День тогда не помню был.
Ли пятница ль, суббота.
Честно вам скажу, забыл.
Но вдруг народ заботал.
Мол один главный директор.
Полномочных дел прожектор.
Старший всех под ним опек.
Главный стержень среди всех.
Подчинённых чтоб проверить.
Дверь пошёл к ним расшеперить.

Сделаю, решил, визиты.
Что бы знали паразиты.
Коль забыли о работе.
А к детям не живут в заботе.
Тех, кто прячется в кустах.
Журить он вздумал на местах. 
С ходу двинул к тому месту.
По дороге, что к Асбесту.
В долгий ящик дел не клал.
И подручных с собой взял.

И начав свой антураж.
Сделал в город к нам вираж.
Непорядки удалить.
Всех к делам расшевелить.
А кто к делу не готов .
Пусть уходят со постов.
Не дай бог увижу срам.
Всем устрою тарарам.
Думал думу опекун.
Хотя знал он за себя, что порою был болтун.

Вот приехал он на место.
К камню прямо под Асбестом.
К социальным тем проектам.
Прямиком прибыв к объектам.
Но его уже встречали.
Подчинённые с лещами.
С радостью ему сказали:
-'Мы вас с нетерпеньем ждали'.
Навострились обниматься.
И в ладони ручковаться.

Взмахи, охи и поклоны.
Все полнёхоньки вагоны.
Во шеренгу подсобрались.
По порядку рассчитались.
И пошли вдруг представленья.
К нему в разных восхваленьях.
Не сходя со своих мест.
Рассказали про Асбест.
Про карьер -ту нашу яму.
В её красках панораму.

И какие в яме взрывы.
Но не про детских дел нарывы.
А бардака там было много.
Спросить его можно с порога.



Скромно о том умолчали.
Чтоб его не опечалить.
И опять лишь вдохновенья.
Перешедших в представленья и всё в индийские движенья.
Он внимательно всё слушал.
Растопырив свои уши.
И подумал между прочим:
-'Ну и дел я наворочал'.

Но под слов сладких халву.
Принесла глава сову.
И опять летали руки.
И конечно, не от скуки.
Уважаемый, сказали.
Мы всегда вам подражали.
И что в гости-то приехал.
И совсем не для утехи, 
-а проверить все опеки.
А он плечиками жал.
Но слушать дальше продолжал.

Чуть устав от нетерпенья.
Не мешал он этим пеньям.
А смотреть их продолжал.
И своим авторитетом, ещё больше дорожал.
И добро чтоб сотворить.
Сам он начал говорить.
И сову назвал вдруг мудрой.
Мысли чуть присыпав пудрой.
Мол, я в делах не тунеядец.
Мне не надо неурядиц.

И вдруг словно встал на гвоздь.
Сову схапав в свою горсть.
Я создам сове заботу.
К себе пристрою на работу.
Но про ту убийцу суку. 
Ни издал вообще не звуку.
И не вспомнил тот момент.
За свой главный кабинет. 
Рядом  метрах с ним в пяти.
Смогла Наумова цвести.

Да -Та, которая, бывало.
Детей приёмных избивала.
Голодом всегда морила. 
В кипятках не раз варила. 
И как страшно с ней им было. 
И как мальчика убила.
Потому что вошла в раж.
А тело спрятала в гараж.
А он не видел куража.
Он не гулял у гаража.

Хвалой он скособоченный.
Наш уполномоченный.
Не попал под суда пресс.
А продолжил свой прогресс.
Властью навороченный. 
"Не разу не подмоченный".