Самолет летел где-то над Атлантикой. Герман Патрикеев открыл глаза и потянулся, прогоняя остатки сна. Опять кошмар. Все тот же... снова и снова. Память, как зудящий нарыв, настойчиво напоминала ему то, что он так тщательно старался забыть. Даже проснувшись, он все еще слышал голоса товарищей, автоматную очередь и раздирающий сознание посвист пуль над головой. Последние три года ему не снились сны о настоящем, будто его и вовсе не было. Всем, кто его окружал в повседневной жизни, не находилось места в его сновидениях. Ночью его настоящая личность одерживала победу, а созданная Легенда отступала во тьму.
Герман огляделся по сторонам. Почти все пассажиры спали. Только редкие рассеянные пучки направленного с потолка света подсказывали ему, что кто-то, как и он, страдает бессонницей, навязчивой, бросающей в холодный пот и доводящей сознание до расщепления на множество личностей, которыми ему когда-то приходилось быть. С ней он вынуждено познал состояние забвения, а порой не понимал, кто он и где находится. Обычно редкие приступы, длившиеся часами, в последнее время участились, и он сильно рисковал, не обращаясь за помощью.
Он встал и, держась за спинки кресел, пошел по проходу. Открыл дверь туалета, втиснулся в узкий застенок между унитазом и маленькой раковиной с висящим над нею зеркалом. Яркие, но холодные лампы осветили худощавое лицо. Покрасневшие от постоянного недосыпа глаза устало смотрели на него из-под тяжелых припухших век, напоминая об Александре Высоцком, в шкуру которого ему пришлось влезть на долгих три года. Он надеялся его оставить в глухой венесуэльской деревушке, но, видимо, не смог. Прикипел. Высоцкий здесь, смотрит на него из глубины сознания и ухмыляется. Так кто же он в данную минуту? Брутальный и безбашенный байкер, не имеющий даже школьного аттестата, у которого нет никого на белом свете, или интеллектуальный, образованный, замкнутый разведчик, имеющий дочь и жену, правда, теперь уже бывшую?
"Алессандро", - прозвучал над ухом до боли знакомый страстный женский шепот. Его даже передернуло. Быстрыми движениями проворных пальцев он поправил черные как смоль волосы, несколько раз сполоснул холодной водой лицо и тут же почувствовал прилив энергии - в этом самолете даже вода пахла по-другому. Он решил: "Нужно выспаться, постричься и это недоразумение... - дернул правую бакенбарду, - сбрить к чертовой матери!"
Отсутствие туалетной бумаги окончательно восстановило порядок в голове - родина! Уже улыбаясь, Герман с облегчением выбрался из "мечты клаустрофоба" и вернулся к своему месту. Его сосед тоже проснулся и читал журнал. Герман взглянул мельком на обложку. "Охота и рыбалка" - любимый журнал Батяни, верного друга и самого старшего из его прежней разведгруппы.
Сосед окинул Германа оценивающим взглядом и задал избитый вопрос:
- Сколько нам еще лететь?
- Больше четырех часов. - Герман отвернулся к иллюминатору и сделал вид, что спит.
После трех лет разлуки его волновала предстоящая встреча с семьей. Он безумно соскучился по дочке и, конечно, по Лере, с которой был официально в разводе, но чувства к ней от этого не угасли. Наоборот, познав жизнь с другой женщиной, пусть даже ради задания, он понял, каким был глупцом, что не удержал жену. Согласие на развод он дал сгоряча, что было совсем на него не похоже, перед самым отъездом на последнее задание группы, когда Лера окончательно поставила его перед выбором - либо работа, либо семья...
Его сосед снял очки, аккуратно сложил их в футляр, откинулся в кресле и закрыл глаза. Герман же в этот момент размышлял, что его ждет в Управлении. Он не понимал, почему его отозвали в самый разгар операции, которую он готовил несколько месяцев, но повод должен был быть очень серьезным, раз шеф, а возможно, руководство повыше, рискуя его прикрытием, отозвало агента прямо перед захватом цели. Германа это не просто насторожило, а до жути разозлило. С дикими воплями он кромсал все подряд в деревенской лачуге, пока не выпустил пар. Три года напряженной и выматывающей работы, наконец-то он у цели, и какая-то конторская крыса решает его отозвать.
