и вновь удивился - нежные, шершавые, будто в муке. Как булки. - Да так. Погнали?
       Роме показалось, что из близлежащей "стройки" за ними кто-то наблюдает. Голова мелькнула.
       Может, отец все-таки приехал?
       Но нет. Не такой он человек, чтоб выслеживать. Сразу заявится.
       Хотя вдруг решил взять хитростью?
       - Ты... не замечал ничего странного, в магазине?
       - Что именно? Дурака охранника или идиотку на кассе? Эти экспонаты можно в музеях выставлять. Животные! - Толик скривил губы.
       - Тебя значит, тоже обсчитывали?
       - И не раз. И самое главное, пойду с батькой - так вроде все нормально. А как один, так начинают цепляться. А что такое?
       Рома сначала помялся. А потом выложил все, как есть.
       А у Толика по мере рассказа втягивались щеки. Под конец он походил на курильщика, делающего хорошую затяжку. И тут толстяк брякнул:
       - Я видел гробовщика еще раз, сегодня. Он тянул труп. - Рома осекся и умолк. Он ожидал подтруниваний, похлопываний по плечу, мол "не чеши" и прочего.
       - Ну, - осторожно начал Рома, - он же возится с покойниками, гробовщик же. Наверное, нес... Или что ты имеешь в виду?
       - Он нес мешок на плече и шел от кладбища. Потом бросил мешок возле порога, открыл дверь. И затащил труп.
       - Ну, это уж чес! - воскликнул Рома.
       - Такой же чес, как и твой рассказ про магазин. Хочешь верь, хочешь - нет. Батек мой талдычит про службу постоянно. Я ж говорил, что туда не впускают, пока не исполнится тринадцать? Так вот. У меня днюха в августе. И в том году не впустили, приколи? А сейчас даже папка говорит, что...
       - Да чего такого в этой службе? И что за праздник, первого числа?
       - Ну, большая служба... Праздник какой-то.
       - День защиты детей, что ли?
       - Ага, - Толик хохотнул, но взгляд остался серьезным.
       - И чего все так рвутся туда? - продолжал выпытывать Рома.
       - Сам не знаю. Говорят что круто, круто и все. Раз говорят... нет, а ты правда, видел там мужика распятого? И баба рыдала голая, да?
       - Не распятого, а колесованного. Так пытали в Средние века, я погуглил. Тебе лишь бы голая блин... И вещи! Целая куча. Они заманивают туда людей, а потом...
       - Пускают на мясо! - подхватил Толик. - Вот почему продают одну тухлятину. Людей-то много не зарежешь.
       - Не смешно, - покачал головой Рома. Сразу вспомнил зеленоватую свинину на полках "Санжара". - Ладно, фиг с ним, с первым июня. Надо уговорить маму свалить отсюда. Мне здесь не нравится.
       - Не, я ж пойду, - насупился Толик. - Раз батек сказал, значит идем. Уже все уши прожужжал, что мол там посвящение для пацанов, обряд. А уж что и как именно - по кайфу увидеть.
       Ребята вывернули по старой тропинке - мимо пустыря, к роще. За три с половиной дня проведенных в Маныче, Ромка чуть подзагорел и осунулся. Но впадины под глазами стали глубже, а скулы обтянула кожа.
       Толик семенит сбоку. Шорты шелестят, задрались в промежности, открывая границу загара на бедрах, там где коричневизна переходит в прыщеватую белую кожу.
       - И что ты думаешь? Иди к ментам?
       - У них там есть связи, наверное. А кто родители той девочки, ну Кати? Которая... ну от укуса змеи.
       - Почти не знаю их. Живут и живут. У них трое детей было, все малые. Катька типа старшая. Слушай может, залезем в магазин ночью? Попробуем освободить... ту телку. Голую.
       - Да ну...Освободить? - Рома шмыгнул носом. Вчера вечером, после сытного ужина, после двух кружек чаю, происходящее в магазине показалось чем-то далеким. А потом еще ссора с мамой, так что вообще забыл о...
       (выпустите прошу я больше не могу помогите)
       ...магазине.
       Теперь, чуть вдали от поселка картинка вновь стала четкой.
       Он же видел это, на самом деле! И до сих пор ничего не сделал.
       - Ну да! - Толстяк тряхнул животом. - Мы должны спасти эту девку. Или зассал?
       - Да причем тут... Сам не знаю.
       - Нет, братан, так нельзя. Либо сами спасем ее, либо сказать нужно кому-то. А то мож, расчесал ты, а я уши развесил?
       - Зачем?
       - Тогда надо идти туда, - Толик прищурился и теперь Рома не мог определить, прикалывается товарищ или говорит серьезно. - А ведь гробовщика я видел еще раз, вчера. Ну, с покойниками видел раньше, просто... не говорил тебе. В поле еще раз встретил.
       - И что он делал?
       - Ну, жрал он там, откусывал от мертвячки... - Толик кинул взгляд поверх Ромки, быстро отвел глаза. И хлопнул приятеля по спине: - Ха! Видел бы ты свою рожу! Нет шутки-шутками, а как бы нам кого-нибудь развести?
       - То есть... Ты не поверил? - Рома захлопал ресницами.
