В какой то момент Карл потерял способность понимать спит он или бодрствует. Люди вокруг, лица, слова, события, предметы всё потеряло твердость и стало зыбко. Монотонное бубнение доктора о том, что такое психическое расстройство хотя и крайне редко, но всё же встречается в медицинской практике, могло плавно и бесшовно перетечь в сцену безумной погони с перестрелкой из незнакомых орудий, или наоборот панического бегства от звероподобного монстра с металлическим блеском кожи. Единственной зацепкой за реальность оставалось редкое ощущение сонливости, которое у Карла всегда сопровождалось пребыванием в узких и скучных коридорах так называемой "объективной реальности", где предметы всегда падали вниз, а безумных погонь или панических побегов не бывало совсем.
В конце концов, Карл понял, что объективной реальности требуется от него. Послушание. Предсказуемость. Подчинение законам так называемой "жизни". И он привык давать это реальности взамен за долгие часы погружения в реальность собственную. В ней, в отличие от объективной, время шло по другому. События протекали непредсказуемо и интересно.
Время текло и однажды реальность отступила. Она превратилась лишь в еще одни сны, которые снились Карлу когда то давным давно и он уже забыл случались ли они с ним на самом деле взаправду или были только еще одним видов снов.
Для того чтобы ориентироваться в снах про реальность Карл привык наделять себя неприсущими себе качествами. Самое главное из этих качеств он привык называть Мишей. Миша был серьезным и ответственным молодым человеком, единственным настоящим недостатком которого было полное погружение в реальность и тотальная вера в неё. Миша искренне считал что он - это он и лишь только он и никто больше него.
Впрочем... Однажды Миша вследствие глубокого вмешательства в собственный разум испытал нервное потрясение и вспомнил про Карла. Спустя какое то время монотонное бубнение доктора о том, что такое психическое расстройство хотя и крайне редко, но всё же встречается в медицинской практике бесшовно перетекло в сцену.
Это не была сцена погони или бегства. Это была сцена про лес. Пролез пролазил во всё во что можно было пролезть и был этим очень доволен. Вся жизнь пролеза состояла из одного только смысла - пролазить во что бы то ни было. Первые несколько часов пролез пролазил в дыры, щели и форточки, но когда пролезность его слегка отпустило он не гнушался даже пролезанием через двери и пороги. В очередной раз, когда он перелез через дверной проем он почувствовал как теряет свою личину пролеза и с большим облегчением откинулся на спинку кресла. Быть пролезом было очень трудно. Сузившееся до одного только акта пролазания сознание обременяло. Карл почувствовал что может быть чем то большим, чем просто пролезом и решил стать этим.
И он стал Мишей.
Миша откинулся на кресле. С содроганием вспомнил приснившийся ему после приема потрясения сон и побрел в ванну. Из зеркала на него смотрели умные и задумчивые глаза Карла. Сон становился явью. Явь становилась сном. Карл подбросил в воздух пачку сигарет и поймав её в руку с нескрываемым наслаждением прикурил один из косяков.
Врач застегнул покрепче смирительные ремни на теле пациента и вновь принялся бубнить заученный текст о психическом расстройстве.
Будильник издал громкий непрерывный писк и разбудил Мишу.
Миша с натугой открыл глаза и в который раз изъявил желание быть скорее поленом, чем человеком, которого по утрам мог бы будить звон будильника. Впрочем как это часто бывало глаза его на секунду сомкнулись как бы в акте моргания, но дальше половины акта дело не зашло. Стальным притяжением сна веки приклеились друг к другу, и сон снова сменил явь.
А в это самое время Папа Карло взял полено и принялся его обстругивать. Скорее полено, чем человек обстругивался быстро и легко. Карл даже начал присвистывать в такт известной только одному ему песне, обживаясь новым деревянным телом. Полено принимало человекоподобный вид, постепенно из под ножа и столярных инструментов появлялись руки и ноги, отчего у Карла начало проходить бесконечно длящееся чувство онемения этих конечностей. Наконец то Папа Карло поставил Карла на ноги и легким щелчком по носу вынудил открыть глаза.
Миша судорожно открыл неподатливые веки и сфокусировал взгляд на окружающей его реальности. В глаза ему пристально смотрел доктор и объяснял кому то, что такое бывает в медицинской практике при подобных психических расстройствах. Уже с трудом веря в реальность реальности Миша снова прикрыл глаза.