Зажглось табло "Пристегните ремни", самолет несколько раз тряхнуло. Мелодичный голос стюардессы на английском, испанском и русском языках сообщил, что самолет вошел в зону турбулентности, необходимо пристегнуть ремни. Сосед снова открыл глаза и усмехнулся:
- Похоже, уснуть нам сегодня так и не удастся.
Вместо ответа Герман сдержанно улыбнулся и потянулся к ремню безопасности...
После прохождения таможенного контроля в Шереметьево Герман, один из последних пассажиров рейса Мехико-Москва, подошел к транспортеру, на котором одиноко катались две его сумки и чемодан. Ловким движением он срезал багажные бирки, положил их в карман куртки и направился с потоком пассажиров к выходу.
Не обращая внимания на призывные скороговорки наседавших на него таксистов, вышел из здания аэропорта и уверенно направился в сторону автобусной остановки. Весеннее солнце застенчиво скрывалось за серыми дождевыми тучами, даже отдаленно не напоминая тот обжигающий желтый круг, к которому Герман уже успел привыкнуть. Но что-то было в этих лужах под ногами, в этой, словно повисшей в воздухе, холодной мороси, в родных буквах на вывесках, старательно информирующих что, кому, куда. Что-то такое, отчего на душе теперь во всю ширь разливалось родившееся еще в самолете осознание:- я дома!
Дождь медленно набирал силу. На остановке в ожидании рейсового автобуса несколько человек сбились в кучку под полупрозрачным козырьком из пластика. Вид у них был изнуренный, как после тяжелой рабочей недели в забое, и Герман поймал себя на мысли, что успел отвыкнуть от вечно недовольной серой московской массы без намека на улыбку. Он уложил сумки на чемодан и закурил, незаметно оглядывая стоящих рядом людей и от безделья строя догадки, кто есть кто. Его цепкий взгляд выхватывал красноречивые детали, которые складывались в общую картину.
Внимание Германа привлек подъехавший к остановке "бентли-арнаж" черного цвета с тонированными стеклами. Он еле заметно улыбнулся, затылком чувствуя направленные ему в спину молчаливые взгляды, и показал на свой багаж. Коренастый водитель "бентли" в строгом черном костюме без вопросов погрузил сумки и чемодан в багажник, засек время на своих часах и отошел в сторону.
Герман понял, что шеф хочет начать разговор наедине, и от этой мысли ему стало не по себе. За три года он не забыл крутой нрав генерала и его проницательный, как рентген, взгляд. Он открыл пассажирскую дверь и заглянул в салон. Шеф, как обычно, сидел на заднем сиденье, с интересом водя пальцем по экрану смартфона. Увидев Германа, он нахмурился и недовольно проговорил:
- Ну, чего встал?! Залезай, а то всю обивку намочишь!
У Германа на душе сразу отлегло - ворчание шефа должно было означать, что он рад видеть его живым и невредимым, а значит, отзыв с финальной стадии операции - не наказание.
- И я рад вас видеть, - усмехнулся Герман, мягко захлопнул спружинившую дверь и протянул шефу руку.
- Патрик собственной персоной! - ехидно произнес шеф и пожал ему руку.
- Давно меня так никто не называл, - с улыбкой заметил Герман, - не ожидал сегодня вас увидеть. Думал, встретимся завтра в Управлении.
- Хотел лично убедиться, что ты в порядке и готов к дальнейшей службе. - Шеф поджал губы и одарил подопечного своим коронным пристальным взглядом.
- Убедились?
Николай Иванович ответил своим сухим вопросом, в котором насмешки было не меньше:
- Бакенбарды? Ты прибыл из семидесятых?
- Местная традиция, - отшутился Герман.
- Ой, что-то я сомневаюсь, скорее это пристрастие Марии.
При упоминании имени "подружки" Герман с силой сомкнул челюсть, отчего его губы сложились в тонкую нить. Николай Иванович продолжал буравить разведчика проницательным взглядом. Глаза на секунду вспыхнули, и Герман понял, что от шефа по-прежнему ничего не скрыть. Николай Иванович взял паузу, во время которой отправил сообщение, затем повернулся и без всяких политесов заметил:
- Плохо выглядишь.