       - Конечно нет! - заржал Толик и сморщил нос: - Только не начинай заново. Прикольная байка, но я тебе и почище рассказать могу. Про Серую-Даму-с-водокачки, и про водяного. И как летающая тарелка приземлилась на поле, - Толстяк махнул рукой и жир колыхнулся под майкой.
       - Это правда. Про магазин.
       - Хорошо, допустим правда. Допустим верю. Так почему ты не хочешь туда вернуться?
       - А ты как думаешь? - вопрос остался висеть в воздухе.
       - Вон пенек, пошли...
       Присели. Рома сплюнул в сторону. Зашелестели листья на деревьях и Рома вспомнил клубок. Рассказал и про него.
       - Ох! Ну, к нам тоже приползали, я еще малой был. Тут змей до черта. Так что будем делать?
       - А фиг его.
       - Можно залезть в этот магазин или как-нибудь проскользнуть. Ты отвлечешь допустим, управляющего, а я внутрь.
       - Зачем? Ты не понимаешь, что это опасно?
       - Ну это, - Толик кинул взгляд Роме за спину. - Да чо они нам сделают?
       - Это не развлечение, не шутки! В вашем поселке происходит какое-то дерьмо, ты не понимаешь?! И не замечаешь ничего? Я тут всего три дня, а уже перевидал дебилов больше чем за всю жизнь! А ты тут блеешь: "развлечение, залезть"... Осел блин!
       - Сам ты осел, - засопел Толик. - Чего постоянно обзываешься? Такой крутой, что ли?
       - Да уж покруче тебя!
       - Ага, сам бегаешь от Шуста... - Толик прикусил язык. А Рома бросился на толстяка, отмечая что он как-то странно косится в сторону. Толик завалился назад, и кулак, вместо того чтобы припечатать нос, скользнул по щеке. Рома насел на жирдяя сверху и тузил, лупил как попало.
       Толик шипел и брызгал слюной, пытаясь отбить хотя бы часть ударов. А потом на лицо Роме набросили мешок.
       Искры из глаз.
       Удар в левую почку. Отголоски боли будто по тоненьким ниточкам ушли внутрь, как электричество по проводочкам и затихли в паху.
       Рому протащили назад. Еще один тычок в "солнышко" выбил воздух из легких. Перед глазами поплыли зеленые пузыри. Топот и дробные удары, размеренные, с паузами. Хохот и смешки. Хрипы и стоны. "Йи-их" - от натуги.
       И все это со стороны.
       После - снова выцветший мир вокруг. Ненастоящий, призрачный.
       Чужие пальцы вплелись в волосы и отвели голову назад.
       - Что, Геракл хренов? Отхватил? - Шуст отпустил Роме пощечину. Свиные глазки сощурены, блестят огоньками злобы. Рома скосил взгляд и увидел Толика. Кровь из ноздри, под глазом вспухла "слива". Щеки серые, губы дрожат. Шустик дернул волосы: - НА МЕНЯ СМОТРИ, КОГДА С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ! Понял?!
       - Что т-тебе... н-надо? - прохрипел Рома.
       - Чо надо? - Шуст прочистил горло и сплюнул в сторону зеленцом. - А ты волшебник? Любое желание исполнишь? - Мультик тоненько засмеялся, как наркоман, а Баклан заржал: "хы-хы-гы".
       Толик побледнел еще сильнее.
       - Да нам так, чисто интересно, чо вы тут творили, голубки. Вы педики что ли? За ручку ходите! - и снова Мультик и Баклан поддержали главаря. Мультик "цикнул" жидкой слюной сквозь щель в передних зубах. На выпуклом лбу Баклана вмятина - та самая, после встречи с раковиной.
       Кожу на левой коленке Ромы колол мелкий камешек, а пульс бил в ссадину на правой коленке: бум, бум, бум. Отголоски сердцебиений выталкивали кровь из разбитой губы. Рома попытался встать и тут же получил удар ребром ладони по шее.
       - Не рыпайся! - усмехнулся Шуст. - Смотри, такой расклад. Ты нам торчишь пятихатку. Завтра не будет - уже косарь торчишь. Проценты, понял? Короче, ждем вас завтра, возле мусорки. В час дня чтоб были. А если нет... Подержите!..
       Мультик и Баклан с готовностью подхватили Рому под руки, с двух сторон. Шустик стянул шорты.
       Черное "гнездо", дохлый "тюлень". Шустик осклабился. Основание пениса дрогнуло, струя ударила в траву рядом с коленкой Ромы. Ближе и ближе, и вот уже мельчайшие капельки брызнули на ссадину и ее защипало. Мультик и Баклан давились от смеха, но держали крепко.
       Рома стоял на коленях, в луже мочи.
       - Понял что будет? Из-под земли найдем. И за щеку получишь! А если с Ленкой еще хоть раз увижу, тебе вообще край. Понял? - Шустик стряхнул последние капли и подтянул шорты. - Лови! - Он резко махнул ногой как кикбоксер.
       В нос Роме вошел горячий лом, а голову окутал еще более темный, плотный мешок.
       Блаженная темнота и тишина. Ничего больше.
      
    Оценка: 6.41*4  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список