Карл самостоятельно согнул и разогнул свои деревянные конечности. Поучился ходить, привык к чувству сухого трения в суставах и повернувшись лицом к Папе Карло спросил первое что пришло на ум:
- В чём смысл жизни?!
Вместо ответа Папа Карло, тяжело кряхтя, развернулся, подошел к тумбочке в противоположном углу комнаты и достал из неё два больших бутыля с прозрачными жидкостями внутри. Из одного он налил в один бокал, из другого в другой. Вернувшись к Карлу он протянул ему один из них и сказал:
- Я знал что ты это спросишь. На, выпей. - и сам быстрее припал жадными губами к своему питью.
Карл присмотрелся к бутылке, из которой было налито ему, и прочитал на грязной сальной этикетке слова "древесный спирт". После чего он не задумываясь, одним глотком, выпил содержимое своего бокала. Последнее что он увидел после этого - это дергающийся кадык Папы Карло, осушающего свой бокал. После чего мир закрутился и перевернулся в его глазах.
Пролез было встрепенулся, но был раздавлен спазмами в груди.
Мишу тошнило. Много и обильно. В очередной раз извергнув из себя содержимое желудка он почувствовал что ему стало намного лучше. В отдалении он расслышал голоса:
- Он принимал какие либо психостимуляторы до того как сесть в игровой автомат?
- Мы не знаем. Нет. Наверное нет.
- Вам лучше вспомнить. Сейчас от знания того что он принимал может зависеть его жизнь. Сильные химические стимуляторы сами по себе искажают работу мозга, но во взаимодействии с облучающим нейроны аппаратом игровой машины могут вести к сильным, непредсказуемым возбуждениям коры головного мозга.
- ...Кажется он принимал глимоморфин...
- Сколько?
- Пятьдесят... Может шестьдесят капсул.
- Так... Глимоморфин... В базе запрещенных для игр стимуляторов его нет. Правда я никогда не слышал чтобы кто нибудь принимал более пяти капсул за раз... Может он принимал что то еще? Подумайте, он может умереть!
- Нет!... (слышится плач)
- О черт! Ждать больше нельзя..., - (слышатся звуки перебираемых врачебных инструментов), - Будем надеятся, что он принимал только глимоморфин.
В руку Карла впилась оса. Он дернулся всем телом и пристально всмотрелся в место укуса. Деревянная рука оказалась не деревянной. Сон улетучивался. Сквозь клочья сырых облаков проступала реальность. В ней Карлу не было место. Его пробуждение среди потёмков Мишиной души было случайностью. Но надо было просыпаться.
- Поступил новый пациент. Полная потеря памяти и чувства реальности. Михаил Зайкин. Сейчас считает себя неким Карлом. Острое желание суицида. Почти всё время пребывает в каких то своих выдуманных фантазиях.
- После чего это его так переклинило?
- Играл в Игровой Автомат под наркотиками. Открыл, так сказать, своим примером новый запрещенный к применению перед Игрой препарат. Глимоморфин в повышенных дозировках.
- Глимоморфин, это же вроде легкого релаксанта?
- Да. Легкого. Если только не в лошадиных дозах. Интересно где он достал сразу 60 пачек. Их по рецепту выписывают не больше двух в руки.
- Впервые вижу сошедший с ума автомат, - ремонтник Игровых Вселенных протер пыльный экран диагностического прибора.
- Здесь вчера один умник под наркотой играл. Неизвестной еще Корпорации, поэтому диз-тест его допустил к игре. Слышал что Игры от этого могут сломаться.
- Да. Могут. Еще больше чем человеческие мозги после наркоты под Игрой. Виртуальные миры и наркота одновременно - это слишком для человека. И для автомата как правило тоже. Автомат, дорогой мой, это сложный прибор. В чём то даже сложнее человеческого мозга... но не такой непредсказуемый, - техник улыбнулся, - Чтобы питать все эти виртуальные миры требуется очень много знаний и хотя бы зачатков про-интеллекта, похожего на людской разум. Теперь после этого наркомана тут потребует обширная зачистка памяти игры, чтобы стереть все те возмущения, которые человек в нейронной отдаче ему нанес.
Второй техник припал к диагностическому экрану. На экране проносился ряд мыслеформ. Каждая вторая означала "Меня зовут Миша. Где я?".
Тьма окружала Мишу. Сперва во тьме появилось Присутствие, потом она вся сменилась ярким светом. Реальность плавилась и превращалась в сон. В веренице снов были только погони, бегства, очки жизней и единицы ресурсов.
И в какой то момент Миша потерял способность понимать спит он или бодрствует.