- Ерунда, отосплюсь и приду в норму.
Герман тоже внимательно изучил лицо шефа и понял, что сейчас самый подходящий момент, чтобы задать главный вопрос.
- Николай Иванович, почему меня отозвали?
- Потом. - Шеф многозначительно посмотрел на только что вернувшегося в машину водителя и протянул Герману пакет: - Произведем обмен?
Герман вскрыл пакет и обнаружил новенький российский паспорт на свое настоящее имя, водительское удостоверение и кредитную карту московского банка.
"Так... Видимо, я сюда надолго", - с облегчением сделал вывод Герман, достал из другого кармана только что проштампованный на таможенном контроле заграничный паспорт и положил в пакет. Туда же отправилось все, что могло хоть отдаленно напоминать о его пребывании в Венесуэле-: чеки из аэропорта, бирки от багажа и даже венесуэльские сигареты, к которым он за последние три года успел сильно привыкнуть.
Генерал спрятал пакет в потайном отсеке подлокотника. Водитель посмотрел в зеркало заднего вида и спросил:
- Николай Иванович... куда?
- На Тверскую. - Коновалов перевел хмурый взгляд на Германа. - Поживешь несколько дней в отеле.
Все же что-то было не так! Обычно после задания Германа держали несколько дней в "шлюзе" - месте, где агент проходит адаптацию. Патрикеев судорожно сглотнул и сжал челюсть. Неужели он прокололся? А может, кто-то из связных засек его ночные глюки? За ним наверняка приглядывали.
По дороге в гостиницу Герман продолжал поглядывать на шефа. Тот не изменил своим привычкам: черный приталенный двубортный костюм, шелковый серый галстук и белоснежная рубашка. На левом мизинце поблескивало кольцо с рубином, а в правой ладони шеф сжимал свою любимую трость с серебряным набалдашником в виде львиной головы, которая большую часть времени просто висела на руке. По словам генерала, трость досталась ему от отца, а тому - от деда и была настоящим раритетом.
- Верны привычкам? Все тот же конь. - Герман взглядом обвел салон "бентли".
- Я не изменяю марке, но эта машина совершенно новая, сделана на заказ. Еще не выветрился заводской запах, - с потаенной гордостью произнес шеф, шумно втянул носом и повел бровями.
- А куда прежние деваются? - спросил Герман и тут же добавил: - Ах, да! Чуть не забыл: достаются какой-нибудь доброй самаритянке с разбитым сердцем, но светлыми надеждами на будущее.
- Я скучал по твоему сарказму, - сдержанно отреагировал шеф.
- Могу еще, - не удержался Герман, сознавая, что ходит по острию ножа.
- Спасибо, обойдемся. - Генерал вновь достал смартфон и, ловко тыкая пальцем в экран, добавил: - Ты пока видами любуйся. Изменилась Москва, не узнать.
Остаток пути они проехали молча. Герман с любопытством разглядывал новые столичные постройки и подметил, что за три года Москва разрослась, а пробок стало еще больше. Несмотря на весну в самом ее разгаре, небо окончательно заволокло серыми тучами, и город показался по-зимнему мрачным и унылым. Подъехав к отелю, машина остановилась перед парадным подъездом, и швейцар услужливо открыл перед шефом дверь.
- Я буду в ресторане. Приведи себя в порядок и спускайся. У нас здесь встреча, - сказал шеф и, выйдя из машины, направился в отель.
- У нас? - переспросил Герман.
Ответом был протянутый водителем сложенный в прозрачный чехол костюм-тройка.
Герман подошел к стойке рецепции и протянул приветливо улыбающейся девушке-администратору новенький паспорт.
- На мое имя забронирован номер.
Улыбка стала еще шире, и администратор вывела на монитор список забронированных номеров.
- Добро пожаловать, Герман Всеволодович. Ваш электронный ключ от номера и купоны на бесплатные услуги отеля, - протянула она ему конверт.
- Благодарю. - Герман проигнорировал конверт, взял только ключ.
Осмотрев номер-полулюкс, он быстро принял душ, побрился, с наслаждением стерев с лица бакенбарды. Переоделся в деловой костюм, стоимость которого даже на глазок заметно превышала его трехмесячный оклад. Застегнув ремень на брюках, посмотрел на свое отражение в зеркале, поправил невидимые складки и довольно улыбнулся. Подарок генерала был что надо.
Рабочий график Николая Ивановича был расписан по минутам, и он старался не допускать его корректировки. Зная почти болезненную щепетильность шефа в рабочих вопросах, Герман торопливо спустился на первый этаж. Но перед дверью в ресторан отдышался и вошел в него уже размеренным шагом.
В просторном зале молодая женщина в длинном концертном платье играла на фортепьяно какую-то классическую пьесу. Блестки на ее платье переливались в такт музыке, приковывая взгляды немногочисленных посетителей. Шеф сидел за барной стойкой и пил минеральную воду с дольками лайма. Он махнул Герману рукой и показал на рядом стоящий стул.
- Ну, теперь можно и поговорить. Как долетел?
- Нормально.
- Правильно сделал, что вернулся через Мексику.
- Угу. Так кого мы ждем? - спросил Герман, садясь рядом с шефом.
- Этому человеку нужна помощь. Я его должник и надеюсь, ты поможешь мне расплатиться, а ты знаешь, как я не люблю быть должником, - со вздохом ввел его в курс дела шеф.
- Не вопрос. - Герман сделал знак бармену, чтобы тот налил ему пива.
"Не из-за этой ли встречи я в Москве?"
Генерал хмуро посмотрел на бармена, потом на своего подчиненного.
- Рановато для пива. Мне сейчас твои мозги нужны, а не сопли.
- Все в норме, - отмахнулся Герман. - Мозги заработают еще быстрей. А пока мы одни, может, расскажете, почему меня вытащили в разгар операции, которую я, как слониха, вынашивал несколько лет? И раз уж у нас беседа по душам, хочу напомнить, что мы на такой срок не договаривались. Речь шла о пяти месяцах, но, видимо, у кого-то в Управлении с математикой туго. С чего это вы обычное похищение довели до полномасштабной операции?
- С математикой в Управлении все в порядке, - немного обиженным тоном заверил шеф. - Твою командировку постоянно пролонгировали из-за прослушки, что мы установили с твоей помощью. Кто же знал, что мы наткнемся на такую жилу? Так что не надо строить из себя обиженного мальчика. А вытащил потому, что в дело вступила другая группа. Управление хочет и в будущем использовать твои тесные связи с семьей Санчес, поэтому твое присутствие во время задержания братьев Родригесов было неуместно. Что ты сказал Марии перед отъездом?
- Что друг попал в беду, - сухо ответил Герман. От одной мысли, что, возможно, ему придется снова залезать в шкуру Высоцкого, его пробрал липкий пот.
Три года назад Управление поставило перед ним задачу выяснить, кто и с какой целью похитил дочь российского чиновника. Денежный след привел Германа в Венесуэлу, а позже и к Марии Санчес, которая обналичивала выкуп за дочь "клиента". К пылкой, но осторожной девушке Герман подбирался целый год, параллельно расследуя ее масштабную деятельность. Мария была для него проходным билетом в закулисье закрытого семейного клана, который управлял самым крупным наркокартелем в Латинской Америке. Она окончила Российский университет дружбы народов, неплохо говорила по-русски и питала страсть к крутым парням с дурной репутацией. Под ее вкусы и писалась легенда для агента под псевдонимом Патрик.
- Кто зачищал виллу? Случайно не мои архаровцы? - Герман сделал глоток пива.
- Операция уже завершена, - ушел от прямого ответа Николай Иванович.
- А чтобы узнать, чем все закончилось, мне нужно карты раскинуть? - раздраженно процедил Герман.
- Накрыли картель со всей их финансовой схемой и отлаженной логистикой, - с неохотой ответил шеф. - Беглянка уже в Москве, у отца.
- А что с братьями Родригес?
- Старший погиб при захвате. Младший - у нас.
- В каком состоянии дочь "клиента"?
- Как ты и утверждал, она была с младшим Родригесом. На первом же допросе вывернулась наизнанку, пытаясь доказать, что сама предложила студенту-любовнику взять ее в Венесуэлу.
- Но вы ей не верите?
- Почему? - пожал плечами генерал. - Верю. Я не удивлен, - та еще мадмуазелька. Скользкая и ушлая, как ее папаша. Если бы тот не вертелся как угорь на сковородке, а сразу сказал, куда и когда перевел выкуп, то ты уже год назад был бы дома. Родригес был для нее хорошим прикрытием, а настоящих ее намерений сам сатана не знает.
- Деньги за выкуп нашли?
- Третью часть. Остальное предприимчивая девушка успела вложить в бизнес.
- Дайте-ка угадаю... - Глаза Германа заискрились. - Она вложила их в семейное дело Родригесов?
Генерал кивнул. Минуту оба молчали, переваривая итоги операции.
- Поговорим о предстоящем деле. У моего товарища кое-что произошло, и это спутало все мои планы, а ты же знаешь, как я не люблю их пересматривать.
- А как же! Ну, так что за дело?
- Очень сложное, необычное и конфиденциальное.
- Надеюсь, это не чистка Авгиевых конюшен. - Герман с наигранной надеждой посмотрел на шефа, но тот был серьезен как никогда, и шутка не прошла.
- Неволить не стану, но знай: если возьмешься, будешь строго следовать легенде. Для всех ты был в госпитале. Я проследил за бумажным следом твоего пребывания в том заведении - не подкопаться, - повернувшись в сторону холла, просматривавшегося из бара, генерал сказал: - А вот и он. Минута в минуту. Ценю пунктуальность.
В ресторан зашел высокий подтянутый мужчина лет шестидесяти в темно-сером костюме и прошел к дальнему столику. Через минуту двое официантов прикрыли его от остальной публики ширмой, а на соседних столиках разложили таблички "Столик зарезервирован".
Когда Герман с шефом приблизились к столику, незнакомец привстал и улыбнулся.
- Без права на славу, во славу державы . Так, кажется? - сначала он протянул руку Коновалову, затем повернулся к Патрикееву и добавил: - Не знал, что когда-нибудь удостоюсь чести пожать руку легендарному Патрику.
- Герман, знакомься, это Валерий Сергеевич Архангельский. Возглавляет Федеральную службу исполнения наказания. - Шеф взглянул на друга. - Дальше ты сам.
- Дело вот в чем, - без предисловий начал Валерий Сергеевич. - Мой младший брат Алексей был начальником следственного отдела главного Следственного управления по Московской области. Неделю назад он застрелился в своей машине на служебной стоянке. Все выглядело как самоубийство, и мы уже смирились с этой мыслью. Но после похорон его друг, майор Терентьев позвонил мне и рассказал, что перед самой смертью брат полчаса беседовал с задержанным маньяком, которого они ловили несколько лет, и что сам маньяк добивался встречи с Алексеем.
- Вы хотите, чтобы я расследовал его смерть? - уточнил Герман.
- Да. Я хочу, чтобы вы, во-первых, установили или опровергли факт самоубийства и, во-вторых, узнали, о чем преступник говорил с моим братом. Знаю, его не вернешь, но я хочу восстановить его доброе имя. Фамилия Архангельских не должна быть запятнана. - Последние слова он произнес негромко, но твердо, демонстрируя привычку отдавать приказы.
- Сочувствую вам, - сказал Герман, приложив руку к груди, - но мой профиль - разведка и контрразведка, я никогда не расследовал убийств и не имел дела с маньяками. В их поимке нужны специальные навыки и знания.
- Согласен. Но в данном случае маньяка ловить не надо. Он в СИЗО. - Тон чиновника смягчился. - Мне нужен человек со стороны. Николай Иванович предложил вашу кандидатуру. Я изучил ваш послужной список. Вы умеете быть в тени и одновременно решать самые сложные задачи. Хорошо работаете в команде и не тянете на себя одеяло.
- Валерий Сергеевич, кто меня допустит к делу?
- Все уже улажено. Формально вы придете как помощник следователя в подчинение к полковнику Логинову и будете работать в паре с майором Терентьевым. Он даст вам полный допуск к информации. Я надеюсь, что свежий взгляд такого спеца, как вы, даст толчок в расследовании.
- А если ваш брат все-таки застрелился?
- Тогда я должен знать почему.
- Герман, ответ нужно дать сейчас, - строгим тоном произнес Коновалов.
Патрикеев задумался, ему совсем не хотелось ввязываться в подобное дело; состояние его психики было нестабильным, он и сам понимал, что в любой момент может сорваться. Если признаться шефу, он настоит на лечении, и тогда придется уже реально лечь в госпиталь, а после такого вернуться к полевой работе будет очень трудно, словом, на его карьере поставят жирную точку. Он уже потерял семью, а теперь может потерять работу. Герман представил себя на койке, в больничной пижаме, с горстью таблеток в руке и импульсивно сглотнул. Отказывать шефу ему тоже не хотелось, особенно учитывая все, что тот для него сделал.
- Хорошо, я возьмусь, - произнес он после раздумий, - но мне нужна моя команда.
Валерий Сергеевич удивленно воззрился на Германа, потом перевел взгляд на его шефа.
- Этот вопрос вам лучше обсудить наедине. Жду новостей. Вот моя визитка. Докладывайте по мере поступления любой информации и в любое время.
Когда он ушел, Николай Иванович посмотрел на своего подопечного и с горечью произнес:
- Гера, я хотел сказать раньше, просто... - генерал замолк на мгновение, подбирая слова, - нет больше твоей группы.
- Как это? - отпрянул Герман. - Вы распустили ее?!
- Распустил... - Генерал тяжело вздохнул.
- Почему? Из-за меня? Черт, шеф, могли бы назначить Батяню старшим, он не раз меня подменял. И где они сейчас?
Генерал отвел взгляд, и Герман все понял.
- Алексей и Геннадий погибли...
- Как? Где?
- В Урузгане, сразу после того, как тебя эвакуировали с заложником. Их нашли на окраине аула у стены саманного дома, сидели в рядок, словно спали. Пулевые ранения в голову. Стреляли в упор. Управление проводило расследование, но виновных так и не нашли.
- Виновных? - с горечью переспросил Герман. - Каких виновных? Всем известно, что мы столкнулись с боевиками Омара. По ходу задания попали в самый разгар разборок между хазарейцами и суннитами. Там был ад. Леха с Генкой удерживали южную сторону аула, я видел их перед самой эвакуацией. Это они сдерживали боевиков, когда я с "клиентом" в вертушку грузился.
- Знаю, - сухо вставил генерал. - Все, кто выжил, дали показания.
- А что с остальными?
- Павел в тюрьме. После Урузгана его понесло по ухабам. Я пытался с ним поговорить несколько раз, но он будто воск в уши залил.
- За что он сидит? - сдавленным голосом спросил Герман.
- Убийство. Связался с замужней женщиной. Ее муж полез в драку. Павел был пьян. - Шеф намекал на "особое" состояние друга. Стоило Павлу выпить, как он становился агрессивным и сам искал приключений. Шеф вздохнул и покрутил в руке телефон. - Батяня ушел в отставку. Теперь ему, наверное, уже под шестьдесят. Отвоевался.
- Почему в госпитале мне ничего не сказали?
- А какой от тебя был бы тогда толк?
Такого Герман от генерала не ожидал. Он знал, что для Николая Ивановича всегда превыше всего была работа, никаких сантиментов. Но при любом раскладе ему должны были сказать о гибели товарищей. Тоска сжала сердце стальными тисками, он прикрыл глаза, чтобы не потерять над собой контроль. Наружу рвался монстр, который жаждал крушить все вокруг.
- Я в номер, - поспешно пробубнил он и, не дожидаясь ответа, рванул к выходу, сдирая на ходу с шеи галстук.
- Терентьев приедет за тобой завтра, в девять утра. Чтоб трезвым был! - успел крикнуть ему вдогонку шеф.
Но Герман его уже не слышал. Стиснув зубы, он схватился за лестничный поручень. Вспотевшие руки то и дело соскальзывали с покрытого лаком дерева. Он оступался, спотыкался, но упрямо держался на ногах. Внутри все горело, как от химического ожога. Перед глазами мелькали лица боевых товарищей, которые долгие годы были для него настоящей семьей.
Герман добрался до номера, открыл холодильник и увидел бутылку любимого шотландского скотча. Покрутив ее в руках, подумал, вряд ли такой скотч входит в комплекс гостиничных услуг, наверняка "генеральский подгон". Плеснув виски в стакан, он подошел к окну и, глядя на вечернюю Москву, сделал первый глоток. Ночь (как и бутылка) только начиналась.